Бессердечное богатство

Я усмехнулся и встал, опустив ее в кресло.

— Мы играем только в одну игру сейчас, Кэтрин. — Я использовал ее полное имя как оружие. — Другие игры меня не интересуют.

Она каким-то образом заставила себя грациозно подняться на ноги, но я видел яд в ее взгляде. И тут должен был последовать тайфун гнева ... может крик. Хотя я никогда не знал, что выберет Кэтрин.

— Я всего лишь пошутила, — наконец выдала она. — Ты оказывается можешь держать себя в руках.

Держать. Мать твою. В руках?

Иногда я готов был поклясться, что она говорит такие вещи только для того, чтобы меня позлить. Я отгородился от семьи, чтобы отгородиться от всего. Я безумно любил свою команду. Но было легко отойти от них и от Кэтрин.

— А ты?

— Что я? — спросила она, остановившись на полпути к двери.

— Зачем подначиваешь?

— О, наблюдать, как ты выставляешь себя дураком — забавный вид спорта. Мне нравится наблюдать, как я выигрываю, даже не пошевелив пальцем.

— Ты еще не выиграла.

Она коварно ухмыльнулась и осторожно подошла ко мне, провела наманикюренным ногтем по моей щеке.

— Ты даже не заметишь моих ходов в игре.

Затем она подмигнула и неторопливо вышла из моей комнаты.

Я снова опустился в кресло. Скатертью дорожка.

Как бы она ни раздражала меня, я не мог не беспокоиться какие шаги она планирует предпринять. Единственное, что я знал о Кэтрин — никогда, ни за что не стоит недооценивать ее.

10. Натали

Было утро понедельника, команда уехала, прошли целые сутки. Накануне они уехали без всяких фанфар. И теперь я могла вернуться к своим регулярным занятиям.

Я нарезала круги в бассейне, чтобы оставаться в форме. Я была в школьной команде по плаванию и даже несколько лет участвовала в соревнованиях в университете. Плаванье успокаивало все мысли в голове, позволяя мне сосредоточиться. Или, по крайней мере, так было раньше до сегодняшнего момента.

Я перевернулась на следующую дистанцию и оттолкнулась, пружиня от стены, двигаясь к противоположной стороне. Я должна была расслабиться, а не думать постоянно о парне, который легко появлялся и исчезал из моей жизни, как и шесть лет назад.

По крайней мере, на этот раз я с ним не спала.

Я вышла подышать свежим воздухом. Сердце бешено колотилось, глубоко дыша, глотая кислород после тренировки. Я схватила бутылку воды и выпила половину. Затем оперлась локтями о край бассейна и уставилась на океан.

Был прекрасный день. Первый раунд консультаций по ремонту прибудет сегодня днем. Работа была реальной. Это означало, что мне нужно было сосредоточиться не столько на событиях прошедшего уик-энда, сколько на незаконченной рукописи в моем компьютере. У меня было два месяца, чтобы закончить черновик. Я могла бы написать шедевр.

Внезапно я услышала странный звенящий звук, доносящийся из дома. Нахмурив брови, повернулась на шум. Что, черт возьми, это было?

Потом звук повторился.

Неужели я оставила дверь открытой? Я не включала телевизор, как приехала сюда. Даже «Нетфликс». И все же шум не утихал.

Затем, к моему полному шоку, крошечный, но невероятно длинноногий щенок выскочил из задней двери на веранду.

— О боже, — промурлыкала я.

Я оттолкнулась и перешла на другую сторону бассейна. Маленький щенок прыгнул прямо ко мне, немного в несогласованной манере из-за длинных лап. Я протянула ему руку, и он лизнул ее, а потом мой нос пару раз в знак приветствия.

— Откуда ты взялся?

Я выбралась из бассейна и села на край. Щенок протиснулся ко мне на колени и попытался найти способ, чтобы уложить свои неуклюжие конечности. Я погладила его блестящую серую шерсть и его милые, слишком большие для головы, уши.

Затем послышались шаги, и я услышала:

— Аристотель!

Щенок уткнулся носом мне в колени и подтолкнул мою руку, чтобы я продолжила его гладить.

— Нам нужно отдать тебя хозяину.

Но ответ возник в дверях еще до того, как я успела встать.

— Вот ты где! — Сказал Пенн со вздохом. — Я знал, что от тебя будут проблемы.

Я в шоке уставилась на него.

— Что ты здесь делаешь? — Ахнула я.

— Просто перестаю создавать тебе проблемы.

Я подхватила щенка на руки и встала рядом с ним. Это... не имело никакого смысла. Пенн уехал вчера со своими друзьями и всеми своими проблемами. Он не должен был возвращаться в понедельник утром. В этом не было никакого смысла.

— Ты уехал вчера. Почему ты вернулся? Ты что-то забыл? Тебе нужно было позвонить и сказать, чтобы я нашла это и отправила тебе с доставкой.

— Ну что ж, ты нашла то, что я искал. — Он указал на собаку, которую я держала в руках. — Натали, познакомься с Аристотелем.

— Ты назвал своего пса Аристотелем? — Недоверчиво переспросила я. — Серьезно?

Пенн рассмеялась, и это был легкий, музыкальный смех.

— В то время это имя казалось мне идеальным. Но после его действий за последние две недели, думаю, что он гораздо более воинственный пес и ему лучше подойдет имя Ницше.

— Почему ты так ненавидишь своего щенка?

— Я не ненавижу его.

— Не волнуйся, — сказала я, почесывая Аристотеля за ушами. — Я не буду называть тебя таким нелепым именем. Отныне ты будешь... Тотл. — Тотл навострил уши и лизнул меня в лицо. Я хихикнула. — Тебе нравится это имя, да?

— Ты не можешь называть мою собаку Тотл.

— Ну, я не буду называть его Аристотелем. Ты, должно быть, рехнулся. И вообще... ты не ответил на мой вопрос. Что ты здесь делаешь?

Он вздохнул и сделал еще один шаг навстречу.

— Можно мне сначала забрать свою собаку?

— Это еще предстоит нам выяснить.

Он сунул руки в карманы и покачал головой. Я видела, как крутятся шестеренки у него в голове, пока он пытался понять, как не разозлить меня, а также каким-то образом вернуть свою собаку. Я была почти уверена, что он потерпит неудачу в обоих случаях.

— В этом семестре у меня творческий отпуск.

— Хорошо. — У меня было смутное представление о том, что такое творческий отпуск, но моего пустого взгляда было достаточно, чтобы он стал объяснять.

— Профессор может взять перерыв на семестр в преподавании для выполнения конкретной задачи. Иногда, чтобы закончить проект или руководить журналом, или путешествовать для исследований. Что-то в этом роде. Большинство доцентов не получают творческого отпуска в семестре. Его дают после определенного времени пребывания в должности.

— Но ты получил этот отпуск... раньше времени?

— Ага. Я сделал все возможное, чтобы не работать в этом семестре, мне нужно закончить свою книгу. У меня собрано достаточно материала, и мне разрешили пойти в творческий отпуск. Эта книга, которую я пишу, надеюсь, поможет мне получить место в Колумбийском университете, но все будет ясно через год или два.

— Ладно, — сказала я, стараясь удержать его объяснение в уме. — Значит, ты пишешь книгу.

— Да. Я работал над ней еще в аспирантуре, но мне хотелось глубоко погрузиться в материал, чтобы все встало на свои места. У меня есть предварительный контракт с Кембриджем на нее. Так что я больше не могу с ней тянуть.

У меня голова шла кругом от всей этой информации. Творческий отпуск. Контракт с Колумбийским университетом. Предварительный контракт с Кембриджем. На долю секунды я поняла, что безумно завидую ему. Понятно же, что он много сил вложил в свою работу, хотя я совсем не интересовалась академической наукой, но контракт на книгу был мечтой каждого писателя.

— Звучит все... потрясающе, — призналась я. — Но какое это имеет отношение, почему ты оказался здесь?

— Я планировал остаться здесь на весь семестр.

— Что?! — Спросила я, широко раскрыв глаза.

— Таков был план с самого начала. Но мне необходимо было вернуться и забрать Аристотеля.

— Ты с самого начала собирался остаться здесь? — глухо спросила я.

— Ну, да.

— Пенн…

— Я постараюсь, как можно реже попадаться тебе на глаза.

Я фыркнула.

— Как будто ты на это способен! Ты приехал сюда на выходные и полностью разрушил мою жизнь.

— Так ты называешь тусовку с моими друзьями?

— Да! — Тотл заскулил у меня на руках, и я наклонилась, чтобы поцеловать его в макушку. — Извини, приятель. Слушай, ты уже пугаешь Тотла.

— Господи, но и прозвище для собаки, — сказал он, закатив глаза. — Обещаю, ты даже не поймешь, что я здесь. Мы вообще не будем видеться, если ты не хочешь.

— Я не хочу.

— Хорошо, — сказал он, подняв руки, и двинулся вперед, пока не оказался передо мной, поглаживая Тотла. – Он, на самом деле, самый милый пес на свете.

— А что это за порода? Уиппет? Он выглядит таким маленьким.

— Левретка. Ему всего два месяца. Он еще немного подрастет, но не будет весить больше пятнадцати фунтов.

— Ты будешь выставлять его на собачьи бега? Ведь, наверное, есть собачьи бега для таких маленьких собак?

Пенн усмехнулся.

— Теперь, похоже ты издеваешься надо мной? Ты знаешь, с каким трудом эти собаки передвигаются по земле? Я хочу, чтобы Аристотель прожил долгую, насыщенную жизнь. — Когда он взглянул на щенка, его лицо озарила улыбка. Такой улыбки я еще никогда не видела у него. Видимо, щенок, действительно, его изменил. — Никаких скачек, только много вкусняшек.

При этих словах уши Тотла встали вверх, и он стал лапой стучать по руке Пенна.

— Да, да, я знаю. Я произнес волшебное слово. Отпусти его. Давай дадим ему что-нибудь.

Я опустила Тотла на деревянную веранду, и он неуклюже поскакал за Пенном. Я схватила платье, накинув его поверх купальника, и последовала за ними на кухню. Тотл плюхнулся на единственный свободный кусок ковра и сел. Он возбужденно завилял хвостом, а потом спрыгнул на пол, вытянув перед собой длинные лапы, как будто хотел прилечь, но его расползающиеся конечности выглядели так нелепо.

— Хороший мальчик, — сказала Пенн, протягивая ему лакомство из пакета.

Тотл дважды гавкнул на вкусняшку, а потом оторвался, пытаясь понять, как съесть эту штуку, лежащую между его длинных лап.

— Он просто прелесть.

— Знаю. — Пенн ухмыльнулся, глядя на него сверху вниз. — Забавный и чертовски требующий внимания постоянно, но я люблю его. — Он снова посмотрел на меня. — Послушай, я на самом деле, планировал остаться здесь еще до того, как узнал, что здесь есть ты. Я планирую стать для тебя невидимкой. Мы будем соседями по дому не более того.

— Ты не думаешь, что твои друзья будут появляться здесь время от времени, нарушая твое и мое одиночество?

— Я не сообщил им, что возвращаюсь.

— Они не заподозрят, что ты не в Нью-Йорке?

— Я редко их вижу, когда преподаю. Обычно я слишком занят. Мы встречаемся на каких-нибудь мероприятиях, и то если я их изредка посещаю. Никто ничего не узнает. Я тоже не хочу, чтобы меня отвлекали.

— Но…

— Может, нам лучше стоит установить испытательный срок? Скажем две недели. И если не получится, ты сможешь меня выгнать.

— Из твоего собственного дома? — Скептически спросила я.

— Тебе же платят за то, что ты здесь живешь. Это твоя работа. Полагаю, ты можешь вышвырнуть меня отсюда, если я буду мешать тебе делать свою работу.

— Серьезно?!

— Конечно.

Я прикусила нижнюю губу и перевела взгляд с Пенна на Аристотеля.

— А Тотл тоже останется?

— Да. Извини, но я не могу оставить его одного.

— Он, однозначно, будет нарушать условия сделки.

— Натали... ну, давай же.

— Я имела в виду, что если он не останется, то и тебе тоже не следует оставаться.

Он рассмеялся.

— Аристотель остается.

— Хорошо. Ну, хорошо бы было все же установить испытательный срок.

— Отлично. Я забираю Аристотеля и ухожу к себе.

— Стой, стой, Тотл — не проблема. Проблемы как раз у меня с тобой.

Он закатил глаза и потянулся за поводком, лежащим на кухонной столешнице. Тотл подпрыгивал на месте, пока Пенн не посадил его на поводок.

— Ты не похожа ни на одну женщину, которых я знаю, Натали.

— Хм, может, тебе стоит познакомиться с другими женщинами.

Он направился к задней двери.

— Я не хочу ни с кем знакомиться. — Он взглянул на меня через плечо. — Ты достаточно интересная личность.

11. Натали

Он явно блефовал.

Я не думала, что мы сможем жить в одном доме и не видеть друг друга. Особенно с Тотлом, который бегал от него ко мне, а также начавшимися в этот же день ремонтными работами. Но все же я согласилась на две недели, взяв как бы тест-драйв. Я была почти уверена, что Пенн обязательно меня как-нибудь разозлит, и я с чистой совестью выгоню его.

Хотя меня съедало любопытство из-за чего он вернулся — потому, что планировал закончить свою книгу или же он вернулся потому, что я была здесь. Скорее всего, я льстила себе этой мыслью. Все говорило о том, что в прошедшие выходные он явно приезжал ни ко мне. И прошлое все еще отдавалось болью, поэтому сейчас я не собиралась надевать розовые очки, как тогда.

Но ему удалось меня удивить.

Время проходило легко. Спокойно. Даже мирно.

Мы то появлялись, то исчезали из пространства друг друга. Ремонт начался в тот же день, и я прошлась по списку, который мне выдали, чтобы понять свои обязанности. По большей части я впускала людей и следила, чтобы ничего не украли и ничего не пропало.

Во вторник утром из кухни пахло призывно кофе. Когда я зашла туда в своих серых пижамных штанах в горошек и белой майке, обнаружила, полный кофейник. Рядом лежала записка, написанная четким аккуратным почерком: «Угощайся».

В среду я позволила Тотл поплавать со мной, хотя должна была нарезать круги. Но его хозяина нигде не было видно.

В четверг я впервые увидела, как Пенн бегал по пляжу с Тотлом без рубашки. Отчего щеки тут же приобрели оттенок спелого помидора, я быстро отошла от окна. Позже в тот же день я нашла полупустую миску с водой и отпечатки лап на песке рядом с душем на открытом воздухе.

Я больше не видела Пенна до воскресенья. Я просидела взаперти все выходные, работая над книгой, которая шла с трудом, вернее без всякого интереса, поскольку у меня в голове крутилась новая идея, и я все время обдумывала ее, хотя знала, что должна работать над этой книгой, которую обещала сдать своему агенту.

Я отчаянно нуждалась в отдыхе, нужно было размять ноги и плечи от сидения за столом, который стоял у меня в комнате. Прогулки по пляжу были хороши для мозгового штурма. Терраса была хороша, чтобы собрать все воедино. Но я была человеком привычки, и мне нравились мои привычки в работе, поэтому я отправилась в библиотеку.

Зевнув, я толкнула дверь в библиотеку, и на меня тут же налетел Тотл.

— Извини, — пробормотала я, увидев Пенна, сидящего у окна с эркером и что-то яростно строчащего в своем блокноте. Скрип ручки по бумаге был музыкой для моих ушей.

Он дернул себя за прядь волос, будто это могло помочь сложить свои записи в шедевр.

— Я занял твое место? — спросил он.

Я отрицательно покачала головой.

— Нет. Не знала, что ты здесь.

— Я могу уйти, — быстро произнес он.

Я подхватила Тотла.

— Я хотела украсть его.

Пенн рассмеялся.

— Конечно.

В понедельник вечером он заказал пиццу. Это был первый раз, когда он отправился на мои поиски в первую неделю в качестве просто соседей по дому. И искал он меня, чтобы спросить нет ли у меня аллергии и какую я предпочитаю пиццу. Когда он появился, то постучал в дверь.

Я съела кусочек на кухне, делая заметки о своих новых персонажах. Это была совсем другая книга. Лучше. Гораздо лучше.

Во вторник мы ели холодную пиццу на завтрак на кухне. Тотл смотрел на нас такими глазами, моля о кусочке. Я обнаружила, что Пенн мне нравится больше в обычной одежде с щетиной на подбородке и чернилами от ручки на пальцах.

В среду я наблюдала, как он пишет на задней террасе дома. Его самоотдача не имела себе равных. Я не знала, что он пишет. Философские труды, конечно. Но кроме того, что он преподавал этику, я ничего не знала, например, почему он вообще решил заняться философией. Я не могла сказать, что было правдой тогда, в Париже, когда он рассказывал мне о своей страсти к философии. Вроде бы походило на правду и все же я сомневалась, что это так.

Но именно это и интересовало меня в нем в первую очередь. Этот чертовый кожаный блокнот и шариковая ручка. Отстраненный взгляд, словно он открывал тайны Вселенной, видно у него было много собственных секретов. Как писателя, его любовь к слову, изложенному на бумаге, притягивала меня, как мотылек к пламени.

Что он там пишет?

Почему он был весь в своих идеях, выглядя таким отстраненным?

В четверг мне пришлось иметь дело с декоратором, желающей, чтобы я весь день вместе с ней ходила по дому. Она показалась мне талантливой, и это заставило меня задуматься, зачем ей понадобилось мое присутствие. Я не успела ничего написать за день. Пенна я тоже не видела.

В пятницу я пыталась наверстать упущенное в рукописи и рано завалилась спать. Я устала от всех этих слов, которые написала. Наконец-то они потекли из меня рекой. Я определенно сделала правильный выбор, принявшись за другую книгу.

На кровать кто прыгнул.

Я тут же распахнула глаза, в страхе отшатнувшись. Что, черт возьми, это было?

Потом всмотрелась в темноту. И тут увидела маленького щенка. Я расслабилась выдохнув. Должно быть оставила дверь приоткрытой. Тотл поскреб одеяло, я откинула его, чтобы он мог забраться ко мне. Он уткнулся носом мне в живот, а затем бесцеремонно плюхнулся рядом. Я хихикнула, поглаживая его по голове. Затем тут же снова заснула.

В субботу утром я проснулась от отчаянных криков за моей дверью.

— Аристотель! — Кричал Пенн. — Тотл! Тотл, выходи сейчас же. Мы не играем сейчас. Тотл!

Секунду спустя Пенн ворвался в мою комнату без приглашения и бросился вперед, словно намереваясь обыскать каждый дюйм в моей комнате.

— Ты не видела Аристотеля?

Я указала на свое одеяло.

— В целости и сохранности.

— О, Господи, — произнес Пенн, опустившись на кровать. — Слава Богу. Я не знал, куда он пропал, боялся, что он убежал ночью. Я был в ужасе, а вдруг он отправился на пляж или в бассейн.

— Не волнуйся. С ним все в порядке. Он вчера нашел новое место для ночлега.

— Какой счастливчик, — невозмутимо произнес он.

Я рассмеялась.

— Хочешь на него взглянуть?

— Приглашаешь?

— Ты так хорошо себя вел все это время и на те, — сказала я, закатив глаза. — Убирайся из моей спальни.

— Я шучу. Я хотел бы взглянуть на Аристотеля.

— Я слышала, как ты звал его Тотлом.

Пенн ухмыльнулся.

— Видно, это заразительно.

Я дюйм за дюймом отодвигала одеяло, открывая маленькую собачку, свернувшуюся калачиком рядом со мной. Он презрительно приоткрыл один глаз, как бы говоря: «Как ты смеешь снимать одеяло?» Затем увидел своего хозяина и завилял хвостом.

— Вот ты где, маленький засранец. Ты меня так напугал, — сказал Пенн. — Кто бы мог подумать, что я буду так беспокоиться о тебе?

— Ты только посмотри на него.

— Он тебя одурачил, — произнес Пенн.

— Он не единственный, — пробормотала я.

Пенн нахмурился, потом понял, что он находится не только в моей комнате, но и лежит на моей кровати.

— Ты же не собираешься выгнать меня за это, правда? — спросил он с обворожительной улыбкой.

Я вздохнула.

— Хочу сказать... ты нарушил правила.

Но я не смогла сдержать улыбку. Он выполнил все мои условия. Но было... тяжело все время осознавать, что он находится в доме. Так близко и в то же время так далеко. Полуголый на пляже. Играл со щенком. Писал, всегда писал. И это было неплохо само по себе. На самом деле, это было слишком заманчиво.

И только в результате этого мне стоило бы убраться, не оглядываясь, из этого дома.

Потому что, как бы хорошо он себя не вел в течение почти двух недель, я знала, кто он, откуда родом и каков на самом деле. Даже если он ничего от меня не хотел, я сама себе не доверяла настолько, чтобы оставаться совсем нейтральной на его территории.

Когда дело касалось его, я не могла быть нейтральной.

Даже близко не могла.

— Ну, ты тоже нарушала правила, — возразил он.

Я нарушала. Определенно. Потому что не могла перестать на него пялиться.

Даже сейчас, в широких шортах и розовой футболке, он был сексуален, как грех. Темные волосы растрепались, будто он всю ночь проводил по ним рукой, пока писал. А яркие голубые глаза убивали меня наповал. Он был настоящим произведением искусства. Даже когда не был одет как Джеймс Бонд, он излучал ту же самую ауру. Ту же самую возбужденную вибрацию, которая четко мне сообщала, что он командует ситуацией и доминирует во всех отношениях.

Мне это нравилось, хотя должно было совсем не нравится.

— Да, — согласилась я. — Мы оба нарушали.

— Но…

— Но я думаю, что все было хорошо.

Вранье. Совсем все было нехорошо. Все было очень далеко от хорошо.

— Я тоже так думаю, — сказал он сообщивший с улыбкой, что он хотел бы сделать со мной в этой постели. — Испытательный срок закончился?

Я подняла вверх палец.

— У нас остался сегодняшний день!

Он рассмеялся и скатился с кровати.

— Тогда нам нужно пережить еще один день.

Мне не нужен был еще один день. Я собиралась разрешить ему остаться.

Хотя знала, что пожалею об этом.

12. Натали

Хотя внутри меня маленький червячок хотел увидеть, как Пенн все испортит. Так было бы лучше для моего рассудка, это уж точно. Но другая моя часть — глупая часть моей души, говорила, что приятно, когда он рядом. Даже в такие редкие моменты, когда я его видела.

Конечно, в других комнатах его всегда можно было заметить или увидеть мельком. Но он остановился в главной спальне, которая была настолько далеко от моей, насколько человек мог попасть в дом размером с небольшую планету.

Я разочарованно покачала головой. Пенн вел себя исключительно, соблюдая все, что обещал. Он ни разу не был придурком.

И все же это было немного похоже на встречу со львом в дикой природе. Видеть его в естественной стихии было прекрасно и одновременно... ужасно. Хотелось сбежать, спасая свою жизнь, но я боялась пошевелиться, иначе хищник бы набросился на меня.

Я старалась провести весь день вдали от него, но к вечеру бросила работу. У меня почти не осталось вдохновения, я поняла, что сегодня оно уже не появится. Я пошла на кухню и стала просматривать почту. В дом почти не присылали счетов, кроме ненужной рекламы. Все счета пересылались в город. Обычно я даже забывала проверять письма. Пенн, должно быть, эту почту получил вчера.

Я выбросила первые два в мусорное ведро и остановилась на кремовом матовом конверте с моим именем. Какого черта? Сюда мне никто не должен писать. Я даже не давала родителям этот адрес. Странно!

Сгорая от любопытства, я разорвала конверт и вытащила оттуда приглашение на вечеринку. Я выпучила глаза. Срань господня!

Не раздумывая ни секунды, выскочила из кухни и помчалась на заднюю террасу. Я не удивилась, обнаружив там Пенна. Пока я работала, слышала, как хлопнула дверь и раздался характерный лай Тотла. Он полулежал на стуле, а Тотл свернулся калачиком рядом с ним, наполовину укрытый одеялом. В одной руке Пенн держал стакан бурбона, в другой — ручку. На коленях у него лежал раскрытый блокнот, но он смотрел в сторону океана.

Он повернул голову, когда дверь за мной захлопнулась, Тотл поднял голову.

— Что случилось?

— Ты это видел? — Спросила я, сунув приглашение ему в лицо.

— Э-э... — Он взглянул на него. — О да, это тот самый прием, о котором упоминала Кэтрин. Я вижу, она прислала тебе приглашение.

— Я и не думала, что это серьезно.

— Она выполняет свои обещания.

— Ну, я не могу пойти. — Я опустилась на стул напротив него и подтянула ноги на стул, уперев колени к груди.

— Почему не можешь?

— Тебе обязательно об этом спрашивать? Я никогда не впишусь в нечто подобное. Я явилась сюда с двумя чемоданами, со всеми моими мирскими пожитками. Не помню, чтобы запихивала туда бальное платье.

Пенн выдавил улыбку и сделал глоток виски.

— Думаю, Кэтрин решит это проблему.

— Мне не нужна благотворительность, — выплюнула я.

— Уверяю тебя, Кэтрин сочтет это забавным.

— Я никогда не смогу себе этого позволить. И расплатиться с ней.

— Я бы об этом не беспокоился.

— Ну, а беспокоюсь! Меня воспитывали не так.

— Деньги — это не объект, Натали, — спокойно сказал Пенн.

— Может для тебя.

— Ты хочешь пойти?

Я уставилась на приглашение. Я действительно хотела пойти. Это было похоже на сон. Или на сказку. Люди ходили на такие приемы в книгах, которые я запоем читала, и в фильмах, на которых выросла. Но это было совсем не мое.

— Да, — призналась я.

— Тогда мы пойдем.

Я снова вскинула голову.

— Мы?!

— Не вместе, — поспешно ответил он, заметив мой пристальный взгляд. — Но я могу отвезти тебя в город и высадить у Рен. Она разберется сама.

— А деньги?

Он пожал плечами.

— Деньги не имеют значения.

— Ты говоришь, как человек, который имеет деньги.

— Для человека, который работает на людей с деньгами, ты испытываешь к ним большое презрение.

Я поджала губы.

— Дело не в этом. Просто... у меня никогда не было денег. Ты и твои друзья — известные люди. Я же знаю, как живут неимущие. И видеть другую сторону — это волшебно и угнетающе. Этого у меня никогда не будет. Неважно, сколько бы я ни работала.

— Это не Американская мечта.

— Ага, как будто, если я буду тянуть себя за веревочки, что-то сможет изменить для таких людей, как я, — саркастически заметила я. — Большинство людей скованы обстоятельствами, в которых они выросли. Мало у кого есть реальная возможность совершить прыжок вверх, Пенн. И даже когда они прыгнули, и уже там, их не примут.

— Это невероятно пресыщенное восприятие нашего мира.

— Зато невероятно реалистичное.

Пенн протянул руку и почесал голову Тотла.

— Могу я задать тебе один вопрос?

Я пожала плечами.

— Ты можешь остаться.

Он усмехнулся.

— Что ж, это большое облегчение. Хотя это был не тот вопрос. Я вроде как уже догадался, что остаюсь, основываясь на том факте, что ты пришла поговорить со мной прямо сейчас.

— Хорошо. Я должна была это озвучить.

— Верь мне, а ты мне не веришь.

Я покраснела от выражения его глаз, он хотел разгадать мою тайну.

— Что ты хотел спросить?

— Чем ты занималась в тот первый день на пляже?

— Ты же видел, чем я занималась, — сказала я с застенчивым смешком.

— Нет, я имею в виду, почему ты вообще там оказалась? У меня не складывается полная картинка воедино.

— О. — Я опустила глаза на руки. На самом деле, я не хотела бы рассказывать эту историю. Не потому, что мне было стыдно, что я сделала, скорее было стыдно за то, почему я это сделала. Как я могла сказать человеку, у которого было все, что у меня ничего не было? Как он вообще отнесется к тому, что мне отказало столько издателей? Я чувствовала себя уязвимой в этом вопросе, не зная, как смогу со всем этим справиться.

— Послушай, ты не обязана мне ничего рассказывать, если не хочешь.

Я вздохнула и встретилась с ним глазами. Честно говоря, чему это может повредить? Больше я никому об этом не рассказывала. Я даже скрыла это от Эми. Она постепенно изучала издательский процесс, и у нее была такая вера в мои способности, без реальных знаний о том, как все устроено и работает. На самом деле, было бы неплохо поговорить с человеком, который хотя бы примерно знал, как все работает, даже если он был из академических кругов, и к художественной литературе не имел никакого отношения.

— В тот день, когда появился ты с командой, я получила несколько неприятных писем с отказами от моего агента. Вернее, от помощника моего агента. Все они писали, что у меня нет таланта, мои герои плоские, скучные и неприятные, и в целом я бумагомаратель.

— Господи.

— Да. Ну, оказалось, что я даже не должна была получать эти письма, помощник моего агента по ошибке отправил мне неотредактированные письма. В понедельник утром я получила письмо с извинениями, но было уже слишком поздно.

— Слишком поздно. Этого помощника нужно уволить.

Я пренебрежительно махнула рукой. Я не хотела никого увольнять, но это была огромная ошибка. И я все еще ощущала эффект этих комментарий над своей книгой.

— Во всяком случае, я так разозлилась в тот вечер. Я распечатала все письма с отказами, которые получала и сожгла их, как ритуальное жертвоприношение. Затем для собственного очищения, я... ну, ты знаешь.

— Искупалась нагишом. Да, я помню эту часть.

Я закатила глаза, глядя на него.

— Совершенно верно. И почувствовала себя намного лучше, будто тяжесть упала с моих плеч. Я была готова сразиться со всем миром. Я могла справиться со всем, чтобы не встало на моем пути.

— А потом появился я.

— А потом появился ты, — повторила я.

— Ах. Неудивительно, что ты набросилась на меня. Еще к тому же будучи пьяной.

Я скрестила ноги и подняла голову к звездам.

— Ты ведь не улучшил тогда мою ситуацию, понимаешь?

— Знаю.

— А что, если я никогда не напишу книгу, которую стоит прочесть? — Прошептала я свой самый большой страх в тишину ночи.

Не зная, зачем вообще это сказала. Не говоря уже о Пенне. Чем он заслужил такое признание от меня? Ничем. Но почему-то с ним было легко. Может потому, что я провела в этом доме две недели взаперти. А может потому, что мне было одиноко. А может, просто потому, что это был он — Пенн.

В Париже с ним было легко болтать обо всем. Хотя тогда я была совсем другой. Я не знала, зачем сейчас призналась в своем самом большом страхе. Но было уже поздно забирать свои слова назад.

— Думаю, что такое невозможно.

Я недоверчиво фыркнула.

— Ты, очевидно, не получал писем с отказами.

— Почему же? У меня имеется несколько опубликованных рецензий. И мне поначалу пришлось отправлять их во множество разных журналов, прежде чем их вообще напечатали. Я постоянно получал отзывы от других философов о своей работе. Большинство, из которых были далеко не позитивными и не конструктивными. Может для тебя это будет удивительно, но я знаю все об отказах.

— Меня это действительно удивляет, — сказала я, закатив глаза. Похоже, отказывали ему определенно мужчины, а не женщины. Это уж точно.

— Послушай, отказ не означает того, что ты написала книгу, которую вообще не стоит читать. Он всего лишь означает, что конкретно для этого человека, она не подходит, но это не значит, что твоя книга не понравится следующему, может она не подходит для их маркетинговой компании или чего-то еще. Гарри Поттеру отказывали раз десять, прежде чем его решили опубликовать. Готов поспорить, что сейчас те редакторы и издатели чувствуют себя идиотами. Ты найдешь своего издателя для книги, и тогда другие редакторы будут сожалеть о том дне, когда отвергли тебя.

— Остается только надеяться, — пробормотала я. Хотя почувствовала себя немного лучше. Мне стало лучше, услышав мнение человека, который тоже проходил этот путь, что и я. Даже если не в моей области.

— У тебя все получится, ты сделаешь рывок.

Я прикусила нижнюю губу и кивнула, надеясь, что он прав.

— Кстати, о чем твоя книга?

— Моя книга?! — удивленно переспросил он.

— Да. Философия Пенна Кенсингтона. Что тебя интересует?

Он со смешком захлопнул блокнот и бросил его на стол между нами.

— Секс.

Я тут же выпрямилась.

— Ты издеваешься?

— Ты сама спросила.

— Я спрашивала о твоей работе, — настаивала я.

— Вытащи свою голову из сточной канавы, Натали. Я и говорю о своей работе.

Я скептически нахмурилась.

— Ты пишешь о сексе... профессионально?

— Я изучаю этику. Одной из областей моего внимания, о которой я пишу книгу, является философия секса.

— Ладно. Что это означает? Ты рассматриваешь вопрос, является ли секс этичным? — Спросила я, внезапно заинтересовавшись.

— Все гораздо сложнее, — тихо произнес он. — Немного истории. Философия изучает, что действительно является важным, основываясь на знаниях, реальностях самого существования. Она рассматривает такие вопросы — откуда мы знаем то, что мы знаем, существует ли Бог или нет, есть ли у нас свобода воли, что правильно и неправильно в поведение и т. д. Последнее уже относится к этическим нормам.

— Кто же знал, что сегодня у меня будет урок философии? — Со смехом произнесла я.

— Я могу ничего не объяснять, — заявил он, пожав плечами.

— Нет, продолжай. Мне интересно, — настаивая, произнесла я, подавшись к нему. — Ты остановился на нормах этики, что хорошо, а что плохо.

— Да. Теория этики, с которой я больше всего согласен, принадлежит Аристотелю.

— Отсюда и имя твоей собаки.

— Точно. Как я уже упоминал на яхте Льюиса, по понятиям Аристотеля каждый хочет достичь эвдемонии — высшего состояния счастья. И путь к этому счастью происходит за счет создания хороших привычек... по существу.

— Полагаю, это как-то связано с сексом. — Я наклонила голову и ухмыльнулась.

Пенн приподнял бровь.

— Ну, общая теория секса — это стандартная точка зрения общественности. Секс — нормален между двумя людьми в серьезных отношениях, предпочтительно в браке, с целью продолжения рода.

Я готова была закатить глаза.

— Мне кажется, это слегка устаревшее понятие.

— Да? — спокойно спросил он. — Думаю, что большинство людей скажут, что ожидание секса — это более разумный и безопасный выбор.

— Да, и те же самые люди занимаются сексом до брака, — заметила я. — Сомневаюсь, что кто-то занимается сексом только лишь для того, чтобы завести детей.

— Точно. Не думаю, что люди исключительно придерживаются стандартной точки зрения, но она является парадигмой. Лучшее уменьшает риски, связанные с сексом.

— Я собираюсь рискнуть, сказав, что ты не готов подписаться под общественной, стандартной точкой зрения, — нахально заявила я.

— Я нет.

— Я потрясена.

— Мне нравится секс, — откровенно заявил он. — Большинство людей наслаждаются сексом. Это удовольствие уже само по себе для гораздо большего, чем продолжение рода. И в основе моего исследования лежит развенчать стандартную точку зрения, основываясь на аристотелевской этике. Это оказалось непросто.

— Я и представить себе не могла, что ты занимаешься такими вопросами. И «развенчать» — звучит как преуменьшение. Ты пытаешься опровергнуть постулат нашей культуры.

— Ну, в философии мы пытаемся объяснить существование Бога и причину нашего существования. Надеюсь, что смогу объяснить, почему секс ради удовольствия приносит нам огромное счастье.

Я рассмеялась и кивнула.

— Справедливо.

Я снова откинулась на спинку стула и внимательно посмотрела на него. Я совсем не разбиралась в философии. Но могла бы слушать его рассуждения всю ночь. Меня влекла к нему страсть и любовь, с которой он занимался своими исследованиями. Мне казалось интересным то, что он рассказывал мне в Париже, и именно это оказалось правдой. Он хотел сбежать от своей семьи и стать кем-то другим. Он хотел стать профессором и изучать философию. И шесть лет спустя он уже стал профессором, писал книгу, хотя может тогда все это мне и казалось чушью.

— Ты говорил правду в Париже, — мягко сказала я.

— Обо всем, что для меня тогда имело значение.

— Хм, — произнесла я, поднимаясь на ноги и подходя к нему. Я забрала у него из рук стакан с бурбоном. Он удивленно смотрел на меня, когда я выпила содержимое его стакана. — Никогда бы не подумала.

— Разочарована?

Я отрицательно покачала головой.

— Если я смогла измениться за шесть лет, думаю, что ты тоже мог бы изменится.

— Думаешь, что мог бы?

— Для меня это пока спорный вопрос.

— Справедливо.

Я подняла пустой его стакан.

— Хочешь еще?

— Могу налить.

— Да, но я спросила первая.

— Ты нальешь себе или продолжишь пить из моего?

— Это тоже спорный вопрос.

— Тогда налей двойную порцию, — сказал он с легкой улыбкой.

— Будь осторожен, Кенсингтон. По твоей теории, путь к эйфории, — я взмахнула рукой, — происходит от создания хороших привычек. Не хотелось бы видеть, как ты оступишься, — поддразнила я, направляясь к дому.

— Всего один урок философии, а ты уже учишь учителя.

— Я быстро учусь.

— Ты думаешь, я этого не знаю? — сказал он и его глаза потемнели.

Я знала этот взгляд. Точно знала, о чем он думает — он хотел меня научить тому, что секс не имеет никакого отношения к деторождению. Теперь я тоже так думала. Но я также знала, что второго шанса у нас быть не должно. Никогда.

Господи, помоги мне с этим. С этим чертовым, адски сексуальным мужчиной. Мать твою.

13. Натали

— Аристотель, ты не умеешь водить машину, — сказал Пенн, прищурившись, глядя на своего щенка, который в данный момент сидел на водительском месте «Ауди» кабриолет, положив лапы на руль, как бы говоря: «Готов ехать, хозяин!»

— О, пусть он ведет машину, — сказала я. — Кому от этого будет хуже?

— Нам!

Я рассмеялась, когда он забрал Тотла с водительского сиденья.

Мы провели последнюю неделю, постепенно привыкая друг к другу. Я проявляла осторожность, стараясь не заводить разговор на опасные темы. Влечение к нему — это одно. Неизбежно. Но подогревать свое влечение еще и разговорами... было бы ужасной глупостью. Я доверяла ему настолько, насколько было возможно.

Меньше всего мне хотелось снова попасться в его ловушку. До сих пор... мне казалось, что все было хорошо, пока мы были предварительно друзьями. И меня это вполне устраивало.

— Дай его мне. — Я протянула руки к Тотлу.

— Конечно.

Он передал мне своего щенка, и я позволила Тотлу уткнуться носом в колени, сидя рядом с ним на пассажирском сиденье. Пенн бросил наши вещи в багажник, и мы двинулись в путь.

— Я до сих пор не могу поверить, что ты взяла с собой всего лишь один маленький пакет.

— Мы ведь только на сегодняшнюю ночь останемся в городе, — напомнила я ему.

— Да, но любая другая, известная мне женщина, взяла бы ради одной ночи целый чемодан.

— Ты преувеличиваешь.

— Не думаю, — ответил он, включая стереосистему.

— Ну, это же абсурд. Кэтрин меня нарядит. Мне буквально понадобиться только пижама, смена одежды на завтра и зубная щетка.

Пенн пожал плечами.

— Согласен, но так не со всеми.

— Думаю, что ты прав.

Пенн проехал по кольцевой дороге и выехал на главную трассу, ведущую в город. Его телефон подключился к стереосистеме, и вскоре из динамиков зазвучала музыка. К своему удивлению, я узнала эту песню.

— Неужели это «Дурная привычка» Лиз Лонгли?

Он поднял брови.

— Именно. Не думал, что ты знаешь ее.

— О боже, я обожаю ее песни. Однажды мы с моей младшей сестрой ходили на ее выступление с Дельтой Рей, она была такая классная и забавная.

— Я никогда не был на ее выступлениях. Каждый раз, когда она приезжает в город, я слишком занят.

— Ну, в следующий раз мы можем сходить, — сказала я, прежде чем смогла остановить себя.

Пенн усмехнулся.

— Как друзья, конечно, — быстро уточнила я. — Просто друзья.

— Конечно, — сказал он. — Я не знал, что у тебя есть сестра.

— О, да... Мелани, — сказала я, отворачиваясь, смотря в боковое окно.

— Ты с ней близка?

— А ты в доверительных отношениях со своим братом? — Да, я про гуглила семейство Кенсингтонов, как только Пенн вернулся в Хэмптон и узнала, что у него есть старший брат Корт — нарушитель спокойствия семьи.

— Нет.

— Почему?

Он перевел взгляд на меня, а затем снова на дорогу.

— Ты перевела тему, не ответив на мой вопрос.

— Мелани просто чудо. Она младше меня на семь лет. Она танцует, поет и у нее явно две правильные ноги. У нее один и тот же парень с тех пор, как мы переехали в Чарльстон, когда ей было восемь. В принципе, она идеальная.

Пенн фыркнула.

— У меня несколько другая причина, почему я не близок с Кортом.

— Какая?

— Мой брат... профессиональная ходячая неприятность. У него нет настоящей, постоянной работы, нет настоящей страсти, он трахается почти с каждой женщиной в городе, и ему наплевать на всех.

— А на что же он тогда живет?

— За счет своего обаяния и трастового фонда.

— Ну, думаю, тогда с Мелани все не так уж плохо.

— Не понимаю, почему ты с ней не ладишь, — сказал Пенн. — Что она тебе сделала?

— В том то и оно, ничего. Больше похоже, что на ее фоне я выгляжу перед родителями, ну... Знаешь, трудно конкурировать с совершенством. Я, конечно, не похожа на твоего брата, но мои родители думали, что я буду делать со своей жизнью совсем не то, что делаю.

— Теперь я полностью понимаю. Почти уверен, что никто из моей семьи и друзей не хочет, чтобы я был профессором философии.

— Но ты же так увлечен этим.

— Для них это не имеет значения.

Я не могла себе представить, чтобы Пенн занимался чем-то другим. Не тогда, когда я слышала, как он говорил о своей идеи и о своей книге. Может другие люди просто не видели, что он делает, как сильно это ему нравится, и поэтому принимали поспешные выводы. Очевидно, исходя из денег и фамилии Кенсингтон, это было трудно. Большинство семей были бы счастливы, если бы их сын получил такую престижную работу и степень, но только не для Кенсингтонов.

Я решила оставить эту тему. Поскольку для меня это тоже была больная тема. Он изучал философию больше десяти лет, а его семья до сих пор не принимала его страсти. Разговоры об этом явно не помогут.

Мы сменили тему и перешли на более нейтральные. Песни также несколько раз менялись другими, которых я никогда раньше не слышала. Я подумывала уже позаимствовать его плейлист. Но он потряс меня еще больше, когда включил песню Джуниора «Не переставай верить». С опущенным верхом и ветром, хлеставшим в лицо, мы подпевали во все горло и наслаждались каждой минутой нашей поездки.

Дорога, казалось, заняла вдвое меньше времени нежели, когда я первый раз ехала в коттедж. Наверное, потому, что у меня не было представления о том, куда я еду, или же просто из-за Пенна.

Три недели, которые мы провели вдвоем в коттедже при том зыбком перемирии, которое заключили в ту ночь на веранде, между нами все стало меняться. Пенн не подходил ко мне с тех пор, как у него появился тот взгляд. Но отрицать было невозможно, что я находила его очень привлекательным, и с ним было легко вести беседы. Он был слишком хорош, чтобы быть правдой, вероятно, это означало, что так оно и было.

И мне нужно было перестать обманывать себя.

Ведь была же причина, по которой я злилась на него.

За то, что он бросил меня в Париже. Я чувствовала себя тогда из-за его поступка дешевкой и использованной, вот, как я себя чувствовала.

И я больше никогда не хотела ощущать себя такой еще раз.

Но иногда, когда мы оставались наедине, я забывала об этом. Совершенно забывала, почему вообще злилась на него.

И это таило в себе опасность для моего сердца. Пенн таил в себе опасность для моего сердца.

Поэтому мне необходимо было быть с ним очень осторожной.

— Хорошо. Вот мы и приехали, — сказал Пенн, закончив, как профессионал, передвигаться по Нью-Йорку.

Я подняла взгляд, выше и выше по зданию в Центральном парке. Где-то там, наверху, меня ждала Кэтрин. Я нервничала. Мне нравилась Кэтрин. Она казалась достаточно милой, но я не могла понять, почему она захотела пригласить меня к себе на вечеринку. Я не знала о ней фактически ничего, и не могла ее до конца понять, кто она на самом деле. Единственное, я знала, что должна быть с ней настороже.

— Чем ты собираешься заняться? — Спросила я.

— Я буду у себя в квартире с Тотлом. Взял с собой кое-какую работу, — сказал он, указывая на кожаную сумку на заднем сиденье. — Я заберу твои вещи к себе домой.

— Хорошо. Может мне тоже стоит... побыть с тобой и Тотлом. У меня ведь тоже есть работа.

— Давай. Выходи. Хорошо проведи там время.

Я тяжело вздохнула и повесила сумочку на плечо.

— Ладно. Увидимся вечером.

— С нетерпением жду этого момента, — сказал он с ослепительной улыбкой.

И я оказалась на тротуаре одна в Нью-Йорке, а он унесся прочь с Тотлом и своей прекрасной улыбкой. Я дважды проверила смс-ку, чтобы понять, как мне добраться до квартиры Кэтрин, поднимаясь на лифте наверх.

Я нерешительно шагнула, как только открылись двери лифта, в коридор. Я никогда не видела лифта, который прямиком доставлял в квартиру. Это немного смущало.

— Эй? — Крикнула я, заворачивая за угол.

— Натали! — Взвизгнула Кэтрин, бросившись ко мне и крепко обняв. — Я так рада, что ты приехала. Входи. «Мимоза»?

— Э-э... конечно, — сказала я, забирая у нее бокал с шампанским.

— Как прошла поездка?

— Легко.

Поскольку друзья Пенна не знали, что он вернулся в Хэмптон, мы решили не просвещать их на этот счет. Я не возражала против их визита, но он бы нарушил наш покой. Я все время писала свой новый роман, название которого так и не придумала. Мой агент спрашивала меня, потому что я наконец призналась, что отложила ту другую книгу. Но не была готова рассказать ей что-то более подробно также, как и остановится на названии романа.

— Хорошо. Я рада. Ладно, давай начнем.

— Начнем? — Выдохнула я.

Она сказала, что у нас будет целый день, чтобы побаловать себя, но я не думала, что она на самом деле имела в виду целый день. Чем можно заниматься целый день?

— Да! У нас впереди целый день — массаж, маски для лица, восковая эпиляция, бронзаторы, прическа и макияж.

У меня отвисла челюсть. Конечно, я ходила на массаж, когда плавала в университете, тренеры и физиотерапевты иногда разминали зажатые мышцы от плаванья. Обычно они с силой разминали сжатые мышцы, что даже слезы наворачивались на глазах. По какой-то причине я подумала, что Кэтрин точно не имеет в виду такой массаж. На обычный, расслабляющий массаж у меня никогда не было денег, чтобы я могла потратить их впустую.

— Это будет здорово! — Сказала Кэтрин, таща меня в спальню, которая превратилась в спа-салон.

Затем меня быстро увел Эммануэль, достаточно великолепная модель мужского пола. Он все время говорил о своем парне, который, на самом деле, был моделью мужского пола. Кроме того, он не закрывал рта, постоянно говоря, насколько мне просто необходимы все эти процедуры. Что моя кожа просто умоляет об увлажнении, в моем теле было больше зажатых мышц, чем у моряка, и насколько совершенно преобразилось мое лицо с тщательно сделанными бровями. Когда он подстригал мне волосы, я дрожала от страха, что он их коротко острижет. Но он был прав, мне правда необходимо было их подравнять.

— Этот цвет очень модный, — сказал Эммануэль, укладывая волосы.

— Спасибо. Серебро мне нравится больше, чем мой натуральный блондин.

— Ну, я нечасто его вижу в городе. Скорее за городом в деревне, чем в Верхнем Ист-Сайде, — сказал он со смехом.

Я прикусила губу и кивнула. Мне нравился цвет волос, но они не совсем гармонировали со всем. Скорее я напоминала персонажа, сошедшего со съемочной площадки «Игры престолов» с белыми локонами Таргариенов. Скорее всего, в деревне за городом мне было бы более комфортно, но так или иначе, я приземлилась сейчас в Верхнем Ист-Сайде.

— Все будут бредить о твоем цвете волос, — сказал Эммануэль.

Я просто не поняла хорошо это будет или плохо.

Но когда я посмотрела в зеркало ванной комнаты после шести часов «красоты» и еще получаса примерки дизайнерских платьев, я едва узнавала себя, даже с моими фирменными серебристо-белыми волосами, распущенными пышными волнами супермодели.

— Посмотри на себя, — воскликнула Кэтрин. Она покрутила пальцем по кругу, и я повернулась к ней. — Кто мог предположить, что ты скрывала все это время свои невероятные скулы и удивительные глаза? Только посмотри на свои волосы! Они такие блестящие, как серебро. И платье. Просто превосходно!

— Не знаю, как и благодарить тебя. Я никогда раньше не делала ничего подобного.

— Ну, тебе придется делать это чаще, потому что, черт возьми, это прекрасно.

Я рассмеялась и прикрыла рот рукой.

— Не дотрагивайся до лица, — испуганно закричал Эммануэль. — И волос тоже.

— Хорошо, — сказала я, со смехом опуская руку. — Ты просто неподражаем. Спасибо.

— Зажигайте сегодня, дамы, — подмигнул он.

— Ладно, последние штрихи! — Весело произнесла Кэтрин. — Пойдем со мной.

Я послушно последовала за ней из ванной через всю квартиру в ее спальню. Мы подошли к ее гигантской гардеробной. Она ввела код в устройстве, прикрепленном к комоду, тот со щелчком открылся. Она выдвигала ящик за ящиком, открывая ряд за рядом сверкающие драгоценности.

— Срань господня, — выдохнула я.

Она рассмеялась.

— Точно.

Она вытаскивала ожерелье за ожерельем из футляра и подносила его к моей шее. Она несколько секунд любовалась, потом отрицательно качала головой.

— Итак, — сказала она, прижимая к моему горлу украшенное сапфирами колье, — ты разговаривала с Пенном после его отъезда?

— Я…

Она хихикнула, глядя на мое выражение лица. Восприняв мою неуверенность, как дискомфорт с моей стороны.

— Все в порядке. Ты можешь мне сказать. Очевидно же, что у вас двоих имеется история.

— Да, но... это было давно.

— В ту ночь, когда он нашел тебя на пляже, мне показалось, что у нее есть продолжение.

— Ну, я не видела его шесть лет.

— Но сегодня вечером ты его увидишь.

— Да? Он что должен прийти? — Я была ужасной лгуньей. Ложь определенно не была моей сильной стороной, и спарринг с Кэтрин, казалось, был относительно невозможен.

— О, да. Конечно. На твоем месте я была бы по осторожней, — сказала Кэтрин, держа в руках новое ожерелье с рубином-каплей в центре.

— Осторожной?

— Ты же знаешь, какой Пенн на самом деле.

— Я знаю, каким он был.

Кэтрин пожала плечами.

— Разве тигр может поменять свою окраску?

Вот в чем вопрос, не так ли? Тот самый, который я постоянно задавала себе три недели. Я хотела ответить «Да». Мне хотелось верить, что люди могут изменяться. Но я не знала, изменился ли он на самом деле.

— О, точно вот это! — Пропела Кэтрин, надевая мне на шею бриллиантовое колье, кивнув. — Идеально.

Так оно и было.

Кто мог бы подумать, что бриллианты стоимостью в тысячи долларов могут полностью преобразить меня и мой наряд? Точно не я.

— Позволь мне надеть Маноло, и мы сможем поехать, — сказала Кэтрин.

Я старалась не думать о том, что сказала Кэтрин о Пенне, когда мы выходили из ее квартиры, потом сев в настоящий лимузин, чтобы отправиться на вечеринку. Пенн был не причем. С нами двумя ничего не происходило. Кэтрин просто интересовалась нашей историей. Вот и все.

К счастью, было легко совсем не думать о Пенне и о предстоящей встрече с ним, так как я никогда раньше не ездила в лимузине. И я никогда не была на торжественном приеме. И я не могла в это поверить, когда лимузин остановился перед настоящей красной дорожкой, с двух сторон которой стояли фотографы. Кэтрин вышла из лимузина, как светская львица, под одобрительный рев вспышек фотокамер. Она протянула руку, помогая мне выбраться с заднего сиденья. К моему удивлению, толпа снова зааплодировала.

Я была никем. Какого черта, они так восхищаются мной?

— Улыбнись, Натали. Они видят, что ты красива. Дай им насладиться тобой.

Я рассмеялась и расправила плечи. Если я собираюсь провести одну ночь в сказке, то должна насладиться ею сполна.

Мы шли по красной дорожке, как звезды. Кэтрин, вполне законно можно было назвать звездой, она внешне подготовила меня тоже к этому событию, что никто не догадался, что я к величию, известности и звездности не имею никакого отношения. Кэтрин заверила, что к концу вечера я получу приглашения на вечеринки от всех, кто будет здесь находиться. Если мы попадем на шестую страницу Нью-Йорк Таймс, то дизайнеры засыпят меня приглашениями на свои показы мод, предлагая носить их одежду. Это была самая странная ночь, но в то же время совершенно захватывающая. Неудивительно, что Кэтрин занималась этим постоянно.

Я улыбнулась последней камере и сделала последний шаг внутрь, где остановилась как вкопанная.

Пенн стоял у подножия лестницы, одетый в строгий смокинг. Он посмотрел на меня так, словно я была сказочной феей, слегка приоткрыв рот. Его взгляд скользнул по моему телу в голубом шелковом платье, открывавшим ногу в разрезе до бедра, всю мою фигуру от кончиков пальцев ног до бриллиантов на шее, наконец, его взгляд замер на моем лице. Наши взгляды встретились. Поток желания пронзил меня насквозь, и то же самое я видела, как в зеркале, в его глазах.

Я спустилась по последним ступенькам к нему.

— Ты выглядишь потрясающе, — прошептал он, словно молитву.

— Спасибо, — сказала я, щеки вспыхнули от его повышенного внимания. Меня не смог смутить ни один из уймы фотографов снаружи, но достаточно было одного взгляда Пенна, и я готова была упасть на пол.

Он протянул руку, как будто был принцем.

— Ну что, пойдем?

И, погруженная в свою собственную сказку, я кивнула, позволив ему увлечь меня внутрь.

14. Натали

— Кэтрин неплохо поработала, а?

Взгляд Пенн снова скользнул по мне.

— По правде говоря, ты выглядишь не менее красивой, когда разгуливаешь в пижаме, с волосами, собранными в пучок на макушке.

Я рассмеялась и щлепнула его по руке.

— Хватит. Ты шутишь.

— Я?

Я была не уверена, шутил ли он.

— Ну, смокинг тоже тебе очень идет. А я как раз привыкла видеть тебя в повседневной одежде.

— Привыкаешь значит ко мне? — спросил он, двигаясь со мной через комнату. Он взял два бокала шампанского с подноса, у проходящего мимо официанта, направляясь к своим друзьям.

— В течение стольких лет ты был в моих воспоминаниях парнем в костюме.

— Ты часто думала обо мне? — спросил он с ухмылкой на красивых губах и поднял бокал, чтобы сделать глоток.

— Только когда хотела убить мужское население.

Он чуть не поперхнулся расхохотавшись.

— И как часто это было?

— Мужчины делают много глупостей. Ты бы удивился, узнав, как часто я склонялась к убийству.

— Запомню.

Правда заключалась в том, что за последние шесть лет я слишком часто думала о Пенне. Он был у меня первым. И самым лучшим. Возможно, я была молода, наивна и глупа, но я отлично могла отличить хороший оргазм от другого. На самом деле, от никакого.

Возможно, потому, что он был более опытным, чем другие, с кем я была с тех пор. И много секса могло сделать его лучшим любовником. И сделать его эгоистичным любовником, а он не был эгоистом. И были, конечно, многие мужчины после него. Но мне не хотелось думать, что между нами что-то тогда происходило. Я все еще не могла признаться себе в нашей химии. Даже сейчас, когда чувствовала, как она бурлит между нами.

Пенн направил нас в угол великолепно украшенного бального зала, где стояли Ларк, Роу и Льюис.

Ларк подошла к нам первой и обняла меня.

— Натали, как я рада тебя видеть!

— И я тоже.

— Познакомься, это мой парень Томас, — представила Ларк.

Томас пожал мне руку и улыбнулся, окинув взглядом мое платье.

— Приятно познакомиться, — сказала я, быстро убирая руку.

Я не знала, что у Ларк есть парень, и была удивлена, что он ей нравится. Он был красивым, но в нем мне показалось было что-то подленькое.

— И мне тоже. Откуда вы знаете команду? — спросил он.

— Мы старые друзья, — тут же вставил Пенн.

Видно, сообщать, что я была обслуживающим персоналом, для этой компании было неправильно, отчего я почувствовала неприятные ощущения во всем теле. Сегодня я была кем-то другим, и это было забавно. Но также означало, что той, кем я была на самом деле... была не слишком хороша для этого вечера. И это заставляло меня нервничать.

— Совершенно верно, — подхватил Льюис, шагнув вперед, чтобы обнять меня. — Рад снова видеть тебя, красавица.

— И я тоже, — ответила я. Хотя и не понимала, почему соглашаюсь с ним. Я не стыдилась своей работы.

— Как прошло время, проведенное на пляже в одиночестве?

— Одухотворенно. Я начала новую книгу.

— Значит, вы писатель? — Спросил Томас. — Я что-нибудь читал ваше?

Льюис обнял меня за плечи.

— Мы сейчас держим ее под надежной охраной.

— А, значит, ты с Уорреном?

— Очевидно.

Я прикусила нижнюю губу и ничего не сказала. Я вспомнила ужасное письмо с отказом, которое недавно получила от Уоррена. И вот теперь я стояла рядом с сыном владельца.

— А чем вы занимаетесь? — Спросила я, пытаясь перевести тему.

— Я старший исполнительный директор «Сент-Винсент Энтерпрайзис», — спокойно сказал он, широко улыбаясь Ларк.

— Вау.

Парень, работающий на ее родителей. Не совсем оригинально. Но казалось, что большая часть этого мира Верхнего Ист-Сайда была основана на дружбе среди своих же или на кровном родстве. Хотя я и не имела права их судить. Я попала сюда только потому, что начала присматривать за домом родителей Эми. По крайней мере, я сама проложила себе путь наверх.

Пенн откашлялся. Я повернула к нему голову, он многозначительно уставился на руку Льюиса, все еще обнимающего меня за плечи. На самом деле, я даже не обратила внимание на его объятия. Но была не уверена, правильно ли поняла взгляд Пенна, потому что он не должен был... ревновать, вернее, не мог. Льюис был его лучшим другом. Он ничего не сделает Пенну во вред. И мы были просто друзьями. Я, Пенн и Льюис. Друзьями.

Тем не менее, я стряхнула руку Льюиса с плеч и посмотрела на свой пустой бокал для шампанского.

— Как такое случилось?

Пенн протянул руку.

— Почему бы нам не потанцевать?

— Угу, — пробормотала я.

Дежа вю поразило меня, как два на четыре. Я вспомнила, как мы танцевали вальс в Париже. Ощущение его тела напротив моего. Почти поцелуй, который так много оставил для воображения. Танцевать с ним, даже думать, чтобы потанцевать с ним, было так комфортно. В голове зароились не совсем дружелюбные мысли.

Мы постояли так секунду, он с протянутой рукой, приглашая, я потянувшись к нему, чтобы вложить руку в его ладонь, но вдруг появилась Кэтрин, легко сломав лед, скользнув между нами.

— Вот ты где, дорогая, — сказала она, игриво взяв меня за локоть. — Я потеряла тебя в толпе.

— Я нашел ее, — сказал Пенн.

— Ах, спасибо, что ты держал ее при себе для меня, — сказала Кэтрин с ослепительной широкой улыбкой. Пенн не ответил тем же.

— Мы как раз собирались танцевать.

— Извини, что разочаровываю, но она моя девушка на этот вечер, а не твоя. Нам есть чем заняться, с кем познакомиться и посмотреть.

Роу фыркнул с места, где все это время молча стоял, уткнувшись в телефон.

— Типично для Кэтрин.

— Разве мы не можем просто провести один хороший вечер? — Со вздохом спросила Ларк. — Мэр здесь, и я не могу допустить, чтобы мы ссорились. Ведь на следующей неделе сюда приедет первая леди.

— Мы не ссоримся, — весело заявила Кэтрин. — А зачем первой леди вообще приезжать в город? Президент Вудхаус заблокировал Нью-Йорк. Разве они не должны проводить больше времени в Штатах для его переизбрания?

Ларк усмехнулась.

— Похоже, ты, действительно, иногда слушаешь меня.

— Не гордись этим, — пробормотал Роу.

— Он просто хочет подкрепить свои ставки, чтобы не дать шансу своему оппоненту с северо-востока. Показать свою добрую волю, если можно так выразиться.

— К тому же Елена Вудхаус любит мою мать, — добавил Пенн. — Они вместе учились на юридическом факультете Гарварда.

У меня голова шла кругом от всех этих разговоров. Никогда еще я не чувствовала себя никем и из ниоткуда.

— Ты... знаком с первой леди? — Спросила я.

Пенн пожал плечами.

— Да, конечно.

Кэтрин закатила глаза.

— Довольно об этом. Ну же, Натали. У меня есть еще несколько человек, которым я хочу тебя представить.

— Я... хорошо, — я едва успела сделать шаг, как Кэтрин уже потащила меня с собой.

— Итак, первый человек, с которым я хочу тебя познакомить — это моя образцовая подруга Тара. И с ней еще этот дизайнер. Тебе бы так понравились ее наряды. Также думаю, что Элизабет тоже здесь. Она сама придумала это платье, которое сейчас на тебя.

Я вполуха слушала ее болтовню о мире людей, с которыми должна была познакомиться, думая, что забуду их имена в мгновение ока. И я понятия не имела, почему это вообще происходит. Неужели она думает, что я каким-то образом смогу стать такой же, как она? Несмотря на то, что я могла носить дизайнерские платья, это все равно никогда не станет частью моей жизнью.

Тем не менее, я последовала за оживленной Кэтрин. Она знала всех. В комнате, полной людей, она была не просто магнитом. Она была настоящим торнадо. Люди не просто тянулись к ней. Их просто засасывало в ее водоворот. Я никогда не видела ничего подобного. С одной стороны, это было настолько невероятно, с другой — страшно.

И утомительно.

Очень утомительно.

Хотя она казалась полностью заряженной нескончаемой энергией. Я явно провела слишком много времени в одиночестве, совсем не чувствуя себя такой возбужденной от такого количества совершенно незнакомых мне людей.

— О Боже, нам необходимо с тобой подойти и поздороваться…

Прежде чем она успела закончить фразу, я перебила ее:

— Я подожду здесь минутку. Мне нужна передышка.

Кэтрин нахмурилась.

— Ты уверена?

— Да. Я подойду через минуту.

Она пожала плечами.

— Хорошо. Я пришлю официанта с шампанским. Твой бокал опять пуст.

Я посмотрела в свой бокал и нахмурилась. Честно говоря, как такое случилось? Я понятия не имела сколько выпила за это время. Мой бокал постоянно был полон. Мне даже не пришлось об этом задумываться, как в моей руке оказывалось новое шампанское.

— Привет, — произнес уверенный голос передо мной.

Я подняла глаза и увидела перед собой довольно привлекательного мужчину. Он был чисто выбрит, в строгом смокинге, с квадратной челюстью и идеально причесанными волосами. В его глазах плясали веселые искры, словно он наслаждался шуткой, а улыбка говорила совсем о другом. Он напоминал мне тех подлых парней из братства, которые пытались заняться со мной сексом в университете. Он был симпатичным, но под костюмом за две тысячи долларов у него было гнилое нутро. Как будто у него на лбу было написано «Убегай».

— Э-э, привет, — осторожно ответила я.

— Кэтрин послала меня сюда. Она сказала, что тебе нужно еще выпить.

— О, спасибо.

Я взяла у него предложенный бокал, но не собиралась из него пить. Я уже была навеселе, опьяневшей. Но что-то внутри подсказывало мне не доверять этому парню. Он мог подсыпать что-нибудь в напиток.

— Кэтрин говорит, что ты одна из новых моделей Каннингем.

— Я... что?

— Твое платье явно работы Элизабет Каннингем, верно?

— Да, — быстро ответила я, вспомнив слова Кэтрин. — Да, оно от кутюр Каннингем.

— И ты выглядишь в нем так ... — он сделал шаг ко мне, — восхитительно.

— Спасибо, — сказала я, отступая на шаг назад.

Он убрал мои серебристые волосы с плеча.

— Ты только что приехала из Голливуда?

— Голливуда? Хм... нет.

— Хм, — сказал он, разглядывая мои волосы. — Волосы совсем другие. Не совсем Нью-Йоркская мода, не так ли?

Я пожала плечами, не имея понятия, что ответить.

— Не знаю, известно ли тебе, но у меня особая связь с некоторыми моделями Каннингема.

— Я этого не знала.

— Мы могли бы уйти отсюда, и я мог бы показать тебе.

— Кто... кто вы такой? — Выстрелила я.

Я хотела уйти. Убраться отсюда, как можно быстрее. От этого типа меня бросало в дрожь. И я вдруг почувствовала себя загнанной в угол.

— Кэтрин тебе не сказала?

— А что она должна была мне сказать?

Он ухмыльнулся и открыл рот, чтобы ответить, но тут Пенн встал рядом с парнем и дернул его назад. Тот резко развернулся, как будто собирался ударить Пенна, но затем увидев его, замер.

— Чем ты тут занимаешься, Перси? — Прорычал Пенн.

— Чем я тут занимаюсь, не твое дело, Кенсингтон.

Перси?

О, черт возьми.

Это жених Кэтрин — Кэмден Перси. Владелец одной из крупнейших сетей отелей в мире. Неудивительно, что все ее друзья казались такими подавленными предстоящей свадьбой.

— Если ты не заметил, Натали, неловко от твоего внимания. — Он встал между мной и Кэмденом. — Тебе следует отойти.

Кэмден дьявольски ухмыльнулся.

— А, по-моему, мы прекрасно ладили.

— Я знаю, как ты ладишь с женщинами. Она не будет одной из них.

— Это звучит почти как вызов.

— Да, именно так, — спокойно сказал Пенн, его глаза горели.

— Понятно, вы все только лаете, но не кусаетесь, — сказал Кэмден, закатив глаза.

— Не испытывай мое терпение.

— Мальчики, мальчики, — пропела Кэтрин, подплывая к нам. — Ведите себя прилично.

Никто из парней даже не обратил внимание на ее замечание. Они просто с взаимной ненавистью таращились друг на друга.

— Клянусь, вы двое, как дети. — Кэтрин подошла ко мне. — Итак, что ты думаешь о моем новом проекте, Кэмден?

Проекте?! Что она имеет в виду? Мне казалось, что я не могу быть ничьим проектом. Я предполагала, что была... другом.

Кэмден медленно оторвал взгляд от своего смертельного поединка с Пенном, чтобы по-настоящему рассмотреть меня.

— Ты сказала, что она модель Каннингема.

Кэтрин махнула рукой, и на ее лице появилась коварная улыбка.

— И ты мне поверил.

— Выглядит она невероятно убедительно, — сухо заметил Кэмден. — По крайней мере, внешне. Но мне не кажется, что у нее имеется индивидуальность.

— Меня совсем не интересует ваше мнение обо мне, — заметила я, — и это совершенно не значит, что во мне нет индивидуальности.

Кэтрин хихикнула.

— Видишь, она само совершенство.

Кэмден прищурился.

— Поздравляю, Кэтрин, — сказал он тоном, в котором не было ничего поздравительного.

Кэтрин неодобрительно нахмурилась, словно ожидая, что последует продолжение «в виде пощечины».

— Тебе удалось сделать ее красоткой. За деньги можно купить почти все, даже иллюзию. Кроме принадлежности к классу.

Я поморщилась, но он смотрел на Кэтрин.

— Но я думаю, что твоя принадлежность к высшему обществу может купить тебе деньги, если все будет организовано должным образом.

— Перси, — предостерегающе произнес Пенн.

Кэмден только улыбнулся ему.

— Что? Не можешь дождаться того дня, когда я буду собственником твоей маленькой Кэтрин?

Кэтрин молчала, стоя неподвижно, как бревно.

— Могу обещать, что сдам тебе ее в аренду… попользоваться, — сказал Кэмден и зашагал прочь, выполнив свое черное дело.

— Рен, — тихо позвал Пенн.

— Со мной все хорошо, — резко ответила она.

— Я оставлю вас вдвоем, — произнесла я, отступая назад. Я уловила суть этого разговора. Было достаточно сказано, я почувствовала, что мне нужно побыть одной.

— Нет, Натали, — ответил Пенн.

— Вам вдвоем явно нужна минутка. Я буду в дамской комнате.

— Я пойду с тобой, — предложила Кэтрин.

— Нет. Нет, не нужно. Я смогу сама ее найти.

И поспешила убраться подальше от их настороженных взглядов. От мужчины, которого мне казалось я знаю. И подруги, которую, как я думала, приобрела. От их общей истории, оказавшейся глубоким колодцем, в который Кэмден столкнул нас всех.

15. Натали

Я таращилась на свое непроницаемое выражение лица в зеркале дамской комнаты. Что ж, сегодняшний вечер оказался неудачной сказкой.

Значит, Пенн и Кэтрин.

Не знаю, как я раньше этого не замечала. Теперь, это стало так очевидно. Они были близкими друзьями. Они знали друг друга всю жизнь. Не было ничего немыслимого в том, что они были вместе... в какой-то момент.

Я не могла понять, почему это меня так волновало.

Потому что мне было не все равно.

Всякий раз, когда я думала об этом, у меня поднималась тошнота внизу живота. Пенн и я только что заключили своего рода перемирие. Мы жили вместе, соседи по дому, и все. Я находила его привлекательным и очаровательным. Очень привлекательным. Но я не собиралась предпринимать никаких действий. По крайней мере до этого момента, сгорая от ревности.

— Тебе нужна эта раковина? — спросила меня невысокая блондинка.

Я даже не заметила, что кто-то еще был в туалете.

— О, нет. Извините. — Я отступила в сторону и попыталась взять себя в руки.

Она методично вымыла и вытерла руки, прежде чем повернуться ко мне лицом.

— Ты ведь Натали, верно?

— Да, — осторожно ответила я.

— Я Аддисон, но друзья называют меня Адди.

Она протянула руку, и я машинально ее пожала.

— Гм... привет.

Я хорошо ее разглядела. Медово-светлые волосы, очень прямой нос и приветливая улыбка. Она кого-то мне напоминала. Но я никак не могла вспомнить, чтобы раньше ее видела. Я точно не встречалась с ней раньше.

— Я сестра-близнец Роу. — Ее улыбка стала ярче. — Я старше на две минуты.

— О, ничего себе! — Ахнула я. Это и объясняло сходство. А теперь узнав, в этом было что-то невообразимое. — Я не знала, что у Роу есть сестра-близнец.

— Да, мы больше не одеваемся одинаково.

— Ха, смешно. И ты называешь его Роу?

— Старая привычка. Это странно только тогда, когда я перестаю думать об этом. — Она пожала плечами. — Мы оба ненавидим свои имена, но ему с именем, действительно, совсем уж не повезло. Арчибальд никак нельзя сократить, а Аддисон легко сделать Адди.

— Согласна, — сказала я с улыбкой.

— Мне не нравится говорить тебе об этом, но им нельзя доверять.

— О чем ты говоришь? Доверять... кому?

— Команде.

— О. Мы просто друзья.

— Они тебе не друзья. Они лгут и манипулируют людьми. Для них это, как дышать. Они не могут остановиться, им все равно пострадает в перекрестном огне кто-нибудь или нет.

— Почему ты так думаешь?

— Послушай, мне довольно-таки неприятно тебе это говорить, но я решила, что должна предупредить тебя. Я была частью их команды в течение многих лет. Но я выбралась оттуда. И как человек, побывавший в их команде, я точно могу тебе заявить, что они не такие, какими кажутся.

— А откуда мне знать, что ты такая, какая есть, а не та, кем кажешься?

Она положила руку на бедро.

— Можешь мне не верить. Но тебя используют. Что бы они не говорили и не предлагали, как бы они не заставляли тебя чувствовать с ними, они используют тебя в своих целях. И ты будешь идиоткой, если позволишь им использовать себя.

Я отступила на шаг, услышав прямое замечание Адди. Мне не хотелось верить, что она говорит правду. Я совсем ее не знала. Это не было стилем высшего класса, людей, которых я едва знала.

— Я не знаю тебя, ты не знаешь меня, моих отношений с ними.

— Ты права, — заявила Адди, пожимая плечами. — Только не говори, что я тебя не предупреждала.

— Спасибо. Я учту.

Адди толкнула дверь туалета и вышла, словно ее работа здесь была закончена. Но потом она остановилась и оглянулась.

— Ты и сама можешь навести обо всех справки. Ты хоть знаешь, кто отец Кэтрин? — Мое пустое выражение лица, должно быть, ответило ей на этот вопрос. — Можешь у кого-нибудь спросить. В их шкафах полно скелетов.

Она вылетела из туалета в вихре желтого шифона.

Ну, этого я никак не ожидала. Я почувствовала странное беспокойство из-за откровений Адди. Не могла сказать на самом деле она меня предупреждала или у нее были какие-то свои скрытые мотивы. Я не могла сказать, правдой было все, что она сообщила, или хотя бы часть ее.

Я мечтала о нежаркой осени на пляже в Хэмптоне, чтобы закончить книгу. Никаких отвлечений. Никакой парней. Ничего, только я одна, мой ноут и множество написанных слов.

Внезапно все, о чем я мечтала в такой далекой иллюзии, похожей на сон, мне необходимо было проснуться.

Моя ночь сейчас совсем не напоминала ночь Золушки. Я не поцелую своего принца в полночь. Я не собиралась терять одну туфельку. Я даже не могла представить себе ценник этих красных туфель. Но я все еще собиралась превратиться в обычного помощника — обслуживающий персонал, когда исчезнет все это фальшивое величие.

Мне нужно было выбираться отсюда.

В этом даже не стоило сомневаться. Я была здесь совсем не к месту. Это было все не мое. И никогда не станет моим. Эми заставила меня надеть обтягивающее платье на ту вечеринку в Париже шесть лет назад. Я была богемной от природы. Мне нравилось, чтобы мои волосы были в беспорядке распущены от морской соли или собраны в беспорядочный пучок на макушке. Мне нравились пышные, объемные платья с сумасшедшими принтами, с расклешенными рукавами и кружевами. Я носила широкополые шляпы и не пользовалась косметикой. И в моем мире не было вечеринок, торжественных вечеров, ни бриллиантовых ожерелий, ни сексуальных мужчин в смокингах, не было и предательства, браков по расчету и скелетов в шкафу.

Итак, пора было уходить.

Как бы мне не хотелось это признавать, но мне нужно было кого-то предупредить о своем уходе. Кого-нибудь, кто не будет пытаться отговорить меня или начнет спорить. Кого-то вроде…

— Льюис! — Крикнула я, торопясь к нему на каблуках, туда, где он стоял с другим парнем.

Он что-то сказал парню, и тут же направился ко мне, поравнявшись на полпути.

— Что случилось? — тут же спросил он.

— Ничего. Я просто собираюсь... уйти. Не мог бы ты передать это Пенну?

— Постой, подожди, что? — Его темно-карие глаза расширились от беспокойства.

— Я ухожу.

— Это я понял, но куда ты собираешься пойти?

Я пожала плечами. До этой части я еще не додумалась. Собираясь разобраться по ходу дела.

— Даже не знаю. Поеду обратно в коттедж.

— Посередине ночи? Как ты вообще собираешься туда попасть? С какой стороны ни посмотри, это опасно.

— Ладно, ладно. Ты прав. Знаю. Я найду гостиницу или что-нибудь в этом роде. Но больше здесь оставаться не хочу.

Было бы разумнее остаться и понять, где мне стоит переночевать. Но Кэтрин собиралась продолжить веселиться, а у меня не было желания оставаться здесь на всю ночь. Пенн, я даже не знала, хочу ли увидеться с ним сейчас. Не уверенная, смогу ли сдержаться, не задать все вопросы, крутившиеся в голове. Лучше было остаться одной, утром сесть на автобус к коттеджу.

— Что все это значит? Кэмден? — Интуитивно спросил Льюис. — Он просто козел. Я не позволю, чтобы его слова расстроили тебя.

— Он меня не расстроил. Я сразу поняла, что он придурок.

— Тогда из-за чего ты расстроилась?

— Я просто... мне здесь не место, — наконец закончила я.

— Кто это сказал?

— Ну, в ту первую ночь Пенн так и сказал, возможно, он прав.

— Верхний Ист-Сайд, надо признаться, не самая легкая компания. Но твой уход сейчас лишь докажет, что они смогли тебя победить.

— Мой уход ничего не докажет, — сказала я, вздернув подбородок, — потому что я не принадлежу к этой толпе и никогда ею не буду.

Я повернулась, чтобы уйти, но Льюис схватил меня за руку.

— Только не убегай в ночь. Ты можешь остаться у меня, если хочешь.

— Я не могу…

— Я просто предложил.

— Что именно ты предложил? — Спросил Пенн, появляясь перед нами.

Льюис поспешно отпустил мою руку.

— Я убеждал Натали не убегать отсюда в одиночку.

— Ты хочешь уйти? — Спросил Пенн.

— Ну, да. Я…. — Я вызывающе вздернула подбородок.

— Ты не должна этого делать. Кэмден ушел.

— Это не имеет никакого отношения к Кэмдену.

Он прищурился.

— Если не Кэмден, тогда что?

— Я действительно не хочу говорить об этом. Ни с тобой, ни с кем другим. — Я снова повернулась к Льюису. — Я принимаю твое предложение. Ты можешь отвезти меня к себе домой?

Пенн повернул голову и посмотрел на Льюиса с выражением шока на лице.

— Что?

Льюис поднял руки вверх.

— Эй, парень, я просто не хотел, чтобы она убегала в ночь. Я пытался убедить ее остаться.

— После двух недель, — сказал он, глядя на меня, — ты собиралась уехать, ничего мне не сказав?

— Честно говоря, я попросила Льюису тебе это передать, — пожала я плечами.

— Постой, двух недель? — Спросил Льюис.

— Да, я все это время жил в коттедже с Натали, — сказала Пенн с таким вызовом, как и я.

— Эй! — Упрекнула я его.

Мы обещали не говорить его друзьям, что он живет со мной, чтобы они не приставали и не наведывались к нам. Сейчас он похоже разрушил наш уговор.

— Ладно, ладно. Я официально отказываюсь от своего предложения остаться у меня. Вижу, что попал в самую гущу событий, — сказал Льюис.

— Ты не попал ни в какую гущу событий, — яростно заявила я им обоим.

— А мне кажется, что именно попал. — Он кивнул нам обоим и оставил нас одних.

— Так что же произошло на самом деле? — Спросил Пенн, понизив голос.

— Я сказала, что не хочу об этом говорить. И знаешь что? Я просто ухожу.

— Отлично. Я отвезу тебя к себе домой.

— Разве тебе не нужно остаться?

Пенн выгнул бровь.

— С чего ты взяла, что я хочу здесь оставаться без тебя?

Я резко закрыла рот, потеряв дар речи. Это было совсем не то, что я ожидала услышать.

— Без меня?

Он кивнул.

— Я ненавижу все эти вечеринки, но я пошел сюда, чтобы провести время с тобой. А потом Кэтрин увела тебя. Так что я был бы счастлив выбраться отсюда как можно быстрее.

Мне нечего было на это ответить. Это было... романтично. Я поклялась, что больше не буду забивать себе голову романтикой, связанной с ним. И все же мои внутренности скрутило от такого внимания. Мне понравилось, что он был готов покинуть вечеринку вместе со мной. И выражение озабоченности на его лице. И вообще все то, связанное с ним, что меня совершенно не должно волновать. Включая неконтролируемую ревность, которую я почувствовала, поняв, что он и Кэтрин были... или может даже сейчас вместе. Но ехать к нему домой было бы против всего, к чему я так стремилась.

Но я все равно поймала себя на том, что кивнула.

Затем мы вышли из здания и сели в ожидавшее такси, направляясь к его дому.

Между нами повисло молчание. Напряженное молчание. Я никогда раньше не испытывала такого напряженного молчания. В Париже беседы были непринужденными, это меня и погубило. Последние две недели молчание было заметным, но легким, будто он должен был находиться рядом со мной. И наши разговоры, которые мы вели с тех пор, как снова начали разговаривать, были похожи на беседы в Париже.

Теперь мы сидели, прижавшись друг к другу, на заднем сиденье такси, не говоря ни слова. Десяток вопросов, запертых в ловушку, готовы были сорваться с языка. Но гордость и годы сдерживаемого гнева сдерживали их.

Я старалась не обращать внимания на то, что происходило между нами, когда выскользнула из машины и поднималась на лифте на верхний этаж его дома. Поездка на лифте была безмолвной битвой силы воли, ожидая, кто сломается первым.

То, что я услышала сегодня от Кэмдена и Адди, противоречило тому, что говорил Пенн в конце вечера. Возможно, я слишком остро отреагировала на все, но я запуталась, если честно. Я не знала, что было правдой, стоило ли мне ревновать и так реагировать на все. Не говоря уже о том, что я чувствовала к Пенну. Человеку, которым он был тогда, против человека, которым он был сейчас, и как обрисовывали его другие. Где-то во всем этом скрывалась правда.

— Ты не хочешь объяснить мне, почему так расстроена? — Спросил Пенн, когда лифт закрылся за нами, и он выпустил Тотла из спальни.

— Я не расстроена. — Тотл обежал вокруг моих ног, и я взяла его на руки, пока он не успокоился.

Пенн только приподнял бровь.

— Я в замешательстве. Я не знаю... кто ты есть на самом деле. Я не знаю, кто ты и что всем вам от меня нужно.

— Что нам от тебя нужно? Зачем нам что-то от тебя хотеть?

Я покачала головой и отвернулась.

— Я — благотворительность или проект, или что-то в этом роде. В любом случае я просто хочу знать, что из себя представляю в ваших глазах. Я не хочу снова оказаться в ситуации, когда тебе придется лгать, кто я и чем занимаюсь. — Я резко обернулась. — Я не стыжусь того, чем зарабатываю на жизнь.

— Ты и не должна стыдиться.

— Тогда почему ты не сказал правды?

— Это не имеет никакого отношения к твоей работе, а только к Томасу и Кэмдену. Мы ненавидим Кэмден, я с Льюисом не особенно любим Томаса. Они оба смотрят свысока на всех, кого считают ниже себя.

— Значит, я ниже их? — Я опустила Тотла на пол и отошла от Пенна. Его квартира была невероятной, но я едва могла насладиться обстановкой, так как мой гнев усилился.

— Я не говорил, что думаю так, — осторожно заявил он, следуя за мной.

— Тогда в чем же дело? Я что, благотворительность? Проект Кэтрин? Так кто же я?

Пенн сунул руки в карманы и спокойно посмотрел на меня.

— Для меня ты не являешься ни тем, ни другим. Мне нравится твое общество. Я хотел бы продолжать наслаждаться им.

— Кто отец Кэтрин?

Глаза Пенн расширились, а затем он быстро пришел в себя.

— Почему ты спрашиваешь?

— Я хочу знать.

— Это очень своеобразный вопрос. Почему ты спрашиваешь?

Я не знала почему. Я и не собиралась спрашивать, само вырвалось. Я хотела выяснить не манипулировала ли Адди мной так же, как все остальные.

— Просто ответь мне, Пенн.

— Хорошо. Отец Кэтрин сидит в тюрьме. Его зовут Бродерик Ван Пелт.

— Подожди... что?

— Он сидит в тюрьме за мошенничество. Они потеряли все, когда он пошел ко дну. Единственное, к чему правительство не могло наложить руку, к ее трастовому фонду и квартире.

— Вау.

— И именно поэтому она с Кэмденом. Он нам не нравится, но у него есть деньги, а у нее — имя. Вместе они хорошо смотрятся на бумаге. Но он ужасен так же, как и их отношения.

— Господи. Я даже не могу себе представить, как можно выйти замуж за человека не по любви. Брак ради имени и денег. Это кажется таким архаичным.

— Да, — подтвердил он. — А теперь... кто рассказал тебе о Кэтрин?

— Я встретила женщину в туалете. Адди.

— О боже, — простонал Пенн. — Адди была там?

— Да. Она сказала, что вы используете и манипулируете мной.

Пенн тяжело вздохнул.

— Это очень похоже на Адди.

— Почему?

— Мы поссорились еще в старших классах. Она была с нами, в команде, а потом у нас появился друг, который бросил школу. Она обвинила нас в этом и ушла. Мы были искренними и дружелюбными к нему и к ней, но она все еще винит нас.

— Разве ее обвинения не оправданы?

Пенн пожал плечами.

— Не думаю. Но, как ни странно, это совпало с огромным разрывом Адди и Льюиса после того, как они встречались почти всю свою жизнь.

— О, — прошептала я.

— Ты так быстро поверила все, что говорят о нас, так легко.

— Прошлый опыт имеет тенденцию сливаться с настоящим. И вообще, что это было за дерьмо про тебя и Кэтрин?

— Какое? — спросил он, делая шаг ближе. Он стоял так близко, что наше дыхание смешивалось. — Ты что, ревнуешь?

— Нет, — прорычала я.

Хотя, да. Определенно.

— Тебе станет легче, если я скажу, что между мной и Кэтрин ничего нет?

— Мне все равно, — солгала я. Его рука скользнула вверх по моей руке к плечу, а затем в идеальную прическу супермодели.

— Лгунья.

— Ты ничего обо мне не знаешь, Пенн Кенсингтон.

— Я знаю, что сейчас ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал.

— А что подумает Кэтрин?

— Мне наплевать. Я ничего не чувствую к Кэтрин. Ничего. — Его голубые глаза уверенно смотрели на меня. — Я знаю ее всю свою жизнь. Если бы я хотел быть с ней раньше, то мог бы. Но она мне не нужна. Я хочу тебя.

— Меня?

Он кивнул.

Его большой палец скользнул по моей нижней губе, испарив все мои возражения, которые были. Глаза сами собой закрылись, дыхание стало прерывистым. Тепло разлилось по моей нижней половине тела. Я тоже хотела его. Черт, было намного легче с этим согласиться, чем я думала. Последние три недели напоминали медленную пытку, я так отчаянно хотела его, хотя знала, что не должна хотеть.

— Пенн…

— Натали…

— Мы не должны этого делать.

— Почему нет?

— Это... плохая идея, — прошептала я.

— Не правда.

— Мы сгорим живьем.

— Сгори вместе со мной.

Я застонала от его слов и сделала то, что думала никогда больше не сделаю — я поцеловала его.

И поцелуй был всем. Его губы были даже лучше, чем я помнила. Его руки были в моих волосах. Я схватила его за лацканы смокинга. Наши губы слились в безумии, в бесконечной страсти.

Я никак не могла насытиться им. Мне было мало. Поцелуй напоминал падение, падение без конца и края. Он затягивал в воронку по спирали в бездну, я не могла подняться, чтобы вздохнуть воздух. Никакой надежды, что я выберусь. Потому что я падала и горела.

— Пенн, — взмолилась я ему в губы.

— Молчи.

И он целовал меня. Заставляя забыть, что у нас есть единственный шанс, что мы сможем выйти из этой бездны невредимыми. Я забыла и чувствовала только, как двигались его губы, водоворот его языка с моим собственным, потребность касаться его везде. Груди, плечам, волосам, щекам, подбородку. Боже милостивый, этот мужчина!

Я не могла сопротивляться, он ощущался так хорошо. И мой мозг, мой сверхактивный писательский мозг, с визгом замер от его заботливой опеки. Он вытягивал из меня жизнь и одновременно заставлял почувствовать, что я наконец-то снова ожила. Забыв о своем обещании, все казалось тусклым и серым рядом с его ярким цветом.

— В мою комнату, — предложил он, делая шаг назад.

Я открыла глаза и встретилась взглядом с его голубыми глазами. Увидела желание. Потребность иметь меня снова. Заявить на меня права, как он тогда сделал.

Его желание было мощным. Опьяняющим. Сильнодействующим.

И одновременно напомнило мне о том, что случилось в тот раз.

О той девушке, которой я тогда была.

Девушке, которую он использовал.

Я дернулась назад, прикрыв рот рукой. Мои предательские губы.

Он увидел мой жест и все понял.

— Натали, пожалуйста.

— Я... я не могу, — выдохнула я. — Я не хочу. Я не хочу тебя.

Он протянул руку, пытаясь меня заставить передумать. И я была уверена, что его рука смогла бы. Я знала, какой силой обладают его руки, и что они способны сделать с моим телом.

Но ничего другого я не могла ему сказать. Я больше не буду той девушкой.

16. Пенн

Что, мать твою, только что произошло?

Натали только что сбежала.

Такого со мной еще никогда не случалось. Не то чтобы каждая девушка хотела трахнуть меня, но те, кто приходил ко мне домой и целовался, не сбегали. Натали у меня дома, в моей квартире, в этом невероятном чертовом платье с глазами полными желания... и она заявила, что не хочет меня.

Это была откровенная ложь. И все же она выглядела напуганной, когда произносила эти слова.

Напуганной, словно я опять мог причинить ей боль. Как было тогда в тот раз. Вот он момент истины. Мое прошлое преследует меня, кусая за задницу. Опять. Так же, как и всегда. Что бы я ни делал, стараясь стать другим, мое прошлое всегда поддразнивает издеваясь. И я как божий день увидел все на ее лице. Мне не хотелось, чтобы она боялась, что я смогу прочинить ей боль. Мне хотелось все изменить.

Я ринулся за ней, но она захлопнула дверь в спальню.

Мою спальню.

Я вздохнул. Что ж, это... здорово. Я знал, что ей это не понравится, особенно, если учесть, что она сбежала от меня.

— Натали…

— Я не хочу об этом говорить.

— Поверь мне, я все прекрасно понимаю. Но это моя спальня.

Она молчала с той стороны двери достаточно долго, я уже подумал, что она меня не расслышала. Она явно прошла в первую попавшуюся комнату. Мне было все равно, если хочет она может остаться и в моей спальни. Но я решил все же ей сообщить, что это за спальня, в которой она сейчас пряталась.

Наконец дверь приоткрылась. Она скрестила руки на груди.

— А где мне спать?

— В комнате для гостей дальше по коридору, вторая дверь направо. Я принес туда твои вещи.

— Хорошо. — Она протиснулась мимо меня, двигаясь по коридору, куда я сказал.

Я не мог все оставить так.

— Думаю, нам надо поговорить, — произнес я, следуя за ней.

— Нет, — решительно ответила она. — Я сказала то, что должна была сказать.

— Твои губы говорили мне совсем другое.

Она рывком распахнула дверь гостевой спальни.

— Забудь об этом.

Я ухватился за дверь, чтобы она не успела захлопнуть ее перед моим носом. Наши взгляды встретились. Ярость и желание. А потом она смягчилась всего на секунду.

— А что, если я не могу забыть? — Спросил я.

Она опустила глаза и вздохнула.

— Это твоя проблема. Не моя.

Она потянула дверь, и я отпустил, она закрыла ее передо мной.

Бл*дь.

Забыть ее поцелуй?

Поцелуй? Неужели она рехнулась?

Я не собирался его забывать и забывать то, что только что произошло. Я не думал, что эта ночь закончится таким образом. Даже не предполагал, черт возьми.

Последние три недели мы провели вдвоем в коттедже. Готов поспорить, но мне нужна была Натали. Я хотел ее, когда впервые увидел в Париже. Я хотел ее в ту первую ночь в Хэмптоне. И каждое мгновение, проведенное с ней, заводило меня все больше и больше. Ее страсть к писательству, когда она часами писала свою книгу, полностью сосредоточившись на своей работе, как она с интересом слушала мои рассказы о моей страсти к философии, не говоря уже о том, что она тут же полюбила мою смешную собаку.

Я знал, что она после Парижа возненавидела меня, но мне казалось, что это уже в прошлом. Похоже, я ошибался. Действительно, чертовски ошибался.

Я сам не мог оставить прошлое позади. Почему ожидал, что она сможет? Нет, мне нужно посмотреть правде в глаза, мое прошлое всегда будет преследовать меня. Зверь внутри меня вцеплялся мне в кожу, стараясь вырваться и дать волю чувствам. Вырваться из клетки, в которую я запер его так давно.

Мне необходима была Натали.

Зверю было все равно, как я ее заполучу. Но я ее заполучу.

Один шаг вперед и два гигантских шага назад. Натали была так близко и в то же время так далеко.

Я заглушил свою совесть, потому что теперь мне придется лгать, строить планы и манипулировать, чтобы заполучить ее. Я не должен был становиться таким человеком. Я мог бы завоевать ее другим способом.

Поэтому я вернулся на кухню и налил довольно большую порцию виски. Плюхнулся на диван и сделал большой глоток. Может выпивка поможет.

Я провел последние шесть лет своей жизни, пытаясь найти равновесие, достичь хорошей жизни. Той самой, о которой читал у великих мыслителей. Той самой, которую методично изучал. Я боролся со своей собственной природой и дистанцировался от своей прошлой жизни. Я двигался в правильном направлении. Но один взгляд на Натали, одно прикосновение — и я готов выбросить все свои идеи в окно.

Что значила этика, счастье и достижение высочайшего уровня философских рассуждений, когда Натали стояла передо мной — самая большая загадка, чем все вышеперечисленное?

Дорога обратно в Хэмптон была не такой легкой и комфортной, как наша поездка в город. Всю дорогу Натали была погружена в свой телефон, строча эсэмэски. Тотл спал у нее на коленях. Пару раз я пытался завязать разговор, но ее односложные ответы быстро мне надоедали.

Я как раз включил музыку, чтобы заглушить собственные мысли убийственной музыкой Мэй, когда зазвонил ее телефон.

Она со вздохом выключила звук песни и ответила:

— Привет, Кэтрин.

Я тут же навострил уши. О, это должно быть неплохо.

— Я не могу пойти с тобой на завтрак. Я уже уехала.

Мы уже уехали.

— Мы, — поправил я ее.

— О, Льюис сказал тебе, что Пенн тоже живет в коттедже? — тихо спросила она.

Черт. Просто замечательно. Мне очень хотелось услышать то, что говорит Кэтрин.

— Да, он здесь. Мы оба работаем, так что тебе, наверное, не стоит приезжать.

Слава Богу.

— Послушай, я знаю, что являюсь для тебя чем-то вроде проекта, но я не могу просто так болтаться. У меня работа и книга, которую нужно закончить. Может в другой раз, ладно?

Кэтрин, должно быть, с трудом сдерживалась, чтобы не начать давить. Натали выглядела скептически, но, похоже, к концу разговора немного смягчилась.

— Хорошо. Я все поняла. Поговорим позднее.

Она повесила трубку, и я неуверенно посмотрел на нее.

— И что сказала Кэтрин?

Натали пожала плечами и снова посмотрела в окно. Прошло несколько минут, прежде чем она вообще что-то сказала.

— Она сказала, что не имела ничего плохо в виду, когда назвала меня «своим проектом», видно это так прозвучало, и ей очень жаль, что она меня расстроила.

Я сохранял нейтральное выражение лица. Это была обычная линия поведения Кэтрин. Она, на самом деле, никогда по-настоящему не сожалела, как обращалась с людьми, но сейчас я не мог этого сказать. Я же заключил с ней пари, несмотря на то, что мои намерения по отношению к Натали были чисты. У Кэтрин же были свои намерения, а также у нее была склонность слишком глубоко нырять.

— Она сказала, что виноват во всем мудак Кэмден. Кэтрин просто отреагировала на него, — пробормотала Натали, снова прибавив громкость, чтобы больше не разговаривать со мной.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем мы добрались до коттеджа на пляже. Как только я остановился, Натали держала Тотла на поводке, поспешила внутрь с сумкой, перекинутой через плечо. Я стиснул зубы. Это полный бардак.

Я вытащил из багажника свою сумку и последовал за ней. К моему удивлению, она стояла в гостиной, поджидая меня.

— Эй, — пробормотала она.

— Неужели ты заговорила со мной?

Она покачала головой.

— Знаешь что? Не бери в голову.

— Постой, — сказал я, потянувшись к ней. — Что ты хочешь сказать?

Она вздохнула и опустила плечи.

— Я хочу, чтобы мы вернулись к тем отношениям, которые были до.…

— … до чего?

— До поцелуя.

— Ты действительно думаешь, что это возможно?

Она прикусила губу, я же подумал с каким удовольствием я бы сейчас пососал ее нижнюю губу. Почувствовав ее вкус. Дотронувшись до ее тела. Вернуться «до» было невозможно.

— Так нужно. И если ты не сможешь этого сделать, тогда... может тебе лучше уехать отсюда.

— Я не собираюсь уезжать отсюда, Натали. — Я знал, что должен отступить, но не мог, поскольку она сама себя обманывала. — Между нами точно что-то есть. И ты это прекрасно чувствуешь.

— Да, — тихо призналась она. — Я чувствую. Но даже если и так, я пробуду здесь еще месяц или около того, если со мной не продлят контракт. И что будет? Ничего. Я потом поеду на другую работу, уеду. Это бессмысленно.

— Или ты можешь остаться, — я поймал себя на мысли, что остался бы. — И мы могли бы все выяснить.

— Ты не веришь в то, что говоришь. — Ее голос дрожал, когда она произносила эти слова.

Я выгнул бровь.

— Неужели?

Она открыла рот и тут же закрыла, будто не могла поверить в то, что я только что сказал. Я видел, как ее решимость дала трещину. Веревка, за которую она держалась и балансировала, выскользнула из рук. Она сделала шаг вперед. Я подошел поближе. Затем она взяла себя в руки и выпрямила спину.

— Я не дура. Я не первая и не последняя в длинной череде женщин, которых соблазнил Пенн Кенсингтон. Я не хочу быть очередной идиоткой и подвергать опасности свою работу и свой разум, — сказала она очень спокойно. — Я бы предпочла, чтобы мы остались друзьями. Мне казалось, у нас хорошо получалось быть друзьями.

Друзьями.

Бл*дь. Я оказывается находился в зоне дружбы.

Я точно знал, что она хочет меня. Она сама призналась в этом. И все же мы вели этот разговор и наше прошлое становится на пути нашего настоящего. Мое прошлое... опять же. Чертовски здорово.

— Ладно, — наконец пробормотал я.

— Ладно? — спросила она, широко раскрыв глаза.

— Мы можем быть друзьями.

— О, — неуверенно выдохнула она. — В чем подвох?

— Никакого подвоха. Ты сказала, что ты этого хочешь, и я уважаю твое желание.

— Я... очень это ценю.

— Ты не должна это ценить, когда кто-то уважает тебя. Ты должна это ожидать.

Она неуверенно улыбнулась.

— Ну, все равно спасибо. — С минуту она колебалась, словно не могла решить правду я говорю или нет. Затем кивнула.

— К твоему сведению, моя лучшая подруга Эми приедет в город в следующие выходные.

— О, ты можешь приглашать друзей оказывается, но не я?

Натали сморщила нос.

— Мне казалось, что с меня хватит твоих друзей надолго за вчерашний вечер. И вообще, ты уже сообщил Льюису, что живешь здесь, а он передал это Кэтрин. Итак, кот выбрался из мешка — секрета нет.

— Ну, может я тоже приглашу Льюиса на следующие выходные.

Она пожала плечами.

— Поступай, как хочешь.

И подошла к задней двери, чтобы выпустить Тотла, а я голодными глазами наблюдал за покачиванием ее бедер. Она сказала, что мы просто друзья. Но черт бы побрал этот поцелуй, который забыть невозможно.

И все же, если она хочет, чтобы мы были просто друзьями, я смогу стать для нее просто другом... на время.

III. В ЛЮБВИ И НА ВОЙНЕ ВСЕ СРЕДСТВА ХОРОШИ

17. Натали

Поцелуй Пенна был таким глупым поступком. Теперь мы находились в странном промежуточном состоянии. Больше не переступая черту между ненавистью и дружбой, а скорее между дружбой и... чем-то большим.

И в присутствии друг друга мы чувствовали зыбкую почву под ногами.

И он был для меня загадкой. Я не знала, чего он на самом деле хочет от меня и не хотела этого знать. Я чувствовала себя так, словно была его очередным завоеванием, галочкой на столбике кровати — уже удалось соблазнить меня на одну ночь и снова ему это удалось.

Я предпочла бы сохранить свое сердце и тело в безопасности. Пообещав себе, что больше ни за что не буду отвлекаться, пока живу здесь, а Пенн был отвлечением номер один. Мне нужно было забыть о нем.

Меня поразило, как легко мы вернулись к привычному распорядку. Он действительно сдержал слово, больше не делая поползновений на этот счет. Мы даже не проводили вечеров, разговаривая по душам. Мы буквально согласились с существованием друг друга с Тотлом, как мячиком для пинг-понга.

Несколько дней спустя, когда я вышла на заднюю веранду, пытаясь понять, как мне двигаться дальше в своем романе, рассеянно бросая маленький теннисный мячик Тотлу, раздался телефонный звонок. Если учесть, что дизайнер покинул особняк еще рано утром, ждать звонков мне было не от кого.

Определенно я не могла предполагать, что позвонит моя сестра.

— Мелани? — Удивленно спросила я, отвечая на звонок.

— Нат, — всхлипнула она. — Слава богу, что ты взяла трубку.

И я окунулась в истерику своей сестры.

— Мел, с тобой все в порядке? Что случилось? Что-то случилось с родителями?

— Нет, нет, с ними все... в порядке, — пробормотала она сквозь слезы.

— Тогда скажи, что случилось.

— Майкл... расстался... со мной.

— О, милая, — прошептала я.

Майкл и Мелани были неразлучны с того самого дня, как познакомились на игровой площадке в третьем классе. Они встречались все средние и старшие классы. Я думала, что они окончат школу, потом поженятся и заведут, как водится, пару детишек.

— Я не могу поверить... что он так со мной поступил, — сквозь рыдания, сказала она.

— Я тоже. Что случилось? — Я встала со своего места и подошла к краю веранды.

Мы с Мелани никогда по-настоящему не вели задушевных разговоров, поскольку не особо были близки. У нас были разные вкусы из-за разницы в возрасте, может поэтому мы никогда не были близки. Но я безумно любила ее и была рада, что она позвонила мне в такой момент.

— Он сказал, что... больше меня не любит. Что... что мы всегда будем друзьями. И… я не помню, — выдохнула она. — Не помню, что еще он говорил. Но он пойдет в эти выходные на выпускной с Кеннеди Мазерс.

— Погоди, разве она не твоя лучшая подруга?

— Ага. — Она снова разразилась рыданиями. — Бывшая лучшая подруга.

— Ох, Мел, мне так жаль. Ну и засранец. Я не могу поверить, что он так с тобой поступил после стольких лет, что вы были вместе. И пойти с твоей лучшей подругой на бал выпускников. Что ты собираешься делать?

— Что... ты... имеешь в виду? — Она икнула. — А что я могу сделать?

Иногда я забывала, что Мелани на самом деле была еще слишком молодой. У нее был только один парень, и она никогда раньше не проходила расставания. Я же, с другой стороны, знала о расставаниях не понаслышке, испытав все на собственной шкуре.

— Ну, во-первых, с этого момента ты не должна ему ни писать, ни звонить.

— Что? Как я могу это сделать?

— Во-вторых, — продолжала я, — ты должна удалить его из друзей во всех соцсетях. Я бы посоветовала тебе заблокировать его, если ты готова на это.

— Я не смогу его заблокировать!

— В-третьих, ты должна приехать в Нью-Йорк на эти выходные с Эми, навестить меня. Тогда ты не будешь присутствовать на балу и не станешь свидетельницей дерьма, которое устроил Майкл.

Мелани икнула еще раз.

— Ты хочешь, чтобы я приехала к тебе в гости?

— Да, хочу. — И точно поняла, что действительно этого хочу. Она была моей сестрой, моей семьей. — Я не хочу, чтобы ты имела дело с Майклом и Кеннеди на этом выпускном. Я бы предпочла, чтобы ты была здесь.

— Не знаю, смогу ли я не пойти на выпускной бал.

— Скажи, что у тебя семейные проблемы или придумай что-нибудь.

— Хорошо, — сказала она уже более уверенно. — Хорошо, я приеду. Думаю... это хорошая идея. Но мне придется убедить маму и папу.

— Я сама все улажу с ними.

— Спасибо, Нат. Я рада, что позвонила тебе.

— Я тоже.

Я проболтала с ней еще около часа, пока она не охрипла от слез, но при этом не превратилась в полную убитую горем девушку, которую бросил парень. Я ненавидела саму мысль, что какой-то придурок так сильно ее огорчил. Майклу несказанно повезло, что меня не было в городе. Иначе бы я точно отправилась в его дурацкий особняк и высказала бы ему все, что о нем думаю.

После короткого разговора с родителями я поняла, что Мелани приедет в город на эти выходные. Хотя ее поездка будет стоить небольшого состояния, на что я скинулась. Только Эми застонала от ужаса, узнав, что Мелани поедет с ней. Но Эми была такой во всем, поэтому я не принимала ее стоны близко к сердцу.

Вопрос, который я откладывала, касался одного голубоглазого дьявола. Я глубоко вздохнула и побрела обратно в дом искать Пенна. Он стоял на кухне, мариновал бифштексы для гриля на ужин.

— Средней прожарки или с кровью? — спросил он, когда я вошла.

— Средней.

— Неправильный ответ. С кровью — правильный ответ для говядины хорошего качества.

— Тогда зачем спрашивать?

Он взглянул на меня и улыбнулся. Мое сердце затрепетало, но я обуздала трепет сердца.

— Это была проверка, я не спрашивал.

— Ты просто смешон.

— Виноват.

— Итак, у меня к тебе вопрос. Моя младшая сестра переживает ужасный разрыв с парнем.

— Это отстой.

— Да, — сказала я, опускаясь на стул на уголке для завтрака. — Они встречались целую вечность, а он порвал с ней, пригласив ее лучшую подругу на бал выпускников.

— Удар ниже пояса.

— Только не рассказывай мне об этом. — Я хотела отрезать ему яйца и скормить их же ему, я была так зла на него. — В общем, я предложила ей приехать с Эми на эти выходные. Я вроде как должна их встретить в пятницу. Так... могу я взять твою машину?

Пенн закончил готовить бифштексы и повернулся ко мне, прислонившись спиной к стойке. — Ответ «нет».

— Почему? Я не хочу ехать на автобусе, у меня здесь нет машины. Было бы намного проще…

— … но я могу тебя отвезти.

— В этом нет необходимости.

— Подожди. Так поступают друзья друг с другом, Натали.

Я стиснула зубы, он бросил мне в лицо мои собственные слова.

— Да, но ехать в аэропорт, потом назад, мне кажется слишком утомительно. Тебе не захочется тратить на это время.

— Не выйдет. Ты не можешь так поступить со своей сестрой. Ты ведь знаешь, что может быть самое лучшее при разрыве, верно?

— Замороженный крем? — Догадалась я.

Пенн рассмеялся.

— Крем? Какого черта?

— Мама Эми употребляет такую штуку: когда что-то идет не так, она открывает банку с замороженным кремом и ест прямо из нее. Теперь это стало традицией.

Он недоверчиво покачал головой.

— Я бы напился в городе и занялся бы сексом с незнакомкой.

— О Боже, мы не повезем мою семнадцатилетнюю сестру в город, чтобы она с кем-то переспала.

— А я-то думал, ты хочешь, чтобы она вернула этого парня.

— Я хочу, чтобы она не думала о нем и не совершала тех же ошибок, что я, — сказал я, вставая.

— Разве ты никогда не слышала фразу, что лучший способ забыть кого-то — это влюбиться в другого?

— Конечно, но она моя младшая сестра. И не похоже, что ты знаешь что-нибудь о том, как пережить разрыв отношений!

Он пожал одним плечом.

— Ты будешь удивлена.

Ну, теперь я была удивлена... и заинтригована.

— Не думаю, что это хорошая идея.

Он пожал плечами.

— Ну, раз ты так говоришь.

— Я знаю, что говорю.

— Хорошо. Я отвезу тебя в пятницу. И это будет свидание.

— Это не так, — проворчала я, качая головой.

— Увидимся за ужином.

— И ужин тоже не будет свиданием, — предупредила я его.

— Я этого и не говорил, — подмигнул он.

— О, вау! — Воскликнула я, указывая пальцем на двух брюнеток, стоявших на тротуаре в Международном аэропорту Кеннеди. — Вон они.

Пенн направил «Ауди» через поток машин туда, где ждали Мелани и Эми. Тотл поднялся у меня на коленях, наполовину высунув голову из окна, залаял. Я засмеялась, удерживая его, чтобы он не спрыгнул с колен, когда Пенн подъехал к обочине.

Я передала Тотла Пенну и поспешно вышла из машины. Сначала я обняла Мелани, а потом на нас налетела Эми.

— О боже, я так скучала по тебе.

— Я тоже скучала по тебе, — сказала Мелани, тут же всхлипывая.

Эми покачала головой и отпустила нас.

— Мне кажется с тобой все отлично.

— Заткнись. Ты же тоже скучала по мне.

— Возможно. Но мне нравятся преимущества твоей работы. — Эми повернула голову и увидела Пенна, выходящего из машины и направляющегося к нам. Ее глаза округлились. — И столько бонусов.

Мелани нахмурилась, услышав заявление Эми, а затем посмотрела на Пенна. Слезы тут же исчезли, у нее отвисла челюсть.

— Это... тот парень, с которым ты живешь?

— Да, — натянуто ответила я. — Мелани, это Пенн. Пенн, моя младшая сестра.

Он протянул руку с ослепительной улыбкой на безумно красивом лице.

— Рад с вами познакомиться.

— Взаимно, — сказала Мелани.

— А ты, должно быть, Эми, — заявил он, подходя к моей лучшей подруге.

— Да. Лучшая подруга. Та, которая знает все ее секреты, — спокойно ответила она. Хотя она и находила его сексуальным, но она все же была моей лучшей подругой. Единственным человеком, который знал, как сильно я была убита горем после Парижа. Человеком, которому я позвонила после нашего поцелуя в прошлые выходные.

— А, так ты тот человек, которого я должен подкупить, чтобы выведать все ее секреты? — Сказал Пенн, потянувшись за ее сумкой.

— Желаю удачи с этим, — ответила Эми.

— Я могу быть очень убедительным.

— Держу пари, что можешь, — протянула Эми.

Пенн только рассмеялся, явно забавляясь выходкой Эми. Он открыл багажник и положил сумки.

— Не обращайте внимания на Тотла, — сказала я им, открывая заднюю дверь.

Тотл встал на четвереньки и уставился на них большими щенячьими глазами. Мелани и Эми растаяли в луже умиления от одного на него взгляда. Забыв напрочь о Пенне Кенсингтоне. Тотл был настоящим магнитом для цыпочек.

Мелани залезла первой в машину, подхватив Тотла на колени, принявшись ворковать над ним, словно он был новорожденным ребенком. Эми последовала за ней, потянувшись к щенку, совершенно забыв обо мне.

— Привлекает внимание боров, — пробормотала я.

Пенн посмотрел на меня и усмехнулся.

— Все в сборе.

— Отлично. Можем ехать.

Мы залезли на передние сиденья. Я выключила радио и повернулась, чтобы посмотреть на свою сестру и лучшую подругу. Иногда мне казалось, что они больше похожи на сестер, чем мы с Мэл. У меня были белокурые волосы до пояса и голубые глаза. У Мелани были каштановые волосы до плеч и карие глаза, которые казались зелеными, оттеняя ее зеленое платье. Я предпочитала удобные, богемные фасоны, она предпочитала короткие, облегающие наряды, подчеркивающие фигуру танцовщицы. Она была такой же темной, как ночь, а я — днем. Две стороны одной медали.

— Вам понравится пляжный домик, — сказала я им. — Он огромный.

— У Майкла был огромный пляжный домик, — пробормотала Мелани.

— Мы не вспоминаем Майкла в эти выходные.

— Я знаю. Знаю. Ты права.

— Есть и другой вариант, — заявил Пенн, пока мы стояли в пробке, — провести ночь в городе.

— Пенн, — предупредила я.

— Я никогда не была в Нью-Йорке! — Воскликнула Мелани.

— Я здесь родился, так что могу тебе все здесь показать.

— Мы договорились с тобой, что вернемся в коттедж, потому что мне нужно работать.

— Тебе не нужно работать, — ответил Пенн.

— Ну же, Нат, пожалуйста, — взмолилась Мелани. — Я хочу увидеть Нью-Йорк.

— Да, Нат, — сказала Эми с чеширской улыбкой на лице. — Мы, конечно, хотим посмотреть город.

— Ты уже бывала здесь раньше, — упрекнула я ее. Но увидев в глазах Мелани радость, которой секунду назад не было, я не могла отказать, даже если и хотела. — Отлично. Мы поедем в город.

— Ура! — Сказала Мелани. — Я так взволнована!

Я откинулась на спинку сиденья и посмотрела на Пенна.

— Доволен?

— Вообще-то да, — ответил он. — Я хотел показать тебе окрестности еще в прошлые выходные, но не смог. А сейчас у меня получилось.

— Счастливая случайность, — протянула я.

Не то чтобы я не хотела ехать в город. Хотела. Хотела впервые показать Мелани большой город. Потягивая латте с Эми в крошечных частных кофейнях, пройтись по бутикам в Сохо. Пригласить впервые Мелани в первый настоящий клуб и танцевать всю ночь напролет.

Но... я не хотела проделывать все это с Пенном. С нависшими над моей головой осложнениями. Теперь, когда он стал частью нашей компании, я должна была понять, как ориентироваться с его присутствием.

Конечно, он сделал все, о чем я его просила. Он не давил на меня больше и даже не упоминал поцелуй. Он почти не упоминал, разве что повторил, что мы друзья. Но то, как он произнес слово «друзья» много сказало мне, что он об этом думает.

Что мы были не просто друзьями.

И его губы были полны решимости напомнить мне об этом факте.

18. Натали

Мне не стоило так волноваться. Мы прекрасно провели день в Нью-Йорке.

Мы высадились с Тотлом в квартире Пенна, потом побродили по городу. Пенн водил нас во все свои любимые места — кофейню, в которой можно было умереть, суши-ресторан, о котором я мечтала, и даже на художественную выставку, на которой он с Эми целый час пребывал в обморочном состоянии. Мы слушали музыканта в парке Вашингтон-сквер и наблюдали за импровизированным флешмобом в метро, теперь, когда солнце садилось в самый прекрасный день, мы прогуливались по Центральному парку.

Мелани ела мороженое, когда мы спускались по лестнице к фонтану Бетесда. За все время наших прогулок она ни разу за весь день не пожаловалась, что у нее устали ноги от высоких каблуков. Хотя я уже готова была пожаловаться, хотя и была в балетках.

— Жаль, что я не могу так есть дома, — сказала Мелани, со стоном поглощая мороженое.

— Можешь, — сказала я ей.

— Ха! С танцами и укороченными топами? Ни за что.

Ее жизнь порой была так далека от моей.

— Ты так много тренируешься, что можешь есть все, что захочешь.

Мелани пожала плечами.

— Мне так не кажется. Мы взвешиваемся каждую неделю.

— Варварство, — сказала Эми со смехом.

— Скоро соревнования. Важно выглядеть как можно лучше. — Мелани прикусила губу. — Хотя иногда мне кажется это действительно глупым, заставлять следить за калориями. Я просто стараюсь держаться в пределах нормы, но я не собираюсь морить себя голодом или делать что-то в этом роде.

— Хорошо. Мама, наверное, убьет тебя в любом случае, если ты вдруг станешь морить себя голодом.

— Она тут же все поймет, — хихикнула Мелани.

— По чайным листьям? — Спросила я.

— О нет, она сейчас занимается гороскопами и предсказывает будущее по звездам.

— С таким же успехом твоя мать могла бы быть кентавром, — сказала Эми.

— Десять очков за Гриффиндор, — подбодрила ее Мелани.