Без сценария. Эпическая битва за медиаимперию и наследие семьи Редстоун

Хотя Стангер больше не работала на Самнера, она продолжала давать советы Холланду: Дайте Самнеру все, что он хочет. Делайте для него все, что в пределах разумного. И ни в коем случае не изменяй Самнеру с другим мужчиной". Самнер, как и многие мужчины его поколения, придерживался наглых двойных стандартов в отношении женщин: он мог иметь сколько угодно романов и сексуальных связей, но все, с кем он встречался, был помолвлен или на ком женился, должны были придерживаться строгих стандартов моногамии. Для Самнера верность была таким же ценным качеством в женах и любовницах, как и в подчиненных по бизнесу.

Стангер был убежден, что, несмотря на разницу в возрасте и очевидные финансовые мотивы Холланд, Холланд была влюблена в Самнера. Стангер знал немало женщин, которые испытывали романтическое влечение к мужчинам намного старше себя. Холланд приняла совет Стангера близко к сердцу. Она служила Самнеру по первому зову. Она прерывала обед с друзьями (как это часто бывало со Стенджером), как только звонил Самнер.

Вскоре Холланд стала незаменимой. Когда Самнер попросил Холланд переехать к нему, она согласилась, взяв на себя функции жены, секретаря, управляющего делами и, все чаще, медсестры. Она заново оформила особняк. Она организовывала визиты в особняк давних друзей Самнера - Чарли Роуза, Майкла Милкена и Шерри Лансинг, не говоря уже о женщинах, которых она привозила для его сексуального удовлетворения. Она курировала его сделки с CBS и Viacom, организовывала в доме заседания совета директоров CBS, устраивала воскресные киносеансы, возила его на прием к стоматологу и врачу.

Самнер предъявлял к Холланд множество требований, которые, по ее словам, она выполняла: она должна была присутствовать на каждом обеде и ужине с ним; ложиться спать, когда он ложится (даже если это происходило гораздо раньше, чем она предпочитала); не ездить без него в поездки с ночевкой; прекратить встречи с друзьями. Самнер, однако, считает, что " мог делать все, что хотел".

ЭПИЗОД 5.

"Что мое, то твое"

В июне 2012 г. компания Paramount отпраздновала свой столетний юбилей на единственной в Голливуде студийной площадке. Около сотни гостей и сотрудников вошли через исторические арочные ворота и, держа в руках фужеры с шампанским, проследовали мимо звуковых сцен и съемочных площадок, где снимались Глория Суонсон, Рудольф Валентино, Кэри Грант, Мэй Уэст и классики кино - от "Крыльев" (1927) до "Завтрака у Тиффани" (1961) и "Китайского квартала" (1974).

Шари Редстоун, несмотря на все еще спорные отношения с отцом, присутствовала на церемонии, но не играла никакой роли. Когда из динамиков, установленных на деревьях, зазвучала музыкальная тема из фильма "Крестный отец", вошел Самнер, одетый в темный костюм и яркий галстук. Ему помогал Дауман. Холланд в откровенном платье и туфлях на шпильках из люцита шла чуть позади. Ее появление вызвало любопытство.

" Кто это?" - спросил журналист у руководителя отдела по связям с общественностью компании Viacom Карла Фолта.

"Это его помощник по уходу за больными на дому", - ответил Фолта.

Дауман помог своему восьмидесятидевятилетнему начальнику сесть в кресло перед центральным административным зданием студии, известным как здание 217, где основатель студии Адольф Зукор руководил "золотым веком" Голливуда.

"Это была ваша заветная мечта - стать владельцем этого места", - напомнил Дауман Самнеру. Он предложил тост: " За нас, которые победили" - те же самые слова Самнер произнес в 1994 году, победив конкурента Барри Диллера в двухлетней войне за студию.

Затем Дауман и глава студии Paramount Брэд Грей откинули красный бархатный занавес, чтобы открыть новую вывеску на здании: Sumner Redstone Building.

Редстоун остался сидеть на своем месте, но взял микрофон. " Обычно здания называют в честь людей, которые уже умерли", - сказал он. "Но ко мне это никогда не относится, потому что я никогда не умру".

Заметная роль Даумана на церемонии не осталась незамеченной в Голливуде, как и тот факт, что , получив в 2010 году 84,5 млн. долларов США, стал самым высокооплачиваемым руководителем компании в стране. Это также вызвало интерес СМИ, и Самнер согласился побеседовать с корреспондентом New York Times. Самнеру были даны конкретные тезисы, но во время интервью с журналисткой Эми Чозик он проговорился: " Все понимают, я думаю, что Филипп будет моим преемником". Этого не было в сценарии.

Чозик процитировал Самнера и, по понятным причинам, придал этой новости большое значение, учитывая постоянные спекуляции по поводу того, кто станет преемником Самнера. Когда в сентябре эта история появилась в журнале The New York Times, она называлась "Человек, который станет Редстоуном". Далее в статье говорилось, что Дауман и Самнер "с восхищением и гиперболами, обычно присущими семейным отношениям или личным публицистам". В статье приводились слова Самнера: " Я называю Филиппа своим наставником, а он говорит: "Нет, Самнер, это ты мой наставник". ... . . Я бы никогда не подумал о том, чтобы перечить Филиппу".

Дауман был доволен тем, что Самнер так публично поддержал его. Фолта знал, что будут проблемы - "третья мировая война", как он выразился.

Шари была обижена и расстроена тем, что ее отец так отозвался о Даумане. Она также злилась на Даумана и подозревала, что он организовал это замечание.

Фолта был вынужден выпустить "разъяснение", в котором подчеркивалось, что преемник Самнера еще не определен и будет выбран в установленном порядке советами директоров CBS и Viacom.

Тем не менее, никто не утверждал, что Самнер был неправильно процитирован, и статус Даумана казался надежным. Несмотря на ворчание голливудских инсайдеров по поводу отсутствия у него творческих способностей и жесткого обращения со звездами, Дауман добился результатов, которые действительно волновали Самнера: Цена акций Viacom, которая выросла более чем на 50% с тех пор, как Дауман стал генеральным директором в 2006 году.

Несмотря на то, что Холланд занимала видное место на праздновании юбилея Paramount, она была едва ли не единственной женщиной в жизни Самнера. Он по-прежнему ухаживал за Малией Анделин. Он продолжал встречаться и доверять своей давней подруге Мануэле Херцер. Возможно, Холланд и была первой среди равных, но они с Герцер заключили союз. В 2013 году, когда в доме Херцер проводился ремонт за счет средств Самнера, Самнер пригласил Херцер и ее дочь Катрин пожить вместе с ним и Холланд. Герцер начала делить обязанности по надзору за персоналом дома и медицинским обслуживанием Самнера. Сотрудники считали Герцер исполнителем, и полагали, что Холланд редко принимал какие-либо важные решения без одобрения Герцер. В итоге она осталась на своем посту, а ремонт дома, казалось, будет продолжаться бесконечно - спустя два года он все еще продолжался, а его стоимость превысила 9 млн. долл.

В доме Самнера у Герцер была своя комната, но она редко оставалась там на ночь. Однако Самнер, похоже, был доволен таким вниманием.

На самом деле ни одна из женщин не проводила с Самнером так уж много времени. Холланд с неохотой ложилась спать с Самнером гораздо раньше, чем ей хотелось, но вставала, как только он засыпал. Одна из медсестер, Джереми Ягелло, работавшая в особняке по 12 часов в смену, начиная с мая 2013 года, заметила, что Холланд, которую он считал "подружкой Самнера", обычно обедала и ужинала вместе с Самнером, присутствовала на некоторых сеансах физио- и логотерапии, но в остальное время отсутствовала. Герцер часто находилась в разъездах и даже когда находилась в доме, проводила с ним всего "несколько минут". Тем не менее, Герцер жаловалась, что ей приходится ограничивать свои поездки и проводить дома с Самнером гораздо больше времени, чем ей хотелось бы.

Тем не менее, к этому времени Самнер регулярно называл Холланда и Херцер членами своей расширенной "семьи", прямо используя этот термин при внесении изменений в завещание и трастовые документы. Он присутствовал на выпуске Брайана Херцера из Университета Южной Калифорнии, а когда Катрин Херцер получила свою первую работу в Нью-Йорке, Самнер сопровождал ее на работу.

Кристина Чамчум, вторая дочь Херцера (впоследствии получившая имя Кристи Чам), была принята на работу в качестве ассистента по костюмам в сериал канала CBS "NYC 22" в 2012 г. и стала ассистентом художника по костюмам в фильме Paramount "Черепашки-ниндзя" (Teenage Mutant Ninja Turtles).

Когда Катрин училась в средней школе ( и уже проходила практику в проекте Эла Гора "Климатическая реальность", получателе гранта Редстоуна), ее мать начала настаивать на том, чтобы Самнер взял ее на роль в новом сериале канала CBS "Мадам Секретарь", где Теа Леони исполняла роль государственного секретаря Элизабет Маккорд. Мунвеса вызвали в особняк, и в присутствии Холланда и Херцера Самнер практически приказал ему взять Катрин на одну из ролей в сериале. Мунвес посчитал, что у него нет другого выбора, кроме как сделать это.

В пилотной серии Катрин сыграла Элисон, единственную дочь в вымышленной семье МакКордов. Позднее, для сериала, продюсеры добавили вторую, старшую дочь, Стефани, и пригласили на эту роль молодую талантливую выпускницу Джульярда Уоллис Карри-Вуд. Герцер была в ярости от того, что характер ее дочери размывается. Она заставила Самнера читать Мунвесу вслух по рукописному сценарию, написанному на желтом блокноте: "Лес, я попросила тебя ввести в сериал Катрин, а потом ты добавил дочь. Зачем ты это сделал?"

Отменять кастинг было уже поздно, но Херцер появлялась на съемочной площадке и следила за тем, сколько реплик и эфирного времени получает Катрин. Она часто звонила Мунвесу по адресу и требовала расширить роль ее дочери. В конце концов Мунвс выкрутился, передав Герцер одному из продюсеров.

Герцер постоянно добивалась от руководителей CBS и Viacom мелких услуг, включая пропуск за кулисы, билеты и VIP-обслуживание на различных церемониях награждения и мероприятиях для себя и своих детей. Если Герцер не получала желаемого, она кричала на сотрудников Viacom и CBS и жаловалась Самнеру. Тогда Самнер звонил и жаловался. Фолта должен был сделать так, чтобы Герцер была довольна. Тем не менее, Фолта предупреждал Самнера о недопустимости словесного оскорбления сотрудников Viacom со стороны Герцер. Но Самнера это, похоже, не волновало.

С приходом Герцера атмосфера в особняке Самнера резко изменилась. По всей территории Редстоуна были установлены камеры видеонаблюдения, а медсестры и персонал были подвергнуты проверке на детекторе лжи. Она приказала им говорить только на английском языке и пригрозила уволить медсестру, которая использовала свой родной тагальский язык. Все, кто считался нелояльным к Холланд или Херцер, были уволены. По мере того как женщины укрепляли свой контроль над особняком, его персоналом и самим Самнером, число людей, имевших к нему неограниченный доступ, сокращалось.

Сюда входили его ближайшие родственники - Шари и внуки, которых он так любил. Холланд или Херцер присутствовали при всех их визитах или приглашали сотрудников, которые сообщали об их беседах. По словам Джованни Паза, который стал работать в компании в качестве сиделки и личного помощника Самнера: " Когда члены семьи приходили в гости, Сидни давала мне указание оставаться в комнате, подслушивать разговоры и докладывать ей. Сидни особенно настойчиво требовала, чтобы я следила за свиданиями г-на Редстоуна с его дочерью Шари".

Большинство звонков семьи Самнеру также были заблокированы, хотя Холланд и Херцер потом сказали Самнеру, что его семья никогда не звонила. По словам Ягелло, " Сидни и Мануэла гневно отреагировали, когда узнали, что медсестра или кто-то из домашнего персонала переводил эти звонки, и дали понять, что за это можно уволить".

В ходе "постоянной бомбардировки" Холланд и Херцер "регулярно унижали Шари перед г-ном Редстоуном, говоря ему, что она лгунья, что ей нужны только его деньги и что она игнорирует его желания как в личных, так и в деловых вопросах".

Исключение было сделано только для Керин Редстоун, дочери Брента, в настоящее время тридцатилетней выпускницы юридического факультета Денверского университета. Керин оставалась близка с Самнером даже после разрыва с отцом и часто оставалась в особняке на ночь. Она познакомилась с Герцером вскоре после того, как Герцер познакомился с Самнером, и в течение многих лет они поддерживали связь. В то же время Керин испытывала неприязнь к Шари, своей тете, которая, по ее словам, "постоянно выражала враждебность по отношению ко мне, моему отцу и Ворчуну, иногда в темных, угрожающих выражениях". (Все внуки называли Самнера "Ворчуном".) Ее мнение о Шари делало Керин ценным потенциальным союзником для Герцера и Холланда.

Холланд и Херцер также, казалось, терпели продолжающееся увлечение Самнера Малией Анделин, которая появлялась в особняке почти каждую неделю, несмотря на то, что Самнер якобы был помолвлен с Холланд. Самнер постоянно звонил ей, иногда по нескольку раз в день, оставляя длинные сообщения с признаниями в любви. "Я все время думаю о тебе - как сильно я тебя люблю, скучаю по тебе", - говорил он ей. "Если тебе что-нибудь понадобится, позвони мне", - говорилось в другом сообщении. "Обещай, что если тебе что-нибудь понадобится, ты позвонишь мне, детка, помни об этом. Прости, что я плачу. Каждый раз, когда я думаю о тебе, я плачу. Ничего не могу с собой поделать. И помни, если тебе когда-нибудь что-нибудь понадобится - деньги, совет, что угодно - звони мне. Я всегда буду рядом". Он называл ее "моя единственная и неповторимая".

Анделин терпела это, но романтических чувств к Самнеру не испытывала. Хотя Самнер часто делал непристойные и неуместные сексуальные замечания, Анделин сомневалась, что он вообще был физически способен на секс в каком-либо общепринятом смысле. Анделин считала, что он скорее хотел, чтобы его приближенные, такие как Боб Эванс и Ларри Кинг, думали, что он спит с привлекательными молодыми женщинами.

Самнер любила демонстрировать Анделин на публике. Она появлялась с ним на красной ковровой дорожке на церемонии вручения премий Tony Awards 2009 года и Academy Awards 2010 года. Он часто брал ее с собой на ужины, которые устраивал для своих друзей, руководителей индустрии развлечений и их супруг в дорогих ресторанах Беверли-Хиллз, где регулярно настаивал на том, чтобы все заказывали "Дуврскую подошву", даже если они говорили, что ненавидят рыбу.

Иногда в словах Самнера звучали скорее патерналистские, чем романтические нотки. После того как в конце 2010 года Анделин познакомилась и начала встречаться с предпринимателем, занимающимся продажей спортивных товаров, Самнер, казалось, смирился с тем, что у нее есть парень и она влюбилась, и даже сказал, что с нетерпением ждет момента, когда поведет ее к алтарю. "Ты поступаешь правильно", - сказал он в одном из голосовых сообщений. "Ты выйдешь за него замуж, у тебя будут дети и семья, ты всегда этого хотела, и я хочу, чтобы у тебя было все, что ты хочешь. Как я уже говорил, все, чего я хотел, - это чтобы ты была счастлива".

Анделин чувствовала, что Холланд и Херцер завидуют привязанности Самнера к ней, но понимала, что мало что может с этим поделать. Кроме того, ее присутствие давало им, возможно, несколько желанных вечеров отдыха от удовлетворения капризов Самнера. Обе женщины даже помогали Самнеру выбирать дорогие подарки для Анделин, такие как бриллиантовые серьги и часы Rolex, иногда увеличивая счет за счет покупки одежды и украшений для себя.

Герцер посоветовал Анделин, что она могла бы попросить у Самнера гораздо больше. Отказ от его предложения выйти замуж много лет назад был самой большой ошибкой в ее жизни, призналась Герцер.

Анделин никогда не просила у Самнера денег и сначала сопротивлялась, когда Самнер сказал, что хочет помочь ей купить дом. Но она уступила, когда он сказал, что выберет дом для нее, если она не согласится. В итоге она приобрела коттедж стоимостью 2,65 млн. долл. в элитном районе Корона-дель-Мар, недалеко от своего дома в Лагуна-Бич. Когда Самнер увидел коттедж, он был разочарован тем, что в нем нет бассейна и он не находится на пляже.

Самнер даже осыпал подарками сестру Анделин, Ванессу, которая переживала нелегкий период борьбы за опекунство. Анделин заподозрила, что между ее сестрой и Самнером что-то происходит, когда узнала, что у Ванессы внезапно появилась значительная сумма денег. Когда Анделин потребовала объяснений, Ванесса ответила: "Мне не нужно тебе говорить", что привело к разрыву ранее близких отношений между сестрами. Мартинес, управляющий домом, сказал Анделину, что не знает, что происходит, но что Самнер часто звонит Ванессе. Позже Херцер утверждал, что Самнер дал Ванессе в общей сложности 6 млн. долл. [*]

Со временем подарки Самнера Анделин становились все более экстравагантными. На ее счет стали поступать шести- и даже семизначные суммы наличными и акциями CBS и Viacom. В одном из голосовых сообщений Самнер сказал: "Помни, дорогая, я всегда буду любить тебя и сделаю все возможное, чтобы ты была счастлива". Он продолжал: "Даже если мы не будем спать в одной комнате, мой дом всегда будет твоим домом". Он добавил: "Просто помни, если тебе что-нибудь понадобится, дай мне знать. Мне доставляет удовольствие делать что-то для тебя. Никогда не говори, что хочешь вернуть мне что-нибудь. Это причинит мне страшную боль. Я отдал тебе эти вещи, потому что люблю тебя. И до сих пор люблю".

Самнер также убеждал ее купить акции CBS и Viacom. Утром 16 апреля 2012 г. он попросил свою исполнительную помощницу Глорию Маззео отправить ей электронное письмо с предложением купить восемь тысяч акций Viacom и четыре тысячи акций CBS. Анделин знал достаточно о правилах инсайдерской торговли, чтобы насторожиться. "Я не могу говорить с вами или Самнером о Viacom или CBS", - ответила она.

Не успокоившись, Самнер отправила письмо, якобы от Анделина, своему финансовому консультанту в U.S. Trust, в котором поручила консультанту купить акции Viacom и CBS "на открытии или как можно ближе к открытию. Цена не ограничена".

Узнав об этом, Анделин пришла в ярость. Она написала своему финансовому консультанту, что не намерена покупать акции, добавив: "SR не должен спрашивать о моем счете и о том, купили вы акции или нет".

Самнер никогда не говорил Анделин, почему он так настаивал на покупке акций в тот день, а она не хотела спрашивать. Очевидных катализаторов не было. За день до этого компания Viacom опубликовала свои последние доходы. Они были скудными и практически не повлияли на курс акций. 16 ноября Viacom объявила о предложении обмена для списания части долга, но акции выросли лишь незначительно.

Будучи председателем совета директоров и генеральным директором, Самнер вполне мог знать и о других предстоящих позитивных событиях, например, о прогрессе в заключении крупных сделок по продлению кабельных контрактов, поэтому существуют строгие правила покупки и продажи акций компании руководителями и другими инсайдерами. Легендарный инвестор Уоррен Баффетт на предыдущей неделе опубликовал информацию о крупной позиции в Viacom, а позднее сообщил о новых покупках. Документы Комиссии по ценным бумагам и биржам показывают, что топ-менеджеры Viacom Дауман, Дули и главный юрисконсульт также исполняли опционы и покупали акции в том же месяце.

Каковы бы ни были его причины, Самнер угадал с выбором рынка. В течение следующих трех месяцев акции Viacom и CBS выросли примерно вдвое, в то время как индекс S&P 500 поднялся лишь на 10%.

Анделин никогда не подсчитывала, сколько денег Самнер дал ей в общей сложности, но это были как минимум миллионы долларов. Она прекрасно понимала, что думают о ней и об их отношениях другие люди. Ей это не нравилось. Ей была неприятна мысль о том, что люди думают о ней как об очередной Холланд или Херцер. Тем не менее, она принимала деньги и подарки. И чем больше она это делала, тем ниже опускалась ее самооценка. Иногда она задавалась вопросом: Может быть, она испытывает разновидность стокгольмского синдрома, при котором у жертвы насилия возникает привязанность к обидчику? Несмотря на все недостатки Самнера, за годы их совместной жизни Анделин прониклась к нему сочувствием. Она чувствовала, что он по сути своей одинок и глубоко неуверен в себе.

Она также оправдывала это соглашение тем, что считала его своей работой. Каким бы "нецензурным и грубым" он ни был, по ее словам, она считала Самнера наставником, блестящим бизнесменом, у которого она могла многому научиться. И, возможно, она могла бы изменить Самнера в лучшую сторону.

В этом плане ей пришлось потрудиться. На ужине в ресторане e. baldi в Беверли-Хиллз Самнер пожаловалась, что режиссер Стивен Спилберг давил на него, чтобы он лучше отзывался о Бараке Обаме. Обама пользуется бешеной популярностью у голливудской элиты, но Самнер не был его поклонником. "Обама - это ... ", - громко сказал Самнер, употребив слово на букву "Н".

Анделин была в ужасе. "Вы не можете произносить это слово!" - воскликнула она.

"Это шутка", - настаивал он.

"Вы все равно не можете этого сказать, особенно там, где вас могут услышать".

В какой-то момент Самнер спросил Анделин, считает ли она его "ужасным человеком". "Если бы я был твоего возраста и мы встретились, ты бы со мной дружила?" - спросил он. "Есть ли шанс, что я вообще понравился бы вам, будь я вашего возраста?"

Анделин не хотелось ранить его чувства, но, следуя совету Шари, она была честна. "Я не знаю", - сказала она. "Ты не очень-то мил".

Самнер начал плакать.

В мае 2013 года Самнеру исполнилось девяносто лет, и это событие было отмечено пышным праздничным ужином, устроенным Холландом и Герцером в особняке Самнера в Беверли-Парк. К парадной двери вела красная ковровая дорожка, над которой был установлен навес, похожий на театральный шатер, что свидетельствует о том, что Самнер начинал свою карьеру в кинотеатральном бизнесе. На заднем дворе был установлен большой шатер , где Тони Беннетт вновь исполнил серенаду и поблагодарил Самнера "за то, что тот показал меня на MTV" и возродил его карьеру.

Список гостей представлял собой список действующих и бывших голливудских магнатов, хотя практически все были напрямую заинтересованы в присутствии: Филипп Дауман и Лесли Мунвс, конечно же, старый приятель Самнера Роберт Эванс, Шерри Лансинг, продюсер Брайан Грейзер, Майкл Эйснер, бывший председатель совета директоров Disney, и Джеффри Катценберг, соучредитель DreamWorks, которого Эйснер вытеснил из Disney. (В 2006 году компания Viacom приобрела студию живого кино DreamWorks за 1,6 млрд. долл.)

Там же присутствовал и бывший король "мусорных облигаций" Майкл Милкен, который консультировал Самнера по поводу его рака простаты. Самнер выделил 30 млн. долл. университету Джорджа Вашингтона, где находится Школа общественного здоровья Института Милкена. Присутствовал и Эл Гор: проект "Климатическая реальность" бывшего вице-президента получил от Самнера 10 млн. долларов.

Среди них были и знаменитости, так или иначе связанные с Paramount: актеры Марк Уолберг, Дэнни ДеВито, Сидни Пуатье - даже Том Круз, которого после изгнания Самнера в 2006 году удалось вернуть в лоно Paramount с очередной частью франшизы "Миссия: Impossible".

Первая жена Самнера, Филлис, и Боб Эванс занимали почетные места по обе стороны от Самнера. За главным столом также сидели Шари и Малия Анделин. После долгих лет гнева на Филлис Самнер сказал Анделин, что развод с ней был самой большой ошибкой в его жизни. Завершали семейный контингент его внуки Брэндон, Кимберли и Тайлер.

" Празднование с тобой всегда было незабываемым", - сказала Шари в видеоролике, организованном Холландом и Херцером, что, учитывая обстоятельства, можно считать преуменьшением.

Анделин на камеру призналась в любви к Самнеру, "моему любимому человеку на свете".

Дауман получил приз за откровенное преклонение, назвав Самнера "моим вдохновением, моим путеводным светом, моим наставником".

Но настоящими звездами видео стали соведущие. Для Холланд и Херцер день рождения Самнера стал их выходом в свет в качестве женщин в жизни Самнера, реальных сил в особняке магната. В клипе, "созданном с любовью Сидни и Мануэлой", как говорится в титрах, они заняли важное место. Холланд позировала в черном платье с блестками, держа на коленях миниатюрного пуделя Самнера Шугара. "Я так счастлива, что каждый день своей жизни провожу с тобой", - сказала она. "Ты дополняешь меня, Самнер. Я люблю тебя".

Герцер была одета в кружевное и шифоновое платье телесного цвета, которое выгодно подчеркивало ее длинные светлые волосы. В своем выступлении она использовала слово "семья": "Говорят, что семью не выбирают, но, должно быть, они не имели вас в виду, когда придумывали эту фразу". Она продолжила: "Не хватит слов, чтобы выразить, насколько мы благодарны и благословлены тем, что вчера, сегодня, завтра и всю оставшуюся жизнь будем частью вашей семьи".

В какой-то момент Роберт Эванс сел рядом с Анделин и призвал ее чаще звонить Самнеру. "Пожалуйста, спасите его от этих женщин", - умолял Эванс.

Учитывая импульсивное поведение Самнера и его потенциальную увлеченность другими женщинами, Холланд и Херцер должны были постоянно быть начеку. Малия Анделин стала представлять серьезную угрозу. Она заняла главное место на обеде в честь его дня рождения - за его столом не было даже Холланда и Герцера. С тех пор Самнер оставлял ей до двадцати сообщений в день (поскольку он уже физически не мог пользоваться телефоном, Холланд должен был звонить и слушать, как он оставляет сообщения). По вечерам Самнер включал музыку и пел Анделин, в основном песни Фрэнка Синатры и Бинга Кросби.

Это было слишком далеко. Частный детектив, нанятый, как она полагала, Холландом и Херцером, но оплаченный Самнером, следил за Анделин. У ее дома были припаркованы странные машины. Одна из них преследовала ее так настойчиво, что едва не сбила с дороги.

В панике она позвонила Самнеру. "Скажите своим подружкам, чтобы они перестали меня преследовать", - сказала она. "Я собираюсь сообщить властям, что деньги Paramount, Viacom и CBS используются для преследования и слежки за мной".

"О чем вы говорите?" ответил Самнер. Затем она услышала, как Самнер крикнул кому-то на заднем плане: "Кто-то преследует ее?".

Хотя Самнер, казалось бы, смирился с тем, что Анделин стал его парнем и впоследствии женился, он, очевидно, верил, что Анделин любит его и только его. Анделин был убежден, что Холланд и Херцер способствовали развитию этого романтического заблуждения, а затем обратили его против него, подтолкнув Самнера к мысли о том, что его "единственная и неповторимая" предала его.

В июне Самнер позвонил и оставил сообщение, в котором пригласил Анделина в свой особняк "прямо сейчас. Я не могу дождаться встречи с тобой", - как будто все было прощено. Несмотря на неожиданный поворот, Анделин был готов ехать. Затем позвонил Мартинес, управляющий домом Самнера.

"Не приходите", - предупредил он. "Это подстава". Мартинес сказал ей, что там ее ждет адвокат с тестом на детекторе лжи. Анделин уже призналась Мартинесу, что ее беспокоят отношения с Самнером. Он сказал ей, что сейчас самое время уйти.

Как и предупреждал Стангер, Самнер не потерпел бы неверности. Он исключил Анделина из завещания и трастовых документов. Он нанял Мартина Сингера (Martin Singer), агрессивного наладчика звезд и давнего адвоката Билла Косби, чтобы тот рассмотрел возможность подачи иска против Анделин за то, что она "соблазнила и заставила его отдать ей десятки миллионов долларов, акции, ценную собственность, финансовую поддержку для якобы некоммерческого бизнеса и другие выгоды, представляя ему, что она влюблена в него, верна и честна с ним", как утверждал Самнер впоследствии в судебном заявлении.

Все больше опасаясь за свою безопасность, 12 июня, менее чем через месяц после празднования дня рождения Самнера, Анделин отправила ему электронное письмо, в котором сообщила, что при сложившихся обстоятельствах не может больше с ним встречаться . "Я не знаю, что происходит с тобой, Сиднеем и Мануэлой, но я опасаюсь за свою жизнь", - написала она. "Меня по-прежнему преследуют и домогаются, и я боюсь даже оставаться одна без охраны. Я не знаю, что делать, к кому обратиться и как защитить свою жизнь. Я не чувствую себя в безопасности. Это очень серьезно. Пожалуйста, остановите все это, потому что я боюсь, что у меня отнимут жизнь. Этому должен быть конец, пока я не буду уверена, что нахожусь в безопасности".

Самнер не ответила, но получила от Сингера голосовые сообщения с угрозами, в которых говорилось, что она потеряет свой дом, если не поговорит с ним. Она не ответила.

В течение следующих нескольких месяцев Самнер диктовал Анделин гневные послания, в которых осуждал ее предполагаемое предательство и говорил, что хотел бы никогда с ней не встречаться.

Холланд послушно переписал и отправил сообщения Херцеру.

12 июня 2014 года, ровно через год после того, как Анделин прервал связь с Самнер, суррогатная мать родила Холланд дочь. Холланд назвала ребенка Александрой Ред Холланд и назначила Герцер крестной матерью ребенка.

Александра имела характерные рыжие волосы Самнера и была достаточно похожа на него, что дало повод предположить, что она является биологической дочерью Самнера, полученной в результате искусственного оплодотворения. Второе имя ребенка, "Ред", было воспринято некоторыми как не очень тонкая отсылка к Редстоуну.

Холланд несколько двусмысленно признала, что Самнер помог ей "зачать дочь". Если бы Александра была биологическим ребенком Самнера, это, несомненно, закрепило бы за Холланд право на состояние Самнера. Но когда подруга Холланд по сватовству Патти Стенджер в упор спросила ее, принадлежит ли Александра Самнеру, Холланд отрицала это и добавила, что воспользовалась услугами суррогатной матери. Несмотря на это, Самнер очень дорожил ребенком и, похоже, был рад видеть Александру в своем доме. Холланд показала фотографии , на которых ребенок прыгает на коленях Самнер. В своем завещании он включил Александру в число бенефициаров и заявил, что планирует официально удочерить ее. Его давний бостонский адвокат по налоговым вопросам и планированию наследства Дэвид Андельман начал изучать налоговые последствия его брака с Холландом и удочерения Александры.

В тот же день, когда Холланд забрала своего ребенка из Сан-Диего, Хизер Нейлор, воспользовавшись отсутствием Холланд, пообедала с Самнером в его особняке. В течение года Нейлор слышала тревожные сообщения о том, что Холланд недоброжелательно отзывается о ней, в частности, говорит, что у нее нет таланта, что Самнер зря тратит на нее время и что ее новое реалити-шоу провалилось. По настоянию Самнера Нейлор вернулась на MTV, на этот раз с шоу The Alectrix, которое имело точно такую же основу и даже некоторых участников, как и The Electric Barbarellas. Нейлор объяснила кампанию Холланда против нее ревностью к ее отношениям с Самнером.

Несмотря на усилия Холланда, Самнер, казалось, был как никогда воодушевлен талантом и потенциалом Нейлора. Во время обеда Самнер заверил Нейлор, что программа The Alectrix будет продлена еще на один сезон, а если нет, то, по словам Нейлор, ей будет предоставлено другое шоу на MTV. Он сказал, что поможет ей получить контракт на запись альбома, и вызвался принять участие в музыкальном шоу, настоятельно попросив ее пригласить крупных продюсеров.

Затем Нейлор, воспользовавшись случаем, когда Холланд не было дома, предприняла контратаку: Она показала Самнеру электронные письма от Холланд к ее адвокату, в которых обсуждались ее финансовые перспективы и статус в завещании Самнера. Она также показала ему фотографии Холланд в обнаженном виде, которыми, по ее словам, Холланд делилась с мужчинами в Интернете.

Их прервало неожиданное возвращение Герцера. Герцер легкомысленно отмахнулся от уличающих улик и быстро направил Нейлора к двери. Нейлор не причинил Холланд практически никакого вреда, но, тем не менее, она была в ярости, когда Герцер подробно рассказал ей о том, чему она была свидетелем, на сайте . Ноутбук Холланд исчез несколько лет назад, и теперь она подозревает, что именно он был источником фотографий в обнаженном виде. Нейлор, должно быть, украл ноутбук, рассудила Холланд.

Холланд позвонил Нейлор и приказал ей не звонить Самнеру и не вступать с ним в дальнейшие контакты, что Нейлор проигнорировала. Она продолжила работу и назначила музыкальный концерт на 8 июля, заверив представителей крупных звукозаписывающих студий, что Самнер поддерживает ее и будет присутствовать. Но, к ее все большему разочарованию и огорчению, Самнер больше не отвечал на ее звонки и не отвечал на ее сообщения. Когда наступила дата шоукейса, Самнер не пришел. Контракт на запись не был заключен.

24 июля Нейлор и ее помощник подъехали к особняку Редстоуна в надежде лично увидеть Самнера. На пороге им преградил путь Карлос Мартинес, который сообщил, что Нейлор запретили видеться с Самнером и вступать с ним в какие-либо контакты. Номер телефона Самнера был изменен по распоряжению Холланда, и Нейлор не имел к нему доступа. Номер Нейлор был удален из телефона Самнера, чтобы он не мог ей позвонить. Нейлор ушел с пустыми руками.

Вскоре после этого Холланд уволил и Мартинеса, и его жену, которая также помогала вести хозяйство, заподозрив их в связях с Нейлором. За эти годы Самнер и Мартинес стали настолько близки, что Мартинес был одним из бенефициаров в завещании Самнера. Но теперь Самнер отстранил его от дел.

Это решение встревожило давнего адвоката Самнера Дэвида Андельмана, который опасался, что за ним стоят Холланд и Герцер. Андельман надавил на Самнера, сомневаясь, действительно ли он хочет пойти на столь радикальный шаг. Но вопросы только раззадорили Самнера, и он приказал Андельману провести изменения "буквально и немедленно", заявив, что "не хочет никаких сомнений со стороны своего адвоката". Андельман послушно подчинился.

Без поддержки Самнера зарождающаяся телевизионная и звукозаписывающая карьера Нейлора уперлась в стену. Телеканал MTV выпустил в эфир шесть эпизодов сериала "The Alectrix" вместо обещанных восьми, в нежелательном, по мнению Нейлора, временном интервале (11 часов вечера) и с минимальной рекламой и продвижением. После слабых рейтингов (менее 200 тыс. зрителей в неделю) сериал был отменен. Новых серий Нейлору не предложили.

На этом сотрудничество Нейлора с Самнером могло бы закончиться, но летом того же года Холланд подала на Нейлора в суд, утверждая, что Нейлор украл из особняка Редстоуна ее ноутбук с "частными и конфиденциальными" фотографиями. Она подала в суд и на Мартинеса, утверждая, что пособничество в краже оказал давний управляющий домом Самнера. Мартинес нанял Брайана Фридмана, известного адвоката, специализирующегося на судебных разбирательствах в сфере развлечений и имеющего большой список клиентов-знаменитостей.

" Решение Сидни Холланд подать в суд на г-на Мартинеса - самая большая ошибка, которую она когда-либо совершала", - сказал Фридман.

Пережив финансовый кризис и не потеряв контроль над Viacom и CBS, Самнер увидел, что его состояние быстро возросло вместе с ценами на акции его компаний. Кроме любовниц и спутниц, Самнера ничто не интересовало так сильно, как стоимость его акций и опционов. Ягелло заметил, что Самнер "навязчиво" отслеживал стоимость своих опционов на акции Viacom и CBS. Он даже установил в своей спальне электронный тикер. Он часто просил Ягелло и других медсестер произвести для него расчеты. По словам Ягелло, он "был очень увлечен и, похоже, получал огромное удовольствие от отслеживания своих акций". В том году Forbes оценил чистый капитал Редстоуна в 4,7 млрд. долл.

После консультации с адвокатом по поводу бриллиантового кольца Холланд с легкостью достигла заявленной цели в 20 млн. долл. Самнер заверил Герцер, что, по словам Герцер, она и Холланд "будут заботиться о ней до конца своих дней". "Что принадлежит мне, то принадлежит и вам, - сказал он, - и вам никогда не придется ни о чем беспокоиться и ни в чем нуждаться".

Самнер внес изменения в свой план наследства, передав Холланду и Херцеру 40 млн. долларов, которые он ранее выделил благотворительному фонду Шари.

В поправке к трасту от 26 сентября 2013 г. Самнер передал Холланду после своей смерти минимум 20 млн долл. и до 45 млн долл.; Герцер получит такую же сумму, а каждый из ее троих детей - по 1,5 млн долл. Это было сделано в дополнение к уже постоянным денежным подаркам. ( В 2013 году Холланд и Герцер получили суммарные денежные подарки на сумму 9,1 млн. долл.) Холланд и Герцер унаследуют особняк в Беверли-Парк и будут управлять фондом Самнера Редстоуна. Холланд получит опеку над Шугаром и Баттерфляем, миниатюрными пуделями Самнера.

Самнер также потратил миллионы на финансирование благотворительных фондов, названных именами Холланда и Херцера.

При финансовой поддержке Самнера Холланд открыла кинопродюсерскую компанию Rich Hippie Productions и занялась продажей элитной недвижимости. Она переделала дом в Беверли-Хиллз, который купила у Джессики Симпсон, и всего через год продала его актрисе Дженнифер Лоуренс.

Самнер указал Шари в качестве бенефициара в своем завещании, хотя ничего не мог сделать с ее 20-процентной долей в National Amusements (если только не выкупить ее), равно как и исключить ее из траста.

ЭПИЗОД 6.

"Вы знаете, как он относится к женщинам"

В марте 2014 г. Холланд и Херцер планировали свой самый дерзкий на сегодняшний день гамбит - завладеть более чем 200 млн долл. в виде акций Viacom и CBS и опционов на акции, которые Самнер заработал, занимая пост председателя совета директоров этих компаний. В отличие от миллиардов акций, принадлежащих National Amusements и хранящихся в безотзывном трасте, эти ценные бумаги находились на неограниченном счете. Женщины хотели, чтобы Самнер продал эти активы и передал им вырученные средства немедленно, а не дожидаясь его смерти.

Холланд и Герцер наняли известного юриста по трастам и наследственным делам Ричарда Б. Кови из нью-йоркской фирмы Carter Ledyard & Milburn, чтобы он посоветовал им, как поступить. В преддверии встречи с ним 21 марта Холланд отправил Герцеру электронное письмо со "списком вопросов, которые, по моему мнению, нам следует рассмотреть". В список входили: "изменение траста, чтобы добавить в него оба наших имени"; "изменение фонда Sumner Redstone Foundation, чтобы мы могли управлять им сейчас и после смерти Самнера"; и "получить деньги сейчас, а не ждать, пока Самнер умрет".

Чтобы заставить Самнера согласиться на этот план, потребовалась длительная кампания, которую подслушивали Джованни Паз и другие сотрудники особняка Редстоуна. Его медсестры, которым в одном случае приказали покинуть рыбный зал и ждать на кухне, сообщили, что слышали, как Холланд и Херцер уговаривали его дать денег. Они сказали ему, что Шари ненавидит его и заботится только о деньгах и, скорее всего, подаст в суд, чтобы оспорить любое завещание в их пользу. Возможно, она начнет судиться еще раньше. Они могут ничего не получить. Единственный способ гарантировать, что они получат деньги, - это отдать их сейчас.

Самнер сопротивлялся.

Они продолжали это делать, в какой-то момент заявив, что они "единственные, кто любит и защищает его". Если бы он любил их в ответ, он бы обналичил деньги. Если нет, то он умрет в одиночестве".

Еще одним препятствием стал Дэвид Андельман, бостонский юрист по планированию наследства, который представлял интересы Самнера на протяжении более тридцати лет. Он являлся доверенным лицом траста, контролирующего National Amusements, и входил в советы директоров National Amusements, Viacom и CBS. Андельман внимательно следил за активами Самнера, и Самнер всегда консультировался с ним по поводу налоговых последствий. Как и многие миллиардеры, Самнер был одержим идеей минимизации своих налоговых выплат.

К разочарованию Холланда, Андельман продолжал выдвигать налоговые возражения против любой продажи акций и опционов. (Это было вполне обоснованно, поскольку продажа привела бы к возникновению налога на прирост капитала и налога на дарение при передаче акций Холланду и Херцеру). "Дэвид постоянно использует эту отговорку про налог на дарение", - жаловался Холланд в электронном письме Герцеру от 21 марта.

Через несколько недель, в апреле, Самнер нанял нового юриста по налогам и планированию наследства: Лию Бишоп из лос-анджелесской фирмы Loeb & Loeb, юриста, которого, как предполагается, впоследствии рекомендовали Холланд и Херцер. Андельман, узнавший об этом только после того, как Бишоп попросила копии трастовых документов National Amusements, забеспокоился, что Самнер, возможно, пытается изменить условия, чтобы маргинализировать Шари и ее детей.

Поскольку Андельман был выведен из строя, Самнер сдался. 16 мая Холланд дал указание Пазу, в обязанности которого входило отвечать на телефонные звонки, блокировать все звонки Самнеру, даже те, которые поступали от его врача. В тот день он продал акции и опционы на сумму 236 млн. долл. Вырученные средства поступили на его расчетный счет в City National Bank в Лос-Анджелесе.

На следующий день Холланд приказал убрать биржевой тикер из спальни Самнера на сайте , чтобы он не мог следить за котировками своих акций. Его медсестра Ягелло заметила, что Самнер "почти сразу же впал в депрессию".

Через два дня Андельман позвонил Эльвире Бартоли, управляющей счетом Самнера в City National Bank, чтобы проверить баланс Самнера. Он оказался на 90 млн. долл. меньше, чем он ожидал. Он был еще больше удивлен, когда Бартоли сказала ему, что не имеет права раскрывать информацию о том, куда ушли деньги, чего никогда не случалось за все годы его работы с Самнером и банком. Самнер всегда заранее обсуждал такие крупные финансовые операции с Андельманом, в том числе и для того, чтобы проанализировать налоговые последствия. Андельман обычно занимался механическим оформлением всех переводов.

Андельман потребовал объяснений, и в конце концов Бартоли капитулировал: 90 млн. долл. были переведены по телеграфу Холланду и Херцеру, по 45 млн. долл. каждому, в тот же день, когда Самнер продал свои акции и опционы.

Андельман был встревожен. В результате продажи было получено около 100 млн. долл. Налоги на дарение и другие налоги составят более 90 млн. долл. Холланд и Херцер практически опустошили счет Самнера. ( Для уплаты налогов ему пришлось бы занять у National Amusements 100 млн. долл.)

В тот же день Андельман встретился с Самнером и сказал, что он обеспокоен тем, что на него "давят" эти две женщины. Самнер "заметно разозлился" на это предложение и назвал Андельмана "мудаком". Он "настаивал на том, что решение о переводе этих средств было принято только им", - вспоминает Андельман.

Андельман сказал Джорджу Абрамсу примерно то же самое, когда давний адвокат Самнера выразил свое недовольство. Абрамс попытался напрямую обсудить этот вопрос с Самнером, но тот категорически отказался обсуждать его, заявив, что его личная жизнь не касается Абрамса (хотя адвокат консультировал его по обоим разводам).

Самнер вслух размышлял о том, как он может дать двум женщинам еще больше, спрашивая: "Если я когда-нибудь в будущем продам свои неинвестированные опционы, смогу ли я получить от них какие-либо деньги?" и "Наступит ли когда-нибудь время, когда я смогу вывести деньги из National?".

Мунвес узнал о двух переводах на сумму 45 млн. долл., когда главный юрисконсульт CBS сообщил ему, что Самнер пытается найти способы уплаты налога на дарение. Мунвес не хотел касаться этого вопроса; он считал ситуацию запутанной и хотел держаться от нее как можно дальше.

Самнер действовал не в одиночку. Помимо его адвокатов Бишопа и Андельмана, другие члены попечительского совета, включая Даумана, знали об изменениях в трасте и о крупных подарках. " Иногда меня удивляли суммы, о которых идет речь", - признал Дауман. "И я обсуждал это с Дэвидом. И он говорит: "Это то, что он хочет сделать". "Андельман добавил: "Вы знаете, как он относится к женщинам, и, знаете, эти женщины хорошо заботятся о нем", и "очевидно, что у него не было хороших отношений с дочерью".

В разгар этой работы Бишоп попросил Самнера встретиться 21 мая с доктором Джеймсом Э. Спаром, известным специалистом в области гериатрии и профессором психиатрии в Медицинской школе Дэвида Геффена при Калифорнийском университете. Перед этой встречей Холланд и Герцер якобы провели "несколько часов" с Самнером, "объясняя ему, что именно он должен говорить".

Усилия увенчались успехом. Д-р Спар сообщил, что Самнер "продемонстрировал впечатляющие знания о своем имуществе, знал людей, указанных в его плане имущества, и то, как они связаны с ним, и не обнаружил ни намека на бредовое мышление при обсуждении его плана имущества". По его мнению, " завещательные решения [Самнера], обсуждавшиеся в ходе этой экспертизы, показались мне отражающими его собственные подлинные желания, а не влияние Мануэлы, Сидни или кого-либо еще".

Теперь заключение доктора Спара помогло бы оградить Холланда и Херцера от любых будущих обвинений в том, что они оказывали неправомерное влияние на Самнера. С учетом того, что речь идет о таких крупных суммах, это было более чем вероятно. Эти последние события, понятно, вызвали новое беспокойство Шари и ее детей.

Когда она впервые услышала о гигантских трансфертах, Шари была ошеломлена. Когда она подняла вопрос о продаже части своих акций CBS после инцидента на Мидуэе, Самнер заявил, что не продаст их ни при каких обстоятельствах. Теперь же он продал их все. А Самнер ненавидел платить налоги. И все же он только что пошел на то, чтобы без всякой необходимости взимать огромные налоги на дарение и прирост капитала.

Шари считала, что ни то, ни другое немыслимо, если только Самнер не поддался чрезмерному влиянию Холланда и Херцера, что бы он ни говорил своим адвокатам и Спару.

" Необходимо разработать план, при котором они не будут контролировать доступ к моему отцу", - написала Шари в электронном письме Андельману в том же месяце. А 26 мая 2014 г., за день до девяносто первого дня рождения Самнера, когда Шари и трое ее детей должны были приехать в Лос-Анджелес на его праздник, они договорились встретиться в отеле Peninsula, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Шари поклялась, что "будет преследовать их независимо от силы дела".

Теперь все было готово для крайне неловкого празднования девяносто первого дня рождения Самнера 27 мая. Учитывая ухудшающееся здоровье Самнера и трудности с речью и едой, Холланд и Херцер запланировали гораздо менее масштабное и скромное мероприятие в частной комнате ресторана Nobu, принадлежащего знаменитому шеф-повару Нобу Мацухиса (Nobu Matsuhisa) в Малибу. Ни сплетники, ни фотографы не были предупреждены, а список гостей был закрытым.

Когда Шари и ее дети прибыли на место, дочь Брента Керин Редстоун занимала место рядом со своим дедом. По словам очевидцев, между Шари и Керин разгорелся жаркий спор из-за расположения мест. В заявлении под присягой Керин утверждала, что ее дедушка недавно повредил руку и попросил ее сесть рядом с ним, чтобы помочь ему поесть. Но затем "Шари потребовала, чтобы я поменялась с ней местами, чтобы она могла сесть рядом с Ворчуном. Я отказалась, потому что Ворчун специально попросил меня сесть рядом с ним, чтобы помочь ему поесть". Шари вспыхнула и пригрозила мне убийством". (Шари отрицает, что такой обмен мнениями имел место).

Тем летом Шари также наняла адвокатов, которые поручили бывшему агенту ФБР Джиму Элрою расследовать дело Холланда и Херцер, что настолько обеспокоило Самнера (не говоря уже о Холланде и Херцер), что он нанял четыре группы юристов для противодействия этим усилиям. " "Меня огорчает, что это происходит, - написала Лия Бишоп, личный адвокат Редстоуна в Loeb & Loeb, в ноябре 2014 г. в электронном письме Холланду и Херцер, - но Самнер не может помешать Шари".

Бишоп также обратилась от их имени к известному судебному адвокату Дэвиду Бойсу, который в начале своей карьеры представлял интересы Самнера. Теперь она спросила его, будет ли он представлять интересы Холланда и Херцера в ожидаемом судебном процессе со стороны Шари. Бишоп настаивал на том, что Самнер сам хотел сделать подарки и не желал вмешательства со стороны дочери или других членов семьи. Бойсу показалось странным, что именно Бишоп, адвокат Самнера, организовал адвоката для двух женщин. Он сказал, что ему необходимо поговорить непосредственно с Самнером, чтобы подтвердить, что это действительно его желание. Бишоп ответил, что это невозможно, поскольку речь Самнера неразборчива.

Тем не менее, Бойс согласился взять интервью у Холланда и Херцера в Нью-Йорке, после чего решил, что не хочет принимать в этом никакого участия. Представительства не последовало.

Внутрисемейная вражда не помешала Самнеру продолжить переводить активы от дочери и внуков к Холланду и Герцеру, которых он, похоже, считал своей настоящей семьей. Бишоп попросил его еще раз встретиться с доктором Спаром. Самнер был "весьма обеспокоен тем, что в документах было указано, что Мануэла и Сидней унаследуют дом и его содержимое", - сообщил доктор Спар. Он процитировал следующий обмен мнениями:

"В ваших отношениях с Мануэлой и Сиднеем кто главный?" спросил Спар.

"Да", - сказал Самнер.

"Кто-то может сказать, что они обвели вас вокруг пальца и могут манипулировать вами".

"Этого не может быть".

"А что, если они угрожают уйти от вас, если вы не дадите им то, что они хотят?"

"Они бы этого не сделали".

"Но что, если они это сделают?"

По словам Спара, этот вопрос возмутил Самнера. "Я бы сказал им, чтобы они шли в жопу!" ответил Самнер.

Как только Бишоп вышел из комнаты, Самнер "сказал мне что-то вроде: "Проследи, чтобы Мануэла и Сидни получили все", - добавил Спар в своем отчете.

Тем временем мольбы Шари к отцу о финансовой помощи остались без внимания. В электронном письме своему сыну Тайлеру в июне 2014 года она сетовала: " Мой отец передал мне через своего адвоката сообщение о том, что он понимает, что мои дети испытывают трудности, но ему наплевать, что все в семье Сидни и Мануэлы, включая их родителей и детей, относятся к ним лучше и ведут более легкий образ жизни, чем мои дети".

А всем своим детям она написала: "Если мой отец хочет, чтобы я умерла, ему больше ничего не нужно делать. Он совершенно ясно дал понять, как он ко мне относится".

ЭПИЗОД 7.

"Я хочу вернуть свои 45 миллионов долларов"

Иск Олланд к Нейлору и Мартинесу на миллион долларов лежал без движения с тех пор, как она подала его в августе прошлого года. Пресса не обращала на него внимания, возможно, потому, что Холланд и Нейлор были относительно неизвестны. Но 25 июня дело получило широкую огласку: Нейлор подала в суд документы, в которых не только отрицала кражу ноутбука Холланда, но и содержала гораздо более взрывоопасное встречное заявление о том, что " Холланд фактически завладел жизнью Редстоуна и не позволяет никому получить к нему независимый доступ". С появлением ссылки на Самнера эта история неожиданно стала новостной.

Судебный иск мгновенно стал поводом для бульварных спекуляций и сплетен, которые распространились далеко за пределы Голливуда. В Нью-Йорке редактор журнала Vanity Fair Грейдон Картер почувствовал запах хорошей истории - стареющий голливудский миллиардер с двумя спутницами жизни представлял собой восхитительную смесь серьезного бизнеса и бульварного секса, идеальный рецепт для статьи в Vanity Fair. Картер попросил журналиста-расследователя Уильяма Кохана изучить эту историю.

Встречный иск Нейлора также послужил поводом для публикации статьи в журнале Hollywood Reporter, которая привлекла внимание звезды реалити-шоу Джорджа Пилигрима и побудила его написать Холланд в Facebook - "Я думаю, ты горячая штучка", - кульминацией которой стал их страстный поцелуй в отеле Peninsula и обещание Холланд "позаботиться" о нем.

Несмотря на предсказания экстрасенса о том, что она встретит человека , похожего на Пилигрима, Холланд прекрасно знала, чем чревата неверность. Она предъявила обвинение стюардессе Малии Анделин и была свидетелем взрывной реакции Самнера. Патти Стенджер недвусмысленно предостерегала ее от измены Самнеру, и, кроме того, у Холланд были основания полагать, что за ней следит Джим Элрой, частный детектив Шари.

Тем не менее, на следующий день после первой встречи Пилгрим и Холланд встретились в другом заведении индустрии развлечений - Polo Lounge в отеле Beverly Hills.

Устроившись в изогнутой кабинке с бархатной обивкой, они не могли оторваться друг от друга. Холланд предложил снять номер в отеле, чтобы заняться сексом, но Пилигрим отказался. Это только усилило его привлекательность. После этого Холланд забросала его смс-сообщениями и письмами с предложениями. Когда он сообщил ей, что должен навестить свою мать в духовной мекке нью-эйдж - Седоне (штат Аризона), она предложила встретиться там.

Холланд прилетела на частном самолете и с недоумением смотрела, когда Пилгрим заехал за ней на стареньком Ford LTD, доставшемся ему в наследство от бабушки. Они пообедали в уединенном отеле Enchantment Resort, расположенном среди красных скал каньона Бойнтон, а затем забронировали там номер.

Пилгрим чувствовал "сильное давление", вспоминал он, но "мы занимались любовью", и "это было прекрасно".

После этого Холланд сказала Пилигриму, что, по ее мнению, она уже влюбилась в него. Она пообещала дать ему все, что он только пожелает. "Я обладаю большой властью и многим из того, на что полагается Самнер Редстоун", - сказала ему Холланд.

Холланд забронировала номер (1500 долл.) на две ночи, но не смогла остаться - ей нужно было вернуться к Самнеру. Она сказала Пилгриму, что защищает Самнера от его дочери Шари, которая "ненавидит" ее и пытается выгнать. Она предупредила его, что Шари наняла частного детектива для расследования ее деятельности.

В какой-то момент Пилгрим спросил Холланд, не было ли у них с Самнером романтических отношений.

"Вы с ума сошли?" - ответила она. "Ему девяносто лет".

Несмотря на то что Холланд и Херцер были неудачливыми союзниками, она дала понять Пилгриму, что не доверяет Херцер потенциально взрывоопасную информацию об их любовной связи. Холланд описывала Герцер как очень агрессивную женщину, добивающуюся своего, из-за чего Пилгрим прозвал ее "Питбулем". С точки зрения Пилгрима, эти две женщины постоянно боролись за власть в особняке и устраивали мелкие ссоры, как, например, в тот раз, когда Герцер гневно обвинила Холланд после того, как шофер Самнера не смог вовремя забрать ее дочь. В один из моментов Холланд написала Пилгриму: "Я боюсь пользоваться телефоном, потому что слышала, как питбуль только что прошел мимо моей комнаты, чтобы спуститься вниз". Чтобы не быть подслушанной, Холланд часто общалась с Пилгримом посредством текстовых сообщений.

Пилгрим знал о ее планах унаследовать имущество Самнера, но опасался, что семья Самнера может вытеснить ее. "Я действительно не доверяю Самнер", - предупредил ее Пилгрим.

"Я тоже согласна, но [семья Самнера] не сможет многого сделать, я все время буду рядом, как и питбуль", - написала Холланд.

"Теперь я бы точно не оставил [Самнера] наедине ни с кем из его семьи!!!" написал Пилгрим.

"Не может быть!!!"

"К черту их", - добавил Пилгрим.

"Именно."

"Они попытаются разыграть карту еврейской семьи!!!"

"Абсолютно!!!" согласился Холланд.

"Но мы же родной дедушка".

"Мы любим тебя".

"БС!!!"

"Именно они любят его деньги", - утверждает Холланд.

"Да", - согласился Пилигрим. "И чтобы получить все это".

Олланд выполнила свое обещание позаботиться о Пилигриме. Они отправились за покупкой дома в Седону, подыскивая вариант в диапазоне от 1 до 5 млн. долл. Чтобы подтвердить свою финансовую состоятельность, Холланд показала агенту по недвижимости, который оказался отчимом Пилигрима, трастовый счет на свое имя с балансом более 50 млн. долл.

Полюбовавшись просторными палубами и видами на окружающие скалы, они остановились на доме площадью 6 500 кв. футов, с пятью спальнями, бассейном и гидромассажной ванной, за который Холланд заплатил 3,5 млн. долл.

Пилигрим переехал в дом осенью того же года. Холланд оплатила их членство в клубе Seven Canyons с чемпионским полем для гольфа, спа-салоном и фитнес-центром, а также "привилегированный" доступ к близлежащему курорту Enchantment Resort. Она оплатила его медицинскую страховку. Она купила ему новый Jeep Cherokee и iPhone. Она одела его в одежду от Ralph Lauren. Она присылала ему подарочные купоны в Whole Foods.

Она также купила ему целебные кристаллы стоимостью в тысячи долларов, в том числе черные турмалины, которые, по ее словам, усиливают сексуальную потенцию у мужчин, и положила их под кровать. Холланд хвасталась, что у нее есть подпись Самнера и другие документы, и она может использовать их для заключения сделки на издание книги "Гражданин Пилигрим" с компанией Simon & Schuster, принадлежащей Viacom.

Холланд осыпала подарками и родителей Пилигрима. В первый свой приезд она подарила его матери дорогой браслет, что пожилая женщина сочла странным, учитывая, что Холланд только что познакомилась с Пилгримом.

Если не расплачиваться наличными - мешки со стодолларовыми купюрами еженедельно прибывали в особняк Самнера - Холланд и Херцер практически все списывали с кредитных карт Visa и American Express, оплаченных Самнером. Только в 2014 году, когда Холланд познакомилась с Пилгримом, она и Герцер списали более 3,5 млн долларов США. В том же году Холланд выставила счет на сумму 752 737 долларов США своему дизайнеру интерьеров Трейси Батлер. В свою очередь, Херцер тратила деньги на дорогую одежду: 128 780 долл. на Barney's, 82 624 долл. на Hermès, 54 212 долл. на Miu Miu и 34 147 долл. на Chanel.

Холланд совершала часовой и двадцатипятиминутный перелет из аэропорта Ван Найс на частном самолете при любой возможности (согласно квитанциям, стоимость одного перелета в оба конца составляла 7900 долл.), проводя день с Пилгрим и занимаясь сексом, но улетая вовремя, чтобы успеть домой к ужину с Самнером - ее "комендантский час", как описывала это Пилгрим. ("Я едва могу выйти из дома", - жаловалась она в одном из сообщений.) Иногда она присылала частный самолет, чтобы забрать Пилгрим и встретить ее в Лос-Анджелесе. Но Холланд обещала переехать к нему в Аризону, как только Самнер умрет - предположительно в ближайшее время.

В дни, когда Холланд не мог путешествовать, она часто посылала ему сексуально провокационные видеозаписи, на которых была запечатлена в особняке, а также откровенные текстовые сообщения. Пилигрим спас их всех.

"Нужно, чтобы мой член сосали", - написал он.

"Я люблю тебя".

"И я с удовольствием сделаю это в ближайшее время".

Когда она была в отъезде, Самнер постоянно звонил Холланду. Она часто включала громкую связь, и Пилгрим слышал, как он спрашивал, где она и когда вернется. Через несколько минут он снова звонил с теми же вопросами. "Где она? Кто-то заболел, Мануэлы нет, а собаки бегают вокруг". Вот такой была ее жизнь", - вспоминает Пилгрим.

Большую часть того, что Пилгрим слышал от Самнера, составляло непонятное бормотание. Но вдруг он произносит несколько относительно четких и связных предложений.

Постоянные звонки Самнера действовали Пилигриму на нервы. В какой-то момент он предложил встретиться с Самнером, решив, что старик успокоится, если познакомится с новым парнем Холланда и полюбит его. Холланд решительно отказался от этой идеи, заявив, что Самнер "старомоден" и не поймет его. Пилгрим не понимал этого. Почему это должно волновать Самнера? "Что ты имеешь в виду, если ты его гребаная медсестра?" - спросил он ее.

Они часто ссорились из-за постоянных требований Самнера, но Холланд уверял его, что все это будет стоить того.

Пилгрим нехотя согласился, но потребовал от Холланд, чтобы ее финансовые соглашения с Самнером были "железобетонными".

"Нам нужно быть семьей, здоровой, работающей и веселой, этот старик истощает тебя!!! Лучше бы он пришел", - написал он ей.

"Я согласен".

"Нам нужны железные гарантии. Никаких слов. Прикройте нас". Пилгрим добавил: "Ты безумно красивая женщина, ситуация [с Самнером] временная, просто прикрой все базы, дай железную гарантию...". . ."

"Она железная, но может быть изменена, пока он жив, и, конечно, ее трудно оспорить", - ответила она.

Летом этого года состояние здоровья Самнера продолжало ухудшаться. В конце июня Холланд и Херцер настояли на том, чтобы Самнер поехал с ними в Нью-Йорк, несмотря на возражения его медсестер. "Сидней и Мануэла пилили, уговаривали и давили на г-на Редстоуна, пока он, наконец, не согласился поехать", - сообщил Ягелло. Поездка "сильно подействовала на г-на Редстоуна. Физически он был намного слабее".

Одна из его медсестер, Джозеф Октавиано, все больше беспокоилась о том, как Самнер получает уход от Холланда и Херцера. У Самнера часто случалось обезвоживание, но Холланд не отвечала на текстовые сообщения Октавиано, предупреждавшие ее о проблеме. По его мнению, они небрежно относились к кормлению Самнера, разрезая пищу на слишком большие куски, чтобы он мог спокойно ее проглотить. В августе Октавиано пришлось применить маневр Геймлиха после того, как пища заблокировала дыхательное горло Самнера и он посинел. Холланд и Херцер "выбежали из комнаты", - сообщил Октавиано.

Пилгрим также был свидетелем того, как Холланд часто пренебрежительно обращалась с Самнером, подслушивая, когда она соединяла Пилгрима по громкой связи, пока ухаживала за Самнером. В одном из разговоров он услышал, как она сказала: "Я не ваша гребаная медсестра", и сказала Пилгриму, что ее раздражает, что Самнер помочился в постель. В другой раз он услышал ее слова: "Почему вы обмазываете себя слюной?".

В начале сентября Герцер кормила Самнера жареным рисом и, казалось, не замечала, что он с трудом глотает и дышит. Октавиано и другая медсестра вмешались и ввели кислород, благодаря чему удалось привести его в чувство.

Через два дня Холланд была рядом с Самнером, когда он начал задыхаться и задыхаться. Она позвонила Пилгриму и включила громкую связь, чтобы он мог услышать, в каком состоянии находится Самнер. По удушливым звукам, которые он услышал, он не смог определить, был ли у Самнера сердечный приступ, инсульт или он просто задыхался. Но все было очень серьезно. Он услышал, как Холланд сказала, что собирается позвонить в службу спасения, а Самнер неоднократно кричала "нет".

"Немедленно звоните 911!" крикнул Пилигрим.

Умнер был срочно доставлен в медицинский центр Cedars-Sinai и провел ночь в реанимации, после чего его семья была вызвана к врачу. У него была диагностирована аспирационная пневмония - инфекция, часто возникающая при вдыхании пищи в легкие.

Холланд, похоже, больше беспокоилась о том, что надеть в больницу, чем о состоянии Самнера. Она прислала Пилгриму видеозапись себя в ванной комнате, которую она назвала "Звездные войны". "Вот что я сегодня надела", - говорит она на камеру. Она окидывает взглядом свой диафановый топ и обтягивающие джинсы, говоря при этом: "Сегодня я должна лечь в больницу". Она надевает большие солнцезащитные очки. "Это мой повседневный шикарный наряд, с большими солнцезащитными очками, чтобы не разговаривать с людьми". Она снимает солнцезащитные очки и встряхивает своими темными волосами. "Посылаю тебе большой поцелуй", - произносит она, а затем целует его. "Люблю тебя".

В то утро Самнер был переведен в отдельную палату, а его медбрат Джованни Паз (Giovanni Paz), работавший на сайте , пришел помочь ему в уходе. Когда он помогал переложить Самнера из кровати в кресло, Паз услышал, как Самнер сказал Холланду: "Я хочу вернуть свои 45 миллионов долларов".

Холланд сделала все возможное, чтобы сменить тему разговора, но Самнер продолжал упорствовать.

" Я верну вам деньги, но давайте не будем говорить об этом сейчас, давайте поговорим об этом в другой раз", - ответил Холланд, по словам Паза. Но Самнер продолжал настаивать на том, что он хочет вернуть свои деньги.

"Твоя семья приедет, пожалуйста, не делай этого со мной", - умоляла Холланд. Пока она говорила, Брэндон уже ехал в больницу, а Шари прилетела из Бостона.

Холланд разговаривала с кем-то по мобильному телефону - Паз предположил, что это Герцер, - а затем снова повернулась к Пазу и другой медсестре. " Мы должны усыпить его, - сказала она. "Вы должны мне помочь".

Холланд и другая медсестра вышли из палаты, оставив Паза с Самнером. Через пять или десять минут пришла медсестра и дала Самнеру какое-то лекарство. Вскоре он уснул или был близок к этому.

Утром Брэндон позвонил в больницу, чтобы узнать, подходящее ли сейчас время для посещения, и был уверен, что подходящее. Его дедушка был бодр и весел.

Но когда вскоре после обмена мнениями с Холландом в коридоре появился Брэндон и прошел мимо Паза, Паз безуспешно пытался привлечь его внимание. Он последовал за Брэндоном в комнату Самнера, и Брэндон был ошеломлен увиденным - сначала он подумал, что его дед мертв.

Но он дышал неглубоко. Брэндон спросил Паза, почему глаза его деда выглядят так "странно". Брэндон попросил его опустить шторы, чтобы Самнер мог спать без помех.

Паз был глубоко потрясен тем, чему он только что стал свидетелем. Он сильно подозревал, что лекарство, вызывающее сон, предназначалось для того, чтобы Самнер не смог поднять вопрос о 45 миллионах долларов с Брэндоном, Шари или кем-либо еще.

Когда Паз вышел из больницы примерно через полчаса, он отправил Брэндону смс с просьбой позвонить ему по окончании визита, хотя знал, что, если об этом узнают, его могут уволить за то, что он общался с внуком Самнера. Когда Брэндон позвонил, Паз рассказал ему о случившемся. Брэндон согласился с его мнением, что Холланд попросил дать ему снотворное, чтобы удержать Самнера от общения с его семьей. Брэндон заверил Паза, что поступил правильно, и сказал, что собирается позвонить Шари.

"Я думаю, что они, возможно, пытаются его убить", - сказал он матери.

Шари приехала позже в тот же день. Она была одна у постели отца, держа его за руку, когда в комнату вошел Октавиано. Как и Паз, он набрался храбрости, чтобы что-то сказать.

"Мэм, не могли бы вы возглавить уход за вашим отцом?" - спросил он.

Шари, казалось, была поражена и спросила, кто он такой.

Он объяснил, что работает медбратом и проводит с ее отцом шесть дней в неделю. Он попросил ее выйти из комнаты и рассказал ей о том, что, по его словам, Холланд и Херцер "постоянно издевались" над ее отцом.

Шари была расстроена. Она дала ему свой адрес электронной почты и номер телефона и попросила держать ее в курсе событий.

Октавиано, опасаясь, что его могут раскрыть и уволить, заставил свою жену создать новый электронный ящик исключительно для связи с Шари. " Я на вашей стороне и ... буду готов дать показания против Мануэлы и Сидни", - написал он.

Самнер, очевидно, получил определенное повреждение мозга - Герцер описал его как ишемию мозга, состояние, вызванное недостаточным притоком крови к мозгу. Симптомы включают затруднение речи и глотания, невнятную речь и потерю координации. В случае Самнера он больше не мог жевать и глотать пищу, и ему пришлось установить питательную трубку через брюшную полость.

9 сентября в 15:00 Самнер был выписан из Cedars-Sinai и вернулся домой в Беверли-Парк. Октавиано начал направлять Шари подробные отчеты о событиях дня по адресу . В первом письме он пересказал разговор между Холландом и Самнером, когда тот смотрел телевизор в рыбной комнате:

" Вы все еще выйдете за меня замуж?" спросил Холланд.

"Да, завтра мы позовем раввина", - ответил Самнер.

"Почему бы нам не дождаться пятницы?" - ответил Холланд. Holland replied. "Я приглашу своего адвоката, а Мануэла уже здесь".

Но Холланд вряд ли могла выйти замуж за Самнера и оставаться помолвленной с Пилгримом. К пятнице разговоры о свадьбе сошли на нет. Как и разговоры о возврате 45 млн. долл.

Большие опасности, связанные с общением с семьей Самнера, вскоре стали очевидны. Как только Самнер оказался дома, Холланд сказала Пазу, что он не должен больше с ним общаться, оставив Пазу мало работы. "Не трогайте его", - приказала она, когда он попытался помочь другой медсестре.

Через два дня адвокат сообщил Пазу, что его "отпускают", но предложил ему чек на месячную зарплату, если он подпишет заявление. Когда Паз отказался, сказав, что хочет, чтобы его сначала прочитал его собственный адвокат, Холланд подошел, встал "в нескольких дюймах от меня", - вспоминает он, - и сказал: "Убирайтесь из моего дома".

Теперь Самнер как никогда зависел от Холланда, Герцера и медперсонала особняка. В дополнение к питательной трубке ему требовался катетер. Он не мог ходить без посторонней помощи. Его речь была серьезно нарушена и практически неразборчива для тех, кто не привык ее переводить. Тем не менее, ему удавалось общаться, обычно через свою медсестру Ягелло. Ягелло проводил с Самнером так много времени и стал настолько искусным переводчиком, что его прозвали " the Sumner whisperer".

Самнер по-прежнему смотрел спортивные передачи по телевизору. Никто не был более заядлым спортивным болельщиком, чем он, особенно когда речь шла о его любимых командах из родного города - "Патриотах" и "Ред Сокс" (по крайней мере, когда они выигрывали), но теперь он, похоже, редко знал, какая команда играет. Он также, похоже, не знал, что большинство игр, которые он смотрел, были записаны заранее, а не транслировались в прямом эфире. Он постоянно заключал крупные пари на результаты со своим племянником Стивеном Свитвудом, брокером, который свел его со своей второй женой Полой. Самнер всегда выигрывал пари, поскольку Свитвуд уже знал исход и договорился с Самнером о том, чтобы тот поставил на команду-победительницу.

Шари планировала повторный визит на 15 сентября, а за день до этого она разговаривала с отцом по телефону. Несмотря на данное ранее обещание подать в суд на Холланда и Херцера, теперь она сомневалась в своих силах. Как она написала в электронном письме своим трем детям: " Мы не выиграем судебный процесс, чтобы избавиться от S и M", - снова имея в виду Сидни и Мануэлу. "И это не обязательно было бы правильным решением". В конце концов, Самнер сам принял такое решение. "Я просто позвонила ему, чтобы сказать, что люблю его и приеду завтра, а он только и твердил: оставь Сидни и Мануэлу в покое. Он повторял это сотни раз. Его не интересовало ни то, что я люблю его, ни то, что мы с Тайлером выходим в свет.

"У всех нас удивительная жизнь, окруженная людьми, которых мы любим и которые любят нас", - продолжает Шари. "Это не должно занимать наши жизни и разрушать наши дни... и ночи!!!!. Агонизируя каждый день, мы ничего не добиваемся. Я не отрицаю, что это ужасная ситуация, но это ужасная ситуация, которую он создал, и которую мы не можем исправить. Это очень трудное решение, но после долгих мучений и слез я действительно верю, что мы не можем больше позволять этому разрушать нашу жизнь. . . . На следующей неделе наступит Рош Хашана, и я думаю, что нам всем нужно взять на себя обязательство начать все сначала".

На следующий день Шари и Тайлер прибыли в особняк Самнера около полудня. К счастью для них, Холланд и Херцер были в отъезде. Главной целью матери и сына было заверить отца и деда в своей любви и опровергнуть утверждения Холланда и Херцера об обратном. Но один из сотрудников быстро сообщил Холланду, что Шари и Тайлер в доме. Они пробыли там около двадцати минут и, как им казалось, вели неплохую беседу, учитывая ограниченность речи Самнера, когда Холланд позвонил и его соединили с Самнером.

Шари и Тайлер могли слышать, что говорит Холланд.

" Они тебя расстраивают?" - спросила она. "Они заставляют вас плакать? Вы должны их вытащить".

Самнер повернулся к дочери и внуку. "Вы должны уйти", - сказал он, а затем начал плакать. Шари опустилась на колени возле его кресла и взяла его за руку.

"Ты действительно хочешь, чтобы мы ушли?"

Самнер утвердительно кивнул. "Я так тебя люблю", - сумел он сформулировать. "Но ты должен уйти".

Шари тоже была в слезах. Она думала, что, скорее всего, видит отца живым в последний раз.

"По крайней мере, ты услышал то, что хотел услышать", - сказал Тайлер, когда они вышли из дома.

Став свидетелем обмена мнениями, Октавиано отправил Шари электронное письмо: " Сегодняшний инцидент так непростителен. Мне очень жаль. Это не конец веревки, мэм Шари. Я на вашей стороне, и 99% сотрудников готовы дать показания против жестокости Мануэлы и Сидни по отношению к вашему отцу. С того дня, как я начала там работать, я почти каждый день была свидетелем словесных оскорблений. Назойливость, угрозы, удары в спину, чтобы завоевать симпатию вашего отца, и множество подписаний документов. Однажды Мануэла сказала Вашему отцу, что никто из его семьи не любит его, кроме них. Вчера Сидни спросила вашего отца, любит ли он ее до сих пор, и он ответил: "Нет, я так устал, оставь меня в покое, я хочу умереть". "

Октавиано продолжает, что Самнер иногда взывал о помощи, но персонал практически ничего не мог сделать: " Каждый шаг в этом доме контролируется Мануэлой и Сиднеем".

Письмо Октавиано заканчивалось следующим образом: "Ваш папа всегда выглядит таким грустным и беспомощным. У меня сердце разрывается на части каждый раз, когда это происходит".

Это было слишком болезненно для Шари. Она поблагодарила Октавиано за информацию, размещенную на сайте , но попросила его направлять всю дальнейшую корреспонденцию Тайлеру.

Шари чувствовала, что больше ничего не может сделать. Возможно, настало время последовать за братом и продать свою долю в National Amusements. Вырученные деньги она могла бы вложить в Advancit Capital, свое предприятие венчурного капитала, и продолжить благотворительную деятельность, освободившись от драмы отца и его приближенных. Она и Бишоп начали переговоры о выкупе отцом ее доли.

ЭПИЗОД 8.

"Это твоя семья"

Хотя Холланд все еще была официально помолвлена с Самнером и снова предлагала выйти за него замуж, она никогда не говорила об этом Пилгриму. Осенью 2014 года, сразу после выписки Самнера из больницы, Пилгрим отправил Холланд сообщение с изображением семьи, а затем невесты и обручального кольца. Он позвонил ей и сделал предложение. Она не ответила, опасаясь, что ее подслушает Херцер.

"Это да?" - написал он.

"Да, да", - ответил Холланд.

"Омг. Я так счастлив", - ответил Пилигрим.

"Я тоже", - напечатала Холланд, после чего последовала длинная череда сердечных эмодзи.

Пилигрим импульсивно предложил им бросить все и "бежать".

"Давай поженимся, убежим и спрячемся в Седоне".

"Наш мир", - ответил Холланд.

"И мы путешествуем по всему бегу", - писал Пилигрим в следующих друг за другом текстах.

"Да, пожалуйста".

"Идеально для меня".

"Я спасу тебя, давай убежим", - снова предложил Пилигрим.

"Готово".

"Есть целая Вселенная".

"К черту этих неудачников".

"Согласен", - написал Холланд.

"Жду, когда человек умрет!!! К черту, мы можем быть исследователями, путешествующими по миру, как Индиана Джонс", - уточнил Пилигрим.

"Я знаю, - ответил Холланд.

"Это отстой для нас обоих, мне жаль".

"Извините."

В своих текстовых сообщениях Холланд и Пилгрим стали называть друг друга "муж" и "жена".

"Боже, как мне нужен ты внутри меня. Я скучаю по твоему запаху и вкусу", - написала ему Холланд.

"Люблю тебя больше, моя жена".

"Люблю тебя больше Муж xoxoxoxoxo".

"Я - твоя половинка".

"Муж".

"Ты моя половинка..."

"Надеюсь, мы умрем одновременно".

"Не хотел бы остаться без тебя".

8 октября Холланд привезла своих родителей в Седону, чтобы познакомиться с Пилгримом и его семьей. Будущие супруги вместе пообедали в отеле Enchantment Resort, и все вроде бы шло хорошо, пока мать Холланд не сказала матери Пилгрима, что ей следует подумать о похудении. После этого Холланд и Пилгрим занялись сексом, пока ее родители ходили по магазинам за кристаллами.

Как только Холланд принял предложение руки и сердца, Холланд и Пилгрим начали планировать рождение собственного ребенка. Холланд снова прибег к искусственному оплодотворению, использованию донора яйцеклетки и суррогатной матери. Пилгрим подписал официальное соглашение о донорстве спермы, отказавшись от каких-либо прав на отцовство. Они обратились к тому же врачу в Беверли-Хиллз, к услугам которого Холланд прибегал для зачатия Александры, где Пилгрим пожаловался врачу на то, что ему приходится мастурбировать в чашку, в то время как в соседнем коридоре проходят люди . Врач сказал, что в этом нет необходимости - он может "воткнуть иглу" в яички Пилгрима, как это было сделано для "старика". Но в этот момент Холланд подал врачу знак, чтобы тот больше ничего не говорил.

Пилигрим послушно взял чашку, хотя в голове у него все крутилось: Кого он имел в виду, говоря "старик"? Планировали ли Самнер и Холланд иметь детей? Кто был отцом Александры? Как только они оказались в машине Холланда с шофером на улице, Пилгрим потребовал объяснений. "Если мы собираемся завести совместных детей, я должен знать правду", - сказал он. "Что, черт возьми, происходит?"

Холланд посмотрела на него, и Пилигрим подумал, что она наконец-то собирается дать ему честный ответ. Но тут водитель спросил дорогу, и заклинание было снято. "Просто забудьте об этом", - сказал Холланд. "Мы поговорим об этом позже".

28 октября Пилгрим и Холланд обменялись очередной порцией текстовых сообщений:

"Сегодня я отдал тебе свою кровь... свою сперму", - написал Пилигрим.

"Я знаю. Спасибо", - ответил Холланд. "Я отдаю вам свое сердце и душу. . . . Спасибо, что сделали все это, я знаю, что это так по-другому - делать все так".

"Это моя честь, моя жена. Все что угодно для тебя. Все что угодно!!!"

"Спасибо, муж".

"Люблю тебя, моя жена".

"Люблю тебя, мой муж".

"Нам так повезло, что мы есть друг у друга", - напомнил ей Пилигрим.

"Это точно", - ответила она. "Очень. Я ждала тебя всю жизнь".

Преданность Холланд не ограничилась тем, что она провела день Рождества с "Пилигримом" в Седоне. Вместо этого она, Герцер и их дети собрались в особняке Самнера. Пока они праздновали в гостиной, Самнер томился в другой комнате, в одиночестве, если не считать Октавиано и других медсестер. Примерно в 15:00 Самнер попросил показать ему рождественскую елку . Когда Октавиано вкатил его в гостиную, Герцер, казалось, удивился, но воскликнул: "Самнер, это твоя семья".

Самнер "сразу же начал рыдать", - вспоминает Октавиано.

После почти годичных усилий к ноябрю Самнер и Шари достигли соглашения, согласно которому Самнер выкупает 20% акций National Amusements, принадлежащих его дочери. Шари получит 1 млрд. долл. наличными и акциями без уплаты налогов. Взамен она больше не сменит Самнера на посту председателя совета директоров CBS или Viacom.

Шари был готов подписать контракт.

Но Холланд и Херцер, судя по всему, не были готовы к подписанию Самнером договора.

В ежедневных депешах Октавиано Тайлеру описывался поток визитов Андельмана, Бишопа и других юристов, встречи с которыми часто оставляли Самнера в слезах. На одной из встреч с Бишопом Октавиано вспоминал, как Самнер кричал: "Нет, нет, нет", а затем начал рыдать.

Как сообщил Тайлер Андельману в одном из предыдущих писем, " Мануэла и Сидни диктуют SMR все, что он ДОЛЖЕН говорить в разговоре с Лией, и словесно оскорбляют его, если он отклоняется. Мне сказали, что они ежедневно оскорбляют его, угрожают ему и изводят его".

Неожиданно Бишоп выдвинул новое условие выкупа: Самнер настаивал на том, чтобы Шари согласилась не оспаривать ни один из огромных подарков, которые он сделал (и продолжает делать) Холланду и Херцеру.

Октавиано был на дежурстве 8 января и сообщил, что Самнер был "чрезвычайно возбужден и дезориентирован в то утро". По словам Октавиано, растерянный Самнер спросил свою медсестру Ягелло: "Что происходит, где я нахожусь?".

Епископ прибыл в 11:30 утра и провел с Самнером двадцать минут, при этом присутствовал Холланд. Октавиано слышал, как Самнер плакала на протяжении всей встречи, а затем в течение дня то и дело срывалась на крик. Холланд дал указание Октавиано блокировать все звонки Самнеру и специально запретил звонить Шари и Кимберли. Когда Кимберли позвонила, ей ответили отказом.

Позже в тот же день Октавиано подслушал разговор между Самнером и Холландом, причем Герцер подключился к громкой связи. Холланд сказал Самнеру, что "его семья не любит его" и "никогда даже не звонит", сообщил Октавиано. Холланд сказала, что Шари подала на нее в суд, что еще больше расстроило Самнера (и не соответствовало действительности). Херцер добавил, что Шари "психически неуравновешенна".

В данном случае Самнер пошел на попятную: "Я знаю, что Шари небезразлична", - настаивал Самнер; Шари и ее дети были его семьей.

Но Холланд и Херцер одержали верх. В письме, отправленном в тот день Шари и его внукам и подписанном Самнером, говорилось следующее: "Я хочу иметь возможность провести остаток своей жизни, какой бы длинной она ни была, зная, что Сидни и Мануэла не столкнутся с судебными разбирательствами со стороны моей семьи в то время, когда они скорбят о моей кончине".

Письмо продолжалось. "Я хочу спокойно наслаждаться остатком своего времени на земле. Если Вы откажетесь подписать соглашение об освобождении, я буду вынужден, хотя и с глубоким сожалением, дать указание Сиднею и Мануэле не разрешать Вам, Филлис и Вашим детям присутствовать на похоронах или каким-либо образом участвовать в организации погребения".

Шари был ошеломлен. Это была слишком большая просьба. Она отказалась подписать отказ. Переговоры о продаже ее доли в National Amusements резко прекратились.

На следующий день Октавиано сообщил, что Самнер "очень нестабилен" и "почти все время плачет".

Вечером того же дня исполнительный помощник Самнера в Нью-Йорке Глория Маззео направила Брэндону, Кимберли и Тайлеру письмо от Самнера: "Ваша мать не уважает меня. Письмо, которое я написала вам всем троим и вашей матери, - это мои пожелания, и они относятся ко всем вам троим, включая тебя, Тайлер. Я хочу, чтобы не было никаких недоразумений".

Тайлер не мог поверить, что это действительно отражало пожелания его деда, учитывая отчет Октавиано о том, что произошло в тот день: " Сидни написала записку, чтобы SMR [Самнер] одобрил ее, а Джереми зачитал ее Глории и сказал, что Глория должна отправить ее мэм Шари, Брэндону, Ким и тебе. Я не слышала всего этого, но я уловила только то, что "твоя мама не уважает меня". "

Очевидно, что это было описание электронного письма, переданного Маццео.

12 января 2015 года Тайлер обратился с письмом к епископу:

Теперь, когда переговоры между National Amusements и моей матерью завершились, стало ясно, что Сидней и Мануэла готовы запретить нашей семье присутствовать на похоронах моего деда, если мы не подпишем освобождения.

Сообщаю, что мой дед недавно выразил четкое пожелание, чтобы его семья не была лишена возможности присутствовать на его похоронах. Кроме того, Сидней и Мануэла заблокировали телефонные звонки моих братьев и сестер к дедушке и фактически лишили нас возможности разговаривать с ним. Вместо этого они лгут моему дедушке, что мы не звоним ему и не любим его.

На протяжении тридцати лет у меня и моих братьев и сестер были прекрасные, любящие и заботливые отношения с моим дедом, и мы продолжаем его очень любить. Однако и в письме от 8 января, и в электронном сообщении от 10 января совершенно ясно говорится о том, что Сидни и Мануэла будут продолжать вбивать клин в эти отношения и издеваться над моим дедом до тех пор, пока мы не согласимся предоставить им иммунитет от их прошлых и продолжающихся проступков.

Поскольку я не могу напрямую позвонить своему дедушке, передайте ему, пожалуйста, как я его люблю и забочусь о нем, и как я рад возможности поговорить и навестить его в ближайшее время.

Почти сразу же у Холланд появилась копия письма Тайлера. Она вышла во внутренний дворик, где сидел Самнер с Октавиано, и протянула ему копию письма. Она приказала ему и другим медсестрам пройти на кухню, но Октавиано слышал, как она гневно читала Самнеру вслух некоторые части письма и называла Тайлера лжецом. Она жаловалась, что его семья "разрушает ее жизнь".

В свою очередь, Бишоп написала Тайлеру, что "это письмо не исходило от Сиднея и Мануэлы. Я подготовила его по указанию Самнера. Я встретилась с ним и несколько раз просмотрела его, чтобы убедиться, что это именно то, что он хотел, и он подписал его. Моя единственная цель здесь - выполнить пожелания Самнера".

В тот же день, 12 января, одна из медсестер передала Самнеру звонок от его внучки Кимберли. Октавиано сообщил, что это очень обрадовало Самнера, и он неоднократно говорил Ким, что она и ее семья могут приехать к нему в любое время".

Холланд, как и следовало ожидать, была в ярости, когда узнала об этом. Из всех внуков Редстоунов Кимберли, похоже, раздражала Холланд больше всех. В сообщениях Пилгриму она называла ее "такой маленькой шпионкой", "манипулятором" и "дочерью своей матери".

Холланд сказал Самнеру, что Кимберли - лгунья.

"Я люблю Ким", - ответил Самнер.

Холланд утверждал, что вся ее семья - лжецы.

"Нет, это не так!" Sumner argued.

Эта перепалка продолжалась в течение часа, сменяясь криками и плачем.

Octaviano должным образом сообщил об этих событиях Тайлеру, который был готов, по крайней мере, обсудить с Холландом и Херцером возможность освобождения от судебных тяжб. Но его беспокоили их требования контролировать похороны, их угрозы исключить членов семьи, а теперь еще и эти последние попытки настроить Самнера против его семьи. Когда он снова пожаловался Бишоп, она ответила: "Сидни и Мануэла - - не запрещают никому присутствовать на похоронах Самнера. Самнер дал такое указание".

Если Самнер (или Холланд и Херцер) думал, что угроза исключить его дочь из числа участников похорон окажется убедительной, то они ошиблись. Похоже, что эффект был прямо противоположным. Шари сказала своим детям, что она откажется "подписывать релизы против шлюх, которые будут оплакивать его потерю", и что "больше абсолютно ничего не нужно говорить... EVER!!!!".

остоянное жестокое обращение стало для Октавиано непосильной задачей. 29 января он и несколько других сотрудников подали первую из двух жалоб на Холланда и Херцера в Службу защиты взрослых округа Лос-Анджелес. Они также подали отдельную жалобу на Бишопа, которого Октавиано посчитал соучастником жестокого обращения.

Медбрат Самнера Ягелло присоединился к жалобам. " Из моих личных наблюдений во время частых 12-часовых смен я был твердо убежден, что Сидни и Мануэла эмоционально и финансово злоупотребляют мистером Редстоуном", - заявил он. "Я также считал и продолжаю считать по сей день, что Сидни и Мануэла вымогали у г-на Редстоуна деньги, заставляя его поверить в то, что если он не будет их финансово удовлетворять, то умрет в одиночестве, потому что они - единственные люди, которые его любят".

Как и Октавиано, Ягелло также подал жалобу на Бишопа: " Исходя из того, как она общалась с Сиднеем и Мануэлой, я был обеспокоен тем, что она может продвигать их планы, а не интересы своего клиента, г-на Редстоуна".

Во время всех этих потрясений Самнер был не только контролирующим акционером, но и исполнительным председателем совета директоров двух крупнейших публичных компаний. Его базовая зарплата составляла 1,75 млн. долл. в CBS и 2 млн. долл. в Viacom.

Несмотря на то, что Самнер назначил директоров в силу того, что контролировал их акции, они должны были проявлять фидуциарную заботу обо всех акционерах. 28 января состоялось заседание комитета по вознаграждениям CBS, на котором рассматривался вопрос о том, какую сумму CBS должна выплатить Самнеру за предыдущий, 2014 год. Комитет четко прописал обязанности Самнера как исполнительного председателя совета директоров: он должен был служить "советником генерального директора по стратегически важным вопросам", следить за тем, чтобы "стратегические планы были актуальными" и "выполнялись", обеспечивать "эффективную коммуникацию с советом директоров" и помогать "совету директоров в поддержании лучших практик управления".

На годовом собрании CBS в мае 2014 года Самнера пришлось вносить в зал на стуле, а на последующих заседаниях совета директоров он присутствовал по телефону и обычно не говорил ничего, кроме "Всем привет".

При этом в протоколе заседания комитета по вознаграждениям не отражено никаких обсуждений состояния Самнера или того, выполнял ли он на самом деле какие-либо из указанных обязанностей. Комитет рекомендовал, а совет директоров CBS утвердил премию в размере 9 млн. долл., в результате чего заработная плата Самнера в том году составила 10,75 млн. долл.

В компании Viacom Дауман, вероятно, был хорошо осведомлен об умственных и физических ограничениях Самнера в результате его частых визитов. Тем не менее Viacom выплатила Самнеру еще больше - более 13 млн долл. за 2014 финансовый год.

Через несколько дней после того, как Ягелло и Октавиано подали свои жалобы, два следователя из Службы защиты взрослых появились у входных ворот Беверли Парк, требуя доступа к Самнеру. Охранник позвонил в дом, и находившийся там сотрудник немедленно сообщил об этом Холланд, которая была в отъезде. Она приказала персоналу не пускать следователей и потребовала назначить встречу на более поздний день.

Вернувшись в Лос-Анджелес, Холланд и Херцер встретились с Самнером. По воспоминаниям Ягелло, он был "расстроен".

" У меня неприятности", - сказал Самнер. "Сидней и Мануэла втянули меня в неприятности".

Через несколько минут в особняке появился Роберт Шапиро, знаменитый адвокат, наиболее известный своей защитой О. Дж. Симпсона, которого, очевидно, нанял Холланд, Герцер или оба. Вскоре прибыл Бишоп, и все они встретились с Самнером, чтобы прорепетировать его встречу со следователями, которые прибыли позже в тот же день. Все присутствовали на допросе Самнера, в ходе которого Герцер утверждал, что Самнер отрицает факт насилия или давления на него. Ягелло сообщил, что следователи пробыли в больнице недолго и не разговаривали ни с медсестрами, ни с кем-либо из домашнего персонала - несмотря на то, что многочисленные жалобы были поданы медсестрами. Не удалось связаться и с кем-либо из членов семьи Самнера.

На этом все расследования были закончены.

К этому времени Херцер и Холланд должны были знать или, по крайней мере, подозревать, что кто-то из домашнего или младшего медицинского персонала сливает информацию, несмотря на подписанные ими соглашения о строгой конфиденциальности. Октавиано предупредил Тайлера в апреле, что они намерены "поймать человека, который передает вам информацию". На этот раз главное - осторожность".

"Да, осторожность - это главное!" ответил Тайлер. "Я никому ничего не рассказываю ни о тебе, ни о Джереми. Спасибо за информацию и предупреждение".

Ягелло постоянно сообщал Тайлеру о последних событиях. Хотя его попытки привлечь службу защиты взрослых ни к чему не привели, он был настроен как никогда решительно. " Эти женщины и их гребаные дружки идут ко дну!" - написал он Тайлеру 14 мая. "Терпеть не могу их, кто они такие и что они делают. Мне хочется блевать!"

ЭПИЗОД 9.

"Вы хотите воевать?"

Когда репортер Vanity Fair Уильям Кохан впервые позвонил Карлу Фолте, глава отдела по связям с общественностью компании Viacom сделал все возможное, чтобы предотвратить появление статьи. Он не позволил Кохану встретиться или поговорить с Самнером и убеждал Холланда и Херцера не принимать в этом участия.

Женщины наняли собственного консультанта по связям с общественностью, но, пренебрегая и ее советами, на сайте каждая из них дала интервью под запись и позировала для портретов в полный рост, сделанных знаменитым фотографом Дугласом Фридманом.

Июньский номер журнала Vanity Fair за 2015 г. вышел в мае того же года. Как и опасался и предсказывал Фолта, статья Кохана "Бесконечный Самнер" была не слишком лестна для Самнера, описывая девяностооднолетнего -магната как "явно нездорового".

" Я думаю, что он совсем не в себе", - сказал Кохану один (неназванный) источник. "Он не может говорить, и я не знаю, насколько он понимает, что происходит".

По словам Кохана, старый друг Самнера Роберт Эванс "не может быстро снять трубку", когда его спрашивают о здоровье Самнера. "Я действительно не хочу говорить о нем", - сказал Эванс.

Далее в статье говорилось: " Один человек, который недавно был в гостях у Боба Эванса, затронул тему здоровья Редстоуна. "Он выглядит так, словно умер", - сказал он Эвансу, который, как говорят, ответил: "Ну, вы бы видели его лично - он выглядит еще хуже". "

В отличие от них, Холланд и Херцер получили полный звездный статус. Герцер позировала в тепло освещенном баре Bemelmans в манхэттенском отеле Carlyle ( , где Самнер "подарил" ей квартиру); Холланд была сфотографирована на зеленой бархатной подушке в ухоженном саду в Пасадене. Герцер была одета в облегающее платье, которое едва скрывало ее грудь. Холланд была одета в более скромное белое платье во весь рост, одна нога которого выглядывала через разрез.

В интервью, которое журнал назвал "обширным интервью, впервые посвященным Редстоуну", Холланд оставалась послушной, намекая, но никогда не говоря прямо, что она любит Самнера и их связывают глубокие романтические отношения. "Самнер - очень необычный и неординарный человек, - сказала Холланд Кохану. "Я никогда не замечала его возраста. Позвольте мне начать с этого. Если вы когда-нибудь видели, как он выглядит, у него прекрасные волосы и самая красивая кожа, которую я когда-либо видела в своей жизни, ни одной морщинки на лице".

За завтраком с Коханом в Carlyle Герцер была гораздо более откровенна. " Это такая тонкая грань, когда речь идет о деньгах, - сказала она Кохану. Самнер "считает меня семьей, а моих детей - семьей. Я имею в виду, что в этом вся его суть. Он говорит: "Вы - моя семья". Вы не выбираете свою семью в жизни, но Самнер Редстоун выбирает. Он просто выбирает. Он хочет, чтобы в его жизни были те, кого он хочет".

Отвечая на вопрос о том, как она одобряла Холланд, когда они с Самнером начали встречаться, Херцер, похоже, дистанцировалась: " Я говорила: "Знаете, эта девушка не может быть такой уж плохой", - сказала она. "Знаю ли я что-нибудь о ее биографии? Ничего, и мне все равно, потому что почему я должна судить о ней? Я с ней не встречаюсь".

Кохан спросил Херцера, собирается ли Самнер позаботиться о Холланде в своем завещании.

" Было бы почти отвратительно, если бы он не делал того, о чем все говорят, что он делает и собирается делать", - ответила она. "Я имею в виду, пять лет жизни с человеком, каждый божий день, как это. Должна вам сказать, была бы она там, если бы он не делал что-то для нее? Скорее всего, нет. Но любит ли она его? Безусловно. У меня нет ни малейших сомнений". Но затем она продолжила: "Для нее это почти работа, работа".

После выхода статьи Самнер сказал Фолту, что она всем понравилась.

Фолта посчитал, что это позор для всех заинтересованных сторон, но сказал лишь: "Все будет хорошо" и "Мы будем жить дальше".

Официально Шари Редстоун и ее дети никак не прокомментировали статью Vanity Fair. Все, что Шари сказала для публикации: " Для меня нет ничего важнее моей семьи", и добавила: "Я не собираюсь публично комментировать двух нынешних спутниц моего отца и их влияние на нашу семью".

История могла быть и хуже. Ранее Шари написала в электронном письме, что женщины и их союзники "собрались, чтобы устроить мне грандиозную травлю", а Октавиано сообщил, что Холланд репетировал, как Самнер скажет, что он "выгнал Шари из дома". Но адвокаты убедили Холланда и Херцера не провоцировать Шари без необходимости, и в статью не попало ни одной цитаты Самнера о его дочери. ( Утверждение о том, что он "100 раз" выгонял Шари из дома, все же появилось, но было приписано неназванному источнику, "близкому к Холланду и Херцеру").

Но попытки Херцер утвердить себя и своих детей в качестве "семьи" Самнера приводили Шари в ярость. А высказывания Герцер о том, что Холланд рассматривает ее отношения с Самнером как "работу", усилили опасения семьи, что обе женщины эксплуатируют отца Шари в целях получения денежной выгоды.

Опасения усилились 22 июня, когда Самнер перевел Холланду и Херцеру еще 10 млн. долл. и после этого выглядел растерянным, неоднократно спрашивая свою медсестру Октавиано, что он только что сделал и с кем разговаривал в банке.

В июле он еще больше расстроил Шари. В электронном письме к Тайлеру она сообщила: "Твой дедушка говорит, что я буду стулом через его труп".

В Аризоне Пилгрим был ошеломлен статьей в Vanity Fair. Холланд сказал ему, что в журнале будет "пушистая статья", но публичное описание масштабов и характера отношений Холланда с Самнером стало для него шоком. Он прочитал восторженное описание Холландом "прекрасных волос" Самнер и "самой красивой кожи, которую я когда-либо видел в своей жизни", и почувствовал себя ревнивым и преданным.

Его друзья увидели эту историю и стали донимать его по этому поводу. По его мнению, он выглядел "содержанцем".

Разгневанный пилигрим позвонил в Голландию. "Что это за хрень? Я не понимаю, Сидней. Я летаю туда-сюда на частных самолетах, ты прилетаешь сюда, покупаешь мне дома, даришь мне весь мир. Мы должны жить одной жизнью, а о нас знает вся Седона, штат Аризона. У тебя есть членство в загородном клубе". Он продолжил: "Моя семья и все хотят знать, что происходит. Сидни, ты позируешь в гребаном журнале, фотографируясь в Пасадене, и это многое мне говорит. Вы обе выглядите как высококлассные девушки по вызову. Что происходит?"

Холланд утверждала, что участвовала в этом только потому, что если бы она этого не сделала, Шари перехватила бы инициативу, охарактеризовав ее и Херцера как золотоискателей или еще хуже. Все это было сделано для того, чтобы защитить наследство, которое она собиралась разделить с Пилгримом. Что касается ее отношений с Самнером, то она посылала Пилгриму видеозаписи других женщин с Самнером в особняке. Как она могла быть в романтических отношениях с человеком, занимающимся сексом с другими женщинами?

Пилигрим был успокоен, до определенного момента. Но он задавался вопросом: Неужели Холланд "играет" с ним, манипулирует им ради секса, как она манипулировала Самнером ради денег? У нее всегда была своя история.

В то время как статья в Vanity Fair все еще не утихла, Холланд и Герцер устроили еще одну вечеринку в честь дня рождения Самнера, нелепо назвав ее "вечеринкой страсти". На сдержанной вечеринке, состоявшейся 27 мая на сайте , было мало страсти. Изначально запланированное на площадке студии Paramount, оно было неожиданно перенесено в клуб Vibrato Grill Jazz, принадлежащий джазовому трубачу Хербу Алперту и расположенный в торговом центре Bel Air, ближе к дому Самнера. Членам семьи было трудно представить, что Самнер хотел бы получить вечеринку, не говоря уже об ужине, учитывая наличие у него питательной трубки. Но Холланд и Херцер настояли на своем.

Среди гостей были обычные подозреваемые - Мунвес и Дауман, конечно, а также Милкен, Эванс и Лансинг, но не такие знаменитости, как Том Круз или Эл Гор. Керин Редстоун представляла интересы семьи; Шари и ее дети приглашены не были. Тайлер планировал все равно прийти, как вдруг в последнюю минуту по факсу пришло приглашение.

"Я очень рад, что мы смогли организовать ваш приезд", - сказал Бишоп, когда они встретились на мероприятии.

"Я все равно собирался приехать", - ответил Корф. Ему удавалось хотя бы часть времени сидеть рядом с дедом, но никогда не оставаться с ним наедине.

Холланд и Херцер приложили немало усилий, чтобы скрыть наличие у Самнера питательной трубки. Девяностодвухлетний старик появился из-за черного занавеса, и несколько помощников помогли ему занять свое место. Но его хрупкий вид не мог скрыть темный костюм и светло-голубой галстук. Он похудел, его некогда розовые волосы стали белоснежными, а прекрасная кожа, воспеваемая Холландом, была омрачена красными пятнами. Он не делал никаких публичных замечаний. Тони Беннетт повторно исполнил песню "Happy Birthday", но Самнер был разочарован. Он навязчиво слушал "Cheek to Cheek", совместную работу Беннетта с Леди Гагой в 2014 году, и надеялся, что поп-дива будет присутствовать на концерте.

Когда зажегся свет, помощники помогли Самнеру выйти, и вечеринка закончилась. Было только 8 часов вечера.

На следующий месяц Холланд и Герцер укрепили свои позиции в самом интимном аспекте жизни Самнера, взяв в свои руки распоряжения о его похоронах и погребении. В июне Самнер пересмотрел свои инструкции, указав, что его похороны будут частными, а Холланд и Херцер составят список приглашенных, определят, кто будет вести церемонию, выберут надгробный памятник и организуют прием после похорон. Самнер попросила, чтобы сын Херцер, Брайан, был в качестве носильщика, а две ее дочери прочитали молитвы или стихи. 7 июля Самнер оформил распоряжение, согласно которому, если Шари или кто-либо другой оспорит его план наследования, право собственности на семейные участки для захоронения будет передано Холланду и Херцер, с которыми они смогут поступить по своему усмотрению.

Позднее летом Холланд и Херцер вылетели в Бостон и встретились с давним гробовщиком семьи Редстоун в пригороде Ньютона, чтобы обсудить планы похорон. Вернувшись в Лос-Анджелес, они проконсультировались с Бишопом о том, как передать право собственности на участки для захоронения.

Встревоженный, директор похоронного бюро позвонил Тайлеру и ввел его в курс дела. Одно дело, когда Холланд и Герцер делили имущество Самнера. Но для такой глубоко религиозной семьи, как Редстоуны, мысль о том, что Холланд и Херцер могут заменить их в похоронной службе и погребении Самнера и, что еще хуже, навечно упокоиться в Sharon Memorial Park, на еврейском кладбище, где были похоронены родители Самнера, была немыслимой.

Еще до того, как статья в Vanity Fair возбудила его подозрения относительно Холланда и Самнера, Пилгрим слышал в Седоне сплетни о том, что его девушка "трахается с каким-то стариком", как он выразился. Ему не нравилось держать их помолвку в секрете. И хотя Холланд была на содержании у Самнера, если другая женщина хотя бы взглянула на Пилгрима, Холланд начинала ревновать и проявлять собственнические чувства. Она даже установила камеры наблюдения в их доме в Седоне.

Бывали дни, когда Пилгрим чувствовал себя не лучше стареющего Самнера Редстоуна: они оба были одинокими людьми, заключенными в позолоченную клетку.

В течение нескольких недель после выхода статьи в Vanity Fair Пилгрим и Холланд чаще, чем обычно, ссорились из-за Самнера и его постоянных требований. Пилгрим сильно пил, и Холланд, энергичная участница и сторонница движения "Анонимные алкоголики", настаивала на том, чтобы он прошел курс реабилитации от алкоголизма. Ее подруга Элоиза Броди ДеДжория, бывшая модель журнала Playboy, вышедшая замуж за миллиардера, основателя компании Paul Mitchell, производящей средства для ухода за волосами и текилу Patrón, открыла в окрестностях Остина (штат Техас) стационарный центр лечения наркомании. Холланд предложила своей матери стать спонсором Пилигрима в программе "Анонимные алкоголики" и оплачивать ежемесячный взнос в центр в размере 25 000 долларов США, а также авиабилеты в Остин первым классом. Она пообещала Пилгриму "грандиозную вечеринку", как только он завершит тридцатидневную двенадцатишаговую программу избавления от алкогольной зависимости.

Пилгрим не признавал, что, возможно, он алкоголик или нуждается в профессиональной помощи, но он по-прежнему любил Холланд и хотел, чтобы их отношения сложились. Он решил, что его готовность принять трезвость, как это сделала сама Холланд, будет мерилом его преданности.

Поэтому Пилигрим прилетел в Остин и поселился в отеле Arbor.

Когда Пилгрим уже благополучно обосновался в Техасе, Холланд позвонил Лине Руэда, бывшей подруге Пилгрима по Седоне, которую Холланд нанял для контроля за ремонтом и присмотра за домом, когда Холланд не будет дома. Хотя Руэда теперь работала на Холланда, она оставалась близка с Пилгримом и после их расставания. Они с Пилгримом были как брат и сестра, и она часто оставалась в доме.

К этому времени Холланд уже должен был знать, что частный детектив Джим Элрой, работающий по заказу Шари, следит за ее передвижениями, надеясь найти боеприпасы, которые Шари могла бы использовать против нее. Элрой уже позвонил Пилгриму в дом в Седоне; Пилгрим ответил, но затем сделал вид, что говорит только по-испански, чтобы отвлечь Элроя.

Холланд сообщила Руэде, что ее адвокаты настаивают на том, чтобы она бросила Пилигрима и вывезла его из дома. Она приедет в Седону со своим помощником и "двумя морскими котиками", чтобы сменить замки и вывезти вещи Пилигрима.

Руэда позвонила Пилигриму в "Арбор". Она была расстроена и в слезах , когда дозвонилась до него, и восприняла упоминание Холланда о "морских котиках" как завуалированную угрозу безопасности Пилигрима.

Пилигрим начал действовать. При заселении в палату Арбор отобрал у него бумажник и мобильный телефон, так что у него не было ни денег, ни документов, ни средств связи. Тем не менее он протиснулся мимо двух сотрудников клиники и перепрыгнул через забор. Он остановил попутный грузовик, который довез его до ближайшей лавки с сувенирами. Возле магазина стояло такси. Пилгрим пообещал водителю 5 тыс. долл. за то, что тот преодолеет более тысячи миль по пустынному Юго-Западу до Седоны. Пилгрим признал, что предложение выглядело безумным, учитывая, что у него не было ни наличных денег, ни документов - ничего, кроме одежды, которая была на нем. Чтобы убедить водителя, Пилгрим одолжил у продавца сотовый телефон и позвонил Руэде. Та, в свою очередь, отправила таксисту СМС-сообщение с просьбой поручиться за то, что у Пилигрима есть наличные деньги в сейфе в доме его родителей.

Пилигрим сел в такси. По мере того как проезжали километры, они с водителем общались, сближаясь на почве того, что водитель был алкоголиком. Шестнадцатичасовая поездка также дала Пилигриму время поразмышлять о своем недавнем прошлом и разочаровании в Голландии. Воспользовавшись телефоном водителя, он позвонил своей бывшей девушке Эми Шпалл и признался, что у него были романтические отношения с Холландом.

Когда они прибыли в Седону, Пилгрим подошел к своему сейфу и достал обещанные 5000 долларов наличными. В "Арборе" уже сообщили о преждевременном отъезде Пилигрима. На следующий день Холланд позвонил ему, разъяренный тем, что он вырвался и вернулся в Седону.

Пилигрим, по его словам, "сорвался".

"Ты хочешь на войну?" - кричал он на нее. "I'll go to war, motherfucker!"

Сезон

2.

ЭПИЗОД 1.

"Я лучше не скажу Мануэле"

Успокоившись, Пилгрим понял, что по-прежнему любит Холланд, несмотря на то, что она пыталась выставить его из дома. В пятницу, 26 июня 2015 года, спустя всего несколько дней после размолвки, они провели романтический уик-энд в отеле Loews Santa Monica Beach. В Loews были костровые площадки на пляже и вид на океан, и вероятность встретить там знакомых была гораздо ниже, чем в отелях Peninsula или Beverly Hills.

Во время долгой прогулки по пляжу Пилигрим извинился и сказал Холланд, что по-прежнему любит ее. Она, в свою очередь, призналась в любви к Пилигриму. Как он мог сомневаться в ней? Она рисковала всем - отношениями с Самнером, финансовой безопасностью и властью, - чтобы быть с ним. Если это не доказывало, как сильно она его любит, то она не могла себе представить, что могло бы доказать.

Пилигрим вынужден был согласиться. Он встал на одно колено на песке и сделал ей предложение заново. Холланд согласилась.

Через неделю Пилгрим вернулся к родителям в Седону и взял свою бабушку на вечеринку 4 июля в Seven Canyons. Холланд проводил отпуск с Самнером, но настоятельно попросил Пилгрима хорошо провести время и списать все, что он захочет, на счет их клуба.

По дороге в клуб Пилгрим проехал мимо своего старого дома, из которого он все еще был заперт. Там люди продолжали расспрашивать его о статье на сайте Vanity Fair и о том, почему Холланд не был с ним на вечеринке. Пилигрим начал волноваться.

Он позвонил Холланду из клуба и спросил, может ли он взять свою бабушку посмотреть их дом. Холланд категорически отказалась. Он не смог объяснить ей причину отказа. Она сказала, что они могут поговорить об этом позже. (Холланд не сказала ему, что, по ее мнению, дом теперь находится под постоянным наблюдением Элроя, детектива Шари).

После того как Пилгрим высадил бабушку и вернулся в дом родителей, он снова позвонил Холланд и, по его собственному признанию, закипел. Он не собирался позволять ей "управлять" им так же, как Самнер управлял ею. Вскоре они уже кричали друг на друга. Это была их самая страшная ссора. Пилгрим сказал ей, что помолвка расторгнута и он больше не хочет с ней видеться и разговаривать.

Спустя несколько лет, 8 июля, судебный процесс Холланд против Нейлора и Мартинеса завершился спокойно. Холланд отозвала свой иск, так как не смогла представить никаких доказательств того, что Нейлор украл ее ноутбук. Судья Эрнест Хиросиге, похоже, был озадачен таким исходом, поскольку Холланд не сказала, было ли дело урегулировано или она просто отказалась от него. Он отметил отсутствие каких-либо доказательств и то, как Холланд уклонялась от попыток Нейлора расспросить ее, в частности, о любовных связях, которые она могла иметь за спиной Самнера. Судья постановил, что Холланд должна оплатить судебный счет Нейлора в размере 190 000 долл.

Дело было урегулировано на условиях строгого соглашения о неразглашении. Однако Холланду пришлось заплатить Мартинесу до 8 млн. долларов, чтобы получить его подпись.

Разумеется, Холланд не стала оплачивать многомиллионную сделку - как и почти все ее расходы, независимо от их размера, оплачивал Самнер.

После бурного разрыва с Холландом Пилгрим путешествовал между Седоной и Лос-Анджелесом, где он жил у Эми Шпалл. Примирение, начавшееся с его телефонного звонка из такси, продолжалось в течение нескольких звонков, смс и электронных писем, и Шпалл согласилась принять его обратно, возложив большую часть вины за измену на Холланда. Она знала Холланда - в маленьком мире Голливуда один из лучших друзей Шпаллы работал в компании Холланда Rich Hippie Productions. Она рассказала своему другу и его жене все о романе Холланд с Пилгримом и ее связях с Самнером.

Эти друзья указывали на очевидную вещь: тайная связь Пилгрима с Холланд давала ему огромное влияние. Теперь, когда они расстались, Холланд нуждалась в молчании и сотрудничестве Пилгрима, чтобы Самнер не узнал о ее неверности.

Пилгрим связался с Брайаном Фридманом, адвокатом, который представлял интересы Мартинеса. Холланд с горечью жаловалась на Фридмана и его тактику, что произвело на Пилгрима впечатление, поскольку он подумывал о том, чтобы подать на нее в суд. Они с Шпалом встретились с Фридманом в его офисе в одной из башен Century City, где Фридман принимал звонки, прогуливаясь по беговой дорожке.

Пилигрим изложил всю историю, которая привлекла внимание Фридмана. И Фридман, и Шпалл, также впервые увидевшие и услышавшие подробности, признали, что это была настоящая сага. И это были не просто его слова - Пилигрим сохранил практически все, включая множество фотографий, откровенных текстов и электронных писем между ним и Холландом.

Пилгрим не был уверен, что хочет предъявлять Холланду какие-либо законные требования - хотя он был обижен и зол, в какой-то степени он все еще любил ее.

"Будьте уверены, - сказал Фридман, - вы не знаете Сиднея".