Бледная Холера

* * *

— Ну мы и вляпались, — приветствовал Бежан Гурского. На столе перед инспектором высилась внушительная стопка бумаг.

Гурский окинул стопку взглядом, вытащил из кармана записную книжку и опустился на стул.

— Чего от нас хотят на этот раз? — язвительно поинтересовался он. — Кого-то надо посадить любой ценой? Рот заткнуть? Причина смерти какая — инфаркт? Нам кого из себя изображать — дебилов или трудоголиков?

— Все сразу. Превалируют два указания. Взаимоисключающих. Нам следует быть дебилами-трудоголиками. Наверху ужасный переполох.

— А Войчеховскому сулят миллионы, да?

— Считай, что угадал. Если логично рассуждать, подозреваемых наберется около сорока. Это чересчур.

— Прямо литература. Сорок разбойников. Чего же они так боятся?

— Боятся, как бы связи не повылезали на свет божий. Ведь вор на воре сидит и вором погоняет.

— Ага! — неожиданно обрадовался Гурский. — Министр-то помер внезапно, никто этого не ожидал, и они не знают, какие улики и против кого он оставил. Кто доберется первым, тот и воспользуется.

— Что-то в этом роде. Не такой уж он был Тупень, чтобы следить со всеми своими делишками в Интернете. Джентльменские договоренности ничего не значили, приходилось пользоваться бумагой. Значит, имелись договора, расписки, обязательства, свидетельства о передаче прав, разрешения... Из экономического отдела к нам уже очередь выстроилась.

— Но ведь в чужом доме, на месте преступления, он всего этого не хранил! Пусть Войчеховский даст ордер — надо провести обыски во всех его виллах-квартирах! Я даже войти не сумел: в городе охраняемые апартаменты, у виллы на Кабатах — охрана, под Кошалином имение — что крепость! Ничегошеньки не отыщешь.

— Имеется еще жена... Кстати, жену, то есть уже вдову, важные люди тоже побаиваются. Вроде бы вся эта публика была с ней на ножах. Если она дура, то может и проболтаться. Поговори с ней.

— Какое там «поговори»! Она, похоже, до сих пор ни о чем не ведает, сидит себе на каком-то курорте, один черт знает где. Я ее, конечно, найду, но в Польше ее точно нет. Если бы Войчеховский подписал ордер, возможно, еще был бы шанс...

— Погоди, возьми себя в руки, — проговорил Бежан. — Мотив надо выяснить. К документам ты все равно не подберешься. Пройдись по знакомым, собери показания.

— Показания... Никто ничего не знает, никто не был с ним близко знаком, секретарша словно воды в рот набрала, у заместителя провалы в памяти...

— Да, он держал всех своих подельников в кулаке. У них круговая порука, вместе им ничего не грозило. А тут такой сюрприз! Убийство наверняка выбило их из колеи.

— Минутку! — осенило Гурского. — Сюрприз, говоришь? Из этого следует, что убийца не из их шайки. Это кто-то со стороны.

— Необязательно. Его мог грохнуть кто-то один, остальные и не знали. Может, убийце было чего бояться. А сейчас он изображает растерянность вместе со всеми. Без вещдоков нам его не вычислить, ищи. Какие-нибудь подробности у тебя уже есть?

Гурский вздохнул, открыл свою записную книжку и отодвинул бумаги на столе в сторону.

— Кое-что есть. Давай сравним с тем, что здесь.

— Неплохая мысль.

Расследование экономических преступлений не входило в компетенцию отдела убийств, однако Гурскому требовался мотив. Кому в последнее время этот чертов Тупень наступил на мозоль, для кого он представлял серьезную угрозу?

Они изучали бумаги, пока не потемнело в глазах. Вывод напрашивался один.

— У тридцати миллионов граждан Польши имелся мотив, — решительно заявил Гурский. — Хорошо хоть не у всего населения целиком. Новорожденных и дошкольников следует исключить, но остаются старики. Сдаюсь. Так мы далеко не продвинемся. Пусть поработают ребята из экономического. Постой, здесь у меня показания свидетелей — лгут напропалую.

Он достал диктофон, перемотал кассету. Бежан с интересом прослушал запись.

— Вот-вот. Теоретически жертва находилась в трех местах одновременно. Где же покойный был на самом деле?

— А черт его знает... То есть мы-то знаем. В Саской Кемпе.

— Но адрес в Саской Кемпе никто не назвал.

Гурский жалобно вздохнул:

— В том-то и дело! Больше у меня ничего нет. Все, с кем я говорил в министерстве, были абсолютно неподготовлены к такой беседе. И ни один не сказал правду, голову даю на отсечение. Этому показалось, что министр вошел, второму — что промелькнул около туалета, третий видел его в дверях, когда он уходил, еще кто-то слышал, что он собирался поехать в Мщонов или в Сувалки. В общем, в огороде бузина, а в Киеве дядька. В ежедневнике у него значится визит к врачу. Но я проверил, врач уехал в Рим на какой-то съезд.

— Давай послушаем дальше, — попросил Бежан.

Они прослушали до конца записи, которые удалось сделать Гурскому.

— Документы, — с иронией заметил Гурский. — Это слово невольно вырвалось у руководителя агентства. Потом-то он, конечно, ушел в несознанку. Заикаться стал. Я, мол, хотел сказать «бумаги, заметки». И вообще, мол, память отшибло. Стал путать дни, часы, времена года и отправил меня к секретарю. Замкнутый круг.

— Спохватился, — подтвердил Бежан, задумчиво хмуря лоб. — Только мы и сами об этом знаем. У покойного был компромат на кого-то. Что именно, уже не отыщешь. До чего же мне надоела эта подковерная борьба!

Гурский начал рассуждать вслух:

— С Бучинским он не дружил. О нем-то мы кое-что знаем: в мошенничествах не замешан, у нас на него ничего нет — нормальный человек. С покойным у Бучинского было случайное знакомство... Хотя тут целая цепочка выстраивается. С Бучинским дружит некий Малиновский, он-то знал покойного отлично, часто имел с ним разногласия. Малиновский их и познакомил.

— Кто такой Малиновский?

— Бывший директор департамента в министерстве сельского хозяйства, специалист по коневодству, недавно ушел с должности, не желал способствовать махинациям покойного. Похоже на правду, я с ним разговаривал. Аферисты не живут в трех комнатках на улице Подхорунжих.

— Может, у него еще что-то есть?

— Летний домик на Ливеце. Больше ничего, я проверил. Особенно его достали махинации с лошадьми, он по натуре лошадник. Видно, накипело, вот и проговорился. Но не в этом дело. Покойный и Бучинский не принадлежали к одному кругу. А к малознакомому человеку не приходят ни с того ни с сего.

— Может, министр спрятать что хотел? Счета, договор?

— У шапочного знакомого?

— Вот так все и думают. Именно поэтому лучшего тайника не придумать. Проверь как следует Бучинского: дом, сад, гараж...

Гурский покачал головой:

— Все равно впустую, преступник наверняка все забрал. Хотя... А вдруг что-то было спрятано и убийца просто не успел найти?.. Но там был порядок, похоже, никто ничего не искал. Кроме того, ну не могли Бучинский и Тупень быть заодно! Я надеялся что-нибудь обнаружить в других местах: дом жертвы, банковские ячейки, сейфы, у жены...

— Проехали. Ордеров мы не получим, в резиденции покойного не попадем, так что работай с тем, что есть. Покойный заявился к Бучинскому, вот здесь и копай. В квартире мог притаиться взломщик, они стыкнулись, и бандит оприходовал министра. Чем тебе не версия? Осталось только доказательства подобрать.

— Какие, к свиньям, доказательства! разозлился Гурский. — Ничего ведь не сходится. Бучинский мог...

— Подожди, не кипятись, — остановил его Бежан. — По-моему, что-то не так. Заключение патологоанатома у тебя есть?

— Есть. Пока на словах. А что?

— Ему только по башке дали? И все, готово дело? С разбитым затылком он мог и выжить.

Гурский мотнул головой.

— Это не совсем затылок. Скорее тонкая кость над ухом, черт, забыл, как называется. В общем, достаточно чуть тюкнуть, и человек отбрасывает коньки. А ему звезданули тяжелым камнем со всего размаха.

— А не много ли было крови, если речь идет только о голове?

— Часть кровеносных сосудов лопнула, Скварек мне сказал какие, но наизусть я не помню. Он был жив еще минуты три, может, пять, так что кровищи натекло порядочно. У Скварека все сходится.

Доктор Скварек был очень хорошим патологоанатомом. Бежан только кивнул.

— И что поведал Бучинский? С какой целью его посетил покойный?

— Правды не сказал, выкручивался. Не могу поверить, что министр примчался к почти незнакомому человеку, чтобы обсудить предстоящие скачки. Вроде бы покойному насплетничали (Бучинский не знает кто), якобы у него, Бучинского, есть какая-то закулисная информация. А ее не оказалось, ну они и поссорились. Потом он министра вытолкал, очень уж торопился.

Какое-то время оба молчали.

— По-моему, это заказное убийство! — яростно выпалил Гурский. — У него наверняка были доказательства каких-то махинаций. Вот и мотив! Так ты серьезно насчет запрета на обыски?

— Абсолютно. И не настаивай. Даже не пытайся.

— Пятак твою распротак! Значит, не выясним, что произошло на самом деле? Залез, гад, в чужой дом и позволил себя убить?

— У покойного не только с моралью, этикой, порядочностью наблюдались проблемы, у него еще и головы на плечах не было, — ответил Бежан.

— Ничего не поделаешь, возвращаюсь на место и пошурую там еще, — принял решение Гурский. — А что остается?