Без промаха [=Точный расчет (сокр. перевод)]

Глава третья

Она покатила на своем «шевроле» назад, в Вашингтон, и всю дорогу спорила сама с собой. «Если новости по-настоящему плохи, когда мне следует подключить Стайвесанта? Сейчас? Позже?» В конце концов она притормозила на Дюпон-серкл, позвонила ему и задала этот вопрос.

– Я подключусь, когда буду нужен, – сказал Стайвесант. – Кого вы использовали?

– Брата Джо Ричера.

– Нашего Джо Ричера? Не знал, что у него был брат. И что, такой же умный, как Джо? – спросил Стайвесант.

– Пока не знаю, – ответила Фрелих.

Она завершила вызов, снова влилась в поток воскресных машин, потом остановилась у отеля. Портье ждал ее и направил прямиком в номер 1201. Ричер сидел на ближней к двери кровати. Одет он был в спортивную куртку из черного нейлона, черную футболку и черные джинсы – на ногах черные туфли. Наушник в ухе и очень хорошо сделанный фальшивый значок Секретной службы на воротнике. Волосы коротко острижены.

– Выглядите совсем как один из наших, – сказала Фрелих.

– Вы задолжали мне кучу денег, – откликнулся он.

– Двадцать косых?

Он улыбнулся:

– Основную их часть. Значит, вам о них доложили?

Она кивнула:

– Так что вы хотите мне сказать?

– Что вы хорошо работаете, – ответил он. – Что я не думаю, будто кто-то способен сделать больше вас.

– Вы просто дайте мне информацию, Ричер.

– Армстронг мертв, три с половиной раза.

Фрелих вытаращила глаза:

– Что значит «с половиной»?

– Три раза наверняка, один – вполне вероятно.

– Уже? За пять дней? – в замешательстве спросила она. – Как?

– Тот прием здесь, вечером в четверг. С тысячью гостей. Среди них была темноволосая женщина, вцепившаяся в руку Армстронгу и потянувшая за нее так, что он покачнулся. Вы это видели?

– Только в записи. Позже. – Она смотрела на него во все глаза. – Вы там были?

Ричер покачал головой:

– Нет, но слышал об этом. Та женщина могла бы убить Армстронга. Это была первая возможность.

– Вы тратите мое время, Ричер. Я хочу сказать, случиться могло бы все, что угодно. Эта женщина была приглашенной гостьей. Она пожертвовала партии деньги.

– А предположим, что она была вооружена.

– Не была. Она прошла через два металлоискателя. Ричер сунул руку в карман и извлек из него некий узкий коричневый предмет.

– Видели когда-нибудь такие? – спросил он.

Предмет походил на перочинный нож. Ричер нажал кнопку, и наружу выскочило усыпанное пятнышками коричневое лезвие.

– Чистая керамика, – сообщил Ричер. – Тверже чего бы то ни было, не считая алмаза. А металлоискатель на нее не срабатывает. Вещь дорогая, но довольно надежная.

Фрелих пожала плечами:

– Ладно, вы купили себе ножик. И что?

– Этот нож был зажат в левой руке той женщины, она держала его в кармане все время, пока трясла Армстронгу руку.

Фрелих уставилась на него:

– Вы серьезно? Кто она?

– Сторонница партии по имени Элизабет Райт – из города Элизабет, штат Нью-Джерси.

– А зачем она носит нож?

– Ну, на самом-то деле носила его не она.

Он встал, подошел к двери, ведущей в соседнюю комнату, с силой стукнул в нее и позвал:

– Нигли.

Дверь отворилась, из нее вышла женщина.

– Вы – та женщина с записи, – произнесла Фрелих. Ричер улыбнулся и вернулся на край кровати:

– Фрэнсис Нигли, познакомься с М.-И. Фрелих.

Фрелих перевела взгляд на него:

– Кто она?

– Лучший мастер-сержант, с каким я когда-либо работал. А кроме того, специалист по всем видам рукопашного боя, какие вы только сможете вспомнить. Сейчас работает в Чикаго, консультантом по обеспечению безопасности.

– Чикаго. Так вот почему деньги ушли туда.

Ричер кивнул:

– Она обеспечивала всю финансовую сторону дела, поскольку у меня нет ни кредитной карточки, ни чековой книжки. Как вы, наверное, уже знаете.

– А что случилось с Элизабет Райт?

– Я купил вот эту одежду, – сказал Ричер. – Моя версия рабочего костюма агента Секретной службы. Сходил к парикмахеру. А затем нужна была одинокая женщина из Нью-Джерси, так что пришлось встретить два четверговых рейса из Ньюарка. Я пошел следом за миссис Райт, назвался агентом Секретной службы, сказал, что служба безопасности кое-что напутала и ей придется пройти со мной.

– Но откуда вы узнали, что она направляется на прием?

– А я и не знал. Просто осматривал всех выходящих с багажом женщин и прикидывал по их виду.

– И она вам поверила?

– У меня было очень серьезное удостоверение. И черный, взятый напрокат автомобиль, «таун-кар». Я привез ее в этот номер и охранял весь вечер, пока Нигли изображала ее на приеме.

– Нью-Джерси потребовался нам лишь по одной причине, – сказала Нигли, – их водительские удостоверения подделать легче всего. У меня был с собой ноутбук и цветной принтер. Так что я изготовила джерсийские права с моей фотографией, но ее именем и адресом, закатала их в пленку – пришлось купить для этого в «Стейплс» машинку за шестьдесят баксов. Потом приоделась, взяла приглашение миссис Райт и спустилась вниз. С ножом в кармане.

Фрелих побледнела, но не сказала ни слова.

– Без ножа сделать это было бы сложнее, – продолжала Нигли. – Думаю, я нанесла бы ему удар по гортани. Вероятно, я умерла бы раньше, чем он, однако и он быстро отправился бы следом за мной – от удушья, – если, конечно, у вас не нашлись бы люди, способные произвести срочную трахеотомию, а таких у вас, полагаю, нет.

– Нет, – произнесла Фрелих, – таких у нас нет.

– Ладно, сейчас-то он в безопасности, у себя дома.

– Как вы узнали, где он живет? – спросила Фрелих.

– Проследили за вашими лимузинами, – ответила Нигли.

– Хорошие лимузины, – вставил Ричер. – Тонкая тактика.

– Особенно хорошим оказалось утро пятницы, – сообщила Нигли.

– А вот вся остальная пятница ни к черту, – добавил Ричер. – У ваших ребят из Вашингтона имеются видеозаписи, сделанные в бальном зале, но ясно же, что в Нью-Йорке никто их не видел, поскольку Нигли была не только гостьей приема в четверг вечером, но и одним из фотографов, толпившихся в пятницу утром у Фондовой биржи.

– У одной газеты из Северной Дакоты есть веб-сайт, – сказала Нигли. – И подобно всем им, он содержит сведения о газете, ее редакторах и прочем. Я скачала с него информацию и обратила ее в пропуск для прессы.

– Вам стоило бы повнимательнее приглядываться к спискам приглашенных, – сказал Ричер.

– Мы не вправе, – ответила Фрелих. – Первая поправка гарантирует доступ прессы. Но их же всех обыскивали.

– Я ничего с собой не принесла, – сказала Нигли. – Я просто просочилась сквозь вашу охрану, удовольствия ради.

Ричер встал, подошел к столику с телевизором, выдвинул ящик и достал из него пачку фотографий. Протянул Фрелих первую. Это был сделанный снизу снимок Армстронга, стоящего у подъезда Фондовой биржи.

– Нигли снимала, – сказал Ричер. – Хороший снимок. Он подошел к кровати и протянул фотографию Фрелих.

– Дело, видите ли, в том, что меня отделяли от него всего метр двадцать, – сказала Нигли.

Фрелих молча кивнула. Следующий снимок, зернистый, был сделан с телеобъективом откуда-то сверху. И на нем Армстронг стоял перед Фондовой биржей. Вокруг его головы была нарисована грубая мишень.

– Это та самая половина, – пояснил Ричер. – Я находился на шестидесятом этаже офисного здания. Внутри полицейского периметра, но выше уровня их проверок.

– С винтовкой?

– С деревяшкой такой же формы и размера, как винтовка.

– А почему только половина?

– Стрелять пришлось бы с расстояния трехсот тридцати метров, – ответил Ричер. – Для меня это, как правило, не такая уж и проблема, однако ветер и восходящие вдоль зданий воздушные потоки обращают всю затею в лотерею. Знающий дело стрелок не стал бы пытаться стрелять в Манхэттене с большого расстояния. Только какой-нибудь идиот.

Фрелих снова кивнула, испытывая некоторое облегчение.

– Ладно, – сказала она.

То есть идиоты ее не беспокоят, подумал Ричер. Значит, речь идет о профессионале.

Он протянул ей еще две фотографии.

– Инфракрасная пленка, – сказал он. – Снималось в темноте.

Первая показывала тыльную часть семейного дома Армстронга. Каждая подробность была отчетливо видна – двери, окна.

– Снято от соседей, – пояснил Ричер. – Метров примерно с пятнадцати.

На второй был виден фронтон дома.

– А это вид с другой стороны улицы, – сказала Нигли.

Ричер присел на кровать.

– План был бы таков: мы пускаем в дом зажигательные гранаты, спереди и сзади одновременно, и Армстронг либо сгорает прямо в постели, либо выбегает из дома, и тут мы его снимаем. Мы бы назначили все это дело часа на четыре утра. Всеобщее потрясение. Ваших агентов мы в неразберихе перещелкали бы. И, вероятно, смогли бы уйти.

– Не верю, – сказала Фрелих. – Вас там не было.

Ричер вручил ей еще одну фотографию. Опять-таки сделанную телеобъективом. На фотографии сама она сидела у окна над гаражом, глядя в темноту и прижимая к уху телефон.

– Это я звонила в Нью-Джерси, – тихо сказала Фрелих. – С вашими друзьями-музыкантами все в порядке.

– Замечательно, – отозвался Ричер. – Спасибо. Она все еще продолжала смотреть на снимки.

– Итак, бальный зал и семейный дом, – продолжил Ричер. – Но имеется и решающий довод. Собрание в церкви.

Последняя фотография была сделана на обычной пленке, сверху. На ней Армстронг шел по лужайке. Люди окружали его неплотной толпой, однако голова Армстронга была видна ясно. И вокруг нее также имелся грубый кружок.

– Я находился на колокольне, – сказал Ричер.

– Церковь же заперли.

– Утром, в восемь. А я сидел там с пяти.

– Ее обыскали.

– Я поднялся к колоколам. И посыпал перцем ступеньки лестницы. Ваши собаки утратили к ней интерес и остались на первом этаже. Нас с Армстронгом разделяло шестьдесят метров. Я мог бы всадить ему по пуле в каждый глаз.

Фрелих встала, подошла к окну.

– Это катастрофа, – сказала она. – Похоже, я недооценила уровень вашей изобретательности. И не подумала о том, что вы можете использовать помощника.

– Вы же не вправе ожидать, что убийца сообщит вам о своих планах заранее.

– Знаю, – ответила она. – Но я представляла себе одиночку.

Нигли подошла и присела на подоконник рядом с Фрелих.

– Контекст, – сказала она. – Вот о чем вам стоит подумать. Все не так плохо. Мы с Ричером – армейские специалисты по расследованию преступлений. Нас хорошо учили. Так что не переживайте. Просто ваша работа бессмысленна. Вы вынуждены подставлять его. Потому что он – политик.

– Спасибо, – сказала Фрелих. – Теперь мне придется поработать головой, верно?

– Периметры, – произнес Ричер. – Раздвиньте их до восьмисот метров, не подпускайте публику близко и постоянно держите поближе к нему четырех агентов.

Фрелих покачала головой: – Это будет сочтено неразумным. И даже не демократичным. А впереди еще сотни недель вроде этой. Полный кошмар.

Нигли слезла с подоконника, подошла к столику под телевизором. Вынула из него две тонкие папки вроде тех, в которых лежали фотографии. И протянула сначала первую.

– Письменный отчет, – сказала она. Затем протянула вторую. – И наши расходы. Здесь все. Чеки, квитанции и прочее.

– Хорошо, – принимая папки, сказала Фрелих.

– Есть еще Элизабет Райт из Нью-Джерси, – произнес Ричер. – Я сказал ей, что в виде компенсации за пропущенный прием вы пригласите ее на бал в честь инаугурации.

– Ладно, – отозвалась Фрелих. – Я смогу это устроить. Ричер покачал головой:

– И все же работа у вас бессмысленная.

– Джо говорил то же самое, – согласилась она.

Она взяла обе папки в одну руку, собрала фотографии, сунула их в сумочку и направилась к двери.

– Надо идти, – сказала она и закрыла за собой дверь.

На некоторое время в номере воцарилось молчание. Потом Нигли, стоявшая у торца одной из кроватей, подняла над головой руки, потянулась, откинула голову назад и зевнула.

– Что ты о ней думаешь? – поинтересовался Ричер.

– Понравилась. И, как я ей сказала, думаю, что ее работа бессмысленна. Кто этот Джо, о котором она упомянула?

– Мой брат. У них был роман.

– И что он собой представляет?

– Мой цивилизованный вариант, – ответил Ричер. Исправлять «представляет» на «представлял» он не стал.

– Так, может, ей и с тобой роман завести захочется. Цивилизованность иногда оказывается добродетелью, чрезмерно переоцененной. А собрать полный комплект женщине всегда приятно.

Ричер промолчал.

– Отправлюсь-ка я, пожалуй, домой, – сказала Нигли. – Приятно было снова с тобой поработать.

– Так оставайся. Она вернется примерно через час. – Зачем? Назначить тебе свидание? – Нет. Рассказать нам, в чем ее настоящая проблема.

Машину Фрелих Ричер увидел из окна гостиничного номера. Она выехала из-за угла и остановилась.

– Вернулась, – сказал Ричер.

Нигли присоединилась к нему у окна. Они увидели, как Фрелих выбирается из своего «шевроле». В руках у нее был конверт. Она пересекла тротуар и скрылась из виду. Несколько минут спустя в дверь номера постучали. Фрелих вошла и остановилась на середине комнаты.

– Можем мы поговорить несколько минут с глазу на глаз? – спросила она у Ричера.

– Это ни к чему, – сказал он. – Я отвечаю «да».

– Вы еще не слышали вопроса.

– Вы доверяете мне, поскольку доверяли Джо, а Джо доверял мне, так что эта тема закрыта. Теперь вы хотите узнать, доверяю ли я Нигли, чтобы закрыть и эту тему, – вот я и отвечаю: да, я доверяю ей полностью, так что можете доверять и вы.

– Хорошо, – сказала Фрелих. – Пожалуй, вопрос именно в этом и состоял.

Она стянула жакет и бросила его на кровать. Затем подошла к столу, положила на него конверт.

– Я сказала вам только половину правды, – Фрелих с извиняющимся видом кивнула и снова взяла конверт. Открыв его, она вытащила прозрачную виниловую папку для бумаг. В папке что-то лежало. – Это копия пришедшего по почте письма, – сказала она.

Письмо выглядело как обычный листок писчей бумаги. В центре его стояло три слова: «ТЕБЕ ПРЕДСТОИТ УМЕРЕТЬ». Резко очерченных, жирных, явно отпечатанных на компьютере.

– Когда это пришло? – спросил Ричер.

– В понедельник после выборов, – ответила Фрелих.

– Адресовано Армстронгу?

Фрелих кивнула:

– В Сенат. Но он его еще не видел. Мы вскрываем всю публичную почту наших подопечных и передаем им то, что считаем приемлемым. Это мы приемлемым не сочли.

– Но почему оно вас так встревожило? – спросил Ричер. – Наверняка эти ребята мешками получают по почте угрозы.

Фрелих снова кивнула:

– Как правило, семьдесят тысяч в год. Однако большая их часть адресована президенту.

– Откуда оно отправлено?

– Из Лас-Вегаса, – ответила Фрелих.

– Вы уверены, что письмо послано американцем?

– От иностранцев к нам письменные угрозы никогда еще не поступали.

– Результаты экспертизы? – спросила Нигли.

– В ФБР мы это посылали. Конверт чист. Стандартный бурый конверт с заклеенным клапаном, закрепленным отгибающимися металлическими язычками типа «бабочка». Адрес отпечатан предположительно на том же компьютере, что и письмо. Клеящую полоску увлажнили водой из-под крана. Ни слюны, ни ДНК. Ни отпечатков пальцев на клапане. На самом конверте пять комплектов отпечатков. Три принадлежат работникам почты. Четвертый – сортировщику сенатской почты. Пятый – вскрывшему письмо агенту.

– А само письмо? – поинтересовался Ричер.

– ФБР говорит, что бумага произведена компанией «Джорджия-Пасифик», продается упаковками по десять с половиной килограммов. Они реализуют несколько тонн этой бумаги в неделю. Так что отдельный лист проследить невозможно.

– Что насчет печати?

– Лазерный принтер.

– Отпечатки пальцев, я полагаю, отсутствуют? – вставила Нигли.

– Ну, вот тут-то и появляется некая странность, – ответила Фрелих. Она ткнула пальцем в верхний край фотографии. – Вот здесь, на самом краю, мы нашли микроскопические следы талька. – Затем ткнула в точку чуть ниже верхнего обреза листа. – И здесь два пятнышка талька, один с лицевой стороны, другой сзади.

– Резиновые перчатки, – сказала Нигли.

– Точно, – откликнулась Фрелих. – Одноразовые.

– Хорошо, – сказала Нигли. – Итак, этот тип надел перчатки, вскрыл новую пачку бумаги, помахал ею, как веером, отчего тальк и попал на верхний обрез.

Нигли склонилась над снимком.

– Затем он извлек бумагу, взяв ее большим и указательным пальцами. И все это делалось дома, не на работе.

– Почему?

– Появление пятен спереди и сзади означает, что бумага выходит из принтера вертикально. Выскакивает, как хлебец из тостера. А единственные принтеры с вертикальной подачей бумаги – это принтеры маленькие. Домашние.

Нигли продолжала:

– Он вытаскивает письмо из принтера, вкладывает в конверт, смачивает клапан водопроводной водой – все это не снимая перчаток. Отсюда и отсутствие отпечатков.

Выражение лица Фрелих изменилось:

– Нет. Вот тут-то и происходит нечто очень странное. Она ткнула ногтем в самый низ письма:

– Что можно было бы ожидать увидеть здесь, будь это обычное письмо?

– Подпись, – сказал Ричер.

– Именно, – подхватила Фрелих. – А нашли мы здесь отпечаток большого пальца. Для женщины немного великоватый. Он подписал письмо своим большим пальцем.

– Вы, конечно, попытались определить принадлежность отпечатка, – сказала Нигли.

– Да, но пока все пусто, – ответила Фрелих.

– И это уж совсем странно, – сказал Ричер. – Он подписывает письмо отпечатком большого пальца, потому что ни в каких архивах его отпечатков нет, но при этом принимает особые меры предосторожности, гарантирующие, что никаких других его пальчиков больше нигде не останется.

– Что-то еще? – насторожился он. – Почему вы так напряжены?

Фрелих вздохнула и, подняв конверт, вытряхнула из него другой листок. Фотокопия листа белой бумаги. Только слов было шесть: «НОВОИЗБРАННОМУ ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТУ АРМСТРОНГУ ПРЕДСТОИТ УМЕРЕТЬ».

– По сути, они идентичны, – сказала Фрелих. – Результаты экспертизы те же, и тот же отпечаток большого пальца вместо подписи.

– И?

– Это послание обнаружено на столе моего босса.

– Когда оно там появилось? – спросил Ричер.

– Через три дня после того, как по почте пришло первое.

– Это адресовано вам, – сказала Нигли, – не Армстронгу.

– Когда Армстронг покидает Кемп-Дэвид? – спросил Ричер.

– Сегодня вечером у них там обед, – ответила Фрелих. – Думаю, завтра они прилетят обратно.

– Кто ваш босс?

– Человек по фамилии Стайвесант.

– Так чего же именно вы хотите от нас?

– Мне нужно было с кем-то поговорить. Конкретно – с Джо. Джо умел распутывать сложности.

– Вы хотите, чтобы я обратился в Джо? – спросил Ричер.

– Нет. Я хочу, чтобы Джо был бы жив.

– Мы оба этого хотим, – сказал он. – Однако он мертв. Расскажите-ка мне о своих коллегах.

– Я первым делом подумала о них.

– Это хорошая мысль, – сказал Ричер. – Кто-то завидует вам, проникается злобой и подбрасывает все это в надежде, что вы распсихуетесь и будете иметь глупый вид. Имеются у вас конкретные кандидаты на эту роль?

Она пожала плечами:

– На первый взгляд – ни одного. Если копнуть глубже, любой.

– А кто-нибудь из тех, кому не по душе, как вы руководите?

– Я кое-что переменила, но сделала это тактично. Так что, думаю, настоящая угроза исходит из внешнего мира.

– Я тоже, – сказала Нигли. – Но к этому причастен и некто из находящихся внутри. Кто еще мог бы подбросить хоть что-нибудь на стол вашего босса?

– Я хочу, чтобы вы осмотрелись в нашем офисе, – сказала Фрелих. – Сделаете это?

Они проехали в «шевроле» короткое расстояние по городу. Фрелих припарковала машину, провела гостей вверх по узкой, красного дерева лестнице – в маленький вестибюль на первом этаже, куда выходила дверь единственного лифта.

– Вообще-то вам здесь находиться не положено, – сказала она. – Так что держитесь поближе ко мне, ладно? Но сначала взгляните кое на что.

Она вывела их в огромный зал.

– Главный вестибюль нашего здания, – сказала она. Голос ее отдавался эхом в мраморной пустоте. – Вот здесь.

Стены были украшены огромными мраморными панелями. На той, под которой они стояли, шла поверху резная надпись: «МИНИСТЕРСТВО ФИНАНСОВ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ». Под ней другая: «СПИСОК ПОГИБШИХ». Еще ниже сам список, состоящий из дат и имен. Их было дюжины три-четыре. Предпоследняя надпись гласила: «Д. Ричер, 1997». Последняя: «М. Б. Гордон, 1997».

– Это Джо, – сказала Фрелих. – Наша дань ему.

– Нет, это не Джо, – сказал Ричер. – Это всего лишь имя.

Фрелих ничего не сказала и повела их назад, в маленький вестибюль с лифтом. Они поднялись на третий этаж. При входе на этаж располагалась конторка, за которой сидел мужчина в костюме. К плечу его был прикреплен телефон.

– Дежурный офицер, – сказала Фрелих. – Тут всегда кто-нибудь сидит.

– Это единственный путь внутрь? – спросил Ричер.

– На задах есть пожарные лестницы, – ответила Фрелих. – Но не спешите с выводами. Видите камеры?

Она указала на потолок. Каждый из коридоров просматривался миниатюрными камерами наблюдения.

Фрелих вела их все дальше и дальше, пока они не достигли конца этажа. Тут имелся длинный, узкий коридор, выходивший в лишенное окон квадратное помещение. У боковой стены квадрата располагался секретарский рабочий стол, места за которым хватало только одному человеку. За столом находился запасной выход. Над ним висела камера наблюдения. Напротив стола виднелась голая, без таблички, дверь.

– Кабинет Стайвесанта, – сказала Фрелих.

Она открыла дверь, ввела их внутрь. Щелкнула выключателем, и кабинет залил яркий галогенный свет.

– Окно открывается? – спросила Нигли.

– Нет, – ответила Фрелих. – Да и в любом случае, оно выходит на Пенсильвания-авеню. Если какие-то взломщики полезут на третий этаж, кто-нибудь их да заметит, поверьте.

В маленьком кабинете доминировал огромный рабочий стол с серой столешницей. Стол был совершенно пуст.

– Он что же, и телефоном не пользуется? – спросил Ричер.

– Он держит его в ящике стола, – ответила Фрелих. Вдоль стены выстроились высокие шкафы. Имелось еще два кожаных кресла для гостей. Больше ничего.

– Итак, – сказала Фрелих. – Письмо с угрозой появилось в понедельник после выборов. Следующее – в среду вечером. Стайвесант уходит домой около семи тридцати. Его секретарша – часом позже. Перед тем как уйти, она заглядывает сюда. По ее утверждению, стол был пуст.

Ричер кивнул. Тут и пылинка бросилась бы в глаза.

– В четверг, в восемь утра, секретарша вернулась. Кабинет Стайвесанта она не открывала. В десять минут девятого появился Стайвесант. С кейсом и в плаще. Плащ он снял и повесил на вешалку. Кейс оставил на столе секретарши. Вошел в кабинет. Секунд через пять вышел снова. Пригласил секретаршу в кабинет. Оба говорят, что на столе лежал лист бумаги.

– Это всего-навсего их показания? – спросила Нигли. – Камеры наблюдения подключены к видеомагнитофонам?

– Обе, – ответила Фрелих. – Каждая к своему.

– И что еще показывают записи? – спросил Ричер.

– Уборщиков, – ответила Фрелих.

Она отвела их в свой кабинет и вынула из ящика письменного стола три видеокассеты.

– Это копии, – сказала она. – Оригиналы хранятся под замком. На каждой ленте шестичасовая запись. С шести утра до полудня, с полудня до шести вечера, с шести до полуночи, с полуночи до шести, а потом все начинается сначала.

Она включила видеомагнитофон. Поставила первую пленку. На экране появилось мутное изображение.

– Это вечер среды, – сказала Фрелих. – С шести и далее. Камера, висевшая над головой секретарши, показывала все квадратное помещение. Секретарша была немолода. Седа. В левом нижнем углу изображения указывались дата и время суток. Фрелих нажала кнопку «ПЕРЕМОТКА ВПЕРЕД». Голова секретарши замоталась вниз-вверх. Появился какой-то человек с кипой внутренней почты, свалил ее на стол и удалился. Секретарша начала разбирать почту, шлепая резиновым штемпелем в углу каждого пакета.

– Что это она делает? – поинтересовался Ричер.

– Проставляет время и дату приема, – ответила Фрелих.

– Так, вот Стайвесант уходит домой.

Ричер снова взглянул на экран и увидел, как счетчик времени показал сначала семь тридцать, потом семь тридцать одну. Из кабинета на утроенной скорости выскочил Стайвесант. Рослый мужчина, широкоплечий, чуть сутуловатый, с седыми висками. Тонкий кейс в руке. Видеозапись заставляла его двигаться с абсурдной энергичностью. Он подбежал к столу секретарши. Резко согнулся, что-то сказал и бегом скрылся с глаз. Как только семерка сменилась восьмеркой, секретарша подскочила на месте, и Фрелих опять замедлила воспроизведение, чтобы показать, как секретарша на секунду приоткрывает дверь, ведущую в кабинет Стайвесанта. Секретарша побегала по квадратной комнате, подхватила свою сумочку, плащ и скрылась.

– Когда приходят уборщики? – спросил Ричер.

– Перед самой полуночью, – ответила Фрелих.

Она щелкала кнопками, переключаясь с быстрого воспроизведения на нормальное. В одиннадцать пятьдесят она установила нормальное. В одиннадцать пятьдесят две появились трое уборщиков. Две женщины и мужчина в темных комбинезонах. Все трое выглядели латиноамериканцами. Все трое казались усталыми. Как и любые ночные труженики. Впрочем, выглядели они опрятно и профессионально. Подстрижены коротко. Фрелих остановила картинку.

– Кто они? – спросил Ричер.

– Правительственные служащие, – ответила Фрелих. – Большинство уборщиков в городе работают по договору, от фирм. Однако мы нанимаем собственных. И ФБР тоже. Их должным образом опрашивают и дважды проверяют.

– И все же вы думаете, что письмо пронес кто-то из них?

– Это единственное возможное объяснение.

Она нажала на кнопку «ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ», и уборщики снова начали продвигаться к кабинету Стайвесанта. Дверь за ними захлопнулась. Счетчик отсчитывал время – пять минут, семь, восемь. Потом запись закончилась.

– Полночь, – сказала Фрелих.

Она извлекла кассету, вставила вторую.

В семь минут первого уборщики вышли из кабинета.

– Итак, вы полагаете, что письмо уже лежит на столе, – сказал Ричер.

Фрелих кивнула. На экране уборщики принялись за стол секретарши. Они не пропускали ничего. Черный мешок для мусора раздулся, став вдвое больше. Мужчина приобрел вид немного растрепанный. В шестнадцать минут первого все они удалились.

– Все, – сказала Фрелих. – В следующие пять часов и сорок пять минут никого. Мы просмотрели и третью пленку – с шести до восьми на ней пусто, потом пришла секретарша, а дальше все происходило так, как рассказывает Стайвесант.

– Чего и можно было ожидать, – произнес от двери голос. – И думаю, нашим словам можно верить. В конце концов, я прослужил правительству двадцать пять лет, а моя секретарша, сколько я знаю, и того дольше.