Библиотека литературы Древней Руси. Том 18 (XVII век)

1

Евстратий является автором «Повести о некоей брани» (ок. 1613 г.). В 1608 г., во время осады Москвы войсками Лжедмитрия II, Евстратий по указу царя Василия Шуйского принимал участие в сборе ополчения. В то время Евстратий служил в Посольском приказе, вероятно, позднее принял монашеский постриг. В 1621 г. он переписал Азбуковник («Алфавит»), которому в качестве предисловия предпослал стихотворное благодарение Богу за помощь в труде, написанное «серпантинным» («змеиным») стихом.

2

Предисловие к Азбуковнику. — Печатается по рукописи Азбуковника: РНБ, Q. XVI. 21, л. 1. В XVII в. рукопись попала в руки какому-то поляку, который вымарал стихотворение чернилами и сделал приписку на польском языке: «Со wydzysz, to brydzysz, Moskalu, grubianine, chtopie, prostaku» («То, что ты видишь, — бредни, москаль, грубиян, мужик, невежа»). Фотографию этого листа рукописи см. в приложении к статье: Белоброва О. А. К изучению «Повести о некоей брани» и ее авторе Евстратии // ТОДРЛ. М.; Л., 1970. Т. 25. С. 151 —161. До Евстратия русская поэзия не знала традиций курьезного стихотворства (фигурной поэзии), не получила она особого развития и позднее, хотя и встречается в творчестве, например Симеона Полоцкого. Ниже приводится образец «славянского carmen serpenticum» из лекций по поэтике Феофилакта Кветницкого, прочитанных им в Московской славяно-греко-латинской академии в 1732 г.:

(Fedor Kvetnickij. Clavis poetica. Eine Handschrift der Leninbibliothek Moskau aus dem Jahre 1732 mit einer Einleitung herausgegeben von Bernd Uhlenbruch. Köln; Wien, 1985. S. 242).

3

Князь Иван Андреевич Хворостинин происходил из рода ярославских князей и состоял в родстве с Курбскими, Прозоровскими, Троекуровыми, Шаховскими. Его отец (как и дяди) был в опричнине, пользовался расположением Ивана Грозного, а при царе Федоре дослужился до чина окольничего (ум. в 1604 г.).

Иван Хворостинин стал фаворитом Лжедмитрия, который пожаловал его кравчим и, по свидетельству голландца Исаака Массы, «держал этого молокососа в большой чести, чем тот весьма величался и все себе позволял» (Масса Исаак. Краткое известие о Московии в начале XVII века. M., 1937. С. 145). Тесное общение с поляками, а также высокое самомнение сломали карьеру, а затем и жизнь Хворостинина.

В конце 1622 или в начале 1623 г. он был сослан в Кирилло-Белозерский монастырь (это была его вторая ссылка), чему предшествовали два обыска. Оказалось, что князь, обвинявшийся в еретичестве еще при Василии Шуйском и патриархе Гермогене, не переменил своих взглядов. Он позволял себе богохульство, заявляя, что «молиться не для чего и воскресения мертвых не будет», пьянствовал и ел скоромное в Страстную неделю, намеревался перейти в католичество и т.д. Не находивший себе места в России, Хворостинин заявлял, что «на Москве людей нет, все люд глупой», и хотел бежать в Литву. У него были отобраны тетради, содержавшие «про всяких людей Московского государства разные укоризны», между прочим стихи, из которых сохранилось только одно двустишие: «Московские люди сеют землю рожью, а живут все ложью».

В монастыре Хворостинина содержали строго, в особой келье, под присмотром «крепкого житьем старца». В ноябре 1623 г. монастырский собор испытал его в вере по присланному патриархом Филаретом «учительному свитку». Князь покаялся и свиток подписал. Два месяца спустя ему позволили вернуться в столицу. Хворостинин постригся в монахи, приняв имя Иосиф, и 28 февраля 1625 г. умер.

Перу Ивана Хворостинина принадлежит прозаическая повесть «Словеса дней и царей и святителей московских, еже есть в России» и стихотворный трактат. В них автор изображает себя не только ревностным христианином, но и вполне благонадежным человеком, якобы не одобрявшим действий Лжедмитрия. Эти сочинения, очевидно, писались в последние годы жизни Хворостинина с целью внушить царю и патриарху, что раскаяние монастырского узника было чистосердечным. При этом Хворостинин не преминул очернить и представить в невыгодном свете многих своих современников.

4

«Изложение на еретики-злохульники» — огромный (около 1300 стихов) ортодоксальный богословский трактат, который в большей своей части является переводом-переделкой украинского антиуниатского «стихотворного полемического комплекса 80–90-х гг. XVI в.» (см.: Украінська поезія. Кінець XVI–початок XVII ст. / Упорядники В.П. Колосова, В.I. Крекотень. Киів, 1978. С. 54–55, 71–136). Но Хворостинин и не скрывал этого обстоятельства, что ясно из акростиха в «Молитве Христу Богу»: «Превод излажения княз Ивана». Но трактат не является просто русифицированной версией (в некоторых местах весьма точно следующей оригиналу) — Хворостинин искусно вставил в текст многочисленные акростихи и автобиографические куски, где он описывает свои злоключения и разражается филиппикой против своих «рабов», холопов, по чьему доносу он и угодил в монастырскую тюрьму.

«Изложение на еретики-злохульники» (в отрывках) публикуется по списку конца XVII в.: РНБ, собр. Михайловского, F.100, л. 46 об.–48, 66–74.

5

В 30–40-е гг. XVII в. в русской поэзии возник «духовный союз» стихотворцев, фактически — первая в русской поэзии школа поэтов, связанных между собой личными и творческими контактами. Эта школа объединяла разных людей — и белое духовенство, и монахов, и мирян. Можно утверждать, что эта школа объединяла более десятка стихотворцев, хотя о многих сведения чрезвычайно скудны. Поскольку многие стихотворцы — это приказные чиновники, то их литературную деятельность A.М. Панченко назвал «приказная школа стихотворства». Приказные поэты в творческом отношении объединялись вокруг московского Печатного двора и в середине XVII в. пытались даже овладеть и печатным станком, однако осуществить им это не удалось и предназначавшиеся к печати стихотворные произведения (в жанре предисловий) остались в рукописях.

Крупнейшим представителем этой школы был справщик Савватий. Сведения об этом монахе-книжнике очень скудны. Стихотворец второй трети XVII в. Савватий служил в Книжной справе московского Печатного двора. Он был принят туда в сентябре 1634 г. и пробыл справщиком восемнадцать лет: последнее упоминание о нем приходится на сентябрь 1652 г. Не исключено, что его увольнение связано с неодобрительным отношением к реформе патриарха Никона. Возможно, еще до зачисления в Книжную справу Савватий был известен при дворе (в одном из посланий к царю он называет себя «прежебывшей у тебя, государя, служитель олтарев»). Савватий сумел снискать покровительство достаточно влиятельных людей: Ивана Никитича Романова-Каши, духовника царя Михаила Федоровича Никиты и др.

По всей видимости, Савватий принимал участие в полемических «прениях» с лютеранскими пасторами в 1640-х гг. В то время московское правительство предполагало издать антилюторский трактат Ивана Наседки «Изложение на люторы», и Савватий также надеялся напечатать свои стихотворения на эту же тему. Эту просьбу он высказал в послании царскому духовнику Никите, прося его передать стихи царю («любо повелит государь и в печатное воображение положити»), но в печать «грешные трудишки» Савватия так и не попали.

Печатается по рукописи: БАН, Архангельское собр., Д 527, л. 108–114.

6

Наставления ученику. — В своих посланиях Савватий часто говорит о своем «дидаскальстве» (учительстве, наставничестве). В данном случае речь идет не о метафорическом значении слова, а о прямом: наставление обращено к князю Михаилу Никитичу Одоевскому, умершему в 1653 г. в юном возрасте. Стихотворение, вероятно, было написано на рубеже 40–50-х гг. XVII в. В первой части стихотворения («Прещение вкратце о лености и нерадении») от строки «Како и что учнем писати к твоей младости?» акростих: «Князи Михаилу Никитичю чернец Саиатии радоватиса» (акростих испорчен); во второй части («Азбука отпускная») автор говорит, что «слогает же ся сие тебе посланейцо по алфавиту», и через несколько строк начинает азбучный акростих (через одну строку) со стиха «Аз бо, многогрешный имярек, твой дидоскал» и до стиха «Щедрый Господь наш Бог Исус Христос».

7

Поэт и дипломат Алексей Саввич Романчуков принадлежал к высшему слою московской администрации: его отец был дьяком, служил в различных столичных учреждениях, в том числе и в Посольском приказе в 1620-е гг. Сам Алексей Романчуков и его братья были стряпчими и стольниками. В этой же среде у него было много дружеских связей. Так, в 1640 г. келарь Соловецкого монастыря Ефрем Квашнин, происходивший из древнего боярского рода, записал в литейник Соловецкого монастыря на вечное поминовение вместе с именами своих родителей и имя Алексея Романчукова.

В 1636 г. Алексей Романчуков был назначен посланником к персидскому шаху. Русское посольство путешествовало вместе с голштинской дипломатической миссией, секретарь которой, Адам Олеарий, так описал в своем дневнике Алексея Романчукова: «Этот русский (...) был человек лет 30, с здравым умом и весьма ловкий, знал несколько латинских изречений, против обыкновения русских имел большую охоту к свободным искусствам, особенно же к некоторым математическим наукам и к латинскому языку; он просил, чтобы мы помогли ему в изучении этих предметов, и в Персии, где мы были вместе, а особенно на обратном пути он прилежными занятиями, постоянны ми разговорами и упражнением в продолжение 5-ти месяцев сделал такие успехи в латинском языке, что мог передавать на нем, хотя не совсем удовлетворительно, свои задушевные мысли. Он так же быстро и с охотою уразумел употребление астролябии и все то, что относится до высоты солнца, часов и геометрии. Нашему часовщику он заказал сделать астролябию, и когда, бывало, мы останавливались на ночлег в каком-нибудь городе или селении, особенно же в Астрахани, он выходил с этой астролябией для упражнений на улицу и рассказывал людям высоту домов и других зданий, что чрезвычайно удивляло русских» (ЧОИДР, 1869, кн. 1, отд. IV, с. 464–465).

Во время долгого путешествия Алексей Романчуков близко сошелся с некоторыми голштинцами, среди которых были и выдающиеся люди, в том числе знаменитый немецкий барочный поэт Пауль Флеминг. 16 января 1638 г. Алексей Романчуков оставил в альбоме доктора Гартмана Граммана (позднее был придворным врачом царя Михаила Федоровича) небольшое стихотворение, а рядом появился выполненный карандашом портрет самого Романчукова — первый известный нам портрет русского поэта, возможно, работы участника посольства живописца Дитриха Нимана (см. воспроизведение на цветной вклейке в кн.: ПЛДР. M., 1994. Т. 12).

Поэтическое наследие Алексея Романчукова невелико, помимо записи в альбоме сохранилось еще одно его стихотворное послание, в котором слышна трагическая интонация. Возможно, оно написано перед смертью: Алексей Романчуков скончался вскоре после возвращения из Персии. Ходили слухи, что это было самоубийство.

Алексей Романчуков был тесно связан с поэтами, служившими в московских приказах: ему адресовали свои стихотворные эпистолии справщик Савватий и подьячий Посольского приказа Михаил Злобин. О дружеском характере этих связей говорит и шуточный акростих в послании второго: «Алексей Саввич, пожалуй Михалку винца, как тебе Бог известит».

8

«Не дивно во благополучении возгоржение:..». — Стихотворение печатается по автографу А. Романчукова в альбоме доктора Г. Граммана: РГБ, собр. Норова, № 40, л. 47.

9

«Аз же отгоним бываю сего света...». — Стихотворное послание А. Романчукова к неустановленному лицу печатается по рукописи конца XVII в.: БАН, Архангельское собр., Д 527, л. 92–94 с исправлениями по рукописи начала XVIII в.: БАН, Архангельское собр., С 210, л. 68–68 об. Акростих «Алешка Раманчуков».

10

Небольшие стихотворные послания Нафанаила, Мартирия и Мардария (имена устанавливаются по акростихам) вместе с посланием A.С. Романчукова (см. с. 38) входят в стихотворную компиляцию «Послания многоразлична, а в них описует имена отлична» 1630-х гг. Об авторах сведений нет, однако подбор имен позволяет предположить, что они принадлежали к духовному сословию.

Печатается по рукописи: БАН, Архангельское собр., Д 527, л. 91–92.

11

По документам XVII в. известно по крайней мере семь Злобиных, служивших в московских приказах. Однако только один из них дослужился до дьяка, а все остальные умирали подьячими, не всегда отдаваясь полностью служебным обязанностям. Так, на одного из них, Семена Злобина, был извет, что он «пьет и от питья болен и в делах неисправен»; за это его отставили от письма (см.: Веселовский С.Б. Дьяки и подьячие XV–XVII вв. M., 1975. С. 197). В родню пошел и Михаил Злобин, который в 1638 г. был подьячим Посольского приказа и владел двором в Москве.

По личным и семейным связям он имел обширные знакомства в кругах столичной администрации, в том числе и среди поэтов «приказной школы». Как и справщик Савватий, Михаил Злобин ищет покровительства — сначала у влиятельного дьяка Василия Львовича Волкова, а через него — у начальника Приказа Большого дворца князя Алексея Михайловича Львова. В стихотворных посланиях Злобина слышны ернические мотивы. Видимо, Михаил Злобин избрал для себя и играл роль балагура в кругу поэтов «приказной школы».

12

Прошение Михалка Злобина. — Дружеское послание A.С. Романчукову было написано, вероятно, в 1630-х гг., во время их совместной службы в Посольском приказе (акростих: «Алексей Савич, пожалуй Михалку винца, как тебе Бог известит»). Печатается по рукописи: БАН, Архангельское собр., Д 527, л. 99–100 об.

13

Ино ко иному о щедротстве. — Адресат послания неизвестен; акростих: «Соверши, господар, свое милостивое ко мне слово, еже обеща зсудити». Печатается по рукописи: БАН, Архангельское собр., Д 527, л. 100 об. — 102 об.

14

Составляющая единый комплекс стихотворная переписка двух монахов-книжников относится к 1630–1640-м гг. Ответ Феоктиста более монотонен и тяжеловесен, что обусловлено просто заданной длиной акростиха, который и содержит собственно послание — ответ на акростих Лариона. Это типично для многих посланий приказной школы: «В них много повторений, мало информации, а иногда они превращаются в набор литературных клише» (Панченко A.М. Русская стихотворная культура XVII в. Л., 1973. С. 72). Тем не менее, эта частная по характеру переписка нашла читателей, поскольку сохранилось несколько ее списков.

Послание Феоктисту. — Акростих: «Старец господар Феоктист, дай ми книгу списат». Печатается по рукописи: БАН, Архангельское собр., Д 527, л. 115 об.–116.

15

От Феоктиста к Лариону старцу отвещание. — Акростих (рифмованный): «Старец господар, потруженная тобою любезны восприях и противу твоего аще и не тако, но абаче восписах ти всяко, т(ы) же мя в том прости и никомуже возвести». Начальные стихи стихотворения — повторение первых строк послания Лариона. Печатается по той же рукописи (л. 116 об.–120).

16

Князь Федор Андреевич Шелешпанский в 30–40-е гг. XVII в. усердно занимался своей карьерой и занял заметное место в столичной администрации: еще в Смутное время он исправлял должность воеводы в Царицыне; в 1635 г. служил воеводой в калмыцком городе Царев-Кокшайск; в 1636 г. приехал в Москву, а затем вернулся обратно в Царев-Кокшайск, где и служил до 1637 или 1638 г. В 1640 г. — дворянин московский; во второй половине 1640-х гг. был главой Холопьего приказа.

17

Стихотворное послание Ф. Шелешпанского обращено к признанному авторитету в кругу приказных стихотворцев 30–40-х гг. XVII в. князю Семену Ивановичу Шаховскому-Харе. Его можно приблизительно датировать 1634 г. Поскольку сам автор характеризует свое послание «скорбию изобилуемо и слезами текущее» и упоминает «о моем скорбном пребывании», то это дает основания полагать, что автор был во время написания либо в опале, либо без места.

Печатается по рукописи: РГБ, ф. 726 (собр. И.К. Андронова), № 2, л. 225 об,–226 об. Акростих «Господарю моему князю Семиону Ивановичю Федка Шелешпалской челом биет».

18

Алексей Захарьевич Онуфриев, сын дьяка Казенного приказа, служил в 1650-х гг. подьячим в Приказе Большого дворца. Три его стихотворения продолжают традиции приказной школы первой половины XVII в. Возможно, что он был знаком с кем-то из поэтов старшего поколения, группировавшихся вокруг Печатного двора, который вплоть до 1653 г. подчинялся Приказу Большого дворца.

Стихотворения Онуфриева, трактующие тему «животворящего креста», вероятно, связаны с основанием патриархом Никоном в 1656 г. Крестного монастыря на Белом море, и поскольку первое из них является предисловием («стихи двоестрочни о книзе сей»), то не исключено, что весь цикл предназначался для издания «Сказания о святем и животворящем кресте Господни, что в Крестном монастыри», которое осталось в рукописи (РНБ, собр. Погодина, № 1583, л. 4–31).

Стихотворный цикл Онуфриева примечателен тем, что в нем откровенно выражен пан православный экспансионизм политики патриарха Никона. Поэт прямо пророчит царевичу Алек сею Алексеевичу (1654–1670) византийский престол. Но после того как Никон в 1658 г. оставил патриаршество, идея о том, что русский царь будет вершителем судеб православного мира и «Царе градом будет владети», отошла на второй план русской политики. Стихотворения Онуфриева — редкий для середины XVII в. пример отражения в поэзии современных политических идей.

Текст печатается по рукописи: РНБ, Q. XVII. 227, л. 23–27. Во втором стихотворении акростих: «Слози приказу Болшаго дворца подиачего Алексия Захариева сина Анофриева первое написася в славу кресту».

19

Тимофей Демидович Акундинов (Акиндинов, Анкудинов), выдававший себя то за сына, то за внука царя Василия Шуйского, родился в октябре 1617 г. в Вологде, в семье стрельца. В конце 30-х гг. XVII в. перебрался в Москву, где стал подьячим приказа Новой чети. В 1643 г. Тимофей Акундинов бежал в Польшу. Видимо, на побег его подтолкнула опала, которая постигла его покровителя, дьяка Ивана Патрикеева, вернувшегося в сентябре 1642 г. из неудачной поездки в Данию за женихом для царевны Ирины Михайловны. Бежавший вместе с Акундиновым подьячий Константин Конюхов показал позднее под пыткой, что в ночь перед побегом тот совершил ужасное преступление — сжег свой дом, предварительно закрыв в нем жену.

В Польше Акундинов объявил себя гонимым царевичем и стал одним из многих русских самозванцев первой половины XVII в. После вмешательства русских дипломатов ему пришлось уехать в Турцию, где он принял магометанство, что не помогло ему в осуществлении его политических планов. Затем он перебрался в Рим, где просил у папы поддержки своих притязаний на московский престол, взамен обещая обратить русских в католическую веру, в которую сам и перешел. Потерпев и тут неудачу, он уехал на Украину, откуда отправился в Швецию, где перешел в лютеранство. Странствия и метания по Европе политического авантюриста закончились в 1653 г., когда Голштиния выдала его России. В Москве он был допрошен в застенке, уличен на очной ставке матерью, от которой отрекся, и затем четвертован.

Из публицистических посланий Тимофея Акундинова видно, что он был человек, безусловно, начитанный и одаренный, владевший польским и латинским языками. Владел он и стихотворной формой: 11 декабря 1646 г. (или в 1648 г.) он подал московским послам в Царьграде декларацию, написанную неравносложными стихами вполне в манере приказных поэтов, в которой обосновывал свои притязания на московский престол.

20

Декларация московскому посольству. — Текст стихотворения известен в единственном поврежденном списке, который сохранился в деле, озаглавленном «Извет приказу Новыя чети подьячего Тимофея Анкидинова, доказывающего о себе, что он сын царя Василия Ивановича Шуйского с показанием похождения его и родословия Шуйских и Романовых, списанный в Цареграде в бытность тамо послов Телепнева и Кузовлева». Печатается по рукописи: РГАДА, ф. 149, № 73, л. 4–5.

21

Никакими биографическими сведениями о стихотворце мы не располагаем. К приказной школе поэтов его можно отнести из-за использованного им жанра (послание с акростихом). Но его единственное стихотворение стало важной вехой в истории русской лирики — это первое любовное стихотворение в русской поэзии. Любовь-страсть в русской поэзии XVII в. не встречается. Публикуемое любовное послание, написанное до 1669 г., — редчайший образец вплоть до начала XVIII в. Неожиданный в контексте послания «фараон» объясняется тем, что влюбленный поэт свое имя скрыл в акростихе («Митрофан»), а выбор слов, начинающихся на «ферт», невелик: фараон, фарисей, философия и пр.

«Море мысленое всегда волнуется...». — Послание было обнаружено и опубликовано Д.С. Лихачевым: Лихачев Д.С. Любовное письмо XVII в. // Учен. зап. гос. пед. ин-та им. А.И. Герцена. 1948. Т. 67. С. 38. Текст сверен с рукописью: РНБ, собр. Титова, № 1121, л. 303.

22

О домосковском периоде жизни Епифания Славинецкого достоверных сведений сохранилось мало. Известно, что под этим именем он был пострижен в Киево-Печерской лавре, а с начала 1640-х гг. преподавал в Киевской братской школе латынь и, возможно, греческий язык. В 1649 г. царь Алексей Михайлович просил киевского митрополита Сильвестра Коссова прислать в Москву людей, сведущих в книжном деле. Летом того же года Епифаний Славинецкий вместе с Арсением Сатановским прибыл в Москву. Сначала киевские старцы жили на хлебах Федора Ртищева в по строенном им Андреевском монастыре на Воробьевых горах, где помимо ученых трудов вели еще занятия в организованной ими школе, а с 1651 г. Епифаний перешел на жительство в Чудов монастырь, где и прожил до смерти (1675 г.).

За четверть века неустанных трудов Епифаний создал в Москве в общей сложности более 150 различных сочинений, богословских и филологических, переводных и оригинальных. Он писал проповеди, составлял словари, наряду с богословскими переводил и светские памятники (например, Фукидида и Эразма Роттердамского), готовил к печати московское издание Библии 1663 г., а также Служебник 1655 г., которому выпало сыграть трагическую роль в начале церковного раскола.

Епифанию Славинецкому приписывается и целый ряд стихотворных сочинений, но надо признать, что атрибуция их Епифанию основывается преимущественно на традиции и не имеет твердых оснований. Это относится и к трем публикуемым в настоящем издании стихотворениям, которые печатаются по рукописному песеннику XVII в.: РГБ, Музейное собр., № 9498, л. 136 об.–137, 161 об.–162, 166 об.–167 с отдельными исправлениями по рукописному песеннику XVII в.: ГИМ, Музейекое собр., № 1938.

23

В юности Герман был келейником патриарха Никона; Герман и потом оставался одним из самых близких к нему людей, как раз рядом с ним Герман изображен и на картине 1660-х гг. кисти Д. Вухтерса «Патриарх Никон с клиром» (см. вклейку в кн.: ПЛДР. M., 1994. Т. 12). Когда в 1658 г. Никон покинул патриарший престол и поселился в Воскресенском монастыре (Новом Иерусалиме) на Истре, Герман пребывал там в сане иподьякона. Затем он последовательно занимает должности уставщика (регента хора), строителя, т.е. настоятеля (в 1673–1675 гг. и — после перерыва — с 1678 г.), архимандрита (с 1681 г.).

В 1680 г. Герман был в числе подписавших челобитную о возвращении опального Никона из Кирилло-Белозерского монастыря в Новый Иерусалим; патриарх Иоаким, как известно, не дал на это разрешения. 25 августа 1681 г. Герман в присутствии царя Федора Алексеевича участвовал в отпевании Никона, который, получив наконец дозволение воротиться в основанную им обитель, умер по дороге туда, в Ярославле. На другой день после похорон царь «пожаловал архимандриту Герману своей государевой конюшни иноходца бура, и архимандрит Герман великому государю кланялся в землю» (ЧОИДР. 1874. Кн. 3. Отд. 1. С. 53). Царь и позднее посещал Новый Иерусалим, слушал духовные псалмы Германа, а в январе 1682 г. преподнес ему драгоценную архимандричью шапку.

Судя по акростихам, Герману безусловно принадлежат 14 духовных песнопений и две эпитафии Никону. В некоторых стихотворениях Герман разместил несколько акростихов (иногда рифмованных) изощренной формы и рисунка. При чтении акростихов Германа в настоящей публикации нельзя забывать о том, что в рукописных песенниках XVII в. строфы записывались не в столбик, а в строку, поэтому буквы (обычно выделенные киноварью) образовывали легко читаемые слова и фразы. Представление о том, как выглядят акростихи в рукописном песеннике, можно получить по фотовоспроизведению четырех песен Германа в статье: Позднеев A.В. Поэт XVII века Герман. (Мастер акростиха) // teskoslovenska rusistika. 1969. №4. S. 150–158.

24

«Ангелскую днесь еси радость...». — Песнь о Воскресении Христовом. Акростих (в последних четырех строфах, исключая трегубую «Аллилуйю»): «Германе сие написа». Печатается по рукописному песеннику XVII в.: ГИМ, собр. Музейское, № 1743, л. 202 об.–203; отдельные исправления сделаны по рукописным песенникам XVII в.: РНБ, собр. Погодина, № 1974, л. 115 об.–116; ГИМ, Музейское собр., № 1938, л. 55 об.–56.

25

«Господи! Возвах к тебе, услыши мя...». — Печатается по рукописному песеннику XVII в.: РНБ, собр. Погодина, № 426, л. 19 об.–20; отдельные исправления сделаны по рукописному песеннику XVII в.: РГБ, Музейное собр., № 9498, л. 32 об. Свободное переложение 140-го псалма. Акростих: «Герман монах моляся писах».

26

«Радуйся, благодатная...». — Печатается по рукописному песеннику XVII в.: РГБ, Музейное собр., № 9498, л. 119–120. Акростихи: «Радуйся, благодатная» (по всему тексту с вариациями прочтения: в каждой строфе убывает одна буква в начале и наращивается одна буква в конце этой акростишной фразы); «Господ(ь) с тобою, Герман пою» (в трех последних строфах). Радуйся, благодатная... — Герман начинает свое стихотворение словами архангела Гавриила, обращенными к Богородице (Лк. 1:28).

27

«Блаженстеу тезоименитаго...». — Песня является стихотворным пересказом основных эпизодов Жития Макария (1349–1444), в том числе основания им двух монастырей: Желтоводского недалеко от Нижнего Новгорода, а затем на р. Унже (см. текст его Жития: Наст. изд. Т. 13. С. 262–303). В тексте акростих: «Блаженному Макарию [по первым буквам первых строк каждой строфы] Герман, моляся, вопию [по первым буквам третьих строк каждой строфы]». В трех последних строфах акростих по первым буквам каждой строки: «Моли Бога о мне». Печатается по фотовоспроизведению рукописи: ГИМ, Музейское собр., № 1743 в статье: Позднеев A.В. Поэт XVII века Герман. (Мастер акростиха) // Ceskoslovenska rusistika. 1969. № 4. S. 150–158. Блаженстеу тезоименитаго... — Здесь Герман использует этимологическую фигуру, поскольку в переводе с греческого имя Макарий значит «блаженный», «счастливый», «благословенный».

28

«Небо радуется согласно...». — Песня в честь св. Николая Чудотворца. В семи первых строфах акростих: «Николаю [по первым буквам первых строк] вспеваю [по первым буквам вторых строк] радуяся [по первым буквам четвертых строк] в скорби [по первым буквам пятых строк]». В следующих восьми строфах акростих по первым буквам каждой строки: «Писал Герман строител(ь) печали обдержащи велико». Печатается по рукописному песеннику XVII в.: ГИМ, Музейское собр., № 1743, л. 82 об.–83; отдельные исправления сделаны по рукописям XVII в.: РНБ, собр. Погодина, № 426, л. 137 об.–138; РНБ, Q.XIV.25, л. 102 об.–103.

29

«Феодор, славный воевода...». — Панегирическая песня в честь святого Федора Стратилата и царя Федора Алексеевича. Акростихи: «Феодора восхваляю, да защищает, умоляю, царя тезоименнаго, Феодора усерднаго» [при чтении сверху вниз по первым буквам 1, 2, 4, 5-й строк в первых 16 строфах]; «Лета седм тысящь сто осмдесят шестаго в осмый день иуня» [по 3 строке всех 20 строф; т.е. песня написана летом 1678 г.]; «Убоги чернец Герман» [при чтении по первым буквам 1, 2, 4, 5-й строк в последних четырех строфах]. Печатается по рукописному песеннику XVII в.: РНБ, Q.XIV.25, л. 202 об.–203; отдельные исправления сделаны по рукописи XVII в.: РНБ, собр. Погодина, № 426, л. 154 об.–155.

30

Эпитафии патриарху Никону. — Эпитафии Германа, содержащие биографическую канву патриарха, были высечены на гробнице Никона и уже в XVII в. получили распространение в рукописях в составе «Жития патриарха Никона» Ивана Шушерина (о Никоне см.: ПЛДР. Т. 10. С. 670–671).

В первой эпитафии акростих по первым буквам нечетных стихов; «Аз, Герман, в памят(ь) отца се писах»; во второй; «Герман написа» (по первым буквам нечетных стихов) и «В славу си отца» (по последним буквам нечетных стихов).

Эпитафии печатаются по списку «Жития патриарха Никона» начала XVIII в.: ИРЛИ, колл. В.Н. Перетца, № 172, л. 232–233, с отдельными исправлениями по ранним публикациям надписи с надгробной плиты в кн.: Достопамятности Москвы. Изд. К. Тромонина. M., 1845, с. 77–78; Аполлос, архим. Начертание жития и деяний Никона, патриарха московского и всея России. Изд. 4. М. 1845. С. 91–93.

31

Никанор был архимандритом Воскресенского монастыря в 1685–1698 гг. Его перу принадлежит также обширная стихотворная летопись Воскресенского монастыря, вырезанная на стене. В публикуемой эпитафии Никанор упомянул не только о том, что Герман был архимандритом монастыря и учеником патриарха Никона, но и посчитал нужным отметить его литературные поэтические труды: псалмы («изрядная... псалмопения») и эпитафию Никону («сложно писание над гробом положи»), Будучи учеником Германа («Аз же, любовь его к себе поминая»), Никанор продолжил традиции поэтов новоиерусалимской школы до конца XVII в.

32

Эпитафия архимандрита Никанора — памятник в полном смысле слова эпиграфический — вырезана на могиле Германа и известна лишь по позднему изданию, текст ее значительно пострадал; нарушен изосиллабизм стиха и искажен акростих, который следует читать по первым буквам нечетных, а потом четных строк («Никанор писал орх(и)мандрита»).

Печатается по изданию: Леонид, архим. Историческое описание ставропигиального Воскресенского Новый Иерусалим именуемого монастыря // ЧОИДР. 1874. Кн. 3. Отд. I. С. 101.

33

Протопоп Аввакум известен прежде всего как прозаик (см.: Наст. изд. Т. 17). Сам он писал, что «виршами философскими не обык речи красить». Вместе с тем можно полагать, что отрицание относится здесь, скорее, к прилагательному «философские», чем к существительному «вирши». Аввакум осуждал «внешнюю» философию, риторику и поэтику, но у него нет и тени осуждения стихотворства как разновидности литературной речи. Первое поколение старообрядцев вообще не отрицало поэзии, поэтом был, например, духовный сын Аввакума, инок Авраамий. В прозаических сочинениях Аввакума, в «Житии» и в записке «О той же второй казни Лазаря, Феодора и Епифания и о исцелениях казненных» выделяются три фрагмента (в рукописях они выделены и пунктуационными знаками) как несомненно стихотворные. В кульминационных моментах повествования, для большей экспрессивности, Аввакум вводит стихотворную речь, но ориентируется при этом не на «мерное» стихотворство школы Симеона Полоцкого (это и были для него «вирши философские»), а на народный сказовый стих. Несомненно, что стихи Аввакума, ориентированные на молитвословие, пелись.

«Вопль ко Господу» печатается по рукописи: БАН, собр. Дружинина, № 746 (790), л. 227–227 об.; «Хвала о церкве» по той же рукописи (л. 263 об.–264); «Стих о душе» по изда нию: Русская историческая библиотека. Л., 1927. Т. 39 (Памятники истории старообрядчества XVII в.). Стб. 717–720.

34

Симеон Полоцкий (в миру Самуил Гаврилович Петровский-Ситнянович) родился в 1629 г., получил образование в Киево-Могилянской коллегии и, вероятно, какое-то время провел в Виленской иезуитской академии, потом вернулся в Полоцк, где стал учительствовать в школе тамошнего православного братства. В 1656 г. своими приветствиями и стихами он сумел обратить на себя внимание царя Алексея Михайловича, проезжавшего через Полоцк. В 1660 г. он побывал в Москве и вновь поднес царю стихотворения, а в 1664 г. Симеон уехал в Москву, где и прожил до конца жизни (умер в 1680 г.).

В Москве Симеон Полоцкий почти сразу попал в водоворот сложных событий — назревал и скоро разразился раскол в Русской церкви. И Симеону Полоцкому пришлось принять актив ное участие в церковном соборе 1666–1667 гг. Именно он подготовил к печати издание «Жезл правления» (1667) — обличение челобитных суздальского священника Никиты Добрынина («Пустосвята») и романовского попа Лазаря. Вскоре он стал при дворе нужным человеком и был взят на дворцовое содержание. При этом он нажил много врагов и недоброжелателей, как среди старообрядцев, так и среди приверженцев «старомосковской» партии, грекофилов, которые группировались вокруг Чудовской школы Епифания Славинецкого. Грекофилы до самой смерти подозревали Симеона в склонности к католицизму. Впрочем, эта враждебность отнюдь не мешала Симеону испытывать вполне искреннее уважение к Епифанию Славинецкому, которому Симеон заметно уступал в образованности.

Но недоброхоты не смогли помешать успешной карьере Симеона — во второй половине 1667 г. Симеон был назначен учителем царевича Алексея Алексеевича, а затем он стал наставни ком второго сына царя — Федора и учил впоследствии царевну Софью и малолетнего Петра. Одна ко Симеон, как и Епифаний Славинецкий, не занимал высоких церковных постов и не искал их. Этот просветитель, прибывший в Москву во всеоружии европейской учености, поставил своей целью создать в России новую литературную культуру и усердно трудился над воплощением этой цели. Сильвестр Медведев, любимый его ученик (в Заиконоспасском монастыре они жили в сосед них покоях, соединявшихся общим коридором), вспоминал, что Симеон «на всякий день» имел обыкновение «писати в полдесть по полутетради» (т.е. восемь листов в четверку), причем почерк его был «зело мелок и уписист». Симеон мечтал завести в Москве академию, устроенную по западным образцам, которая была открыта уже после его смерти.

Литературное наследие Симеона Полоцкого огромно и разнообразно. Его проповеди, на печатанные посмертно, составили два больших тома — «Обед душевный» (1681) и «Вечерю душевную» (1683). Стихотворения «на случай» поэт к концу своей жизни собрал в огромный «Рифмоло гион, или Стихослов». Симеон Полоцкий стоял также у истоков русского театра — в «Рифмологи он» вошли две его пьесы (см. с. 634).

Главный его поэтический труд — это сохранившийся в автографе и беловых списках «Вертоград многоцветный», своего рода поэтическая энциклопедия, в которой стихотворения рас положены в алфавитном порядке. Алфавит в эпоху барокко продолжали считать моделью универсума; действительно, «Вертоград многоцветный» — это яркий поэтический мир, в котором наряду с дидактикой главенствует история, представленная множеством ветхозаветных и раннехристианских, античных и средневековых персонажей, среди которых нет ни одного героя русской истории. В «Вертограде» насчитывается более 1100 названий, причем под одним заглавием часто помещается целый цикл — от двух до двенадцати стихотворений.

Самый живой отклик у читателей не только в Москве, но и по всей России вызвал другой его труд — «Псалтирь рифмотворная», изданная в Москве в 1680 г. Это была первая в России печатная стихотворная книга. У нее были как горячие защитники и поклонники, так и непримиримые хулители. Первые считали «Псалтирь рифмотворную» решительным шагом на пути европеизации и секуляризации русской культуры. Вторым книга казалась посягательством на Св. Писание, «самосмышлением» и ересью, ставилось в вину и то, что в своем переложении библейской книги он подражал великому польскому поэту XVI в. Яну Кохановскому. Тем не менее «Псалтирь рифмотворную» уже в XVII в. часто переписывали и в правление царевны Софьи она была положена на музыку певчим дьяком Василием Титовым. О популярности переложения Симеона в XVII–XVIII вв. говорят рукописные копии того времени.

Если в поэтических школах первой половины XVII в. культивировался какой-нибудь один жанр (например, стихотворное послание или псалом), то исключительно плодовитый Симеон Полоцкий создал богатую жанровую систему, ориентированную на европейскую (прежде всего, польскую) поэзию барокко. Поэзия Симеона — это поэзия, охваченная пафосом просветительства, отсюда проистекает во многом дидактический характер его поэзии, включая изложение в стихах научных сведений и обогащение новыми повествовательными сюжетами, античными и западноевропейскими.

35

Стихи утешныи к лицу единому. — Одно из немногих в наследии Симеона Полоцкого шуточных стихотворений автобиографического характера. Написано, вероятно, в первой половине 1660-х гг., еще до приезда Симеона Полоцкого в Москву. Сожалея о несостоявшейся женитьбе и, иронизируя над своим бедственным положением, Симеон предстает в своем стихотворении гуманитарием, предлагающим свои услуги желающим. Вскоре после переезда в Москву, в начале 1664 г., мечты Симеона сбылись и предлагавшийся им невиданный доселе товар («ум») нашел покупателя, а сам автор — высокого покровителя в лице царя Алексея Михайловича. Публикуется по принадлежавшему Симеону Полоцкому сборнику его сочинений: РНБ, F.XVII.83, л. 30 об.–31.

36

Вертоград многоцветный... — Над своей громадной поэтической энциклопедией Симеон Полоцкий трудился во второй половине 70-х гг. XVII в. Первоначально стихотворения не были расположены в алфавитном порядке — это расположение появилось позднее, в писцовых копиях. В своей работе Симеон Полоцкий использовал различные источники, в первую очередь — сборник проповедей иезуита Матиаса Фабера (1586–1653) «Concionum opus tripartitum».

В круг источников «Вертограда» входят также «Speculum historiale» Викентия из Бовэ, «Magnum Speculum Exemplorum» бельгийского иезуита Иоанна Майора, «Hortulus Reginae sive Sermones» (1443–1447) Иоганна Меффрета и некоторые др.

Труд был завершен, как указано на титульном листе подносного списка, в августе 1678 г., в сборник вошли стихотворения не только московского периода, но и написанные Симеоном еще в Белоруссии, а последние авторские дополнения датируются 1680 г. Так, о стихотворении «Философиа» Сильвестр Медведев писал, что «сии последнии верши пречестный господин отец Симеон писал за пол два дни до своея смерти из утра». Последнее стихотворение в подносном списке — эпитафия Симеону Полоцкому его любимого ученика Сильвестра Медведева (см. с. 297), написанная по заказу царя Федора Алексеевича.

Полное критическое комментированное издание «Вертограда многоцветного» было осуществлено только в последние годы, CM. Polockij. Vertograd mnogocvetnyj / Ed. by Anthony Hippisley and Lydia I. Sazonova. Köln; Weimar; Wien, 1996–2000. Vol. 1–3.

B настоящем издании подборка стихотворений из «Вертограда многоцветного» печатается по подносному списку, просмотренному и выправленному Сильвестром Медведевым — БАН, 31.7.3.

37

Псалтирь рифмотворная. — Работу над стихотворным переложением Псалтыри Симеон Полоцкий начал 4 февраля, а завершил 21 марта 1678 г. За этот краткий период он переложил 150 канонических псалмов, а затем подготовил для издания остальные тексты (посвящение, предисловия, переложение 151-го псалма, переложения библейских песней, месяцеслов и др.). Отдельным изданием книга вышла в апреле 1680 г., и Симеон успел увидеть ее при жизни. В XIX в. переложение Симеона дважды переиздавалось (в 1809 и 1811 гг.). Печатается по изд.: Псалтирь царя и пророка Давида, художеством рифмотворным равномерно слоги и согласноконечно, по различным стихом родом преложенная (...). Стихотворил иеромонах Симеон Полоцкий. M., 1680.

38

Тихон в 1675–1677 гг. был архимандритом Макарьевского Желтоводского монастыря Нижегородской епархии. Два года спустя по именному указу царя Федора Алексеевича он был переведен в Воскресенский монастырь, но уже в 1680 г. именным же указом он стал келарем Саввина-Сторожевского монастыря. Позднее он стал одним из близких патриарху Иоакиму людей. В русской культуре последней четверти XVII в. архимандрит Тихон оставил заметный след.

Его перу принадлежит трактат о новой для России мажорно-минорной музыке («Сказание о нотном гласобежании»), а также обширное историческое сочинение, известное под заглавием «Латухинская Степенная книга». В этом труде использовано огромное количество источников, частью до нас не дошедших, так что в некоторых разделах он имеет и источниковедческое значение. Тихон привлек летописи, Хронограф, «Книгу Степенную царского родословия», Киево Печерский патерик, первое послание князя Курбского Ивану Грозному, произведения о Смутном времени, «Синопсис» Иннокентия Гизеля, документы Макарьевского монастыря. По завершении труда Тихон написал к нему стихотворное предисловие (в рукописной традиции оно известно и как самостоятельное произведение), в котором представил основные темы своего сочинения.

39

Предисловие содержит следующий акростих (по первым буквам строк): «Тихон монах о Бозе начах, книги сия нетрудно писах, доволну же мзду за се взях, в лавру Желтоводскую отдах, в лето седмь тисящ сто осмдесят седмое, в месеце ноемврии» (т.е. в ноябре 1678 г. от Рождества Христова — это дата завершения «Латухинской Степенной книги»). Упоминание о «довольной мзде», т.е. о хорошем гонораре, свидетельствует о принадлежности автора к корпорации поэтов-профессионалов. Членение акростиха на рифмованные строки, подравненные по слоговой длине (9–9–8–9), говорит об ориентации Тихона на школу Нового Иерусалима, в частности на акростихи Германа.

Стихотворение публикуется по списку 1730-х гг.: РНБ, собр. Михайловского, Q.533 (с дополнениями и исправлениями по изд.: Васенко П. Заметки к «Латухинской Степенной книге» // СОРЯС. Т. 72. № 2. СПб., 1902. С. 20).

40

Монах Мардарий Хоныков в 1670–1680-х гг. служил на Печатном дворе и принадлежал к верхушке московской интеллигенции той поры. Он был образованным человеком: владел поль ским и латинским, вероятно, знал древнегреческий. Несколько лет он служил книгохранителем и приводил в порядок огромную по понятиям того времени Типографскую библиотеку. С 1680 г. он был справщиком и трудился вместе с Сильвестром Медведевым и Карионом Истоминым. После 1685 г. его имя исчезает из документов.

На Печатном дворе были сосредоточены крупнейшие литературные силы страны, причем не только книжники-монахи: Мардарий обменивался своими «безделками» с подьячим Печатного двора Михаилом Родостамовым, переводил (вероятно, с латыни) «Вирши просительные» стольника С. Ф. Николева, писал эпитафии и надписи, например «надпись к рукомойнику»:

Самое большое произведение Мардария, известное более чем в 10 списках, — стихи на библейские сюжеты, которые относятся к 1679 г. Это частью самостоятельные тексты, а частью перевод латинских подписей к гравюрам амстердамской Библии Николая Пискатора, издание которой 1674 г. пользовалось в России известной популярностью, кроме стихов Мардария известно еще несколько циклов библейских стихотворных переложений, иногда записанных прямо на полях голландских изданий.

В научной литературе закрепилось помимо «Хоныков» и написание «Хоников», извлеченное из акростиха стихотворения «К читателю», в действительности в документах XVII в. он упоминается как «Хоныков» (или «Ханыков») — просто стихотворную строку невозможно начать с буквы «ы».

41

Стихотворения к Библии Пискатора. — Все произведение Мардария насчитывает 3824 строки, полностью цикл опубликован в кн.: Успенский А.И. Царские иконописцы и живописцы XVII в. M., 1913. Т. 1. Приложение. С. 1–51; Белоброва Ο. А. Вирши Мардария Хоныкова к гравюрам Библии Пискатора // ТОДРЛ. СПб., 1992. Т. 46. С. 334–433. В настоящем издании публикуется обращение «К читателю» (акростих по первым буквам «Монах Мардарий Хоников трудился») и стихотворные подписи к следующим книгам Ветхого и Нового завета: Бытие (гл. 1–11, 37–42 — о сотворении мира, Вавилонском столпотворении, Иосифе Прекрасном), Книга Руфь, Первая Книга Царств (гл. 17–31 — о царе Давиде), Вторая Книга Царств (гл. 1–6 — о царе Давиде, Авессаломе), Песнь Песней, Евангелие от Матфея (гл. 5 — Нагорная проповедь), Деяния апостолов (о Символе веры), Откровение Иоанна Богослова. Обращение «К читателю» печатается по публикации; Соколов М. Славянские стихи монаха Мардария Хоникова к лицевой Библии Пискатора. M., 1895. С. 7 (оттиск из «Археологических известий и заметок», 1895, №9–10) с уточнением по рукописи: ГИМ, Музейское собр., №3192, л. 98–98 об.

Остальные стихотворения печатаются по рукописи начала XVIII в.: СПбГУ, ОРК, Ms Е II 67, л. 1 об.–5 об., 8–9 об., 25–26, 55–57 об., 79 об.–82 об.; недостающие части текста дополнены по другой рукописи начала XVIII в.: БАН, 25. 7. 13, л. 7–9 об., 44–45 (Книга Руфь, Первая Книга Царств, Вторая Книга Царств, Откровение Иоанна Богослова от слов «Се Богослов зрит аггелов стоящих» до конца).

42

Инок московского Чудова монастыря Евфимий всю свою творческую жизнь, небогатую внешними событиями, провел в центре интеллектуальной жизни Москвы. Систематического образования он, видимо, не получил, а всей образованностью и обширной начитанностью обязан своему учителю Епифанию Славинецкому и необыкновенному трудолюбию. С 1652 по 1690 г. он трудился на московском Печатном дворе, подготавливая к печати церковные книги и занимаясь многообразными переводами с греческого творений отцов церкви и иных богословских произведений. Евфимий был неутомимым и незаурядным полемистом, ввязывался в богословские прения, выступая как против приверженцев старообрядчества, так и особенно яростно против «латинствующих», главой которых был Симеон Полоцкий. Вместе с Епифанием Славинецким Евфимий отстаивал чистоту «греческого учения», оберегая его от искажений и уклонений любого толка.

Евфимий выступал также с отдельными сочинениями по поводу учреждения в Москве Академии, по иконописанию, по чисто литературным вопросам стихосложения и принципов пере вода, а на выход «Псалтири рифмотворной» Симеона Полоцкого откликнулся особой критической запиской.

После смерти благоволившего ему патриарха Иоакима (1690) Евфимий был отрешен от Печатного двора и занимался на покое подведением итогов своей переводческой деятельности, иногда вторгаясь в религиозные споры и яростно отстаивая грекофильские взгляды, которые ко времени его смерти в 1705 г. уже безнадежно отстали от жизни и не имели в России никакой перспективы.

Поэтическое творчество Евфимия сравнительно невелико — авторская подборка стихотворений насчитывает немногим более 500 строк. Это философские размышления о быстротечности бытия и неизбежности смерти, «непостоянстве сего прелестного века», парафразы библейских и евангельских сюжетов, стихотворные молитвы, подписи под иконы и другие темы, обычные для силлабической поэзии последней четверти XVII в. Вместе с тем в его стихотворениях слышны отзвуки религиозных и даже литературных полемик — явление почти исключительное для поэзии XVII в.

43

На звезду великую, явльшуюся 189 году декабря против 15-го числа. — Комета 1680 r., отмеченная мемуаристами и летописцами, вызвала большой интерес: вскоре на русский с немецкого и польского языков были переведены три сочинения о кометах (два поучения и ученый трактат). Морализирование Евфимия в интерпретации появления кометы вполне типично для средневекового сознания, которое неизменно считало кометы бичом Божиим. При этом появление кометы предвещало не только «гнев Божий и казнь людем» за их прегрешения, но и носило характер политических предсказаний, как, впрочем, и другие небесные явления. Печатается по рукописи: ГИМ, Синодальное собр., № 369, л. 2 об.

44

Творение отца Евфимия преосвященному Павлу митрополиту. — Митрополит Сарский и Подонский Павел (ум. 9 сентября 1675 г.) был поставлен в митрополиты из архимандрита Чудова монастыря в 1664 г. С 1674 г. он «надзирал» за Епифанием Славинецким и его помощниками (в том числе Евфимием), которым было поручено исправление русского перевода Библии. Был одним из главных обличителей церковного раскола, боролся против протопопа Аввакума, Никиты Пустосвята. Эпитафию митрополиту Павлу написал также Симеон Полоцкий (см. с. 111), из которой Евфимий заимствовал почти дословно несколько строк. Печатается по рукописи начала XVIII в.: БАН, собр. Археографической комиссии, № 100, л. 123–123 об. Два последних стиха добавлены по рукописи ГИМ, Синодальное собр., № 483, л. 853.

45

Преподобному отцу Епифанию. — Епифаний Славинецкий (ум. в ноябре 1675 г.) — русский и украинский писатель и ученый (см. с. 603). Евфимий был ближайшим его помощником и написал ему эпитафию. Епифаний поддерживал дружеские отношения с Симеоном Полоцким, который тоже написал ему эпитафию (см. с. 110 наст. изд.). Евфимию принадлежат так же авторские версии обеих эпитафий на греческом языке, см.: Лабынцев Ю.А. Греко-«славенские» эпитафии Евфимия Чудовского//Славяноведение. 1992. № 2. С. 103, 106; Strakhov Ο. В. The Byzantine Culture in Muscovite Rus’. The Case of Evfimii Chudovskii (1620–1705). Köln; Weimar, 1998. P. 187–190. Печатается по рукописи: БАН, собр. Археографической комиссии, № 100, л. 123 об.

46

(На Симеона Полоцкого). — В 1681 г. посмертно был опубликован сборник проповедей Симеона Полоцкого «Обед душевный», на выход которого Евфимий — давний литературный противник Симеона — откликнулся злым двустишием. Это, вероятно, первый случай использования эпиграммы в литературной полемике в русской поэзии. Печатается по рукописи: ГИМ, Синодальное собр., № 369, л. 8.

47

«Смерть последнего часа всегда ожидает..»; — Печатается по рукописи: ГИМ, Синодальное собр., № 369, л. 5–5 об. 7.

48

«Зри, человече, на сей орологий..». — Печатается по рукописи: ГИМ, Синодальное собр., № 369, л. 5–5 об. 7.

49

Сильвестр Медведев (1641–1691), в миру Семен Агафоникович, родом из Курска, сын подьячего, уже 19 лет от роду сам служил подьячим в Приказе тайных дел. Когда в 1665 г. с соизволения государя Симеон Полоцкий открыл Заиконоспасскую школу, Медведев стал ее учеником.

Здесь он исправлял должность старосты, сблизился с наставником и навсегда остался его любимцем. В Заиконоспасской школе Медведев пробыл около трех лет и вынес оттуда свободное знание латыни и польского, истории и философии, риторики и поэтики.

В 1672 г. он вернулся в родные места, в Путивльскую Молченскую пустынь, где в 1674 г. остригся в монахи. Весной 1677 г. Сильвестр Медведев навестил Москву, где Симеон Полоцкий свел его с другим своим воспитанником — царем Федором Алексеевичем. Это была решающая для Сильвестра встреча: царь велел ему остаться в столице, взял на дворцовое содержание и отвел по мещение в Заиконоспасском монастыре, соседнее с кельей Симеона Полоцкого. Осенью следующего года Сильвестра приняли справщиком на Печатный двор. После смерти Симеона Полоцкого Сильвестр не только унаследовал его роскошную по тому времени библиотеку, но и занял его место в среде московских западников. При царевне Софье Сильвестр занял место придворного поэта и писал стихи к торжественным случаям, зачастую используя в своих произведениях стихи своего учителя. К наследию Симеона Полоцкого Сильвестр относился с исключительным почтением: он правил его тексты и готовил их к печати; так, при его участии были изданы два сборника проповедей Симеона — «Обед душевный» (1681) и «Вечеря душевная» (1683).

Еще при жизни Симеона Полоцкого в Москве была начата подготовка к устройству высшей школы, наподобие европейских университетов. За руководство ею Сильвестр вел отчаянную борьбу и даже составил проект ее учреждения, но потерпел поражение: при поддержке патриарха Иоакима руководство открытой в 1686 г. академии было отдано грекам братьям Софронию и Иоанникию Лихудам. Для нее были возведены каменные палаты у стены Заиконоспасского монастыря.

Примерно в то же время Сильвестр Медведев ввязался в спор о времени пресуществления святых даров на литургии, отстаивая католическую точку зрения. Сильвестру грозило обвинение в ереси. 12 марта 1689 г. патриарх уволил его с Печатного двора. Царевна Софья, к которой Сильвестр был близок, уже не решалась открыто противодействовать Иоакиму. За решением частного богословското вопроса стояла более важная проблема о направлении развития русской культуры.

В конечном счете поэт стал жертвой борьбы соперничающих церковно-политических партий: 13 сентября 1689 г. Сильвестра арестовали, расстригли, пытали в застенке и приговорили к смертной казни по ложному обвинению в государственной измене и участию в заговоре. Патриарху этого было мало: ему хотелось, чтобы «чернец великого ума и остроты ученой» покаялся. Медведева больше года держали в «твердом храниле» Троице-Сергиева монастыря, вынуждая добровольно по каяться. Наконец, 11 февраля 1691 г. он был казнен. Как писал Карион Истомин: «Отсечеся глава его... на Красной площади, противу Спасских ворот. Тело его погребено в убогом доме со странны ми в яме близ Покровского убогого монастыря» (ЧОИДР. 1896. Кн. 3. Отд. 4. С. 373–374).

Стихотворное наследие Сильвестра Медведева разнообразно по жанрам, хотя и значительно уступает по обьему наследию его учителя Симеона Полоцкого, который сторонился мирской суеты и не вмешивался в политические придворные интриги.

50

Епитафион. — Первое известное стихотворение Сильвестра Медведева. Эпитафия Симеону Полоцкому была написана в сентябре 1680 г. по заказу царя Федора Алексеевича, затем она была высечена «на двукаменных таблицах», которые были поставлены на месте захоронения Симеона в Заиконоспасском монастыре. Воспитанники помещавшейся там позднее Славяно-греко-латинской академии каждый день видели стихотворение, посвященное памяти писателя-монаха, еще в середине XVIII в. об этой эпитафии вспоминал В.К. Тредиаковский (сама надгробная плита в настоящее время хранится в музее-заповеднике «Коломенское»), обучавшийся в начале 1720-х гг. в Славяно-греко-латинской академии. Текст эпитафии неоднократно публиковался в XVIII–XX вв., и она стала самым известным русским силлабическим стихотворением. В настоящем издании печатается по списку, помещенному в конце «Вертограда многоцветного» Симеона Полоцкого: БАН, 31.7.3, л. 620 об.–621 об.

51

Поздравление царевне Татьяне Михайловне по случаю именин — Стихотворение на писано в первой половине 1680-х гг. и посвящено царевне Татьяне Михайловне (1636–1706). Печатается по рукописи XVII в. из собрания Австрийской национальной библиотеки (Cod. slav. 174, л. 174–174 об.) с уточнением ряда чтений по рукописи: ИРЛИ, Пинежское собр., № 113, л. 596–596 об.

52

Верше в Великую субботу. — Стихотворение написано 31 марта 1685 г. и посвящено Великой субботе — кануну Пасхи, последнему дню Страстной недели (в 1685 г. Великая суббота приходилась на 18 апреля). Печ. по рукописи XVII в. из собрания Австрийской национальной библиотеки (Cod. slav. 174, л. 17–20)с уточнением ряда чтений по рукописи: ИРЛИ, Пинежское собр., № 113, л. 596 об.–599. Стихотворение предназначалось для мелодекламации.

53

Поздравление царевне Софье no случаю Пасхи. — Стихотворение написано 7 апреля 1685 г. и тогда же поднесено царевне. Печ. по рукописи XVII в. из собрания Австрийской национальной библиотеки (Cod. slav. 174, л. 20 об.–21) с уточнением ряда чтений по рукописи: ИРЛИ, Пинежское собр., № 113, л. 599–599 об. Это стихотворение также предназначалось для мелодекламации.

54

Стиси краегласнии в похвалу преподобныя мученицы Евдокии. — Стихотворение написано в январе 1681 г. и произнесено в присутствии царя несколькими чтецами в марте того же года. Произведение, в котором излагается житие преподобномученицы Евдокии (ум. в 152 г.; ее память приходится на 1 марта), было написано по случаю именин царевны Евдокии Алексеевны (1650–1712), сестры царя Федора Алексеевича. В тексте стихотворения упоминается и сам царь, и его ближайшие родственники. Печатается по рукописи XVII в. из собрания Австрийской национальной библиотеки (Cod. slav. 174, л. 26 об.–34) с уточнением ряда чтений по рукописи: ИРЛИ, Пинежское собр., № 113, л. 602 об.–607 об.

55

Сказание о страстех Господа Бога... — Стихотворное переложение евангельской истории последних дней жизни и страданий Иисуса Христа написано, вероятно, в апреле 1681 г. В работе над своей декламацией Сильвестр помимо евангельского текста (на полях рукопи сей есть ссылки на соответствующие места) пользовался также какой-то не установленной «Гисторией Иерусалимской» в прозе. Сильвестр, безусловно, был знаком с популярными в рукописной традиции XVII в. «Страстями Христовыми», а также с какими-нибудь из многочисленных польских или латинских стихотворных мессиад, но эти источники не установлены. Текст «Сказания» был распределен Сильвестром между 12 «певцами», которые декламировали «Сказание» перед царем Федором Алексеевичсм и царским семейством (все они, а также патриарх и архиереи перечислены в заключительной части «Сказания»), Печ. по рукописи XVII в. из собрания Австрийской Нацио нальной библиотеки (Cod. slav. 174, л. 1–17) с уточнением ряда чтений по рукописи: ИРЛИ, Пинежское собр., № 113, л. 584–596.

56

Вручение... привилия на Академию... — Замысел учреждения в Москве академии принадлежал Симеону Полоцкому, однако его кончина, а затем смерть царя Федора Алексеевича заставили отложить этот проект. В начале 1685 г. Сильвестр Медведев возобновил перед царевной Софьей ходатайство об открытии академии и приложил к подготовленной грамоте стихотворный текст, в котором многократно обосновывает необходимость «в Москве невежества темность прогоняти». Печатается по кн.: Прозоровский А. Сильвестр Медведев (его жизнь и деятельность). M., 1896 (по рукописи: ГИМ, Синодальное собр., № 44/231).

57

Карион Истомин родился в середине XVII в. в Курске, возможно, в семье подьячего. В 1676 г., уже приняв монашество (не без влияния своего земляка Сильвестра Медведева, бывшего к тому же с Карионом в свойстве), он переселился в Москву, где Сильвестр ввел его в церковные и придворные круги. Талантливый, трудолюбивый и искательный монах сумел по нравиться патриарху Иоакиму и успешно начал типичную для «книжного человека» того времени карьеру.

Сразу по приезде в столицу его привлекли к работе на Печатном дворе в 1679 г., сначала в должности чтеца, а в 1682 г. он был назначен справщиком. Патриарх, при котором Карион исправлял секретарские обязанности, благоволил к нему, увеличивая оклад и часто жалуя деньгами.

Еще в провинции Карион сумел получить образование, о котором отзывался невысоко: «Малочастне падающая крупицы учения приях»; в Москве же он много читал и учился, а с 1685 г. и сам стал преподавать в школе Заиконоспасского монастыря. По примеру Сильвестра Медведева Карион стал выступать и в роли придворного стихотворца и ритора, стараясь не обойти вниманием ни одного события в жизни каждого члена царской семьи. Он составлял проповеди по различным поводам, писал многочисленные панегирики и эпитафии, стихи «на гербы» и подписи к иконам, любил духовную лирику и даже пробовал себя в жанре победной оды, описав стихами второй крымский поход кн. В. В. Голицына. Кроме того, Карион Истомин занимался и переводами с латинского и польского, а также подвизался и как историограф, написав в соавторстве с Сильвестром Медведевым «Созерцание краткое» — записки о стрелецком бунте. Но, в отличие от Сильвестра, Карион не связывал себя ни с одной партией. Он был «пестрым», как определил людей его типа писатель XVII в. иеродьякон Дамаскин. Политические симпатии Кариона зависели от того, кто брал верх в московских распрях, и когда в 1689 г. Сильвестр был арестован по делу о Федоре Шакловитом, то Карион участвовал в составлении обвинения против него. По этим причинам события бурного 1689 г. почти не отразились на его карьере. При новом патриархе Адриане он завоевал и его расположение, сохранив должность литературного секретаря, и в марте 1698 г. получил место начальника Печатного двора.

Последнее десятилетие XVII в. было для Кариона временем наибольших успехов. Он был первым московским поэтом, и по положению, и по таланту. Выделялся он и на педагогическом поприще: в 1694 г. Карион издал цельногравированный Букварь, а в 1696 — наборный. Эти педагогические сочинения были написаны и с намерением добиться места учителя царевича Алексея Петровича, рождение которого Карион приветствовал несколькими сочинениями.

Co смертью патриарха Адриана в 1700 г. успешная карьера Кариона окончилась. В 1701 г. его место на Печатном дворе занял по указу Петра I Федор Поликарпов. Карион до самой своей смерти, случившейся 15 мая 1722 г., продолжал писать, но его активность резко снизилась, к тому же его оттесняли на второй план литературные деятели нового типа, которые больше соответствовали духу эпохи реформ.

58

Домострой. — Это воспитательное руководство написано Карионом в январе 1696 г., во время работы над Букварем и другими педагогическими трудами. Печатается по автографу: ГИМ, Чудовское собр., № 302, л. 49–50.

59

Стихи воспоминати смерть приветством.. — Печатается по кн.: Букварь Кариона Истомина. M., 1696. JI. 72–75.

60

Сладкая беседа ко Христу Богу. — Цикл стихотворных подписей Кариона Истомина к гравюрам, который включен в книгу «Боговидная любовь» — переработку Карионом Истоминым русского перевода XVI в. «О видении Христа» из «Книги святого Августина». Датиру ется концом апреля–началом мая 1682 г. Печатается по подносной рукописи конца XVII в.: БАН, П I A 73 (16.7.19), л. 9–18.

61

Эпитафия Π.Т. Семенникову. — Карион Истомин написал в XVII в., вероятно, больше всех эпитафий («надгробных надписей»): в его рукописях встречаются эпитафии царице Наталье Кирилловне, патриархам, дьякам и подьячим, торговым людям и пр. Возможно, что многие эпитафии писались по заказу. О публикуемой эпитафии этого сказать нельзя. Π.Т. Семенников-Зеркальников еще в середине XVII в. учился в школе известного мецената Ф.М. Ртищева, и именно он ездил в 1649 г. в Киев за Епифанием Славинецким и другими «киевскими старцами», за тем он много лет был дьяком Патриаршего приказа. Он известен также и как составитель рукописного славяно-польско-латинского словаря (1659). Автограф эпитафии: ГИМ, Чудовское собр., № 302, л. 145; печатается по рукописи: РНБ, Q.XVII.96, л. 30.

62

Святой Димитрий Ростовский, в миру Даниил Саввич Туптало, родился 11 декабря 1651 г. в небольшом городе Макарове недалеко от Киева в семье сотника. В одиннадцать лет он вы учился дома читать и писать и в 1662 г. был отдан в Киево-Могилянскую коллегию, где успел про учиться только три года: коллегия была разрушена во время военного нашествия. Слабое здоровье, а также склонность к ученым занятиям и глубокая религиозность привели Даниила к мысли принять монашество. В 1668 г. он принял постриг под именем Димитрий, под которым и вошел в рус скую культуру.

Черниговский епископ Лазарь Баранович приблизил его к себе, и до 1677 г. Димитрий проповедовал в Черниговской епархии, где скоро прославился как церковный проповедник. К этому времени относится первое дошедшее до нас его сочинение — «Руно орошенное».

В начале 1680-х гг. у Димитрия возникла мысль составить полный годовой круг житий святых для православных на Украине. За этот главный труд его жизни он принялся по монашескому обету, начав работу 6 мая 1684 г. в Киево-Печерской лавре, рассчитывая на покой и уединение. Там он написал и издал в 1689–1700 гг. три первых тома житий святых. Димитрий всячески пытался уклоняться от высоких церковных должностей, хотя и безуспешно, к тому же многие важные вопросы церковной жизни постоянно отрывали его от ученых занятий.

27 декабря 1700 г. Петр I указал вызвать Димитрия в Москву, очевидно по представлению его ближайшего друга Стефана Яворского. Здесь Димитрия назначили митрополитом Тобольским и Сибирским, но к месту служения он не поехал, боясь, что в Сибири ему не удастся окончить последний том Четьих-Миней. Он заболел, и поездка в Сибирь была отложена, но царь не отпустил его в Киев, а поставил Димитрия митрополитом в Ростов, куда он приехал в январе 1702 г. Здесь он открыл школу, которая просуществовала несколько лет. В школе учили славянской, латинской и греческой грамматике, сочиняли торжественные речи, вирши и драмы. Сам Димитрий написал не сколько духовных пьес, которые были поставлены учениками школы.

9 февраля 1705 г. Димитрий исполнил свой монашеский обет и завершил Четьи-Минеи — грандиозный памятник православной агиографии. Он тотчас приступил к составлению библейской «Летописи», однако новую работу закончить не успел.

Димитрий скончался в ночь на 28 октября 1709 г. Хоронил Димитрия его ближайший друг Стефан Яворский, который написал ему эпитафию, скоро ставшую популярным духовным стихом. В 1752 г. во время ремонта храма, где погребен Димитрий, были обнаружены его нетленные останки, а в 1757 г. он был причислен к лику святых.

63

Кант Димитрию Солунскому. — Кант, или псальма (духовная песня), — излюбленный жанр поэтических сочинений Димитрия Ростовского. Ему приписывается (с различной степенью вероятности) целый ряд таких стихотворений, но в настоящем издании публикуются два, несомненно ему принадлежащие. В первом стихотворении акростих: «Димитрии Савич архимандрит Новгородскии», оно датируется сентябрем 1699 — мартом 1701 г. — в это время Димитрий был архимандритом Спасского Новгород-Северского монастыря. Печатается по изд.: Ярославские епархиальные ведомости. 1861. 22 октября. № 43. С. 417–418. Димитрий Солунский — христианский мученик, погибший во время гонений на христиан в 303–304 гг. при императоре Диоклетиане. Димитрий Солунский считался небесным покровителем Димитрия Ростовского.

64

«Иисусе мой прелюбезный...». — Акростих: «Иеромонах Димитри(й)» (по первым буквам нечетных стихов). Печ. по изд.: Израилев А. Псалмы, или Духовные канты сочинения святителя Димитрия, митрополита Ростовского. M., 1889. С. 10–11.

65

Стефан (в миру Семен Иванович) Яворский, родился в 1658 г. в городке Явор на Правобережной Украине, около 1673 г. поступил в Киево-Могилянскую коллегию. По совету своего покровителя ректора Варлаама Ясинского в 1684 г. он отправился в Польшу для продолжения образования. Для этого он перешел в униатство под именем Станислава-Симона и в 1684–1689 гг. слушал курсы философии и богословия в иезуитских коллегиях и академиях Львова, Люблина, Познани, Вильны. Вернувшись в Киев со степенью магистра свободных искусств и философии и перейдя обратно в православие, Стефан Яворский стал монахом и занял кафедру в alma mater, где с 1690 г. помимо философии и богословия читал риторику. Незаурядное поэтическое дарование (он равно легко писал стихи по-славянски, по-польски и по-латыни) принесло ему по четный титул «лавроносного поэта» — единственный случай в истории этого духовного училища.

В 1700 г. Стефан Яворский приехал в Москву по делам Киевской митрополии и неожиданно для себя и против своей воли был посвящен в митрополита Рязанского и Муромского. В следующем году, по смерти Адриана, Стефан был назначен местоблюстителем патриаршего престола, а впоследствии (в 1721 г.) президентом новоучрежденного Синода. Одновременно он курировал Заиконоспасскую академию, придав ей латинское направление. Так в течение нескольких месяцев Яворский из скромного игумена стал высшим церковным иерархом.

Стефан Яворский, исповедовавший католический принцип «священство выше царства», не был ярым сторонником церковной реформы Петра I, которая ограничивала права Церкви. Поэтому Стефан сблизился с кругами, знаменем которых был царевич Алексей. А затем наступило и охлаждение в отношениях Яворского с царем: в поучении «О хранении заповедей Господних», произнесенном 17 марта 1712 г. по случаю именин царевича, Стефан назвал его «единой надеждой» России и прозрачно критиковал Петра как государя и человека. В отместку царь запретил высшему иерарху Русской церкви публичную проповедь, причем запрет был снят лишь три года спустя. Будучи номинально главою Синода, Стефан Яворский вынужден был смириться с тем, что реальная власть оказалась в руках подчиненного ему Феофана Прокоповича, и занялся почти исключительно богословскими трудами. Он не раз просил Петра отпустить его в Киев, но напрасно.

В своем творчестве Стефан Яворский ориентировался главным образом на католических писателей XVI–XVII вв., их сочинения были очень полно представлены в его прекрасно подобран ной библиотеке. Он оставил многочисленные проповеди (более 300) и богословские труды, например книгу «Знамения пришествия антихристова и кончины века» (1703), направленную против старообрядцев, и знаменитый в свое время антипротестантский трактат «Камень веры», который был издан только при Петре II в 1730 r., когда подверглись ревизии многие аспекты политики преобразователя, и снова запрещен после воцарения Анны Иоанновны.

От московского периода жизни Стефана дошло всего несколько стихотворений на славянском языке, а к концу жизни он вновь стал писать на латыни. Его стихотворные опыты отличает изысканность, но и некоторая тяжеловесность, свойственная ученой поэзии барокко.

66

«Ты, облеченна в солнце, Дево Богомати...». — В 1705 г. Феофан Прокопович привел в своей «Поэтике» первые восемь строк этого стихотворения «знаменитейшего и уче нейшего мужа, очень заслуженного среди нашей коллегии», но не назвал имени автора (см.: Феофан Прокопович. Соч. / Под ред. И.П. Еремина. M.; Л., 1961. С. 495). Печатается по рукописи середины XVIII в.: РНБ, О.XIV.2, л. 94–94 об. В этом и следующем стихотворении, которое печатается по этой же рукописи, довольно много морфологических украинизмов, однако они при надлежат не автору, а писцу, что подтверждается наличием схожих украинизмов в «Сатирах» А.Д. Кантемира, переписанных тем же писцом в той же рукописи.

Стихотворение выдержано в характерной для барокко стилистике контрастов, выделенных лексически («красота» — «мерзость», «благодать» — «злоба») и синтаксически. Ты, облечен на в солнце, Дево Богомати... — Образ Жены, облеченной в солнце, восходит к Откровению Иоанна Богослова (12, 1–17). Этот образ имеет различные богословские толкования, отнесение его к Богородице принято в Католической церкви.

Emblemmata et Symbola... Jaworski elaborata. — Стихотворение посвящено давнему по кровителю Стефана Варлааму Ясинскому, митрополиту Киевскому и Галицкому (умер во второй половине 1707 г.). Стихотворение имеет двухчастную композицию: в первой описываются «эмблемы», а во второй — «символы», которыми характеризуется деятельность Варлаама. Можно полагать, что каждую строфу сопровождала иллюстрация. Соответственно, в «эмблемах» это должны были быть зеркало, скелет (т.е. тюрьма тела), гостиница, сокровище, луна, лестница, река, корабль; в «символах» — труба, жезл, человек, объятый огнем, светильник, свеча, весы, янтарь. Печатается по рукописи: РНБ, Ο.XIV. 2, л. 92–94.

67

Эмблемы и символы, сочиненные в память преосвященного сиятельнейшего и преподобнейшего отца Варлаама Ясинского, милостию божьей архиепископа Киевского, Галицкого и прочая, сиятельнейшим и преподобнейшим милостию божьей митрополитом Рязанским и Муромским Стефаном Яворским (лат.)

68

Стихи на измену Мазепы... — Иван Степанович Мазепа был гетманом Украины с 1687 г. Предан анафеме в 1708 г. После Полтавской битвы бежал вместе с Карлом XII в Бендеры и вскоре умер. Печатается по кн.: Проповеди блаженныя памяти Стефана Яворского. M., 1805. Ч. 3. С. 299–302.

69

Стяжателя сих книг последнее книгам целование. — В августе 1721 г. Стефан Яворский, обладавший одной из лучших библиотек того времени, составил каталог своих книг, которому предпослал написанную на латыни элегию к библиотеке. Уже в 1720-х гг. она получила высокую оценку и в течение XVIII в. неоднократно переводилась на русский язык, а в конце века была переведена и на греческий. В качестве образцового стихотворения оригинал элегии включался в русские поэтики XVIII в. Публикуемый перевод был выполнен до 1728 г., вероятно, вскоре после смерти Стефана. Печатается по кн.: Описание документов и дел, хранящихся в архиве ... Синода. СПб., 1878. Т. 3. Приложения. Стб.IV–V (рукопись, по которой осуществлена публикация, в настоящее время в РГИА обнаружить не удалось).

70

«О титулы, пропасти паче вас назвати...». — Написано в 1722 r., когда Стефан лишь номинально являлся главой Русской церкви, а реальная власть оказалась в руках Феофана Прокоповича. Стефан, исповедовавший принцип «хорошо прожил тот, кто хорошо спрятался» (Овидий, Tristia, III, 4:25), тяготился своим высоким, но двусмысленным положением и мечтал о монашеской келье. Два первых стиха являются парафразой двустишия из книги бельгийского иезуита Германа Гуго (1588–1629) «Pia desideria» (см. с. 630). Печатается по кн.: Маслов С. И. Библиотека Стефана Яворского. Киев, 1914. C. LXVII (оригинал на латинском языке, перевод выполнен до 1728 г.).

71

Стихи на смерть Димитрия Ростовского. — В XVIII в. эта эпитафия была положена на музыку и стала популярным духовным стихом, см.: Добрынин Я. Торжественные и духовные псалмы. M., 1799; Варенцов В. Сборник русских духовных стихов. СПб., 1860. С. 203–204; Духовные стихи. M., 1916, л. 72–73. Печатается по кн.:Димитрий Ростовский. Соч. M., 1786. Ч. 1. С. 25 об,–26 об.

72

Предисловие к «Шестодневу» Василия Великого. — Стихотворное наследие поэтов «приказной школы» включает в себя не только авторские послания, но и цикл анонимных (вероятно, разных авторов) стихотворных предисловий к различным памятникам древнерусской литературы: «Шестодневу», «Повести о Варлааме и Иоасафе», Песни Песней, «Лествице» и др. В рукописях эти стихотворения объединены в цикл под общим названием «Предисловия многоразлична от риторских многовещателных наук сложено и от многих повестей помалу объявлено. Стиховно, или двоестрочно, сочинено любящих ради философское учение проходити и в них удобно разумевати Божественная Писания, вмале от великих любомудрственное познание». Не исключено, что у приказных поэтов был замысел издать эти стихотворения как раз в виде предисловий к соответствующим книгам; во всяком случае, для нескольких текстов из «Предисловий многоразличных» подыскиваются соответствия в изданиях XVII в. В настоящем издании публикуется предисловие к «Шестодневу» — философско-богословскому истолкованию дней сотворения мира. Автор «Шестоднева» назван в тексте «великим светилником», речь, вероятно, идет о «Шестодневе» Васи лия Великого, который впервые был переведен на Руси в 1656 г. и издан десятилетие спустя. Полностью «Предисловия многоразлична» изданы в работах; Былинин В.К. «Предисловия многоразлична» в рукописях первой половины XVII в. Записки Отдела рукописей ГБЛ. M., 1983. Вып. 44. С. 19–37; Савельева H.В. Стихотворная антология «Предисловия многоразлична...» (вопросы атрибуции и истории текстов в связи с деятельностью московского Печатного двора 30-х–50-х годов XVII века) // Книжная старина: Сб. науч. трудов. СПб., 2008. Вып. 1. С. 94–189. Печатается по рукописи XVII в.: БАН, Архангельское собр., д. 527, л. 38–42.

73

Стихи на гробницу Сергия Радонежского. — Поэтические эпитафии XVII в. зачастую являются одновременно литературными и эпиграфическими памятниками, такова высеченная в камне эпитафия Сильвестра Медведева Симеону Полоцкому (см. с. 297) или архимандрита Германа патриарху Никону (см. с. 82). Вместе с тем многие эпитафии и не предполагались для надгробий, а были данью почтения или дружбы, как эпитафии Епифанию Славинецкому, написанные Евфимием Чудовским и Симеоном Полоцким (см. с. 294:110). Такова и эпитафия одному из самых почитаемых на Руси подвижников — преподобному Сергию Радонежскому (его Житие см.: Наст. изд. Т. 6. С. 254–411).

Эпитафия Сергию Радонежскому примечательна тем, что написана в редком для русской литературы жанре элогиума — неметрического поэтического произведения. Европейскими теоретиками XVII в. этот жанр относился к «свободной поэзии». В русской литературе элогиум проявился в ряде поэтических гомилий XV в., но прижился только в эпитафиях XVIII в., а в немногих об разцах дошел до XX в. (ср. стихи О. Берггольц на Пискаревском кладбище в Санкт-Петербурге). Печатается по списку XVII в.: РНБ, Q.1.1466, л. 335–336 об.

74

Молитва. — «Молитва» известна в трех списках XVIII в. в составе своеобразного диптиха, первой частью которого являются «Стихи на суетства мира, написанныя 190 [1682] году февраля в двадесять пятый день». Дата сохранилась только в одном списке, что вполне объяснимо: привязка общечеловеческих размышлений на извечную тему о суете сует к какой-то конкретной дате с течением времени может вызвать лишь недоумение. Действительно, никаких из ряда вон выходящих событий в начале 1682 г. не произошло, и брак царя Федора Алексеевича, состоявшийся в середине февраля, вряд ли мог дать повод для сетований на тщету жизни. Причина, побудившая автора написать эти стихи, была личного свойства. Испытанное автором духовное потрясение позволило ему создать стихотворение исключительного напряжения, не однократно подчеркнутого повторами: «О Боже, Боже мой», «возри, возри на мя», «но горе, горе мне». Христианское смирение автора молитвы граничит с отчаянием и унынием, недаром он прямо называет их в тексте. Трагическое чувство одиночества составляет основную интонацию молитвы.

Но в 1682 г. тяжкие испытания выпали не только на долю безвестного автора. Вскоре после создания стихотворения погибает в огне протопоп Аввакум, затем умирает царь Федор Алексеевич, в мае в Москве происходят кровавые события стрелецкого восстания, затем вспыхнули старообрядческие «прения» и т.д. Вот этой предгрозовой атмосферой, которую прозорливо угадал автор, и дышит молитва. Провидческий характер молитвы позволяет думать, что уже в лирике XVII в. действовал «закон поэтической биологии», сформулированный много позднее В. Ходасевичем: «Отражение эпохи не есть задача поэзии, но жив только тот поэт, который дышит воздухом своего века, слышит музыку своего времени. Пусть эта музыка не отвечает его понятиям о гармонии, пусть она даже ему отвратительна — его слух должен быть ею заполнен, как легкие воздухом» (Ходасевич В. Державин. M., 1988. С. 216).

«Молитва» (текст «Стихов на суетства мира» значительно искажен) печатается по рукописи XVIII в.: ИРЛИ, колл. Величко, № 26, л. 16 об.–17 об., с исправлениями по рукописям: РНБ, F.VI.19, л. 18 об.–19 об. и РНБ, НСРК, 1983, 20 F, л. 58–59 об.

75

Рифмы краесогласнии. — Это большое стихотворение анонимного поэта было написано в 1691 или 1692 г. (в двух известных списках даты расходятся) как отклик на дворцовый переворот 1689 r., свергнувший царевну Софью. Нет сомнения, что автор — опытный поэт, ибо начинающий автор не мог бы продемонстрировать такое свободное, великолепное владение поэтической техникой, включая нечастый в то время межстрофический перенос. Он не воспользовался также расхожей парной рифмой, но отдал предпочтение пятистишию, образованному из пары двустиший и пятого холостого стиха (ааббх). Это изысканная и довольно редкая в русской силлабической поэзии строфа, она была внесена в русскую строфику из польской поэзии, ее образец был впервые дан Симеоном Полоцким в «Псалтири рифмотворной», затем она встречается преимущественно в стихотворениях на эсхатологические темы, в том числе в песенной поэзии. Стихотворная техника «Рифм краесогласных» позволяет утверждать, что их создатель — талантливый и опытный литератор, определенно не принадлежащий к монашескому сословию, — не говоря ни слова о церковных делах, он в то же время полон живого интереса к делам мирским, причем особенно часто и со знанием дела говорит о современной ему судебной практике и присущих ей пороках.

Чувство одиночества — самая характерная черта стихотворения. Стоящий, судя по содержанию стихотворения, вне партий и потрясенный внезапным шумным падением Софьи и ее фаворитов, поэт одинаково далек и от злорадного торжества и от отчаяния. Переворот 1689 г. дает ему повод для горьких размышлений: перемена обстоятельств не означает перемены нравов, кровь пролилась напрасно, и он искренне переживает это. Он пишет, что людям, взявшим в свои руки государственное кормило, столь же недоступно совершенство, как и их униженным соперникам. Ответственность за «окаянство мира» он возлагает и на людей, не стоящих на ступенях трона, в том числе на самого себя. Совершенно лишенный ханжества, он довольно пренебрежительно высказывается о внешней обрядности. Эта духовная свобода, столь необычная для русского человека XVII в., и сообщает «Рифмам краесогласным» качество художественной уникальности, которое было почувствовано и современниками. В начале XVIII в. 12 строф из этого огромного стихотворения попали в рукописные песенники, а в конце столетия и в первый печатный сборник духовных псальм (см.: Духовные и торжественные псальмы, собранные в пользу любителей оных московским купцом Яковом Добрыниным. M., 1799. С. 55–56).

В конце XIX в. епископ Амфилохий при первой полной публикации стихотворения, не приводя никаких аргументов, приписал это произведение Димитрию Ростовскому (см.: Из неизданных сочинений святителя Димитрия Ростовского. Сообщил епископ Угличский Амфилохий. M., 1889. С. 8–21), но эта атрибуция ничем не подкреплена и не выдерживает критики.

Печатается по рукописи конца XVII в.: РГАДА, ф. 181, № 250/455, л. 12–18. Во втором известном списке стихотворения (РГБ, собр. Ундольского, № 467, л. 466–470) сохранилось 20 добавочных строф, см.: Панченко A.М. Стихотворный отклик на свержение царевны Софьи // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник 1974. M., 1975. С. 87–93.

Рифма в стихах парная, их нужно читать в строчку, а не в столбик.

76

О смерти. — Написанное довольно редким в русском силлабическом наследии двенадцатисложником, стихотворение разрабатывает обычную для Средневековья и барокко тему. Заключительная его строфа варьирует популярную в эпоху барокко средневековую максиму «Memento mori» («Помни о смерти»): живи так, будто нынче же умрешь, т.е. соблюдай себя от греха, молись, заботься о душе. Однако в барокко (по сравнению со Средневековьем) произошло некоторое смещение акцентов. В барокко всякая идея является как симбиоз противоположностей: «Memento mori» сосуществует с девизом «Carpe diem» («Лови мгновение»), и именно потому, что нынче можешь умереть. Соответственно публикуемое стихотворение — не только обличение греховной земной жизни, но и сожаление о ней, о ее красоте и радостях.

Не исключено, что стихотворение «О смерти» — парафраз какого-то польского или украинского текста, судя по выражениям типа «великопородныя паны», «воеводам ты булавы отбиваеш» и т.п. Впервые стихотворение было опубликовано И.Ф. Голубевым (ТОДРЛ. M.; Л. 1965. Т. 21. С. 82–84) по рукописи Гос. архива Тверской области, № 697/7173, начала XVIII в. В настоящем издании печатается по рукописи конца XVII в. из собр. С.И. Кривополенова (дер. Веегора Карпогорского района Архангельской области). Текст был переписан A.М. Панченко в 1964 г. и опубликован в кн.: ПЛДР. M., 1994. Т. 12. С. 299–302.

77

Лествица к небеси... рифмами кратко описанная. — По жанру принадлежит к распространенным в эпоху барокко эсхатологическим поэмам, в которых описывались смерть, Страшный Суд, геенна, Царство Небесное. В разделах «Царствие Небесное» и «Девять блаженств» по первым буквам двустиший содержится акростих: «Преосвященному митрополиту Иову Великого Новаграда и Великих Лук небезиаго [испорченное чтение, нужно «небесного»] Иерусалиму блаженстио [нужно «блаженство»] о всем могущаго Бога желаю». Митрополит Иов, известный деятель просвещения и культуры, занимал новгородскую кафедру в 1697–1716 гг. Судя по заключительной фразе, напоминающей распространенные в Древней Руси самоуничижительные писательские и писцовые пометы, сочинитель был начинающим поэтом. Видимо, он учился в учрежден ной Иовом в 1706 г. епархиальной школе и только-только прослушал курс. Известно, что в личной библиотеке Иова хранился список этой поэмы.

Поэма публикуется по единственному списку середины XVIII в.: РНБ, собр. Михайловского, Q.540, л. 1–35 об. В нем немало украинизмов, но они принадлежат переписчикам, а не автору, который, безусловно, был великороссом. В списке есть пропуски, нарушения изосиллабизма, лексические поновления, что видно и по испорченному акростиху.

78

Начиная с 1670-х гг. в русской литературе формируется достаточно представительный корпус переводной поэзии. Переводили с разных языков, но в первую очередь, конечно, с польского, поскольку русская поэзия испытала в эпоху барокко сильное влияние польской литературы во обще. Переводы (большая часть которых анонимна) вышли либо из Печатного двора, либо из стен Посольского приказа — именно в этих двух литературных центрах были сосредоточены профессиональные переводчики. Значение Посольского приказа особенно велико. С одной стороны, в Посольском приказе имели дело с самой современной поэзией — оригинал от перевода отдаляло не более трех лет, с другой — язык переводов почти свободен от церковнославянизмов и близок к языку деловой письменности, который в XVII в. все более и более проникал в литературу.

79

Произведения великого польского поэта эпохи Возрождения Яна Кохановского (1530–1584) входили в круг обязательного чтения русских поэтов XVII в. — он был самым читаемым польским (и вообще европейским) поэтом. Между тем в русской силлабической поэзии прямых отзвуков его творчества почти нет. За исключением «Псалтыри Давида» (1579), оказавшей определенное влияние на «Псалтирь рифмотворную» Симеона Полоцкого (1680), публикуемые стихотворения — единственные переводы XVII в. из поэзии Кохановского, которого и в России на зывали poeta polonicus primus.

80

Песнь. — Симеон Полоцкий включил в состав «Вертограда многоцветного» свой перевод 65-го псалма из стихотворного переложения Псалтири Яна Кохановского, не указав оригинала. Перевод Симеона Полоцкого можно датировать периодом с конца марта до августа 1678 г. Печатается по подносной рук.: БАН, 31.7.3, л. 409–409 об.

81

На младость. — Неизвестный переводчик (это был кто-то из литераторов московского Печатного двора — Мардарий Ханыков или М.И. Родостамов) перевел эти три фрашки в начале 1680-х гг. из сборника эпиграмм Я. Кохановского «Фрашки» (1584). Печатается по принад лежавшей М.И. Родостамову рукописи XVII в.: ГИМ, собр. Барсова, № 1531, л. 11 об.–12.

82

«Почто мир суетней славе работает...». — Стихотворение представляет собой перевод анонимного латинского стихотворения XIII в. о суете мира, авторство которого приписывается итальянскому поэту Якопоне да Тоди (ок. 1230–1306). Перевод выполнен Симеоном Полоцким, вероятно, в 1660-е гг. Автограф: РГАДА, ф. 381, № 1800, л. 139. Печатается по беловой копии: ГИМ, Синодальное собр., № 731, л. 65 об.–66. На этом же листе помещен и перевод стихотворения на польский язык, выполненный Симеоном Полоцким.

В 1680-х гг. появился второй перевод этого латинского стихотворения, на этот раз анонимный. Он встречается в целом ряде рукописных песенников XVII–XVIII вв., а в первой трети XVIII в. был опубликован на гравюре M. Н. Нехорошевского, изображавшей колесо Фортуны. Ниже приводится текст этого перевода по рукописному песеннику 1680-х гг.

83

Веспасиан Коховский (1633–1700) — польский поэт и историк. Он писал много и в разных жанрах, но известностью обязан своей лирической поэзии, собранной в сборнике «Небездельное безделье» (Краков, 1674), Вскоре по выходе книга попала в руки русского резидента в Варшаве В.М. Тяпкина, который и отослал ее в Москву. В 1677 г. в Посольском приказе было переведено (полностью или во фрагментах) 10 стихотворений. В его стихах переводчики искали «укоризненные» места, в которых бы содержалось «бесчестье его царского величества имени и его царского величества Российскому царству», но были переведены стихи, не имевшие к этому отношения, и переведены, возможно, под воздействием свободного творческого импульса. В этом смысле показательно, что ровно три столетия спустя первое из публикуемых стихотворений было вновь переведено на русский язык, см.: Польская поэзия XVII века. Л., 1977. С. 130–131.

84

Посмеятельные слова жолнером полским. — Печатается по рукописи: РГАДА, ф. 79, кн. 177, л. 390–391.

85

В Песни 20, как полское войско отступило от короля Яна Казимера, а поддались шведом под Краковом в лето 1655-е. — Печатается по той же рукописи (л. 391–392).

86

Тема бренности всего земного — обычная тема христианского искусства. В древнерусской литературе она разработана во множестве переводных и оригинальных памятников («Прение Живота и Смерти», Синодик и др.). Тема «Vanitas» («Суета») — это лишь составная часть темы «Memento mori» («Помни о смерти»), Тема неизбежности смерти заняла видное место и в пору расцвета поэзии барокко.

В отличие от барокко европейского русская силлабическая поэзия почти не знает изображений ужасов смерти и адских мучений. Одним из немногих исключений является поэма «Пентатеугум, или пять книг кратких творения Андрея Бялобоцкаго, о четырех вещах последных, о суете и жизни человека». Автор поэмы — поляк на русской службе Ян (в православии — Андрей Христофорович) Белобоцкий, который прибыл в Москву в 1681 г., перешел в православие и остался в России. Знаток иностранных языков и философии, Белобоцкий преподавал желающим иностранные языки, принимал участие в посольстве в Китай и много трудился над переводами: он перевел на русский язык с латинского трактат Фомы Кемпийского «О последовании Христу» и ряд сочинений Раймонда Люллия.

В своей поэме «Пентатеугум» (она датируется примерно 1690-ми гг.) Белобоцкий отправлялся от произведений немецких барочных авторов, писавших на латинском языке: «Погребальный плач» и «Страшный суд» Матвея Радера (1551–1634); «Вечные адские мучения» и «Вечная радость блаженных» Иоганна Ниссе и «О суете мира» Якоба Бальде (1603–1668), которые вышли в польском переводе Зигмунда Брудецкого (1610–1647) в XVII в. В основу своей компилятивной поэмы Белобоцкий положил польские переводы, но обращался и к латинским оригиналам (это были двуязычные издания).

Текст печатается по единственному списку конца XVII в.: ГИМ, собр. Уварова, № 472/268, л. 355–362. Ряд конектур сделан с учетом польских оригиналов по следующим изда ниям: Cztery rzeczy czlowieka ostateczne. Od W.O. Mateusza Radera dwie, od W.O. Jana Niesiusza dwie, obudwu Societatis Jesu kaplanow. (...) Rytmami polskiemi od X. Zygmunta Brudeckiego tegoz zakonu wyrazone. Poznad, 1648; Sen zywota ludzkiego wierszem lacmskim przez W.O. Jakuba Bälde Societatis Jesu napisany// Rymy milej i przystojnej zabawie oraz zbudowaniu sluzace. Wilno, 1781. S. 3–16.

87

Одна из характерных черт в европейской поэзии XVII в. — христианизация античности, ее аллегорическая интерпретация. Смешение античных мотивов с христианскими в новолатинской поэзии было вовсе не случайно, а носило целенаправленный характер программной ассимиляции античного наследия в христианском духе. Ярким примером стал сборник элегий на латыни бельгийского иезуита Германа Гуго «Благочестивые желания» («Pia desiderium»), вышедший в Антверпене в 1624 г., а затем многократно переиздававшийся и переводившийся на национальные языки. Жених и Невеста элегий — это Христос и христианская душа, томящаяся по небесной отчизне, рвущаяся к Богу. Смешение античных мотивов с библейской символикой Песни Песней породило особый тип религиозной любовной поэзии. Русской силлабике такая поэзия известна только в переводах. Атмосфера любовного и одновременно духовного томления оказалась созвучна умонастроению Ивана Максимовича, бывшего сторонника гетмана И. Мазепы, прощенного Петром I в 1714 г. Хотя Максимович и был помилован, путь на Родину, на Украину, был ему заказан: по царскому указу ему предписывалось жить в Москве и «в знатные городы и места отнюдь не сезжать». Первым литературным трудом бывшего «мазепинца» стал полный перевод элегий Г. Гуго «Желания благоговейные», завершенный им в 1718 г. Потом он занимался подготовкой к изданию книг на московском Печатном дворе и приводил в порядок его библиотеку, а затем составил большой латинско-русский словарь. Скончался в 1732 г.

Два стихотворения из сборника печатаются по рукописи: РНБ, собр. Титова, № 4492, л. 31 об.–34 об.; 35–37 об.

88

В конце 1676 г. русский резидент в Варшаве полковник В.М. Тяпкин прислал в Посольский приказ обширный рукописный стихотворный цикл (более 900 строк), озаглавленный в переводе «Перевод с полского писма с виршов, каковы писаны на бесчестье королю полскому, и королеве, и бискупом и сенаторем, а присланы те вирши чрез виленскую почту». Весь цикл — это безжалостная сатира и злой памфлет на короля (именуемого также «волк») и королеву, на духовенство — от папы римского до ксендзов и проповедников, на гетманов, на сторонников короля и его завзятых противников. Цикл написан от лица солдатской массы («ратных людей», «служивых»), голодной и обнищавшей, которой государство задолжало несколько миллионов злотых платы. Злые и преувеличенные нападки автора превосходно отражали настроения в армии, да и в обществе вообще. И это давало русским дипломатам богатый материал для анализа общественных настроений в Речи Посполитой — поля рукописи испещрены «реальным» комментарием переводчиков к именам и событиям. Для истории русской поэзии эти стихи ценны тем, что в них впервые зазвучали просторечие и богатая разговорная речь, немыслимая и невозможная в ученой книжной поэзии. Пренебрегая церковнославянским языком, посольские переводчики отказываются и от изосиллабизма, уже возобладавшего в поэзии. Это еще один облик русской силлабики.

Печ. по рукописи: РГАДА, ф. 79, кн. 177, л. 499 об.–501 об., 506 об.–508, 510–511.

89

«Песнь из полскаго диалекта, преведенная на славенский. О прелести мира». — В огромном поэтическом наследии Симеона Полоцкого это единственное стихотворение, которое им самим названо переводом. Стихотворение представляет собой перевод популярной и несколько раз переиздававшейся в XVII в. отдельным изданием польской песни о бренности всего сущего и суете человеческой жизни (cm.: Sokolski J. Polski pierwowzor «Piesni o pieliesti mira» Symeona Polockiego // Slavica Wratislaviensia. Wroclaw, 1992. T. 69. S. 3–12). Перевод Симеона Полоцкого уже в XVII в. попал в русские рукописные песенники, но без указания на переводной характер и без имени переводчика.

Публикуется по списку авторского стихотворного сборника Симеона Полоцкого «Рифмологион»: ГИМ, Синодальное собр., № 287, л. 423–424 об.

90

«Златое иго супружества» — это перевод польского анонимного сочинения первой половины XVII в. «Zlote jarzmo malzehskie», выполненный в 1696 г.

«Златое иго супружества» — это пародийный шуточный трактат против брака, в котором проза перемежается с многочисленными стихами. Юмор его автора — тот юмор, который культивировался при дворе короля и в замках магнатов. Этим «Златое иго супружества» принципиально отличается от предельно серьезной и исполненной средневекового женоненавистничества русской «Беседы отца с сыном о женской злобе», созданной во второй половине XVII в.

Стихи из «Златого ига супружества» публикуются по рукописи середины XVIII в.: ИРЛИ, колл. Перетца, № 206, л. 3–19.

91

Комидия притчи о Блуднем сыне. — Первый русский придворный театр просуществовал недолго: с 1672 по 1676 г. В нем ставились для царской «утехи» пьесы, подготовленные в Посольском приказе на сюжеты, почерпнутые из Библии или древней истории. Симеон Полоцкий написал для придворного театра две небольшие пьесы в стихах (остальные пьесы театра были почти сплошь прозаические). Хотя сведений о постановке не сохранилось, автор явно писал их для сцены, о чем говорят ремарки для исполнителей. «Комидия притчи...» излагает известную евангельскую притчу (Лк. 15). Весьма точно следуя евангельскому тексту, Симеон Полоцкий в то же время домысливает ряд сцен, прежде всего «веселую» жизнь героя в «дальней стране», лишь упомянутую в Евангелии. Пьеса, по мнению многих исследователей, была актуальным откликом на русскую действительность: в обозначившемся в обществе конфликте «отцов и детей» автор призывал юных к сдержанности, а старых — к снисходительности (см. «Епилог»). Пьеса датируется 1673–1678 гг., возможно, она была написана до смерти царя Алексея Михайловича в 1676 г.

Печатается по рукописи, правленной Симеоном Полоцким: ГИМ, Синодальное собр., № 287, л. 601 об,–616 об.

92

О Навходоносоре царе, о теле злате и о триех отроцех, в пещи не сожженних. — Вторая пьеса Симеона написана на библейский сюжет Книги пророка Даниила (гл. 3), автор использовал дополнительно какие-то исторические сочинения. Этот сюжет уже был известен русской литургической драме — перед Рождеством исполнялся «чин пещного действа», который в XVII в. был упразднен. К какому времени года была приурочена постановка пьесы Симеона Полоцкого, неизвестно, тем не менее ее написание — декларативный знак перехода от религиозного обряда к зрелищу. Старообрядцы во всяком случае сразу увидели в «комидийной потехе» «новую веру», то есть претензии на главенство культуры над верой.

Печатается по рукописи, правленной Симеоном Полоцким: ГИМ, Синодальное собр., № 287, л. 617–623.

В рукописи конца XVII в. из собрания Австрийской национальной библиотеки (Cod. slav. 174, л. 179–181 об.), в которой сохранился ряд неизвестных произведений Симеона Полоцкого, читается драматическое произведение, известное в научной литературе под названием «Борьба Церкви с дьяволом», которое ранее датировалось первой половиной XVIII в. и считалось самостоятельным произведением. Между тем есть достаточные основания полагать, что это пролог к пьесе Симеона Полоцкого «О Навходоносоре царе, о теле злате и о триех отроцех», написанный самим автором. Это явствует не только из содержания, вполне соответствующего содержанию пьесы; для подобного заключения есть и текстуальные совпадения. Ниже печатается текст этого пролога по указанной рукописи Австрийской Национальной библиотеки.

93

Комедия на Рождество Христово. — Одна из первых драм русского школьного театра, поставленная Димитрием Ростовским в открытой им ростовской духовной школе 27 декабря 1702 г. Школьный театр, то есть театр, существовавший при духовных школах и выполнявший не только задачи морального воспитания, но и чисто дидактические (обучение языку, ораторскому искусству, развитие воображения, дикции и памяти), сохранил в себе много черт и приемов европейского средневекового театра — мистерии, моралите и миракля. Отсюда в школьных спектаклях обилие аллегорических, библейских и мифологических персонажей, появляющихся иногда вместе. Димитрий Ростовский ввел в свою драму, в основе которой лежит евангельское повествование, элементы польского школьного театра и украинского вертепа. При этом автор обогатил традицию украинского школьного театра, объединив мистерию и моралите, — центральную часть драмы занимает история Ирода, не столько персонажа рождественской мистерии, сколько героя пьесы о власти («тиран на троне»).

Печатается по рукописи: РНБ, О.XIV.28, л. 1–41 об.

94

Интермедии — это небольшие стихотворные комические сценки с минимальным числом персонажей, от двух до четырех. Они исполнялись в антракте для того, чтобы дать зрителям отдых от высоких эмоций. Именно так объясняет их назначение Симеон Полоцкий в прологе «Комидии притчи о блудным сыне»:

Поскольку интермедии игрались между действиями, то в России они назывались «междоречия» или «междувброшенные действия». Источники интермедий разнообразны: и литературные («Старик и Смерть» — сюжет басни Эзопа), и народная драма («Богатырь и Воин»), Но все интермедии роднит с народным театром атмосфера буффонады, речевого комизма, а также включение зрителей в сценическое действие.

В настоящем издании интермедии впервые печатаются по рукописи конца XVII в. из собрания Австрийской Национальной библиотеки в Вене (Cod. slav. 174, л. 181 об.–191 об.). Интермедии названы здесь «Междосредие» — это точный калькированный перевод латинского термина «intermedium». С большой долей вероятности можно предполагать, что эти интермедии были написаны Симеоном Полоцким и предназначались им для «Комедии притчи о блуднем сыне».

Печатается по указанной рукописи из собрания Австрийской Национальной библиотеки с исправлениями по рукописи 1737 r.: РГБ, собр. Тихонравова, № 43, л. 140–144. В венском списке в интермедии о богатыре и русском воине из-за механического дефекта (нет одного листа) отсутствует примерно две трети текста. Эта интермедия печатается по рукописи из собрания Тихонравова.

95

История о дву таварищах... а другой не любил. — Диалог пьющего с непьющим, сходный по форме с интермедиями, продолжает традицию многочисленных древнерусских прозаических и стихотворных сочинений о хмеле и пьянстве. Стихотворные обработки этой темы конца XVII–начала XVIII в. уже лишены как дидактического осуждения вина (поскольку «невинно вино, виновато пьянство»), так и трагической автоиронии «Службы кабаку» (см.: Наст. изд. Т. 16), ничего не говорится и о грехах, порожденных пьянством. «История о дву таварищах...» — это добродушная словесная перепалка, изложенная языком, близким к разговорному, с обширными заимствованиями из интермедии середины XVIII в., и в то же время довольно яркая бытовая картина; недаром в XVIII в. она попала в лубочные издания с картинками.

Печатается по рукописи XVIII в.: РНБ, Q.XVII.41, л. 46–49. Отдельные исправления сделаны по списку БАН (32.6.15, л. 71–75 об.), опубликованному в статье: Титова Л.В. «Разговоры между двумя товарищами, ис которых один зело любил пить вино, а другой не любил», — стихотворный памятник первой трети XVIII в. // Источники по истории общественного сознания и литературы периода феодализма. Новосибирск, 1991. С. 215–222.