Бихарская мозаика

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

Поезд замедлил ход. Послышался стук, и в дверях вагона показалось улыбающееся лицо не спавшего всю ночь проводника.

— Дханбад! — торжественно сообщил он и исчез.

Нас охватило волнение — через несколько минут мы ступим на землю, где предстоит прожить несколько лет. За затемненными окнами вагона тянулись рисовые поля. Неожиданно пейзаж изменился, замелькали терриконы и канатные дороги, по которым медленно ползли груженные углем вагонетки.

Совсем рядом находился Дханбад — центр добычи угля. К этому времени солнце уже должно было взойти, но за окном стояло хмурое утро. По земле стелился туман, смешанный с дымом. Показались пригородные постройки. Они походили на крестьянские хижины. За ними потянулись дома, построенные еще в колониальный период.

Наконец поезд остановился. Вокзальная суета и шум подействовали на нас ошеломляюще. Вдоль вагонов двигался продавец чая. В одной руке он держал огромный чайник, горлышко которого старательно затыкал куском газеты после того, как наливал очередную чашечку чая. В другой — стопку глиняных чашек. После употребления их тут же выбрасывают, и на платформе валяются груды черепков. Через регулярные промежутки времени продавец чая гортанным голосом кричал «Ча!». Кругом сновали босоногие мальчишки — продавцы газет. Они выкрикивали названия газет, и их голоса тонули среди призывов чистильщиков, зазывающих клиентов. Трусцой бежали носильщики, ловко маневрируя между огромными тюками и мешками. В «кафе», устроенном прямо на платформе, дым от нескольких земляных печей, которые топились каменным углем, резал глаза. Здесь можно выпить чашечку чая или кофе, отведать сладостей, купить сигареты. К пассажирам и встречающим приставали нищие — в этой суете они надеялись заполучить свой «бакшиш». Крыши платформ и вагонов отражали искаженные звуки объявлений на хинди, в которых едва можно было уловить лишь название нашего поезда «Калка-Мейл». С огромных афиш на всю эту кутерьму спокойно взирали, ослепительно улыбаясь, обольстительные кинозвезды в роскошных сари и киногерои в элегантных белоснежных костюмах, изображенные на фоне тропических пейзажей и старинных дворцов.

В автобусе, ожидавшем нас на площади, мирно дремали солдаты-охранники. С нашим появлением они тут же проснулись и быстро подхватили сложенные в проходе видавшие виды винтовки. Одетые в красные рубашки носильщики, ловко балансируя, доставили в автобус багаж. Они не катили его в тележках, не держали в руках, а, слегка покачиваясь, несли на головах. Получив оплату и «бакшиш», они снова кинулись на перрон, где замешкались еще несколько пассажиров. На привокзальной площади вереницей выстроились такси с желтыми крышами. Реклама призывала останавливаться в Бокаро только в гостинице «Блю даймонд» («Голубой бриллиант»).

Тут появился представитель завода.

— Меня зовут Шарма, — медленно растягивая слова, мягким голосом произнес он. — Мы ждем вас с вечера, ведь поезд опоздал на восемь часов. Водитель тоже устал, поэтому дорога займет не менее двух часов.

Услышав, что говорят о нем, водитель, уже выруливавший автобус с привокзальной площади, с улыбкой заметил:

— Скоро будем в Бокаро!

Солдаты охраны тоже улыбались. Чувствовалось, они радовались, что длительное ожидание наконец окончилось. Автобус катил по улице, быстро набирая скорость.

— Пока на дороге машин нет, — сказал Шарма. — Ведь еще очень рано. Может быть, доберемся до места быстро.

Вдоль довольно широкой центральной улицы Дханбада стояли старинные дома. Их архитектура представляла собой смешение классического английского стиля с индийским традиционным. Колонны и лепные украшения, открытые деревянные жалюзи на окнах, просторные, вытянутые вдоль фасадов веранды, закрытые кружевным орнаментом железных решеток, располагались симметрично. Когда-то дома были оштукатурены и покрашены в светлые тона. Они могли бы иметь весьма привлекательный вид, если бы не были так запущены. Стены покрывал слой пыли. Очень плотно он лежал на выступах. Во многих местах штукатурка осыпалась, обнажая каменную кладку стен. Самое удручающее впечатление придавали улице бесконечные ряды обтянутых грязным брезентом лавок, которые примостились между проезжей частью и домами. В них уже началось движение. Люди, кутаясь от холода в темные застиранные тряпки, разводили огонь в глиняных земляных печах.

— Этот город стоит на трассе Ранчи — Калькутта. Тут всегда интенсивное движение, — говорил нараспев Шарма. — Вдоль дороги тянутся мастерские, где можно отремонтировать буквально все: от велосипеда до грузовика. А вот и храм.

Откровенно говоря, ничего похожего на храм в этом убогом нагромождении шатров из брезента заметить было невозможно.

— Здесь и кантинов[1] много! Водители обычно останавливаются здесь, чтобы отдохнуть и выпить чаю. Тут очень жарко, особенно в апреле — мае, а сейчас сентябрь, и все еще продолжается мансун[2].

Снова прозвучало слово, характерное только для этой страны. Нигде, кроме Индии, дожди, приносимые муссонным ветром, не называют мансуном. Но когда речь заходит о мансуне, сразу возникает ассоциация с индийскими тропическими ливнями или с сезоном дождей.

— Вчера, например, трижды лил дождь. Видите, как мокро вокруг.

Действительно, мокрым было все. На стенах некоторых домов виднелись пятна и подтеки. Хмурое утро отражалось в огромных лужах и, казалось, не предвещало ничего хорошего. Вдоль дороги стелился удушливый дым от печей кантинов, смешанный с запахом подгоревшего масла. Каким будет новый день? Что нас ждет впереди? Неужели это та самая Индия — страна чудес, о которой мы столько читали, куда так стремились и которая уже предстала перед нашим взором деловой и светской столицей Дели, с толпами туристов, всемирно известными памятниками, роскошными магазинами и запруженными транспортом улицами?

— Скажите, Дханбад похож на Бокаро? — поинтересовались мы.

— Совсем нет, — Шарма приосанился, и речь его стала еще более певучей. — Бокаро — новый современный город. Там живут только работники завода. А Дханбад похож на Час, который расположен неподалеку от Бокаро. Мы проедем через него, и вы это увидите сами. В Бокаро все дома новые. Есть большие торговые центры. Но город еще строится.

Его слова несколько успокоили нас, а приветливость и стремление поддержать разговор, несмотря на бессонную ночь, не могли не вызвать симпатию. Солдаты уже давно перестали следить за разговором и мирно дремали, облокотившись на винтовки.

— Почему нас встречали с охраной?

— На всякий случай. Дорога длинная. Приехать вы должны были вечером, и нам пришлось бы путешествовать глубокой ночью. Наш путь лежит через леса и горы. Там могут напасть дакойты.

И снова прозвучало сугубо индийское слово. Гак здесь с незапамятных времен называют разбойников.

— Разбойники?! И такое случается?

— Да. С давних времен дороги Бихара ночью опасны для путешественников. — Шарма был явно доволен эффектом своего рассказа. — Народу много, и каждый, как может, пытается обеспечить себе существование. Между Дханбадом и Часом есть район, где действует одна из банд. Конечно, полиция с ней борется, да и администрация нашего завода тоже старается делать все возможное. Ведь это основная дорога, связывающая Бокаро с восточной частью страны.

— Днем тоже ездят с охраной?

— Нет, днем дакойты никого не беспокоят. Они спят или, возвращая себе крестьянское обличье, мирно трудятся на полях. Днем надо бояться водителей, перевозящих грузы на дальние расстояния. Видите грузовики?

Прямо на проезжей части, возле одного из придорожных кантинов, стояли два грузовика. Их кузовы буквально распухли от невероятного количества грузов, и объехать их не представлялось никакой возможности. Наш автобус остановился.

— Как только водители грузовиков позавтракают, мы тут же тронемся в путь, — объяснили нам.

— Почему они не съехали с дороги? — поинтересовались мы.

— Да с таким грузом это просто невозможно сделать. Грузовики частные, и водители стараются не только быстрее доставить товар, но и привезти его как можно больше. В результате они практически не способны маневрировать. Можете себе представить, какую опасность представляет такой грузовик на трассе! Много их гибнет на дорогах Индии. Часто, чтобы сэкономить время, водитель гонит машину без остановки. Понятно, нужно спешить, ведь это его хлеб. Иногда водитель засыпает за рулем, тогда катастрофа неминуема.

Ожидание затягивалось. Мы стали разглядывать яркие надписи и рисунки на заднем борту грузовика.

Тем временем помощник нашего водителя по пояс высунулся из окна и зычным голосом прокричал водителю, что дорога свободна. Любопытно было наблюдать за его работой. При выезде из Дханбада он сидел у открытого окна и покрикивал на велорикш, которые, по его мнению, недостаточно быстро уступали нам дорогу. И делал он это довольно спокойно и доброжелательно. Теперь, когда автобус шел на обгон, он приступил к своим самым главным обязанностям: свесившись из окна, отчаянно стучал рукой по борту, тем самым давая знать водителю, что обгон проходит благополучно. Одновременно он следил за встречным транспортом, за тем, чтобы колеса автобуса не съезжали с узкой дорожной полосы, и сообщал, когда задний борт минует обгоняемые грузовики. Вскоре он крикнул, что водитель может занять место в левом ряду (движение здесь левостороннее). «Операция» закончилась благополучно, и мы с пониманием обменялись с помощником знаками приветствия. Он был очень горд собой и тем, как своевременно сумел продемонстрировать свое мастерство.

Грузовики остались позади, и наше внимание снова приковали к себе окрестности. Мы уже давно миновали Дханбад и подвесные дороги с угольными вагонетками. Сквозь туман проступали аккуратные террасы рисовых полей. Кое-где виднелись склоненные над ними фигурки крестьян. В основном — мужчин.

В тех местах, где трасса проходила через деревни, автобус бросало и сильно трясло на каких-то поперечных валах. Приближаясь к ним, водитель старался сбрасывать скорость. Валы были похожи на выпуклые шрамы, избороздившие асфальтовое полотно.

Шарма с готовностью возобновил разговор:

— Это местные жители так борются с водителями-лихачами. Дорожная полиция практически отсутствует, и поэтому люди, стремясь обезопасить детей и скот, сооружают подобные барьеры, чтобы как-то ограничить скорость несущегося мимо транспорта и обострить внимание водителя.

Возле колодцев толпились женщины, в руках у них были ослепительно отполированные медные кувшины. По их позам и тому, как они кутались в сари, стараясь закрыть голову и руки, чувствовалось, что им холодно. Они не спешили наполнять свои сосуды водой. Увлеченные обменом новостями, женщины, кажется, забыли, что их ждут дома дела.

За окнами замелькали красивые озера, покрытые зарослями лотоса. Цветы выстилали водную гладь причудливым ковром.

Все, что мы увидели в Дханбаде и его окрестностях — тяжелое от туч небо, стелющийся туман, едкий дым, — шло вразрез с представлениями об этой стране. Образы из книг и фильмов отступали на задний план. Реальность имела более суровые и жесткие очертания. Вспомнились слова Р. Киплинга: «Умей мечтать, не став рабом мечтаний»…

Теперь дорога пошла через скалистые горы.

— Вот проедем горы, мост, джунгли и скоро прибудем в Бокаро, — сообщил Шарма.

Горы со скудной растительностью поднимались все выше и выше. Дорога тоже уходила вверх. Сделав крутой поворот, она вывела нас к мосту.

— Нам повезло, — с облегчением вздохнул Шарма. — Кажется, мост проедем спокойно. Движение по нему одностороннее, и сейчас открыто наше направление. Если бы двигался встречный ряд, мы могли бы прождать здесь неизвестно сколько времени. А именно на этом берегу в скалах и находится самое неблагонадежное место. Разбойники появляются тут чаще всего.

Автобус трясло на мосту, который, по словам Шармы, строили еще англичане. На первый взгляд боковые металлические конструкции были в весьма хорошем состоянии, но дорожное покрытие состояло из уложенных поперек деревянных балок. Как только их касались колеса, они вздыбливались и громыхали. Движение напоминало скверно задуманный захватывающий аттракцион. Под мостом ревела взбухшая от дождей река Дамодар.

— Здесь это единственный мост? — спросили мы.

— Скоро построят новый, — сказал Шарма. — А пока этот мост — наша беда. Если на нем застрянет какая-нибудь машина, а бывали случаи, когда они и проваливались, то завод оказывается отрезанным от центра дистрикта, то есть Дханбада, на довольно длительное время. А закрыть мост на ремонт нельзя, потому что объездная дорога находится в еще худшем состоянии. В штате не хватает средств на ремонтные работы. Вот, с большим трудом выделили деньги на строительство нового моста. Скоро он будет готов, и вы по нему поездите.

Тем временем мы уже почти миновали мост. Невероятная тряска подходила к концу. На правом берегу выстроилась длинная очередь встречных машин. Дорога гладкой лентой уходила вдаль.

Воображение, пробужденное сказками Киплинга, рисовало джунгли непроходимыми дикими пальмовыми лесами, переплетенными мощными щупальцами лиан, наполненными разными дикими зверями и удивительными птицами. На деле оказалось, что в Индии так называют любой лесной массив. Приземистые и корявые лиственные деревья, растущие на красноватой глинистой почве, и были джунглями, о которых говорил Шарма. Около двадцати минут автобус мчался вдоль просматривавшихся насквозь лесных посадок.

— Скоро окончится мансун и наступит зима, — возобновил беседу Шарма. — Начнется листопад, зацветут деревья и розы. Пожалуй, это самое красивое время года в здешних местах.

— Вы тут родились?

— Нет, я родился и вырос на Юге, в Бангалуре — самом замечательном индийском городе. Климат там приятный, много парков, уютных коттеджей, красивых многоэтажных домов. Основная прелесть Бангалура — все-таки климат. Там не бывает слишком жарко или очень холодно. В старые времена англичане отправляли в Кашмир свои семьи на жаркий период года. Но если они жили в Бангалуре, где круглый год приятно, они этого не делали никогда. Последние годы даже С. Рерих стал реже выезжать в Гималаи. Может, годы берут свое, но почти все время он проводит именно в Бангалуре. Я никогда не уехал бы оттуда, но с моей профессией там нечего делать, потому что спрос в основном на специалистов по компьютерам, авиационной или атомной промышленности. Но вся моя семья осталась там.

— А в Бокаро вы давно работаете?

— Да, почти пятнадцать лет.

— Значит, вы — ветеран Бокаро!

— В какой-то степени, конечно, но надеюсь, что скоро уеду отсюда. Хотелось бы получить повышение по службе, а в Бокаро я достиг «потолка». Подожду еще года два и попробую перевестись на завод в Визагхапатнаме. Вы что-нибудь о нем слышали?

— Но ведь, кажется, контракт на его строительство еще не подписан? Вполне вероятно, что Советский Союз будет участвовать в его создании.

— Думаю, что это так. Вы помогли нам построить уже два первоклассных металлургических завода — в Бхилаи и Бокаро. Вот только на вторую очередь цеха холодного проката на нашем заводе правительство Морарджи Десаи подписало контракт с американцами. Большой просчет! Сейчас это самый отстающий объект завода. А если новый завод в Визагхапатнаме будут строить русские, многих инженеров и рабочих Бокаро направят туда. Новый объект — новые перспективы!

Вскоре на горизонте показались очертания гигантского завода.

— Видите, вот и наш красавец! — гордо объявил Шарма. — А город пока не виден.

На подъезде к Часу мы заметили стаю крупных обезьян, которые смело направлялись в город.

— Это место называется «Обезьянья роща». Здесь обезьян видят чаще всего. Они спешат в город, чтобы чем-нибудь полакомиться. Они и в Бокаро забегают.

— А змеи здесь есть?

— Конечно! — Этот вопрос явно удивил Шарму. — Но они не очень опасны. Главное — случайно не наступить на змею. Кстати, сейчас из-за дождей они покинули норы и весьма активны. Обычно мы стрижем траву вокруг дома, чтобы змеи не могли в ней прятаться.

— А что делать, если змея все же нападет?

Человеку оказывают медицинскую помощь, а змею, если поймают, сажают в пустую бочку и кормят молоком до тех пор, пока не выяснится судьба пострадавшего. Если человек умирает, то змею убивают, а если он остается живым, ее отпускают на свободу.

Было очевидно, что участь змеи заботила Шарму больше, чем здоровье пострадавшего.

Автобус уже мчался по Часу. В придорожных лавках кипела бойкая торговля. Основными товарами были фрукты, овощи и цветы. Однако цветы не такие, как у нас.)то были оранжевые и желтые бархатцы, набранные в гирлянды для украшения божеств в храмах. Наполняя воздух пряным ароматом, они свисали с прилавков, пышными горами возвышались на плетеных соломенных подносах.

Проехали мастерскую гончара. Горшки и кувшины были сложены в глубине двора и занимали почти все свободное пространство. Гончар и его помощники трудились над причудливыми изображениями божеств. Приближалась Дургануджа — один из самых красивых религиозных праздников Бихара и Западной Бенгалии. Для его проведения нужны тысячи скульптур для временных храмов, которым предстояло возникнуть на улицах и базарах, в парках и на площадях. У гончаров работа кипела днем и ночью. Заготовки, еще не покрытые ярким рисунком и одеждами, сушились вдоль дороги. Смешно торчали их головы и руки, застывшие в самых неожиданных позах.

Миновав своеобразную галерею, автобус выехал на главную улицу Нового Часа. Здесь уже не увидишь брезентовых шатров. Первые этажи двух- или трехэтажных зданий были заняты под магазины, мастерские и аптеки.

— Это частные дома. Обычно семья владельца живет на верхних этажах, — рассказывал Шарма.

Границей Часа служила небольшая река. Под мостом слева, в воде, стояло несколько огромных грузовиков. Их яростно драили полуобнаженные люди. С не меньшим энтузиазмом мальчишки терли бока буйволов, залегших в воде у другого берега. Животные невозмутимо терпели эту процедуру, блаженно посапывая. По другую сторону моста догорало два костра. В небольшом отдалении расположились мужчины.

— Кремируют умерших, — пояснил Шарма. — Это единственная река в Часе и Бокаро. Конечно, каждый стремится кремировать родственника на берегу священного Ганга, особенно в Варанаси. Но это стоит больших денег — не все могут позволить себе такие расходы.

Когда мы миновали мост, Шарма показал рукой в сторону большого парка. Сквозь деревья просматривался скромный особняк. Это была резиденция директора металлургического завода в Бокаро. Резиденция — государственная и переходит новому директору. Назначением последнего занимается правление Корпорации государственных металлургических заводов. В распоряжении директора имеется самолет и небольшой аэродром, примыкающий к резиденции. Директору приходится часто выезжать в Патну — столицу штата, а также в Калькутту и, конечно, в Дели. Самолетом он значительно экономит время. Аэропорта в Бокаро нет, а ближайший расположен в Ранчи.

Когда мы миновали резиденцию и миниатюрный аэродром и наш автобус сделал еще один поворот, перед нами возник гигантский щит, на котором было написано, что Бокаро — город стали — приветствует нас.

Так завершалось путешествие во много тысяч километров, длившееся почти неделю. Оно привело нас из Москвы в город индийских металлургов и строителен, которому суждено было на несколько лет стать нашим домом.

Широкие чистые улицы, окаймленные рядами развесистых деревьев, делили его на сектора. Дома здесь новые, и Бокаро, действительно, не имел ни малейшего сходства со старыми маленькими провинциальными городками.

— Как и завод, наш город молодой и быстро растущий, — рассказывал Шарма. — Сейчас здесь живет более полумиллиона жителей. Это администрация завода, инженерный состав, рабочие и их семьи. В зависимости от выполняемой работы и занимаемой должности они живут в разных секторах. Справа — одноэтажные дома, рассчитанные на две семьи. Это первый сектор, где проживает старшин инженерный состав.

Возле удобных коттеджей, окруженных садами и подстриженными газонами, стояли гаражи. Балконы и плоские крыши украшали вазоны с цветами. Сразу вспомнилось, что в каждой индийской семье любят цветы. Обычно за ними ухаживает хозяйка дома. Цветы не только украшают жилище, но и дают представление о характере и воспитании вырастившей их женщины. Это древняя прекрасная традиция индийского эстетического воспитания. Цветы придавали каждому дому своеобразие, индивидуальность. На противоположной стороне улицы располагались дома другого сектора, жителями которого были квалифицированные рабочие.

В следующем секторе участки возле домов напоминали не ухоженные сады, а крестьянские усадьбы. Возле хлипких деревянных пристроек-сарайчиков дремали привязанные буйволы, на дороге бродили домашние козы.

— Здесь обитают неквалифицированные рабочие. Они приехали сюда из близлежащих деревень, — говорил Шарма. — Никак не могут избавиться от крестьянской психологии. Видите, сколько скота содержат! Но администрация завода не возражает. Заработок у них небольшой, а маленькое хозяйство помогает прокормить семью. Конечно, это портит вид города, и запах, как в хлеву, но ничего не поделаешь. Может, во втором поколении они смогут перейти на городской образ жизни, а пока они благодарны правительству за то, что обеспечены постоянной работой. Ведь проблема занятости стоит в стране очень остро. И такой завод, как наш, дает средство к существованию десяткам тысяч людей. Мы создали людям прекрасные условия для существования. Они могут не только приобрести квалификацию, но и повысить ее. Вы сами в этом убедитесь. При заводе работает большой центр по подготовке кадров. Многие инженеры и техники прошли стажировку в Советском Союзе.

Городской парк весьма напоминал ботанический сад. В глубине его двигался состав детской железной дороги. Мелькнула вывеска с надписью «Ташкент».

— Это название одной из станций. Детишки любят кататься на своем поезде, чувствуют себя самостоятельными, взрослыми. Парк очень красивый, советую побывать в нем как можно раньше, особенно когда зацветут розы. Примите участие в выставке цветов и благотворительной ярмарке. Их там устраивают.

На большом поле возле парка мы увидели современное здание из стекла и бетона. Оно чем-то напоминало ажурный куб.

— Это наша городская библиотека. Ее созданием занимается отдел, в котором я работаю, — с гордостью поведал Шарма. — Мы выписываем и покупаем каждый месяц тысячу, а иногда и больше, книг. Поле вокруг библиотеки не всегда пустует. Это место проведения самых массовых праздников. Здесь проходят представления «Рамаяны», съезды разных партий, на этом месте организуют фейерверки, выставки, представления шапито. Посмотрите на дома вдали под высокими деревьями. Там вы будете жить. Деревья посадили первые советские специалисты, которые начинали строить завод. Теперь деревья подросли. Окрепла и наша дружба. Здесь уже побывало много русских. С ними хорошо работать. Добрые и сердечные, они и подскажут, и объяснят, и помогут найти решение самой сложной технической проблемы. Были случаи, когда даже кровь давали для индийцев! У нас много общего и в характере, и в задачах, которые решаем.

Проехав большой госпиталь, автобус прибыл в наш сектор. Путешествие было окончено. Начинался новый этап в нашей жизни.

Впечатления первого дня запомнились нам особенно четко. Предстояло еще много путешествовать, знакомиться с Бокаро и его окрестностями, с его тружениками, делить с ними и будни и праздники, много работать, открывать для себя свою Индию, обретать новых друзей, увидеть не воображаемую экзотическую страну, а реальную и еще более прекрасную и экзотическую, чем ее официальный парадный портрет. Нас ждала Индия контрастов, древних памятников, современных достижений, добрых и талантливых людей.