Битва Файркреста

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ. ПЕРВЫЕ ДНИ НА СУШЕ

Я бросил якорь у американского форта, и на рассвете солдаты помогли мне пришвартовать «Файркрест» у причала. Сразу же на борт поднялась толпа любопытных фотографов и репортеров. Все они были удивлены, узнав, что я прибыл из Франции. Греческий пароход сообщил о моем прибытии, но все посчитали это шуткой французского рыбака, заблудившегося в море. Многие даже думали, что я контрабандист.

Я не разговаривал с людьми три месяца, но теперь был вынужден целый день отвечать на бесконечные вопросы журналистов. Мне также пришлось столкнуться с фотографами и, хотя я не спал три дня, был вынужден несколько раз подниматься на мачту, чтобы им угодить.

Уединение моего плавучего дома вскоре было нарушено толпой посетителей. Мне пришлось подчиниться тирании далекой западной цивилизации. В связи с этим я хорошо помню, как больно было снова начать носить обувь.

Но я слишком долго жил в мире грез, чтобы длительное время выносить рутину повседневной жизни в большом городе, и постоянно думал о счастливых днях, проведенных в море. Эти мысли повторялись так часто, что вскоре после высадки я мечтал снова выйти в море.

Но у меня осталось много прекрасных воспоминаний о пребывании в Нью-Йорке, и словами не описать, чем я обязан одному капитану и его жене, моим первым гостям на борту, которые сделали мое пребывание в Форт-Тоттен радостным и приятным.

Американские яхтсмены относились ко мне как к брату. Билл Наттинг, герой знаменитого перехода через Атлантику, стал одним из моих лучших друзей. Я никогда не забуду лекцию, которую я прочитал в Вест-Пойнте, когда два курсанта подошли ко мне и рассказали о своем намерении покинуть армию и обогнуть земной шар на маленькой лодке.

Американские газеты описывали этот круиз, но читать необычные репортажи об этом было забавно и даже больно. Каждая газета, казалось, хотела напечатать что-то новое и поразительное, независимо от того, было ли это правдой или нет, и в одной из них я с удивлением прочитал, что однажды я был без сознания в течение двух дней.

Когда я высадился на берег, я был никому не известен, но на следующий день обнаружил, что стал чем-то вроде мимолетной знаменитости. Со всех сторон начали поступать письма и телеграммы, и их было так много, что для их обработки потребовалась бы целая армия стенографистов.

Много было и писем от друзей, искренних друзей, которые были действительно рады успеху круиза. Но еще больше было писем от незнакомых людей, желающих присоединиться ко мне в следующем круизе.

Это были самые разные люди: эксцентрики, которые хотели прославиться, мальчики и мужчины, искренне привлеченные соблазном приключений.

Очень необычным было письмо калифорнийской девушки, которая написала:

«Я склонна делать все, что необычно. Когда я прочитала о вашем смелом подвиге, я почувствовала, что должна сама что-то сделать. Вы знаете, что мужчина должен быть смелее женщины. Я всего лишь женщина, мне всего двадцать лет, и я только что завершила поход из Лос-Анджелеса в Милуоки, пройдя пешком две тысячи миль в одиночку. Чем темнее ночь, тем больше мне нравится быть одной. Мне нравится слышать вой койотов, когда я совсем одна. ... Я не знаю, что такое страх. Однажды я надеюсь поехать в Африку. Я не знаю, что я буду там делать, но я буду делать то, чего другие люди боятся делать. ...»

В заключение она написала, что работа юнги осуществит ее самые заветные мечты.

Другая американская девушка, безусловно, имела любопытное представление о жизни на борту, поскольку, убедившись, что я не могу снова отправиться в путь в одиночку, она заявила, что она очень адаптируема и что любая работа на борту, от юнги до «социального секретаря», ей подойдет.

Очень увлеченной кажется девушка, которая написала:

«Я потратила двадцать пять первых лет своей жизни, сожалея о том, что родилась девочкой, а не мальчиком. Теперь я буду вести себя так, как будто я мальчик. Стать моряком и отплыть на острова Южного моря всегда было моей мечтой. Конечно, я знаю, что плавать с вами в одиночку не будет выглядеть очень прилично, но почему мы должны обращать внимание на условности, если мы делаем то, что считаем правильным. Если у вас нет чувства юмора, вы подумаете, что я сумасшедшая, если оно у вас есть, вы, возможно, подумаете то же самое».

Очаровательным было письмо молодой француженки, которая написала мне из ресторана и хотела отплыть со мной, чтобы готовить мне еду и шить паруса.

Из Австралии я получил письмо, написанное старым французским моряком, которое содержало одно предложение из пяти тысяч слов, занимающее шестнадцать страниц, с многочисленными добавлениями между строк. Я так и не смог прочитать это письмо до конца. Бедный сумасшедший писал, что его преследует французский консул и что очень жаль, что Нормандские острова, которые находятся так близко от французского побережья, не принадлежат Франции. Он предложил мне написать об этом королю Англии и что после моего подвига тот будет вынужден удовлетворить мою просьбу. Он добавил, что одновременно пишет сэру Томасу Липтону, чтобы представить ему одно из своих изобретений, позволяющее увеличить ход и скорость яхт, что позволит им вернуть Кубок Америки в Великобританию.

Другой изобретатель предложил использовать вместо парусов пропеллер, похожий на ветряную мельницу, который он сам сконструировал.

Любопытно также письмо из Женевы.

«Я уже не молод, но все еще очень силен. Мне сорок восемь лет, я минералог, знаю все законы природы и хотел бы исследовать неизвестные страны. Узнав из газет, что вы собираетесь посетить несколько девственных островов, я решил, что я — ваш человек».

Письмо подписано «Добрый швейцарец».

Однако все эти письма не были только письмами от добровольцев. Многие дети прислали свои поздравления, и эти письма очень трогательны. Их тоже хочется сохранить, и они дают ощущение, что было сделано что-то полезное для воспитания идеалов молодежи.

Восьмилетний ребенок посоветовал мне не плыть в сторону Тихого океана, который, как он знал, был опасен. Он, по-видимому, очень переживал за меня.

Другой молодой американский школьник написал, что думал обо мне, когда видел самолет, пролетающий над его окном. А также: «Я буду очень усердно работать, чтобы заработать много денег, купить лодку, как у вас и путешествовать по миру; но я должен оставить вас и закончить учебу».

Профессор трансцендентальных наук хотел предсказать все, что произойдет во время моего следующего плавания, но я не мог принять его предложение, потому что это лишило бы меня всего непредвиденного — главной привлекательности приключений.

Все эти любопытные письма — лишь немногие из множества. Но большинство из тех, что я получил, были довольно серьезными и от людей, действительно увлеченных приключениями; людей, готовых бросить свою работу, чтобы рискнуть; письма от людей, принадлежащих к разным слоям общества; письма от моряков, механиков, студентов и богатых людей. Они, казалось, хотели бросить все и не просили ничего взамен. На эти письма было труднее всего ответить.

Французский офицер, командующий эсминцем, хотел бросить флот, чтобы служить под моим началом. Я, естественно, не мог принять это предложение, но был очень горд такой честью.

Командир российского флота хотел отправиться в плавание в качестве члена экипажа. Следующее письмо было очень кратким и деловым:

«Я старый морской волк, родился на северном побережье Норвегии, мне пятьдесят лет, я активен, как молодой парень. Умею хорошо делать две вещи. Плавать на лодке и готовить. Можете ли вы меня использовать?»

Один из добровольцев, без которого я вполне мог бы обойтись, считал себя подходящим кандидатом, потому что был очень несчастен и устал от жизни. На самом деле он хотел присоединиться ко мне в опасном плавании в надежде лишиться жизни.

Двадцатилетний механик высоко ценил себя и написал:

«Я ничего не боюсь и обладаю исключительными нервами. Вы можете распоряжаться моей жизнью по своему усмотрению. Рассмотрите мое предложение. Оно того стоит».

Был еще семнадцатилетний бывший школьник, который дал о себе длинное и полное описание.

«Меня много лет привлекают приключения. Еще в юности я мечтал о путешествиях и кораблекрушениях. Я бросил учебу, потому что мне не нравилась идея работать в городе. Я изучаю английский и математику, пока жду случая удовлетворить свои дикие вкусы. Я обожаю море, приключения в пампасах и непредвиденные события. К сожалению, я не могу дать вам деньги на вашу экспедицию, но я дам вам свои знания, свою готовность и свою дружбу».

Я много раз пытался понять менталитет молодого человека, который написал:

«Я испытываю к вам огромное восхищение. Причина очень проста — ваш характер точно такой же, как мой».

В ресторане Дюваля был также замечательный моряк-официант, знавший несколько языков, разбиравшийся в навигации, умевший чинить паруса и свободно говоривший на французском, английском, немецком, итальянском, испанском, норвежском, датском, шведском и американском.

Возможно, хорошим компаньоном был бы сантехник, который не разбирался в морских делах, но любил бегать и был заядлым велосипедистом. Он предложил мне все, что у него было, — две тысячи франков и крепкое здоровье.

Другой доброволец, казалось, обладал редким даром писать, что помогло бы мне в написании моих книг. Я тоже часто думал о великих делах, которые я мог бы совершить вместе со старым морским волком, проведшим в море пятнадцать лет, не требовавшим никакой платы и готовым следовать за мной до самой смерти.

Еще один моряк, тридцатилетний доброволец, двенадцать раз пересекавший экватор на трехмачтовых парусниках. Он описывал опасности Тихого океана и тайфуна на островах Тонга, хотел последовать за мной и не хотел, чтобы я несет ответственность за то, что может случиться.

Мне очень понравилось письмо американского мальчика, который прислал мне свою фотографию за штурвалом шхуны «Глостер» и написал:

«Я хотел бы пойти с вами. Я плавал по морю на пароходах и два месяца работал на шхуне. Конечно, у меня есть документы, подтверждающие это. Мне восемнадцать лет, мой рост пять футов десять дюймов, а вес сто пятьдесят фунтов. Я молод, готов к работе и не боюсь трудиться. Если вам нужны деньги, я думаю, что смогу их собрать, но конечно, от мальчика моего возраста нельзя ожидать, что он будет очень богат».

Какую огромную ценность в новых условиях имел бы квартальный, который плавал по морю с десяти лет и четыре раза обогнул мыс Горн. Он писал:

«Возьмите меня с собой. Я ничего не боюсь. Я всегда буду вам подчиняться. Вернувшись домой, мы сможем научить французов любить море. Если вы хотите, я весь ваш — телом и душой — для этой великой задачи».

Английский парень, продавец в крупной автомобильной компании, хотел бросить работу, чтобы последовать за мной. Я думаю, он был бы прекрасным компаньоном.

«Хотя у меня хорошая должность, я трачу свою жизнь впустую, когда море и приключения зовут меня все громче и громче с каждым днем. Во время войны я служил в военно-морском флоте на кораблях, едва ли больше вашего, курсирующих у северного побережья Шотландии. Я жажду приключений и хочу увидеть те самые острова, к которым вы плывете. Можете ли вы взять меня с собой? Я готов столкнуться с любыми трудностями ради любви к этому предприятию. Если бы у меня были деньги, я отдал бы вам все, что у меня есть».

Мне было особенно жаль разочаровывать тринадцатилетнего ирландского добровольца, который написал:

«Я буду вам очень полезен, когда нужно будет действовать быстро. Я предпочел бы не получать зарплату».

Письмо подписано: «С уважением».

Когда я перечитываю все эти письма — письма, которые я всегда буду хранить при себе, — я не могу не думать о том, какую огромную притягательную силу имеет море, если столько сильных и энергичных мужчин готовы бросить все ради приключений на нем.

Но если бы я действительно взял кого-то с собой, то только в качестве компаньона, потому что я предпочитаю делать всю работу сам.

Было действительно грустно разочаровывать стольких людей, которые явно испытывали настоящую любовь к морю и, пожалуй, это письмо от французского моряка было самым трудным для отказа. Он писал:

«Я тоскую по морю. Я хотел бы снова блуждать по безбрежности океана. Я хотел бы снова жить жизнью моряка, с ее страданиями и болями. Я умоляю вас взять меня с собой. Я без жалоб встречу самые сильные штормы. Я хотел бы быть с вами, делить с вами вашу жизнь и эти дни без завтрашнего дня. Я ничего не прошу. Я ничего с собой не принесу. Я не хочу ничего уносить с собой. Я умоляю вас, возьмите меня с собой».

Это было самое трогательное письмо, которое я получил, и я поместил его между своими любимыми книгами — балладами Джона Мейсфилда и рассказами Билла Адама. Это было письмо, написанное настоящим моряком, способным рассказать о своей большой страсти к морю.

Судя по этим нескольким отрывкам, дух приключений сегодня ни в коем случае не умер.

Уютный Firecrest