Блестящие разводы

Вашингтон. О. К. 1958–1968

26

День ее замужества был ясным и чистым. Солнце Флориды взошло точно по расписанию, воздух был теплым и прозрачным. Нора посчитала, что все это хорошие приметы. Где-то она прочитала, что будет счастлива та невеста, на которую упал прямой луч солнца или что-то наподобие этого. Она чувствовала себя уставшей. В течение трех недель она пыталась привести в порядок Палм-Хейвен, чтобы там можно было устроить изысканный прием, которого так ждал Хью. Хотя она не стала заниматься полным ремонтом — этим можно было заняться позже, — все не так-то было легко стронуть с мертвой точки. Норе казалось, что она больше потрудилась здесь за три недели, чем в Меррилли за целый год.

Для нее было шоком увидеть, в каком запустении находилось поместье Кантингтонов на побережье, когда она прибыла в, Палм-Бич после того, как провела две недели в Вашингтоне, знакомясь с сыновьями Хью.

— Они что, будут экзаменовать меня, подхожу ли я на роль твоей жены? — задевала она Хью перед тем, как он отбыл из Англии, чтобы пораньше приехать в Штаты и подготовить детей к ее приезду. — А если они решат, что не подхожу? Ты вышвырнешь меня?

— Ничего себе шуточки, — засмеялся Хью. — Они полюбят тебя так же сильно, как люблю тебя я. Как они могут не полюбить тебя?

Но как только они с Хьюби вышли из самолета в Вашингтоне, она поняла, что будет много проблем с Питером и Полем, младшими сыновьями-близнецами Хью, которые встречали их в аэропорту. Они были воспитанными и позаботились о Норе и Хьюби, уладили все с таможней и багажом. Но они явно отнеслись к ней весьма прохладно. Что касается Хьюби, который очень радовался и мечтал встретиться с сыновьями Хью, — он был так счастлив, когда услышал, что у него теперь будет четверо старших братьев, — то Питер и Поль едва взглянули на него, когда пожимали друг другу руки. Но Нора поставила перед собой задачу очаровать их всех своей мягкостью и теплом.

— Где ваш отец? — спросила Нора, когда они разместились в лимузине. — Нехорошо, что он не встретил нас. Я собираюсь все высказать ему по этому поводу.

Молодые люди обменялись взглядами, и Питер сказал:

— Отец ждет вас дома с Билли, Бобби и их женами. Мы считаем, что так будет лучше — он не так будет волноваться.

— Волноваться? Я не понимаю. Хью плохо себя чувствует? Когда я видела его в последний раз, он выглядел просто великолепно!

Более чем великолепно, подумала Нора. После того как она согласилась выйти за него замуж, они подтвердили свое решение тем, что снова и снова занимались любовью. Он был вполне здоров тогда.

Питер скованно улыбнулся:

— Наш отец не так уж молод, миссис Нэш, и мы стараемся, чтобы он берег себя.

— Пожалуйста, зовите меня Нора, — она подумала о том, что стоило бы им предложить называть ее «маменька», чтобы проверить их реакцию, — их нужно было несколько растормошить, но она решила хорошо вести себя, пока не узнает их получше. Для молодых людей в пределах двадцати лет так же трудно принять в качестве жены отца любую другую женщину, кроме их матери, как и для малого ребенка.

— Петти, жена Бобби, говорит, что женитьба в возрасте нашего отца может привести к лишней нагрузке, особенно если он женится на женщине гораздо моложе себя.

Хьюби засмеялся:

— Мамочка не такая молодая. Ей уже тридцать три.

Поль пронзил его холодным взглядом. Но Нору это не волновало, потому что Хьюби — он всегда считал, что все его любят, — просто не понял, что его не воспринимали.

Но Питер — Нора подумала, что он несколько мягче Поля, — объяснил Хьюби:

— Нашему отцу шестьдесят три.

Хьюби согласился:

— Тогда он действительно старый, — потом продолжил: — Мне только тринадцать, мама сказала, что ваш отец не слишком стар, чтобы стать моим отцом, и мы хорошо поладим. Мне нравится, что мы станем братьями. Если ваш отец уже не играет в футбол, мы будем играть сами.

Поль обратился к Норе:

— Петти просила нас последить за тем, чтобы отец не слишком волновался и не утруждал себя.

— Петти, наверное, очень умная. Я уверена, что она права. Я позабочусь, чтобы он не уставал.

Вдруг Хьюби захохотал. Питер и Поль посмотрели на него так, как будто думали: «Ну, над чем сейчас смеется этот идиот?»

— Что тебя так развеселило, Хьюби? — спросил Питер, и Хьюби ответил:

— Вам, ребята, уже двадцать, а мне только тринадцать, но я уже гораздо выше вас.

Нора видела, что братьям это вовсе не понравилось.

Ладно, все образуется, подумала она. Нужно, чтобы все притерлись друг к другу. Она должна всем в этом помочь и постараться, чтобы они стали одной большой счастливой семьей. Ей известно недостающее звено и ответ на все проблемы: что может их связать теснее, чем малыш, который будет сводным братом или сестрой Хьюби и младших Кантингтонов. Что может связать их сильнее, чем это? Она была счастлива еще и потому, что Хью оказался таким активным любовником.

Потом на нее навалились неприятные новости — их было много, и они следовали одна за другой.

Первое. Огромный дом на «Р»-стрит был в запущенном состоянии. Газон перед домом требовал немедленной поливки, трава росла на нем отдельными редкими кучками. Мраморный пол у входа потрескался и стал неровным. В гостиной, где их с Хьюби оставили, чтобы они несколько охладились, — близнецы гордо отбыли за отцом, — столешницы у столов не были вытерты и отполированы. Обивка стульев износилась до дыр, и подушки на диванах нужно было срочно сменить. Она пришла к выводу, что хотя Хью Кантингтон был очень богатым человеком и у него, вероятно, было много слуг, ему больше, чем жена, требовались хороший садовник, умелая экономка, честные слуги и талантливый декоратор. Хью, видимо, обходился без этих людей.

Хьюби хотел знать, когда они будут есть, он просто умирал с голоду. Нора попросила его потерпеть.

Наконец появился Питер, который повел ее и Хьюби наверх, где их ждали Хью и все остальное семейство. Ясно, подумала Нора, почему Хью не приехал в аэропорт, чтобы их встретить и почему он не ждал ее внизу. Они, наверное, подготовили какую-то встречу для них, с приветственными лозунгами, и стол, полный яств. Она прошептала Хьюби:

— У меня такое ощущение, что ты сможешь поесть прямо сейчас.

— Хорошо! Я бы проглотил лошадь, так я голоден!

— Не будь глупеньким, дорогой! Здесь в Америке они не едят лошадей. Они весь день едят конфеты, мороженое и шоколадный торт, — радостно засмеялась Нора.

Но когда Питер отворил дверь и отступил в сторону, чтобы Нора и Хьюби могли войти внутрь, их ожидал не накрытый стол, а все семейство, усевшееся, как будто они позировали для формального семейного портрета с Хью во главе в качестве патриарха. Он сидел, а все его сыновья и невестки сгруппировались вокруг. Но это было еще не все. В руках у Хью был орущий ребенок, а мальчик лет двух или трех старался залезть ему на ногу, и одна из его невесток пыталась посадить ему на колени толстую девочку лет пяти, которая отбрыкивалась и извивалась. Хью не предупредил ее заранее, что он уже дед!

Нора радостно подбежала к нему, он попытался встать, чтобы приветствовать ее. Но в одной руке он держал орущего младенца, а другой старался столкнуть с колен толстую светлую девочку, чтобы ее наконец забрала мать. Победил мальчишка, ухвативший Хью за ногу, так что он упал обратно в кресло.

Все еще смеясь, Нора взяла орущего младенца из его рук, обняла его и отдала улыбающемуся Хьюби — он любил малышей, даже «самых противных», как он признался ей когда-то. Потом Нора наклонилась к Хью, чтобы его поцеловать. Когда она это сделала, он прошептал:

— Если бы ты помогла мне избавиться от этого чудовища, которое старается оторвать мне ногу, я смог бы соответствующим образом приветствовать тебя. —

Наконец, они все были представлены друг другу. И если сыновья и невестки держались прохладно, то Хьюби вел себя с мальчишеским энтузиазмом. Он посчитал, что шумная сцена со множеством действующих лиц была весьма забавной. Нора подумала, что если она сумеет завоевать симпатию сыновей Хью и его невесток, Петти и Дейзи, они смогут чудесно проводить время вместе.

Она представила себе большие семейные обеды, на которых они могли бы собираться раз в неделю и, конечно, на День благодарения и на Рождество. Четвертого июля они станут проводить пикники с фейерверком, а на пасхальное воскресенье устроят охоту и поиски пасхальных яиц. Начинать поиски будет самый младший из Кантингтонов — дитя ее и Хью — как самый младший член клана. Хозяином, конечно, будет Хьюби Кантингтон, самый старший из молодого поколения Кантингтонов. Все члены клана будут веселы и счастливы!

Нора подумала, что на этот раз она и Хьюби попали в точку! Она сделает все, чтобы превратить мечту в реальность, и спасибо тебе, Боже, за то, что ты даешь мне такую возможность!

Потом тихим голосом Хью попросил ее сказать его детям, что им пора отправляться по домам, чтобы они могли остаться одни.

— Но, Хью, я не имею права делать это. Я могу отослать Хьюби, чтобы он прогулялся по дому, или придумать что-нибудь еще. Но я не могу сказать твоим детям, чтобы они уходили. Мне и так предстоит очень постараться, чтобы они полюбили меня. Естественно, они считают меня охотницей до даровых денег, и мне бы не хотелось начинать с неверного шага. Мне кажется, что будет лучше, если именно ты предложишь им покинуть нас сейчас.

— Нет, нет, моя дорогая, это должна сделать ты. Только так ты сможешь утвердить свой авторитет здесь. Если ты этого не сделаешь, все пропало. — Он улыбнулся, когда сказал, «все пропало», но Нора поняла, что он совершенно серьезен.

— А обед? Разве они не планировали, чтобы мы все вместе пообедали сегодня?

— Да уж, они именно это планировали, — фыркнул Хью. — Они, наверное, планировали накормить меня детским питанием вместе с этим несчастным малышом. Ну, Нора, ты должна быть твердой, иначе они будут так же топтать тебя ногами, как они это всегда делали со мной!

Она не могла с ним спорить, потому что все настороженно ждали, когда же закончится их тихая беседа. Норе не оставалось ничего другого, как объявить, что их отец устал и она сама тоже устала и будет лучше, если они придут завтра.

— Конечно, он устал, — сказала жена Бобби — Петти. Она сказала это очень строго. — Я этому не удивляюсь! Прежде чем уйти, я позабочусь, чтобы он что-нибудь съел — он на специальной диете, и потом я присмотрю, чтобы он лег спать и…

«Хью сказал, будь тверда». Она сжала зубы так, что улыбка свела судорогой челюсти.

— Моя дорогая, я знаю, чем накормить Хью, и я большой специалист в том, как следует уложить мужчину в кровать. Так что вы все можете пойти домой со спокойным сердцем и поухаживать за вашими детками, пока я буду заниматься своими. А завтра мы сможем как следует пообщаться. Я скажу кухарке, чтобы она приготовила настоящую английскую трапезу — ростбиф, йоркширский пудинг и…

— Но именно это папочка не должен есть, — в ужасе сказала Петти, и Дейзи добавила:

— И вам лучше не расстраивать кухарку. Она работает здесь более тридцати лет и не терпит никаких указаний. Не правда ли, Билли?

Билли сказал, что это правда, и добавил:

— Вам лучше не разрешать Хьюби ходить к ней в кухню. Она может разозлиться, и с чем тогда останется бедный папочка?

— Думаю, что с новой кухаркой, — засмеялась Нора и начала их осторожно направлять к дверям.

— Мы увидимся с тобой завтра, папа, — сказал Бобби и, как бы вспомнив, добавил: — Нора, мы приготовили для вас некоторые бумаги, которые вы должны подписать. Мы думали, что лучше, Чтобы все было ясно с самого начала. Не так ли, отец?

— Конечно, сын, — ответил Хью с небольшим смешком. Он гордо сказал Норе:

— У мальчиков дипломы юристов. — Потом он помахал семейству: — Увидимся завтра!

Как только они ушли, Хью предложил Хьюби, так как тот умирал с голоду, сходить в кухню и поискать что-нибудь более съедобное, чем ту размазню, которую подают ему, а сам Хью и Нора удалятся в спальню, чтобы возобновить знакомство друг с другом.

— Но ты же слышал, что Билли советовал не пускать Хьюби в кухню. Кухарка может разозлиться и уйдет, и что мы будем делать?

— Да, я слышал Билли и слышал твой ответ. Ты сказала, что тогда у нас будет новая кухарка. Это было бы прекрасно!

— Ты этого действительно хочешь?

— Боже, конечно! Как только ты попробуешь ту бурду, которую готовит эта женщина, я уверен, ты согласишься со мной!

Нора послала Хьюби в кухню и спросила у Хью:

— Что здесь происходит? Если тебе не нравится кухарка, почему ты не можешь ее уволить?

— Я не могу этого сделать. Ее очень любят Петти и Дейзи, как любила и покойная Рита, и мне нужно помнить о моей репутации, — заметил Хью, улыбаясь. — Вашингтон — маленький город, если рассматривать его с точки зрения сплетен. Только подумай, как меня будут обсуждать во всех кухнях, если я уволю кухарку. Сплетня мгновенно перекочует из черного хода в парадные двери, и я уже не буду очаровательным, дипломатичным Хью Кантингтоном, а стану вредным, старым брюзгой! Кроме того, ты слышала, что сказали дети: кухарка работает здесь больше тридцати лет. Я не могу ее уволить, так же как и остальных слуг.

— Но ты не будешь возражать, если они сами уйдут после того, как положение вещей изменится и они окажутся недовольны этим.

— Не буду возражать? Да я жду этого! Я уже давно устал от того, как безобразно ведется у нас домашнее хозяйство! У нас самый запущенный дом в Вашингтоне. Мы всегда давали самые ужасные обеды во всем городе. Ты знаешь, что даже до болезни Риты приглашение пообедать у нас доводило людей до истерики. Ты не можешь себе представить, что я чувствовал, когда был в Англии и мы посещали ваш дом, даже когда это был неофициальный прием…

— Как? Что ты чувствовал?

— Я просто исходил слюной от зависти. У Джеффри была ты — молодая, красивая и очаровательная Нора — не только в его постели, но и как прекрасная хозяйка лучшего салона в Лондоне.

Нора поняла, что Хью начал разговор вроде бы в шутку, но сейчас он разошелся, он уже не улыбался, а был искренен и зол.

— Я не понимаю, Хью. Ты же значительная личность, богатый человек, ты сделал такую великолепную карьеру. Почему же ты не мог настоять, чтобы у тебя дома все было так, как ты этого желал?

— Все дело было в Рите. Она ненавидела мою работу и то, что нам постоянно приходилось бывать на людях. Она не уставала жаловаться то на одно, то на другое. Ее кто-то постоянно обижал или она плохо себя чувствовала. Не было никакой разницы, жили мы здесь или за границей. Почему, ты думаешь, мы тогда покинули Англию? Она пожелала жить дома с детьми. Когда мы жили здесь, дети всегда были на первом плане, они были важнее меня и моей карьеры. Она ни о чем не желала слышать. Если я говорил ей, что наш дом в ужасном состоянии и мы должны что-то сделать — стыдно жить в подобном доме, знаешь, что она отвечала? Только нувориши волнуются по поводу таких вещей! Она все делала мне назло. Она пыталась подавить меня с помощью детей, как теперь стараются подавить меня они. Они стараются представить меня стареньким дедушкой, со всеми их ужасными чадами, которые ползают по мне. Они постоянно твердят, что я не должен утомляться, кормят меня какой-то бурдой и стараются усадить в кресло-качалку на заднем дворе! Они хотят завладеть не только моими деньгами, но и всей моей жизнью. Они ревнуют меня к моему положению, точно как делала их мать. Знаешь, если бы не Рита, я мог бы стать президентом.

Президентом? Это ее насторожило. Она не знала о его честолюбивых замыслах. Она внимательно посмотрела на него, придя в ужас от его слов и от его вида. Из его злых глаз вылетали искры нереализованных амбиций. Они пронизывали комнату, как электрические заряды. Это был не тот почтенный, воспитанный и приятный Хью Кантингтон, которого она знала: человек, который многого добился и мог спокойно наслаждаться жизнью; человек, который, как она думала, женился на ней только из-за ее женских прелестей.

— Но мне еще не поздно попробовать бороться за кресло президента, а? — с надеждой спросил ее Хью.

«Он все еще хочет этого…»

Нора заговорила, тщательно выбирая слова:

— Нет, мне кажется, что шестьдесят три — это прекрасный возраст, если человек полностью сохранил интеллект, здоровье, энергию…

Это были именно те качества, которые так привлекали ее и о которых она думала, мечтая об их будущем ребенке. Сейчас она поняла, что уже слишком поздно. Что Хью представлял их будущее совершенно по-другому. И что в его сценарии не было места для малыша. Но если было еще не поздно для человека такого масштаба и репутации, как Хью, попытаться стать президентом, то для Хьюби это было бы великолепно. Пасынок президента. Превосходно! Она точно выполнит свою роль. Она сделает все, чего бы Хью ни хотел от нее. Если, фигурально говоря, ему нужна была женщина, которая расчистит его дом, она готова стать ею. Она будет стараться изо всех сил.

— Я мало разбираюсь в политике вообще и еще меньше в американской. Но я с удовольствием буду учиться и сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе добиться того, чего ты хочешь.

Хью откинулся на спинку стула со вздохом облегчения, как будто он выиграл первый тайм, и его лицо снова приняло благодушное выражение.

— Теперь давай перейдем к другому. Эти бумаги, о которых говорил Бобби и которые он хочет, чтобы ты подписала завтра… Большинство из них почти ничего не значат — разрешения, страховки и тому подобные вещи. Важный документ — это наш брачный контракт, который четко определяет, что ты получишь и чего не получишь при определенных обстоятельствах и случаях.

— Я готова к тому… — начала было Нора, но он остановил ее.

— Это совсем не значит, что контракт будет принят и подписан в том виде, какой тебе предложат. Они надеются, что ты настолько глупа, что сразу его подпишешь, но следует помнить, что все можно значительно изменить в процессе переговоров.

— Но я не хочу думать о переговорах, — улыбнулась Нора. — Я поняла, что твои сыновья имели в виду, когда упомянули о бумагах. Я понимаю, что они хотят сохранить наследство. Это вполне естественно. Но так как это наш брачный контракт, значит, мы оба должны его подписать. Я хочу верить тебе. Ты не подпишешь никакого контракта, который будет невыгоден для меня. Я уверена, что ты будешь вести переговоры вместо меня, потому что я даже не знаю ни одного американского адвоката, который мог бы представлять меня, а ты — известный дипломат и можешь правильно вести переговоры, — она думала, что говорит все это просто для проформы, что Хью, конечно же, будет защищать ее и Хьюби интересы.

Но Хью сказал;

— Я сделаю для тебя лучше, если научу тебя саму вести переговоры. Есть одна важная вещь: ты соглашаешься что-то отдать, чтобы получить гораздо больше. И ты должна следить за разными оговорками.

Все зашло уже слишком далеко, и Хью должен был облегчить ее положение. Он говорил так, словно это была игра в шахматы.

— Послушай, Хью, мне не хочется обсуждать разные оговорки. Я выхожу за тебя замуж вовсе не для того, чтобы разводиться. Я хочу прожить с тобой хорошую жизнь; я также надеюсь быть для тебя хорошей женой, с которой ты не захочешь расстаться. Я отказываюсь говорить о том, что ты можешь умереть. Я не желаю этого!

— Вот и дурочка, а я не желаю жениться на дурочке. Я хочу жениться на победительнице! Если ты не желаешь думать о своем будущем, то как насчет Хьюби? Как ты считаешь, что будут думать мои сыновья по поводу того, что я усыновлю Хьюби? Он — тебе придется на этом настаивать — должен будет лишить их изрядной доли наследства после того, как их старик споет свою лебединую песню. Ты будешь бороться с ними не на жизнь, а на смерть!

— О, Хью, ты хочешь сказать, что они еще не знают об усыновлении Хьюби?

— Конечно, нет!

— Но почему?

«Уж это он мог бы сделать…»

— Потому что ты сама должна торговаться и должна выложить все карты на стол. Не грусти, моя дорогая, в течение нескольких дней ты столько узнаешь, что тебе этого хватит на всю оставшуюся жизнь!

— Понимаю, — сказала Нора и потом спросила: — А как насчет кампании на выдвижение президента? Когда она официально начинается? И о каком времени мы говорим?

— Выборы будут в 1960 году, но кампания уже началась. Она началась в тот момент, когда ты сошла с самолета.

Нора посмотрела на свои часы:

— В таком случае мы зря теряем время. Какой в Вашингтоне самый лучший ресторан, где будет ужинать сегодня элита города?

Хью был поражен:

— Что ты имеешь в виду под элитой? Власть имущих в политическом или финансовом плане?

— В политическом, конечно!

— Хм-м-м… — начал размышлять Хью. — Прошла тысяча лет с тех пор, как я выходил в свет. У меня тюремщики, ты же понимаешь! Но мне кажется, что «Вандом» будет подходящим для этого местом.

— Тогда я закажу столик. Потом спускаюсь вниз, чтобы Хьюби и я могли переодеться.

— Ты хочешь пойти в ресторан?

— Да.

— Но ты, наверное, устала. Вы только что прилетели…

— Нам нужно поесть, а ты сам сказал, что твоя кухарка плохо готовит и что ты давно уже никуда не выходил. Джеффри научил меня одной вещи — прямое действие всегда побеждает все установленные правила. Если мы будем есть в ресторане, ты обязательно встретишь своих старых друзей. Ты сможешь им представить свою будущую жену и своего красивого нового сына. Напомнишь всем, что Хью Кантингтон все еще силен и что он не сходит с дорожки. Что с тобой следует считаться. Разве я неправильно рассуждаю?

Хью просто расцвел:

— Ты права. Я тебя поддерживаю, и я мудрый старый плут. Я знаю, что ты заставишь время двигаться быстрее.

Нора пошла вниз, чтобы найти Хьюби, надеясь, что он не наелся до такой степени, что не сможет поехать обедать в ресторан. Ей не следовало беспокоиться! Хьюби так и не дошел до кухни. Оказалось, что он заблудился, а потом задержался на нижнем этаже в спальне горничной.

— О чем ты думаешь? — грозно спросила его Пора, но это был глупый вопрос. Ясно, что он ни о чем не думал.

— Она сказала, что у меня красивое тело и она просто хотела пощупать мои мускулы, — ухмыльнулся он.

Нора стояла у окна, она смотрела на газоны, где расположились тенты в розовую и белую полоску. Она видела, как официанты наносили последние штрихи на приготовленные и выставленные блюда. Флористы поправляли украшения из цветов, там были белые розы и бледно-розовые тюльпаны, азалии. Музыканты прибыли заранее и настраивали свои инструменты. Ей вдруг показалось, что она будет себя странно чувствовать на собственной свадьбе.

Была приглашена тысяча гостей — сенаторы из Вашингтона и элита Палм-Бич, губернаторы со всей страны и иностранные общественные деятели, судьи Верховного суда и театральный люд из Нью-Йорка, демократы и республиканцы (Эйзенхауэры не смогли прибыть, но прислали чудесную телеграмму), спортсмены и звезды средств массовой информации. Скоро они все будут ее поздравлять (и некоторые даже расцелуют в обе щеки). Люди будут передвигаться взад и вперед, пить шампанское, оркестр Майера Дэвиса будет играть, и кто-то станет танцевать. Люди будут пробовать свадебный торт высотой в четыре фута. Нора не знала почти никого из них, она была немного знакома с очень небольшим количеством людей. Был приглашен и клан Кеннеди, которые были их соседями в Палм-Бич и на Кейп-Коде.

Хью предупредил ее, что необходимо пригласить этот клан не только потому, что они соседи и важные персоны в социальном и политическом плане, но также потому, что они — потенциальные противники.

— Ты всегда должна поддерживать дружеские отношения со своими противниками, чтобы держать палец у них на пульсе, и пытаться понять, что они думают и планируют.

Нора засмеялась:

— Наши соперники — весь клан?

— Да, ходят слухи, что старик Джо решил, что Джек будет принимать участие в борьбе за президентство в шестидесятых и все семейство будет участвовать в предвыборной кампании, как они это делали, когда Джек проходил в Палату представителей и Сенат.

— Но он такой молодой. Он не может быть серьезной угрозой для такого закаленного в битвах бойца, как ты, с твоими достижениями в сфере политики.

Но потом Нора начала серьезно анализировать. Ее новая родина была свободной страной, но больше всего подходила молодым. Старым было необходимо бороться, чтобы оставаться наверху. Это требовало от них необычайной энергии. Нору заботило, сможет ли с этим справиться Хью.

Ей придется запастись энергией, достаточной для них двоих. Это — ее работа. Такая же работа, как та, которую она должна выполнить сейчас: пойти одеться для свадьбы. У нее было прелестное бледно-розовое платье из шелковой тафты, на голове украшение из цветов флердоранжа, переплетенных жемчугом. И подарок жениха — бриллиантовое ожерелье с жемчугом. Оно было изготовлено в виде гирлянды цветов. И самое важное — ей предстояло надеть на себя лучезарную улыбку, хотя сегодня ее томило какое-то неприятное предчувствие, болело сердце и ноги были словно налиты свинцом.

Только она собралась отвернуться от окна, когда увидела Хьюби, уже одетого в белую визитку. Он бежал через газон — куда?

Она не знала и подумала, что он и сам, наверное, не знал. Он действовал импульсивно, как лошадка, вылетающая из ворот, чтобы на полной скорости мчаться навстречу жизни, просто чтобы столкнуться с ней и изведать ее. Она хотела было открыть окно и позвать сына, остановить его в его порыве, поинтересоваться, куда он так мчится, предупредить, чтобы он не ходил на пляж, не испачкал свою белую визитку, не упал и не сломал свои стройные ноги скаковой лошадки. Он был так прекрасен в белом одеянии, его золотистые волосы так блестели на солнце, что у Норы сжалось сердце, и она не решилась остановить его волшебный бег.

Нора начала одеваться, она почти пританцовывала и мурлыкала про себя: «Боже, как же мы танцевали в ту ночь, когда стали мужем и женой…»

Хьюби Кантингтон не только получит все самое лучшее, но будет очень счастливым!

27

В январе Нора отослала Хьюби в школу-интернат в Массачусетсе. Она чувствовала себя как мать, пославшая сына на войну. Нора понимала, что ведет себя глупо, но ему было так мало лет. Он только что стал Кантингтоном и недавно приехал в Америку. Ему была необходима поддержка, и за ним требовалось присматривать. Она думала, что хотя бы на первое время он останется с ней, но Хью настоял: так как Хьюби теперь Кантингтон, он должен получить образование, приличествующее Кантингтону, что значило — хорошая школа, а потом Гарвард.

— Мужчины Кантингтоны всегда учились в Гарварде, за исключением Питера и Поля, которые поступили в Йель. Рита настояла на этом — ее отец закончил Йель. В первом выпуска Гарварда в 1642 году уже был Кантингтон.

— Все это прекрасно, но я сомневаюсь, что Хьюби подойдет Гарварду.

— Я должен сказать, что у тебя неправильное к этому отношение. Совсем не то, которого я ожидал от моей женушки, полной оптимизма и положительных эмоций.

— Хотела бы я все это сохранить, — вздохнула Нора, — но я уже поняла, что бесполезно отрицать такие явные вещи, как нос на твоем лице.

Она коснулась кончика его носа своим пальцем, Хью немедленно взял ее руку и поцеловал. Нора снова вздохнула. Хью всегда твердо знал, чего хочет, — никаких «если» или «может быть»! У него были твердые убеждения, как у всех тех людей, которые всегда правы, с ним было невозможно спорить! Кроме того, он был таким милым и любящим.

— Но ты должен понять, Хью, что Хьюби трудный ученик.

— Моя дорогая, он же еще мальчик! Что там с ним могло приключиться? — поинтересовался Хью.

— Хью, я серьезно пытаюсь тебе объяснить, что Хьюби всегда имел проблемы в школе, они записаны в его характеристике. Он не так хорошо учился, и у него всегда было плохо с дисциплиной, с того самого момента, как он начал учебу.

— Тем более важно послать его в лучшую школу, чтобы он стал лучше во всех отношениях.

«Он считает, что все так просто».

— Он должен жить в интернате, потому что только так он сможет стать дисциплинированным, вдали от своей сверхзаботливой мамочки и обожающего его папочки. Я предупреждаю, что буду его просто обожать!

«Понимает ли он, что это заявление до такой степени смягчило ее сердце, что она согласится на все».

— Кроме того, если я собираюсь выставить свою кандидатуру в конце года, мы должны начинать уже сейчас. Как только я объявлю о своих намерениях, начнется кампания, чтобы добиться номинации, и только после этого начинается настоящая борьба! Таким образом, ты будешь полностью загружена в течение двух лет, принимая участия в предвыборной борьбе, и Хьюби лучше быть в интернате. Я уверен, что игра стоит свеч и ты будешь довольна, когда Хьюби станет жить в Белом доме. Угу! Хотел бы я видеть, как они не допустят сына президента в Гарвард!

Как позже выяснилось, хорошо, что они отослали Хьюби в интернат, потому что она сама бывала дома практически только налетами. Еще не закончился месяц после того, как она наняла новых слуг для дома в Вашингтоне и начала приводить его в порядок, они улетели в Париж на неделю — медовую неделю, как и обещал ей Хью. После чего он сказал, что они проведут некоторое время в Советском Союзе.

Нора была поражена:

— Россия! Но у нас здесь так много работы, и там так холодно в это время года?!

— Ты права. Я подумал, что нам стоит заехать туда и несколько подогреть атмосферу. С тех пор как закончилась война, я активно высказывался против Советов, но начинаю пересматривать свое отношение к ним. Наверное, лучше будет, если мы станем с ними друзьями. И если человек хочет стать президентом, он должен предложить избирателям какую-то программу. Я эксперт в области международных отношений и считаю, что настало время начать диалог с Советами, с Хрущевым, настало время наводить мосты.

«Наводить мосты…»

В этих словах приятный оттенок, подумала Нора. Пока они не уехали, она старалась побольше узнать о России и особенно о Хрущеве. Это очень забавляло Хью.

— Я беру тебя в Москву, чтобы ты очаровала Хрущева, а не устраивала с ним дебаты.

— Ты же сам сказал, что мы едем туда, чтобы несколько растопить холодную атмосферу. Как я смогу это сделать, если приеду туда холодным человеком? Я, может, и не такая мудрая, как мой муж, но хорошо знаю, что лучше всего расположить к себе человека, если с ним говорить о нем самом, пусть даже и через переводчика. Ты считаешь, что я не права?

— Я думаю, что мудрый женился на женщине еще более мудрой, чем он сам, и совершенно очаровательной!

Она так очаровала Хрущева, что, когда он путешествовал по Штатам в ноябре, он не только потребовал, чтобы ему показали Диснейленд, но и встречи с Кантингтонами. И если ему не разрешили ехать в Диснейленд из соображений безопасности, то дом на «Р»-стрит был достаточно безопасен и уже приведен в порядок. Он стал таким красивым с бледными ситцами, сверкающим старинным серебром и прекрасной коллекцией произведений искусства, что Кантингтоны могли устроить в нем прием для мистера Хрущева, и это жителями Вашингтона было расценено как важное событие в этом политическом сезоне. Даже Эйзенхауэр прибыл на прием, что придало событию двойную цену. Службе безопасности пришлось стать вдвойне внимательной и готовой ко всему! Более того, количество агентов тоже увеличили в два раза.

В конце концов, список гостей так разросся, что им пришлось купить соседний дом, который, к счастью, продавался в это время, чтобы разместить там гостей из других городов и даже кое-кого из сопровождения Хрущева, после получения на это разрешения советского посла. Нора распорядилась соорудить небольшой переход, соединявший оба дома, который сразу же назвали в прессе мостиком Кантингтонов, что очень понравилось Хью. (Этот термин прижился, и его иногда употребляли в положительном, а иногда и в отрицательном смысле — все зависело от того, какие в это время дули политические ветры).

Но как бы ни был велик список гостей, он не включал сыновей и невесток Хью. Нора хотела пригласить их, но Хью не разрешил. Враждебность в отношениях началась со времени, когда шло обсуждение брачного контракта и после того, как он объявил об усыновлении Хьюби. Потом отношения еще ухудшились, когда он сообщил, что собирается ехать в Россию. Дети были этим недовольны, они также не одобряли его новые политические амбиции. Не помогало и то, что когда его сыновья хотели, чтобы внуки навестили дедушку, или им самим нужно было встретиться с отцом по делу, Хью всегда настаивал, чтобы они договаривались о времени встречи с его женой. Естественно, они еще больше возненавидели Нору!

— Они слишком противные, чтобы приглашать их, — сказал Хью решительно. Но когда Хьюби был прислан домой на время, пока происходило расследование мелких краж в школе Сент-Джон, Хью не возражал, чтобы он присутствовал на приеме, хотя Нора не была уверена, что Хьюби должен принимать участие в празднике.

— Я не хочу, чтобы он думал, что его как-то отличают…

— Что ты имеешь в виду? Бедного мальчика оклеветали, и я ни в коем случае не разрешу ему возвращаться в эту школу. Прежде чем мы переведем его в другую школу, нам следует постараться, чтобы бедный мальчик хорошо провел время дома. Я поражен, что ты не согласна со мной!

— Но мы до сих пор еще не знакомы со всеми фактами, — слабо протестовала Нора, не в силах устоять перед тем, как энергично Хью защищал Хьюби.

— Я отказываюсь верить, что Хьюби мог что-нибудь украсть.

— Но он дружит с ребятами, которые явно в этом замешаны…

— И поэтому мы, его родители, объявим его виновным только из-за того, что у него такие друзья?!

— Нет, конечно, нет!

Как она сможет объяснить мужу, который обещал заботиться и любить ее сына, что у Хьюби не было сил сопротивляться соблазну и неподходящим друзьям! И как она могла не гордиться, когда Хью отметил, как прекрасно на приеме был всеми воспринят Хьюби, очаровательный Хьюби Кантингтон. Он понравился даже кислой мадам Хрущевой!

Но именно тогда, когда Хью стал героем, пытаясь скрепить хорошие отношения между двумя сверхдержавами мира, что помогало ему победить на предварительных выборах, отношения между США и СССР начали снова портиться — начались осложнения с Кубой. Потом русскими был сбит «У-2» и Хью вдруг перестал быть героем — он просто стал подававшим надежды еще одним претендентом. Весьма усталым претендентом, который к тому же поставил на проигравшую лошадь! И еще до того, как был созван Национальный съезд демократов, Хью сказал Норе, что он прекращает борьбу.

Нора была в отчаянии. Ей стало страшно от упаднических нот в его голосе… Он стал совсем стариком.

— Не стоит сдаваться!

— Я не собираюсь сдаваться. Я хочу просить поддерживающих меня избирателей стать сторонниками Кеннеди и буду поддерживать выдвижение Джека на съезде. И потом я… мы… будем работать ради его избрания. Он молод и полон сил, и именно он нужен сейчас нашей стране. Джек Кеннеди — это голос будущего!

— Но мы все это время работали против него.

— Но это же политика! Самое важное — это процветание партии и нации. Ты знаешь, как говорят: «Настало время всех хороших людей прийти на помощь их партии!» Ты понимаешь, что это значит, Нора?

Она покачала головой. Она была слишком расстроена поворотом событий, чтобы думать о лозунгах.

— Это значит, что настало время залечить разрыв, чтобы смогло свершиться главное.

«Залечить разрыв».

Она второй раз слышала от него эту фразу. Конечно, он был прав. Именно это было важно, очень важно. Она могла сделать для этого человека, который отдал ей и ее сыну свою любовь и свое имя, все, — она должна была ему помочь залечить разрыв. Чтобы к нему вернулись его родные дети, чтобы все они вместе могли выстоять как одна большая» семья.

Она начала свою кампанию летом, пригласив детей Хью на Кейп-Код, чтобы они провели там некоторое время, хотя Хью очень протестовал по этому поводу. Но она твердо решила сделать это ради него — ему станет так спокойнее, и он будет рад. Кроме того, ей следовало это сделать и ради Хьюби, чтобы он стал частью целого.

Сначала приехали Бобби и Петти со своими детьми, а потом Билли и Дейзи, их дочка и малыш сын, Было шумно, все радостно суетились. Маленькие дети бегали вокруг. Когда Хью начал ей жаловаться, Нора сказала, что все нормально — иначе он станет старым и замшелым.

Они устраивали пикники на пляже, и Хьюби, все еще мальчишка, несмотря на свой рост и возраст, строил на песке замки вместе со всей малышней. Они даже справили день рождения дочки Билли и Дейзи. Нора и Хьюби объездили всех вокруг, собирая детишек ее возраста, чтобы пригласить их на праздник.

Потом приехал Поль, он был в затруднительном положении. Он, как и его брат Питер, работал в госдепе, но казалось, что он больше заинтересован в том, чтобы заниматься финансовыми делами семьи. Он решил, что Хью будет разочарован, если он не станет удачливым государственным деятелем, Питер тоже будет считать, что Поль предал его, — они никогда не расставались. А Билли и Бобби решат, что он посягает на сферу их интересов.

У Норы скопились некоторые факты, и она считала, что ей следует вмешаться и постараться как-то помочь всем, потому что Хью было ровным счетом наплевать, какую карьеру изберет для себя Поль.

Между тем Билли жаловался своей жене, что он хотел бы заниматься политикой, и ему в тягость помогать Бобби управлять имущественными делами семьи, а Питер был настолько увлечен своей девушкой, что ему было совершенно безразлично, намерен ли Поль уйти из госдепа или продолжать там служить. Все эти проблемы требовали своего разрешения.

Норе нужно было заставить Хью пообещать Бобби, что он поддержит его в усилиях сделать карьеру в мире политики и даст ему для этого деньги. Полю предложить занять место Бобби и помогать Билли в семейных делах. Сама она предложила Питеру с девушкой приехать на Кейп, чтобы семья (и особенно Поль) получше узнала избранницу Питера. Питер был очень ей благодарен и попросил повлиять на хорошенькую, но очень скромную Кристи, которой он хотел предложить выйти за него замуж. Он боялся, что ее совсем подомнут под себя Петти и Дейзи.

Нора пообещала Питеру сделать все, что в ее силах. Она попросила Хью (он утверждал, что физически весьма развитая Кристи казалась такой тихоней лишь потому, что не была обременена лишним интеллектом), чтобы он совершал с девушкой длинные прогулки по пляжу. Тогда Кристи решит, что она нравится отцу Питера, и это прибавит ей уверенности, да и самому Хью полезно как следует подвигаться. Кристи же, возможно, перестанет до немоты стесняться будущего свекра.

Летний сезон Нора закончила приемом в честь помолвки Питера и Кристи. На ней присутствовали почти все представители клана Кеннеди. Этот сезон помог собрать воедино всю их семью, и Кристи хорошо себя чувствовала среди Кантингтонов. Что же касается того, что Петти и Дейзи могут подавить Кристи, то, решила Нора, некоторые вещи людям приходится делать самим, или же у них никогда не сформируется характер, не говоря уже об интеллекте.

В ноябре они все вернулись на Кейп-Код и отпраздновали там прекрасный День благодарения[4]. Сыновья Хью настолько оттаяли, что включили Хьюби в свою футбольную команду. Но для Норы самой приятной минутой за все четыре дня, которые они провели вместе, стал момент, когда Хью произнес благословление Дню благодарения, и прежде чем начать разрезать огромную индейку, Нора предложила каждому члену семьи сказать, за что он больше всего благодарен Господу в этот день.

И когда наступила очередь Хьюби, он оглядел стол, просто светясь от радости:

— Я благодарен за то, что моя мама и я разделили этот праздничный обед со всеми вами. Но больше всего я благодарен за то, что мы все носим одно имя и у нас всех один отец, самый лучший отец в. мире! — Норе пришлось прикусить губу, чтобы не расплакаться. Все замолчали, кроме малыша, который в этот момент начал кричать и колотить ложкой по своему креслицу.

Но потом она все-таки заплакала, когда Хью сидевший во главе, вышел из-за стола, подошел к Хьюби, положил ему руку на плечо и сказал только одно слово:

— Сын…

Услышав, как Петти специально громко прошептала Бобби:

— Я уверена, что она специально научила его так сказать, чтобы растрогать твоего отца, — Нора сделала вид, что ничего не слышала.

Потом они провели Рождество с его детьми в Палм-Бич, и Хью сказал, что, пожалуй, пока хватит семейных общений, хотя бы до первого апреля — дня всех дураков. Но Нора не обращала внимания на его ворчание, она видела, что, несмотря на некоторые неприятные нюансы, всем нравились эти семейные сборища. Правда, неприятные моменты повторялись.

Сначала Дейзи не понравилось, что ее детям пришлось спать в одной комнате, она сказала, что они не привыкли к этому. Затем Петти вслух поинтересовалась, стоит ли дарить пятнадцатилетнему парню, который к тому же провалил физику (Хьюби сам рассказал об этом), стоит ли дарить ему на Рождество телескоп, что сделал Хью. Она также потребовала, чтобы ей объяснили, почему Хью не сделал такие же по стоимости подарки своим родным детям и внукам, которым не было равных в поведении и науках. Ей никто не ответил.

Был еще один неприятный момент, когда Хьюби собрал нескольких младших ребятишек, уплыл с ними на лодке и не возвращался до самой темноты, и Бобби назвал его «безответственным засранцем». Нора не могла винить Бобби. Она была вне себя — Хьюби действовал так легкомысленно, они все очень волновались. Но Хью защищал Хьюби:

— Он прекрасно управляет лодкой, и все у него под контролем.

Даже когда Нора и Хью — к счастью, только они двое — обнаружили Хьюби и Кристи на заднем внутреннем дворике в десять минут первого па Новый год в таком положении, которое можно назвать «клинчем», Хью сказал, что все можно объяснить тем, что сейчас Новый год и, возможно, Хьюби и Кристи (хотя мальчику не разрешили выпить больше одного бокала шипучки) выпили слишком много шампанского, так что лучше всего не поднимать шума.

— Я давно говорил тебе, Нора, что эта девица — полнейшее ничтожество!

28

Нора никогда не забудет день инаугурации Джона Кеннеди — пятница, 20 января. Она это помнит так же ясно, как некоторые люди помнят день его убийства. Они с Хью должны были присутствовать на инаугурации, их места были на платформе, вместе с Джоном Ф. Кеннеди, благодаря той важной роли, которую они сыграли во время предвыборной кампании. В день инаугурации после недели холодов выпал свежий снег, покрывший Вашингтон белым морозным покрывалом. Дул холодный ветер с Потомака. И в пятницу утром, хотя снегопад прекратился и сияло солнце, было прохладно и продолжал дуть пронзительный ветер. Тогда Нора решила, что им будет лучше наблюдать за церемонией в тепле и комфорте дома. Хью не совсем хорошо себя чувствовал уже в течение нескольких недель и к тому же начал кашлять.

Сначала он сильно протестовал:

— Ты что, собираешься обращаться со мной, как с инвалидом, как это делают мои дети? Я тебя предупреждаю, если ты будешь так себя вести, я тебя поменяю на новую модель.

— А я тебе говорю: только попробуй, и беды не оберешься. Серьезно, Хью, сегодня будет длинный день и вечер, особенно если учесть обед, который мы даем, прежде чем пойти на бал, посвященный дню инаугурации. Тебе будет трудно, поэтому днем нам будет лучше побыть дома, чтобы ты смог хорошенько отдохнуть, а потом очаровать наших гостей во время обеда и поехать на бал, где я обещаю танцевать только с тобой. Понимаешь, я хочу, чтобы ты побыл дома, только из эгоистичных причин — мне самой так не хочется торчать на улице в такой ужасный холод. Кроме того, я смогу проследить, чтобы все было «тип-топ» к обеду.

— Если ты все так изящно мотивируешь, мне не остается ничего, кроме как элегантно отступить!

Произнеся эту фразу, Хью включил телевизор в своем кабинете и тяжело опустился в кожаное кресло перед огнем, чтобы смотреть подготовку к инаугурации. Удивившись, что он так легко с ней согласился, Нора подумала, что, может быть, он и сам рад остаться дома и смотреть церемонию по телевидению. Он казался усталым и постоянно кашлял.

К полудню немного потеплело, но температура все еще оставалась достаточно низкой, и Нора еще раз порадовалась, что они остались дома — в кабинете было так уютно и тепло.

В 12.20 Джон Кеннеди появился на платформе без шляпы и пальто, и Хью грустно улыбнулся:

— Посмотри, Нора. Так холодно, а Джек без пальто. Кто может это выдержать, кроме молодого человека с железным здоровьем?

— Что за чушь! Кто говорит, что способность переносить холод — одно из качеств, необходимых для президента?

Когда он снова закашлял, Нора подумала, что стоило ему бы накрыть ноги пледом.

Они смотрели, как кардинал Кушинг прочел молитву, после него вышел Роберт Фрост. Солнце слепило ему глаза и он читал стихи наизусть… В 12.51 судья Уоррен принял клятву у президента, и Джон Кеннеди начал свою речь:

— Пусть из этого места и в это время полетит слово к друзьям и врагам, что свет…

Именно в этот момент Хью тихо вскрикнул и сполз со своего кресла.

Нора не знала, действительно ли карета «скорой помощи» так долго ехала к ним или же ей только так показалось. Она с ужасом понимала, что в такой день движение сильно затруднено из-за инаугурации и ледяного покрывала, окутавшего город.

Когда, наконец, карета приехала, они пытались отговорить ее сопровождать Хью, но Нора настояла на своем. Она лучше их знала, где должна быть в этот момент. Нора поняла, как была права, когда Хью, придя в сознание, так цепко ухватил ее за руку, как будто держался за саму жизнь. Он сжимал ее руку все время, пока врачи проводили исследование и давали ему кислород.

— Ты мой кислород, — прошептал Хью, — не оставляй меня, Нора!

Она не оставляла его ни на миг, пока он не миновал критическую» точку, когда жизнь победила смерть. Он улыбался ей с больничной койки:

— Мы все же победили, не так ли?

— Конечно, — улыбнулась Нора, пытаясь не заплакать. Она не сказала ему о заключении врачей, предупредивших, что он теперь должен вести «спокойную и осторожную жизнь», что ему следует ограничить активность, и даже при этом прогноз был весьма неопределенным.

Нора твердо знала, что теперь нужна ему больше, чем раньше. Она должна сделать так, чтобы он мог наслаждаться жизнью хотя бы по «сокращенной» программе! И она, как всегда в критические моменты, подумала о Хьюби. Кому она была нужна больше — сыну или мужу? Она прекрасно знала, кого любит больше всего. Но чье существование и хорошую жизнь она должна обеспечить в первую очередь, если ей придется выбирать? Нора решила, что ей придется поделить между ними заботу пополам. Ведь это были ее муж и сын, а какая мудрая женщина будет выбирать между хорошим мужем и любимым сыном?

Нора привезла Хью домой, где Билли и Бобби, Петти и Дейзи, Питер и Поль снова начали свои атаки, чтобы низвести Хью до сидения в кресле-качалке на заднем крыльце. Они говорили, что сердечный приступ произошел из-за его бурной деятельности в области политики, совершенно в открытую намекая, что это она, амбициозная жена, заставила его вести такую жизнь.

На нее не действовали ни их аргументы, ни их намеки. Нора решила, что настала пора идти по другому пути. Еще недавно она старалась нежно и осторожно примирить Хью с детьми, чтобы наладить нормальную жизнь и стать единой большой семьей, теперь же она была готова защищать Хью от них. Пытаться навести мосты — это одно, а трусливо пасовать перед нападением — это совершенно другое. Она станет такой жесткой, какой понадобится стать! Это требовалось, чтобы Хью выжил как личность.

— Он, может быть, стал более хрупким, чем раньше, но он человек, а не стеклянный сосуд! И только те из вас, кто это запомнит, будут бывать у нас в доме!

29

Если до сердечного приступа Хью приемы у Кантингтонов были частыми и интересными, то теперь они стали еще более частыми и привлекали еще более интересных людей. Нора решила, что, если муж не может выходить в свет, как это было раньше, она будет приглашать свет к нему домой.

«Вашингтон тудей» писала в статье, посвященной Кантингтонам: «Нора Кантингтон старается окружить своего мужа самыми интересными людьми Вашингтона — наиболее блестящими умами и вообще прекрасными людьми. Таким образом, Хью Кантингтон может оставаться дома и иметь прекрасную пищу для ума и глаз, так же как и его гости могут радовать свой взгляд, наблюдая за очаровательной хозяйкой одного из самых великолепных салонов города, и даже в то время, как они угощаются у великолепно сервированного стола с изысканной пищей…»

Когда Петти попыталась протестовать, обвинив Нору в том, что она утомляет бедного Хью этими «постоянными приемами-обедами», Нора поправила ее:

— Такого понятия, моя дорогая, как прием-обед, не существует. Есть приемы и есть обеды. Мы проводим приемы и едим во время обедов.

Затем, когда Бобби высказал предположение, что присутствие знаменитостей и развлечение не приносит пользы Хью с точки зрения здоровья, она также поправила его:

— Ты неправ, мы приглашаем знаменитостей не для того, чтобы развлекать их, мы приглашаем их, чтобы они развлекали Хью!

Затем Нора пошла еще дальше: она заявила, что привела в его дом весь Вашингтон, а теперь ей хочется, чтобы с ним был весь мир. Но так как это невозможно — она могла пригласить к ним только некоторых зарубежных политических деятелей, — ей придется сопровождать Хью в его поездке по всему миру. И начнут они с Китая.

— Китай! — воскликнули в изумлении его детки.

— Да, Китай, — спокойно подтвердила Нора. Как будто она говорила о чем-то не более трудном и экзотичном, чем прогулка по садику.

— Хью никогда не видел Китая, и он очень интересуется им. Вы все прекрасно знаете, как легко он воспринимает новые идеи и как он всегда говорит:

— Отсутствие движения — первый признак старости!

Подождав несколько секунд, пока до них дойдет смысл сказанного, она спокойно продолжала:

— Поэтому, если он не может ехать как официальное лицо — а это теперь невозможно, — он поедет как неофициальный посол.

— Вы что, собираетесь убить его?

— Отнюдь! Я договорилась с доктором Стейнфелдом — он поедет с нами как часть нашей команды.

— Вашей команды?

— Конечно. Неужели вы думаете, что я поеду без нашего собственного переводчика? Не слишком удобно пользоваться их переводчиками — никогда нельзя быть уверенным, что получаешь адекватный перевод!

— А как насчет питания? Ведь папочка не сможет есть их еду.

— Почему бы нет? Он всегда обожал блюда китайской кухни. У него больное сердце, а не желудок!

— С врачом или нет, папочке будет плохо в такой поездке.

— Совсем нет, он не будет уставать — я беру с собой самое современное кресло, так как не знаю, сумеем ли мы достать такое на месте. Он всегда сможет им воспользоваться, если устанет.

— А как насчет переездов из одного города в другой? У них весьма примитивные средства передвижения.

Нора засмеялась:

— Вы, как дети, беспокоитесь по пустякам! Мы полетим, и я решила, что нам лучше купить свой реактивный самолет, потому что использовать чартерный рейс — слишком дорого. Потом он всегда будет у меня под рукой, и пилот тоже будет свой. Если нам потребуется куда-нибудь полететь, у нас не будет никаких проблем. Что касается передвижения на месте, я договорилась, чтобы у нас была пара-другая лимузинов. Я беру с собой Томаса, чтобы Хью было удобно.

— За это будет платить правительство или все будет оплачиваться из кармана отца? — потребовал ответа Поль.

— Все будет за счет отца, так как он путешествует как неофициальное лицо, но почему тебя это интересует?

— Потому что все это будет стоить весьма дорого.

— Мне казалось, что мы говорим о комфорте и удобствах вашего отца, а не о деньгах. Или все дело в них?

— Конечно, нет! — смутился Поль.

— Вот и хорошо, потому что мы будем тратить деньги вашего отца. Они все еще принадлежат ему! Желает ли кто-то что-нибудь добавить к нашему обсуждению? — поинтересовалась Нора.

— Я хочу! — резко заговорила Петти. — Мне кажется, что если уж вы собираетесь совершить такое сумасшедшее путешествие, у меня и Бобби нет другого выбора, как только сопровождать вас в поездке! Так что, если возникнут какие-то проблемы, члены семьи помогут вам их разрешить.

— Как интересно! Мы с Хью говорили об этом почти теми же словами: что нам следует взять с собой кого-либо из членов семьи. Но мы не хотели как-то затруднять вас. Тебе следует заботиться о детях, а Бобби — о работе. Поэтому мы решили взять Хьюби.

— Хьюби? Но ему всего лишь восемнадцать. И даже вы не можете сказать, что он вполне взрослый человек. Большинство парней его возраста уже поступают в колледж, а он даже не окончил школу. Как он мог это сделать? Он пролетел через целый ряд школ так быстро, что за ним не успевали закрываться двери! Каким образом он сможет помочь нашему папочке? О чем вы только думаете?

— Ну, я думала о том, что его общество приятно Хью. Хьюби всегда умеет развеселить отца, когда он устал или расстроен. Я могу рассчитывать, что в его присутствии у Хью постоянно будет хорошее настроение. Доктор Стейнфелд говорит, что настроение так же важно для Хью, как и состояние его здоровья! Я вполне с ним согласна. Что касается того, что Хьюби не вполне зрел, — Хью считает, что, если мы будем доверять ему, он повзрослеет быстрее. А что касается его образования, хорошо известно, как обогащают и расширяют кругозор путешествия. Разве вы со мной не согласны?

Нора наслаждалась их путешествием.

Она была счастлива, видя, как посвежел Хью, как к нему возвращается его энергия. Хьюби оказался приятным спутником. Он повзрослел, а его преданность отчиму вызывала ответную любовь Хью. Нора с радостью наблюдала их отношения и размышляла над тем, что муж любит Хьюби гораздо больше своих сыновей.

Сначала она предположила, что их взаимная привязанность казалась такой сильной потому, что в этой экзотической стране они сильнее, чем дома, зависели друг от друга. Они вместе старались справиться, когда что-то не ладилось, и потом вместе смеялись, когда положение изменилось. Потом Нора подумала, что Хью лучше относился к Хьюби из-за того, что у них отсутствовало общее прошлое, не было прошлых ссор.

Хьюби ничего не требовал от Хью, он просто обожал и уважал его.

Потом она решила, что Хью так сильно любит Хьюби из-за любви к ней самой. Любовь генерирует любовь, получается замкнутый круг! Она сознавала, что и ее любовь к Хью растет, хотя родилась она из благодарности и уважения, а не из романтических фантазий или сексуальной страсти.

После обеда и после того, как Хью его окончательно обыграл в шахматы, Хьюби пошел в свою комнату в пекинском отеле «Ройял». Хью сказал Норе:

— Ты знаешь, Нора, я не жалею, что Хьюби не поступил в Гарвард. Я надеюсь, что он будет учиться в Вашингтоне и будет жить дома с нами.

Нора вздохнула.

— А я не уверена, что он сможет поступить хотя бы в какой-нибудь колледж. А если и поступит, что он будет изучать? Нам придется примириться с тем, что он никогда не станет адвокатом, как твои сыновья.

— Ну и что? У них у всех есть степени, но ни один из них не работает по специальности.

— Но они занимаются уважаемым делом и хорошо подготовлены для этого. Если даже Хьюби поступит в колледж, к чему он станет готовиться? Быть профессионалом по части очарования или стать одним из — как их называют? — сексуальных символов?

Хью рассмеялся, хотя Нора совсем не шутила.

— Не волнуйся, Нора. Если ничего не выйдет, он всегда сможет заниматься делами семьи. Связь с прессой, реклама, информация и т. п. — вот что он всегда сможет делать. Если мы протащим его через годы учебы в колледже, мы постараемся найти ему местечко в госдепе. Им совсем не помешает человек, который так очаровывает людей, как Хьюби. Только не волнуйся, мы все равно найдем ему место, где он сможет применить свои таланты. Как только вернемся домой, сразу этим займемся.

Его слова успокоили Нору, и она еще раз порадовалась, что у нее такой хороший и внимательный муж, После того как они занимались любовью и Нора постаралась поскорее довести Хью до конца, она лежала в постели и думала о возвращении домой. Они планировали вернуться на следующее утро.

Но утром, когда они проснулись, весь мир узнал, что президент Кеннеди убит. Когда Хью услышал о трагическом событии, у него случился обширный инсульт.

Вместе с Хью, который был почти полностью парализован и окончательно прикован к инвалидной коляске, но оставался пылким сторонником демократов, каким он всегда был, Нора организовала «Фонд Кантингтона за политические действия демократов». Это была группа для сбора средств и банк сбора и осмысления информации для всех демократов, которые хотели избрания или переизбрания на федеральном и региональном уровнях.

Офис фонда был расположен у них в доме, и политики прилетали к ним отовсюду за денежными чеками и за консультациями. Норе приходилось проводить много приемов, чтобы собирать деньги для фонда, поэтому дом на «Р»-стрит был постоянно полон шума и людей, которые приезжали и уезжали. Они привозили с собой новые идеи и интересные сообщения, от них исходили флюиды энергии и стремление достичь поставленной цели. Хью был в центре всех событий, Нора не собиралась ничего менять, хотя постоянно выслушивала семейные возражения по этому поводу.

— Что вы стараетесь сделать с нашим отцом, Нора?

— Вопрос не в том, что делаю я, а что Делает Хью. Он действует, а не ведет растительный образ жизни.

— Но он не может этим заниматься. Он же почти полностью парализован.

— Его тело — да, но не его разум и дух. И мы будем стараться, чтобы так продолжалось и дальше.

— Но вы убиваете его!

Нора рассмеялась. Она могла бы постараться объяснить, что пытается дать ему возможность как можно дольше продолжить вести свою привычную жизнь, вместо того чтобы стать живым мертвецом, но им ничего не возможно было объяснить! Они предпочитали думать, что она хочет довести его до смерти, чтобы наконец добраться до его денег.

Их уверенность была подкреплена, когда однажды вечером Билли и Дейзи пришли навестить Хью. Хью собирался спать, и поскольку они не поверили дворецкому, что их не могут принять, Норе пришлось спуститься вниз самой, чтобы еще раз повторить им отказ: Хью был занят своими вечерними процедурами и подготовкой ко сну. Нескромная Дейзи сердито потребовала, чтобы ей объяснили, какие такие процедуры подготовки ко сну могут не позволить им увидеть парализованного Хью всего на несколько секунд.

— Все зависит от вашего отношения к сексу. Некоторые предпочитают аудиторию, когда занимаются сексом, а некоторые — нет. Хью, как и я, предпочитает делать это без зрителей. Теперь извините меня, — Нора лучезарно улыбнулась и плотнее запахнулась в прозрачный халатик, — я должна вернуться к моему мужу, чтобы мы могли заняться тем, что вы стараетесь прервать. Вы же знаете, как это бывает, я не хочу, чтобы меня ждал мой муж.

Она оставила их внизу и пошла наверх, но слышала, как поперхнулась Дейзи и выругался Билли, потом Дейзи сказала:

— Она имеет в виду?..

Билли снова выругался, потом она услышала, как заскулила Дейзи:

— Я не понимаю, как парализованный человек может заниматься этим? Скажи мне?

Норе хотелось вернуться и по стадиям объяснить все в деталях Дейзи, но она не сделала этого. Дейзи уже давно выросла, пусть сама обо всем догадается.

Потом она услышала, как Билли сказал:

— Мы были правы в отношении ее. Так или иначе она старается затрахать старика до смерти!

30

Вскоре после того, как они вернулись в Вашингтон из Палм-Бич, где они провозгласили новогодний тост — «Пусть 1968 год станет самым прекрасным годом!», — Норе пришлось расстаться с надеждой, что Хьюби когда-нибудь закончит колледж. Она узнала, что хотя он каждый день аккуратно отбывал из дома, якобы на занятия в колледж, попадал он туда весьма редко. Его отвлекала по дороге масса других более интересных вещей — занятия любовью с женщинами всех возрастов, занятия в спортзале, где он добился хороших успехов, друзья, которые могли его уговорить съездить в Нью-Йорк на спортивные соревнования или развлечься там. Его также отвлекал аэродром, где он держал свой самолет — прошлогодний подарок Хью к двадцатидвухлетию.

Нора успокаивала себя тем, что в свете того, что происходило во всем мире, поведение Хьюби было не так ужасно. Она, конечно, была расстроена, что все ее надежды и мечты не сбылись. Она ясно понимала, что ее милый сынок стал типичным плейбоем.

Январь стал тем месяцем, когда Хью перестал вставать с постели, у него не стало сил даже сидеть в своей коляске.

В течение нескольких месяцев он становился день ото дня все слабее и слабее, но Нора настаивала, чтобы он был побрит и одет каждое утро перед тем, как начать новый день выхода в свет, даже если этот свет состоял из четырех стен и ее самой, везущей его кресло.

Нора не хотела, чтобы он оставался в стороне от происходящего, и настояла, чтобы он продолжал сидеть во главе стола, когда у них собирались гости к ленчу или обеду. Правда, он уже не так ясно мыслил и не так живо реагировал на разговоры. У него ухудшились слух и зрение, и он стал плохо говорить. Но Нора продолжала себя вести так, как будто с ним все было в порядке. Она старалась, чтобы он принимал участие во всех разговорах.

— Ты слышал, что сказал губернатор по поводу программы освоения космоса, дорогой? — спрашивала его Нора, повторяя все, что сказал губернатор, потом она быстро поворачивалась к этому человеку: — Хью говорит, что он с вами полностью согласен.

Но сейчас это уже было невозможно. С Нового года у него наступило явное ухудшение, в феврале ему стало еще хуже. В феврале же Никсон объявил о выдвижении своей кандидатуры в президенты, а Хьюби записался в морские пехотинцы.

Хью пытался успокоить Нору:

— Ты должна им гордиться. Он сделал свой выбор!

Была огромная разница в том, чтобы гордиться своим сыном и умирать от ужаса, что мальчик вскоре отправится во Вьетнам. Ей было трудно не думать о том, что двигало Хьюби — патриотизм или же стремление поучаствовать в приключениях? Она вспомнила маленького мальчика, который всегда мечтал об униформе.

В марте стало несколько получше. Боб Кеннеди также объявил о своем выдвижении, и это было хорошей новостью. Если кто-то и мог обойти Хитренького Дика, то только Боб Кеннеди. Хью был настолько рад этому, что в течение пяти дней сидел в кресле по нескольку минут в день.

В апреле убили доктора Кинга. Все испытали чувство тяжкой утраты, и самым страшным были волнения, вызванные его убийством.

Апрель также стал тем месяцем, когда на пороге появился Хьюби, великолепно выглядевший в своей голубой форме морского пехотинца. Он улыбался и был красив, как никогда! На какой-то момент время как бы вернулось вспять на двадцать пять лет, — сходство сына с Хьюбертом Хартискором всколыхнуло прежнюю боль.

Ее сердце сильнее забилось от гордости, и она подумала, что сейчас расплачется, но когда узнала, что Хьюби был в самоволке, ужасно разозлилась! Он уже не маленький мальчик, который творит разные проказы, а мужчина почти двадцати трех лет, на которого могут полагаться друзья во время сражения, и он должен вести себя соответственно.

Хьюби, как всегда, мило оправдывался:

— Я боялся, что они нас отправят и я не смогу попрощаться с вами. Я не столько волнуюсь о тебе, мама, как об отце. Знаю, что тебя увижу снова, но могу ли быть уверенным, что вновь увижу его? Я должен был это сделать…

И тут, конечно, Нора заплакала. Потом он пошел к Хью, чтобы посидеть у его постели. Хьюби держал его за хрупкую руку и целовал в морщинистую щеку, и все они плакали — Нора, Хьюби и Хью. Потом Нора потребовала, чтобы Хьюби тут же вернулся на базу. Нора еще поплакала, она вспомнила стихи: «Апрель — самый жестокий месяц…»

Но только в мае уплыл Хьюби. А в июне был убит еще один боец из клана Кеннеди — Роберт.

В июле Соединенные Штаты, СССР и пятьдесят девять других государств подписали Договор о нераспространении ядерного оружия. Это стало признаком надежды, что все наконец нормализуется в их сумасшедшем, перевернутом с ног на голову мире.

В июле же Хью заявил, что ему следует привести в порядок его дела, и он просил, чтобы послали за его старым и верным другом — адвокатом Уордом Проути.

— Зачем тебе понадобился адвокат? — спросила Нора. Она почувствовала, что Хью знает о близости своей смерти. — У тебя же есть целых четыре своих адвоката. Они посещают тебя каждый день. — Она попыталась пошутить, но ей это плохо удалось.

— Они приходят не для того, чтобы навестить меня, они приходят, чтобы увидеть тебя.

Нора засмеялась:

— Меня? Они что, внезапно влюбились в меня, после всего, что было?

— Не думаю. Они приходят, чтобы выведать, что еще ты задумала. Чтобы увидеть, как ты стараешься подтолкнуть умирающего старика, чтобы он завещал тебе все свои деньги…

— Нет, нет, Хью, — запротестовала Нора. Она не знала, почему протестует: потому ли, что не хочет думать о такой возможности и о том, что он умирает, или ужасается мысли, что его сыновья приходят сюда не из любви к отцу. Потом она спросила, заранее зная ответ:

— Почему ты пригласил Уорда?

— Чтобы завещать тебе все деньги, ведь они боятся именно этого! Я хочу отменить наш брачный контракт и оставить тебе все! Тогда ты сможешь отдать парням то, что захочешь, то, что посчитаешь нужным.

— Нет, Хью. Когда мы женились, я подписала контракт, ты сам настоял на этом и учил меня, как следует торговаться. Все твои сыновья, включая Хьюби и меня, имеют равные доли наследства. Мне кажется, что так будет законно и честно. Твои сыновья были с тобой большую часть твоей жизни, и я…

— Ты сделала мою жизнь праздником и счастьем, — закончил Хью за нее.

Нора взяла и поцеловала его руку, кожа на ней стала тонкой и шелковистой.

— Если это так, пусть все и останется праздником любви, тем праздником, который не будет нарушен ни злобой, ни жадностью.

Было очень трудно не думать о прошлом и еще труднее думать о будущем.

Август был месяцем, когда Нора и Хью следили по телевидению за тем, как демократы выдвинули Хьюберта Хэмфри, но затем пришлось выключить телевизор, потому что погромы на улицах Чикаго слишком расстраивали Хью. В августе же она ходила по всему дому с переносным радиоприемником, чтобы не пропустить новостей о войне во Вьетнаме. Она слышала в это время много песен. «Битлз» пели «Хей, Джуд», Доорс — «Хеллоу, я люблю тебя». Но ее самой любимой стала «Солнечный свет твоей любви!».

Весь сентябрь она ждала, когда же принесут письмо от Хьюби, и обмирала от страха, что вместо письма может прийти страшная телеграмма о его смерти. Все смешалось с бесконечными «марафонами», когда она, не отрываясь, читала Хью, сидя у его постели. У нее появилось суеверие, что если она не перестанет читать, то смерть не придет и не заберет у нее никого из любимых. Только вдруг ей недостанет книг для чтения?! Но этого бояться не следовало, и поэтому все должно было сложиться в ее пользу.

В сентябре она стала жалеть, что побоялась отвезти Хью на Кейп-Код на лето, потому что хотя он и стал хуже видеть, но смог бы еще раз насладиться тем, как встает солнце над Антлантикой. Поэтому в сентябре Нора отвезла его туда. У него все еще оставалось время, чтобы в последний раз полюбоваться поднимающимся солнцем, вместо того чтобы просто лежать и ждать смерти!

Когда они приехали на Кейп, Хью вспомнил о том Дне благодарения, когда Хьюби выпалил, как он счастлив, что Хью его отец. Эти воспоминания заставили его заплакать.

— Это прекрасные воспоминания. Пожалуйста, Хью, не надо плакать.

— Но я подвел его… Нора, и тебя тоже.

— О, Хью, как ты можешь так говорить! Это неправда. Ты был прекрасным отцом для Хьюби.

— Но ты ждала, что я смогу обеспечить его будущее — найти ему работу. Когда он вернется, меня уже не будет, чтобы сделать это для него.

Она не стала оскорблять его фальшивыми заверениями.

— Ты дал ему любовь и чувство принадлежности, и больше этого никто не смог бы сделать для сына. Хотя я не всегда это понимала, но люди могут иметь только то будущее, которое они сами уготовили для себя.

Она планировала отвезти Хью в Палм-Бич в конце октября, когда начнет краснеть и желтеть листва, — самое прекрасное время, чтобы избежать серых дней вашингтонского ноября, но Хью сказал, что он хочет вернуться в Вашингтон.

— Это наш городской дом и наш родной город, где мы жили вместе. Мы с тобой перевернули этот город вверх дном на некоторое время, правда, моя дорогая?

Вот что они делали в октябре: они вернулись домой.

В ноябре, когда она с ума сходила, так и не получив ничего от Хьюби, она не услышала вестей от него, но услышала о нем! В ту же секунду, когда она услышала новости, она ринулась в комнату Хью, которая теперь больше напоминала больничную палату, а не спальню. Хотя сиделка сказала ей, что только что дала мистеру Кантингтону успокоительное, Нора воскликнула:

— Хью! Хьюби жив. Он ранен, но жив!

— Как? Что?

— Ты не поверишь, но он прыгнул в лужу, и он вынырнул из нее, весь покрытый грязью и тиной, но… — ее голос стал торжественным, — но омытый славой! Наш Хьюби!

— Какая лужа? — спросил Хью, нетвердо ворочая языком.

Тогда Нора попыталась ему объяснить, что, конечно, это была не лужа, а рисовое поле. Там залег отряд северовьетнамцев, и после того как он долго полз на брюхе, младший капрал Кантингтон бросил в них гранату, а потом полез в самую кашу, чтобы прикончить их выстрелами из «М-16», не знаю, что это такое. Мне кажется, что я все правильно пересказала тебе, но я так взволнована… Да, они еще добавили, что он ранен, но не тяжело, что-то с его ногой… О, Хью, он скоро вернется домой!

«Пожалуйста, дождись его!»

— Скоро, — прошептал Хью. — Но почему ты назвала рисовое поле лужой? — спросил он, засыпая.

«Потому что жил на свете маленький мальчик, который прыгнул в лужу просто потому, что ему так хотелось, а они устроили по этому поводу страшный шум, называли его хулиганом. Кто бы мог подумать, что этот хулиган снова прыгнет в лужу, когда станет взрослым… и вылезет из нее героем?!» Может быть, в конце концов, она все сделала правильно… она и Хью…

«Может, Хьюби прыгнул еще раз просто, чтобы доказать что-то себе».

Декабрь стал тем месяцем, когда она похоронила Хью. Две недели спустя, после того как Хью похоронили на Кейп-Коде, на семейном участке рядом с его первой женой Ритой (она должна была это сделать из-за Билли, Бобби, Поля и Питера), Нора организовала поминальную службу в Вашингтоне в Национальном кафедральном соборе..

Все две тысячи мест в соборе были заняты, она сама проследила, чтобы все важные местные персоны или люди, известные в международных кругах, были усажены на отведенные им места. Так что никто не мог пожаловаться на невнимание. Явились все дипломатические представители, президент и миссис Джонсон присутствовали там. Были также вновь избранный президент Ричард Никсон и его хорошенькая жена Пат и провалившийся кандидат Хьюберт Хэмфри. Хью был бы доволен. Он верил, что следует заживлять разрывы и наводить мосты!

Нора пришла в собор одетая в прекрасный черный костюм, на лацкане которого была прикреплена бриллиантовая булавка. Нора пришла с единственным членом ее семьи — Хьюби, украшенным знаками отличия и слегка прихрамывающим. С ней также был милый Тони, прилетевший, чтобы поддержать ее. Она гордо улыбалась. Она уже достаточно плакала одна, сейчас с этим было покончено. Так думала Нора, но когда Хьюби вошел на возвышение, протянул медаль, полученную им за отвагу и сказал:

— Медалью наградили меня, но я ее не заслужил — ее заслужил мой отец. Рука Хью Кантингтона была на моем плече, он подтолкнул меня, и его голос прошептал мне на ухо: «Сделай это, сын… сделай то, что от тебя требуется, — и я это сделал…» — Нора расплакалась.

«Он прыгнул, но на этот раз просто потому, что ему так хотелось…»

После того как Хьюби вернулся на базу, Нора на некоторое время поехала в Палм-Бич. Она еще не была готова начать жить на «Р»-стрит. Тони поехал с ней, чтобы ей не было так одиноко.

— Ты такой милый, Тони, что остаешься со мной.

— Нет никакого другого места, где бы мне было так хорошо, как то, где есть очаровательная Нора Холл-Хартискор-Нэш-Кантингтон. Потом сейчас пик сезона в Палм-Бич, а ты прекрасно знаешь, как старый, любящий развлечения Тони обожает разгар сезона.

— Тони, ты такой хороший друг. Самый лучший!

— Но все же не лучший из мужей. Как жаль! Когда я приехал сюда под тем предлогом, что хочу поддержать тебя и составить тебе компанию, у меня в уме был совершенно другой мотив.

— Вот как? — Нора продолжила его игру.

— Я подумал: может быть, мне удастся тебя ухватить в перерыве между мужьями!

«Он что, дразнит ее? Возможно. С Тони никогда ничего не знаешь наверное и точно!»

— Сэр, я вас умоляю, я вдова в трауре и со мной нельзя так…

Он опустил глаза, поняв, что Нора подала ему сигнал — стоп-сигнал. — Хью был самым хорошим мужем? Я надеюсь, что да. Ты всегда заслуживала самое лучшее.

— О, Тони, я не уверена, что могу дать определение «самый лучший», так же как не уверена, что могу описать любовь. И то и другое проявляется в разных формах. Но я могу сказать, что Хью был лучшим из мужчин и я очень сильно любила его.

«Я выходила за него замуж из-за имени и денег и чтобы он любил Хьюби, а получила от него так много!»

— Что же будет дальше с моей подругой Норой? Ты вернешься в Англию? В поместье Меррилли?

— Иногда мне этого хочется — там так легко и спокойно. Но нет, я не могу этого сделать. Я теперь американка, и что самое главное — Хьюби гражданин США, его наследство находится здесь. Я должна сделать так, чтобы он нашел свое место здесь, как этого хотел Хью. Я поеду в Вашингтон, чтобы продолжить там работу с фондом. Хью гордился, что он демократ. Это стало частью его, и я надеюсь, что Хьюби тоже станет частью этой работы. Мне кажется, что таким образом будет лучше всего использована часть наследства Хьюби.

— Но как насчет тебя, Нора? В своем хрустальном шаре ты не видишь для себя еще одного мужа?

— Нет, не думаю, — рассмеялась Нора. — Во-первых, у меня было больше мужей, чем должно быть у одной женщины. И самое важное — я выходила замуж по самым разным причинам, а теперь, ты знаешь, мне кажется, что у меня больше не осталось ни одной причины, чтобы еще раз выйти замуж!