Безумие.Боль (СИ)

НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ СПУСТЯ

Как все оказалось просто. Немного фактов тут, немного слов там и вот, весь свет гудит о «новости». Даже в скандальных хрониках уже прошла информация. Будет знать, как связываться со мной.

Летя на немыслимой скорости по пустынной дороге, более всего я хотела погладить саму себя по голове. План был приведен в исполнение с точностью, достойной известнейших стратегов, теперь, эта дрянь даже носа не посмеет показать из дома, а уж тем более встретиться с Лукасом.

Но была единственная проблема, тот будет взбешен, когда вернется из деловой поездки и весь его гнев несомненно будет направлен в мою сторону, но и плевать. Выбора у него всего равно нет, так что потерпит, а развестись не сможет при любом раскладе.

Чувство эйфории, разлитое по телу, окутывало туманом и мою голову, а возможно виноваты те таблетки, которыми меня угостили в клубе. Лишь в самый последний момент, перед глазами показался бетонный отбойник дороги…

Глава 30

Август 2009

Че твертое письмо Николь

За три месяца прошедших с момента, когда умерла Каролина, мне стало казаться, что я живу в вакууме, под стеклом, где на меня смотрят окружающие люди и разве, что только не тыкают пальцами, хотя и это уже, казалось бы, уместным дополнением, к тому зоопарку, в котором я оказалась.

Что может быть более интересным, нежели копаться в чужой жизни, разглядывать ее сквозь увеличительное стекло, выискивая малейшие недостатки? Я оказалась в иной ситуации, мой недостаток, а точнее промах, был известен всем окружающим. Сейчас уже не было газет и журналов украшенных моим лицом, а светские сплетницы более не ставили мою теперь уже «значительную» персону во главу обсуждения, но что это меняло? После того как в течение пары месяцев, только об этом и ходили слухи, а мать Лукаса и вовсе уехала за границу, с трудом вынося «сочувствующие» звонки «подружек». Впрочем, возможно была и иная причина, это всего лишь мое предположение, никак не подтвержденное твоими словами.

Знаешь, что самое странное? Каролина все же добилась своего, мы все больше отдаляемся от друг друга и сложно сказать почему. В том ли, что любая наша совместная с тобой фотография поднимет очередную волну слухов? А возможно, причиной всему является твоя семья? Мне бы хотелось так думать, но знаю, что причина совершенно в ином… Трещина идет изнутри, от нашего общего с тобой осознания, что ничего не поправить и не изменить. Как бы долго мы не были вместе, это не станет чем – то большим. Только украдкой, «под покровом ночи». Но если пока ты еще был женат, это имело эфемерный шанс на изменение ситуации, то теперь, наше совместное будущее перешло в раздел, который в книжных магазинах называют фантастика. Да вот боли нету в сердце, душе. Ничего нет, есть обреченность и смирение, требующее принять очередной поворот судьбы и не противиться, не хранить надежду, только отпустить в бреющий полет, как птицу, что летает над морем. У нее правда есть обычно цель, я же больше не вижу ничего впереди. Благодаря твоей покойной жене, даже моя работа стала практически невозможна: любой мужчина заказчик, что обращался ко мне за три месяца, гораздо больше интересовался моей внешностью, пытаясь разглядеть чем же так привлекла, нежели моими навыками и опытом.

Я уже хотела однажды все закончить, уехала, сбежала… теперь остаюсь в городе, но … это практически тоже самое, что будь в Шотландии. Столько же миль разделяет нас, хотя кажется всего – то несколько минут езды. Ты ведь тоже это чувствуешь? Невозможность, как и раньше быть вместе, оставляя за порогом дома, всю свою жизнь и сосредотачиваясь исключительно на нас. И есть шанс, что более так никогда и не будет.

Не знаю, зачем опять пишу, наверное, очередной раз хочу разобраться в себе и решить, что делать дальше. Ведь мне известно, что это будет просто еще одно письмо в тоненькой стопочки, из двух других. Вот и все что у меня есть, одно на двоих с тобой, тайное, сокрытое от всех. Два письма, которые я храню в самом дальнем уголке своей спальни, иногда вздрагивая от мысли, что кто – либо из горничных может обнаружить мои откровения. Сейчас это было бы особенно некстати, когда любое из этих писем стало бы своего рода бомбой, равной по силе той, что уничтожила японские города. Но рука не поднимается уничтожить, наоборот, тянет перечитать, найти в них те чувства, что жили так долго в самом сердце, а теперь кажется угасают. Могла ли я предположить, что это станет явью?

Или все дело было в скрытности, которая не могла причинить вреда никому, пока оставалась тайной, а я не являлась женщиной с любовниками одной семьи. Это так странно, превратиться в весьма неразборчивую особу, когда в моей жизни был всего один мужчина, который ласкал мое тело в самых интимных местах и второй, что лишь целовал меня. А оказывается… оказывается в моих мыслях нет морали и порядочности, нет банального понятия о честности перед людьми. Иногда, я думаю, что действия Каро – очередная моя плата, за болезненную любовь по отношению к тебе, не хочу, но думаю, занимаясь «копанием внутри себя», выискивая тот изъян, благодаря коему, моя жизнь идет под какими – то невероятными изгибами и уклонами. Нет, ты только не подумай, я больше не жалуюсь, только делюсь своими мыслями. В конце концов, кто как не ты, смог бы понять меня, возможно даже помочь разобраться в себе? Другого такого человека у меня на примете нет, но и тебя я не буду раскрывать этих постоянно возвращающихся ко мне мыслей. Не стоит оно того. Есть только я и моя боль, с которой мне и жить, но даже и она меня покинула, перестав напоминать о том, что внутри бьется живое сердце, любящее, предвкушающее будущее. Теперь просто ожидание следующего дня, с внутренним содроганием и одним вопросом: что делать дальше?

Мне сейчас хочется сломать все меня окружающие, чем больше пишу, тем меньше покоя в душе, такое со мной впервые. Изливать мысли, но не находить в том успокоения, лишь больше раздражаться, на то как все вышло, злиться, жаждать все изменить, начать по-новому… возможно без тебя? Возможно, стоит попробовать еще раз остаться в одиночестве и жить, жить так как никогда раньше не пробовала, позволяя себе все что только возможно в этом мире, когда еще есть и деньги. Можно ли поверить, что я сейчас серьезно пишу о своем желание стать той самой беспринципной особой, которой наплевать на свою репутацию, и которая готова пуститься во все тяжкие? Думаю - нет, ты бы не поверил, да и я больше брежу, нежели действительно хочу этого. Нет, не хочу, даже в своих мечтах, никогда о таком не думала, скорее ищу какой – то нестандартной выход из данной ситуации, тот выход, что не приведет к нашему окончательному разрыву, который все более ярко вырисовывается на горизонте. Действия Каро стали тенью, накрывшей наши отношения вернее, чем все прошлое, все что было в пережитом. Есть в этом некая справедливость, закономерность – она стала чертой, которая возникала в моей жизни два раза, отбрасывая меня в другую сторону, не позволяя шагнуть дальше.

В этом письме не будет слез, не будет разрывающего на части горя, не будет и вопроса «за что», только мои мысли, рассказанные бумаги, с твоим образом перед глазами. Так же как не будет и побега от жизни и людей… от тебя. Я обязана собраться первый раз в жизни. Собраться и сказать тебе слова, которые кажутся приговором даже сейчас, когда еще не произнесены. Прощай, Лукас… Прощай…

Декабрь 2009

Пятое письмо Николь

Бокал вина и роза, вот вся моя компания на сегодняшний вечер. Двадцать пятое декабря, Рождество. Принято отмечать с размахом, дарить и принимать подарки, веселиться от души. А я думаю лишь о том, что захватила мало спиртного, три бутылки это всего ничего. Зато у меня достаточное количество бумаги и в ручке хватает чернил. Поговорим еще раз? Ты ведь не против, все равно не узнаешь об этих словоизлияниях.

Сейчас у меня, наверное, будут проливаться на бумагу горькие, пьяные слезы, но мне простительно. Сидя в каком – то дешевом отеля на окраине города, упиваясь не менее дешевым вином, я встречаю Рождество в полном одиночестве, и ты станешь моей единственной компанией.

Давай по стандарту? Как ты живешь, Лукас? Все ли у тебя хорошо в делах, а также в личной жизни? Вернулась ли твоя мама обратно в город или все еще пребывает заграницей? Хорошо ли тебе без меня? Помнишь ли ты наше прошлое, наш последний разговор?

Я жалею… ты даже не представляешь насколько сильно, насколько дико хотела бы стереть тот вечер из твоей памяти, но знаю, что это невозможно, что он останется в твоей памяти таким же ярким, как и в моей и еще долгое время будет стоять перед глазами. Мне нужно было тогда остаться дома, придумать любые отговорки, но не приезжать, не видеть тебя, не пытаться найти в глазах тот блеск любви и страсти, что всегда был, а тогда мне показался блеклым, притушенным иными чувствами. Сейчас это так просто осознать – все игра моего воображения, паникерство, попытки найти несуществующие проблемы, но то теперь, а тогда…

Я помню, как глядя тебя в глаза, сказала сухим, официальным голосом, что устала, от наших отношений, постоянной тайны, что детей хочу родить, а ты никогда не сможешь мне этого дать. Или же они будут с «неизвестным» отцом, а такого будущего, для своего ребенка я бы не пожелала. Слышу сейчас как тогда падающие в пустоту слова о том, что устала от постоянного ожидания и мой лимит исчерпан, также, как и твой. Но единственная причина, по которой я тогда же не забрала все свои столь красноречивые фразы обратно – твое молчание. Ты просто слушал меня, не пытаясь протестовать или изменить свершившийся факт. Только тишина, сопровождающая меня к двери и не единой твоей попытки остановить… ничего… слова, шага, действия. Даже обвинить тебя в этом не могу.

Помню другой наш разговор, тот самый, где ты обещал дать мне свободу, если я ее пожелаю, но тогда речь шла об иной свободе, не от чувства, а от твоего присутствия. Теперь же я потребовала снять с меня эмоциональные оковы, отпустить на «вольную волю», которая в итоге оказалась мне не нужна. Да и не могла быть нужной, когда по сути, для меня все так и осталось как было. С одним исключением, я вижусь не с тобой, а с дном очередной бутылки.

Да-да, теперь она мой частый друг и главное – надежный. Всегда в зоне доступа и рядом, никогда не спешит, вот только вино кончается с каждым разом все быстрее и быстрее. Может я сопьюсь? Может вот он тот самый выход, которого я так жаждала? Превратиться в очередную алкоголичку «высшего света», не умеющую контролировать себя и быстро скатывающеюся вниз, и дарующую семье сплошные неприятности, хоть в этом я и так преуспела? Поможет мне алкоголь от того тянущего в груди чувства, не отпускающего никогда на волю и напоминающего о моем собственно ручном «слепленом» одиночестве? Сейчас мне кажется, что да, но знаю, стоит проснуться утром, как реальность столкнется со мной головной болью и омерзением к самой себе. Нет лекарства, кроме времени, да и оно плохой лекарь, как я когда – то убедилась. Не лечит, а заставляет плыть по течению, вяло раскачиваясь от ветра жизни, но не дает возможности распустить паруса. Или просто не хочу отпустить прошлое, все цепляясь за свою утрату, за эту любовь, больше похожую на проклятье злой ведьмы, нежели подарок феи.

А вот и слезы, уже оказывается давно усеявшие лист бумаги, но не замеченные мной. Сколько я их уже пролила по тебе, по мужчине, который не может быть моим? Не слишком много, как мне сейчас кажется, когда дурман от вина подсказывает, что все еще впереди, это только начало. Очередной вечер моей медленно сжигающей душу агонии…не имеющий конца и края, только замкнутый круг мыслей, постоянно терзающих голову…

Я прощалась с тобой уже не один раз, но последний, кажется, стал окончательным. Поэтому теперь я хочу закончить на ином. Хочу …

Прости меня, Лука… прости за эту любовь, за безумие, длинной в семь лет, которое было остановлено моими руками, но не покинула моего сердца. Прости, мое сердце, я сломала твое и выкинула свое… прости…

Глава 31

Май 2010

ЛУКАС

Маленькая сучка, совсем потеряла страх и совесть, раз посмела явиться в мой дом, да еще и не одна. Дрянь, заявлявшая о своей безмерной, неугасаемой любви, меньше чем за год полностью излечилась от этого чувства и теперь, как будто бравируя своей наглостью и новыми отношениями. Демонстрируя мне их в откровенно неприкрытой форме, заставляя скрежетать зубами, от желания одновременно расправиться с ней, и сломать руки ему – медленно, по одной косточке, чтобы не смел трогать чужое. Как и раньше я считал ей своей и ничто не могло убедить меня в обратном. Не наше последняя встреча, когда мы казалось попрощались навсегда с прошлым, не тот факт, что она по – скотски позволяла лапать себя своему дружку, при этом смотря мне прямо в глаза и в какой – то момент даже салютуя бокалом. Кстати, какого хрена, она пьет виски, ранее за ней такого не водилось, а это похоже уже не первый бокал. Воробей, похоже решила найти храбрость на дне стакана. Не умно, очень – очень неумно, даже глупо, особенно если она учитывает, что сможет уйти отсюда в компании своего приятеля.

С одной стороны, ее можно было понять – появится на приеме, учитывая события, после которых прошло менее года, достаточно тяжелое испытание, но быстренько напиться и вляпаться в еще одну историю – не лучший выход. Такой же хреновый, как и испытывать мое терпение, заставляя ревновать до ломоты в костях, когда пальцы скрючиваются, от желания объяснить ей и ее любовнику, чья она на самом деле. С каждым разом, когда она делала очередной глоток, теряла на глазах связь с реальностью, точно также терял ее и я. Возможно, виски вливался в ее глотку, но темнело в глазах именно у меня, от все более и более захлестывающего чувства ярости, достигшего предельной точки, в тот момент, когда они скрылись за дверями, ведущими в сад. Дрянной викторианский роман, где очередной «сэр», уводит юную девицу для «невинных» развлечений, в темные «дебри» английского сада. Вот только все не так и она прекрасно понимает, что собирается делать, где и с кем. Более того – выбрала для этого мой гребанный сад, зная, что увижу, но лишь стремясь подчеркнуть свою нынешнюю свободу.

Возможно, стоило оставить ее в нынешней ситуации, пусть тр*хается с кем только хочет, явно указывая каждому из присутствующих на свой статус шлюхи, поднимая новую волну сплетен. Это действительно, все больше и больше напоминало какой – то исторический роман, где было неприлично привести девицу из общества в гостиницу, сейчас же, здесь…это не имело никакого смысла, кроме как выставиться перед всеми, окончательно втаптывая себя в грязь. И хотя меня не должен был волновать этот факт, но бл*ть, не мог я спокойно стоять и общаться с гостями, в то время как она будет «сливаться в объятиях экстаза».

Вежливо раскланиваясь с присутствующими, я направлялся к выходу из зала, не желая показывать собравшимся, куда именно направляюсь, а выйти из дома, можно было вполне и из кабинета.

Первый миг, когда на меня дыхнуло теплым, влажным воздухом, я был даже ошеломлен, настолько непривычны были эти ощущения. Каким – то образом, мне удалось забыть, что такое вечер, сколько в нем запахов, как пахнет сад и сколько в нем можно найти тайн, если только захочешь. Но уже следующая мысль, свела меня с ума сильнее, чем все что было до того: каким образом мне найти эту парочку голубков, учитывая, насколько большим был сад. Разве что только объявить план перехват, отправив всех гостей бродить с фонариками и высвечивая каждый куст, беседку, заглядывая под каждую травинку. И в следующей момент, неожиданно понял, где мне стоит их искать.

Когда – то давно, я рассказывал Николь, что если выйдя из дома, идти все время четко прямо, то упрешься в старую беседку, намеренно неремонтируемую, хранящую историю нашего рода, в том виде, в каком она есть. Долгие годы, именно в этой беседке, мужчины из рода Минола, делали предложения своим будущим женам, единственными исключениями стали я и мой отец, наверное, именно поэтому, эти браки были неудачными. По преданию, слова, произнесенные в старом строение, обретали магическую силу и если чувства были искренними, то они жили долгие годы, сохраняя любящие сердца вместе, без уродливых наростов в виде измен, ревности, обид и расставаний. Тогда мой воробей сказала, что хотела бы хоть раз, побывать в этой беседке, но никогда я не думал, что именно с такой целью, она в ней окажется. Не думал и молился, чтобы ошибиться, но чем дальше я продвигался в глубину сада, тем отчетливее понимал – она разрушит очарование момента из нашего прошлого, когда узнала это историю и разорвет еще одну нить, связывающую нас.

Было нечто мистическое в моменте, когда пред мной предстало ветхое сооружение: когда – то выкрашенное белой краской, за долгие годы, он частично посерело, стойко перенося все напасти погоды. Конечно, кое – какой ремонт производился, никому не хотелось обрушения крыши, на влюбленных, но в целом, беседка казалось просто вросла в землю, намекая, что стоит здесь целую вечность и еще столько же останется на своем месте. Но все мысли об этом выветрились из моей головы силой урагана, когда смог различить две фигуры, настолько тесно сплетенные в объятиях, что нельзя было найти начало одной и конец другого.

В темноте можно было различить, как сверкает белая кожа воробья, чье платье было свернуто на талии, оголяя грудь и раскрывая жадному мужскому взору широко разведенные бедра. Мог видеть, как чужие руки гладят тело, принадлежавшее до этого момента только мне, а ее руки зарываются в чужие волосы. Единственное, что позволяло мне сдержаться и не всадить ближайшую палку в шею этого м*дака, тот факт, что они были лишь на стадии ласк. Он касался ее самых интимных мест, ласкал языком, но все еще был в штанах – его счастье, тут шнурок, что удерживал мое бешенство на самом краю.

Глубоко увлеченные процессом исследования друг друга, они конечно же не замечали моего присутствия – так мне сначала показалось, пока не увидел направленный на меня взгляд Ники. Она все видела, знала, что это я, но лишь сильнее вжимала его голову меж своих разведенных ног, постанывая, играя – для него или меня. Слегка выгибаясь, давая понять этому убл*дку, что уже готова, уже можно и он все понял, так как резко поднявшись, слегка трясущимися руками потянулся к своим брюкам:

- Если не хочешь вернуться в дом без штанов, советую убрать руки от ширинки.

Все еще сохраняя подобие спокойствия, я говорил и приближался к ним, видя шокированное лицо мужчины, но это наплевать, пусть хоть сдохнет здесь, гораздо важнее было иное. Моя хрупкая, нежная девочка, мой воробей… она продолжала лежать с разведенными ногами, оголенной грудью, даже и не думая прикрываться, наоборот, как будто пытаясь выставиться еще сильнее, если такое возможно. Полностью входя в образ портовой проститутки, которая обслужит столько, сколько надо, лишь бы платили, с одной только разницей – все ее действия были бесплатными, ради «удовольствия», в чем бы оно не заключалось. Но весь мир практически растворился вокруг нас, когда я увидел ее взгляд, все что в нем было: нет, то не были глаза напившегося человека, полные бессмысленной, тупой радости – в них была боль и какая – то отчаянная решимость.

- Месье Минола… решили прогуляться? Так стоило выбрать другой маршрут или же проявить гостеприимство хозяина вечера и не мешать нашему уединению.

После ее слов, все перестало иметь значение. Я слышал, как со стороны, что, буквально рыча, приказал этому щенку убираться куда подальше и оставить меня наедине с «мадемуазель». Видел, как подхожу к ней, стоя совсем близко, касаясь ногами ее ног, все еще в том же положение, раскрывающих ее нутро как на ладони, для всеобщего обозрения и чувствовал такой знакомый запах, столько раз вдыхаемый мной, когда моя голова склонялась к ней, мои руки ласкали изнутри, а я смотрел прямо ей в глаза, ловя тот момент, когда она постепенно теряла связь с реальностью. Сейчас все было так похоже на наше прошлое, за тем исключением, что для другого она исходила влагой, а столь любимый и дорогой запах, обонял прежде меня иной мужчина. Это стало именно тем, что свело меня с ума окончательно, отключило сознание, оставляя только самца, с первобытным инстинктом: взять, пометить, наказать, раз и навсегда указать ее место, кому она принадлежит. Но при этом, все также наблюдал и слышал, как со стороны, за своими действиями, словами.

- Чертова сука, ты привела его именно сюда, ты знала, что делаешь, что я не оставлю вашу прогулку без внимания. На черта? После того как потребовала убраться из твоей жизни и более не возвращаться? – говорил, а сам в это время уже протягивал руку, ведя по нежной коже бедра, еще не лаская, только касаясь, но не отрывая от нее взгляда и замечая, как теперь уже только на одних инстинктах, ее тело начинает слегка подрагивать, чувствуя знакомые руки, хотя, кто знает, сколько их уже было после меня. – Хотела привлечь мое внимание, довести до бешенства? Тебе это удалось.

Она не отвечала, но мне и не нужны были в данный момент ее слова, а только чувства, реакция ее тела в тот момент, когда проникал в нее двумя пальцами, ощущая насколько она влажная, горячая, моя сука. Как отвечает мне, возможно даже против воли, не касаясь меня, но заведя руки за голову и цепляясь за скамью, но не закрывая глаз, а пристально смотря на меня. Вздрагивая, каждый раз, когда я вынимал пальцы, чтобы еще сильнее вогнать их в ее жаждущее тело. Смотря, как другой рукой тянусь к ее груди, касаясь по очереди каждой, не трогая сосков, которые были наверняка крайне чувствительны именно в этот момент.

- Никто другой не сможет дать тебе этого, не так ли? Никому просто настолько хорошо неизвестно твое тело. Вставай! – приказ, что разрезал воздух как хлыст, но я не хотел брать ее в таком виде, с платьем, что снимал не я, в позе, предназначенной для другого. Убрав руки, я наблюдал, как она поднимается, неуверенно держась на ногах, но выполняя мой приказ, подчиняясь, как и раньше. Тот вид, в котором она предстала перед мной, почему – то в большей степени вызывал отвращение и ярость, чем, когда я просто застал их вместе. Встрепанные волосы, платье кое – как опавшее, но по-прежнему открывающее ее ноги по всей длине и возбужденная, со острыми от возбуждения сосками. Шлюха, бл*ть, но моя.

Нетерпеливо дергая и не особо заботясь о сохранности материи, срывал с нее платье, слыша легкий треск, от возможно порванной ткани, но зато открывая себе полный доступ к ее телу, горя желанием стереть все прикосновения, которые были после и теперь уже до меня. Хотелось мять и оставлять следы на нежной коже, но как только она оказалась обнаженной, я не мог и не хотел касаться ее с грубостью. Руки против воли нежно скользили по ее стану, обрисовывая такие знакомые линии и в тоже время вспоминая, каково это – касаться ее, ласкать, быть в ней.

Но когда увидел, как она приоткрыла губы, явно желая, что – то сказать, тут же приложил пальцы к ее рту, уже не приказывая, а призывая к молчанию:

- Не сейчас, потом, обо всем на свете, сейчас – только мы.

И она ответила мне тем, что обхватила указательный палец губами, слегка втягивая внутрь, но не решаясь делать что – то еще, чувствуя, что я не приму ее ласк, но хочу отдать свои, а ей остается только подчиняться моим рукам, так, как это умеет только она одна.

Прикосновение, сначала легкие, практически не ощутимые, с каждой минутой, что мы были вдвоем становились все более яростными, когда я ласкал ее между ног, склонив голову, покусывая плечи, прижимая второй рукой как можно более ближе к себе, чтобы ощутить ее тело, так как это было раньше.

До тех пор, пока желание не стало настолько не переносимым, что казалось разорвет, особенно, когда ощутил как она кончает, от моих пальцев внутри нее, как тяжело оседает на мою руку, впервые прикрывая глаза, в которых отражалось тягуче – медленное удовольствие, от моих действий. Но пока она все еще подрагивала на моей руке, я как совсем недавно другой мужчина, нервно дергал ремень на брюках, стремясь оказаться внутри нее, ощутить не только пальцами, но и членом, насколько она горяча и как гостеприимна – для меня, а ни кого – то другого.

С чертыханиями, приспуская брюки, подхватывая ее под ягодицы уже обеими руками, прижал к одному из столбов, думая о том, что вполне возможно, эта чертова беседка закончит свою жизнь именно сегодня, но забывая об этом, стоило упереться плотью между ее ножек, ощутить, как она приоткрывается, давая мне проскользнуть внутрь, как обхватывает изнутри, сводя с ума уже одним только этим.

Сцепленные вместе, как оно и было все эти годы, я двигался в ней, все наращивая темп и понимая, что меня не хватит надолго. Только несколько минут, прежде чем излиться в нее, в очередной раз кусая плечо, но на этот раз с силой сжимая зубы, исторгая из нее крик боли, в то время как я сдерживал стоны удовольствия.

В то время как наше дыхание становилось все тише, я все более ясно осознавал, что это очередной виток, нашей болезненной карты, что лишь на недолгое время была отправлена на хранение в архив. Еще одно начало, но на этот раз совсем другое.

- Мы продолжим, после того как ты приведешь себя в порядок. Нам надо поговорить, теперь, когда мы на равных и в одинаковом состояние.

НИКОЛЬ

У человека есть множество страхов. Каждый борется с ними по-разному: кто – то встречаясь со своим кошмаром, превращается в изваяние, не способное ни на какое действие. Для других, каждое столкновение – это попытка перебороть себя, достичь и открыть в себе нечто новое. Долгое время, я не могла понять, к какому типу людей отношусь я, ровно до сегодняшнего вечера, пока сама не превратила свой самый жуткий ужас, не в грезу, а в реальность. После стольких лет, когда меня охватывало дичайшее состояние паники, при мысли, что Лукас может во мне разочароваться, увидеть измену, предательство, там, где этого нет и в помине, я своими собственными руками подвела его к этому. Зачем? Сейчас не могла и сама себе ответить, возможно просто из желания привлечь внимания, причинить боль, такую же, какую испытывала и я, каждый раз, когда видела его в обществе Каролины. Стоило ли это того? Разочарования в его глазах, слов о том, что теперь мы в равном положение, чтобы это не значило. Возможно, тем самым он хотел сказать, что теперь, более отчетливо, чем когда – либо прежде, понимает мое состояние. А возможно... да черт его знает, что он держит в голове, этот самоуверенный, столь любимый мной мужчина, который теперь даже не давал себе труда оглянуться, проверить, иду ли я за ним, пребывая в полной уверенности, что не смею ослушаться, а уподобляясь животному идущему на скотобойню, вяло следую своему пути, не пытаясь найти иного выхода.Вот оно, кем я в действительности являлась все это время – овцой, коровой, пригодной только для мяса, слепо следующей указаниям своего пастуха, не имеющая собственной воли и мыслей, только лишь изредка взбрыкивающая. И и в последний раз – мой поводырь решил отпустить меня на волю, не протестовал, когда я ее потребовала, как будто знал, что долго не смогу продержаться в одиночестве, все равно вернусь к стаду, состоящему из меня одной, а он успеет отдохнуть. Глупости конечно, но сейчас мне представлялось это именно так. Впрочем, появлялась и другая аналогия, о всей это ситуации, какое – то предвиденье, основанное на прошлом опыте, на том, как бывало раньше, каждый раз, стоило нам поссорится: он будет жестким, неумолимым, а я буду просить прощения, умолять, объясняться. Или же есть еще один сценарий – тот по которому развивались наши отношение в последние разы: когда я требовала свободы и в итоге действительно выпорхнула из клетки, сотканной моими и его чувствами, да только вкус оказался горьким, не было в этом воздухе сладости и радости свободы.

Той свободы, о которых писали в умных книжках, что поселились среди моей личной библиотеке, по психологии, по " как найти свое счастье", "стать сильнее" и так далее. В каждой из этих книг, говорилось, что женщина может быть счастлива, только если обладает полной свободой своего выбора, не испывает болезненного чувства любви, ненависти, чего угодно. Женщина должна быть сильной и гордой, независимой от мужчин, самодостаточной личностью, которое относится к противоположному полу, лишь как к возможному отцу детей, а так же "денежному мешку, оплачивающему все прихоти". Нет, конечно там не было написано именно так, но суть была примерно такая. Первый раз читая подобные советы и инструкции, о том как стать именно такой "женщиной", я невереще хихикала, считая это бредом воспаленного воображения автора и толком не веря, что кто - нибудь действительно может повестись на подобную перспективу. Но после первой, отброшенной за ненадобностью, было еще несколько и в каждой из них говорилось одно и тоже: женщина должна быть сильной, не зависить от мужчин, идти по жизни отбрасывая их легким движением руки и обращая свой взор, только когда это нужно именно ей. Как оказалось, неоднократно прочитанное, это все же оказало на меня свое действие. Естественное, мне было далеко до того "идеала", который столь четко прорисовывали авторы, но в какой - то момент, самой стало казаться, что я меняюсь, становлюсь более увереной, циничной, что вырвалась наконец - то на волю, порвав все отношения с Лукой. Даже вот попыталась отомстить ему... и все эти мысли, тут же вылетили из моей головы, как только я увидела его взгляд, все разбилось о его разочарование и презрение. Нет, не обрела я никакой силы, не было ничего хорошего, в скотском отношение к мужчине, или в показном безразличие, к нему же, хотя разве это ни одно и тоже? Но это я понимала только теперь, когда шла вслед за ним, имея возможность изучить его спину и одновременно пытаясь собраться с мыслями, чтобы понять, что же именно хочу получить в итоге, для чего затеяла этот спектакль? Какой истинной была цель моих поступков, сегодняшней выходки, возможно стоявшей мне как минимум уважения Лукаса.

Это движение, без восприятия окружающей среды, только ведущего, окончилось в кабинете, когда он замер, а я наконец - то дала себе труд поднять глаза, так и не придя ни к какому твердому решению, и не зная, что ему говорить, как отвечать на вопросы, если они возникнут.

ЛУКАС

Мне самому казалось, что я изнеженный юнец, чьи прекрасные идеалы, были разрушены женским коварством и только спустя мгновения пришло воспоминание, о том, что нечто похожее я уже видел. Пока шел, в голове вертелась только одна мысль - дойти, не сорваться перед гостями. Но как только мы оказались в уединение кабинета, все это спокойствие тут же исчезло и внутрь хлынули те самые мысли "оскорбленного достоинства", более присущие несмышленному парню или женщине. Основной вопрос - за что? Почему именно сейчас, почему именно так? Чего она добивалась своим поступком и сколько было в этом рассчета? Хотелось трясти ее, выбивая правду, бить, уничтожить. Тот акт, что произошел между нами в беседке, сейчас я отчетливо мог сказать, что это было лишь желание утвердить самого себя - никакого остаточного чувства удовлетворения, только глухое чувство разочарования. Да, все было так же хорошо как и раньше, но оказывается, без тех эмоций, чувств, которые обычно, как я знал были у Николь, все стало совсем иным. Теперь, у меня действительно были сомнения в ее любви, на данный момент. Раньше, она возможно действительно любила, теперь же... что осталось у нее в душе? Тот же самый пожар чувств, что и раньше или только угли, давным давно остывшее, те, что при легком нажатие руки, превратяться в пепел, развеянный ветром.

Мы стояли, не смотря друг на друга, сохраняя молчание, как чужие люди, между которыми казалось ничего и не было, а я даже не знал как начать разговор. Излить свою ярость, потребовать ответов, оправданий ее поступка или просто спросить как дела? Что хотел делать, когда вел ее сюда - это уже испарилось из памяти, была только глухая стена молчания, в моей голове, так же как и между нами.

Но неожиданно, первой заговорила именно Николь:

- Тишина... она меня пугает сейчас даже больше, чем когда - то страх остаться без тебя. Не молчи Лукас, давай говори, что же ты на самом деле думаешь, так будет проще нам обоим. Давай пойдем по привычному сценарию: ты орешь, высказываешь свой гнев - а я покорно отвечаю, что была не права, что не знаю, смысла своего поступка, что люблю тебя. Вот только добавить " не бросай меня" - уже не смогу. А ты не предложишь более мне свободы, которую и так уже дал.

О нет, воробей не собиралась оправдываться, она решила нападать. Непривычно с ее стороны, когда она знала, свою вину, но не была готова ее признать, а наоборот, выбрала нападение, изначально пытаясь обвинить меня, каждым своим словом, пусть и не на прямую.

В тот момент, когда я уже был готов обрушить на нее всю ярость, вызванную ее словами, для меня как эхом в голове неожиданно прозвучали ее первые слова: "Тишина... она пугает меня сейчас даже больше, чем когда -то, страх остаться без тебя." Именно это стало ремнем, который удержал меня, от того чтобы дать волю своему характеру, той удавкой, стянутой на шее - теперь она уже не боится быть без меня, так как все равно не вместе. Есть только страх тишины и я знаю, что это боязнь не молчания, а одиночества. Сейчас, что - то ломалось во мне, раз и навсегда. В ином свете представали последние годы. Да, я сказал ей, что теперь мы на равных, но только теперь понял, в каком ожидание, напряжение, постоянно жила моя Николь. Скольких сил ей стоили эти отношения.

- Не бросай меня, Николь.

При моих словах, она резко подняла голову в верх, слегка приоткрыв рот, как будто бы от удивления, или желая что - то ответить, но замолчала, прежде чем сказала хоть слово.

- Мы с тобой столько раз уже пробовали быть вместе, но каждый раз, что - то случалось. Теперь - тоже... и мне хотелось бы рассказать тебе, насколько я в ярости, как бешенство струится внутри меня и что я бы хотел сделать с тобой, за ту сцену, свидетелем которой стал. Но не буду, промолчу, переварив внутри себя, помня, что ты свободна от каких - либо обязательств по отношению ко мне. Не буду и просить быть остаться со мной, не смотря на свои первые слова. Позволю себе только одну просьбу: не делай так больше, не мучай меня видом тебя, в объятиях другого... это слишком больно. Но только теперь я действительно понимаю, какого было тебе и все же... прошу, не надо...я и так сойду с ума, от картин, что в будущем будет рисовать мне мое воображение.

Глава 32

Ноябрь 2010

ЛУКАС

Когда человек избавлен от иллюзий в отношение мира и своей жизни в частности, это может служить достаточной преградой перед разочарованием. Но также становится причиной того, что иногда не можешь просто принять то счастье, радость, которое кажется само плывет в руки. Очень давно, когда был совсем маленьким – у меня, как и у многих других детей, была сказка, о добром дедушки, который исполнит все самые сокровенные мечты. Конечно же, это счастливое невежество не продлилось слишком долго – а жаль. Такие иллюзии должны сохраняться как можно более долго. А в восемнадцать лет, окончательно понял, насколько сильную боль могут причинять те, кто казалось, по всем законам природы должен ограждать и защищать. Жестокий урок, который по сути изменил всю мою жизнь, повел в определенном направление. Стоит ли теперь горевать о таком прошлом? О событиях, изменить которые возможности уже не будет.Нет, конечно. Хотел бы я таких возможностей – в самой глубине души, был тихий голос, говорящий – да, мечтаю, только об этом и думаю. Но остается только принять, то, что было сделано много лет назад. Но впервые, с того момента, когда узнал о том, насколько мифологический персонаж Санта – Клаус, я всем сердцем желал обратного. Мне тридцать четыре года, а я как ребенок, хочу загадать желание и ждать его исполнения. С замиранием сердца предвкушать момент, когда через месяц открою глаза утром, первого января, а столь желанный дар – будет моим.

Маленькие дети хотят игрушки, подарков. Иногда их желания более тяжелые, болезненные, в них есть трагедия – они мечтают о родителях, об излечение. Да мало ли возможных версий. Я бы пожелал иметь рядом Николь. Такую, какой она была прежде, когда я мог быть уверен, в том, что она лишь моя. Так было долгие годы, но я не ценил, а теперь… теперь дошел до того, что готов принимать ее, буквально из объятий другого мужика. Хотелось винить в этом именно воробья, но я понимал, в самой глубине сердца, что много в этом моей заслуги. Не будь я таким эгоистичным ублюдком, такого бы не произошло. Не наблюдал бы теперь, как по ее спине скользят чужие руки, со стороны просто поддерживая, но на деле – лаская. Не мучился бы подозрениями о том, с кем она провела ночь, было ли ей хорошо, нет ли постоянного любовника. Все эти мысли, что не выходили из головы, возвращаясь, стоит только расслабится, сводили с ума, лишая остатков разума. Но оказалось, все это ничто, по сравнению с одним только фактом: мой младший брат, по – прежнему был влюблен в воробья. С годами его чувство никуда не исчезло, оставаясь таким же верным спутником для него, как для меня было желание держать ее рядом, не отпускать и владеть безраздельно, как рабыней.

Странным образом, но открытие о все еще полыхающих чувствах Алекса, стало мне бомльшим оскорблением, чем если бы я увидел Николь в самом жестком варианте группового секса. По неясным для меня причинам, но это было неправильно, неверно, что брат любил ту же девушку, что и я. Была в этом конечно своя ирония, но больше – моей злости. Пока он конечно держал себя в рамках, но сам факт. К тому же, учитывая, насколько сильно изменилась Ники, недолго придется ждать, пока она обратит внимание и на него, моего младшего брата.

Одна мысль об этом, страшила, причиняя боль, разрезая, как ножом грудную клетку. Кто угодно, но только не он. Как можно быть соперником собственному брату, желать задушить его, каждый раз, стоит ему открыть рот и начать свой монолог, с ее имени, живописуя мне свои чувства. Наделяя ее красками, более подходящими святой, но при этом, подчеркивающими, насколько притягательна, соблазнительна. Это было мучительно и одновременно – сладостно. Слушать те похвалы, которые никогда не решался озвучить прилюдно я, зная, что не имею на это права. А теперь, возможно, просто боясь услышать отказ с ее стороны.

Столько времени оставаясь ведущим в наших отношениях, тем, кто решал, где и когда, теперь я докатился до роли жалкого просителя, поклонника, имеющего прав не более, чем любой другой. Сколько было в этом игры с ее стороны, а сколько правды – понять до сих пор было невозможно. Надеялся на первое, но приходил к неутешительному выводу, что это именно истина, а не игра – ее отношение ко мне. Столь ранимая, юная и неопытная. Маленький воробей, который попал в мои руки, не получил ласки и нежности, который заслужил. Долгие годы, она была в моей клетке, просыпающаяся, как только снимал покрывало, и вынужденная сидеть в темноте, когда я был занят. Но птичка вырвалась на волю, воробей – та птица, которая не живет дома, она принадлежит миру. Такая невзрачная с виду, маленькая и слабая, смогла пережить все что было между нами. Пусть и сломалась, изменилась, но выжила.

Во мне не было той жестокости, с которой отец ломал меня, была боль, разочарование в самом себе, за то, что сотворил. Не желая обманываться или искать причины в ком – то ином, был вынужден признать, что мое настоящее – труд моего прошлого. Эгоист и сволочь, который жил только для самого себя, забывая, о том, что у нее, тоже есть сердце и чувства, любовь и боль. Но я видел только свои желания, свою жизнь, считая ее более важной, чем путь Николь. Зато теперь, могу понять, что испытывала она, не имея полной уверенности в наших отношениях. Пребывая в постоянном ожидание и порой, наверное, глотая слезы, молчала, когда что – то переносилось, по моей воли. Только лишь потому, что мне, так нужно, удобно. Потому что того хотел я.

Чем больше я разбирался в своих чувствах, сложившейся ситуации, тем вернее вырисовывалась наконец – то целостная картина, всего того, что прочувствовала по моей воли Николь. По своей природе, эгоизму, ранее, с легкостью пропускал все мимо глаз, не желая замечать, видеть, вставать на ее место и только теперь пришло частичное осознание того, насколько хреново жилось ей все это время. Изменит ли это что – то? Нет конечно. Уже поздно пытаться предпринимать какие – то шаги. Поздно просить забыть прошлое и дать нашим отношениям очередной, неизвестно какой по счету шанс. Даже решись я на это, такая, какая есть сейчас… от нее будут насмешки более свойственные мне, нежели те чистые и открытые шаги мне навстречу, которые неоднократно были ей пройдены.

Трудно было это признавать даже самому себе, но я остался ни с чем. Конечно, все что было прежде, по – прежнему на своем месте, все, кроме нее. Место… как у собаки. Я отвел ей комфортабельную конуру и держал в ней долгие годы, изредка выпуская на волю, принося сладкого и лаская загривок по расписанию. Такому терпению можно позавидовать. Терпению или любви? Одно происходило из другого, но теперь ясно, что не осталось ничего. Только боль прошлого, разделившая нас барьером, более прочным чем стена. И унизься я до мольбы, до просьб, ответ уже не будет положительным, как бы того не хотелось мне.

Моя Николь, Воробей, Воробушек… судьба, мое прошлое, мое настоящее… но тебя не будет в моем будущем. Теперь уже нет. Не хочу более твоих мучений, хватит, наигрался. Ты летаешь на воле, как оно и должно быть. Без моего ошейника. Летаешь и твой окрас стал таким ярким, несвойственным невзрачной птице, с которой ассоциировалась у меня с самого начала. Теперь – более яркая, смелая, нет страха и робости, все осталось в прошлом.

Что неожиданно, ты нравишься мне и такой. Оказывается, я хочу тебя, в любом твоем обличье. Хочу твою душу, обратно для себя, но шансов нет. И пытаться не буду. Я буду смотреть на тебя издали, как делаю это сейчас. Смотреть, желать, сжимать руки в кулаки, желая оттащить от тебя любого мужчину, который окажется рядом. Скрежетать зубами, мысленно представляя, что сотворил бы с каждым из них, но оставаясь только смотреть. Вот она твоя свобода – лети.

Февраль 2011

ЛУКАС

И кажется, в душе бушует ураган, и рвет деревья в клочья. Никак иначе описать свое состояние невозможно. Особенно, когда на моих глазах, мой чертов брат, является спутником … её. Мой страшный кошмар начинает воплощаться в жизнь. То, что виделось в воображение, было возможно более реальным теперь для меня, нежели правда. Но сбежать от самого себя невозможно. Пусть у них еще ничего нет. Возможно, строго невинные встречи, но они стали постоянными. Как долго будет длиться этот период, где Александр из пассивного обожателя, станет постоянным спутником. Тем человеком, который будет иметь возможность заявить всем и каждому: моя. Но что гораздо хуже, это ее взгляд на него. В нем мне чудилась любовь и коварство. Я видел в каждом ее движение попытки заставить меня ревновать, призыв к своему телу. Видел и одновременно понимал, что это лишь попытка выдать желаемое за действительное. Жалкие домыслы и не более. Но избавится никакой возможности.

Каждый раз видя их вместе, я сходил с ума, пытаясь привести самого себя в чувство, напомнить себе, кто я и что. Провальные попытки, не имеющие шанса на успех. И одно только желание – получить ее в свои руки еще раз. Напомнить, кто именно был ее учителем, кто тот, что научил всему. Доказать на практике, что она – только моя.

НИКОЛЬ

Сны бывают такими разным. Порой, просыпаешься вся в поту, и рада вырваться из власти кошмара. Бывают – сюрреалистичные. Есть и те, которые приносят радостное настроение по утру. Я же оказалась в снах наяву. Кошмар в смешение с невозможной явью.

Назвать это иначе – нет никакой возможности. Когда вижу Лукаса, выглядывая из – за плеча его брата, это более походит на фантастический роман, нежели реальную жизнь.

Все эти месяцы я неоднократно чувствовала его взгляды, стоило нам двоим оказаться на каком- либо приеме. Каждый раз, это было больше похоже на обжигающие удары хлыста, жалящие тело то тут – то там. В его взглядах, я кажется всей кожей ощущала ярость, бешенство, злость. Очень редко – нежность и отголоски прошлой любви. Но все это было ничто, по сравнению с тем, что открывалось мне, когда первый раз, появилась в сопровождение Александра.

Шок, боль – в глазах. Ярость, неверие – во всем его теле. Мне не нужно было подходить близко, я все это ощущала настолько хорошо, что кажется импульсы от него, передавались напрямую ко мне. И пусть я решила для себя, что более этих отношений для меня не существует, все равно жаждала подойти к нему и объяснить – это все мираж, обман. У меня нет и не может быть ничего ни с кем другим, кроме него. Сколько бы не пыталась вызвать в себе чувства к другому – максимум получала блеклый, несущественный отклик тела, на ласки, которые оказывали другие мужчины. Да и можно ли это так назвать, когда стоило кому – либо потянуть руку чуть ниже плеча, как тут же отталкивала? Когда весь мой отклик, ни коим образом не ощущался в теле, кроме как свидетельств на нижнем белье. Еле заметных, видимых мной в одиночестве и достигнутых, после часовых поцелуев. Ничего схожего с моей реакцией на Луку. Да и могла ли я ожидать такого же воздействия от других мужчин сейчас. После стольких попыток, каждый раз разочаровываясь? Нет, конечно.

Порой, спрашивая себе, испытываю ли хоть какое – то удовольствие от всех этих ухаживаний, с горечью признавала для самой себя: да, от того бешенства и злости, что видела в ЕГО глазах. Вот и все что получала. Какими бы приятными и обходительными, а порой наглыми и напористыми не были мои кавалеры, ни в одном я не нашла … ничего не нашла. Это оказывается невозможно, когда сердце занято так прочно другим. И оставить пустое место для другого – нельзя, не получается при всем желание.

Чтобы не писали в «умных» книгах, но нельзя перестать чувствовать, любить, мечтать и сходить с ума. От болезни, которой является любовь, до сей поры не изобретено лекарство. Никто не даст мне волшебной таблетки, излечивающий в мгновение ока. А поэтому, мне остается только «делать вид». Мучиться самой и пытаться причинить боль ему. Только это и более ничего.

Глава 33

Июль 2011

Шестое письмо Николь

Очередной лист плотной бумаги, практически картона. Перьевая ручка, заправленная черными чернилами. Осталось поставить канделябры с горящими свечами и надеть платье из 18 века. Дама, пишущая письмо кавалеру. Вот только ты не мой поклонник. Ты вообще мне никто, так, брат мужчины, который стал моим… кем стал для меня Александр? Спутником? Партнером? Любимым? Я сама не знаю, как его назвать, а хочешь ли ТЫ знать ответ на этот вопрос или твоя постоянная ярость, о которой говорит Алекс связана с чем – то иным?

Да, представь себе, твой любимый младший брат, постоянно рассказывает мне о том, в каком дурном настроение ты постоянно пребываешь последние несколько месяцев. Порой мне хочется сказать ему, что возможно причина кроется в наших с ним отношениях, но я тут же подавляю в себе это желание. Что угодно, но только не это. Открыть истинную природу наших отношений – будет самым идиотским поступком в моей жизни. Да, я по – прежнему считаю, что об этом не стоит никому знать. Все еще помню какой была реакция, на последние откровения Каролины. Конечно же, я не думаю, что Александр отправится к репортерам, но даже еще один человек, посвященный в нашу тайну – это слишком много. Хватит и нас двоих.

Но все чаще я задумываюсь о том, что не могу более оставаться наедине со своими воспоминаниями о нас. Их такое множество: некоторые вызывают дикую боль и желание спрятаться, забиться в самый темный угол, чтобы пережить это прошлое опять. Перебрать все куски своей боли наедине, переживая их по-новому, ища ответы, которых скорее всего просто не существует.

Но есть и другие. Когда перед мной встают минуты прошлого, за каждую их которых я бы не раздумывая сейчас отдала по году жизни. Одна минута – один год. Хотя бы на десять вернуть, разве это большая цена, отдать столько же лет? Для меня это сейчас равнозначный обмен, потому что сколько бы не пыталась, я не могу быть счастлива одна, без надежды на тебя. Это основная причина для письма, которое не дойдет до адресата. Не могу иначе, не могу не общаться с тобой хотя бы так.

Мне иногда хочется прийти к тебе и спросить: «Лука, как же так, что ты сделал с нами, со мной? Кем я стала, в кого превратилась. Ведь раньше даже и мысли не могла допустить, что буду намеренно, на твоих глазах флиртовать с другими. Что в моих мыслях поселится постоянное желание причинить тебе боль». Но и эти мысли уходят, стоит лишь представить, как я окажусь наедине с тобой. Остается тогда только одно желание – просто смотреть, можно даже без прикосновений, но смотреть, не думая об эмоциях, отражаемых на лице. Показывая свое истинное отношение, то что никуда не делось и останется со мной навечно. Это навсегда. Даже если я буду с другим, даже если буду любить кого – то еще… мои чувства не смогут пройти, исчезнуть. Будут таится на самом дне души, изредка поднимая голову, чтобы разворотить в очередной раз меня изнутри.

Я сейчас отложу в сторону и ручку, и бумагу. Буду собираться на свидание с твоим братом, а иначе это нельзя назвать. И при встрече – выдам искреннюю улыбку, с ним действительно приятно проводить время. Но Александр – это не ты. Он не может заменить, как бы не старался, каким бы искренним не было его чувство ко мне. А ведь насколько сложилась проще жизнь, полюби я именно его, а не тебя. Но это – сослагательное наклонения. Не встреться на моем пути ты, я бы вышла замуж за Майкла…

Как странно, я столько времени про него не вспоминала, даже не интересовалась, что с ним произошло, нашел ли он себе наследницу миллионов или поборол свои страсти. Но нет даже гнева и обиды на него. Выходит, все мои эмоции, хоть сколько – то сильные, ты присвоил себе. Абсолютно все. Пусть могу испытывать радость, но это всегда чуточку фальшиво. Всегда есть оттенок горечи, не проходящий никогда. И мысли, которые не позволяю себе обдумывать, но они от этого не исчезают: я хочу делить с тобой все. Свою боль, унижение, растоптанное сознание, только бы с тобой.

Видишь, я научилась не скатываться в слезы, могу писать об этом и ничего не расплывается перед глазами. Выросла, стала другой, но хочу обратно. В свое напряжение, ожидание, в иллюзии, еще не разбитые, в острые чувства, какими бы они не были. Тогда мне кажется я жила в два, десять раз полнее, нежели сейчас. Оказывается, боль стала частью меня, необходимой, той, что всегда могла подтвердить – я живая. Пусть с трудно объяснимыми отношениями, с нервной, ломкой душой, но дыханием, полностью заполняющим мои легкие. Ты мое дыхание был и остаешься. Но теперь, вместо источника, у меня только маленький кислородный баллон, заполненный мыслями, но без внешней подпитки. И я его расходую, постоянно боясь, что могу забыть часть нашего общего прошлого. Это стало мазохистской привычкой, от которой невозможно избавится, да я и не хочу. Пока…или никогда не захочу.

А еще… это ведь было мое желание все закончить. Мой порыв, который, наверное, был правильным, но ни тогда, ни теперь так и не принес мне облегчения. Я смогла убедить лишь тебя, в том что хочу этого, но не себя. А теперь жалею, постоянно, каждый день, каждую минуту. Сломала сама себя, гораздо сильнее, чем это мог сделать ты. И осталась с книгами, которые научили надевать маску и постоянным порывом, все вернуть. На любых угодных тебе условиях. Чуть было не превратилась в алкоголичку, стала играть с мужчинами из «спортивного интереса» - получится привлечь чье – то внимание или нет. Могу быть интересна как женщина? Да, я все это проверяла. А теперь, все равно не могу остановить потом излияния своих мыслей. Не выходит. Нужно встать и отойти от стола, а я просто не могу оторваться от хотя бы и такого контакта с тобой. Глупая девчонка… какой была, такой и осталась. Ничего не изменилось, с моего первого письма. Только больше нет надежды на жизнь.

Все же заставляя себя оторваться от листа бумаги, собираясь на встречу с Александром, я не могла остановить поток своих мыслей. Именно сегодня это оказалось невыполнимой задачей. Выбирая одежду и помня о просьбе одеть «нечто сногсшибательное, но не вечернее платье», вместо любопытства о том, что приготовил Алекс, я продолжала думать о Лукасе. Вновь и вновь прокручивая момент, когда пришла к нему в доме. Тогда, униженная сверх всякой меры, поломанная, не имеющая никаких внутренних резервов, я была более сильной и смелой, нежели теперь.

Оказывается, когда совсем нечего терять, гораздо проще получить желаемое, чем когда есть гордость. И куча мыслей о том, что сама виновата, что не могу вновь унизиться. Когда постоянно думаю о том, что наверняка есть другая, а чувства ко мне – прошли.

Хорошо тешить себя иллюзией о том, что его дурное настроение связано именно с отношениями, которые есть между Александром и мной. Но это именно иллюзии и ничего более. Будь Лукас действительно против этой связи, наверняка бы уже предпринял какие – то шаги, желая все разрушить. И пусть будет эгоистично, но я хотела этого подтверждения, говорящего о том, что еще ничего не кончено. Хотела, но конечно не получала. Да и не нужна я больше, особенно теперь, когда так настойчиво демонстрировала своих «любовников».

Наверное, то была не самая лучшая идея – ответить на настойчивые ухаживания Александра. Это было и жестоко, и эгоистично с моей стороны. По сути – обман. Все что угодно, только бы быть ближе к Лукасу, но я не испытывала стыда, за свой порыв. Хотя не обещала ничего Алексу, но при этом постоянно оставляла надежду, на возможное изменение наших отношений, в сторону близкую к любовным. Каждый раз проводя время с ним, я чувствовала, насколько тяжело ему быть моим платоническим другом. Как он хочет большего, но сдерживается из уважения ко мне с трепетом охраняя свои чувства, а может и мои. Но несмотря на это – продолжала удерживать его на расстояние, не в силах переступить некую черту в наших отношениях.

О сегодняшнем дне, он договорился со мной чуть ли не за месяц, говоря с волнением и каким – то тайным предвкушением. И мне бы хотелось разделить его восторг, испытать такое же возбуждение или хотя бы ожидание сюрприза – но я не могла. Эта часть моей личности осталось только для Луки. Лишь с ним я испытывала подобное последний раз, а воскресить обратно к жизни не получалось, да и не хотелось, если быть откровенной с собой. Вот единственное чему я научилась – так это не обманывать саму себя. Других – да, но только не себя.

Где бы я сегодня не оказалась, чтобы не предполагал вечер – знала, что это мало заденет именно мое сердце. При необходимости, я смогу изобразить нужные эмоции, но это будет как игра плохого актера – присмотреться и сразу видна фальшивость маски.

АЛЕКСАНДР

Мне казалось, что внутри меня, поселился целый зоопарк, из животных, которые отвечают за разные эмоции: игривый щенок – радость, взрослая кошка – осторожность, лошадь – как нетерпение. И еще миллион разных оттенков и чувств, сливающихся в предвкушение этого вечера. Сегодня все должно изменится. За месяцы, проведенные рядом с Николь, я смог убедится, в том что мои чувства только крепнут по отношению к ней. И чем больше продолжалось наше общение, тем больше мне казалось, что они взаимны. Да, она не шла на прямой, открытый контакт, но это скорее всего связано с тем давним скандалом. Просто боялась, что я от нее отвернусь, хотя это и глупо – каждым своим действием я старался ей показать, насколько мало меня волнует чье – либо мнение.

И именно сегодня, я собирался это показать ей со всей очевидностью. Не озвучивая своей идеи, я понимал, что достигну своей цели, если приглашу ее на семейный ужин и представлю, как свою официальную пару… возможно, даже будущую жену. Но это было бы истинным счастьем, согласись Николь принять мое предложение. До этого я конечно не озвучивал своих мыслей, но если она не возмутиться сегодня, если будет рада моему сюрпризу… Тогда надежда есть, значит терпение сыграло в моем случае на пользу.

Странно представить, что еще год назад, я и подумать не мог, об ответном чувстве с ее стороны. Конечно же я не жил монахом, но как бы хорошо не относился к девушкам, что были рядом со мной, всегда понимал: чего – то не хватает. Возможно, все дело в том, что Николь - это моя судьба. Та которая предназначена мне судьбой свыше. Хотя если верить словам моего брата, она не моя судьба, а проклятие, которое «лишило тебя последних мозгов, раз твой выбор именно такой».

Даже сейчас, вспоминая что он сказал по поводу моей задумки о семейном ужине, не мог удержать улыбки. Учитывая, в каком настроение постоянно прибывал Лукас последние несколько месяцев, это был еще достаточно мягкий приговор. Более того, он обещал присутствовать и не нападать на Николь – истинный подарок, со стороны старшего брата. А вот реакция отца меня поразила: он буквально задрожал от ярости, с трудом держа себя в руках и шипя, что ноги ее не будет в этом доме, но тут на помощь пришла мама. Вот уж кто действительно обрадовался. Она как и Лука, прекрасно знала о моих чувствах к Николь и что важнее – была на моей стороне. Считала, что никакие скандалы не могут быть помехой на пути к счастью. Странно, она говорила это при брате, и тот буквально побелел, после чего тут же уехал, со словами, что работа не ждет.

Но все это неважно. Главное, чтобы вечер прошел именно по тому сценарию, который прокручивается у меня в голове ежеминутно. Ведя машину по направлению к ее дому, я думал о том, что возможно, когда – нибудь, уже мы с ней будем устраивать семейные встречи, принимать гостей. Это было моей мечтой: уютный дом, полный смеха и любви. С обожаемой женой и конечно же детьми.

Я не хотел продолжать семейное дело или стать во главе собственного бизнеса – этим пусть занимается Лукас. Мои цели и мечты были сосредоточены на семье, моей семье. Сегодняшний вечер должен будет стать поворотным. Иначе и быть не может.

ЛУКАС

Дурной сон, по – другому и назвать нельзя, предстоящий вечер. В памяти смутно всплывало, что подобное уже было: когда Алекс позвал Николь с друзьями на празднование своего дня рождения. Теперь он решил пригласить только ее одну – на семейный ужин. Чертов наивный романтик. Знакомить семью с воробьем, позиционируя как свою официальную пару. Значит, у них уже давно есть отношения и не просто дружеские, на что я так надеялся.

Эта мысль разрывала мой мозг, заставляя кипеть и пылать, словно вода в кастрюле. Но пар не выходил, а только накапливался, угрожая прорваться в самый неподходящий момент. И ведь эта сучка пошла на такой шаг. Должна была понимать, как это будет воспринято с моей стороны – но согласилась. По всей видимости, у нее действительно уже ничего не осталось. Полной разворот на 180 градусов, от одного брата, к другому. Никогда не думал, что она дойдет до такого, но люди все же меняются. А я становлюсь на место своего брата, с той только разницей, что все эти годы, он ничего не знал. Мне же придется молча скрывать свое отношение, к возможной будущей невестке.

Бл*ть… невестке. Если она станет женой брата, кажется я убью ее в тот же день. Это будет слишком. Никакой семейной жизни – от одной только мысли, как они будут выбирать мебель для гостиной, я готов был убивать. Мой воробей – и с моим же братом. Все в жизни меняется, но не думал о возможности столь сильной перемены, похожей на забавную шутку. Вот только весельем и не пахнет, скорее уж штормовым предупреждением. Но пока, придется ждать вечера и того, чем он закончится.

Глава 34

Июль 2011

У каждого человека есть свой предел, за котором его ждет бездна безумия. Думал ли я когда - нибудь, что перейду черту сидя в родном доме? Нет, конечно. Да и в принципе не считал это для себя возможным. До той минуты, пока не услышал слова Алекса. Мой ночной кошмар ожил и требовал крови своих жертв. Грязной, черной, масленной крови с жирном блеском- такой же как и их сердца. Бросая по очерки взгляды на каждого из них, я представлял в случае Николь как она будет умирать на моих руках. Алекса же... Своего любимого брата... Нет, мне не виделась его смерть, но вся братская любовь покрывалась налетом пепла,сгорая в огне ненависти, основанной на одной только мысли: он украл мое. Чертов братец посмел и взял то, что столь долгое время принадлежало только мне. Не он конечно первый, судя по всему, последние несколько месяцев, Николь не теряла времени даром. Но никогда это не заходило так далеко и никогда ранее не было так больно.

Уже очень давно я смог осознать, как много боли она получила по моей вине. Но то что сможет вызвать такую злость своими действиями...Такое не с чем не сравнимое бешенство - это было новым в наших отношениях.Впервые я так ясно осознавал желание убийства и понимал, что приведу свой приговор в исполнение. И нет ничего, что могло бы меня остановить. Пусть после мне придется отвечать по закону, но мне ясно виделось, что оно того стоит. Увидеть, как будет умирать на моих руках, почувствовать на себе остатки ее дыхания. Это практически тоже самое, что прожить жизнь до конца с одним человеком и пережить его смерть. В такие минуты должны быть рядом самые близкие люди. Но я хотел не просто быть рядом, я хотел быть тем, кто эту жизнь отнимет. Заберет себе последние секунды и будет хранить до конца уже своих дней в памяти.

Частью сознания, я конечно понимал, что то, что творилось в моей голове - было похоже на мысли маньяка, но не хотел и не мог ничего изменить, как-то вернуть себя в адекватное состояние. Или моя или ничья. Не самый лучший девиз в отношениях, но неожиданно он стал для меня главным. Чем дольше смотрел на них со стороны, тем больше понимал, что она может быть только моей. Даже если для этого придется убить.

Совершенно необъяснимо, но как только решение было принято, я тут же увидел практически в картинках, все действия необходимые для осуществления. Это было больше похоже на план - захват. Все строго разделилось на пункты, показывая мне, что и в какой очередности делать. Какие препятствия необходимо устранить, на пути к основной цели.

Вывести из строя Алекса - любыми доступными средствами. Напоить, оглушить - если понадобится, то просто запереть в подвале, хоть это и было дикой идеей. Объявить при родителях, что отвезу нашу "дорогую" гостью домой. Но еще лучше, протянуть время таким образом, чтобы они ушли к себе. А после, можно приступать и к основной части вечера. Совсем иной, нежели это могло видеться воробью.

Пусть это и было кощунственно, но казалось судьба на моей стороне. С необъяснимой скоростью, Алекс напивался, бокал за бокалом, он постепенно уходил в туманную реальность алкогольных паров, уже мало обращая внимания на окружающих. Достаточно странное поведение с его стороны, но определенно играющее мне на руку. Да и мать с отцом, вопреки обычному вечеру, рано попрощались, бросая красноречивые взгляды то на меня, то на младшего сына. Были ли то призывы остановить брата? Возможно. Но только не сегодня. Николь же... вот единственный человек, кто вел себя совершенно непредсказуемо для меня и в тоже время так похоже на саму себя прежнюю.

В ней конечно не было радости от состояния Александра, но казалось, это проходило мимо нее. Словно это был незнакомый человек, а она была случайной гостьей. Смотрела и оценивала, но никак не комментировала. Полное равнодушие. И лишь изредка проскальзывали тот самый взгляд, что был мне так дорог раньше. Смесь из страха и незащищенности. Неизвестно почему именно в эти часы я видел такое знакомое выражение в ее глазах. И как тот самый маньяк, я наслаждался кажущемся страхом жертвы. Она боялась, но мне не дано было понять чего. По крайней мере на данный момент. И всё же, каждый раз смотря на лицо Николь, я испытывал некий прилив радости. Основанный только на одном- так близко. Совсем рядом со мной. Протяни руку и вот она. Можно было бы прикоснуться, потрогать волосы, ощутить кожу. Как ни странно, сексуального желания не было. Все что угодно кроме этого. Хотелось одновременно убивать и ощущать. Не ласкать, а именно впитывать прикосновения к ней. Такие чувства испытываешь при самом первом контакте, когда еще совсем не знаешь женщину. Узнаешь, какая она на ощупь, как пахнут волосы, какая кожа, мягкие ли прикосновения. Николь всегда была... в ней было нечто уникальное, что - то, чего не было ни в ком другом. И вот теперь, эту изюминку, я хотел ощутить в последний раз.

Выводя ее из дома и уже точно зная, что до пункта назначения мы не доберемся, ощущал тоску всем своим существом. Безумие прежде охватившее меня отступило на задний план, но все еще крепко держало. А будущее имело четкие очертания. При этом, я так до конца и не мог определиться, куда ее отвезти. Но на помощь пришла сама Николь. Стоило мне завести машину, как она впервые за весь вечер обратилась напрямую ко мне:

Отвези меня в тот парк, где луна была такой полной и отражалась в стольких озерах.

Ее слова открыли во мне плотину воспоминаний. Конечно же я знал о чем идет речь. Когда- то очень давно, она мне рассказывала, что одним из ее любимых мест является старый, заброшенный парк, около такого же поместья. Примечательным было то, что ехать туда несколько часов и ей это было известно лучше чем кому- либо другому. Так в чем причина такой просьбы? Хочет побыть со мной наедине? Или прост сходит с ума? А может ей стало наплевать на время и расстояние, важно лишь уехать?

Молча, не говоря не слова, вместо дороги к ее дому, я направлял машину к выезду из города. Даже нарушая все правила дорожного движения, раньше чем к рассвету доехать вряд ли подучиться. Но в этот раз, зная что обратной дороги нет, я хотел исполнить последнее желание Николь.

Чем дальше мы удалялись из города, тем более густой и осязаемой становилась тишина между нами. Никто не произносил слов, каждый погрузился в свои мысли. Миля за милей, я пытался отменить собственное решение, но сознание,эта одержимость, стояли стеной. Было похоже на заколдованный лес. Неизвестно что правило мной, но знал, что не отступлюсь.

-Александр прекрасный человек и я очень люблю его. Ты должен понять это. Не мешай нам.

Лучше бы она молчала. Сухие фразы, без каких- либо эмоций внутри. Не было не волнения, ни чего- либо хоть отдаленно напоминающего его. Просто набор звуков, которые необходимо произнести. Никогда ранее не слышал от нее подобного, не хотел слышать и сейчас. Да что там, даже отвечать не считал нужным. Да, Алекс действительно прекрасный человек. Но остальное? Любит его - поверить в это нельзя. Не мешать им? Так я и не собирался. Не кому будет мешать по окончанию это ночи. Последний взгляд на этот парк и на этом все. Любовь длинной в целый кусок жизни будет окончена, раз и навсегда.

Когда на горизонте показались ворота, внутри меня сотрясла мелкая дрожь. Так бывает, когда собираешься силы перед решительным шагом, но как же давно я не ощущал подобного. Знал, что это лишь на несколько минут, но ощутил какое - то несказанное приятие: еще есть слабости. Пусть даже такие незначительные.

Пройдись со мной. Когда- то давно, я мечтала о совместной прогулки здесь. С тобой. Теперь, это мой единственны шанс исполнить давнее желание. Не лишай меня этого.

И я не мог, не смел сказать, что в любом случае буду ее сопровождать. Еще немного иллюзий, для любимого воробья. Прежде чем навсегда лишить Николь всего.

Николь

Весь этот вечер был больше похож на пьесу, в которой у каждого актера своя роль. Слова выучены, свет поставлен, внимание, занавес поднимается. Сцена ждет и публика не прощает промахов. Для меня был только один зритель- Лукас. Я играла для него, отдаваясь этот у всей душой, зная, что должна быть безупречна, иначе не поверит. Но как это часто бывало в моей жизни, меня ждал провал.

Вместо радости, счастья, на моем лице могла появиться только одна актерская маска, равная равнодушию. Все попытки показать нечто большее, разбивались об отчаянье, что охватило изнутри, как только Алекс произнес свою "речь".

Пусть я подозревала, что он собирается сделать, но это было слишком мучительно. Все тросы порваны, мост упал в пропасть и нет больше возможности перейти на другую сторону ущелья. Нет обходных путей- я сама их разрушила. Знала ведь, что не нужно связываться с Алексом, но в начале, по своей наивности была уверена что справлюсь. Более того, испытаю удовольствие от этих отношений. От того, что заставлю Лукаса считать меня любовницей собственного брата. Даже если у него не было любви ко мне, то ревность собственника должна была проявиться. Достигла ли я своей цели? Скорее всего да. Получила ли от этого удовольствие? Нет. Миллион раз нет.

Сидя за столом с семейством Минола, я как никогда раньше осознавала, что желаю совсем иного расклада. Ничего не изменилось в моем чертовой сердце. Я по прежнему любила и хотела именно Лукаса. Сколько бы не было в нашем прошлом, как бы не старалась выковырять из своего нутра все корни этого чувства - всее бесполезно. Он поселился там так давно и настолько прочно, что никакой строительной техникой не удалось бы разрушить эту корневую систему. Можно сколько угодно долго обманывать его, даже пытаться провести саму себя, но эффект один - люблю. Мне суждено умереть с этой любовью, загнанной нна самую глубину, но проявляющейся в самые неподходящие моменты.

И на фоне этого, все происходящие за столом, оставалось за гранью меня. Да, я улыбалась если было очень нужно, что - то отвечала, но это были автоматические действия робота. Видела, как Алекс приходит в негодность, понимала, что еще немного и он потеряется сам в себе, но мне было наплевать. Так даже лучше. Неожиданно, мне захотелось провести немного времени наедине с Лукасом. Каким угодно способом, но остаться вдвоем. Просто побыть рядом, вдохнуть его запах и на секунду представить, что это он, а не Алекс, произнес все слова. Конечно же, Лука не стал бы ничего объявлять семье - не его стиль. Но такая маленькая фантазия. Но именно это и заставило меня в итоге, как только мы оказались в машине, попросить его отвезти меня в парк. Далеко, хоть и достижимо. И почему-то я была уверена, что он не откажется выполнить мою просьбу. Что - то внутри говорило об этом, настойчиво кричало, что отвезет и сам хочет того же.

Это действительно когда - то было моим желанием , гулять там вместе с ним. Много лет назад, я случайно оказалась в том поместье, была вынуждена задержаться до глубокой ночи. И тогда же был заворожена видом множества небольших озер, которые раскинулись пред взглядом. С небольшого пригорка, можно было наблюдать, как в каждом отражается луна, почему - то в разных оттенках. Сказочное зрелище, которое навевало на мысли о волшебстве. И тогда же я подумала, как было бы хорошо оказаться здесь вдвоем с любимым. С Лукасом.

Теперь, мы были друг другу никто. Люди с общим прошлым, да и то, очень смутным и скрытым от других. Более того, еще немного и такими темпами, я стану его невесткой. Это была последняя ночь, когда еще был шанс осуществить мечту. Как бы там не было, мне не хотелось упускать последний шанс.

Идя впереди него, я не решалась более что - то говорить. Да и все давным - давно сказано. Оставалась только эта ночь и темная поверхность озер. Небольшой пролесок, а на отдаление старый дом, давно заброшенный, но так никому и не проданный. Тишина, одиночество и возможность ощущать. Не самые плохие спутники, для окончания этого дня и долгой поездки.

В какой - то момент я уже была готова спросить его мнение, об открывшемся виде, но не успела. Он просто схватил меня за руку и потащил в сторону деревьев. Никаких слов, одно только движение вперед, пока я не оказалась прижата к стволу какого - то большего дерева. Продолжая с силой сжимать мое запястье, он возможно пытался что - то рассмотреть в моем лице, настолько близко склонилась его голова. Но молчал.

Постепенно появляющийся свет, позволял мне с каждой минутой видеть его лицо все более четко. Неизвестно сколько времени мы так стояли, но когда я очнулась, вдали уже виднелись первые проблески солнца, а рука затекла и болела, от его хватки.

Отпусти.

Я так хотел видеть твое лицо, в эти в минуты. Это единственное, чего мне не хватало - света. Просто иметь возможность смотреть.

Он говорил и это меня неожиданно напугало. То как смотрел, как отпустил руку, чтобы тут же провести пальцами по щеке и достичь шеи. Ласково, совсем легко, он водил пальцами по моей коже и молчал. А в глазах был блеск, никогда ранее мной не виденный. Как прощание. А я словно загипнотизированная не могла отвести собственного взгляда, все пытаясь разгадать, что же это значит, пока не ощутила, как пальцы смыкаются, сжимают шею, перекрывая воздух.

Лукас

Это оказалось гораздо легче, чем я думал. Сжать ее шею, увидеть первые эмоции - неверие, шок, боль. Держать, пока она отчаянно сопротивлялась этому насильственному захвату. Держать и не отпускать, пока попытки не стали сходить на нет. Удержать - единственная мысль, которая билась в моем сознание. Чтобы она не делала - не отпустить, не дать сбежать от меня еще раз.

Смотреть, как она хрипит, не в силах вдохнуть достаточно воздуха, как закатываются глаза, а цвет кожи меняется, теряя все краски. Я ощущал, как вместе с ней умирают и ее попытки сопротивления и видел в этом конец ее жизни. Знал, что доведу свое дело до конца.

Все остановилось в тот момент, когда в последнем, отчаянном рывке Николь вновь пыталась скинуть мою руку, но лишь коснулась моего запястья. На ее безымянном пальце, как и раньше, оставалось то чертово кольцо. Она его так и не сняла, не смотря ни на что. Сапфир и рубин - два несовместимых камня, сплетались воедино. Точно так же как и мы.

Разжав руки, впервые за всю ночь я очнулся от своего бреда. На моих руках могла умереть женщина, что свела с ума и при этом была единственной, кого я действительно любил.

Она висела на моих руках и то, лишь потому что я успел ее подхватить. Нет, я все еще чувствовал как она дышит - лишь потеряла сознание от нехватки воздуха. Но это счастливая случайность. Еще несколько минут и никто не смог бы ее спасти. А мне, бешеному маньяку, даже не хватало смелости сделать искусственное дыхание. Только держать и надеяться, что она очнется... и сможет меня простить.

Медленно опускаясь на землю, стараясь устроить ее так, чтобы поступало как можно больше воздуха, я так и не решился оказать ей хоть какую - то первую помощь. Только схватил руку с кольцом, всматриваясь и ища в этом ответы. Не понимая, что именно заставило меня дойти до такого, какое сумасшествие?

Мой нежный воробей, сколько она вынесла по моей вине, но вряд ли когда - то думала, что может умереть от моих же рук. Я не знал как объяснить ей свой поступок. Не понимал даже как мне самому с этим жить дальше. Нет, меня по прежнему не интересовала точка зрения закона, но было страшно от самого себя. От этой скрытой ранее стороны моей натуры. Возможно, я все же унаследовал некую извращенность от своего отца, как бы не пытался это отрицать. И значит могу стать таким же социопатом как и он. Превратиться в его ухудшенную копию. И как искать ответы на эти сомнения - мне не было известно. Так же как и то, откроет ли Николь глаза...

Глава 35

Июль 2011

Лукас

Сколько бы не прошло времени с этого момента, забыть это будет невозможно. И через двадцать лет, в моем сознание, в моих руках, останутся эти ощущения. Того, как сжимал ее шею, как пытался выдавить из Николь последние остатки воздуха, преследуя цель, отомстить за свои обиды. В этом не было ничего иного, никакой гордости, любви, ненависти. Только обида маленького ребенка, который ломают игрушку своего брата, потому что она не принадлежит больше ему. Тоже самое пытался сделать и я.

Сейчас было даже не особо важно, сможет ли она еще хоть когда – нибудь, посмотреть на меня без страха в глазах. Не имело значения, простит или нет. Я себя сам не прощу. Хочется добавить – никогда, но что – то останавливает. Быть может, это часть моего разума, что продолжает верить. В нее, в нас, в ее прощение, пусть я и отрицаю перед собой необходимость этого.

Но сколько бы я не сидел так с ней, держа ее в своих объятиях, это уже ничего не меняла. Она найдет в себе силы открыть глаза, показать, что действительно пришла в себя. И после этого, не будет нашего общего прошлого, останется лишь моя попытка убийства. И слов, которыми можно утешить, успокоить, у меня их просто нет.

Пусть я и молчал, когда понял, что она пришла в себя, но это было единственное, что мне оставалось. Если бы только была хоть одна идея, хоть какая – то мысль, что могли оправдать меня в ее глазах… Но было только опустошение и тишина этого места. Ничего более.

Биение ее сердца, медленно поднимающаяся и опадающая под моей рукой грудь. Закрытые глаза и ее отчаянные попытки, продолжать оставаться в беспамятстве. Не потеряй она сознание, то было бы не так. Николь зашлась бы в кашле, а после, скорее всего побежала куда глаза глядят, только от меня как можно дальше. Но мое безумие дошло до той стадии, когда любимая женщина практически умерла. Даже смешно так думать «любимая женщина». Есть ли кто – то более эгоистичный в своей любви, нежели я?

Самое время задуматься, попытаться найти ответ, который и так известен: нет. Конечно же нет. Любящий мужчина, не будет принуждать свою подругу жить «под прикрытием». Не будет требовать, чтобы все и всегда оставалось тайной, ведь это может помешать его «грандиозным планам». Теперь, как никогда прежде, мне ясно виделось, насколько сильнее мой младший брат, насколько больше он умеет любить. Его ни на одно мгновенье не заставили притормозить все эти слухи и сплетни. Он упорно шел к своей цели практически десять лет и теперь – добился столь желанного результата. Уверен, Александр успел изучить уже все закоулки души Николь, увидеть, какой она бывает нежной и преданной. Сколько в ней любви и тепла, предназначенного отныне моему брату. Знает ли он уже сколько в ней страсти? Скорее всего да. Как и другие мужчины, что были в ее жизни и постели. Раньше это сводило меня с ума более всего. Сейчас и это было неважным, незначительным фактом. Если можно разрушить отношения более, чем это было сделано раньше, то моя задача с блеском удалась. Вряд ли, еще когда – то, воробей сможет остаться со мной наедине.

Николь

Мне не хотелось открывать глаза. Все что угодно, кроме этого. Я понимала, что лежу на земле, в объятиях Лукаса, который держит меня частично на руках. Помнила и где мы находимся. Не могла принять только одного факта – он пытался меня задушить и еще немного – добился бы успеха в своем предприятие. Это было самое страшное, что происходило, когда – либо в моей жизни. Ранее, я считала, что больно – это когда тебя отталкивает любимый, больно – это когда ощущаешь предательство. Хоть в чем – то я не ошиблась. Да, у меня было отвратительно состояние, из – за поступка Лукаса, но гораздо хуже было осознавать, что мужчина, которого я продолжала любить, пытался закончить мое существование на земле.

По каким причинам он это делал, мне было неведомо, но это был как раз тот случай, когда это не имело никакого значения. Чтобы не происходило между нами, никогда я не боялась за свою жизнь так, как теперь. Тяжело было оставаться рядом с ним, но еще страшнее – показать, что пришла в сознание. Где – то в глубине души, я надеялась, что он устанет ждать и просто оставит меня одну. Даст мне прийти в себя, не видя его лица, не заставляя, посмотреть на него и осознать весь ужас происшедшего.

Смерть сама по себе страшна. Естественно, я знаю, что некоторые ждут ее как избавления, но уж точно не я. Возможно, когда – то очень давно, у меня было желание умереть, перестать мучиться, но то была только слабость, а не истинное стремление, к подобному исходу. Теперь же, сейчас, вышло так, что я практически получила исполнение, столь давнего, мимолетного желания. И от кого? От мужчины, что был в моей душе, в моем сердце, уже девять лет. Возможно, его поведение было вызвано событиями сегодняшнего дня, но может ли это являться оправданием? Моя рациональная сторона, вопила, заходясь в припадке – нет! Подобному не существует никаких смягчающих обстоятельств. Но ведь оставалось и неразумное сердце, что тихо нашептывало – он сходит с ума от ревности, он тебя любит, прости его. И это было гораздо страшнее, чем сам по себе поступок Лукаса. Все равно я искала какие – то оправдания. Пусть понимала, что их не может быть, но хотела найти. Знала, что нельзя подобное забыть и простить, как и не было, но где – то изнутри видела и другое – что это возможно. Что вновь, как это бывало раньше, я отпущу на волю свои обиды, его попытку задушить меня и буду хранить свою любовь. Не показывая ему, скрывая от всех, хороня в самых темных и дальних уголках сознания – но никогда не избавляясь от этого чувства до конца.

Вот это – то и было основной причиной, по которой, я до сей поры продолжала находиться в его объятиях. Не тот факт, что у меня дико саднило горло и болела шея. Не отсутствие сил уйти отсюда куда глаза глядят. А просто неспособность разобраться в себе. Прежде чем посмотреть на него, мне нужно было хоть немного пройти по пути принятия решения. Того самого, от которого зависело будущее… сможем ли мы еще когда – то просто посмотреть друг на друга, сказать хоть какие – то слова приветствия. Или же мне нужно подать на него заявление в полицию, сняв заодно следы, которые наверняка остались на шее?

Странно, чем больше проходило времени, тем спокойнее я становилась. Не было во мне какой – то истеричности, некоего порыва скатиться в пропасть из отчаянья, ужаса и безумия происходящего. Мне просто хотелось быть уверенной в принятом решение, в том, какое ждет будущее его и нас. Сейчас уже нельзя было думать, что мы когда – то останемся вместе. Но представляла ли я свое будущее без него? Видела продолжение своей жизни, в которой буду каждый раз пугаться, если увижу Луку в толпе? Или это станет невозможным для меня?

Лукас

Как много уже прошло времени? Час, два? А может всего – то несколько минут? Также ясно как я видел окружающие нас пейзажи природы, мне было видны и ее размышления. Нет, я даже представить не мог, что именно она решает и представляет, но радовался только тому, что еще могу держать ее в своих руках. Пару часов назад, мной владело желание уничтожить Николь. Умертвить, выкинуть из своей жизни раз и навсегда ее образ. Я хотел увидеть ее мертвые глаза, в которых больше никогда не будет гореть любовь в отношение меня. Мечтал, как прервется ее дыхание. Теперь как нищий, ловил каждый ее вздох и страшился первого взгляда. Хотел начать разговор, но не понимал как: нужно ли просить прощение или перейти в нападение, обвинив во всем воробья? Возможно, стоит встать перед ней на колени и молить, молить, до тех пор, пока не сжалиться надо мной? Или привести в чувство, требуя, чтобы она рассталась с моим братом, а после вернулась в мою жизнь?

Столько вопросов и ни одного шанса получить ответы. И нет столько времени, чтобы дождаться. Как бы я не хотел сидеть вместе с ней в таком положение вечно – это невозможно. Самый легкий путь – просто бездействовать, и наверное мне не стоит предпринимать что – то еще, помимо уже совершенных действий. Ноя чувствовал ответственность и к этому моменту, уже был готов закопать самого себя, лишь бы она не боялась меня. Только бы открыла глаза и смогла посмотреть со стороны:

- Ты не простишь, я знаю. Вряд ли когда – то сможешь забыть. И никогда не будешь видеть во мне того, кому можно доверять. Но открой глаза… открой.

А в ответ тишина и бездействие. Ни одного движения навстречу моим словам. Она все также продолжала лежать в моих руках. Уже казалось, что я причинил вред больший, чем думал и на самом деле, Николь так и не пришла в себя. Готовый к тому, чтобы начать просто трясти ее за плечи, требуя, что она очнулась, я остановился в самый последний момент. Когда по – прежнему держа глаза закрытыми она ответила:

- Не могу. Не знаю, как смотреть на тебя. Не хочу видеть твоих глаз, окружающую обстановку. Чувствовать, с какой силой болит шея. Не понимаю, как мне теперь жить с этим, как примириться, с тем что ты душил меня.

Я смотрел на нее, надеясь увидеть тот момент, когда Николь все же откроет глаза, но она так и продолжала держать их закрытыми.

- Вот если бы можно было так и жить, не видя мира. Просто не поднимать веки и как будто все в порядке. Хорошо, не правда ли?

- Да, хорошо. Но ты не можешь такое сделать. А я не могу ничего изменить. Все уже произошло. И когда – то, придется посмотреть.

- Не хочу. Сейчас – нет. Что угодно, только не это.

-Тебе не придется. Держись за меня. Не смотри, только держись. Попробуй поверить мне в этом. И не больше.

Она ничего не произнесла. Никаких слов согласия или отрицания. Лишь отвернула голову, продолжая оставаться в себе.

Ничего более ей не говоря, я осторожно устроил ее около дерева, прежде чем подняться самому. И только после осторожно поднял ее на руки. Моя когда – то любимая ноша, теперь была тяжелой, не из – за своего веса, а настроя. Отсутствия волн тепла, которые раньше так и исходили из нее. Она была настолько далеко, насколько и близко. На этом – все. Более ничего не сделать и не сказать. Есть только надежда, что Николь отойдет, оттает и сможет принять мой поступок. Возможно, даже когда – то простить.

Глава 36

Ноябрь 2011

Николь

-Господи, мне так тебя не хватало, - мой голос был хриплым, слегка надорванным, как будто принадлежал другому человеку. Но все остальное… я сходила с ума от страсти, заходясь в удовольствие, от одного только ощущения рук Лукаса на своем теле.

- Ты моя, воробей, только моя!

- Твоя…

Чтобы он не говорил, я согласна на все, на любые условия, лишь бы рядом. Как долго не было этих ощущений: солености его кожи, становившейся все более влажной, с каждым проникновением внутрь меня. Рук, сжимающих с такой силой и нежностью, что это было практически больно, но хотелось еще крепче. Того как мерцали его глаза, лишенные всех эмоций, кроме дикого желания, горевшего в них.

Мне казалось, что я превращаюсь в животное, с каждым мигом, что он тянул, входя в меня все более жестко, а потом резко останавливаясь, отталкиваясь, чтобы прикоснуться языком к плоти, в которой только что был его член. Это было невозможное ощущение, его губ, языка и пальцев, дразнящих, дающих легкую передышку, чтобы потом резко перевернув, войти в меня в иной позе. Кусать за плечо, а потом заставлять подняться, прижимаясь всем телом и удерживая за волосы.

-Я больше не могу…

- Ты моя …

Я проснулась, как это часто случалось в последнее время, лаская саму себя, охваченная желанием и с ощущением, что Лукас где – то рядом. Кажется, протяни руку и вот он – готовый закончить то, что так явственно чувствовалось мной во сне. Отдернув руку, в бессилии повернулась на бок, желая и одновременно противясь тому, чтобы закончить начатое.

Никогда ранее, не могла представить, что мои сны будут настолько полны эротики и желания, чтобы просыпаться в таком состояние. Это казалось бессмысленном и в чем – то даже порнографическом. Но ты было ранее. Теперь, я на собственном опыте убедилась, как это бывает, когда твое сознание, проецирует подобные сны.

Реалистичные, чувственные, все пронизанные и пропитанные запахами, прикосновениями. Просыпаясь под самый конец, я сходила с ума от желания, перешедшего ко мне из сна. От невозможности повторения подобного в жизни.

Сев в кровати, намереваясь идти в душ, в очередной раз поражалась тому, что после того случая, сначала не было никаких кошмаров, а потом пришли эротические сновидения, но никак не картины удушения. Хотя и понимала, что если бы из ночи в ночь, я переживала те минуты, то скорее всего просто сошла бы с ума, если это конечно уже не произошло.

Сначала холодная вода, обжигающая, ничуть не меньше чем кипяток – чтобы избавиться от остатков желания. За последнее время, это стало привычным ритуалом, необходимым средством, позволяющим настроить себя на нужный лад. Я не должна думать о Лукасе как о любовнике, только как о человеке, что мог меня убить. Не должна, но думала и обманывала саму себя: никакой душ, ничто на этом свете кажется не может изменить моего отношения к нему.

Привычно регулируя воду, уже дрожа от холода, впервые позволила себе думать, не имея больше сил бороться с самой собой. Четыре месяца. Сто двадцать дней, в течение которых, каждый божий день, я просила только о решимости и памяти. Постоянные напоминания себе, что такое невозможно простить, за это людей в тюрьму сажают, а не мучаются нелепыми фантазиями и не утешаются, что у него были причины. Какие могут быть основания к попытке убийства? Есть ли тому оправдания, достаточно веские, чтобы можно было выкинуть подобное из своей памяти и жить, как и раньше, не задумываясь, насколько мало мне оставалось? Любой нормальный человек ответит «Нет!». Никаких оправданий. Нужно выкинуть этого человека как можно дальше из своей жизни или уж по – крайней мере, своих мыслей. Но могу ли я считать себя нормальной, если мои сны полны желания к нему, а жизнь, попытками не забыть, не простить, когда этого так хочется?

Странно, в первые дни, я думала, что это станет моим кошмаром, самым худшим событием, какое только могло произойти со мной. Действительно верила в это, пока не почувствовала дикую боль, увидев в газете фотографию Лукаса рядом с очередной красавицей. Никаких дурных предчувствий или желания предупредить ее о том, что он больной на голову псих, который способен на убийство. Наоброт, меня охватило желание заявить «свои» права на этого мужчину. Мифические, никогда не существовавшие права. И только потом я вспомнила, что являюсь официальной парой его брата.

Это вообще был парадокс: к Александру я действительно испытывала любовь. Крепкое, надежное чувство. Мне было хорошо и уютно рядом с ним, никакого дискомфорта, уверенность в завтрашнем дне. И полное отсутствие желания. Сколько бы он не целовал меня, как бы не пытался пойти дальше, я все время его отталкивала, стараясь быть мягкой и играя роль … скромницы. Девушки, которая не может просто так вступить в отношение с мужчиной, даже если они знакомы огромное количество лет. Так было куда как проще, так как представить себя изображающий страсть по отношению к нему я не могла. Это был бы еще более худший обман чем теперь. Хотя, куда уже хуже?

Со всеми этими теплыми, прекрасными чувствами, я разрывалась каждый раз, стоило мне только услышать имя его брата или мельком увидеть в толпе. Любая заметка в газетах, рассказ Александра – все это вызывало шквал эмоций, которые были несравнимы ни с чем. Не было в моей жизни и не будет человека, который получит такой же водопад. Это даже хорошо, особенно теперь, когда я всерьез сомневаюсь в собственном здравомыслие.

Мне требовалось огромное количество сил, чтобы вспомнить, как он меня душил и не меньше, чтобы убедить себя, в том, что он по – прежнему не прощен. Есть такой парадокс в человеческой природе: чтобы один человек не сделал в отношение другого, прощение будет получено или сразу, или никогда. Да, часто бывает так, что заветные слова произносятся гораздо позже, но сама суть прощения – это всегда есть с первого момента. И как ни горько было осознать, уже когда только очнулась, я его простила. Пусть и не сказала об этом, да и себе призналась только сейчас, но простила. Всегда прощала и этот раз не стал исключением. И знала, что так будет всегда. Даже если он будет резать меня на части, но я останусь жива, в итоге, как только кончатся мои силы, я отпущу прошлое, найду ему любые оправдания. Просто потому что люблю. Так болезненно, безысходно, глупо и безрассудно, но люблю. И мне не требуются доводы рассудка, что бы найти объяснение его поступку, нужна лишь сила воли, чтобы держаться как можно дальше и оставаться с Александром. С мужчиной, который готовился сделать мне предложение. Как это легко видеть, когда нет ослепления любовью, когда чувствуешь уверенность в своих силах и можешь даже заранее принять решение, каким будет ответ.

Эта уверенность, знания и возможность просчитывать наперед… как всего этого не хватало в моем отношение к Лукасу, насколько глупой я оставалась в своих чувствах к нему, настолько же и знающей было к Александру. Возможно, должно было быть чувство стыда, за пользовательское, эгоистичное обращением с Алексом, но я убедила себя, что даю этому человеку счастье, которого он так долго ждал и видел только со мной. И пусть в этом много обмана, он прибывает в счастливом неведенье, а значит, все можно, все простительно.

Потоки мыслей шли нескончаемым потоком, таким же, как вода. Сколько я провела в душе? Мне казалось, что несколько часов, на самом же деле, когда я вернулась в комнату, часы ясно показали, что мои размышления заняли всего тридцать минут. Каким быстрым кажется время, стоит начать копаться в себе. Но еще более странным представлялись мои действия: на часах было четыре утра – слишком рано, даже для того, чтобы идти завтракать, не то что выйти на улицу.

Но это была странная ночь и меня неудержимо тянуло за ворота, побродить по улицам, проветрить голову. Я даже не подумала о том, что это не самая лучшая идея – каким бы безопасным не был наш район, все равно не стоило слоняться в одиночестве, всякое бывает. Даже близкие люди нападают. Хотя может потому и была уверена, что ничего плохого не случиться: куда уж хуже то?

Выйдя из ворот, я огляделась, вглядываясь в ночь, пытаясь разглядеть что- то в дали и просто замерев на месте. Пока неожиданно не услышала шум заведенного двигателя и не вспыхнули фары. Испугавшись, я пыталась понять, что это за машина, боясь в тоже самое время поверить собственным глазам – это был Лукас. Никто кроме него не мог быть здесь и в тоже время, его присутствие казалось таким же невозможным. К чему ему как приглядывающемуся вору проводить ночь около моего дома, когда абсолютно ясно, что я не выйду, не откликнусь на его призыв? Зачем?

Вопросы, вопросы и ни одного ответа. Это было своего рода противостоянием. Я стояла в освещение фонарей около ворот, он продолжал оставаться в машине. Ни один из нас не двигался. Мне было непонятно что делать, а какие мысли бродили в его голове, было сложно представить.

Лукас

Очередная ночь, еще одна поездка. Бессмысленное занятие, отражающее, что похоже по мне плачут психиатры мира. Сидеть по несколько часов смотря на закрытые ворота и представлять, что выйдет Николь. Возможно, мы сможем поговорить, еще более невероятно, что она не будет меня бояться. И совсем уж фантастически, чтобы воробей простила мне мой поступок.

Не было человека, который знал, как я провожу свои ночи. Уже несколько месяцев все мое окружение поражалось тому, насколько с каждой неделей меньше становилось во мне энергии. Часовые бдения под окнами, отсутствие сна, все это не могло не сказаться на организме. Прошло четыре месяца и даже я сам понимал, что это пора заканчивать: спать по два часа в сутки, работать до изнеможения, пить и спать с множеством женщин, чьи лица сливались – все это накладывало свой отпечаток. Все чаще мысли ускользали от меня, а сосредоточиться становилось с каждым днем все труднее и труднее.

Но вместо того, чтобы прекратить свои поездки, вернуться к «нормальному» образу жизни, я продолжал мучить самого себя, на что – то надеясь, может веря, что если изведусь достаточно сильно, судьба подарит шанс. Не исправить прошлое, но может быть…

Только мое состояние стало причиной того, что я не сразу поверил своим глазам, когда увидел, как в воротах открывается калитка, и выходит некто, так сильно похожий на Николь. «Игры разума». Я окончательно сбрендил, иначе и быть не может, в противном случае, придется поверить, что это действительно она. Вот только нет ни одной причины, для того, чтобы воробей оказалась в такое время на улице. Если бы я увидел за время своего наблюдения какую – то машину, в которой ее поджидали также, как это делал раньше я… но такого не было. Все эти проклятые четыре месяца, она никогда не выходила из дома ночью, либо делала это раньше, чем я занимал свой пост сторожевого пса.

Но чем больше я смотрел, тем сильнее убеждался, что это она. Сначала, по – мальчишески глупо, хотел сползти вниз по сидению, чтобы Николь ни в коем случае не заметила моего присутствия, не поняла, что я несу вахту под ее «окнами». Но потом понял другое – она как никто заслужила этого знания. Все что я сотворил, нельзя пережить и остаться прежней, так что стоит показать ей мое присутствие?

Поворачивая ключ зажигания и включая фары, я видел, как она вздрогнула и застыла, всматриваясь, пытаясь понять, кто несет вахту напротив ее дома. У меня было преимущество: так как воробей оставалась на свету, я могу видеть выражение ее лица, заметить, как отразилось недоверие и сомнения. Но она не двигалась. Не пыталась подойти и прогнать или сбежать обратно в дом. Не шла гулять, в чем возможно и заключалось ее изначальное намеренье. Просто стояла и смотрела. А я… я внезапно поверил, что это мой шанс, тот самый, которого ждал все эти месяцы.

Смешно, но пальцы дрожали, когда я тянулся к ручке двери и выходил из машины. А ноги с каждым шагом, что приближал меня к ней, становились все более ватными, непослушными велениям мозга. Замерев на расстояние метра от воробья, я стоял, полностью соответствуя изваянию, такому же, как и она. Никаких слов, просто стоять и смотреть, вглядываясь в такие знакомые черты и в тоже время понимая, как сильно она изменилась за эти месяцы и годы, что прошли с момента нашего знакомства.

Когда – то давно, мне казалось, что ее фигура угловата и абсолютно неженственна, а в лице нет красоты. Потом был период, когда я сомневался в собственном рассудке, поражаясь тому желанию, которое она во мне вызывала. Спустя время, с огромным трудом, был вынужден признать, что люблю своего воробья так, как никогда и никого до. Больше я не обращал внимания на то, что она не отличается пышностью форм, или что ей не завоевать титула «Мисс Мира». И только сейчас, так тщательно рассматривая каждый дюйм ее лица и тела, смог понять, что она изменилась, за прошедшие девять лет.

По – прежнему фигура отличалась стройностью, но не было острых углов, а было изящество тела, хрупкость, которая у любого кроме меня, вызвала бы желание защитить, охранить от бед всего мира. Повзрослело лицо, став поразительно красивым, таким, которое не пропустишь. Тонкие черты, искрящиеся глаза. Женщина, которая могла бы притягивать к себе взгляды, множества мужчин, если бы хотела того. Я как в первый раз по- настоящему увидел ее впервые, за долгое время. Смотрел и никак не мог решить, что мне делать: продолжать стоять и смотреть, развернуться и уйти, а может… может попытаться заговорить.

- Мой ночной любовник, вновь оказался рядом.

Первые слова, сказанные между нами за долгое время, полные горечи и какого – то, непонятного мне подтекста. И без единой мысли, что на это можно ответить.

- Не любовник… сволочь… но рядом… как и каждую ночь, в течение четырех месяцев.

Возможно, было абсолютно бессмысленно говорить ей об этом. Наверное, стоило упасть на колени и молить прощения, но я не мог. Моя вина была настолько бесспорной, что и сам себя простить я не мог, так зачем желать этого от нее.

-Пройдемся?

На последних звуках, ее голос дрогнул, выдавая с головой, насколько ей нелегко, как тяжело стоять и смотреть. А может, того хотелось мне. Слишком много анализа своих и ее чувств. Но если Николь предлагает, то стоит ухватиться… возможно, это последняя возможность.

- Куда захочешь…

Глава 37

Январь 2012

Николь

-Согласна…

Говорю, и мои же слова для меня превращаются в гильотину: нож уже поднят, шея открыта, осталось только дождаться момента, чтобы отделить голову от тела. А по сути – так оно и было. Просто сама казнь состоится еще не сейчас, а через полгода. Когда слова «Да, я согласна», нужно будет произнести в церкви, в присутствие священника и огромного количества гостей. Естественно, есть вероятность, что этот брак закончит свое существование, гораздо раньше, чем кто – либо из нас умрет, но любая связь с Лукасом получила свой обрыв сегодня. Это было единственной причиной, по которой я ответила «Да», на предложение Александра.

Он прекрасный человек, а к тому же, действительно обожает меня и сделает все, чтобы не попросила. Уважает мое желание сохранять целибат, вплоть до дня свадьбы. А его глаза горят исполнением самого сокровенного желания, раз я ответила согласием. Но для меня – это только очередная стена, между мной и Лукасом, а ее необходимость стала мне понятна в нашу последнюю встречу, как никогда ранее.

Смешно сказать, но пребывая в объятиях теперь уже жениха, я гораздо больше думала о его брате: о том, как он примет эту новость, будет ли ему плохо, а может, утешиться в объятиях Анны, тем более, в последнее время и дня не проходило, чтобы их не увидели вместе.

Но мне то хотелось, чтобы он теперь смотрел, как я выхожу замуж за другого – пережил то, что пришлось испытать мне, когда Лука женился на Каролине, погрузился в такой же ад. Ожидать, что он бросит дела фирмы и куда – то уедет – слишком глупо, но только не сознание того, что он будет улыбаться мне, являясь шафером жениха и при этом – поглядывая на Анну, будь она…

Так, эти мысли нужно оборвать, отодвинуть, сделать с ними что угодно, но отложить на потом. Сейчас, мне нужно улыбаться Алексу и разделить с ним радость от нашей помолвки, пока он не понял, насколько равнодушна я по сути к этому действию. Крайне важно, чтобы он никогда не узнал, что является только ширмой, да и то, не очень надежной, между моими чувствами и его братом.

«Выныривая» обратно из потока своих мыслей, не сразу сообразил, что Александр уже успел распланировать нашу свадьбу и сейчас обсуждал со мной, куда мы поедем на «медовый» месяц. У меня было предложение – на север, желательно – к самому полюсу, чтобы замерзнуть, но вряд ли такое предложение стоило вносить. А значит – я буду соглашаться с его идеями, это большее, на что меня сейчас хватит. Потом я попытаюсь проявить максимальное участие в подготовке свадебных торжеств, но только не сегодня.

-Николь, думаю, раз Лукас будет моим шафером, ты могла бы позвать подружкой невесты свою тетку. Раз уж они встречаются…

Анну? Подружкой невесты? А может лучше самой невестой? А женихом ей разбуженного медведя подсунуть? Или поискать людоеда…

-Отличная идея. Я поговорю с ней при встрече. Извини, мне нужно освежиться.

С такой скоростью, что кажется могла бы прошибить стену, я рванула в сторону уборных. Уговаривая саму себя, что Александр ни в чем не виноват, он просто не знает, да и не может знать, моего отношения к этому «союзу». Для него все наоборот, как в романе: он женится на мне, а брат его – на моей тетке и «жили они все долго и счастливо». Совсем не похоже на реальность, в которой я стала дрянью, которая использует людей, Лукас нашел женщину, которая может причинить мне больше всего боли, а Анна – очередного богатого мужа, хотя в данном случае, вряд ли будет разводиться в ускоренном режиме.

Умываясь максимально холодной водой, пыталась привести свои эмоции в порядок – еще довольно долго нужно сохранять спокойствие и ни в коем случае не сорваться. Улыбаться и радоваться. Я ведь знаю, что такое быть счастливой невестой. Уже была, правда, настолько давно, что и не вспомнить. Хотя тот вечер стоит перед глазами, словно все это было вчера. Тогда Лукас «показывал» мне их дом. Тогда все началось. А закончится через полгода. Этот гроб будет заколочен огромными гвоздями и опущен на максимальную глубину.

Только нужно еще забыть, нашу последнюю встречу…

Ноябрь 2011

Лукас

Верный рыцарь идет вслед за своей дамой. Только вот «рыцарь» подкачал, не должен был нападать на нее несколько месяцев назад. Хотя с задачей сторожевого пса и справлялся в течение нескольких месяцев достаточно неплохо. Точнее, с караульного пса, который только наблюдает, но ни коим образом не охраняет.

Зря пошел вслед за нее. Слишком уж дикие, шальные мысли охватывали. Нет, никакой жажды убийства – это все же было временно помрачение, как мне хотелось верить. Зато с каждым ее шагом, с тем, как ткань юбки колыхалась, на каждом ее шаге, я все больше хотел провести рукой по обнаженным ногам, подняться выше, проверить, есть ли нижнее белье. Не имел на это больше никакого права, но только и думал о том, как бы еще раз оказаться в ней, вспомнить, какого этого. Без какой – либо нежности, а быстро, грубо, вторгаясь и покоряя своей воле, подчиняя.

Хотя неплохо бы было для начала сказать хоть какие – то слова. Например – что я прошу прощения, сожалею о своем поступке, как ни о чем ранее. Что являюсь ревнивым козлом, который долгие годы издевался над ней, и тут же слетел с катушек, когда понял, что она спит с моим братом. Рассказать, какой ужас испытал, представив, что она может стать его женой, в то время, как мне точно известно, чья на самом деле Николь.

Только все эти правильные мысли ни черта не значили, так как исполнения их не будет. Я просто буду идти следом за ней и представлять, какой она была в постели раньше. До тех пор, пока…

В этот момент, воробей остановилась около кирпичной стены, еле касаясь пальцами кладки, как будто наслаждаясь ощущением прикосновений. Практически невидная, просто очертания, силуэт.

Приближаясь к ней, я ни о чем не думал, не решал и не сомневался. Просто шел следом, также, как и до этого. И только в самый последний момент испытал отголоски сомнения: оттолкнет или …

Николь

«Городские сумасшедшие» - это мы. Те, кто бредут ночью, без разговоров и того, чтобы оглянуться на другого. Неспешно, без всякой цели, просто прогуливаясь и не зная, что сказать друг другу. Да и есть ли такие слова, которые могли бы обрисовать нынешнюю ситуацию, мои эмоции, его?

Он хотел меня убить. Я его простила в тот же момент, только не сказала об этом. Есть глубокое чувство, в котором столько всего намешано, что даже сама толком разобраться не могу, уж не знаю, какие успехи в этом сделал Лукас. И есть тот факт, что сегодня ночью я вышла на прогулку, а он оказывается ночевал около моего дома несколько месяцев. А еще – есть дорога. Хорошо освещенная с одной стороны, тогда как на противоположной уже трудно различать с такой же четкостью заборы, как с этой. Если пройти еще немного, то выйдем к той части, которая отделяла этот район – от другого и по – странности, выражалось это забором, сложенным из кирпича, длинной метров в десять и без всякого освещения.

Ни от чего не ограждая, так как обойти его было делом нескольких секунд, этот забор стоял чуть ли не по середине дороги. Наверное, дойдя до него, я развернусь обратно, не отправляясь в дальнейшую прогулку. Только обойду его и в этот момент посмотрю в глаза Лукаса. Круг будет завершен у моего дома, возможно, в таком же молчание. Но ведь и не было обещания о разговоре – только ночная прогулка.

А вот и очертания уже виднеются. Еще минут пять – десять, прежде чем моя «цель», будет достигнута. Подходя все ближе и ближе, я начала считать шаги, чтобы хоть как – то отвлечься, занять себя, только перестать ощущать, насколько близко ко мне находится Лука. Принудительно пытаясь увлечься счетом и изучением асфальта. Двигаясь только к своей цели, желая упереться в нее прямо носом. Прикоснуться к кирпичам, провести по ним рукой, ощутить хоть что – то, раз уж не его.

Возможно, именно этого я и ждала. Того, чтобы он стал прежнем, тем, кто не спрашивает, а просто берет, тогда и как хочет. Не насилует, но точно знает, что я никогда не откажу и всегда отвечу на его желание. Без вопросов и предложений, без каких – либо прелюдий. Лукас просто подошел и положил руку на мое бедро с одной стороны, а второй, слегка обхватил меня за основание шеи. Неспешные поглаживания ноги, довольно быстро сменились резкими рывками юбки вверх, когда уже ощущала холод поздней осени, но знала, что это не продлится долго.

В чем – то это отдавало грязной порнографией, то как он продолжал держать меня и расстегивал собственные джинсы. Как проникал в меня, соприкасаясь с ледяной кожей, выше чулок. Не занятия любовью, чистый секс, грубость и жесткость, в которых было больше любви, чем в самых неторопливых и нежных ласках. Желание, которое началось с того момента, как я поняла, что он не собирается говорить, а только – брать.

Упираясь руками в стену, подчиненная ритму его движений, тому, как он держал меня, впервые, за все это время я ощутила и жажду жизни, и желание, и то, что я жива и могу жить дальше.

Глубоко, настолько, что испытывала боль от его проникновений, но и дрожание внутри, то как напрягаются мышцы, уже готовые, знакомые с этими ощущениями. Тело – оно всегда знает, когда его берет хозяин и отвечает, отдает свое удовольствие в умелые руки. Но в самый последний момент, он полностью вышел из меня и развернул лицом к себе. Смотря сверху вниз, прямо мне в глаза, он обхватил руками мои бедра, меняя позицию, и стремительно, с резкостью проникая в меня.

Я ощущала все это на каком – то животном уровне, его глаза, его движения во мне, то как стискиваю его плечи и охватываю ногами. Пока не почувствовала приход того самого состояния, в котором терялась и растворялась, уже не особо понимая, что происходит. С кружащейся головой, когда нет никаких мыслей – только это…

Приходя в себя, я поняла, что уже стою на земле, моя шерстяная юбка прилично опущена вниз, а он прижимается ко мне всем телом, обнимая одной рукой за талию, а пальцами второй охватывая мою голову. Слышала его негромкий голос, слова, которые позволят жить дальше мне и ему.