Безоружна и очень опасна

— А как же муж? — поинтересовался Жухов.

Татьяна ответила, что очень его уважает. Вначале, правда, увлеклась им, потом увлечение перешло в привычку. Так и живут в согласии. Для Жухова это было, как он выразился, точкой кипения. Теперь можно было снимать пенки. Он пригласил Татьяну к себе на ночь, то есть ко мне домой, чтобы потом уже управлять ею по своему усмотрению.

Я поздравил его с победой и спросил, как он думает действовать дальше. У Жухова уже был готов свой план. Лишь только вернется из командировки Татьянин муж, он через пару дней навещает их. Татьяна к этому времени готовит мужа к серьезному разговору. Он, Жухов, приходит, ведет с Филатовым конкретный разговор и вручает ему деньги.

— Сколько? — задал я единственный вопрос, ибо остальное для меня уже не представляло интереса — я не сомневался, что после такой артиллерийской подготовки Филатов будет мягким как воск.

— Для начала тысяч пятьдесят, — уверенно назвал сумму Жухов и подчеркнул еще раз — пятьдесят. Скупиться не следует, можем потерять в сотни раз больше.

Я не возражал, деньги у нас были, на эти цели наши зарубежные коллеги готовы были раскошелиться, лишь бы вышел толк.

Как и договаривались, на следующее утро я уже был готов смотаться на сутки, даже на пару дней. Знакомый фирмач давно приглашал меня приехать к нему за город — пожить на лоне природы и заодно обсудить возможность приобщения его фирмы к нашим делам. В свое время я получил от Пахана на это добро, но все было некогда. И вот теперь выдался удобный момент. Пришлось, правда, немного задержаться перед уходом, телефонные звонки, да еще кое-что по мелочи надо было подсчитать. Выглянул в окно, а они уже вылезают из такси. Не мог не задержать взгляд на женщине. Да, картинка. Везет сукину сыну. Я заторопился, выскочил в дверь и, чтобы ненароком с ними не столкнуться, минуя лифт, сбежал вниз по лестнице.

Мне кажется, в Генрихе сидят два разных человека. Один — строгий, педантичный, к которому страшно подступиться, другой — простой, симпатичный, коммуникабельный. В зависимости от места и обстоятельств, каждый из двух становится сутью цельного характера и соответствующим образом проявляется в мыслях, эмоциях и поступках. В школе он всегда одинаково строг, требователен, непреклонен. Его слово — закон. Вместе с тем он всегда удивительно спокоен, уравновешен, невозмутим. Готов часами терпеливо объяснять и показывать все, что касается профессиональных вопросов. Иных тем здесь для него не существует. Вне школы — это на диво милый человек: мягкий, предупредительный, внимательный, склонный к юмору и шутке. Порой даже кажется, что он очень слабый и каждый может его обидеть.

Это, конечно, мой субъективный взгляд на Генриха. Другие, возможно, воспринимают его по-своему. Но самое удивительное, что «обоих Генрихов» я люблю. Уверена, что руководитель школы боевых искусств должен быть именно таким со своими питомцами, иначе толку не будет. Но мне он ужасно нравится и тогда, когда он сбрасывает мантию педагога и становится другим, неофициальным, что ли.

Вот почему помня о наличии „двух Генрихов», я прямо из аэропорта явилась на занятия и — с чемоданом американских впечатлений и переполненная важной информацией — затаилась в ожидании, когда он, наконец, освободится от груза ответственных школьных дел.

Довольно сухо поздоровавшись, Генрих отправил меня в раздевалку, предупредив, что через несколько дней у меня спарринг с известной голландской каратисткой, приехавшей в Россию показать свое искусство, и что оставшееся время до этой встречи я должна посвятить усиленным тренировкам.

Хотя я и изучила характер Генриха, но его официальный тон меня покоробил. Откровенно говоря, я не просто ожидала, что он обрадуется моему возвращению, но и надеялась увидеть его в аэропорту среди встречающих. Увы, дело для него превыше всего. Правда, я сделала поправку на то, что и наша встреча, и короткий разговор происходили у всех на виду, под внимательными взглядами сидящих вокруг него ребят.

В зале я работала от души. Соскучилась и теперь добросовестно разминала мышцы, с радостью отмечая, что форму не потеряла. Не заметила, как за окном опустились сумерки.

Все, на сегодня хватит, побежала в душ. Освежившись, быстро оделась — и на выход. Где же Генрих? Только успела подумать, как он появился. «Подожди на улице», — шепнул.

Он вышел почти сразу же за мной. Оглянулся — никого. Обнял, поцеловал в губы, даже голова закружилась.

— Пойдем к моим, они о тебе все знают, — сказал он так решительно, что не оставил мне никаких других вариантов, хотя мы были уже не в школе, и он мог бы дать мне возможность покапризничать. С ним случается, когда и в неофициальной обстановке он начинает давить своим авторитетом, зная, что характер у меня покладистый. Если признаться, в душе я давно ждала этого приглашения, но эмоции надо сдерживать.

— Конечно, дорогой, как ты хочешь, — скромно ответила я.

По дороге Генрих поинтересовался, как там, в Америке, и, услышав, что замечательно, был вполне удовлетворен моим ответом. Я чувствовала, что его занимают мысли о моем предстоящем знакомстве с его родителями, и не стала особенно распространяться, понимая, что сейчас не место и не время для дорожных воспоминаний.

Родители Генриха — прелесть. Они расцеловали меня и иначе как «доченька» весь вечер не называли. Они нас уже ждали, готовились. Мать Генриха, Евгения Васильевна, испекла великолепный торт, а отец, Николай Леонтьевич, подал к столу собственную наливку, изготовленную из различных ягод. Оказывается, они уже все решили за нас: будем жить у них в трехкомнатной квартире. Две комнаты нам, одну — им. Генрих улыбался, поддакивал, хитро посматривал на меня. Я тоже кивала на всякий случай, не зная, соглашаться или внести ясность в том смысле, что наши отношения не дошли до такого уровня, чтобы строить совместные планы. Генрих, видимо, не хотел за столом обсуждать эту проблему и потому не мешал старикам помечтать. Ну, а мне ничего не оставалось, как сидеть и помалкивать.

В общем, знакомство состоялось. Не скрою, оно было очень приятным. Теперь по логике я должна была представить Генриха отцу. Я понимала, что Генрих на это надеялся, но по своей деликатности инициативы не проявлял. Мне же не хотелось форсировать события. Нет-нет, к Генриху я по-прежнему относилась тепло, была к нему привязана и не мыслила своей жизни без него. Просто в последнее время отец очень изменился — в глазах тоска, печаль. Домой приходил редко и на мои попытки завязать разговор отмалчивался. Он жил у Татьяны. Я чувствовала, что между ними происходит что-то неладное, но расспрашивать ее или отца не решалась.

Так что именно сейчас возникать перед отцом со своими проблемами было очень некстати.

Я откровенно призналась Генриху, что для нашего визита к отцу сейчас не самое лучшее время, не сложившиеся отношения с молодой женой повергли его в настоящую депрессию. Генрих все понял и сказал, что не нужно подгонять лошадей, пусть все идет своим чередом.

Побывав в гостях у родителей Генриха, мы отправились ко мне домой. Развалившись на диване, я начала подробную исповедь о своем житье-бытье в Штатах, стараясь не упустить ни одной детали. Когда дошла очередь рассказать об Игоре, предупредила Генриха, чтоб крепче держался за стул, так как сейчас будет самое интересное. И, не дав ему как следует осмыслить сказанное, спросила:

— Ты поверишь, если я скажу тебе, что Игорь жив?

— Какой Игорь? — Генрих явно не понимал, о ком речь.

— Да тот самый Игорь, который учился у тебя и был убит в парке.

— Как же он может быть жив, если ты сама говоришь, что он был убит в парке?

— В том-то и дело, дорогой мой, что все это было инсценировкой, понимаешь? — торжественно объявила я и стала подробно воспроизводить все события, связанные с появлением Игоря в ресторане и его дальнейшими действиями по втягиванию меня в их фирму.

Генрих долго не мог прийти в себя от услышанного. А когда я передала в подробностях разговор с шефом фирмы, Генрих задумчиво изрек:

— Если все это действительно так, как ты мне рассказала, то дело серьезней, чем ты представляешь. Надо посоветоваться с нашими специалистами.

Мы решили, что я все изложу на бумаге и Генрих передаст письмо генералу, который и решит, как мне поступать дальше.

Было уже за полночь, а мы все не могли наговориться. Вдруг позвонили в дверь. «Кого это несет в такой час?» — удивилась я, поднимаясь с дивана, чтобы открыть дверь.

— Подожди, я сам, — опередил меня Генрих.

Это был отец. Он стремительно вошел, на ходу сбрасывая пальто и шапку.

— Кто это? — строго спросил он, кивнув в сторону идущего следом за ним Генриха.

— Ты забыл поздороваться, папа, — ответила я. — Это Генрих, о котором я тебе говорила.

— Ах да, — смутился отец. — Простите, ради Бога, совсем потерял голову, как мальчишка. — Он был бледен, и рука его, я заметила, слегка дрожала, когда он протянул ее Генриху. — Случилось самое невероятное, — продолжал он, присаживаясь к столу. Я поняла, что действительно произошло из ряда вон выходящее событие, если оно так взволновало отца и если он, сдержанный по натуре, даже при постороннем человеке хочет высказаться. — Я убедился, что Татьяна мне изменяет.

— И как же ты в этом убедился? — вырвалось у меня. — Может, это навет, злые языки. У тебя что — есть свидетели?

Отец горько усмехнулся:

— В том-то и дело, что я сам свидетель. Они шли по улице обнявшись, никого не стесняясь, останавливаясь в затемненных местах, и целовались.

Отец объяснил, что должен был выехать на несколько дней в командировку, но когда пришел с чемоданом на работу, откуда отходил служебный автобус, узнал, что поездку отложили, и он возвратился домой. По дороге и увидел эту парочку.

Татьяна явилась только утром. Но самое страшное — отец вдруг вспомнил — человек, который был с ней и приходил к нему на рандеву, оставив крупную сумму денег, не кто иной, как преступник Жухов, бежавший из мест заключения. И когда отец сказал об этом Татьяне, та не только не пришла в ужас от содеянного, не повинилась а, наоборот, призналась, что любит его, и предупредила, что, в случае если отец выдаст Жухова, она не останется в долгу и сумеет отомстить.

Вот такая грустная история.

— Зачем же ты взял эти деньги? — спросила я.

— Да не брал я их. Пришел этот хлюст и предложил мне оказать определенные услуги за крупную сумму. Я обещал подумать. Мне надо было выяснить, что это за человек пришел с подачи Татьяны, кого он представляет и что от меня хочет. От денег я отказался. Думал, что он забрал свой саквояж, когда уходил. Оказалось, деньги припрятала Татьяна. Она призналась мне потом. Сегодня я убедил ее пойти и сдать деньги в милицию. Она обещала сделать это только в том случае, если я забуду о Жухове.

— Что же ты решил? — спросила я у отца.

— Жухов, конечно же, скрылся, но сказать о нем я должен. С Татьяной у меня все кончено. Пусть поступает, как хочет.

— Может, мне вмешаться и доложить о случившемся своему начальству? — предложил Генрих.

— Нет, зачем же, — отказался отец. — Ты же знаешь, мое положение, мои связи… Короче, у меня есть возможности активизировать поиск бандита. Ну, а бывшая жена пусть сама за себя отвечает и за свои поступки отчитывается.

До утра оставался какой-то час-полтора, и, немного подремав, мы с Генрихом отправились в школу, а отец — к себе, в ЦК.

В обед ко мне подошел Генрих, отозвал в сторонку.

— Ия, — сказал он, как обычно хмуря брови, придавая лицу строгое выражение, — я только что узнал: твоего отца арестовали, он обвиняется в получении крупной взятки. Подставила его Татьяна.

Надя получила письмо от дочери и всплакнула.

— Андрея в тюрьму посадили, — объявила она, прикладывая платочек к глазам.

— За что? — удивился я.

— Не пойму. Ия пишет, что какая-то темная история, в которой замешана жена Андрея и ее любовник.

Я позвонил Багрову и сообщил ему новость. Через час он был у меня. Попросил у Нади письмо, она дала последнюю страничку, где Ия писала об отце. Багров прочитал письмо несколько раз и в ярости скомкал листок.

— Козлы, подонки, — проскрежетал он зубами, — убить их мало. Такое дело завалили! Ведь мы всерьез ставили на Филатова. Столько ухлопали на него времени, сил — и все как в трубу.

Багров нервно ходил по комнате, не обращая на меня внимания. Потом вдруг вспомнил, что я рядом, остановился как вкопанный, повернулся ко мне.

— Вот что, Вик, у меня идея. Поедете вместе с Игорем в Москву, остановитесь у верного человека, Игорь его знает. Это, можно сказать, наш резидент. У него есть деньги, люди, хорошая должность. Ума, правда, маловато. Вы должны ему помочь.

— Но у меня здесь масса работы, наконец, семья, и вообще я не гожусь для таких дел, — попробовал я отвертеться.

— Что у тебя за идиотская привычка противоречить? — недовольно поморщился Багров и продолжил прерванную мысль: — Там у вас будет одна главная задача — обеспечить доставку и реализацию груза. Игорь и Хромой все знают.

— Что за Хромой? — не понял я.

— Да это я по привычке. Валерием его зовут, — поправился Багров. — Подключите дочь Филатова. У бывшего следователя, правда, подмочена репутация и он достаточно озлоблен, чтобы нам помогать. Но связи у него остались, да и с помощью его дочери, думаю, кое-что сделать можно. А главное, проследите, чтобы документы, которые он подготовил против нас, были уничтожены. Как закончите все, возвращайтесь да Жухова прихватите, найдем ему здесь место.

— Но зачем все же я там нужен?

— А кто расшифрует покупателю наш товар? — в свою очередь задал вопрос Багров.

Действительно, я как-то не подумал. Ведь только я и Багров знаем, как отделить наркотики от лекарств.

Ничего не оставалось как согласиться. Багров вызвал по телефону Игоря, и мы еще добрых три часа обсуждали детали предстоящей поездки в Москву.

Летели на «Боинге». Игорь сразу же налег на виски и уже через несколько минут спал или делал вид, что спит. Поняв, что собеседника из него не получится, я уткнулся в книгу, которую прихватил с собой, и не заметил, как задремал.

Разбудила стюардесса. Принесли обед, я с аппетитом принялся за еду. Игорь был явно не в себе, от обеда отказался. Только залпом выпил предложенный бокал вина, зажевав его кусочком сыра.

— Ты что, плохо себя чувствуешь? — спросил я.

Ответа не последовало.

Когда объявили посадку, его вдруг прорвало:

— Слушай, Виктор, а ведь мне нельзя в Москву. Был я там под колпаком, еле ноги унес. Появлюсь на улице — вмиг заметут.

— Что ж ты Багрову ничего не сказал?

— Говорил, знает он все прекрасно. Похлопал по плечу и напутствовал: «Не бойся, о тебе давно забыли».

— Может, он прав, и ты преувеличиваешь опасность? — попробовал я его успокоить.

Игорь неопределенно пожал плечами, отвернулся к иллюминатору и больше не проронил ни слова.

В аэропорту нас встретил Валерий, или, как его Багров назвал, Хромой. Он действительно прихрамывал на одну ногу, а так — обыкновенный мужик, ничем не выделяющийся, худощавый, среднего роста. Крупный нос, маленькие глазки под низким лбом и чуть растянутые толстые губы делали его лицо довольно добродушным и даже симпатичным.

С Игорем они обнялись, меня Хромой хлопнул по плечу, взял мой чемодан и первым направился к выходу.

Подошли к «девятке». Валерий сел за руль, Игорь рядом с ним, я сзади. Пока ехали, Валерий, не в пример Игорю, рта не закрывал. Рассказывал, как идет, вернее, не идет перестройка в стране, посетовал, что с каждым днем становится все труднее проворачивать дела, взятки берут все без исключения, почти не скрываясь, причем в несравненно больших размерах, чем раньше. Берут, но ничего не делают, многих посадили и годами мурыжат под следствием. Сел и знаменитый Филатов. И самое удивительное, посадил его Жухов, которого Филатов и руководимое им ведомство почти привело к высшей мере. Валерий высказал беспокойство по поводу того, что за последнее время кто-то охотится за его людьми и убивает их. Игорь сразу же навострил уши и стал расспрашивать, где и как это случилось и кого из их общих знакомых угробили. Подробностей Валерий не знал и сам терялся в догадках.

— Не боись, все разузнаем, — пообещал Игорь.

— Хорошо бы, — обрадовался Валерий, — а то, признаться, живу с большой оглядкой: чего доброго и до меня очередь может дойти.

По российским понятиям, квартира у Валерия шикарная: три комнаты, просторная прихожая, две лоджии, большая кухня. Я невольно сравнил все это со своим двухэтажным домом с восемью комнатами, двумя ваннами и туалетами и про себя снисходительно улыбнулся. Но что делать, живем в разных измерениях, и иметь в Москве такую, как у Валерия, квартиру — большое благо.

Нас ожидал прилично накрытый стол. Хлопотала довольно смазливая девушка по имени Вера. В квартире находился еще один персонаж, назвавшийся Жуховым. Скажу так — броский парень, гроза девицам. О нем я много слышал как о профессионале, способном разрешить самые сложные задачи и умеющем исчезать из поля зрения милиции, даже когда его хватают за руку. Знал я, что и сейчас он «в бегах» и готовится съехать к нам, в Штаты.

Вот в такой я оказался компании. Только сейчас по-настоящему понял, что влип в весьма сомнительное предприятие, от которого кроме неприятностей ничего не получу.

После знакомства и обычных «как дела» и «что нового» мы сели за стол. Армянский коньяк под бутерброды с паюсной и зернистой икрой быстро развязал всем языки. Ударились в воспоминания, говорили о трудностях, о том, что с каждым днем возникают новые проблемы. И опять, как недавно в машине, повис вопрос: «Кто убивает наших людей?» Клялись найти убийцу и отвести душу. Вначале главенствовал Валерий — хозяин дома, но скоро вниманием всех завладел Игорь. Он как главный козырь в игре диктовал темы разговора, который приобретал все более конкретные очертания. Под хмельком Игорь говорил чуть громче, чем нужно, и даже с заметной долей пафоса, с таким же немного форсированным вниманием и чувством воспринимали его слова сидящие за столом компаньоны.

О чем шла речь? В Ленинградский порт прибывает сухогруз, в трюме которого две тысячи тонн различных медикаментов. Официальный получатель — Министерство здравоохранения. Сопроводительные документы оформлены на имя Игоря. Министерство здравоохранения должны представлять Валерий (Хромой) и Жухов. Соответствующие документы должны быть уже подготовлены Ией.

Обо всем этом Игорь, паршивец, помалкивал в самолете и только здесь выдал информацию, которая была адресована мне. Недаром говорится: дружба дружбой, а табачок врозь. В общем, в первый вечер нашего приезда все карты были раскрыты и каждый знал, что и как ему предстоит делать. Мне и Игорю надо было выехать в Ленинград встречать сухогруз и принять у капитана наш товар. Затем проследить за выгрузкой, встретиться в порту с Валерием и Жуховым и помочь им отправить груз по назначению. Весь фокус состоял в том, что среди этого товара находилось 500 тысяч килограммов марихуаны, замаскированной под таблетки от головной боли. Они должны были не только благополучно проскочить все таможенные барьеры, но и в полнейшей сохранности прибыть в Москву, где для них уже приготовлено место на одном из складов Минздрава. Игорь говорил, что за формальности мы можем быть спокойны. Все, от кого зависит прохождение товара, соответственно «упакованы». Наше дело — проследить, чтоб ничего нигде не споткнулось и, если где понадобится, дополнительно «смазать». Деньги на это есть.

И еще одна для меня и Игоря задача — опекать Ию. Она многое наобещала, пусть теперь выполняет. Ей дали адреса людей, с которыми она вошла в контакт и сделала все, что требовалось. Но самое важное — Ия должна добиться у отца согласия отдать все документы, связанные с наркобизнесом. Ия согласилась попытаться. И вот теперь мы с Игорем будем играть для нее роль наставников, а вернее — контролеров, которые отслеживают каждый ее шаг и грозят пальчиком, если она идет не в ту сторону.

Мы направились к ней в гости. Я на правах родственника, Игорь — старого друга. Ия согласилась нас принять. Приготовила даже бисквиты и кофе, чему я, откровенно говоря, удивился, хорошо зная ее отношение ко мне и к Игорю. Но, видно, загорелась делом, а скорее — той суммой, которую предложили за услуги. Как бы там ни было, встретила она нас довольно приветливо, усадила за стол, стала расспрашивать о матери, о Серже. Я вручил ей подарки, чему она по-детски обрадовалась. Когда выпили кофе, Ия вышла в другую комнату и вскоре принесла необходимые бумаги, с которыми нам предстояло работать в Ленинграде. Мы поблагодарили ее и тут же напомнили об обещании добыть у отца документы.

— Я не забыла, — сухо ответила Ия и добавила: — С тех пор кое-что произошло. Отца посадили, между прочим, с вашей помощью.

— Но мы здесь не при чем, — запротестовал Игорь и, подмигнув мне, направился за Ией на кухню, куда она понесла посуду. Через несколько минут он вылетел оттуда, потирая пунцовую щеку.

Как ни в чем ни бывало мы распрощались, заверяя друг друга, что довольны проведенным вместе замечательным вечером и что непременно будем звонить и интересоваться тем, как идут дела. Ия уже знала, что мы уезжаем на несколько дней в Ленинград, и сказала, что к нашему возвращению обязательно постарается сдвинуть дело с мертвой точки.

Это были показательные выступления моих питомцев, с участием Ии. Посмотреть их собрался весь цвет нашего министерства, в том числе и представители отрядов спецназа. Ия была в ударе. В спарринге с гостьей из Голландии она демонстрировала такие искрометные боевые приемы, что зал то и дело взрывался аплодисментами. Даже голландка, чемпионка своей страны, в заключение встречи подняла руку Ии в знак признания ее превосходства. Не скрою, мне было приятно видеть триумф ученицы.

Когда выступления закончились и все стали расходиться, ко мне подошел заместитель министра.

— Не девушка, а клад, повезло тебе с таким материалом, — серьезно сказал он.

— Это не мне, а ей повезло с учителем, — попробовал я отшутиться, чувствуя, что не затем, чтобы похвалить Ию, завел он со мной разговор. И не ошибся.

— Как ты думаешь, справится она с заданием? — спросил он.

Я понимал — это главное, что его беспокоит. Но как я мог дать стопроцентную гарантию, хотя был уверен, что Ия сделает все возможное и даже невозможное, чтобы выполнить намеченный план?

— Она постарается, — заверил я его.

Накануне мы побывали у генерала. Он очень внимательно отнесся к письму Ии, которое я передал ему сразу же, как только она его написала. Генерал вызвал своих работников, долго обсуждали план предстоящих действий. В нем главное место отводилось Ие. Было решено, что ее работа на каждый предстоящий день будет корректироваться в зависимости от обстановки. А связь будет идти через меня. Необходимость в этом возникла сразу же, как только стало известно, что из США приезжают «гастролеры», которые обязательно ее найдут, чтобы подключить к своему делу.

Генерал посоветовал предложить Ие временно забыть дорогу в спортивную школу и начать посещать свой университет, о чем с ректором он уже договорился. Со мной встречаться только в крайнем случае. В управлении в любое время дня и ночи будут дежурные, которые смогут принять от Ии телефонный звонок и передать мне и начальству информацию. Одним словом, к операции все мы были готовы.

Визитеры из-за океана не заставили себя долго ждать. Ия позвонила поздно ночью, когда я уже укладывался спать. Рассказала, что недавно от нее ушли Игорь и ее отчим Виктор Макарович, который, как видно, стал принимать более активное участие в делах фирмы. Ия точно не знает, где приезжие остановились, кажется, у какого-то своего приятеля. На днях они уезжают в Ленинград — получать груз, затем вернутся в Москву и будут здесь до полной реализации товара. Ия отдала им все документы от Министерства здравоохранения, приготовленные у нас, в лаборатории МВД, обещала выполнить их поручение, связанное с попытками мафии использовать Филатова в своих интересах.

Андрей Петрович пока находится под следствием. Генерал и слышать ничего не хотел о своем вмешательстве. «Если не виновен, выпустят», — ответил он на мою просьбу восстановить справедливость и освободить невиновного человека. Больше я к этому вопросу не возвращался, понял, что бесполезно, и стал искать хорошего адвоката.

Ия держится молодцом. Виду не подает, что с отцом, к которому она очень привязана, случилась беда. Но я-то знал, как она переживает, как мучительно ищет выход из создавшегося положения. Разговаривал со следователем, который ведет дело. Он прямо сказал, что все оборачивается против Филатова. Нет ни фактов, ни свидетелей в его пользу. Жена Татьяна настроена очень враждебно. К тому же в МВД звонят из ЦК, требуют подойти к делу по всей строгости закона. Есть только один шанс из ста. Этот шанс заключается в том, что должен появиться тот, кто принес деньги, и сказать, что это была не взятка, а шантаж. Но это маловероятно, чистая теория. Следователь очень сомневается, что адвокат, даже самый опытный, сможет помочь в такой ситуации. Я не скрыл от Ии разговора со следователем.

Ия молча меня выслушала и предложила простой на ее взгляд вариант: подкупить следователя и судью, которые будут вести процесс. Наивная девочка. Во-первых, не все берут взятки. Тут можно нарваться на такую неприятность, что всю жизнь потом будешь кусать себе локти. Во-вторых, дело Филатова находится под контролем ЦК. Шутка ли, их работник оказался замешанным в грязной истории. Видно, кому-то здорово насолил или просто мешал Андрей Петрович, вот и ухватились за возможность утопить его. Наконец, если даже допустить на минуту невероятное, что удастся купить нужных людей и там, наверху, закроют глаза на освобождение Филатова, то ведь это будет стоить огромных денег. Где их взять? У мафии? Значит, войти с ними в контакт? Бред, и только.

Постарался весьма деликатно поделиться с Ией своими соображениями на этот счет.

Ия в ответ скорчила недовольную гримасу.

— Нет у тебя фантазии, Генрих.

— Что ты имеешь в виду? — осторожно поинтересовался я.

Ия не ответила на мой вопрос и стала вслух рассуждать:

— Что касается денег, то при определенных обстоятельствах я могла бы достать очень большую сумму.

— Ты намекаешь на своих американских родственников? — насмешливо спросил я.

— А что, при умном раскладе наших действий мы можем отстоять свои интересы.

— Говори яснее, — попросил я.

— Ладно, ладно, шучу, — успокоила меня Ия. — Дело, конечно, не в деньгах. А в остальном я с тобой согласна, тут надо действовать иначе.

— Вот именно, только по закону, — уточнил я и признался, что уже созванивался с некоторыми известными адвокатами. Правда, пока никто не загорелся, буду искать дальше.

— Ты меня неверно понял, — остановила мое признание Ия. — Я сказала «иначе», а это не значит, что только «по закону». Всю жизнь мой отец работал и жил только по правилам. И попал в тюрьму. Я не хочу следовать его примеру.

— Но это просто недоразумение, ошибка, случайность! — запротестовал я, не на шутку испугавшись, как бы Ия сгоряча чего-нибудь не натворила, хотя отлично понимал, что во многом она права.

— Ошибка, говоришь, а сам-то ты веришь этому? — с тоской в голосе спросила Ия. — Тогда мне жаль тебя. Ты не видишь, что вокруг творится, живешь в своем школьном микроклимате, где приоритет отдается взаимному уважению и чести. На улице все по-другому. Шантаж, подлость, жестокость преследуют тебя на каждом шагу. Человек стал игрушкой в руках чиновника, особенно когда тот сидит в руководящем кресле. А ты хочешь меня убедить в какой-то правде жизни!

Ия выпалила это на одном дыхании и остановилась, увидев, что я поднял руки вверх. Мне не хотелось продолжать разговор в таком ключе. Я видел, что она сильно раздражена, может наговорить черт знает что, а еще хуже — придумать, и, дурачась, закрылся от нее ладонями. Но Ия не приняла шутки, а просто замолчала. И когда я решил, что болезненная для нас тема на этот раз исчерпана, Ия вдруг спросила:

— Скажи, Генрих, если меня осенит и возникнет идея спасения отца, ты поможешь мне ее осуществить?

— Конечно, если это в рамках допустимого, — ответил я, чтобы не обидеть ее и вместе с тем как-то уберечь от авантюрных поступков, ибо ни о каком подобном плане не может быть и речи, так как он заранее обречен на неудачу.

Ия усмехнулась:

— Ну, а если бы я находилась там, в темнице, ты вот так же равнодушно сидел бы и ждал у моря погоды?

Ия ставила меня в тупик своими вопросами, и я видел, что прямого и честного разговора с ней не избежать, хотя и был риск встретить непонимание, а может, и разочарование.

— Да, — сказал я, — в жизни нашей много горького, несправедливого, и Андрей Петрович одна из жертв такой несправедливости. И мы будем вместе бороться, чтобы ему помочь. Но это не значит, что мы должны крушить направо и налево, напролом идти к цели, не брезгуя ничем. На это я не пойду и тебя не пущу.

— Ладно, увидимся, — неопределенно сказала Ия и убежала.

Так я и не понял, обиделась она или согласилась со мной.

Ия пришла в школу на следующий день, накануне нашего с ней визита к генералу, и положила на стол два пакета. Я раскрыл. В одном было описание ее поездки в США — для генерала, в другом, предназначенном мне, содержался план освобождения ее отца. Содержание первого я хорошо знал, а второй прочитал два раза внимательнейшим образом. Прямо-таки американский детектив. Все разложено по полочкам, каждому действующему лицу своя роль по месту и времени. Не забыт, конечно, и я.

— Гениально, — похвалил я ее.

— Тебе нравится? — обрадовалась Ия.

— Очень. С твоего разрешения отдам редактору нашей газеты. Пусть в разделе «Криминальные истории» опубликует этот рассказ. Сразу тираж повысится.

Ия вырвала у меня из рук листок и разорвала со словами:

— Я другого от тебя ожидала. — Она собралась уже уходить, но я ее остановил.

— Погоди, не кипятись, давай договоримся: выполним главное задание, потом подумаем, как помочь твоему отцу, надеюсь, и генерал тогда скажет свое слово.

Ия покачала головой.

— Наивный человек. И когда жизнь тебя чему-то научит?

Я проглотил этот упрек, надеясь, что убедил ее. Но ошибся. Ия все еще была во власти своей идеи.

— А нельзя ли нам действовать параллельно?

— Что это значит? — не понял я.

— Я имею в виду отца.

Вместо ответа я скомандовал: «Топай за мной», и мы направились к заместителю министра, который нас уже ждал.

Характер моей Ии я примерно знал и боялся, что, несмотря на строгие инструкции, она может попытаться действовать по «своему плану» и наломает дров.

Дальнейшие события показали, что мои опасения были не напрасны. Если она что-то задумала, то рано или поздно выполнит, чего бы это ей ни стоило.

По графику я должна была встречаться с Максимом Кудеяровым, довольно резким каратистом, претендующим на черный пояс. Я не сомневалась в том, что прижму его играючи через три-четыре минуты. Да и Генрих это прекрасно знал, просто давал мне возможность лишний раз как следует размяться. Но у меня были другие планы.

— Генрих, разреши мне спарринг с Юрой Любезновым, — остановила я его, когда он направлялся к своему пьедесталу, откуда обычно руководил тренировками.

— Зачем тебе это? — бросил он на ходу. Я молча пошла рядом. Он поглядел на меня и задал следующий вопрос: — Разве тебе не известно, что Юра середнячок и работа с ним для тебя пустой номер?

— Понимаешь, он очень просил и мне неловко было отказать, — соврала я.

Генрих пожал плечами:

— Как хочешь.

Я тут же от него отвалила и пошла искать Юрку. Вообще-то я его совсем не знала. Просто — здрасьте, до свиданья, и все. Смотрю, мчится навстречу, как по заказу, спешит на тренировку.

— Погоди, Юра, — тормознула я его. — Поговорить надо.

Он был весь внимание.

— Хочешь со мной поработать?

— Шутишь? — не поверил он. — Ведь мы в разных категориях. До тебя не дотянуться.

— Генрих Николаевич так решил, — прибегла я к запрещенному приему. Для убедительности уточнила: — В целях твоего совершенствования. — И дожала, хотя почувствовала, что меня уже заносит: — Виды он на тебя имеет.

Смотрю, зарделся мой Юра от удовольствия.

— Конечно, я с радостью, готов сколько угодно с тобой работать, лишь бы толк был.

— Ну вот и хорошо, — резюмировала я. — Беги одевайся, я за тобой. Первыми и выйдем на ковер.

Он умчался как на крыльях. Я не спеша направилась в свою раздевалку, переоделась. Юрка уже крутился около Генриха, поглядывая на него по-собачьи преданными глазами. Я знала, что он не посмеет выяснить у него причину столь необычного и неожиданного моего предложения, и на сей счет была совершенно спокойна. Подошла к Генриху.

— Можно начинать?

— Давай, — кивнул он. Прошла мимо Максима.

— Что, перепужалась меня, — с издевкой бросил он. Я даже не обернулась.

Мы вышли с Юрой на ковер одновременно. Отрабатывались приемы: у Юры нападение с ножом, с палкой и без оружия; у меня соответственно защита с применением техники отражающих ударов. Я без особого труда отбила все атаки моего соперника. Юрка работал добросовестно и здорово злился, что ни один его выпад не попадал в цель. Вначале я дала ему немного форы, подставив один раз плечо. Он и возомнил, что тут мое слабое место, пока не получил ногой по уху. Правда, я чуть перестаралась и видела, как Юра закачался, но тут же собрался и снова кинулся в атаку. Мне надо было быть осторожней, чтоб не выбить его окончательно из седла. Но все же в заключение встречи пришлось свалить его на ковер. Генрих дал сигнал, что поединок закончен, и вызвал следующую пару. Юра был обижен: раза два я все же двинула его чувствительно.

— А ты, Юра, выше всех похвал, спасибо тебе, — приложила я ему холодный компресс.

— Правда? — обрадовался он и признался: — Я-то ведь думал, что ты специально отделала меня как мальчишку, только не мог понять, чем заслужил.

— Как не стыдно, — упрекнула я его. — Просто я тебе доверяю как товарищу, и чтобы ты поверил, приглашаю тебя вечером к себе на ужин.

Юра был убит окончательно. Не знаю, что творилось у него в голове в ту минуту, но выглядел он совершенно сбитым с толку. А я, не давая ему опомниться, продолжала:

— Вот тебе мой адрес, телефон, жду в семь вечера, есть разговор. — Написала на листке бумаги свои координаты, сунула ему в руки и распрощалась.

Пока все шло, как я задумала. Первый акт пьесы как будто прошел успешно. И если Юра поверит мне и согласится на мою, как говорил Генрих, авантюру, то буду отрабатывать следующую часть моего плана.

Юра явился точно в семь. Подозреваю, что он стоял в подъезде, ждал, когда стрелка часов подойдет к назначенному времени. Я не сомневалась, что, как каждый мужчина на его месте, он рассчитывал, что мое приглашение связано с гораздо более приятным для него раскладом вечера, чем только обещание ужина. Поэтому я сразу развеяла его надежды на этот счет, заявив, что у нас чисто деловое свидание и я настроена очень серьезно, а он должен набраться терпения и меня выслушать. После такого вступления Юра, конечно, скис, но был заинтригован моим заговорщическим тоном, уселся в мое любимое кресло и навострил уши.

Когда я закончила свой рассказ, причем с карандашом в руке, рисуя для убедительности, как все будет на деле, Юра сразу же отбоярился.

— Нет-нет, это исключено, только без меня. Здесь огромный риск, и ради чего?

Тогда я написала на бумаге кругленькую сумму и повернула листок к нему, чтобы он мог прочитать.

— Ну это другое дело, — сразу же сдался он. — Тут можно подумать, если это не треп, конечно.

— Юра, гарантия полная. Твое согласие — и тебе сразу же предоплата в половину указанной суммы. Остальная часть, когда все завершится.

Это мое резюме добило его окончательно.

— Я готов, — согласился он и добавил: — При условии аванса и моего алиби.

— Да-да, — заверила я его, давая понять, что свидание окончено и мы обо всем договорились.

Юра поднялся, но уходить не торопился.

— А ты уверена, что тема у нас на сегодня исчерпана? — улыбнулся он и сообщил: — Мне торопиться некуда.

— Давай, Юра, в другой раз посвятим этому вечер, — оставила я ему надежду, чтоб не рисковать, а то, чего доброго, обидится и изменит свое решение. — Я должна уходить, — объяснила я причину отказа.

— Ладно, — согласился Юра, — наберусь терпения, подожду, тем более что мы связаны теперь одним делом.

Кое-как выпроводила его, схватила тетрадь и стала подробно раскладывать по часам, как все должно происходить и кому отвести какую роль. Вначале, когда идея только родилась, и вырисовалась самая общая схема воплощения ее в жизнь, все казалось легко и просто. А сейчас — одна неувязка за другой. Притом, это на бумаге. А что будет, когда план начнет действовать? И поделиться не с кем. Генрих сразу отбросил идею как абсурдную и опасную. Конечно, риск большой. Однако игра стоит свеч. Речь идет о спасении отца, и я пойду на все, до конца, чтобы вызволить его оттуда.

Генрих нашел какого-то знаменитого адвоката, но на суде тот оказался беспомощным, не выдержал напора обвинителя и подставных свидетелей. Особенно изгалялась Татьяна. Я слушала ее болтовню, и мне казалось, что это не та женщина, которую я знала как жену отца. Что он ей такого сделал, чем вызвал такую ненависть? Она обвиняла его в моральной нечистоплотности, неверности, в том, что он угрожал ей, если она осмелится сообщить, что он берет взятки. Отец сидел, закрыв лицо руками. Представляю, как тяжело ему было слышать все эти наветы, тем более от той, которую он любил, считал своей женой. У меня сердце разрывалось от жалости к отцу. Я разделяла с ним ту боль, которую причинял ему этот спектакль. Сидящий со мной Генрих слушал всю эту брехню, нахмурив брови и шепча совсем не литературные слова. А когда объявили приговор — двенадцать лет строгого режима, Генрих, всегда спокойный и выдержанный, вскочил и закричал:

— Все это ложь, обман, и вы поплатитесь за это!

Люди сочувственно оборачивались к нему, но были и такие, которые весьма одобрительно встретили приговор и в ответ Генриху скалились:

— Так ему и надо, еще мало дали!

Я потянула Генриха к выходу, видя, что он не в себе и может устроить хорошую заваруху.

— Скоты, сволочи, подонки! — ругался Генрих. Ох, как была я благодарна ему за этот эмоциональный взрыв, за эту солидарность с моими чувствами! Я вела его под руку подальше от серого здания суда и говорила:

— Теперь ты сам убедился, как я была права когда не верила в благополучный исход дела и надеялась только на собственные силы. Дай-то Бог, чтобы отец выдержал эту экзекуцию, а я сделаю все, чтобы ему помочь.

— Ты можешь рассчитывать на меня, — твердо сказал Генрих.

Этих слов было достаточно, чтобы быть уверенной в его поддержке. У меня не только развязывались руки, но и появилось активное действующее лицо, как и я, заинтересованное в благополучном исходе дела, а потому особо надежное.

Мы договорились, что Генрих по своим каналам будет узнавать о дальнейших формальностях судопроизводства, которые, по его словам, обычно занимают месяц-другой перед отправкой осужденного в один из лагерей. Эту информацию я должна получать регулярно, чтобы выбрать нужный момент для финала. Только что приехали из Ленинграда Игорь с Виктором Макаровичем, и я надеялась подключить их фирму к выполнению своего плана.

Однако тут произошла осечка. Они категорически воспротивились делать что-либо сверх программы, которую четко составил им Багров еще в Штатах.

— Но ведь жизнь вносит коррективы, — пробовала я убедить их.

— Нет-нет, не обижайся, — за всех высказался Игорь.

— Ну что ж, нет так нет. Тогда и на меня можете больше не рассчитывать, — закончила я нашу короткую беседу.

— Как это не рассчитывать? — всполошилась вся троица (на встрече присутствовал и их хромой приятель). Игорь снова взял на себя роль старшего. — Ведь ты обещала, получила зелененькие, смотри, за это у нас по головке не погладят.

Я в долгу не осталась и отрезала:

— А ты, цыпленок, не угрожай, запомни, я не та девчонка, с которой ты когда-то прогуливался в парке.

Игорь не ожидал моей вспышки и дал задний ход.

— Ладно, успокойся, мы подумаем.

— Думайте, только не долго, у меня есть другие варианты, но тогда работать будете без меня. — Я озадачила их своей последней фразой, но мне этого показалось мало и я дополнила: — Кстати, если узнаю, что вы каким-то боком связаны с бандюгой Жуховым, под чью дудочку пляшет Татьяна, не поздоровится вам всем.

Теперь было достаточно, и под аккомпанемент дружного, сосредоточенного сопения я их покинула.

Дочь Филатова оказалась вдруг в эпицентре событий. Вначале шла речь лишь о том, чтобы использовать ее как средство давления на отца, но мы ни черта не добились. Филатов оказался в тюрьме, причем с подачи Жухова. Дочь же Филатова, Ия, побывав в Штатах, стала теперь диктовать условия. Как уверяет Игорь, это не случайно. Она действует якобы по прямой указке шефа, который у нас царь и бог, и одного его слова достаточно, чтобы человека осчастливить или угробить окончательно. У нее там с Хозяином были секретные переговоры, после которых Ию и заносит, и никто не знает, что у нее на уме. Игорь считает, что доверять ей можно, что она не будет держать камень за пазухой. Я придерживаюсь другого мнения и все время настаиваю, что не мешает присматривать за ней.

Не бывает так, чтоб за причиненные неприятности и зло платили добросовестной службой — даже и при щедрой ее оплате. А их семейству, положа руку на сердце, наша братва принесла немало хлопот. И не удивлюсь, если узнаю, что Ия каким-то образом замешана в убийстве моих ребят. Поговорил на этот счет с Жуховым, в ответ он небрежно бросил:

— Понаблюдаю за девочкой. — И спросил как бы походя: — А можно ее при удобных обстоятельствах?..

Я пригрозил кулаком:

— Выбрось эти игрушки из головы! Мне надо знать одно — пудрит она нам мозги или действительно хочет заработать деньги и потому участвует в деле. Лучше, если ты эту информацию получишь, не светясь перед ней.

— Но ведь через постель можно скорее решить эту загадку, — вполне серьезно возразил Жухов.

А что, может он и прав, подумал я и разрешил.

— Делай, что хочешь, но так, чтобы был толк. И будь осторожен, помни, что случилось с моими парнями.

— Не равняй меня с ними, — обиделся Жухов. — С Татьяной вроде неплохо все вышло, так будет и здесь, не подведу.

Жухов говорил и изредка поглядывал на себя в зеркало, явно любуясь собой. Но я быстро умерил его пыл, сказав, что, может, для него и неплохо вышло с Татьяной, а для дела — пустышка. Ведь чтобы себя обезопасить, он загнал Филатова в тюрьму, а выигрыш получил нулевой. Если и с Ией получится такой же результат, навряд ли Багров захочет его у себя видеть. Так и будет жить подпольно, пока не схватят.

Вижу, настроение у Жухова испортилось. Он подошел к холодильнику, достал бутылку и прямо из горлышка забулькал.

— Получается, что вхолостую сработал? — спросил он меня в упор.

— Считай, что так, — подтвердил я.

— А хочешь, вытащу Филатова оттуда? — ошарашил он меня неожиданным вопросом.

Пока я раздумывал, что мне ответить и принимать ли всерьез его слова, Жухов внес ясность:

— Игорь говорил мне насчет предложения дочери Филатова поучаствовать в освобождении отца. Так вот, считай, что я согласен.

— В принципе, мне это нравится, — одобрил я и предложил: — Встретимся с Ией и обсудим операцию. Но учти, — предупредил я его, — Ия не должна знать, что ты тот самый Жухов, из-за которого она сама и ее отец пострадали. Ты на это время будешь, ну, например, Михаилом Романовым, одним из наших боевиков. Раскроешься — навредишь всем, нам и себе в первую очередь.

Жухову эта игра пришлась по душе, ведь он падок на разные авантюры. Надо будет успокоить Ию и сказать ей, что мы согласны поучаствовать и готовы рассмотреть ее предложения.

Игорь, узнав о нашем с Жуховым разговоре, заартачился и пригрозил позвонить Багрову. Я лишь пожал плечами: мол, звони, раз считаешь нужным.

В ту ночь Игорь связался с Паханом по телефону и к его неудовольствию получил нагоняй в том смысле, что нечего капать на Хромого, если он решил, что так надо, значит, так и делай. К тому же, как я понял, Багров ему намекнул, что шеф ожидает от Филатова совсем других действий, а не путешествия его в места заключения, и он не против, если тот изменит свой маршрут, хотя бы в Штаты. Я позлорадствовал над неудачной попыткой Игоря выслужиться перед Багровым, а может, и перед Хозяином. Теперь же у меня появился лишний шанс получить добрый кивок шефа в свою сторону, а это означало бы довольно кругленькую сумму. А что, если вдруг бредовая идея этой девахи воплотится в жизнь? Правда, я пока не знаю, что она там надумала, но, судя по ее словам, она все учла, и при условии нашего участия в ее игре объяснит детали.

Ия отказалась от встречи с нами на нейтральной территории и пригласила всех к себе домой. Возражать не было причин. Мы договорились о дне и времени свидания с учетом прибытия в Москву товара, который мы должны здесь встретить и определить на склад, уже подготовленный Ией где-то в юго-западном районе Москвы. Она заверила, что склад действительно принадлежит Минздраву, человек, который все устроил, вполне надежный, и в любой момент груз можно завозить на склад. Я с Жуховым получил медикаменты в Ленинграде и устроил товар по договоренности на военный автотранспорт. Колонна должна со дня на день прибыть. Поэтому вести сейчас разговор о сроке проведения операции по освобождению Филатова было сложно. Все зависело от того, когда военный транспорт появится в Москве. Начальник колонны свой человек, гарантия сохранности стопроцентная. Ия, конечно, знала эту взаимозависимость и должна была ее учесть, чтобы наши действия на разных участках не совпали по времени.

Жухова с собой не взяли, я решил познакомить его с Ией в последний момент, если понадобится его участие в деле. Пусть пока незаметно присмотрит за ней, мало ли что. А вдруг мои худшие опасения оправдаются, и она просто крутит нам мозги и подведет нас с товаром? И хотя девчонка сделала уже немало — документы, склад, к тому же у шефа пользуется доверием, — лишний раз убедиться в ее верности не помешает.

Пришли к Ие в том же составе, что и в первый раз: я, Игорь и Виктор. Она сразу же без вступления начала разговор. Нужны ей будут два человека, сильные и ловкие, способные без оружия справиться с охраной или, что еще лучше — обмануть ее. Все будет зависеть от того, как сложатся обстоятельства. План ее был прост и, по-моему, вполне реален. С деталями она нас не знакомила, сказала, что знать это нам не обязательно, а те, кто станет участвовать в деле, узнают о своих обязанностях в свое время.

— Так кто же созрел? — спросила она и обратилась к Игорю: — Может, ты поучаствуешь?

Игорь замялся:

— Но ты же в курсе: не за этим меня сюда послали, не могу я рисковать собой и ставить под угрозу срыва главное дело.

Ия посмотрела на него с откровенным презрением.

— Да ты ко всему еще и трус!

— Смотри не заговаривайся, — вскипел Игорь.

— Ладно, успокойтесь, — потушил я готовую вспыхнуть ссору. — Найду тебе таких людей. Как только устроим наш товар и покупатели его разберут, помощники явятся в твое распоряжение. — Я имел в виду Жухова и еще одного парня, бывшего десантника-афганца, неплохо показавшего себя на подхвате уже в нескольких делах.

— А при чем здесь покупатели? — удивилась Ия. — Груз доставим, а там действуйте сами. Ни я, ни эти двое, которые придут ко мне, погоду вам не сделают.

Ия была права, я согласился с ее доводами. Попросился лишь съездить вместе с ней на склад, чтобы лично убедиться в его надежности. Она не возражала.

На следующий же день мы побывали там. Все оказалось гораздо лучше, чем я предполагал. Довольно просторное помещение в подвальном этаже недавно открывшейся большой аптеки вполне подходило под хранилище нашего товара. Я похвалил Ию и пообещал замолвить за нее словечко перед кем надо, чтобы ей подняли гонорар за старания. Получил ключи от замков склада и почувствовал себя более уверенным. Все это было очень кстати, так как ночью зазвонил телефон и полковник, начальник колонны, сообщил, что груз прибыл в Москву и он готов подвезти товар прямо к складу. Я назвал адрес и сказал, что буду их там ждать. Быстро оделся, завел свой «жигуль» и через каких-то тридцать минут был на месте. Колонна машин уже подъезжала. Солдаты не только разгрузили мой товар, но и аккуратно разложили его в помещении. С полковником я расплатился щедро, думаю, он остался доволен, так как обещал послужить еще, если понадобится.

Пока я возился с документами, совсем рассвело. Позвонил Игорю и договорился, чтоб он сколотил из знакомых ребят круглосуточную охрану склада.

В тот же день я связался с Багровым и сообщил ему о благополучном прибытии его «посылки». Как всегда, Багров не выразил особой радости и сказал, что успокоится только тогда, когда за товар получит деньги. Поинтересовался, как идет работа с Филатовым, сказал, что проблема очень заботит шефа. Я не скрывал, что дочь его вплотную занимается этим делом и что буквально на днях все решится окончательно. Думаю, что он меня понял: не буду же я по телефону подробно говорить на эту тему.

Жухов, конечно, ничего нового об Ие не узнал. Да и не мог узнать, так как всего пару дней наблюдал за девушкой, которая аккуратно ходила по одному и тому же маршруту — из дома в университет и обратно.

Потом пришлось познакомить Жухова и Ибрагима, бывшего десантника, с Ией. Дело в том, что, по ее словам, настало время подробно проинструктировать каждого, кто будет участвовать в освобождении Филатова. Признаться, я боялся, что Ия может узнать Жухова, если где-то его видела, тем более, что отец наверняка ей говорил, что Жухов — любовник Татьяны и что он из себя представляет. Но все обошлось. Ия внимательно оглядела каждого, спросила, готовы ли они рискнуть за хорошее вознаграждение, и, получив согласие, осталась вполне довольна. Меня она поблагодарила и сказала, что эти люди несколько дней должны быть в ее распоряжении. Каждый вместе с ней отрабатывает несколько возможных вариантов, чтобы во время операции не допустить проколов. Со мной она мило распрощалась и пообещала отпустить ребят, как только они выполнят свое дело.

Уверен, что если бы в ее голове закралось сомнение относительно Жухова, она как-то выдала бы себя. Но все обошлось.

Жухов и Ибрагим возвратились через три дня. Попросили чего-нибудь выпить. Я поставил на стол поллитровку и закуску. Они уселись, разлили водку, молча выпили, заели селедочкой.

— Скажете вы мне в конце концов, что произошло? — не выдержал я.

— Не волнуйся, все в порядке, — жуя и наливая себе второй стакан, ответил Жухов.

— Ну-ну, дальше, — поторопил я его.

— А что дальше? Филатов уже летит.

Мне хотелось шмякнуть чем-то тяжелым по этой дурной башке.

— Куда летит? Можешь объяснить вразумительно?

— Чего кипятишься? — сделал удивленное лицо Ибрагим. — Жухов правильно говорит летит Филатов в самолете, в Штаты.

Жухов, увидев идиотское выражение моего лица, рассмеялся.

— Ладно, Ибрагим, хватит его разыгрывать, а то «крыша» у него поедет. В общем, сделали все, как надо. Освободили Филатова, посадили его в самолет и отправили в США.

Я понял, что большего от них сейчас не добьешься.

Вот это финал! Вот тебе и девочка Ия!

Да, в умении стряпать обвинения нам не откажешь, опыт огромный. Припаяли двенадцать лет за так называемую взятку. Чушь собачья. Ребенку ясно, что дело подстроено. Ни адвоката, ни меня никто не слушал. Вместо суда устроили спектакль, где все заранее отрепетировано. А ведь меня не раз предупреждали, чтобы не лез в чужие дела и оставил в покое «уважаемых и авторитетных людей», которые только и пекутся, что о благе страны. И хоть вышел я на конкретные адреса и лица, накрыть их не успел, да и не дали бы. Тут орудует слаженная государственно-партийная команда, сосредоточившая в своих руках многомиллионный криминальный бизнес.

Здесь, в камере, я снова и снова прокручиваю минувшие события. Есть время подытожить свое к ним отношение, проанализировать свои поступки, задать себе главные вопросы: а правильно ли я шагал по жизни и почему, несмотря на занимаемые высокие посты, оставался в числе служащих среднего уровня, если исходить из доходов. А может, надо было проще смотреть на вещи, учитывать происходящие вокруг события, когда каждый старается урвать для себя побольше, не считаясь ни с кем и ни с чем? Суют в руки за какие-то услуги — бери, не брезгуй. Глядишь — отдельная квартира. Еще отхватил кусок — купил «мерседес». Новая инъекция — кругосветное путешествие, и так далее. А то — нет, я самый честный, неподкупный. Живу на зарплату и могу себе позволить пригласить молодую жену отобедать в общественной столовой. Да разве о такой жизни она мечтала, выходя за меня замуж? Не сомневаюсь, рассчитывала, как минимум, на дом, дачу, «Жигули», а получила дырку от бублика. Полное разочарование — ив объятия к первому попавшемуся. А мужа — коленкой под зад, и чтоб подальше, до Колымы долетел.

Так я каждодневно себя изматываю. Татьяна дрянь, поступила подло, предательски. Да и я хорош, потерял голову от смазливой мордашки, не рассмотрел низкую душонку. Черт с ней. Пусть гуляет. Она сама избрала свой путь. Мне же сейчас надо об Ийке думать и о том, чтоб не пропало дело моей жизни.

Документы о наркомафии я полностью восстановил и надежно припрятал дома. Теперь задача: с помощью Ии дать им ход. Нужно рассказать ей обо всем, и чтоб действовала очень осторожно, нашла верных людей, которые смогут довести дело до конца. Надо сделать ксерокопию и один экземпляр доставить в американское посольство. Кажется, Генрих вполне годится для этой роли. По-моему, они любят друг друга и он не откажет ей в помощи. Но вот как, находясь здесь, посвятить Ию во все это?

Когда же я по-настоящему понял, что зацепил крупную рыбу? Вспоминаю процесс над Жуховым, звонки, просьбы, чтоб я вмешался, облегчил его участь. Покушение на Ию. Захват в заложники Татьяны. Пропажа из сейфа документов. Перевод на другую должность. Бесконечные вызовы к начальству и предупреждения, чтобы занимался своими делами и не лез в чужой огород. Все это звенья одной цепи, и я, конечно, подозревал, что это не набор случайностей, а дьявольская игра вокруг меня, чтобы запугать, убрать с дороги; кому-то я здорово стал мешать. И все же только после визита американца меня, наконец, озарило: тут действует не только наша родная, но и международная мафия. Надо срочно искать себе единомышленников и здесь, и там, за рубежом. Но не успел. Упрятали. Хорошо хоть не убрали совсем. Не видят, наверное, во мне особо опасного противника. Предполагают, что я действую по наитию, не имея ни фактов, ни адресов. И чтоб не путался под ногами, меня упрятали в тюрягу. Но они глубоко ошибаются. И скоро в этом убедятся.

Припоминаю, как я впервые встретился с Чарльзом Венсом. Вошла секретарша и положила на стол визитную карточку. Глянул: руководитель инофирмы, бизнесмен.

— Ну и что? — спросил я.

— Не знаю, он просит вас принять его, — пожала она плечами.

— Скажите ему, пусть войдет.

Широко улыбаясь и протягивая с порога руку, как старому знакомому, гость уверенно направился к моему столу. Я поднялся навстречу.

— Чарльз Венс, — назвался он. Это был представительный мужчина, высокого роста, лет сорока пяти. Слегка посеребренные виски и крупные роговые очки придавали ему вид ученого. Он прекрасно говорил по-русски, объяснив, что много лет проработал в России, в торгпредстве США.

— Могу я быть с вами предельно откровенным? — с места в карьер начал Венс.

— Разумеется, иначе нет смысла вести разговор, — сказал я.

— И вы обещаете серьезно подумать над моими предложениями и не принимать поспешных мер и решений? — допытывался мой гость.

Я не мог сдержать улыбку.

— Вы хотите застраховаться у меня на все случаи жизни?

По тому, как разгладились у моего нового знакомого морщинки на лбу, я понял, что вопрос мой ему понравился и он легко отреагировал на него:

— Не на все случаи, а хотя бы на время, пока нахожусь в этом кабинете.

— Слушаю вас внимательно, можете быть спокойны, — заверил я его.

То, что рассказал, а затем предложил мне американский бизнесмен, могло показаться занимательной детективной историей, если бы все не было так серьезно.

Он приехал в Москву по делам фирмы. Главная цель поездки — познакомиться с русским специалистом, занимающимся проблемами контрабанды наркотиков. Друзья Венса вывели его на меня. Фирма, которую он возглавляет, занимает ведущее место в США по производству и экспорту медицинских товаров, в том числе и в Россию. Две крупные фабрики и двадцать с лишним лабораторий фирмы выпускают самые современные лекарства и медицинские принадлежности для клиник различных направлений. Есть подозрения, что в некоторые партии такого груза помещается определенная часть замаскированных под медикаменты наркотиков, найти которые очень сложно, все равно что искать иголку в стоге сена.

— Сигналы о неблагополучии в нашем деле множатся, — озабоченно говорил Венс. — И мы имеем сведения, что нашу фирму используют как ширму для завоза сюда и в другие страны героина, марихуаны и даже более сильных наркотиков. Страдает престиж фирмы, мы можем понести огромные убытки. Этого допустить нельзя.

Венс сказал далее, что он прекрасно знает: в России есть влиятельные люди, которые имеют свой интерес в наркобизнесе и потому чинят мне всяческие препятствия в расследовании. Он готов помочь, поддержать мои усилия и для начала субсидировать сто тысяч долларов для покрытия предвиденных и непредвиденных расходов. Я сразу же отказался, объяснив, что если даже и приму этот дар, то ничего поделать с такими деньгами не смогу, это во-первых, а во-вторых, многие из тех, кто сейчас опекают меня, только и ждут, чтоб нашелся повод отстранить меня от дел. Получение такой суммы, притом от американского гражданина, не останется в тайне и будет тотчас расценено как взятка. Им и во сне не приснится такой подарок. Поблагодарив американца за участие и понимание наших трудностей, я сказал, что он и так мне здорово помог, назвав причины сгущающихся надо мной туч. Я заверил его, что пойду до конца и раскрою эти махинации вокруг медэкспорта. Мы дружески распрощались, и Венс сказал, что если я попаду в сложную ситуацию, то у меня будет возможность спрятать документы в американском посольстве у Роберта Монтгомери. И тогда миллион долларов будет положен на мое имя в американский банк в качестве гонорара.

Потом Венс надолго пропал, и я стал забывать об этом визите. Но вот Ия, побывав в США, привезла от него письмо. В нем Чарльз в благожелательном тоне отозвался о моей работе, за которой внимательно следит, приглашал приехать на время или на постоянное жительство в США, где я найду благоприятную атмосферу для своей деятельности. Он остается верен своему обещанию, если удачно завершится то, о чем мы говорили во время встреча в Москве.

Интересно, знает ли он, какая меня постигла участь? Представляю его разочарование, когда он получит такое известие. Наверняка подумает, что напрасно ставил на эту дохлую лошадку. Но дочь сделает то, что он не успел. У нее есть верный, любящий друг, на которого она может во всем положиться — так она сказала мне однажды по секрету. Генрих работает в системе МВД. Ия тоже где-то устроилась. Им и карты в руки. Теперь моя задача — посвятить ее в свои дела и заботы. Но как это сделать?

Во время коротких свиданий я пытался поговорить с ней, но Ия ничего толком не могла понять и все успокаивала, уверяя, что меня скоро освободят и что я должен быть готов к любым поворотам событий. До меня не доходил смысл ее намеков, я считал, что она хочет просто подбодрить меня. Девочка не представляет серьезности моего положения: раз засадили, то задний ход давать не будут. Конечно, так просто я не сдамся, буду писать кассации, вплоть до Генерального секретаря, чтоб добиться пересмотра дела, отмены приговора. Но пока готовлюсь к худшему. Объявили, что на следующей неделе меня отправят в какой-то сибирский да еще «тяжелый» лагерь. Это значит, что с Ией я теперь долго не увижусь. Обращусь к начальству, чтоб разрешили в последний раз свидание. Не должны отказать, может, удастся поговорить с ней.

Разрешили. Всего пять минут в моем распоряжении.

Ия прибежала запыхавшаяся. Обнялись. Она зашептала:

— Папуля, будь готов к перехвату, ничего не бойся, все идет как надо.

И дальше объяснила, что я должен буду делать во время переезда из тюрьмы на вокзал. Сказать в ответ я ничего не успел. Ия прикрыла ладошкой рот, показала глазом на стоявшего рядом надзирателя, который стал проявлять повышенный интерес к нашему разговору. Я успел передать ей записку. Там все, что надо. Ия найдет документы и, не сомневаюсь, доставит в американское посольство Роберту Монтгомери. Это имя я хорошо запомнил в первый визит Венса.

Свидание окончилось. Мне предстояло пережить несколько дней, полных тревог и волнений.

Только начала делать утреннюю зарядку после хорошей пробежки в парке, как позвонили в дверь. Открыла. На пороге — Юра Любезнов.

— Ты чего в такую рань? — удивилась я.

— Не хотел по телефону говорить. Завтра в семь утра приказали готовить спецмашину для перевозки арестованных на вокзал. Кажется, твой отец тоже включен в список.

— Спасибо, Юра. Я уже знаю. Ты заходи, я сейчас закончу.

— Нет-нет, очень тороплюсь, — отказался он и спросил, не изменилось ли что-нибудь в нашем плане.

Я сказала, что все остается так, как было задумано, и что пусть держит ушки на макушке.

Юра ушел, а я еще и еще раз мысленно прокрутила, как нужно будет провести эту долгожданную акцию, чтобы не допустить ни малейшей оплошности.

Юра — водитель спецмашины, «уазика». С ним я заранее провела работу. Он обычно занимается транспортировкой заключенных из тюрьмы на вокзал и обратно. Об этом я узнала совершенно случайно. Однажды, готовясь к разминке в школе, я услышала, как Юра в окружении ребят из спецназа, тоже занимающихся у Генриха, рассказывал не то анекдот, не то случай из жизни о том, что у них во время очередного рейса выпал из машины заснувший зэк и как потом его нашли спящим на дороге. Мне понравилось, я посмеялась. Генрих, узнав причину моего смеха, сказал, между прочим, что парень этот вообще балагур, хотя и не блещет успехами. Он водитель спецмашины. Я взяла Юру на заметку и стала искать ему место в своем давно задуманном плане. И нашла. Юра недолго сопротивлялся и за приличное вознаграждение согласился помочь. Его утренний визит ко мне убедил меня в том, что на него можно положиться.

Генрих по своим каналам получил точную информацию о дате и времени отправки отца и тотчас сообщил мне. Я, не теряя зря времени, нашла Игоря и через него вышла на ребят, которые должны были подключиться к делу. Проехались вместе с ними, в том числе и с Юрой, к тому месту, где все должно произойти. Еще и еще раз проиграли все варианты. Все надо было рассчитать по минутам, сделать быстро, четко и, главное, без потерь и травм. Малейшая заминка, растерянность — и все усилия окажутся напрасными.

Итак, в назначенное время мы уже были в условленном месте и с нетерпением ждали появления спецмашины. За рулем нашей «Волги», которую где-то раздобыли Игоревы друзья, сидел Ибрагим. Рядом с ним — Михаил. На заднем сиденье устроилась я. Машину припарковали на тропинке, метрах в пятидесяти от дороги, по которой должны были ехать заключенные. С противоположной стороны тропинка упиралась в шоссе, идущее параллельно этой трассе. Я представила, что сейчас делает Юра. В его «уазике», как обычно, четверо заключенных и двое сопровождающих милиционеров, которые сидят с ними в кузове. Третий охранник — в кабине рядом с шофером. Юра хотя и за рулем, но за старшего. Он сержант, к тому же занимается в школе у Генриха и считается наиболее надежным в смысле спецподготовки. Где-то на дороге — место мы заранее обозначили — Юра остановится, проверит колесо, которое якобы его беспокоит, и шилом сделает прокол. При подъезде к нам колесо должно спустить. Все рассчитано.

Наконец машина показалась. Так и есть, идет с легким креном. Молодец Юра! Останавливается, как и договаривались, в полусотне метров от нас. Михаил и Ибрагим давно уже вышли из «Волги» и затаились в кустах. Знаю, что сейчас отец схватился за живот и просит выпустить его по срочному делу. Такие случаи предусмотрены инструкцией. Юра разрешает и поручает сидящему в кабине милиционеру сопровождать заключенного. Сам же приступает к замене колеса, приказав всем остальным оставаться на своих местах и не высовываться.

Мой папуля просто артист: согнулся, держится за живот и быстро-быстро шагает в нашу сторону. Топает по тропинке как можно дальше от «уазика», поглядывая по сторонам, будто ища укромное местечко. Милиционер следует за ним в пяти-шести метрах.

— Ладно, хватит, никого нет, — добродушничает охранник и останавливается, закуривая сигарету.

Отец свернул за кустик, и в ту же секунду к охраннику метнулись двое в масках. Еще мгновение — и он на земле с плотно прижатым ко рту и носу платком, пропитанным эфиром. Оттащили его в сторону на травку, и уже втроем бросились к машине. Я открыла дверцу, отец мигом плюхнулся на сиденье. Почти одновременно на своих местах оказались Ибрагим — за рулем и Михаил — рядом с ним. «Волга» сразу же набрала скорость. Через считанные минуты мы уже мчались по шоссе по направлению к аэропорту.

Генрих достал отцу паспорт с визой и проездные документы на имя Альбинова Семена Ефремовича, а также приглашение от имени американского института на конференцию. Я вручила их ему в машине. Тут же отец облачился в свой почти новый серый костюм с галстуком, которые я прихватила из дома, и вот свежий, как огурчик, он появился в Шереметьево. Отец был взволнован, но настроение у него прекрасное, особенно когда узнал от меня, что документы я нашла, они доставлены по адресу и с ними уже работают. Попрощались в машине, чтобы не было провожатых. По закону подлости может встретиться кто-то из знакомых. А так, одному, легче проскользнуть незаметно.

Я была уверена, что Юра потянет время, прежде чем сообщить по рации о случившемся.

Но даже если предположить, что в тюрьме переполошились и поставили на ноги милицейские посты, вряд ли кому придет в голову сразу кинуться в международный аэропорт, причем именно на рейс Москва — Сан-Франциско. Михаил уже уселся в такси, а Ибрагим развернулся на «Волге» и уехал в город.

Я же осталась ждать в сторонке, издалека наблюдая, как отец проходит все стадии оформления. Когда он миновал пограничный пост, я с облегчением вздохнула. Вот теперь, пожалуй, все, отец в безопасности. Гора с плеч. Для него наступает новая жизнь, новые заботы, проблемы, надеюсь, не такие горькие, как здесь. Сложно, конечно, будет ему там одному, во всяком случае первое время. Когда мы ехали в аэропорт, я сказала отцу, что встречать его будет мама. Он вздрогнул и отрицательно покачал головой. Пришлось настойчиво повторить, что так надо, другого выхода нет. И еще сказала, что несколько дней он поживет у них, а потом ему найдут приличное жилье. Виктор Макарович звонил к себе домой и обо всем договорился.

Я объяснила отцу, как найти Чарльза Венса, который его ждет, чтобы обсудить важные для них обоих проблемы. Этот важный господин, хозяин фирмы, где работает и Виктор Макарович, в дни моего гостевания у мамы нашел время, чтобы пригласить меня к себе. Встретил очень тепло. Мы пили кофе с замечательными пирожными и мило беседовали на самые разные темы. Но самое удивительное, он не скрывал заинтересованности в визите отца, с которым, оказывается, был знаком, даже в переезде его в США, где знания и опыт Андрея Петровича, как он сказал, обязательно найдут достойное применение. Он просил передать отцу привет, а также пожелания быть более придирчивым к качеству медицинского оборудования и медикаментов, поступающих из США, оценивать их соответственно, ибо это вопрос престижа его фирмы. Я все это передала отцу, когда возвратилась из Штатов, хотя не совсем поняла, какое отношение имеет отец к импорту медицинских товаров. Спросила его об этом, но отец ничего вразумительного не сказал, отделавшись какими-то общими словами. Я больше не стала к нему приставать и вскоре забыла об этом. А вот сейчас, когда проводила отца, почему-то вспомнила. Может, у них какие-то совместные дела, о которых я ничего не знаю? Это неплохо. Больше всего, пожалуй, отцу нужна будет там работа, которая захватит его с головой, увлечет, сделает интересной и содержательной его жизнь. Он натерпелся здесь достаточно лиха. Может, там ему повезет? Время покажет. Во всяком случае, это был единственный выход.

Дома меня ждал Генрих. Такого еще не было, чтобы он воспользовался ключами, которые я ему дала. Мы обнялись, словно давно не виделись.

— Все пока спокойно, — сказал он. — Знакомые ребята доложили, что Любезнов приехал, побывал у начальства и вышел оттуда совершенно спокойный, даже с радостью на лице. Потом они узнали, что его похвалили за оперативность при ЧП. На твоего отца объявлен розыск по стране.

— Скажи, Генрих, ты ведь не верил в успех? — спросила я и замолкла в ожидании ответа. Я ведь знала, как он отнесся к задуманной мною операции по освобождению отца.

— Если честно, не верил. Но после суда понял, что в стороне не буду. Правда, помощь моя, кажется, и не понадобилась.

— Не прибедняйся, пожалуйста. А документы кто помог сделать, а информация, без которой мы и с места не сдвинулись бы? — стала я приводить аргументы. — И давай не будем считаться, у кого вклад больше. Тут другое дело наплывает — склад с медицинским товаром.

В дверь позвонили.

— На всякий случай, Генрих, посиди в другой комнате, — попросила я. — Если это Юра пришел за гонораром, то здесь тебя видеть ему совсем не обязательно. Не известно еще, как все обернется. Прижмут парня — и заложит нас.

— Не глупи, Ия! — возмутился Генрих. Но я не стала его слушать и вытолкала в другую комнату.

Это действительно был Юра. Он с победным видом, вошел и уселся за стол. Я похвалила его за отличную работу и спросила, что было, когда мы уехали. Вижу, Юра не особенно разговорчив и чего-то ждет. Догадалась — достала обещанные деньги и положила перед ним. Он улыбнулся, сгреб их в карман, и у него моментально развязался язык.

Юра минут пятнадцать ставил колесо. Затем как будто опомнился и стал разыскивать пропавших. Это еще минут десять. Наткнулся на лежащего охранника и стал приводить его в чувство — тоже с десяток минут. Когда тот очухался и встал на ноги, они кинулись шарить по кустам. Никого и ничего не найдя, Юра включил рацию и доложил дежурному о случившемся. Ему приказали не трогаться с места и ждать начальство. Скоро прибыла машина из управления, и Юра подробно объяснил, как все произошло. При этом он нажимал на то, что сразу же предпринял энергичные действия по розыску бежавшего, высказав предположение, что за «уазиком» следили и воспользовались первой же вынужденной остановкой, чтобы похитить заключенного. То же самое повторил и комиссии, созданной для расследования ЧП. Председатель комиссии прямо ему сказал, что они не склонны привлекать его к ответственности, так как, во-первых, он сделал все от него зависящее и действовал правильно в создавшейся ситуации, а во-вторых, начальство само во многом виновато, не обеспечив надежного сопровождения отправляемых заключенных из-за нехватки людей и мизерного автопарка.

Я поблагодарила Юру и, сославшись на недомогание, стала его выпроваживать.

— Это нечестно, — обиделся он, — ты же обещала…

— Ты меня неправильно понял, Юра, — решила я раз и навсегда закрыть эту тему. — У меня есть муж, он с минуты на минуту придет, и мне бы не хотелось, чтобы он застал тебя здесь.

Юра не стал спорить и тут же удалился. Представляю, как в другой комнате давится от смеха Генрих. Я ведь ему рассказала о душевных порывах и надеждах моего помощника.

Только хотела выпустить Генриха, как снова раздался звонок. Виктор Макарович собственной персоной.

— Заходите, — пригласила я, — случилось что-нибудь?

— Нет, вроде ничего, все довольны, целы и невредимы, — захихикал он, входя в гостиную. — Хочу тебя поздравить. Здорово ты все придумала, а еще лучше исполнила. Молиться на тебя отец должен. Может, и тебе дорога туда, к нам, с такими талантами? — Он внимательно посмотрел на меня: как я прореагирую на его комплименты.

— Спасибо, Виктор Макарович, вы ведь тоже приняли участие, звонили домой, договаривались насчет отца, — не осталась я в долгу. Вижу, он расплылся довольной улыбкой, но тут же посерьезнел.

— Не за тем я пришел, чтоб похвалить тебя. Хочу предупредить — будь осторожна. Задумали мои коллеги слежку за тобой устроить.

— Это интересно, — отметила я, выслушав внимательно своего родственника.

— Что значит интересно?! — возмутился он. — Ты что, не поняла опасности, о которой тебя предупреждаю, или, может быть, не веришь мне?

— Верю и очень ценю ваше отношение ко мне, — постаралась его успокоить. — Ничего со мной не случится, у меня есть надежная защита.

— Да-а-а? — протянул он с недоверием.

Я кивнула и, в свою очередь, посчитала нужным предостеречь его.

— Хочу посоветовать вам: берите билет и мотайте отсюда как можно быстрее. Дома жена, сынишка, а вы здесь с этими подонками путаетесь. Ведь им в любой момент может быть крышка.

Мне показалось, скрипнула входная дверь. Посмотрела — она действительно приоткрыта. Видно, Виктор Макарович не захлопнул ее за собой, когда входил за мной в комнату. Выглянула в подъезд — никого. Только лифт гудел где-то внизу. Не хватает еще, чтоб кто-то подслушивал наш разговор, подумала я. Но гостю ничего не сказала, повторив лишь, что ему надо уезжать, тем более что основная работа уже выполнена. Виктор Макарович согласился со мной и обещал сегодня же поговорить с Игорем относительно билетов.

— При чем здесь Игорь? Он сам по себе, а вы сами по себе, — старалась я убедить его. К сожалению, ничего больше я сказать не могла. Если он не совсем круглый болван, догадается, что неспроста предостерегаю.

Вижу, сник Виктор Макарович.

— Наверное, ты права, пора уносить ноги, но как это сделать, ума не приложу. Мы же связаны одной веревочкой. Ну, улечу один, а что скажу там, ведь я работаю в их конторе и танцую под их музыку.

Мне стало жаль его. Но как ему помочь? Надо подумать.

Когда и этот гость ушел, я впустила Генриха. Он, конечно, все слышал и сразу же предложил взять моему родственнику билет, посадить его в самолет, чтоб никто из его друзей не знал, и пусть летит к себе домой, а у оставшихся судьба другая.

— Но ты забываешь, что это одна компашка, и ему там не поздоровится.

— Пусть делает выбор, — отпарировал Генрих. — Поговори с ним еще раз, пока наше начальство не дало команду на проведение операции с товаром. Потом будет поздно.

Генрих ни словом не обмолвился о слежке, которую хотят установить за мной Жухов и компания. Не мог он пропустить эту информацию Виктора Макаровича мимо ушей, раз все остальное слышал. Значит, твердо уверен, что я сама, без чьей-либо помощи справлюсь с этим. Я просто зауважала себя!

Носом чую — надвигается гроза. Откуда — не пойму. Все вроде идет неплохо. Товар получили, перевезли, укрыли, можно сказать, с гарантией. Ия, как и обещала, полностью выполнила свою часть работы — не только достала необходимые документы, но и сумела обеспечить прохождению груза зеленый свет. Как удалось ей это сделать, наверное, никогда не узнаю. Когда спросил, сказала лишь, что использовала старые связи отца. Остается только поверить. Слишком уж заинтересована она в успехе нашего дела. Повязана и денежными посулами, и операцией по освобождению отца, судьба которого в Штатах во многом определится ее работой здесь. Да и потом, научена она горьким опытом, хорошо поняла, что шутить с нами опасно.

И все же какая-то обеспокоенность остается. Особенно после того, как Жухов подслушал разговор девчонки с Виком. Жухов присматривал за Ней и как только заметил, что дверь в ее квартиру приоткрыта, поднялся к ней и весь превратился в слух. Ия уговаривала отчима бросить все и убраться восвояси, пока цел. Возможно, это просто болтовня, за которой ничего нет. А вдруг есть? Ия, конечно, не раскроется, если я пристану с расспросами. Ну, а допустим, поспрашивает ее Жухов, да еще в интимной обстановке, создать которую он умеет? У него это прекрасно получается. Вон как Татьяну заарканил, собачкой вертится у его ног. А с Ией Жухов давно мечтает поразвлечься. Что ж, ему и карты в руки.

Не откладывая в долгий ящик, я поговорил с ним на эту тему. Он радостно ощерился.

— Это что, в интересах дела или награда за хорошую работу?

— Считай, и то, и другое, — подтвердил я его догадки. — Только учти, эта девочка не так проста, как тебе кажется, — предостерег я его. — Она не Татьяна-вертихвостка.

— Не таких обламывал, — самодовольно усмехнулся Жухов, — максимум через недельку расскажет, как миленькая, все, что нас интересует.

— Смотри, не пережми, она нам еще пригодится.

И с Игорем состоялся разговор — по поводу его напарника. Как бы действительно не смылся раньше времени. Скоро большая сходка. Решили собраться на том самом складе, где хранится товар: и площадь позволяет, и место спокойное. Виктор должен не только разъяснить, как отличить наркотики в массе лекарственных препаратов но и показать, как отделять одно от другого, чтобы не испортить ни товарного вида, ни качества продукции. Можно себе представить, что получится, если Виктор исчезнет, сколько будет мороки. Вряд ли гости захотят платить за кота в мешке. Так что без Виктора мы как без рук.

Конечно, кроме товара есть и другие проблемы, которые мы все должны обсудить, но в настоящий момент товар — это самый главный вопрос. И не случайно Багров постоянно напоминает о нем, без конца звонит, требует отчета о делах, о деньгах, беспокоится, чтоб ни один грамм не пропал и за все до копейки было уплачено. Да, собрание будет проведено на высоком уровне. Должны съехаться человек двадцать — двадцать пять, да плюс охрана у каждого. Багров приехать побоялся, свалив все заботы на меня и на Игоря. Разговор предстоит серьезный. Надо будет договориться с первыми лицами о дальнейших связях, о ценах, о гарантиях доставки товара. И еще — подумать о надежном заслоне нашего сбора. Боевики у нас есть, пусть ими займется Игорь, он в этом деле мастак.

Получается, все мои ребята при деле. Вот только с Виктором не налажу контакта. Смотрит волком, хотя у меня живет, ест, пьет. Все время нервничает. Пытаюсь о чем-нибудь спросить, — посылает на три буквы, козел неотесанный. Не понимает, видно, что могу раздавить его как букашку. Если бы не нужда в нем, да не рекомендации Багрова, вмиг прикрутил бы его. А тут сдерживай себя, да приноравливайся к его бесовскому характеру.

Я откровенно порадовался, когда ночью Игорь притащил его на себе. Бежать, оказывается, собрался, Игорь в аэропорту его поймал за хвост. Брыкаться начал. Игорь затащил его в туалет и там пару раз врезал, чтоб не ерепенился, да, видно, немного перестарался. Втиснул его кое-как в такси. Когда к дому приехали, он очухался и не хотел вылезать из машины. Игорю пришлось ему добавить. Принес его как куль и сбросил на диван. Только к утру голос у него прорезался. Не буду, говорит, с вами больше якшаться.

— Выполнишь работу — и валяй на все четыре стороны, а пока не шали, иначе останешься здесь навсегда, — охладил я его пыл.

Он обиженно отвернулся и засопел.

— Чего же ты сюда ехал? — спрашиваю. — Надо было там Багрову это заявить. А то свалился сюда, и на тебе фокус-покус. Смотри, не дури, плохо будет, — уже открыто пригрозил я, распаляясь.

Виктор притих, видно, дошли мои слова до него. Думаю, больше не захочет экспериментировать.

Жухов в эту ночь вообще не явился. Где его черти носят? Хотя и бывало уже такое, когда он крутил с Татьяной — оставался у нее на двое и на трое суток во время командировок мужа. А сейчас он от нее старается отделаться и переключиться на Ию. Может, уже сейчас с ней балуется, чем черт не шутит. Хорошо бы заарканить эту девочку. Кажется, она действительно что-то знает, раз Виктор бежать собрался.

Жухов не пришел ни в следующий день, ни после. Он пропал. Неужели замели? Звонки знакомым ребятам из милиции ничего не дали. Открыто проявлять свой интерес к Жухову они не могли, а так, по имеющейся информации ничего не было известно. Обещали потихоньку разузнать, но в это я мало верю. Каждый из них дрожит за свое место и не будет зря рисковать.

Прошла неделя, Жухова нет. Уже на носу приезд гостей. Игорь запсиховал. Никуда не выходит, говорит, что теперь его очередь греметь в тюрягу. Объясняю, что о нем давно все забыли и что теперь он вообще здесь никому не нужен. Не помогает. Слушает внимательно, кивает головой, вроде согласен, а на улицу выйти боится. Прислал Багров помощничков, нечего сказать.

Завтра сходка. Пора действовать. Даю пинка Игорю, чтоб пришел в себя, хотя рискую получить хорошую сдачу. Если уж Игорь двинет своим приемчиком, скоро не встанешь. У него две задачи: первая — навестить Ию и выяснить, был ли у нее Жухов, и вторая — отправиться по адресам собирать охрану, чтобы выставить ее вокруг склада и на дороге к нему. Все посты должны быть скрыты от посторонних глаз. Чтобы попасть на склад, надо предъявить специальный жетон, мы разослали их всем, кто должен участвовать в собрании.

Растолкал и Виктора. Он большей частью лежит на диване, курит, глазеет на ящик с экраном и молчит.

— Давай готовься, страдалец, — говорю ему. — Выполнишь работу — сам тебя провожу в Шереметьево.

— Избави Бог, — отвечает, — дорогу как-нибудь найду, и сделай милость, отправь меня отдельно от этого костолома, — просит он, имея в виду Игоря.

— Заметано, — сразу соглашаюсь я и еще раз напоминаю свое условие: — Только поработай на совесть.

— Ха-ха-ха, — смеется Виктор, повторяет: — «На совесть», — и дальше начинает развивать мысль о том, какие мы все здесь бессовестные. Но я перебиваю:

— Довольно философствовать, принимайся за дело.

Виктор хватает свою куртку и направляется к выходу. Он знает, что ему делать. Поедет на склад и там останется до следующего утра. Просмотрит весь товар, разложит его для показа. В помощь ему даю Ибрагима. Пусть потрудится. Все будут довольны, деньги-то бешеные.

Я подъеду туда утром и буду сам встречать гостей. Рассчитываем закончить все дело часа за два, включая погрузку товара. Время светлое выбрали специально, чтоб не было никаких подозрений. Со склада часто выгружают различные грузы, так что никому и в голову не придет, что здесь какой-то криминал. Тем более документы в порядке и груз такой, что вряд ли может привлечь чье-то внимание, — медикаменты.

Исчезновение Жухова висит надо мной как Дамоклов меч. Тревога не покидает меня, но я ничего придумать не могу. Все закрутилось, и маховик не остановишь. Встреча состоится при любых обстоятельствах. Товар больше лежать там не может, итак уже задержка максимальная. Обычно свертки, пакеты, коробки, ящики разбираются сразу же по прибытии. Но в этот раз партия необычайно крупная: послали по проверенному каналу, причем сумели, благодаря Ие, достать необходимые документы и упрятать груз в безопасное место. Решили сразу его и реализовать, тем более что покупатели не скупятся и готовы выложить солидный куш. Багров будет в восторге, да и я не задаром работаю.

Я разогнал своих домочадцев и присел к столу, чтоб как следует продумать план предстоящего разговора с людьми и перспективы отношений с конкурирующими группами, также промышляющими наркобизнесом. Багров очень просил установить с ними тесные связи. Чувствую, разговор будет жестким.

Документы, которые отец просил забрать из тайника и передать кому следует, я нашла и отдала Генриху. Он быстро отксерокопировал бумаги. Первый экземпляр Генрих лично передал генералу, которого давно и хорошо знает. Второй я отнесла в американское посольство и вручила, как просил отец, Роберту Монтгомери. Потом Генрих признался, что больше всего боялся вопросов заместителя министра о том, откуда эти бумаги, и что придется врать, чего он терпеть не может. Но, к счастью, генерал — опытный оперативник — понял: раз сам Генрих ничего не говорит, то и бесполезно его об этом спрашивать. Только отметил, когда мельком полистал документы:

— Ценная вещь, дорого стоит.

На следующий день Генриха пригласили в тот же кабинет. Подробный разговор с начальником Генрих постарался передать мне слово в слово.

— Догадываюсь, кто автор материала, — сказал генерал в ответ на «здравия желаю», чуть заметно кивнув головой, — но об этом потом. Документы вывели нас на довольно любопытные объекты — на крупные мафиозные группы и на лиц, сидящих очень высоко. Они связаны наркобизнесом. Подтверждены наши догадки и выводы относительно широкой контрабанды наркотиков в нашу страну и через нас в другие страны. Теперь мы можем их прихлопнуть. Дело за малым. Нужны свежие и веские факты. Надеюсь, понимаешь, какой риск: если не сумеем взять банду с поличным и представить убедительную аргументацию, сразу положим головы на плаху. Ни мне, ни тебе пощады не будет. Тут затронуты интересы таких лиц, что дух захватывает. Потому и пострадал известный нам автор, что недооценил их возможностей и коварства. Вот почему так важна намечаемая нами операция на складе.

Конечно, генерал пригласил Генриха не только для того, чтобы сообщить ему эту информацию. Главная причина была в другом. Зная мою и Генриха осведомленность о грузе, который осел на складе, подготовленном, кстати, по его же распоряжению, а также о наших связях, он просил оперативно сообщать о передвижениях каждого из наших знакомых, а также о возможных изменениях времени сбора главарей мафии. Со своей стороны, генерал принял меры по организации их захвата, но, чтобы не допустить какой-либо промашки, просил и нас подключиться.

Когда Генрих все это мне рассказал, я тотчас подумала о Викторе Макаровиче. Мы с Генрихом достали ему билет в Сан-Франциско и посадили на автобус в Шереметьево. Не хотелось, чтобы он влип здесь в историю, за которую придется расплачиваться годами жизни.

Не его жалко. Мать будет страдать, хотя отношения у них довольно прохладные. Тем не менее, он ее муж, отец ее ребенка. Да и сам Виктор Макарович, насколько я понимаю, на фирме далеко не на первых ролях, скорее, мальчик на побегушках. Главные фигуры, которые мне известны, это Багров, Игорь и этот хромоножка. Они выследили моего отчима и вернули обратно. Сидит сейчас взаперти. Вот бы встретиться и узнать от него о времени проведения этого мероприятия. Но как? Тут нельзя проявлять инициативу, особенно после неудавшегося побега. Надо быть очень осторожной, а то, чего доброго, заподозрят, пиши тогда пропало. Могут отменить сходку, залечь, тогда, все труды — насмарку. Генрих предупредил, чтобы без его разрешения я не предпринимала ничего, что может осложнить проведение операции.

Вечером я ждала Генриха. Сбегала в магазин, накупила всякой всячины, приготовила ужин. На часах девять, а он обещал к восьми. Опять, наверное, совещание. Включила телек. Звонок! Открываю в полной уверенности, что это Генрих, и застываю от неожиданности: Михаил! Одет с иголочки. Жених, и только.

— Чего тебе? — спрашиваю, пытаясь скрыть неприязнь, но это слабо удается, я не успела еще остыть от разочарования.

— Срочное дело, — отвечает он и смело заходит в прихожую с вопросом: — Дома никого?

— Я одна, а что у нас за секреты?

— Это хорошо, — продолжает Михаил, не удосуживаясь удовлетворить мое любопытство, и проходит в комнату. Усаживается в кресло, достает пачку «Мальборо», закуривает.

Я стою над ним и ожидаю, когда он все же соизволит объяснить причину своего визита.

— И долго ты будешь меня томить? — резко бросаю ему вопрос.

— Ты садись, — приглашает он меня спокойным, приглушенным голосом, показывая на кресло, что стоит напротив. — Разговор длинный и для тебя очень важный.

— Хватит трепаться, — остановила я его, — говори или убирайся. — Он начинал меня раздражать, и вместе с тем я почувствовала какое-то смутное беспокойство: неспроста ведь заявился.

— Ну ладно, как хочешь, можешь стоять, — разрешил он. — А пришел я, чтобы передать не совсем радостную весть. Звонил Багров и сообщил, что отец твой очень болен, деньги, которые ты ему дала, уже на исходе, бывшая жена его гонит из дому, и он просит твоей помощи.

Я не могла прийти в себя от услышанного. Неужели действительно отец очутился в таком жутком положении? Но как же так? Деньги у него должны быть, я дала ему достаточно на первое время. К тому же Чарльз Венс обещал взять его под свою опеку. Да и мама не могла его выгнать, хотя бы ради меня. Врет, несомненно. Ладно, посмотрим, что скажет он дальше.

— Я могу вам помочь, — предложил Михаил, — у меня денег навалом.

— С чего бы такое милосердие? — спросила я.

— Очень ты мне нравишься и, если согласишься быть моей, озолочу.

Я рассмеялась и притворилась заинтересованной.

— Прекрасная мысль, а можно узнать, откуда у тебя такие деньги?

— Занимаюсь бизнесом, — самодовольно ответил он и признался: — Имею около ста тысяч долларов, естественно, храню в американском банке.

— Ну, а если я соглашусь, как расплачиваться будешь? — продолжала я игру, чувствуя, что он принимает мои слова за чистую монету.

— Договоримся. Могу отцу твоему передать, а хочешь, здесь рублями получишь.

— Отличная идея! — Я постаралась как можно искреннее восхититься. И не дав ему опомниться, спросила: — А насчет отца натрепался?

Он поперхнулся дымом.

— Что ты? Все так, как сказал.

— Вижу, темнишь, — как можно уверенней произнесла я и, чтобы окончательно убедиться в его трепе, притворилась покорной девочкой. — Знаешь, Михаил, я и без твоей легенды хотела бы с тобой встречаться.

Он самодовольно улыбнулся и, слегка потягиваясь, встал во весь рост.

— Тебя не проведешь, ты уж не обижайся за эту лапшу, иначе к тебе не подступишься. — С этими словами он сделал шаг ко мне, пытаясь обнять. Я легко отскочила, вызвав у него хохоток.

— Ты, оказывается, прытка, как козочка. — Это был, вероятно, комплимент, и он, раскинув руки, двинулся ко мне.

Я уже изготовилась, чтоб слегка отрезвить его и вышвырнуть за дверь, но зазвенел звонок. Наконец-то Генрих, подумала я, теперь ухажер сам уберется. Но я ошиблась и на этот раз.

В квартиру вбежала Татьяна. На меня не глядит, а прямехонько в комнату.

— Наконец-то выследила тебя, негодяй! — кинулась она к Михаилу, пытаясь надавать ему пощечин. Но он легко уклонился, схватил ее за руки.

— Хватит! Пошли отсюда, по дороге все объясню.

— Нет, объяснишь все здесь, — заявила Татьяна и, обращаясь ко мне, взвизгнула: — Вот ты какая, оказывается, цаца: решила мне отомстить и переманить его.

— Пошли-пошли. — Михаил потащил ее к выходу.

— Постойте, ребята, мне надо кое-что выяснить, — загородила я им дорогу. И к Татьяне: — Как я понимаю, ты, идиотка, из-за такого ублюдка отца моего предала? Так вот, твой Михаил только что ко мне клеился, обещал золотые горы, если лягу к нему в постель.

Татьяна съежилась и схватилась за голову. Потом сверкнула глазами.

— Не Михаил он. Это Жухов, бежавший из тюрьмы.

— Что-о-о?! Жухов! — Все во мне вскипело. — А ну, скотина, к стене и руки за голову! — скрипнула я зубами. Научена была уже этой команде. Но применять ее полагалось в том случае, если у тебя есть оружие. Иначе — смех один. Так и случилось. Жухов буквально закатился и, не обращая на меня никакого внимания, подошел к Татьяне и неожиданно выхватил нож. Ударить не успел. Ногой я вышибла у него финку из руки, и она отлетела в угол. Жухов от неожиданности замер, а через мгновение, придя в себя, бросился на меня, прямо-таки рыча от бешенства. Конечно, можно было пропустить его мимо себя и поиграть в кошки-мышки, но слишком насолил этот подонок моей семье, чтобы терпеть его здесь лишнюю минуту. И я встретила его прямым. Напоровшись мордой на кулак, он резко тормознул и взвыл, закрыв ладонями лицо. Попятился, потом закачался и рухнул на колени.

— Хватит паясничать, руки назад, — скомандовала я. Думаю, что на этот раз он меня не слышал: после такого удара в нос его владелец на некоторое время выходит из строя. Тем не менее я достала наручники, которые однажды принес Генрих на всякий случай, подошла сзади к Жухову, все еще стоявшему на коленях и покачивавшемуся, как маятник, из стороны в сторону, оторвала от лица его руки, развернула их за спину и сковала. Татьяна все это время сидела, будто аршин проглотив, смотрела на происходящее вытаращенными от страха глазами и не проронила ни звука. Я бросила ей полотенце.

— Намочи в ванной и приложи к физиономии своему красавцу, а то он весь ковер перепачкает.

Она послушно выполнила все, что я ей сказала.

— Уйди, сука, — мотнул он головой, когда Татьяна к нему подошла. Она в ужасе отскочила. Жухов мутными глазами поглядел на меня. Он, кажется, еще не верил, что это я его отделала. Только спросил: «Чем это ты меня, утюгом?» Жухов явно приходил в себя. Я удалилась в кабинет отца к телефону, позвонила Генриху. Так и есть, опять на совещании. Набрала номер дежурного, попросила срочно его вызвать. Через минуту я уже говорила с Генрихом. Он все понял с полуслова. Сказал, что берет машину и едет, сам заберет Жухова. И правильно.

После ареста отца я вообще перестала верить в справедливость, в правосудие. Такие, как Жухов, должны быть упрятаны далеко и надолго, а его, как видно, здорово опекают, раз дали возможность бежать из тюрьмы и не особенно стараются отловить. Гуляет по белу свету и людям жизнь калечит. Заглянула в комнату: все на своих местах — Жухов на коленях. Татьяна на диване. Я отправилась на кухню что-нибудь приготовить к приходу Генриха. Сколько там возилась, не помню. Вдруг заорала Татьяна, затем раздался выстрел. Я влетела в комнату. Жухов стоял во весь рост и целился в меня. Татьяна, скрючившись, лежала на полу и струйка крови выползала у нее изо рта. Всю эту картину я словила мгновенно. И еще мелькнула мысль: как же так, он ведь был в наручниках, и откуда у него пистолет? Второго выстрела не последовало. Жухов, схватившись руками за рукоятку ножа, торчавшего из горла, медленно повалился по пол. В дверях стоял Генрих, с порога метнувший свой именной кинжал, с которым никогда не расставался.

— Я, кажется, кстати, — насупив брови, произнес он и направился к телефону.

Через несколько минут в квартире уже хозяйничали врачи «скорой» и оперативники. Жухов был мертв, Татьяна тяжело ранена. Ей оказали первую помощь и отправили в больницу.

Потом Генрих мне выговаривал и подсчитывал допущенные мною грубые ошибки, которые могли стоить мне жизни. Первое — оставила бандита в полном сознании, второе — надела наручники, не убедившись, что они плотно защелкнуты, третье — не обыскала преступника, позволив ему воспользоваться своим оружием, и четвертое — ушла, оставив его без присмотра, притом один на один с беспомощной женщиной.

— Двойка тебе с минусом, — заключил он беспощадно. И мне захотелось зареветь от тоски и злости на себя за то, что я такая безнадежная дура. Но самое обидное было то, что такую оценку я заработала от Генриха впервые за все время нашего знакомства. И чтобы как-то досадить ему, упрекнула:

— Но ведь и ты допустил промах.

— Да? Интересно, какой?

— О том, что произошло с Жуховым и Татьяной, узнают теперь многие, в том числе и те, кому об этом знать не следует.

— Эх ты, наивный человечек. — Генрих уже ласково погладил меня по щеке. — Врачи и оперативники, которые работали у тебя на квартире, — мои проверенные люди, информация о происшествии от них никуда не пойдет, можешь быть уверена.

«Нет, видно, никогда не научусь просчитывать хотя бы на два-три хода вперед», — подумала я про себя. Генрих как будто прочитал мои мысли.

— Ничего, не расстраивайся, это приходит с опытом. У тебя все впереди.

— Необходимо войти в контакт с этой группой, — заявил генерал, вызвав меня срочно к себе. — Мы должны знать точно каждый их шаг. Подумайте, как это лучше сделать.

Приглашение к заместителю министра последовало сразу же после происшествия на квартире Ии. Его тревога понятна. Неожиданное исчезновение Жухова могло всполошить группу, привести к непредсказуемым ее действиям и в итоге сорвать всю операцию. Генерал рассчитывал подтянуть к складу отряд спецназа и накрыть всю эту братию.

Я передал Ие разговор с начальником. Она высказала довольно дельное соображение: Ия логично предположила, что визит к ней Жухова не мог состояться без ведома Игоря, играющего в группе чуть ли не первую скрипку. Поэтому он обязательно позвонит, а может быть, и заглянет к ней, чтобы выяснить, куда подевался Жухов. В этом случае она постарается напомнить о договоренности ничего от нее не скрывать. Ия объяснит свое любопытство интересом участия в какой-то доли прибыли от многомиллионной сделки и будет настаивать, чтоб ее допустили хотя бы одним глазом посмотреть на происходящее. Ия понимала, что туда, как правило, допускаются самые проверенные люди, но она рассчитывала выяснить хотя бы, когда намечается реализация товара. Пожалуй, это был единственный шанс, но рискованный. Неизвестно, как Игорь среагирует на подобную затравку. Он был хорошо натаскан в приемах каратэ, однако как боец по всем параметрам уступал Ие. Тем не менее нельзя не учитывать его коварство, физическую силу, а также рамки квартирной площади, находящуюся в комнате мебель. Все это может дать ему временные, но существенные преимущества. Конечно, я рассуждаю чисто теоретически. Вряд ли Игорь, не зная еще сути происшедшего, явится с агрессивными намерениями, тем более к девушке, к которой, кажется, питал, а возможно, и питает не просто товарищеские чувства. Но надо все учесть и быть готовой к любому повороту событий. Обо всем этом я предупредил Ию. Мы договорились, что каждый вечер я буду незаметно приходить к ней и, если в это время заявится Игорь, сумею контролировать ситуацию, находясь в кабинете Андрея Петровича, который Ия закроет якобы по желанию отца. Ключ же будет находиться у меня, и при необходимости я всегда смогу быстро открыть дверь и явиться на помощь. Если же Игорь придет, а меня не будет, то Ия должна вести себя спокойно, по-деловому, не давая никаких поводов для фамильярности с его стороны и тем более раздражительности. Главное — получить от него необходимые сведения.

Так и договорились.

Однако жизнь внесла свои коррективы.

В день, когда, по моим расчетам, должен был наконец дать знать о себе наш общий знакомый, я постарался пораньше освободиться и поехал к Ие. Ее дома не оказалось. Видно, задержалась в университете, куда продолжает ходить на занятия. Я вошел в квартиру, благо у меня свой ключ, и прилег на диван в ожидании хозяйки. Не заметил, как задремал. Проспал добрых полтора часа. Ии все не было, я стал беспокоиться. Мы договорились, что позже семи вечера она не будет задерживаться, а тут стрелки часов за девять переползают. Наконец я услышал, как щелкнул замок и вошла Ия. Она обрадовалась, увидев меня, и сразу же стала рассказывать, почему опоздала.

По дороге домой ее встретил Игорь на машине, пригласил проехаться и поговорить о важном деле. Ия после некоторых колебаний села, решив, что ничем особенно не рискует. Она тотчас же прикинулась сильно обиженной, незаслуженно обойденной вниманием, так как считает, что они о ней забыли и всю прибыль делят между собой.

— Не сходи с ума, — грубо оборвал ее Игорь. — Тебе все о нас и о деле известно. Лучше скажи, куда делся Михаил.

Ия прикинулась удивленной.

— А почему я это должна знать? Что, он посещает меня или я с ним где-то встречаюсь?

Игорь смягчил тон.

— Нет, конечно. Но он пропал, и мы подумали, может, ты его видела?

— С бабой какой-нибудь спутался или запил, — высказала предположение Ия.

— Исключено, — твердо сказал Игорь. — Когда он в деле, он не пьет и с девочками не балуется.

— Хватит заливать, я видела какими масляными глазами он глядел на меня, стоило моргнуть — и готов был твой Михаил отфутболить дело и ко мне кинуться. — Ия решила поиграть на чувственной струнке Игоря.

Он не ответил, но Ия заметила, как напряглись у него желваки на скулах. Пауза затягивалась. Машина уже выехала за город.

— Ты меня затем и пригласил, чтобы о Михаиле узнать, или есть другая причина? — нарушила Ия молчание.

— О Михаиле, — подтвердил Игорь и вдруг проговорился: — Понимаешь, мы уже сворачиваемся, завтра последний день, на послезавтра у нас билеты. У Михаила куча дел. Он должен хорошо здесь поработать, а потом вместе с нами и отчалить.

— А может, я смогу вместо Михаила помочь? — тут же вставила Ия.

— Нет, это мужской вариант, — отрезал Игорь, и чтобы отказ не звучал как недоверие, добавил: — Понимаешь, там все друг друга хорошо знают и появление чужого человека может приезжих насторожить.

— Это я-то чужая? — Ия сделала вид, что вскипает от негодования. — А документы, а склад, а прибытие без всяких осложнений товара — чья это заслуга?

— Твоя, конечно, — испугался Игорь ее вспышки и стал успокаивать: — Получишь все сполна, не беспокойся. Там такие деньги, что все будут довольны. — Потом запел старую песню: — Вот если бы ты согласилась, мы могли бы соединить наши капиталы и в Штатах открыть свое дело. Ты мне очень нравишься.

— Нравлюсь, а не доверяешь мне, — Ия приняла предложенный им тон в надежде получить нужную информацию.

— Не я командую, Хромой всем заправляет, — стал оправдываться Игорь.

— Ну и скажи ему о моем желании поучаствовать в продаже товара, может, пригожусь.

— А что, это мысль, — вдруг согласился Игорь. — Попрошу за тебя.

— Уверена, он не будет против, поэтому прямо к восьми утра я подъеду к складу, — бросила Ия пробный камень.

— Почему к восьми, откуда ты знаешь? — встревожился Игорь. Он не мог скрыть удивления. — Я ведь ничего не говорил.

— У меня своя информация, — сказала Ия, поняв, что попала в самую точку. Почему назвала время — восемь? Да так, из головы, подумала, что вроде лучше товар загружать в открытую, да пораньше, чтоб ни у кого не вызвать лишних подозрений. К тому же у них еще серьезное совещание предстоит. Вот и выходит, что лучше всего им собраться с самого утра. Ну, а если бы ошиблась, Игорь мог в разговоре поправить, на это она и рассчитывала.

Ия продолжала трепаться о своем большом желании быть с ними вместе в самую ответственную минуту и о том, что присутствие женщины может как раз сыграть для них положительную роль, создать благоприятную атмосферу и помочь удачно сбыть товар.

Игорь подвез ее к самому дому и на прощание еще раз напомнил о своем предложении соединить сердца и капиталы. Ия обещала дать ответ, когда закончит дело. Он вручил ей жетон-пропуск на случай, если Хромой позволит ей приехать.

Ия закончила свой рассказ и вопросительно посмотрела на меня, как послушная ученица в ожидании оценки.

— Ты хорошо проинтервьюировала своего бывшего приятеля, — похвалил я ее. — Значит, главное начнется завтра.

— Да, с утра, — подтвердила Ия. Теперь, не теряя времени, надо доложить генералу, предупредить его, что нужно быть готовыми к завтрашнему утру. Только я хотел подойти к телефону, как звонок опередил меня. Ия подняла трубку и тотчас посерьезнела. Внимательно выслушала и коротко ответила:

— Договорились — в семь утра я буду, без опозданий.

— Интересно, кто это тебе назначает свидание, да притом в такую рань? — тоном ревнивца спросил я.

— Это Игорь, — сказала Ия. — Приглашает меня завтра к семи приехать на склад, чтобы вместо Михаила, то есть Жухова, принять участие в подготовке к приезду гостей.

— А кто тебе разрешил соглашаться, не посоветовавшись со мной? — рассердился я.

— Вот и советуюсь, — охладила меня Ия. — И потом, как я могла отказаться, сама ведь напрашивалась.

— В общем, так, — быстро остыл я и сделал резюме: — Как генерал решит, так и будет. — Я стал названивать начальнику.

Кабинет заместителя министра не отвечал. Молчал и телефон его секретаря. Позвонил дежурному, тот тоже ничего вразумительного не мог ответить. Сказал только, что генерал вышел с кем-то часа три назад и больше не появлялся. Я оставил ему номер Ии и просил передать, чтобы срочно со мной связался.

— Ладно, Ия, ты завтра поезжай и действуй по обстановке, — решил я. — Буду на телефоне. Постарайся сообщить, что там происходит. Но как только подтянутся спецназовцы, бросай все и уезжай.

Генерал не позвонил. Будильник поднял нас в половине шестого. Выпили кофе, и я проводил Ию на автобус. Сам же поспешил в управление, чтобы подождать заместителя министра, который ровно в восемь всегда в кабинете. Отряд спецназа должен быть готов к выезду на место в любой момент.

Странное дело, генерал так и не появился. Что могло случиться? Заболел? Срочно куда-то выехал? Но он обязательно поставил бы меня в известность.

Я зашел в кабинет ко второму заму. Полковник вышел мне навстречу.

— Ты что, ничего не знаешь? — удивился он. — Генерал больше не работает. Он снят с должности, и все его команды о подготовке отряда к операции отменены.

Если бы меня огрели обухом по голове, то, вероятно, сила удара не была бы так сильна, как от этого известия.

— Как не работает, за что его сняли?! — я спросил это таким тоном, что полковник попятился.

— Успокойся, Генрих Николаевич, назначена комиссия, которая разберется в его ошибках и просчетах.

— Каких к черту ошибках, каких просчетах? — продолжал я бушевать. — Вы понимаете, что собрались главари мафии, которых надо сегодня арестовать, а вы выводите их из-под удара.

— Не забывайтесь, Генрих Николаевич, — рассердился полковник, — обратитесь к министру, он вам все разъяснит. А еще лучше, если вы займетесь своими прямыми обязанностями. До свиданья.

Я понял, что здесь мне делать нечего, и направился к министру. Но мне сказали, что он в отъезде и за него остался полковник, тот, у которого я только что был. Круг замкнулся.

Все, теперь в школу и ждать известий от Ии. Только вышел из здания, как меня догнал дежурный.

— Вас уже второй раз спрашивают, подойдите, пожалуйста, к телефону.

Звонила Ия. Объяснила, что отпросилась в магазин за свежим хлебом, чтобы приготовить бутерброды. Идут переговоры. Потом начнется просмотр товара. Затем погрузка и расчеты. Примерно через час можно приезжать. Я еще раз строго наказал ей быть начеку, и как только начнется заваруха, убираться восвояси.

Я направился в школу. Она неподалеку от управления, минут десять ходьбы.

Сразу же, не заходя в кабинет, я прошел в главный тренировочный зал, где занимаются старшие группы. Здесь всего двадцать пять человек. Двенадцать из них — действующие оперативники, у которых оружие всегда с собой. Собрал всех, объяснил ситуацию. Подчеркиваю: нужны только добровольцы. На тех, кто не захочет участвовать, в обиде не буду. Все двадцать пять вызвались идти со мной. Организовать автобус не было большой проблемой. Начальник гаража — мой ученик. А автобус все равно стоял без дела.

Только собрались, на пути выросли трое офицеров из управления, спросили мою фамилию и звание. После этого я услышал такое, что ушам своим не поверил.

— Генрих Николаевич, — обратились они ко мне официально, — за превышение власти и использование служебного положения в корыстных целях вы арестованы, вот ордер.

Они подъезжали к складу на БМВ, «вольво» и «мерседесах». Выходили из машин и спокойно, как по каждодневному привычному маршруту, направлялись в сторону раскрытых настежь ворот. Все они были одеты одинаково строго — в темные костюмы — и казались на одно лицо. Но по тому, как одни входили в помещение, а другие, проводя их до ворот, расходились в разные стороны, становилось ясно, кто есть кто. Меня в «главный зал», где должна была проходить встреча, не допустили.

Я приехала на троллейбусе к семи. Вокруг не было ни души. До склада идти метров пятьдесят, но только я двинулась в его сторону, как меня окликнули.

— Девушка, вы куда?

С балкона нижнего этажа единственного здесь жилого здания свесилась кудлатая голова.

«Да пошел ты!» — это я про себя его послала, решив, что парень заигрывает, и продолжила свой путь. Тут же услышала вдогон строгую команду.

— А ну, стоять! — С балкона сиганула на тротуар и выросла передо мной худосочная, но грозная фигура.

«Вот это ребята! — невольно восхитилась я. — Штирлиц позавидовать может». Я поняла, что со мной не шутят. Вспомнила про жетон, который предусмотрительно дал мне Игорь.

— У меня пропуск, показать?

Парень недоверчиво кивнул головой и проследил за моей рукой, коснувшейся сумочки.

— Погоди, — остановил он меня, — сам проверю. — Подошел и стал ощупывать мои карманы, а заодно и грудь. Я оттолкнула его.

— Не бойся, нет у меня бомбы. — Я достала алюминиевую пластинку. Он только глянул и моментально нырнул в подъезд.

И тут я увидела Игоря. Он стоял у здания склада и спокойно наблюдал за всей этой сценой. Я направилась к нему, не подавая виду, что разозлилась на его равнодушие: мог ведь хотя бы махнуть рукой своему холую, чтоб пропустил. Нет, ждал, пока тот не завершит унизительную процедуру.

— Привет, все в порядке? — довольно хмуро встретил он меня. — Жухова так и не видела?

— Ты чего такой смурной? — спросила я, не удостоив его ответом.

— С Хромым схлестнулся из-за тебя, — кисло сказал он. И вдруг его прорвало: — А что он строит из себя пахана! Багров сам привлек тебя к делу, значит, доверяет. Ты Действительно здорово помогла. Хромой только командовать умеет! И когда я сказал сегодня, что ты тоже будешь участвовать, он на уши встал, разорался, чуть не подрались. Но он знает: если заведет меня, ему не поздоровится. В конце концов договорились. Ты будешь находиться в комнате заведующего складом. Приготовишь нам бутерброды, угостишь. Когда понадобишься, позовем. Там есть телевизор, книжечки какие-то, отдыхай себе и ни о чем не беспокойся. Тебя не обделим, не позволю. — И уже спокойно, заискивающе: — Надеюсь все же, ты согласишься быть со мной. У тебя там мать, отец, чего тебе здесь делать? С таким капиталом, какой сегодня обломится, заживем как настоящие люди.