Без следа

Глава 9

Джиллиан убедила себя, что поездка в Сефру еще на шаг приближала ее к Флинну. Теперь он был совсем близко. Она смотрела на незнакомые улицы и горы и почти ощущала его присутствие.

Теперь она почти не оставалась наедине с самой собой, когда могла бы подумать о том, что произошло, о том, что могло бы произойти с ее братом и племянницей. Она боялась опоздать, и этот страх мрачной тайной скрывался в глубине ее души.

Она не плакала по ночам. Ее слезы не помогли бы Флинну. Почти каждую ночь ее мучили кошмары, ужасные, полные ярости и насилия сны. До сих пор ей удавалось просыпаться, не причинив беспокойства Трейсу. И она была рада и этому. Она не хотела, чтобы он узнал о ее слабости, о том, что ее до смерти пугают эти кошмары. Пусть считает ее сильной и смелой, а иначе он может запретить ей участвовать в освобождении Флинна.

Странно, но она очень хорошо научилась понимать его. В тишине гостиничного номера Джиллиан наблюдала, как небольшая спортивная машина промчалась по улице. Это был один из редких моментов, когда она осталась одна и изо всех сил пыталась сосредоточиться на деталях освобождения Флинна. Когда у нее ничего не вышло, Джиллиан принялась размышлять о Трейсе. Что такого особенного в этом человеке, какие секреты таятся в его душе?

Она научилась понимать его, хотя он мало рассказывал о себе. Она много раз представляла, как они встречаются в Нью-Йорке, в обычных обстоятельствах. В ресторане, на концерте, на коктейле. Она знала, что, где бы они ни познакомились, непременно стали бы любовниками, но в других обстоятельствах это произошло бы не так быстро и с большими предосторожностями.

Судьба. До встречи с Трейсом она никогда не задумывалась о своей судьбе. А теперь, подобно ему, она верила, что некоторые вещи предопределены. Они были предназначены друг другу. Она гадала, сколько еще он будет бороться со своими чувствами, которые прорывались наружу, стоило ему лишь коснуться ее. Мужчине, который сознательно закрыл свое сердце на замок, нелегко произнести слова любви. Джиллиан не сомневалась, что причина кроется в его семье.

Джиллиан хорошо знала, что такое скрытные мужчины. Она будет терпеливо ждать, пока он сам не решит раскрыть перед ней душу. А в том, что это произойдет, она не сомневалась.

Она сильно полюбила его. Джиллиан со вздохом облокотилась о подоконник. Всю свою жизнь она мечтала об этом чувстве, от которого бешено колотится сердце, и кружится голова, и мир вокруг наполняется яркими красками. Если честно, она не представляла, что любовь накроет ее во время самого большого испытания в ее жизни. Но как бы там ни было, любовь пришла, большая, смелая и прекрасная.

Джиллиан знала, что придется терпеливо дожидаться того часа, когда она сможет разделить с ним свою любовь. Настанет время, когда она сможет свободно говорить о своих чувствах, смеяться и купаться в счастье разделенной любви. Она не затем всю жизнь ждала любви, чтобы теперь скрывать ее. Но она может подождать.

Однажды, когда Флинн и Кейтлин окажутся в безопасности, когда жестокость, страх, злые козни останутся лишь воспоминанием, они с Трейсом будут вместе. На всю жизнь. Она просто не могла в этом сомневаться. Все произошедшее с ними за последние несколько недель научило ее тому, что за счастье надо бороться, ценить его и беречь.

Да, она согласна подождать и принять свою судьбу.

Но как же она хотела, чтобы он поскорее вернулся! Она терпеть не могла оставаться одна.

Джиллиан понимала, что он занят своей работой. Ни подруга Кабо, ни доктор Джиллиан Фитцпатрик не должны были присутствовать на утренней встрече между Флинном и агентом из МСБ в Восточном Марокко. Агент МСБ увидит, что Андре Кабо получил свою партию оружия, так же как Бакир увидит, что Иль Гатто получил свое оружие.

Ей оставалось лишь ждать, пока ее любимый мужчина, вооружившись до зубов, проникает в гнездо врага.

Волнение нарастало, и Джиллиан пыталась чем — нибудь себя занять. Она уже три раза распаковывала и перекладывала свои вещи. Чемодан Трейса был открыт, но одежда валялась в беспорядке. Он вытащил только то, что ему понадобилось утром. Чтобы хоть как-то убить время, Джиллиан принялась вытряхивать, расправлять и аккуратно складывать обратно его одежду.

Ей неожиданно понравилось это нехитрое занятие. Джиллиан одну за другой расправляла рубашки, пытаясь угадать, где он купил их и как выглядит в каждой из них. Она чувствовала едва уловимый запах его кожи, исходивший от одежды. Его вкус в одежде отличался разнообразием. Здесь было все — от джинсовых вещей до шелка, от дешевой одежды до элегантной одежды английского покроя.

Сколько же мужских образов вмещал в себя этот чемодан, подумала она, аккуратно складывая изношенную тенниску, которая почти до дыр протерлась на плечах. Интересно, останавливался ли он когда-нибудь, чтобы задуматься, кто он такой на самом деле.

А затем под сшитой на заказ рубашкой из шелка она обнаружила флейту, аккуратно завернутую в войлок. Она была отполирована до блеска и производила впечатление старинного инструмента. Джиллиан поднесла ее к губам и подула. Нота вышла чистая и очаровательная, и Джиллиан улыбнулась.

Он родом из семьи, где зарабатывали на жизнь музыкой. И он не смог забыть об этом, как бы ни старался. Джиллиан представила, как он играет на флейте, оказавшись в одиночестве в какой-нибудь незнакомой стране. Возможно, это напоминало о доме, от которого он отказался, и о семье, которую по своей воле не видел уже много лет.

Она прижала пальцы к дырочкам в флейте, затем подняла два пальца вверх, наслаждаясь звуком, который издавала флейта, когда она дула в наконечник. Джиллиан всегда любила музыку, хотя отец считал изучение химии куда более полезным занятием, чем уроки фортепиано, о которых она когда-то мечтала. Она подумала, сможет ли Трейс когда-нибудь научить ее исполнять настоящую мелодию, что-нибудь сентиментальное, напоминающее о ее родной стране.

Джиллиан положила флейту на кровать, но не стала заворачивать ее. В чемодане оказались также книги — Йетс[7], Шоу и Уайльд. Джиллиан взяла один томик и принялась перелистывать знакомые отрывки. Человек, пытавшийся казаться жестким и грубым, вместе с оружием носил томик Йетса. Это противоречие бросилось ей в глаза задолго до того, как она нашла тому подтверждение. И несомненно, она влюбилась в тайну, имя которой — Трейс О’Харли.

Забыв о волнении и страхах, Джиллиан положила книги на тумбочку рядом с кроватью. Она напевала себе под нос, складывая в чемодан последние рубашки. Собравшись застегнуть молнию, она вдруг заметила записную книжку, торчавшую из бокового кармана. Не раздумывая, Джиллиан достала ее и положила на край комода. Спрятав чемодан в шкаф, она осмотрела брюки, чтобы убедиться, что они аккуратно выглажены, а затем направилась к окну. Проходя мимо комода, она задела записную книжку и уронила ее на пол. Слова и ноты привлекли ее внимание, когда Джиллиан наклонилась поднять блокнот.

Она, словно заколдованная, опустилась на кровать и принялась читать. Ее рука коснулась флейты и так на ней и осталась.

Прошло несколько лет с тех пор, как Трейс в последний раз работал с Брейнтцем. Они провернули одно удачное дельце в Шри-Ланке пять-шесть лет назад, а затем, как часто случается с людьми подобной профессии, потеряли друг друга из виду. Внешне Брейнтц сильно изменился: волосы поредели, лицо расширилось, под глазами залегли мешки, которые придавали ему вид ленивого бассета. Он вставил в ухо серьгу с сапфиром и носил халат бедуина.

Они целый час обсуждали ситуацию, и Трейс наконец успокоился. Как бы сильно ни изменился Брейнтц внешне, внутри он по-прежнему оставался тем же хитроумным агентом, с которым они когда-то вместе работали.

— В организации решили не использовать обычный маршрут для перевозки груза. — В резковатом английском Брейнтца чувствовалась сдержанная музыкальность, которая всегда казалась Трейсу забавной. — Груз может выследить другая террористическая группировка, да и особо рьяные таможенные инспекторы могут навредить. Я задействовал свои каналы. Груз доставят на частном самолете на полевой аэродром в нескольких милях к востоку отсюда. Всем, кому надо, уже заплачено.

Трейс кивнул. В полутемном кабинете полупустого ресторана он наслаждался турецкой сигарой Брейнтца. Сквозь ароматный дым сигары до него долетал аромат жареного мяса.

— И как только груз прибудет, я буду действовать согласно инструкциям. Все должно завершиться в течение недели.

— С божью помощью.

— Ты все так же суеверен?

Губы Брейнтца скривились в снисходительной усмешке.

— Все мы держимся за то, что действует. — Брейнтц выпустил три колечка дыма, лениво наблюдая, как они постепенно растворяются в полумраке ресторана. — Лично я не верю в рекомендации и советы, но верю в информацию. Понимаешь?

— Да.

— Тогда я перейду прямо к информации, хотя ты наверняка уже в курсе. Я уже четвертый год связан с террористической организацией в этой маленькой, осажденной врагами части света. Не которые из этих ребят — религиозные фанатики, другие отягощены непомерными политическими амбициями, а есть такие, кто просто ослеплен гневом. Подобные вещи в сочетании с пренебрежением к человеческой жизни весьма опасны и, в чем мы часто убеждаемся, не поддаются контролю. Именно поэтому, старина, никто из наиболее авторитетных революционных организаций не признают «Хаммер». Религия, политика и гнев не красят даже радикалов, когда они начинают действовать неадекватно. Хусад — безумец, умный и притягательный человек, но тем не менее безумец. Если он раскроет твой обман, то способен уничтожить самым изощренным способом. Но даже если он ничего не заподозрит, он все равно тебя убьет.

Трейс снова затянулся сигарой.

— Ты прав, я уже в курсе. Я собираюсь вытащить ученого и его дочь. А затем я намерен убить Хусада.

— К нашему общему разочарованию, все попытки убрать его провалились.

— Эта не провалится.

Брейнтц развел руками:

— Я полностью в твоем распоряжении. Трейс кивнул в ответ и встал:

— Я буду на связи. Трейс понимал, что в ближайшее время все разрешится. И он был этому рад. С самого первого задания в МСБ он смирился с тем, что любая работа на организацию могла стать для него последней. И дело не в том, что ему было наплевать, умрет он или будет жить. Трейс ценил свою жизнь. Он просто хорошо осознавал степень риска и стремился получить за это достойную плату. Но за последние несколько дней жизнь приобрела для него дополнительную ценность.

Трейс не изменил своего мнения насчет своих отношений с Джиллиан, но был вынужден признаться самому себе, что хотел бы проводить с ней больше времени. Он хотел слышать, как она смеется, что случалось очень редко с тех пор, как они познакомились. Он хотел видеть ее спокойной и расслабленной, что происходило лишь изредка. Он хотел, пока еще не желая себе в этом признаваться, чтобы она волновалась о нем и относилась к нему с той же преданностью, как и к своей семье.

Это было глупо. И конечно же неправильно для нее. Но именно этого он хотел.

Он непременно вернет ей брата и девочку, которых она иногда звала во сне. Он сделает то, за чем приехал в Марокко, а затем проведет с ней волшебную ночь. Одну ночь без напряжения, страха, сомнений, которые окружали ее сейчас. Она думала, что он этого не чувствует, но она ошиблась. Трейс хотел, чтобы она обрела покой.

Джиллиан не хотела его жалости, поэтому он скрывал свои чувства. Их страсть ни к чему не обязывала, но для него она была подобно сладкой боли, которую он никогда прежде не испытывал. Эта боль оказалась сродни желанию дать больше, чем его просили, и взять больше, чем ему предлагали. Желание давать обещания и принимать их.

Он не мог этого сделать, но мог подарить ей одну незабываемую ночь, когда ее семья окажется в полной безопасности. И эту ночь она запомнит навсегда.

И ради этой ночи, ради огромного счастья и радости обладания ею, он непременно должен остаться в живых.

Шпионы Кендесы следовали за ним до вестибюля отеля. Но Трейс не беспокоился, понимая, что Кендеса просто соблюдает меры предосторожности. И он прекрасно знал, что о его сегодняшней встрече с Брейнтцем тоже будет доложено Кендесе. Но у Брейнтца на редкость хорошее прикрытие. Трейс стремительно направился в свой номер, предвкушая избавление от удушающего костюма и галстука.

Открыв дверь, он сначала застыл от удивления, а затем пришел в ярость.

Джиллиан взглянула на него мокрыми от слез глазами и радостно улыбнулась:

— Трейс, я так рада, что ты вернулся! Это замечательные песни. Я два раза перечитала их и так и не решила, какая мне понравилась больше всего. Ты должен сыграть их для меня, чтобы я смогла…

— Какого черта ты роешься в моих вещах?

Его тон застал Джиллиан врасплох, и, умолкнув, она смотрела на него, держа открытый блокнот на коленях. Когда он подошел к ней и резко схватил блокнот, Джиллиан в полной мере ощутила силу его гнева. Но она не съежилась и не попыталась скрыться в своей комнате. Просто сидела тихо.

— Не думал я, что ты возомнишь, будто имеешь право копаться в моих личных вещах только потому, что я на тебя работаю и мы вместе спим. Я не разрешал тебе вторгаться в мое личное пространство.

Джиллиан сильно побледнела от волнения.

— Прости, — сумела она произнести подчеркнуто спокойным тоном. — Тебя так долго не было, и мне просто надо было себя чем-нибудь занять, поэтому я решила сложить твои вещи. Я уже заканчивала и вдруг случайно наткнулась на флейту и записную книжку.

— И тебе даже в голову не пришло, что в этом блокноте может оказаться что-нибудь личное? — Он стоял, держа блокнот в руке, чувствуя ужасную неловкость. Эти строки пришли из самой глубины души, и он не собирался ни с кем делиться самым сокровенным.

— Прошу прощения. — На этот раз ее голос прозвучал сухо и натянуто. Она не стала рассказывать ему, как случайно уронила блокнот и увидела стихи, поскольку его интересовал только конечный результат. — Конечно, ты прав. Я не имела права копаться в твоих вещах.

Трейс рассчитывал на спор. Хороший словесный поединок помог бы ему побороть неловкость и справиться со смущением. А ее тихое и спокойное извинение лишь еще больше смутило его, и Трейс почувствовал себя полным болваном. Открыв комод, он швырнул туда блокнот, а затем с силой задвинул ящик.

— В следующий раз, когда станет скучно, лучше почитай книгу.

Чувствуя, как все внутри закипает от гнева, Джиллиан резко встала. Она испытала такое невинное, чистое удовольствие, читая написанные им романтические строки. А теперь ее наказывали за то, что она выведала его самую сокровенную тайну. Но ведь это его тайна, напомнила она себе, прежде чем успела обрушить на него свой гнев. Это его душа, а она вторглась куда не следовало.

— Я еще раз повторяю, что мне очень жаль, я не права и обещаю, что подобное больше не повторится.

Нет, она не собиралась с ним спорить, понял Трейс, аккуратно заворачивая флейту в войлок. В ее глазах застыли обида и боль, обида на его незаслуженную жесткость из-за ее невинного поступка.

— Забудь об этом. — Он положил флейту в ящик рядом с блокнотом и закрыл его. — Встреча с Брейнтцем прошла по плану. Оружие уже здесь. Думаю, Кендеса свяжется со мной уже завтра или на худой конец послезавтра.

— Понятно. — Она огляделась, желая хоть как-то отвлечься, не зная, чем занять руки. Наконец она просто сжала их. — Тогда все скоро должно закончиться.

— Очень скоро. — По какой-то непонятной причине ему хотелось извиниться, обнять ее и сказать, что он сожалеет о своем идиотском поведении. Трейс засунул руки в карманы. — Мы можем сходить на ланч. Здесь нечего смотреть, но ты могла бы хоть немного прогуляться.

— На самом деле я хотела прилечь, особенно теперь, когда ты вернулся и все в порядке. Я устала и совсем не голодна. — И хотя она думала, что этого больше не повторится, Джиллиан вдруг снова захотела остаться одна.

— Хорошо. Я тебе что-нибудь принесу.

— Может быть, немного фруктов. — Они оба держались на расстоянии, потому что ни у того ни у другого не хватало смелости сделать первый шаг навстречу. — Во время путешествий у меня почти не бывает аппетита.

Трейс вспомнил самую первую ночь, когда она заснула, не поужинав, вспомнил, какой бледной и измученной она казалась, когда он отнес ее на кровать. Сейчас она тоже была бледна. Ему ужасно хотелось, чтобы румянец снова заиграл на ее щеках.

— Я недолго.

— Не торопись.

Джиллиан дождалась, когда за ним закроется дверь, и прилегла на кровать. Когда ей бывало тяжело, она всегда сворачивалась калачиком, и это немного помогало. Это помогало скрутить боль в плотный клубок и загнать ее глубоко в себя, чтобы суметь с ней справиться. Она не заплакала. Джиллиан закрыла глаза и попыталась ни о чем не думать. Она не позволит эмоциям разбушеваться, как происходило во времена ее юности и неприятно удивляло ее отца.

Она убиралась в его кабинете, стирала пыль с мебели и стекла. Он тогда тоже злился. Джиллиан вздохнула и попыталась отогнать воспоминание. Отца злило, что она вторгается в его личное пространство, прикасается к его вещам. Она могла случайно что-нибудь разбить или поставить не на свое место. И его не волновало, что она ни разу не ошиблась.

Син Брэди Фитцпатрик был непростым человеком, и любовь к нему стала одним долгим упражнением в разочарованиях и обидах. Джиллиан снова вздохнула. Очевидно, она неспособная ученица.

Трейс ничего не съел. Не допил он и свой виски. Ему не доводилось встречать женщину, которая способна выставить мужчину полным идиотом, хотя сама виновата в том, что произошло. Эти песни не предназначались никому, кроме него самого. Трейс не стыдился их, он просто наслаждался ими наедине с собой, ему просто доставляло удовольствие их сочинять. Это были его глубинные мысли, чувства, мечты, в которых он признавался крайне редко. Ему не хотелось, чтобы Джиллиан узнала о том, что творится в его душе, о чем он порой тоскует долгими одинокими ночами. Эти песни могли стереть различия между ними, хотел он того или нет.

Ему не следовало на нее набрасываться. Только глупый или бессердечный человек способен обидеть беззащитного. Он ощутил противный привкус во рту, понимая, что поступил отвратительно. Ему хотелось обвинить и ее, но теперь, когда гнев прошел, Трейс сумел взглянуть на вещи в ином свете.

Он положил розу на маленькую корзинку с фруктами и распахнул дверь.

Джиллиан спала. Трейс надеялся, что к его приходу она проснется, чтобы жест примирения был быстрым и безболезненным. Он рос среди женщин и усвоил на всю жизнь, что они легко прощают, порой даже незаметно для себя, словно глупое мужское поведение предусмотрено самой природой. Пилюля была горькой, но, по крайней мере, совсем небольшой.

Трейс поставил корзину на комод и направился к Джиллиан. Она сжалась в комочек, словно пытаясь защититься от очередного удара. Это был еще один камень в его огород. Тихо ругнувшись, он накрыл ее покрывалом. Она не задвинула шторы. Трейс подошел к окну, чтобы задвинуть их, как вдруг Джиллиан что-то пробормотала во сне:

— Кейтлин.

Хотя она еле слышно произнесла имя девочки, Трейс все же уловил страх в ее слабом голосе. Не зная, что делать, он присел на край кровати и принялся гладить ее волосы.

— Все будет в порядке, Джиллиан. Осталось несколько дней.

Но его прикосновения и слова ободрения повлекли за собой совершенно неожиданную реакцию. Трейс почувствовал, что она начала дрожать. И хотя он нежно гладил ее волосы, пот холодными капельками выступал на ее коже. Трейс увидел, что она изо всех сил пытается проснуться и избавиться от кошмара. Ее лицо смертельно побледнело, когда он обнял ее за плечи и притянул к себе.

— Джиллиан, проснись. — Он сжал ее так, что она приглушенно вскрикнула. — Давай, док, просыпайся. — Она внезапно открыла глаза, и Трейс увидел в них неподдельный ужас. Он продолжал крепко держать ее, пока ее глаза не приобрели осмысленное выражение. — Ты в порядке?

— Да, да, в порядке. — Но она продолжала дрожать. А ведь раньше ей всегда удавалось справиться с этой дрожью. — Прости.

— Тебе незачем извиняться за кошмар.

— Тогда за то, что вела себя как последняя идиотка. — Она чуть-чуть отодвинулась от него, но этого оказалось достаточно, чтобы у него упало сердце.

— Хочешь воды?

— Да. Я налью себе.

— Сядь, черт подери. Я сам принесу. — Он чувствовал себя неуклюжим болваном. Включив воду, он до краев наполнил стакан тепловатой водой. Джиллиан сидела на постели, пытаясь справиться с подступающими слезами, которые наверняка положили бы конец ее унижению, и старалась не обращать внимания на подступающую тошноту. — Выпей немного и расслабься.

Но у нее так сильно дрожали руки, что Джиллиан лишь разлила воду.

— Я…

— Если ты еще раз извинишься, клянусь, я поколочу тебя. — Он взял стакан и отставил его, а затем, ощущая странную неловкость, какой никогда не испытывал прежде ни с одной женщиной, обнял ее. — Просто расслабься. Почему бы тебе не рассказать мне свой сон? Обычно это помогает.

Она хотела склонить голову ему на плечо. Она хотела, чтобы он обнял ее, бормоча что-нибудь ласковое и дурашливое, пока не отступит ужас. «Я хочу чуда», — сказала она себе. Но, как ученый, Джиллиан понимала, что, к сожалению, в жизни не все так просто.

— Это сон, неприятный сон и только. Такой же, как и остальные.

— Остальные? — Он обхватил ладонью ее лицо и развернул к себе. — Тебе все это время снятся кошмары?

— Ничего удивительного. Бессознательные фантазии и страхи…

Он выругался и крепче сжал ее руку. Он не мог забыть, как она дрожала, как ее кожа покрывалась капельками ледяного пота, а в глазах застыл дикий ужас.

— Почему ты мне ничего не сказала?

— Я не видела смысла.

И тогда он медленно отпустил ее и встал. Если она хотела нанести ему удар прямо в сердце, ей это удалось. Трейс коротко и зло рассмеялся:

— Что ж, полагаю, настало время все объяснить, не так ли?

Джиллиан ощутила новую волну нарастающего страха, и ей вдруг показалось, что, возможно, она неожиданно и сильно заболела. Она была так напугана, что не держалась на ногах, но и лежать без движения тоже не могла.

— Ты бы просто разволновался, как сейчас, а я почувствовала бы себя неловко. — Джиллиан прижала руку к животу, пытаясь унять подкатывающую тошноту.

— Похоже, ты меня пригвоздила, — пробормотал он. Трейс хотел было сказать что-то еще, но вдруг с удивлением заметил, что Джиллиан побледнела еще сильнее. Он быстро подтащил ее к краю кровати и опустил ее голову между колен. — Дыши глубоко. Это сейчас пройдет. Давай, любимая, дыши глубоко.

И хотя головокружение быстро отступило, на ее глазах заблестели слезы.

— Просто оставь меня в покое, ладно? Просто уйди и оставь меня в покое.

Когда-то он был бы счастлив услышать от нее такое. Но теперь он просто гладил ее по спине, ласково бормоча утешительные слова, пока ее дыхание не успокоилось.

— Думаю, мы оба слишком долго искали легкие пути. — Трейс крепко обнял ее и устроился рядом на постели. Джиллиан удивилась, но не стала сопротивляться, и Трейс решил, что вполне заслужил это. — Ты должна знать, что я не думал, будто ты суперженщина. Я понимаю, что тебе приходится терпеть, и знаю, что даже такой сильной женщине, как ты, нужна поддержка. Позволь мне помочь.

Джиллиан крепко обняла его. И хотя слезы тихо струились из ее глаз, она почувствовала облегчение.

— Ты нужен мне.

Ее тело впитывало его тепло, и напряжение отступало.

— Я изо всех сил старалась не бояться и верить, что все закончится хорошо. Но потом начались эти сны… Они всех вас убивают. И я не могу их остановить.

— В следующий раз, когда тебе приснится кошмар, вспомни, что я рядом. Я не позволю этому случиться.

Она почти поверила в чудеса, когда он ласково провел рукой по ее волосам и нежно поцеловал в висок.

— Я тоже не хочу тебя терять. — Она склонила голову, надеясь увидеть в его глазах долгожданное признание.

— Я бывал в переделках и похуже. — Он коснулся губами ее лба, вдруг ощутив, как приятно дарить утешение. — Кроме того, моя пенсия существенно возрастет, когда все закончится.

Ее губы слегка скривились.

— Канарские острова.

— Да. — Странно, но больше он почему-то не мог представить пальмы и чистый океан. — Я не собираюсь разочаровывать тебя, Джиллиан.

Она коснулась его лица.

— Когда все закончится, если ты не сочтешь это вторжением, я приехала бы к тебе туда на несколько дней.

— Я бы не отказался от общения. От приятного общения.

Джиллиан снова примостила голову у него на плече. Внезапно стакан, стоявший на тумбочке, задрожал, и вода перелилась через край. Кровать под ними зашаталась.

— Что…

— Землетрясение. — Трейс крепче обнял ее. — Но не сильное. В Марокко часто бывают землетрясения.

— Закончилось? — Когда тряска прекратилась, Джиллиан с облегчением перевела дух. — Я могла бы предоставить тебе научную информацию о землетрясениях, о трещинах в земной коре и прочих проблемах. — Она свободно вздохнула, убедившись, что ее слова прозвучали спокойно. — Но я не могу похвастаться тем, что лично пережила хоть одно землетрясение.

— Это потрясающее зрелище.

— Которое я предпочла бы не видеть.

— Джиллиан…

— Да?

— Я о том… о том, что произошло раньше… Думаю, мне не надо было на тебя набрасываться.

— Я действовала не подумав. Так обычно и совершают ошибки.

— Не всегда. Но в любом случае я слишком остро отреагировал из-за какой-то ерунды.

— Твои песни вовсе не ерунда. — Ей нравилось, как он ласково гладил ее шею под волосами. Он так крепко прижимал ее к себе, когда разразилось землетрясение. У него была потребность защищать и оберегать. Интересно, сколько времени потребуется, прежде чем он это поймет. — Я знаю, тебе не понравилось, что я их читала, но я не хочу об этом жалеть. Они прекрасны.

— Они только… Правда?

Его вопрос тронул ее до глубины души, и Джиллиан снова взглянула ему в лицо. Как приятно было обнаружить, что он тоже способен сомневаться в себе, и, как обычному человеку, ему необходимы поддержка и одобрение.

— Время от времени я убеждалась, что ты по-настоящему тонкий и чувствительный человек. У тебя дар по-особому видеть и чувствовать этот мир. И такой человек мне очень нравится. А прочитав его стихи, я почувствовала, что этот человек стал мне еще ближе.

Он неловко пожал плечами.

— Ты снова пытаешься превратить меня в того, кем я на самом деле не являюсь.

— Вовсе нет. Просто я говорю о том, что в тебе много всего намешано. — Джиллиан нежно поцеловала его, и ласка эта предназначалась для того, кем он был, а не для того, кем хотел казаться.

Она пробуждала в нем сильное и глубокое душевное волнение. Трейс снова оттолкнул ее, хотя понимал, что они уже перешли последнюю границу.

— Я могу разочаровать тебя.

— Как, ведь я готова принять тебя таким, какой ты есть?

— Полагаю, нет смысла напоминать, что ты совершаешь ошибку?

— Нет, — ответила Джиллиан и прильнула к его губам.

Он никогда ее так не целовал, так мягко, спокойно, так будто впереди у них была долгая жизнь вдвоем. Страсть и любовное мастерство, возбуждавшие ее до безумия, отступили на задний план. Вместо этого он одаривал ее нежной любовью, о которой она всегда мечтала, но не ожидала получить. Знал ли он, насколько прекрасен этот дар и как отчаянно он ей необходим? По комнате разнесся ее вздох, ставший свидетельством ее признательности.

Он медленно раздел ее, наслаждаясь чувствами, которые наконец обрели свободу. Всепоглощающими, сильными чувствами, наполняющими его мощью и безмятежностью.

Он мог любить и быть любимым, он мог дарить и принимать любовь в дар, пробовать ее на вкус, наслаждаться ею, хранить любовь. В этот день он смог поверить, что она предназначена ему, и он будет заботиться о ней и беречь до самого конца.

Трейс привык почти не отделять будущее от настоящего. Он не позволял себе загадывать на месяцы вперед, не говоря уже о годах. И даже сейчас, обнимая ее горячее и желанное тело, он отказывался думать о завтрашнем дне. Сегодня бесконечно и принадлежит только им, и он будет помнить об этом.

Теперь его руки напоминали руки музыканта. Умелые, но очень чувствительные. Она не представляла, что этот мужчина способен заниматься любовью с такой строгой сдержанностью и одновременно невероятно возбуждать и сводить с ума. Теперь его тело было знакомо ей до мелочей, и, раздевая его, она знала, где едва коснуться, а где помедлить, лаская его. И как невероятно увлекательно было наблюдать, как своими прикосновениями она будоражит его, вызывая возбуждение, от которого напрягалась каждая клеточка его тела. Ее привело в восторг, что, даже сходя с ума от возбуждения, он мог проявлять осторожность.

Сейчас он обнимал ее немного иначе, и, хотя эта разница казалась едва заметной, Джиллиан наслаждалась ею. В сочетании с глубоким чувством желание приобретает невероятные, волшебные оттенки. Его губы нежно скользили по ее коже, и ее имя звучало подобно музыке. И в ответ на ее ласки его одобрительный шепот раздавался в ее ушах, словно тихие обещания.

Он любил ее. Ей хотелось радостно кричать об этом и смеяться, но она понимала, что он сам должен произнести эти слова, но в свое время и по-своему.

Какое невероятное терпение! Она не предполагала, что он способен проявлять столько терпения к женщине. К ней. И потому она раскрывалась в его руках, подобно бутону цветка. Все, что она имела, все, что чувствовала, все, что надеялась испытать, Джиллиан бросила бы к его ногам по одной его просьбе.

Какая невероятная щедрость! Он не знал человека столь щедрого. Он не представлял, что кто-нибудь может так легко и бескорыстно подарить ему себя. И все, что он мог дать ей, все, что происходило в его душе, — все это для нее. И только для нее.

И вот теперь они оба наконец осознали, что чудеса возможны в этой жизни.

Солнечный свет пытался проникнуть, сквозь щели в шторах, но не мог разогнать полумрак, воцарившийся в комнате. Еще никогда и ни с кем ему не было так легко. Они немного поспали, но этого оказалось достаточно, чтобы Трейс почувствовал себя отдохнувшим и полным сил. Он перекатился на живот, обняв ее одной рукой, и подумал, что лучшим применением для новых сил, переполнявших его, станет занятие любовью с Джиллиан.

— Помнишь, как мы на днях принимали душ, когда ты была не в духе?

Она лениво раскинулась на кровати, положив голову ему на спину.

— Что-то я не припомню, чтобы была не в духе. Я помню, что вполне справедливо обиделась.

— Какая разница, главное, что результат один и тот же. — Трейс со вздохом закрыл глаза, когда Джиллиан принялась массировать его шею. — Я просто представляю, как замечательно ты себя чувствовала, разгоряченная и влажная, особенно когда обезумела настолько, что собиралась плюнуть мне в лицо.

— Ты снова хочешь свести меня с ума?

— Почему бы и нет? Немного ниже, док. Да. — Он вздохнул, когда ее пальцы заскользили по его спине. — Да, вот здесь.

— Возможно, тебе удалось бы убедить меня принять душ. — Она прижалась губами к его лопатке, а затем принялась покрывать поцелуями его спину, опускаясь все ниже и ниже.

— Не думаю, что это займет много времени.

— Неужели? — Она уставилась ему в затылок. — Ты хочешь сказать, что я такая доступная, О’Харли?

— Нет. — Он улыбнулся сам себе. — Просто я невероятно хорош. — Он слегка вздрогнул, когда Джиллиан ущипнула его.

— Такое высокомерие обычно приводит к полному провалу. Возможно, мне стоит… — Она осеклась, обнаружив нечто совершенно неожиданное. — Трейс, зачем ты сделал себе татуировку жука?

Он приоткрыл один глаз.

— Скорпион.

— Извини?

— Это скорпион.

Желая поверить ему на слово, Джиллиан склонилась над татуировкой.

— Конечно, здесь мало света, но… Нет, это определенно самый настоящий жук. К тому же раздавленный жук. — Она поцеловала татуировку. — Поверь мне, я же ученый.

— Это скорпион. Он символизирует стремительное нападение.

Джиллиан прижала руку ко рту, чтобы подавить смех.

— Я вижу. Очень подходящий символ. Однако, поскольку я вижу эту татуировку лучше, чем ты, могу сказать, что твои привлекательные ягодицы украшает раздавленный жук.

— Просто изображение немного размыто, — сказал Трейс, не желая обижаться, потому что ее руки творили чудеса с его телом. — Тот мастер был пьян.

Джиллиан села на кровати, положив руку ему на бедро.

— Ты хочешь сказать, что согласился предоставить такую чувствительную часть тела пьяному мастеру тату?

Трейс перевернулся на спину. Одно стремительное движение — и вот она уже лежит в его объятиях.

— Я тоже был пьян. Неужели ты думаешь, что позволил бы кому-то приблизиться ко мне с иголкой, если был бы трезв?

— Ты сумасшедший.

— Да. И тогда мне было двадцать два. — Трейс с удовольствием вдыхал запах ее кожи. — Я пытался унять боль от сердечной раны и вывихнутого плеча.

— Тебе разбили сердце? — Джиллиан с любопытством взглянула на него. — Она была красива?

— Великолепна, — мгновенно откликнулся он, хотя на самом деле не мог вспомнить. — Ее тело было так же прекрасно, как и ее воображение. — Он продолжал ласково смотреть на нее, но ее глаза сузились.

— Это правда?

— Не знаю, наверное. Но в любом случае у меня было вывихнуто плечо.

— Ай. — Джиллиан коснулась его плеча. — Хочешь, я вывихну тебе другое?

— Угрозы? — Трейс восторженно улыбнулся. — Знаешь, док, ты сейчас подозрительно напоминаешь мне женщину, которая ревнует.

В ее глазах вспыхнул огонь.

— Я понятия не имею, о чем ты. Такие, как ты, не достойны ни капли ревности.

— Ты снова справедливо обижаешься?

— А что в этом такого, если я лежу в постели с мужчиной, а он вдруг начинает восторгаться другой женщиной?

— Прекрасно.

Трейс соскользнул с постели. А затем, не обращая внимания на ее протесты, перекинул Джиллиан через плечо.

— Что ты делаешь?

— Теперь, когда ты разозлилась, думаю, настало время принять душ.

Джиллиан изо всех сил ущипнула татуировку жука.

— Сукин сын.

— Обожаю, когда ты выражаешься.

И он понес хохочущую Джиллиан в ванную.