Берсерк

Глава 8

Глава 8.

1 сентября на вокзал Кинг-Кросс они отправились вчетвером: Олег с Лили, Мод и Беллатрикс. Лили окончательно переехала в Феррерс-хаус еще до посещения Малфой-манора, а Белла сбежала из дома за неделю до начала занятий, и всю эту неделю они втроем приводили Блэк «в божеский вид». Как и предполагал Олег, отец дал Белле прочесть текст брачного контракта, - который оказался даже хуже, чем они думали, - но категорически отказался что-либо в нем менять. Разразился грандиозный скандал, с громом и молниями и прочими спецэффектами, и разгневанная Беллатрикс бросилась просить о помощи своего Лорда. Вот только Волан-де-Морт не захотел ссориться ни с лордом Лестрейджем, ни с лордом Блэком. А еще он не хотел обижать братьев Лестрейдж, возглавивших недавно молодежное крыло организации. «Стерпится-слюбится», отмахнулся Темный лорд от ее проблем и этим убил на корню беззаветную любовь Беллы к себе великому, заодно уничтожив ее немереную преданность. Он задел главный нерв ее душевной организации: ее ощущение силы и свободы. Она хотела стать боевиком, первой и, возможно, единственной женщиной среди вальпургиевых рыцарей, но ею попросту пренебрегли. И это оказалось для Беллы тяжелейшим психологическим ударом. Разочарование в семье, - никто, кроме Сириуса, за не вступился, - отчаяние человека, оказавшегося в безвыходном положении, и наконец понимание того, что для Темного лорда она всего лишь разменная монета, все это едва не убило девушку на месте. А тут еще очень удачно, в смысле, вовремя в «Ежедневном пророке» вышла статья с довольно-таки подробной биографией лорда Волан-де-Морта, который, оказывается, и не лорд вовсе, а самозванец и к тому же полукровка. Какой-то анонимный самоубийца раскопал всю его подноготную. И, хотя, политическая карьера Тома Редла в одночасье не рухнула, - слишком велик был у него запас прочности, - кое-кто в лагере традиционалистов почувствовал сильное разочарование и уже не хотел, а может быть, и брезговал отождествлять себя с этим липовым аристократом. Во всяком случае, для Беллы это стало той соломинкой, которая сломала хребет верблюду, и девушка попросила политического убежища в Феррерс-хаус. К счастью, ее родители были над ней более не властны. Белле уже исполнилось семнадцать, и по законам магической Англии она стала совершеннолетней, но вот поиздеваться над родной дочерью в истинно блэковском стиле им ничто не мешало. Могли выгнать из рода, выжечь с родового гобелена, лишить доли в наследстве. Много чего могли. Поэтому в конфликт пришлось вмешаться Олегу. Он переговорил с Сириусом, который как раз налаживал отношения с семьей. И они вместе обратились к Ориону и Вальбурге[1] Блэк. Пришлось им объяснить, что из-за самодурства Сигнуса Блэка III[2] они могут снова лишиться Сириуса, своего старшего сына и все еще официального наследника. К тому же Олег пересказал им разговор, случайно услышанный его кузиной Мод. Этого оказалось достаточно. Орион своей властью отменил помолвку Беллы и Лестрейджа, за которого она теперь не была готова выйти замуж, даже если бы ей предложили министерский брак. Ее гнев был таким, что Нарцисса вынуждена была передать Лестрейджам через своего жениха Люциуса, что им лучше с Беллой в ближайшее время физически не пересекаться. Убьет. В общем, с Беллой все закончилось миром, и глава рода разрешил ей жить в Феррерс-хаусе, куда она переехала уже официально как раз перед 1 сентября. Однако у этой истории имелись несколько весьма серьезных последствий. Во-первых, узнав подробности скандала, с Лестрейджами поссорился Регулус Блэк. А во-вторых, эта история повлияла на позицию рода Блэк в целом. Стала, так сказать, последней каплей, перевесившей чашу весов в пользу «благосклонного нейтралитета». Оно и понятно, от того, что они отошли чуть в сторону, старшие Блэки не перестали быть ни консерваторами, ни расистами, но вот поддерживать лорда Волан-де-Морта, как военно-политического лидера, были готовы теперь только в политической плоскости, передав через доверенных людей, что остаются в роли доброжелательных наблюдателей, но переход к насильственным действиям никогда не поддержат. Одно дело ненавидеть и презирать маглорожденных волшебников, гнобить их и жестоко эксплуатировать, и совсем другое – убивать волшебников только за то, что они родились не у тех родителей. Не последнюю роль в этом решении сыграло бегство еще одной сестры Блэк - Андромеды. Семья могла сколько угодно гневаться на нее и по возможности третировать, но убивать Андромеду, ее маглорожденного мужа Теда Тонкса и их еще не рожденного ребенка, никто не собирался. Это было уже за гранью Добра и Зла. Убийство члена семьи непростительный грех, не говоря уже о том, что так можно заработать проклятие предателей крови. Но и другим такое нельзя позволять. Сегодня на прицеле какая-нибудь чужая семья, а завтра свои? Нет, это было неприемлемо. И, не вставая в оппозицию, Блэки просто «отошли в сторону», что означало, движению нанесен урон, причём немалый урон.

Так что, к концу августа в доме на Литл Колледж стрит жило уже четверо шестикурсников, и на вокзал Кинг-Кросс они отправились все вместе. Перешли камином прямиком на платформу 9¾ и сразу пошли искать друзей. Сириус и Анника нашлись быстро, а вот удачно прикормленный Олегом Северус Снейп прибежал к самому отправлению поезда. Выглядел он сейчас гораздо лучше, чем обычно, и не только потому, что у него появились деньги, но и потому что одним из пунктов контракта, подписанного им с лордом Сегрейвом было обязательство следить за своим внешним видом. У него, к слову сказать, была в Феррерс-хаусе своя комната, расположенная в небольшом флигеле в парке. Во флигеле была воссоздана алхимическая лаборатория, перевезенная из Кротоль д’Э, дополнена современным магловским оборудованием и передана в полное распоряжение Северуса. Снейп был счастлив и думал теперь только о том, к кому бы из известных европейских зельеваров попроситься в ученики: к Лукреции Борджиа IX или Екатерине Медичи III. Дамы возглавляли две ведущих и, разумеется, конкурирующих школы зельеваров: флорентийскую и парижскую. Но это было дело пусть и не далекого, но все-таки будущего, а пока они все возвращались после каникул в Хогвартс.

В результате, в купе собралась весьма странная по хогвартским меркам компания: два нейтрала, Олег и Мод, два гриффиндорца, Эванс и Сириус Блэк, и четыре слизеринца: Энгельёэн, Регулус и Белла Блэк и примкнувший к ним Снейп. Так что купе пришлось увеличивать чарами, - Мод умела делать это просто волшебно, - но зато все разместились с комфортом и всю дорогу трепались на разные интересные темы. О том, что ждет их в школе, они как-то не задумывались, а стоило бы. А еще было бы неплохо не сидеть всей компанией в наглухо запертом купе, а прогуляться по вагонам, поговорить с народом, других посмотреть и себя показать. Как минимум, Белле и Лили стоило, они же префекты. Но у Блэк «с души воротит видеть этих уродов», а у Эванс любовь-морковь, и мозги повернуты совсем не в ту сторону. Зато, когда прибыли в Хогвартс, их ждали крайне неприятные открытия. Прямо, как в частушках на бывшей родине Олега, «как гуляли - веселились, посмотрели - прослезились...»

В Хогвартсе началась война. Пока не полноразмерная и скорее холодная, чем горячая, но линия фронта определилась и просматривалась теперь невооруженным глазом. На Гриффиндоре власть захватили борцы «за все хорошее» из отряда Годрика, а на Слизерине – вальпургиевы рыцари, поднявшие черное знамя чистокровности.

«Большевики и белогвардейцы, - покивал своим мыслям Олег. – Надо же нам было так вляпаться!»

Однако, как говорил какой-то политик в его прошлой жизни, процесс пошел, и размежевание по идеологическому признаку, как ржа поразило уже и два других факультета. Впрочем, и на Гриффиндоре, и на Слизерине пока еще оставались колеблющиеся и нейтралы, но было очевидно, если никто не вмешается, это ненадолго. Лозунг-то известный, кто не с нами, тот против нас. В общем, напряжение витало в воздухе, а Дамблдор и его заместительница Макганагал делали вид, что ничего страшного не происходит. Вопрос был лишь в том, специально они это делают, - по недомыслию или по злому умыслу, - или они реально не понимают, к чему может привести их невмешательство? Олег даже гадать не брался, слишком уж дикие крайности выходили. Но никакого другого объяснения в голову не приходило.

- Ты все помнишь? – нагнулся Олег к уху Лили. – Ничего с себя не снимать, ни колец, ни сережек. Вообще, ничего! Ни на мгновение. И держитесь вместе с Маккинон. Кто там у вас из девушек еще адекватный?

- У нас, вроде бы, все адекватные, - в очередной раз не поняла его Эванс.

Она была очень умной, это факт. И интуиция у нее такая, что обзавидуешься. Но ее наивность следовал принять за эталон и за единицу измерения. У всех 0.1–0.2 эванса, а у нее – та самая единица.

— Это они адекватные до первого конфликта, - попробовал он в очередной раз достучаться до своей девушки.

Но куда там, она по-прежнему верила в тот бред, который проповедовал Дамблдор, и считала Гриффиндор факультетом храбрых и отважных волшебников, и, конечно же, благородных, рыцарей без страха и упрека, так сказать. Увы, ей очень скоро и на собственном опыте пришлось убедиться, что это не так. Ее банально избили гриффиндорские шестикурсницы при активном участии пары-другой однокурсниц. Досталось заодно и Маккинон, хотя к ней первоначально претензий, вроде бы, не было, но она, - невиданное дело, - встала на защиту «переметнувшейся на темную сторону гриффиндорки». От двух-трех девчонок Эванс, пожалуй, отбилась бы. Все-таки Олег занимался ее боевой подготовкой, считай, все лето, но ее задавили массой. Спасибо Сириусу, он вмешался в драку и разметал озверевших гриффиндорок, как кегли по всем углам гостиной. На этом все бы, наверное, могло закончиться, - не миром, так перемирием, - но тут в конфликт вмешался Поттер. На самом деле он гаденыш драку и спровоцировал своими шуточками на тему пожирательских подстилок. Сказал Эванс что-то оскорбительное. Привыкшая к его неадекватности Лили от идиота просто отмахнулась. Однако Поттера без применения силы не заткнешь, и он понес уже полную пургу. На что Эванс, разумеется, вспылила и наговорила бывшему воздыхателю много нелицеприятных слов, щедро сдобренных пролетарским матом, подхваченным Лили в Коукворте, где на таком языке говорил каждый второй мужчина и каждая третья женщина. В общем, слова прозвучали, и значит, провокация удалась. Теперь в игру вступили гриффиндорские фанатки квиддича, вообще, и в Поттера, в частности, оскорбившиеся за капитана своей сборной, и довольно быстро перешли от слов к делу. Они начали бить собственного префекта, что уже и вовсе ни в какие ворота не лезет. Обычно префектов не бьют, - вернее, их не бьют никогда, — это они по статусу должны разнимать драки, но все когда-нибудь случается впервые, вот оно и случилось. Второй же префект факультета, Люпин, - волчара-позорный, - как всегда в случае конфликта интересов попросту самоустранился. Эванс же по привычке попыталась вразумить неразумных, призывая успокоиться и все обсудить спокойно, и это после того, как ей разбили нос и поставили фингал под глазом. Однако она не поняла по наивности, что «скандал» вспыхнул не спонтанно, а являлся результатом хорошо организованного заговора. Поэтому ее обращения к уставу Хогвартса никакого положительного воздействия на зачинщиц беспорядков не возымели. А тут еще Питер Петегрю подлил масла в огонь, бросив какую-то уж совершенно поганую реплику, и понеслось. Но, к счастью, за Эванс вступился Сириус, а чуть позже и Лонгботтом. И, в принципе, на этом все могло бы закончиться, но тут неугомонный Поттер полез поучать Сириуса, взывая к их старой дружбе и верности делу Дамблдора. Вот только он забыл на минуточку, что Блэк окончательно вернулся в род и, учитывая возраст совершеннолетия, - а ему, как и Белле, исполнилось семнадцать, - принял кольцо наследника. Его все эти детские претензии не впечатлили, и все-таки по старой дружбе Сириус вначале попытался достучаться до Джеймса, объяснить ему, что он не прав и что так не делается, но, когда у Поттера едет крыша, он перестает соображать от слова «совсем». Поэтому привести его в чувство словами оказалось невозможно, и Сириус бывшего лучшего друга попросту вырубил, уложив на пол гостиной хуком справа, и клиническая картина нокаута[3] не позволила Джеймсу продолжать свои хулиганства. Конфликт после этого сошел на нет, но Сириус счел за лучшее забрать Эванс из гостиной Гриффиндора и передать ее с рук на руки Олегу и Мод.

Сириуса поблагодарили и даже пригласили выпить. И пока Мод оказывала Лили первую помощь, парни пили виски и обсуждали то безумие, которое сразу вдруг охватило Гриффиндор. Между тем, Мод привела Эванс в божеский вид и привела в гостиную заливать горе алкоголем. И тут выяснилось, что на Эванс нет ни сигнального медальона, ни двух колец со щитами, ни демпингующих и прикрывающих разум сережек. Этот комплект Олег дал ей не просто так. Эти вещи вполне могли ее защитить хотя бы от первых ударов, не говоря уже о том, что должны были передать Олегу аварийный «SOS».

- Куда делись кольца и кулон? – строго спросил Олег. – Я же предупреждал, ничего не снимать.

Но Эванс, не привыкшая к чистокровным штучкам-дрючкам, сняла. Она пошла в душ и по привычке положила все свои «блестяшки» на прикроватную тумбочку, а когда вышла из ванной комнаты, забыла надеть.

- Забыла? – насторожилась Мод, и уже через пять минут расспросов стало ясно, что Эванс забыла о своей «ювелирке» не просто так, а потому что кольца, серьги и кулон исчезли с тумбочки.

— Значит, кто-то из твоих подруг по дортуару знал о том, что должно случиться в гостиной, и предпринял меры. – Объяснил Олег. – Тебя разоружили и подставили под удар!

- Да, нет! – возмутилась наивная Эванс. – Они все хорошие девочки! Они бы не стали!

Интерлюдия: Дела наши грешные

- Может быть, и так, хорошие и не стали бы, - прищурилась Мод. – И мы это сейчас проверим. Ты, Эванс, отдыхай пока, а мы с Бертом сходим на Гриффиндор. Узнаем там, что и как.

Из-за дурацких игр директора «в разрешу - не разрешу» у Гилберта и Мод все еще оставался открытым допуск в гриффиндорскую гостиную, вот они и вошли туда, чтобы выяснить, что да как, и кто виноват, и кому в Британии жить хорошо, а кому попросту надоело. Свежий пароль знал Сириус, он же его и озвучил. Портрет Полной дамы отъехал в сторону и открыл проход. При их неожиданном появлении парни и девушки, как раз в этот момент праздновавшие в факультетской гостиной «славную победу добра над злом», ломанулись, кто куда, но припозднились. Не та скорость реакции, да и пара-другая порций огневиски сильно мешают правильно воспринимать окружающую действительность и вовремя реагировать. Поттеру и Люпину Олег сломал руки. По обе руки каждому. А Питеру Петегрю, по-видимому, для разнообразия, ноги. Мод в это время поднялась по лестнице к женским дортуарам, смела несколькими движениями рук выставленный заслон и вошла в комнату Лили.

- Кто взял цацки Эванс? – спросила, оглядев всех присутствующих долгим взглядом.

Девки признаваться не пожелали.

- Уважаю, - кивнула Мод, - но не завидую. Сильные духом умирают первыми. Вы ведь маглорожденные?

- Я нет, - сжалась на своей кровати ни в чем не повинная Марлин Маккинон.

- К тебе нет претензий, - отмахнулась Мод. – Сообщаю для дур необразованных. Лили Эванс взята под защиту родом Сегрейв. Ее украшения – это собственность рода, выданная ей для защиты. То есть, украдены вещи, принадлежащие лорду Сегрейву. Сейчас их все еще можно вернуть за малую виру, но, если виновный не сознается, лорд все равно узнает. Есть методы. Вот только после этого ни малой, ни большой вирой уже не отделаетесь. Лорд объявит вендетту. Его право. А что такое магическая вендетта можете спросить у Маккинон или у Блэка. Прадед Сириуса однажды вырезал в такой ситуации три семьи. Подчистую. Даже на размножение никого не оставил.

В комнате повисла тягостная тишина.

- Ты серьезно? – дрожащим голосом спросила худенькая девочка со светло-русой косой.

- Имоджен, - кивнула ей Мод. – Ты седьмой год живешь в волшебном мире, но так до сих пор и не поняла, что происходящее здесь и сейчас, это ваше магловское средневековье. Четыреста лет назад мой предок Вильгельм де Нёфмарш бежал из Англии не просто так. Его вендетта оказалась слишком разрушительной даже для шестнадцатого века. Тогда кровь его врагов текла по улицам Лондона рекой, и это не гипербола, а реальный факт. Можешь зайти на каникулах в Британскую библиотеку[4] и поинтересоваться, что происходило в Лондоне во второй половине XVI века и кто такой герцог де Нёфмарш.

После ее слов в комнате снова повисла тишина. Тяжелая, давящая, не предвещающая ничего хорошего. А потом одна из девиц положила на тумбочку у кровати Эванс все Лилины блестяшки, которые, разумеется, принадлежали теперь ей, а не роду Сегрейв. Колечки и прочее все были аккуратно завернуты в носовой платок.

- Ты не думай, Мод, - сказала девушка, тяжело вздохнув и отводя глаза. – Я не воровала. Просто Петегрю сказал, что с этими цацками она нас всех на месте положит, и никакого ответа не понесет.

- А ответить она должна за то… - начала фразу Мод, действительно хотевшая знать, что здесь произошло, и за что именно должна была ответить Лили перед этими поганками.

- За то, что не с теми дружит, - буркнула девица, начавшая под ее взглядом стремительно краснеть.

- А конкретнее?

- Зачем тебе? – вступила в разговор Имоджен.

- Хочу все знать, - хищно улыбнулась в ответ Мод. – Будем считать это малой вирой. Вы мне объяснение, а я вам амнистию и индульгенцию. Там же еще драка в деле фигурирует, вернее, избиение. Так что, давайте баш на баш. Вы мне истину, я вам отпущение грехов. Согласны?

«Боги, - подумала она, - они же дети, не ведающие, что творят!»

Сама Мод, может быть, была не старше любой из этих дур, но ее воспитывали совсем по-другому, и она росла в жестокое время, не оставлявшее места для сантиментов. Она знала, что такое смерть. И знала, что бывают вещи хуже смерти, чаще всего смертью и заканчивающиеся. Мод понимала то, что они еще не поняли и, возможно, не поймут никогда. Они не умеют видеть врага, и готовы поступать жестоко с любым, на кого им укажут, как на врага. Однако в тот момент, когда за них возьмутся настоящие злодеи, эти несчастные мальчики и девочки станут ультимативной жертвой, потому что не готовы воевать так, как надо. Не смогут убить и будут убиты, потому что на войне это не фраза, а правда жизни: убей, чтобы не быть убитым. Впрочем, их – и особенно маглокровных, - воспитывают совсем не так. Они ни к чему не готовы, и это плохо. Ведь, когда начнется заваруха многое будет зависеть именно от них.

«Надо готовить своих боевиков, - поняла она сейчас со всей отчетливостью. – Ни власти, ни этот молодняк с настоящими боевыми магами не справятся! А среди чистокровных довольно много боевиков, а, если не хватит, то за деньги наберут наемников в Европе. И опять-таки, у них деньги на это и на многое другое есть, а у этих всех – нет, как нет и понимания того, как устроен магический мир и каковы правила игры. Бедняги!»

- Итак? – сказала она вслух.

- Лили была хорошая, - выдавила наконец из себя девушка, имени которой Мод так и не вспомнила. – Она такая же, как мы, только красивая. Раньше она дружила с этим слизеринцем Нюниусом. Тоже нехорошо, но они хотя бы из одного городка, к тому же Нюниус не чистокровный. У него отец магл. Только жаль, что слизеринец. Но потом Поттер его отвадил, и все уже было хорошо, но появились вы. А где вы, там эта сука Энгельёэн. Еще и Блэки эти…

- Скажи, а чем вас не устраиваем мы с братом? – решила уточнить Мод, которой сейчас было просто любопытно.

- Вы темные! – выпалила Имоджин.

- С чего ты взяла? – удивилась Мод, разумеется, знавшая, что в современных терминах они с Бертом, и в самом деле, темные. Но эти-то пигалицы-то откуда знают?

- Так… - начала было безымянная воришка, но сразу же заткнулась. Видно, испугалась сболтнуть лишнего.

- Начала, заканчивай! – поднажала Мод. – Ты мое предложение приняла, теперь выполняй.

- Поттер сказал, что ему Дамблдор намекнул.

- Намекнул или так и сказал, Мод и Берт, де, темные?

- Не этими словами, но да, сказал, - призналась в конец расстроенная девушка. До нее, кажется, начало доходить, в какую жопу она попала, когда повелась на речи Поттера.

«Вот же сука! – ругнулась мысленно Мод, имея в виду не собеседницу, а директора. - Провокатор и подлец!»

- А Поттер не мог это со зла придумать? – «предположила» Мод, не готовая так сразу принять, что директор школы действует настолько одиозными методами. В это было трудно поверить, оттого ей было крайне важно понять, откуда дует ветер. Если это измышления Поттера, то пусть его! Собака брешет, а караван идет! Но вот, если это мнение Дамблдора, которое тот не стесняется озвучивать при свидетелях, то дело плохо.

- Поттер не один там был, - нехотя выдала своего кумира Имоджин. – Еще Лонгботтом, Лиза Гмунден, Алиса Фариссоль, все слышали.

- Он это как-то аргументировал?

- Сказал, что вы оба из Скрытых Семей, а среди скрытых светлых нет, только темные, потому и скрываются.

- Интересная трактовка, - хмыкнула Мод, но, на самом деле, ей было не до смеха. О такой интерпретации термина «скрытый» они даже не подумали, а зря.

— Это неверная интерпретация, - покачала она головой.

- Хочешь сказать, что знаешь лучше Дамблдора? – искренно удивилась Имоджин.

- Не хочу никого обидеть, - осторожно заметила Мод, - но, насколько я знаю, Дамблдор никогда не специализировался в магической герменевтике[5], генеалогии и геральдике. Он бесспорно великий ученый, но не во всех областях сразу. Не в нумерологии, например, не в древних рунах, не в зельеварении или ритуалистике. С чего бы ему знать о том, кто такие «скрытые»? Мог бы, может быть, знать, если бы происходил из древнего рода, но он полукровка, как мне кажется, и фамилия Дамблдор – не древняя.

- Дамблдор Великий Человек, - едва ли не с придыханием и явно в опровержение ее слов сказала Энни Холмс.

- Я не спорю, Энни, - пожала плечами Мод. – Но все-таки он не Годрик, и не Равенна, а они не были универсалами. У магов всегда так. Специализация максимум в двух-трех областях, остальное – по чуть-чуть и понемногу, и все больше по верхам. И это мы говорим о по-настоящему великих волшебниках, какими были Моргана, Нимуэ[6] или Мерлин.

- И кто такие эти «скрытые» по-твоему? – все-таки решилась спросить заинтересовавшаяся вопросом Имоджин.

- Бывают обстоятельства, - решила разъяснить ситуацию Мод, выбрав самое примитивное объяснение, - когда семья скрывается на два-три поколения, а иногда даже на сотни лет. Причины разные. Вендетта, гнев короля, проклятие, переход под руку другого государя.

- А вы? – закономерный вопрос.

- А мы расхлебывали самодурство нашего общего предка. Четыреста лет назад Вильгельм герцог де Нёфмарш граф д’Э рассорился с Советом Лордов. А Совет Лордов, если вы не в курсе, это тогдашний Визенгамот, только заседали в нем одни лорды. Если бы семья не скрылась, вырезали бы всех. В принципе, лет через сто можно было бы вернуться, но наш предок Вильгельм провел ритуал Отчуждения. Что это такое, я не знаю, но предполагаю, что он наложил запрет на возвращение. Однако несколько лет назад запрет пал, и мы вернулись.

Так себе объяснение, но ничего другого просто в голову не пришло.

- Откуда вернулись? – насторожилась Имоджин.

- Мы частично жили в пространственном анклаве «Без названия», а частично в Европе, но под другими именами. Моя линия зовется Лейбёрн, а линия Берта - де Мёлан. Но давайте вернемся, к нашей теме. Значит, мы темные, потому что Скрытые, а Анника?

- Анника учится на Слизерине.

- То есть, учебы на Слизерине достаточно, чтобы считаться темным?

- Да, на Слизерине все темные.

Берт называет это пропагандой. Она тоже встречала это слово в местной прессе, особенно магловской, но ей больше нравился термин, придуманный самим кузеном – «промывка мозгов». Теперь все становилось ясно. На Гриффиндоре «промывал» мозги Дамблдор, на Слизерине – Темный лорд. А нынешняя ситуация сложилась так паршиво еще и потому, что Поттер, влюбленный в Эванс, по страшной силе ревнует, что при его импульсивности и избалованности однажды может привести к трагедии. Все всё видят, но сделать никто ничего не может. Разубедить Поттера невозможно, объяснить ему что-нибудь тоже, поскольку это уже не любовь, имея в виду чувство, а обыкновенная обсессия[7].

«Маньяк чертов! Убила бы, да нельзя!»

***

Создавалось впечатление, что кто-то очень серьезно вложился в разжигание конфликта. В конце прошлого семестра, перед экзаменами, размежевание по политическому принципу уже ощущалось, но оно не было настолько жестким, как сейчас. За лето позиции сторон определились и, пожалуй, даже ужесточились, и народ начал строить баррикады. Пока только фигурально, но кто скажет, как долго продлится «предвоенный период»? Олег видел признаки экстремизма, как со стороны чистокровных – условно говоря, Слизерин и часть Рейвенкло, - быстро дрейфующих в сторону вальпургиевых рыцарей, так и со стороны борцов «за все хорошее против всего плохого», основная масса которых училась на Гриффиндоре и понемногу на Пуффендуе и Рейвенкло. У этих резко усилились позиции «Отряда Годрика», и юные бойцы буквально изнемогали от нетерпения и рвались в свой последний и решительный бой. Однако, формально на дворе была осень, в Хогвартсе – первый семестр, а в стране красиво изображаемый Министерством Магии мир. Но, увы, так только казалось, потому что под внешним слоем лицемерной рутины, кипели нешуточные страсти.

В конце сентября на Слизерине попробовали наехать на Энгельёэн и Блэков, но те отбились и, выгнав нахрен соседей из комнаты Регулуса, поселились втроем в одних больших апартаментах, вход в которые зачаровали по-блэковски, то есть так, что уже на следующий день в больничное крыло загремело двое семикурсников. Тяжелые магические ожоги и множественные переломы конечностей. На этом бы, в принципе, все должно было закончиться. Стороны обменялись ударами и пришли к выводу, что открытая война слишком дорого обходится. Разве что Снейпу пришлось переехать на территорию мятежников, потому что ему воздалось «за други своя». Какая-то сука разведала, что Снейп «продался» Сегрейву и Лейбёрн, и живет теперь не в «своем сраном» Коукворте, а в Феррерс-хаусе, и сукой этой, скорее всего, являлся все тот же неугомонный Поттер. Он искал летом Лили, но, разумеется, не нашел, поскольку она уже переехала к Олегу, и поэтому пошел к Снейпам, надеясь, что Северус не станет мстить, а скажет ему, наконец, куда скрылась Эванс. Однако самого «Нюниуса» дома не было, а его мать ничтоже сумняшеся похвасталась тем, что Сев нашел наконец сильных покровителей и подписал с ними контракт. После утечки информации скрывать уже было нечего, и Северус окончательно выбрал сторону. Самое смешное – это то, что Темный лорд и его окружение оказались сами себе злобными буратинами, испортив отношения сразу с четырьмя древними фамилиями и с лучшим зельеваром своего поколения. Тут бы светлым подсуетиться и протянуть попавшим в беду слизеринцам руку помощи. Не то, чтобы это сработало, но уровень конфронтации с «большевиками» явно можно было снизить. Однако не судьба. Кое-кто настучал на «непорядок», и директор Дамблдор не нашел ничего лучшего, как вмешаться. И добро бы сделал это аккуратно и втихую, он отчего-то решил, что гласность «наше все». Вообще-то, Олег его совершенно не понимал. Вроде бы хитрожопый политик и неглупый человек, говорят, даже большой ученый. Однако в последнее время он то ли потерял хватку, - постарел или деменция началась, - то ли придумал какую-то хитрую комбинацию, смысл которой был понятен только ему одному. Во всяком случае, то, что он сделал, иначе, как дуростью не назовешь. Он прилюдно, - то есть в обеденном зале при полном стечении учеников и преподавателей, - решил сказать «ну, ну, ну» тем студентам, которые, нарушая правила, ночуют не в своих дортуарах, да еще и в смешанных группах. Намекнул на разврат, напомнил о правилах и уставе и, наконец, задействовав административный ресурс, потребовал прекратить безобразие. Ни слова не было сказано о причинах «переселения народов», и все свелось лишь к обвинениям в анархии, направленных, разумеется, не на инициаторов конфликта, а на так сказать на его жертв.

Сначала Олег, естественно, изумился наглости и подлости директора, а потом сообразил, что надо действовать, не давая слабины, потому что репутация наше все, и «прогиб» действительно будет засчитан, вот только это не входило в их планы. Поэтому он встал из-за стола и грохнул Сонорусом так, что у всех присутствующих на мгновение заложило уши. И, как только воцарилась тишина, Олег заговорил. Очень официально и предельно ясно.

- Под протокол! – заявил он. – Я Гилберт Сегрейв граф де Мёлан глава дома д’Э официально довожу до сведения руководства школы Магии и Волшебства Хогвартс, что, если будет выполнено распоряжение директора, и вышеперечисленные студенты вернутся в свои дортуары, он берет на себя всю ответственность в последствиях, принеся здесь и сейчас Большую магическую клятву. Теперь о последствиях. Если моей девушке Лили Эванс или моему другу Сириусу Блэку будет нанесен какой-либо вред, я объявлю войну всему дому Гриффиндора, включая членов семей студентов и преподавателей и бывших выпускников. Вы готовы, господин директор, стать причиной начала магической войны?

Судя по всему, директор не был готов к такому демаршу, а выступление Олега имело немалый вес, поскольку он говорил с Дамблдором, как глава Дома, а это не кот насрал. Однако и отступить Дамблдор тоже не мог, ведь и ему могли засчитать «прогиб». Судя по всему, директор не до конца понял, с кем имеет дело, хотя у него было время сделать домашнее задание. И угроза войны-вендетты оказалась для Дамблдора полной неожиданностью. Обычно такими словами не разбрасываются и угрозой кровной мести не шутят. Последствия, таким образом, могли быть катастрофическими. Но и поддаться страху перед лицом сотен свидетелей значило потерять лицо. Поэтому Дамблдор попробовал отступить, не отступая, то есть, используя свою обычную тактику, попросту всех заболтать, похоронив проблему под завалами гладких фраз. К его большому сожалению, Олега ему было не заболтать и не заткнуть. Другое дело, что начинать войну прямо здесь прямо сейчас было страшновато. Потери-то, если что, понесут обе стороны. Поэтому, послушав директора минут пять, - исключительно из вежливости, поскольку слушать там было, в сущности, нечего, - Олег предложил компромисс.

- Господин директор, - сказал он, - извините, что перебиваю. Но вопрос у нас не философский, а житейский. Просто для примера. Вот, скажем, вернется по вашему распоряжению мисс Эванс в свой дортуар, а у нее опять украдут защитные артефакты, да еще и побьют. Это значит, что мне придется покинуть на ночь замок и убить всех родственников той дуры, которая меня в прошлый раз плохо слушала. А слушать и понимать простые истины, вы уж извините, но на Гриффиндоре не умеют. Умрут ни в чем не повинные люди, но ни ДМП, ни Аврорат, ни Визенгамот даже «ну, ну, ну» сказать мне не смогут, потому что я в своем праве. Я лорд и я предупреждал. Вы об этом знаете, потому что знаете, а ваши маглорожденные ученики – нет. Они думают, что мои угрозы не на самом деле, а понарошку, и что я пойти на такое не рискну. Объясните им при случае, что это не так. Я со своей стороны зла никому не желаю и воевать ни с кем не хочу. Тем более не нравится мне убивать или калечить живых людей. Я хочу спокойно закончить школу и забыть этот ваш хваленый Хогвартс, как страшный сон. Однако не все мои хотелки сбываются, - такова жизнь, - поэтому предлагаю, чтобы, пока страсти не улягутся, выделить апартаменты для «неуживчивых» гриффиндорцев и слизеринцев в нейтральной зоне. Вам ведь это не трудно, профессор. Неиспользуемых помещений в замке много. Поживут какое-то время отдельно. Все уляжется, и они спокойно вернутся в свои дортуары.

Соглашаться сразу не комильфо, поэтому Дамблдор еще долго торговался с Олегом, но, в конце концов, вопрос решился миром. Рядом с их с Мод апартаментами открылись входы в еще несколько таких же двуспальных номеров, куда переехали Сириус и Лили, и все четыре слизеринца. Лили, на самом деле, жила с Олегом, а Сириус прочно прописался в спальне Мод, - что оказалось для Олега неожиданной новостью, - но формально у каждого из них была теперь своя комната или в мальчиковом «дортуаре», или в девочковом. И оставалось только гадать, зачем Дамблдору понадобился весь этот цирк с конями. Разве что, директор хотел продемонстрировать всем и каждому, какие суки эти аристократы, и какими чрезмерными правами и льготами они пользуются. Что ж, возможно, так все и обстояло, поскольку одним скандалом директор сплотил против «общего врага», как правых, так и левых. Слизеринцы были возмущены Блэками и иже с ними, а гриффиндорцы Олегом и Мод, которых терпеть не могли теперь и на Слизерине. В общем, кто сказал, что «старый дурак» не ведает, что творит? Он даже проигрыш смог обернуть себе на пользу. А значит, и Олегу не стоило зевать. В преддверии войны совсем не лишним будет создать свой собственный блок, как минимум, чтобы отбиться от врагов, как максимум, чтобы нагнуть и белых, и красных, и взять власть в свои руки.

Олег решил выждать и посмотреть, как пойдут дела, а пока заняться делом. Тренировать Эванс он начал еще летом, но сейчас, когда у нее появилась особая мотивация, он удвоил усилия. Учил ее драться и колдовать, защищаться магией и без магии, и, разумеется, давать сдачи. Вскоре к тренировкам присоединилась и Лилина подружка по дортуару Марлин Маккинон. Сириус тренировался с Мод, но у них спарринги были совсем на другом уровне. Все-таки Блэки – это не просто темная семья, прежде всего, все они боевые маги. Кто-то лучше, кто-то хуже, но что-то умеют все. Из нынешних Блэков самой сильной была Бэлла. В принципе, она уже сейчас являлась состоявшимся боевиком. Сириус и Регулус до нее пока не дотягивали, но быстро прогрессировали. Северус был слабее всех, исключая двух гриффиндорок, но зато он был гениальным зельеваром. Для него они построили небольшую зельеварню в заброшенной за ненадобностью Озерной башне, где он и варил для своих друзей боевые элексиры и прочую полузапрещенную или вовсе нелегальную фигню. Ходить туда было далеко, но зато не по главным коридорам замка и без необходимости выходить наружу.

Подземный ход начинался недалеко от кухни и входа в гостиную барсуков и выводил прямо в цокольный этаж башни. Народ, если и ходил в ту сторону, то крайне редко, поскольку для того, чтобы пообжиматься или потрахаться не нужно было ходить так далеко. Весь четвертый этаж главного здания и большая часть пятого не использовались с начала двадцатого века, но домовики по-прежнему, - потому что не было другого приказа, - убирали там пыль и паутину, и мыли окна. В классах и кабинетах оставалась кое-какая мебель: столы, стулья, шкафы и табуретки. Владеющие трансфигурацией ученики шестого и седьмого класса вполне могли сделать себе кровать и даже застелить ее бельем, снабдив заодно подушками и одеялами. Ну, а тот, кто способен превратить, - пусть и всего на одну ночь, - стол и пару-другую стульев в комфортабельное ложе любви, всяко-разно сумеет запереть чарами дверь и поставить заглушку.

Конечно, коридоры главного здания ночами патрулировались, но по давней традиции «запечатанные» помещения не проверялись. Вернее, взрослые маги в них все равно заглядывали, чтобы негласно удостовериться, что секс добровольный, то есть по согласию. Однако в тот декабрьский вечер, - дело было накануне рождественских каникул, - патруль, возглавляемый тьютором с факультета Гриффиндор Марком Уэллером и ассистентом профессора Макганагал Иеремией Бентамом, отчего-то проигнорировал это правило, не проверив первые три класса на четвертом этаже. Зря они это сделали, но в тот момент идея показалась им правильной, - ведь добро всегда должно побеждать зло, - и они прошли мимо.

Эбур Гундберн был берсеркером, но главное в другом. Он был фаталистом, хотя и не знал этого слова. А вот Олег это слово знал и подходил к вопросу выживаемости несколько иначе. Он, разумеется, унаследовал от викинга бандитскую лихость и боевое безумие, но был согласен с тезисом, что береженого и бог бережет, и со временем научился даже смирять свой гнев и думать головой. Однако в одном он отличался от Эбура самым кардинальным образом. Ярл Гундберн никогда ни на кого не оглядывался, и не привык проявлять заботу о ком-либо, кроме себя, но и сам ни от кого не ждал помощи. А вот Олег принес с собой из параллельного будущего довольно сильную паранойю. Он физически не мог не оберегать близких ему людей, и не волноваться за них тоже не мог. Однако те же Белла и Мод умели позаботиться о себе сами, а вот Эванс – нет. За полгода нерегулярных занятий из правильной ведьмы боевого мага не вылепишь. Поэтому, и в особенности после того, как ее избили, паранойя Олега достигла максимума. И кроме того, он больше не доверял обычным средствам защиты. В конце концов, являясь боевым магом, он знал простой и безотказный способ справиться даже с самым сильным и хорошо экипированным противником. Оглушающий удар по голове, и в самом худшем случае у тебя есть минута-две, чтобы забрать у поверженного мага палочку и обыскать его на предмет поиска защитных и атакующих артефактов. И раз об этом знал он, следовало предположить, что другие маги тоже в курсе того, что даже нокаутирующий удар в челюсть способен обеспечить быструю победу почти над любым противником. Настоящего боевика так, разумеется, не схарчить, но Эванс ни разу не боевой маг. И поэтому однажды ночью, когда девушка заснула в его объятиях, он чуть прибавил ей крепость сна, и в течение следующего часа они с Мод в четыре руки наложили на нее полтора десятка крайне сложных и, в большинстве своем, неизвестных широкой общественности чар. Чары не кольцо или серьги, их не отобрать. Их даже заметить сложно, особенно если специально не искать. Однако эти «сигналки» и «сторожевики» интересны тем, что их крайне сложно обнаружить и почти невозможно заглушить. Даже если тебе точно известно, что на ком-то есть подобного рода чары, и ты по случаю можешь опоить этого человека чем-нибудь убойным, что способно развеять чужое колдовство, это не поможет, если чар будет достаточно много. Тут и блокирующие заклинания не справятся, потому что невозможно одним способом заставить одновременно замолчать полдюжины сигнальных чар, созданных шестью разными техниками. Паранойя, скажет кто-то, предусмотрительность – ответит Олег. И в тот раз все произошло как раз по такому крайнему «сценарию».

Первым ожил «Набат» - древние чары из гримуара Жиля де Ре. Очень мощные, грубые и сходу не обнаружимые. Когда-то такие «сторожевики» ставили на детей сеньоров, чаще, на девочек, но, правду сказать, пажи и оруженосцы тоже иногда носили на себе такую приблуду. Ее прелесть заключалась в том, что нет способа подавить «Набат» одним махом сразу вдруг, и призыв о помощи пробивал любые заглушки. Его Олег услышал первым, и дальше действовал на одних лишь боевых рефлексах. Вскочил с кровати, на которой валялся после тренировки с Сириусом и Регулусом, вбил ноги в кроссовки и, на ходу призывая в руку палочку, выскочил из спальни. В гостиной сидели девчонки, - Мод, Анника и Бэлла, - и ели клубнику под какое-то белое вино.

- С Эванс беда! – крикнул Олег, вылетая в коридор.

Это был максимум информации, которую он мог передать, не задерживаясь, а счет, по его мнению, шел на секунды, потому что уже в коридоре его нагнал сигнал «Охотничьего рожка», а еще секунд через двадцать в мозг ударили «Колокол громкого боя» и догнавший его с небольшим отставанием «Кавалерийский горн». На самом деле, все должно было быть наоборот. «Охотничий рожок» начинал, затем вступали по надобности «Горн» и другие сигналки, а «Набат» гремел последним и только в крайнем случае. Последовательность многое могла сказать о характере угрозы, и, вылетев на лестницу, Олег уже сообразил, что их с Мод «сторожевикам» и «сигналкам» противостоит, как минимум, один мощный артефакт подавления. Такими, если, конечно, это то, о чем он подумал, пользуются авроры и спецназ ДМП, и откуда он мог взяться в Хогвартсе, одному богу известно. Ну, или тому сукину сыну, который нелегально пронес в школу артефакт служебного пользования. Могло случиться, разумеется, что это что-то из «личных коллекций» родовой аристократии, но, если бы это был девайс из семейных тайников, «Горн» и «Рожок» не пробился бы даже с опозданием. Подавленное не оживает – таков принцип действия старинных артефактов, тех, что создавались еще до запрета на темные ритуалы и магию крови.

Олег был уже на третьем этаже, когда один за другим замолкли «Рожок», «Горн» и «Колокол громкого боя».

«Влили в рот зелье!» - понял Олег, ускоряясь еще больше.

Он бежал изо всех сил, а за ним, практически не отставая, неслись Анника, Мод и Белла. Каким образом они скомпенсировали отставание на старте, он не знал, но сейчас три ведьмы уже дышали ему в спину. И это было удачно, потому что, вылетев в коридор четвертого этажа, Олег сразу увидел три запечатанные двери подряд, и сигнал шел откуда-то из-за этих дверей, а точнее было не установить. Вернее, определить-то можно, но возьмет время, а его уже не оставалось, потому что внезапно замолчал и «Набат».

«Твою ж мать!»

Дверь он вышиб «Большим тараном». На малый не стал даже заморачиваться, а вдруг не сработает. Однако «большой» дверь не вынес, а разбил в щепки. И страшно напугал каких-то совсем молоденьких гомиков, которых «гром и молнии» застали посередине процесса.

- Извиняйте! – Олег отшатнулся и прыжком переместился за спину Мод, которая как раз разбила вторую дверь.

- Экспеллиармус! – громко скомандовала Мод.

Могла и без звукового сопровождения и даже без палочки, но тут важен был голос, отдающий приказ, касающийся отнюдь не только палочек.

- Спокойно! – мгновенно и практически одновременно с «экспеллиармусом» сжала плечо Олега Анника Энгельёэн. – Без глупостей, Берти! Возьми себя в руки, я знаю, ты сможешь!

Вовремя она вмешалась, потому что иначе Олег убил бы всех четверых на месте, чего делать было нельзя. Но это он понял пару секунд спустя, когда осознал правоту Энгельёэн. А в тот момент открывшаяся перед ним картина буквально вскипятила ему кровь. Эванс в разорванной одежде и без трусиков лежала на столе. Ее жестко удерживали Люпин и какой-то малознакомый парень с Гриффиндора. Она вяло вырывалась и как раз в тот момент, когда их увидел Олег, Люпин ударил ее по лицу. Еще в помещении находился Петегрю, стоящий на стреме напротив дверей, - вернее, стоявший, так как от удара Мод его снесло вместе с дверью, - и, разумеется, как же без него, сукин сын Поттер. Этот как раз выпутывался из брюк, но, к счастью, не успел снять трусы.

Мод приложила его первым. Ступефай, и уноси готовенького. Люпину врезала Анника. Била из неудобной позиции, из-за плеча Олега, но попала в лицо, куда, верно, и целилась. Что это за заклинание Олег не знал, но действовало оно, как серия ударов кастетом. Позже он рассмотрел Люпина: у того был сломаны нос и нижняя челюсть, вдребезги разбиты скула и надбровная дуга слева, губы всмятку и все передние зубы на полу. Серьезная вещь! Но в те мгновения ему было не до анализа. Спасибо Аннике, что сдержала первый порыв, а то порвал бы всех на куски, как тузик грелку. А так лишь приложил незнакомого парня оглушающим и связал для верности Петегрю.

- Так, - сказал он, подавив желание применить к Поттеру Круциатус. – Бэлла, посторожи, пожалуйста, коридор. Анника, Мод, если не трудно, займитесь Эванс, а мне надо кое с кем кое о чем переговорить.

Он быстро связал всех парней и, не оказывая помощи, а, напротив, добавив всем по паре режущих и костедробительных, - чтобы было больнее, - уложил их стонать и плакать около стены. Времени оставалось мало, скоро должны были появиться Дамблдор и дежурные преподаватели, поэтому, привязав Поттера к стулу, Олег сходу прибег к «Инферно». Это было заклинание сродни Легилименции Мáксима, только мало кому известное и темное до жути, а других в гримуаре маршала де Ре попросту не было. Похоже на ужасную пытку. На самом деле, пытка и есть, только не простая, а такая, которая взламывает сознание и память на раз. Если использовать «Инферно» больше пяти минут, Поттер ляжет в Мунго, как минимум, на месяц. Если 10–15 – клиенту обеспечена инвалидность, больше пятнадцати – или безумие, или смерть. В общем, жуткая штука, зато невероятно эффективная.

Олегу понадобилось тридцать секунд, чтобы пробить основные ментальные блоки. Все это время Поттер испытывал дикую боль и кричал, не переставая. Затем, еще двадцать секунд ушло на то, чтобы внедрить в подсознание несостоявшегося насильника один из сценариев, которые Олег держал про запас как раз для подобных случаев. Сюжеты были разные, соответствующие нескольким стандартным психотипам и адаптированные под пол и возраст. Модель, которая сейчас распускалась зловещим цветком в подсознании гриффиндорца, была проста и ужасна. Суть истории сводилась к тому, что аврор Поттер попал в руки пожирателей смерти, и они его насилуют, применяя в процессе сношения разные пыточные заклятия. Разумеется, сценарий не содержал никаких подробностей, только общая схема, остальное дорисуют опыт и воображение самого Поттера.

«Готово? – спросил себя Олег. – Пожалуй, да!»

Модель укоренилась, и тогда, - на исходе первой минуты, - Олег «взорвал плотину», и демоны подсознания вырвались на волю. Поттер закричал, но не так, как прежде. Он кричал и молил кого-то о пощаде, но Олегу было не до него. Боль и страх обрушили все ментальные щиты Поттера, и сейчас Олег просматривал воспоминания своего недруга. Не так уж долго, на это ушло чуть меньше четырех минут реального времени. Дамблдор появился спустя еще тридцать секунд, когда следов темного заклятия было уже не опознать. Но результаты его были, что называется, на лицо. Поттер выглядел ужасно. За четыре минуты объективного времени он пережил настоящий ад, субъективно длившийся для него самого многие часы. С ума, конечно, не сошел, но был дезориентирован, к тому же описался, обкакался и пропотел насквозь.

- Что здесь происходит? – сходу пошел в атаку Дамблдор. – Что вы сделали с Поттером, мистер Сегрейв?

- Может быть, лучше спросите, что они сделали с Эванс? – задал Олег встречный вопрос.

Лили, завернутая в наскоро наколдованную мантию сидела на стуле, а рядом с ней стояли Мод и Анника, вливавшие в нее антидоты, успокоительное и восстанавливающее зелья. Белла заглянула из коридора, но сразу же отошла куда-то в сторону. Не стоило ей здесь светиться.

- Что там? – спросил Олег, обращаясь к Мод и Аннике.

- Изнасиловать не успели, - холодно выдала вердикт леди Энгельёэн. – Одежда порвана, трусики разорваны. По всему телу гематомы и царапины. На руках и ногах четко опознаются отпечатки Поттера, Люпина и еще одного студента. Наверное, вот того, - указала она на связанного парня. – Губы разбиты. Синяк под глазом. И в нее влили несколько зелий. Что там, Мод?

- Зелье подчинения, амортенция широкого профиля и очень сильный блокиратор чар. Не уверена, что такие находятся в свободной продаже.

- Что значит, широкого профиля? – специально для директора спросил Олег, хотевший дожать ситуацию до максимума.

- Грубо говоря, на любого мужчину, - объяснила Мод. - Вливали силой, разжимая зубы ножом. Вон валяется, - кивнула в сторону лежащего на полу ножа. - Фиалы от зелий под столом.

- Полагаю, директор, все ясно? – спросил Олег. – Попытка группового изнасилования. Вызывайте авроров, профессор! И еще кое-что, пока не забыл. Люпин, оказывается, оборотень, и по правилам не имеет права учиться в Хогвартсе. Вы не знали?

Все он знал. И Олег тоже не стал бы мусолить эту проблему. Несчастные люди эти оборотни, имея в виду тех, кто родился человеком. Это, как СПИД у ребенка, который в жизни еще не трахался. Так что, нет, в обычной ситуации он не стал бы разглашать «тайну личности» Римуса Люпина. Однако волк перешел черту, и теперь жалеть его было не с чего и незачем. Только уничтожать.

- Лорд Сегрейв, не могли бы мы поговорить наедине? – спросил директор.

Мотив Дамблдора понятен. Поттер ему зачем-то очень нужен, или, возможно, директор просто жалеет его родителей, с которыми давно и хорошо знаком. Кто знает, что у него в голове и каковы его причины? Но Джеймс Поттер преступник по всем законам божеским и человеческим. Притом преступник нераскаявшийся. Уж кто-кто, а Олег знал это наверняка. Он побывал там, во внутреннем мире Поттера, где в один грязный клубок сплелись инфантилизм и избалованность с эгоизмом и неумением просчитывать свои действия наперед.

- Разумеется, директор! – кивнул Олег. – Сразу после того, как вы вызовите сюда декана Гриффиндора, мадам Помфри, чтобы успокоить мисс Эванс, и следователя ДМП с нарядом авроров. И еще, разумеется, надо пригласить охотника, у нас же здесь оборотень без ошейника, а в Хогвартсе дети.

Сказал бы и об анимагах, но тогда мог пострадать Сириус. Поэтому промолчал. Тем более, что на носу война, и волшебник с аниформой пса может быть крайне полезен в самых разных ситуациях.

- И все-таки я настаиваю! – нажал Дамблдор.

А в класс уже входили Макганагал и два хмыря, которые должны были предотвратить беду, но которых «хороший мальчик Поттер» попросил помочь объясниться с девушкой: мистер Уэллер и мистер Бентам.

- Нет, - возразил Олег, — это я настаиваю, директор.

Ему нужен был сильный аргумент, потому что красоваться своим титулом – это одно, а прикрыть маглокровку – совсем другое. Альбус мог сколько угодно быть светлым, но, если на одной чаше весов жизнь и будущее наследника богатого и влиятельного рода, а на другой – попытка изнасилования какой-то грязнокровки, Альбус выберет не ее, а Поттера. И тут одно из двух: или утереться, ведь, в конце концов, он успел вовремя и изнасилования фактически не состоялось, или идти буром. В первом случае пострадает его честь, а во втором он ввяжется в перетягивание каната с одним из самых грозных врагов, какого только можно надыбать на территории Объединенного Королевства. Однако, если он все-таки отступит, то никакой Третьей Силы не будет уже и в помине, потому что никто за ним тогда не пойдет. В нюансы ведь никто вникать не станет, а по факту, если уступил однажды, уступит снова. То есть, «утираться» нельзя, но и конфликта такого масштаба в самом начале пути хотелось бы избежать. Следовало спустить дело на тормозах, но так, чтобы не потерять при этом права на лидерство.

«Мне нужен сильный аргумент! Срочно!»

- Нападение совершено, - сказал Олег вслух, - на мою невесту.

И на помещение упала тишина. Невеста лорда – это не подружка. Невеста – это будущая жена. И, если это правда, лорд в своем праве, тем более что он ведь предупреждал. Вендетта или законный суд по всем правилам? При вендетте умрут не только все Поттеры, которых на круг всего трое. В этом Дамблдор, по-видимому, не заблуждался. На Гриффиндоре есть ведь и другие дети. К тому же имеется скандальная подробность, больно бьющая по его собственной политической платформе. Невеста лорда – маглокровная волшебница!

- Вы сказали, невеста? – переспросил директор, впавший, похоже, в некий вид прострации.

Что ж, сказал, значит так тому и быть. Олег поднял палочку вверх и озвучил формулу признания:

- Я Гилберт Сегрейв граф де Мёлан глава дома д’Э магией клянусь, что присутствующая здесь Лилиан Эванс является моей официальной невестой перед законом и магией.

Прелесть этой формулы была в том, что, если магия признает его слова истинными, будет уже неважно, как давно Эванс стала его невестой и как именно был зафиксирован ее статус. Документом или ритуалом, или и тем и другим сразу. И магия признала. Грохнуло так, что все вздрогнули. А на руке Олега, как и на руке, вскрикнувшей от неожиданности, Эванс появилось помолвочное кольцо. Настоящее, мифриловое из сокровищницы графа Гундберна. Норландское, древнее и страшно дорогое. Однако, в Норланде, как известно, лить мифрил никогда не умели, а вот в королевстве Альба, насколько помнил Олег памятью Эбура, когда-то умели, но уже во времена первых Гундбернов забыли дурни, как это делать. И значит кольца эти кто-то из предков Эбура украл во время набега на Туманный остров. Впрочем, кольца потом, разумеется, переколдовывали, и, судя по ощущениям, не раз и не два.

Интерлюдия: Друг

О событиях на четвертом этаже он узнал практически сразу после того, как все закончилось. Ему рассказала Белла, и, выслушав ее краткий отчет, Сириус пришел в ужас. То, что произошло, было просто омерзительно, но, обдумав все факты, он вынужден был признать, что в глубине души давно уже знал, ничем хорошим безумства Джеймса закончиться не могут. Гнал от себя эту мысль, искал оправдания его дурацким поступкам, но, как бы ни был сейчас разочарован и разгневан, Блэк не был удивлен, он был шокирован. Его поразила жестокость и безумие поступка, совершенного его лучшим другом, а Блэк, как ни странно, по укоренившейся привычке считал Джеймса своим другом. Он много чего мог сказать о Поттере. Знал о его инфантилизме, считал идиотом-романтиком, и предполагал, что тот зачастую действительно не понимал, что творит. Оттого и шутки мародёров год от года становились все злее, а розыгрыши – опаснее. Но такого Сириус от него не ожидал. На этот раз Поттер превзошел сам себя. Он сделал что-то выходящее за пределы Добра и Зла в их все еще детском понимании. Если бы Поттер успел вставить свой хер, Гилберт бы его убил. И сейчас, осмысливая рассказ Беллы, Сириус должен был признать, что в этом случае Сегрейв был бы прав. Сделай кто-то в отместку ему нечто похожее с Мод… Да с любой девушкой, с которой он был когда-либо близок, - с той же Маккинон, например, - он бы убил, не задумываясь. Однако в этой истории было и кое-что еще, что приводило его в неменьший ужас. Люпин и Петегрю! Они должны были остановить Поттера, в крайнем случае, позвать на помощь Сириуса, но соучаствовать в такой гнуси?

«Они что все с ума посходили? – ужаснулся он, в очередной раз проигрывая в уме всю эту историю с начала и до конца. – И кто им дал «Мельничный жернов» и все эти зелья?»

Два из трех использованных ими зелий входили в список запрещенных, а третье, вообще, применялось только по специальному разрешению ДМП в спецоперациях Аврората. Сюда же следовало отнести и «Мельничный жернов» - артефакт-подавитель военного образца. Это кто же так ворожит Поттеру, что поставляет ему всю эту хрень? У Сириуса были серьезные подозрения на этот счет, но он ничего не смог бы доказать, случись идти с тем, что есть, в суд Визенгамота или в Следственный отдел ДМП.

«Нечего предъявить!»

Они познакомились в Хогвартс-экспрессе при поступлении в школу. Сошлись сразу и сдружились еще до того, как поезд прибыл в Хогсмит. О том, что они родственники стало известно лишь два года спустя, когда на каком-то празднике выяснилось, что мать Джеймса является кузиной его отца и матери. Однако на дружбе это никак не сказалось. Пригодилось позже, когда летом после четвертого курса Сириус вдрызг разругался с родителями и ушел жить к Поттерам. Там его приняли, как родного, и только время спустя он понял, что конфликт с родителями был детской блажью. В отношениях с ними не было места юношескому максимализму. Он просто не различал тогда по глупости, что мир, в котором он живет, отнюдь не черно-белый. И в «белом», и в «черном» существовали оттенки, их просто надо было уметь увидеть. В конце концов, его никто не загонял силой в вальпургиевы рыцари. Но его матери нравились те ребята, - родственники или дети друзей, - которые вступили в организацию Волан-де-Морта. Да, она разделяла идеологию этого безумца, но от Сириуса ничего радикального не требовала. Роду был нужен правильный наследник, из которого вырастет харизматичный лорд Блэк. Вот чего она хотела от Сириуса. И ради этого она была готова идти на компромиссы. Не нравится тебе Элинор Розье, не женись. Найди другую девушку, но она должна быть чистокровной хотя бы во втором поколении, и да, жениться надо как можно раньше. Грядут смутные времена, роду нужны наследники по мужской линии. И так, собственно, во всем. По любому вопросу ему предоставлялась известная свобода выбора. Рамки, конечно, были узковаты для его «размаха», но, если не придираться, это были более, чем льготные условия.

Однако Поттер был бескомпромиссен. Его родители сдували с Джеймса пылинки, ни к чему не неволя, но все-таки придерживались довольно прогрессивных взглядов. Впрочем, все познается в сравнении. Они не были радикалами, им, судя по всему, было бы неприятно, если бы их сын женился на магле. Они поддерживали Дамблдора, но не были его фанатичными сторонниками, продолжая поддерживать ровные отношения со своей «темной» родней, Блэками и Розье. Джеймс в этом смысле был куда решительнее. Во всяком случае, на словах. Чем он являлся на деле, показали события последнего времени. Но, даже отдаляясь от него, Сириус предпочитал думать о Поттере, как о хорошем парне с ветром в голове. Легком, смешливом и, по большому счету, неопасном. Это, разумеется, был чистой воды самообман. Сириус просто на многое закрывал глаза, но сейчас, взбешенный и разгневанный той мерзостью, которую сотворили мародёры, он вспомнил множество случаев, когда его друг вел себя, как падонок. Вспомнился разговор, состоявшийся где-то в середине пятого курса.

- Отстал бы ты от Эванс, - сказал Сириус, решив, что все-таки должен это сказать. – Она хорошая девочка. Она не будет тебе отсасывать только потому, что ты капитан факультетской сборной.

- Это мы еще посмотрим! – осклабился Джеймс. – Все равно дожму сучку.

- Ты называешь сучкой девушку, в которую вроде бы влюблен? – удивился Блэк.

- Все они сучки, - отмахнулся Поттер. – Сам же знаешь. Ты-то сколько уже оттрахал?

- Другой тип девушек, - пожал плечами Сириус. – Марлин я в койку точно не потяну.

- Тут ты прав, - согласился его, как он тогда считал, лучший друг. – Отымеешь такую, живо заставят жениться. Ну или виру выставят такую, что разденут до нитки.

- То есть, Эванс для тебя просто легкая жертва? – понял Блэк, и ему эта мысль сильно не понравилась.

Лили была действительно хорошей девушкой. Сириусу она тоже нравилась, но он уступил другу, отчего-то считая, что у того по отношению к Эванс серьезные намерения. Он же был искренним сторонником Дамблдора, а тот проповедовал полное равенство между чистокровными и маглокровными.

- Почему жертва? – не понял его Джеймс. – Я, может быть, хочу на ней жениться.

- Твои родители на брак с ней не согласятся, - напомнил Блэк.

- А мне их согласие и не нужно, - добродушно улыбнулся Поттер. – Мы можем пожениться в Министерстве.

- Но министерский брак – это не брак! Это фикция! – возмутился тогда Сириус.

И в самом деле, с точки зрения чистокровных, министерский брак являлся эвфемизмом конкубината. Жена – не жена, а любовница, дети не законнорожденные, а бастарды, поскольку никакой министр не способен отменить родовую магию, и, если глава рода, против, брачный ритуал не состоится. В принципе, с кем-нибудь другим, Сириус и сам мог бы провернуть такой фокус. Однако, не с Эванс. Ее ему было жаль. Добро бы она еще была влюблена в Поттера. Тогда бы он и слова против не сказал. Влюбленные девушки вольны распоряжаться собой, как хотят. Но Лили Джеймса не любила. Он просто давил на нее, подспудно надеясь создать ситуацию, когда легче дать, чем в тысячный раз объяснять, что не хочет.

На самом деле, в то время у Сириуса не было четкого представления о том, что такое хорошо, и что такое плохо, если речь шла о девушках, да и не только о них. Многое изменилось и продолжало меняться, когда в Хогвартсе появились Мод и Берт. В школе училось много красивых девушек. Магия помогает, причем, сразу во всех смыслах. Если на семье не лежит какого-нибудь серьезного проклятия и не случилось диверсии от конкурирующего рода, обычно маги рождаются здоровыми, и имеют весьма привлекательную внешность. Достаточно посмотреть на Блэков и Малфоев. А, если речь идет о женщинах, то им в помощь еще и магическая косметика, которая, и в самом деле, способна творить чудеса. Так что вокруг Сириуса всегда было много симпатичных, а временами и более, чем симпатичных девушек, некоторые из которых проявляли к нему повышенный интерес самого разного толка. Меркантильный, матримониальный или просто сексуальный. На чувства последних он отвечал с большой охотой и немереным энтузиазмом. Однако, стоило появиться в Хогвартсе Мод Лейбёрн, и Сириус понял, что пропал. Он продолжал по инерции ухаживать за Марлин Маккиннон и в тайне трахал Клодду Тойн с Когтеврана, у которой где-то там в большом мире имелся качественный по меркам чистокровных жених, но сердце его было прочно занято невероятной девушкой, так похожей и так непохожей на его красавицу кузину. Волосы цвета вороного крыла и ярко-синие глаза, изумительная лепка аристократического лица и молочная белизна кожи – в этом они были похожи. Но Мод была выше Беллатрикс, стройнее, и черты ее лица были тоньше. Если бы не черные волнистые волосы, ее можно было бы назвать феей или эльфийской царевной. Сравнение с эльфами Толкина было, пожалуй, более точным. В отличие от мягкости и воздушности фей, в Мод чувствовалась немалая сила, как магическая, так и физическая. Сила, жестокая воля и характерная плавность движений, свойственная одним лишь боевым магам. Вот такая гремучая смесь. Ну как в нее не влюбиться! Однако до самого последнего времени она спала то с Анникой Энгельёэн, то с Беллой Блэк, и к тому же явно оказывала знаки внимания ухаживающим за ней Регулусу и Барти Краучу. Сблизиться с ней удалось только в самом конце шестого курса, а стать «более чем другом», только в начале этого, да и то первое время приходилось делить ее с Анникой Энгельёэн. Однако влиять на него она начала гораздо раньше. И одним из самых важных изменений в его жизни стало понимание их, - Мод и Берта, - философии, которая пришлась по душе не ему одному.

- Идиоты! – сказал он в сердцах, плюхаясь в кресло в маленькой уютной гостиной Мод и ее кузена. – Сраные неандертальцы!

- Кто оттоптал тебе ноги на этот раз? – участливо, но не без иронии в голосе спросила девушка.

- Слизеринцы, кто же еще!

- Кто-то конкретный или все скопом?

- Мальсибер и Эйвери, - поморщился Сириус.

- Уточни, пожалуйста, - попросила Мод, - где ты умудрился с ними пересечься? Выпить хочешь?

Был вечер и поганое настроение, а занятий не было, так что предложение оказалось к месту и ко времени.

- Спасибо, - поблагодарил он, - я сам возьму. А где все?

- Все? – пожала плечами Мод, - не знаю. Кто где. Берт, возможно, у себя, и, скорее всего, он спит, и, наверное, с Эванс.

Проговаривая эти банальности, она подхватила этим их странным ни на что непохожим телекинезом бутылку коньяка, вытащила пробку, плеснула в хрустальный бокал «на два пальца» и передала его Сириусу, в то время как бутылка сама собой укупорилась и вернулась в бар. И все это без палочки, без движений рук и совершенно молча.

«Высший пилотаж! – восхитился Блэк. - И как она это делает?»

- Спасибо!

- Не за что, - отмахнулась Мод.

Она была одета по-домашнему, в трикотажные брюки и такую же кофту. Чем-то похоже на магловский спортивный костюм, но все-таки не костюм, а скорее пижама. Трикотаж тонкий и ничего практически не скрывающий. Волшебники так не одеваются, потому что неприлично, но в этом смысле, что Анника, что Мод плевать хотели на «нормы приличия». Сириус не возражал. Ему нравилось «вполглаза» следить за тем, как при каком-нибудь случайном повороте тела между ног у девушки появляется элегантная верблюжья лапка, или как твердые соски «протыкают» ткань кофты.

- Так что там с Мальсибером и Эйвери? – вернула его Мод к реальности.

- С братом остановился поболтать, - объяснил он, сделав маленький глоток коньяка. – Белла подошла, а потом эти двое. И сходу начали нести свою ахинею про чистоту крови, про то, что мы высшая раса и поэтому должны править миром, и все такое. Ублюдки!

- Сири, а что тебе не нравится в их пропаганде? – неожиданно спросила она.

- Все! – не задумываясь, ответил он.

- Мы с простецами две отдельные расы, - усмехнулась Мод. – Это факт биологии. И то, что мы можем скрещиваться, это всего лишь эволюционный бонус, потому что волшебников мало, а маглов много.

- И поэтому их надо убивать и гнобить? – удивился Блэк, не ожидавший таких слов от Лейбёрн, всегда казавшейся ему более чем вменяемой.

- Нет, разумеется, - ухмыльнулась Мод и, поймав длинными изящными пальцами прилетевшую к ней по воздуху сигарету, прикурила ее от возникшего ниоткуда огонька. – Однако различия следует иметь в виду. Они другие не только потому, что у них нет магии. У них другая история, иные приоритеты, социальные навыки и взгляд на мир. А еще, попадая в наш мир маглорожденные волшебники оказываются здесь чужими. Вот ты сидишь со мной, мы друзья, ты привык ко мне, а я к тебе, но ты не можешь отвести взгляд от моих ног, потому что я их тебе показала. Сидела бы я в мантии, и ты бы никогда не узнал, насколько большая у меня грудь, и насколько аппетитны большие половые губы. Ты смущен? А маглы смущены нашей, как они полагают, отсталостью, консерватизмом и провинциальностью. Мы считаем дикарями их, а они нас. Но дело, Сири, не только в этом. Ты же знаешь, что простецы разные? Еще полтора столетия назад в некоторых странах Европы существовало крепостное право[8], а в Америке процветало рабство. В Англии его уже не было, но англичане активно торговали черными рабами. Рабство имело расовую и идеологическую подоплеку. Черными рабами владели белые, белыми рабами при крепостном праве – такие же белые люди, относящиеся к тому же этносу. Рабы и крепостные для своих хозяев людьми не считались. Они были существами, а не людьми, имуществом, как корова или лошадь. Корова, пожалуй, была даже дороже. Ничего не напоминает?

- Я тоже читал магловский учебник истории, - поморщился Блэк. – Сейчас у них ничего этого нет. Расовая теория вне закона.

- Ты забываешь, что после введения Статута о Секретности, мы развиваемся в отрыве от простецов. Наши чистокровные и большинство полукровок ничего не знают о маглах, никогда среди них не жили и с ними толком не общались. Наше общество не развивается. Политическая и экономическая структура мира волшебников ничуть не изменилась со времени введения Статута. У нас разрешено рабство. Домовые эльфы, магические существа и люди-волшебники, оказавшиеся в подчинении из-за долгов, проигранных споров, войны или отсутствия образования и связей. Маглорожденные не вписываются в мир чистокровных: они другие. Отличия в культуре, в понимании магии, да и в способностях огромные. Мы по-прежнему продаем невест в другие семьи, но и у простецов во многих общинах процветает та же практика. Бертель много общается на той стороне Статута, он рассказывал, что и сейчас, и даже в самых развитых группах маглов можно купить женщину или мужчину для секса или выполнения какой-нибудь особой работы. Умелые люди скупают провинциалок, прибывающих в большие города или девочек из эмигрантских семей, или просто бедных девочек и посылают их работать в борделе. Вербуют за деньги бедных малообразованных парней в армию. Босс может запросто заставить свою подчиненную раздвинуть ноги[9]. Чем это отличается от взглядов чистокровных на маглокровок и маглов?

- Не понимаю, - помотал головой Сириус. – Ты что, поддерживаешь Темного лорда?

- У нас с ним расхождения буквально в паре пунктов, - пыхнула Мод сигареткой. – Я против геноцида. Я вообще против убийств и жестокости неважно против кого они направлены. Но я согласна с тем, что прежде, чем получить полные права в мире волшебников, маглокровным следует доказать, что они нам равны, то есть разделяют взгляды на магию, принятые у волшебников, и способны вписаться в наше общество. Иначе они останутся в роли эксплуатируемых, потому что ни для чего иного они не годятся. Они эмигранты из мира простецов в мир магов, и должны заслужить сначала гражданство, а потом и возможность к карьерному росту.

- Но это и есть программа Волан-де-Морта!

- Различия в нюансах, - кивнула Мод, - но нюансы важны. Лорд ратует за то, чтобы убрать маглов из мира волшебников, что есть просто эвфемизм их уничтожения. Такой нацизм мне не по нутру, но, если убрать крайности, во всем остальном он прав.

На его удачу с подачи все того же Поттера Сириус интересовался миром маглов. Носил магловскую одежду, ездил на мотоцикле, бывал в кино, барах и клубах, но, главное, читал иногда магловские газеты. Поэтому он понимал, что в словах Мод много правды, и только удивлялся, как так вышло, что он и многие другие не самые глупые волшебники этого не видели и не понимали. И почему об этом молчал Дамблдор.

- Отряд Годрика, Сири, это не движение магов, - продолжила Мод, — это организация маглорожденных. Я могу согласиться со многим, что они прокламируют. Равенство прав, отсутствие эксплуатации… Все вроде бы верно, но есть нюансы, и дьявол, как всегда, кроется в мелочах. В чем должно выражаться равенство прав? В праве на защиту закона в случае злоупотреблений и преступлений, совершаемых чистокровными? Согласна. Нельзя убивать, насиловать и причинять вред только потому, что ты чистокровный, а она магла. Хотя, скажи мне, а чем нападки мародеров на Снейпа отличаются от того, о чем мы с тобой сейчас говорим? Четыре чистокровных, двое из которых наследники богатых и влиятельных родов, годами терроризируют нищего полукровку… Наследник Поттер не дает проходу маглокровной Эванс, ясно выразившей свое нежелание быть его девушкой…

Что ж, сейчас, когда об этом заговорили Мод и Берт, Сириус отчетливо видел их правоту. Но отчего он не видел этого прежде? Или он просто не хотел этого видеть, потому что так было удобнее?

- Согласен, - сказал он вслух, - этим не стоит гордиться.

- Пойдем дальше, - усмехнулась Мод. – Равенство прав, как я слышала от годдриковцев, будет полным, когда введут квоты на занимание должностей в министерстве, на занятие частной практикой и открытии бизнеса. Я согласна с тем, что коррупция, синекуры и местничество – это зло. Но квоты – не меньшее зло. Ты хочешь, чтобы в Мунго тебя лечил квалифицированный целитель, имеющий, между прочим, целительский дар, или выдвиженец, все достоинство которого в его магловском происхождении? То-то и оно. Я пойду к квалифицированному целителю, опытному юристу и знающему волшебный мир бизнес-консультанту, и я, более чем уверена, что, как минимум, в 90% случаев это будет выходец из чистокровной семьи. А маглорожденные пойдут к своим, поскольку с ними легче говорить, да и цены ниже. Поэтому они будут проигрывать суды, нести убытки и умирать от болезней, от которых их можно было излечить. Впрочем, судей потом тоже заменят, в бизнесе введут ограничения и поборы… У маглов все это уже было, Сири, и ничем хорошим не кончилось. Так что, я за реформы, но я за эволюцию и против революции. И раз уж мы с тобой заговорили на эту тему, позволь мне сказать несколько слов о семейных ценностях.

У маглокровных в нашем мире нет корней. Они не знакомы с нашими ценностями, а если знакомы, то большей частью не согласны. Они не знают традиций, им нечем гордиться, они чужаки в чужой стране. Поэтому многое из того, что они требуют или чего хотят, попросту невозможно в нашем мире без разрушения его до основания, что ничуть не лучше геноцида маглокровных. Ни один геноцид не лучше другого. Но, если вслушаться в слова Дамблдора, если подумать о том, куда он ведет своих последователей… Боюсь, он толкает волшебный мир к катастрофе. Впрочем, бог с ним, я о другом. Не знаю, в курсе ты или нет, но в магловской Англии существует своя аристократия. Аристократы имеют множество преимуществ, хотя оформлено все это весьма демократично. Никаких прав первой ночи, наследственных должностей и прочей средневековой фигни, но деньги и власть в значительной мере остаются в их руках. И разумеется, аристократы гордятся своей историей, своими титулами, своим влиянием, и никто из маглов их за это не осуждает. Однако, придя сюда, в наш мир, они об этом отчего-то забывают. У нас с Бертом есть магловские титулы и Анника представила нас королеве и членам ее семьи. О нас даже написали в их газетах. Так почему, гордясь своим происхождением там, я не могу гордиться им здесь? Блэки древний магический род. Не знаю, насколько вы на самом деле чистокровны… Есть у меня, Сири, подозрение, что, как минимум, пару раз за историю вашей семьи Блэки женились на полукровках, и один раз на магическом существе. Есть подозрение, что это была валькирия, но это не точно. Так что не все так уж однозначно, Сири. Вейла у Малфоев, валькирия у Блэков, нимфа у Гринграссов… Так о какой чистоте крови тут можно говорить?

[1] Родители Сириуса. Орион Блэк – глава рода Блэк. Отец Беллатрикс глава младшей ветви.

[2] Отец Беллы, Нарциссы и Андромеды.

[3]Состояние боксёра, характеризующееся головокружением, частичной или полной потерей ориентации, а иногда и сознания.

[4] Британская библиотека (англ. British Library) — национальная библиотека Великобритании и самая большая национальная библиотека в мире по количеству каталогизированных предметов.

[5] Герменевтика - искусство толкования, теория интерпретации и понимания текстов, в том числе текстов классической древности.

[6] Владычица Озера, она же Озёрная фея — персонаж или ряд персонажей в цикле Артуровских легенд. Различные авторы и переписчики давали ей имена, которые варьируются от Нимуэ до Вивианы.

[7] Обсессия (лат. obsessio — «осада», «охватывание») — синдром, представляющий собой периодически, через неопределённые промежутки времени, возникающие у человека навязчивые нежелательные непроизвольные мысли, идеи или представления. Человек может фиксироваться на таких мыслях; они вызывают негативные эмоции или дистресс, причём от таких мыслей трудно избавиться или управлять ими.

[8] Крепостное право было отменено в Пруссии в 1807 г., в Австрии в 1848 г., в России в 1861 г. (1864 г. в Царстве Польском).

[9] Автор напоминает, что события происходят в 70-е годы, когда в Англии ни о какой особой толерантности речь не шла и использование служебного или финансового положения для получения сексуальных услуг еще не было вне закона. В ЮАР и в Южной Родезии все еще существовала сегрегация, а в большинстве мусульманских стран и в Индии практиковалось рабство.