Библейские сказания (Изд. 4-е)

ШЕСТЬ БИБЛЕЙСКИХ СКАЗАНИЙ О ГЕРОИЗМЕ, СТРАДАНИИ И СПРАВЕДЛИВЫХ БОЖЬИХ ПРИГОВОРАХ

О ГЕРОИЧЕСКОЙ ИУДИФИ. В иудейском городе Ветилуе жила очень богатая вдова по имени Иудифь. Ей принадлежали тучные пашни, стада, у нее было множество слуг. Славилась Иудифь и своей ослепительной красотой. Но после смерти мужа жизнь, сулившая ей столько благ, утратила для нее всякую прелесть. В глубоком трауре — на протяжении трех с половиной лет — она предавалась молитве и умерщвлению плоти. Богобоязненностью и образцовым поведением Иудифь снискала всеобщее уважение, и жители Иудеи стали считать ее пророчицей.

Но вот в Ханаан вторглась огромная армия царя Навуходоносора под командованием Олоферна. Жители Ветилуи поначалу оказали энергичное сопротивление захватчикам. Однако после двадцатидневной осады в городе не стало воды и толпы людей, собравшиеся перед дворцом начальника города Озии, плача и стеная, умоляли его сдаться Олоферну. Сердце Озии разрывалось при виде столь тяжких страданий, однако он настойчиво просил горожан продержаться еще пять дней, веря, что Яхве окажет осажденным помощь.^{41}

Иудифь сняла траурные одежды, умылась, намастила тело благовонной миррой и завила волосы. Потом она надела праздничное платье и украсила себя самыми красивыми драгоценностями, какие только нашлись в ее шкатулке. Нарядная, блистательная, она направилась в неприятельский лагерь в обществе одной служанки, которая несла бурдюк с вином, сосуд с оливковым маслом и мешок с мукою, сушеными плодами и чистыми хлебами.

На рассвете, когда Иудифь спускалась с холма, на котором раскинулся город Ветилуя, ее остановили передовые неприятельские посты «и взяли ее и спросили: чья ты, откуда идешь и куда отправляешься? Она сказала: я — дочь евреев и бегу от них, потому что они будут преданы вам на истребление». Стражи отвели ее в шатер командующего. Олоферн лежал на постели за сеткой, защищавшей его от комаров. Одет он был в пурпур и так и сверкал золотыми украшениями, изумрудами и прочими драгоценными каменьями.

Иудифь опустилась на колени и отдала земной поклон, а он, пораженный красотой незнакомки, молча любовался ею. Когда же он наконец пришел в себя, то ласково спросил, что привело ее к нему. Объяснив, почему она ушла от своих,^{42} Иудифь сказала:

«Я раба твоя. Узнавши обо всем этом, бежала от них, и бог послал меня сделать вместе с тобою такие дела, которым изумится вся земля, где только услышат о них».

Олоферну пришлись по душе ее слова, и он приказал слугам помочь ей подняться с земли. Когда Иудифь распрямилась и встала, полная неописуемой прелести, присутствовавшие в шатре вельможи воскликнули в величайшем восторге: «Кто пренебрежет таким народом, который имеет таких жен у себя!»

Тогда Иудифь притворилась, будто на нее нашло вдохновение, и пророческим голосом предсказала захватчикам полную победу над Иудеей. Олоферн чрезвычайно обрадовался и сказал:

«Если ты сделаешь, как сказала, то твой бог будет моим богом».

Затем он приказал отвести Иудифи удобный шатер и три дня кряду приглашал ее на пышные пиршества. Но Иудифь не захотела есть нечистую пищу и ела только то, что принесла ее служанка из Ветилуи. Олоферн становился все более настойчив в своих ухаживаниях. Иудифь смекнула, что на четвертый день он попросит ее после ужина остаться с ним в шатре. Перед сном она удалила свою служанку и всю ночь с плачем молилась Яхве, прося укрепить ее в принятом решении.

На следующий день Олоферн дал пир еще более роскошный, чем накануне. В радостном ожидании будущих наслаждений он выпил слишком много вина, растянулся на своем ложе и заснул крепким сном. Тогда Иудифь двумя ударами отсекла Олоферну голову его же собственным мечом, завернула ее в сетку от комаров и спрятала в дорожную сумку. Затем она поспешила в Ветилую и показала своим согражданам голову ненавистного захватчика. Город ликовал. Все благодарили Яхве за победу и славили героиню, которая отсекла голову врагу.

Под утро, узнав, что Олоферн мертв, ассирийцы впали в такую панику, что пустились наутек, бросив лагерь с его несметными сокровищами и награбленной в Иудее добычей. Защитники города яростно преследовали их и устроили им такую резню, что лишь немногим удалось выйти из нее живыми. Победителям досталась огромная добыча: многочисленные стада овец, ослов и верблюдов, большое количество золота, серебра, оружия и одежды. Все, что принадлежало лично Олоферну, — золото, серебро, драгоценные камни и богатые одежды — отдали Иудифи в награду за ее героизм.

Жители города в течение трех месяцев праздновали победу — танцевали, пели, молились, играли на арфах. Сам первосвященник Иоаким прибыл из Иерусалима, чтобы воздать честь героине и принять участие в общей радости.

Иудифь жила сто пять лет, окруженная уважением и любовью народа, а день ее великой победы был причислен к списку еврейских праздников, которые отмечают каждый год.

ЕСФИРЬ — ЦАРИЦА ПЕРСИДСКАЯ. Персидский царь Артаксеркс на третьем году своего царствования устроил великий пир и созвал на него всех князей и вельмож Персии и Мидии, а также правителей подчиненных ему стран от Индии до Эфиопии. Пир длился сто восемьдесят дней без перерыва, а под конец царь пригласил на семидневный пир всех жителей города Сузы, независимо от богатства и общественного положения.

Столы были расставлены во дворе и в саду царского дома. Над ними для защиты от солнца повесили белые, зеленые и фиолетовые ткани, прикрепленные к мраморным столбам. Гости возлежали на золотых и серебряных ложах, установленных возле столов на плитах из изумрудного и белого мрамора. Кушанья и вино слуги подавали на блюдах и в кубках из литого золота. Одновременно на женской половине дворца царица Астинь принимала жен князей, вельмож и придворных.

На седьмой день пира Артаксеркс пожелал показать гостям царицу, ибо она была невыразимо прекрасна, и потребовал, чтобы Астинь в царском венце явилась пред его очи. Но она заупрямилась и не захотела слушаться приказа. Возмущенный ее непослушанием, Артаксеркс тут же созвал совет из семи князей персидских и мидийских, чтобы принять решение: как поступить со своенравной женщиной. Почтенные мужи были очень встревожены дерзостью царицы, они опасались, что ее пример окажется заразительным и покой в их собственном доме тоже будет нарушен. Посему один из них сказал так: «Поступок царицы дойдет до всех жен, и они будут пренебрегать мужьями своими и говорить: „царь Артаксеркс велел привести царицу Астинь пред лице свое, а она не пошла“. Теперь княгини персидские и мидийские, которые услышат о поступке царицы, будут то же говорить всем князьям царя; и пренебрежения и огорчения будет довольно». Царь решил навсегда прогнать свою супругу. Одновременно он разослал во все концы страны послания, в которых всем царским подданным на их языках внушалось, что женщины обязаны слушаться своих мужей. Таким путем была подавлена в самом зародыше угроза женского бунта.

Вскоре царь приказал отобрать во всем его государстве самых красивых девушек и доставить их во дворец. Под надзором доверенного евнуха отобранные девицы в течение двенадцати месяцев натирались миррой и другими благовониями и подкрашивали лицо, а потом в свой срок всходили на царское ложе. Через четыре года пришла очередь красавицы по имени Есфирь. Она была иудейка, но никто об этом не знал, потому что она этого не открыла. Родителей она потеряла еще в детстве, и ее воспитывал сын ее дяди, Мардохей, иудей, в числе многих переселенный из Иерусалима. Есфирь так приглянулась Артаксерксу, что он полюбил ее больше всех своих жен и надел царский венец на ее голову.

По просьбе воспитанницы Мардохея назначили во дворец привратником, и вскоре он снискал такое доверие, что дежурил у порога царской спальни. Это озлобило двух других привратников. Однажды Мардохей подслушал их разговор и узнал, что они замышляют убить царя. Он сразу же сообщил об этом Есфири, которая предупредила супруга о грозящей ему опасности. Заговорщиков отправили на виселицу, а царь еще крепче привязался к своей возлюбленной.

Мардохей приобрел такое влияние при дворе, что не склонял головы даже перед первым министром Аманом, а это был всемогущий вельможа, которого все боялись и при виде которого падали на колени. Один только Мардохей не падал перед ним на колени и не кланялся. Обуреваемый бешенством, Аман тем не менее чувствовал себя бессильным, ибо враг его пользовался личным покровительством царя. И только случайно узнав, что Мардохей иудейского происхождения, Аман нашел способ с ним расправиться. По настоянию своего первого министра Артаксеркс подписал декрет, предусматривающий истребление всех иудеев, живших в Персии, поскольку они сохранили свои особые обычаи, законы и религиозные обряды. Услышав об этом, Мардохей разорвал на себе одежды, надел власяницу, посыпал голову пеплом и с громкими, отчаянными воплями побрел по улицам Суз.

Есфирь решила действовать.^{43} На следующий день она устроила пир и пригласила царя и его первого министра. Аман, надувшись от гордости и от того, что его так отличили, стал еще более самоуверенным и приказал поставить виселицу высотой в пятьдесят локтей — на этой виселице он собирался повесить Мардохея.^{44}

Меж тем ночью царь не мог заснуть и велел принести ему памятную книгу, в которой нашел старую запись о том, как Мардохей спас ему жизнь. Среди множества своих обязанностей царь совсем об этом забыл, но теперь решил вознаградить своего верного слугу.

На следующий день Аман явился к царю, чтобы тот утвердил приговор о казни Мардохея. Тогда Артаксеркс спросил его: как следует поступить с человеком, которого хочешь особо отличить? Твердо уверенный, что речь идет о нем, Аман ответил: «Тому человеку, которого царь хочет отличить почестию, пусть принесут одеяние царское, в которое одевается царь, и приведут коня, на котором ездит царь, возложат царский венец на голову его. И пусть подадут одеяние и коня в руки одному из первых князей царских, и облекут того человека, которого царь хочет отличить почестию, и выведут его на коне на городскую площадь, и провозгласят пред ним: „Так делается тому человеку, которого царь хочет отличить почестию!“» Каков же был его ужас, когда он услышал, что царь имел в виду Мардохея. В соответствии с собственным же советом он должен был посадить своего врага на коня и провести по городу, возвещая удивленным царевым подданным: «Так делается тому человеку, которого царь хочет отличить почестию!»

Едва Аман вернулся домой, взбешенный своим унижением, как явились евнухи с приказом, чтобы он шел на царский пир. Есфирь призналась царю, что она иудейка и родственница Мардохея. Со слезами на глазах она умоляла царя отменить приговор об истреблении ее единоверцев. Теперь Артаксеркс понял всю подлость Амана и, едва только тот появился во дворце, приказал его повесить на той самой виселице, которую заготовили для Мардохея.

По просьбе Есфири царь не только отменил ужасный декрет, но даже разрешил иудеям отомстить своим врагам по всей Персии. Так погибло семьдесят пять тысяч человек, и в том числе десять сыновей Амана. Мардохей, занявший после смерти Амана пост первого министра при царском дворе, разослал во все иудейские общины письма с призывом ежегодно, в память о спасении, торжественно отмечать радостный праздник пурим, что означает «праздник судьбы», поскольку тогда решилась судьба иудейского народа.

ТОВИТ — ВЕРНЫЙ ИЗРАИЛЬТЯНИН НА ПЕРСИДСКОЙ ЗЕМЛЕ. В одном из маленьких галилейских городков, на территории, занимаемой коленом Неффалимовым, родился Товит. Он рос в религиозной атмосфере дома, где царила привязанность к традиции и вере предков. В том же духе он воспитывал своего сына, которого назвал Товией. Когда Товита увезли в ассирийскую неволю, он как-то сумел наладить свою жизнь. Ему повезло, он разбогател, но богатство свое использовал не для себя, а делился с наиболее нуждающимися земляками, которых сурово угнетали ассирийцы. Особенно самоотверженно Товит воздавал своим землякам последний долг и хоронил умерших израильтян согласно с ритуалом Моисеевой религии, что по тем временам грозило строгим наказанием.

Однажды, усталый после захоронения мертвых, Товит лег на землю за стеною двора, а на стене были воробьи; птичий помет попал ему прямо в глаза, и у него сделались бельма. Товит кротко переносил слепоту, не роптал на бога, а к насмешкам и издевательствам злостных безбожников относился с величайшим смирением.

Когда старый Товит почувствовал, что дни его сочтены, он послал своего сына Товию к бедному Гаваилу, — которому в свое время одолжил десять талантов серебра, — чтобы получить с него долг и привезти своему страдающему отцу.^{45} Служить проводником неопытному юнцу вызвался сам ангел Рафаил, который для этого случая принял человеческий облик. А ехать надо было в далекий город Раги Мидийские. Молодой Товия, неожиданно увидев красивого юношу в дорожной одежде, спросил: «Скажи мне, брат, из какого ты колена и из какого рода?» А тот ответил, что происходит от сынов израильских и направляется в Раги Мидийские. Приятно удивленный, Товия сообщил эту радостную весть отцу, и тот посоветовал ему держаться незнакомого путника. И молодой Товия в нем не разочаровался. Ангел Рафаил довел его до Раг Мидийских, нашел там для него жену, дочку Рагуила, Товиева родича, а вернувшись вместе с Товией домой, излечил слепоту его старика отца. Тогда старый Товит, исполненный благодарности к Рафаилу, сказал своему сыну: «Приготовь, сын мой, плату человеку, который ходил с тобою; ему надобно еще прибавить». Он отвечал: «Отец мой, я не буду в убытке, если отдам ему половину всего, что принес». Рафаил, однако, не согласился принять вознаграждение и открыл, кто он такой.

ИОВ. В арабской земле Уц жил богобоязненный и праведный человек по имени Иов. Счастье улыбалось ему во всех отношениях, ибо помимо семи сыновей и трех дочерей было у него семь тысяч овец, три тысячи верблюдов, пятьсот пар вьючных волов, пятьсот ослиц и великое множество челяди. И в то время, как дети его пировали, а он возносил жертвы всесожжения на своем поле, собрались у бога ангелы, а среди них затесался сатана. Когда бог спросил его, откуда он явился, сатана ответил: «Я ходил по земле и обошел ее». Когда бог спросил, не видел ли он Иова, человека богобоязненного и праведного, который никому не причинил зла, сатана задиристо ответил, что легко быть богобоязненным, если ты богат и счастлив. И с вызовом сказал богу: «Простри руку твою и коснись всего, что у него, — благословит ли он тебя?» Бог согласился подвергнуть благочестивого Иова испытаниям и предоставил сатане свободу действий.

Вскоре на Иова стали обрушиваться несчастия. Савеяне украли его скот и поубивали пастухов, огонь небесный сожрал овец и слуг. Халдеи угнали верблюдов, а из пустыни налетел ураган и обвалил дом, погребя в руинах сыновей и дочерей Иова. Старик разодрал свои одежды, остриг голову и, поклонившись богу, сказал с глубочайшим смирением: «Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, господь и взял; да будет имя господне благословенно!»

Бог был очень доволен, что не обманулся в благочестивом муже, и упрекнул сатану за то, что по его уговору подверг мукам безвинного человека. Но сатана не сдавался и со злобой сказал: «Простри руку твою и коснись кости его и плоти его, — благословит ли он тебя?»

Бог снова разрешил сатане действовать, и тот поразил тело Иова лютою проказой. В довершение всех бед жена Иова, убитая горем, осыпала его бранью и в бешенстве кричала: «Ты все еще тверд в непорочности твоей! Похули бога и умри!» Но Иов спокойно ответил ей: «Ты говоришь как одна из безумных; неужели доброе мы будем принимать от бога, а злого не будем принимать?»

Узнав о страданиях Иова, три его друга — Элифаз, Вилдад и Софар — тотчас поспешили к нему, и когда увидели его в таком отчаянном состоянии, то расплакались, разорвали одежды и посыпали пеплом головы. Потом они сели рядом с ним и сидели семь дней и семь ночей, храня молчание, чтобы уважить страдания друга. Очнувшись наконец от болезненного оцепенения, Иов надрывающимся голосом стал причитать над своей злосчастной судьбой: «Погибни день, в который я родился, и ночь, в которую сказано: „Зачался человек!“ Для чего не умер я, выходя из утробы, и не скончался, когда вышел из чрева?… ужасное, чего я ужасался, то и постигло меня; и чего я боялся, то и пришло ко мне. Нет мне мира, нет покоя, нет отрады: постигло несчастие».

Элифаз с тревогой выслушал жалобы и укоризненно напомнил Иову: «Богобоязненность твоя не должна ли быть твоею надеждою, и непорочность путей твоих — упованием твоим?» Однако Иов продолжал сетовать: «Предал меня бог беззаконнику и в руки нечестивым бросил меня. Я был спокоен; но он потряс меня; взял меня за шею и избил меня, и поставил меня целию для себя. Окружили меня стрельцы его; он рассекает внутренности мои и не щадит; пролил на землю желчь мою. Пробивает во мне пролом за проломом; бежит на меня, как ратоборец. Вретище сшил я на кожу мою и в прах положил голову мою. Лице мое побагровело от плача, и на веждах моих тень смерти. При всем том, что нет хищения в руках моих, и молитва моя чиста».

Друзья вступили с ним в долгий разговор, в ходе которого высказали предположение, что Иов, вероятно, согрешил, ибо людей ни в чем не повинных не наказывают. Но Иов клялся, что ни в чем не виноват, призывал бога в свидетели, что не совершил зла и страдает незаслуженно. В течение некоторого времени к их беседе прислушивался молодой человек, по имени Елиуй. В конце концов он вмешался в разговор четверых друзей и сказал, что, по его мнению, и та и другая стороны не правы. Страдание не всегда является наказанием за содеянные грехи. Иногда бог подвергает тяжелым испытаниям как раз тех, кто предан ему, дабы проверить их и утвердить в добродетели. Хотя Иов в разговоре с друзьями не переставал проклинать свою судьбу, однако он не терял веры в непостижимую мудрость божественного провидения.

В награду за безграничное доверие бог явился перед Иовом средь бури и объяснил ему, что напрасно он старается найти причины страдания, ибо всесильные и мудрые дела божьи превосходят границы человеческого понимания. Иов выразил сожаление о своих словах и покаялся, а бог взамен одарил его вновь сыновьями, дочерьми и вернул все его имущество.

ДАНИИЛ. Вавилонский царь Навуходоносор завоевал Иерусалим и взял в плен иудейского царя Иоакима; затем Навуходоносор велел доставить к его двору сынов Израилевых, отроков царской и княжеской крови, и пожелал воспитывать их и учить в халдейском духе. Среди этой красивой и одаренной иудейской молодежи находились Даниил и три его близких товарища — Анания, Мисаил и Азария. Четверо друзей отличались набожностью и не хотели есть пищу, которую подавали во дворце, потому что ее готовили не по завету Моисея. Тогда они упросили своего воспитателя-евнуха, чтобы он разрешил им питаться одним лишь хлебом да овощами. Молодые люди изучали не только историю и обычаи Вавилонии, их посвятили также в тайны наук халдейских магов: астрологии и искусства толкования снов. Когда кончился срок обучения, Навуходоносор велел привести к себе воспитанников и проэкзаменовал их. И тут, к своему удивлению, он убедился, что знаниями и умом они во много раз превосходят всех предсказателей и чернокнижников Халдеи. Однако самым умным из иудейских юношей оказался Даниил.

Однажды Сусанна, прелестная и богобоязненная супруга богатого купца Иоакима, купалась в пруду у себя в саду. Из-за кустов за ней подглядывали два сладострастных старца, они пристали к ней с гнусными предложениями. Сусанна решительно их отвергла, и тогда старцы обвинили ее перед судом в преступлении, именуемом прелюбодеяние. От старцев потребовали подробностей, и они нагло сказали, будто видели ее вместе с каким-то юношей, однако им не удалось догнать его и задержать. Суд поверил старцам и приговорил женщину к смерти. В тот момент, когда ее собирались вести на казнь, прибежал Даниил. Голосом, полным отчаяния, он взывал, чтобы приостановили исполнение приговора, ибо женщина не виновна. Судьи разрешили ему провести еще одно следствие. Даниил стал допрашивать старцев каждого в отдельности, и вскоре выяснилось, что они дают противоречивые показания. Один уверял, будто видел преступную пару под мастиковым деревом, а другой — что под зеленым дубом. Стало ясно, что обвинители лгут, и суд решил побить их камнями, а благочестивую женщину отпустить на свободу.

Навуходоносору как-то приснился сон, не на шутку его встревоживший, и он призвал во дворец халдейских прорицателей, чернокнижников и магов. Но они ничем не могли ему помочь, поскольку царь забыл, какой именно сон он видел, и требовал, чтобы маги не только объяснили, но и напомнили, что ему снилось. Халдеи твердили, что только богам известны человеческие сны. Царь пришел в такую ярость, что приказал поубивать всех мудрецов своей страны. Приговор касался также и Даниила. Палачи уже собирались его схватить, но Даниил сказал им, что сможет объяснить царю его сон и просит лишь, чтобы ему дали день отсрочки — на подготовку. Всю ночь он молился, и Яхве в конце концов смилостивился над ним и выдал ему тайну.

На следующее утро Даниил предстал перед лицом Навуходоносора и сказал: «Тебе, царь, было такое видение: вот, какой-то большой истукан; огромный был этот истукан, в чрезвычайном блеске стоял он пред тобою, и страшен был вид его. У этого истукана голова была из чистого золота, грудь его и руки его — из серебра, чрево его и бедра его — медные. Голени его железные, ноги его частью железные, частью глиняные. Ты видел его, доколе камень не оторвался от горы без содействия рук, ударил в истукана, в железные и глиняные ноги его, и разбил их. Тогда все вместе раздробилось: железо, глина, медь, серебро и золото сделались как прах в летних гумнах, и ветер унес их… а камень, разбивший истукана, сделался великою горою и наполнил всю землю». Затем он стал толковать этот странный сон. «Ты — эта золотая голова! — говорил он в трансе. — После тебя восстанет другое царство, ниже твоего, и еще третье царство, медное, которое будет владычествовать над всею землею. А четвертое царство будет крепко, как железо… и оно, подобно всесокрушающему железу, будет раздроблять и сокрушать». «И во дни тех царств, — продолжал Даниил, — бог небесный воздвигнет царство, которое вовеки не разрушится…»

Выслушав мудрые слова, царь пал ниц, восхваляя иудейского бога, и сделал Даниила главным начальником «над всею областью Вавилонскою». Благодаря заступничеству Даниила царь даровал жизнь гадателям и мудрецам, которых обрек было на смерть.

Некоторое время спустя Навуходоносор приказал возвести на поле Дейре золотого истукана вышиною в шестьдесят локтей. Потом он собрал всех князей, вельмож и начальников и повелел им поклониться истукану. Едва только раздались звуки труб, свирелей, цитр, цевниц, гуслей, флейт и арф, подданные царя пали ниц и воздали золотому истукану божеские почести. И только иудейские юноши Седрах (то есть Анания), Мисах (то есть Мисаил) и Авденаго (то есть Азария) стояли прямо, ибо не хотели служить языческому божеству. В наказание царь приказал бросить их в горящую печь и распорядился, чтобы ее растопили в семь раз жарче, чем обычно. Но огонь не коснулся верных последователей Яхве, ибо их взял под покровительство ангел, который сопровождал их до места казни. Когда юноши, не тронутые пламенем, вышли из печи, царь возвел их на высшие государственные должности и отныне под страхом смерти запретил кому бы то ни было хулить Яхве.

Вскоре царь увидел другой сон. Ему приснилось дерево, усыпанное множеством плодов, высокое, до самого неба. На его ветвях полно было птиц, а у подножия ствола жили полевые звери. С неба спустился ангел, разрубил дерево, разогнал птиц и животных и оставил только корни, которые он прикрепил к земле железными и медными цепями.

Даниила вызвали во дворец, и он с легкостью объяснил удивительный сон: «Дерево, которое ты видел… это — ты, царь возвеличившийся и укрепившийся, и величие твое возросло и достигло до небес, и власть твоя — до краев земли. А что царь видел бодрствующего и святого, сходящего с небес, который сказал: срубите дерево и истребите его, только главный корень его оставьте в земле… То вот значение этого, царь… Тебя отлучат от людей, и обитание твое будет с полевыми зверями, травою будут кормить тебя, как вола… и семь времен пройдут над тобою, доколе познаешь, что всевышний владычествует над царством человеческим и дает его, кому хочет».

Так и случилось. Разум у царя помутился, он жил среди животных в величайшем унижении, как вол, питался травой, а спустя семь лет, когда к нему вернулось здоровье, князья и вельможи снова посадили его на трон. С этого времени он отверг лжебогов и славил только царя небесного, который наказал его за гордыню, унизил, а потом опять возвысил.

На вавилонский трон вступил Валтасар. Однажды он устроил во дворце великий пир и пригласил на него всех своих вельмож. Столы были обильно заставлены едой и вином, так что вскоре пирующие, не исключая цариц и царских наложниц, опьянели. Захмелевший Валтасар велел принести все золотые и серебряные сосуды, когда-то вывезенные из Иерусалимского храма, чтобы гости пили из них вино. В этот момент показалась рука и написала на стене дворца три таинственных слова: «Мене, текел, перес». Воцарилась гробовая тишина: пирующие, вытаращив глаза, смотрели на непонятное видение, а царь побледнел и весь дрожал от страха. Снова вызвали Даниила во дворец, и вот что он сказал царю: ты «вознесся против господа небес, и сосуды дома его принесли к тебе, и ты и вельможи твои, жены твои и наложницы твои пили из них вино… За это и послана от него кисть руки, и начертано это писание… Вот и значение слов: мене — исчислил бог царство твое и положил конец ему; текел — ты взвешен на весах и найден очень легким; перес — разделено царство твое и дано мидянам и персам».

Валтасар понял, что устами Даниила говорит дух божий, и облек пророка в багряницу, надел ему на шею золотую цепь и «провозгласил его третьим властелином в царстве». В ту же ночь исполнилось пророчество: Валтасар был убит, а вавилонский трон занял Дарий, царь мидийский.

Царь Дарий назначил сто двадцать сатрапов в провинциях, а над ними трех князей, в числе которых был Даниил, впоследствии предполагая поставить Даниила над всем царством. Снедаемые завистью, князья и сатрапы решили свергнуть царского любимца. Но он честно выполнял порученные ему обязанности и очернить его в глазах царя было трудно. Однако все знали о его преданности Яхве и о том, что он рьяно соблюдает религиозные обряды. И враги Даниила решили нанести ему удар с этой стороны. По их наущению Дарий издал указ, запрещающий всем его подданным молиться богам в течение тридцати дней. Даниил не мог подчиниться приказу, который противоречил заветам Моисея. Отворив окна своего дома, выходившие в сторону Иерусалима, он трижды в день молился своему богу. Завистники подсмотрели, как он молится, и донесли об этом царю. Дарий очень ценил и любил Даниила и с тяжелым сердцем приказал бросить его в ров, где находились голодные львы. Приняв такое решение, царь не стал ужинать и так опечалился, что всю ночь не сомкнул глаз. Рано утром он поспешил ко рву и жалобным голосом окликнул Даниила: «Даниил, раб бога живого! Бог твой, которому ты неизменно служишь, мог ли спасти тебя от львов?» Тогда Даниил сказал царю: «Царь! Вовеки живи! Бог мой послал ангела своего и заградил пасть львам, и они не повредили мне, потому что я оказался пред ним чист, да и пред тобою, царь, я не сделал преступления».

Вне себя от радости царь велел вытащить Даниила изо рва и вернуть ему все прежние звания и должности. Зато тех, кто его обвинял, царь приказал бросить в ров, и львы тотчас растерзали их и сожрали.

Даниил дожил до начала царствования Кира и пользовался уважением и славой не только как видный сановник, но и как вдохновенный пророк. Его навещали видения, в которых по небу проносились вихри, а из моря выходили странные чудовища, и он предсказывал еврейскому народу, что придет помазанник божий, который освободит его от всех страданий и восстановит на земле справедливость. Этот мессия воссядет на троне среди пламени, и из-под ног его потечет огненная река. Тысячи слуг будут ждать его приказаний, а верующие будут соблюдать заповеди, записанные в книгах святых.

Когда Кир разрешил еврейским переселенцам вернуться в Иерусалим, Даниил был уже слишком стар, чтобы совершить далекий путь. Таким образом, он остался до конца дней своих в Вавилоне и, как высокий сановник, был похоронен в пышном царском склепе.^{46}

ИОНА. Однажды Яхве повелел Ионе пойти в Ниневию и возвестить ее грешным жителям близкую гибель. «Встань, иди в Ниневию — город великий — и проповедуй в нем, — сказал бог, — ибо злодеяния его дошли до меня». Но миссия эта испугала пророка; ему показалось, что читать поучения в городе, по сравнению с которым Иерусалим был убогой деревушкой, — занятие безнадежное. И вместо того, чтобы отправиться на восток, он сел на корабль в Яффе и поплыл в противоположном направлении — в Фарсис. Разгневанный непослушанием своего слуги, Яхве поднял на море страшную бурю. Ураган с ревом гнал высокие волны, которые обрушивались на корабль, матросы день и ночь вычерпывали воду и умоляли своих богов смилостивиться над ними.

А Иона тем временем спал крепким сном под палубой. Капитан корабля разбудил его и сказал: «Что ты спишь? Встань, воззови к богу твоему; может быть, бог вспомнит о нас, и мы не погибнем». Потом стали бросать жребий, чтобы обнаружить виновника несчастья. Жребий пал на Иону, и матросы потребовали у него: «Скажи нам, за кого постигла нас эта беда?» Иона признался, что это он вызвал гнев Яхве, ибо не выполнил его волю. Тогда встревоженные матросы спросили: «Что сделать нам с тобою, чтобы море утихло для нас?» Иона смиренно сказал: «Возьмите меня и бросьте меня в море, — и море утихнет для вас, ибо я знаю, что ради меня постигла вас эта великая буря».

Моряки решили избавиться от пассажира, доставившего им столько неприятностей. Пытаясь высадить его на сушу, они изо всех сил гребли веслами, однако прибиться к берегу не смогли, так как бушующие волны отбрасывали корабль назад в море. Таким образом, не оставалось другого выхода, кроме как кинуть злосчастного пророка в воду. Тогда Яхве приказал киту проглотить Иону. И пробыл Иона во чреве морского чудовища три дня и три ночи и пел благодарственные гимны во славу господа, который не дал ему утонуть. Когда кит выплюнул его на сушу, пророк покорно двинулся в Ниневию. Он бродил там по улицам от зари до ночи, неся жителям города слово божье, и предсказывал, что через сорок дней Ниневия будет разрушена. Ассирийский царь поверил его предсказаниям и покаялся, предложив своим подданным соблюдать строгий пост и не давать домашним животным ни корма, ни питьевой воды.

Видя, что жители Ниневии раскаялись, Яхве смилостивился и отменил свое решение. Это не понравилось Ионе. Разочарованный и сердитый, он покинул город, чтобы не выставлять себя на посмешище перед людьми, которым он пророчил гибель. В пустынной местности построил себе шалаш и с горечью причитал: «О господи! не это ли говорил я, когда еще был в стране моей? Потому я и побежал в Фарсис, ибо знал, что ты — бог благий и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый, и сожалеешь о бедствии. И ныне, господи, возьми душу мою от меня, ибо лучше мне умереть, нежели жить». Яхве не ответил пророку, но сделал так, что над его головой выросло высокое растение, заслонившее его от палящих лучей солнца. На следующий день бог приказал червям подточить корни растения, и оно сразу засохло и рассыпалось в прах. Одновременно с востока подул горячий сухой ветер, а солнце жарило так немилосердно, что Иона изнемог от духоты и зноя. Тогда Яхве произнес такие слова: «Ты сожалеешь о растении, над которым ты не трудился и которого не растил, так мне ли не пожалеть Ниневии, города великого, в котором более ста двадцати тысяч людей праведных и множество скота?»

В период, следующий за вавилонским пленением, у евреев, живущих в Иудее, Вавилонии и Египте, получил развитие своеобразный жанр дидактических сказаний, именуемых мидраш. Это назидательные истории с моралью, которые народ передавал из уст в уста, чтобы поддержать патриотический дух или выразить какую-либо философскую мысль, тревожившую тогдашние умы. Таким образом, эти сказания принадлежат к подлинному фольклору. Раввины, по всей вероятности, широко пользовались ими в своих поучениях и библейских комментариях, чтобы с помощью содержащихся в них аллегорий легче убедить своих слушателей.

Как всякий подлинный фольклор, сказания эти отличаются живостью и драматизмом действия, богатством образов и напряженным сюжетом, не признающим границ между действительностью и фантазией, между сном и явью. Мидраши до известной степени напоминают знаменитую арабскую сказку о Синдбаде-мореходе или «Сказки тысяча и одной ночи». Есть в них такое же обаяние оригинальной поэзии, такая же тоска о справедливости на земле, с той только разницей, что еврейские сказания, созданные народом глубоко религиозным и перенесшим за свою историю тяжелые испытания, содержат более значительные философские мысли, связанные с извечными проблемами жизни и смерти, страдания и счастья, бога и человека.

Фабула этих сказаний развивается на условно-историческом фоне, в них упоминаются известные нам по другим источникам исторические факты, страны, города и лица. Например, города Ниневия и Вавилон, цари Навуходоносор и Валтасар и другое. Анонимные авторы иногда даже обнаруживают несомненное знакомство с обстановкой, сложившейся, например, при дворе вавилонского царя. Однако в целом картина, воссозданная в этих сказаниях, не имеет ничего общего с реальной историей и принимать ее всерьез нельзя. С того момента, как были расшифрованы документы месопотамских царей, трудно стало отстаивать взгляд, будто в мидрашах содержатся доподлинные исторические данные, и в наши дни даже сторонники наиболее традиционных взглядов на Библию относят эти сказания к чисто литературному жанру.

Для примера возьмем Книгу Иудифь. Там упоминается мифический мидийский царь Арфаксад, гонитель восточных народов и основатель города Екбатаны. Халдейский царь Навуходоносор назван владыкой ассирийским, а его резиденция находится якобы в Ниневии, которая была разрушена еще при его жизни. Олоферн, будучи персом, разумеется, не мог командовать ассирийской армией. Одним словом, наивно было бы утверждать, будто это историческая книга.

Тем не менее можно предположить, что в книге этой нашли отголосок и подлинные события. Исследователи старались расшифровать исторические намеки, скрытые в рамках ее фабулы, и пришли к заключению, что ее следует отнести к эпохе персидского царя Артаксеркса III Оха, который царствовал в 359–338 годах до н. э., ибо документально доказано, что его главнокомандующего звали Олоферн и что его помощником был евнух Багой. Оба они фигурируют в Книге Иудифь.

Артаксеркс III был человеком жестоким и надменным. В его царствование взбунтовались сатрапы — правители провинций, а в Египте вспыхнуло восстание. Первая экспедиция Артаксеркса против взбунтовавшегося вассала закончилась неудачей. При вести об этом к восставшему Египту присоединились Финикия, Кипр и часть Сирии. Восстановив наконец порядок в Азии, Артаксеркс поспешил через Ханаан в Египет и в 341 году до н. э. вновь подчинил его и превратил в персидскую провинцию.

Историк церкви Евсевий, живший в IV веке, уверяет, что Артаксеркс во время похода в Египет увел из Ханаана большое количество евреев и поселил их в Гиркании, на Каспийском море. Если переселение действительно произошло, то оно, вероятно, носило карательный характер. Евреи, видимо, участвовали в общем восстании, и осада Ветилуи является одним из его эпизодов.

Книга Иудифь была написана на основе устных преданий, вернее всего в период повстанческой борьбы Маккавеев. Борясь с превосходящими силами селевкидов, евреи создавали такого рода легенды, желая доказать на исторических примерах, что Яхве не покидает свой народ в трагические и переломные моменты. Следовательно, это была своего рода пропагандистская литература, назначение которой состояло в том, чтобы поддерживать дух у восставших и побуждать к стойкому сопротивлению.

Подвиг Иудифи, хотя и героический, вызывал в моральном отношении некоторые сомнения. Вдобавок оригинальный древнееврейский текст пропал и сохранились только переводы на греческий язык и латынь. По этим соображениям палестинские евреи не признали Книгу Иудифь священной. Зато католическая церковь причислила ее к каноническим сочинениям и включила в состав Библии.^{47}

Типичный пример восточной сказки представляют приключения Есфири и Мардохея при дворе персидского царя в Сузах. Буйная фантазия автора невероятно преувеличила все описанные им эпизоды: царский пир длился сто восемьдесят дней; персидских девушек двенадцать месяцев «протирали» благовониями, прежде чем показать царю; Есфирь целых четыре года готовили к супружеству; виселица, на которой повесили Амана, была высотой в пятьдесят локтей; наконец, евреи из мести убили семьдесят пять тысяч человек.

Действие в этом драматическом повествовании относится к царствованию персидского царя Ксеркса (486–465 годы до н. э.), именуемого в Библии Артаксерксом. Забавная деталь: супруга царя, Астинь, — это, кажется, первая в истории суфражистка, своим непослушанием доставившая немало беспокойства мужской части персидской аристократии.

Автор Книги Есфирь неизвестен, но, судя по персидским наслоениям в древнееврейском тексте и по основательному знакомству с придворным бытом, эту книгу, вероятно, писал еврей, живший в Сузах в тот самый период, когда в Палестине шла Маккавейская война. Это был писатель, наделенный литературным талантом. Стиль сказаний живой и красочный, фабула полна драматического напряжения, богатство образов, пластических и колоритных, поразительное. Впоследствии и другие авторы внесли свои добавления в первоначальный текст, и в этом окончательном виде включили его в Библию.

Некоторые исследователи считают, что основную нить повествования автор заимствовал в вавилонской или персидской мифологии, хотя до сих пор не найдено никаких конкретных тому доказательств. Исследователи эти опираются исключительно на тот факт, что имя Есфирь (Эстер) ведет происхождение от богини Иштар, а имя Мардохей — от вавилонского бога Мардука. Кроме того, они предполагают, что вся история придумана для того, чтобы драматизовать обрядность праздника пурим, происхождение и название которого до сих пор не объяснены достаточно удовлетворительно.

Книгу Есфирь трудно причислить к религиозной литературе. Имя бога упомянуто в ней только один раз, а резня, учиненная над врагами евреев, грубо противоречит принципам, которые провозглашали пророки Иеремия, Исаия и Иезекииль. Несмотря на это, священники причислили Книгу Есфирь к дидактическим текстам Библии, именуемым кетубим. Чтение этого сказания до сих пор составляет основную часть обрядов праздника пурим. Первые христиане отвергали сказание об Есфири, но католическая церковь впоследствии включила его в состав канонических текстов Библии.^{48}

На рубеже «исторических» и дидактических книг Ветхого завета находится также Книга Товита, названная так по имени героя, чьи приключения изложены в Библии необычайно красочно и образно. Во вступлении автор книги знакомит читателя с исторической обстановкой, относящейся к действию сказания, и говорит о правлении ассирийских царей Салманассара (а вернее, Саргона) и Синахериба, а затем называет персидские города Раги и Ектабаны, не заботясь о согласовании расхождений хронологического порядка в сто — двести лет. Старый Товит дает сыну советы, живо напоминающие житейскую мудрость, которой насыщена литература семитских народов. А вера в ангелов, сатану, в неземные существа заимствована из персидской религии, с которой евреи столкнулись в изгнании.

Величайшим шедевром библейской литературы считается Книга Иова. Живость описаний и стиля, драматическое нарастание действия, смелость философской мысли и пылкость чувств — вот достоинства этого произведения, в котором сочетаются одновременно элементы философского трактата, поэмы и драмы. Имя божьего страстотерпца стало распространенным синонимом всяких несчастий или катастроф.

Книга состоит из трех основных частей: пролога в прозе, поэтического диалога и эпилога, имеющего характер «happy end».^{49} В результате лингвистических исследований текста возникло предположение, что центральная часть, то есть разговор друзей о смысле страдания, более позднего происхождения.

Сказание в его окончательном виде относится, вероятно, к III веку до н. э. и, стало быть, к эллинистической эпохе. Неизвестный автор или еврейский компилятор создал, однако, не оригинальное произведение, а вариант уже существовавшего в шумерской литературе. Этим поразительным открытием мы обязаны американскому востоковеду Сэмюэлю Крамеру, автору книги «История начинается в Шумере». Расшифровывая клинописные таблички, известные из руин Ниппура, он наткнулся на поэму о неком шумерийце, который несомненно и послужил прообразом библейского Иова. Это был человек богатый, счастливый, мудрый и справедливый, окруженный многочисленной семьей и друзьями. Внезапно на него свалились всяческие напасти — болезни и страдания, но он не хулил своего бога, не обижался на него. Несчастный покорно подчинился божьей воле и среди слез и стенаний молил о жалости. Тронутый его смирением и благочестием, бог в конце концов смилостивился и вернул ему здоровье.

Совпадение в изложении фабулы и ведущей идеи так поразительно, что трудно усомниться в прямой зависимости обоих вариантов. Следует, однако, помнить, что их разделяют два или три тысячелетия развития религиозных представлений. Еврейское сказание хоть и опирается на шумерийский сюжет, но оно гораздо более совершенное в литературном отношении и более зрелое по своей философии.

С проблемой, затронутой в сказании о Иове, мы уже сталкивались, говоря о пророках. Речь идет о проблеме человеческой ответственности, о взаимозависимости страдания и вины. В Пятикнижии вопрос этот решен просто. Там говорится о коллективной ответственности: сыновья должны искупать вину отцов, даже если сами они ни в чем не виноваты. Однако по мере созревания этического монотеизма эта идея фатальной ответственности оказалась в вопиющем противоречии с понятием божьей справедливости. Иеремия и Иезекииль учили, что каждый человек сам по себе, в отдельности отвечает перед богом за свои деяния, и тем самым пророки эти выступили против главной идеи Пятикнижия. По сути дела, это был революционный шаг, означавший колоссальный прогресс в религиозном мышлении. Однако проблемы страдания и вины, мучившей человека, он не решил, а скорее даже усложнил ее. Ибо если каждый человек отвечает за свои действия, то почему же в таком случае страдают люди праведные и богобоязненные? Если бог справедлив, то почему же он обрекает их на болезни, нищету и смерть самых близких и любимых?

Именно эти вопросы ставятся в Книге Иова. После долгого и бесплодного спора Иова с друзьями в разговор вмешивается молодой Елиуй и предлагает свой ответ, который по существу является капитулянтским: бог подвергает испытаниям преданных ему смертных, чтобы проверить их набожность и утвердить их в добродетели. Все участники спора соглашаются с юношей, не замечая, что такой жестокий метод испытания так же противоречит понятию справедливости, как и ничем не заслуженные болезни, страдания, нищета и утрата близких.

К категории литературного вымысла следует, разумеется, причислить и Книгу Даниила. Описанные в ней чудеса, апокалиптические пророчества и исторические реалии не вызывают к себе никакого доверия. Авторы сказания на каждом шагу выдают свое незнакомство с историей Вавилонии и Персии, они путают мидийских царей с персидскими, а халдеи у них, вопреки исторической достоверности, фигурируют как класс жрецов-магов, причем Даниила они называют «главою тайноведцев».

Особенно фантастичны сведения о царях, упоминаемых в сказании. Навуходоносор устанавливает золотую статую гигантской высоты и требует, чтобы народ воздавал этой статуе божеские почести. Затем он становится сторонником бога Израиля и постановляет, чтобы каждый, кто дурно отзовется об этом боге, был предан смерти. Дарий приказывает своим подданным, чтобы в течение тридцати дней они не молились никакому богу, а когда Даниил выходит из львиного рва, тот же Дарий обязывает все подвластные ему народы принять веру Моисея.

Конечно, в образе трех молодых евреев, которые вышли невредимыми из пылающей печи, или в образе Даниила, сидящего во рву среди кротких львов, много сказочного очарования, и эти сюжеты всегда находили отклик в народной фантазии и в живописи. Все же наибольшей популярностью пользуется чудо с таинственной рукой, начертавшей на стене пиршественного зала три загадочных слова: «мене, текел, перес».

Истинное значение этих слов все еще служит предметом научных споров. Трудность заключается в том, что в древнееврейском и арамейском языках пишутся только согласные звуки, а гласные не пишутся. В зависимости от того, вставляется ли между согласными, например, «а» или «э», изменяется смысл слов. В связи с этим в общем принято то толкование, какое дано в Книге Даниила.

Несмотря на нагромождение всяческих небылиц, мы находим в сказании о Данииле упоминание о некоторых фактах, прямо или косвенно связанных с подлинными событиями. Это относится, например, к безумию Навуходоносора. Из других источников мы знаем, что преемник Навуходоносора — царь Набонид действительно семь лет болел какой-то психической болезнью. Еще один пример. В Вавилонии очень часто применяли такую меру наказания: бросали провинившихся в пылающую печь. Или вот, в течение долгого времени оставалось невыясненным загадочное упоминание о том, что царь Валтасар сделал Даниила третьим лицом в городе. Почему именно третьим, а не вторым? Вопрос разъяснила только археология. Оказалось, что Валтасар, сын Набонида, стал при его жизни регентом и правил в Вавилоне. Таким образом, поскольку Валтасар (при живом отце) был вторым лицом в государстве, Даниил, в качестве его главного министра, мог занять только третье место в иерархии. Подробности эти, ясное дело, не изменяют взгляда на «историчность» Книги Даниила, но они доказывают, что основа фабулы возникла в вавилонской среде. Напомним, что Книга Даниила делится на две части, написанные двумя различными авторами в разные периоды времени: на очень популярное сюжетное сказание и на пророчество, выдержанное в стиле апокалиптического откровения.

Подобно Книге Иова, Книга Даниила также питалась соками чужой мифологии. В раскопках Угарита обнаружена поэма, датируемая XIV веком до н. э. В ней излагается история некоего Даниила и его сына Ахата. Герой был мудрым и справедливым судьей, заступавшимся за вдов и сирот, и, видимо, еврейские писатели именно из этой поэмы заимствовали идею сказания о Данииле.

В его апокалиптической части предсказывается появление четырех очередных царств: вавилонского, персидского, мидийского и греческого. Ясные намеки на осквернение иерусалимского храма, относящиеся к царствованию Антиоха IV Эпифана (167 год до н. э.), указывают, что Книга Даниила в своей окончательной редакции возникла в позднюю эллинистическую эпоху. Доказательством чему, впрочем, служили многочисленные греческие слова, рассеянные в арамейско-древнееврейском тексте.

В истории евреев это были тяжелые времена борьбы за религиозную независимость, и пророчества Даниила должны были приободрить угнетенных и поддержать их надежду на победу. В видениях, насыщенных горячим патриотизмом, книга предсказывает евреям приход Сына человеческого, который спасет их от власти чужеземцев. Даниил провозглашает также наступление царства божьего на земле и воскресение в конце света. Но эти мессианские идеи лишены детерминистского характера. Пророчество исполнится только тогда, когда люди очистят свои души от греха и станут праведниками.

Как мы видим, Книга Даниила, подобно книгам других пророков и Книге Иова, подчеркивает личную ответственность человека перед богом. Ее мессианские идеи оказали глубочайшее влияние на первоначальное христианство, а названный в ней Сын человеческий стал титулом Иисуса из Назарета.

К этой же группе аллегорических народных сказаний принадлежит Книга Ионы. Бурные и колоритные приключения пророка являются типичным творением еврейского фольклора, но исследователи подозревают, что источники этого сказания скрываются в неизвестном месопотамском мифе. Рыба или морское чудище, проглотившее Иону, слишком живо напоминает мифическую богиню хаоса Тиамат.

Книга, несомненно, возникла после вавилонского пленения. Библейские комментаторы старались расшифровать ее якобы аллегорический смысл. У Израиля, говорили они, была особая пророческая миссия среди других народов, но поскольку он с ней не справился, то его по воле Яхве поглотило чудище — Навуходоносор.

Для нас, однако, гораздо важнее идея, содержащаяся в заключительной части книги. Когда Иона пришел в гнев из-за того, что Ниневия уцелела, Яхве дал ему наглядный урок справедливости. Если Иона сокрушался над судьбой засохшего растения, то неужели Яхве не должен был сжалиться над великим городом, где рядом с грешниками живут люди праведные, невинные дети и животные? Как же изменились взгляды Яхве по сравнению с Книгами Моисея, Иисуса Навина или судей![13]

Идеи, заложенные в пророчествах Иеремии, Исаии и Иезекииля и в дидактических сказаниях, конечно, должны были творчески повлиять на дальнейшее развитие религиозных концепций. Как протекал этот интересный процесс, нам помогают понять свитки, обнаруженные в пещерах у Мертвого моря. В 1947 году пастухи из бедуинского племени таамире остановились на отдых в скалистой местности, неподалеку от источника Айн-Фешха. И тогда юноша, искавший заблудившегося козленка, обнаружил в одной из многочисленных пещер большие глиняные кувшины с таинственными свитками.

Позднее выяснилось, что это были длинные полоски бараньей кожи, исписанные архаическими древнееврейскими письменами.

Поначалу никто не разобрался в ценности этой находки. Лишь после того, как одна часть свитков попала в Соединенные Штаты, а другая — в сирийский православный монастырь святого Марка, у ученых открылись глаза. Уильям Ф. Олбрайт, не колеблясь, назвал обнаруженные рукописи «величайшим открытием нашего века».

Существо дела заключается в том, что свитки содержат тексты Ветхого завета, записанные в III или II веке до н. э. Поскольку самая древняя копия из тех, какие до сих пор удалось обнаружить, была сделана в IX веке н. э., эти свитки несомненно имеют неоценимое значение для сравнительного филологического исследования и для разъяснения спорных библейских фрагментов.

Слухи о том, какой шум поднялся вокруг свитков и какие огромные деньги за них платят (американцы заплатили за шесть свитков двести пятьдесят тысяч долларов), в конце концов дошли до Аравийской пустыни. На безлюдном каменистом побережье Мертвого моря появилось множество бедуинов-искателей, которые обшаривали пещеры и расщелины. Результат был необычайно успешный. В двадцати пяти пещерах бедуины нашли несколько сот свитков и тысячи обрывков и клочков с древнееврейскими, арамейскими и греческими письменами. Дальнейшие поиски, проводимые уже систематически научно-археологическими экспедициями, приносят все новые и новые открытия.

В данный момент накопленных материалов так много, что, по мнению ученых, пройдет самое меньшее пятьдесят лет, прежде чем тексты будут приведены в порядок и научно обработаны. Но теперь уже известно, что среди них находится Книга Исаии, комментарий к Книге Хабаккука, а также апокалиптическое сочинение «Война сынов света против сынов тьмы».

Конечно, возник интригующий вопрос: каким образом эти священные писания очутились в пустынных пещерах на берегу Мертвого моря? Этой проблемой занялась в 1951 году специальная археологическая экспедиция и вскоре сообщила о результатах своих розысков.

На небольшом расстоянии от пещер находятся развалины, которые на протяжении многих лет считались остатками римской крепости. Арабы называли их Хирбет-Кумран. Руины эти когда-то были комплексом строений, воздвигнутых из блоков отесанного камня и покрытых крышей из стволов пальмовых деревьев, тростника и ила. Археологи легко установили, что развалины представляли собой в прошлом жилые помещения, мастерские ремесленников, купальные бассейны ритуального назначения, склады и прочее.

Однако важнейшим открытием был зал, именуемый «скрипторий», где писцы изготовляли списки священных книг. Там сохранились каменные столы со скамьями и прежде всего несколько чернильниц из бронзы и глины, в которых остались следы чернил. В подземных складах среди кучи керамических черепков найдены в целости такие же цилиндрические сосуды, в каких хранились свитки, обнаруженные в пещерах. Поэтому не подлежит сомнению, что владельцами свитков были обитатели найденных строений.

Из развалин сверх того извлечено много монет. Самая старая датируется 125 годом до н. э., а самая молодая — 68 годом н. э. В том же году пожар уничтожил обнаруженные теперь строения Хирбет-Кумрана.

Археологи пришли к выводу, что здесь находилась община еврейской секты ессеев, бежавших из Иерусалима от преследований синедриона. Свою гипотезу они построили не только на убедительных археологических находках, но и на сведениях, содержащихся в сочинениях древних путешественников и историков. Так, например, римлянин Плиний Старший рассказывает, что во время своего пребывания в Палестине он посетил большое поселение ессеев на берегу Мертвого моря. По всей вероятности, это было то самое поселение, руины которого обнаружены в Хирбет-Кумране. О ессеях пишут также еврейский историк Иосиф Флавий и Филон из Александрии.

Найденная в развалинах монета 68 года н. э. позволяет нам высказать предположение относительно судьбы, постигшей кумранскую общину. В Иерусалиме вспыхнуло восстание еврейского народа. Против бунтовщиков послали X римский легион, известный своей жестокостью. После сожжения храма в Иерусалиме и кровавого подавления восстания ессеи не питали никаких иллюзий касательно своей участи. Солдатня грабила страну, опасность постепенно приближалась к общине. Ессеи прежде всего позаботились о спасении священных книг. Ценные свитки были спрятаны в глиняных сосудах и укрыты в тайниках; ессеи, видимо, надеялись, что, едва только минует военная сумятица, они смогут возобновить свою деятельность.

Среди документов, найденных в пещерах, весьма ценный памятник древности представляет свиток, содержащий обрядовые правила, поверья, моральные поучения и организационные принципы кумранской общины. Из этого документа мы узнаем, что ессеи твердо придерживались имущественной общности. Каждый день на закате солнца члены секты надевали праздничное платье, получали в бассейне ежедневное крещение и садились за общую вечерю, во время которой настоятель благословлял хлеб и вино. Ессеи проповедовали любовь к ближнему, бедность, обязательность раздачи милостыни, осуждали рабство и верили в пришествие помазанника божьего — великого праведника, который установит на земле мир и справедливость.

Почему древний свиток вызвал такие страстные споры? Дело в том, что ессеи во всех отношениях поразительно похожи на первых христиан. На этом основании группа востоковедов во главе с Дюпон-Соммером высказала мнение, будто ессеи образуют то связующее звено между иудаизмом и христианством, отсутствие которого чувствительно ощущалось в науке.