Без памяти

Глава 6. Семья

В мои времена удовлетворять себя можно было с кем угодно. Для патриция было важно лишь занимать активную позицию. Мой старший сын происходил из человеческого рода Флавиев, из той же семьи к которой при жизни относился умерший Цепион. Мы познакомились на Ludi Saeculares, терентинские игры, по-вашему. Его фамилия приносила двух коров в дар Юноне на Капитолийском холме. Когда мы вступили в связь, я уже был пресыщен женским обществом, хотелось разнообразия. Лицом и фигурой юнец очень походил на женщину: я получил настоящее удовольствие от новизны и не был сильно испуган переменами. Обратить его пришлось, когда общество о нас узнело. В частности, когда все поняли, что юный Флавий занимал пассивную позицию — непростительный поступок для патриция.

— С кем дружен Люций? С Семпронием Гракхом. Мальчик прихож в его дом. На подсознательном уровне Гракх мечтал бы стереть его в порошок, будучи тот настоящим paterfamilias, но они продолжают тесно общаться. Семпроний породил нехорошие слухи, да, но заткнуть его будет просто.

Джованни Сервилий Нониан стал новым Императором Рима. Новость так быстро пронеслась по городу под самое утро, что уже вечером, клубы Габриэля лопались от наплыва посетителей. На этот раз Нониан захотел встретиться с ней в Гарцмане, отвел в вип-комнату с злополучным винградом.

Все произошло очень быстро. Я обращал и до этого, но только женщин. И бросал их тут же. Многие из них навещали меня первые несколько лет, потом исчезали. Теперь я понимаю, что они умирали в муках, не имея возможности питаться кровью создавшего их. Некоторое время мы с Флавием продолжали любить друг друга. Пару раз уезжали из города и возвращались, когда сменялись поколения. Но к общему разочарованию, превращение сделало юнца больше похожим на девушку. Со временем он мне надоел.

— Имею честь представить вам, Габриэля Валерия Фиорентина. Мой поверенный, Квестор Вечного Города.

На бывшем соседе, который тут же встал, едва она приблизить к столику, был строгий официальный костюм и эти женские, идиотские ободки. Судя по тому, как вальяжно он сидел в кресле раньше, Габриэль чувствовал себя комфортно на собственной территории. Возможно, Нониан пошёл у него на поводу, устроив встречу здесь?

— … это та девушка о которой я тебе говорил. Настоящая наследница Максимильяна Лепида.

— Очень приятно, — Габриэль протянул руку.

Когда до меня дошли слухи о лупанарии, публичном доме, где подавали молодых людей, я тут же сорвался с места. Но разочаровался. Проституты не удовлетворяли мои требования. Слишком навязчива была мысль, что трахаешь то, что может трахать любой. Тогда я и познакомился с Корнелием и Аурелием. Близнецы были очаровательны и им тоже нравились мужчины. Не удивляйся, Ханна, тогда мы думали только о том, кто ляжет вниз. Что я, что они были из знатного рода. Мне пришлось заплатить за собственное удовольствие.

— И так, — Джованни велел гостье сесть на диван возле него. — Если все на месте, пора бы обсудить дело. Вам уже известно, что интеррекс успешно представил свету нового Императора?

— Что?

— По закону, Префект не может стать Императором в один шаг. Третье лицо должно назвать нового правителя. Эта традиция происходит из царской эпохи Рима. Интеррекс избирался жребием из старших сенаторов, отцов на недельный срок и должен был созвать народное собрание с целью выбора нового царя. Если он не успевал этого сделать, то слагал с себя власть, и на новую неделю жребием выбирался новый интеррекс. Так продолжалось, пока отцы не останавливали своего выбора на одном лице, — Нониан махнут рукой в жесте пренебрежения, — Как представитель высшей власти я наградил своего Квестора возможность брать на себя роль Интеррекса в любой момент и бесчисленное количество раз. Результат, как видите, не заставил себя ждать.

Когда мы познакомились, братья уже были намного старше Флавия. Молодые мужчины. Время только придало им силы, но дело было в другом. Получив бессмертие, они стали подолгу пропадать. Упивались чувством собственной значимости. Чтобы пережить их потерю, мне пришлось отправиться в…

— Я стал Императором, синьорина. Августом. А иллюстрий Фиорентин отныне мой Цезарь, младший соправитель. Вам следует знать мою правую руку не хуже, чем меня самого. Изучите друг друга как следует, вам придется часто работать вместе.

— Вы разделили власть? Зачем?

— Не зачем, а почему. Ни мне, ни иллюстрию не интересна власть. Объединив наш слабый интерес, мы надеялись получить достойного правителя.

Вместо того, чтобы проглотить очередную виноградинку, Ханна вжалась в кресло. Она не должна была смотреть на Габриэля сейчас, не должна была связывать те немногие события, которые наблюдала. Ей надо было успокоиться и дождаться окончания встречи.

— Вы чувствуете себя обманутой, — заметил лемур. — Почему?

Ответить она не успела, в комнату вошёл неизвестный мужчина. На нём была какая-то современная кожаная куртка, одетая на голое тело, свободные брюки и длинный каштановый хвост до поясницы. Представитель неформальной культуры, сказали бы люди. Едва он вошёл в помещение, как Нониан начал снова кормить Ханну с руки:

— Какие-нибудь новости?

— По-прежнему готов выдать тебе пацана в обмен на голос.

— Где он сейчас?

— В фамильном замке Цепионов. Объявился Золотой.

Бывший Префект слегка помедлил с виноградом:

— Как ты собрался брать его?

— Грубой силой. Это же Лепиды, в конце концов, что они могут без правильного папаши? — незнакомец усмехнулся.

— Если не справишься, то пожалеешь.

— Да? Кому ещё вы можете поручить это дело?

— Моему партнеру, например? Римской Чуме.

Обладатель длинного хвоста не на шутку напрягся. Нониан притянул Ханну к себе за талию и поцеловал в пробор волос, наверняка, насмехаясь над ситуацией.

— Но в случае удачи я получу свой голос?

— Да, голос Люция будет твоим.

Время потекло стремительно. Длинноволосый откланялся первым.

— Теперь вы видите, что становится с самыми старыми представителями нашего мира, когда на горизонте возникает серьёзная вероятность погибнуть? Сама смерть не пугает. «Возможно, через пару сотен лет». Но исключительно все приходят в смятение, когда слуга Аида заглядывает в их жизнь без всякого приветствия.

— Кто это был?

— Семпроний Гракх.

Paterfamilias у которого наверняка целая свора ручных убийц и извращенцев, не считая загородной виллы и баснословных денег.

— Мы с Люцием — одной крови и убив его, этот Гракх причинит вред мне.

— Он не сможет его убить, — качнул головой Нониан.

— Почему же? Потому что там буду я?

— Лучше. Там будете вы и Золотой.

От этих слов ей легче не стало. Более того, возник вопрос.

— В случае неудачи, вы лишитесь сознания на несколько недель, Люций — не настоящий Отец, а значит — не потянет за собой много смертей, возможно, погибнут те, что моложе. В лучшем случае — впадут в кому.

— Вы так хотите избавиться от мальчишки?

— А вы нет? Он мешается и становится протагонистом слухов.

— Неважно. Я не позволю вам его и пальцем тронуть.

Некоторое время Нониан молчал, как молчал и Габриэль. Казалось, он ее не услышал, потому что ещё крепче прижал к себе. Ханна почувствовала его вздох у себя на щеке, затем на губах. Взгляд лемура был полон злобы, он старался уловить суть конфликта, копался в её чувствах как в миске с крупой. Было видно, как его раздражала ситуация, возможно подпаленная ещё какими-то ограничениями. Нормальный человек был просто не способен так быстро переключиться с радостного предвкушения на гневное раздражение, не выплескивая при этом пар через активные действия.

— Габриэль, — шепнул бледнолицый, давясь собственным гневом. — Проводи.

Средневековье было скушным. Флавий и братья, нагулявшись, вернулись ко мне. Мы жили маленькой семьёй в горах, наблюдая, как борются короли с властью пап. Мальчишки время от времени выходили в города. После одной такой вылазки Флавий приволок ко мне своего человеческого любовника. Мы жили примитивно, на манер местных деревенских, а он очаровал какого-то выхухоля в красных колготах и пером на голове. Человек был в ужасе, как от нашего быта, так и он нас самих. Я понял, что Флавий начал практиковаться в искусстве внушения и на парня пришлось закрыть глаза. Человек появлялся у нас почти каждый третий день. Близнецы взяли пример со старшего. Тогда они уже крепко сдружились и упивались собственными возможностями втроём. Не прошло и года, как они приволокли ещё одного парня в колготах. С частью, второй был попроще. Сын капеллана и простолюдинки. Какое-то время он заходил проведать братьев, потом стал жить с нами. Парни играли с ним до поры до времени, но логический конец был таков, что они превратили человека в обычного донора. Что мне не нравилось никогда в моих старших сыновьях — это грань, которую они проводили между людьми-для-утех и людьми-для-утоления-голода. Сын капеллана буквально за одну ночь впал в немилость и молил братьев отпустить его или убить, но парни продолжали внушать ему свои устои. Мальчишка был пуст, как сухой колодец и слонялся в окрестностях подобно привидению. Его могли увидеть люди, о чем братья не подумали. Так и получилось что сына капеллана я взял себе. До сих пор помню, как он пытался просить стать мне шлюхой, а не едой. Был ли способен я на отказ? Братья хорошо его обучили. Мальчишка в то время как раз начинал превращаться в мужчину и боясь, что моя привязанность пропадёт за какие-то пару лет, я перешагнул через опасения и обратил юнца. Флавий возмутился и попытался тоже самое проделать со своим человеком, но… без тайного знания он только делал ему больно. Я обратил второго, когда заметил, что тот сильно вытянулся. Мой старший, ведь был так хрупок, я боялся отпускать его в город одного. Его могли похитить за одну только красоту, а там и до «нечистой силы» было легко додуматься. Так, что парень в колготах заметно облегчил мне жизнь. Когда сменились поколения, мы выбрали им новые имена, в честь павшей культуры.

Люций был сыном военного. Франция в то время держала своей гарнизон в Риме, не смотря на официальное прошение Италии отозвать войска. Жил с матерью в Париже. Оба очень скучали по отцу, насколько я понял. Жаждали встречи, но жена ясно понимала, что мужу не дадут вольную, поэтому скопила деньги и вырвалась на поезд. Италия строго контролировала любые транспортные единицы из Франции. Молодую привлекательную женщину посчитали шпионкой и застрелили, едва выведя на платформу, а мальчишку засунули в приют. Конечно, ни о какой встречи с отцом не было и речи.

Тогда было популярно продавать сирот на ночь, в уплату долгов. Я пожертвовал большие деньги и в качестве благодарности мне дали выбрать с кем из них провести ночь. Мальчишка привлёк моё внимание. У него были совершенно белые волосы. Не натуральный цвет. Седые. В уме он представлял самые извращённые картинки на которые был способен человеческий мозг того времени. До меня он имел популярность среди других «клиентов». Я провёл с ним одну ночь. Затем пожертвовал ещё денег. Потом ещё. Ещё. Подобная благотворительность уже входила в рамки подозрительности и я помог мальчишке сбежать. Он ничего не сказал, когда я поставил его в известность о своих намерениях. Я назвал его Люцием и поселили вместе со мной в одном из загородных домов. На братьев он не обращал внимания, но почти ежедневно где-то пропадал. Потом стало известно, что это были тайные встречи с отцом. Я испугался, как испугался бы любой на моем месте и убил человека, надеясь, что тому ничего не известно. Мальчишка возненавидел меня, но я не зря оставил его в молодом теле навечно. Он не мог сопротивляться, как бы делали это старшие братья, взбей мне в голову поразвлечься. До твоего прихода он так и не смирился со своим положением.

Я не буду отвечать перед тобой, Ханна. Если в чем-то и есть моя вина, то твоё тело искупит его сполна.

Пока Габриэля не было, Ханна не знала куда деться, ходя по кругу в вип комнате, она по нескольку раз открывала дверцы мини-бара, пинала стены и мебель, пока не добралась до кнопки выдвигающей кинотеатр. Им недавно пользовались, шнуром к телевизору был присоединен мобильный телефон. Плеер застыл на файле «00719». Ханна нажала на «плей» и откинулась на диван, сжимая кулаки, но ничего не происходило. Плазменный экран в треть стены вещал чёрно-белые помехи.

— Ну же, ну же…

Немного погодя по черному прямоугольнику пошли белые горизонтальные полосы, менявшиеся в размерах. Со стороны колонок раздался треск, девушка чуть не подскочила на месте, принявшись лихорадочно искать кнопку громкости.

— «… снимает?».

— «Да, вроде… хотя, знаешь, я не уверена».

Это были девичьи голоса. Один насмешливый и совсем молодой, другой — более грубый и смелый.

— «Там есть кнопка записи, та что сбоку».

— «А, точно. Вижу. Всё».

Картинка появилась. Чей-то глаз. Обычный миндалевой формы карий глаз. Чёрная толстая оправа очков. Короткий нос пипочкой. Веснушки. Щеки. Девушка отходила от камеры, страхуя её руками. Боялась, что свалится, но та держалась.

— «Кажется готово».

Помещение для съёмок было выбрано крайне удачное. Белые стены, низкий потолок с проходившими вверху батареями. Явно подвал какого-то дома. В объектив входил кусок кожаного дивана и одно кресло. Ну, и девушка-служанка, очень напоминавшую ту, что носилась по дому Лепидов.

— «Всё. Иду-иду».

На записи Ханна Дайрон в чёрных спортивных штанах, приспущенных ниже талии и белой перевязкой на груди, прошла перед камерой, подталкивая незнакомку к выходу. Сама уселась в кресло, вытягивая вперед ноги.

— «Чёрт, я даже не знаю с чего начать, — это был ЕЁ голос. — Это сообщение для тебя, мой дорогой клон. Тебе должны показать эту запись, когда придёт время. Если хочешь знать, что это за отрезок времени, то поспешу обрадовать тебя, Императора они уже убили».

Она снова отмотала назад.

— «В восемьдесят девятом мы планировали сбежать из Америки. Стивену исполнялось шестнадцать, он вступал в права наследования, отец подарил ему власть, отдалился от нас. То что я тебе скажу сейчас, ты скорее всего, не захочешь услышать или тебе это покажется бредом, но… когда Стивен был молод, мы выглядели точно так же как сейчас».

Стоп. Назад.

— «… точно так же как сейчас. Что же это значит, чёрт, да? Думаю, додумывать придётся тебе. Я не вспомнила ничего из событий предшествующих тому дню, — девушка на записи поморщилась. — Они не столько давали кровь, сколько брали. Ты и сама поймешь это, когда проснешься. Интересно, сколько времени пройдет…».

Стоп. Назад. Ханна так разволновалась, что не сразу заметила плачевное состояние клона на записи. Ушибленная скула и покрасневшие глаза.

— «Мне надо идти. Закат».

Изображение исказилось, пошло белыми полосами на фоне противного, шуршащего звука. Ханна продолжала смотреть на экран даже когда появилась надпись «нет сигнала».

— Ты сказала показать её в тот момент, когда она смогла бы изменить ситуацию, — пророкотал Габриэль сзади. — Я уверен, что твой взгляд немного освежился и с этого дня ты не будешь плыть по течению, а взвесишь все за и против.

Двуликий отцепил мобильный, сложил шнур и выключил телевизор.

— Тебе нечего делать в нашей политике. Безусловно, ты сможешь защититься в схватке, но интриги власти — не твой конёк, а как проклятый Цезарь я не смогу постоянно находится рядом. То, что иллюстрий Джованни приглашает тебя разделить с ним власть, не значит, что он или я в одной команде. Мы — представители разных семей. Как Цезарь я буду поддерживать власть своего Августа, но не его самого. А ты в свою очередь сможешь только пользоваться собственным положением в своих же интересах. Игра опасна и ты не знаешь правил.

— О каких играх идёт речь? — качнула головой, по-прежнему сжимая пульт. — Ты манипулируешь им!

Бывший сосед оттянул галстук, убирая со стола тарелку винограда:

— Да? Будь я тобой, не орал бы об этом в публичном месте.

Ханна вытащила нож:

— Я на этой записи не вру. Нониан знает?

— Он понятия не имеет, что мы вообще знакомы.

Некоторое время они буравили друг друга взглядом.

— Мне не нравится твоя роль. Я не она и повторять не буду. Та Ханна умерла вместе с братом. Её нет.

— Тебя не интересует, как ты могла выглядеть так же в восемьдесят девятом? Как могла быть старше Стивена?

— Нет.

— Дайроны нацелены на селекцию, но даже им не знакомы древние обряды. Тебя выкрали из страны и омолодили существа куда более древней крови, чем собственная мать и отец.

Ханна подняла руки:

— Я не хочу об этом знать. Заткнись.

— Выслушай меня. У тебя нет повода сомневаться…

— Сомневаться в чем?! — вспылила. — Я тебя не знаю, а ты меня, кажется да, но от твоих волосатых мозгов ускользнула простая истина. Человек, потерявший память либо пытается её вернуть, либо забыть. Я посветила первому три года своей поганой жизни и теперь тщательно работаю над тем, чтобы упрятать этот период подальше! Почему я должна вспоминать что-то? Почему все пытаются напомнить мне о том, что было? О Стивене? О Дайронах? О долбанном Максимильяне? Было так трудно закопать эту запись к чертям?!

— Но тогда ты не узнала бы…

— О том что молодею время от времени?! Чёрт, Габриэль! Все же элементарно просто! У меня теперь на одну огромную проблему больше!

Габриэль потянулся к мини-бару и взял первый попавший графин. Промочил горло.

— Речь не столько об этом сколько… — вздохнул. — Иллюстрий Джованни может и не силён, но очень проницателен. Боюсь, что Люций в курсе ещё со времён твоей комы. Если пешки Императора доберутся до Лепида, он всё им расскажет. Это очень редкий и занятный феномен, Ханна, лемуры могут захотеть разобрать тебя на кусочки, чтобы понять суть, ведь они никогда не стареют. Ты ни в коем случае не должна подпускать к парню Гракха или кого бы то ни было.

Двуликий воспользовался моментом замешательства и закружил по комнате:

— Ты — глава семьи телепатов. Теоретически, телепат сама, так как можешь пользоваться этой способностью посредству Лепидов в любой момент. У тебя есть имущество и собственное дело в Риме. Вожак волков перед тобой в долгу, как и иллюстрий Джованни, полагаю, ведь Император Цепион продержал бы его во сне, будь он у власти. Помнишь Эверда? Будущий Префект. Ты сможешь влиять на него через ту черноволосую кровососку. Новообращенной достаточно приказать и она кинется плыть в Америку брасом. Что я забыл? Пара служанки — слуга рода Цепионов. Породистый двуликий, я бы даже сказал, в чем-то похож на Дайронов только местного разлива и команд не раздаёт. А тот рыженький мальчик? Думаешь, я не знаю, что это он пичкал тебя посеребренным оружием? — усмехнулся. — Люций знает? Ты опасна, Ханна. И окружаешь себя опасными и влиятельными людьми. Становишься силой, с которой нельзя не считаться.

Каждая новая фраза была подобно удару под дых.

— А теперь представь, что творится в голове иллюстрия Джованни. Эверд — его слабость, единственный носитель родовой крови. Он ополчится против тебя, я не знаю, что можно сделать, чтобы заставить иллюстрия думать иначе.

— Эверд — Нониан? — нахмурилась.

— Он на кровной службе у иллюстрия. Я сам не знал, до определенного момента.

— Нониан ничего мне не сделает, — качнула головой.

— Не сделает он, сделаю я. Было бы странно отказать, получив прямой приказ, тебе не кажется?

Древнейшие законы Рима предоставляли отцу неограниченную власть. Отец являлся верховным руководителем во всем, что касалось домашней религии: он распоряжался всеми обрядами домашнего культа, как ему вздумается или, вернее, как ими распоряжался его отец. Никто из домочадцев не оспаривал его верховной жреческой власти. В качестве религиозного главы он отвечал за непрерывность культа, а следовательно, и за непрерывность рода. Все, что касалось этой непрерывности, — а в этом его главная забота и главная обязанность, — зависило от него одного. Отсюда вытекал целый ряд прав. Право признать или отвергнуть новорожденного ребенка. Право прогнать жену в случае бесплодия, так как род не должен прекращаться; или же в случае прелюбодеяния, так как потомство должно было быть чистым, без всякой примеси. Право выдавать замуж дочь, т. е. уступать другому власть, которую он имел над ней. Право женить сына: женитьба сына имела большое значение для продолжения рода. Право эмансипировать, т. е. исключать сына из семьи и из семейного культа. Право усыновлять, т. е. вводить чужого в культ домашнего очага. Право назначать перед смертью опекуна жене и детям. Все эти права принадлежали исключительно отцу и никому другому из членов семьи.

Отец мог продать своего сына. Хотя тот не становился полноценным рабом, paterfamilias мог требовать, чтобы сын был продан ему обратно. В таком случае он получал снова власть над ним и мог продать его вторично. Закон двенадцати таблиц разрешал повторять эту продажу до трех раз, но заявлял, что после троекратной продажи сын освобождался от власти отца.

Даже Плутарх писал, что в Риме жены точно так же, как и дети, не могли являться в суд даже в качестве свидетелей. Из всей семьи один только отец имел эту привилегию. За то он нес и ответственность за преступления, совершенные кем-либо из его домочадцев.

Но авторитет отца не был произволом. Он основывался на верованиях, которые коренились в глубине душ, и в этих же самых верованиях он находил и себе ограничение. Так, например, отец имел право изгнать сына из семьи, но он в то же время знал, что, если поступить таким образом, род может прекратиться и маны его предков подвергнутся вечному забвению. Он имел право усыновить чужого, но религия запрещала это делать, если у него был родной сын. Он мог прогнать свою жену, но при этом ему приходилось решаться порвать религиозную связь, которую брак устанавливал между ним и его женой. Таким образом, религия налагала на отца столько же обязанностей, сколько давала ему прав.

— Вам известно, о чем объявил Август несколько часов назад? — вечером того же дня, когда Ханна вернулась, её встретил Люций. — Совет отцов расширяется. В Риме появился новый paterfamilias. Peste Romana.

У Ханны не было сил, чтобы выслушивать и это.

— Гракх единственный, кто не знает, что речь идёт о вас и думает на одного из Совета Отцов. Paterfamilias очень сложно скрыться. Нас не так уж много в городе, да что там, в мире, и новые лица, несомненно, привлекают внимание. Он думает, что Римская Чума — это Фиорентин, но низшие сената пускают слухи, что убийца принадлежит нашей фамилии.

В коридоре она остановилась у двери в башню:

— И?

— Они выдумывают, что отец наш направлял Римскую Чуму, расчищал себе дорогу к власти. Желание осквернить связь между отцом и Нонианом даже после смерти одной из сторон мне претит… Я думаю, иллюстрий будет подкидывать трупы с записками на каждое совещание, выдавая их за творения ваших рук.

На осмысливание предложения ушло несколько секунд.

— Заходи.

Они закрылись внутри донжона. Люций сел на кровать, Ханна подперла стенку плечом:

— Нониан хочет убить тебя посредству Гракха, прочитай это в моей голове.

Лемур внимательно оглядел её лицо:

— Мы знали, что Габриэль станет ведущим. Он умен.

— Ты так же знал о…

— Я знаю очень много. Та запись была сделана, когда вы в первый раз вышли из комы в этом замке. Вы вспоминали так много, но не записали и половины. Не беспокойтесь, я не собираюсь рассказывать вам ничего из того, что послушал. Хотя бы потому, что мне это не выгодно, а я ещё не вызываю в вас негативных эмоций.

— Ну, если ты не считаешь раздражение негативной эмоцией…

— Я ассоциируюсь у вас с ребёнком.

Ханна приподняла брови.

— Вы постоянно называете меня «мальчишкой». Не то, чтобы мне было…

— Ты ребёнок.

В данный момент от лемура можно было ожидать чего угодно, но он просто пожал плечами и вздохнул, уставившись на собственные руки:

— А с кем отожествляете себя вы? Обо мне не беспокойтесь, я достаточно силен, даже если это незаметно. Езжайте, куда хотели.

Подобраться к машине на стоянке оказалось нереально. Десятки автомобилей разной степени вычищенности блистали под светом луны, почти полностью покрывая лужайку. Разве что проход у башни и ворот оставался свободным. Ханна залезла на ступеньку близстоящего джипа и таки высмотрела свой шевроле. Он был окружен автомобилями покрупнее.

Средство передвижения неожиданно пикнуло.

На парадное крыльцо сзади вышла высокая девушка и стуча каблуками направилась к машине. Ханна свела брови на переносице, когда незнакомка залезла в джип с водительской стороны и открыла дверь, явно приглашая внутрь. В салоне горел слабый свет. У девушки была длинная стрижка, беленькие волосы, ровный пробор. Две родинки на правой щеке. И это отсутствующее выражение лица, будто время остановилось.

Ханна быстро сказала адрес и хлопнула дверцей. «Падший ангел» перевёл взгляд на дорогу и джип с визгом вылетел за ворота. У Ханны не было слов. В обтягивающих черных брюках, футболке и кожаной куртке с заклёпками, старший сын Максимильяна выглядел в десять раз женственней, чем смотрелась бы Ханна в юбке. Он даже подвёл глаза и накрасил губы нежно-розовой помадой с блёстками! Выявить в нем мужчину было возможно разве, что по кадыку и немного большим, чем у женщин, кистям. Но смазливое лицо лемура казалось таким совершенством, что искать изъяны где-то ниже или выше было просто верхом безумия. Ханна словила себя на мысли, что не может отвести от парня глаз.

— Ээ, — она поправила напульсники. — Там будет много людей. Мужчин. И коли ты так разоделся, грех этим не воспользоваться. Мы растусуемся, как только пройдём охрану. Я пойду в закрытые комнаты, где меня знают, а ты останешься в общей зале.

Бледнолицый молчал рыба, изредка поглядывая в боковое зеркало. Одна большая рука на руле, другая на коробке передач. Странно, что он не носил украшений.

— Там будет много психически неуравновешенных, — сказала. — Не лезь им в голову без надобности.

Как бы то ни было, а доехали они менее чем через три часа. Подпольный клуб в здании общественной столовой, смежной с игровым комплексом, работал круглосуточно. Направляясь к заднему входу, Ханна сняла шарф. Приметив шрам, охранники быстро расступились. Пришлось притянуть лемура за талию и некоторое время изображать обходительность — главный зал и фойе принадлежали обычному казино, запрещенному законом. Всех клиентов здесь знали в лицо и Ханна была очень рада, что в таких кругах год или два отсутствия ничего не значили.

Они сделали ремонт. Бетонные стены подсвечивались неоновыми лампами, столики чуть больше обычного, чтобы при любом случае можно было разложить бумаги или несколько кейсов. Все клиенты были на удивление хорошо одеты, никак хозяин сменился. Офисные костюмы без пиджаков пришли на смену грязным нарядам рок-любителей. Вместо бандан значились дорогие укладки. Только вот толку от такого театра, если повсеместно несло алкоголем, потом и спермой. Все были под кайфом в этот вечер. Толпа у барной стойки, охрана, люди за столиками, танцовщицы в клетках, выделывающие упомрачительные виражи бёдрами. Лишь где-то по углам, рядом с задними комнатами, в одну из которых Ханна поспешно просочилась, веяло пороховой гарью и одеколоном. Кожа буквально пропиталась табачным зловонием, пока она пролезала через толпу.

Лемур проводил её странным неодобрительный взглядом, а на фразу «Тусуйся здесь», изобразил чуть ли не оскорбленную честь.

— Привет, киска, иди к дяде на коленки…

Прошло более часа, прежде чем один из местных информаторов раскололся и начал торговаться. Полетели фотокарточки, личные дела, клички. Несколько минут они играли в «угадайку». Расслабившийся мозг, вкусивший водки с колой напрягать было только в радость. Под общий гогот неприемлемые объекты закреплялись на стенку и получали меткое попадание дротика в физиономию. Кто-то начал стрелять. Осталось три варианта и всего два часа до рассвета. Ханна откланялась.

На выходе представитель охраны затормозил её и показал пальцем на один из мониторов сверху. На нём светловолосая девушка сидела на коленях у лысого мужика в чёрной майке. Ханна толкнула дверь и направилась в их сторону…

— …киса, это ты с… пришла?

Кривые пальцы с мозолями теребили дешевую Marlboro. На носу очки, волосы и шея были предусмотрительно прикрыты. Совсем не изменился.

— … как стёклышко, — руки мужика с вытатуированными буквами на фалангах поднялись вверх по спине лемура. — Только уж больно сильно даёт по печёнкам и оружие…. Сучонка могла избить любого до потери сознания… за трупом тут же приезжали и заметали следы, так что на следующий день человека забывали подчистую…. до сих пор загадка. Мы даже ставки делали, когда-то. Я всё продул. Девка твоя не из ОПГ и не сама по себе. Крыша у неё есть, сечёшь? Да такая, что никто рыпаться в её присутствии не станет…

Ханна подошла достаточно близко. Флавий немедленно встал с колен мужика и кивнул в его сторону. Мол, забирай. Как быстро он его вычислил?

— Андреа, ты камелию мою поливать решил? — Ханна не удержалась и двинула ему в плечо, когда бандит хотел развернуться. — Туше. Волыну сунь обратно, не на базаре.

Свободной рукой она притянула Флавия к себе. На десяти сантиметровых шпильках он был выше её почти на голову, но всё так же походил на девушку. Ещё на входе, Ханна приметила корсет под футболкой — наверняка чтобы подчеркнуть талию и оптически увеличить грудь.

Андреа, вымогатель местной ОПГ, облизал губы. По бокам от него заметно напряглись два качка. Никак хитрый лис за эти несколько лет сделал карьеру.

— У меня так и встал на вас.

— Хочешь посмотреть? — Ханна повернулась и не сводя взгляда с мужчины, лизнула лемура в шею.

Бандит потеребил штанину в районе паха и кивнул в сторону задних комнат. Ханне пришлось слегка тащить старшего брата на себе. Слабо верилось, что он не понимал, что происходило. Оказавшись в прямоугольной комнате, разделенной на две части прозрачным аквариумом с подсветкой, она закрыла дверь на замок и толкнула лысого бандита на ближайшие диван. Два объекта, сопровождавшие его устроились рядом, утягивая за собой Флавия. Ханна убрала волосы с лица, рассматривая то, что ей досталось. Андреа был не так уж плох. Рожей не урод, тело не сильно массивное, вряд ли станет проблемой.

— Резинка есть?

Мужик довольно хмыкнул и пошарил рукой в кармане. Он него несло перегаром и какой-то дешёвой выпивкой. Ханна завозилась над ним, устраиваясь поудобнее. Обняла за плечи. Сколько вариантов! Одно только неправильное движение и он труп. Свернуть шею, ударить по лицу, передавить артерию и уже потом добить — от одних этих мыслей она начала не на шутку возбуждаться.

Последний раз она была с человеком…когда ещё верила, что Стивена можно вернуть. Это было всего пару раз, в кругах подобных этому и всегда после сильного выброса адреналина. Карма или нет, но её партнеры почти всегда кончали плохо, заваливали задание или находились мертвыми в той или иной части города…

Поняв, что сверху сегодня не окажется, Андреа попытался хотя бы добраться ртом до её груди, но Ханна предостерегающе шыкнула, выгибаясь назад и откидывая голову. Перед носом тут же оказалось лицо красивой девушки.

— Чёрт, — выругалась.

Андреа понял это как звук удовольствия и переведя руки с груди на ягодицы, толкнулся сам в последний раз. Ханна резко выдохнула, сквозь помутившийся взгляд, пытаясь понять, свалился ли Флавий к чертям. Тело сводило судорогой, внутри будто что-то щёлкнуло и включилось тепло.

И зачем люди искали постоянного партнера? Добиться оргазма можно было даже с конченым наркоманом.

— Вот блин…

Старший сын Максимильяна не сдвинулся с места. Два бандита на его «попечительстве» лежали в отключке на другом конце дивана. У одного из них, спина выгнулась назад под неестественным углом. Будто кто-то захотел сложить позвоночник вдвое. Оба даже не были раздеты в отличии от Флавия.

— Слушай, детка, а ты…

Мгновенно поняв, что к чему, Ханна свернула голову ещё не пришедшему в сознание наркоману и встала, опираясь на спинку дивана. Между ног покалывало.

— Тут нож есть? — вытерла пот со лба.

Впрочем, лемур ничего не ответил, безучастно стоя рядом. Ханна оглядела его, пока натягивала джинсы. Вроде парня не тронули, но у него была эрекция.

Столовый серебряный нож нашелся на столе в углу вместе с другими приборами и пакетом мусорных мешков. Ханна надела перчатки и сделала небольшой надрез на шее Андреа, примеряясь. У таких богатырей как этот было очень сложно оторвать голову столовым прибором и не испачкаться.

— Иди сюда, коли разделся, — Ханна нашла одежду лемура на полу и откинула подальше. Мешок налез на голову трупа как нельзя удачно. Даже немного закрыл плечи. — Крутани, завяжи и смываемся.

К удивлению, бледнолицый никак не прореагировал.

— Мы тут не новую мебель заказывать пришли, — Ханна откинула нож в сторону. — Голова этого урода полетит в сенат на ближайшее собрание, усекаешь?

Усёк. И медленно поплыл к телу мужика с пакетом на голове.

До этого Ханна слабо представляла себе, как именно попытается это чудо порвать мышцы и отделить голову от тела. Сколько крови при этом потеряет жертва и как сильно измажется всё вокруг… Но бледнолицый действовал быстро и, чёрт всех дери, с маниакальной аккуратностью: крутанул голову по часовой стрелке и завел в сторону. Послышались хлюпающие звуки. Флавий стремительно перевернул пакет и замотал кончик в узел. Трофей полетел к ногам Ханны, а сам лемур, облокотившись на диван коленом, припал к открытой шее ещё тёплого трупа.

Она многое повидала в жизни, но такого откровенного ужаса испытывала всего пару раз. Утерев вспотевший лоб рукой, девушка сняла с одного из бандитов солнцезащитные очки и напялила на нос.

Через четверть часа они уже сидели в салоне джипа, мчась по объездной дороге к дому. Рассвет давал о себе знать, окрашивая небо в светло серые оттенки.

— Давай договоримся на счёт одной вещи, — сказала, когда авто остановилось напротив ворот. — Ты ничего и никого не видел. Этой ночи не было. Мы понимаем друг друга?

Серо-голубые глаза показались ей совсем чёрными, когда парень удосужился одарить её взглядом.

— До сих пор ты ни разу не заговорил со мной, я что чумная? Ведь ты явно не немой.

Дожидаться ответа она не стала, взяла мешок с заднего сидения и вывалилась на свежий воздух. Пока их не было, поместье навещала разведка Гракха. На записи трое неизвестных с глазами-мигалками перебрались через ворота в половине второго. Охранник сломал одному хребет, другому оторвал руку, но третьего простил в дом, чтобы отдать на растерзание близнецам. Кинув в голову холодильник, Ханна проследовала за дорожкой из крови и наткнулась на одну из дверей спален, из которой доносились подозрительные звуки. Лемуры старой кочергой выжигали на теле двуликого послание для Гракха.

Весь последующий день Ханну преследовало чувство глубокого удовлетворения. Внутри разливалось тепло, ощущение предназначенности и уникальности, которыми пульсировали зерна её галактики. Теперь у жизни был смысл. Если когда-то Ханна верила, что станет жить с братом, то чем плохи дети? Ведь Лепиды были детьми — то, что они ощущали, отправив полумертвого гонца Семпронию, нельзя было назвать иначе как ребячество.

Она поняла, что испытывает трепет при мысли, что ей следует защищать их, убивать для их безопасности. Люций, словно слышал эти мысли и благодарно делился всеми новостями, целуя руку при каждой их встречи. Голова извращенца его обрадовала, хотя он сильно удивился, узнав, что Нониан решил использовать кадры из человеческих криминальных кругов. Изменилось и отношение к ней остальных братьев. Близнецы искренне улыбались, видя девушку в дверях, Эфест слегка кланялся, Квинт вовсе был готов есть с руки. Чувство вопроса вызывал лишь Флавий, молчаливо передвигающийся по палаццо. Казалось, после того инцидента с вип-комнатой у него пропало всякое желание смотреть в сторону Ханны. Она, в свою очередь, узнала, что он тоже заседал в сенате, но на правах обычного иллюстрия, ещё со времён Максимильяна.