Black Sabbath:история группы

Полгода, начиная с октября 1976-го, «Black Sabbath» посто­янно гастролировала по Америке и Европе. Первый концерт состоялся в Талсе, штат Оклахома, а затем в течение первого месяца группа объехала Техас, Айову, Небраску и Колорадо, выступая при поддержке команд «Boston» и «Heart», которые в дальнейшем были ошибочно причислены к хеви-металу, хотя обе играли мелодичный, чуть утяжеленный рок. В ноябре последовали концерты в Калифорнии, Теннесси, Иллинойсе, Мичигане и Огайо, а в декабре к турне подключился Тед Нью-джент, опытный гитарист, который родился в тот же месяц, что и Оззи, но начал сольную карьеру еще до появления «Sab­bath». С ним группа буквально пронеслась по городам Восточ­ного побережья.

В январе 1977-го музыканты проехали по Флориде, Атланте и еще раз по штатам Среднего Запада, почти повторив свой недавний маршрут, а затем переместились на Западное побе­режье. В марте «Sabbath» уже была в Великобритании, про­мчавшись практически по всей стране (в Лондоне музыканты выдали целых четыре шоу), а затем ударила по Европе, в компании многообещающей австралийской хард-рок команды «AC/DC» и еще нескольких групп, включая «Ian Gillan Band» и «Doctors Of Madness». На одном из шоу в Людвигшафене также выступили монстры прог-рока «Caravan» и «John McLaughlin's Shakti» - на первый взгляд, неуместная под­держка, но только если не вспомнить, что с недавних пор «Sabbath» сама могла с полным правом называться прогрессивом. Пара последних концертов прошла напряженно из-за столкновения за сценой Гизера Батлера и ритм-гитариста (он же был основным автором текстов) «AC/DC» Малкольма Янга: первый в пьяном споре вроде бы угрожал Янгу ножом.

Гизер, внешне самый спокойный член «Sabbath», никогда не был алкоголиком, но большинство своих нелепых выходок он совершил именно под воздействием спиртного. В 2005-м он сказал мне: «Я ненавижу терять контроль над собой. Мне нравится ходить на пьянки, но как только это перерастает в разборки… тут мне нужно остановиться, потому что, если я много выпью, я становлюсь очень агрессивным. Однажды меня как следует поколотили, даже разбили голову.

По-моему, это было в девяносто втором. Мы были в Южной Америке, и я тогда пытался ввязаться в драку. В конце концов я ударился головой о какую-то статую! У меня искры из глаз посыпались, но я был так пьян, что даже не понял, что про­изошло. Я лег спать, а когда проснулся, то не смог отлепить голову от подушки. Я не въезжал, почему я с ног до головы в крови. Похоже, в этом угаре я еще додумался позвонить жене, потому что потом у нас произошел такой скандал, что я чуть умом не двинулся. При этом я ничего не мог вспомнить о том, что же произошло. Из-за телефонных разговоров я попал на две тысячи баксов, ведь минута разговора с женой из Южной Америки стоит недешево. После того случая я подумал: „Па­рень, что ты с собой делаешь?" В итоге пару лет я вообще не брал в рот ни капли спиртного. Потом снова начал, не так активно, а в основном для компании по праздникам. Теперь я стараюсь как можно реже ввязываться в драки. А тогда я чуть себя не угробил - я же мог застрелиться или сотворить еще что-то подобное».

Как показала осень 1977-го, неприятности Батлера были наименьшей из проблем группы. Оззи узнал, что его отец, Джек, серьезно болен раком и жить ему осталось считанные месяцы. Новости сильно потрясли Оззи, и ему пришлось ре­шать, что делать. В итоге, определив для себя, что он должен быть с семьей, Осборн оставил группу, не обращая внимания на обязательства перед прочими участниками.

Сказать, что остальные музыканты были в шоке - значит не сказать ничего. Оззи был их вокалистом и основной фиш­кой живых выступлений группы, играя на концертах ту же роль, которую Тони, основной композитор, аранжировщик и продюсер, играл в студии. Как только Оззи уехал в аэропорт, чтобы успеть на рейс в Бирмингем, Айомми, Батлер и Уорд собрались на экстренное совещание. Гизер был больше дру­гих удручен заявлением вокалиста, потому что без Оззи он просто не видел для группы будущего. Билл тоже расстроил­ся, ведь они с Осборном были близки как братья.

Тони Айомми предложил нанять певца Дэйва Уокера, ко­торого он знал еще по жизни в Астоне и который пел в груп­пе «Savoy Brown». Хотя между Дэйвом и Оззи как вокалиста­ми и просто людьми не было ничего общего, Гизер и Билл согласились. По словам Билла, «Дэйв Уокер приходился нам всем приятелем… Мы знали его еще когда он возглавлял „Savoy Brown", и даже раньше, пока он играл в „Redcaps", одной из самых старых бирмингемских групп, еще в шестидесятые. Мне очень нравился Дэйв, и я думал, что у него отличный голос. Когда пришло время заменить вокалиста, у нас была куча ва­риантов, но выбрали Дэйва».

Айомми оперативно связался с Уокером, который тогда жил в Сан-Франциско. Певцу, немного удивленному таким звон­ком, понравилась эта идея, и в ноябре он прилетел в Лондон, чтобы начать репетировать с группой. Спустя много лет в интернет-форуме он написал следующее: «Что касается „Black Sabbath" - мы выросли в одном городе, были друзь­ями, и я решил, что смогу с ними поработать. За тот неболь­шой период времени, что мы с ними были вместе, я написал множество текстов, которые так и не пошли в дело… Я всегда вспоминаю свое участие в „Black Sabbath" с некоторым удив­лением. Тогда меня позвали просто по дружбе, потому что мы с Тони были приятелями».

В декабре «Sabbath» с Уокером и клавишником Доном Эйри, которого пригласили в качестве сессионного музыканта, ре­петировали песни для грядущего альбома. Новый состав по­явился в телешоу «Look Hear» канала «ВВС Midlands», веду­щей которого была Тойя Уилкокс, и исполнили композицию под названием «Junior's Eyes» - она затем вошла в новую пластинку.

Передачу показали 6 января 1978 года. Билл поз­же заметил, что «Junior's Eyes» была написана для Оззи и его отца: «Junior's Eyes" стала посвящением Озу и его отцу. Я гово­рю об этом только потому, что именно ее мы исполнили с Уокером на канале „ВВС"… Конечно, ничего толком не вышло. Думаю, что не из-за Дэйва, а потому что это была песня Оззи. Тогда, без Оззи, я чувствовал себя дерьмово». Пока Гизер тихо погружался в пучину меланхолии, а Айомми с присущей ему стальной выдержкой работал, Уорд завел привычку топить свои беды в алкоголе (от которой он не мог избавиться долгие годы, пока ситуация не стала критической).

Двадцатого января, через две недели после телешоу, отец Оззи умер. В недавнем интервью с журналистом и писателем Дэвидом Гансом Оззи открыл, каким опустошенным он был после смерти отца: «Гребаная ирония всей этой ситуации была в том, что он откинулся там же, где… похоже, рак, за­севший у него в глотке, перебрался в… черт, как называет­ся эта трубка, ведущая в желудок? Ах да, пищевод - так вот, он умер в том же госпитале, где за семь лет до этого родилась моя дочь. Она родилась в одиннадцать двадцать двадцатого января, а мой гребаный папаша помер в том же госпитале семь лет спустя, двадцатого января в одиннадцать двадцать три. Это было чертовски странно, чувак!»

Оззи с горечью говорит, что к отцу отнеслись в больнице без малейшего уважения: «Они сунули его в чертов сортир, к вонючим швабрам и ведрам, потому что он был при смерти и это напрягало остальных пациентов, причем его положили в какую-то детскую кроватку, или нет, во что-то вроде яслей для скота, больших яслей. Привязали ремнями… Он лежал как боксер, с гребаными повязками на руках, с торчащей из руки трубкой капельницы. У него там поехала крыша. Знаешь, он сказал мне одну удивительную вещь. Как-то я признался ему, что принимаю наркотики, и предложил: „Не хочешь перед смертью принять наркотики?" А он ответил: „Я тебе ручаюсь, что приму их". Он был на морфии, совершенно спятил, но без наркотика боль была невыносимой. Во вторник ему сделали операцию, а в четверг он умер… Я до сих пор до конца не оправился от этого. Двадцатого января я теряю рассудок, как оборотень. Целый день рыдаю и смеюсь, как чертов псих, по­тому что в этот день родилась моя дочь и умер отец».

Пока Оззи скорбел, у «новой» «Sabbath» возникли про­блемы. Уокер то ли не мог, то ли не хотел вживаться в образ Оззи, а остальным было трудно его принять, несмотря на от­личные вокальные данные и артистизм певца. Уорд: «Это были не лучшие времена. Я был в каком-то оцепенении. Умер отец Оззи, Джек, и у нас совсем не шел альбом». Сам Уокер позднее заметил: «Как это часто происходит, дружба и биз­нес редко ходят рука об руку. К концу моего недолгого пре­бывания в составе группы стало ясно, что наши музыкальные взгляды не совпадают… всему есть причина, даже когда мы ее не понимаем».

В последнюю неделю января, как только прошли похоро­ны его отца, Оззи связался с «Sabbath» и спросил, может ли он снова присоединиться к группе. Остальные немедленно согласились (Уорд: «Когда Оз вернулся, все снова пришло в норму… Даже моя тяга к бутылке при Оззи почти пропала»), и Билл вызвался передать плохие новости Уокеру. Как он признался позже, «весьма странно, что именно я рассказал обо всем Дэйву: я чувствовал себя крайне неловко, ведь он мне очень нравился как человек». Уокер быстро вернулся домой и на несколько лет ушел из музыки.

Когда Оззи воссоединился с «Sabbath», в жизни группы настала своего рода оттепель - все почувствовали облегчение. Однако Оззи, все еще под впечатлением от смерти отца, наотрез отказался исполнять песни, написанные музыканта­ми с Уокером, и даже начал указывать Гизеру, какие из на­писанных им текстов он будет петь, а какие - нет. Как потом морщился Батлер, «к концу „эпохи Оззи" я возненавидел сочинять слова к песням. Мне приходилось писать текст и от­давать ему, а он заявлял: „Я не буду это петь", и приходилось все придумывать заново!»

Когда музыканты вымучили большую часть песен для но­вой пластинки, Айомми привез группу в студию «Sound Inter­change Studios», которая находилась в канадском городе Торон­то, якобы потому, что там годом раньше сводили свой живой альбом «Rolling Stones». Но есть и другое мнение: возможно, Тони решил записать пластинку именно там из-за низких на­логов. Как позже утверждал Оззи, «мы туда поехали, потому что „Rolling Stones" там сводили свой живой альбом - тот, на обложке которого они кусают себя за руки или типа того. Потому что там записывались „Stones", ага. Сама долбаная студия - просто кусок дерьма… На самом деле мы поехали в Канаду из-за налогов, потому что в Англии они выше не­куда».

В начале 1978-го погода в Торонто была жутко холодной, и музыканты чувствовали себя неважно. Айомми, которому пришлось присматривать за остальными, видимо, было уже не до музыки. Только этим можно объяснить то, почему в резуль­тате альбом «Never Say Die» вышел таким бессмысленным… Заглавная композиция с первых секунд звучит так, слов­но группа всю жизнь слушала только панк, ну и еще немнож­ко - буйствовавший тогда глэм-рок.

Текст был банальным (как будто не хватило того, что за название альбома и песни был взят известный английский штамп): «В воскресенье все веселье, в понедельник отдохнешь, / за дверьми оставь всю правду, в этом доме правит ложь». В плане музыки можно выделить удивительно слабую гитару, особенно эти бессмысленные, стилизованные под рокабилли переборы Айомми и скомканную концовку, которая наступает после нелепого выкрика «Never say die!». Любопытно, что эту песню «Warners» выбрала синглом, выпустив сорокапятку, всего третью в исто­рии группы и первую за семь лет, прошедших после выхода «Evil Woman» и «Paranoid». В июне, сразу после выхода, сингл занял 21-е место в чартах.

После воздушных, кружевных звуков синтезатора, откры­вающих следующую композицию, «Johnny Blade», вступает Оззи: «Измучен и предан, бредет одиноко по улицам он. / Обходят его стороной, словно чувствуют: здесь его дом». Остальные слова также создают впечатление, что эта песня - самая идиотски-наивная из всех, когда-либо записанных груп­пой. Фальшивая история про несчастного юношу, становяще­гося жертвой, превращает «Johnny Blade» в заурядную рок-песенку, которую не спасают даже мастерские клавишные соло в исполнении Дона Эйри.

«Junior's Eyes», перезаписанное со времен Уокера посвя­щение отцу Оззи, представляет собой, мягко говоря, необыч­ную песню. В ней вообще нет приемов для создания атмос­феры грусти, которыми, скажем, полна «She's Gone»: сенти­ментальное пианино, тягучие струнные и так далее. Хотя текст переполнен пафосом, например вот эти строки: «Я видел всю ту боль, с которой ты живешь. / Сдержу я горя крик в тот час, когда уйдешь». Многослойные, усиленные «квакушкой» ритм-и соло-гитары на шестой минуте уже надоедают. Коллекцио­нерам будет интересно, что существует бутлег «Archangel Rides Again», на котором эта песня записана с оригинальным во­калом Уокера.

«A Hard Road», в которой к звучанию «Sabbath» примеши­ваются характерные нотки «Т.Rex» и «Fleetwood Mac», - характерный пример чувственной, волнующей, но при этом очень попсовой песни. Многослойный вокал Оззи, поющего «Why make the hard road? / Why can't we befriend? / No need to worry / Let's sing it again» («Отчего мы выбираем самый трудный путь? / Почему бы не остаться нам друзьями? / Да не парься, просто пой,/ Пой же вместе с нами») в ритмичной манере, характерной для любой стадионной рок-группы того времени, позволяет оценить эту песню чуть выше остальных. Еще интересно, что в ней запели Айомми и Гизер: оба музы­канта записали партии бэк-вокала, хотя в клипе, который сня­ла «Warners», поет только Гизер. Клип был выпущен в под­держку сингла и вышел в октябре, заняв в чартах 33-е место. Как, смеясь, вспоминает Тони, «я слышал, как я пою, и могу смело сказать, что не хотел бы, чтобы это слышал кто-нибудь еще! Я пел только один раз, при записи „A Hard Road"… В клипе показали только Гизера, потому что я слишком стес­нялся подойти к микрофону!»

«Shock Wave» продолжает тянуть альбом в сторону на­сквозь коммерческой попсы. Это становится понятно с первых звуков весьма заурядного мейнстримового риффа, который, к сожалению, мог бы быть написан любой из множества су­ществовавших на тот момент команд играющих классический рок. Удивительно, что в этой песне группа решает вернуться на давно себя изжившую территорию фильмов ужасов, полно­стью раскрытую на первых четырех альбомах (Оззи, кажется, с некоторой долей скуки и пресыщенности выводит строки вроде «Призрачные тени из другого мира, / Силы зла в твоем сознании / Пойманы между жизнью и смертью, / Замерли в царстве безвременья». Единственное, что можно выделить в «Shock Wave», - это взрывная гитара Айомми, усиленная до­полнительными эффектами; в остальном это обычная песня на все более обычном альбоме.

Что касается следующей песни, «Air Dance», то начина­ется она сдвоенной гитарной секцией, переходящей в чув­ственное сплетение акустической гитары и клавишных рос­черков Эйри, добавляющих звуку сочности. Все портит саксо­фон, ноющее звучание которого вызывает желание поскорее промотать эту оду неизвестной женщине («В те романтические дни она была принцессой танца,/ Плясала ночи напролет»). Но на этом музыканты не останавливаются: в середине всту­пает хрипящий рифф, а затем песня завершается, погружаясь в облако синтезаторных нот, звучащих как клавесин.

Обилием ненужных клавиш отличается и следующая пес­ня, в остальном совершенно безобидная «Over To You», этакая повесть о человеке, запертом в своей жалкой жизни («Исследуя извилистые разума пути,/ Боюсь ужасно я того, что там могу найти»). К сожалению, в ней нет смены ни темпа, ни тональ­ности или риффа, поэтому после прослушивания этот номер немедленно забывается.

Инструментал «Breakout» привносит в альбом немного старого звучания - композиция начинается интересным пульсирующим риффом, но ощущение, что слушаешь старую добрую «Sabbath», проходит почти сразу. Во всем виновата глубокая, многослойная партия саксофона: этот инструмент, похоже, стал самым неудачным из всех, которыми музыканты пытались разнообразить свои альбомы. Этот трек быстро уступает место «Swinging The Chain», странной, наполовину роковой, наполовину свинговой композиции со смешанными гармонией и ритмом. Билл Уорд, ставший ее соавтором, поз­же объяснял: «Все мы росли на блюзе и джазе: скажем, одним из любимых гитаристов Тони, когда он был совсем молодым, был Джанго Рейнхардт. Поскольку на всех нас эта музыка оказала значительное влияние, нет ничего необычного в том, что мы решили отдать ей дань уважения, пусть и в такой, не­много рискованной, манере. Так и возникла свинговая часть песни „Swinging The Chain". Я думаю, что песня получилась очень симпатичной». Уорд, ко всему прочему, здесь еще и поет, отчего вокальная партия получилась грубоватой, но раз­носторонней (в конце можно услышать даже фальцет).

Альбом «Never Say Die!», как и любая другая работа «Sab­bath», имеет свои сильные стороны. При этом в целом пластинку можно смело назвать последним натужным хрипом пресытившейся славой и обленившейся группы. Кстати, исто­рически эту характеристику блестяще подтвердило необду­манное решение группы пригласить в турне, организованное в поддержку альбома, группу «Van Halen». Восходящие звез­ды рока из калифорнийского города Пасадена в то время уже были на голову выше всех современников в том, что касалось живых выступлений.

В мае 1978-го «Sabbath» и «Van Halen» промчались по Великобритании, отыграв шоу в Шеффилде, Саутпорте, Глазго, Абердине, Ньюкасле, Манчестере, Лондоне, Портсмуте, Бристо­ле, Ипсвиче, Ковентри, Лестере, Оксфорде, Саутгемптоне, Бирмингеме, Брэдфорде, Престоне, Бридлингтоне, Ливерпуле и снова в Лондоне. Практически на каждом концерте «Van Halen» затмевали собой хедлайнеров, потрясая публику ве­ликолепным артистизмом вокалиста Дэйва Ли Рота и комич­ными выходками экстраординарного Эдди Ван Халена, а так­же басиста Майкла Энтони. Даже ударник Алекс Ван Хален показывал чудеса мастерства, играя одновременно на четырех басовых бочках.

Я расспросил о тех событиях журналистку Сильви Симмонс, которая была свидетельницей триумфального прорыва груп­пы «Van Halen», и она кое-что мне рассказала: «„Van Halen" была очень похожа на группу-однодневку. Ребята появились из Пасадены как гром среди ясного неба, со своей совершен­но сногсшибательной энергией. Это было невероятно, груп­па была просто офигительной. И конечно, в том совместном турне с „Sabbath" они не оставили „старичкам" ни единого шанса. Тогда тяжелый рок был невероятно пассивным, все были похожи на „Foreigner" и прочую шелуху… „Kansas", „Boston", „REO Speedwagon"… Стадионный рок был факти­чески при смерти».

Если стадионный рок умирал, то «Van Halen» собиралась его возродить: эти ребята нравились всем - скажем, музыканты уважали их за высококлассное мастерство. Фирменная техника двойного тэппинга Эдди (в ее основе лежали приемы джазовых и блюзовых гитаристов, усиленные блестящими неоклассическими аранжировками) делала игру признанных мастеров вроде Айомми старомодной и банальной. Публике нравились незабываемые шоу «Van Halen»: Рот носился по сцене с огромным надувным микрофоном, периодически со­вершая прыжки и кульбиты. По сравнению с ним усталый и потерявший кураж Оззи казался почти истуканом. К тому же, по его собственным словам, его поведение на сцене никогда не отличалось подобной изобретательностью, ограничиваясь воплями вроде «Да вы психопаты!» и относительно спокой­ными перемещениями по сцене.

За сценой «Van Halen» активно баловались наркотой и развлекались с поклонницами. Оззи, сам не чуравшийся по­добных занятий, легко сошелся с Дэйвом Ли Ротом, и их ча­стенько можно было увидеть нюхающими кокс ночи напро­лет. В августе группы добрались до США, где провели два месяца, в течение которых успели несколько раз объехать страну и пару раз выступить с другими музыкантами: Сэмми Хагаром (заменившим Ли Рота в 1985-м на посту вокалиста «Van Halen»), Ричи Лесье и группой «Russia». В октябре тур­не «Sabbath» с «Van Halen» прошло по Европе, а затем, в нояб­ре, завершилось возвращением в Америку.

До 16 ноября все шло неплохо, но в тот день перед на­чалом концерта в зале «Municipal Auditorium», находившемся в Нэшвилле, штат Теннесси, Оззи пропал. В своей книге «Crazy From The Heat», вышедшей в 1997 году, Рот вспоминает, что всю предыдущую ночь они с Оззи провели вместе, принимая кокаин, «примерно до полдесятого утра… Мы приехали из Мемфиса в Нэшвилл. Остановились в отеле. Дело шло к по­лудню, и я пошел поспать после бессонной ночи. Проснулся; мы выступали первыми, полный аншлаг, десять тысяч наших лучших друзей ждут только нас. Сидим за сценой, и вдруг двое парней из „Black Sabbath", а с ними еще какой-то бугай, вламываются к нам: „Где Оззи?"… А мы даже не уверены, что он зарегистрировался в отеле. Начинаем искать, его нигде нет. Все, шоу, считай, сорвано».

У Рота сразу же спросили, может ли он спеть вместо Оззи, но он объяснил, что не знает слов. Шоу отменили, местная пресса, естественно, пришла в полный ажиотаж, выдвинув кучу версий, начиная от похищения и заканчивая убийством Осборна. «В полседьмого утра, - продолжает Рот, - Оззи выходит из лифта. Он воскрес из мертвых? Как бы не так! Этот уникум пришел не в тот отель, пошарил по карманам, вытащил ключ от комнаты в нашем отеле, посмотрел на номер комнаты, поднялся, а там горничная. Он ее выгнал, напугав до полу­смерти, заперся и заснул!»

Оззи попросту остановился в другой комнате, не подумав проверить, а в тот ли отель (и в тот ли город) он попал, заснул, и проспал вечернее шоу. Один из фанатов потом писал про концерт: «Я помню, как кто-то вышел на сцену, чтобы объявить об отмене шоу. Народ ждал уже около часа. Когда он сооб­щил плохие новости, толпа будто сошла с ума, и персонал стал поливать нас из водометов. Я уже проталкивался к выходу, когда прямо над сценой взорвался фейерверк. Затем из тол­пы в установку полетела полулитровая бутылка пива. Потом мне рассказывали, что в „Municipal Auditorium" были выбиты все окна.

«Sabbath» и «Van Halen» отыграли концерт три дня спустя, после того как Оззи выступил на радио, извинившись перед фанатами и объяснив, в чем было дело. Тур продолжался весь декабрь, порадовав фанатов обеих групп, живших в Нью-Мексико, а затем участники «Sabbath» взяли небольшой тайм-аут для отдыха и восстановления.

События, произошедшие дальше, обросли таким количе­ством слухов и кривотолков, что их смело можно называть легендарными. На этом этапе карьера музыкантов «Black Sabbath» мед­ленно, но верно шла под откос. Оззи попал в алкогольную и кокаиновую зависимость, как и Билл. Гизер и Тони не так усердно потакали своим дурным привычкам, но, по некоторым признакам, не слишком отстали от своих коллег. После двух ничем не примечательных альбомов и радикального измене­ния стиля, которое никого не обрадовало, музыканты, похоже, впервые за десять лет начали терять интерес к циклу запись - тур - запись. Новый альбом с рабочим названием «Heaven And Hell», по одной из новых песен, которые успел написать Айомми, уже был включен в расписание.

Все бы шло, как раньше, если бы не Оззи, который ис­кренне устал от образа жизни участника «Sabbath» и который испытывал отвращение к теперешней музыке группы. Ему даже приписывают слова, что тогда ему хотелось только пить и отращивать брюхо. Он почти перестал посещать репетиции. Что-то должно было случиться.

В начале 1979-го он второй раз ушел (по другой версии, был уволен) из группы. Или же, судя по его словам Дэвиду Гансу, он сознательно довел дело до увольнения, чтобы по­лучить возможность покинуть группу: «Я больше не мог ми­риться с их долбаным дерьмом. Сначала я решил уйти, но юрист сказал мне, что уход - это уход, а вот если меня уволят, я смогу срубить на этом деньжат».

Чтобы это ускорить, Оззи подналег на бутылку: «Каждый день я нажирался до бесчувствия. Ко всему прочему, Айомми начал использовать Шэрон Арден в своих целях - он при­творился, что влюблен в нее… Я не могу объяснить, по­тому что там все было слишком сложно». Эта ремарка по поводу возможных отношений Айомми и Шэрон Арден - теперь уже официальной жены Оззи - только усугубляет тот ореол таинственности, который до сих пор окружает всю эту историю.

Почему Осборн так устал от жизни в группе? Кажется, ему просто было слишком сложно принять те статус и благополучие, которые у них тогда появились: «Тогда наши пути с „Sabbath" разошлись… они слишком зазвездили, а я не мог этого принять, ни за что! Вот какими они стали: „Эй, мы не будем тут играть, нам нужно пять стаканов, нам нужно восемь гребаных кусочков мыла, требуем чертов «Курвуазье»!" и вся фигня. Для меня это было абсурдом, потому что я все еще помню о своем прошлом, а они - нет». И конечно же, «Never Say Die!» убил в Оззи всякое желание записывать с ними му­зыку: «В итоге, чтобы сделать этот чертов альбом, нам при­шлось потратить полмиллиона гребаных баксов, а он стал самым вонючим ведром конского дерьма, которое я когда-либо видел. Мне стыдно за этот альбом».

Где-то писали, что остальные участники «Sabbath» хотели, чтобы Оззи ушел, а Айомми горел идеей нанять для «Heaven And Hell» другого певца. В апреле 1979-го Билл Уорд вызвал­ся сообщить Оззи новость о его увольнении (или, по крайней мере, известие о том, что у него получилось добиться собственного увольнения): «Я вроде как вызвался доброволь­цем, - говорит он. - Когда случаются неприятности, трения и подобные ситуации, я всегда стараюсь пойти и все уладить. Это, видимо, в моей природе. Я просто решил, что должен взять все на себя и рассказать обо всем Оззи».

После того как ему обо всем сообщили, Оззи вернулся в свою комнату в лос-анджелесском отеле, без единой мысли о том, что ему делать дальше, и без какого-либо желания взять себя в руки. Даже хуже, он вовсе не был уверен в том, что увольнение из «Sabbath» было для него оптимальным решением: «Когда я покинул группу, у меня в голове была совер­шенная каша. Я думал, что просрал дело всей жизни, свой выигрышный билет, спасший меня от гребаной дыры, в кото­рой я жил». Три месяца он сидел в отеле, без конца заказывая пиццу, алкоголь и кокаин. Единственной его опорой была Шэрон Арден. В конце концов, у нее же и родилась идея.

Надо сказать, что дочь Дона Ардена не только унаследо­вала деловую хватку отца, но и досконально изучила его профессию. Неудивительно, что она решила стать мене­джером Оззи.

Как вспоминает Осборн, «я сидел в чертовом отеле «Ле-Парк» в гребаном Лос-Анджелесе, сидел там как куль с дерь­мом, а она приходит и говорит: „Мы хотим сохранить тебя, а их - послать ко всем чертям, потому что они этого заслу­живают"».

Оззи также добавил, что этот опыт был ужасен и что при­шло время для активных действий: «Я отгородился от мира на три месяца… Каждый день я бухал, не выходя из комнаты, слушая, как через дорогу каждый вечер какой-то парень слу­шал гребаную «Iron Man»… Я опустился на самое дно, по­тому что начал тосковать по недавним денькам… Затем я получил от своих менеджеров хорошую взбучку. Они сказали: „Послушай, мы в тебя верим, но тебе нужно как-то привести себя в порядок. Ты должен показать нам, что мы можем на тебя рассчитывать"».

Оззи, переполненный энтузиазмом, взял себя в руки и, под чутким руководством Шэрон, стал планировать следую­щий шаг.

Пока он строил планы, пресса строила домыслы, а фана­ты настороженно ждали, Тони Айомми тоже не сидел сложа руки. Настроенный двигаться дальше, с «Sabbath» или под другим названием, он вел переговоры с певцом, который, по его мнению, был вполне в силах заполнить собой зияющую дыру, пробитую уходом Оззи.

Звали этого человека Рональд Падавона, фанаты же его знали как Ронни Джеймса Дио.