Бестолковая святая

День седьмой

Афликао, студентка-лиссабонка, издала предсмертный звериный рык:

— Нет, Полин, ты не мочь сделать так! Это преступление! Только не красный мини-убка, он такой красивая!

— Говорю тебе, я все равно никогда ее больше не надену, в ней длины — тридцать сантиметров, а я все, что меньше сорока, решила загнать.

— Но он тибя так идьот…

— Ты что, смеешься? На кого я в свои сорок буду похожа в юбчонке до пупка?

— Тибя сорок, Полин? Ты никогда не сказала. (Тут она расхохоталась, сверкнув невероятным количеством зубов.) Тибя на ОДЫН год больше, чем моя мать, я тащусь!

Я сделала глубокий вдох. Так, спокойно. Главное — уметь сочувствовать.

— Твоя мама забеременела в четырнадцать лет, от своего дяди, так часто случается в южных странах, и это настоящая драма.

— Да нет, эй было двадцать два, и она уже долго была замужем… Сам считай: двадцать два плюс семнадцать равно быть тридцать девять. На год МЕНЬШЕ, чем тебе, ульот.

— Так ты берешь эту юбку? Или она отправляется в Красный Крест с остальными шмотками.

— Полин, да я же и половина попы туда не втисну. — Она грустно вздохнула.

Я была в курсе. И немедленно пожалела о своей подлости. Гадкий намек: «Я ровесница твоей матери, но стройнее тебя, толстозадая». Такого я теперь сказать не могла. В порыве раскаяния я тут же отдала португальской поденщице свою кроликовую шубу, подарок Пьера к последнему Рождеству.

Я внимательно осмотрела свой опустевший на три четверти шкаф. Остались только брюки и юбки до колена — серые, черные или темно-зеленые. С полки, где лежали пуловеры, исчезли затейливые модели в дырочку, все, что выглядит комично на женщине моего возраста. Мне вспомнилось высказывание Ханны Арендт[22] — или это сказала Кристина Агилера? — «Less is more» (чем меньше, тем лучше), и я подумала, что расставание с гардеробом было так же полезно для моей души, как и уборка кабинета. Я почувствовала себя богаче и свободнее. Я даже прикрыла глаза, чтобы полнее ощутить радость этого мгновения. В голове пронеслась прекрасная фраза: «Теперь я наполнена своими пустотами», и я тут же помчалась записывать ее на своем компьютере, даже не подумав, что подобное высказывание — суперслоган для курсов лечения от аэрофагии[23].

Увидев на экране монитора недописанную страницу, я расстроилась. Заголовок статьи для рубрики ««Модель» — коротко»: «Кто вернется первым, Франсуа Олланд или Пикачу?» занимал больше места, чем тот текст, который я для нее написала. Накануне Раф и Мими изящно и остроумно отклонили мою тему о тренинге души:

— ПОП, ты похожа на концертирующую пианистку, сломавшую руку. Нужно снова поиграть гаммы, а уж потом браться за ноктюрны. Ты не могла бы сочинить что-нибудь посмешнее о возвращении Покемонов к завтрашнему вечеру — знаков этак на тысячу?

С тяжелым сердцем я согласилась и ломала голову всю первую половину дня. А в результате родила пол-абзаца, тонко подметив сходство округлой фигуры Пикачу с формами лидера социалистов. «Он не такой желтый, но все равно очаровательный, и у него ярко-серебристые глазки».

Вот до чего дошло.

Не могу писать о людях плохо.

Познав истинную Благодать, я утратила стиль.