Без права на жизнь

Часть вторая ШНЫРЬ

— Тех, может, хватит? Ты хуже Лома на сортировке.

— Работать, негры, солнце ещё высоко. Фокс, только эту кучу добьем, и заканчиваем.

— Отожрался на шнырёвских порциях, пашешь, как заведенный, да нас, дохляков, гоняешь. Правда, Солдат?

— Нет. Тех Сеант хооши.

— Во-во, шнырёвский подхалим. Знает народ, как ты сладости теховские под подушкой точишь.

Солдат заливается так, что роняет мешок. Ему вторят Рэд и Фокс ― парни Кэпа. Отсмеявшись, я наклоняюсь к очередному мешку и вспоминаю…

— Здоровья честной шнырёвской компании!

Тщательно вытерев ноги о чистое полотенце, «случайно» оказавшееся на пути (Крыс за столом морщится), увешанный мешками с добром, подхожу к мужикам.

Дядька лет под шестьдесят во главе, Черп, Ложка, официант от бандюковских столиков, Крыс, двое смутно знакомых.

— Новеньких принимаем, старшина?

— Старшины у законников, у нас все равны. Скидывай вещи, где стоишь, да подсаживайся к столу. Пообедаем, поговорим…

— О делах наших скорбных и трудах тяжких, уважаемый? А руки перед едой помыть можно?

Дядька одобрительно кивает, Ложка встаёт, ведёт показывать. Хорошо шныри устроились. В том же ангаре, где кабинет Кента, вход с другой стороны. Пол ровно застелен картоном, десятка полтора топчанов, стулья у длинного стола под одинокой лампой, вдоль стены объёмные самодельные шкафчики. На стене самодельный же рукомойник из знакомой десятипинтовой бутыли с обрезанным донышком и гвоздем-клапаном. Под рукомойником ведро, на полке бутылочка с жидким мылом, ряд стаканчиков с зубными щетками и тюбики с пастой. Под полкой натянут шпагат, висят разноцветные полотенца. Мда, приятно, всё обустроено.

— Мне свое сразу повесить или после «прописки»?

Подающий полотенце Ложка улыбается:

— Ты знаешь о прописке? Ну, Боров, а ведь обещал молчать!

— Боров и молчал. Я сам, как увидел полотенце у входа, понял. Да, потом постираю, со своими вещами.

Возвращаемся за стол. У всех «цивильные» тарелки и ложки, мне поставлено знакомое ведерко с одноразовой. Молча возвращаюсь к своим вещам, достаю чашки, тарелки, ложечки. Оставляю пару тарелок, чашку с ложкой, остальное отодвигаю Черпу:

— Не по чину шнырю из такого есть. А это в общий котёл.

Черп берёт тарелки, смотрит на Плотника (а кто ещё может сидеть во главе стола?). Дядька одобрительно крякает, протягивает мне металлическую столовую ложку:

— Не кашлять, шнырь!

— Плотник, а прописка? — это Крыс.

— Крыс, покойники не прописываются. Их в шныри Кент назначает.

После реплики народ дружно смеется. Продолжаю:

— Я бы мог доставить тебе удовольствие в вопросы поиграться. Но, во-первых, ответы на них знаю, во-вторых, думаю, что у каждого за столом ещё очень много дел, а обед стынет.

Плотник кивает:

— Толково сказал. Какой будешь в делах ― увидим. Но Боров с Черпом тебя хвалят. Ложка, разливай.

Мда, в этом мире так по-благородному ещё не ел. Что-то типа борща, макароны с мясной подливкой, хлеб, моя любимая сладкая горчица. Когда, подмигнув, Черп достал двухпинтовку сидра, я закрыл свою чашку ладонью:

— Не в обиду, но я сидр не очень.

— Ты что, серьезно?

— А куришь?

— Насчет сидра ― серьезно. И не курю. Поэтому отдаю всё в общий котел.

— Да, Зомбак, тебе цены нет. Только погоняло у тебя не очень, не шнырёвское. Ну, да ладно, законникам виднее. А мы: я ― Плотник, мастер по дереву. Столы, шкафы, нары — всё мое. Все деревяшки мне тащат. Черп, Ложка, Уголь, Бак и Кыш ― наша кухня. Помогать им ― общая обязанность. Крыс у нас за теха. Лампы меняет, на учетнике работает (ага, это так сканер они называют), в устройствах разбирается. На нас всех уборка в бараке законников утром, потом загрузка продуктов для кухни. И что Кент или старшины свои скажут, всё делаем. Ты под кем ходишь?

— Под Боровом, Плотник.

— Силен Боров. Под Ломом только Крыс.

— Зажрался ваш Боров, всё под себя гребет.

— Крыс, помолчи. Об этом не тебе судить.

— Плотник, а где ты дерево берёшь, я как-то не находил почти?

— Это сейчас проблема — редко выбрасывают. А так, раньше, когда дома в городах обновляли, выбрасывали. Уголь вон им плиту даже топил. Кто же знал, что кончится?

— Есть одно место: там рама из хорошего бруса строительными мешками завалена.

— Точно? Слушай, завтра тебе Кент работу будет подбирать, попроси у него разрешения сходить. Он хорошо оценит, не сомневайся.

— Ясно. А сегодня мне что делать?

— Вещи свои разложи, Кыш тебе тюфяк выдаст с подушкой, укрыться чем выбери. Можешь вещи постирать ― там у нас ведра, смесь моечная, веревка для сушки. Обживайся, ты теперь в нашей семье.

— Понял, спасибо. А к другу своему могу сходить, тут рядом, в барак?

— В любой барак можешь ходить свободно. Ты шнырь, старшины уже об этом объявили. Но за территорию на свалку нам ходить запрещено. Туда только с законниками. И я всегда должен знать, где ты. Да, едим мы всегда тут и позже всех, когда кухня наша приходит. Я бы по времени сказал, но часы одни, у Кента, ты не посмотришь. А он когда сам, когда через охранника своего доводит. Да и привыкли мы к распорядку, сами всё знаем.

— Часов у него уже двое. Он мои забрал.

— Порожняк гонишь.

— Крыс, забьемся, что не гонит?

— На что?

— Сидра две пинты.

— Забиваюсь. Откуда у дохляка рабочие часы, Черп?

— У него и спроси. Мне Кент их лично показывал. Работают, и устройство интересное приспособлено. Нюхач у Зомбака в нычке нашел.

— Я у Нюхача спрошу.

— Конечно. И сидром заодно разживись.

Крыс злобно покосился. «Окрысился» — всплыло в голове. Каламбур, однако.

— Спасибо за угощение, уважаемые. Так вкусно ещё никогда здесь не ел.

— На здоровье. Кыш, займись парнем, да по делам пора расходиться.

— Спасибо, Плотник. Так я сейчас сбегаю к другу в угол Кэпа?

— Иди, я понял.

Выбрав в небольшой кладовочке при свете свечи в пластмассовом фонаре матрац и подушку (похоже, синтепон), очень пристойный постиранный плед, я, на скорую руку закинув мешки в свой (просто не верится ― свой) шкафчик, рванул к друзьям. Захватил только резиновые перчатки, куртку, строительные штаны (Солдату на сортировку) и, с разрешения Плотника, кусок бисквита со стола (очень их братишка любит).

Встреча была просто горячей: бросившийся обнимать Солдат, жмущий руку Хот, улыбающиеся Кэп и парни.

— Сеант, ета, поушай.

— Представляешь, Сержант, не отдает твою порцию и сам её не ест. Говорим ему: поел уже твой братишка, а он не верит.

— Да, Солдат, я уже покушал, спасибо, братишка. Это теперь парням на ужин, а вот тебе сладкое ― сейчас.

— Спаипо, Сеант.

— Пожалуйста, кушай на здоровье.

— Кэп, Хот, спасибо — мы с Солдатом вне подозрений. Чистая работа, Хот. Профессионально.

— Можем, когда захотим. Сам как?

— В шнырях, хожу под Боровом. Кэп, я порешал, чтобы братишку тоже под Борова перевели. Лом пари проиграл, отомстить на сортировке мог через Солдата. Боров, конечно, прикроет, но мало ли что. У тебя есть знакомые в той бригаде?

— У меня там половина команды. Не беспокойся, всё будет нормально.

— Спасибо, командир. Я не забуду.

— Да ладно, мелочи. Ты лучше расскажи, как прошло. Видели мы, как Нюхач добро ваше тащил, еле Солдата удержали.

Пересказываю события, объясняю Хоту расположение кабинета Кента, упомянул про охранника.

— Знаем, зовут Тень. Кент вместе с ним сюда попал.

А теперь главное для меня.

— Хот, я ничего не помню до свалки, но похоже, я ― тех. Внятно объясни все, что знаешь про техов.

— Ты тех?! Не может быть. Техов не стирают и не выбрасывают.

— Кенту расскажешь. Давай эмоции в сторону, напряги мозги и излагай по порядку.

Мда, нечто подобное я предполагал, но до такой степени… В этом мире техники и инженеры представляли собой закрытую, жёстко регулируемую государством (Британской колониальной империей) касту. Что-то вроде средневековых цехов, но доведено до совершенства. Талантливые к техническим предметам дети специальными методиками определяются в начальных классах общей школы, отделяются и учатся уже в закрытых профилированных учреждениях. Тех, мэтр, инж ― вот их будущее. Знания тоже даются узкоспециализированно. Химик и электромеханик здесь так же далеки, как филолог и экономист у нас. Но есть те, кто получает несколько образований: элита, научники, жизнь которых проходит под строгой охраной. Все устройства производятся в закрытых технопарках, ремонт их осуществляют только имеющие лицензию частные техи. Распространение технических знаний запрещено. Незаконная техническая деятельность запрещена. Наказание ― пожизненное заточение в технопарках тюремного типа. Никто не знает, как работает радио, телевизор, даже электронные часы. Интересно, а пошив и ремонт одежды? Тоже? Одуреть. Вот это я попал.

Сижу, перевариваю. Парни с интересом смотрят на меня.

— Ну, и хули так тихо? Зомбачок, что все на тебя вылупились, шнырей, что ли, не видели?

— О, здоровья, законник Боров! Позвольте выразить вам благодарность за защиту и справедливое отношение.

— Ну, ты загнул, зомбачок. Аж растрогал. У Черпа так базарить красиво научился?

— Должен я тебе, законник Боров, а говорю так от уважения, оттого, что ты за слова свои отвечаешь.

— Ну, мля, зомбачок… А хули я всё зомбачок, зомбачок? Кореш! Имею право, по закону. Так вот, кореш, там мои уже шуршат по нычкам, скоро добро тебе на ремонт попрут. Запомни: всё через меня, с моего разрешения. Понял?

— Да, законник Боров.

— Для тебя просто Боров, кореш. Дальше: ломовских гони нахер, пусть за гнилым базаром следит, мудила. Ты подо мной ходишь, хозяева тебе Кент и я.

— Присядешь, законник? Что мы всё стоя?

Боров секунду думает, кивает:

— Присяду, Кэп. Как кореш говорит, Благодарю. И к тебе дело есть. Ты реши, кто из твоих другана моего шныря держать будет.

— Решено уже, законник. Рэд. Мне бы ещё ему сказать…

— Не вопрос. Цени, кореш: старшина сам за твоим другом на сортировку вести пришел.

— Я ценю, Боров, и добро помню.

— Тогда кончаем базар. Он так пойдёт?

— Нет, сейчас переоденется, быстро. Минуту, законник.

— Мля, как ты за кореша своего стоишь. Аж завидно. Да не ссы, всё будет путём, я отвечаю. Ставлю дорожникам контейнера катать все дни. Справишься, доходяга?

— Я спавлюсь. Спаипо, аонни оов.

— Вот что с людьми дружба делает. Почти заговорил. Зомбачок, как он у тебя нормально базарить начнет, ты мне первому шепни, я хоть забиться успею.

— Не вопрос, старшина. Всё, он готов.

— Лады, канаем. Кэп, напарника на контейнер ему из твоих поставлю, мысль всасываешь?

— Конечно. Буду должен.

— Мля, оказывается, и с тобой можно путём тереть, гы-гы.

Они ушли. Сразу стало одиноко и тоскливо. Как всё-таки привязался к побратиму, привык к его вечной улыбке и добрым преданным глазам.

— Не грусти, Сержант. После ужина к нему каждый день ходить можешь. Осталась той сортировки половина.

— Да, спасибо, Хот. Пойду и я ― надо делами заняться.

Следующее утро началось рано. Когда работники сортировки шли завтракать, мы шуршали в ангаре законников. Двое подметают, собирают мусор, двое моют, Крыс бегает с ведрами. Законники: кто ещё спит, кто на улице курит, но работу воспринимают благосклонно. Боров уже ушел.

Надеваем халаты, под конвоем бандюка быстро катим два контейнера к продуктовой свалке. Два законника уже ждут у свежих куч. Явно отходы продуктовых супермаркетов. Ловлю на ходу указания, понимаю систему. В первую очередь срывается не «поплывшая» химическая пленка и складываются в припасённые картонные коробки продукты получше для начальства, сидр, напитки, молочное посвежее, овощи поприличнее. Работягам Черп ловко вырезает разделочным тесаком не успевшее пропитаться аммиачной химией, собираются овощи, плесневелый хлеб, все, что можно сварить. Вот и ингредиенты аппетитного варева. Мда, Черп умелец. Контейнера полны, катим назад, сразу на кухню. На плите Уголь уже нагрел воды, моем баки, водружаем, заполняем отстоявшейся водой из двадцатипинтовых бутылей. Бегом на колонку, ополаскиваем бутыли, наполняем. Кыш и Бак, меняясь, мощно качают. Да, здоровые парни. Таскаю и ставлю бутыли на тележку.

— Зомбак, ты таких не находил?

— Видел, знаю место. Себе не брал ― большие, утянуть тяжело.

— Кенту скажи. Очень нужны.

— Понял, обращусь, про дерево тоже помню.

Привозим на кухню, сгружаем, ставим. Черп и Ложка сортируют продукты к обеду. Рядом стоит охранник Кента.

— Зомбак, иди со мной, сэр Кент вызывает.

Вытираю руки, иду. Кент неспешно подходит от сортировки.

— Доброго дня, сэр Кент.

— Хм. И тебе, шнырь. Инструменты взял?

— Нет, сэр Кент. Сбегать?

— Быстро.

Быстро ― это быстро. Всё утро бегаю, уже привыкать начинаю. Сложил инструмент в сумку, резво назад. Охранник заводит в ангар, проходим мимо кабинета. Выгородка, Кент у открытой двери.

— Заходи, смотри, решай, что можно отремонтировать.

Да, это точно закрома. В свете из пыльного потолочного окна стеллажи, уставленные достижениями цивилизации. Разнокалиберные небольшие радиоприёмники, тройка компактных (вроде автомобильных) телевизоров, коробка наручных часов ― стрелочных и жидкокристаллических, коробка знакомых калькуляторов, пластиковые фонарики от маленьких до солидного, тоже автомобильного, непонятные прямоугольные устройства с дисплеем и… точно, считывателем отпечатка пальца. Просто отдельные электронные блоки от неизвестных устройств, целые и разбитые.

— Сэр Кент, я могу заглянуть в устройства?

— Да. Меня интересуют часы, приёмники и фонари.

— Сэр Кент, я не видел розеток для подключения техники. Здесь есть куда подключать аппаратуру?

— Нет. Это запрещено, разрешены только лампы, шнырь.

— Понятно, благодарю, сэр Кент.

Так, ситуация прояснилась, сортируем. Вот два одинаковых приёмника с солнечными батареями. Открываем отсек. Аккумуляторы в зеленой соли, потекли. Второй. Беда та же, но один из четырех аккумуляторов на вид нормальный. Проверяем всю батарейную технику. Кучка неисправных элементов растет, условно годных всего десяток одинаковых. Часть фонариков точно скончалась ― аккумуляторы расперло в отсеках. Странно, ещё ни разу не встречал обычных батареек. Лезу в приёмники. Хорошо, что корпуса на защелках: со своим подобием отвертки я бы намучился. Плата поедена электролитом, ремонт в моих условиях невозможен. Второй. О, уже радует. Просматриваю пайку. Так и знал ― несколько прогаров, в том числе на выключателе. Есть шансы. Третий, близкий по компоновке. Неплохо, плата очень похожая, без окислов. Четвертый. Нет, совсем другой. Откладываем троицу и аккумуляторы для них. Фонари. Где-то попадался очень знакомый. Ага, вот ― аналог нашего «жучка» с ручным генератором. Заклинен. Откладываем. Ещё тройка аналогичных с разными поломками.

Часы. Тут и думать нечего. Выбираем две штуки: точные копии офисных отремонтированных. Как у них с аккумуляторами? Плохо, что и следовало ожидать. Потрошу все калькуляторы. Кент внимательно наблюдает.

— Сэр Кент, вот эти аккумуляторы полностью неисправны, их можно выбросить. Эту аппаратуру есть шансы отремонтировать, но мне необходимы хорошо освещенный стол и огонь для нагрева инструмента.

— Хорошо. Можешь работать в бараке, где готовят еду. Скажешь Черпу, что я разрешил. Ненужное выбросишь сам.

— Благодарю, сэр Кент. Ещё два вопроса. Я видел на свалке хорошую деревянную раму для Плотника и большие бутыли для кухни. Шныри сказали, что необходимо обратиться к вам.

— Сначала выполни эту работу, потом возьмешься за другую. Сейчас иди на завтрак ― закон надо соблюдать. Потом работай. Если что-то отремонтируешь, можешь подойти сразу ко мне.

— Я понял, сэр Кент.

Компания шнырей дружно накрывала стол. Мою руки, присоединяюсь.

— Как у Кента, добра много занычено, Зомбак? — это Крыс.

— Крыс, запомни: я не буду отвечать на такие вопросы и обсуждать сэра Кента.

Плотник одобрительно кивнул.

Завтрак. По-моему, горячий крепкий чай со сливками и теплую булку с маслом я не ел целую вечность.

— Ну как?

— Потрясающе. Черп, Ложка — нет слов. Горячая булка ― это вообще чудо.

— Это мы заворачиваем хлеб во влажное полотенце и подогреваем на плите.

— Здорово придумано. Да, Кенту всё рассказал, по выполнении его задания решим насчет рамы и бутылей. Черп, мне разрешено на кухне ремонтировать.

— Конечно, иди, до обеда там никого, кроме нас, не будет.

— Как мой напарник?

— Приходил с парнями Кэпа. Нормально, улыбается. По-моему, в бригаде Рыбы работает.

— Спасибо. Плотник, такой вопрос: смола нужна древесная. Не попадалась?

— Почему не попадалась? Есть кусочки. А тебе зачем?

— Пайку с ней выполнять. Канифоль бы лучше, но смола тоже сгодится.

— Ка-ни-фоль? Что-то не помню такого. Смолы выберешь.

— Спасибо. Не будет наглостью, если длинный гвоздь попрошу? Мой короткий, остывает быстро, держать неудобно ― огонь руки жжет.

— Дам, конечно. Ты запомни: мы друг друга всегда выручать должны и помогать. Если греть, есть у меня несколько штук длинных на деревянных ручках. Поедим ― выберешь.

— Спасибо, Плотник.

Выставив ближе к плите стол, застелил его газетой (Ложка одобрительно кивнул), разложил аппаратуру, инструмент, подправил отвертку, переточил о камень жало импровизированного паяльника. Начнем с простого. Разбираем фонари. Сломана ось, ещё одна, а здесь расколото гнездо, разбито стекло. Смазка совсем окаменела, счищаем. Интересно: все детали взаимозаменяемы. Унификация полная, разница только во внешнем виде корпусов. Очень радует. А это что за схема? Два контакта вход, два — выход на лампочку. Лампочку. Какая лампочка? Это светодиод. Схема ― выпрямитель, возможно, со стабилизатором тока. Круто. Вот целый корпус, откладываем маховик-генератор, привод, детали. Смазать бы ещё.

— Ложка, у тебя жира перетопленного найдется?

— Пойдёт?

— Отлично!

Бумажная трубочка работает кисточкой. Смазываем, собираем, закручиваем шурупы. Вж-вж-вж… Есть!

— Класс! Ты точно тех!

Светодиод яркий, работа хорошо видна даже в нормально освещенном ангаре. Приятно. Откладываем. Интересно, какое напряжение на выходе схемы? Можно попробовать дать «толчок» аккумуляторам. Грею жало, прикидываю, как залудить. Вот, на разъеденной электролитом плате есть приличный участок с припоем. Конечно, железо не лучший материал для жала, но таблетка из просроченной упаковки с надписью «ацетилсалициловая кислота» оказалась именно аспирином, а изоляция сетевого провода полихлорвинилом. Регулярно подогревая жало, тру его о дающий жуткий аромат флюс. Черп и Ложка мужественно терпят. Так, кое-что удалось. Теперь отпаиваем закрепленный в отражателе светодиод, собираем второй фонарик. Стоп, проводки одноцветные, синие, «плюс» завяжем узелком. Интересно, насколько всё-таки совпадает инженерная мысль в разных мирах ― тут тоже нанесены плюс и минус. Не указаны только параметры на аккумуляторах. Прихватываем аккумулятор скотчем. Вж-вж-вж. Показалось, или нагрузка растет? Как погано без прибора! Нет, не показалось, точно, качать рычаг труднее. Минут пять, меняя руки, старательно «вжикаю». Мда, пальцы надо тренировать. Как ещё бои с такой физической формой выдерживал? Решено: с сегодняшнего дня спорт в любое свободное время. Разминаю пальцы.

— Помочь?

О, да тут у нас вся кухня подошла, Кыш и Бак раскладывают столовые приборы, остальные парни сидят за соседним столиком и с интересом наблюдают за мной.

— Да, Уголь, если можно. Как легче пойдёт, останавливайся и скажи мне.

Вот это сила! Генератор ровно жужжит. Занимаюсь платой. Зря ругал смолу ― хоть и с грязью, но места непропая «лечатся» хорошо. Ага, нашел отгнивший проводок антенны.

— Тех? Тех? Зомбак!

Черт, это же меня!

— Да, Уголь?

— Намного легче идёт.

— Отлично!

Меняю аккумулятор, пробую качать сам. Плохо дело, ток не берёт. Ставим следующий…

— Уголь, дружище, жми, пожалуйста.

Заканчиваю с платой, собираю приёмник. Беру второй, без солнечных батарей. Что-то мне сетевой блок не нравится. Судя по следам, было КЗ. Хотя бы простейший омметр! Пропаиваю и эту плату, меняю обуглившийся резистор.

— Тех, готово.

— Спасибо, Уголь. Ты решил меня переименовать?

— Тут и решать нечего. Правильно, шныри?

Как говорится, бурное дружное одобрение. Не буду возражать против мнения коллектива, лучше займусь часами. Подходящий пластик нашелся на кухне, Ложка моим шпателем режет основу под солнечные батареи, я аккуратно отпаиваю элементы от схем калькуляторов. Сборку с приёмника решил пока не трогать. Сменивший Угля Кыш сосредоточенно работает генератором. Все, четыре аккумулятора готовы. Вставляю в приёмник без солнечных батарей ― в нем динамик побольше. Пробуем… Мда, облом. Точно, контур питания накрылся. Перекидываем аккумуляторы во второй приёмник. Щелчок. Мне кажется, или действительно слышу слабое шипение? Колесико настройки:

— Леди и джентельмены, новый хит фантастической Майлс на радио «Нью Таймс»!

Фраза была на английском, но я понял сразу. Полилась музыка. Первая услышанная мною музыка этого мира. Неплохое диско. Добавляем громкости. Парни забросили работу, сгрудились у стола, на лицах потрясение. Похоже, они не слушали радио много лет.

— Друзья, не заслоняйте солнце, радиоприёмник от него заряжается.

— Тех, ты молодец! Ты настоящий тех! Я тебя прошу: давай немножечко послушаем. Тебе ведь всё равно, когда Кенту отдавать?

— Конечно, Черп, не переживай так, пусть стоит, работает. Я ещё часы ремонтировать буду.

— Спасибо, Тех! Уголь, сбегай за Плотником!

— Ага! Я быстро, не выключайте!

Выставленный под солнечные лучи потолочного открытого окна приёмник на стуле звонко оглашал гулкий ангар музыкой. Компания шнырей, за исключением Крыса (болтается где-то у ломовских законников, сидр, наверное, ищет), собралась вокруг одного из чудес цивилизации. Подбросив топлива в печь, добавив продуктов в котлы, они возвращались к радиоприёмнику. Кыш и Бак рядом нарезали хлеб, заворачивали его во влажную ткань. Все просто наслаждались. Черт, сочувствую мужикам. Надо извернуться, но приёмник для них сделать обязательно. А лучше телевизор. Только вот чем его запитывать? Ладно, хватит мечтать, собираем первые часы. Одновременно с защелкиванием крышки батарейного отсека раздается знакомый перелив.

— Часы!

— Парни, часы работают! Ну, тех!!!

— А я видел уже такие. Надо было на бочку сидра с Крысом забиваться!

— Утонешь, Черп!

— Тихо, тихо, шныри, песня новая!

Закрепляю конструкцию скотчем, отдаю посмотреть парням. Что такое? У Черпа слезы на глазах.

— Черп, ты что?

— Извините, друзья, воспоминания… У меня ведь такие часы были ТАМ… Музыка ещё…

Народ сочувственно замолкает. Вижу по лицам, что не только у Черпа воспоминания. Хорошо, что легкая инструментальная музыка лечит, изгоняет печаль.

Ещё перелив.

— Парни, а, может, попросить у сэра Кента одни часы? У него есть, эти законникам в барак, а третьи нам?

— Точно! Попроси, Тех, ты сейчас поднимешься, он не должен отказать.

— Договорились.

Все нормальные аккумуляторы заряжены, снова припаиваю светодиод, собираю второй фонарик. Вжикаю. Работает. Надо посмотреть внимательнее, что могло сгореть в приёмнике, разобраться с маркировкой деталей.

От конструирования в уме схемы (опять бумагу с карандашом не взял, маразматик!) оторвал неясный гул в ангаре и изменение эха. Поднимаю голову: обалдеть! Зал полон законниками, заняты все столы, стоят и в проходе. Мои шныри собрались у плиты. Один я сижу, как фон-барон за столиком. Ближе всех к приёмнику на стуле Кент. Глаза прикрыты, а лицо… выражение лица человеческое, почти доброе, печальное.

— Итак, мои дорогие слушатели, время выпуска новостей…

Кент встаёт, подходит к приёмнику. Выключит? Нет, делает тише. Поворачивается. О, это снова привычный сэр Кент.

— Боров, у тебя что, никого не осталось на сортировке?

— Э-э-э, сэр Кент…

— Наведи порядок!

— Да, сэр Кент.

Боров и значительная часть бандюков испаряются.

— Черп, как обед?

— Законники могут начинать кушать, дохлякам будет готово через пять минут.

Взгляд останавливается на мне.

— Я вижу, ты успешно справился с задачей. Что ещё отремонтировал, Тех?

Вжикаю фонариками, демонстрирую часы. Среди законников оживленное перешептывание.

Кент поднимает руку. Все замолкают.

— Беру шныря Теха под себя! Его просьбы, связанные с ремонтом, в законе. Лом, эти часы на видное место в барак законников.

Поднимаю руку.

— Что, Тех?

— Сэр Кент, разрешите одни часы установить у шнырей.

— Хорошо.

— Часы установить…

Правильно понимаю вопросительный взгляд:

— На солнечном свете под окном, сэр Кент, чтобы шла зарядка аккумуляторов.

— Плотник, изготовишь подставки.

— Да, сэр Кент.

— Шнырь Тех, собирай всё, пойдешь со мной.

— Да, сэр Кент.

Кент наклоняется, выключает радиоприёмник, берёт за ручку. Гул проходит по толпе законников. Оборачивается:

— Что за мычание, быки? Или вы считаете, что это последнее радио? Подумайте головами: у нас теперь есть свой тех!

Да, Кент ― мастерский управленец. Недовольное бухтение мгновенно сменяется восторженным ревом. Собрав сумку, иду за ним, не надеясь дойти до выхода ― столько дружеских тычков, хлопков по плечу ― забьют ведь насмерть. Тем не менее, дошел.

В кабинете Кент ставит приёмник на стол, помедлив, включает. Снова тихо играет музыка. Садится за стол, задумчиво смотрит на меня, на выложенные из сумки фонарики-жучки. Мои первые часы стоят на углу стола.

— Что ты ещё можешь отремонтировать, Тех?

— Надо смотреть на месте, сэр Кент. Главная проблема с инструментом и отсутствием сетевого электричества. Устройств с солнечными батареями очень мало, нормальных аккумуляторов крайне недостаточно.

— Что ты можешь предложить?

— Я знаю место, где попадаются калькуляторы. Каждый ― одна солнечная батарея. И буду думать над генератором ― показываю на детали от двух «жучков» — для зарядки аккумуляторов.

— Ты после обеда хотел ещё сходить за рамой и бутылями?

— Да, сэр Кент.

— Можешь взять двух человек с сортировки, из числа отсыпающих дорогу. Законники с тобой пойдут…

— Простите, сэр Кент, а нужны ли законники?

— Объясни.

— Их будут опасаться работники, они захотят руководить, их не заставишь идти по гнили и дерьму, они не полезут на кучи.

— А тебя будут слушаться… работники?

— Отобранные лично мной будут.

— Так всё равно не положено. Тебе нужна защита.

— Сэр…

— Я помню, что ты победил Шило. После обеда выберешь одного законника и двух дохляков у Борова. Пусть законник возьмёт две дубинки. Время на поход — до ужина. Выполняй.

— Да, сэр Кент.

Стоящие на элегантной подставке (похоже, часть торшера) часы приятно оживляли обстановку в нашем отсеке. Но ещё лучше обстановку оживлял щедро накрытый стол и улыбающиеся лица шнырей (ну, кроме Крыса, что, впрочем, закономерно для этого животного).

— Тех, у нас на обед час и пятнадцать минут.

— Я понял, Плотник, бегу мыть руки.

Параллельно проверяю выстиранное вчера. Отлично. Снимаю кроссовки. Моё появление у стола в «тигрятах» встречено дружным смехом.

— А что смеетесь? Знаете, как удобно?

— У нас только Плотник в тапочках ходит.

— Правильно, одобряю. Ноги хорошо отдыхают.

— Вот, Тех, и я им говорю.

— Ну, нет у нас, Плотник. Законникам заказывать ― не рассчитаешься.

— Парни, найду на свалке ― не обижу. Кент разрешил выход, беру двоих с сортировки и законника, до ужина роемся.

— Тех, журналы…

— Помню, помню, Черп. Сидр, сигареты, посуду, всё путное заберем. Кстати, ты же в английском классическом силен?

— В полном? Да.

— Отлично. Буду с тобой заниматься.

Законные (уже привязалось словечко) двадцать минут после обеда блаженно пролежали. Густой суп, тушеный картофель с подливкой, капустный салат, томатный сок ― благодать-то какая! Бисквит ― побаловать Солдата — уже в сумке. Так, сколько на наших электронных? Пора.

Веселый, грызущий на ходу бисквит Солдат, дружелюбный парень Кэпа ― Рэд, мой знакомец Рыба («в натуре, спокойный, хоть на башку сри! Мля, Тех, кореш, как бы с тобой свалить, побазарить!»), верная «цапалка», сумка через плечо, в сумке дубинка и перчатки. За кучами останавливаемся, Рыба перехватывает дубинку:

— Спокойно, законник, это свои.

На дороге нас ждут Кэп и два здоровяка.

— Не кашлять, шнырь Тех. Возьмешь в компанию?

— Не кашлять, Кэп. Если возьму, то работать заставлю.

— Куда уж деться. Зато ты фартовый, вдруг, и нам повезет.

— Тогда пошли.

У шалаша ничего не изменилось. Нет ещё постояльцев. Рыба с удовольствием плюхнулся на тюфяк, закурил. Мы полезли за рамой. Краткий пересказ событий, одобрение Кэпа.

— Сержант, сейчас у законников конкретные контры. Боров с Ломом поцапались, нам это на руку. Если получится, то подогрей свару.

— Хорошо, я понял.

— Попробовали твою задумку с электродом ― здорово. Отличное оружие, дубинка против него не играет. Где нашел железку?

— На соседней куче. Здесь тоже может попасться. Давай мешки повытряхиваем, перчатками заодно разживемся.

Перчатки, журналы Рыбе (Тех, благодарю, реальный кореш!), метизы и стамеска без ручки Плотнику, два гнутых электрода. Рама у шалаша, треть кучи как корова языком слизала. Привычно прячу нормальный полиэтилен на накидки, идём к офисным залежам. Да, классно работать в команде.

— Законник, еду отдам Кэпу?

— Не базар, Тех. Не тупой, всасываю.

Мешки потрошатся с рекордной скоростью. Вот и первый калькулятор, журналы Черпу, сигареты (Рыба не видит, увлечен комиксами), ручки, карандаши.

Заходящее солнце освещало живописную процессию: двое в грандиозном ожерелье из связанных шпагатом бутылей с рамой, увешанная пакетами и бутылями тройка, даже окончательно подобревший после пинты сидра законник несет три кулька с торчащими журналами («журналы тащить, Тех, не западло, в натуре. Так я поднесу вещь? Сам позыришь, хреновина классная, но не пашет…»). У нашего ангара стоит Кент и с интересом изображает комитет по встрече.

— Как успехи, шнырь Тех?

— Сэр Кент, сходили неплохо. Я к вам забегу минут через тридцать, ценные вещи сложить?

— Забеги, Тех. Хм, «неплохо»…

Кент удаляется в кабинет, складываем добро у входа. На шум появляется Плотник, делает круглые глаза и начинает помогать. Кэп, Пауэр, Форс прощаются, уходят. Нормально парни набрали. Кроме будущего оружия пакеты еды, бутылочки чая, одежда, перчатки, сигареты, сидр. Рыба с двумя десятками журналов, пинтой сидра в пакете и сигаретой в зубах (мля, фартовый ты кореш, Тех) уводит в барак отдыха сортировки жующего очередной кусочек бисквита Солдата и Рэда (запасные перчатки, крем для рук, рабочий халат). Плотник разобрал раму, закидываем брус и пакеты в свой ангар. Время. Бегу к Кенту.

Семь калькуляторов, офисная бумага в хорошем состоянии и стильный стакан для карандашей с основанием из поделочного камня. Почему выбросили такую вещь? Ну и что, что в побелке? всё прекрасно смылось пепсиподобной газировкой прямо на месте.

Очень приятно играет радио. Что-то лирическое.

— Хм. Благодарю, Тех. Что ты нашел для ремонта?

— Пожалуйста, сэр Кент. Для ремонта добавилось семь солнечных батарей и один, возможно, рабочий аккумулятор.

— Что планируешь на завтра?

Ого! Я уже получил право планировать.

— Сэр Кент, я хотел бы заняться радиоприёмниками. Законникам радио потребуется обязательно.

— Хорошо. Займись ещё фонариками.

— Да, сэр Кент.

— Старшины обратились ко мне с просьбой, чтобы ты начал ремонт личных вещей законников, Тех. Меня интересует, что они понесут?

— Я понял, сэр Кент. Составлю список обращающихся с указанием принесенных вещей.

— Правильно. Я разрешаю ремонт личного после обеда. Завтра в 9.20 ты должен быть у склада.

— Да, сэр Кент.

«Девять двадцать»… Пора мне обзаводиться наручными часами. Точно, в брюликах. Тех я или не тех?

Шныри занимались бутылями. Включаюсь в общую работу.

— Как, Бак, теперь бутылей хватит?

— С запасом, Тех. Что ещё хорошего попалось?

— Вернемся в барак ― покажу.

За ужином раздал «подарки»: стамеска, метизная мелочевка, чашка с индюком и надписью «Главный» — Плотнику. Солидная стопа журналов, исторический роман ― Черпу. Две пачки сломанных сигарет, четыре пинты сидра, тарелки, канистрочки с моющей смесью, рабочий халат, десяток штор в побелке (как простыни пойдут) ― в общий котел. Кстати, себе пару надо замочить и постирать.

После ужина сбегал пожелать спокойной ночи Солдату, качественно размялся с забытой Рыбой второй дубинкой (парням выступление понравилось), сижу, изобретаю на листе бумаги генератор. Черп, добавив к лампе фонарь со свечкой, переводит вслух статью о путешествии по Антарктиде. Весьма недурно написано, слушаем с удовольствием. Вот и окончание.

— Черп, а продолжение есть?

— В этот раз есть: Тех удачно журналы принес.

— Здорово. Почитаешь?

— Глаза устали, Кыш. Давай уж завтра.

— Тех, может, сделаешь нам фонарь на зарядке от солнца? У меня был когда-то такой.

— Завтра посмотрю, Бак. Нам много чего не помешало бы — пару фонарей, радио, часы наручные…

— А ты и их можешь ремонтировать?

— Может, и могу. С оборудованием только очень плохо, да и детали там мелкие.

— А что рисуешь?

— Генератор для зарядки аккумуляторов разрабатываю.

— Что?

— Устройство, как у нормальных техов. Парни, я понимаю, что вам тяжело вспоминать жизнь до свалки, но я вообще ничего не помню. Расскажите, как там дело с ремонтом обстояло? Вот купили приёмник. Аккумуляторы в отсек сами вставляете? Где берёте?

— Да, Тех, вспоминать больно. Поэтому здесь про жизнь «до» спрашивать нельзя ― закон. Но про приёмник… Кыш, ты же в том году к нам попал? Расскажи.

— Эх, что там говорить… Купил. Аккумы тех при магазине ставит. Дома в розетку включил — работает. Как сегодня с утра на кухне. За город выедешь ― работает. Замолчал ― в розетку. Лампочка зеленая горит ― значит, всё нормально. Красная, или совсем сломался ― техам в ремонт. А что техи делают, я только вчера у тебя, Тех, увидел. Ты уж сделай нам радио, порадуй.

— Кыш, я постараюсь. Плотник, раз уж разговор зашел: а что с парнем, который до Кыша был, стало? Умер?

— Умер. Вещь у него законниковскую нашли. На правке сэр Кент решил, что он виноват.

Молчу, перевариваю. Так, рожа Крыса мне теперь вообще не нравится. Брал тот шнырь или не брал, а подкинуть могли. Что-то я расслабился в теплой компании. Надо меточки для начала на шкафчик поставить.

Разбираю приёмники в кладовой Кента и понимаю, насколько мне повезло с первым. Ковыряно изрядно и без понятия.

— Что-то не так, Тех?

Черт, какой он наблюдательный!

— Да, сэр Кент. Тот, кто пытался отремонтировать радио до меня, делал это совершенно неправильно.

— Ты уверен?

— Да, сэр Кент.

Задумался. Так, вот и не ковырянный попался. Ага, если аппарат на вид красивый, то можно не лазить ― желающие были. Беру ещё простенький: угадал. И вон тот, поменьше. Опять угадал. Кстати, к нему аккумуляторы от калькулятора подходят. Ещё пара со схожей схемой. Будем думать. Что плохо — нет ничего со стрелкой, никаких измерителей. Аккумулятор со светодиодом ― это единственный возможный для меня вид пробника.

— Сэр Кент, я готов.

На кухне начинаю с третьего «жучка». Срезаем остатки пластмассовой оси (хороший пластик, крепкий), делаем шилом отверстие. Самая тяжелая операция ― поставить осью обрезок гвоздя (Плотник вчера древним напильником постарался). Сильно не разогреешь, потому что деревянный «пинцет» загорается. Осторожно вставляем, центруем, остужаем. На вид нормально. Собираем, пробуем. Отлично. Делаю импровизированный зарядник.

— Парни, кто хочет помочь?

Да, так работать приятно. Под ровное жужжание беру красивые настенные часы и пяток механизмов для них. Много общего с китайскими моего мира. Этому конец — катушка зазеленела, этому тоже. А здесь окаменела смазка. Счищаем, смазываем, собираем, пробуем. Щелк, щелк… Работает. Механизм, стрелки на место, вставляем аккумулятор. Красота.

— Здорово, Тех! Куда их?

— Думаю, сэру Кенту в кабинет на стену.

Фонарик с солнечными батареями, к сожалению, один. Крайний аккумулятор расперло намертво, потек. Электролит сожрал светоотражающее покрытие, окислил идущие к светодиоду контакты. Выковыриваю аккумулятор по частям. Интересно, три следующих на вид нормальные. Откладываем на зарядку. Разбираю световой блок, беру похожий от другого фонарика. Поразительное единообразие: начинка идентична. Переставляю, очищаю окислившийся контакт пилочкой для ногтей, залуживаю. Пока Уголь с Кышем заряжают аккумуляторы, разрезаю сетевой шнур и делаю пробник из светодиода от приёмника и аккумулятора. Результат обнадеживает: слабовато, но светится. Проверяю детали на схемах, записываю на бумаге «кто есть кто». Диоды, индуктивности, предохранитель, резистор… С номиналами сложно, но общее назначение понятно. Перехожу к приёмнику. Оказывается, неисправен выключатель, обрыв обмотки динамика, закорочена сборка выходного двухтактного каскада. Есть на что заменить? Конечно. Весь перематерившись про себя, выполняю пайку. Какое чудо обычный электрический паяльник в сравнении с моим убожеством!

— Тех, всё готово.

— Спасибо.

Вставляю аккумуляторы в фонарь с солнечными батареями, включаю. Работает.

— Постараюсь, парни, этот фонарь выпросить для нас.

— Наверное, не получится — старшины заберут.

— Старшинам отдадим «жучок».

— А как работать будешь?

— Сделаем с Плотником хитрое устройство, чертёж уже готов.

Время испытать приёмник. Включаю. Шипение есть, станции не ловит. Снова разбираю. Прозваниваю пробником схему от антенны. Ага, дефект дорожки: микротрещина вообще не видна. Зачищаю, паяю. Опять сборка, включаю. Есть! Где наша любимая музыка?

— Везет законникам!

— Пока не совсем, Бак. Аккумуляторы сядут ― радио замолчит. Нет зарядки от солнца.

— А ещё будешь делать, Тех?

— Конечно. Пора и для нас любимых, шнырей, постараться.

Разобрал приёмник на калькуляторных аккумуляторах. Свернут регулятор громкости. Да, это надо суметь. Переставляю переменный резистор, прохожу пробником по схеме. Вроде всё нормально. Собираю, вставляю аккумуляторы.

— Парни, выключу радио на минуту, надо приёмник проверить.

— Конечно, Тех.

Пробую. Тишина. Кручу громкость, настройку. Не понял: еле слышное зудение в динамике. А ведь это музыка. Выходной транзистор вылетел или микросхема перед ним?

— Плотник, включай.

Снова разбираю. Ангар тем временем начинает наполняться законниками. Идут на музыку, не иначе… Ну, чёрт с ними. Что же не работает? Выходной транзистор не закорочен, цепь от микросхемы есть. Динамик звонится… А где щелчок? Ещё раз прикладываю контакты. Пробую мембрану. Вот где проблема: чем-то залили динамик, и он намертво слипся. Выбираю, проверяю аналогичный, но переставить не успеваю.

— У тебя опять успехи, Тех?

— Да, сэр Кент.

— Присаживайся, не вскакивай. Что, кроме радио, отремонтировал?

— Часы. Необходимо только время выставить.

Кент отгибает рукав кремовой рубашки, называет время. Подвожу стрелки.

— Ещё два фонарика.

— Лом, после обеда зайди с Боровом ко мне, выдам фонарики.

— Да. Кент, а радио?

— Радио можешь забрать сейчас.

Толпа законников одобрительно зашумела. Я поднимаю руку.

— Говори, Тех.

— Законники, радио будет работать, пока действуют аккумы. Устройство для аккумов ещё не готово, запасных один комплект. Когда радио замолчит, надо нести ко мне, одну замену я выполню.

— Не ссы, Тех. Свой тех имеется. Кент, пусть Крыс меняет. Гони эти хреновины.

Стою, молчу.

— Ты че, в натуре, обурел, шнырь? Не всосал, мля?

— Я подчиняюсь сэру Кенту, старшина Лом.

— Отдай, Тех (Кент).

Протягиваю аккумуляторы. С гнусно-довольной рожей их забирает Крыс.

— Крыс, аккумуляторы исправны, радио работает. Смотри, не сломай, а то сам ремонтировать будешь. Всосал?

Фраза у меня явно удалась. Ухмылочку как стерло.

— Тех, собирай все, пойдешь со мной. Плотник, возьми инструмент, будешь вешать часы.

— Да, сэр Кент.

Подождав, пока Плотник закончит работу, откровенно полюбовавшись на часы, Кент спрашивает:

— Сколько они проработают?

— Недели две должны. Запасной аккумулятор есть, сэр Кент. Я хотел бы у вас попросить детали от фонарика: мне необходимо изготовить устройство для зарядки аккумуляторов.

— Хорошо. Что ещё?

— Сэр Кент, шнырям нужен фонарь для ночных работ. Вот этот очень подошел бы.

— Для ночных работ? А не для чтения журналов?

— Да, сэр Кент, для журналов тоже.

Кент кивает:

— Хорошо. Шныри заслужили поощрение. Можешь заняться и радиоприёмником для шнырей.

— Спасибо, сэр Кент. Мы вам очень благодарны.

— Плотник, но если приёмник будет мешать шнырям работать…

— Не будет, сэр Кент.

— Займешься радио завтра, Тех. Плотник, свободен, Тех, останься.

Мда, такое устройство мне ещё не встречалось. В шкафу на полке стоит подставка с массивной трубкой. Какой-то монстрообразный телефон.

— Ты знаешь, что это?

— Похоже на телефон, сэр Кент.

— Правильно. Посмотри, можно ли позвонить по нему отсюда.

Поднимаю трубку. Тишина. Кнопок нет.

— Сэр Кент, я могу его аккуратно разобрать?

— Да. Только очень аккуратно.

— Понял. Сэр Кент, вы не могли бы подробнее рассказать о его назначении?

Выкручиваю шурупы из пластика, Кент рассказывает. Аппарат для связи с миром за стеной. Звонит раз в десять дней. Крыс подносит к подставке учетник, нажимает кнопку. Потом можно заказать лампы освещения, если они перегорели, мусорные контейнера на колесиках, немного моющих средств. Один раз заказывали бак для кухни, колено трубы вместо прогоревшего. Любые другие вопросы запрещены. Это закон.

Мда, а Кенту очень хочется позвонить на волю ― это видно, бесстрастности убавилось.

Нежно снимаю крышки. При внешней простоте ― очень серьезное устройство.

— Ну, что там, Тех?

— Это, сэр Кент, блок считывателя со сканера, то есть, учетника. Вот четыре провода. Они подключены к контактам кабеля, идущего за стену. А в трубке… Похоже, что трубка позволяет, как и сканер, определить, кто её держит. Да, точно.

— А позвонить?

— Минуту, сэр Кент.

Нет, по-моему, глухо. При снятии трубки срабатывает геркон, должна запуститься схема, а запуска нет. Рискнем: подключаю динамик от приёмника к контактам кабеля. Тишина.

— Мне очень жаль, сэр Кент, но аппарат включается только из-за стены. Я уверен, что телефонной сети города он не принадлежит.

Кент как-то обреченно кивает, садится за стол. По радио лирическая песня. Собираю хитрое средство связи назад, посматриваю на начальника. Он переживает, точно.

— Что смотришь, Тех?

— Я хотел бы спросить, если можно, сэр Кент. Не по работе.

— Спрашивай.

— Сэр Кент, я не понимаю, почему вам не предоставлена возможность звонить. А если будет эпидемия, пожар, с вами что-то случится?

Кент горько усмехается, показывает на папки:

— Было, шнырь, всё было. Эпидемия, пожары, бунт законников и дохляков. Я четвертый директор этого проклятого места. Наше единственное право и обязанность ― перерабатывать мусор, обычный и человеческий. Если не выполнена норма, сюда приходит вооруженная охрана или военные и наказывают виновных. Наказание одно: карьер.

— А эпидемия?

— Специалисты медико-биологических лабораторий отделили здоровых, карьер пополнился больными. Ты закончил?

— Да, сэр Кент.

— Иди, Тех. И держи язык за зубами.

— Да, сэр Кент.

Весь обед был под впечатлением от услышанного. Прорвало невозмутимого Кента. Музыка ли, огорчение от несбывшейся надежды ― но я узнал всю правду об этом месте.

После обеда дружной очередью выстроились бандюки. Боров с Ломом пришли первые и, после короткого спора, распределили очередь. Конкурирующие законники встали через одного. Я приготовил листы бумаги с расчерченной таблицей, карандаши и начал приём.

Предложенный порядок поначалу возмутил очередь. Они что, всерьез думали, что всё это сразу починится?

— Законники, объясняю ситуацию: у меня, кроме головы и рук, нет ничего. Главное ― нет склада с запасными частями, деталями и инструмента. Если вы хотите, чтобы вещь работала, то принесите несколько похожих. Если получится, соберу из нескольких сломанных одну исправную. Записи делаю, чтобы не забыть ни одной просьбы, не пропустить ни одного законника. Ещё попрошу сэра Кента о разрешении на поход с доходягами на свалку, искать детали для ремонта ваших вещей. Но мне надо точно знать, что искать.

— Мля, ты гонишь, шнырь! Радио, фонари, часы сделал, детали не просил. Фуфло толкаешь?

— Законник, спроси сам у сэра Кента: из какого количества сломанных вещей я сумел собрать четыре штуки часов, три фонарика и два радио.

— А Борову вещички? А на тебе ремень? Барахло приметное. Буреешь, шнырь.

Раскрываю пакеты с деталями зажигалок, битыми очками, частями ремней.

— Вот из чего делалось, старшина Лом. Собирал сам. Считаешь, что шнырь забурел, кидает законников ― требуй правку.

— Путём, Тех отвечает, завязывай с гнилыми предъявами, Лом.

— Хули суёшься, Боров? Не с тобой базар.

— Ты порожняк гонишь, очередь стоит, время идёт. Верно, законники?

Одобрительный рёв очереди.

— В натуре, под тобой свой тех ходит, Лом. Мля, что-то я не помню, чтобы Крыс вот так, как Тех, ремонтировать на братву собирался. Я прав, братва?

— Путём базаришь, Боров!

— В натуре, свой у них есть!

— Крыс, уродец, пусть тоже пашет!

— Гони ломовских нахер!

Боров поднимает руку:

— Братва, кончай, без предъяв! Тут все равны, по одному закону. Кому за добром охота сбегать — кореша масть пробьют, место не уйдет. Я, мля, смотреть подписываюсь! Короче, по одному ― к Теху!

Кличка, под кем ходит, список вещей, нужные для ремонта детали.

Кто-то сразу щелкал оригинальной зажигалкой, заправлял в штаны ремень, надевал солнцезащитные очки. По странному совпадению, это оказывались быки Борова. Впрочем, вон Кисляй с удовольствием примеряет солнцезащитные «капли».

Много часов (ржавая механика и дешевая пластмассовая электроника), коробочки электронных игр, приёмники (у ломовских везде полазил Крыс), трубки от радиотелефонов…

Оп-па! Это же мобильник! Знакомец Рыба сует под завистливыми взглядами аппарат, похожий на «Нокию» моего мира. Интересно. Аккумулятор не тек, гнезда под симку нет. Мобильник или транк? Надо зарядить аккумулятор, проверить. Всё, конец очереди. Ссыпаю в пакет бесполезный мусор от зажигалок, никуда не годные части ремней и очков. Уголь отправляет пакет в печь.

— Законники, мои запасы для ремонта кончились.

— А в шнырёвской?

— Законник Жбан, приди и проверь. Хочешь, пригласи с собой законника Нюхача. Порожняк гнать себе дороже.

Замолчал, дошло. Продолжаю:

— Если кому что не нужно, приносите, возьму для ремонта другим законникам. Что найду для ремонта сам ― передам через старшин. Всё, приём окончен.

Списки, инструмент отправляю в сумку. Черт, как я забодался.

После ужина пошел к своим. Солдат запивает бисквит чаем, парни Кэпа стоят на страже снаружи, я довожу обстановку.

— Так вот, Кэп, пора сказать, чего ты хочешь достичь. Сам видишь: даже если поднимешь работников и уничтожишь Кента с законниками, ни к чему хорошему это не приведёт.

Кэп вздыхает, думает.

— Я, как и все здесь, хочу на волю. Но выхода нет.

Рисует на бумаге чертёж.

Вот стена с нашей стороны. За ней система заграждений, ещё одна стена. Через равные промежутки стоят автоматически стреляющие установки, приблизишься на сто ярдов ― ты труп. Днем, ночью ― без разницы. Стена окружает свалку со всех сторон, ворота одни — здесь.

— Подкоп?

— Копающие всегда засекаются, прилетает беспилотник, сбрасывает зажигательную смесь. Погибают все, подкоп осыпается.

— Зацепиться за мусоровоз?

— Пробовали. И за обычный, и за те машины, что привозят новеньких. Со стены сбрасывают тела беглецов, Кент отправляет законников тащить в карьер трупы.

— Тогда какие планы, Кэп?

— Я хотел поднять народ, порешить законников. Но то, что рассказал ты, и данные, собранные Хотом… А жить, как сейчас, не хочу.

— Не будет нормы ― лягут в карьер все. Сколько на свалке тех, кто это понимает? Сколько из них добровольно пойдёт работать? Как заставить остальных? Ведь их будет большинство?

— Сержант, я понимаю. Думать надо. Спасибо, что всё рассказал.

Лежа в постели, я искал ответ: какое будущее здесь у меня? У Солдата? Неужели, это тупик?

Так и не найдя, заснул.

День начался тучками на небе и шикарным бланшем на роже Крыса. Гаденыш оставался ночевать у законников, где-то спрятался во время уборки и отсутствовал на работах для кухни. А сейчас стоит с молчащим приёмником в руке и наглой гримасой на кривой роже. Скажите, друзья, почему я не удивлен?

— Слышь, Зомбак, мля, хули твоя хреновина не фурычит?

— Спроси у сэра Кента.

— Че?

— Тебе, ушлепок, дали рабочую вещь. Ты её угробил и набрался наглости права качать. Ты что, думаешь, я кинусь её ремонтировать?

— Тебе, в натуре, базарят…

— Базарят, в натуре, тебе. Я хожу под сэром Кентом, ты мне не указ. Сам сломал, как и всё, в чем ручками кривыми ковырялся, сам и ремонтируй. Ты же тех. Свободен.

Мразина аж побелел от ненависти. Порывался броситься в драку, но страх пересилил (видел, гад, мои упражнения). Резко развернулся и ушел.

— По-моему, уважаемые шныри, Крыс завтрак с нами не разделит.

— Тех, он же сейчас Лому нажалуется. Это очень опасно.

Выкладываю на стол дубинку:

— На крайний случай. Хотя лучше предупредить Борова.

Ложка срывается из-за стола:

— Я мигом!

— Тех, убери дубинку. Если ударишь законника ― тебя убьют. Это закон.

— Да? Печально.

На улице меня перехватывает взбешенный Лом. Впрочем, не всё так плохо: вон спешит Боров с двумя законниками.

— Обурел, дохлятина?! Мля, ща урою, тварь!

Сохраняя бесстрастное (кентовское) выражение лица:

— Старшина Лом, за что ты хочешь меня убить?

— Ты че, дохлятина?!

Тычок дубинкой. Черт, больно.

— Ты кому фуфло втираешь?!

Еще тычок. Щелк! Боров отбивает дубинку Лома, сильной рукой отбрасывает меня себе за спину. Просто влипаю в Рыбу.

— Охренел, Лом?! Беспредел гонишь, отморозок?!

— Хавальник завали!

— Ты кому хавальник заваливаешь, урод?!

— Стоять! Заткнулись оба!

Кент как всегда: внезапно и вовремя.

— Ко мне в кабинет! Тех тоже!

— Да, сэр Кент.

Сижу в приёмной, один. Тень в кабинете Кента. А за дверью зажигают не по-детски. Стихло. Выглядывает хмурый Боров, зовёт.

— Тех, почему ты отказался выполнять указание старшины Лома?

— Я не отказывался, сэр Кент.

— Че, мля?!

— Тихо!

— Сэр Кент, старшина Лом сегодня никаких указаний не давал.

— А радио, дохлятина?

— А что, это ты, старшина Лом, приходил с радио? Со сломанным радио приходил шнырь Крыс.

— Он, мля, базарил тебе, что надо чинить?

— Я, старшина Лом, хожу под сэром Кентом. Шнырь Крыс мне не указ. И откуда мне знать, что его послал ты, старшина?

— Ты че, дебил?

— Я стёртый, старшина Лом.

Боров начинает ржать.

— Тихо! Шнырь Тех, тебе Крыс говорил, что он от Лома?

— Нет, сэр Кент.

— Старшина Лом говорил тебе, в чем твоя вина?

— Нет. Он сказал, что собирается меня убить. За что, не уточнял.

— Подписываюсь, так и было.

— Помолчи, Боров. Лом, шнырь говорит правду?

— Он дурку гонит.

— Он стёртый, Лом. Так правду или нет?

— Не знаю. Крыс должен был сказать.

— Кто может подтвердить твои слова, Тех?

— Любой шнырь. Мы как раз завтракали.

— Тень, приведи Крыса и Плотника.

Сидим, ждём. Я изображаю робота, повеселевший Боров барабанит пальцами по столу.

Входит Крыс с приёмником. Что это он такой радостный? А вот Плотнику явно не по себе.

— Плотник, Крыс приходил утром с неисправным радио?

— Да, сэр Кент.

— Подумай и хорошо вспомни: он говорил, что пришел от старшины Лома?

Вот и настал момент истины, проверка того, кем я стал для компании шнырей.

— Нет, сэр Кент.

— Ты уверен?

— Да, сэр Кент.

По круглому лицу Борова поплыла мстительная улыбка.

— Плотник, как получилось, что Крыс пришел только к завтраку?

— Он ночевал у законников.

— А в уборке он участвовал? На кухне работал?

— Нет, сэр Кент.

— Почему я узнаю об этом сейчас?

Дядька опускает голову.

— Тех, посмотри, что с радио?

Беру приёмник (что-то Крыс аж с лица сбледнул), открываю батарейный отсек. Это даже лучше, чем я рассчитывал.

— Аккумуляторы вставлены неправильно, сэр Кент. Вот эти два. Я не вижу запасных.

Скисший Крыс достает из кармана три штуки.

— А где ещё один?

— Мля, ты хреновые дал, Зомбак!

— Его зовут Тех, Крыс. Где ещё один?

Поганец достает четвертый. Так и знал: следы электролита.

— Ты что, Крыс, включал севшие с нормальными? Ты не умеешь ставить аккумуляторы?

— Тех!

Замолкаю.

— Ты сможешь снова починить радио для законников?

— Не знаю, сэр Кент. Надо разбирать радиоприёмник и проверять схему. Но запасного комплекта аккумуляторов они лишились точно.

Кент помолчал, обвел присутствующих фирменным взглядом (как он так наловчился смотреть? Аж озноб по коже).

— Моё решение по правке: Тех прав по закону, косяк на тебе, Лом, и на тебе, Крыс. Что ты лыбишься, Боров? Опять забился?

— Нет, сэр Кент, не успел. А жаль.

— Всё, все свободны. Тех, останься.

Народ вышел, Лом на прощание ожег ненавидящим взглядом. Кент помолчал, спросил:

— Тех, ты догадался, что Крыс пришел от Лома?

— Сэр Кент, я об этом подозревал.

— Почему не взялся ремонтировать сразу?

— Потому что Крыс себя очень нагло вёл. Потому что они испортили вашу, сэр Кент, вещь и хотели остаться безнаказанными. Потому что неумех, лишнего на себя берущих и не уважающих чужой труд, надо воспитывать.

— Да, ты точно тех. Хорошо, пошли выбирать, что будешь ремонтировать сегодня.

Плотник сосредоточенно тёр лоб и разбирался в моем творчестве.

— Ещё раз объясни, Тех, как это надо сделать.

Я вожу пальцем по рисунку и демонстрирую детали:

— Берем два листа пластика, два брусочка. Бруски нужны такой ширины, чтобы детали не болтались, но и не зажимались пластиком. Проделываем отверстия под оси деталей. Главная задача, Плотник, чтобы зубцы шестеренок входили друг в друга.

— Хорошо, это я понял, сделаю. Ты мне про большой круг объясни.

— Берем толстый пластик, вырезаем круг и напильником наносим зубцы, как на этой шестеренке.

— Мудрено очень. Сомневаюсь, что вырежем ровный круг.

— Хорошо. Показываю.

Беру два гвоздя, отмеряю кусочек крепкого шпагата, привязываю гвозди. Один вгоняю в проколотое шилом отверстие, другим веду по радиусу, определяемому длиной шпагата. За гвоздем остается ровная царапина.

— Ну, Тех, ну, голова!

За работой наблюдает шнырёвский коллектив, даже Крыс зыркает со своей кровати. Два дня прошло с момента правки. На стене кухни у печи вертикально закреплен лист, на нем отмеряют время настенные часы. Три запараллеленных солнечных батареи гарантируют работу аккумулятора. Такой же сборкой доработаны часы Кента. Треть законников щеголяет солнцезащитными очками, половина ― приличными ремнями, обездоленные им завидуют. Я уверен, что приёмник бандюков будет работать, сделал радио для шнырей, оснастил его солнечной батареей. Но послушать не можем: все знают, что Крыс донесет немедленно. Гаденыш резко притих, участвует в работах, но не расслабляюсь.

Создание генератора для зарядки аккумуляторов из деталей последнего фонарика-жучка жизненно необходимо. Парни понимают и готовы оказать любую помощь.

— Тех, всё понятно, давай я буду делать.

— Бак, только осторожно. Главное, чтобы круг прорезался ровно.

Плотник выточил бруски, вырезал два одинаковых листа пластика. Кладем один на другой, прикидываем поверх механизм генератора, делаем отверстия.

— Тех, готово!

— Ага, отлично. Теперь, кто у нас мастер по тонкой работе? Наверное, ты, Кыш? Уголь, держи круг вертикально. Кыш, смотри: я выпиливаю первый зубец. Глубина прорези как на вот этой шестеренке, зубцы тоже должны быть такими. Прикладываешь и смотришь. Понятно?

— Да. Давай напильник.

— Кыш, не спеши, делай аккуратно. Испортишь один зубец ― придётся вырезать новый круг.

— Понятно, Тех.

Кыш сосредоточенно вжикает напильником, Бак помогает Углю.

— Плотник, слушай, а где народ моется?

— В смысле?

— Хочу помыться, весь.

— А, это часам к четырем утра, в кухне. Скажешь заранее, Бак тебе воды нагреет.

— Понятно, спасибо. А где законники моются, сэр Кент?

— У сэра Кента специальная комната, ему Тень горячую воду туда носит. Слив есть, ну, как на кухне. Законники ширмы ставят за своим ангаром ― там тоже есть слив. Видел, он пластиком закрыт?

Вспоминаю пластиковую заплату на бетоне, утвердительно киваю.

— Им горячую воду отдельно греем, подвозим на тележке. Обычно раз в десять дней моются.

— Плотник, а ведь мы с сэром Кентом в одном бараке. У нас тут слива нет?

— По-моему, нет.

— А давай я на всякий случай проверю?

— Ну, коли охота, проверь. По правой стороне иди ― там у сэра Кента слив.

Беру фонарь, пошел просматривать пол под картоном вдоль стены. Бетон, бетон, бетон. Дошел до капитальной стены, заглянул в кладовочки. Ничего. Кстати, мысль в голову пришла:

— Плотник, а у сэра Кента справа слив?

— Конечно, я так и сказал.

— А я поверил. Уважаемый, он у нас слева тогда должен быть.

— Тьфу, точно! Ну, извиняй, Тех.

Слева у нас шкафчики. Хорошо, что без днища, плохо, что картон стенками прижат. Впрочем, я ведь шилом могу проверить. Начинаю от крайнего шкафчика и сразу нахожу под картоном солидный лист пластика. А что он закрывает? То, что надо: шило обрисовывает прутья решетки. Слив. Но полностью забит грязью и мелким мусором. Ничего, дело поправимое. Бегу за цапалкой и ведром.

— Что, нашел?

— Ага. Только забит сильно, чистить надо.

Выгребаю, как могу, мусор, вычищаю шилом пазы. Решетка лежит в стандартной раме. Интересно, как выполнен вход в канализацию?

— Уголь, Бак, прервитесь, пожалуйста. Пусть и Кыш передохнет. Парни, надо поднять решетку.

Здоровяки обстоятельно примерились, ухватили, слаженно рванули. Пошла, родимая.

— Спасибо, парни, дальше я сам.

Работаю цапалкой, Ложка подает совок для мусора, приносит веник. Киваю, углубляюсь. Ведро быстро наполняется, Ложка подставляет второе. Готово и оно. Берусь за ручки.

— Подожди, Тех. Крыс, не хочешь помочь?

— Нахера?

— Наладим слив, будем здесь мыться.

— Не наладите. Че, мля, самые умные? И до вас тут шныри кантовались, никто не мылся. И вообще, я, в натуре, с законниками моюсь.

— Как хочешь, ты сказал ― народ запомнил. Потом не просись.

— Отвечаю, мля. Хрена у вас получится.

— Тех, ты ройся, а я буду выносить.

— Спасибо, Ложка.

С двумя ведрами подходит Черп.

— Черп, да ладно, отдохни.

— Нагребай, Тех. На себя трудимся.

Продолжаю зарываться. Вот уже лежу на картоне, из ямы ощутимо попахивает канализацией.

— Мля, дерьмом воняет. Слышь, в натуре, кончай там.

— Крыс, от твоих носков тоже не розами пахнет. Потерпи, а не хочешь ― никто не держит.

— Да, мля, Плотник, я к корешам, в кости погонять. В одиннадцать буду.

— Хорошо, Крыс.

Прихватываю цапалку скотчем к ручке от метлы, на другой закрепляю совок. Какая же там глубина? Уже метра полтора выбрал, а дна ещё нет. Словно услышав мысли, цапалка скрежетнула по бетону. Дно. Старательно вычищаю прямоугольную яму от закисшего, с характерным амбре, слипшегося мусора. Уверен, вода сочится из общего канала канализации. Вот и слив. Дно имеет небольшой наклон, в нижней части забитая гнилью дюймовая щель. Ну, а как дальше? Яма узкая, встать в нее могу, но согнуться не получится.

— Что там, Тех?

— Думаю, как дальше чистить, Плотник. Слив есть, но забит, выгрести не получается. Проволоку надо.

— Есть проволока. Сейчас дам.

Полметра проволоки. Жёсткая, сталистая, еле согнул крючок. Привязывать к ручке? Нет, есть идея, тем более парни с кругом закончили.

— Плотник, прикинь, пожалуйста, диск в устройство, а Баку и Углю есть новая работа.

— Парни, я ложусь на край ямы, вы берёте меня за ноги и опускаете вниз головой. Там надо видеть, что вычищать. Удержите?

— Конечно! А сам выдержишь?

— Постараюсь.

Фонарь в левую руку, крючок в правую.

— Парни, поехали!

Черт, как в ушах зашумело. Кровь мощно прилила к голове, в висках застучало. Ожесточенно выгребаю мусор. Ну и ароматы!

— Вынимай!

Лежу на картоне, глядя на кружащийся потолок. «Его не возьмут в космонавты». Точно, про меня сказано. Интересно, а про космонавтов этого мира Черп нам ещё не читал.

— Тех, может, кто другой почистит?

— Бак, ты с Углем плечами не влезешь, да и не удержу таких здоровяков. Кыш с Ложкой тоже крупноваты. Не Черпа же засовывать?

— Тут Крыс бы подошел.

— Ага. Вот только он как-то не стремится к ареалу своего естественного обитания.

Дружно смеемся. Да, Крыс не только меня достал.

— Все, я отдышался. Давай, чемпионы!

Крючок упирается во что-то скользкое и плотное. Ничего не выходит, не могу зацепить. Мелочь достал всю.

— Поднимай!

— Что там, Тех?

— Там конусная щель и обычное U-колено.

Парни не понимают. Точно, в этом мире должны быть свои «канализационные» техи. Показываю схождение щели и изгиб руками.

— Оно забито какой-то плотной гадостью.

— Крыса?

— Сомневаюсь. Давно бы сгнила. Что-то вроде мусорного мешка, но из толстого материала, крючок скользит. Подумать надо.

— Тех, пока думаешь, посмотри, как получилось?

Разглядываю генератор, пробую провернуть диск. Система отзывается мощным жужжанием шестерен и ярким светом светодиода.

— Отлично, Плотник. Парни, вы тоже молодцы, вырезано идеально. Плотник, разбирай, Ложка, где наш рычаг?

Выгнутая из электрода запасливого Плотника ручка, похожая на ручной привод мясорубки, вставляется в квадратик толстого пластика (усиление опоры оси), в боковой лист устройства. Плотник мастерски слегка сплющивает электрод, греем место зажигалками.

— Пора!

Кыш ловко насаживает круг, плавится пластик.

— Держим!

Черп охлаждает место водой из чашки. По-моему, хорошо получилось. Ставим детали, собираем. Плотник свинчивает конструкцию маленькими шурупами. Два брусочка в качестве основания, стоит ровно. Смазываем оси, пробуем. Похоже, с передаточным числом угадал. С места трогаться тяжеловато, но потом система ровно жужжит шестернями, вращение легкое, светодиод в конусе дает яркий луч.

— Класс! Это мы что собрали?

— Генератор для заряда аккумуляторов. Завтра порадуем законников, и я попробую решить вопрос с радио для нас.

— Тех, покрутить можно?

— Конечно. Потренируйтесь, парни, вам на нем работать.

Мужики по очереди крутят динамо (каламбур, однако), Черп в ярком луче листает книгу. И неизвестно, кто получает большее удовольствие. Это хорошо, но что делать с канализацией? Охота обзавестись помывочным местом совершенно не по-детски. В голову уже лезут мысли о душевой кабине. Черт, о деле думай, мечтатель!

Кажется, есть идея. Беру проволоку, разгибаю крючок, заостряю конец. Со всей пролетарской ненавистью наматываю проволоку на ручку метлы, снимаю, отгибаю поудобнее. Далекое подобие штопора. Должно сгодиться.

— Где наши здоровяки?

— Ты опять нырять, Тех?

— Ага, там что-то свеженькое застряло, вам на завтрак.

Плыву головой вниз, фонарь на пол, пробую загнать проволочную спираль. Есть! Интенсивно кручу. Уже шевелится, зараза. На себя… Пошла полегоньку. Вот и край показался. Точно, рванина полиэтиленового мешка. Хватаю рукой, тяну…

Фу-у! Ароматы до этого были слабым подобием неимоверного амбре, ударившего в нос. Хорошо, что парни рванули вверх, не дожидаясь команды. Уверен, что, открыв рот, распрощался бы с ужином. Шмякаю исходящую вонью и тягучими черными каплями синтетическую рванину в ведро и лечу к выходу. Никакого головокружения! Возвращаясь назад с пустым ведром, обнаруживаю всю компанию у открытого входа.

— Тех, ну ты и выдал.

— Ложка, какой стол, такой и стул.

Истерическое ржание со всхлипами.

— Как мы теперь жить-то там будем?

— Нормально, парни. Это вода стухла в колене, сейчас проветрится.

Действительно, через полчаса зашли без риска для жизни. В яме светится забытый фонарик.

— Парни, опускайте ещё раз, надо проверить.

Вентилирую легкие.

— Погнали!

Задержав дыхание, шуршу проволокой в колене. Пусто. Хватаю фонарик.

— Вверх!

Ещё раз тщательно счищаю мусор со стен, собираю на полу ямы.

— Мужики, пора испытывать.

Льем первое ведро. Вода уходит. Второе. Аромат канализации исчез, вода отлично уходит.

— Итак, уважаемые шныри, можем организовывать помывку.

— Здорово!

— Класс!

— Тех, ты не тех, ты ― мэтр.

— Хватит оваций, друзья, пора готовиться ко сну. Черп, не почитаешь немного?

— Конечно.

Чистим зубы, умываемся. Кыш берёт ведро, привычно идёт к выходу.

— Кыш!

Показываю пальцем на решетку. Парень улыбается, кивает и выливает воду. Только зажурчало. Интересно, куда уходит канализация?

Перебираю наручные часы в кладовке Кента. Доверие полное: ключ у меня, замок на дужке. Вскрываю механизмы заточенным шпателем (электронные часы недорогие, резьбы на крышках нет), выбираю. Свои шансы на полноценный ремонт оцениваю как нулевые ― очень мелко. Но треснувшие корпуса и оборванные пластиковые ремешки при идентичности схем обнадеживают. Трое часов с миниатюрными солнечными батареями, десяток стандартных, горсть квадратиков-аккумуляторов. Собираю фонарики с разбухшими аккумуляторами. Радиоприёмник законников, возможный наш. Можно идти.

Музыка, короткие местные новости, прогноз погоды для Сити-256. Бандюки довольно слушают, забежавший Боров назначил себя главным над радио, я делаю часы. Поразительно: с солнечными батареями синхронизировались автоматически, ещё в паре время установил сам. Шнырёвский приёмничек заряжается на солнце. Добыты исправные аккумуляторы из фонариков (генератор ровно жужжит, лицо Бака как у настоящего теха), а я никак не могу понять, что за фонарь мне попался. Длинный цилиндр, раза в два длиннее обычных, аккумуляторы занимали половину.

— О, это шатун.

— Что, законник?

— Ну, мля, фонарь-шатун. Ты, типа, его шатаешь, он, в натуре, светит. Тех, а ты когда для братвы хреновины надыбаешь?

— Сегодня хочу у сэра Кента отпроситься после обеда, пойти поискать.

— Пучком, толково. Ты про меня прошарил?

— Конечно, законник, всё записано.

Думаю: что за шатун? А, генератор на цилиндрическом магните! Раскачиваю фонарь. Точно. Внутри болтается механизм. Вот его и отремонтируем.

Заходит Кент:

— Успехи, тех?

Активно машущий фонарем Уголь останавливается, щелкает кнопкой. Я протягиваю самые симпатичные часы (темно-синий корпус с перламутровыми разводами, солнечная батарея, ремешок «под кожу»).

— Полагаю, сэр Кент, часы отлично подойдут под ваш комбинезон.

При всей невозмутимости видно, что человеку приятно. Потертая механика опускается в карман, на запястье ложатся электронные.

— Хм. Хорошо.

— А вот для старшин. С аккумуляторами для часов проблем нет, на замену много. Сэр Кент, я могу сейчас выдать часы старшине Борову?

— Да, Тех.

Крупный шестигранный корпус, стекло линзой, увеличивающей дисплей, надпись «Спорт». Ремешки немного отличаются по цвету, но зато на одном пластиковая вставка с фирменной кабаньей мордой.

— Примерьте, старшина.

Под завистливые взгляды бандюков Боров расплывается в улыбке, демонстрирует всем вставку (зависти ощутимо прибавилось), надевает часы на широкое волосатое запястье. Что такое? У смотрящего на дисплей законника сползает с лица улыбка. Глаза… В них жгучая тоска.

— Что-то не так, старшина?

Севший голос, жёсткие складки на лице:

— Всё так, Тех. Вспомнилось. Я почти такие же брату на окончание школы подарил.

Ещё секунды он боролся с чувствами, потом окончательно взял себя в руки, чуть натужно улыбнулся и хлопнул меня по плечу:

— Потрафил, кореш, конкретно. Буду должен!

— Это для меня почётно, старшина.

— Тех, установи, как законникам пользоваться радио.

— Да, сэр Кент. Предлагаю организовать замену аккумуляторов в полдень здесь и в девять вечера в шнырёвской.

— Подтверждаю. Боров, ты отвечаешь за радио. Реши, кто будет ходить к шнырям.

— Сэр Кент, ходить буду или я, или Рыба. А кто к радио грабли потянет ― обломаю под корень.

— Тех со мной, остальным заняться делом!

В кабинете Кент привычно сел за стол, кивнул мне на стул напротив. Включил приёмник, сверил все трое часов.

— Что вы вчера вечером делали в шнырёвской?

Вот так. Видел или донесли?

— Чистили слив воды, сэр Кент.

— Тех, не заставляй тянуть тебя за язык. Рассказывай до конца.

— Мы хотим сделать свое место для мытья, сэр Кент.

— Идея твоя?

— Да, сэр Кент.

— Устройство с ручкой, которую крутил Бак — что это?

— Прибор для заряда аккумуляторов.

— У тебя много талантов.

Молчу. Что тут ответишь?

— Можешь забрать радио шнырям. Оно ведь готово, так?

— Да, сэр Кент. Благодарю вас, сэр Кент.

— Что ты ещё хочешь попросить?

— Вот эти часы я сделал для Тени. А эти, если возможно, хотел бы забрать себе, сэр Кент.

Кент позвонил в колокольчик.

— Тень, этот фонарь и часы для тебя сделал наш Тех. Бери.

— Спасибо, сэр. Спасибо, Тех.

— Пожалуйста, Тень.

— Ступай.

Охранник бесшумно вышел.

— Ты ещё сможешь починить наручные часы?

— Думаю, да, сэр Кент.

— Полагаю, они будут проще на вид, чем старшинские?

— Разумеется, сэр Кент.

— Хорошо. Эти часы теперь твои. Что планируешь после обеда?

— Благодарю вас, сэр Кент. Необходим выход на свалку за деталями для законников.

— Можешь взять законника и двух… работников у Борова. В семь вечера должен быть у барака шнырей.

— Да, сэр Кент.

Парни наслаждались музыкой, Крыс злобно сопел в тарелку и косился на наручные часы, а я ел и обдумывал прошедший разговор. Понятно, что Кент показал степень своей осведомленности. Это первый слой. Второй: мои разносторонние умения его удивляют, и он дал это понять. Зачем? Проверял реакцию? А откуда вообще знает об умениях техов? И тут раскрылась крутящаяся в голове ассоциация. Я понял, кого напоминают Кент и Тень. Судью и полицейского. Мда, мысль интересная, но применить некуда. По крайней мере, пока.

К сожалению, Кэп с парнями куда-то свалил, оставив явно скучающего Форса, поэтому в поход мы отправились вчетвером: Рэд, Солдат, флегматичный Рыба и я. Сначала посетили строительные кучи у шалаша. Вытряхнули кучу полиэтиленовых мешков с легким мусором, сложили полиэтилен и пластиковые короба в два солидных, но легких мешка. Потом заглянули на бытовую помойку. Получив полпинты сидра, три надломленные сигареты и журнал для мужчин, Рыба пришел в прекрасное расположение духа, плюхнулся на относительно чистый лист заботливо принесенного упаковочного картона и погрузился в блаженное безделье. Мы накинулись на кучи поодаль. Для добычи я определил мешок из строительных совершенно нескромных размеров, оценив объем которого, Рэд поменялся в лице (а ты думал, кому сейчас легко?). Журналы, несколько книг, носки, бельё по размеру, хозяйственная мелочевка, редкие солнцезащитные очки и ремни, зажигалки… Куча превратилась в воронку, я продолжал углубляться. Стало интересно, сколько до земли? Вот пошли явно весенние мешки: стали попадаться потертые джемпера и свитеры, пахнущие сыростью куртки, вязаные шапочки. Мешки не заканчивались, всё так же пружинило под ногами, единственное, слой мусора становился плотнее и ощутимо отдавал сыростью.

— Сержант, заканчивай, не вылезешь.

Да, это точно: яма уже с мой рост.

— Рэд, вам зимние вещи не нужны?

— Нет, у нас есть, спрятаны.

— Нам с Солдатом надо, я пороюсь ещё. Кстати, когда холода придут, какая тут зима?

— В смысле? Ой, ты же не помнишь. В середине-конце октября пойдут дожди, в декабре ― снег. Будут оттепели, но растает не раньше марта, лето вернется в мае. Вещами мы можем выручить, тут всё погнило, наверное. Вылазь, а то Рыба тебя потеряет.

Точно, гниёт качественно: выудил мешок с расползающимися от сырости зимними ботинками. Карабкаюсь наверх, Солдат помогает.

— Сеант, не нао там ыть, свеху иси.

— Хорошо, Солдат, буду копаться сверху. А ты, братишка, совсем разговорчивый стал, молодец.

— Со мной Эт овоит, мы анимаеся.

— Рэд, спасибо, дружище. Я тебе очень благодарен.

— Да ладно, Сержант. Солдат сам старается, тебя порадовать хочет.

Черт, расчувствовался, аж слезы на глаза навернулись. Обнимаю братишку, хлопаю по плечу Рэда.

— Отличные вы парни. Ради таких и стоит жить.

Работаем дальше.

— Рэд, просто интересно: а какая глубина мусора, не знаешь?

— Помнишь глубину карьера? Кэп говорил, что таких тут много, только все другие наполнены мусором. Может быть, под нами тоже карьер.

Возвращение назад было опять эффектным, благодаря размерам легких, но объемных мешков. Связанные по два через плечо, они совершенно прятали несущего. Я решил забрать весь полиэтилен (если что, на дождевые накидки пригодится), отобрал нормальные теплые вещи, короба и обрезки бруса. Рыба с журналами (мля, Тех, накурился с тобой так, что из ушей валит. Путём пошарили.) повел парней на сортировку. Кстати, завтра им последний день, что не может не радовать.

Матюкнувшийся от избытка чувств Плотник помог затащить добытое.

— Тех, а зачем тебе столько пленки?

— Сейчас умоюсь, замочу вещи и расскажу.

Чертёж душевой кабины Плотник понял сразу.

— Ага, как шкаф, только стенки из пленки. Чем прихватим?

— Сделаем нахлест на верхних брусках, прихватим скобками из мелких гвоздей, стыки склеим скотчем. Я вот думаю, какую емкость сверху поставить ― двадцатипинтовка маловата. И как наполнять? Лесенка нужна.

— За лестницу не переживай: есть стремянка, с нее Крыс лампы меняет. Наверх поставить… Тоже решается: сейчас схожу на кухню, принесу одну вещь. А как душевую насадку сделаешь? Просто дырку нельзя, вода быстро уйдет. Как в рукомойнике?

— Есть мысль получше. Увидишь.

Плотник ушел, а я, поставив стул у входа, приоткрыл дверь для сквозняка, разогрел зажигалками гвоздик и начал проплавлять отверстия в донышке оригинальной бутылочки из-под шампуня. За этим занятием и застигли шныри.

— Тех, ты опять воздух портишь?

— Вот чья бы корова мычала, Уголь. Сам чем топишь?

— Ладно, Тех, не бухти. Что опять придумал, чем порадуешь?

— Душ будем делать. О! Плотник, ты волшебник.

Ванночка для купания маленьких детей. Ведра три влезет, точно.

— Посуду в ней мыли. Теперь в ведрах будем, их много. Тех, а что ты принёс интересного?

— Подарки после ужина! Я на воздухе наработался, аппетит нагулял зверский.

— Ты вообще проглот. Куда в тебя влезает столько, просто поражаюсь?

— Расту, Черп. Парни, радио играет, есть хочется, смилуйтесь.

После потрясающего ужина (люблю рагу с фасолью, ничего не могу с собой поделать) Крыс ушмыгнул к ломовским, а мы остались за столом обсуждать конструкцию.

— Тех, понятно, душевая головка у тебя получилась ― загляденье. А воду регулировать как? Кто-то сверху подливать будет?

— Нет, есть одна вещь, как под заказ.

Лезу в мешок, достаю пластиковый кран. Шаровый, с рычагом, одна сторона целая (резьба бутылки из-под шампуня подошла идеально), другая обломана (потому и выбросили), но механизм цел.

— Обрезаем обломок, делаем в ванночке отверстие, аккуратно вплавляем. Надо постараться, и будет нам счастье. Да, парни, подарки.

Две пары тапочек, посуда, две вилки, ложка (гнутое, но выправить можно), стопища журналов, книги, сидр, сигареты (похоже, два пакета мусора после банкета в кафе для курящих попались), деревянные бруски и обрезки досок с гвоздями, два кухонных фартука (ну и что, что розовые в цветочек, на женщин? Зато на больших женщин!), приличные на вид бритвенные станки и зубные щетки, тюбики с остатками паст и кремов, канистрочки с моющим составом.

Каждую вещь приветствовал хор энтузиастов.

— Ремни, парни, каждому сделаю потом, есть из чего. А сейчас пора приступать к делу.

Почистив перед сном зубы, не отказал себе в удовольствии ещё раз осмотреть конструкцию. Плотник — мастер, этим всё сказано. Прочный, затянутый пленкой каркас, деревянная решетка на чугунной слива, ловко закрепленный кран с душевой головкой. Умеет Уголь с огнем обращаться: подпалил полосу полиэтилена и точно уложил горящее и капающее огненными каплями кольцо в место стыка. Ложка изобразил капельное орошение водой изо рта, получилось отлично. Пробные ходовые испытания показали полную работоспособность устройства, всем сразу захотелось помыться. Назначили на завтра, как раз законникам Борова после сортировки воду греть. Как бы мне Солдата привести?

— Нет, Тех, нам запрещено к себе дохляков водить, это закон. Мне жаль, я знаю, как ты относишься к своему другу.

На солнце играет наш приёмничек, я добиваю коробку часов и расспрашиваю Черпа:

— А на свалку я с ним ходил.

— По закону это не ты ходил, а законник Рыба.

— Подожди, Черп, а если моего друга приведёт законник? Боров, например?

— Боров? Борову всё можно, он старшина. Только пойдёт ли? Он после сортировки мыться захочет.

— А у нас что? Гораздо лучше, чем на улице за ширмой. Парни сами не против будут?

— Да ты что? Боров наш законник, все под ним ходим. Нам его расположение очень важно: и вещи от него получаем, и журналы раньше, до тебя, он приносил, за косяки небольшие у сэра Кента защищает. Если придёт, сидра не пожалею.

— Решено, буду уламывать.

Думаю: чем, кроме помывки, заинтересовать законника? Конечно, он вряд ли откажет и так, но дополнительный стимул желателен. Увидев входящего Борова, сразу понимаю: будет стимул!

— Тех, кореш, когда братву принимать будешь?

— Сегодня, старшина, после обеда.

— Путём. Про моих помнишь?

— Всё записано, Боров.

— Ох, ни хрена ты часов сделал!

На столе отмеряют время семь штук жидкокристаллических и двое кварцевых стрелочных.

— Есть у меня мысль, старшина, что сэр Кент их на поощрение самых толковых законников задумал пустить.

— Так думаешь? Хм, надо прикинуть, кого из моих предложить. И забиться, если что.

— Гляжу на твою прическу, Боров, и думаю: а кто тебя стрижет?

— Мля, кореш, это херня, а не прическа. Крыс и Дупель ломовские у нас за парикмахеров. Лом цену за стрижку загибает, а стригут они дерьмово.

— Старшина, есть взаимовыгодное предложение. Возьми моего братишку и приходи с ним в девять вечера к шнырям. Отвечаю: подстрижен будешь по первому разряду и вымоешься так, как здесь не мылся.

— Ха! Заманчиво. А тебе в чем навар?

— У меня кореш хорошо помоется и поест.

— Лады. Стой, а кто стричь будет? Крыс с ломовскими мыться просился.

— Крыс нас не колышет. Сюрприз обещаю, старшина.

После плодотворного приёма законников (трое часов, зажигалки в оригинальных корпусах, очки, две электронные игры, ремни) я поспешил в шнырёвскую. Боровские вняли девизу «Из трех вещей сломанных получается одна целая» и принесли больше, чем я на ремонт израсходовал. Но прозвучало требование «Мля, Тех, жмотам ломовским, в натуре, чтоб ни хера с нашего добра не делал». Сделал дополнительную таблицу: кто из законников что дал и кому из деталей отданного выполнен ремонт. Заскочивший на контроль Боров тут же потребовал копию. Трения и разделение банды шло полным ходом, как и просил Кэп. Он, кстати, с сегодняшнего вечера на сортировке.

Подправив ножницы, я плотоядно посмотрел на Плотника:

— А давай-ка, старшой, я тебя подстригу?

— Ты и стричь умеешь?!

— Сейчас узнаешь, Плотник.

Синтетическая штора как накидка от падающих волос, я как парикмахер. Темновато, но работать можно. Прикидываю прическу. Решено, делаю «классику». Двадцать минут работы ножницами.

— Нет, борода мне твоя вообще не нравится.

— Тех, не надо, я пошел, хватит…

— Сидеть!

Режу щетину ножницами, наношу пену помазком, брею. Ровняем детали… О, судя по музыке, наша кухня пришла, сейчас оценят. Заставляю клиента развернуться. Единый вздох и отпавшие челюсти.

— Плотник, ты?

— Что, совсем плохо? Тех, ты как стриг?!

— Смотри сам.

Из зеркала на предводителя шнырей смотрел не дед с патлами и кривой бородкой, а моложавый мужчина с аккуратными усами и подусниками.

— Тех, это не я… Слушай, как здорово.

Подключилась кухня:

— Плотник, выглядишь потрясающе.

— Чтобы брился теперь вместе с нами!

— Тех, а мы?

— Приём в порядке очереди, кормильцы и поильцы пользуются льготами. А где горячая вода, где ужин, уважаемые?

Парни смеются, затаскивают парящий бак с кипятком, бутыли с водой, бачки и ведерки с ужином. Заливаем воду со стремянки, пробуем…

— Плотник, первым пошел!

Стригу Черпа. Из душевой кабинки доносятся радостные непарламентские выражения. Да, человек наслаждается. Через двадцать минут (молодец, помнит о товарищах) выходит, расплываясь в довольной улыбке.

— Шныри, это непередаваемо! Настоящий душ как ТАМ.

— Черп, вперед!

Работаю ножницами и бритвенными станками, парни по одному занимают кабинку. Вымывшиеся Бак и Уголь убежали за добавочной порцией кипятка.

— Как у нас тут с порядком? Заходи, Полутех, не бойся.

Боров с Солдатом. Отлично!

— Мля, Плотник! Охренеть. Тех, кореш!

— Уважаемый старшина, поберегите эмоции до окончания процедуры. Кстати, как ты называешь моего друга?

— Да порешал я: кореш Теха полудурком быть не может. Полудурки у Лома, в натуре. Он теперь, как твой друган, Полутех. Верно, Полутех?

— Та, спаипо, аонни Поов, имя хоосее.

— Боров, ты, реально, человек. Не зря тебя народ уважает. Все, Кыш, давай в душ, старшина, занимай место, сюрприз будет.

Как стричь Борова, мне пришло в голову по аналогии с картинкой в журнале. Были и в этом мире морские пираты, один из изображенных на гравюре послужил прототипом. Срезаем жёсткие волосы (точно, как щетина на кабане), зачесываем наверх, ровняем. Бородку долой, сбриваем усы, оставляем бакенбарды. Оценить, подровнять…

— Черп, не помнишь, где у тебя журнал со статьей про пиратов? Ага, спасибо. Так, старшина, сначала смотри сюда. А теперь в зеркало.

Боров серьезно смотрит, хмурится, выдвигает челюсть. Неужели не понравилось? Нет, заулыбался, доволен.

— Тех, жучара хитрый! Что же ты молчал? Да тебя только за такое надо было с первого дня в шныри брать.

— Сам не знал, старшина. Вон, на братишке потренировался и понял, что умею. А теперь, законник, пожалуйте в душ.

— Старшина Боров, давайте мы вам бельё ещё постираем?

— Мля, Ложка, а я чистое не взял.

— Есть чистое, ваш размер.

— Путём. Ну, показывай, что у вас за душ.

Подравниваю волосы братишке, сбриваю редкую щетинку. Подсвечивая фонарем, изучаю шишки. Опали совсем, но показались серебристые головки контактов. Кэп говорил, что они с резьбой и вытаскивать нельзя: человек умрет сразу. Он вообще поражался, что братишка живой и пошел на поправку.

— Тех, мне Эт масал, мы не аывали.

— Молодцы, что не забывали. Рэд хороший парень, правда?

— А, Эт хоосий, но Сеант Тех мой атиска.

Братишка… Хороший, добрый, преданный паренек. Глаза заслезились от чувств. Нет, это не слеза. Всё ярче и ярче вижу его ауру. Опять приход? Да плевать, скорее смотреть, как у Солдата с головой. Вижу. Ровное свечение разума, яркие мазки чувств. А это что? Три темных полосы с черными точками. Контакты! Провожу ладонями по голове друга, подушечки пальцев колет невидимыми искорками. Чернота немного светлеет, точки бледнеют.

— Хоотно, Тех, олове хоотно.

Наваждение уходит, только стучит в висках, и подрагивают пальцы.

— В голове холодно, братишка?

— Нет, уе не хоотно, хоосо.

— Значит, всё нормально. Помоги мне, братишка, волосы собрать. Держи совок, я подметать буду.

Мы успели выбросить состриженные волосы, выплеснуть воду с пеной от бритья и прослушать пару песен по радио, когда из кабинки вышел распаренный довольный Боров.

— С легким паром, старшина!

— Мля, это ты сейчас что сказал, Тех?

Оп-па, а этой фразы здесь не знают.

— С хорошей помывкой!

— А, путём, благодарю, Тех. Плотник, что же ты молчал, что у шнырей такая вещь есть?

— Так ведь не было, старшина Боров. Только вчера поставили.

— Гонишь?

— Отвечаю. Тех недавно слив нашел, детали принес, а вчера мы кабинку собрали.

— Не желаете, старшина, после помывки?

Взяв чашку у Черпа, Боров недоверчиво глянул на содержимое, отхлебнул и аж застонал от удовольствия.

— Мля, потрафили, шныри. Ещё есть?

— Только для вас. А поужинаете с нами?

— Нет, Черп. Знал бы, что так дело пойдёт ― не жрал бы. Но чаю попью.

— Мы быстро с Полутехом помоемся, Боров.

— Не ссы, Тех, подожду, есть что перетереть.

Бак с Углем уже залили остатки воды, занимают место за столом. Показываю Солдату, как пользоваться душем, сажусь с чистой одеждой и полотенцем для него на стул у кабинки. Что это было? В той жизни паранормальных способностей за собой не замечал. Это в той. Вспомнились передачи о переживших клиническую смерть и открывших после нее невероятное. А я, по большому счету, уже дважды умерший. Даже чертов RFID это засек. Интересно, какой тип датчика определяет смерть? Активные считыватели отпадают. Им необходимо питание. Изменение химического состава крови? Нет, ожившие мертвецы ― это Голливуд. Температура? Возможно. Сверхминиатюрный датчик на биметаллике или термочувствительная пластмасса. Скорее, первое, с зазором в десять градусов и фиксатором от обратной сработки. Мда, как-то плохо сочетаются сверхсовременные RFID и приёмники со схемотехникой восьмидесятых годов. Очень мало знаю об этом мире, расспросы под запретом. Задача: кроме спорта ежедневно читать журналы. Практика в языке и сбор информации.

Вода перестала шуметь, выглядывает радостный Солдат. Подаю полотенце, одежду, отправляю за стол. Так, что мы тут наваяли? Обалденно!

Намывшись горячей водой, чувствуя себя родившимся заново, выхожу к парням. Божественные ароматы заставляют грозно заурчать желудок. Как хорошо! Даже скукожившийся со злобно-подобострастной физиономией Крыс не портит настроения. Тушеный с сосисками картофель, салат из помидоров с огурцами, чай с ещё тепловатым хлебом. Люблю повеселиться, особенно поесть! От второй кружки чая отрывает появившийся Рыба:

— Боров, там… это…

Абсолютно круглые глаза. Рыба полностью завис.

Боров сдержанно-довольно отхлебывает глоток, принимает деловой вид:

— Что там, кореш?

— Мы же радио забыли, аккумы поменять. Боров, ты охрененно круто выглядишь!

— Тех, сделаешь?

— Не вопрос. Рыба, кореш, давай радио.

Меняю аккумуляторы, наблюдая, как Боров со значением демонстрирует гравюру в журнале. Рыба окончательно сражен. Я проверяю приёмник, отдаю. Законник успел оценить стрижку всех сидящих за столом, вопрос вертится у него на языке. Опережаю:

— Моя работа, законник, я стриг.

— Ты?! Тех, кореш!

— Как старшина Боров скажет.

— Рыба, ты реально путёвый кореш, Тех подстрижет. Завтра?

— Да, Боров. После обеда нормально?

— Пойдёт. Да, Рыба, скоро я подвалю, так ты, кореш, чтобы успел конкретно забиться, что Борова хрен узнать. Вкурил?

— Мля, Боров, не базар! Поднимемся, точняк!

— Черп, журнал дашь?

— Конечно, старшина, берите.

— Рыба, держи журнал.

Боров с удовольствием смотрит на часы:

— Буду через двадцать пять минут. Канай, Рыба, забивайся.

— Ну что, Полутех, ты как?

Осоловевший от обилия съеденного вкусного Солдат с трудом, но вежливо отвечает:

— Спаипо вам, аонни Поов, оень хоосо.

— Путём. Что из барахла надо ― бери, скоро пойдем.

— Боров, я провожу?

— Не вопрос, Тех. Крыс, а ты куда?

— Мне надо…

— Хавальник завали, сиделку приткни. Кантуешься тут до утра, хитрожопый, всосал?

Грозный тон — хороший аргумент. А подкрепленный поднесенным к носу кулаком с голову пионера ― очень хороший.

— Я всосал, старшина Боров.

По дороге к бараку решил важный вопрос:

— Старшина, а по закону свободных от сортировки можно на работы на кухню определять?

— Конечно. Там же кормят. Ха, ты Полутеха хочешь пристроить!

— Ничего от тебя, Боров, не скроешь. Да, реально хочу.

— Решено. Рыба заберёт из барака, приведёт к восьми на кухню, с Черпом побазарит. А с Кентом я перетру, это не вопрос. Мы на тебе, Тех, поднялись душевно. Кент тебя конкретно ценит.

— Благодарю, старшина. Буду должен.

— Кто кому ещё должен, Тех.

Я не спеша ремонтировал, постоянно жующий Солдат старательно помогал нашей кухне. Парни восприняли помощника нормально, а оценив его трудолюбие и исполнительность, вообще подобрели и начали подкармливать на ходу. Радио поёт, небольшие настенные часы на столе отмеряют время, готов обычный фонарик, и ожили ещё одни наручные кварцевые после продувки механизма. Наверное, хватит. Надо замоченную одежду постирать — вчера поленился.

— Парни, я к сэру Кенту, работу сдавать, а потом к нам.

— Хорошо, Тех.

Кент, благосклонно кивнув, отпустил, и вот я уже наяриваю первое ведро. Черт, много-то как. Хоть стиральную машину делай.

Плотник, напевая под нос, правит гвозди на бруске. Трудовая идиллия. А Крыса что принесло?

— Слышь, Плотник, там, в натуре, у доходяг нары валятся. Лом сказал тебе канать ща.

— С чего они валиться стали? Вчера только смотрел.

— Не знаю, меня не колышет. А тебя, Тех, Боров зовёт, че-то насчет Полудурка перетереть.

— Что, так и сказал: «насчет Полудурка»?

— Мля, реально. А как он ещё базарить будет?

Когда вышли, оглянулся. Подозрения переросли в уверенность: поганец наблюдает за нами в приоткрытую дверь. Заходим за угол ангара сортировки, торможу Плотника.

— Стой, старшой. Ничего там не сломано.

— Ты откуда знаешь?

— Знаю. И ты сейчас узнаешь.

Осторожно выглядываю из-за угла. Вот он.

— Смотри, Плотник.

— Ну, Крыс побежал. Забыл, наверное, что-то.

— Ага. Давай назад, увидишь, что он забыл.

Вбегаю в ангар, к шкафчику. Поставленные утром метки сорваны. Открываю. Полка с одеждой.

— Мразь, крыса поганая. Плотник, ты видишь?

Электронная игра и механические наручные часы в корпусе «под золото».

— Это что, Крыс подбросил?

— Вот поэтому он нас и отправлял. Беги за Кентом, старшой, бросай инструмент, беги быстрее!

Дядька выскакивает за дверь. Наскоро просматриваю полки. Больше ничего чужого нет. Кровать!

— Гнида, урод долбанный, ушлепок!

Под подушкой поцарапанный мобильник, похожий на аппарат Рыбы. Успеет Плотник? А впрочем, что я переживаю? Мобильник уходит под подушку Крыса, игра и часы в его шкафчик. Выхожу на улицу, подпираю спиной дверь. Черт, Кент опаздывает. А вот Лом с Вялым, Кожаном и тянущимся следом Крысом уже на подходе.

— И что привело к нам старшину Лома?

— С дороги, шнырь.

Ага, сейчас. Шнурки только поглажу.

— Лом, ты помнишь, что я хожу под сэром Кентом? Сэр Кент очень не любит, когда нарушают его законы.

— Хавальник завали! Пшел, мля!

Уворачиваюсь от тычка дубинки. Черт, где же Кент?!

— На сортировке не намахался или косяков мало?

Вот теперь уворачиваться совсем тяжело. Шаг влево, пригибаясь, вправо, падаю на колени. А вот это зря! Озверевший от промахов гад пинает в лицо ногой. Чуть уклонившись, падаю плашмя (по скуле отлично прилетело), вцепляюсь в его опорную ногу. Лом теряет равновесие и валится на меня, вышибая дыхание и размазывая по асфальту. В глазах потемнело. Все, похоже, сеанса вольной борьбы я не переживу.

Внезапно полегчало. Туша исчезла. Я могу дышать, Боже, как хорошо! Чуть поворачиваю голову: какая прекрасная картина! Классическим полицейским захватом дубинкой под горло Тень держит хрипящего в полуприсяде Лома, на жмущихся к ангару бандюков наступает взбешенный Кент. Причем степень бешенства определяется чуть искаженным лицом и прожигающим взглядом. Уродец Крыс болтается поодаль.

— Тех, ты жив?! Тех?!

Да жив я, Плотник, жив, не надо так дёргать. Легким стоном сообщаю о своем самочувствии, при помощи дядьки пошатываясь встаю. Интересно, что они видели?

— Как это понять, Лом?

Таким голосом можно замораживать айсберги, а потом колоть их пополам.

— Тень, отпусти.

Тень, дружочек, не надо отпускать. Придуши урода, я буду должен пожизненно.

— Да, сэр.

— Лом?!

— Он добро у законников стырил.

— Тех?

— Ложь, сэр Кент.

— Че?! Ты, дохлятина!

— Повторяю ещё раз, Лом: ложь. Я не брал вещей законников.

— Мля, урою!

— Молчать! Лом, ты уверен, что шнырь Тех украл вещи законников?

— Да, мля! Утром, когда шныри убирали.

— Я не брал чужих вещей, сэр Кент.

— Плотник, позови Нюхача и Борова.

— Да, сэр Кент.

Пока ждём, оцениваю свое состояние. Скула опухла, рубашке конец, рука ободрана, выступила кровь. Крыс, поганец, с трудом сдерживает пидорскую улыбочку. Ну-ну, сейчас поулыбаешься.

— Сэр Кент?

— Нюхач, Лом обвиняет Теха в воровстве. Проверь вещи шныря.

Входим в ангар.

— Законник Нюхач, вот мой шкафчик, вот моя постель. Вон ведра с моей замоченной одеждой. Сэр Кент, вы не позволите присесть, у меня голова кружится?

— Присядь.

Изображаю падение на стул. Да, приятно смотреть на работу профессионала. Нюхач ловко пропальпировал постель, сейчас аккуратно раскладывает вещи из шкафчика. Что это у крысеныша харечка вытянулась? Или потерял что? Ничего, сейчас тебе добрый дяденька Нюхач всё найдет.

— Что из вещей пропало, Лом?

— Это не у меня, Кент. Вон, Вялый с Кожаном пусть бакланят.

— Часы крутые под рыжье, фигня, как у боровских, только не фурычит.

— Что значит «фигня», Кожан?

— Ну, это, сэр Кент, типа, жмешь там, утки, в натуре. Боров, ну, ты всё утро сегодня гонял!

— Лысого гоняют. Игра электронная, сэр Кент. А ты что прижух, Вялый? Ну, мля?

— Телефон. Покоцаный слегонца.

— Те-ле-фон? А кто отмазывался вчера, что проигрыш отдавать нечем? Ответа не слышу, урод?

— Боров, помолчи. Нюхач?

— Часы одни, вот.

— Это мои, сэр Кент, я с ними в шныри пришел. Черп, Плотник могут подтвердить.

— Подтверждаю, сэр Кент.

— И я их, когда вещи Теха, ну, когда он Зомбаком был, шмонал, видел реально. Тоже подтверждаю.

— Хорошо. Лом, кто тебе сказал, что вещи взял шнырь Тех?

Так, до Лома дошло. С косяком тебя, сволочь. Смотрит на Кожана. Ощутимо сбледнув с лица, бандюк зачастил:

— Крыс, Крыс, в натуре, базарил, что добро у Теха снычено!

— Сэр Кент, я…

— Молчать. Плотник, где шкафчик и кровать Крыса?

— Вот, сэр Кент.

— Нюхач.

Появляется мобильник. Крыс, не веря, смотрит круглыми от ужаса глазами. Совсем не жалко подлюку. Часы и игра.

— Сэр Ке…

— Молчать.

— Кранты тебе, крыса.

— Боров, стой.

— Крыс, вещи взял ты?

— Они были у…

— Вещи взял ты?!

— Я хотел…

— Нюхач, выведи.

— Пшел!

— Кожан, Вялый, вы оговорили шныря, который ходит подо мной.

— Это Кожан, сэр…

— Молчать! Я сказал: оба. Шнырь Тех, что ты хочешь за оговор?

— Я могу поставить жизнь, сэр Кент?

— Ты хочешь бой?

Кент держит паузу, с интересом смотрит на меня, на парочку ушлепков. А что это им так поплохело? всё по закону: Сержант хочет свежего мяса, давно уродов не валил. Я вам припомню первый день на свалке.

— Нет, Тех. Шнырям нельзя ставить жизнь и вызывать на бой.

— Жаль. Я бы реально забился.

Это благодетель Боров очень злобно смотрит на пролетевших.

— Сэр Кент, а доверить взять за оговор я могу?

— Это разрешено.

— Доверяю старшине Борову взять за меня за оговор.

— Моя доля, кореш?

— Любая. На твоё усмотрение, старшина.

— Ха!

— Вялый, Кожан, идите. Срок расчета — до семи вечера.

Помертвевшие придурки отчалили. Ладно, с дубинки вы соскочили, но Боров из вас потроха вытащит, вон, лицо мстительное, как у пирата.

— Лом, ты второй раз избивал МОЕГО шныря.

— Да он сам, в натуре…

— Он сам бился лицом и разодрал руку? Молчать. Если ещё раз я увижу такое… Этот случай для тебя станет последним. Свободен. Боров, тоже.

Вышли. Кент изучает меня, верный Тень стоит за плечом хозяина.

— Тех, ты не хочешь мне ничего рассказать? Про то, где Крыс положил краденое, например.

Оп-па! Да, мозги у Кента работают.

— Он их подложил в мои вещи.

— Как ты узнал?

— Догадался, сэр Кент.

— Плотник?

— Да, сэр Кент, так и было. Мы работали, зашел Крыс, сказал, что Теха зовёт Боров, а мне надо ремонтировать нары. На улице остановились, увидели, как быстро уходит Крыс, вернулись назад. Тех нашел вещи законников, отправил меня за вами, сэр Кент.

— Хорошо. Плотник, выйди.

Мда, последняя серия: разборки с Техом. Кент размышляет, Тень смотрит на меня с интересом.

— Это ты подстриг Борова и шнырей?

Ничего себе вопросик. У него что, другой темы сейчас нет?

— Да, сэр Кент.

Кент встаёт, подходит к душу. Отодвинув пленку, тянет руку к крану.

— Сэр Кент, осторожнее, там ещё есть вода.

Кивает, аккуратно поворачивает рычаг. Веселые струйки разбиваются о решетку. Закрывает, возвращается.

— Ты ведь справишься с заменой ламп и учетником, Тех?

Все, Крыс списан. Поделом.

— С лампами точно да, сэр Кент, на учетник желательно увидеть инструкцию по работе или дать мне возможность потренироваться.

— Ты меня очень заинтересовал, Тех. Ты слишком много знаешь и умеешь для простого теха, но мэтров таких молодых не бывает. Профессионально дерешься дубинкой, но это не полицейская школа боя. Разбираешься в психологии людей и умеешь анализировать их поступки. Что ещё в твоей голове?

А ещё я метко стреляю, могу командовать батальоном и вышивать крестиком…

— Я не знаю ответа на ваш вопрос, сэр Кент. Всё приходит само собой, как будто я делал это всегда.

— Хм… Какое наказание ты бы выбрал для Крыса?

— Сортировка, сэр Кент. В бригаде Лома.

— Почему не смерть?

— Он слишком хорошо жил, будучи шнырем, сэр Кент. Вкусно ел, спал в кровати. Пусть отдаст долги и почувствует на своей шкуре, как существуют те, кого он презирает.

— Хорошо. Сейчас идешь со мной — Тень обработает тебе руку и лицо лекарством.

— Да, сэр Кент. Благодарю вас.

Выходим. А народа у двери набежало. Наша кухня с бачками, десяток законников Борова. Увидев меня (опухшая скула, ободранная, в засыхающей крови рука), Черп ахнул, боровские возмущенно забухтели. Кент поднял руку:

— По моему решению Крыс теперь дохляк. Лом, не убивать, отведи на сортировку и заставь работать.

— Ясно. Канай, тварь.

Жалобный взвизг. Да, крыса, Лом умеет работать дубинкой.

— Плотник, вещи Крыса принадлежат Теху.

— Да, сэр Кент.

— Боров, что тебе?

— Сэр Кент, братва хотела узнать насчет приёма у Теха. Ну, раз один мудила его отделал…

— Боров, приём будет зависеть от решения самого Теха.

— Если я в четыре начну, нормально, старшина?

— Путём, ты, главное, не кашляй, кореш.

— Благодарю, старшина.

Когда я с забинтованной рукой и смазанным мазью лицом вернулся в ангар, меня встретила тишина. Даже радио молчит.

— Тех, ты как?

— Умираю. Так есть хочется. А у вас не накрыто.

Парни развеселились, загалдели, споро начали накрывать стол.

Наваристый суп, тушеные с ломтиками бекона овощи, пирог с яблоками ― это просто праздник какой-то, хотя жевать не очень комфортно.

— Тех, я народу всё рассказал. Хорошо, что ты доказал правду. И поделом Крысу.

— Спасибо, Плотник. Да, парни, нам задача: надо делать душевую кабинку сэру Кенту. Наверное, завтра пойду на свалку за материалом.

Сон после обеда благотворен для здоровья, но на корню рубит желание работать. Если бы не поставил будильник, мог и проспать. В кухонном ангаре две группы: напористо-наглые боровские с предводителем во главе и зашугано огрызающиеся ломовские.

— Тех, ты как, кореш?

Показываю забинтованную правую, делаю жалобное лицо. Впрочем, лицо и так впечатляет ― покривилось, с солидным синяком.

— Могу только стричь.

— Тех, в натуре, за этим и приканали.

— Не кашляй, потом хреновины подтащим.

— Мля, гони ломовских!

— Секунду, законники! Старшина Боров, отойдем на пару слов?

— Боров, слушай, а что, у Лома одни уроды? Вон Кисляй стоит, вроде нормальный законник?

— Вообще-то есть толковые. Кисляй, Конь, Хрипун, ещё несколько.

— А почему они не под тобой, старшина? Ты же сам толковых отбираешь.

— Ха! Если все желающие ко мне уйдут, у Лома никого не останется. Мудила он. Но сэр Кент не разрешает.

— Так пусть ходят под Ломом, но работают на тебя. Свои люди в чужой команде.

— Я так и делаю, Тех. Но мои кореша реально злые сейчас за тебя конкретно.

— Боров, разве по справедливости, чтобы законник за старшину отвечал?

— Как ты загнул? Хм, дельно. Сейчас я с ними перетру. Заодно и должны будут.

Боров решительно подходит к ломовским бандюкам, повелительно говорит и машет рукой. Двое обиженных, огрызаясь, уходят.

— Короче, братва! Законник за старшину не подписывается! Эти путёвые, на Теха не наезжали, мля, я отвечаю.

Ставлю на свет стул, разворачиваю накидку, щелкаю ножницами:

— Законник Рыба, прошу!

Разумеется, боровские дружно захотели стиль «под старшину». Хорошо, что Кыш сбегал в ангар, принёс принадлежности для бритья. В итоге его и поставил брадобреем, сам работал только ножницами. Посвежевшие, помолодевшие бандюки с удовольствием разглядывали себя в зеркальце, шумно выражали одобрение и поощряли материально разной пригодной для ремонта мелочевкой. Всех, разумеется, подстричь не успел, но записанная на бумаге очередность пресекла растущее недовольство.

После ужина Плотник предложил разобрать вещи Крыса.

— Знаешь, старшой, прикинь сам с парнями, кому что надо. Инструменты я у него не видел, а остальное мне без надобности. Пойду лучше вздремну, а то поплохело что-то немного.

— Конечно, ложись. Мы всё равно тебя не обделим, Тех.

Разбудил Плотник. Черт, ничего не могу понять, голова вообще не соображает.

— Что, вставать на уборку?

— Нет, Тех, ты что? Ещё вечер. Боров пришел с Полутехом к тебе.

— Да, кореш, тебе реально по башке прилетело. Уже утро с вечером путаешь.

— Олова оит, тее плохо, Тех?

— Нет, всё нормально, братишка, не переживай. Сейчас умоюсь — полегчает.

Холодная вода слегка привела в чувство. Боров за столом повелительно машет рукой. Подхожу.

— Братишка, а что ты не ешь?

— Спаипо атиска Тех, я поел уе.

— Накормили мы его на кухне, Тех. Ты законников стриг, не видел.

— Спасибо, Ложка.

— Короче, Тех, за своего кореша не ссы: пока нет сортировки, он будет при кухне. И на сортировке не ссы: я отвечаю.

— Благодарю, старшина, бу…

— Харэ, завязывай. Мы с тобой, кореш, уже реально не должны друг другу. Лучше зацени, что я с уродов ломовских за оговор взял.

Боров выкладывает вещи. Знакомые часы-механика, игра, мобильник, двое электронных и кварцевые наручные часы, ещё одна игра, три таких же пластиковых блока со сканером отпечатка пальца и небольшим дисплеем, как у Кента. Кстати, до них ещё не добрался.

— А это братва тебе надыбала.

Потертый чехол-книжка светло-розового кожзаменителя, сломанная молния. Открываю. Это был маникюрный набор модницы. Ножниц нет, но есть лопаточки, пилочки, маленькие кусачки и пинцет для ресниц. Он-то как сюда попал? Хотя без разницы. Вполне приличный инструмент для мелких работ, только заточить.

— Благодарю, Боров, для ремонта нужная вещь.

— Ха! Я не сомневался, кореш. Пришлось кое на кого надавить.

— Реально, толковый набор. Не торопишься, старшина?

— На сегодня отторопился.

— Может быть, чаю холодного с бисквитом, старшина Боров?

— А сидр есть, Черп?

— Сидр, к сожалению, кончился.

— Лады, давай чай.

Вспоминаю знаменитую фразу Карлсона про колбасу и всякую гадость, пересказываю. Все смеются. Вскрываю часы. Механические накрылись, в электронных надо менять аккумуляторы. В сумке оставлял в коробочке. О, заработало!

— Мля, Тех, ты как орешки их щелкаешь.

Протираю тряпочкой корпус, дисплей, собираю. Вторые. Молчат. Кварцевые. Удивительно — пошли. Переставляю браслет с механики, подгибаю защелку. Симпатично.

— Конкретно, реальная вещь.

— Твои лучше, старшина.

Игры. Из четырех аккумуляторов выбираю два, подаю Баку:

— Сделаешь, дружище?

— Конечно, Тех. Да, тут, пока ты спал, Рыба приходил с радио. Я аккумуляторы заменил точно, как ты показывал, снятые уже зарядил.

— Спасибо, дружище.

Жужжат шестеренки, Боров прихлебывает чай, бросает в рот мелкие кусочки бисквита. Ему помогает пристроившийся у радио Солдат. Ну, и правильно: организм растущий, аппетит ― признак здоровья. Разглядываю начинку мобильника. Скрепляющие шурупы мелкие, надо готовить инструмент. Ладно, это завтра.

— Тех, а что ты кэши не смотришь?

— Что?

— Кэши.

— Что такое «кэши»?

Пораженно убедившись, что я не шучу, народ наперебой рассказывает. Кэш ― это та самая пластиковая коробочка. Одновременно кошелек и деньги. Хозяин прикладывает большой палец к считывателю, на корпусе загораются подсвеченные изнутри дисплей и сенсорные кнопки цифр, отправки-приёма суммы. Зарплата, расчет за покупки ― всё здесь.

— Не понял, а как зарплата начисляется? Что, каждый с кэшем к хозяину ходит?

По многословным описаниям сообразил: каждый кэш имеет связь с банком, по типу мобильной. То есть деньги и на счету, и одновременно с тобой, как на кредитке. Но с кредитки на другую напрямую не перебросишь, а с кэша легко. На ночь кэш положено ставить в зарядный док. Точно, есть на стенке контакты.

А что это у Борова такое лицо загадочное?

— Короче, так, Тех. У нас один из братвы думает, что ты «черный» тех, за это, типа, тебя и стерли.

Излагается легенда о техах-нелегалах, которые в группировках реально крутых парней (мля, там пасть не по делу откроешь ― все, кранты, жмур) занимаются взломом кэшей и переводом денег. Мда, знакомое дело, аналог наших кардеров. Но аппаратура нужна неслабая. Черт, лучше бы я последнего не говорил. Парни смотрят с благоговейным восторгом, Боров с воодушевлением, только Солдат спокоен.

— Тех, так ты, в натуре…

— Боров, я не помню. Да и как могут взять черного теха, если за ним стоят реально крутые парни?

Получаю ещё кусок интересных сведений о чужом мире. Оказывается, допросная химия здесь является обычным явлением, и если кто попадает в лапы закона живым, то колется абсолютно и полностью. Видя выражение лиц шнырей, верю безоговорочно. Мда, с доказательствами для правосудия здесь просто.

Так, Бак закончил. Вставляю аккумуляторы в первую игру. Тишина. Во вторую…

Заработало. Кнопки… Ага, две не функционируют. Разбираю обе коробочки, чищу контакты, перекидываю (да здравствует унификация!) кнопки, собираю, включаю. Что-то новенькое, про двух собак и ворону. Пододвигаю все, кроме телефона, Борову.

— Телефон завтра посмотрю, старшина.

— Не вкурил. Тебе что, Тех, ничего не надо? Ты не очень сильно головой ударился?

— Боров, ну, часы пластиковые могу взять. Парни, разыграете, кому?

— Тех, а тебе самому?

— Вторые? Зачем?

— Тех, мля, тебя реально стерли. До тебя, в натуре, не доходит, зачем людям вещи?

— Боров, что мне надо, у меня есть. Кстати, хочешь совет?

— Ну?

— Выменяй себе все электронные игры. Я их посмотрю, какие смогу, те отремонтирую. А потом давай поиграть.

— Не вкурил.

— Давай поиграть, но не за просто так. Пусть игрок платит.

— Мля!

— Ну, Тех!

— А ещё говорит: «стёртый»!

— Шныри, ша! Если кто проболтается…

— Боров, мы понимаем.

— Молчим, старшина.

— Уже забыли.

— Тех, кореш! В натуре, если дело выгорит… Мля, Боров найдет, чем отплатить, подписываюсь при народе!

— Договорились, старшина.

Боров с братишкой ушли. Но сюрпризы на сегодня не кончились. Парни честно разыграли часы (Бак неверяще смотрит на запястье), пошептались и подошли опять ко мне.

— Тех, у Крыса, оказывается, была нычка. Мы порешали ― это тебе.

Браслет-цепочка из крупных звеньев с чернью. Серебро. Какой же путь проделало украшение, пока не оказалось на свалке в тайнике урода?

— Тут застежка слабая была, Плотник подогнул.

— Парни, это дорогая вещь. Может, не надо?

— Нет, Тех. Ты достоин, ты заслужил. Сделай тайник и спрячь.

— Спасибо, парни, мне очень приятно, честно. Сразу прятать… Давайте, хоть померяю.

Цепочка легла, как сделанная на меня. Чуть свободно, металл холодит кожу.

— Вот видишь, Тех. Мы сами мерили ― всем мала. Значит, точно для тебя!

— Парни, спасибо. Буду должен.

Когда подстригал Кента (душевую кабинку в его апартаментах собрали, Бак и Уголь готовы заливать горячую воду), он неожиданно спросил:

— Тех, ты знаешь, что тебя считают «черным»?

— Старшина Боров упоминал, сэр Кент.

— Хм. «Упоминал». Он хочет собрать сходку и узаконить тебя «черным техом». Что молчишь?

— Я не знаю, что это изменит, сэр Кент.

— Тогда ты будешь официально приравнен к законникам. Получишь право носить и использовать дубинку. Право вызывать на бой.

Как-то сразу представилось, как я разделываю на арене Лома. А впрочем… Чего я этим добьюсь? Он обходит меня, я не трогаю его. У Лома другие проблемы: власть утекает сквозь пальцы. Подчиненные, мастерски подстрекаемые Боровом и его бригадой, открыто демонстрируют недовольство и наглеют на глазах. Все вопросы с ремонтом и стрижкой решаются через Борова, задумка с монополией на игры удалась блестяще. Десять игрушек работают почти непрерывно, Бак только успевает заряжать аккумуляторы. Эта радость обходит Лома и его последних сторонников. Что-то мне кажется, что ходить в старшинах ему осталось недолго.

— Ты не хочешь воспользоваться правом боя?

— Сейчас ― нет, сэр Кент. Оно не помешало бы для защиты моих друзей, но пока никто не стремится их обижать.

— Я подумаю над твоими словами. Ты закончил, Тех?

Подаю зеркало. Не маленькое, как у нас, а полноценное, размером с тарелку, зеркало для бритья. Кент рассматривает отражение. Поднятые, расчёсанные на прямой пробор волосы открывают высокий лоб мыслителя, аккуратные виски присыпаны сединой. Наверняка на воле отбоя не знал от женщин.

— Хм. Оригинально. И хорошо. Благодарю, Тех.

— Пожалуйста, сэр Кент.

— Ты подстрижешь Тень?

— Конечно, сэр Кент.

Так, а как подстричь нашего молчуна? Впрочем, я знаю ответ. По фотографиям давно заметил, что полицейские прически миров идентичны. Попробую порадовать парня.

Еще немного снять волосы, чуть поработать станком… Где зеркало? Оп-па! Зеркало держит сэр Кент, и он явно заинтересован реакцией охранника. Тень смотрит в зеркало, потом в глаза Кента, а потом они смотрят на меня. Мда. Нельзя так интриговать людей.

— Знаешь, Тех, чем больше я тебя вижу, тем больше у меня возникает вопросов.

Молчу.

— Благодарю, Тех.

— Пожалуйста, Тень.

— Шныри, заливайте воду и можете идти. Тех, тоже уйди с моих глаз долой.

— Да, сэр.

Тема «черного теха» получила неожиданное продолжение на следующий день. Закончив с законниковской мелочевкой, я взялся за телефон Рыбы. Переточенные инструменты из маникюрного набора позволили полностью разобрать аппарат. Рядом лежат детали из оставленного Боровом, внешне идентичные аккумуляторы заряжены. Степень унификации и здесь высокая. Изучаю схему телефона Борова. Управляющий процессор, микросхема ЦАП, радиоканал. Стоп, а почему блоков радиоканала два? Кстати, антенн тоже две, вторая совсем маленькая. Вот и поломка: заметная трещина поперек платы. Жаль. Что у Рыбы? Начал с динамика и неожиданно угадал: залит. Микрофон? Та же беда: липкая гадость намертво заклеила фетровую прокладку. Что ещё? Клавиатура. Платка полностью слиплась с контактной накладкой. Несмотря на разный вид пластиковых кнопок, замена удалась. Перепаиваю микрофон и динамик, частично собираю, придерживая аккумулятор пальцем, включаю. Загорается дисплей, началась загрузка. Так, а это что за надпись? «Но юзер». Подержав загадочное сообщение, телефон выключается. Мда, не повезло. Интересно, а как аппарат определил, что я не его пользователь? Пин не запрашивался… RFID! Точно, вот и назначение второго радиоканала с маленькой антенной. Хорошо придумано — воровать телефоны в этом мире бесполезно. Собираю аппарат Борова, продолжая размышлять. Нет, не может такого быть, чтобы не допускалась смена владельца. Рынок «секонд-хенд» в этом мире развит прекрасно: в любой газете несколько страниц объявлений, есть целые газеты, посвященные продаже б/у. Внимательно просматриваю плату. Разъем подключения внешнего программатора отсутствует. Через контакты зарядки? Нет, схема развязки также отсутствует, есть только цепь заряда. По радиоканалу? Очень сомневаюсь, особенно, касательно RFID. Тут шифровка и алгоритм должны быть предельно закрыты государством и не выходить за границы технопарка. А это что за контактные точки? Дорожки к ним идут от управляющего процессора. Замыкаю пинцетом, частичная сборка, попытка запуска… Эффект тот же. Кстати, установленный аккумулятор закрывает собой контакты. Это чтобы их нельзя было замкнуть? Нельзя обычному пользователю, а я нежно прижимаю зачищенный проводок установленным аккумулятором. «Пи-ик». Ага, убираем замыкатель, аккумулятор на место, включаем. Дисплей недвусмысленно вопрошает: «Ты юзер?». Конечно, «йес». Музыкальный перелив, значки на цветном экранчике. Вот только не радует «но сигнал». Ну, что же, будем искать. Если рассуждать по уму, то вершина строительной кучи у шалаша может помочь. Надо идти к Борову.

Благодетель с грозным видом сурового вождя и интонациями прожженного ростовщика распекал очередную жертву игровой зависимости. Все, клиент созрел и отправлен за долгом. Излагаю суть вопроса.

Боров, Рыба и я стоим на плоской вершине мусорного холма. Включаю. Есть сигнал! Аппарат что-то говорит. Соглашаюсь на повтор сообщения и включаю громкую связь: «Уважаемый пользователь, телефонная компания „Чистый звук“ приветствует вас. Как первый раз подключившемуся, вам бесплатно предоставляется тридцать единиц для пробного звонка. Оцените высочайшее качество нашей связи». Оказывается, я здорово продвинулся в английском. Спасибо Черпу.

— Тех, что он сказал, в натуре?

— У вас есть тридцать единиц для звонка.

— Что? Тех, я могу позвонить? На любой телефон?

— Наверное, Рыба. Только аппарат должен держать я и говорить будешь, как сейчас, по громкой связи.

— Боров! Пожалуйста?!

— Рыба? Да ты что, кореш? Звони, конечно. Мне некому, телефон твой.

Обычная флегматичность слетела с законника, настолько он взволнован. С трудом припоминая и сбиваясь, Рыба называет номер, а в глазах горит надежда. Проверяю цифры ещё раз, звоню.

Длинные гудки… Звонкий голосок юной девушки:

— Алло? Олли у аппарата.

— Оля?! Оленька, доченька!

— Папа?! Папочка, миленький! Папочка, где ты? Папочка?!

— Я жив, маленькая моя! Как вы живете, как мама?

— Папочка, у нас всё хо…

— Тридцать единиц истекли. Надеемся, что вы по достоинству оценили высочайшее качество связи от телефонной компании «Чистый звук».

На дисплее горит «нет баланса».

— Извини, Рыба. Это все.

Из круглых глаз законника катятся слезы.

— Рыба, ты что, кореш?

Мучительно кашляя, задыхаясь, пытаясь что-то сказать, он плачет на груди своего бригадира. Боров искренне сочувствует, смущенно похлопывает товарища по спине. Горе законника захлестнуло и меня. Непередаваемо жаль отца и его дочь.

— Рыбин, да харэ, успокойся, кореш. У них всё хорошо, они знают, что ты жив… Давай прекращай.

Сквозь всхлипы прорывается: «Никогда…» Мы молчим. Наконец, Рыба немного успокаивается.

— Вот и хорошо, братуха. Давай свалим отсюда. А то торчим, как три хера на бугре.

Внизу вспоминаю, что захватил с собой в сумке бутылочку чая. Помогло.

— Рыба, да не переживай ты так. Главное, что у них хорошо.

— Тех, а ты тоже слышал, что у них?

— Да, дружище. Очень четко услышал: «У нас всё хор…» Это значит «хорошо».

— Брат Тани, жены моей, наверное, помогает. Он толковый.

— Во! Рыба, кореш, ты вообще счастливчик. Да любой из братвы, чтобы поговорить с родными… Я не знаю… На что угодно пойдёт.

— Да, наверное, Боров. Кореша, вы только не говорите братве… Ну, что я, это… Плакал.

— Могила, Рыба, отвечаю.

— Даю слово, законник.

Когда шли назад, Боров сказал:

— Не зря базар шел. Реально, ты черный тех, кореш. За это тебя стерли, подыхать сюда бросили. А ты выжил и поднялся. Верно, Рыба?

— Точно, Боров. Мля, хоть краем, но с дочкой я поговорил.

— Вот! Надо собирать сходку, тереть за Теха. Харэ ему простым шнырем ходить.

— Боров, я же был на сортировке, жил на свалке, ковыряюсь в отбросах.

— На сортировку попал и на свалке жил, потому что себя не помнил. А в отбросах роешься, чтобы братва поднималась.

— По делу базаришь, Боров. Тех, я за тебя подпишусь. Благодарен тебе, буду должен.

У ангара я протянул мобильник Рыбе.

— Нет, Тех, оставь себе. Вдруг ещё сумеешь…

— Сомневаюсь, Рыба. Без серьезной аппаратуры…

— Слыхал, Рыба? Точняк, черный тех, братанский. Оставь себе телефон, Тех. Никто не гонит, помысли, до кэшей ты ещё не добирался…

— Благодарю, законники. Чудес не обещаю, но буду думать.

Что такое бандитская сходка? Я, стоящий на знакомой арене, Кент на стуле с непроницаемым лицом и выступления ораторов. Припомнились все обиды, обсуждение постоянно уходило от сути к личным дрязгам. Досталось Борову за игровую монополию, но не забыли и Лома. С неожиданным доводом вышел Кисляй, гордо продемонстрировав разворот журнала. Оказывается, в комиксах регулярно фигурировал злобный и неуловимый Черный Тех. По-моему, на схожесть с нарисованной оскаленной рожей мог больше претендовать гнуснопамятный Крыс (кстати, успешно выполняющий норму на сортировке), но коллектив решил по-другому. Финалом действия стало натуральное тайное голосование несколькими колодами карт. Ломовские голосовали и убегали подменить корешей на сортировке. Все, карты сброшены. Две коробки открываются для подсчета. А что тут считать? «Против» всего пятеро. Кент встаёт, поднимает руку.

— Шнырь Тех получает звание «Черный тех». Теперь он имеет право носить знак власти законника, голосовать на сходках, вызывать на бой, ставить жизнь, командовать дохляками. При этом он остается шнырем и выполняет свои обязанности по закону.

Улыбающийся Боров подносит знак власти законника: дубинку.

— Как, Тех, не разучился?

Со свистом разрезав воздух, дубинка описала эффектную фигуру. Одобрительный рёв законников, очередная попытка дружески забить меня насмерть.

Новости расходятся молниеносно: захожу в шнырёвскую и обнаруживаю накрытый стол и свободное место во главе, занимаемое обычно Плотником. А где он? Не понял, почему не на своем месте?

— И как это понимать, уважаемые?

— Тех, ну, ты же почти законник…

— Ну, и хули, как выражается мой друг Боров? Это не повод портить наши отношения, парни. Плотник, не выделывайся. Представь себе, как будет выглядеть, если я загоню тебя на место старшего дубинкой.

Ложка прыскает, через секунду шныри дружно смеются, Плотник с трудом встаёт занимать свое место.

После ужина рассказываю о сходке. Кстати, а зачем мне две дубинки?

— Слушай, Плотник, не в службу, а в дружбу: ты можешь сделать хитрую дубинку с ручкой?

— А зачем тебе, Тех? Ты, по-моему, и обычной здорово управляешься.

— Это не мне. В подарок полезному человеку.

— Как делать?

Рисую чертёж классической полицейской дубинки.

— Нормально, завтра сделаю. Тут только просверлить отверстие и вклеить ручку. Есть клей у меня ― вонючий, но держит намертво.

Подарок пошел, разумеется, Тени. Он пораженно смотрел на орудие труда копов в ременной шлейке с пряжкой. Нерешительно взял, вставил ремень в шлейку, застегнул. Правая рука узнавающе-привычно легла на рукоятку… Вши-и-их! Да, это мастерство. Виртуозно прокрутив дубинку, Тень отработанным движением послал её на место.

— Благодарю, Черный Тех.

— Для тебя просто Тех, Тень. Пожалуйста.

Что хорошего принесло мне это звание? Возможность ходить на свалку без конвоя законников и самому приводить Солдата на кухню.

— Все, парни, хватит. Нормально набрали, надо разложить добычу и назад собираться.

— Как скажешь, Черный Тех.

— Рэд, ну, хоть ты не начинай. Охота законникам в крутых бандитов поиграть — пусть играют. Главное, чтобы нам польза была. А польза есть. Работаем на себя, без присмотра законников. Плохо только, что Кент не разрешил Кэпа с Хотом взять с сортировки. Кстати, а что Джок не пошел? Дак на хозяйстве один мог остаться.

— Нет, так Кэп установил. Мы же не такие сильные, как Пауэр или Форс, а вдвоем отбиться легко.

— Часто налетают?

— Частенько. Добра у нас много. Законники опасаются, не трогают, а крысы вообще дурные, постоянно лезут.

Раскладываем вещи. Опять сплошное «D», иногда «С». В этом мире отлично продумана единая система обозначения качества. Существуют четыре группы. «D» самая низкая, вещи или одноразовые, или, в лучшем случае, на сезон. «С» чуть получше, не так линяют и изнашиваются, обувь покрепче. «В» попадается редко. Крепкие качественные рубашки, футболки из плотной ткани. «А» не видел даже на Кенте. Одежда одного покроя, близких цветов, пошита на одних предприятиях, разница только в качестве ткани. Так же и обувь, предметы обихода, даже микросхемы и радиодетали подчиняются этой системе. Мда, вспоминая хаос своего мира, поневоле проникаешься уважением.

— Рэд, ты парней спрашивал? Не видели таких деталей?

— Тех, мы точно такого не встречали. Кэп всю свалку обошел, закончит сортировку, поспрашивай его.

Не оставляет меня мысль о стиральной машине. Просматривая журналы, выяснил, что основная масса населения стирает в автоматических прачечных, они в городах при каждом кафе. Но для загородных домов продаются компактные пластмассовые агрегаты барабанного типа с верхней крышкой. По фотографиям прикинул конструкцию, набросал чертёж. Мозговой штурм с Плотником и Баком (отличное мышление у парня, вполне мог стать техом) привел к выводу: сами не осилим. Поэтому сейчас активно ищу сломанную на свалке. Так же хочется и утюг (в первую очередь подрасти в глазах Кента), но чувствую, что шансов мало. Оказывается, в населенных пунктах есть специальные контейнеры для электроники, для металла, и проходит проверка отбросов промышленным электромагнитом на конвейере для бытового мусора перед отправкой на свалку. Проскакивает только мелочь, или попавшее в отходы строек и ремонтов домов. Вот очередную штампованную вилку мы сегодня и нашли. Ещё из полезного попался кусок старой рождественской электрической гирлянды с маломощными лампочками. Одну поставлю последовательно в цепь зарядника аккумуляторов, будет гораздо легче отслеживать ток зарядки.

— Тех, завтра пойдем?

— Вряд ли. Законникам мелочевки много надо сделать, Кент после обеда приказал подойти. И так три дня подряд роемся. Не надоело, Фокс?

— Нет. С тобой хорошо. Работаешь в полную силу, спокойный, как Кэп, и никого не надо бояться. Вон, крысы как вчера удирали!

Это он про неудавшихся налетчиков вспомнил. Когда мы возвращались с пакетами, вышли четыре красавца навстречу с понятными намерениями. Дубинка второй оборот ещё не закончила, а дорога уже опустела. Мда, серьезно изменилось моё мировоззрение за последнее время. Стал видеть людей в некоторых законниках, разбираться в работниках сортировки. Сейчас те же Боров и Рыба мне понятнее и ближе, чем вот такие крысы из опущенных бандюков на свалке или патологические лентяи, потерявшие человеческий облик. Мы с Солдатом мылись, стирали, следили за жилищем, а эти жрут грязные продукты из мусорных куч, бухают, если находят сидр, и гадят тут же, иногда не снимая штанов. Тьфу! Жаль только сломавшихся, ослабевших от болезней. Кстати, у Борова на сортировке покойников один-два за весь срок. Бандюки же Лома под стать своему бригадиру.

— К сортировке подготовимся, Фокс. Солдат опять с нами на сортировку пойдёт, Тех?

— Да. Приведу братишку после ужина. Ничего, парни, с Боровом я переговорю, проблем не будет.

— Спасибо, Тех.

Пик. Пик. Пик. Как много видно в человеческих глазах. Пустота, безразличие, тлеющее отчаяние, ненависть и злобная зависть, полное отупение, заискивание, застарелая боль, подернутое пеплом времени горе. А вот дружба, уважение, преданность, любовь. Ребята Кэпа и братишка Солдат. Я иду со сканером вдоль колонны сортировки и, не опуская глаз, вбираю чувства людей. Кто-то из них не переживет эти десять дней. А кто переживет осень, зиму? Кто из стоящих в очереди подумал о будущих холодах, стал готовиться к ним? Ночью прошел первый для меня в этом мире дождь, с утра прохладно. Наша аптечка полна, готовы накидки на всю команду Кэпа и шнырей. Бандюки тоже хотят такие, но ни один из них не отберёт вещь у моих друзей. Слово Черного Теха в законе, а для не понимающих слов есть дубинка. Увидев наш с Тенью обычный спарринг, Боров на верных пять минут лишился дара связной речи, потрясенно выдавливая лишь бесконечное «Мля!».

— Тех, ты готов?

— Да, сэр Кент.

Ровно в девять раздается требовательный гудок. На корпусе телефона горит красный светодиод. Подношу сканер, нажимаю кнопку отправки. Красный гаснет, засветился зеленый. Кент поднимает трубку, жестом отправляя меня в приёмную. Выходя, слышу:

— Да, миссис. Одна лампа…

Доклад занял минуту. Кент открыл дверь, вышел.

— Что ты хотел попросить, Тех?

— Сэр Кент, я бы хотел уйти на целый день на свалку. По данным от одного из работников, есть место, где возможно найти детали для стиральной машины. Этот работник вчера сменился с сортировки, готов стать проводником.

— Ты говоришь о Кэпе, Тех?

— Да, сэр Кент.

Размышляет. Интересно, что он прикидывает?

— Хорошо. Можешь взять Полутеха и одного работника с отсыпки дороги у Борова.

— Благодарю вас, сэр Кент. Я вам очень признателен.

— Ступай.

Хорошо, когда ты молод и здоров, отправляешься в интересный поход в отличной компании. Кэп, Пауэр, Форс, Джок, Солдат и я резво двигались по знакомой дороге. Солнышко, почти безветренно, но не жарко.

— Кэп, а какой размер у свалки?

— По ширине миль восемь, в глубину где-то десять.

— Ого! Так сколько же здесь мусора?

— Свалка очень старая. Она существовала ещё до колонизации страны. Тут кругом карьеры, овраги, в почве много песка. Вот и вывозили мусор десятилетиями, сравнивая рельеф.

— А сортировка была всегда?

— Нет. Насколько мы сумели понять, стена и бараки поставлены десять-двенадцать лет назад. Не мучайся, знаю, что ты хочешь спросить. Я здесь четвертый год. Данные Хот получил от одного из старожилов, который умер два года назад. Помнишь, Кент говорил об эпидемии? Вот тот человек эпидемию пережил.

— Принимал лекарства?

— Лекарства почти не помогали. Странная была болезнь. Заразились почти все и сразу, через два дня некому было выносить трупы, а через неделю вошли военные с медиками из лабораторий. Добили больных, взяли анализы у выживших. Через день сотня новичков тащила трупы в карьер под управлением Кента.

Мда, если это не плановая зачистка…

— Тех, давай зайдем в одно место, надо узнать твоё мнение.

Стоим среди разрушающихся бетонных стен.

— Тех, что это за устройство?

На прочной железобетонной опоре что-то вроде плоской тарелки диаметром с метр, установлено с наклоном к линии горизонта.

— Ближе посмотреть нельзя?

— Есть кривая дорожка. Форс, проводи.

Пройдя по крошащимся и осыпающимся стенам, оказываемся гораздо ближе. Ага, отсюда нас тогда с Солдатом и заметили: дорога как на ладони, вон и край могильного карьера. Что же это за аппарат? Проводов нет, нижняя часть серого цвета, видна черная полоса. Нет, это не полоса. Больше похоже на залитую черным пластиком щель. Щель, получается, нацелена на дорогу.

— Форс, можешь меня аккуратно приподнять?

Так, сверху угадывается синева солнечных батарей.

— Все, Форс, спасибо.

Я не раз задавался мыслью: как на свалке учитывают умерших? Ни Крыса, ни меня специально со сканером не отправляли, хотя в нем и заложена подобная функция. Похоже, ответ на вопрос только что стоял перед глазами.

— Разобрался?

— Да, Кэп. Похоже, что это стационарный сканер, ну, учетник, только для мертвых. Сверху солнечная батарея, внутри аккумулятор, антенна направлена на дорогу. Когда тащат мертвеца, эта штука его засекает. Наверное, раз в определенный промежуток времени отправляет сигнал на базовую станцию.

— Думаю, что ты прав, Тех. Иногда там загорается красная лампочка. Его нельзя использовать для связи с волей?

— Уверен, что нет.

— Ладно, пошли дальше.

Идём метров за триста от стены ― здесь меньше мусора. Угадываю очертания камер наблюдения, колпаков со стволами огневых точек. Перед стеной ровные ряды редких столбиков. Металл и пластмасса, сверху пластина неизменной солнечной батареи.

— Не знаешь, Тех, что это за устройства?

— Догадываюсь. Они засекают подкоп на большом расстоянии по распространяющемуся в земле звуку. Учитывая ослабление звука с расстоянием, можно определить направление на подкоп.

Пауэр зло сплевывает.

— Кэп, ветра тут бывают?

— Весной, и сильные.

— А стену мусором не забрасывает?

— Кент останавливает сортировку, и всех выгоняют на очистку. За два дня наводится порядок. Там на стене есть помост для охраны, при очистке выходит охранник и командует через мегафон.

Идём, идём, идём. Прошли угол стены, сейчас мы на максимальном расстоянии от ангаров. Ага, вижу терриконы старого мусора.

— Здесь тоже были ворота, заезд для машин. Потом ворота сняли, сделали стену. По газетам мы определили, что это было лет шесть назад.

— Что-нибудь хорошее попадается?

— Что тут может попасться? Шесть зим. Всё сгнило.

Ради интереса потрошу на ходу пару мешков. Кэп прав. Снова дорога вдоль стены. Ещё угол.

Не понял?

— Кэп, а почему мы не пошли с другой стороны? Там нет прохода?

Парни явно смущены, переглядываются. Что такое?

— Знаешь, Тех… В общем, там лучше не ходить.

— Кэп, объясни внятно. Там что, ещё один карьер с мертвецами?

— Если бы. Там когда-то до оккупации было село. Сейчас это очень плохое место.

— Село? Стояли дома?

— Да. Остатки стен торчат из мусора. Но рыться там нельзя. Ни один человек на свалке не пойдёт туда за вещами.

— Почему?

— Там… Там люди могут сойти с ума. Они… Им кажется…

— Они видят призраков?

— Тех…

— Мы с Сеантом Техом виели их. Пиаи не стасные. Им оень плохо.

— Что?!

— Тех, это правда?

— Да. Мы с Солдатом видели призраков у карьера, когда стемнело.

— И вы… Почему с вами ничего не случилось?

— Джок, ты понимаешь, что спрашиваешь? Почему с нами что-то должно случиться?

Получаю ещё одну порцию знаний о мире. Оказывается, когда выносится приговор на изоляцию от общества, над человеком совершают акт церковной казни. Представитель святого престола отлучает человека от церкви, закрывая ему дорогу к спасению и снимая защиту ангела-хранителя.

— Полная херня.

— Что?! Как ты смеешь?!

— Убавь эмоции, Джок, и подумай головой. Они считают, что отлучили тебя. А ты сам, вот сейчас, веришь в Бога? Ты сам отрекся от Спасителя? Ты продал душу нечисти?

— Я…

— Всевышний не в храме, весь мир ― его творение, часть его. Ты тоже крошечная часть Создателя.

— Но у нас забрали крестики, переломили жезл…

— И что, ты от этого перестал быть верующим? Остановись, положи руку на сердце, подумай о Всевышнем, милосердном и всемогущем, почувствуй его тепло в своей груди!

Парни, как завороженные останавливаются, кладут правую ладонь на грудь, с надеждой смотрят на меня. Так, мне только лавров проповедника не хватало.

— Друзья, я не священник и не святой. Не ждите от меня чудес. Чудо в сердце каждого из вас. Поверьте в него, и оно свершится.

— Ты точно это знаешь, Тех?

— Да. Пошли, парни, время идёт. Нам ещё место искать.

Долго бродить не пришлось. Кэп несколько раз посмотрел по сторонам и уверенно свернул к мусорным терриконам. Полчаса блужданий между серых гор отходов, и вот знакомые строительные мешки. А среди них выглядывают округлые бока пластиковых баков. Где-то в городе проводился капитальный ремонт дома, и всё старое водяное оборудование вывезли на свалку. Переплетение пластиковых труб, вижу несколько кранов, баки водонагревателей. Уже отлично.

— Парни, вперед, разбирать гору. Делай, как я!

Подавая пример, забираюсь наверх, оглядываюсь. Нет, похоже, куча с нужным добром одна. Начинаем копать.

Уполовинив кучу, садимся отдохнуть и перекусить. Достаю из верной сумки шесть пинтовок чая и пакет хлеба с ломтиками бекона. Спасибо кухне, друзья-шныри позаботились. Улыбнувшись, Кэп с Джоком переглянулись, стол на листе пластика дополнился кульком с кусочками бисквита и двухпинтовкой сидра. Моем руки и обедаем.

— Тех, а почему ты сидр не пьёшь?

И что мне прикажете отвечать? Что в прошлой жизни я ненавидел пиво?

— Я же стёртый, Кэп. Похоже, что-то в голове повредилось.

— У всех бы так повреждалось.

— Ты особо не мечтай, вдруг исполнится?

— И что будет плохого?

— Пить тебе, Кэп, тогда придётся в одиночку. А это уже алкоголизм.

Посмеявшись, парни глотнули по последнему «за алкоголизм». Смотрю на часы. Уже два. Хотелось бы передохнуть, но надо работать. Встаю, сдёргиваю со склона очередной мешок.

Удача любит упорных: почти на самом дне обнаруживаю всё-таки короб стиральной машины, треснувшая крышка лежит рядом. Двигатель и блок управления сняты, но барабан на месте. Ага, сломана одна ось, но это мелочи.

— Оно, Тех?

— Оно самое. Всё, парни, ходить будете в профессионально выстиранном. Эх, нам бы ещё утюжок!

Теперь главный вопрос: как нести? Вязанка хорошего бруса, пластиковые трубы канализации и водопровода, стиральная машина, бак водонагревателя. Связываю шпагатом трубы в два штабеля. Выглядит грозно, но вес небольшой. Делаем из мешков четыре лямки, закрепляем. Можно нести за спиной. Оснащаю бак подобной перевязью, пробую. Мда, тяжеловато. Брус отдельной вязанкой, стиральную машину в большой мешок из синтетической нити, привязываю лямки. Моя увесистая сумка, полная метизов, кранов, переходников, попался даже сломанный инструмент. Ещё эпических размеров мешок отличной полиэтиленовой пленки и два связанных горловинами неполных мешка прочной строительной одежды и перчаток.

— Что маешься, Тех?

— Думаю, как плохо быть жадным хомяком.

— Сочувствую. Завязал хорошо?

— Старался. Если начнет валиться, перевяжем. Шпагат я взял.

— Тогда нечего переживать, дотащим. Парни, разбирай.

— Кэп, время пятый час. Давай рванем по короткой дороге.

Нашего сурового Кэпа одолевает сомнение.

— Кэп, ещё день, пройдём быстро. По короткой дороге уложимся в два часа. Доверься мне.

— Хорошо. Пару раз я там проходил. Пошли.

Держим темп. Как там здоровяки? Лица красные — сидра, наверное, много пьют. На Солдате вязанка труб с него размером, но идёт хорошо. Кэп с громадным мешком замыкает колонну. Прошел час, когда я понял, что иду по бывшей улице. Стена неожиданно отступила в сторону, а мы оказались между выступающих из мусора остатков обугленных стен. Я прошел ещё десять шагов и…

— Бегом, свиньи, бегом!

Удары прикладами, злобный лай двух бульдогов на коротких поводках. Остервенело орущие потные солдаты-мулаты в обтянутых сеткой касках и форме с засученными рукавами. Офицер со стеком в классическом пробковом шлеме, на лице надменное презрение и отвращение. Жителей села загоняют в небольшое щитовое здание правления на площади. Испуганно плачут дети, младенцы на руках матерей заходятся криком. Отставших стариков пинками загоняют в дом, захлопывают дверь, подпирают её досками.

— Командуйте, лейтенант.

— Н-но, сэр, там же только старики, женщины и дети.

Юный офицер в полевой форме с лейтенантскими звездочками умоляюще смотрит на командира.

— Все их мужчины в реджистансе, Уильям. Командуй, сопливый ублюдок, или я вышибу тебе мозги. Здесь чистеньких не будет ― это война.

— Сэр…

— Лейтенант, считаю до трех. Один… Два…

Заворожено глядя в черное дуло пистолета, лейтенант срывающимся голосом кричит:

— Огнемётчики!

Двое с ранцами за спиной становятся напротив окон. Синим огоньком горят запальники.

— Пулемётчик, на позицию!

Второй номер ставит треногу, здоровый капрал закрепляет пулемёт, заправляет ленту. Черный раструб пламегасителя смотрит на дверь.

— Ну?

Мальчик-офицер зажмуривается:

— Огонь!

Длинные струи чадящего пламени ударяют в открытые окна. Страшный нечеловеческий крик сжигаемых заживо. Стены правления трясутся от множества идущих изнутри ударов. Ещё две струи пламени. Подпертая дверь распахивается, из нее выбегают горящие комки, только что бывшие людьми. Заходится длинной очередью пулемет. Смолкает. Слышен нарастающий треск полыхающего дерева и горящих человеческих тел. Стоя на коленях, лейтенант мучительно блюёт. Огнемётчики поджигают дома на деревенской улице.

Рывком страшная картина закрылась, вокруг меня лица. Глаза смотрят прямо в душу, каждый хочет рассказать о своей жизни, поделиться горем и болью, бесконечным горем и невыносимой болью…

— Тех! Тех!

— Сеант!

— Сержант!

Небо. Чистое синее небо.

— Слава Богу, ты очнулся.

Горлышко бутылки оказывается у губ, пытаюсь напиться.

— Кэп, перестань меня трясти. Отставить парни, я жив.

Меня поднимают, силы быстро возвращаются, только в душе как будто горит беспощадное пламя. Оглядываюсь и вздрагиваю, узнав место.

— Что с тобой было?

— Ты шел и вдруг упал, Тех.

— Парни, вы ничего не почувствовали, не слышали?

Они переглядываются.

— Как будто был крик.

— И гарью пахнуло. Но ничего не горит.

— Их сожгли. Всех их сожгли.

— Что? Тех, ты что?

— Всех жителей села сожгли живьем за то, что их мужчины ушли в реджистанс.

— Тех, тебе опять плохо?

— Тех?

— Не верите? Идите за мной.

Вот пустое место. Площадь. Оно.

— Здесь горело правление.

— Здесь стояли огнемётчики.

— Здесь стрелял по умирающим пулёмет.

— Тех, этого не может быть. Ты не можешь этого знать.

Хватаю цапалку, яростно рою. Песчаная земля. А в ней… Поднимаю руку с горстью ржавых гильз.

— Теперь ты веришь, Кэп? Или мне показать кости сожженных?

Парни потрясенно молчат. На лице Солдата слезы. Помедлив, бросаю гильзы.

— Пошли, бойцы. Здесь уже ничего не изменить.

Подбираем груз, идём. Вспоминаю, останавливаюсь у того места, где стоял крайний дом. Раскапываю мусор. Обгоревшая крышка люка. Поддеваю цапалкой, открываю. Сгнившая лесенка лежит внизу.

— Пауэр, помоги.

Уцепившись за могучую кисть, плавно опускаюсь в погреб. Вот она ― рассохшаяся бочка. Засовываю руку и достаю замотанный в помутневший полиэтилен древний чугунный утюг, разогреваемый углями. Когда-то он служил гнетом для соленых огурцов красавице-хозяйке.

— Парни?

В люк опускается свернутый жгутом мешок. Цепляюсь. Сильные руки выдергивают наверх. Показываю находку.

— Как ты узнал?

— Мне сказали…

Я чувствовал себя всё хуже и хуже. В висках стучало, болела голова, ощутимо пошатывало, подкатывала тошнота. Парни молчат, но по взглядам понимаю, что выгляжу не очень. Вот и ангары. У входа в шнырёвскую стоят Плотник и Кент. Плотник заулыбался, но, когда мы приблизились, улыбку сменила тревога.

— Тех, что с тобой? Ты весь белый!

— Тех, как ты себя чувствуешь?

— Не очень хорошо, сэр Кент. Это приступ, у меня уже были такие. Позвольте пойти лечь.

Сбрасываю груз и чуть не валюсь рядом. Черт, я не верю своим глазам: сам сэр Кент удерживает меня от падения.

— Кэп, Плотник, живо!

Крепкие руки подхватывают, заносят в помещение. Боже мой, как хорошо лежать! Блаженное забытье нарушает бьющий в нос нестерпимый аммиачный запах. Сморщившись, разлепляю глаза. Это Тень сует в лицо пропитанную нашатырем ватку.

— Тех, ты меня слышишь? Что у тебя болит?

— Голова, Тень. Это просто приступ головной боли. Надо поспать, и всё пройдёт.

Прохладные твердые пальцы поворачивают мою многострадальную голову, луч фонаря поочередно бьет в глаза.

— Плотник, дай воды! Тех, разжуй и запей таблетку. Хорошо. Теперь эту. Молодец. Теперь спи.

— Слушаюсь, сэр.

Боль наконец отступает, накатывает мягкая успокаивающая волна. Засыпая, чувствую, как Тень растирает виски чем-то пахнущим остро и пряно.

Мда, душевно отдохнул. Чувствую себя очень пристойно. Лежу раздетый в своей постели и по солнечному свету из открытого потолочного люка понимаю, что завтрак благополучно проспал, как и утренние работы. Беру со стула часы. Ого, почти десять утра!

— Тех, ты как?

— Нормально, спасибо Плотник. А почему меня не разбудили на работы?

— Ты что, какие работы? Ты бы себя вчера видел: бледный, как мертвец. Сэр Кент запретил будить, Тень заходил два раза. Тебе помогло лекарство?

— Да. Надо поблагодарить Тень, врач из него неплохой. Как мои парни?

— Сэр Кент вчера отчитал Кэпа, но наказания не назначил. Прибегал Рыба, отвел Полутеха с напарником на ужин. Ещё Боров заходил, про твоё здоровье спрашивал. Да сэр Кент приказал, как ты проснешься, сразу сказать ему.

— Не беги, Плотник, я сейчас сам умоюсь и схожу.

— Там на столе тебе ещё завтрак оставили.

При слове «завтрак» желудок недвусмысленно напомнил и о пропущенном ужине. Откушав, приведя себя в порядок, отправляюсь к Кенту, попутно отметив, что наш вчерашний груз не разобран, но аккуратно сложен у входа. Замечательно.

Пожав крепкую руку Тени, захожу в кабинет.

— Добрый день, сэр Кент. Позвольте войти?

— Да, входи, Тех. Как ты себя чувствуешь?

— Благодарю вас, сэр Кент, хорошо. Тень прекрасный врач.

— Да, он умеет лечить. Я видел, что твой поход удался?

— Да, сэр Кент. Набраны отличные материалы для сборки душа в бараке законников с отводом воды из барака в слив на улице.

— Хм. Это хорошая новость. Когда хочешь приступить к изготовлению?

— Если нет других заданий, то сегодня необходимо разобрать принесенное, прикинуть возможное расположение, прокладку труб, выполнить чертёж, подготовить материал.

— Хорошо, Тех. Замени сгоревшую лампу в общем бараке и работай по своему плану.

— Да, сэр Кент.

Плотник аж засиял, увидев высыпанную кучу метизов и сломанный инструмент.

— Тех, ты волшебник! Эти кусачки я починю и соберу целые плоскогубцы. Отличный молоток, только сделать ручку!

— Заодно сделай, пожалуйста, ручку на этот разводной ключ.

— Конечно. А что ты принёс в мешках?

— Пленку, рабочую одежду, бак. А здесь…

— Стиральная машина. Не верю своим глазам. Слушай, но она без мотора?

— Всё учтено. Мотором будет Бак, а запасным ― Уголь. Сейчас сбегаю заменю лампу, и будем думать.

Вечером мы дружной компанией заканчивали сборку агрегата. Ось на стиральный бак сделали из обрезка толстостенной пластиковой трубки с донышком, для надежности не только вплавив его, но и закрепив двумя короткими шурупами-саморезами. Трещину в крышке заплавили, в отверстие для шестерни снятого электромотора вставили втулку, Плотник виртуозно вырезал из толстой жёсткой пластиковой прокладки недостающую шестерню, аккуратно прорезал соосное отверстие в стенке машины для ручного привода. Закрепляем на самой прочной пластмассовой трубке шестерню, собираем рукоятку привода. Пробуем.

— Бак, крутни назад, надо зубец дошлифовать.

— Пробуй. Как идёт?

— Нормально. Тех, как крышку крепить будем, петли и замки ведь сломаны?

— Выступы остались, примотаем пока шпагатом, потом что-нибудь придумаем. Всё, парни, с отводной трубкой я закончил, надо лить воду.

Заливаем две бутыли, ставим крышку.

— Бак, крути.

— Хорошо идёт, крутить можно.

Проверяю стыки, запорный кран на сливе. Неплохо собрал, вода не сочится. А что мы вхолостую крутим?

— Парни, собирайте, что грязное по мелочи, будем проверять качество стирки.

Куча носков, два фартука, футболка Угля в копоти, вываливаю замоченный комбинезон из принесенных, заливаю моющую смесь. По очереди вращаем рычаг. Конечно, это не привод зарядника, но физическая нагрузка допустимая, минут по пять крутить вполне можно. В машине мощно хлюпает одежда, из щелей показалась пена.

— Стоп, парни, проверяем.

Цвет воды в машине четко дает понять о качестве работы.

— Отжимать надо вручную.

Выжимаем вещи, я поворачиваю сливной кран. Под душевой зажурчало. Споласкиваем бак, загружаем вещи, льем воду, полощем. Пора смотреть результат.

— Шныри, это чудо.

— Надо горячей водой стирать, тогда ещё лучше будет.

— Куда лучше? Полинять может.

— Тех, ты гений.

— Тех, ты не тех, не мэтр, ты ― инж!

— Точно, Черп!

— Э, парни, парни, только без рук. Я очень хрупкий, сломаете, демоны! Утюг полировать всех заставлю, если силу девать некуда!

Кент с удовольствием поправил отглаженный галстук, убавил громкость радиоприёмника.

За прошедшую неделю мы собрали душ в ангаре законников (Боров в жестоком споре утвердил свое руководство над эксплуатацией кабинки), поставили на кухне гладильную доску и наловчились работать разогреваемым на плите чугунным монстром. Лучшими гладильщиками признаны Ложка и Кыш, к ним, как и к стиральной машине, мгновенно выстроилась очередь. Пришлось составлять график и утверждать его у Кента. Плотник стал командиром стиральной машины, а вращать вал привода единогласно признано «не западло, потому что братва реально поднимается». Сбор моющих смесей на сходке был приравнен к сбору журналов. Половина бригады Кэпа с Солдатом вышла на сортировку в одинаковых чистых коричневых комбинезонах, бейсболках и перчатках, как образцовая команда мусорщиков, приведя в изумление надсмотрщиков. Я, наконец, получил два приличных паяльника, изготовив их с помощью Плотника из медной трубки ТЭНа электрического водонагревателя. Один сплющенный конец закрепили в деревянной ручке, другой стал жалом, кварцевый песок внутри служит неплохим теплоаккумулятором. Пайка резко добавила в удобстве и качестве.

— Что получается с кэшами, Тех?

— Сэр Кент, я освоил их разборку и перезапуск системы, как при продаже. Уверен, что счета владельцев привязаны к PID (персональный идентификационный номер, зашитый в RFID), поэтому об извлечении средств из кэшей речи не идёт. Средства перебрасываются на новые кэши, выброшенные на свалку ничего не содержат. Мы получили только некоторое количество нестандартных аккумуляторов для фонарей и радиоприёмников.

— Ты не рассказывал об этом быкам?

— Нет, сэр Кент.

— Правильно. Что с телевизором?

— Занимаюсь перепайкой деталей. Не решен пока вопрос о питании схемы, аккумуляторов для работы точно не хватит, сэр Кент.

— Постарайся, Тех, подумай.

— Да, сэр Кент, я стараюсь.

— Что ещё?

— Сэр Кент, группа работников просит о разрешении на отделение своей части барака от основной массы стеной, по аналогии со шнырёвской.

— Ты имеешь в виду группу Кэпа?

— Да, сэр Кент. В законе (сборник правил, который я, наконец, получил у Кента и внимательно изучил) такое отделение не запрещено. Они всегда выполняют норму, не требуют контроля законников, соблюдают порядок, опрятны.

— Предлагаешь их поощрить таким образом?

— Да, сэр Кент. Их отделение ведь уже произошло фактически, осталось его узаконить юридически.

— Тех, иногда ты меня поражаешь. Ты совсем молодой человек, но рассуждаешь, как зрелый, опытный мужчина. Причем я затрудняюсь определить источник твоего опыта. Про ремонт не хочу даже вспоминать: невозможно в твоем возрасте всё это уметь. Неужели тебе действительно записали сознание? Но кого? Инжа? Научника? Как тебя вообще могли выбросить?

— Я не могу ответить на вопросы, сэр Кент.

— Хм. Иди. О просьбе Кэпа я подумаю.

— Благодарю вас, сэр Кент.

Кэп получил разрешение на отделение. Его парни с Плотником молниеносно возвели стенку, обустроили нары, застелив их постелями по образцу наших с Солдатом в шалаше, поставили небольшой стол, пластиковые табуреты, закрепили рукомойник, натянули веревки для сушки. Выстиранная (я негласно помог с машиной) одежда повисла на плечиках вдоль стены, пол застелили картоном. Кент пока не разрешил открывать второй выход, но дверь с засовом надежно отделила команду от остальных обитателей ангара. Не знаю, как будет зимой (печь осталась за стеной), но сейчас Кэп с парнями были почти счастливы. Я продумывал интригу, чтобы разрешить им помывку на официальных основаниях и радиоприёмник, но жизнь внесла свои коррективы.

Шел третий день сортировки Лома, Солдат трудился на кухне, Кэп с Хотом и здоровяками на сортировке. Я в бараке законников обучал Борова игре в нарды. Как ни странно, но простая забава отсутствовала в этом мире. Смесь случайности падения костей (кубиков по-местному) и тактического мышления действовала на азартную натуру магически. С горящими глазами Боров метал кости, я спокойно выигрывал, объясняя партнеру его основные ошибки. Исполнительный Рыба стоял у входа в отсек, разрываясь между желанием посмотреть самому и выполнением приказа «никого не пускать, в натуре». Желающие сгрудились у входа, старательно вытягивая шеи, пытались понять принцип игры и активно сопереживали своему старшине.

— Братва! Братва!

Это Кисляй. Без дубинки, с разбитой головой, кровь стекает на одежду, пятнает пол.

— Братва! Лом Кента валит!

Уже через секунду я бежал в ангар сортировки, сжимая в руке чью-то дубинку, рядом, как разъяренный секач, несся Боров.

Смутная фигура у входа только успела замахнуться. Дах! От двойного удара он улетел внутрь. Больше желающих не нашлось, бандюки Лома жались к стенам вместе с доходягами сортировки. В середине ангара плечом к плечу Форс и Пауэр отбивались дубинками от наступающей четверки во главе с Ломом, Кэп в яростной схватке катался со своим противником по полу. Бледный, держащийся за плечо Кент сидел, прислонившись спиной к стене ангара, Хот, как заправский ниндзя, метал осколки стекол из ведра. С рычащим от ненависти Боровом мы врубились в нападающих. Удар, удар, присесть, тычок снизу, проворот, удар! Сзади нарастал рёв добежавших боровских. Очутившись один против всех, Лом попытался прорваться. Уклоняясь от дубинки, прыгаю щучкой ему в ноги, вцепляюсь. Гад наконец валится, но упасть ему не дает Боров. Упустив выбитую дубинку, он проворно оказывается за спиной противника, хватает его за голову и одним движением перерезает горло ножом. Кончено. Кэп! Подобранная дубинка заканчивает схватку, проламывая Вялому череп. А где Тень?! Черт… На трупе с разбитой головой лежит верный охранник, сжимая полицейскую дубинку в мертвой руке. Мертвой, потому что рукоять ножа Лома торчит у него под левой лопаткой. Тень! Ну, почему?!

— Кент! Сэр Кент, как ты?!

Поддерживаемый Боровом и Хотом, Кент встаёт. На его синем комбинезоне остаются отпечатки окровавленных ладоней. Боров в крови Лома, Хот порезался стеклом. Сую дубинку за пояс, ощупываю руку Кента. Перелома нет, похоже, вывих.

— Боров, кто у нас может вправить вывих?

— Тень занимался…

Теперь и Боров увидел тело охранника, увидел его и Кент. Лицо директора искажено болью и мукой, кажется, что он сейчас заплачет.

— Порешу тварей!

— Боров, стой!

Отдав команду, Кент громадным напряжением воли пытается вернуть обычное хладнокровие.

— Боров, ломовских изолировать, дохляков в барак, тела… Тела сложить у входа. Тень ― отдельно.

— Да, сэр Кент.

Кент пытается пошевелить рукой, морщится от боли.

— Дайте я посмотрю.

Кэп ощупывает плечо директора, берётся поудобнее.

— Потерпите.

Короткий рывок. Кент не издал ни звука. Он смотрит Кэпу в глаза, тот не отводит взгляд.

— Ответь, Кэп, почему ты встал на мою защиту? Я знаю, что ты меня ненавидишь. Так почему?

— Да, сэр Кент, ты для меня ― зло. Но вот эти, — Кэп кивает на тело Лома с растекающейся под ним лужей крови, — они хуже в миллион раз.

Помолчав, Кент роняет:

— Благодарю тебя, Кэп.

Стоит, думает. В ангаре нарастает шум, боровские выталкивают обезоруженных бандюков Лома, гонят работяг. Группу Кэпа не трогают.

— Тех, отведи Кэпа… и его людей в шнырёвскую, пусть приведут себя в порядок.

— Кэп, я жду тебя через полчаса в своем кабинете. Боров, тебя тоже. И тебя, Тех.

— Да, сэр Кент.

В шнырёвской в ярком луче фонаря вытащил пинцетом стеклянные занозы из пальцев Хота, залил порезы перекисью, перебинтовал чистым полотном. Смывший грязь и кровь Кэп сбивчиво рассказывал:

— Похоже, что они спланировали всё заранее, но Тень почуял неладное. Успел вырубить одного, оттолкнуть Кента к нам, а потом Лом… Вялый ударил Кента дубинкой. Я сумел её выбить и схватился с Вялым… Спасибо тебе, Сержант.

— Не за что, командир. Кэп, помнишь, ты говорил, что не хочешь жить как прежде? Подумай сейчас над тем, КАК ты хочешь жить. Кент предельно прагматичный, но вменяемый человек. Реши, какое будущее себе и своей команде ты видишь, а я тебя поддержу.

Синяки и ссадины обработаны, мы идём к Кенту. Боров уже в приёмной.

— Тех, слышь, Тени-то нет. Зайди к Кенту первый, а? Мне реально стрёмно.

— Хорошо, старшина. Тогда заодно ему руку мазью обработаю, лекарство я взял. Подождите, пообщайтесь.

Стучу.

— Вы позволите, сэр Кент?

— Входи, Тех. Остальные в приёмной?

— Да. Сэр, сначала необходимо обработать вашу руку, дела подождут.

— Хорошо.

Осторожно втираю гель от ушибов и растяжений в опухшее плечо. Кент сидит, прикрыв глаза, на лице жёсткие скорбные складки.

— Я вам искренне сочувствую, сэр Кент. Мне тоже очень жаль Тень.

— Он тебя уважал, Тех. Говорил, что чувствует в тебе что-то родственное, что тебе можно доверить спину.

Я знаю, что он чувствовал. Просто мы оба офицеры и знаем, что такое долг и честь. Тень свой долг выполнил.

Подвязываю руку куском материи на манер медицинской косынки.

— Тех, ты ведь говорил с Кэпом?

— Да, сэр Кент.

— Я хочу услышать твоё мнение. Но сначала помоги, пожалуйста, сменить одежду.

Вот так. Железный Кент сказал мне «пожалуйста».

— Да, сэр Кент.

Аскетичная спальня. Несколько полок с журналами и книгами, зеркало на стене, шкаф, две кровати у разных стен. Та, что у двери, так и останется сегодня пустой. Подаю чистую рубашку, комбинезон, испачканное кровью прячу в сумку. Кент, неловко управляясь одной рукой, переодевается, подходит к зеркалу. Расчёсывается, поправляет косынку.

— Хм. Удобно и руке легче. Ты и это умеешь, Тех.

Возвращаемся за стол.

— Рассказывай.

— Сэр Кент, если подходить к вопросу рационально, то для нормальной работы сортировки нужны послушные исполнители. Так сложилось, что Боров и его законники стали наиболее адекватной прослойкой между вами и массой работников. Они выполняют норму, но у них минимум смертей. Трудноуправляемые отморозки либо стали опущенными, крысами, либо перешли к Лому. Используя противоречия между бригадами, вы руководили, поддерживая относительное равновесие. Но не было учтено, что постоянно зажимаемые и получающие косяки ломовские организуются, количество перейдет в качество, и вы получите бунт.

— Продолжай.

— Сейчас, с устранением Лома, мы получили однополюсную систему, которая порочна по своей структуре. Люди Борова могут обнаглеть, почувствовать себя единственной силой и выйти из послушания. Борову действительно преданы три-четыре человека, устоять в случае нового бунта не получится. Нужна вторая сила на кардинально других принципах объединения. Предлагаю создать эту силу на основе группы Кэпа, назвать, например, «поднявшиеся». В нее войдут те, кто просто стремиться жить достойно человека: не бояться законников, мыться в душе, слушать радио, носить чистые вещи, не боясь, что их отберут, просто собирать вещи для себя или коллектива, в котором человек почувствует себя человеком. Главная обязанность новой группы: выполнение нормы на сортировке и, при необходимости, оказание помощи шнырям в благоустройстве помещений. Хотя уверен, что это они будут делать с удовольствием. За каждого будет отвечать Кэп, как старшина отвечает за своих законников.

— А если все дохляки захотят уйти в бригаду Кэпа?

— Я очень в этом сомневаюсь, сэр Кент. Жить хорошо захотят все. Но постоянно работать ради такой жизни, подчиняться строгой дисциплине команды Кэпа… Это удел немногих. Крыс и бездельников на бригаду Борова хватит. Таким образом, вы получите две группировки, которые не объединятся для бунта и обеспечат выполнение нормы сортировки мусора. Один лидер бригады вам предан, другой… Другой, по крайней мере, будет вас уважать.

— Это тебе рассказал Кэп?

— Нет, сэр Кент. Кэп ещё ищет свой путь. Просто я прикидывал различные варианты существования сортировки и считаю этот наиболее оптимальным.

— Тех, сколько человек ты сегодня убил?

Черт, умеет же Кент озадачить. Это ему зачем знать?

— Одного у входа в сортировочную вместе с Боровом, сэр Кент. Двоих рядом с Ломом. Лома я не считаю, хотя поучаствовал.

— Ты меньше часа назад убил трёх человек. Сейчас сидишь передо мной и хладнокровно излагаешь закрытые принципы управления с интонациями и уверенностью научника академии управления.

— Сэр Кент, вам придётся принимать меня таким, какой я есть. Уверяю вас, что даже если разбить мне голову, то там ничего кроме обычных мозгов не обнаружится.

Кэп во главе своей команды стоял перед толпой народа. Тут были все: согнанные законниками Борова со свалки и выведенные из барака сортировки.

— Люди!

Услышав это обращение, многие вздрогнули.

— Люди, сейчас каждый из вас может сделать выбор. Мне разрешено собрать бригаду нового типа. Мы будем так же работать на сортировке, но нас не станут подгонять законники, можно и нужно будет помогать своим друзьям. Главное требование ― каждому работать в полную силу ради себя и других. Можно будет собирать вещи, не боясь, что их отберут, но собирать их придётся в расчете и на друзей. Разрешено спать на постелях, но обязательно мыться, чистить зубы, стирать одежду. Можно будет стричься, но за это придётся платить вещами, сидром, хорошими журналами. Вы все видели радио у шнырей на кухне. Такое радио дадут и нам. Мы обеспечим помощь и защиту, но потребуем помощи и защиты от каждого присоединившегося к нам. Спрашивайте!

— А кто, мля, будет решать насчет добра?

— Распределением буду заниматься я и мои помощники. Последнее мы никогда не заберём.

— А если человек не справится с нормой?

— Если он будет стараться, но не хватит сил, ему помогут. Если не захочет работать, будет увиливать ― нам такой не нужен. Также нам не нужны те, кто ворует у своих.

— Какие наказания будут?

— Наказание одно: обратно в общий барак и на сортировку под управлением бригады законников. Есть ещё вопросы? Тогда те, кто хочет жить достойно человека, выходите и становитесь за мной. У нас три дня на оборудование жилья, стирку и помывку, потом заступаем на сортировку.

Вышел один. Трое. Ещё трое. Люди пошли, пробираясь между безразличных, опустившихся и тех, кого устраивали сложившиеся порядки.

— Многовато к Кэпу вышло, Тех.

— Боров, их ждет отбор и проверка. Уверен, что на твою бригаду работы хватит.

Тень мы похоронили в дальнем конце карьера. Он стал первым мертвецом сортировки, которому вырыли настоящую могилу и поставили небольшой пластиковый крест.

— Как дела, командир?

Замотавшийся, с покрасневшими от недосыпа глазами, Кэп оторвался от какого-то списка.

— Привет, Тех. Дела так себе.

— Что, воруют, бухают, прикидываются больными, доносят друг на друга, прячут найденное, а ты ничего не успеваешь?

— Тех, тебе не кажется, что ты слишком умный?

— Нет, не кажется. Твоя проблема в том, что ты взвалил всё на себя. Чем занимаются твои парни?

— Они руководят своими группами…

— Они исполняют твои приказы, как это и было раньше. Исполняют, но не проявляют инициативу. Назначь каждому четкий участок работы и требуй выполнения поставленной задачи.

— Как ты это видишь?

— В обязанностях Хота разведка? К концу недели у тебя должно лежать дело на каждого кандидата: кем был до свалки, сколько прошел сортировок, как на них работал, какое имя и почему, с кем дружит, с кем враждует и почему, качества характера, интересы. Поставь Пауэра отвечать за чистоту в помещении, проверку внешнего вида кандидатов и порядка. Данные по грязнулям ― в дела. Отдели участок барака под общую кладовую, нечего заваливать расположение барахлом. Бирка с именем, под ней аккуратные пакеты с имуществом. Ответственный… Кто у тебя хозяйственный?

— Джок.

— Назначай. Вход по одному, только взять или положить чистые вещи. И главное: личного времени не более трех часов в день. Стирка, мытье, уборка, приём пищи, поиск добра на свалке, сон. Больных осматривай лично. Температура ― пусть лежит, лечится. Растравленные болячки без конца ― есть всегда открытый вход с той стороны барака.

— Тогда кто у нас останется?

— Хорошие и нормальные. Введи систему замечаний, как косяки у законников. Три замечания ― свободен, как говорит сэр Кент. Пусть каждый из твоих парней подберёт себе исполнительного заместителя: не болтливого, старательного работягу без дурной инициативы.

— Очень это всё…

— Это всё по-военному, дружище. Есть ещё один вариант: ты со своими парнями в качестве ядра бригады законников.

— Нет, я на это не пойду.

— Тогда готовься, что твой нынешний бардак закончится завалом нормы и жёстким решением сэра Кента о введении бригады законников. Знаешь, сколько у Борова желающих подняться до старшины? Причем не отморозков, а вменяемых, как, например, Рыба или Жирдяй. Ты вернёшься к тому, с чего начинал, и поймёшь, что сэр Кент во многом прав. Как, запомнил основы?

— Лучше давай запишу, Левая Рука.

— Это как ты меня сейчас назвал?

— Тебя так люди зовут: Черный Тех ― Левая Рука Кента.

— Хорошее имя, мне нравится.

— А когда-то тебе нравилось имя «Сержант».

— Кэп, давай без подколок. Я сумел подняться от стёртого доходяги до теха без подлости и низости, своим умом. Поднял своего друга, помог тебе. Я и сейчас хочу помочь. А ты должен подумать и понять главное: ты мне доверяешь?

Кэп молчит. Или ему стыдно, или я ничего не понимаю в людях.

— Извини, Сержант. Я тебе доверяю. Замотался совсем, голова уже не варит.

— Ладно, проехали. Организуешь систему ― выспишься. Давай пиши, а то мне через полчаса на сходку.

— Так, вроде, вчера была?

— Теперь они каждый день. Ряды чистим.

Кент и Боров хорошо усвоили урок. «Кадровая комиссия» работала каждый день, отсев проходили только исполнительные, уравновешенные законники. В общем бараке работников резко участились драки ― весь буйный контингент поступал туда. Но дежурная тройка быстро наводила порядок.

К рождеству всё наладилось. С подразделениями Кэпа я качественно перебрал строительные горы, обеспечив Плотника материалом на год вперед, собрали душ для «поднявшихся», успели до дождей и снега запастись теплой одеждой из старых отвалов.

А потом погиб Солдат.

В свитере и кепи я сидел на привычном месте у плиты и разбирался в схемах блоков питания аппаратуры. Телевизор был готов, он даже работал от сборки аккумуляторов, давая заснеженную, дёргающуюся картинку и шипящий звук. Детали и кабель для внешней антенны имелись, но проблема питания встала во весь рост. Аккумуляторной сборки хватало буквально на минуту. Я разобрался в разноцветных линиях, обозначающих напряжение питания. Как и следовало, телевизору необходимы были, переводя на наши единицы, двадцать четыре вольта. Но где их взять, как переделать импульсные блоки питания без измерителей? И вот ваяю схему из ограничивающего резистора и лампочек от гирлянды, стремясь по накалу нитей определить выдаваемое напряжение. Боров заступил на сортировку, Солдат пошел работать в его бригаде. Я не стал обижать старшину недоверием, да и сам братишка не хотел переходить к Кэпу, чтобы показать, как я понял, что Полутех честно решает свои проблемы сам. Единственное данное ему послабление ― он не садился на переборку мусора, но зато вызвался лишний раз нагружать контейнера на свалке. Солдат здорово прибавил за последний месяц в интеллекте. Кент разрешил ему, как постоянному и опрятному работнику кухни, между сортировками ночевать в шнырёвской, вот мы и занимались вечерами, слушали интересные переводы Черпа. Я тоже, попрактиковавшись в английском, всё чаще брал в руки журнал и пересказывал содержание статей. Журналы, кстати, содержали немного информации о повседневности мира. Они сильно напоминали наши «Мэнс хэлс», «Караван историй», «Семь дней» и подобные «Космополитэны». Более-менее интересные рассказы встречались в «Колониальной географии» и «Живой природе».

Солдат всегда внимательно слушал, задавал вопросы, речь его заметно улучшилась от постоянного общения. Прошлое до свалки не открылось, похоже, что парень сформировался как совершенно новая личность со своими принципами, мировоззрением и хорошим характером. Ещё он очень любил музыку, регулярно тихо подпевая приятным голосом популярным исполнителям. Это были отличные вечера, можно сказать, счастливые, насколько только может стать счастливой жизнь в зоне на свалке. Гудела пламенем, распространяя тепло, печь, жужжали шестерни зарядника, играли бесконечную партию в нарды Кыш и Ложка, при свете двух фонарей пересказывал статьи Черп…

Мне сразу не понравилось горестное и виноватое выражение на лице Борова, в неурочный час заглянувшего на кухню.

— Слышишь, Тех, короче, беда.

Сердце тревожно заныло. Не может быть. Солдат под постоянным присмотром отличного законника, в самой спокойной команде. Его напарник Возя тихий и услужливый парень. От вступления в бригаду Кэпа Возю оградила натуральная клептомания — не может человек, чтобы ничего не украсть. Что могло случиться?

— Боров, не тяни!

— Тех, их забрали в машину лабораторий и увезли. Всех, мля.

— Как?

— Дорогу они к пищевой очищали от снега и ровняли, кореш. Тут машина. Думали, наверное, что новеньких выбрасывать привезли. По закону сошли на обочину, встали. А из машины охрана с дробовиками. Положили в снег, одели браслеты и в фургон. Там два дохляка видели, контейнер с мусором подкатывали. Так, когда охрана полезла, дохляки за контейнером снычились. Мля, кореш, мне реально жаль. И Тиху моего забрали, уроды.

Я не мог поверить. Горе уже наполняло душу, захлестывало разум, но я ещё не мог поверить.

— Мне надо спросить самому, старшина.

— Да, Тех, пошли. Тех, подожди, оденься, куда ты так?

Руки не попадают в рукава, кое-как накидываю куртку, быстро выхожу. Вслед удивленно смотрит наша кухня.

— Тех, кто же знал, что так получится? Они людей забирали весной последний раз, времени сколько прошло. Мля, Тех, по судьбе западло черное. Слышь, кореш, ты застегнись, ветер же реально.

Вот место. Сиротливо брошен инструмент, натоптано, свежие следы шин.

— Где те, что видели?

— Вон они у контейнера. Тех, да, мля, кранты, ни хера уже не сделать.

Метрах в пятидесяти у контейнера под контролем Шара два мужика. Одного помню: из ломовских.

— Как это было? Рассказывайте.

— Они дорогу гладили, Черный Тех, а тут машина, типа фургон, в натуре. Лбы со стволами выскочили, в снег всех завалили, Тиху реально отоварили за кипеш. Один, мля, в нас целил, конкретно, мы за ящик снычились.

— Слышь, Боров, мы, в натуре, не при делах, не косячили.

— Не ссы, дальше базарь.

— А хули дальше…

— Полутеха когда заталкивали, он базарил что-то. Типа: «Прощай, братан».

— Не, не так, Сало. Он реально крикнул: «Прощай, братишка!»

Братишка. Дорогой мой братишка… Я повернулся и пошел к воротам. К черту этот проклятый мир, к черту такую жизнь, когда у меня забирают самого близкого человека, всё к черту. Сознание отстраненно фиксировало крики Борова, попытку меня задержать. Дохляки мелькнули и исчезли, отправленные на обочину, согнулся и отстал Шар. Я шел и ждал выстрела, который оборвет эту разрывающую сердце боль.

Могучие руки обхватили, оторвали от земли. Боров оттаскивал назад, не давая вырваться и покончить со всем. От ангаров бежали несколько человек, а старшина кричал в ухо:

— Охренел, мудила стёртый?! Что ты изменишь, дебил?! Им в радость любого пришить! Тех, дурак, не сходи с ума!

Силы оставили. Я поник, сломался. В груди пылала боль, сжигая волю к сопротивлению и желание жить. Навалилось безразличие ко всему, разум заполнила чернота отчаяния.

Места и люди мелькали перед глазами: в чем-то убеждающий Кэп, держащий руку Хот, наша кухня, соболезнующе гладящий по голове Плотник, понимающе и сочувственно глядящий в глаза Кент. День окончился, пришел вечер. Я снова отказался от еды и лег в свою постель, накрывшись с головой. Сон не шел, перед глазами стоял мой братишка в своем чистеньком коричневом комбинезоне, синей теплой куртке и вязаной шапочке с бомбошкой. Он очень любил эту шапочку. Стоял и улыбался своей доброй преданной улыбкой. Господи, за что?! Почему он?! Не убивший за свою короткую жизнь ни одного человека, стёртый изуверами, безжалостно выброшенный на свалку паренек. Что теперь будет с ним?!

Я лежал и молил про себя Всемогущего, чтобы он не допустил мучений Солдата, проявил свою доброту, послал братишке легкую смерть и спас его душу. Молил, пока не уснул.

— Сержант!

На зеленой лужайке под ясным солнечным небом стоял мой братишка. Рванулся к нему, но нас всё так же разделяли два шага.

— Не спеши, Сержант. Тебе не надо торопиться туда, откуда ты пришел.

— Солдат, я…

— Я знаю. Теперь я всё вспомнил и узнал, добрый мой пришелец.

— Ты знаешь, что я из другого мира?

— Да. Я был другом того, ушедшего, и стал младшим братишкой для тебя. Я бесконечно тебе благодарен за добро, дружбу и за душу.

— Братишка, ты…

— Господь в милосердии своем исполнил твоё желание. Они ошиблись с дозировкой. Я совсем не мучился, просто заснул и не проснулся. Мне дан этот миг для прощания с самым дорогим человеком, с тобой, братишка Сержант. Ты лечил меня своей жизненной силой, я оставляю тебе дар.

Он улыбнулся своей доброй счастливой улыбкой, протянул руки. Жемчужная дымка сошла с ладоней, коснулась… Образ Солдата посветлел, стал таять, расплываться…

— Солдат!

— Меня звали Всеволод, друг. Прощай, иди по своему пути…

Золотая искра в яркой переливающейся оболочке блеснула и исчезла.

— Солдат! Солдат!

— Тех! Тех, что с тобой? Тебе плохо?

Свет фонаря слепит глаза. Плотник, Черп, парни…

— Ты кричал, Тех. Звал братишку.

— Не терзайся зря, уже ничего не изменить.

— Да, Плотник. Уже ничего не изменить. Он умер.

— Ты не можешь этого знать, Тех.

— Я знаю, Черп. Я знаю точно.

— Тех! Тех, в натуре, братва уже собралась, ща начнется. Боров базарил, чтобы ты бежал, он место, в натуре, забил.

— Хорошо, Слон, уже иду.

Черт, я и там не жаловал телевизор, но здесь… За каким фигом его вообще починил? Репертуар просто убивал: тупые ток-шоу, клипы, бесконечные сериалы, бодрые до кретинизма новости, юмористические передачи для клинических идиотов и реклама, реклама…

Прошел месяц со дня гибели братишки. Боль никуда не ушла, просто я свыкся, привык жить с ней, спасаясь и отвлекаясь работой. Ходил на свалку перебирать свежий мусор, помогал друзьям-шнырям, учил стричь Кыша, давал уроки технического мастерства Баку и ремонтировал, ремонтировал, ремонтировал. Плотник сумел выточить несколько больших швейных игл, мы нашли и распустили на нитки куски плотной ткани, поэтому сейчас ходили аккуратные, в целой, зашитой одежде со всеми пуговицами. Каждый шнырь носил часы, на полке стояло четыре фонарика, шла охота за вещами категории «В». Страсть к хорошему перекинулась не только на законников, «поднявшиеся» активно просились сопровождать фартового Черного Теха в походы по свалке. Непрерывно шли обмены, регулярно возникали споры за красивую вещь. Я уверен, что законники по-тихому наплевали на надуманный запрет рыться на свалке и регулярно выбирались за хабаром. Три работника постоянно помогали нашей кухне, шнырёвская стала настоящим комбинатом бытового обслуживания. Этим миром правило потребление, сейчас оно нашло путь на свалку и стояло в глазах каждого человека. Кент поощрял такое развитие событий, я его понимал. Мы часто беседовали за игрой в монополию (удалось вспомнить правила и изготовить игровые принадлежности), компанию составляли крепкий молчун Форс, занявший место Тени, и интеллигентный Черп.

Один из разбитых электронных блоков в кладовке Кента оказался импульсным блоком питания, выдающим нужное напряжение и достаточный ток, из цоколя сгоревшей лампы и длинного провода я выполнил нелегальный переходник для подключения аппаратуры. Узнав, ЧТО им собираются поставить, законники были согласны вообще отказаться от электрического освещения, а не только от одной лампочки. Кстати, мы улучшили освещение в ангарах, изготовив абажуры-плафоны с внутренним отражателем из фольги. Я бы оснастил отсеки и настольными лампами, но, посоветовавшись с Кентом, отказался от этой мысли. На вводе электросети свалки стоит счетчик, скрупулезно учитывающий каждый киловатт.

Первое включение телевизора вызвало нереальный ажиотаж. За места у небольшого экрана буквально дрались, невзирая на грозные рыки Борова и лед в распоряжениях Кента. Пришлось составлять график просмотра и разыгрывать очередность. Вытянув заветную бумажку с указанным временем, законник немедленно бежал к газете с программой телепередач. Тут же начался активный обмен и торг. С целью упорядочивания процесса розыгрыш стал еженедельным, а бумагу заменили изготовленные шнырями пластиковые карточки-жетоны, ставшие, практически, деньгами. Телевизионные каналы были во многом схожи, программы для просмотра определялись большинством на сходке. В жестоком споре в кабинете у Кента право просмотра отстояли и «поднявшиеся», что привело к созданию движения ударников и резкому увеличению выхода отсортированного мусора, невзирая на зиму и регулярно выпадающий снег. Был оборудован просмотровый зал на двадцать человек: плоский экран имел не очень широкий угол обзора. Первый ряд лежал, второй сидел на низкой скамье, третий занимал высокие табуреты. В каждой группе телезрителей имелся синхронный переводчик с английского.

Меня лично интересовали только короткие выпуски новостей, но дважды в день демонстрировалась одна серия бесконечного «мыла» «Безопасники». Два супермена с тупыми мордами в полном роялей сюжете молодецки громили неубывающую, как гидра, преступность (мафия бессмертна!), а им противостояли коррумпированные чиновники, гротескно-злобные боссы бандитов и неуловимый, загадочный, полный хитрости и изворотливости черный тех. С никогда ни к чему не подключенным персональным вычислителем (классический ноутбук), он на лету опустошал кэши лузеров, взламывал системы охраны, воровал корпоративные секреты и организовывал теракты. В общем, полный бред без нажатия пробела и клавиши «Enter». По издевке судьбы я имел некоторое сходство с этим персонажем. По личному указанию сэра Кента (неисповедимы пути мыслей руководства) пришлось отпустить короткие усики и обзавестись схожей одеждой, что привело в бешеный восторг жертв телевизионной зависимости, а меня обрекло на пытку обязательного просмотра один раз в день ненавистного сериала. Выброшенные из работы полтора часа времени, треть из которого приходится на вызывающую патологическое отвращение рекламу. Чуть-чуть скрашивал процесс освоенный перевод под Гоблина, вызывающий истерическое ржание телезрителей и падения со стульев. Конечно, и так неслабая популярность стала абсолютной, особенно после того, как была освоена фирменная ухмылка бандитского героя, но… Но мне это всё было не надо.

После гибели Солдата в жизни образовалась страшная пустота, которая ничем не заполнялась. И ещё властно тянул к себе мир за стеной. Казалось, что впечатления от чужой жизни, полная неизведанного воля смягчат и приглушат боль потери. Новое чувство также зрело в сердце. Это была жажда мести. Регулярно выбираясь с командами «поднявшихся» на свалку, я постоянно изучал систему охраны, искал в ней слабое звено. Ворота из плана побега отпали сразу. Пролежав в пределах прямой видимости въезда в снежной куче вместе с предельно исполнительным Рыбой (качественные вязаные вещи, теплые куртки, комбинезоны из полиэтиленовой пленки, подшитой изнутри фольгой, маски, грязно-белые маскхалаты, скрытые заброска и возврат в мусорных контейнерах командой дорожников), я полностью изучил систему пропуска транспорта. Классический шлюз, оборудованные досмотровые места и смотровая яма, два стационарных RFID сканера, видеокамеры, включая ночные с активной инфракрасной подсветкой. Самодельная подзорная труба из линз редкой битой дешевенькой оптики давала неважное качество изображения, но позволяла достаточно приблизить объект исследования. А вот стена…

Прокол проектировщиков определился после детального изучения: вся аппаратура слежения была направлена под углом ниже линии горизонта. Побег возможен по воздуху, граница мертвой зоны в глубине свалки может предоставить место подготовки. Но как бежать? Воздушный шар? Нужен большой объем, система подогрева, корзина, целая команда на запуск. Инфракрасные камеры не пропустят объект такой величины и нагрева, военная паранойя просто вопила о возможном контроле со спутников-шпионов. Ответ предоставил опыт моего мира: дельтаплан. Треугольное легкое крыло с несложной системой подвески пилота. Журнал «Моделист-конструктор», являвшийся вместе с «Юным техником» излюбленным чтением в детстве, оставил некоторые теоретические знания и общие данные в памяти.

Как и положено конструктору, начал с моделей. В морозные дни регулярно дул порывистый ветер, я уходил с Рыбой или Пауэром в глубину свалки и испытывал конструкции. Взлетая подобно воздушному змею на веревочке, набравший высоту прототип с грузом отпускался нехитрым запорным устройством в свободный полет. Отработав схему, приступил в конце февраля к изготовлению полноценного рабочего образца. Материалом служили пластиковые трубки, вырезанные из пластика и дерева детали, прошитая нитками и склеенная скотчем полиэтиленовая пленка. Привыкшие к моим постоянным задумкам шныри не обращали особого внимания, итоговую сборку выполнил на свалке. Давшие и соблюдавшие честное слово хранить тайну Рыба и Пауэр с изумлением смотрели на возникающее на глазах треугольное крыло. Полноценный мешок с песком, несколько поломок при испытаниях, устранение недоработок, замена деталей. Наконец, я рискнул взлететь сам. Кривоватый аппарат немного клонило влево, но он уверенно набирал высоту, удерживаемый сплетенным из шпагата фалом. Конец марта, сошел снег, заметно теплеет. Вот-вот должны прийти сильные ветра. Чертежи дельтаплана и прощальные письма Кенту, Борову, Кэпу, шнырям готовы, Бак самостоятельно выполняет всю простую электротехническую работу, лежат четыре запасных отремонтированных радиоприёмника. Прогноз погоды несколько раз за день предупреждал о сильном ночном ветре. Пора.

Под утро, бесшумно одевшись и взяв подготовленную сумку, выхожу на улицу. Всё-таки хорошо, когда туалет на улице ― всегда можно найти причину выхода. Шныри спокойно спали, часы показывали четыре часа утра. На улице у закрытой кухни подождал Рыбу и Пауэра. Парни явно волнуются. Подсвечивая фонариками, подгоняемые порывами тёплого, несущего запах весны, ветра, быстро идём к точке старта. Ветер как по заказу: мощный, дует прямо в стену, щедро подхватывает и бросает полиэтиленовый мусор на системы контроля. Наверняка завтра сортировка встанет, работники выйдут на очистку полосы. Всё, письма отданы, верная сумка с припасами закреплена на спине, небольшой нож в ножнах на руке, надет и заклеен скотчем полиэтиленовый комбинезон. Откидываем мешки, достаём летающее крыло. Обнимаю парней, закрепляю подвеску, стартовый фал, выждав короткий перерыв между порывами ветра, взбегаю на кучу. Дельтаплан ощутимо тянет вверх.

— Давай!

Ветер в лицо, гудит крепёж, парусом выгнулся полиэтилен. Стремительно набираю высоту, держа курс в глубину свалки. Пора! Дёргаю завязанный морским узлом конец фала, освобождая дельтаплан. Чуть просев, он летит. Летит! Выполняю поворот, несусь в мощном воздушном потоке к проклятой стене. Взгляд назад: мои друзья, прощаясь, машут фонариками. Стена! Ударяющий в нее ветер создал сильный восходящий фронт, меня, болтая, поднимает ещё на десяток метров. Внизу мелькает система заграждений, подсвеченные дорожки контрольного обхода. Охраны нет. Что это внизу? Господи всемогущий, это же кусты, небольшие деревья. Как давно я не видел деревьев! Всё, я вырвался. Свобода!