Битва титанов. Несущие смерть

4

— Пригнись, Невероятный!

Родарио услышал окрик Тасии как раз вовремя. Он пригнулся, и ведро с помоями, летевшее ему в спину, просвистело мимо, угодив прямо в грудь актрисе. Вскрикнув, она сделала шаг назад и упала спиной в потоки Мифурдании, мгновенно смывшие с ее платья вонючие помои.

— Не было бы счастья, да несчастье помогло, — усмехнулся Родарио, въехав одному из преследователей, как раз прыгнувшему из лодки на мостки, кулаком в лицо. Громила тоже рухнул в воду. После этого актер обернулся, сияя улыбкой. — Господин Умташен! Вы не забыли меня? Я рад, что вы бодры и полны сил.

— Ты, оплодотворитель! — вскричал пожилой мужчина, неожиданно появившийся у воды и метнувший помойное ведро. Старик снова размахнулся. — Она была обещана сыну судьи! А с твоим ублюдком он не захотел ее брать! — Он ударил. — Я оскоплю тебя за это!

— Господин Умташен, ваша дочь соблазнила меня, — ответил Родарио, хватая ведро. — И я был не первым, кто познал ее. Поверьте, я бы сразу понял, если бы она была девственна, — Невероятный вырвал у старика ведро и швырнул его в последнего преследователя, которого натравил на актеров отец Нолика.

Мужчина, стоявший в покачивающейся на волнах лодке и размышлявший над тем, что делать, получил удар ведром в ногу и тут же потерял равновесие. С громким всплеском он последовал в воду за Тасией и своим товарищем.

— Остальные ей, по крайней мере, детей не делали! — продолжал бушевать Умташен, размахивая кулаками.

— Если это так, дражайший господин Умташен, я с удовольствием встречусь с ней еще раз и побалую ее. Судя по всему, вы меня благословляете — при условии, что я буду смотреть, куда целюсь, — рассмеялся Родарио, быстро подходя к противнику.

Умташен отскочил и скрылся в доме.

— Мы еще поговорим! — в ярости крикнул старик, поспешно прячась.

Кто-то обрызгал актера водой, и он обернулся.

Над краем мостков показалась женская рука.

— Помоги выбраться, пока меня не утащили остальные! — крикнула Тасия, и актер бросился к девушке. Насквозь мокрая, она стояла перед ним и вдруг заметила, что ее платье стало совсем прозрачным из-за большого количества впитавшейся воды.

Двое преследовавших пару мужчин не осмелились подойти ближе, а поплыли на противоположную сторону канала, где маячили еще трое уродов.

— Что теперь? — спросила Тасия, отбрасывая мокрые волосы. По мнению Родарио, с ее стороны это было чистейшей воды совращение. — Они наверняка уже побывали в «Театре Диковинок».

— И поскольку не нашли там цепочку, то предположили, что она у нас с собой, — кивнул он. — Эй! Эй вы, бычьи головы! — крикнул он дуболомам, притворяясь, что держит что-то в руке. — Хотите цепочку? Ничего не выйдет! Скажите отцу Нолика, что мы ее продадим. Пусть приезжает в Мифурданию и выкупает ее, — один из крепышей собрался было перебраться через канал по привязанным лодкам, но Родарио сделал шаг к краю мостков. — Стоп! Если один из вас последует за нами, то мы утопим цепочку в канале, и можете заниматься подводным плаванием, — пригрозил он. По знаку предводителя мужчина вернулся на место. — Молодец! — похвалил чересчур предприимчивого преследователя актер, схватил Тасию за руку и побежал. — Оставайтесь на месте, — пригрозил он в последний раз и, расхохотавшись, скрылся за углом.

Когда пара пробегала под натянутыми бельевыми веревками, Тасия остановилась.

— Подожди! Подсади меня.

Родарио повиновался.

Актриса поставила одну изящную ножку на сложенные в замок ладони Невероятного, второй уперлась ему в плечо, приподнялась и уверенно, словно находясь на твердой почве, сняла с веревки темное желтое платье и спрыгнула на землю. Не обращая ни на что внимания (и уж тем более на Родарио!), Тасия выскользнула из мокрого платья, натянула позаимствованное одеяние, затем страстно поцеловала Родарио и, хихикнув, понеслась вперед.

— Эта необъезженная лошадка станет или концом, или венцом моей жизни, — усмехнулся актер и помчался следом за красавицей.

Ближе к вечеру пара актеров кружными путями попала в кузницу Ламбуса. Родарио хотел поблагодарить старинного знакомого и разузнать кое-какие подробности относительно пребывания в городе Фургаса.

Дверь в кузницу была распахнута. В горне пылал огонь, в пламени накаливались две железные заготовки в ожидании молота. Кузнеца нигде не было видно.

— Ламбус, дружище, — крикнул Родарио. — Ты здесь? — Актер вошел в полутемную кузницу. И, прежде чем его глаза успели привыкнуть к слабому свету, он споткнулся. — Что, черт… — Невероятный наклонился и увидел, что едва не упал, зацепившись за ногу молодого человека, в правом боку которого зияла большая дыра. По полу растекалась кровь. — Осторожно, Тасия! — предупредил он догнавшую его женщину. — Здесь, кажется, произошло убийство.

— Может быть, дуболомы отца Нолика? — Актриса заглянула мужчине через плечо и побледнела. Горло сдавило, она развернулась и побежала к выходу, чтобы вдохнуть свежего воздуха.

Родарио смотрел на рваную рану: работа очень острого топора.

— Не думаю. У них не было при себе ничего, чтобы такую рану… — Родарио поднялся и посмотрел на заготовки в огне. Одна из них могла быть топором. — Ламбус! — вновь позвал актер, выбирая себе в качестве оружия кочергу, и шагнул дальше, в полумрак кузницы.

И вдруг из тени на него прыгнул кто-то.

Сохраняя присутствие духа, Родарио развернулся, уходя в сторону, и кинжал прошел мимо его шеи.

— Подлый убийца! — крикнул Невероятный и ударил кочергой, угодив одетому в темное нападавшему прямо в лицо. Тот со стоном грохнулся на пол. Нож со звоном покатился прочь. На всякий случай актер еще раз стукнул нападавшего, затем схватил его за шиворот и потянул к дальней стене помещения. — Ну-ка, посмотрим, кто ты такой.

Родарио глядел в грязное, украшенное легкими ожогами лицо. Мужчине было добрых пятьдесят циклов от роду, он напоминал скорее простого рабочего, чем профессионального убийцу. Кочерга сломала незнакомцу нос и выбила два зуба, из ноздрей и изо рта текла кровь. Оглушенный мужчина пытался подняться, что ему, однако, не удалось.

— Тасия, принеси мне раскаленную болванку! — попросил подругу Родарио. — Мы слегка развяжем гаденышу язык.

— Нет, отпусти меня, — невнятно и испуганно произнес неизвестный. — Он убьет их, если я не вернусь вовремя.

— Ты убил этого человека? — Родарио перехватил раскаленный горячий кусок металла и поднес его к широко раскрытым глазам мужчины. — Кто тебя послал и где Ламбус?

Мужчина извивался, словно уж.

— Это не я! Это сделал Ильгар, потому что мальчик отказался идти с нами и грозил нас всех выдать!

С каждым словом загадки множились.

— Рассказывай как на духу, старик, иначе — клянусь Самузином — железо выжжет твои глаза дотла, — продолжал запугивать пленника Родарио, делая страшное лицо (с таким актер предпочитал играть мрачных ребят), хотя даже и не думал причинить старику еще какой-то вред.

— Вы друг кузнеца? — спросил мужчина, немного оправившись от боли и испуга. — Тогда прошу вас, господин, милостью Паландиэль: никому не говорите о том, что видели. Скажите, что Ламбус отправился путешествовать, и приберите куда-нибудь тело мальчика. Только так ваш друг сможет вернуться…

— А Фургас тоже во власти того, кто забрал Ламбуса? — спросил Родарио, озаренный внезапно пришедшей в голову мыслью. — Он примерно такого же роста, как я, у него черные волосы и…

Лицо мужчины изменилось, он казался озадаченным.

— Вы знаете магистра?

— Он мой лучший друг.

Мужчина плюнул ему в лицо.

— Демонов на вас…

Родарио услышал негромкое жужжание, знакомое ему по прежним временам и приключениям, пережитым вне сцены. Тело его пленника слегка дернулось, тот обмяк в руках актера. Из его спины торчало древко стрелы, острие принесло смерть мгновенно.

— На пол, Тасия! В укрытие! — крикнул Родарио, метнулся в сторону, за груду угля, отирая с лица кровавую слюну пленника. В его жизни частенько бывали моменты, когда он ничего не понимал, но в этот миг он оказался на вершине непонимания.

Приближались чьи-то негромкие шаги. Родарио услышал скрип кожаного доспеха, железные кольца ударились друг о друга, из ножен вылетел меч. Когда рядом с ним показался сапог, актер поднял щипцы над краем и столкнул раскаленное железо на неизвестного визитера.

Послышалось громкое шипение, некто (судя по голосу, мужчина) пронзительно вскрикнул и выбежал из кузницы, следом тянулось облако дыма. Вскоре послышался всплеск. Незнакомец прыгнул в воду, чтобы остудить раненую ногу.

— Ха! — Родарио выбежал из укрытия, взял легкий кузнечный молоток и ринулся следом. Но мужчина испарился, только волны на воде свидетельствовали о том, что кто-то нырнул.

К Невероятному подошла Тасия.

— Он утонул? — удивилась она. — Очевидно, от боли он забыл о том, что не умеет плавать.

Краем глаза Родарио заметил судно, которое уже удалилось от Мифурдании на расстояние нескольких мачт. То была неуклюжая баржа, загруженная доверху. Она настолько глубоко сидела в воде, что легчайшей волны хватило бы, чтобы залить ее через борт. Широкий парус уводил ее вперед, судно шло на север.

На корме стояла темноволосая женщина в простом темном платье с корсажем и смотрела на них с помощью длинной трубы. Стекло сверкнуло. Затем незнакомка сложила трубу.

— Тасия, мы уходим, — Родарио не выпускал из виду фигуру. Она кого-то напоминала ему, но такого быть не могло…

Тасия смотрела на множество маленьких водоворотов.

— Может быть, он снова выплывет?

Незнакомка на барже наложила стрелу на тетиву короткого лука.

— Тасия! За мной!

Тетива быстро натянулась, острие указало на него и его самозваную супругу.

— Что такое, Невероятный? — Она указала в сторону. — Он может быть там. Я вижу что-то темное. Может быть…

Родарио успел броситься на Тасию и вместе с ней рухнул в холодную воду. Он не хотел, чтобы в его или ее теле засел наконечник стрелы. Вода приняла его в холодные мягкие объятия, фыркая, актер вынырнул, оказавшись под защитой мостков.

Тасия показалась на поверхности с громкими проклятиями и ударила его.

— Что это означает? Вымокнуть дважды за один день — это уж слишком, Родарио!

— Тише, тише, маленькая русалка, — он указал актрисе на баржу.

Женщина все еще стояла на своем посту, наложив на тетиву новую стрелу, ожидая, когда покажется цель.

Когда над водой внезапно, словно пробка из бутылки, показалась макушка неизвестного, напавшего на пару актеров, она не колебалась. Натянула, прицелилась, спустила — движение было плавным, быстрым и безошибочным. Стрела пустилась в полет, вонзившись в голову несчастного у правого уха.

Крик раненого превратился из-за набравшейся в рот воды в сдавленный булькающий клекот. Поспешив, темноволосая убила собственного спутника, даже не подозревая об этом.

— Слава Паландиэль, — прошептала Тасия, не отводя взгляда от трупа, дрейфовавшего к ним лицом вниз; стрела, словно сухая ветка, торчала в небо. — И, конечно, тебе, Родарио. Я обязана тебе жизнью, — серьезно произнесла девушка и поцеловала его в губы долгим поцелуем. Несмотря на холодную воду, актер почувствовал теплое покалывание в животе.

Когда они снова посмотрели на баржу, то она скрылась за рядом домов. Пара выбралась на сушу, и они — мокрые, как и были, — отправились к лагерю «Театра Диковинок».

А за их спинами остались три трупа и гора каких-то нелепиц. Поскольку множество ужасных происшествий сегодняшнего дня вращались вокруг Фургаса, Родарио был преисполнен решимости разгадать загадку. И сделать из нее пьесу.

Юная и по-мальчишески худощавая Лиа сидела на корточках рядом с другими рабочими. Она смотрела на плоскую, словно тарелка, площадь в центре Пористы, пила холодный чай и время от времени подносила ко рту ложку с густым супом, который здесь раздавали. Ее задача была опасной, но хорошо оплачиваемой: разведчица с особым поручением.

За последние циклы Пориста претерпела сильные изменения.

Город, бывший центр королевства Нудина Любознательного, мага Потаенной Страны, после того, как последний превратился в предателя Нод’онна, стал местом масштабного сражения. Большая часть города была уничтожена огненной бурей. Люди начали возвращаться, чтобы создать что-то новое из почерневших от сажи обломков своих домов, когда со своим войском явились аватары. Потаенная Страна не могла допустить надругательств и воспротивилась — битва оставила шрамы на свежеотстраиваемой Пористе. Даже роскошный дворцовый комплекс превратился в груду пыльных камней.

Затем воцарился мир.

Примерно пять циклов тому назад, после того как были уничтожены все великие маги и волшебницы, король Брурон предъявил права на город и присоединил Пористу к своему королевству.

С тех пор воцарилась стабильность.

Правитель послал войско наемников, чтобы те камешек за камешком разобрали руины дворцового комплекса — освободить место для собственной резиденции. Удивительно, но у них получилось! Теперь только основания зданий и подходы к засыпанным щебнем подвалам напоминают о том, насколько огромным был дворец Нудина.

Хрупкое телосложение Лии являлось преимуществом. Она могла проходить среди обломков в подвалы, пробираться между камнями и осматриваться. После возвращения она докладывала архитекторам короля, которые принимали решение относительно того, что предпринять: сносить помещение, наполнять жидким шлаком или тщательно разбирать руками.

Никто из командующих не догадывался о том, что наряду с этим она проводит собственное расследование.

К Лии подошел Франек, один из ее друзей, и передал ей краюху хлеба. Как и она, одет он был в простое платье, ткань кое-где просвечивала, кое-где даже порвалась. Его светло-русые волосы были скрыты под кожаной кепкой.

— Ты нашла их? — прошептал он ей. Франек тоже входил в число разведчиков, его использовали в другом месте. Он тоже служил высшей цели.

Молодая женщина взяла хлеб, положила его в миску с супом и поправила свой светло-коричневый платок, под которым прятала каштановые волосы от пыли.

— Нет, — негромко сказала она, жестикулируя, делая вид, что жалуется на качество хлеба.

Франек вздохнул.

— Не знаю, сколько еще придется искать. Осталось не так много подвалов, в которых мы можем что-либо найти.

— Я сразу сказала, что она разбита. Ты ведь видел, что даже самые толстые камни разрубались пополам. Настолько сильным было давление, — Лиа была пессимисткой. — От некоторых стен осталась только кирпичная крошка, — она протянула ему обратно хлеб, и он спрятал его под куртку.

— Самузин не оставит нас в беде, — попрощался Франек, возвращаясь на свое место.

Лиа закончила обед, вытерла руки о штаны и вернулась ко входу, где находился открытый шатер. Под пологом, служившим для защиты от солнца, разговаривали Тамас и Ове. Двое архитекторов изучали планы. Она приветствовала мужчин.

Тамас, младший из пары, ответил на приветствие и посмотрел на женщину. Она ему нравилась, поэтому он смотрел на нее не слишком «инженерным» взглядом.

— Ты опаздываешь. Двое уже спустились, — сказал он ей, подмигнув. — Надеюсь, места хватит. В противном случае можешь оставаться наверху, составить нам компанию, чтобы рисовать карты.

Лиа остановилась.

— Простите, господин, кто внизу?

— Двое мальчиков, которых я туда послал, — пробормотал Ове, не поднимая глаз. — У нас мало времени. Король Брурон хочет наконец начать строительные работы. Нужно разведать последние тайны комнат. И поскольку ты устроила себе перерыв, я вынужден был послать вниз тех, кто был свободен. — Строитель перевернул страницу и сделал пометку на плане лагеря.

— Внизу опасно. Лучше я пойду к ним. — Лиа заставила себя улыбнуться и помчалась по ступенькам вниз, в подвал.

Этого еще не хватало: дети. Обычных наемных рабочих она не боялась, они застревали в узких проходах. Но более молодые и гибкие тела — серьезная конкуренция.

По звукам Лиа поняла, что мальчики пробрались далеко в комнаты и возятся где-то там, где раньше находился большой купол. Дети разговаривали, обсуждали хорошую плату и надежды на то, что наткнутся на скрытые сокровища былых жильцов дворца.

— Эй, сорванцы, — крикнула Лиа, ужом проскальзывая в самых узких местах. — Убирайтесь! Это мой подвал.

— Мечтай, — рассмеялся один из них.

— Господин Ове приказал нам спуститься сюда, — крикнул другой. — Пожалуйся ему, если тебе не нравится то, что мы найдем сокровище раньше тебя.

Лиа протиснулась между камнями, они покачнулись, когда она оказалась под ними.

— Нет никакого сокровища, — громко сказала она. — Здесь для вас слишком опасно. Комнаты непрочны.

— Мы опытные, — высокомерно послышалось оттуда. — И кроме того…

С грохотом осыпались камешки, взметнулась вверх туча пыли, перекрывая обзор, Лиа закашлялась и принялась ругаться.

— Что такое? — крикнула она, протирая глаза. — Вы там еще живы?

— С ума сойти! — услышала она возбужденный голос одного из мальчишек. — Тут кто-то лежит в руинах. Старик с длинной бородой.

Лиа напряглась и стала пробираться вперед быстрее. Свершилось! Теперь необходимо предотвратить… кое-что…

— Вы где?

— Идиот! — закричал второй мальчик на приятеля. — Ты наткнулся на опорную колонну и едва не похоронил меня под этим дерьмом! И это не человек, — затрещали доски. — Это статуя.

— Нет, это не я. Она сама упала, — защищался первый. Наконец дети оказались в поле зрения Лии.

Они стояли в небольшом пустом помещении размером не шире кладовой, образовавшемся из-за случайного сдвига колонн и балок. Между ними лицом вверх лежала статуя. Она была вытесана настолько правдоподобно, что ошибка мальчишки была вполне простительна.

— Вот вы где! — Лиа проскользнула под перекрытием, не коснувшись его, и остановилась. Она медленно подходила к обоим, скользя взглядом по статуе. Все было верно. Каждая деталь одежды, каждый волосок бороды, каждая морщинка была видна на старом лице.

— Как будто человека превратили в камень, — почтительно прошептал старший из мальчишек. — Красивая штука.

— Она принесет нам немного дополнительных денег. Кто-нибудь из толстосумов захочет иметь ее у себя в саду. Так что день сегодня удачный, — кивнул его друг и скептически уставился наверх. — Придется прокопаться сверху и поднимать ее лебедкой. Через развалины мы ее не вытащим, — он предупреждающе посмотрел на Лию. — Статуя принадлежит нам, чтобы не было вопросов!

Лиа страшно разозлилась на себя за перерыв, который устроила. Если бы она вернулась немного раньше, то этих неприятностей не было бы.

— Конечно, она принадлежит вам. Но денег она вам не принесет. Она уже принадлежит кое-кому: Томбе по прозвищу Бочонок, — она назвала выдуманное имя. — Он подарил статую в свое время Нудину.

— Тем лучше, — заметил старший. — В таком случае мы точно получим вознаграждение.

— Мы, — подтвердил его друг, указывая пальцем сначала на себя, затем на товарища. — Не ты.

Лиа прикинула, как повернуть ситуацию в свою пользу. Можно было подчиниться, выждать, проследить за статуей и отнять ее у нового владельца, что связано с большим расходом времени и средств. В случае если находка вызовет большое волнение и хоть кто-то из старожилов Пористы поймет, что нашли мальчишки. Или же…

— Самузин мне свидетель, я не скажу ни слова про статую. И про вас обоих, — медленно произнесла она, прежде чем молниеносно вынуть кинжал и поднести его к горлу мальчика, стоявшего слева от нее.

Она быстро перерезала артерии младшего, а затем вогнала оружие в грудь испуганного старшего. Захрипев, ребенок рухнул на статую, окрасив ее своей кровью. Глаза его смотрели на убийцу, и в них читалось удивление и непонимание содеянного.

Его друг, ослабев, скатился на пол и умер вскоре после него. Кровь обильно лилась по шее, затем перестала бить струей из широкого пореза и потекла густым сиропом, словно из кипящего котла.

Лиа наблюдала, как дети умирали. Эта жертва необходима. Для великого дела, которое значило больше, чем две юные жизни. Эта жертва могла сохранить, если все удастся, тысячи других жизней. Женщина оттащила теплые подрагивающие тела в небольшую узкую комнатку и обрушила ее.

А затем Лиа пошла назад, считая шаги, примерно оценивая положение статуи. Тяжело дыша, женщина вернулась к архитекторам и рассказала, что произошло страшное несчастье.

— Стены подвала мягкие, словно воск, — говорила она, плача навзрыд. — Идти туда снова было бы глупо, господа.

Ове и Тамас недолго посовещались, затем отпустили рабочих на остаток дня, чтобы помянуть мертвых детей. На следующее утро их тела нужно было достать, а подвал засыпать.

Ночью Лиа вернулась на место строительства вместе с Франеком и десятком помощников.

Они несли балки для рычагов, кирки и мотыги, лебедки, канаты и систему подвесных блоков. В боковой улочке их ожидала телега, на которой они должны были, не мешкая, увезти свою добычу. По широкому периметру стояли наблюдатели, которые должны были предупредить о приближении случайных прохожих или городской стражи. Все следовало закончить быстро. А главное, удачно, и ничья жизнь не была слишком дорога…

Лиа прикинула расстояние от входа и отметила камнем место на плитке на поверхности.

— Он должен быть здесь, внизу, — сказала она своим товарищам, и мужчины принялись за сложную работу.

Франек и Лиа помогали оттаскивать камни, а дыра все росла и росла. Требовалось соблюдать осторожность, чтобы не отвалился слишком большой кусок и не обрушил больше, чем нужно.

— А я уже хотела сдаваться, — восхищенно прошептала Лиа, думая о том, что скоро в их руках будет величайшее сокровище.

Ее радость пересилила угрызения совести из-за убийства мальчишек. Она рассказала Франеку о том, что сделала, чтобы снять с души тяжкий груз, однако ничего не вышло. По крайней мере, он согласился с тем, что Лиа поступила правильно. Она должна навеки покинуть Пористу. Если мальчиков найдут, ее признают убийцей.

— Самузин на нашей стороне, — кивнул Франек, наблюдая за тем, как мужчины расчищают непрочный грунт и пробиваются сквозь стены. — Первый шаг сделан.

— Не спеши с выводами, — заметила Лиа. — Только когда мы вывезем статую из Пористы, то сможем возблагодарить бога равновесия.

С грохотом обломился кусок потолка: двое мужчин резко, с криком рухнули вниз и исчезли в подвале.

Франек испуганно обернулся по сторонам, высматривая знак, поданный одним из наблюдателей. Но ни громкие крики, ни грохот не привлекли внимания.

— Давайте, поднимайте их, — пятеро мужчин с фонарями спрыгнули вниз.

— Сначала статую! — обеспокоенно крикнула им вслед Лиа и отошла на два шага от дыры, на случай если этот обвал был не последним. — А потом уж раненых.

Помощники расширили проем снизу, другие тем временем опускали рычаги и лебедки. Вниз полетели канаты, змеями обвивая каменного человека.

Вскоре статуя выплыла из темноты на поверхность, покрытая тонким слоем пыли, с огромным бурым пятном — кровью старшего из мальчишек, которые погибли из-за своего открытия. Казалось, что статуя кровоточит.

— Повозку сюда! — приказал Франек, поднял лампу и подал условный сигнал. Вскоре после этого обернутые тряпками колеса неслышно подкатили к месту работ, у лошадей на кованых копытах были такие же приглушающие звуки чехлы.

Лиа начинала беспокоиться все сильнее и сильнее.

— Вылезайте, — крикнула женщина, глядя в подвал. — Поторапливайтесь, пора убираться.

Канат натянулся, балка прогнулась под грузом, однако, к счастью, выдержала. Мужчины показались из дыры, подняли тяжелую статую на уложенную мешками соломы телегу.

— Стража! — послышался над площадью крик, возвращаясь эхом к Франеку и Лие.

— Вот тупой осел, — обругал Франек наблюдателя, который, конечно, хотел сделать как лучше, но солдаты Брурона наверняка после такого крика станут еще бдительнее нести стражу. Вот уже заплясали крохотные точки факелов. — Снимайте тряпки, — набросился он на застывших мужчин, прыгая в повозку. — Они все равно заметили нас, так что стук уже не помешает.

Лиа последовала за товарищем, уселась рядом со статуей. Щелкнула плеть, застучали колеса.

— Стоять! — раздался за их спинами приказ гвардейцев. — Стоять, именем короля Брурона! — Вообще слов было произнесено немного, и вот уже засвистели первые стрелы, вонзаясь в землю за их спинами. Две засели в дереве, одна разбилась о статую и одна угодила Лие в бедро; девушка вскрикнула.

В свете факелов она видела, как гвардейцы набросились на их помощников и задержали их. Тот, кто оказал хотя бы видимость сопротивления, умер на месте. Приказ Брурона об охране имущества пятицикловой давности по-прежнему карал грабителей смертью. То, что они взломали дом мертвеца, роли не играло.

Из темноты боковой улочки вылетели четверо конных гвардейцев, привлеченных криками. Им было несложно догнать повозку.

— Стойте! — крикнул первый из всадников. — Я могу…

Ее друг повернулся в сторону — плеть свистнула и угодила солдату в лицо. Глаз в буквальном смысле слова разбился под тяжестью оплетенного кожаного ремня. Гвардеец свалился с лошади; следующему всаднику пришлось увернуться, все потеряли темп.

Один из гвардейцев бесстрашно прыгнул из седла прямо на повозку, ударил Лию кулаком в лицо, чтобы оглушить, затем прямо по статуе полез к Франеку.

— Осторожно! — прохрипела Лиа, сплюнув кровью. Она со стоном вынула из ножен кинжал и полезла по подпрыгивающей повозке за гвардейцем.

Мимо них пронесся третий солдат. Он хотел отдать стражникам на воротах приказ преградить путь бессовестным ворам.

Франек был очень осторожен. Он метнул в мужчину мечом, когда тот находился на расстоянии трех локтей от козел повозки, и угодил ему в бок. На полном скаку солдат вывалился из седла, несколько раз перекувыркнулся, заднее колесо повозки переехало его.

Последний гвардеец собирался атаковать Франека сзади, когда Лиа вонзила кинжал ему в предплечье.

Вообще-то она целилась в спину, но сильное покачивание повозки и собственное ранение помешали ей попасть куда нужно. Женщина дернулась, вцепилась в противника и, падая, потянула его за собой. Они вместе перекатились через статую и упали с быстро катившейся повозки.

На этот раз Лие не повезло.

Она приземлилась под облаченного в доспехи тяжелого мужчину и смягчила его падение. Когда голова ее соприкоснулась с каменной мостовой Пористы, женщина почувствовала треск черепа и жгучую боль в груди. Голову окутало тепло, затем ей показалось, что она стала легкой, словно перышко.

— Лиа! — услышала она негромкий окрик друга, с трудом расслышанный из-за громкого цокота копыт и скрипа колес.

— Поезжай дальше! — с трудом произнесла она, понимая, что Франек ее уже не услышит. — Мы сделали первый шаг, Самузин, — прошептала она, обращаясь к звездам. — И за это я с радостью отдаю свою жизнь, бог равновесия, — Лиа попыталась улыбнуться, прежде чем лицо ее оцепенеет… Но у нее не получилось.

Гвардеец, оглушенный, лежал в нескольких шагах от нее; он выпрямился, потянулся за рожком, чтобы предупредить стражу у ворот. Но на поясе его не оказалось. Через миг он обнаружил его. Рожок на две трети вошел в грудь женщины. Когда они вместе упали с повозки, он вонзился в ее плоть, кости и лопнул. Кровь лилась из него, словно из воронки. Ему уже наверняка не удастся поднести его к губам.

— Проклятье, — рассердился гвардеец, поднимаясь. Грабитель ушел вместе с награбленным. И если он все точно смог разглядеть, то в повозке была совершенно особенная добыча: окаменевший маг Лот-Ионан…

Король Мальбалор Белоглазый из клана Костоломов племени Третьего, Лоримбура, читал известие, переданное ему посланником королевы Ксамтис. В нем что-то говорилось по поводу машины и гномьих рун, предвещавших смерть. Должно было состояться собрание, правители и король города Свободных должны были прибыть в Серые горы.

— Они разроют старые могилы, — сказал он представителям кланов и четырех оставшихся племен гномов, которые сидели вместе с ним в зале за столом.

Королевство Третьих существовало в основном номинально. После кончины Лоримбаса Стальное Сердце и почти полного уничтожения племени Третьих войском безумного и уже утратившего трон короля Беллетаина другие племена послали воинов на восток, чтобы обезопасить проход в Потаенную Страну. Третьих в Черных горах осталось очень мало, и они были в меньшинстве. Некоторые говорили: в меньшинстве, которое терпят.

— Вы знаете, что большинство выживших гномов моего племени выбрали мир и живут теперь бок о бок с вами, — Мальбалор поднял бумагу. — Эти строки угрожают возникшему единству.

— Если оно когда-либо существовало, — сказал кто-то из сидевших за столом.

Король не понял, чьи уста произнесли это. Рассерженный Мальбалор поднялся, демонстрируя свою красивую фигуру. Он был классическим представителем Третьих: высоким, сильным, закаленным в боях. Поверх кольчуги он носил доспех из тонких металлических пластин, ноги защищал подол длинной кольчуги. Карие глаза метали искры.

— Именно такие слова и разрывают могилы! — воскликнул он, стукнув кулаком по столу; его длинная, окрашенная в синий цвет борода задрожала. — Разве вы не видите, что это хитрость? Руны должны вызвать недоверие к Третьим, которые мирно соседствуют с вами, посеять новую ненависть. Разве мы, потомки гномоубийцы Лоримбура, не доказали, что не желаем смерти иным племенам?

— Что значат какие-то пять циклов, — снова послышался негромкий голос.

Но на этот раз подавшего реплику выдали, потому что его сосед повернулся к нему и произнес:

— Почему ты не встанешь и не скажешь это громче, вместо того чтобы трусливо прятаться, Гинсгар Милосердный из клана Кующих Гвозди из племени Первого, Боренгара?

Разоблаченный гном поднялся; он был широк в кости, с густой огненно-рыжей бородой и длинными кудрявыми волосами. В левой руке он сжимал боевой молот, как и положено гному из клана лучших кузнецов.

— Я всегда терпеть не мог Третьих. Я презираю их из-за их подлости, коварства и бесчестности, — смело произнес он, глядя в лицо королю. — То, что один из вас, Мальбалор, создал такую машину, не удивляет меня. Я вижу, что Третьи убивают снова, и это меня не удивляет, — он повернулся, чтобы посмотреть на остальных присутствующих. — Мы пошлем войско и уничтожим логово в Потусторонних Землях, а затем сгоним всех Третьих вместе и запрем. Тогда наконец воцарится покой.

Его сосед, который выдал его, поднял брови.

— …а еще бывают Третьи, которые притворяются, что принадлежат к другому племени, чтобы сеять раздор. Послушать тебя и посмотреть на твой рост — и в голову лезут очень… глупые мысли.

Гинсгар обернулся, направив на говорящего молот.

— Ты осмеливаешься называть меня Третьим? — зло выкрикнул он. — Мой клан уже бессчетное множество циклов живет в Красных горах и…

— Довольно! — приказал Мальбалор. — Сядь, Гинсгар. В принципе, мне все равно, к какому племени ты принадлежишь. Подобных подстрекательств я не потерплю. Ни в этом зале, ни в этом королевстве. Мы все будем сохранять спокойствие. — Гном глубоко вздохнул. — Я пригласил вас сюда, чтобы вы попросили своих сородичей смотреть во все глаза и быть осторожными, ни в коем случае не высказывать оскорблений. Далее. Отряд из сорока гномов отправится в штольни с целью продолжения восстановительных работ. Взять длинные железные шесты, кирки и цепи. Надеюсь, с их помощью мы сумеем повалить машину. — Король оглядел собравшихся гномов. — Это машины! То, что было построено рукой гнома, может быть уничтожено рукой гнома. Да поможет нам Враккас справиться с этим испытанием. Через два дня я отправляюсь на северо-запад, чтобы посоветоваться с Гандогаром и остальными, — кивнув гномам, Мальбалор отпустил собравшихся.

Правитель дождался, пока зал опустеет, и рухнул на стул. Гандогар попросил его стать королем, а затем его действительно избрали… Но гном никогда не думал, что эта должность окажется настолько тяжелой.

Пять племен в одной твердыне — у Глаимбара Остролезвого в Серых горах все получалось без сучка и задоринки. Там словно работал плавильный котел, из которого рождался совершенно новый вид гномов. Но в Черных горах все шло наперекосяк. Здесь ничего не плавилось, ничего не смешивалось. Напротив, каждый отдельный элемент закалялся, даже не помышляя о том, чтобы создавать новые связи.

Суеверные утверждали, что это проклятие племени Третьего, Лоримбура, которое сокрыто в самих стенах и разрушает мир. Мальбалор почти дошел до того, чтобы поверить в этот бред.

Он налил немного воды, стоявшей в графине на столе, посмотрел на отражение своего утомленного лица на слабо подрагивающей поверхности. Заботы избороздили его лицо глубокими морщинами, очертили глаза и лоб. Остальное было скрыто под бородой, и слава Враккасу. Он не хотел выглядеть еще старше, чем чувствовал себя.

Вода прохладной струей побежала в горло. Освежившись, гном поднялся и покинул зал, чтобы подготовить все на время своего отсутствия. Шагая по коридорам с высокими потолками, король решил назначить своим представителем Гинсгара, чтобы этот спорщик на собственной шкуре почувствовал, что значит нести такую ответственность. Очень сладкая месть… на его вкус…

Повернув за угол, король встретил отряд перепачканных грязью гномов. Дети Враккаса выглядели и пахли так, словно только что вылезли из каменоломни после целого дня непрерывной работы. На них не было ничего, кроме коротких брюк и сапог толстой кожи, голенища которых доставали их владельцам до колен; бедра и торсы были обнажены и блестели от пота. На головах гномов были шлемы, которые должны были защищать от обвалов, в руках были кирки, лопаты и мотыги. Для защиты от мелкой каменной крошки они повязали на лица платки, из-под которых кое-где торчали кончики бород.

В принципе, в группе не было ничего необычного. Окажись король в другой части Черных гор, он сразу же забыл бы об отряде из двадцати гномов.

Но две вещи показались Мальбалору странными: во-первых, не было никаких причин им здесь находиться, не было ни комнат, ни обрушенных туннелей; во-вторых, никто из проходивших мимо не поздоровался с королем, несмотря на то что он кивнул им.

Мальбалор не относился к числу правителей, которым обязательно требовалось, чтобы перед ними склоняли головы, но некоторая доля уважения все же быть должна! Он остановился и обернулся.

— Эй, постойте! Минуточку!

Гномы шагали дальше.

В Мальбалоре проснулось подозрение.

Он догнал последнего из группы, схватил за плечо и развернул к себе. Вблизи было заметно, что шлем на гноме непонятной конструкции, форма была знакома. Наносник был длинным и доставал до самого подбородка, железная проволока в виде лучей создавала мелкую решетку, за которой скрывались глаза.

— Я с вами разговариваю! — строго сказал король, срывая с гнома платок и испуганно отступая на шаг. Впервые в своей жизни король видел взрослого безбородого гнома! Черные кудри, выглядывавшие из-под платка, были наклеены на тряпку, чтобы обмануть окружающих. С Мальбалором сработало. — Во имя Враккаса, что вы… — Рука короля метнулась к рукояти дубинки.

Гном молниеносно ударил плоской стороной лопаты по голове Мальбалора, тот шагнул к стене и, теряя сознание, рухнул на землю.

— Предатель! — крикнул король изо всех сил, а затем веки его слишком отяжелели и закрылись.

Когда вскоре после этого повелитель Третьих снова смог открыть глаза, то увидел над собой обеспокоенное рыжебородое лицо Гинсгара. К его собственному удивлению, лежал он не в коридоре, а в своей постели. Похоже, беспамятство продлилось дольше, чем он предполагал.

— Он очнулся, — крикнул гном через плечо. — Так, король. У нас новости, которые заставят тебя усомниться в блистательной порядочности твоих подданных, — удовлетворенно произнес он, прежде чем отойти назад и уступить место другому гному.

Мальбалор знал его. Дьемо Смертоносный из клана Смертоносных командовал воинами, охранявшими проход в Потаенную Страну и в сокровищницу. Уже только то, что Дьемо принес известия, обеспокоило короля.

— Король Мальбалор, нападение, — подавленно произнес Смертоносный. — Мы стали жертвой подлого нападения. Предатель — в рядах наших собственных воинов.

Мальбалор сел и свесил ноги с постели.

— Не надо ничего говорить: их было около двадцати, выглядели как рабочие, — безо всякого труда угадал король. — По крайней мере, меня отправил в забытье один из них.

— Да. Охранники сокровищницы увидели их и подумали, что рабочие заблудились. Когда обман был раскрыт, было уже поздно. Их отходили лопатами и…

— Отходили или убили?

— Отходили. Легкие ранения, ушибы… Основное — раскалывающиеся головы, — сказал Дьемо. — Как и у тебя, король.

Конечно, Мальбалор был рад, что остался в живых, но внезапно его озарило: эта сдержанность Третьих, когда речь шла о жизни гномов, не принадлежавших к их племени…

— Это не Третьи, — твердым голосом сказал король, обращаясь непосредственно к Гинсгару. — Я сорвал с одного из них платок. Никто из нас не откажется от бороды.

— Безбородый гном? — вырвалось у Гинсгара. — Тогда это с равным успехом может оказаться отверженный. У нас, у Первых, так было всегда: того, кто нарушает законы, бреют, он должен покинуть королевство до тех пор, пока у него не вырастет новая борода. — Гинсгар заложил руки за пояс. — Хитрый Третий или разбойник из городов Свободных?

— При чем Свободные к… — Мальбалор поглядел на Дьемо. — А что вообще было украдено?

Воин сжал челюсти.

— Только бриллиант, король.

— Какой бриллиант? У нас… — Он умолк, когда сказанное дошло до него во всей красе. — Этот бриллиант? Подарок Гандогара? — Морщины на лбу Мальбалора стали еще глубже, гному показалось, что он чувствует, как они впиваются в плоть.

Гинсгар выступил вперед.

— Твое свидетельство было очень важно, король. Предлагаю передать сообщение Верховному королю. Что касается виновных, я остаюсь при своем: Третьи или Свободные.

— По какой причине, Гинсгар? — твердо спросил Мальбалор, мысленно вычеркивая Первого из списка своих заместителей. — Зачем нужен бриллиант без мага?

— Свободные могли позавидовать, так как не получили бриллианта. Они отверженные. Преступники. Мы никогда не должны забывать об этом.

— Ты никогда ничего не забываешь, Гинсгар. Ни прошлого, ни Третьих, ни Свободных, — резко ответил король.

— В отличие от некоторых других, — решительно ответил Первый. — Третьи украли его, чтобы наше положение стало еще более отчаянным. Сначала они строят эту машину, затем грабят нас, чтобы посмеяться над нами. Они забрали самое ценное, что есть в Потаенной Стране.

Мальбалор поднялся и прошел мимо него.

— Самое ценное в Потаенной Стране — это сплоченность ее обитателей. Наша сплоченность, — он оглядел собравшихся. — Ты, Гинсгар Милосердный из клана Кующих Гвозди, вместе со своим кланом покинешь завтра Черные горы. Будешь сеять раздор у себя на родине, но не у меня. — Король оставил огорошенного спорщика стоять на месте, а сам покинул комнату.

Объяснение, данное гномом, не могло удовлетворить его, хоть и было, бесспорно, самым простым.

Тунгдил рассматривал лес, через который они проезжали, и нашел, что со времен его последнего посещения Лиутасила он изменился. Деревья, произраставшие на землях Аландура, росли, очевидно, очень быстро.

Бешеный, который, как и Златорукий, шел пешком, ведя в поводу пони, проследил за взглядом друга.

— Я уж подумал было, что мне кажется, — заметил чернобородый гном. — Деревья растут, как бурьян. — Равнорукий снял вороний клюв с седельной сумки вьючного пони и перехватил его расслабленной левой рукой. — Как всегда: иначе я кажусь себе голым, — пояснил он Тунгдилу. — Может быть, я и утратил боевое бешенство, но остаюсь воином. Если на меня полезут какие-нибудь усы или корни, я хочу быть вооружен.

— Я доверяю эльфам.

— Я тоже, книгочей. — Бешеный взвалил оружие на плечо. — Но их овощам — нет!

Из-под сени деревьев неслышно выступили два эльфа. На них были одежды из легких тканей, свободно облегавшие их стройные высокие тела, в длинных белокурых волосах красовались драгоценные заколки из золота и серебра.

— Добро пожаловать в Аландур, Тунгдил Златорукий и Боиндил Равнорукий, — скорее пропел, чем произнес правый, и оба эльфа поклонились гномам.

— Во имя Враккаса, их лица стали еще более хрупкими, — прошептал Бешеный. — Или все дело в одежде, которая на них?

Тунгдил усмехнулся.

— Ты же руководитель нашей миссии. Тебе им и отвечать, — хихикнул ему в ответ Златорукий.

— Я?

— Конечно, кто же еще?

— Ты же у нас книгочей!

— Но Гандогар поручил это дело тебе. А меня ты просто-напросто похитил, — очевидно, Тунгдил наслаждался тем, что заставлял воина потеть от волнения.

Боиндил вздохнул и поклонился, хоть и не так низко, как эльфы своим гостям.

— Да пребудет с вами Враккас, — запинаясь, приветствовал он остроухих. — Нас с визитом послал Верховный король. — Чернобородый указал на вьючного пони. — Это для Лиутасила, и… — он порылся в карманах, пока не нашел помятое послание Эльдрура, — вот послание от вашей делегации. — Равнорукий протянул свиток эльфам. — Мы… э-э-э… пришли с миром.

Гном зыркнул на Тунгдила и закатил глаза.

— Я не могу, — беспомощно прошептал он. — Пожалуйста, продолжай ты, пока я ненароком не развязал войну!

Эльфы тщательно изучили письмо и снова улыбнулись.

— Мы рады, что дети бога-кузнеца проявляют интерес к нашей культуре. Мы с удовольствием проведем вас по Аландуру и покажем, как у нас живут, — произнес эльф, указывая рукой на дорогу. — Идемте. Мы уже приготовили вам жилье.

— Надеюсь, не где-нибудь на верхушке? — вырвалось у Бешеного, и гном протянул руку за посланием. Эльфы помедлили, но письмо отдали. — Пусть наверху гнездятся птицы.

— Нам ведомы предпочтения вашего народа, — приветливо ответил эльф и двинулся вперед.

— Вы очень снисходительны, — поблагодарил Тунгдил, наконец беря слово после нечаянного оскорбления, слетевшего с губ Равнорукого, что вызвало у друга громкий вздох облегчения. — Мы привезли подарки для князя Лиутасила.

— Наш князь очень обрадуется ослу, — хрустальным смехом рассмеялся эльф, таким чистым, что он показался неприятным для ушей гномов.

— Конечно, подарок — это не осел, — присоединился к общему веселью Тунгдил, просто ради того, чтобы заглушить голоса эльфов. — Он просто привез драгоценности.

— Я так и подумал. Но ослов до сих пор князю никто еще не дарил. Это было бы очень интересным новшеством. — Эльф снова поклонился. — Меня зовут Тивалун, а это Виланоил. Мы будем вашими проводниками по королевству Аландур. Со всеми вопросами обращайтесь ко мне или к Виланоилу. Мы с удовольствием удовлетворим ваше любопытство.

— Благодарю, Тивалун, — Тунгдил узнал тропу, по которой они шли. Она должна была привести их на поляну, где они встречались с князем Лиутасилом и говорили об эоил. Гном вежливо поинтересовался самочувствием правителя.

— Наш господин пребывает в добром здравии, однако в данный момент находится на юго-востоке страны по делам, — сказал Тивалун, выходя на поляну, где был разбит шатер. — Как только они урегулируются, к его удовольствию, князь вернется и побеседует с вами. А теперь желаю вам доброй ночи.

Тунгдил посмотрел на стены зеленого бархата.

— Это княжеский шатер, — сказал он, обращаясь к Бешеному. — Мы благодарим за честь, которую вы нам оказали, — обратился он к Тивалуну, добавив на языке эльфов гномью мудрость. — Друзей узнают по тому, как тебя принимают.

Виланоил вздрогнул, а Тивалун на миг утратил самообладание.

— Лиутасил упоминал, что вас называют ученым, но о том, что вам удалось выучить эльфийский язык, князь умолчал, — с уважением произнес Тивалун, поклонился и собрался уходить. Но вдруг остановился.

— Могу я взять письмо, Боиндил Равнорукий? Я хотел бы послать его князю, чтобы он своими глазами прочел то, как отозвался о вас Эльдрур.

— С удовольствием, друг эльф, — усмехнулся Бешеный, хватаясь за пояс. — Тысяча дохлых тварей! Я потерял его! — взорвался гном. — Должно быть, оно выпало где-то по пути к шатру.

Он собрался было вернуться и поискать, но эльф поднял руку.

— Нет нужды, Боиндил Равнорукий. В наших лесах ничего не теряется, точно так же, как и в ваших горах не пропадет ни одна золотая монета. Мы найдем, не переживайте. — Эльф снова поклонился. — Увидимся завтра. Да пошлет вам Ситалия приятных снов с неба. — С этими словами оба остроухих исчезли в тени деревьев.

— Меня едва не поразил молот Враккаса, когда я услышал, как ты странно разговариваешь, — засопел Боиндил. — Мне все еще плохо. Я уже подумал, что ты одержим. Давно ты его выучил?

— В штольнях Лот-Ионана я нашел старые книги. Среди них оказался труд, сохранившийся лишь частично, о погибшем королевстве северных эльфов Лесинтеил. Автор приводил указания на язык, и ничего, кроме парочки выражений, я не выучил. Он слишком сложный, — Тунгдил отодвинул полог шатра, пропуская Бешеного. — Давай отдыхать.

— Приготовь нам что-нибудь вкусненькое. А я позабочусь о пони и сразу вернусь к тебе, — ответил Боиндил, направляясь к животным, которые с удовольствием щипали сочную траву на лужайке.

Тунгдил вошел и сразу же почувствовал, как воспоминания его переносят к последней встрече с князем эльфов. Украшенные резьбой деревянные опоры, приятный запах, свет масляных ламп, свисавших с верхних перекрытий, тепло из двух печей создавали расслабляющее настроение, смывая тяготы пути.

Гном снял кольчугу и бросил ее на вешалку, умылся и поглядел в центр шатра, где исходило паром угощение. Готовить не пришлось.

В шатер влетел Боиндил, наморщил нос из-за того, что его друг снял кольчугу, и уселся за накрытый стол.

— Хо, наша миссия уже начинает мне нравиться, — заметил чернобородый, пододвигая к себе миску. — Хоть с запахом цветов и перебор, но ужин выглядит на славу. — Гном положил на серебряную тарелку от разных блюд; поспешно попробовал все, затем провел вилкой над желтым шариком. — О нет. Я помню. В тот раз мне не понравилось… — Равнорукий с отвращением отодвинул его на край тарелки и продолжил трапезу. — Давай, книгочей. Из-за этого похода ты сильно потерял в весе, можешь сегодня пировать.

Тунгдил рассмеялся.

— Ты молодец, что усовестил меня, — Златорукий оставил нетронутым графин с темным солодовым пивом и плеснул себе воды. Если он попробует хотя бы глоток ячменного напитка, тяга к алкоголю снова возьмет свое. Она слишком долго владела им.

Трапеза была отменной, если не считать желтых шариков. А когда Тунгдил заметил в отгороженной части шатра бадью, небольшой очаг с котлом и воду в нем, а также лодочку красных кристаллов, то не удержался и решил устроить себе баню. Гном ринулся в тепло вместе с пригоршней кристаллов. Пахло бесподобно. Мышцы расслабились, гном прикрыл глаза и наслаждался.

— Вот оно! — вырвал его из сладкой полудремы голос друга.

— Ты не мог бы немного потише? — заворчал Златорукий, открывая глаза и уставясь на Бешеного.

Чернобородый стоял у бадьи, завернутый в полотенце, и размахивал письмом; мощные мышцы играли под смуглой кожей.

— Я нашел письмо. Я положил его в штаны. Оно упало на землю, когда я раздевался. И рассердятся же эльфы, когда завтра утром я скажу им, что они целую ночь напрасно ползали по кустам, — ухмылялся гном. — Но эту ночку пусть поищут как следует.

Тунгдил вспомнил желание Тивалуна переслать письмо Лиутасилу, и его любопытство проснулось.

— А ну-ка, покажи, — попросил он, протягивая руку. — Хочу посмотреть, как нас там хвалят.

Все произошло в момент передачи. То ли Бешеный слишком рано разжал руку, то ли Тунгдил взял слишком поздно — письмо упало в воду. Оба схватили его и разорвали прямо посредине.

— Это было проклятие Эльрии, — со знанием дела заметил Боиндил, с сожалением глядя на свою половинку. — Своей водой она разрушает все, что имеет отношение к нашему народу.

— Может быть, мы просто слишком неуклюжи, — Тунгдил вылез из бадьи и завернулся в полотенце. — Можешь залезать, вода еще горячая.

— Я? Туда? После того, как там утонуло письмо и предупредило меня о коварстве богини воды? — возмутился воин.

— Тебе не повредит. От тебя пахнет. И это еще мягко сказано! — Златорукий взял обе половинки и положил у печи, чтобы они просохли.

Часть эльфийских рун размыло, они стали нечитаемыми, кроме того, лишь некоторые из знаков были похожи на те, что использовали северные эльфы Лесинтеила. Либо они всегда писали иначе, чем их родственники, либо язык и письмо изменились за минувшие циклы.

В процессе высыхания бумага изменилась. Между строчек проступили новые светло-голубые руны.

— Тайное послание, — негромко удивился Тунгдил. Зачем Эльдруру утаивать что-либо в своем сопроводительном документе? Очевидно, даже он опасался, что один из гномов прочтет эльфийские руны, и поэтому не рискнул записывать свои слова открыто.

Неужели делегаты все-таки шпионы? Вопрос грыз Тунгдила все сильнее. Гном взял письмо и сел вместе с ним за обеденный стол, чтобы попытаться разобрать значки при свете лампы. Они пострадали от влаги, что ни в коей мере не облегчало перевод.

— Боиндил? — позвал он своего друга. — Иди сюда, я тебе кое-что покажу.

— Сей… — послышался громкий всплеск из-под занавеси, скрывавшей бадью; затем послышалось громкое фырканье, за ней последовал каскад самых ужасных гномьих ругательств.

Тунгдил усмехнулся.

— С тобой все в порядке?

— Проклятая вода! — бушевал Боиндил, срывая занавеску и вытираясь ею. — Ты только посмотри на это: теперь придется снова пропитывать бороду жиром, — он приподнял черные космы, клином свисавшие на грудь. — А ведь мне пришлось ухаживать за ней целый цикл, чтобы она блестела! — Гном обернулся и пнул бадью. — Проклятая ловушка для гномов, выдуманная Эльрией! Нужно запретить подобные штуки! — Равнорукий завернулся в ткань. — Я почти чувствую, как былое безумие несется по моим жилам! Снова тлеют угли — вот как сильно я разозлился.

— Успокойся. Что случилось-то?

— Поскользнулся я, — выдавил из себя гном. — На куске мыла. И пожалуйста, нырнул в воду головой вниз. — Гном сплюнул и скривился. — Тьфу, какая гадость.

— Если хочешь пить, то лучше выпей воды. Зато теперь ты пахнешь приятно, — подколол друга Тунгдил, указывая на письмо и сразу же становясь серьезным. — Я тут кое-что обнаружил.

Бешеный мгновенно заметил разные цвета рун.

— Значит, все-таки шпионы! — удовлетворенно произнес чернобородый гном. — Хоть я и не думал об этом всерьез, когда говорил эти слова, но, похоже, все так и есть.

— Не будем делать поспешных выводов, — предупредил друга Тунгдил. Он подхватил серебряный чайник, стоявший на второй печи, и налил себе полную кружку. — Посмотрим, что я смогу перевести. Может быть, письмо просто предупреждает не раскрывать нам все до последней тайны Аландура.

— Шпионы, — не успокаивался Бешеный, делая значительное лицо. — Сомнений больше нет. — Гном направился к одной из постелей и улегся в нее. Поворочавшись, Равнорукий встал, стянул одеяло и лег на пол. — Слишком мягко, — заявил он, прикрывая глаза. — Сегодня ночью ты дежуришь первым, — сказал чернобородый. — Разбудишь, когда захочешь, чтобы я сменил тебя.

— Дежурить? — удивленно поглядел на него Тунгдил. — Зачем?

— Я больше не доверяю остроухим.

— Но если это всего лишь безобидное напоминание…

— …то остроухие могли открыто написать его! — не сдавался Бешеный.

— …и мы могли счесть это недоверием. — Тунгдил не хотел слишком поспешно судить эльфов, хотя ему их поведение тоже показалось странным. И даже более чем странным.

Громкий храп подсказал Тунгдилу, что Боиндил не желает больше углубляться в спор. Поэтому он повернул фитиль лампы, чтобы она светила ярче и было лучше видно. Ночь будет долгой.