АВРААМ, ИСААК И ИАКОВ
СЕМЬЯ АВРАМА ЖИВЕТ В УРЕ. У Фарры было три сына: Аран, Аврам и Нахор. Самый старший, Аран, умер рано, оставив только одного сына, Лота. Аврам взял в жены свою сводную сестру, Сару, а она оказалась бесплодной. Фарра был очень богат.{5} Он жил в прекрасном доме, имел много слуг, рабов, сотни баранов, золото и серебро, а также сыновей, которые помогали ему в работе, присматривая за слугами, пасущими скот на пригородных пастбищах. Кроме того, Фарра, давно расставшись с жизнью кочевника-скотовода, занимался торговлей. Итак, он был уважаемым патрицием знаменитого Ура Халдейского, как его называет Библия.
Отсутствие в Библии каких-либо сведений об этом городе мы восполним тем, что нам известно из археологии и истории. Столица древнего Шумера к тому времени существовала уже более тысячелетия. На ее узких, извилистых, немощеных улочках всегда было шумно и людно. Сквозь пеструю толпу с трудом пробивались караваны навьюченных ослов или отряды царской стражи. Только когда на улице появлялись торжественные фигуры жрецов в белых полотняных одеждах, люди почтительно расступались. Высоко над крышами города поднималась конусообразная пирамида со святилищем бога луны Наннар Син на вершине. Это была одна из пирамид-зиккуратов, славившихся не только на берегах Тигра и Евфрата, но даже в далеком Египте, а там ведь уже давным-давно были построены фараоновы пирамиды, причисленные к чудесам света. Окрестности Ура походили в ту пору на цветущий сад. Среди сети искусственных больших и малых каналов, по которым живительной влагой растекались ленивые волны Евфрата, купались в солнечных лучах квадраты полей, засеянных ячменем и овощами, оливковые и финиковые рощи, сочные, тучные луга. Всюду мелькали полунагие загорелые тела крестьян и рабов, занятых на полевых работах. По Евфрату двигались тяжелые баржи, груженные товарами. У ворот и стен города располагались странствующие купцы и кочевники со своими стадами, уставшими от долгого пути.
ФАРРА РЕШАЕТ ПЕРЕСЕЛИТЬСЯ В ХАРРАН. Отчий дом Фарры стоял в городе у самой крепостной стены. Двухэтажный, кирпичный, побеленный известью, он имел внушительный вид, как и подобает жилищу свободного гражданина Ура. Маленькие сени за входной дверью, где гость мог в водоеме ополоснуть ноги и руки, вели на мощеный двор, полный воздуха и света. По каменной лестнице поднимались наверх — там были расположены отдельные комнаты, соединенные снаружи галереей, покоившейся на четырех столбах. По покатой крыше, нависавшей над галереей, дождевая вода свободно стекала во двор, а оттуда по каналу — на улицу. За лестничной клеткой были расположены: терракотовый туалет, кухня, кладовая, баня и помещение, в котором рабыни растирали жерновами зерно на муку. На первом этаже находилась молельня со статуей семейного божества. Под ее каменными плитами хоронили в глиняных гробах умерших членов рода.
Фарра занимался хозяйством, отдавал распоряжения, вел счета и торговал. Ежедневно утром и вечером он клал поклоны домашнему божеству, а в праздники отправлялся к подножию пирамиды и страстно молился богу луны, в то время как жрецы в великолепных одеждах шествовали вверх и вниз по лестнице под серебристые звуки труб и пение хора. Казалось, Фарра так и доживет свой век в достатке и спокойствии. Ведь он достиг уже весьма преклонного возраста и нажил солидное состояние. Однако же в один прекрасный день Фарра решил запереть свое жилище, отказаться от удобств, навсегда покинуть родной город и направиться в далекий городок Харран, в бассейне верхнего Евфрата, на берегу его притока Нар-Бали.
Первыми путешественниками и посредниками в торговле были в древности кочевники-скотоводы, которые перегоняли стада с пастбища на пастбище и забирались в своих скитаниях очень далеко. Сначала они просто обменивали свои изделия — кожу, ткани из козьей шерсти, жиры, масло, молоко и мясо — на товары, которых сами не производили. Со временем они обнаружили, что могут получать прибыль, покупая товары в одном городе и продавая их дороже в другом. Такой торговле способствовало то, что кочевники все время были в пути, и оседлое население городов и деревень охотно пользовалось их услугами.
Фарра именно таким образом сколотил свое состояние. Потом, однако, он пришел к выводу, что ему выгоднее расстаться с кочевой жизнью, поселиться в Уре и заниматься посредничеством между кочевыми племенами и их покупателями. От этих странствующих купцов и скотоводов Фарра узнал много интересного о городке Харране и его окрестностях. Харран был расположен на одном из самых оживленных торговых путей того времени. Этот протоптанный караванами путь вел от Персидского залива вверх по Евфрату, в районе Харрана круто сворачивая на юго-запад, проходил мимо городов Кадеша и Дамаска, пересекал Ханаан вдоль средиземноморского побережья и подходил к границам Египта. Это был очень длинный, кружной путь. Почему практичные купцы делали крюк в сотни километров вместо того, чтобы направляться из Ура прямо на запад, в Ханаан? Потому, что иначе им пришлось бы идти через ужасную, безводную Сирийскую пустыню. На это можно было решиться, только имея верблюдов, но верблюды в ту пору еще не были приручены; лишь в XII веке до н. э. ими стали пользоваться в качестве вьючных животных. Приручили их бедуины в далекой Аравии — таинственной стране, поздно вступившей на арену истории.
Фарра знал, должно быть, что земли в районе Харрана чрезвычайно плодородны, что там есть фруктовые сады, пашни, обширные луга. Он знал, что там нет недостатка в воде, ибо Евфрат и Нар-Бали поят землю и никогда не подводят земледельцев. К тому же — и это, пожалуй, было важнее всего — Харран стал своеобразной международной ярмаркой. Купеческие караваны останавливались там и обменивали ценные товары, привезенные из Месопотамии и Египта. Итак, Фарра мог там успешно заниматься торговлей, не отказываясь в то же время от традиционного в его роду скотоводства.
В Уре между тем обстановка осложнялась. Могущественный вавилонский царь и великий законодатель Хаммурапи старался навязать покоренным народам единую общегосударственную религию. С этой целью он возносил бога своего племени Мардука, ставя его выше всех других богов Месопотамии. Не подчинявшиеся ему города он карал огнем и мечом, а жителей обрекал на рабский труд. Ревностным приверженцам бога луны, к числу которых принадлежал и Фарра, не оставалось ничего иного, как переселиться туда, куда не простиралась рука венценосного преследователя. Таким образом, в Харране собралась многочисленная колония эмигрантов. Они воздвигли там величественный храм, и Харран стал вторым после Ура центром культа бога Син. Среди далеких единоверцев у Фарры было много знакомых, друзей и близких родственников. Не удивительно, что он всей душой рвался в эти новые, незнакомые края.
ФАРРА, НАХОР И АВРАМ НА НОВОЙ РОДИНЕ.{6} Семье Фарры хорошо жилось в Харране. Глава рода по-прежнему занимался торговлей, а сыновьям он поручил скот, который пасся на пригородных лугах. Места там были удивительно красивые и благодатные. Городок, застроенный куполообразными домишками, сверкавшими на солнце ослепительной белизной, раскинулся среди зелени холмов. Днем и ночью журчали там источающие свежесть ручьи, а луга и склоны гор были усеяны цветами. На западе под солнечным небом маячил вдали горный хребет Антитавр.
Аврам, следя за порученными ему стадами, часто проводил вместе с пастухами ночи у костра. Ночи были изумительно прохладные, благостно тихие, располагающие к раздумьям. Аврам часами наблюдал за звездами, изучал их путь на небосклоне, похожем на черный балдахин, и все глубже постигал необъятность мира, его величие, красоту и гармонию. В сердце его зарождалось смятение: вера в бога луны становилась все более шаткой. И вот однажды его осенила мысль, что создателем вселенной, солнца, луны и звезд мог быть только единый бог,{7} могущественный, вездесущий, невидимый, милостивый, но вместе с тем неумолимый в гневе. Аврам не скрывал своей новой веры. Он открыто проповедовал ее в городе.
Вокруг реформатора религии собралась горстка верных и преданных людей. К приверженцам нового божества примкнули жена Аврама, Сара, его племянник Лот и слуги, к которым он был всегда добр. Жители Харрана, пламенные почитатели бога Син, отвернулись от Аврама, как от отщепенца. Маленькая община новой религии, окруженная стеной недружелюбия, зажила собственной жизнью. Строгий, пуританский нравственный кодекс сектантов, возврат к простоте быта предков-кочевников, их жертвоприношения в честь какого-то незнакомого, неопределенного божества — все это вызывало со стороны почитателей бога Син неприязнь и осуждение. Даже Фарра и Нахор не скупились на упреки в адрес Аврама, особенно возмущаясь тем, что он смутил своим кощунственным учением молоденького Лота. Однако у народов Востока семейные узы очень крепки, и, пока Фарра был жив, в доме ничего не изменилось. Все по-прежнему помогали друг другу в работе, в семье царили мир и согласие.
Но пришел день, когда Фарра расстался с жизнью. Согласно преданию, ему было тогда двести пять лет. Аврам и Нахор честно поделили оставленное отцом большое состояние, семья распалась на две ветви. Отныне Аврама ничто больше не связывало с городом, где он испытал столько оскорблений и обид. Ему шел уже семьдесят пятый год, но тем не менее его манила кочевая жизнь предков, вольные просторы, черные шатры из козьей шерсти, широкое дыхание свободы; там он сможет беспрепятственно молиться своему богу и приносить ему жертвы на каменных алтарях; там он сможет учить своих людей чистоте нравов и оберегать их от соблазнов городской жизни.
ПУТЬ В СТРАНУ ХАНААН. И вот однажды Аврам приказал собираться в путь.{8} Он решил направиться в землю Ханаанскую, о которой рассказывали, что она мало населена, что там хорошие пастбища, а кроме того, там можно заняться торговлей, поскольку вдоль всей страны идут купеческие караваны в Египет. Туда направилось уже не одно семитское скотоводческое племя в поисках лучших условий жизни. В странах Тигра и Евфрата становилось все теснее, а беспрестанные войны, растущие налоги и произвол администрации отравляли жизнь населению. Скотоводы и купцы постоянно рассказывали о Ханаане, и не удивительно, что эта далекая страна показалась Авраму землей обетованной.
Караван, вышедший из Харрана, свидетельствовал о богатстве его владельца. Во главе, верхом на больших и крепких ослах, ехали Аврам, Сара и Лот. За ними следовала сотня ослов, навьюченных продовольствием, бурдюками с водой, шатрами, тюками с утварью и одеждой. Далее пастухи гнали стада коз и овец, а замыкала шествие личная гвардия Аврама — триста рабов, вооруженных луками и пращами. Дороги в то время были небезопасными; в пустыне на караван могли напасть разбойники, и ни один из купцов или шейхов племен не рисковал отправляться в путь без вооруженного отряда.
До земли Ханаанской было больше тысячи километров, но путники не жаловались на скуку. На трассе царило оживленное движение. Часто попадались навстречу караваны, возвращавшиеся из Египта, и бородатые купцы рассказывали много интересного о Ханаане и великом царстве фараонов. Кроме того, караван Аврама пересекал селения и городки, а однажды прошел мимо большого города под названием Кадеш.
Наконец, после многих недель странствия путники с радостью увидели перед собой знаменитый Дамаск. Аврам решил остановиться там, чтобы предоставить людям и животным заслуженный отдых. Он приказал раскинуть шатры в поле, у городских ворот, а сам поспешил с дарами к местному правителю — просить его о гостеприимстве. Жители Дамаска с огромным любопытством рассматривали людей Аврама. Зрелище и в самом деле было занятное. У черных шатров хлопотали мужчины и женщины, бегали ребятишки. Их одежда была совершенно непохожей на белые бурнусы бедуинов — жителей близлежащей пустыни. Мужчины носили на бедрах красные с голубым полосатые юбки. В холодные дни они надевали на голое тело рубашки с короткими рукавами и набрасывали на плечи пестрые плащи, которые ночью заменяли им одеяла. Излюбленным цветом женщин был зеленый — именно он преобладал в их одежде. Под длинными плащами женщины носили яркие туники. Голову они закутывали, наподобие чалмы, очень длинной, яркой шалью, концы которой спускались на спину до самого края плаща. Они были кокетливы и не пренебрегали украшениями. Чернили волосы антимонием, подкрашивали веки малахитом и растертой в порошок бирюзой, а губы и щеки мазали красной охрой. На руках и ногах у них блестели серебряные браслеты, а на шее — ожерелья из разноцветного бисера. Когда наступали сумерки, пришельцы из далекого Харрана усаживались у костра и под аккомпанемент маленьких лир пели грустные, странно-трогательные песни. Дети, убаюканные пением, сладко засыпали на руках у матерей.
Аврам бегал по городу, отчаянно торговался и закупал вещи, нужные для дальнейшего путешествия. При этом он знакомился со многими людьми. Однажды он свел знакомство с молодым и очень смекалистым жителем Дамаска, Елиезером, и тот оказал ему множество услуг. Аврам взял его к себе, как сына, и поручал ему наиболее ответственную работу в своем хозяйстве.
НА ЗЕМЛЕ ОБЕТОВАННОЙ. Пришло время покинуть Дамаск. Люди Аврама неохотно расставались с городом, который так привлекал их своими шумными базарами и веселым гомоном толпы. Они по целым дням бродили в людской толчее и с любопытством глазели на товары, привезенные из дальних стран. Окрестности Дамаска тоже пришлись им по душе. Кругом простирались пахотные поля и луга, а на склонах пологих холмов раскинулись оливковые рощи и сады, деревья в которых сгибались под тяжестью абрикосов и миндаля.
Однако, невзирая на недовольство домочадцев, Аврам приказал трогаться в путь. Длинный караван навьюченных ослов и жалобно блеющего скота потянулся на юг. Спустя некоторое время путники попали в предгорные районы. Дорога поднималась все выше и выше. На границе Сирии и Ханаана они увидели перед собой слева бескрайнюю Сирийскую пустыню, а справа Хермон — мощный горный массив, откуда берет начало река Иордан.
Ханаан в те времена был еще полудикой, малонаселенной страной. В долинах, где земля была урожайной, встречались кое-где поселения, вернее, крепости, в которых жили местные правители и их вооруженные дружины. Остальное население жило вне крепостных стен, в шалашах и шатрах, занималось возделыванием полей и виноградников. Люди скрывались в крепости только в минуты опасности, когда на них совершали набеги воинственные племена, рыскавшие по земле Ханаанской в поисках добычи.
Аврам обходил стороной долины и крупные поселения, выбирая пустынные возвышенности, где он мог свободно пасти свои стада. Никто не чинил ему никаких препятствий. Местные жители привыкли к караванам номадов, кочующих по стране в поисках пастбищ. Убедившись, что эти кочевники не питают враждебных намерений, они охотно вели с ними торговлю. К тому же разведчики донесли, что Аврама сопровождает вооруженный отряд в триста человек, и они предпочитали его не трогать.
После краткой стоянки в Сихеме Аврам раскинул шатры в районе Вефиля. На горе между Вефилем и Гаем он построил алтарь и приносил жертвы богу в благодарность за покровительство. Но тамошние пастбища истощились, и пришлось двинуться дальше; таков уж был удел скотоводов. Аврам кочевал теперь от пастбища к пастбищу через Хеврон и Беершебу и, наконец, пришел в Негев, южную часть Ханаана, граничившую с Египтом.
Земля Ханаанская, которую так расхваливали странствующие купцы, принесла Авраму, в сущности, одни лишь разочарования. На возвышенностях, где он чувствовал себя свободно, пастбища были скудны, а деревьев росло мало, случалось, не хватало топлива и не на чем было готовить пищу. Воду и ту приходилось носить издалека. Вдобавок ко всему в Ханаане нередко бывала засуха. В частности, засуха настигла Аврама в Негеве. Пастбища выгорели дотла. Людям и животным угрожала голодная смерть. Доведенный до отчаяния, Аврам подошел к египетской границе и попросил гостеприимства у фараоновых чиновников.{9}
КАК САРА СТАЛА ЖЕНОЙ ФАРАОНА. Египтяне привыкли к подобного рода гостям. Скотоводческие племена, застигнутые засухой, нередко искали у них пристанища. Им обычно предоставляли просторные, малоосвоенные пастбища в устье Нила. Совершавшие набеги разбойничьи племена натыкались на границе на крепостной вал, именуемый Княжеской стеной, на сторожевые башни и бдительную охрану; но мирным скотоводам египтяне обычно не отказывали в гостеприимстве. Конечно, чиновники фараона требовали за это определенной мзды; кроме того, иногда они забирали у кочевников красивых девушек и посылали их в гаремы вельмож или даже самого фараона. Аврам знал об этом. Приближаясь к египетской границе, он подозвал свою жену Сару и сказал: «Я знаю, что ты женщина прекрасная собою; когда египтяне увидят тебя, то скажут: это жена его, и убьют меня, а тебя оставят в живых. Поэтому скажи, что ты мне сестра, чтобы мне было хорошо благодаря тебе и чтобы я из-за тебя не лишился жизни». Сара была покорной женой. Чтобы спасти мужа, она пошла на хитрость и выдала себя за его сестру. Кстати, это было не совсем ложью, так как она была сводной сестрой Аврама. Вельможи рассказали фараону о красоте Сары, и он взял ее в свой гарем. Она так полюбилась ему, что он засыпал ее мнимого брата щедрыми дарами. У Аврама вскоре появился «мелкий и крупный скот, и ослы, и рабы, и рабыни, и лошаки, и верблюды».
Но на Египет вдруг обрушились ужасные бедствия, и фараон, доискиваясь причины гнева богов, узнал всю правду. Поняв, что он прогневал еврейского бога, взяв в гарем жену вождя племени, фараон позвал Аврама и спросил его с укором: «Что ты это сделал со мною? Для чего не сказал мне, что она жена твоя?» Аврам оправдывался как мог, но факт оставался фактом: обманув монарха, он нанес ему тяжелое оскорбление. Однако, то ли фараон боялся снова навлечь на себя гнев чужого бога, то ли он все еще любил Сару, во всяком случае, он не только простил Аврама, но разрешил ему покинуть пределы Египта, увозя с собой все имущество. Аврам вернулся в Ханаан с женою Сарой и с Лотом богаче, чем до прихода в Египет.
УЖАСНОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ ЛОТА. Аврам вернулся в Вефиль, на то место, где он воздвиг когда-то жертвенник своему богу. Его племянник, Лот, женился и стал самостоятельно разводить скот. Вскоре оказалось, что двум все возрастающим стадам там слишком тесно. Между пастухами Аврама и Лота то и дело происходили споры, драки из-за пастбищ. Авраму надоели эти семейные дрязги, он позвал Лота и сказал: «Да не будет раздора между мною и тобою и между пастухами моими и пастухами твоими, ибо мы родственники. Не вся ли земля пред тобою? Отделись же от меня. Если ты налево, то я направо; а если ты направо, то я налево».
Аврам великодушно предоставил Лоту право выбора, и тот, не задумываясь, воспользовался им. Ему приглянулась долина на южном побережье Мертвого моря, где было много пастбищ, и он поселился в Содоме, хотя жители этого города славились своей нечестивостью.
Аврам же поселился в долине Мамре, близ Хеврона. Там в тени дубрав он раскинул шатры и воздвиг господу новый жертвенник. Однажды к Авраму прибежал гонец с грозной вестью. В зеленой долине на южном побережье Мертвого моря, где Лот расположился со своими стадами, находились кроме Содома и Гоморры еще три города. Их правители были в порабощении у царя еламского и двенадцать лет покорно платили ему дань, а на тринадцатый год возмутились. Тогда царь еламский заключил союз с тремя другими царями на Евфрате, вместе с ними пошел войной против бунтовщиков и нанес им страшное поражение. Правители Содома и Гоморры погибли в бою, остальные бежали в горы. Победители с огромной добычей и множеством пленных уже возвращались к себе на родину. В числе других угнали Лота с семьей и всем имуществом. Аврам, не задумываясь, бросился выручать племянника. Во главе трехсот восемнадцати вооруженных слуг и дружественных ему соседей он кинулся в погоню за неприятелем, невзирая на его огромное численное превосходство.
Войска месопотамских царей стали лагерем близ местности Дан, у северной границы Ханаана. В разноплеменных и разноязычных отрядах царили беспорядок и беспечность. Опьяненные победой и трофейным вином, солдаты улеглись спать, не выставив ночной стражи. Аврам, поделив своих людей на маленькие отряды, напал ночью на лагерь с разных сторон одновременно, застиг неприятеля врасплох и вызвал такую панику, что все обратились в бегство. Аврам преследовал врага до самого Дамаска и вернулся победителем в землю Ханаанскую, приведя обратно Лота и других освобожденных пленных и вернув им все награбленное захватчиками имущество.
Новый царь Содома и цари остальных четырех городов встретили его как избавителя. Навстречу ему с хлебом и вином вышел также Мелхиседек, царь и верховный жрец салимский;[3] Мелхиседек благословил Аврама от имени Яхве, бога всевышнего, которому он поклонялся, так же как и Аврам.
Аврам пожертвовал богу десятую долю добычи, а когда царь содомский попросил его вернуть только людей, а добычу оставить себе, он ответил гордо: «Поднимаю руку мою к господу богу всевышнему, владыке неба и земли, что даже нитки и ремня от обуви не возьму из всего твоего, чтобы ты не сказал: я обогатил Аврама». Он настоял лишь на том, чтобы долю добычи получили вожди дружественных племен — Анер, Эшкол и Мамрий, которые ходили вместе с ним в поход.
АВРАМ ЗАБОТИТСЯ О ПОТОМСТВЕ.{10} Аврама все время терзали сомнения. Он услышал во сне голос бога,{11} и бог заверил его, что земля Ханаанская станет родиной его потомков. А между тем у Аврама не было сына. Было похоже, что его единственным наследником останется Елиезер из Дамаска. Аврам, правда, усыновил его, но все же это был слуга и человек чужой крови. Видя, как страдает ее муж, бездетная Сара сжалилась над ним и решила воспользоваться старинным обычаем предков. Обычай этот позволял бесплодной жене привести мужу наложницу; сын, рожденный от такого союза, признавался законным наследником со всеми правами первородства. Выбор Сары пал на египетскую рабыню Агарь. И действительно, к радости Аврама, египтянка зачала, Вскоре, однако, в доме начались раздоры. Агарь безудержно хвастала своей беременностью и вела себя все более дерзко. Сара, терзаясь завистью и беспокоясь о своем положении в семье, накинулась на Аврама с упреками, твердя, что он во всем виноват. Аврам вздохнул и, не желая вмешиваться в женские склоки, сказал: «Служанка твоя в твоих руках — делай с нею, что тебе угодно». Сара продолжала притеснять рабыню, и та ушла из дому.
Агарь, заливаясь слезами, пошла куда глаза глядят. Она блуждала в пустыне и, не имея пристанища, заснула под открытым небом у колодца. Там ей явился ангел и спросил: «Агарь, служанка Сарина! Откуда ты пришла и куда идешь?» Она ответила: «Я бегу от лица Сары, госпожи моей». Тогда ангел сказал: «Возвратись к госпоже своей и покорись ей». Агарь устала скитаться и сразу же послушалась ангела. Она вернулась домой и покаялась перед своей госпожой. Вскоре она родила сына, которому дали имя Измаил.
АВРАМ СТАНОВИТСЯ АВРААМОМ. С тех пор прошло тринадцать лет. Авраму исполнилось уже девяносто девять лет; его сын Измаил вырос и стал своенравным, непокорным подростком. Однажды бог велел Авраму сплотить своих подданных в единый народ и единую религиозную общину. В связи с этим он приказал, чтобы все мужчины и мальчики, как свободные, так и рабы, подверглись обрезанию в знак союза, заключенного с богом. Он установил также на вечные времена обряд обрезания для всех детей мужского пола на восьмой день жизни. Кто не захочет выполнить обряд, перестанет считаться членом племени.
Аврам, которому когда-то дали имя в честь одного из многочисленных месопотамских богов, решил изменить его в знак отказа от языческого прошлого и назвался Авраамом, что значит «отец множества народов». Одновременно свою жену, Сару, он назвал Саррой, что соответствует титулу «ваше высочество». Акт изменения имен должен был также придать Авраму княжеское достоинство, уравнять в правах с соседними царями и вознести над людьми его племени.
ПРИХОД ТРЕХ ТАИНСТВЕННЫХ МУЖЕЙ. Это самовозвышение не изменило, однако, жизни Авраама. Он по-прежнему жил в шатре, блюдя простоту нравов, а для своих подданных оставался добрым и справедливым отцом. Однажды после работы Авраам сидел у входа в шатер. Разморенный жарой, убаюканный шелестом дубравы и жужжанием пчел, он задремал. Внезапно он услышал шаги и, очнувшись, увидел перед собой трех незнакомых странников. Следуя правилам гостеприимства, Авраам поклонился им и пригласил в свой шатер. Приказав подать гостям воды для умывания, он побежал к Сарре: «Поскорее замеси три саты лучшей муки и сделай пресные хлебы». Сам же он поспешил к стаду, заколол молоденького теленка и велел его зажарить. На холсте перед шатром рабыни расставили кувшины с молоком, подносы с маслом, мясом и хлебом. Авраам пригласил гостей поесть, но сам он, в знак уважения, не сел с ними, а стоял рядом, пододвигая им еду и питье.
Насытившись, гости спросили: «Где Сарра, жена твоя?» «Здесь, в шатре», — отвечал Авраам. Тогда самый почтенный из путников сказал, что у Сарры родится сын. Сарра в шатре услышала эти слова, но, поскольку она была в очень преклонном возрасте, предсказание показалось ей невероятным. Она не могла удержаться от смеха, подумав: «Мне ли, когда я состарилась, иметь сие утешение? И господин мой стар». Таинственный гость услышал ее смех и спросил с укоризной: «Отчего это рассмеялась Сарра, подумав: — неужели я действительно могу родить, когда я состарилась? — Есть ли что трудное для господа?» Смущенная Сарра отрицала все, говорила, что не смеялась. Но гость настаивал: «Нет, ты рассмеялась».
Вскоре путники поднялись и пошли по направлению к Содому. Авраам проводил их немного и лишь тогда догадался, что принимал у себя бога Яхве и двух ангелов. Он узнал также, что бог идет в Содом и Гоморру, чтобы покарать их за нечестивость. Это показалось Аврааму несовместимым с понятием о справедливости. Он спросил у бога: если в Содоме найдется пятьдесят невинных, справедливо ли, чтобы они погибли вместе с грешниками? Бог ответил, что он пощадит город, если найдет там пятьдесят праведников. Однако и это не успокоило Авраама. Смиренно, подчеркивая, что он есть прах и пепел перед господом, Авраам спросил, истребит ли Яхве город, если там окажется только сорок пять праведников. «Не истреблю», — ответил бог. Но Авраам не остановился и на этом. Он продолжал спрашивать, покарает ли Яхве город, обнаружив там сорок, или тридцать, или даже двадцать праведников. Бог каждый раз терпеливо отвечал, что в таком случае сдержит карающую десницу. Когда Авраам назвал наконец десять праведников, Яхве снова дал ему успокоительный ответ и, прекратив этот затянувшийся разговор, ушел. Авраам же вернулся домой.
СОДОМ И ГОМОРРА. Бог не пошел в Содом собственной персоной, а послал туда двух своих ангелов. Уже наступил вечер, когда небесные посланцы встретили у городских ворот Лота. Племянник Авраама поклонился и пригласил их к себе в дом. Они, как подобает путникам, знающим обхождение, вежливо отказывались, твердя, что предпочитают остаться на улице. Лот, однако, так настаивал, что они наконец согласились воспользоваться его гостеприимством. Лот обрадовался, приказал рабыням испечь пресные хлебы и приготовил угощение. Когда же путники поели, он разложил им постель на ночь. Но не успели они улечься, как дом окружили жители Содома и с громкими криками требовали, чтобы им выдали подозрительных чужестранцев.{12} Лот считал своим священным долгом защитить гостей, находящихся под его кровом. Так повелевал закон гостеприимства, унаследованный им от отцов. Поэтому он вышел на улицу, предусмотрительно заперев за собой дверь, и умолял своих сограждан не обижать пришельцев. «Вот, у меня две дочери, — воскликнул он в отчаянии, — которые еще не познали мужа; лучше я выведу их к вам, делайте с ними, что вам угодно, только людям сим не делайте ничего худого, так как они пришли под кров дома моего!»
Но толпа осталась глухой к мольбам Лота. Более того, его схватили и обязательно убили бы, если бы ангелы в последнюю минуту не втащили его обратно в дом. Тогда разъяренная чернь пыталась выломать двери. Но ангелы потеряли терпение и поразили слепотой всех мужчин, бесчинствующих у дома. Содомляне пришли в ужас. С плачем и проклятиями они разбрелись по городу. У дома Лота восстановилось спокойствие, и тут ангелы признались хозяину, кто они такие и с каким заданием пришли в Содом. Они велели Лоту, захватив с собой жену и обеих дочерей с их женихами, немедленно покинуть город, обреченный на гибель. Лот сразу поверил незнакомцам, но вот появились его зятья, самонадеянные маловеры. Они высмеяли предсказание гостей и заявили, что и не подумают покинуть родной город. На рассвете, когда пришла пора двинуться в путь, сомнения охватили и Лота. Он тянул время, канителился, пока наконец ангелы не взяли его под руки и насильно не увели из города. У ворот ангелы велели семье Лота идти в горы и предупредили, чтобы никто не смел оглядываться назад. Беженцы были уже в местечке Сигор, когда услышали позади себя оглушительный грохот. На Содом и Гоморру обрушился ливень серы и огня. Вся земля сотрясалась, а города обратились в груды дымящихся развалин. Никто из нечестивых горожан не спасся. Над Содомом и Гоморрой воцарилось молчание смерти. Увы, жена Лота нарушила запрет ангелов, оглянулась и тут же превратилась в соляной столб.
КАК БЫЛ ОБМАНУТ ЦАРЬ АВИМЕЛЕХ. Авраам направился снова на юг Ханаана и раскинул шатры на лугах между городами Кадешом и Суром. Он часто навещал там герарского царя Авимелеха, с которым подружился. Авраам и здесь выдавал Сарру за свою сестру, и Авимелех взял ее в свой гарем. Но бог, грозя Авимелеху жестокой карой, велел вернуть Сарру мужу нетронутой. Авимелех, пораженный, призвал к себе Авраама и спросил с упреком: «Что ты с нами сделал? Чем я согрешил против тебя, что ты навел было на меня и царство мое великий грех?» Авраам смущенно оправдывался, говоря: «Я подумал, что нет на месте сем страха божия, и убьют меня за жену мою. Да она и подлинно сестра мне; она дочь отца моего, только не дочь матери моей; и сделалась моею женою. Когда бог повел меня странствовать из дома отца моего, то я сказал ей: сделай со мной сию милость, в какое ни прийдем мы место, везде говори обо мне: „это брат мой“».
Авимелех простил Аврааму обман, разрешил ему проживать в своем государстве и даже подарил множество овец, коров, рабов и рабынь. Кроме того, он выдал ему тысячу сребреников для Сарры, чтобы вознаградить ее за стыд, испытанный перед жителями Герара.
РОЖДЕНИЕ ИСААКА. Когда Аврааму исполнилось сто лет, сбылось обещание божье: Сарра родила сына. От счастья она смеялась по целым дням и призывала всех радоваться вместе с нею. Кормя младенца, она то и дело думала про себя: «Кто осмелился бы сказать Аврааму: „Сарра будет кормить детей грудью“? А однако, я родила сына, несмотря на преклонный возраст моего мужа». В память о радостном событии она дала ребенку имя Исаак, близкое по звучанию древнееврейскому слову «смеяться». Мальчик рос здоровым и через несколько лет уже резвился вместе со своим сводным братом Измаилом. Сарра наблюдала за этими играми с возрастающим беспокойством. Ее терзала мысль, что после смерти Авраама основная часть имущества достанется Измаилу, как первородному, Исаак же получит лишь жалкие крохи наследства. В ней росла неприязнь к египетской рабыне Агари и ее ребенку. В конце концов она решила навсегда избавиться от них и сказала Аврааму: «Выгони эту рабыню и сына ее; ибо не наследует сын рабыни сей с сыном моим Исааком». Авраам долго противился требованиям жены; он искренне привязался к молодой, красивой египтянке, к Измаилу же питал подлинно отцовскую любовь. Но вот в это дело вмешался бог и заявил, что именно Исаака, а не Измаила он решил сделать отцом поколений Авраамовых, и тогда Авраам с болью в сердце исполнил желание Сарры. Он дал несчастным изгнанникам хлеба и бурдюк с водой, расцеловал их и посоветовал идти в Египет, где у Агари была родня. Путь был долог и опасен. В пустыне у одиноких скитальцев кончилась вода, и им угрожала смерть от жажды. Агарь оставила Измаила под деревом и отошла на расстояние выстрела из лука, чтобы не видеть предсмертных мук сына. Она села на песке спиной к нему и горько заплакала. Но тут появился ангел божий, велел Агари позвать сына и отвел их обоих к колодцу, где они утолили жажду и наполнили водой пустые бурдюки. Бог сохранил жизнь Измаилу, так как решил сделать его родоначальником арабских племен.{13} Спасенные изгнанники поселились в пустынном районе страны. Измаил стал непревзойденным стрелком и прекрасным охотником. Время от времени он поступал на службу к египтянам, сражаясь в их наемных отрядах Мать высватала ему в жены египтянку. Авраам же ни разу больше не увиделся со своим отвергнутым сыном.[4]
ИСААК НА ЖЕРТВЕННИКЕ. Однажды бог, желая убедиться в преданности Авраама, решил подвергнуть его испытанию: велел ему принести в жертву и сжечь своего любимого сына Исаака. Сын был единственной надеждой Авраама, но тем не менее он скрепя сердце подчинился воле божьей. Ночью тайком от Сарры он наколол дров для жертвенника, приготовил еду, взял сына и двух слуг и отправился в путь. На третий день они достигли подножия горы. Авраам приказал слугам обождать внизу вместе с ослом, сам же с Исааком поднялся на вершину. Сын нес дрова, отец в одной руке держал горящую лучину, а в другой острый нож. По дороге Исаак спросил: «Отец мой… вот огонь и дрова, где же агнец для всесожжения?» Авраам ответил: «Бог усмотрит себе агнца для всесожжения, сын мой». На вершине горы Авраам построил из камней жертвенник, связал потрясенного Исаака и уложил его на дровах. Затем он занес нож для удара, но бог через ангела своего остановил его руку и благословил за то, что, покорный велению бога, он готов был принести в жертву своего единственного сына. В награду бог еще раз заверил Авраама, что его потомство будет многочисленным, как звезды на небе и песчинки на морском берегу. В это время заблудившийся баран запутался рогами в терниях. Авраам принес его в жертву богу вместо Исаака и двинулся в обратный путь.
СМЕРТЬ САРРЫ. Авраам заключил договор с царем Авимелехом и получил разрешение пользоваться пастбищами и колодцами в его стране. Но страна эта слишком напоминала ему о разлуке с любимой Агарью и первородным сыном Измаилом. И Авраам переселился в Хеврон, где когда-то жил счастливо и безмятежно в долине Мамре. Однако там, к скорби его, умерла Сарра. Ей было уже сто двадцать семь лет, и невзгоды дальнего пути, должно быть, ускорили ее кончину. Авраам отправился к местному царю хеттскому{14} и, низко кланяясь, просил разрешения похоронить Сарру в его земле. Царь сочувственно встретил Авраама и отвел место на хеттском кладбище. Авраама оно не устраивало по религиозным соображениям. Кроме того, он опасался, как бы хетты не восприняли это как знак подчинения их царю. Авраам дорожил свободой кочевой жизни и ревниво оберегал свою религиозную и племенную независимость. Поэтому он отказался от места на хеттском кладбище и просил царя походатайствовать перед богатым хеттеянином по имени Ефрон, чтобы тот уступил ему пещеру Махпелу, пригодную для семейной гробницы. Ефрон оказался человеком великодушным и готов был отдать пещеру даром. Но Авраам не соглашался и в конце концов купил ее за четыреста сиклей серебра. Сарру торжественно похоронили в пещере. На похоронах присутствовали многие хеттеяне, у которых Авраам пользовался большим уважением. Пещера Махпела, близ Мамре, стала семейной гробницей первых патриархов, местом вечного упокоения Авраама, Исаака и Иакова.
КАК ЖЕНИЛИ ИСААКА. Авраам был уже стар и решил, что пришла пора позаботиться о жене для Исаака. Он ни за что не хотел, чтобы сын взял в жены хеттеянку или ханаанеянку, которая привнесла бы в семью чужую кровь и веру в чужих богов. От странствующих купцов Авраам знал, что в Харране живет семья его брата Нахора. Именно там, среди родственников, следовало искать жену для сына. Авраам призвал своего верного слугу и поручил ему сосватать Исааку жену. Он дал ему в дорогу десять верблюдов с погонщиками и щедрые дары для невесты и ее родителей.
После долгого пути караван остановился у колодца близ города Харрана. Путники были утомлены. Верблюды опустились на колени в ожидании водопоя. Близился вечер, час, когда женщины приходят к колодцу за водой. Слуга Авраама решил выбрать в невесты Исааку ту девушку, которая быстрее других даст ему напиться. Солнце стояло на краю небосклона, все кругом было озарено золотисто-багряным блеском. Из городских ворот вышли женщины, беседуя и весело смеясь. Среди них была девушка удивительной красоты. На плече она несла кувшин и двигалась так изящно, что весь ее облик радовал глаз. Посланец Авраама вежливо поклонился и попросил у нее воды. Девушка приветливо улыбнулась и протянула ему полный кувшин. Затем она быстро набрала воды в ведро и напоила верблюдов. Она делала это так охотно и проворно, что сразу пришлась посланцу по душе. Он спросил, как ее зовут и чья она дочь. И тут, к его удивлению, оказалось, что это Ревекка, дочь Вафуила и внучка Нахора. Видно, бог милостью своею, подумал посланец, привел меня сразу к девушке из рода Фарры. Он уже не сомневался, что нашел для Исаака идеальную невесту, обладающую всеми качествами, какие требовал Авраам: красотой, кротостью нрава и хозяйственной сноровкой. Напоив верблюдов, Ревекка пригласила путников переночевать в доме ее родителей и пообещала, что в сарае найдется также место и корм для животных. Тогда посланец, окончательно плененный добротой Ревекки, достал из дорожного мешка золотые серьги и запястья и торжественно вручил ей. Ревекка в растерянности смотрела на блестящие безделушки, не решаясь принять столь ценный подарок. Вскоре, однако, женское кокетство в ней взяло верх, и Ревекка, под восторженные возгласы подруг, надела драгоценности и побежала домой — похвастать подарками и предупредить родных о прибытии посланца.
Навстречу гостю вышел брат Ревекки, Лаван, привел его в дом, дал ему воды умыться, а верблюдов отвел в сарай, расседлал и накормил. В доме между тем приготовили трапезу и пригласили гостя к столу. Но тот, прежде чем сесть за стол, решил объяснить хозяевам, кто он и зачем прибыл. Он рассказал об Аврааме и его сыне Исааке, об их большом богатстве и, наконец, разложил привезенные дары: посуду из золота и серебра, прекрасные ткани и другие ценные предметы. Хозяева рассматривали их с восхищением. Тогда сват поклонился и попросил отдать Ревекку Исааку в жены. Родители охотно согласились, но, вопреки обычаю, окончательное решение предоставили самой девушке. Ревекку позвали в комнату и спросили, пойдет ли она замуж за незнакомого человека в чужую страну. Девушка ответила решительно: «Пойду!»
С Ревеккой отправили ее кормилицу и служанок. Женщин усадили на верблюдов, и караван, провожаемый плачем и нежными напутствиями родных, двинулся в землю Ханаанскую.
Исаак с нетерпением ждал прибытия невесты. Он часто выходил на дорогу и всматривался вдаль. Однажды к вечеру он услышал звон медных колокольчиков и вскоре увидел лениво шагающих верблюдов. Пока Исаак гадал, свои ли это едут, Ревекка заметила его и спросила у свата: «Кто этот человек, который идет по полю навстречу нам?» «Это господин мой», — отвечал слуга Авраама. Девушка немедленно сошла с верблюда, прикрыла лицо плащом, как подобает невесте, и скромно приветствовала будущего супруга. Обрадованный Исаак ввел ее в шатер покойной Сарры в знак того, что отныне его жена будет матерью рода. Потом сразу отпраздновали и свадьбу. Сын Авраама так полюбил свою жену Ревекку, что это утешило его в печали по умершей матери.
АВРААМ ЖЕНИТСЯ ВТОРИЧНО.{15} Аврааму наскучила жизнь вдовца, он еще не чувствовал себя старым и решил жениться вторично. Он взял в жены женщину по имени Хеттура, и та родила ему шестерых сыновей. От этих сыновей у Авраама было много внуков, и так как столь разросшееся потомство могло вызвать нежелательные осложнения в вопросе о наследстве, то Исаак требовал, чтобы отец еще при жизни закрепил за ним право первородства. Авраама огорчали семейные раздоры, но он вынужден был признать, что по существу Исаак прав. Нельзя было пренебрегать извечным родовым законом и дробить имущество. Главным наследником мог быть только первородный сын. Скрепя сердце Авраам решил расстаться с сыновьями и внуками от второй жены. Он наделил их щедрыми дарами и посоветовал направиться к востоку от Ханаана, где было много никем не занятых пастбищ, и там начать новую жизнь.
От этих потомков Авраама взяли начало новые племена, чуждые и враждебные потомкам Исаака.
Авраам умер, когда ему было сто семьдесят пять лет. Его похоронили рядом с Саррой в пещере Махпела. На похороны прибыл из далекой пустыни Измаил, сын несчастной Агари.
БЛИЗНЕЦЫ ИСААКА И РЕВЕККИ. Исаак и Ревекка очень любили друг друга. Но в доме царила печаль, так как они прожили вместе уже двадцать лет, а детей у них не было. В конце концов бог внял их молитвам, и Ревекка забеременела. Исааку было уже шестьдесят лет, когда она родила близнецов. Первым появился на свет Исав, и поэтому он считался первородным. Второму нарекли имя Иаков, что по-русски означает «держи за пятку», поскольку во время родов он держал своего брата за пятку.[5] Братья ничем не походили друг на друга и никогда не дружили. Ревекка жаловалась, что уже в ее чреве они постоянно дрались. А когда выросли, трудно было поверить, что это близнецы. Исав был приземист и широкоплеч, все тело у него было покрыто рыжими волосами. Он был смел, задирист, любил грубоватые шутки и охотно мерялся силой с домочадцами. Доверчивый, добродушный и наивный, он, однако, легко впадал в гнев и тогда становился опасен. Исав целые дни проводил на охоте или на пастбищах с пастухами. Он совсем не заботился о своей внешности, был неряшлив, а его пропотевшая одежда пахла полем и козами. Под жизнью он понимал широкие просторы, солнце, свободу. Никогда не заботился о том, что принесет ему завтрашний день. Вернувшись домой после своих скитаний, он не занимался хозяйством. Проголодавшись, садился за еду; испытывая жажду, пил; когда его клонило ко сну, ложился где попало и спал.
Иаков между тем был совершенно другим человеком. Он всегда ступал по проторенным дорожкам, хлопотал по хозяйству, был образцовым, трудолюбивым и покорным сыном. Исав считал его простачком и относился к нему с некоторым пренебрежением. Он не подозревал, как сообразителен и хитер этот маменькин сынок.
Старый Исаак отдавал явное предпочтение Исаву. Должно быть, сын нравился ему своей ловкостью на охоте и физической силой. Это были мужские качества, напоминавшие Исааку о его предках-кочевниках. К тому же Исав по-своему любил отца, был добр к нему, старался его развлечь, а придя с охоты, всегда преподносил ему свою добычу.
Любимцем же Ревекки был Иаков. Исава она считала неотесанным грубияном и даже немного стыдилась его. Самая мысль о том, что именно он будет основным наследником рода, лишала ее сна. Ревекка опасалась, что Исав легкомысленно загубит родовое имущество, а Иаков, прирожденный хозяин и торговец, останется ни с чем. Она день и ночь думала о том, как предотвратить беду и добыть для Иакова право первородства.
ЗА ЧЕЧЕВИЧНУЮ ПОХЛЕБКУ. Однажды Иаков стоял у кухонного очага и варил себе чечевичную похлебку. Вдруг пришел Исав и попросил дать ему поесть. Он устал и был голоден как волк. Весь день провел на охоте, но вернулся с пустыми руками. Когда Исав испытывал голод, ему необходимо было поесть немедленно, таков уж был у него характер. Но Иаков и не думал делиться с братом похлебкой. Исав жадно вдыхал вкусный запах и просил все настойчивее. Тогда Иаков, как бы шутя, спросил: «А ты продашь мне право первородства за чечевичную похлебку?» «Продам!» — ответил Исав не задумываясь. «И поклянешься?» «Клянусь!» — сказал ветрогон. Конечно, он этого не принимал всерьез. Мало ли в чем он клялся, когда приходил в возбуждение! Так уж повелось у скотоводов и охотников. Обуреваемые чувствами, они не считались со словами. Для Иакова же клятва была незыблемой и священной, и он твердо верил, что приобрел право первородства. Исав с восторгом принялся за еду, не подозревая, какие роковые последствия повлечет за собой его легкомыслие.
УДАЧИ И НЕВЗГОДЫ ИСААКА. В Хевроне, где Исаак прожил долгие годы, случилась засуха и настал голод. Исаак решил двинуться в страну Авимелеха, царя герарского, с которым некогда дружил Авраам.
Жители Герара так восхищались красотой Ревекки, что Исаак, опасаясь, как бы его не убили, чтобы овладеть его женой, говорил всем, что они с Ревеккой брат и сестра.
Однажды царь Авимелех случайно увидел в окно, как Исаак заигрывает с Ревеккой, и догадался обо всем. Он позвал Исаака к себе и спросил: «Вот это жена твоя; как же ты сказал: „она сестра моя“?..» — Исаак смутился и ответил: — «Потому что я думал: не умереть бы мне ради нее».
Авимелех был возмущен. «Что это ты сделал с нами? — сказал он. — Едва один из народа не совокупился с женою твоею, и ты ввел бы нас в грех». Но все же он простил Исааку обман, как в свое время простил Аврааму. Народу же он объявил, что тот, кто посмеет тронуть Ревекку, будет приговорен к смертной казни.
Исаак, живя в стране Герар, впервые наряду со скотоводством занялся и земледелием. Он очень преуспел в этом и собирал обильные урожаи. Вскоре он стал богатейшим человеком, имел громадные стада овец и крупного скота, множество слуг. Это вызывало зависть местных жителей. Герарские пастухи ссорились с Исааком из-за колодцев, вырытых когда-то Авраамом. Исаак переходил с места на место, но стоило ему вырыть новый колодец, как недруги тут же засыпали его песком.
В конце концов Исаак переселился в Вирсавию, где построил жертвенник Яхве. Туда к нему прибыл Авимелех вместе со своим другом Ахузафом и военачальником Фихолом, чтобы попросить прощения за причиненные обиды. Исаак с горечью спросил: «Для чего вы пришли ко мне, когда вы возненавидели меня и выслали меня от себя?» Авимелех же ответил: «Мы ясно увидели, что господь с тобою, и потому мы сказали: поставим между нами и тобою клятву и заключим с тобою союз, чтобы ты не делал нам зла, как и мы не коснулись до тебя, а делали тебе одно доброе и отпустили тебя с миром; теперь ты благословен господом».
Так был заключен новый союз между евреями и местным царем. Исаак устроил в честь гостей большое пиршество, а затем с миром отпустил их домой.
ХИТРОСТЬ РЕВЕККИ И ИАКОВА. Исаак к старости почти совсем потерял зрение и не различал даже своих близких. К тому же его огорчал Исав, который взял себе в жены двух хеттеянок, пренебрегая традицией племени и не заботясь о чистоте крови.
Но, несмотря на это, отец по-прежнему любил Исава и продолжал считать его первородным сыном. Однажды он позвал его к себе и сказал: «Вот я состарился; не знаю дня смерти моей; возьми теперь орудия твои, колчан твой и лук твой, пойди в поле и налови мне дичи. И приготовь мне кушанье, какое я люблю; и принеси мне есть, чтобы благословила тебя душа моя, прежде, нежели я умру».
Исав немедленно отправился на охоту, чтобы выполнить волю отца. Ревекка подслушала их разговор, и у нее созрел хитроумный план. Она решила, воспользовавшись отсутствием Исава, подослать к отцу Иакова и обманным путем получить у него благословение, которое дается лишь первородному сыну.
Иаков, узнав об этом, испугался и стал возражать: «Исав, брат мой, человек косматый, а я человек гладкий. Может статься, ощупает меня отец мой; и я буду в глазах его обманщиком, и наведу на себя проклятие, а не благословение».
Но Ревекка рассеяла его опасения и велела привести двух козлят. Она приготовила из них кушанье, надела на Иакова плащ Исава, чтобы от него исходил запах полей, а руки и шею обернула ему шкурами козлят.
Переодетый таким образом Иаков вошел к отцу и, выдавая себя за Исава, протянул ему кушанье. Исаак был удивлен, что Исав так быстро вернулся с охоты, и, чтобы удостовериться, потрогал Иакова руками. «Голос, голос Иакова, — пробормотал он, — а руки, руки Исавовы».
Когда Исаак поел и выпил вина, его опять охватили сомнения. Он попросил мнимого Исава поцеловать его и успокоился, почувствовав запах пропитанной потом одежды. Исаак сказал радостно: «Вот запах от сына моего, как запах от поля, которое благословил господь». И тут же совершил над Иаковом торжественное благословение, которое делало его первородным сыном и главным наследником.
Исав, вернувшись с охоты, узнал, каким бесчестным способом его лишили наследства. Отцовское благословение было мистическим актом, который нельзя отменить; то, что оно получено обманным путем, не имело значения. Исаак и Исав были бессильны что-либо сделать. Исав воспылал гневом и грозил убить Иакова. Но, щадя любимого отца, он вооружился терпением и решил исполнить свою угрозу после его смерти.
ЛЕСТНИЦА ИАКОВА. Ревекка, опасаясь за жизнь Иакова, сказала ему: «Исав, брат твой, грозит убить тебя. И теперь, сын мой, послушайся слов моих, встань, беги к Лавану, брату моему, в Харран; и поживи у него несколько времени, пока утолится ярость брата твоего, пока утолится гнев брата твоего на тебя и он позабудет, что ты сделал ему. Тогда я пошлю, и возьму тебя оттуда».
Исаак тоже одобрил этот план. В Харране Иаков сможет найти себе жену из собственного племени и избежать ошибки Исава, женившегося на хеттеянках. Отец, очевидно, простил уже сыну подлый обман, нежно распрощался с ним и благословил на дорогу.
Иаков отправился в дальний путь, как бедный странник с сумой за плечами и посохом в руке. Он должен был выскользнуть из лагеря незамеченным, поздней ночью, когда грозный Исав крепко спал в своем шатре. Он шел все время пешком, ночуя под открытым небом. Однажды, когда стемнело, он подложил себе под голову камень и, утомленный долгой дорогой, заснул. Ему приснился очень странный сон: он увидел лестницу, которая верхушкой касалась неба. По ней ходили ангелы, а на самой верхней ступеньке стоял Яхве и милостиво говорил ему: «Я господь, бог Авраама, отца твоего, и бог Исаака. Землю, на которой ты лежишь, я дам тебе и потомству твоему. И будет потомство твое, как песок земной; и распространишься к морю, и к востоку, и к северу, и к полудню… И вот, я с тобою…»
Под утро Иаков проснулся и поклялся Яхве, что будет считать его своим богом и отдавать ему десятину, если он спасет его от опасностей, обеспечит хлебом и позволит вернуться в отцовский дом. В память о своем необыкновенном видении Иаков установил священный камень и возлил на него елей. А место это он назвал Вефиль, что значит «дом божий».
КАК ЛАВАН И ИАКОВ ОБМАНЫВАЛИ ДРУГ ДРУГА. Иаков пришел в Харран к вечеру. У городских ворот вокруг колодца собрались пастухи и поили скот. Иаков спросил, знают ли они Лавана, внука Нахора. В это время к колодцу подошла красивая девушка со стадом овец. «Вот Рахиль, дочь его!» — воскликнули пастухи. Увидев свою двоюродную сестру, Иаков расчувствовался и поцеловал ее в щеку. Рахиль вернулась домой и рассказала отцу о прибытии гостя. Лаван прибежал к колодцу, обнял Иакова и повел к себе в дом. За ужином он без конца расспрашивал об Исааке и Ревекке, а наслушавшись вдоволь, полюбопытствовал, что привело Иакова в Харран. Иаков попросил дядю взять его к себе на службу. Лаван, будучи человеком деловым, спросил, какую он потребует плату. К разговору внимательно прислушивались обе дочери Лавана, стыдливо поглядывая на гостя. Иаков тоже присматривался к ним и что-то взвешивал в уме. У старшей сестры, по имени Лия, гноились глаза и вообще она не отличалась красотой. Зато младшая, Рахиль, была так прекрасна, что Иаков не мог наглядеться на нее. Наконец, набравшись мужества, он сказал Лавану: «Я буду служить тебе семь лет за Рахиль, младшую дочь твою». Лаван рассмеялся и, так как сделка казалась ему выгодной, охотно согласился. Иакову был поручен уход за скотом. Он был настоящим мастером этого дела, и стада Лавана росли, как никогда прежде. Семь лет пролетели, как семь дней. Пришло время Лавану расплачиваться. Он заверил Иакова, что сдержит обещание, и созвал гостей на свадьбу Рахили. Свадьбу отпраздновали шумно, не было недостатка ни в еде, ни в напитках, пирующие веселились и не отказывали себе ни в чем. К концу дня, согласно обряду, жених ушел в темную комнату, куда ему должны были привести невесту. К удовольствию гостей, он направился туда довольно неуверенной походкой, так как сильно опьянел. Все совершилось точно по обряду. Но утром, когда в комнате стало светло, Иаков проснулся совершенно трезвым и с ужасом обнаружил рядом с собой не Рахиль, а Лию. Он сразу понял, что Лаван подло обманул его, пристроив таким образом свою некрасивую дочь. Возмущенный, он вскочил и кинулся к тестю с резкими упреками. Но старый хитрец сказал с невозмутимым видом: «В нашем месте так не делают, чтобы младшую выдать прежде старшей». Этот наглый ответ окончательно вывел Иакова из себя. Он кричал, сердился и поднял такой шум, что переполошил весь дом. Но Лаван слушал его совершенно спокойно и, когда зять, устав, притих немного, предложил ему отработать еще семь лет за Рахиль. Бедному Иакову ничего другого не оставалось, и он согласился, потребовав, однако, чтобы на этот раз тесть расплатился с ним вперед. Действительно, свадьба с Рахилью состоялась неделю спустя после первой свадьбы. Таким образом у Иакова сразу оказались две жены. Конечно же, он отдавал предпочтение Рахили, а с Лией обращался плохо. Дома не было согласия, сестры ревновали друг к дружке, и каждая старалась расположить мужа к себе. Из-за этого часто возникали ссоры. Вдобавок судьба словно насмехалась над Рахилью. Красавица оказалась бесплодной, в то время как Лия год за годом родила Иакову четырех сыновей. Дурнушка хвасталась этим без меры. Кормя детей, она не переставала издеваться над красивой, но несчастной Рахилью. Рахиль в отчаянии обратилась к Иакову: «Дай мне детей, а если не так — я умираю». Иаков рассердился и ответил резко: «Разве я бог, который не дал тебе плода чрева?»
Рахиль, не видя иного выхода, решила воспользоваться старинным обычаем своего народа: она выбрала красивую рабыню, по имени Валла, и дала ее Иакову в наложницы. Валла действительно вскоре забеременела. Когда она рожала, Рахиль держала ее на своих коленях, чтобы, согласно обычаю, ребенок рабыни считался ее ребенком. Так родился мальчик, по имени Дан. Рахиль сияла от радости и восклицала: «Судил мне бог, и услышал голос мой, и дал мне сына!» Спустя некоторое время Валла родила второго сына. Рахиль сказала тогда с облегчением: «Борьбою сильною боролась я с сестрою моею и превозмогла». Теперь, напротив, приуныла Лия. Она внезапно перестала рожать и явно проигрывала в этом материнском поединке. Подумав, она последовала примеру сестры и выбрала мужу наложницу со звучным именем Зелфа. Красивая наложница понравилась Иакову и родила ему двух сыновей кряду. Как торжествовала Лия, вернув себе превосходство над сестрой! «К благу моему, — восклицала она, — ибо блаженною будут называть меня женщины!»
Случилось так, что сын Лии, Рувим, убирая в поле пшеницу, нашел там чрезвычайно редкое растение — мандрагоровые яблоки, эффективное средство против бесплодия. Он поскорее принес их матери, чтобы она снова рожала сыновей. Пронырливая Рахиль узнала об этом и прибежала к сестре просить, чтобы та поделилась с ней чудодейственным зельем. Счастливая обладательница зелья и не думала помогать сестре. Она сварливо отвечала: «Неужели мало тебе завладеть мужем моим, что ты домогаешься и мандрагоров сына моего?» Однако она все же решила уступить мандрагоры за право спать с Иаковом в ближайшую ночь. Лия родила еще двух сыновей и одну дочь, так что в итоге она могла похвастать шестью родными сыновьями и дочерью и двумя сыновьями от рабыни Зелфы. Казалось, что Лия уже непобедима. Но вот случилось неожиданное: Рахиль превозмогла свое бесплодие и родила сына, которому дали имя Иосиф.
Прошло следующих семь лет службы, и Иаков решил вернуться в Ханаан. Он потребовал от Лавана дополнительную плату за свои труды. «Ты знаешь, как я служил тебе и каков стал скот твой при мне, — доказывал он тестю. — Ибо мало было у тебя до меня, а стало много; господь благословил тебя с приходом моим».
Лаван выискивал все новые отговорки, но, признавая в душе, что зять прав, понемногу начал сдаваться. Видя его колебания, Иаков предложил, что останется служить у него, если отныне и впредь Лаван будет отдавать ему всех коз, овец и баранов с крапинами и пятнами. Поскольку в стаде преобладал белый и черный скот, а животных с крапинами и пятнами почти не было, Лаван охотно согласился на это условие, посмеиваясь над наивностью зятя. Но он сильно просчитался, забыв, что Иаков занимается скотоводством чуть ли не с младенческих лет и отлично владеет искусством скрещивания животных. Иаков собирал свежие прутья, надрезал на них кору, чтобы образовались белые полоски, и клал прутья у водопоя. Овцы, наглядевшись на них, давали приплод сплошь с крапинами и пятнами. Лаван не сразу спохватился, что черного и белого скота в его стадах становится все меньше, а численность голов с крапинами и пятнами катастрофически растет. Он неуклонно беднел, а Иаков превращался в богача, владеющего бесчисленными стадами овец, баранов и коз, а также множеством рабов и рабынь, верблюдов и ослов. Словом, на этот раз нашла коса на камень. Сыновьям Лавана это, разумеется, не могло понравиться. Видя, что хитрый шурин лишил их почти всего имущества, они подняли крик, жалуясь, что «Иаков завладел всем, что было у отца нашего, и из имения отца нашего составил все богатство сие».
Иаков, защищаясь, утверждал, что бог хотел покарать Лавана за то, что он обманывал его, Иакова. И именно поэтому рождался скот с крапинами и пятнами. «И отнял бог скот у отца вашего, — объяснял он своим женам, — и дал мне». Любящие жены взяли сторону мужа. А когда Иаков сказал им под большим секретом, что бог велит ему возвращаться в Ханаан, они очень обрадовались. И при случае высказали свою давнишнюю обиду на отца: «Не за чужих ли он нас почитает? Ибо он продал нас и съел даже серебро наше. Посему все богатство, которое бог отнял у отца нашего, есть наше и детей наших. Итак, делай все, что бог сказал тебе».
БЕГСТВО ИАКОВА. Обстановка в доме Лавана стала очень напряженной. Иаков не без основания опасался, что сыновья Лавана захотят силой отнять его имущество. И он решил тайком покинуть Харран.
Иаков не знал, что перед отъездом Рахиль украла из родительского дома статуэтки домашних богов, которые издавна покровительствовали всему роду Фарры.
Караван Иакова был необычайно велик. Там были верблюды, вьючные ослы, овцы, бараны и козы; Иакова сопровождали две жены, две наложницы и одиннадцать сыновей, не считая многочисленной челяди с семьями. Такому каравану невозможно было уйти из Харрана незамеченным. И все-таки Лаван лишь на третий день хватился беглецов. Он мигом созвал сыновей и во главе вооруженных слуг бросился в погоню. Но по дороге бог предупредил его, чтобы он не обижал Иакова и не допускал кровопролития.
Семь дней длилась погоня. Лаван настиг Иакова на горе Галаад, когда тот раскидывал шатры. Лаван подошел к беглецу, поджидавшему его со своими вооруженными людьми, и сказал: «Что ты сделал? Для чего ты обманул меня и увел дочерей моих, как плененных оружием? Зачем ты убежал тайно, и укрылся от меня, и не сказал мне? Я отпустил бы тебя с веселием и с песнями, с тимпаном и с гуслями. Ты не позволил мне даже поцеловать внуков моих и дочерей моих; безрассудно ты сделал. Есть в руке моей сила сделать вам зло; но бог отца вашего вчера говорил ко мне и сказал: „Берегись, не говори Иакову ни хорошего, ни худого“. Но пусть бы ты ушел, потому что ты нетерпеливо захотел быть в доме отца твоего: зачем ты украл богов моих?»
Иаков очень удивился, так как ничего не знал о краже. Он обещал казнить вора и разрешил Лавану произвести в его лагере тщательный обыск. Лаван обшарил шатры Иакова, Лии и двух наложниц, затем направился к шатру Рахили. Виновница хищения быстро спрятала статуэтки под верблюжье седло, а сама села сверху. Лавану и в голову не пришло искать их там, и он, конечно, их не нашел.
Тут Иаков в свою очередь пришел в негодование, рассердился на тестя за погоню и оскорбительный обыск. Он напомнил Лавану все обиды, испытанные за двадцать лет службы: «Ты осмотрел у меня все вещи, что нашел ты из всех вещей твоего дома? — вопрошал он с гневом, — покажи здесь пред родственниками моими и пред родственниками твоими; пусть они рассудят между нами обоими. Вот, двадцать лет я был у тебя; овцы твои и козы твои не выкидывали; овнов стада твоего я не ел. Растерзанного зверем я не приносил к тебе; это был мой убыток; ты с меня взыскивал, днем ли что пропадало, ночью ли пропадало. Я томился днем от жары, а ночью от стужи, и сон мой убегал от глаз моих. Таковы мои двадцать лет в доме твоем. Я служил тебе четырнадцать лет за двух дочерей твоих и шесть лет за скот твой, а ты десять раз переменял награду мою. Если бы не был со мной бог отца моего, бог Авраама и страх Исаака, ты бы теперь отпустил меня ни с чем».
Лаван продолжал утверждать, что все имущество, захваченное Иаковом, в сущности, принадлежит ему. Но все-таки он согласился на отъезд зятя в Ханаан. «Дочери — мои дочери, — сказал он Иакову, — дети — мои дети; скот — мой скот, и все, что ты видишь, это мое; могу ли я что сделать теперь с дочерями моими и с детьми их, которые рождены ими?»
Лаван предложил Иакову заключить союз. В знак согласия они воздвигли холм из камней. Лаван назвал его Иегар-Сагадуфа, а Иаков назвал его Галаад. Лаван сказал при этом: «Этот холм свидетель, и этот памятник свидетель, что ни я не перейду к тебе за этот холм, ни ты не перейдешь ко мне за этот холм и за этот памятник, для зла. Бог Авраамов и бог Нахоров да судит между нами, бог отца их».
Они вместе поели, затем Лаван расцеловал дочерей и внуков и пустился с сыновьями в обратный путь.
ИАКОВ БОРЕТСЯ С БОГОМ. Иаков перешел границу Ханаана и раскинул лагерь в местности, названной им Маханаим (лагеря). От местных жителей он получил тревожные известия о своем брате, Исаве. Исав поселился у Мертвого моря на плоскогорье Сеир, то есть «косматом», «поросшем деревьями», и стал правителем страны Едом. Он занимался главным образом охотой в горах, но не брезговал и грабежами, если представлялся случай. В густо населенных долинах Ханаана Исав пользовался дурной славой. У Иакова сердце сжалось от страха. Ведь он был виноват перед братом и не надеялся, что тот забыл старые обиды. Иаков направил к Исаву послов с просьбой о прощении. Вскоре послы вернулись и сообщили, что Исав идет ему навстречу во главе четырехсот вооруженных воинов. Иаков в испуге стал молить бога: «Избавь меня от руки брата моего, от руки Исава; ибо я боюсь его, чтобы он, пришедши, не убил меня и матери с детьми. Ты сказал: Я буду благотворить тебе, и сделаю потомство твое, как песок морской, которого не исчислить от множества».
Затем он принял все меры предосторожности. Ослов, волов, верблюдов, овец и людей разделил на две группы и разместил так, чтобы в случае нападения хоть одна группа могла спастись бегством. Кроме того, Иаков решил смягчить Исава щедрыми дарами. «Умилостивлю его дарами, которые идут предо мною, — рассуждал он, — и потом увижу лице его; может быть, и примет меня». Он выделил из каравана двести коз, двадцать козлов, двести овец, двадцать баранов, тридцать верблюдиц с жеребятами, сорок коров, десять волов, двадцать ослиц и десять ослов. Это огромное стадо он разделил на три равные части и отправлял каждую отдельно через одинаковые промежутки времени, чтобы постепенно смягчить гнев брата.
Ночь Иаков провел в лагере, и там с ним произошло нечто весьма странное. Ему приснилось, будто он яростно борется с богом.{16} «Не отпущу тебя, пока не благословишь меня», — крикнул Иаков богу, словно равному себе. Он боролся изо всех сил и наконец заставил бога благословить его как законного наследника Исаака. Бог выдерживал натиск Иакова до рассвета и, увидев, что одолеть его не может, коснулся жилы его бедра, которая немедленно засохла. Вырвавшись таким образом из рук Иакова, бог благословил его и сказал, что отныне имя его будет Израиль, что значит «боровшийся с богом».
Проснувшись утром, Иаков обнаружил, что хромает на одну ногу. Но он был бодр, так как ночное происшествие рассеяло сомнения, терзавшие его все эти годы. Бог своим благословением узаконил добытое обманом право первородства и к тому же обещал, что Иаков даст начало роду, который будет властвовать над другими людьми. Место, где все это произошло, Иаков назвал Пенуэл, что значит «лицо бога», а сыны Израилевы в память об этом событии никогда не едят жилы бедра убитых животных.
ВСТРЕЧА С ИСАВОМ. Наконец появился Исав во главе своих воинов. Иаков, несмотря на благословение божье, все еще трусил. Услышав, что брат близко, Иаков поспешно разделил свою семью на три группы. Впереди он поставил обеих наложниц с детьми, затем Лию с ее потомством, а в самом конце свою любимую Рахиль с Иосифом.
Видя, что их никто не трогает, Иаков решился подойти к брату. Он приблизился и семь раз поклонился ему до земли. Но оказалось, что Исав забыл старые обиды. Он нежно обнял Иакова и заплакал от радости. Увидев толпу женщин и детей, Исав не мог скрыть изумления и спросил у брата: «Кто это у тебя?» «Дети, которых бог даровал рабу твоему», — ответил Иаков. Тогда наложницы подошли ближе и поклонились.
Исав только теперь обратил внимание на огромные стада, которые Иаков гнал впереди себя. «Для кого у тебя это множество, которое я встретил?» — спросил Исав. Иаков ответил, что это для него, Исава. Тот долго и слышать не хотел ни о каких подарках и принял их лишь после настойчивых уговоров.
Исав пригласил брата к себе в горы и предлагал совершить дальнейший путь вместе. Но Иаков все еще не доверял ему. Он притворился, будто принимает приглашение, но объяснил, что вместе идти они не могут, так как ему необходимо беречь стада и потому он продвигается очень медленно и делает длительные стоянки. Он попрощался с Исавом, обещав, что обязательно будет следовать за ним и погостит в его доме на плоскогорье Сеир.
СЫНОВЬЯ ИАКОВА МСТЯТ ЗА СЕСТРУ. Не успел Исав скрыться из виду, как Иаков свернул в сторону с намеченного пути, перешел Иордан и остановился у города Сихема. Сихемский царь Еммор разрешил ему поселиться в своей стране. Иаков купил участок земли, раскинул шатры и задумал там обосноваться. Но вскоре произошел случай, расстроивший все его планы. Старший сын Еммора, Сихем, похитил дочь Иакова, Дину, когда она вышла на прогулку, и обесчестил ее. Юный царевич не был законченным негодяем, он полюбил свою жертву и готов был на ней жениться. Он немедленно вместе с отцом отправился к Иакову просить руки девушки. Сыновья Иакова работали в то время в поле. Вернувшись домой и узнав о поступке царевича, они воспылали страшным гневом. Похищение сестры считалось в то время величайшим оскорблением, которое, по обычаям пустыни, можно было искупить только кровью. Потомки Фарры были горды и свободолюбивы. Они не понимали городских жителей, для которых вопросы достоинства, чести и расовой солидарности не играли уже особенной роли. Увидев гнев сыновей Иакова, царь Еммор очень смутился и стал их уговаривать: «Сихем, сын мой, прилепился душою к дочери вашей; дайте же ее в жену ему. Породнитесь с нами; отдавайте за нас дочерей ваших, а наших дочерей берите себе. И живите с нами; земля сия пред вами, живите и промышляйте на ней и приобретайте ее во владение». А Сихем, полный раскаяния, добавил: «Только бы мне найти благоволение в очах ваших, я дам, что ни скажете мне. Назначьте самое большое вено и дары; я дам, что ни скажете мне, только отдайте мне девицу в жену». Как же плохо знал царь Еммор евреев! Он предлагал им породниться и слиться в один народ, а именно этого Иаков с сыновьями боялись больше всего. Они так заботились о чистоте племени, что отправлялись за женами в далекий Харран, а сыновей, женившихся на женщинах другой расы, презирали.
И вот сыновья Иакова поставили условие, которое они считали неприемлемым для царя Еммора. Они потребовали, чтобы царь, его сыновья и все мужчины его народа подвергли себя обрезанию. «Только на том условии мы согласимся с вами, — заявили они, — если вы будете как мы, чтобы и у вас весь мужеский пол был обрезан. И будем отдавать за вас дочерей наших и брать за себя ваших дочерей, и будем жить с вами, и составим один народ. А если не послушаетесь нас в том, чтобы обрезаться, то мы возьмем дочь нашу и удалимся».
Каково было их удивление, когда царь принял и это условие! Должно быть, Сихем полюбил Дину настоящей, большой любовью. А кроме того, у царя были и другие, более меркантильные соображения. Убеждая своих подданных согласиться на обрезание, он говорил им, в частности: «Только на том условии сии люди соглашаются жить с нами и быть одним народом, чтобы и у нас обрезан был весь мужеский пол, как они обрезаны. Не для нас ли стада их, и имение их, и весь скот их?.. Только согласимся с ними, и будут жить с нами».
Казалось, все кончится миром. Все мужчины города Сихема и его окрестностей подвергли себя обрезанию. Но на третий день, когда они, еще не оправившись после операции, обессиленные, лежали в своих домах, братья Дины, Симеон и Левий, созвали своих людей, перебили всех до единого жителей Сихема, увели сестру из царского дворца, а остальные братья в это время ограбили окрестности города, взяли в плен женщин и детей, угнали весь скот. Иаков не знал о заговоре сыновей и был очень расстроен кровавой расправой. Он позвал к себе Симеона и Левия и горько их попрекнул. «Вы возмутили меня, — сказал он, — сделав меня ненавистным для жителей сей земли, для хананеев и ферезеев. У меня людей мало; соберутся против меня, поразят меня, и истреблен буду я и дом мой».
ИАКОВ В ВЕФИЛЕ И В МАМРЕ. Иакову нужно было поскорее уйти из Сихема, пока соседние народы не начали мстить за кровавую расправу над Еммором. Ночью Иакову явился бог и сказал: «Встань, пойди в Вефиль и живи там; и устрой там жертвенник богу, явившемуся тебе, когда ты бежал от лица Исава, брата твоего». На следующее утро Иаков призвал все свое племя очиститься от грехов и покончить с идолопоклонством. «Бросьте богов чужих, находящихся у вас, — сказал он, — и очиститесь, и перемените одежды ваши; встанем и пойдем в Вефиль; там устрою я жертвенник богу, который услышал меня в день бедствия моего и был со мною в пути, которым я ходил». После этого домочадцы Иакова закопали под большим дубом близ Сихема различные предметы языческого культа, привезенные из Месопотамии.
Когда Иаков тронулся в путь, жителей окрестных городов охватил ужас божий, и его никто не преследовал. Прибыв в Вефиль, Иаков построил жертвенник и назвал это место Эль-Вефиль, так как именно там ему явился бог, когда он убегал от Исава. Иаков совершил жертвоприношение из животных и масла. Бог снова явился ему, еще раз подтвердил его новое имя Израиль и сказал: «Я бог всемогущий, плодись и умножайся; народ и множество народов будет от тебя, и цари произойдут из чресл твоих. Землю, которую я дал Аврааму и Исааку, я дам тебе, и потомству твоему по тебе дам землю сию».
А когда они ушли из Вефиля и направились в Ефрафу (позднее Вифлеем), у Рахили начались роды. Она родила Иакову сына, а сама умерла. Она очень страдала и перед смертью дала сыну имя Бенони, что значит «сын мучений». Однако Иаков, радуясь рождению двенадцатого сына, изменил ему имя на Вениамин, что значит «сын правой руки».
Но Иакову, как видно, не суждено было жить спокойно в Ханаане. Он поселился в Гадере, и там его сын от Лии, Рувим, вступил в преступную связь с его наложницей Валлой. Потрясенный этим новым ударом, Иаков переселился в Мамре, где старый Исаак с нетерпением ожидал его возвращения. Обняв сына и всласть ему нарадовавшись, Исаак умер, прожив сто восемьдесят лет. На похороны прибыл Исав, и братья похоронили отца в семейной гробнице Махпела, где покоились тела Авраама и Сарры.
Мы уже знаем, что дошедший до нас вариант библейского текста возник сравнительно поздно, после возвращения евреев из вавилонского пленения, то есть между VI и IV веками до н. э. Авторами окончательной редакции были жрецы. Их цель заключалась не в том, чтобы записывать историю народа, а в том, чтобы поучать. История была, по их понятиям, орудием, которым пользовался бог, чтобы изъявлять свою волю, карать и награждать. Исходя из своих религиозных и назидательных соображений, они видоизменяли традиционное историческое наследие, убирали оттуда все, что их не устраивало, и дополняли текст собственными вымыслами, подчеркивающими ту или иную религиозную идею. Библейским героям, подчинявшимся, по их мнению, закону божьему, они давали положительную оценку, а тех, кто по тем или иным причинам нарушал закон, изображали грешниками, которых постигла заслуженная кара.
Не подлежит сомнению, что жрецы были не оригинальными авторами, а лишь компиляторами и редакторами более древних текстов. Тщательный анализ Библии обнаружил, что в ее тексте явственно проступают три разных слоя. Самая древняя часть Библии написана в IX веке до н. э. Ее отличительной чертой является то, что для обозначения бога неизвестные авторы употребляют слово «Элохим». Между тем в более поздних текстах, относящихся к VIII веку до н. э., бог уже именуется Яхве. В VII веке до н. э. обе части были объединены и перемешаны, так что в тексте имена Элохим и Яхве постоянно чередуются.{17} Позднее эти объединенные варианты многократно переписывались и редактировались. Окончательный вариант послужил жрецам основой для создания той формы сказаний, в какой они вошли в канонический текст Библии.
В области критического анализа библейского текста и в установлении хронологии отдельных частей Библии очень много сделал немецкий ученый Юлиус Вельгаузен. Тщательно исследовав библейский текст, он пришел к выводу, что история еврейского народа, изображенная в Библии, была записана не по свежим следам событий, а значительно позднее и, стало быть, легенды о патриархах, Моисее и даже судьях возникли сравнительно недавно. Школа Вельгаузена пользовалась огромной популярностью в течение целого тридцатилетия и имеет своих сторонников поныне. Наука, однако, идет вперед. Великие археологические открытия опровергают многие выводы немецкого ученого. Огромные вавилонские архивы, найденные в таких городах, как Ниневия, раскопки палестинских городов, упоминающихся в сказаниях о патриархах, и сопоставление этих открытий с библейскими текстами — все это неопровержимо доказывает, что историческое наследие, использованное жрецами VI столетия до н. э., намного старше, чем предполагал Вельгаузен.
Это историческое наследие передавалось древними евреями из уст в уста, из поколения в поколение. Благодаря фольклорному характеру передачи рассказов подлинные события обрастали таким множеством легенд, преданий, мифов, притч и побасенок, что сейчас уже трудно отличить правду от вымысла. Жрецы-компиляторы бесцеремонно переделывали сказания в соответствии со своими религиозными тезисами. Но все же в качестве канвы для поучений они использовали древние сказания, отражающие творческую фантазию народа, его помыслы, чаяния и нравы. Жрецы по недосмотру не устранили из текстов всего, что свидетельствует об их древности. В книге Бытие, например, сохранились явные пережитки политеизма и фетишизма; в сказаниях о патриархах мы очень часто встречаем обычаи и мифы месопотамского происхождения.
Из клинописных табличек, найденных при раскопках Ниневии и Угарита, мы узнали, что библейские сказания об Адаме и Еве, Вавилонской башне и всемирном потопе в большей или меньшей степени восходят к шумерским и вавилонским мифам, а некоторые описанные в Библии обычаи были распространены у народов Месопотамии и даже частично нашли отражение в законах Хаммурапи. Словом, некоторые библейские сказания уходят корнями в весьма отдаленные эпохи.
Долгое время ученые считали, что народные легенды передавались только устно. Но после открытия, сделанного в 1905 году английским археологом Флиндерсом Петри, возникла гипотеза, что авторы древнейших библейских сказаний располагали также какими-то письменными источниками. В медном руднике на горе Синай Петри обнаружил древний высеченный в скале буквенный текст, относящийся к XV веку до н. э. Надпись еще не расшифрована окончательно, но уже установлено, что в ней тридцать два знака и сделана она на каком-то семитском наречии. Предполагают, что ее высекли в скале израильские рабы, сосланные египтянами на принудительные работы в рудники. Итак, вполне вероятно, что жители Ханаана записывали свои документы уже во втором тысячелетии до н. э. Нужно помнить, что родиной буквенного письма была граничащая с Ханааном Финикия. Кроме того, среди документов XIV века до н. э., найденных в Тель-эль-Амарне, находится обширная переписка между Ханааном и Египтом. Все эти факты дают основание предполагать, что если не раньше, то во всяком случае во времена Моисея израильтяне пользовались письменностью.
Почему же в таком случае палестинские раскопки столь бедны письменными источниками? Ведь в Египте и Месопотамии найдены огромные архивы, подробно воссоздающие историю этих стран, в то время как в Палестине обнаружено лишь незначительное количество письменных документов (например, знаменитый кодекс из Гезера X века, записи Иезекииля VII века и письма из Лакиша VI века). Ответ прост: в Палестине писали тушью на хрупких глиняных черепках, а в Месопотамии выдалбливали клинописные знаки на толстых табличках из обожженной глины. Во влажном палестинском климате черепки рассыпались, а если даже некоторые из них чудом сохранились, то надписи на них, сделанные тушью, стерлись настолько, что их невозможно прочесть. В 1960 году археологи нашли исключительно хорошо сохранившееся письмо VII века до н. э. на глиняном черепке. В письме крестьянин жалуется князю, что сборщик забрал у него плащ в счет якобы неуплаченной подати. Письмо имеет большое научное значение, так как оно доказывает, что в Палестине в ту эпоху пользовались письменностью даже в повседневном быту.
О древности библейских сказаний свидетельствует также само их содержание. Образ жизни Авраама в Ханаане типичен для кочевых скотоводческих племен. В определенные времена года патриарх раскидывал лагерь у стен какого-нибудь города, обменивая свои товары — молоко, шерсть и кожу — на предметы городского производства. Лагерь состоял из шатров, образующих круг. У шатров сидели женщины, пряли шерсть и пели свои месопотамские песни. Большой шатер патриарха стоял посредине и служил местом сбора старейшин. Авраам отдавал там приказания слугам и пастухам, разрешал споры, принимал гостей.
Это были суровые времена. Среди древних евреев господствовало право вендетты, право «око за око, зуб за зуб». Кровавые события, вызванные похищением Дины, наверняка не были исключением, хотя факт осуждения их Иаковом говорит, что к тому времени эти обычаи уже несколько смягчились.
В пользу древности библейских сказаний свидетельствует также процесс постепенного изменения общественных отношений, ход которого можно проследить по тексту Библии.
В племени Авраама мы наблюдаем типично патриархальные отношения, но уже и там начинают явственно проступать классовые различия. Авраам — рабовладелец и богач; от остальных членов племени его отделяет пропасть, которую он пытается углубить, присваивая себе и своей жене княжеские имена.
Мы являемся также свидетелями постепенного перехода древнееврейского племени к оседлости. Авраам — типичный вождь бедуинского племени, живущий в обстановке патриархальной простоты. Он собственноручно заколол теленка, чтобы угостить трех таинственных путников, а в качестве питья подал им молоко. Исаак пытается уже заняться земледелием и пьет не молоко, а вино. Иаков же со всеми своими достоинствами и недостатками — продукт оседлой, почти городской среды.
Весь этот эволюционный процесс, так явственно проступающий в библейских сказаниях, находится в полном соответствии с тем, что известно современной науке о первобытных общественных укладах.
Из библейских преданий можно заключить, что Авраам начал исповедовать монотеизм. Благодаря тщательному исследованию различных редакционных слоев в Библии мы получили возможность установить, до какой степени этот факт является результатом ретуши, наведенной жрецами в VI веке до н. э. Известно, что в более поздние времена евреи неоднократно обращались к культу ханаанских богов и пророки страстно обрушивались на них за это. И скорее всего в эпоху патриархов мы имеем дело не столько с чистым монотеизмом, сколько с генотеизмом, то есть с убеждением, что, хотя и существуют многие боги, поклоняться следует только одному из них — покровителю племени. Бог Авраама лишен универсальных черт, это типичный бог племени, который заботится исключительно о благе избранного им народа.
Представление об этом боге крайне примитивно. Он держит себя как простой смертный, вмешивается в житейские дела, ведет с Авраамом споры и даже одобряет его сомнительные в нравственном отношении уловки. Иаков борется с богом всю ночь и заставляет его узаконить право первородства, обманным путем отнятое у Исава.
После возвращения евреев из вавилонского пленения, когда под влиянием пророков окончательно сформировался монотеизм, такая религиозная концепция была уже анахроничной. Наличие этих наивных и примитивных представлений в Библии можно объяснить лишь тем обстоятельством, что жрецы-редакторы включили их в текст в неприкосновенном виде вместе с древнейшими народными преданиями, на которые они опирались в своей работе.
В библейских сказаниях читателя особенно поражают яркие и выразительные характеристики патриархов. Каждый образ индивидуален и удивительно реалистичен. Как непохожи друг на друга Авраам, Лот, Исаак и Иаков! Как убедительны в своей женственности Сарра, Ревекка, Рахиль или несчастная Агарь! А Исав, влюбленный в охоту и вольные просторы и презирающий земледельческий труд! Порывистый, вспыльчивый, но вместе с тем добродушный и незлопамятный. Знаменательно, что Библия рассказывает о нем с явной симпатией. Даже Исаак, которому Исав, должно быть, доставлял немало хлопот, питает к нему слабость. Очевидно, в образе Исава нашла выражение подсознательная тоска евреев по доброму старому времени прадедов — свободных скотоводов и кочевников.
Все, что рассказано в Библии о патриархах, чрезвычайно занимательно, полно драматических ситуаций и приключений. Перед нами встает живой человек, близкий и понятный нам своими достоинствами, недостатками, конфликтами. Именно благодаря этому Библия, словно чудом уцелевший осколок живой жизни отдаленных эпох, позволяет нам сегодня заглянуть в самую глубь чего-то подлинно человеческого и непреходящего.
Рассказы о патриархах обладают всеми особенностями народных сказаний и отражают мышление первобытных племен. Нетрудно представить себе тогдашних скотоводов, которые, сидя у костра, рассказывали друг другу забавные истории о предках: как Авраам обманул фараона, как слуга Исаака встретил Ревекку у колодца, как хитрый Иаков выманил у брата право первородства, а потом отнял у Лавана почти все имущество, как Лия и Рахиль состязались в деторождении.
Это были рассказы простых, примитивных людей, которых приводили в восторг различные проделки народных героев. Они глубоко чувствовали поэтическую красоту своих сказаний, но часто путались в моральной оценке поступков, приписываемых предкам. Жизнь кочевников была суровой и полной опасностей; тот, кто хотел удержаться на поверхности в ту варварскую и жестокую эпоху, не мог быть чересчур щепетилен в вопросах совести.
В своих сказаниях кочевники давали волю фантазии. Патриархи отличаются небывалой долговечностью и плодовитостью. Сарра, уже будучи старушкой, поражает царей своей красотой. Бог и ангелы вмешиваются в житейские дела и распутывают драматические, безвыходные ситуации. В этом вмешательстве подчас много сказочной прелести. Вспомним, например, трогательные сцены в пустыне, когда ангел убеждает Агарь вернуться домой или когда он спасает ее и Измаила от смерти.
Совершенно исключено, чтобы все эти детали, с такой достоверностью воссоздающие жизнь древнейших эпох, сочинили жрецы, жившие в VI веке до н. э., то есть в совершенно других социальных и бытовых условиях. Это было бы не под силу даже талантливому писателю.
Правда, жрецы, видоизменяя тексты, внесли в них некоторые несуразности, но их сравнительно немного. Если жрецы утверждают, например, что у патриархов были верблюды, то это потому, что в их время верблюды встречались на каждом шагу. Лишь сравнительно недавно установлено, что верблюд в качестве вьючного животного появился на исторической арене не раньше XII столетия до н. э., то есть на несколько сот лет позже эпохи патриархов. Жрецы, по всей вероятности, имели в своем распоряжении очень древние народные сказания о патриархах, возможно даже в письменном виде, и включили их в свою компиляцию почти без изменений, точно воспроизводя традиционный текст.
Но из этого отнюдь не следует, что суждения тех ученых, которые подвергают сомнению самый факт существования патриархов, лишены основания. Разумеется, у древнееврейских племен были свои вожди, но неизвестно, можно ли их отождествлять с героями библейских сказаний — Авраамом, Исааком и Иаковом. Новые археологические открытия не только не вносят ясности в этот вопрос, но еще больше запутывают его. Попробуем вкратце рассказать, что уже известно науке на эту тему.
В Тель-эль-Амарне (Египет) найдено триста клинописных табличек XV века до н. э. Это письма сирийских и палестинских князей к фараонам Аменхотепу III и Эхнатону. В одном из писем палестинский князь сообщает, что в его стране появились явирские племена, прибывшие из Месопотамии. Многие исследователи Библии предполагают, что речь идет о еврейских племенах.
Совершенно сенсационным открытием мы обязаны французскому археологу Андре Парро. Между Мосулом и Дамаском находится холм, названный арабами Тель-Харири. Рабочие, рывшие там однажды могилу, нашли странного стиля статуэтку, относящуюся к какой-то незнакомой культуре.
Парро, узнав о находке, поспешил туда и в 1934 году начал систематические раскопки. Уже в первые дни он нашел фигуру бородатого мужчины с молитвенно сложенными руками. Клинописный текст у основания скульптуры гласил: «Я Лами-Мари, царь государства Мари…»
Эта новая находка произвела колоссальное впечатление. О существовании в древности государства Мари, правда, было известно и ранее, но никому не удавалось установить, где оно находилось. В XVII веке до н. э. страну завоевали вавилонские войска и сровняли ее столицу с землей, так что от нее не осталось и следа. Дальнейшие поиски Парро подтвердили, что под холмом находятся развалины столицы Мари. Были обнаружены храм, жилые дома, крепостные стены, зиккурат и прежде всего великолепный царский дворец, построенный в третьем тысячелетии до н. э. Дворец состоял из двухсот шестидесяти комнат и залов. Там были кухни, бани с ваннами, тронный зал и молельня, посвященная богине Иштар. Всюду виднелись следы пожара и умышленного разрушения — безусловные признаки вавилонского нашествия.
Крупнейшей находкой оказался царский архив, состоящий из тридцати трех тысяч шестисот табличек с клинописными текстами. Из этих табличек мы узнали, что население Мари составляли племена амореев. В состав государства входил также город Харран, причем именно в тот период, когда туда прибыла семья Фарры.
Когда ученые начали расшифровывать хроники, рапорты и переписку государства Мари, обнаружилась удивительная вещь: упоминаемые в этих документах названия городов Нахур, Фаррахи, Сарухи и Фалеки поразительно похожи на имена родственников Авраама — Нахор, Фарра, Серух и Фалек. Кроме того, там говорится о племенах Авам-рам, Иакоб-эль и даже о племени Вениамин, которое появилось на границе и досаждало жителям Мари. Не подлежит сомнению, что имена Авраама, его внука Иакова и самого младшего из сыновей Иакова, Вениамина, находятся в непосредственной связи с названиями этих племен. Кстати, стоит напомнить, что тестя Нахора в Библии зовут Харран; таким образом, мы и здесь видим полное совпадение имени человека с названием города.
В результате этого открытия напрашивается следующий вывод: имена патриархов — это в действительности названия племен или городов, основанных или же завоеванных этими племенами. Таким образом, Авраам, например, — это мифологическое олицетворение одного из племен, прибывших в Ханаан из Месопотамии. В его лице народная память воплотила историю племени, перекочевавшего в новую страну.
Лингвистический анализ клинописных табличек из Мари доказал, что евреи по своему происхождению были очень близки к амореям и даже составляли одну из их этнических ветвей. В древние времена от Персидского залива двигалась в северном направлении мощная волна миграции семитских племен, известных под названием амореев. Их безудержный поток продвигался вверх по Евфрату, вытесняя шумеров, и занял почти всю Месопотамию. На развалинах покоренных маленьких государств амореи создали многочисленные собственные государства, которые в конце концов сплотил в единую крупную державу самый выдающийся из аморейских царей — Хаммурапи. В переселении аморейских племен несомненно принимали участие и евреи. Об этом свидетельствует факт, что первоначально они жили в Уре, а потом переселились в Харран — город, как известно из найденных в Мари таблиц, населенный амореями.
В более позднюю эпоху с севера вторглись на территорию Месопотамии племена несемитского происхождения. Теснимые ими, семитские племена отступали на юго-запад. Во время этой новой миграции арамейцы заняли Сирию, а моавитяне, аммонитяне и эдомитяне поселились в западном и южном Ханаане. Несколько позднее туда прибыло племя авраамидов, причем из Библии следует, что причиной его переселения послужили какие-то конфликты религиозного характера. Смутные воспоминания об этих событиях жили в народе в виде легенд и сказаний, много веков спустя включенных жрецами в Библию.
Благодаря археологическим открытиям мы можем сегодня выделить в сказаниях об Аврааме, Исааке и Иакове конкретные фрагменты, свидетельствующие о непосредственной связи их с месопотамской традицией и с древнейшими религиозными культами. На некоторых из них надо остановиться подробнее, чтобы убедиться, насколько правильно предположение о древности этих народных легенд.
Вот, например, щекотливый вопрос о передаче Сарры в царские гаремы. Нельзя забывать, что это случилось в начале второго тысячелетия до н. э., в эпоху, когда общественный строй кочевых племен был крайне примитивен. Женщина считалась собственностью мужчины, который мог ею распоряжаться по своему усмотрению. Даже несколькими столетиями позже Яхве грозит царю Давиду, что в наказание заберет у него жену и отдаст соседу. Не удивительно, что Сарра так беспрекословно подчинилась воле мужа.
У древних месопотамских, а следовательно, и еврейских племен связь замужней женщины с посторонним мужчиной считалась преступлением не потому, что он не был ее мужем, а единственно по той причине, что женщина была собственностью другого. Это касалось и невесты, если будущий муж уже заплатил за нее выкуп. В то же время связь с девушкой, за которую еще не получен выкуп, не считалась особенно предосудительной. Мужчина обязан был лишь уплатить родителям компенсацию.
Главным делом жены было рожать детей и продолжать род мужа. Строгое соблюдение ею супружеской верности преследовало единственную цель: обеспечить законность потомства и наследования. В соответствии с этими понятиями девичеству незамужних женщин не придавалось никакого значения. То, что Лот ради спасения своих гостей готов был отдать собственных дочерей на поругание содомской черни, объясняется именно этой традицией.
Дочери еще не были замужними женщинами, матерями рода, и, стало быть, причиненный им урон был бы не слишком велик.
Это отнюдь не значит, что евреи одобряли подобные поступки. Например, сыновья Иакова, Симеон и Левий, жестоко отомстили за похищение сестры.
Эпизод с Лотом просто притча, передававшаяся из поколения в поколение. Народ, должно быть, хотел с помощью этой гиперболической метафоры подчеркнуть, как дорог был Лоту закон гостеприимства. А помимо того, создается впечатление, что в данном случае Библия передает злую сплетню, распространяемую в народе. Ведь Лот был родоначальником моавитян и аммонитян, к которым евреи относились презрительно и враждебно.
Обычаи, касающиеся общественного положения женщины, зафиксированы в кодексе Хаммурапи. Согласно этому кодексу, даже прелюбодеяние считалось допустимым, если муж соглашался на него по тем или иным причинам, в частности ради спасения своей жизни. Авраам дважды посылал Сарру в гаремы чужих царей, выдавая ее за свою сестру. Это отнюдь не свидетельствует, как думали раньше, об извращенных моральных понятиях древних евреев. Об отношении древних к подобным поступкам мы можем судить по тому, что бог явно одобряет хитрость Авраама. Ведь бог наказывает не его, а царей, хотя они стали жертвой обмана. Очевидно, они были виноваты в том, что вообще действовали методами произвола и насилия, и поэтому у Авраама были все основания опасаться их. Впрочем, наказание царей имеет практическое значение. Нужно было заставить их вернуть Сарру, которой предназначено было стать родоначальницей поколений Израилевых.
Поскольку речь идет о Сарре, то стоит остановиться на забавном вопросе о ее красоте. Ей было шестьдесят пять лет, когда фараон взял ее в свой гарем, а в восемьдесят лет она произвела своей внешностью фурор в царстве Авимелеха. Герои библейских сказаний вообще отличаются сверхъестественной долговечностью и плодовитостью. Фарра умер, когда ему было двести пять лет, Авраам дожил до ста семидесяти пяти лет. Поэтому почитатели Библии охотно верили, что супруга патриарха так долго сохраняла женское обаяние.
Библейская легенда о красоте Сарры прошла через всю историю израильского государства. В горных пещерах на берегу Мертвого моря были найдены в 1947 году свитки с библейскими текстами, относящимися к периоду III века до н. э. — I века н. э. Свитки являлись собственностью еврейской секты ессеев, центром которой был монастырь в Кумране, построенный, вероятно, во II веке до н. э. Один из свитков содержит арамейский комментарий к книге Бытие; там имеется, в частности, описание красоты Сарры. В переводе оно звучит так:
«О, как румяны ее щеки, как пленительны глаза ее, как изящен нос ее и как сияет ее лицо! О, как красивы груди ее и незапятнанна белизна ее тела! Как сладостно смотреть на ее плечи и руки, полные совершенства! Как тонки и нежны ее пальцы, как изящны ее ступни и бедра!»
Печальная история Агари тоже находит объяснение в месопотамских обычаях, зафиксированных в законодательстве Хаммурапи. Закон четко определил место наложницы и ее детей в семье. Наложница должна была рожать на коленях у бездетной супруги. Это был акт формального признания сына рабыни законным наследником рода. В Библии этот своеобразный обычай отражен в сказании о дочерях Лавана.
В архиве, найденном среди развалин дома богатого месопотамского купца в Нузу, обнаружен брачный контракт семьи Тегаптилли (около 1500 года до н. э.); в нем содержится, в частности, следующий параграф:
«Если у жены будут дети, муж не имеет права брать вторую жену. Если же у нее детей не будет, она сама выберет мужу рабыню, а детей, рожденных от этого союза, воспитает, как своих собственных».
Теперь перейдем к одному из самых странных и таинственных обрядов, установленных Авраамом во время скитаний по Ханаану, а именно к обрезанию. Это один из древнейших обрядов первобытных племен, и смысл его нам до сих пор неясен. Мы его встречаем во все времена во всех частях света. Геродот объяснял его заботой о личной гигиене, современные же ученые склонны рассматривать его как магический акт, символизирующий кровавую жертву божеству. Обрезание существовало у некоторых индейских племен до открытия Америки, у народов Австралии, Полинезии и Африки. Для нас важно, что обрезанию подвергали себя также египетские жрецы. Евреи, вероятно, познакомились с этим обрядом во время своего непродолжительного пребывания в Египте и под впечатлением его религиозной символики ввели этот акт у себя как внешний признак союза с богом. Геродот утверждает, что евреи, эдомитяне, аммонитяне и моавитяне заимствовали обычай обрезания у египтян. Это кажется тем более вероятным, что в Месопотамии, откуда названные племена прибыли в Ханаан, такого обряда не существовало. Греческий историк утверждает, кроме того, что египтяне, в свою очередь, переняли обычай обрезания у эфиопов. По всей вероятности, также и арабы ввели его у себя под влиянием эфиопов, причем еще до появления Мухаммеда. Всюду, куда распространялось их влияние, они вводили этот обычай вместе с исламом, хотя Коран не только не требует обрезания, но вообще обходит этот вопрос молчанием.
Если обычай обрезания следует выводить из Египта, то разговор Авраама с богом и его попытки спасти невинных содомлян явно месопотамского происхождения. В шумерском сказании о потопе богиня Иштар приходит к верховному богу, ответственному за потоп, обвиняя его в несправедливости и даже преступлении. По ее мнению, бог не имел права истреблять все человечество, если заодно с грешниками погибли и невинные, благочестивые люди. Свою речь Иштар заканчивает знаменательной фразой: «Каждый грешник сам отвечает за свои грехи».
В этом шумерском мифе осуждается принцип коллективной ответственности. Проблема страданий и смерти честных и праведных людей с незапамятных времен волновала умы поколений. Почему бог допускает, чтобы праведники страдали, а грешники жили в свое удовольствие? С попыткой найти ответ на этот вопрос мы сталкиваемся, в частности, в библейском сказании о трагической судьбе Иова и в других древних легендах.
О том, как глубоко врезалось в память еврейских племен пребывание в Месопотамии, свидетельствует, в частности, приснившаяся Иакову лестница, с поднимающимися и спускающимися по ней ангелами. Она поразительно похожа на зиккураты, т. е. пирамиды в Уре и Вавилоне, с их каменными ступенями, по которым поднимались и спускались жрецы. Всякие сомнения по этому поводу рассеивают слова Иакова, сказанные после пробуждения: «Как страшно сие место! Это не что иное, как дом божий, это врата небесные». Эти «врата небесные» в применении к лестнице были бы совершенно непонятны, если бы мы не знали, что Вавилон значит в переводе «врата божьи». Итак, здесь явная ассоциация с вавилонским зиккуратом.
В память о своем сновидении Иаков установил камень и возлил на него елей. Это древний семитский обычай. Культ камней самый древний у первобытных племен. Черный камень Кааба в Мекке — памятник древней религии арабов времен политеизма. Культ камней существовал также у финикийцев и ханаанеян. В Палестине при раскопках обнаружено множество таких камней. В частности, среди развалин города Гезера нашли восемь священных столбов, установленных на холме. Семиты верили, что там проживает бог, и назвали их Вефиль, что значит «дом божий». Именно так назвал Иаков место, где ему приснилась лестница с ангелами. Этот эпизод доказывает, что в поколении Иакова жив был еще архаический фетишизм.
Много хлопот доставила исследователям сцена всесожжения Исаака. Эта мрачная глава Библии, где Яхве подвергает своего верного почитателя столь жестокому испытанию, совершенно несовместима с представлением о добром, милосердном боге. Сегодня мы знаем, что этот эпизод — последний отголосок варварского культового обряда. Благодаря археологическим открытиям мы проследили также его происхождение.
В Месопотамии, Сирии и Ханаане существовал очень древний обычай приносить в жертву богам первородных детей. Во время раскопок в Гезере — одном из крупнейших центров ханаанского культа — археологи нашли урны со скелетами восьмидневных детей, принесенных в жертву богам.
Детей приносили в жертву также по случаю постройки храмов и общественных зданий. Останки этих жертв часто находили замурованными в фундаменты домов, а в Мегиддо у подножия городской стены было найдено зацементированное тело пятнадцатилетней девушки.
Эпизод с Исааком связан также и с месопотамскими мифами. Об этом можно судить по упоминанию о баране, запутавшемся рогами в тернии. Это был, вероятно, какой-то культовый символ: английский археолог Вулли при раскопках Ура нашел скульптуру барана, запутавшегося рогами в кустарнике. Эта скульптура, очевидно, почиталась у шумеров как святыня. Об этом свидетельствует не только тот факт, что ее нашли в одной из царских гробниц, но и то, как она выполнена. Деревянная скульптура обшита золотом, а бараньи рога и ветви кустарника древний мастер сделал из ляпис-лазури.
Племена, населявшие Ханаан во времена Авраама, принадлежали по большей части к западной группе семитов и говорили на языке, очень близком к еврейскому. Наши сведения об их религиозных верованиях долгое время были очень скудными. Только клинописные таблички, найденные среди развалин финикийского города Угарита, позволили точно воссоздать их мифологию и религиозные обряды. Верховным богом ханаанеян был Эль, выступающий часто под именем Даган или Дагон. Его считали создателем мира и изображали в виде длиннобородого старца. Самым популярным богом был, однако, Ваал — хозяин грозы и дождя, покровитель земледельцев. Из многочисленного пантеона ханаанеян следует назвать еще богиню любви Астарту. Культовые обряды в ее честь носили характер сексуальных оргий. Кроме того, каждый ханаанский город имел своего бога-покровителя.
В религии ханаанеян немало общего с верованиями вавилонян. У некоторых ханаанских богов есть свой вавилонский эквивалент, и даже имена у них схожи. Не подлежит сомнению, что первоначальная, политеистическая религия евреев была во многом близка к ханаанской. Библейские тексты свидетельствуют, что и евреи часто пользовались словом «Ваал» для определения бога. Элохим-бог содержит тот же корень, что и имя верховного ханаанского бога — Эль, а его сын, часто отождествляемый с Ваалом, назывался Яв, что сродни имени Яхве.
Ханаанеяне стояли на значительно более высокой ступени цивилизации, чем кочевые еврейские племена, хотя и приносили человеческие жертвы. Они жили в городах, были искусными ремесленниками и занимались земледелием. Это превосходство цивилизации в сочетании с родством языка и религии не могло не оказать большого влияния на новых иммигрантов, кочевников, живших в шатрах.
Авраам пытался, вероятно, противостоять этому влиянию, и его позиция нашла выражение в эпизоде с Исааком. Как обычно в Библии, варварский культовый обряд подвергается здесь сублимации и становится символом глубокой религиозной мысли. В данном случае авторы библейского текста хотели подчеркнуть беспрекословное подчинение Авраама воле божьей и существенные сдвиги, которые произошли в религиозных представлениях его племени.
В книге Чисел жертвоприношения детей подвергаются резкому осуждению, как худшее из преступлений ханаанеян. Таким образом, случай с Исааком является как бы актом формального отмежевания от кровавых обрядов, вероятно все еще распространенных тогда в Ханаане.
Долгое время оставался загадочным вопрос о статуэтках домашних божков, украденных Рахилью. Исследователей Библии интересовало, зачем Рахиль украла статуэтки и почему Лаван придавал им такое значение. Ответ был найден лишь недавно. В архиве клинописных табличек из Нузу было обнаружено завещание, в котором отец оставляет старшему сыну статуэтку домашнего божка и главную долю наследства. Отец подчеркивает в своем завещании, что другие сыновья имеют право приходить в дом основного наследника и приносить жертвы божку. Согласно законодательству Хаммурапи, зять, обладающий статуэткой тестя, пользовался правом на наследство наравне с сыновьями.
Исходя из этого, можно предполагать, что Рахилью руководили чисто практические соображения: украв статуэтку, она обеспечивала своему мужу права на наследство. Лаван знал об этом и именно поэтому так настойчиво добивался возвращения украденного.
Очень древним является также обычай отработки у тестя определенного количества лет в качестве выкупа за невесту. Как ни странно, у некоторых народов Востока обычай этот сохранился и поныне. Польский писатель Аркадий Фидлер в своей книге «Дикие бананы» рассказывает, что он наблюдал подобные отношения у вьетнамского племени таев. Еще в XIX веке они были распространены у татар и сирийцев. Швейцарский путешественник Буркхардт в книге «Путешествие по Сирии» рассказывает: «Однажды я встретил молодого человека, который восемь лет работал за одну еду; к концу этого срока он должен был получить в жены хозяйскую дочь, за которую иначе ему пришлось бы уплатить семьсот пиастров. Когда мы познакомились, молодой человек был уже три года женат. Но он горько жаловался на тестя, который по-прежнему требовал, чтобы он выполнял для него даром самую тяжелую работу. Это мешало ему обзавестись собственным хозяйством и заботиться о семье. Встретились мы в районе Дамаска». Как удивительно это похоже на отношения между Лаваном и Иаковом!
В главах книги Бытие, рассказывающих историю трех патриархов, мы встречаем названия городов, которые долгое время считались легендарными. Но великие археологические открытия на рубеже XIX и XX веков доказали, что эти города существовали в действительности и что в этом отношении Библия вполне достоверна.
Это касается прежде всего города Ура, из которого отец Авраама эмигрировал в Харран. В 1922 году крупный английский археолог Леонард Вулли предпринял раскопки на холме, названном арабами Смоляной горой, и обнаружил развалины огромного города, основанного шумерами за три тысячи лет до н. э. На вершине сооружения, похожего на пирамиду-зиккурат, стоял храм бога луны.
Вулли восстановил по раскопкам дом состоятельного горожанина, жившего примерно в XIX–XVIII веках до н. э., то есть в то время, когда предположительно там проживал род Фарры. В этой связи английский ученый пишет в своей книге «Ур Халдейский»:
«Мы должны коренным образом пересмотреть наши взгляды на библейского патриарха, после того как мы узнали, в каких культурных условиях прошли его молодые годы. Он был гражданином крупного города, наследником старой, высокоразвитой цивилизации. Жилища свидетельствуют о комфортабельной жизни, даже о роскоши».
Еще интереснее история открытия Харрана. Согласно библейской традиции, род Фарры эмигрировал из Ура в Харран по религиозным причинам. По мнению американского востоковеда Олбрайта, это происходило где-то между XX и XVII веками до н. э., в царствование Хаммурапи. Определение времени царствования Хаммурапи и поныне составляет предмет споров. Ученые называют три даты: 1955–1913 годы, 1792–1750 годы и, наконец, 1728–1686 годы до н. э.{18} Есть основания предполагать, что род Фарры поклонялся богу луны. На это указывает, в частности, следующая фраза из Книги Иисуса Навина: «За рекою (Евфратом) жили отцы наши издревле, Фарра, отец Авраама и отец Нахора, и служили иным богам» (гл. 24, ст. 2).
Из библейского текста мы знаем, почему Авраам покинул Харран и отправился в землю Ханаанскую. Причиной эмиграции был его переход к генотеизму, что, согласно Библии, произошло еще в Уре.
Одна из легенд, записанных на клинописных табличках, найденных в Угарите, рассказывает о борьбе между почитателями луны и солнца и об изгнании почитателей луны. Кроме того, следы культа луны найдены и в Палестине. Ученые предполагают, что имя отца Авраама — Фарра происходит от общего для всех семитических языков слова, обозначающего луну.
Британский археолог Дэвид Сторм Райс отправился в 1957 году в южную Турцию и нашел развалины Харрана. Оказалось, что город был расположен на реке Нар-Бали, притоке верхнего Евфрата, примерно в пятистах километрах к северу от Ура. О том, что Харран был центром культа бога луны и что жители его славились своим религиозным фанатизмом, мы знали из различных древневавилонских текстов. Но никто и не подозревал, как сильно они были привязаны к своему божеству. В результате исследований, проведенных английским археологом, выяснилось, что культ луны сохранялся там в течение всего времени существования Римской империи, что в борьбе с ним оказалось бессильным христианство и даже ислам вынужден был мириться с ним целыми столетиями. Только в царствование Саладина храм бога луны был разрушен. На его фундаменте в 1179 году построили мечеть, в свою очередь разрушенную монголами в XIII веке н. э.
Под развалинами трех ворот мечети Райс нашел три каменные плиты с высеченными символами бога луны. Плиты были уложены таким образом, что почитатели Мухаммеда, входя в мечеть, наступали на них в знак того, что древняя религия Харрана уничтожена навсегда.
Опираясь на эти данные, Райс выдвинул гипотезу, что культ бога луны просуществовал в Харране до XII века н. э.
Какие из этого следуют выводы? Если предположить, что библейский Авраам существовал в самом деле, то его уход из Харрана нужно рассматривать как бегство основателя нового культа от преследований фанатических поклонников бога луны. Здесь напрашивается аналогия с Мухаммедом, вынужденным бежать из Мекки.
Если же подвергнуть сомнению самый факт существования Авраама, то на основании табличек, найденных в Мари, мы можем считать этот библейский образ олицетворением всей истории скитаний одного из еврейских племен. Напомним, что некоторые библейские тексты дают основание предположить, что монотеизм Авраама не был монотеизмом в современном понимании, а всего лишь культом племенного бога, именуемого Элохим.
Следует ли в связи с этим отвергнуть гипотезу, будто эмиграция из Харрана была вызвана религиозными причинами? Думаю, что нет. Нужно только личность Авраама заменить образом племени, и тогда вся гипотеза покажется вполне вероятной. Одно из проживающих в Харране племен вступило в конфликт с почитателями бога луны, не желая поклоняться никому, кроме божества своего племени, и вынуждено было в конце концов покинуть Харран и искать счастья в Ханаане. Отголоски этих событий сохранились в народных легендах и сказаниях, включенных впоследствии жрецами в библейский текст.
Сравнительная история религии показывает, что боги претерпевали те же изменения, что и их приверженцы. Под влиянием политических катастроф и страданий евреи постепенно углубляли свою племенную религию и в конце концов, возвратившись из вавилонского пленения, подняли ее на вершины полного монотеизма. Яхве становится универсальным богом, отвечающим требованиям новой эпохи и цивилизации.
Жрецы-редакторы именно в этом духе правили древние сказания, пытаясь изобразить Авраама приверженцем чистейшего монотеизма. Как известно, это им удалось не полностью, и в отдельных фрагментах текста Яхве сохранил черты первобытного божества племени.
Археологические раскопки в Палестине дают всё лучшие результаты. В последнее время найдены развалины нескольких более мелких городов, упомянутых в библейской истории патриархов. Так, близ современного местечка Тель-Балафа обнаружены развалины города царя Еммора, где сыновья Иакова совершили свою кровавую вендетту. Самый древний слой раскопок относится к XIX веку до н. э. Там найдены остатки мощной крепостной стены, дворца и храма, судя по которым царь Еммор был могущественным властелином.
А, например, местность Мамре, где Авраам, а затем Исаак благоденствовали в тени дубрав, вообще никогда не исчезала. Она расположена в трех километрах к северу от Хеврона. Арабы называют ее Харам-Рамет-эль-Халиль (священная возвышенность друга божьего, то есть Авраама). Там издавна окружены культом дуб, колодец и жертвенник Авраама. При археологических раскопках здесь обнаружили древний колодец и фундамент жертвенника, на котором впоследствии воздвигли христианский алтарь. Кроме того, в окрестных пещерах найдено множество человеческих останков, свидетельствующих о том, что в древние времена в Мамре находилось большое кладбище. Над пещерой в Махпеле, где, согласно Библии, похоронены патриархи Авраам, Исаак и Иаков, находится теперь одна из самых почитаемых исламских мечетей.
Мы сегодня знаем также, где находился Герар — город Авимелеха. Его развалины обнаружены в Тель-Джемле, в тринадцати километрах к юго-востоку от Газы. В 1927 году английская археологическая экспедиция, ведя раскопки, добралась до слоя, относящегося к бронзовому веку. Среди развалин найдено множество весов — из этого можно заключить, что Герар был во времена Авраама крупным торговым центром.
До сих пор, к сожалению, не удалось установить местоположения Содома и Гоморры, хотя в последние годы в мире ученых все прочнее утверждается мнение, что эти города существовали в действительности. Вот вкратце результаты поисков, достигнутые к сегодняшнему дню.
1. Уже в середине XIX века англичане установили, что от узкого мыса Лисан, на восточном берегу Мертвого моря, тянется под водой высокий скальный гребень, разделяющий это озеро на два отдельных бассейна. Южный — очень мелкий, а в северном дно резко опускается на глубину до четырехсот метров. Предполагают, что мелкая часть была некогда сушей, затопленной в результате какого-то геологического катаклизма. Согласно Библии, Содом и Гоморра находились в долине Сиддим, «где ныне море Соленое» (Бытие, гл. 14, ст. 3). Недавно были найдены отрывки из «Первобытной истории» финикийского жреца Санхунятона, который пишет: «Долина Сиддим провалилась и стала озером…»
2. Геологические обследования обнаружили следы резких вулканических катаклизмов в долине Иордана, у подножия гор Тавр, в Аравийской пустыне, в заливе Акаба и у берегов Красного моря. Геологи установили даже дату этого стихийного бедствия. Оно произошло примерно за два тысячелетия до н. э., то есть во времена Авраама.
3. В непосредственной близости к Мертвому морю расположены холмы каменной соли. Некоторые из них в результате процесса выветривания приобрели форму, напоминающую человеческую фигуру. Несомненно, что именно это послужило основой для возникновения легенды о жене Лота, превращенной в соляной столб.
4. Отсюда следует, что в памяти народной сохранился образ какого-то стихийного бедствия, случившегося в древние времена в районе Мертвого моря. Вокруг этого события родилось множество преданий и легенд, но их корни исторически достоверны.
5. Летчики, совершающие систематические рейсы над Мертвым морем, утверждают, что заметили контуры каких-то развалин, причем именно в том месте, где предположительно находились Содом и Гоморра. Аквалангисты пытались обследовать морское дно. Например, начальник баптистской миссии в Вифлееме доктор Ральф Банэй заявил в 1958 году, что он добрался до самого дна и обнаружил там следы плотины. Но к его словам отнеслись с сомнением.
Спуститься на дно Мертвого моря и разобрать, что там находится, чрезвычайно трудно. Вода содержит двадцать пять процентов соли и настолько мутна, что на расстоянии вытянутой руки ничего не видно. Кроме того, плотность воды такова, что человек может спокойно улечься на поверхности и читать книгу. Для того чтобы спуститься на дно, ныряльщик должен захватить килограммов сорок груза. Кроме того, высокое содержание соли вызывает болезненное раздражение кожи и отечность губ.
В последнее время к подводной экспедиции серьезно готовится американо-канадская археологическая группа. Возможно, ей удастся раскрыть тайну Содома и Гоморры.
Нам нужно коснуться еще вопроса о Дамаске. В Библии ничего не сказано о том, что Авраам останавливался там по пути в Ханаан. Однако, описывая этот эпизод, мы исходили из конкретных источников и предпосылок.
1. О пребывании Авраама в Дамаске упоминает еврейский историк Иосиф Флавий (37–95 годы н. э.) в своем сочинении «Еврейские древности». Очевидно, он располагал какими-то неизвестными нам источниками.
2. Древний путь из Харрана в землю Ханаанскую вел через Сирию и, стало быть, через Дамаск. Нет оснований думать, что Авраам избрал другой, кружной и менее удобный, маршрут.
3. Пребывание в Дамаске подтверждается тем, что в доме Авраама появляется вдруг новое лицо — Елиезер из Дамаска. Патриарх возложил на него ответственные обязанности в своем хозяйстве и до рождения собственного сына считал его своим главным наследником, на основании кодекса Хаммурапи, который в случае бездетности допускал усыновление.
Страна, в которую переселился Авраам, называлась первоначально Ханаан, лишь позднее греческий историк Геродот назвал ее Палестиной, по имени библейских филистимлян — народа, занявшего в XIII веке до н. э. южное побережье Ханаана.
Палестину можно разделить на три основных района: низменность у Средиземного моря, возвышенность к западу от Иордана, так называемое Предиорданье, и скалистые земли на восточном берегу реки, то есть Заиорданье. На юге средиземноморского побережья почва была удивительно плодородной. Расположенную там долину Сарон называли «райским садом». Урожайной была и возвышенность к западу от Иордана. Благодаря жаркому климату там созревали даже финики. Особенно славилась своим плодородием Галилея, которая была густо населена с самых древних времен. Именно там обнаружены развалины ряда городов, упомянутых в Библии. К востоку от Иордана также лежали районы, население которых занималось земледелием.
Но в основном Ханаан был скотоводческой страной. Плоскогорья, склоны гор и степи были хорошими пастбищами, хотя они периодически страдали от засухи. В долине Иордана землю возделывали лишь у озера Геннисарет, в других же местах земля была покрыта буйной растительностью, и там водились даже хищные звери.
Примитивные методы земледелия без применения удобрений, быстрое истощение почвы и периодические засухи привели к тому, что голод бывал в стране частым явлением.
Египтяне привыкли к виду кочевых скотоводческих племен, приходивших на границу просить пристанища. Они знали, что их пригнал голод, что это мирные люди, не питающие враждебных намерений. Поэтому они охотно пускали их на свои, тогда еще мало заселенные, территории в дельте Нила. Конечно, за эту услугу они требовали от пришельцев дани. На фресках в одной из египетских гробниц изображены до крайности истощенные номады, настоящие скелеты, обтянутые кожей. На фреске же в гробнице в Бени-Хассане мы находим реалистическое изображение семитского скотоводческого племени, ведущего на границе переговоры с египетскими чиновниками.
Египетский пограничный вал, возведенный для защиты от нападений воинственных племен пустыни, существовал уже за две тысячи лет до н. э., то есть во времена Авраама. Мы узнаем об этом из воспоминаний египетского вельможи Синухета, который дал себя вовлечь в какие-то придворные интриги, после чего вынужден был бежать за границу. Синухет рассказывает, как он перебрался под покровом ночи через Княжескую стену и пришел в северный Ханаан, где нашел приют у вождя племени, вроде Авраама, Исаака или Иакова. В своих воспоминаниях Синухет много говорит о плодородии Ханаана; это подтверждает свидетельство Библии, называющей Ханаан землей, «где течет молоко и мед». Разумеется, эта похвала могла касаться только тех областей, где существовало земледелие и садоводство. Синухет пишет, в частности: «Это была хорошая земля. Инжир и виноград росли там в большом изобилии, а вина было больше, чем воды. Мы никогда не испытывали недостатка в меде и масле. На деревьях полно было самых различных фруктов. Там выращивали также пшеницу и ячмень. Скота было несметное множество. Каждый день я ел хлеб, вино, вареное мясо и жареную птицу. Кроме того, я питался и дичью, так как они охотились для меня, а сам я тоже часто отправлялся с собаками на охоту».
Описание одежды, которую носили люди племени Авраама, мы можем дать тоже благодаря археологическим открытиям, сделанным в Египте. В гробнице египетского вельможи в Бени-Хассане (XVIII век до н. э.) есть фреска, изображающая племя семитских кочевников, прибывших из Палестины. Мы видим там бородатых мужчин, женщин и детей. На некоторых мужчинах надеты короткие юбки из разноцветной полосатой ткани, женщины же и остальные мужчины закутаны в длинные живописные плащи. Оружие кочевников составляют копья, луки и пращи. Один из номадов играет на маленькой лире, — это доказывает, что уже тогда семиты любили музыку. Преобладающие цвета — зеленый, красный и голубой. Мужчины и женщины носили различные украшения. В Библии мы тоже находим свидетельства того, что еврейские племена любили яркие цвета.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги