Белла чао (1943)

Глава 3 Золото манит нас

Холодно. Зима. Но холодно не так, как в прошлом году, нет морозов, да и подготовился Юрген основательно — по его приказу тщательно заклеили окна, заделали все щели, а еще он заказал и получил отличное шерстяное белье и теперь мог спокойно стоять у окна. И рассматривать из-за полуприкрытой занавески улицу, перекатывая мысли.

Спешили и подскальзывались дамы в шубках и зимних пальто, иногда останавливаясь, чтобы сбить снег с ботиночек, на что с вожделением пялились болваны, сторожившие вход в здание. Надо сделать им внушение — проворонят гранату, которую любой мальчишка может закинуть в сложенное из мешков с песком пулеметное гнездо. Тойфель, обычно хватало будки с караульными, но проклятые фанатики наглеют с каждым днем!

Да и как им не наглеть, если в РСХА дважды за несколько месяцев сменилось начальство! Слава богу, Папаша Мюллер, как и его заместитель Кирхбаум, прямой начальник Клопфа, не слетели! Но реорганизаций, перестановок и прочих аппаратных игр, страшно тормозивших работу, это не отменяло.

Одно счастье — после докладной Юргена о розыске английского диверсанта Сабурова на личном деле фельдполицайкомиссара появилась отметка «не подлежит переводу, до особого распоряжения». Узнав об этом от старого товарища в Берлине, Клопф предпочел весь период реформ просидеть тихо, как мышь под веником. И выработал рецепт надежной карьеры: заниматься рутиной, вести кучу дел, но ни в коем случае не высовываться, укрепляя мнение о себе, как о надежной рабочей лошадке. И расстреливать, побольше расстреливать! В конце концов неважно, насколько они виновны — они все потенциальные бандиты, а начальство видит рвение. Тут не столь важны тонкие игры с агентурой, как грубая сила, подавление даже мысли о возможности сопротивляться Рейху.

Ну и в запасе иметь громкое дело, на случай непредвиденных осложнений, чтобы увести в сторону направленное на сотрудника внимание начальства. А там либо волна сойдет на нет, либо у начальства появятся новые проблемы где-нибудь в другом месте.

Например, срочное латание дыр на восточном фронте, где чертовы русские умудрились окружить целую армию в Сталинграде! И якобы отвлекающим ударом взять город с непроизносимым названием Рчев! А еще Африка, где Роммель опять покатился назад! И чертовы американцы, влезшие в Алжир!

Понятно, что в первую очередь виноваты итальянцы — на востоке в компании с румынами, в Африке сами по себе. Но большие начальники вполне могут предъявить и тем, кто сидит в Сербии — слишком много сил приходится держать здесь, слишком нужны дивизии в других местах, даже если это дивизии третьей волны.

И ведь стоило создать полноценную «Принц Ойген», как вылез проклятый Сабуров!

Клопф пристукнул по раме кулаком. Такое впечатление, что Сабуров реализует его кошмары: стоило подумать про возможность его появления в Карабурме — все подтвердилось, стоило представить его английским диверсантом — тут же пришли донесения о его контактах с Хадсоном и этим, вторым, как его, убитым четниками…

Может, он читает мысли?

Клопф поежился — нет, это мистика, ложный путь, об этом, как и о ночных кошмарах, даже думать нельзя! Надо заниматься делами. Да, нудной рутиной с допросами, обысками, навербованными в агентуру дураками и подонками, которых легче держать на коротком поводке. И побольше арестов и расстрелов!

Юрген злорадно усмехнулся — если еще и правильно выбирать «подпольщиков», можно не только быть на хорошем счету, но и себя не забывать. Три последних «явки» он накрыл в ювелирных магазинах и в конторе менялы. Арестованные все отрицали — они, дескать, обычные коммерсанты и ни сном, ни духом не знают о бандитах! Но Вальтер отлично умеет развязывать языки, особенно, если ему намекнуть, какие показания необходимы. А потом ускоренное судопроизводство, расстрел и концы в воду.

Жаль, что большую часть конфискованного приходится сдавать, а из оставшегося выделять долю и Вальтеру, и подарки начальникам. Но ничего, есть на примете еще несколько «конспираторов».

А пока — документы, бумажная пыль, остатки четницкого подполья… После вылета Ачимовича из министерского кресла, четники лишились главного симпатизанта в Белграде, а после чистки в Центральной Сербии — большинства своих сил. Да еще эта свара среди руководства, между Михайловичем, Васичем и Кесеровичем, в огонь которой Клопф с удовольствием подбрасывал дровишек.

Как и в камин, лишнее полешко не помешает. Вернувшись к столу, Юрген брезгливо поморщился, когда ему в руки попал заляпанный бурыми пятнами лист — Вальтер тогда переусердствовал и кровь допрашиваемого испортила протокол. И не хочется, а нужно ковыряться в бумагах… Вот бы бандиты, как и агенты, присылали фельдкомиссару отчеты! Что сделали, что собираются сделать…

Мечты прервал стук в дверь кабинета, Клопф открыл зажмуренные глаза:

— Войдите.

— Вам письмо, — протянул конверт референт.

— От кого?

Но референт только вытянулся в струнку. Юрген мазнул взглядом по конверту и почувствовал, как у него дыбом встают волосы: отправителем значился Сабуров. Сглотнул, через силу выговорил:

— И-идите.

Дождавшись, когда дверь закроется, дрожащими руками разорвал бумагу… Хотелось бы думать, что они дрожат от холода, но нет, надо быть честным с собой — от страха.

«Начинайте нервничать. Подробности при встрече»

Клопф рванул узел форменного галстука и отшвырнул письмо, словно это была змея.

Скотина!!!

Мерзавец!!!

Он издевается!!!

Он всюду! Он читает мысли! Нет, не может быть!

Гестаповец забегал по кабинету, снова подскочил к окну, приложился к нему пылающим лбом и скрежетнул когтями по стеклу. Ненавидимый с детства звук помог подавить приступ паники, Юрген одернул мундир, посмотрел в волевые глаза висевшего на стене портрета фюрера, вытер лоб и понемногу успокоился. Так ведь и в безумие недолго соскользнуть. Надо думать, думать, как поймать Сабурова.

Вот если бы знать, что он будет в Белграде или Гойло…

А это идея — надо устроить так, чтобы знать, где он окажется! Он специалист по крупным акциям? Значит, надо дать ему большую цель и расставить ловушку.

«А если он действительно читает мысли?» — пробежала трусливая мыслишка, но Клопф ее отбросил, смял и растоптал, чтобы снова не провалиться в позорный ужас. Даже если в ловушку попадется не Сабуров — это уже успех, и никто не мешает выставить другую ловушку, а если не сработает — то третью, четвертую, пятую… Рано или поздно могучая махина Гестапо раздавит этого мелкого негодяя.

Клопф вызвал машину, пора ехать в Баницу, последний раз проверить партию приговоренных к расстрелу. Возможно, придется ехать и на расстрел, а что лучше укрепит нервы и уверенность в неизбежной победе Рейха, чем вид мертвых бандитов?

Вот как он в этом умудрялся ходить? Натуральный бронежилет, ламеллярный доспех! Разве что чешуйки не налезают друг на друга, а каждая в отдельном кармашке. И не стальные, а золотые — соверены, килограмма два, а то и три. А ведь Дакич еще и кучу всякого снаряжения на себе таскал: автомат, магазины, подсумки, гранаты, пистолет, нож, бинокль и еще ранец, набитый барахлом!

Здоров был дядя, хоть и размеру не великанского.

Распорол несколько кармашков, проверил — небольшие монетки, вроде российских десятирублевых, только потяжелее. В точности как те, что я в германском посольстве надыбал полтора года назад — всадник, дракон, королевский профиль. В основном Георг, неотличимый от своего двоюродный братца Николая, но попалась и с Эдуардом.

И отдельно камушки, которые одни всего остального стоят, я как их нащупал, так сразу подальше заныкал, чтоб даже разговоров лишних об этом не было.

Разложили жилет, прикинули — это мы удачно зашли, сотни три соверенов, может, чуть больше. Надевать на себя не рискнул, тряпка пропотела и провоняла, да и тиф я уже один раз поймал, хватит. Разодрал на четыре части, раздал ребятам в рюкзаки запихать, пересчитал трофеи — в основном патроны, оружие у нас свое, кое-что из снаряги…

Раненый четник, почуяв, что мы сваливаем, тут же заканючил — не убивайте, я вам еще пригожусь и все такое.

— Ну и чем ты нам пригодишься, дядя?

— Знаю, где Спасо зарыл остальное…

— Ага, туда дорога десять верст и все лесом.

— Там золото, много!

Вот не верю, что такой предусмотрительный сукин сын, как покойный Дакич, оставил все на месте, про которое знает каждый из его четников. Да и бежать за золотом никакого смысла нет, вчетвером не пробьемся, как бы жаба не душила. Надо основную группу догонять, за Хадсоном присмотреть, а то, неровен час, он какой-нибудь фортель выкинет. Золото оно многим глаза застило, тем более в таком количестве.

Четник все зыркал на нас, ожидая момента, когда его начнут убивать, но мы обоих раненых перевязали, собрали оружие и трофеи и собрались уходить. Едва уверившись, что его оставляют в живых, он тут же заныл, чтобы ему оставили винтовку — якобы безоружному не выжить. Интересно, а как население справляется? Не у всех ведь есть грядка, которую надо поливать маслом.

— Ладно, оставлю тебе ствол. Замок видишь? — я махнул рукой в сторону развалин Сокола. — Вот там и оставлю. С патронами. Тока не вздумай сразу туда идти, посиди часок, а мы издаля посмотрим, как ты ждать умеешь.

— Так я не дойду, ранен же!

Вот же кисляй!

— Ничего, доберешься, тут недалеко.

Да и рана у него не особо страшная, плечо прострелено, больше нытья, чем опасности.

Пока топали обратно, прикинули — часть золота отдадим штабу, часть оставим себе на обзаведение. Мало ли что нам потребуется срочного, а умельцев вроде Франьо мы сыщем.

Шли вдоль первого гребня, справа Ильин врх с часовней на макушке, слева море, впереди наши, позади враги. Все просто, все понятно и даже долина не заросла лесом хаотично, а расчерчена аккуратно на полосочки наделов, отгороженных друг от друга каменными стенками. И все черно-бело-серое — камни, снег, вода. Так что мы, пока была возможность, особо вверх не забирались, чтобы не оставлять следы на снегу.

Но все когда-нибудь кончается и Марко, оглядев пространство перед нами в бинокль, уверенно махнул рукой вправо.

— Полезли, а то прямо в Дубровник влетим.

Да, не судьба мне в легендарном городе побывать, на Королевскую гавань посмотреть. До армии не выбрался, а после первой Боснии мне дорогу что в нее, что в Хорватию и прочую Герцеговину закрыли навсегда. И сейчас вот мимо, а так бы одним глазком глянул. Но боюсь, что итальянцы нашего появления не оценят.

Как мы ни спешили, в первый день группу не догнали, хотя двигались прямо по ее следам — условные знаки с отметками времени Глиша оставлял исправно. Не догнали и во второй, но отставание сократили всего на три часа.

— Ничего, — утешал нас Бранко, — за Неретвой уже наши, там легче будет.

«Наши» в том смысле, что итальянцы туда не суются — стремно да и незачем, им вполне хватает контроля над долинами вокруг Дубровника, там и посевы, и скот. И партизанам тоже не сдалось держать тут бригады и батальоны. Так, пройдет отрядик вроде нашего время от времени и все. Серая зона.

— С ребятами соединимся, на дневку встанем, отдохнем, — подбадривал Бранко.

Отдохнуть было бы очень неплохо, три дня ускоренного марша по горам кого хочешь вымотают, несмотря на подготовку, а тем более меня, еще месяц назад валявшегося в госпитале. Но впереди нас ждало главное, тройное препятствие — дорога на Мостар, Неретва и железка. Форсировать стометровую реку даже летом не подарок, а уж зимой, тем более, что к ней практически вплотную идут обе дороги… По шоссе постоянно мотаются конвои, стерегут тут совсем по-взрослому, с броневиками, блок-постами и периодическими рейдами по ближней окрестности. Так что днем без шансов, только ночью.

Мои прикидки оборвал одиночный выстрел в долине, а следом, почти сразу же, второй, со склона горы. И — тишина.

— Итальянцы, засада, — определил Бранко. — Альпини так делают.

— Далеко…

— Точно говорю, выход из долины заткнули, на склонах скрытые позиции.

— А что же стрельбы не слышно?

— Ждут, пугнули, — Небош аккуратно снял чехол с винтовки. — Кто не знает, сразу пытается вырваться и налетает на засаду.

— Тогда в обход, — поглядел я на гребень справа.

— Как бы не наших прижали, мы по всем расчетам их догнать должны.

— Точно, — подтвердил Бранко. — Глиша эту уловку знает и сейчас должен затаится. А дальше кто кого пересидит. Порой до ночи нервы мотают и расходятся впустую.

Но от места предполагаемой засады застучал автомат.

— Похоже, кто-то не выдержал.

Сдается мне, что Хадсон — у него как раз автомат и вряд ли он знал про такую ловушку.

— Тогда тем более в обход, выйдем выше засады, ударим сбоку.

Небош пожал плечами, посмотрел вокруг и вытащил белую накидку, за ним и все мы обрядились в привидений.

Ниже изредка постреливали, солнце склонялось и опять, как и в стычке с четниками, светило нам в глаза, только на этот раз с запада, но мы упрямо забирались вверх, пока за невысокой грядой не открылся вид на котловину. Ниже метрах в двухстах, за выступами скал, спинами к нам торчали десятка два альпини в шапках из белой овчины и светлых куртках. Даже ремни и подсумки у них выбелены, но при этом штаны суконные, темные.

Чуть-чуть высунул голову сбоку от крупного камня:

— Небош и Марко левее, присмотрите две-три позиции, как будете готовы, начинайте отстреливать.

— Мне куда? — Бранко перехватил пулемет на руку.

— Чуть правее, чтобы вон ту ложбинку перекрыть. Они как просекут, откуда их гасят, развернутся и попадут тебе прямо под прицел.

— А ты?

— А я здесь, середину страхую.

— Сомнут…

— Если там внизу наши, то они прочухают и поддержат.

— А если нет?

— Отойдем.

Небош старался бахнуть в унисон с выстрелом снизу, да еще делал это с глушаком, и загасил пятерых, прежде чем итальянцы сообразили, что дело нечисто. Внизу заорали, засуетились, от цепи отделилось шестеро с автоматами и полезли в нашу сторону…

Небош как раз успел сменить позицию, а Бранко одной очередью смел троих. Ну и я приложился — вроде попал. Лишившись половины состава и без того не рвавшиеся в прямой бой итальянцы задергались и попытались отползти под прикрытием огня своей второй группы. Но Небош, наплевав на скрытность, снял глушитель и просто перещелкал еще несколько человек — на такой дистанции у альпини против него не было шансов, разве что зацепить случайной пулей.

Трофеи мы собирали уже после захода солнца и воссоединения с нашими — Глиша, как и предполагалось, нас поддержал. Итальянцы отступили, унося раненых и убитых, но не всех, ближе к нашей позиции, куда они не рискнули сунутся, остались лежать несколько тел. Два автомата, два «каркано», гранаты, пистолет «беретта» — отличный подарок кому из наших штабных, патроны…

— Во! Давно хотел! — Небош вытащил из кармана убитого черные очки-консервы на резинке. — А то замучился против солнца стрелять!

Убитый, как ни странно, при этом пошевелился и застонал. Я зло сплюнул — опять возись, перевязывай.

— Может, дострелить? — снизу подошел Хадсон, закидывая автомат за спину.

Вот теперь точно придется перевязывать и тащить вниз.

Пока ребята проверяли остальные тела, мы с Глишей занялись живым итальянцем.

— У нас трое убитых, двое наших и этот, канадец раненый, — доложил Глиша, разрывая пакет с бинтом. — Вот не начни англичанин стрелять, просидели бы до вечера и все.

— Как сказать, тут дорога рядом, нанесло бы патруль или конвой, выстрелы слышны… Ладно, иди за Хадсоном присматривай, чтобы он чего не выкинул, а я пока тут закончу.

Что-то слишком часто я перевязываю умирающих. Поневоле пожалеешь, что больничарки остались в Петроваце — доктор Папо, заполучив двух квалифицированных сотрудниц, наотрез отказался их отпускать с нами. Хотя куда девчонкам такие приключения, пусть лучше в тепле работают.

Потери наши убитыми не ограничились — Бранко стонал над вдрызг испорченным пулеметом, в который угодила та самая случайная пуля.

— Слушай, сам жив остался, а пулемет мы тебе новый добудем!

— Итальянцы даже «бреду» свою сраную утащили, где тут нормальную «зброевку» найдешь?

— Ну, бери ее с собой, Франьо исправит.

При имени мастера итальянец открыл глаза, посмотрел вслед уходящему пулеметчику и вдруг сказал:

— Эй, момче… хвала вам…

Я слегка опешил, но сообразил вынуть у солдата из кармана его удостоверение — Луиджи Рокавини, рядовой, стрелок, двадцать пять лет. Никаких пометок о более высоком звании или специальности «переводчик».

— Ты кто? Откуда язык знаешь?

— Я не Луиджи…

Ага, я Себастьян Перейра.

— Люде зовут, Рукавина. Мы хорваты, семья в Италию после той… — он застонал, когда я не слишком ловко обработал рану.

— Извини.

— Ничего… семья в Италию уехала. И как проклял кто… мать давно умерла, отец пять лет как… сестра год назад… брат с племянником погибли… я последний остался, тоже помру…

— Э, ты давай не расклеивайся, сейчас перевяжем, донесем вниз, свои тебя подберут… — попытался я утешить парня. — А чего ты вдруг последний, чего не женился?

— Никто не хотел… семья бедная, да еще из Хорватии…

— Ну, ничего, оклемаешься, найдешь невесту…

— Нет…ты запомни, городок Бинетто… это рядом с Бари… мы на окраине жили…виа Фаваро… там все знают… в сарае, под стрехой… у заднего стропила… тайник… закажи службы в церкви…

— Брось, дотащим до дороги, тебя найдут, вылечат, сам заберешь.

— Тогда завтра… утром… пойдут три машины… в Мостар… там деньги… жалованье…

Тут же проснулась жаба — нет, не себе, мне эти лиры нафиг не нужны. А вот сдать кучу бабла в штаб совсем неплохо — для расчетов с вороватыми прапорщиками, они в любой армии есть, итальянская не исключение. Но откуда знать, может, Луиджи-Людевит врет? Ладно, нафиг, у нас и так рюкзаки золотом английским набиты, а как известно, фраера именно жадность и сгубила.

— Хорошо-хорошо, молчи лучше.

Я закончил перевязывать солдата, ребята тем временем закопали убитых, включая канадца, на которым Хадсон прочитал некую молитву, и собрались вокруг меня.

— Сейчас темно, — начал Глиша, — дорогу легко перескочим.

— Если там секретов не выставлено, — буркнул Небош.

— По одному, перекатом, другого пути нет, — почесал над бровями Бранко. — а вот как Неретву…

— Там мельницы плавучие должны быть, а при них лодки, — предложил вариант Марко.

Небош скривл рот:

— А если нет?

— Будем искать, — решил я. — Встали, попрыгали, пошли.

Дорогу мы пересекли и даже вполне тихо, несмотря на то, что тащили Луиджи. Разве что вдалеке на повороте мелькнули придавленные светомаскировкой фары бронемашины, но все обошлось — скорее всего нас не заметили. Или посчитали, что из-за одного пешехода (перебегали по одному, последним Глиша) нет смысла поднимать тревогу.

Первый дом на берегу мы аккуратно оцепили и Марко тихонько постучал в окно. Перепуганная хозяйка божилась, что итальянцы утопили все лодки и паромы, чтобы народ только по мостам ходил, через посты.

— Что, бона, ничего не осталось?

— Говорят, в городах, для себя держат.

Вот только в города нам и не хватало. Оставили Луиджи на попечение селян, стукнулись во второй дом, где историю с лодками подтвердил пожилой бошняк, в третий от греха решили не соваться — чем больше мы себя показываем, тем больше шансов, что настучат оккупантам.

— Смотри, — Марко приложил руку ко лбу и вглядывался в Неретву, — вон мельницы. Там наверняка ночует если не мельник, то сторож.

— Верно, — поддержал Бранко. — И у них наверняка есть лодки

— Что-то не похоже.

— Так что они, дураки, на виду их держать? Отберут ведь.

Мельница, притянутая к берегу стальными тросами, поскрипывала на речной волне и встретила нас навесным замком. Глиша аккуратно вскрыл его — пусто, ни человека, ни лодчонки. Так и двигались вдоль берега, залегая в кустах при малейшей опасности и проверили еще три мельницы, но ни в них, ни в заводях, ни в кустах, ни под настилами мостков, нигде, совсем нигде не было ни единой лодки.

— А если отвязать мельницу? — вдруг спросил Хадсон.

На него посмотрели как на идиота, а потом переглянулись — а почему бы и нет? Лишь бы в город не занесло.

— А грести чем? — вел партию скептика Небош.

— Оторвать доски, нас четырнадцать человек, должны вывезти.

Мы безуспешно обшарили еще сотню метров берега и вернулись к той мельнице, что поменьше. Пока Глиша снимал замки с тросов, мы ножами, штыками и лопатками отковыряли десяток досок от стен и отпихнулись ими от берега.

Я сидел на носу, осматривая в бинокль противоположный берег и слушая, как темно-зеленая вода плещет в борт нашего ковчега. Река в этом году не замерзала, не было даже наледей у берега и мне на память пришло определение, что если вода жидкая, то она теплая, а если твердая, то холодная. В самом деле, сонное журчание и туман создавали иллюзию тепла, так и хотелось окунуться. Я опустил руку в воду и сразу же взбодрился — да ну нафиг!

Ребята дружно налегали на импровизированные весла, даже Хадсон решил согреться, только мы четверо таращились в ночь, пытаясь разглядеть возможную опасность. Направлять не приспособленную для роли парома мельницу оказалось весьма нелегким делом, но мы справились, тем более река делала изгиб и ребята удачно им воспользовались — разогнались на течении, а дальше просто удерживали тяжеленную конструкцию на курсе.

Ночью же, задолго до рассвета, броском пересекли линию железной дороги и шли, пока хватало сил, стараясь как можно дальше оторваться от опасной зоны.

На дневку встали уже после полудня, когда вперлись в большой, но заброшенный катун — четыре загона, три хижины, следы от двух шалашей, даже колодец. Гарнизонов вокруг нет, но нет и гарантии, что какая-нибудь сволочь не шляется по горам, поэтому устраивались по-взрослому, с часовыми и наблюдателями.

В хижине углубили очаг, чтобы огонь не светил в окошки и щели, натаскали дровишек и поставили вариться походный кулеш. Хадсон при свете фонарика черкнул несколько строк в блокноте и обратился ко мне на английском:

— Как прошел контакт с Дакичем?

— Всех перебили, оставили двух раненых. Один все думал, что мы его прикончим и обещал рассказать, где спрятано золото.

— И вы не пошли?

— Вчетвером? Я не настолько жадный. Да и бог весть, сколько там золота. У Дакича нашли всего три соверена, вот, держите.

У него дрогнули пальцы, но полковник тут же взял себя в руки:

— Нет-нет, это ваш трофей.

— Ну, как скажете, сдам в штаб.

— На вас удивительным образом действует общение с коммунистами.

— В смысле???

— В целом, они гораздо честнее четников, особенно в финансовых вопросах. Я бы, например, не рискнул идти на встречу с подводной лодкой в компании пятнадцати четников, памятуя о судьбе бедняги Аттертона. А вот с вами — вполне.

— Ладно, оставим. Давайте-ка спать, завтра опять в дорогу.

— Хорошо, но вот, возьмите в качестве благодарности, — Хадсон снял часы и подал мне.

— Спасибо, давно такие хотел.

Залег в угол, куда от очага доходил волны тепла, завернулся во все свои шмотки-накидки и прикрыл глаза.

Интересное дело, от четницких сокровищ отказался, на итальянского кассира не пошел, а взамен получил только гипотетический тайник в Бари. Смешно, ей-богу — где я, и где Бари. Зато жилетик Дакича прибрал.