Бессердечный

Глава 37

Айла

— У тебя тот же номер? — спрашиваю я, когда в воскресенье утром собираюсь выскользнуть из его гостиничного номера до восхода солнца.

Он позволил мне остаться прошлой ночью. Прогресс? Это точно что-то значит. Или, может быть, он просто был слишком измотан, чтобы выгонять меня.

— Не звони мне, — говорит он.

— Опять двадцать пять.

— Я сломаю тебя, — обещает он, шагая ко мне. Или это угроза? В любом случае, мне все равно. Мое сердце отказывается слушать. Ретт обхватывает мой подбородок ладонью и проводит большим пальцем по нижней губе, пронзая взглядом.

Он пахнет, как я — как мы. После второго раза он не пытался смыть меня с себя.

— Немного поздновато. — Я задерживаю дыхание, позволив ему впиться в мои губы. Я ныряю с головой, зная, что в конце не будет никаких гарантий. — Ты давно меня сломал, Ретт. И ты единственный, кто может собрать меня обратно.

— Уже неважно. Я нашел ее. Она только что пришла. Я перезвоню тебе позже. — Сет расхаживает по нашему номеру, когда я возвращаюсь в воскресенье утром. Увидев меня, он с облегчением выдыхает, заканчивает свой разговор и кладет телефон на комод. — Где, черт возьми, ты была? Боже, я собирался звонить в полицию.

— Прости, — извиняюсь я. — Вчера вечером я встретила старого друга. И, как видишь, мы немного увлеклись, время пролетело незаметно. И мой телефон разрядился.

— Ты должна была найти способ позвонить мне, — говорит он. Я никогда не видела его таким злым. — Я думал, что случилось что-то ужасное, Айла.

— Прости.

Он подходит ближе, и мне интересно, сможет ли он почувствовать запах Ретта.

— Розали звонила сегодня утром, — говорит он. — Она не смогла связаться с тобой. Позвонила в номер.

— Да? Что она сказала?

— Учти, это еще не официально. Но. Она говорит, что ее информатор в «Катлер и Багби» сообщил ей, что в эти выходные было продано пятьдесят тысяч копий «Жестокого сердца», — сообщает он. — И хоть наверняка до среды мы и не узнаем, но она уверена, что ты попадешь в список бестселлеров по версии «Нью-Йорк Таймс».

Я прижимаю ладонь ко рту.

— Сет! Ты серьезно?

Он кивает, ухмыляясь. Он счастлив за меня. Искренне счастлив. Я обнимаю его за плечи, и он крепко сжимает меня и кружит по комнате.

И все же, по какой-то неизвестной причине мои мысли возвращаются к Ретту, желая, чтобы это был именно Ретт — кружил, улыбался и поздравлял меня. Но при этом я знаю, что, скорее всего, этого никогда не случится.

— Наш рейс запланирован после обеда, — говорит Сет, освобождая меня из своих объятий. — Хочешь сходить в Музей современного искусства, прежде чем уедем? У них выставка Кароли Шниманн, которую я хотел бы увидеть, если ты не против. (Примеч.: Кароли Шниманн — современная американская художница, фотограф, автор перфомансов и инсталляций; яркая представительница феминистского искусства 60-х-70-х годов).

— Да, конечно. У меня есть немного времени на сборы?

Я хватаю свою одежду из чемодана и включаю душ, омывая свое тело, пока следы Ретта не оказываются в водовороте воды вокруг слива. И только когда вытираюсь, стоя перед зеркалом в ванной, я вижу укусы в верхней части плеча. Провожу пальцем по ним. Они светлые и незначительные.

Мне не больно, но мои чувства задеты тем фактом, что его руки и рот вытворяли такое, чего не было очень давно.

Я изголодалась по нему.

Я так жаждала его прикосновений, что готова была принять его любым, даже таким холодным и бездушным.