Битва титанов. Несущие смерть

3

Тунгдил и Боиндил с нетерпением ожидали Гандогара в покоях Верховного короля. От пыли Потусторонних Земель чесалась кожа. Эта пыль налипла и на их бороды, но ничто, даже чан с водой, не могло удержать их от немедленной аудиенции. Слишком многое нужно было обсудить.

— Ты видел, как она плакала, когда мы принесли шлем ее сына? — спросил Боиндил, наполняя кружки водой. Удивительно, но ему не хотелось пива — в отличие от Тунгдила, который уже успел осушить большой бокал темного.

— Лучше, чтобы она думала, что ее сын мертв, — настаивал Тунгдил.

— Но ты же сам сказал, что он может быть с равным успехом жив и что ты не веришь очевидным знакам.

— Лучше мы найдем ее сына потом, когда вернемся, и приведем его живым, чем оставим ее в безвестности.

Бешеный промолчал.

— И как ты думаешь, что это было такое?.. То странное нечто за его спиной?..

— Это мог быть переодетый карлик, — легкомысленно заметил Тунгдил, отпивая пива. — Или гном.

— Или подземный?

Этим вопросом Тунгдил постоянно задавался на протяжении всего обратного пути от Каменных Врат.

Они наткнулись на непонятные руны на стенах скалы — факт. Совершенство их начертания для него и Боиндила говорило о том, что руны гномьи.

Был и другой факт: в древних записях говорилось о родственниках их народа, живших по ту сторону горной цепи, опоясывавшей Потаенную Страну. Это они выковали первый Огненный Клинок, а значит, они мастерски владели кузнечным ремеслом и любили жар наковальни. К сожалению, правдой было и то, что никто еще не видел этих других гномов.

— Не знаю, — честно признался Тунгдил. — Но если это так, то, значит, они настроены по отношению к нам враждебно.

Воин нахмурил лоб, брови его сомкнулись.

— Ты имеешь в виду, что они нацелились на нашу твердыню? — Бешеный поставил кружку на стол, провел пальцем по крюку на своем оружии, проверяя его остроту. — Пусть только попробуют, — проворчал он.

— Погоди, узнаем, почему Гандогар пожелал так быстро увидеться с нами снова, — проронил Тунгдил. — Должно быть, он послал гонца, который ждал нашего прибытия, вскоре после ухода отряда.

— Ничего плохого случиться не могло, — уверенно заметил Равнорукий. — В противном случае у ворот ждал бы усиленный караул.

Дверь открылась, и вошел Гандогар. За ним следовали трое эльфов, в легких одеждах ярких цветов казавшиеся не вполне уместными в каменных чертогах. На взгляд Тунгдила, наряды эльфов абсолютно не гармонируют со спокойными коричневыми тонами и темным цветом, которые предпочитали дети бога-кузнеца. Пестрота и яркость вызывали беспокойство.

Но если быть точным, то не одежды не понравились ему. А сами эльфы. Он ничего против них не имел; дело было в другом. Их образ жизни, покрой их одежды и их язык в Аландуре являли собой нечто целостное. Здесь же их присутствие было словно фальшивая нота, пронзительное сопрано в гармоничном низкоголосом хоре гномов.

Судя по выражению лица Боиндила, Равнорукий считал так же.

— Значит, все-таки случилось, — пробормотал он при виде эльфов отчасти в шутку, отчасти всерьез. — Нежные эльфеныши.

— А, герои вернулись, — дружески приветствовал друзей Гандогар, протягивая обоим руки. — Рад ли ты видеть старого друга, Тунгдил?

— Это был приятный сюрприз, Верховный король, — улыбнулся тот в ответ.

Гандогар отошел немного в сторону.

— Это Эльдрур, Ирдосил и Антамар. Их послал к нам эльфийский князь Лиутасил. Это делегация, которая должна подготовить новую эру совместной жизни некогда враждебных друг другу народов. — Верховный представил обоих гномов.

Эльфы поклонились Тунгдилу и Боиндилу. Эти жесты уважения десять циклов назад были бы менее отчетливыми, если бы вообще были проделаны. Кроме того, эльфов, очевидно, предупредили относительно внешнего вида Тунгдила, в противном случае на их лицах наверняка отразилось бы отвращение.

А Боиндил не сдержался.

— Горящие уголья мне в штаны! — рассмеявшись, сказал он. — О… — он едва не сказал «остроухие», — эльфы и гномы хотят жить вместе, под одной крышей? — Он ткнул Тунгдила в бок. — Что говорит по этому поводу твоя мудрость, книгочей?

Эльдрур тоже рассмеялся.

— Это может показаться вам странным, Боиндил Равнорукий, но для нашего князя это давно уже назревший вопрос. Однако ему потребовалось время, чтобы убедить последних сомневающихся в великолепии тесной общности. — Эльф огляделся по сторонам. — Я не стал бы заходить настолько далеко, чтобы утверждать, что мы будем жить под одной крышей. Следующие сто дней мы проведем здесь. Наши братья пребывают в других королевствах гномов, чтобы побольше узнать о вашем народе и его культуре.

— Звучит по-шпионски, — заметил Бешеный. — Вы хотите разузнать рецептуру нашего железа и наших видов стали, я прав? — Он подмигнул Тунгдилу.

— Нет, совсем напротив. Мы хотим поделиться своим знанием. Безвозмездно, но я уверен, что ваш народ, — Эльдрур обратился к Гандогару, — отплатит за наше великодушие. И под этим я имею в виду не ценности и тому подобное, а ваши знания и знания ваших предков.

— Хо, значит, не шпионы, а вымогатели, — удовлетворенно прошептал Боиндил. — Хоть и выражаются витиевато.

— Потаенная Страна наконец-то срастется воедино, — заметил Тунгдил. Облизал пересохшие губы, жалея, что пиво закончилось. — Похоже, что это происходит как раз вовремя, поскольку нам есть что поведать относительно путешествия в Потусторонние Земли.

Эльфы быстро переглянулись.

— Верховный король что-то говорил об этом. Значит, вы снова доказали свое мужество, Тунгдил Златорукий, — уважительно обратился к нему Эльдрур.

— Я просил его об этом, — сказал Гандогар, подзывая всех к круглому столу в центре комнаты, на котором были выставлены закуски: блюда классической кухни. Вареные дольки грибов были по вкусу эльфам, но пряный сыр или десерт из внутренностей гугуля бросал настоящий вызов их выдержке. Тунгдил же особенно порадовался бочонку темного пива.

— Мы закупили жуков в городах Свободных и сами приготовили их, — гордо заявил Верховный король, не замечая вытянувшихся лиц своих гостей, поскольку был полностью поглощен кремом. — Уже только за то, что ты открыл этот мир торговли, тебе положена награда, — сказал он, обращаясь к Тунгдилу, который тоже любил это блюдо. Впрочем, он старался избегать той пищи, которая слишком сильно напоминала ему о пребывании в городе Свободных и о Мюр.

— К нам обратилась гномка с просьбой отыскать ее пропавшего сына Гремдулина, — начал Тунгдил свой отчет о путешествии в Потусторонние Земли, осушая при этом очередной бокал пива, затем еще один, пока Бешеный не дал ему понять, что язык его начинает заплетаться и его становится тяжело понимать. — Мы обнаружили в одной пещере множество орочьих костей, этих чудовищ убивали сотнями. И мы как раз собирались провести дальнейшую разведку пещер, когда наткнулись на незнакомого гнома, который обрушил половину горы. При нем была странная машина, такой я никогда прежде не видел… — Гном жестами попытался обрисовать размеры виденного. — Когда нам удалось выбраться из камнепада, мы побежали прямо к Вратам, — быстро завершил Златорукий свою речь. Ему даже удалось превратить хорошую отрыжку в сильный выдох; но и от этого эльфы вздрогнули.

— Готов поспорить, что они уже жалеют о том, что приперлись, — от души веселясь, прошептал другу Боиндил. — Ты посмотри, как завяли их острые уши. Я расскажу анекдот об орке и гноме, чтобы подбодрить их.

Гандогар смотрел сквозь пальцы на сомнительное поведение своих героев.

— Похоже на то, что снаружи на нас надвигается новая, до сих пор неизведанная опасность, — обеспокоенно произнес Верховный. — Вашему народу когда-либо доводилось слышать о таких машинах, как та, о которой упомянул Тунгдил?

Эльдрур помедлил с ответом, его карие глаза не отрываясь смотрели на пустой бокал Тунгдила.

— Простите мои откровенные слова, но можно ли верить его речам? Исключены ли преувеличения? — Эльф уставился на Бешеного. — Так и было, Боиндил Равнорукий, или же по пути вы испытывали такую же жажду, как ваш друг сейчас?

До момента гибели брата столь тонко произнесенное оскорбление заставило бы Боиндила запрыгнуть на стол, схватить эльфа за уши и собственноручно утопить наглеца в супе, параллельно кроша дубиной остальных посланцев Аландура.

Но теперь Бешеный слегка поостыл.

— Я скажу один раз, друг эльф: даже если гном настолько пьян, что не может зашнуровать ботинки, с его губ никогда не сорвется ложь. — Улыбка Равнорукого была острее лезвия топора.

Эльдрур понял, что оплошал, и поклонился.

— Приношу извинения, Тунгдил Златорукий.

Гном только рукой махнул. Несмотря на то что внешне книгочей оставался спокоен, слова эльфа задели его за живое. Вот так! Дошло до того, что начали сомневаться в его докладах! Тунгдил оглядел себя: немалый животик, испачканная остатками еды и пылью кольчуга, в которой он застрял, словно сосиска. Затем гном окинул взглядом множество пустых бокалов вокруг себя. Что со мной стало? — подавленно спросил себя Златорукий — и протянул руку за следующей кружкой пива.

— Нет, я никогда не слышал ни о чем подобном, Верховный король Гандогар, — сказал Эльдрур. — А разве не было слухов о племени гномов, которых называли подземными? Может быть…

Дверь открылась, в комнату вбежал взмокший гонец.

— Извините, что помешал. Меня зовут Бельдобин Наковальня из клана Железных Гвоздей. — Гном поклонился Верховному королю. — Я принес известие от моей королевы, Ксамтис Второй, Верховный король Гандогар, — запыхавшись, произнес он. — Вы должны прочесть его немедленно! Страшные вещи творятся в Красных горах.

Кожаный чехол перешел в руки повелителя гномов, Гандогар сломал печать, извлек послание и пробежал глазами по строкам; затем поднял голову.

— Друзья мои, а вот и ответ на нашу загадку.

И он стал читать вслух.

Верховный король Гандогар!

Боюсь, мы недооценили стойкость наших врагов.

Спустя более чем пять циклов покоя они снова нацелены нести смерть и погибель нашим племенам, причем новым способом, к которому не был подготовлен никто.

На данный момент я потеряла пятьдесят четыре рабочих и десять воинов из-за странной машины, бродящей по нашим туннелям и атакующей все, что встречается на ее пути. У нее есть щипцы, клинки и другие смертоносные орудия, при помощи которых она рубит и крушит все живое. Прилагаю рисунок на случай, если такая машина появится у тебя или у Пятых, у которых ты находишься в данный момент.

Таким образом, наши попытки привести туннели в рабочее состояние полностью остановлены, поскольку никто не отваживается более соваться в коридоры. И я очень хорошо понимаю этот страх. До сих пор нам не удалось найти средство против машины, поскольку она атакует внезапно и неожиданно. Мы не можем подготовиться к ее нападениям. Ловушки, которые мы ей устраивали, не сработали.

Мы ничего о ней не знаем. Только то, что она очень сильна и тяжела, какая-то часть ее приводится в движение с помощью пара. Я предполагаю, что она построена сходным образом с нашими подъемниками, при помощи которых на рельсы ставят вагонетки, однако она меньше и более подвижна.

Руны на ее панцире не оставляют никаких сомнений в том, что за всем этим стоит Третий: «Поверженные, но не уничтоженные, мы несем разрушение!»

Мне не хотелось бы притягивать к ответственности всех тех Третьих, которые живут среди нас, за поступки одного или группы неисправимых. Однако их следует расспросить относительно того, кого они считают способным разработать подобную машину.

Я послала предупреждения в другие королевства гномов, поскольку не знаю, сконцентрирована ли эта опасность только на нас, или, быть может, — Враккас сохрани — существуют и другие такие машины.

Необходимо созвать собрание племен, чтобы обсудить происходящее.

Да благословит и защитит тебя Враккас, Верховный король Гандогар.

Королева Ксамтис Вторая Упрямая

из клана Упрямцев, племени Первого, Боренгара

— Вот оно что! Теперь ясно, что с нами случилось. Этот гном в штольне был Третьим, — громко воскликнул Бешеный, ударив кулаком по столу, да так, что столовые приборы подпрыгнули. — Мы обнаружили их логово в Потусторонних Землях!

Тунгдил тяжело дышал. Ему было нехорошо. Он слишком быстро выпил очень много пива.

— Зачем им так утруждаться, прокапывать путь наружу и посылать машины в наши штольни из Потусторонних Земель? — гнусаво пробормотал он, отрыгивая.

— Потому что они могут действовать там менее осторожно, чем в любом месте Потаенной Страны, — признал правоту Равнорукого Гандогар.

— Это объяснило бы то, зачем они обрушивали туннели и залы, о которых вы говорили, — вмешался Эльдрур. — Они хотели быть уверены в том, что никто не сможет найти их и помешать, — он решил высказаться относительно предположений обоих гномов. — Я думаю, что они засели сразу за границей Потусторонних Земель и посылают машины против вас.

Гандогар положил письмо на стол.

— Предложение Ксамтис стоящее. Я созову собрание. Все племена, а также Свободные должны решить, что нам предпринять. В принципе, следовало бы перейти Северный перешеек и поискать мастерскую злодеев или злодея.

— Одного мы, по крайней мере, видели, — сказал Боиндил, сжимая кулаки. — О, если бы мы могли действовать хоть чуточку быстрее… Кто знает? В конце концов мы могли справиться с этим призраком.

Тунгдил не был способен следить за разговором; комната вращалась и плыла, желудок судорожно сжался.

— Мне нужно идти, — невнятно пробормотал он, поднялся и побрел к выходу. Боиндил пошел следом и помог переступить порог, о который гном едва не споткнулся. — Оставь меня, — отстранил его Тунгдил. — Я способен идти один. — Златорукий вырвался, покачнулся и исчез.

Бешеный огорченно глядел ему вслед. Он почти не узнавал друга. Вздохнув, Равнорукий вернулся к столу, где его ждали сморщившие носы эльфы и очень неприветливый Гандогар.

— Похоже, все дело в лихорадке, которую он подцепил по дороге, — выдумал отговорку гном. — Она временами затуманивает его рассудок.

Ирдосил улыбнулся; в его светлых глазах читалось, что он не поверил ни единому слову Бешеного, но эльф не стал мучить гнома, пытаясь поймать того на слове. Ведь дети Враккаса не лгут…

— Тогда поступим следующим образом, — произнес Верховный. — Я сегодня же разошлю приглашения на собрание. — Он обернулся к эльфам. — А вас я от всей души приглашаю участвовать в нем.

Боиндил открыл было рот, собираясь сделать замечание. Но передумал и вместо этого занялся каким-то лакомством. Открытость Гандогара была не по душе Равнорукому. Открыть остроухим подноготную народа гномов — это одно, но позволить им присутствовать на важнейшем собрании — это уже перебор. И тут Бешеный вспомнил кое о чем! Ведь копье всегда имеет два заточенных края…

— Скажи, Верховный король, а кто из детей Враккаса отправится в Аландур? — спокойно, как бы между прочим, поинтересовался Боиндил, подмигнув Эльдруру.

— Я не понимаю тебя, Боиндил, — озадаченно ответил Гандогар. — Что ты имеешь в виду?

— Делегацию от нашего народа. Если я правильно понял слова посланцев, то наши друзья-эльфы гостят у всех, — начал гном. — Наверняка они ожидают, что по крайней мере мы, дети бога-кузнеца, отправим делегацию в Аландур, чтобы так же точно почтить их.

Улыбка Эльдрура вышла кривоватой.

— Князь Лиутасил не настаивает на этом, Боиндил Равнорукий, поскольку знает, что вашему народу неприятно долгое время находиться под открытым небом или жить в лесу.

Бешеный скрестил руки на груди, поверх своей смоляной бороды.

— Мы так не договаривались, друг эльф. Ты можешь вынести жизнь под землей, но и я не топором сработан. Я не боюсь деревьев!

Гандогар усмехнулся, он понял, о чем идет речь.

— Очень хорошее предложение, Боиндил. Почему бы тебе не взять на себя столь почетную обязанность?

— Мне? — Такого исхода Равнорукий не ожидал. — Думаю, я пригожусь здесь, Верховный король Гандогар. Я понадоблюсь тебе, если мы отправимся в Потусторонние Земли…

— Никто и не сомневается. Но пройдет много времени, прежде чем сюда прибудут все представители кланов и племен, — не сдавался Гандогар. — А поскольку Аландур находится недалеко, то я предлагаю тебе нанести в королевство эльфов по крайней мере визит вежливости. И кто лучше подошел бы для этой цели, как не один из наших героев?

— Верховный король, я… — Боиндил пытался переубедить повелителя и выглядел теперь так же озадаченно, как Эльдрур.

— Не возражай, Боиндил, — приветливо ответил ему Гандогар. — На восходе солнца ты возьмешь подарки и отправишься передать Лиутасилу мою личную благодарность за его старания на благо народов. Я позову тебя, как только собрание племен примет решение и мы отправимся в Потусторонние Земли, — король поднялся и кивнул эльфам. — Эльдрур, будь так любезен, напиши для моего посла сопроводительную грамоту, где будет на твоем языке написано, чего я хочу, а также то, что Равнорукий прибыл по повелению Верховного короля с наилучшими пожеланиями.

— Конечно, Верховный король Гандогар, — поклонился эльф, и правитель гномов вышел из зала, оставив Боиндила наедине с эльфами и угощением.

Эльдрур разглядывал бородатое лицо воина, безо всякого интереса ковырявшегося в тарелке.

— Вы теперь сами себя проклинаете, не так ли? — заметил остроухий посол, в точности выражая мысли гнома.

— Нет, — Бешеный откусил кусок гриба. — Я готов себя убить, — он указал на вороний клюв. — Вот этим самым оружием.

Эльфы рассмеялись. Тихим, ненавязчивым и мелодичным смехом, скорее вежливым, чем настоящим, дружеским, — фальшивым, словно золото карликов.

— Наверняка в Аландуре будут вам рады — ради разнообразия, — предсказал Эльдрур.

— Напиши в своей бумажонке, чтоб твой князь сразу отправил меня домой, — мрачно предложил гном.

— Неужели ваша выносливость не настолько прочна, как вы рассказывали нам? — сострил Ирдосил. — Я многое отдал бы за то, чтобы оказаться на вашем месте.

— Не выйдет, — Бешеный бросил на него оценивающий взгляд, затем снова уткнулся в тарелку. — Ты слишком долговязый для гнома, — проворчал он, отодвинул прибор и встал.

— Я не имел в виду, что хочу стать гномом, я…

— Ах, вот как? Значит, ты не хочешь быть гномом? — Черные брови Бешеного сомкнулись. — Ты что-то имеешь против моего народа? — Боиндил положил крепкую ладонь на древко вороньего клюва. — Скажи уж, друг, чтоб между нами не осталось недоговоренностей.

— Нет, нет! — защищался Ирдосил. — Я имел в виду, что…

Эльдрур рассмеялся.

— Он же подначивает тебя, Ирдосил, разве ты не видишь?

Теперь усмехнулся и Боиндил.

— Много же ему времени понадобилось, чтобы сообразить. — Гном направился к двери, закинув оружие на плечо. — А кто-нибудь из вас знает анекдот об орке, который спрашивает у гнома, как пройти в библиотеку? — Остроухие послы покачали головами. — Что ж, тогда настало время принести в ваши леса истинный юмор, — он подмигнул эльфам и покинул зал.

Антамар, до сих пор не проронивший ни слова, взглянул на Эльдрура.

— Глупость какая…

— Знаю, — огорченно произнес Эльдрур. — Но что мы могли поделать?..

— До этого? Ничего, — Антамар оглядел собратьев. — А теперь ты напишешь ему соответствующую сопроводительную записку.

Эльдрур уловил интонацию, с которой было произнесено слово «соответствующую». Больше ничего говорить было не нужно.

По пути в свою комнату Тунгдил несколько раз заблудился, пока кто-то не отвел его в постель.

Златорукий понятия не имел, где находится, но его опьяненное сознание сразу же зафиксировало бутылку самогона на полке.

И пусть желудок угрожал вывернуться наизнанку, тем не менее гном поднялся и сжал руками бутылку, жадно открыл ее и сделал большой глоток.

Едва крепкий напиток проник в горло, как гном бросился на постель. Проглоченная пища несколько раз с силой порывалась вырваться наружу, и ночной горшок, стоявший у постели, оказался переполнен.

Тунгдил, закашлявшись, хватал ртом воздух. При этом взгляд его упал на серебряное зеркало и собственное в нем отражение. Гном увидел себя во всей красе: в одной руке бутылка, в другой — ночной горшок, борода и кольчуга залиты блевотиной, тело расползшееся, лицо одутловатое, неухоженное — насмешка над героем, которым он был когда-то.

Тунгдил опустился на колени; он не мог отвести взгляд карих глаз от отражения в зеркале, безжалостно демонстрировавшего, насколько он жалок.

— Нет, — прошептал он. Швырнул бутылку в полированное серебро; стекло разбилось, залив отражение алкоголем. Отвратительный Тунгдил по-прежнему таращился на него покрасневшими глазами. — Нет! — закричал он и швырнул горшок, но в зеркало не попал. Он закрыл глаза руками. — Уходи! — прорычал он и расплакался. — Уходи, убийца. Ты убил его… — Он опустился на каменные плиты пола и предался печали, всхлипывая и причитая, пока сон не сморил его.

И гном не почувствовал, как сильные руки подняли его и понесли.

Родарио, облаченный в удобные и не очень дорогие одежды, сидел на ступенях узкой лестницы своего фургона и размышлял о новой пьесе, которую хотел показать.

Он со своей труппой разбил лагерь на небольшом островке неподалеку от города. После землетрясения в изобилующем водой Вейурне озер и протоков прибавилось. Многие жители потеряли все свое имущество. Труппе Родарио пришлось большую часть пути преодолеть на судах между островами, поскольку лишь немногие области Вейурна пощадило наводнение. Странная картина…

Пришло время для новой героической истории, поскольку старая о победе над эоил и аватарами вдохновляла его уже совсем не так, как раньше. И ему казалось, что и зрители подустали.

Или, может, лучше комедию? — спрашивал себя актер. Публике больше хотелось развлекаться, чем выслушивать пафосные монологи и смотреть на драки. Времена были хорошие, беззаботные. Люди Потаенной Страны хотели корчиться от хохота, а не от страха, мечтали как следует посмеяться над неприличными шутками со сцены.

Родарио задумчиво смотрел на Тасию, которая развешивала свое белье на натянутых между фургонами веревках. Солнечные лучи кое-где просвечивали ее тонкое льняное платье. И, словно заметив жадный взгляд, женщина замерла, обернулась и помахала ему рукой.

Актер поднял руку с пером и помахал в ответ. Конечно, она будет играть главную роль в пьесе и привлечет в его шатер толпы мужчин.

— Ах да, мужчины, — пробормотал он. Он ревниво наблюдал за тем, как Реймар, один из работников, которых он нанял для установки шатров, подошел к Тасии с цветком и вручил его красавице. Тасия радостно рассмеялась и поцеловала Реймара. В губы. И позволила ему положить руку на талию!

— Тасия, подойди ко мне, пожалуйста! — крикнул актер громче, чем хотел. — А ты, Реймар, марш работать!

— Иду, мастер слова, — актриса прицепила корсаж на веревку, погладила Реймара по щеке и с пустой корзиной под мышкой пошла к Родарио. — Чем могу служить?

— Мне нужен твой совет, — брякнул он первое, что пришло на ум. На самом деле он хотел, чтобы она отошла от Реймара. Родарио протянул ей заметки. — Что скажешь?

Она взяла листки и бросила на них взгляд.

— Невозможно.

— Невозможно? — с ужасом повторил он, вырывая написанное у нее из рук. — Но ведь…

— Невозможно прочесть, — рассмеялась она, усаживаясь ему на колени. — У тебя ужасный почерк. Тебе придется рассказать, что ты придумал, — она провела рукой по его длинным темно-русым волосам, поиграла прядью. Потом усмехнулась. — Разве это не было только предлогом?..

— Только ради того, чтобы подержать тебя на коленях, о прелестнейшее создание Потаенной Страны, — натянуто улыбнулся актер, но никто из знавших его менее десяти циклов не догадался бы, что улыбка не настоящая.

— Но ведь не затем, чтобы прогнать несчастного Реймара? — съязвила она. — Он такой милый. Такой сильный, мускулистый…

— Вот только, к сожалению, в голове у него опилки. А манеры на том же уровне, что и у свиньи, — Родарио огладил свою бородку. — И я выгляжу однозначно лучше. Так что, как видишь, он мне не конкурент.

Тасия поцеловала актера в лоб.

— Иногда, мой гениальный создатель фраз и сцен, женщине нужны от мужчины не ум и не манеры, — ответила девушка с нарочито невинным видом, говорящим больше всяких слов.

Родарио вскочил, нарочно столкнув ее с колен.

— Ты за моей спиной развлекаешься с другим?

— Око за око, дорогой, — рассмеялась она, укладываясь на траву и закладывая руки за белокурую голову. — Я слыхала истории о тебе. Твои похождения заткнут за пояс кроликов с их готовностью к совокуплению. И я очень хорошо видела восхищенных теток на улицах Мифурдании, смотревших на тебя влюбленными глазами, — Тасия прикрыла веки, подставляя солнцу свое прелестное лицо. — Конечно, они уже не молоды, но ни в коем случае не отказались бы от интрижки с Невероятным Родарио.

— Я действительно… пользуюсь популярностью у женщин, — откашлялся актер. — Но с тех пор, как я узнал тебя, Тасия, я стал другим.

— Ах, ах, ах! — Красотка погрозила ему пальчиком. — На твоем месте я не стала бы давать руку на отсечение, дорогой. Я не слепа, не глуха и не глупа и очень хорошо различаю ночные шорохи, издаваемые при определенных… актах.

Родарио взмок, и виновато в том было не только весеннее солнышко. Его атака могла вот-вот закончиться полным поражением. Сокрушительным поражением!

— Я… упражнялся… в фехтовании.

— И поэтому твой фургон так сильно качало?

— Там были… быстрые выпады и прыжки.

— А каким мечом ты фехтовал, дорогой? — Голос Тасии был сладок, словно мед. — Или это был кинжал? Или перочинный нож, который носит при себе каждый мужчина? — Она открыла глаза и улыбнулась. — Я с трудом представляю фехтование, при котором тебе пришлось исполнять еще и женскую роль с текстом «О, ты невероятен!», перемежающимся тихими стонами.

Родарио уставился на нее, открыл рот, залепетал, забормотал что-то, а потом оглушительно расхохотался. К нему присоединилась Тасия.

— Думаю, мне придется передать тебе свой титул, — похвалил ее он, присаживаясь рядом на свежую зеленую траву.

— Сердцееда или невероятного? — сострила девушка, швырнув в него травинкой.

— Мне действительно стоило бы меньше волноваться из-за вещей, которыми я постоянно занимался до сих пор, — сказал он, обращаясь скорее к себе, чем к ней. Он лег на траву, подпер голову рукой и поглядел на нее с деланным сочувствием. — Бедняжка, бедняжка, тебе столько придется наверстывать, ведь твой супруг интересовался больше мужчинами, чем женщинами.

Веселость ее как ветром сдуло.

— Да, — сказала она, и подбородок ее задрожал. — О, я гадкая, гадкая, — она закрыла лицо руками, плечи ее дрожали. — Позор мне. Боги…

— Стоп, стоп, — перебил девушку Родарио. — Ты слишком рано расплакалась.

Всхлипывания тут же прекратились, актриса поглядела на него сквозь пальцы.

— Слишком рано?

— Помягче переход, иначе тебе не поверят, — он отнял ее руки от лица и поцеловал в лоб. — А в остальном, одаренная Тасия с телом и лицом соблазнительной эльфийской богини, мне очень понравилось твое маленькое представление. Но нужно еще немного потренироваться.

Она рассмеялась, перекатилась к нему, так что он смог заглянуть в вырез ее платья. То, что он увидел, ему понравилось.

— Когда-нибудь «Театр Диковинок» будет принадлежать мне, а ты будешь прыгать по моей указке, — шаловливо пригрозила она актеру.

— В этом я ни капли не сомневаюсь. Реймар уже на твоей стороне, остальных ты соблазнишь с легкостью. Даже старую Гезу, — кивнул он, сбросив ее с себя. Женщина вскрикнула и приземлилась задом в единственную лужу на лужайке. Родарио поднялся.

— О, мне очень жаль.

— Иди сюда и спаси меня! — захныкав, потребовала она.

Но именно в этот момент к Невероятному пришло вдохновение.

— Помоги себе сама, Тасия, мне срочно нужно кое-что записать. — Актер бросился к лестнице, где лежали бумага и чернила. — Озарения чересчур мимолетны, чтобы я мог позволить себе не записывать их немедленно.

Женщина выругалась и поднялась на ноги, встала рядом с Родарио и выжала мокрую юбку прямо ему на голову.

— Тебе это тоже не помешает.

— Не сейчас, Тасия, — он действительно работал. — Меня посетила интересная мысль по поводу комедии.

— Ах, вот как? — Она устроилась рядом. — О чем там говорится? — Она смахнула капли с его волос и лица.

— О мужчине и женщине.

— Как оригинально…

Он перестал строчить и зыркнул на нее.

— Точнее, речь идет о тебе и обо мне.

Внезапно Тасию охватило любопытство.

— Похоже на любовную комедию.

— Точно, моя светловолосая красавица. То, что у нас было до сих пор, станет сюжетом: мужчина, женщина, муж которой предпочитает мужчин, злой отец, фехтование, наполненные огнем отношения, страсть… С шутками и…

— Сокровищем! — перебила его Тасия.

Родарио водил пером по бумаге.

— Очень хорошо, очень хорошо, — похвалил он ее. — Но откуда мы его возьмем?

Тасия подмигнула актеру.

— Я ведь могла украсть его у злого папочки моего бывшего мужа, который предпочитал мужчин, — протянула она.

Родарио сразу все понял.

— О нет, Тасия.

— Да, — шаловливо улыбнулась девушка.

— Скажи, что это неправда!

— Но это правда. — Тасия взяла его за руку, потащила в фургончик и приподняла одну из половиц. Под ней обнаружилась свернутая тряпка, которую девушка вытащила и стала разворачивать. Очевидно, тайник делал не Родарио.

— Закрой дверь, — бросила девушка, прежде чем отбросить тряпку, желая быть абсолютно уверенной в том, что никто не подглядывает.

Сверкнуло золото. То была цепочка из тонких пластин с подвеской из драгоценного камня, заигравшего в упавших через оконное стекло солнечных лучах. Тасия протянула цепочку Родарио.

— Что скажешь? Сокровище?

— Ах ты боже мой, — прошептал он. — Это… бриллиант? — Актер с благоговением принял украшение, рассматривая со всех сторон.

— Нет. Отец Нолика был слишком жаден, несмотря на то что буквально купался в деньгах. Нолик сказал, что это подделка из шлифованного горного хрусталя.

— Он подарил тебе эту цепочку?

— Прям!.. — усмехнулась Тасия. — Он украл ее у своего отца и отдал мне в качестве компенсации за плохое обращение. Он даже не заметит, что цепочки нет.

Родарио считал иначе. Он оценил, что золото высокой пробы, да и такой горный хрусталь стоит немало.

— Было бы лучше отослать цепочку обратно, — заметил он.

Девушка отняла украшение.

— Никогда, — непреклонно заявила она. — Кроме того, цепочка нам нужна для представления. И нашу ссору по этому поводу можешь вставить в пьесу. — Тасия погладила его по щеке. — Дорогой, если отец Нолика еще не натравил на нас своих людей, то он не сделает этого уже никогда. Мы проехали больше трех сотен миль, и нас никто не задерживал. Тебе нечего опасаться.

Он позволил ей убедить себя, и, кроме того, идея с сокровищем в пьесе актеру понравилась.

— В моей комедии к нам придут злодеи, которые решат украсть цепочку, — улыбнулся он девушке, страстно целуя в губы. — О, я уже вижу это, — он повел рукой справа налево, словно рисуя в воздухе. — Мы, окруженные негодяями, прорываемся на свободу. Ибо на самом деле… цепочка — не просто побрякушка! — Родарио разгорячился, мысли его кипели, он поднялся, чтобы как можно скорее записать то, что только что пришло ему в голову. — Да, конечно! Цепочка — вот ключ! Кристалл открывает… потайной грот, в котором полно бриллиантов и украшений, — в глазах его появилось мечтательное выражение, он принял одну из своих знаменитых сценических поз. — Тасия, я гений! Никто не может сомневаться в этом, даже боги! А в конце будет замечательное заключительное сражение! Я один — против троих, да что там — семерых!

— Конечно, я тоже приму в этом участие, — вставила она. — Ты научишь меня фехтовать?

Родарио скабрезно усмехнулся.

— Какое фехтование ты имеешь в виду, моя дорогая? — Он склонился к ней, провел рукой по волосам. — Эта пьеса будет словно комета. — Внезапно воодушевление схлынуло. — Нам нужен Фургас, — тихо и задумчиво сказал он. — Только он способен претворить в жизнь задуманное мной.

Тасия завернула свое сокровище в тряпки, спрятала под половицу и подошла к актеру.

— Ты очень беспокоишься о нем, — сказала она, удивленная серьезностью, которую столь часто и безуспешно искала в мужчине.

Тот кивнул.

— Я ищу его вот уже пять циклов и не хочу сдаваться, потому что твердо уверен, что мой друг еще жив и у него неприятности, — пояснил он девушке, усаживаясь и увлекая ее за собой на постель. — Не телесные, а душевные. Он потерял свою возлюбленную и двоих детей в битве за Пористу. И, огорченный, в тот ужаснейший час он ушел, преисполненный ярости и ненавидя все живое. Просто так, не попрощавшись, не сказав, что собирается предпринять и куда направляется.

Тасия взяла его за руку и сочувственно пожала ее.

Родарио вымученно улыбнулся ей.

— С тех пор я ищу его повсюду, и, когда ты сказала, что видела его, во мне расцвела надежда, словно поле маков летом. Я переверну Мифурданию кверху дном, пока не найду того, кто сможет сказать мне, куда он направился.

— Ты найдешь его, — сказала Тасия, нежно погладив его по руке.

Родарио поцеловал ее обнаженное плечо. Он не сказал ей, что немного опасается встречи с лучшим другом. Он не мог предугадать, как поведет себя Фургас. Тунгдил описал ему их тогдашний разговор. Родарио знал Фургаса. Но кто-то когда-то сказал, что смерть меняет и живых. Может быть, он вообще не захочет больше иметь с ним дела.

— Я найду его, — повторил он слова Тасии. — А остальное ведомо только богам.

Немного позже Родарио, одетый, как подобает самопровозглашенному королю актеров, и Тасия шагали по улицам Мифурдании. Точнее сказать, брели по узким и широким мосткам из дерева и камня, перекинутым между домами, потому что озера Вейурна расплылись и подтопили город.

— Они превратили недостаток в преимущество, — восхищенно заметил Родарио, когда они шагали по его бывшей родине, опустошенной в свое время ордами орков под предводительством предателя Нод’онна. — Город на мостках, — он указал на место, где из воды торчали остатки стены. — Вот там мы с Фургасом вместе с Тунгдилом и его друзьями-гномами ушли из подвергшегося нападению города, — воспоминания о тогдашних событиях оживали. — Идем, я покажу тебе, где стоял прежний «Театр Диковинок».

И они побежали по улочкам, незнакомым для Родарио. Со старой Мифурданией у нового поселения не было ничего общего. Город стал меньше, но при этом запутаннее, чем раньше. Не однажды пара актеров возвращалась туда же, откуда вышла, пока Невероятному не показалось, что он узнал площадь.

Его охватило разочарование. От деревянного строения не осталось ничего, на его месте возвышался домик с узким фасадом, о стены которого били мягкие волны.

— Ничего не осталось, — прошептал Родарио. — Мне так жаль, Тасия, но…

— Господин Родарио? — послышался громкий голос за спиной, затем кто-то настолько сильно хлопнул актера по плечу, что тот упал на колени. Две сильные руки схватили и развернули мужчину. — Это он! Милосердные боги, спасите Мифурданию, безумец снова в городе!

Актер смотрел в широкое бородатое лицо мужчины пятидесяти циклов, казавшееся ему смутно знакомым. Тонкая рубашка, грязный кожаный передник, руки толщиной с хороший обух топора, короткие светло-русые волосы с пепельным отливом… — а потом вспомнил.

— Ламбус! — рассмеялся он. — Кузнец, старик, ты жив?

— Оркам меня не взять, вода меня не унесла, так что я остался, — весело произнес мужчина и поглядел на Тасию. — Когда ж вас можно встретить без красивой женщины рядом? — пошутил он.

— Когда он будет мертв, — усмехнулась та, протягивая мужчине руку. — Я Тасия, его супруга и актриса. — Родарио бросил на девушку более чем удивленный взгляд и закатил глаза, но рассмеялся при этом от всего сердца. — Мы вместе руководим «Театром Диковинок».

— Э… это… — вставил Невероятный, пытаясь восстать против нового распределения ролей, но Тасия наступила ему на ногу, заставив умолкнуть.

— О, приятно слышать, что знаменитый Невероятный Родарио возвращается на родину. Веселье идет на пользу, — рассмеялся Ламбус. — Вас с вашими эскападами и позабыли уже. Рогоносцы наверняка простили ваши гастроли в чужих постелях, — усмехнулся кузнец. — Невероятно, кроме прочего, и то, что вы связали себя узами. С другой стороны, с такой женщиной и я бы остался, — и, указав на трактир, добавил: — Идемте, угощу вас стаканчиком.

— Да, самому не верится. Должно быть, я был пьян, когда согласился, — легкомысленно ответил Родарио, как следует ткнув Тасию под ребра, так что та охнула. За это она пнула актера по ноге, острая боль обожгла беднягу.

А Ламбус ничего этого не видел. Он провел пару в зал, приземлился за первым попавшимся столом, подозвал работника и заказал много еды, графин с вином и воду.

— Мой широкоплечий друг, — тем временем Родарио рассказывал о кузнеце Тасии, — в былые времена изготовил немало вещей для «Театра Диковинок», от мечей и стержней до всех металлических приспособлений, которые нужны были Фургасу как магистру техникусу для закулисных и подпольных махинаций.

Ламбус кивнул.

— Да… Вот были времена! Меня всегда удивляла изобретательность магистра. Как можно было выдумать все эти машинерии, для меня загадка. Только богам известно, сколь часто торчал я в кузнице и ругался, потому что с первого раза то, что он требовал, не получалось, — все трое чокнулись. — За старые добрые времена!

— За старые добрые времена, — поддержал тост Родарио, а Тасия улыбнулась.

Кузнец осушил бокал и с любопытством поглядел на актера.

— Ну, какие заказы у вас будут для кузнеца на этот раз? У магистра снова фонтан идей? Я не видел его уже целую вечность.

Родарио тряхнул темно-русой головой.

— Он больше не в моей труппе. И я ищу его.

Ламбус нахмурился.

— Ах, вот как? В таком случае, он путешествует с собственной труппой?

— С чего ты взял?

— Он был здесь. В сопровождении ребенка.

Родарио едва не вскочил на стол от волнения.

— Когда, дорогой мой Ламбус?

— Полцикла назад, вскоре после начала осени.

— Ну, ну! — подбодрил кузнеца актер, наливая вина. — Я должен все знать. Где он живет, что делает…

— У него нет дома. По крайней мере, в Мифурдании. Он приплыл на лодке… Нет. Что-то вроде баржи, — Ламбус задумался. — Он купил припасы на зиму, масло и смалец, мешки зерна. От меня ему понадобились старые формы, при помощи которых я отливал шестеренки для «Театра Диковинок». — Кузнец посерьезнел. — Судя по тому, что он закупил много провизии, я решил, что это для вашей театральной труппы, которая квартирует где-то на островах, чтобы спокойно разучить новую пьесу.

— Ничего не понимаю, — заявил Родарио. — Неужели он действительно нанял собственных актеров?

— Может быть, он решил не иметь с вами больше дела, — предположил Ламбус. — Вы поссорились? Я даже представить себе это не могу.

Родарио не испытывал ни малейшего желания рассказывать историю кузнецу.

— Ты знаешь, на каком острове он живет?

Ламбус с сожалением пожал плечами.

— Нет. Если вы хотите отыскать его, то предстоит нелегкая работа. Со времен великого наводнения постоянно возникает и исчезает столь много островов, что буквально каждый раз на восходе солнца можно обнаружить что-нибудь новенькое.

Родарио вздохнул. По крайней мере, теперь он знал, что друг жив. Но не более того.

— Он что-нибудь рассказывал тебе?

— Нет, по большому счету нет, — замялся кузнец. — Ну, то есть он хотел, чтобы я отправился с ним на четыре дюжины дней, — наконец промолвил он. — Фургас предложил мне сотню вейских монет, при условии что я буду молчать по поводу своей работы. Я вынужден был отказаться. У меня слишком много клиентов в городе, с которыми шутки плохи, — Ламбус посмотрел куда-то мимо Родарио и Тасии. — Может ли быть, что вас ищут?

Оба замерли, подумав об одном и том же.

— Сколько их? Как они выглядят? — не оборачиваясь, спросил Родарио. Для защиты у него был с собой только дрянной кинжал.

Ламбус покачал головой.

— Восемь. Высокие, широкоплечие, я бы сказал, частенько таскают тяжести. На них простая одежда, и, судя по их брюкам и курткам, они не из Вейурна.

— Вот твое сокровище, которое никому не нужно, дорогая моя, — прошипел Родарио, обращаясь к Тасии. — «Он даже не заметит пропажи цепочки», — тоненько передразнил он девушку.

— А кто сказал, что виновата я? Может быть, это обманутые мужья из окрестностей, которые хотят сломать твой перочинный ножик, — ответила актриса не менее раздраженно. — Смотрите, женщины, я самый выносливый, я невероятный, — передразнила она его баритон.

— Нет, любимая. Отец Нолика натравил на нас своих уродов.

— Вы репетируете? — восхищенно поинтересовался Ламбус. — Мне очень нравится.

Родарио обернулся к кузнецу.

— Ламбус, дорогой, эти мужчины за нашими спинами — не самые лучшие друзья. Не был бы ты так любезен… — Он протянул ему вейскую монету.

Кузнец кивнул.

— Бегите через кухню. Я немного задержу их, если они вас заметят, господин Родарио.

Пара актеров медленно поднялась, направилась к стойке, трактирщик действительно позволил им выйти через кухню. К огромному удивлению Родарио, там поджидали еще двое громил, как нетрудно было догадаться по дубинкам в их руках.

— Вот они! — крикнул один из крепышей, прыгая к Тасии.

— Вот видишь? Все-таки они пришли из-за тебя, — не удержался от замечания Родарио, с силой ударив мужчину в пах. Застонав, тот согнулся пополам.

Тасия увернулась от падающего мужчины, выхватила у него деревянную дубинку и решительно обрушила ее на второго урода, не ожидавшего от нее нападения и получившего удар в подбородок. Мужчина отступил и, не успев оправиться, получил от Родарио ящиком с фруктами по голове. Громила рухнул и больше не шевелился.

— Мы чертовски хорошая команда, — воскликнул Невероятный и хотел было поцеловать Тасию, когда задняя дверь распахнулась и на сцену выскочили четверо новых противников.

Женщина тут же подняла дубинку.

— Убирайтесь! Цепочка принадлежит мне!

— Прочь отсюда! — Родарио схватил ее за руку и потянул за собой. Они вместе обогнули угол дома и остановились у причала. Дорога закончилась раньше, чем хотелось бы…

Однако привязанные друг к другу лодки образовывали шаткий мостик на противоположную сторону.

— За мной! — Родарио прыгнул и побежал, балансируя руками, а утлые скорлупки под его ногами заплясали и закачались, словно норовистая лошадка. Однако актеру удалось выбраться сухим на узкие мостки у другого дома. — Ну, где ты там?

— Заткнись! — Тасия, ругаясь, следовала за ним. Ей было труднее, поскольку лодки пришли в движение. Ей пришлось разорвать платье, чтобы легче было прыгать по коварному мостику.

Тем временем Родарио обрубил канат последней лодки, подтянул суденышко к себе, а затем оттолкнул его, и лодка поплыла прочь. Теперь водное пространство, образовавшееся между мостками и дрейфующей скорлупкой, можно было преодолеть только прыжком.

Двое преследователей, пытаясь не отстать от актеров, вывалились из раскачивающихся суденышек в ледяную воду. Третий как раз разбегался, чтобы настичь их. Но тут Тасия заметила тень, накрывшую их сзади.

Пожилой мужчина, судя по одежде, родом из Мифурдании, показался в переулке. Он как раз собирался выбросить мусор в канал, когда увидел стоящего на мостках Родарио.

— Этого я и ждал, проклятый соблазнитель! Я вырву твое мужское достоинство!

Тунгдил раскачивался вперед и назад, и ему казалось, что голова его забита чем-то до отказа. Где-то подо лбом что-то стучало, пульсировало и, похоже, собиралось убежать через уши. В горле было сухо и как-то пыльно, словно на протяжении трех циклов гном питался одним только песком.

Златорукий со стоном поднял тяжелые веки и заморгал от яркого света. На расстоянии вытянутой руки гном увидел… кончики своих пальцев, покачивавшиеся из стороны в сторону, и проплывающую под ними гальку. Сильно пахло пони, и Тунгдил понял, что рядом находится по меньшей мере еще одна лошадка.

Если сложить все вместе, то напрашивался только один вывод: он едет верхом. Против своей воли.

— Где… — захрипел он, пытаясь выпрямиться. При этом он соскользнул со спины животного вниз головой и очутился в пыли. Его пони испуганно прыгнул в сторону, а вьючный ослик взволнованно всхрапнул.

— Спокойно, — проворчал Боиндил. — Он ничего тебе не сделает. Просто выпал из седла, — над Тунгдилом замаячило обеспокоенное лицо, черная борода защекотала нос. — Ты проснулся, книгочей?

Тунгдил сел, отряхнул грязь со штанов, огляделся по сторонам, увидел деревья, кусты и траву. Такого внутри горы не бывает.

— Где это я? — Златорукий поднялся, держась за седло пони, голова готова была вот-вот расколоться на мелкие части.

— Ты со мной, — ушел от прямого ответа Равнорукий.

— Это я вижу, — Тунгдил обернулся и в некотором отдалении увидел Серые горы. Крепость едва можно было различить, да и то — если знать, где она находится. Башня каменным маяком уходила в небо. — Что мы здесь делаем?

— Нас послали выполнять поручение. Верховный король направил делегацию в Аландур, — буркнул Бешеный.

— Зачем это? В наказание за мое поведение?

— В принципе… он послал только меня, — нерешительно промямлил Боиндил. — Но я подумал, что будет лучше, если со мной поедет книгочей, который поддержит меня у остро… у эльфов. — Гном сел в седло. — И я взял с собой тебя.

— Гандогар не знает, что я с тобой?

— Я оставил ему записку.

— Ты меня похитил?

— Нет, клянусь Враккасом! — возмущенно ответил Бешеный. — Я обнаружил тебя в твоей комнате, и, когда спросил, не хотел ли бы ты поехать со мной, ты сказал «да».

— Громко и отчетливо?

Боиндил рассмеялся.

— По крайней мере, я расценил это как согласие. — Боиндил сделал товарищу знак сесть в седло. — И, честно говоря, будет лучше, если ты немного развеешься, посмотришь на новые лица. Идея навестить эльфийского князя не так и плоха. И, кроме того, вы знакомы. Будет лучше, если князь эльфов увидит известного ему гнома. — Равнорукий быстро рассказал ему, зачем они отправились в Аландур. — Как только все соберутся, Гандогар нас отзовет. Так что мы ничего не теряем. Им нужны такие герои, как мы.

Тунгдил посмотрел сначала на Серые горы, затем на дорогу перед собой.

— Я согласен, — вздохнул он, неуклюже умащиваясь верхом.

Пони трусили рядом, Тунгдил дудлил воду из кожаной фляги и молчал — раскалывающаяся голова лишала какого бы то ни было желания общаться.

Ближе к вечеру гном почувствовал себя бодрее и лучше, задумался о разговоре с Верховным королем и о пережитом в Потусторонних Землях. Он не мог вспомнить, что сказали Гандогар и эльфы по поводу множества орочьих костей, поэтому спросил Бешеного.

Тот озадаченно посмотрел на него.

— Они ни слова по этому поводу не сказали. Эльдрур остановил меня и поинтересовался, сколько свинорожих стали жертвой голода незнакомого чудовища, — он скривился и отбросил назад черные волосы. — Думаешь, Третьи просто сожрали их?

Тунгдил заметил перекресток и трактир, что означало пиво и постель. По меньшей мере.

— Заночуем там, — решил Златорукий. — Третьи точно так же не притронулись бы к орочьему мясу, как и мы. Они не стали бы питаться этим отребьем даже в случае страшной нужды.

— А… что насчет… подземных?

— Боиндил, о чем ты вообще говоришь? — удивился Тунгдил. — Никто из гномов не сделал бы подобного. — Златорукий подумал о Джеруне, телохранителе волшебницы Андокай, который сам был творением зла и, тем не менее, питался созданиями Самузина и Тиона. И высказал свои мысли вслух. — Мы знаем, что таких, как Джерун, очевидно больше чем один. Вспомни тот экземпляр, который послали к нам аватары, чтобы убить Андокай.

— Это объясняет, почему другие твари не осмеливались соваться за Северный перешеек, — усмехнулся Бешеный. — Если в Потусторонних Землях у самого прохода через Каменные Врата угнездилась семья Джеруна, то нам больше не о чем волноваться.

Тунгдил кивнул.

— Лучших условий для Третьих, если за этим стоят действительно они, и быть не может: они забаррикадировали все коридоры и проложили тайный туннель в наши королевства, через который посылают машины, а сородичи Джеруна расчищают окрестности от назойливых орков и прочих чудовищ.

Его друг некоторое время молчал.

— Как думаешь, пошлют войско в Потусторонние Земли, чтобы разыскать Третьих?

— Полагаю, что у Верховного нет иного выхода, — заявил Тунгдил, останавливая своего пони у трактира рядом с огромным стойлом. Бесспорно, этот перекресток был излюбленным местом у купцов, путешественников и торговцев, и здесь можно было сменить лошадей.

К путникам подбежал мальчик, принял поводья.

— Добрый вечер, господа гномы. Да пребудет с вами Враккас, — почтительно приветствовал он путников. — Вашим пони нужна свежая трава и овес, а вам — хорошие комнаты на ночь?

Боиндил бросил ему серебряную монетку.

— Этого хватит, чтобы ты как следует присмотрел за животными и они получили самый лучший уход?

— Конечно, господин гном! — воскликнул довольный мальчишка. — Я почищу их так, что шерстка будет блестеть! — Он повел пони под большой навес и сразу же принялся за работу.

Тунгдил и Бешеный вошли в трактир и удивились, обнаружив, какими трофеями украсил помещение хозяин. Все стены были увешаны оружием орков и альвов, а между ними болтались зубы самых разных созданий. Чтобы закрепить черепа чудовищ на деревянных балках, понадобились длинные гвозди, вбитые через глазницы.

— Вы только гляньте, — пробормотал Боиндил, указывая в угол рядом со стойкой. Там возвышалось чучело орка в натуральную величину. Правая рука урода, сжимавшая зазубренный меч, была занесена для удара; в левой он держал щит, на котором было написано: «МЕНЯ УБИЛ ГИЛБСПАН». На доспехах красовались цены на напитки.

— Не всегда можно понять людей и их юмор, — заметил Тунгдил, проходя через заполненную посетителями комнату к столу у окна, сквозь которое падали красноватые отблески заходящего солнца.

Показался молодой жилистый мужчина в переднике. На лице его была улыбка, сделавшая бы честь даже Невероятному Родарио.

— Добро пожаловать, господа гномы, в охотничий домик Гильспана.

Бешеный крякнул в бороду.

— Ты, птенчик, и будешь Гильспан?

— Вот именно, господин гном, — с видом оскорбленной гордости ответил мужчина.

— И сколько ж тебе было, когда ты убивал свинорожих? Четыре цикла?.. Иль пять?.. — ухмыльнулся Бешеный и ущипнул Гильспана за плечо. — Хо! Твоих мускулов хватит на то, чтобы принести полный поднос, но точно не на то, чтобы выжить в сражении. Ты нашел орка мертвым на поле боя?

Гости на передних лавках обернулись, чтобы получше рассмотреть того, кто усомнился в храбрости трактирщика.

— Я убил его ударом в сердце, господин гном!

— Вот как, вот как… В сердце… — Бешеный посмотрел на чучело. — А где находится сердце у зеленокожих?

Гильспан покраснел.

— Оставь его в покое, Боиндил, — вмешался Тунгдил и, уже обращаясь к хозяину, попросил: — Принеси нам, пожалуйста, две кружки крепкого пива и супу побольше, а к нему половину краюхи хлеба. — Златорукий отдал монетку трактирщику, Гильспан, явно обиженный, спрятал ее и ушел прочь.

— Если бы он был тем, за кого себя выдает, то вызвал бы меня на поединок прямо не сходя с места, — проворчал Бешеный, поискал свою трубку, набил ее табаком и раскурил от свечи, стоявшей на столе. Жидкий воск закапал на стол, образуя небольшую лужицу. — Он никогда не убивал свинорожих, клянусь бородой.

Гномам принесли пиво, с грохотом поставив его на стол. Случайно или нет, но пиво из кружки Боиндила выплеснулось через край, намочив ему штаны. Гильспан улыбнулся фальшиво, но вежливо и удалился.

— Принесите мне графин самогона, — крикнул ему вдогонку Тунгдил, поднес свою кружку к губам и осушил ее одним глотком. Едва на столе появилась добавка, как он жадно присосался к ней; темное пиво потекло по его бороде, окрашивая ее.

— Как так вышло, книгочей?

Тунгдил отер рот и бороду.

— Я выпил слишком быстро.

— Я имею в виду, что ты пьешь так, словно старый Баврагор — твой младший брат, — неожиданно резко произнес Боиндил. — Объясни мне, почему ты изменился. И о ком горюет Балиндис?

Тунгдил рассердился, что не понял намека.

— О Балодиле.

— Балодил, — Равнорукий наклонился вперед так, что его черная борода едва не оказалась в кружке с пивом. — А кто такой Балодил?

— Наш сын, — Тунгдил отпил глоток самогона. — Был.

Боиндил удержался от замечания. Поведение Тунгдила и его высказывания — все начало складываться в картину с отвратительным сюжетом.

Гильспан принес ужин. Никто не притронулся к еде, несмотря на то что она была очень ароматной, а они проголодались после долгого путешествия. Сначала нужно было поговорить о прошлом.

— Он родился на свет четыре цикла тому назад, став венцом нашей любви, — задумчиво прошептал Тунгдил, глядя на горящую свечу. — Я взял его с собой, чтобы сделать покупки, и обещал Балиндис присматривать за ним. Но деревянный мост через реку, где я всегда ходил, расшатался из-за паводков, — он опрокинул в себя еще чарку самогона. Лицо его выражало презрение. — Я Тунгдил Златорукий, победитель Нод’онна и аватаров, зарубивший сотни орков, ученый. И я ступил на шаткий мост. — Гном издевался сам над собой, глядя в глаза другу. — Старый мост, Боиндил, показал мне, чего я стою. Он просто просел под повозкой, и мы рухнули в воду. Кольчуга тянула меня на дно. Если бы не пустой бочонок, который выплыл из-под меня, я утонул бы, — смех и разговоры в трактире заглушали его слова. — А теперь я сижу здесь и рассказываю тебе о Балодиле. Как ты думаешь, чем все для него закончилось? — На этот раз он не стал даже переливать самогон в кружку, просто глотнул из графина. Поставил сосуд на стол, вдохнул воздуха, отрыгнул. — Я не нашел его тело, как ни искал. Я ненавижу себя. Балиндис мне не простит никогда, а я… я напиваюсь. Буду пить, пока не умру, — он остановился. — Нет, чтобы умереть! Я должен был утонуть вместе с сыном, вместо того чтобы таким образом проживать остаток своей жалкой жизни. Теперь я тоже топлюсь, — он с отвращением отодвинул от себя суп.

— Это был несчастный случай, книгочей. Гнилое дерево, — вымолвил Боиндил, пытаясь помочь другу. — Гнилое дерево, проклятие богини Эльрии. Оно поразило тебя, повозку и утянуло твоего сына на дно. Ты ни при чем.

— Балиндис тоже так говорит, — он опустил голову. — Но в ее глазах я вижу немой укор, каждый раз, как смотрю на нее. Боюсь, наша любовь угасла в тот день. Она думает, что я не замечаю, что на самом деле она испытывает по отношению ко мне, — отвращение и ненависть, которые она скрывает. В нашей штольне холодно, как никогда прежде. В моем сердце поселилось несчастье, которое лишает меня желания жить, — он закрыл лицо обеими руками. — Теперь ты знаешь, почему я таким стал. Я пойду спать, Боиндил, — покачнувшись, гном встал, побрел по лестнице к комнатам и исчез.

Бешеный отер незаметно выступившие слезы. А затем принял решение помочь другу и вернуть ему желание жить. И сделать это можно было только одним способом.

— Враккас, ниспошли нам свою милость. И в первую очередь Тунгдилу, — он поглядел на Гильспана, кичливо приветствовавшего новых гостей и демонстрировавшего чучело орка. Гости хлопали трактирщика по плечам.

Боиндил вышел из-за стола и стал подниматься по лестнице. Нужно обязательно поговорить с Балиндис, Равнорукий при всем желании не мог представить, что гномка чувствует ненависть по отношению к Тунгдилу.

Стояла поздняя ночь.

Гильспан сидел за столом с последними гостями, в очередной раз рассказывая историю об убитом орке.

— И когда орды из Тоборибора прошли совсем рядом с моим двором, я взял оружие, чтобы защитить дом. Отец мой находился далеко отсюда, но оставил мне кинжал. На нем я поклялся защищать свою мать и всех, кто жил с нами, — в доказательство он положил оружие на стол.

— И больше у вас ничего не было? — прошептала шестнадцатилетняя девушка, путешествовавшая в сопровождении родителей и жениха.

— Нет. И орки не остановились при виде нас! Они пришли вечером, целый отряд этих тварей, в поисках припасов, — Гильспан вскочил. — Я подошел к их предводителю и вызвал его на поединок. Он взял меч, а я набросился на него со своим кинжалом…

— О, вы мужественный человек! — восхищенно захлопала в ладоши девушка, бросая на трактирщика влюбленный взгляд.

— Говорят, что кровь Потаенной Страны дает им бессмертие, — мрачно вставил ее жених.

— Это ему не помогло, — продолжал хвастать Гильспан, взмахнув кинжалом в воздухе. — Я был одновременно в нескольких местах, я вспорол его, мой клинок вонзился в его сердце по самую рукоятку, и он пал мертвым к моим ногам. — Трактирщик поставил ногу на пустой стул. — И тогда бежали остальные от меня, двор был спасен. Поскольку орк издох прежде, чем было произнесено заклинание искоренения скверны, его тело досталось мне.

Гости зааплодировали, женщины протянули ему по нескольку монет, а девушка подарила ему платочек со своей монограммой.

— Но как вы смогли отрезать ему кинжалом голову? — ревниво поинтересовался жених.

— Удара в сердце оказалось достаточно, мой господин.

Жених перевел взгляд на орка.

— Прошу прощения, Гильспан, однако солдаты, с которыми я разговаривал, повторяли, что нужно отрезать твари голову, чтобы уничтожить окончательно.

Стало удивительно тихо… Все таращились на набитое чучело оскалившейся твари, которая в полутьме комнаты выглядела невероятно живой.

— А разве когда мы вошли, он не стоял иначе? — испуганно прошептала девушка, подвигаясь ближе к Гильспану. Жених взял ее за руку и потянул к себе.

— Да, — согласился ее отец, побледнев. — Клянусь Паландиэль, его меч раньше смотрел в потолок, а теперь он держит его перед собой.

— Что это такое? Страшилка для маленьких детей? Я собственноручно вырвал внутренности из его брюха, — бормотал трактирщик, направляясь к твари.

Послышался громкий рык, и орк развернулся по направлению к Гильспану.

Женщины пронзительно закричали, мужчины выхватили оружие.

— Идиот-трактирщик! — вскричал жених. — Вы привели в свой дом зло!

Гильспан перестал что-либо понимать. Он хотел было ответить, но орк рывком двинулся к нему, поднял руку с мечом и метнул оружие в него.

Мужчина с криком исчез под чудовищем. Он выпустил кинжал, выполз из-под нападавшего, скатился под первый попавшийся стол и, словно старая дева, принялся звать на помощь.

На первом этаже захлопали двери, по лестнице застучали сапоги, многие несли фонари, чтобы лучше видеть в полутемном зале.

Орк неподвижно лежал на полу и смеялся. Смеялся, смеялся… И тут, в свете ламп, которых становилось все больше, гости увидели, что смеется вовсе не чудовище, а гном. Он стоял рядом с прилавком и громко хлопал себя по бедрам.

Смех его был заразителен, его подхватили не в последнюю очередь оттого, что все закончилось «пшиком». Публика потешалась над мнимым героем Гильспаном, который трясся от страха, замерев под столом.

Боиндил позволил себе пошутить. Он пробудил чудовище к жизни при помощи нескольких движений, рычания и пошатывания.

— Ну что, птенчик, — от души веселясь, сказал гном, наклоняясь, чтобы заглянуть под стол. — Что там насчет твоего мужества? Откуда у тебя орк?

— Я… — Очевидно, Гильспан пытался срочно выдумать новую ложь.

— Хо! Думай как следует о том, кого ты собираешься одурачить, — предупредил Бешеный, демонстрируя сжатый кулак.

— Купил. Купил много циклов тому назад, — покаянно признался трактирщик. — Как и все те вещи на стенах, — гости смеялись, пока трус выбирался из укрытия. — Злосчастный гном! — выругался он. — Ты все испортил!

— Я? Ты со своей трусостью сам все испортил. Если бы ты бросился на него, как герой, за которого ты себя выдаешь, тобой бы все восхищались. — Боиндил кивнул жениху. — А ты наблюдательный. Их действительно нужно обезглавить, чтобы зло не получило дополнительной силы. — Чернобородый гном поднял вороний клюв и с размаху обрушил его на голову чудовища, затем просто сломал сухие позвонки, так что череп оказался насажен на длинный шип. — Вот теперь бы он умер навсегда. — Бешеный одним ударом сломал кость о прилавок, осколки разлетелись в разные стороны. — Лучше быть уверенным, — усмехнулся он, закидывая вороний клюв на плечо.

На следующий день путешествие в Аландур продолжалось.

Ночного переполоха Тунгдил не заметил. Утром его разбудил Боиндил, и Златорукий молча стал собираться. Не позавтракав, они двинулись дальше на юго-запад.

Лошадки неутомимо бежали вперед по дороге. Вокруг простирались однообразные пейзажи. Местность была гористой, а по меркам гномов скорее холмистой; они то ехали вдоль оврагов, то по долинам, то снова взбирались на возвышенности, откуда открывался вид на дикие просторы Северного Гаурагара. Гномы напрасно высматривали густые леса, земля была голой, а в низинах болотистой.

Бешеный во главе их небольшого каравана что-то жевал прямо на ходу; Тунгдил же приобрел у трактирщика оплетенную бутыль самогона и продолжил с той же ноты, на которой остановился прошлым вечером.

Его друг обернулся через плечо и посмотрел на Златорукого, покачав головой.

— Думаешь, станет легче, если ты будешь пить? Судьба Баврагора могла бы послужить тебе уроком.

Тунгдил не обратил на слова Равнорукого внимания и снова приложился к бутылке.

— Довольно уже! Балодила ты этим не вернешь, книгочей! — Боиндил развернул своего пони. — Живи и чти память о нем, вместо того чтобы жалеть себя и быть посмешищем для окружающих.

— Нет, Балодил не оживет, — пробормотал Тунгдил. — Я же сказал, что пью для того, чтобы умереть, — гном отрыгнул, сплюнул и снова поднял бутылку.

— Умереть хочешь? — Бешеный выпрыгнул из седла, схватил удивленного гнома за шиворот кожаного камзола, торчащего из-под кольчуги, и стянул его на землю. Не обращая внимания на протесты, он подтащил друга к краю отвесного утеса. — Ты действительно хочешь умереть? — Бешеный в ярости вырвал из рук книгочея бутыль и швырнул ее вниз. После долгого падения сосуд разбился о дно ущелья, оставив на камнях темное пятно. — Тогда следуй за ней! — мрачно крикнул гном. — Покончи со своей жалкой жизнью. Сейчас же, немедленно, но перестань жалеть самого себя. У самого низшего создания больше достоинства, чем у тебя!

Тунгдил не сумел высвободиться из стальной хватки Боиндила. Равнорукий прижал его лицом к земле над склоном.

Теплый ветер дул снизу, лаская лицо, словно маня Тунгдила, приглашая прыгнуть.

— Что такое, книгочей? — продолжал бушевать чернобородый. — Ты хочешь умереть! Ты сам так сказал! Так вперед! — Он схватил друга за кольчугу и с невероятной силой рванул.

Где-то в глубине души Тунгдила шевельнулось сопротивление. Неопределенное сопротивление, без причины, без повода. Не существовало цели или души, ради которой он хотел жить, и, тем не менее, что-то внутри отказывалось перебираться в Вечную Кузницу. Если там вообще найдется для него место… Златорукий вцепился в редкую траву, царапал пальцы о камни. Боль развеяла дурманящее воздействие алкоголя.

— ОТПУСТИ! — изо всех сил закричал ему на ухо Боиндил. — Я сделаю это ради тебя, сэкономлю твои оставшиеся деньги, которые ты мог потратить на пиво и водку. — Равнорукий с силой ударил друга в бок.

Тунгдил согнулся и потерял опору. Его тело почти полностью перевесилось через склон.

— Нет, нет! — в отчаянии вскричал он. — Ты…

— Я скажу, что ты защищал мою жизнь от разбойников, превосходящих нас числом, — гнул свое Бешеный, не обращая внимания на вопль Тунгдила. — Они запомнят тебя героем. И ты умрешь как раз вовремя, чтобы не растерять остатки уважения к себе.

И вновь тяжелый гномий башмак угодил Тунгдилу по ребрам. Вскрикнув, Златорукий скользнул еще немного дальше. Вниз покатились камни, поднимая на склоне тучи пыли.

— НЕТ! — собрав последние силы, оттолкнулся от камней Тунгдил, перемещая вес тела назад. С громким криком он бросился от края, потянув за собой Боиндила, и оба гнома оказались в безопасном месте. — Я… передумал, — прошептал он.

— Ах, вот как? — Бешеный выпрямился. — И откуда же столь внезапная перемена?

Тунгдил глубоко вздохнул.

— Не могу сказать. Внутренний голос противится.

— Внутренний голос по имени страх?

Тунгдил пожал плечами.

— Нет. Нет, что-то другое, — он прислушался к себе, словно ожидая ответа. — Думаю, это была… жизнь.

— Голос Враккаса, — заявил Боиндил, встал и протянул ему руку. — Ты и Огненный Клинок ему еще понадобятся. Против гномов выступил новый враг. Быть может, твое предназначение в том, чтобы победить его.

Тунгдил позволил помочь себе подняться, затем подошел к краю ущелья и посмотрел вниз. Нужен был всего один маленький шаг, и все проблемы были бы решены. Златорукий поднял ногу… и снова ощутил внутренний барьер.

— Еще осталась тяга к смерти, — проворчал его друг.

— Нет, — задумчиво ответил Тунгдил. — Я просто хотел удостовериться, что действительно хочу жить, — гном отвернулся от склона.

Бешеный протянул другу поводья пони, Тунгдил принял их.

— Хочешь. Я бы столкнул тебя, если бы ты не сопротивлялся изо всех сил, — серьезно проговорил он. — Это единственный способ выяснить, хочешь ты жить или нет, — на лице чернобородого мелькнула кривая усмешка. — Поверь, меня лечили точно так же, как я сейчас попользовал тебя.

— Ты был в отчаянии из-за смерти Боендала, — понял Тунгдил, наблюдая за тем, как воин садится в седло.

— Половина меня ушла вместе с его смертью. Может статься, что то была лучшая половина. Другая погрязала в глухих размышлениях и печали, пока я не начал думать, что хочу умереть. Кое-кто вылечил меня так же, как я тебя, и я понял, что хочу еще побыть среди живых. Враккас знает, зачем это нужно, — он с улыбкой кивнул на дорогу. — Но я в обиде на него за то, что он послал меня к эльфам, — и Равнорукий пустил своего пони рысью.

Тунгдил негромко рассмеялся.

— Ты прав. Враккас знает, зачем это нужно.

Целительный шок даровал Тунгдилу ясность мышления, которая оставила его после смерти сына. И теперь Златорукий видел — он все сделал не так! На протяжении всех последних циклов он все делал не так!

Существовал только один путь. Гном решил как можно скорее вернуться к Балиндис и попросить у нее прощения за все то горе, которое ей причинил. Ужасные слова, постоянное пьянство, отчужденность, когда она хотела прикоснуться к нему. Сам себе он этого простить не мог. Он задумчиво погладил пони по носу.

Бешеный уже сделал несколько шагов.

— Хо, книгочей! Ты идешь? — крикнул он. — Или лошадка поверяет тебе свою мудрость?

— Да, — ответил тот. — Она говорит, что я слишком толстый.

— Мог бы и меня спросить, я бы тебе то же самое сказал.

Тунгдил подхватил поводья и побежал.

— Хорошо, когда есть такие друзья, как ты. — Фраза была двусмысленная. Двигаться Златорукому ничего не мешало, а до Аландура было еще много миль. Миль, достаточных для того, чтобы похудеть на пару фунтов.