Ближайшие союзники? Подлинная история американо-израильских отношений. Том II. Эпоха дипломатии: сорок лет «борьбы за мир»

Глава 25 От «Нового начала» — к потере Ближнего Востока: администрация Б. Обамы и второе правительство Б. Нетаньяху до и после «арабской весны»

Барак Хуссейн Обама (Barack Hussein Obama) — уникальный человек на посту президента США. Первый афроамериканец, ставший президентом США, он родился в Гонолулу на Гавайях в быстро распавшейся семье студента из Кении и белой американки. Родители расстались, когда Б. Обаме было всего три года; вообще же 44-й президент США последний раз видел своего отца в десятилетнем возрасте (отец погиб в автокатастрофе в Кении в 1982 году, когда Б. Обаме был 21 год), хотя именно он занимает центральное место в первой книге Б. Обамы[322]. Мать вскоре после развода познакомилась с другим иностранным студентом — индонезийцем Лоло Суторо (Lolo Soetoro, 1935–1987), вышла за него замуж и в 1967 году уехала с ним и с маленьким Бараком в Джакарту. В Джакарте будущий президент учился с первого по четвертый класс в одной из государственных школ. В истории США не было президента, прошедшего путь, хоть минимально напоминавший этот: Б. Обама не только поднялся на высший пост в стране с самых низов, но и провел детские годы в мусульманской стране с отчимом-мусульманином. Дальше он сделал феерическую карьеру: не только учился на юридическом факультете Гарвардского университета, но и был первым за всю его историю редактором-афроамериканцем университетского издания Harvard Law Review, преподавал конституционное право в Чикагском университете и одновременно трижды, в период с 1997 по 2004 год, избирался в сенат штата Иллинойс, проиграл в 2000 году выборы в палату представителей Конгресса США, но в ноябре 2004 года сумел выиграть куда более значимые выборы — в Сенат США, набрав 70 % голосов. В 2008 году ему удалось выиграть изнурительное электоральное противоборство в Демократической партии у Хиллари Клинтон (она сняла свою кандидатуру, поняв, что проигрывает, 7 июня), а затем и президентские выборы у кандидата от правившей Республиканской партии Джона Маккейна: Барак Обама набрал 365 голосов в коллегии выборщиков (52,9 % голосов избирателей) против 173 — у его соперника.

В 2008 году президентские выборы у Джона Маккейна выиграл бы, видимо, кто угодно: администрация Дж. Буша-мл. — Р. Чейни к концу второго срока правления подвергалась критике куда чаще, чем слышала похвалы, причем более всего американцев как раз раздражала чрезмерная вовлеченность США в бесконечно далекие от большинства граждан дела Ближнего Востока. Американский «ориентализм», игнорирующий социально-культурную специфику ближневосточного региона, нанес многим странам и их жителям очевидный вред[323]. Впрочем, американским избирателям было важно, скорее, другое: они не понимали, почему их войска должны столько лет оставаться в Ираке и Афганистане, почему это должно стоить ежегодно многие десятки миллиардов долларов, хотя в самих США более 45 миллионов (!) человек настолько бедны, что вынуждены получать талоны на приобретение по льготным ценам продуктов питания (Supplemental Nutrition Assistance Program). Большинство американцев жаждало президента, который прекратит ставить во главу угла некие геополитические интересы, их куда больше беспокоило отсутствие в стране гарантий медицинского обеспечения для всех, вследствие чего 47 миллионов человек не имели медицинских страховок на случай болезни.

Барак Обама действительно поставил социально-экономические проблемы в центр своего внимания. Спустя год с небольшим после его прихода к власти, 21 марта 2010 года, ему удалось провести через Конгресс Закон о реформе здравоохранения и защите пациентов (Patient Protection and Affordable Care Act), фактически вступивший в силу, правда, только с 1 января 2014 года. В сентябре 2009 года Барак Обама отменил планировавшееся размещение новейших систем противоракетной обороны на территории стран Восточной и Центральной Европы. Однако уйти с Ближнего Востока оказалось сложнее, причем за прошедшие годы стало ясно, что вакуум, оставляемый американцами, заполняется совсем не теми силами, которые они были бы рады видеть своими партнерами.

Как бы ни стремился новый президент вывести американские силы из тех стран, куда они были введены его предшественником, вопрос о том, какие силы придут им на смену, не мог не быть задан. Американцы установили некоторые условия, выполнение которых виделось обязательным условием для вывода войск, но реализации этих условий они не могли добиться. Американцы стремились сохранить рычаги управления иракскими политиками, с тем чтобы удержать страну от хаоса гражданской войны по конфессиональному признаку (сунниты против шиитов); предостеречь премьер-министра Нури аль-Малики и шиитское руководство от сползания к диктаторским методам управления; добиться справедливого и эффективного расходования бюджета, а также обеспечить последовательный и поступательный ход создания демократических институтов. Американцы были уверены, что только проведение свободных и демократических выборов способно обеспечить и безопасность Ирака, и его экономическое возрождение. При этом американцы стремились добиться того, чтобы на иракском политическом горизонте возникла новая генерация молодых политиков, не отягощенных грузом тяжелого «саддамовского» наследия. Ирак, однако, де-факто распался и более не существует как единое государство, террористические акты с десятками жертв сотрясают эту страну едва ли не еженедельно, а то и чаще, вследствие чего вывести американские войска было едва ли не сложнее, чем было их ввести. Ситуация в Афганистане еще хуже. Американские силы оставались в Ираке большую часть первой президентской каденции Б. Обамы (последние части вооруженных сил США покинули Ирак 18 декабря 2011 года), а в Афганистане они остаются и поныне (их вывод, впрочем, запланирован на конец 2014 года), хотя еще 27 марта 2009 года Б. Обама заявил, что «США находятся в Афганистане не для того, чтобы контролировать и определять его будущее»[324].

Перед выборами Барак Обама отдавал себе отчет в очевидной электоральной проблеме: традиционно еврейские избиратели в большинстве своем голосуют за кандидатов-демократов, но голосовать за кандидата, рожденного от отца-мусульманина, росшего с отчимом-мусульманином и проведшего детские годы в мусульманской Индонезии, им еще не приходилось. Разговоры о якобы огромном политическом влиянии евреев США довольно трудно поддерживать, если вспомнить, что за всю историю этой страны ни один еврей никогда не был избран ни президентом, ни вице-президентом. Более того: ни один еврей никогда не выдвигался на пост президента ни одной из ведущих партий, и лишь однажды этнический еврей — сенатор Джозеф Либерман — был выдвинут на пост вице-президента, однако тандем А. Гора и Дж. Либермана выборы 2000 года проиграл. Кандидат же с ярко выраженным мусульманским бэкграундом в президенты был выдвинут (и позднее избран). Этот факт свидетельствует о том, какой огромный путь прошло американское общество в борьбе против расизма и ксенофобии, чему можно только радоваться, однако тот факт, что еврейское (или произраильское) лобби никогда не смогло добиться выдвижения кого-либо из евреев США на один из двух высших постов в стране, является фактором, который не нужно игнорировать.

Поездка Барака Обамы в Израиль 22–23 июля 2008 года была призвана рассеять опасения, связанные с его происхождением и прошлым. Кандидат в президенты США публично выступил с обязательствами, относящимися к обеспечению безопасности еврейского государства: «Я здесь для того, чтобы укрепить особые отношения, сложившиеся между США и Израилем…. Безопасность Израиля является одной из моих задач. Надеюсь, я эффективно справлюсь с этим как сенатор или как президент», — говорил Б. Обама[325]. (Отметим в скобках, что подобные обязательства далеко не всегда реализуются, даже если их дает кандидат, впоследствии побеждающий на выборах. Показателен в этой связи пример с Дж. Бушем-мл., обещавшим в ходе предвыборной кампании 1999 года перевести американское посольство в Израиле из Тель-Авива в Иерусалим, но так и не сделавшего это за два президентских срока.) Барака Обаму встречали в Израиле с нескрываемым скептицизмом (опрос, проведенный в мае 2008 года Центром стратегических исследований при Тель-Авивском университете, показал, что 43 % израильских евреев поддерживали Дж. Маккейна, тогда как Б. Обаму — только 20 %), но обращался он не столько к политическим лидерам и гражданам еврейского государства, сколько к еврейским гражданам его собственной страны. Американские евреи, равно как и израильтяне, были крайне разочарованы заявлением Б. Обамы о готовности лично встретиться с тогдашним президентом Ирана Махмудом Ахмадинежадом, при том что иранский президент регулярно грозит стереть еврейское государство с лица земли. Многих настораживало намерение сенатора-демократа в случае своей победы на выборах вывести американские войска из Ирака; о том, как Ирак в 1991 году обстреливал ракетами Израиль, забыли не все. Понятно, что решая, за кого из кандидатов отдать свой голос американские евреи в подавляющем большинстве своем руководствуются преимущественно не интересами Израиля, но в данном случае опасения фатальных последствий могли побудить многих избирателей сделать выбор, продиктованный именно этими соображениями.

Б. Обама знал о том, что в 1961 году многие евреи опасались молодого Дж. Кеннеди, помня о том, где работал и как себя вел его отец в годы Второй мировой войны и Холокоста, однако это недоверие было быстро преодолено благодаря позициям, озвученным самим кандидатом, и обязательствам, которые он на себя взял. Б. Обама верил, что сможет повторить этот путь. Многие, впрочем, как раз считали, что не только для государств Ближнего Востока, но и для самой Америки большим благом стал бы приход в Белый дом президента, глубоко преданного американским ценностям, в том числе гражданской христианской религии, но при этом имеющего исламские корни и не собирающегося вести заведомо безнадежную и потому контрпродуктивную войну против исламской цивилизации. Выступая 4 июня 2008 года на конференции AIPAC, он произнес самую произраильскую речь за всю свою политическую карьеру: «Став президентом, я буду выполнять Меморандум о взаимопонимании, который предоставляет Израилю 30-миллиардную поддержку в ближайшие десять лет. Это инвестиции в безопасность Израиля, которые никогда не получит другая страна. Мы должны экспортировать военное оборудование нашему союзнику Израилю на тех же принципах, что и НАТО», — заявил Б. Обама, перекрикивая овации[326]. Он заверил собравшихся, что ни за что не сядет за стол переговоров с ХАМАСом, пока тот не признает право Израиля на существование и не прекратит насилие. Эти слова были очень позитивно восприняты представителями произраильского лобби, равно как и заявление сенатора Б. Обамы о том, что «единый и неделимый Иерусалим должен оставаться израильской столицей». Однако уже 13 июля в эфире телекомпании CNN Б. Обама отрекся от этих слов, заявив, что допустил «неудачное выражение», которое было неверно истолковано[327].

Понятно, что в Израиле не мог не вызвать разочарования подобный «шаг назад» в отношении статуса Иерусалима, который, согласно тексту принятого в стране Основного (конституционного) закона, является «единой и неделимой вечной столицей». Однако какие бы чувства израильские руководители не испытывали по отношению к тем или иным словам кандидата, в конечном счете выбирать президента США предстояло не им.

При этом представители «левого» лагеря в Израиле, как и сторонники «левых» произраильских организаций в США, призывали задуматься над тем, какой президент США на самом деле наибольшим образом отвечает израильским интересам. Какова бы ни была значимость для Израиля тех или иных контролируемых его армией с 1967 года территорий, более чем сорокалетняя ситуация неопределенности при отсутствии каких-либо внятных стратегических перспектив составляет проблему, от которой невозможно отмахнуться. Израилю более всего другого нужно мирное урегулирование, которое смогло бы стать заслоном перед дальнейшим распространением в Палестине и в сопредельных государствах идеологии исламского фундаментализма.

Идеология «четвертой мировой войны» против радикального ислама, приверженцами которой являлись многие так называемые неоконсерваторы из ближайшего окружения президента Дж. Буша, привела Ближний Восток в тупик: ни в Афганистане, ни в Ираке американцам за время, превышающее продолжительность Второй мировой войны, не удалось добиться своих целей. Единственным результатом инициированной администрацией Дж. Буша «Дорожной карты» урегулирования палестино-израильского конфликта стал приход к власти в ПНА ХАМАСа; в Ливане было сформировано правительство, неотъемлемой частью которого являлась заметно усилившаяся после войны 2006 года «Хизбалла»; иранская ядерная программа развивалась, пусть и замедленными темпами в отдельные периоды времени; а цены на нефть стабильно держались — и держатся до сих пор — выше чем 100 долларов за баррель. Идеология единственной сверхдержавы, которая сможет в одиночку успешно играть роль мирового полицейского, огнем и мечом устанавливающего демократию в ее американском понимании, в конце каденции Дж. Буша-мл., когда была «сдана» рвавшаяся быть ближайшим союзником Грузия, превратилась в фарс. Пожалуй, никакая страна не выиграла от американского вторжения в Ирак больше, чем Иран, — едва ли к такому развитию событий стремилась администрация Дж. Буша. В этих условиях совсем не столь дикой казалась многим мысль о том, что важно остановить христианских фундаменталистов, перекраивающих мир под свою гребенку и оставляющих за собой выжженную землю и никаких перспектив на выход из тех кризисов, в которые завела политика «крестовых походов» во имя демократии.

Джон Маккейн — последователь Дж. Буша-мл., продолжатель не только его дела, но и образа мыслей. Программа Дж. Маккейна базировалась на тех же принципах националистического гражданского милитаризма и борьбы за американские ценности до якобы победного конца. Барак Обама был в глазах многих хорош уже тем, что, в отличие от Джорджа Буша-мл. и Джона Маккейна, в такие походы идти не собирался. В конечном счете тот «крестовый поход», который семь лет вел президент Дж. Буш-мл., не принес ничего хорошего — ни одна из проблем, стоявших на повестке дня Ближнего Востока, не решена; напротив, появились новые проблемы, сложность которых со временем лишь возрастает.

Барак Обама, победив на выборах, столкнулся с ситуацией, намного более сложной, чем та, которая досталась Дж. Бушу-мл. в наследство от Б. Клинтона, до декабря 2000 года лично патронировавшего переговорный процесс между руководителями Израиля и ПНА. Палестинское национальное движение, которое на протяжении многих лет так или иначе вело переговоры с Израилем об обретении государственности, все больше сдавало свои позиции ХАМАСу, видящему себя частью исламской панарабской силы. В том, что палестинское национальное движение было подмято исламским фундаменталистским панарабским вектором, есть значительная доля вины и израильских руководителей, и американских «друзей», навязавших жителям Западного берега и Газы выборы, к которым последние не очень стремились, а затем объявивших блокаду тем, кто эти выборы выиграл. ХАМАСу стало нечего терять, и можно уже было не церемониться. Газа пала в июне 2007 года, и руководство ПНА этот район с тех пор не контролировало (и не контролирует и поныне). Важнейшая задача, которая встала в этой связи, — предотвратить подобное развитие событий на Западном берегу.

Спустя всего три недели после прихода Б. Обамы в Белый дом, 10 февраля 2009 года, в Израиле прошли парламентские выборы. Они закончились неоднозначно, но 20 февраля президент страны Ш. Перес, встретившись предварительно с представителями всех прошедших в Кнессет партий, поручил формирование правительства лидеру «Ликуда» Б. Нетаньяху. 31 марта новое правительство было приведено к присяге.

Интересно, что уже 14 февраля в Израиль прибыла делегация членов Конгресса во главе с сенатором-демократом Бенджамином Кардином (Benjamin Louis Cardin). Как стало известно из переписки, обнародованной порталом WikiLeaks, конгрессмены даже не стремились встретиться с министром иностранных дел Ципи Ливни, претендовавшей на то, чтобы сформировать новое правительство страны. Хотя к тому времени имя человека, которому поручается формирование правительства, еще не было объявлено, конгрессменам было очевидно, что на высший пост в иерархии исполнительной власти Израиля возвращается Б. Нетаньяху, и его позиции их и интересовали. Б. Нетаньяху озвучил эти позиции вполне отчетливо: если Израиль уйдет к границам, существовавшим до 1967 года, то в ответ получит не мир, а террор; шансы на мирное урегулирование с Сирией минимальны, прежде всего, из-за союзнических отношений Сирии и Ирана; в случае если Израиль уйдет с Голанских высот в обмен на те или иные обязательства со стороны сирийцев, нет никаких гарантий, что эти обязательства будут долговечны. Описав конгрессменам покойного короля Иордании Хусейна как «героического человека», стремившегося к миру, Б. Нетаньяху напомнил, что в 1991 году, когда Саддам Хусейн оккупировал Кувейт, король Иордании публично поддержал его. «Таковы реалии Ближнего Востока, и мы должны помнить об этом», — подчеркнул Б. Нетаньяху[328]. Получив отчет об этой встрече, в Вашингтоне поняли, что времена изменились, и те предложения, которые делали Э. Барак Я. Арафату, а Э. Ольмерт М. Аббасу, повторены не будут.

В Белом доме знали и о том, что новый премьер-министр Израиля поддерживал в ходе выборов в США Дж. Маккейна, а не Б. Обаму. Более того: новым послом Израиля в США Б. Нетаньяху назначил блестящего историка и политолога д-р Майкла Орена, который в преддверии выборов опубликовал статью, в которой утверждал, что взгляды сенатора Дж. Маккейна ближе стратегическим интересам Израиля, чем взгляды Б. Обамы[329]. Тот факт, что, уже после победы Б. Обамы, Б. Нетаньяху назначил М. Орена послом в США, служил сигналом его готовности проводить независимый от Вашингтона политический курс. Б. Нетаньяху хорошо помнил, как, будучи премьер-министром в первый раз, шел на уступки, требуемые президентом Б. Клинтоном, который, однако, немало поспособствовал его поражению на выборах 1999 года. Теперь, когда он стал главой правительства во второй раз, ему предстояло иметь дело с супругой бывшего президента, Хиллари, которую новый президент был вынужден назначить государственным, секретарем в обмен на взятое ею обязательство о неучастии в президентских выборах 2012 года. X. Клинтон прибыла на переговоры с Б. Нетаньяху уже 3 марта 2009 года, повторив, что США стремятся к созданию Палестинского государства[330]. Вывод, который, насколько можно судить, сделал из всего этого Б. Нетаньяху, состоял в том, что с американскими руководителями нужно держаться вежливо, но стойко. Американскую администрацию, с которой ему предстояло работать, Б. Нетаньяху не считал дружественной, а позиции президента Б. Обамы по ближневосточным вопросам казались ему, если называть вещи своими именами, оторванными от действительности. Б. Обама считал, что упорство Б. Нетаньяху в отстаивании своих позиций подрывает усилия его администрации, направленные на установление новых, более партнерских отношений между США и арабским миром, Б. Нетаньяху же считал Б. Обаму наивным политиком[331].

Администрация Б. Обамы сразу же сделала акцент на установление контактов с арабскими государствами, раз за разом подчеркивая, что между исламом как религией и терроризмом нет никакой причинно-следственной связи. Б. Обама верил, что для успешного выполнения посреднической роли в целях мирного урегулирования арабо-израильского конфликта Соединенные Штаты должны восприниматься как государство, равно относящееся ко всем сторонам, вовлеченным в этот конфликт, что неминуемо подразумевало, что ни о каких «особых отношениях» и ни о каком «стратегическом партнерстве» между Израилем и США речи более не шло. Специалисты, доставшиеся Б. Обаме в «наследство» от Б. Клинтона, вновь исходили из того, что достижение соглашения между Израилем и ПНА ослабит ХАМАС, «Хизбаллу» и стоящий за ними Иран, а подписание мирного договора между Израилем и Сирией станет точкой невозврата в отношениях Сирии и Ирана, после чего суннитские государства выступят против Ирана единым фронтом[332]. Барак Обама, только придя к власти, начал «размораживать» отношения с Сирией», делегировав в Дамаск двух эмиссаров для обсуждения не только развития отношений между двумя странами, но и других вопросов регионального значения. В Дамаск был также делегирован тогдашний сенатор от штата Массачусетс, а ныне — госсекретарь США Джон Керри, встретившийся с президентом Сирии Башаром Асадом. Справедливо обращая внимание Б. Нетаньяху и его сотрудников, что формирование широкой антииранской коалиции служит фундаментальным интересам Израиля, американцы требовали от израильских руководителей полностью «оплатить счета», требовавшиеся для формирования такой коалиции. Новая администрация потребовала от Б. Нетаньяху масштабных уступок и на палестинском, и на сирийском направлениях.

Как верно указывал в своем аналитическом обзоре В.Э. Ханин, первоначальный план Б. Обамы предполагал заставить израильтян принять основные параметры «саудовской мирной инициативы», а именно: согласиться на отступление к «зеленой черте», создание Палестинского государства на всей территории Западного берега и Газы, на раздел Иерусалима и иммиграцию во внутренние районы Израиля и/или финансовую компенсацию миллионам лиц, претендующих на статус «палестинских беженцев». В свою очередь, «прозападные арабские режимы», удовлетворившись этим, должны были дать согласие на «нормализацию отношений с Израилем» и включиться в формирование «пояса безопасности» вокруг Ирака по новой модели Белого дома.

«Идея была в общем не нова, но израильская позиция была сформулирована вполне определенно, — указывал В.Э. Ханин, конкретизируя: — Эпоха, когда от Израиля в обмен на “холодный мир” с арабскими режимами (но не с их народами) требовалось отдать “все и еще немного”, завершилась. По мнению Израиля, коль скоро арабские лидеры заинтересованы в том, чтобы как-то разрешить переставший играть для них роль “громоотвода” и дестабилизирующий их режимы палестино-израильский конфликт и получить поддержку Запада (включая Израиль) для борьбы с гегемонистскими амбициями Ирана, то и они должны быть готовы “оплатить свою часть акций”»[333]. Американцы ждали от израильского премьера совсем, совсем не этого.

18 мая 2009 года Б. Нетаньяху побывал в Вашингтоне, где встретился с Б. Обамой. Президент США подверг критике строительство поселений в Иудее и Самарии, заявив, что «строительство поселений должно быть прекращено, чтобы мы могли двигаться дальше». Когда Б. Нетаньяху поднял вопрос об иранской ядерной программе, то в ответ, к своему удивлению, услышал призыв признать наличие у Израиля ядерного потенциала и отказаться от него, поддержав позицию, согласно которой весь Ближний Восток должен стать безъядерной зоной. В ходе беседы с Б. Нетаньяху Б. Обама отказался дать израильтянам «зеленый свет» на применение силы против Ирана, указав, что этот шаг будет, по его мнению, не только контрпродуктивным, но и откровенно опасным. Б. Обама выступил за ведение переговоров с Ираном, что как раз виделось премьер-министру Израиля фатальной ошибкой. Лидеры двух стран провели вместе два с половиной часа (на час больше запланированного), что помогло им, скорее, осознать масштабы различий в их позициях, чем найти точки соприкосновений между ними[334]. Глава правительства Израиля столкнулся с президентом США, не поддержавшим его ни в одном обсуждавшемся ими вопросе.

Перед лицом жесткой линии президента США Б. Нетаньяху 14 июня 2009 года выступил с программным политическим докладом, в котором озвучил то, что сказал и Б. Обаме: Израиль готов согласиться на создание Палестинского государства, но для этого, во-первых, палестинцы должны признать Израиль «в качестве национального государства еврейского народа», а во-вторых, Палестинское государство должно быть демилитаризованным, «потому что мы не хотим иметь еще один сектор Газа и второй Иран у наших границ». Б. Нетаньяху подтвердил свою позицию по Иерусалиму, заявив, что он является «вечной столицей еврейского народа, воссоединенным городом, который никогда не будет разделен», а также по проблеме беженцев, возвращение которых «несовместимо со статусом Израиля как национального дома для еврейского народа»[335].

Это было явно не то, что Б. Обама хотел услышать, и свое недовольство он продемонстрировал сразу же: отправившись в начале июня 2009 года на Ближний Восток, он посетил Саудовскую Аравию и Египет, но вообще не заехал в Израиль. Произраильские декларации периода предвыборной поездки июля 2008 года остались в прошлом, став президентом, Б. Обама максимально дистанцировался от курса Дж. Буша-мл., демонстрируя правителям и народам арабских стран, что они должны считать Израиль страной более близкой и важной США, чем их собственные государства. «Я начинаю мой визит в регион Ближнего Востока с Королевства Саудовская Аравия, колыбели ислама. Я выслушаю советы Служителя Двух Благородных Святынь по многим вопросам, с необходимостью решения которых мы оба сталкиваемся… Я уверен, что мы можем действовать совместно», — говорил Б. Обама в Эр-Рияде 3 июня 2009 года[336].

«Я прибыл в Каир, чтобы найти новое начало отношений между Соединенными Штатами и мусульманами всего мира, основываясь на единстве интересов и взаимном уважении, — говорил он сутки спустя в Каире в выступлении, патетически озаглавленном “Новое начало”. — Это начало должно строиться на истине, заключающейся в том, что Америка и ислам не противостоят друг другу, что у них нет поводов конкурировать друг с другом, что у них обоих единые черты и принципы, благодаря которым они встречаются друг с другом»[337]. «Мы не хотим держать наши войска в Афганистане, нам не нужны там военные базы», — уверял Б. Обама своих слушателей. «Я ясно сказал иракскому народу, что нам не нужны ни базы, ни их территория, ни их ресурсы. Суверенитет Ирака принадлежит только ему», — продолжал он под все крепнувшие аплодисменты, после чего перешел к темам, касавшимся Израиля.

Сказав важные слова о трагедии Холокоста и о нерушимой прочности американо-израильских отношений, Б. Обама посвятил существенную часть своего выступления проблемам палестинцев. Вообще не упомянув вооруженную борьбу, которую палестинские организации на протяжении десятилетий вели против Израиля, президент США указал, что «в течение более шестидесяти лет палестинцы несут на себе страдания изгнания, многие из них на Западном берегу, в Газе, в соседних странах ждут того, чтобы жить в мире и безопасности, но эта жизнь им все еще недоступна». Он не только напомнил, что «палестинцы ежедневно подвергаются большим и малым унижениям вследствие оккупации», но и сделал вывод: «Нет никакого сомнения в том, что положение палестинцев невыносимо». Б. Обама обещал, что «Америка не повернется спиной к законным чаяниям палестинцев, устремленным к достоинству, к обретению возможностей, к их собственному государству». Происходящее в Газе он назвал «гуманитарной катастрофой». Он потребовал от Израиля признать, что «право Государства Палестина на существование — это право, которое невозможно отрицать». Б. Обама подчеркнул, что «Соединенные Штаты не принимают законности продолжения израильских поселений», что «их строительство нарушает прежние договоренности» (хотя, вообще говоря, ни одного соглашения, в котором бы Израиль брал на себя обязательство прекратить развитие городов и поселений в Иудее, Самарии и Иорданской долине подписано не было) и «сводит на нет усилия по достижению мира» (хотя не будет лишним напомнить, что и до 1967 года, когда ни одного т. н. «поселения» евреев в Иудее, Самарии и Иорданской долине не существовало, ни одна из арабских стран не заключила мирное соглашение с Израилем). «Настало время прекратить строительство этих поселений», — потребовал Б. Обама. Все эти слова, повторим, израильтяне должны были услышать из Каира, в их страну президент США даже не заехал.

Требование прекратить любое строительство домов в еврейских городах и поселках в Иудее, Самарии и Иорданской долине становилось все настойчивее. Фактически именно эта тема стояла в центре переговоров Б. Нетаньяху и Б. Обамы, прошедших в Вашингтоне 22 сентября 2009 года. Услышав от премьер-министра Израиля отрицательный ответ на это требование, администрация США согласилась ограничить его временными рамками в один год, в ходе которого, как считали оптимистично настроенные ближневосточники из Госдепартамента, стороны смогут выработать текст мирного договора, после чего большая часть поселений будет эвакуирована, и проблема сама собой сойдет с повестки дня. Однако, в отличие от Б. Обамы, Б. Нетаньяху был вовлечен в процесс переговоров с руководителями ПНА не впервые, вследствие чего имел веские причины сомневаться в том, что события будут развиваться именно по этому сценарию. Он понимал, что правительство Израиля должно своими руками создать существенные трудности для не имевших своего жилья граждан разного возраста, в том числе молодых семей, которые лишались возможности обрести свой дом там, где жили они и/или их родители, просто потому, что эти города и поселки были построены за чертой, где 18 июля 1948 года закончились бои между силами ЦАХАЛа и иорданским Арабским легионом (а «зеленая черта» на Западном берегу возникла, напомним, именно так). Однако единственное, чего удалось добиться Б. Нетаньяху, — это сократить период «моратория» на строительство в еврейских поселениях в Иудее, Самарии и Иорданской долине до десяти месяцев. Именно об этом Б. Нетаньяху был вынужден объявить 25 ноября 2009 года. Этот шаг был объявлен американцами условием создания благоприятной атмосферы для конструктивных переговоров между Израилем и ПНА. Нет особого смысла вдаваться в детали, касавшиеся этих переговоров: суть дела состоит в том, что они закончились ничем по той очевидной причине, что Б. Нетаньяху и правоцентристское правительство не для того пришли к власти, чтобы реализовывать «параметры Клинтона» и предложения, сделанные Э. Ольмертом М. Аббасу, а глава ПНА не видел причин, по которым он должен согласиться на существенно меньшее, чем то, что он, а до него — Я. Арафат, отвергали на прежних этапах переговоров. Невозможно понять, на основании чего сотрудники администрации Б. Обамы надеялись преуспеть там, где добиться успеха не получилось ни у Б. Клинтона и М. Олбрайт, ни у Дж. Буша-мл. и К. Райс, но если их план строился на том, что им удастся сломить Б. Нетаньяху, добившись от него уступок больших, чем те, на которые были готовы пойти Э. Барак в 2000 году и Э. Ольмерт — в 2008, то план этот оказался ошибочным. Б. Нетаньяху и М. Аббас вели как прямые, так и непрямые (прежде всего, через американцев и египтян) переговоры, которые закончились ничем.

«Продолжая по привычке говорить о проблеме палестинской государственности, нужно отдавать себе отчет в том, что сегодня единой Палестины нет — есть два никак не связанных между собой и не подчиняющихся друг другу палестинских правительства: правительство ФАТХа во главе с Саламом Файядом на Западном берегу и правительство ХАМАСа во главе с Исмаилом Ханией в Газе. И очень может быть, что в то же самое время, когда Израиль будет подписывать тот или иной договор с Махмудом Аббасом, израильские самолеты будут бомбить Газу. После того как ХАМАС захватил всю власть в Газе в июне 2007 года, существуют два отдельных палестинских правительства, и весь мир, в том числе и Израиль, должен строить с каждым из них свою систему отношений. Правительство ХАМАСа Израиль все это время бойкотирует, а с администрацией М. Аббаса — С. Файяда ни шатко ни валко ведет какие-то переговоры, которые на нынешнем этапе, скорее, — видимость, а не реальная попытка чего-то добиться», — писал автор этой книги в сентябре 2009 года[338]. Прошедшая 22 сентября 2009 года встреча Б. Нетаньяху, М. Аббаса и Б. Обамы перед заседанием Генеральной Ассамблеи ООН продемонстрировала полную неспособность президента США добиться какого-либо прогресса; как верно написал после этого обозреватель второй по тиражу израильской газеты «Маарив», «какими бы возвышенными не были слова и устремления президента США, путь в никуда остается путем в никуда». Эти слова были написаны за два месяца до введения «моратория» на еврейское строительство в Иудее, Самарии и Иорданской долине, но их можно было повторить и полгода, и год спустя. 2 сентября 2010 года в Вашингтоне начались очередные переговоры между представителями Израиля и США, которые не привели ни к какому прорыву. Американцы давили на Б. Нетаньяху, требуя продлить «мораторий» на строительство в расположенных за «зеленой чертой» еврейских поселениях Иудеи, Самарии и Иорданской долины, истекавший 26 сентября 2010 года, но премьер-министр Израиля остался непреклонен. М. Аббас заявил, что в этих обстоятельствах никакие переговоры вести смысла не имеет, и, вопреки его ожиданиям, никто в израильском руководстве не стал убеждать его в обратном.

Аналогичное движение по «пути в никуда» под американским давлением Б. Нетаньяху прошел и на сирийском направлении. Весной 2010 года Б. Нетаньяху и министр обороны Э. Барак начали тайные непрямые переговоры с Б. Асадом при посредничестве американского представителя Фредерика Хоффа, бывшего высокопоставленного офицера ВМФ, считавшегося экспертом в области демаркации спорных территорий. Американцы требовали от израильских руководителей согласия на полный уход с Голанских высот к пограничной линии, существовавшей между двумя странами по состоянию на 4 июня 1967 года, а от сирийцев — подписания полноценного соглашения о мире с Израилем, а также — и это условие было не менее важным — разрыва с Исламской Республикой Иран и «Хизбаллой». Сирийцы при этом требовали, чтобы весь процесс ухода Израиля с Голанских высот растянулся не более чем на два года. Президент США Б. Обама и вице-президент Дж. Байден были в курсе переговоров, равно как и госсекретарь X. Клинтон, советник президента по национальной безопасности Томас Донилон (Thomas Donilon), посол США в Израиле Дан Шапиро и бывший в 2009–2011 годах специальным советником президента и главой отдела Ближнего и Среднего Востока Совета национальной безопасности США Деннис Росс. В Израиле первая информация об этих переговорах была опубликована только в самом конце 2012 года[339]. Сирию по время переговоров представлял министр иностранных дел Валид Муаллем, однако Ф. Хофф встречался и с Б. Асадом. Эти переговоры закончились в марте 2011 года, когда в Сирии началась гражданская война.

Свержение 11 февраля 2011 года президента Египта Хосни Мубарака и сползание этой страны, бывшей важнейшим партнером США на Ближнем Востоке, в пучину исламистского хаоса, равно как и начало в Сирии гражданской войны, конца которой не видно и поныне, стали шоком для американских аналитиков, совершенно не предвидевших, что события могут развиваться по такому сценарию. В марте 2009 года в Вашингтоне принимали сына и политического наследника X. Мубарака, Гамаля, с которым, в частности, встретился Дж. Керри; в июне того же года X. Мубарак принимал Б. Обаму в Каире, где президент США произнес свое важнейшее выступление, обращенное к арабо-мусульманскому миру. По прошествии менее чем двух лет X. Мубарак и его сын были отстранены от власти и арестованы, а администрация Б. Обамы и сам президент так и не смогли решить, то ли им приветствовать «свержение авторитаризма и торжество демократии», основными бенефициарами которых, впрочем, оказались «Мусульманские братья», толи переживать потерю ключевого союзника. В Сирии же началась гражданская война, в которой американцы решили поддержать противников Б. Асада, что превращало любые переговоры с ним о Голанских высотах и «Хизбалле» в заведомо бессмысленные.

Неудачи в построении дружественных режимов в Ираке и в Афганистане, растущие трения в отношениях с Пакистаном, где, как оказалось, долгие годы вполне комфортно жил главный враг США — Усама Бин Ладен, которого американцы смогли выследить и уничтожить 2 мая 2011 года, потеря ключевого союзника — Египта и неспособность добиться мирного урегулирования внутрисирийского конфликта, ежемесячно уносящего тысячи жизней, вынудили Б. Обаму и его администрацию посмотреть правде в глаза: Израиль — единственная страна на Ближнем Востоке, последовательно готовая быть союзником США, в целом (хотя не во всем) разделяющая общие с США ценности, являющаяся удивительным островком демократии и стабильности в регионе, где и демократия, и стабильность в большом дефиците даже по отдельности. Спустя два года после его прихода к власти, в ходе которых он предпринял титанические, но оказавшиеся бесплодными попытки сближения с арабо-мусульманским миром, Б. Обама стал осторожно разворачиваться в сторону Израиля.

Этапной видится здесь дата 18 февраля 2011 года, когда на рассмотрение Совета Безопасности ООН палестинским представителем был передан проект жесткой антиизраильской резолюции, требовавшей полного замораживания еврейского строительства в поселениях на Западном берегу реки Иордан, а также в Восточном Иерусалиме и немедленного демонтажа всех поселенческих форпостов. Голосование закончилось тем, что США — впервые за годы правления Б. Обамы — наложили вето на эту резолюцию, и принята она не была. Палестинцы забили гол в собственные ворота, благодаря чему Израиль добился существенной победы, на которую, как многим казалось, не мог и рассчитывать. В период, когда эксперты наперебой говорили о существенном ухудшении американо-израильских отношений, весь мир увидел, как официальные представители США, пусть и с тяжелым сердцем, выступили в поддержку позиции правительства Б. Нетаньяху.

Последний раз до этого США использовали право вето в Совете Безопасности 11 ноября 2006 года; за первые два года правления Барака Обамы — ни разу. Новой американской администрации было крайне важно показать, что по всем спорным вопросам она ведет с другими государствами конструктивный диалог, нигде не навязывая свою волю в одностороннем порядке. Американцы очень не хотели использовать право вето и в обсуждаемом случае. Именно поэтому Хиллари Клинтон, а затем и Барак Обама лично звонили Махмуду Аббасу, убеждая его снять проект резолюции с голосования; эти усилия оказались тщетными. Палестинцы отказались также заменить резолюцию, предписывающую Израилю прекратить строительство в поселениях, на заявление аналогичного содержания, которое хоть и осуждало Израиль, но не имело бы в международном праве той предписывающей силы, который имеют резолюции Совета Безопасности, и только они. В результате отказа палестинского руководства идти на компромисс США, выступающим против вмешательства Совбеза ООН в палестино-израильский конфликт, пришлось воспользоваться правом вето.

Американцы оказались между двух огней. С одной стороны, использовав право вето, американцы оказались в неловком положении, в одиночку выступив против всех остальных членов Совета Безопасности. Но с другой стороны, впервые за много лет допустить принятие в Совете Безопасности жесткой односторонней антиизра-ильской резолюции значило еще сильнее подчеркнуть тот поворот в американской политике, против которого и так резко выступали многие критики курса Барака Обамы, в особенности — из Республиканской партии, выигравшей осенью 2010 года почти все возможные выборы: и в палату представителей, и в Сенат, и в состав губернаторского корпуса. В итоге тогдашняя постпред США в ООН Сюзан Райс (ныне — советница президента Б. Обамы по национальной безопасности) пыталась объяснить, что, накладывая вето на резолюцию против израильского строительства за пределами «зеленой черты», Вашингтон на самом деле никогда не соглашался с легитимностью поселенческой деятельности Израиля (цитируя ее саму, “we reject in the strongest terms the legitimacy of continued Israeli settlement activity”), которая мешает решению проблемы по формуле «два государства для двух народов», и по сути, хоть и голосует «против», полностью поддерживает изложенную в резолюцию позицию[340]. Внутренне цельной эту позицию не назовешь… Постпред США могла бы напомнить, что введенный Израилем в конце 2009 года десятимесячный мораторий на строительство в еврейских поселениях Иудеи, Самарии и Иорданской долины никак не способствовал решению проблемы по формуле «два государства для двух народов», что Израиль не признается еврейским национальным государством не только правящим в Газе ХАМАСом, но и правящим на Западном берегу ФАТХом однако ничего подобного сказано не было. Не было сказано и о том, что в тот самый день, когда в Ливии, Йемене и Бахрейне гибли участники мирных демонстраций протеста, вынесение вопроса о повседневной жизни еврейских населенных пунктов на тех или иных территориях на обсуждение в Совете Безопасности ООН являлось вопиющим лицемерием.

Принятие Советом Безопасности резолюции с требованием, в частности, прекратить строительство в тех или иных районах своей столицы, которую Израиль наверняка не стал бы выполнять, нанесло бы больший удар по престижу Совета Безопасности, чем по Израилю, и можно только порадоваться, что этого неприятного сценария удалось избежать. Начиная с 1948 года, Советом Безопасности было принято множество резолюций по палестино-израильской проблематике, но ни те из них, которые касаются проблемы беженцев, ни те из них, которые касаются проблемы Иерусалима, ни какие-либо другие никак не приблизили эти проблемы к разрешению, а стороны — к мирному урегулированию. Дипломатам, работающим в Совете Безопасности, необходимо, наконец, задуматься, почему прикладываемые ими на протяжении десятилетий столь значительные усилия в направлении урегулирования палестинской проблемы являются столь безрезультатными. Международному сообществу нужно выработать новый формат дипломатического посредничества, соответствующий изменяющимся реалиям региональной политики в настоящее время; прежний формат, и раньше бывший неэффективным, исчерпал себя окончательно.

Пытаясь добиться отмены злополучного голосования, Барак Обама предупредил Махмуда Аббаса: палестинская настойчивость, выставившая администрацию США в том свете, в котором она выглядеть менее всего хотела, будет иметь «отрицательные последствия для палестино-американских отношений». Как представляется, события, произошедшие в Египте, имели значительное влияние на процессы, касающиеся палестинской политики в ее широком контексте.

Во-первых, важно отметить, что на протяжении нескольких десятилетий Хосни Мубарак был самым надежным союзником США в арабо-мусульманском мире, и, когда Барак Обама принял решение выступить с программным докладом о новой политике США на Ближнем и Среднем Востоке, он сделал это 4 июня 2009 года именно с трибуны Каирского университета. Именно там Б. Обама заявил, что США «никогда не вели и никогда не будут вести войну с исламом». Предательское пренебрежение со стороны американской администрации, которого удостоился Хосни Мубарак в конце января — начале февраля 2011 года, отчетливо показало всем ближневосточным лидерам, и в том числе — Махмуду Аббасу, что надеяться на поддержку США им практически бессмысленно. Как говорится, «друг познается в беде», и наиболее прозападные политики арабского мира — свергнутые президенты Туниса и Египта Зин аль-Абидин Бен Али и Хосни Мубарак — смогли оценить, насколько «дружеским» было отношение к ним лидеров стран Запада, не оказавшим им никакой помощи. Этот пример стал наукой и остальным лидерам Ближнего Востока, что всё больше толкает регион к анархии, в которой самому понятию «великие державы» не осталось места.

Во-вторых, раньше, еще со времен знаменитого скандала на церемонии заключения соглашений «Осло-2», когда Ясир Арафат неожиданно отказался подписывать прилагаемые к документу карты, американцы могли обратиться к руководству Египта с просьбой «надавить» на палестинцев. После падения Хосни Мубарака разговаривать в Каире об этом американцам больше было не с кем; приобрести союзников очень сложно, но потерять их — легче легкого.

За первый срок его правления Бараку Обаме удалось потерять практически всех союзников, на которых США могли рассчитывать в странах Ближнего Востока. Начав со стремления вывести отношения США со странами арабо-мусульманского мира на принципиально новые рубежи, Барак Обама и госсекретарь Хиллари Клинтон оказались у разбитого корыта. Иран продолжал развивать свою ядерную программу; Сирия раздираема братоубийственной гражданской войной; Египет погрузился в полуанархический хаос, а в ходе демократических выборов парламента (в ноябре 2011 — январе 2012 гг.) и президента (в июне 2012 года) к власти пришли исламисты — «Братья-мусульмане» и еще более радикальное движение «аль-Нур»; прерванный методом силового захвата флотилии рейд солидарности с сектором Газа, вышедший из Турции в конце мая 2010 года, привел к беспрецедентному ухудшению израильско-турецких отношений; между Пакистаном и США отношения ухудшились настолько, что аналитики стали описывать их как «холодную войну»; войска из Афганистана вывести так и не удалось; Ирак фактически распался и перестал существовать как единое государство; «Хизбалла» сохранила и упрочила свои позиции в Южном Ливане, а ХАМАС — в Газе; ПНА, по-прежнему не контролировала сектор Газа, причем палестинские лидеры так и не признали Израиль в качестве еврейского государства, без чего концепция «двух государств для двух народов» превращалась в абсурд, реализовывать который если и возможно, то очень опасно. Израиль оставался страной, в целом лояльной США, но отношения между Б. Нетаньяху и Б. Обамой далеки не только от доверительных, но даже и от взаимоуважительных. Провозгласив «Новое начало» в отношениях со странами арабо-мусульманского мира и погнавшись за всеми зайцами сразу, новая администрация не догнала ни одного. Барак Обама, инициируя «Новое начало», был, несомненно, движим самыми лучшими побуждениями, однако нереалистичное видение ситуации на Ближнем Востоке наряду с неимоверно замедленной и нечеткой реакцией на происходившие в регионе драматичные события привели к тому, что ближневосточная политика 44-го президента США в конце первого срока его каденции могла быть оценена только одним образом — «тотальный провал».

Глава 26 Электоральный потенциал еврейских избирателей в современной американской политике и его реализация

Когда стало известно о том, что действующий президент США Барак Обама переизбран на второй срок, сразу появились статьи о том, что свою лепту в его победу внесли и еврейские избиратели. «Обама смог победить, — писал обозреватель TheJewish Daily Forward Натан Гутман, — в первую очередь благодаря единодушной поддержке тех групп населения, которых относят к “стабильному демократическому электорату”: афроамериканцев, испаноязычных и еврейских либералов»[341].

На протяжении нескольких месяцев, предшествовавших президентским выборам, уверенности, что всё обернется именно так, не было. Активную кампанию среди представителей еврейской общины вела Республиканская еврейская коалиция (РЕК). Ее глава Мэтт Брукс говорил о том, что «высокий интерес к нашей [РЕК] кампании показывает, что у президента Обамы могут быть большие проблемы с еврейскими голосами». В июле 2012 года, посещая Израиль, Мэтт Брукс и его коллега и соратник Ари Фляйшер, говорили, что отсутствие поддержки президента Б. Обамы в Израиле послужило — ни много ни мало — «сигналом для американских евреев». Они напомнили о результатах опросов, которые показали, что лишь малый процент евреев в Израиле считают Барака Обаму другом своей страны. «Опрос, опубликованный в Jerusalem Post, всколыхнул всю Америку, — не стесняясь в гиперболах, сказал А. Фляйшер. — Это было раннее предупреждение, что в броне Б. Обамы появились трещины. В 2009 году американские евреи еще были настроены в поддержку Б. Обамы. Израильтяне увидели трещины первыми, а теперь и американское еврейство раскаивается [так!] в своей “покупке”»[342]. «Нет никакого сомнения, что Митт Ромни пользуется успехом у еврейских избирателей, — добавил М. Брукс. — Успех будет продолжением процесса завоевания “рынка” за счет демократов, особенно в колеблющихся штатах».

Республиканские активисты, посещая Израиль, знали, что их кандидат пользуется полной поддержкой со стороны премьер-министра Б. Нетаньяху, который отчетливо не хотел ни избрания Барака Обамы в 2008 году, ни его переизбрания в 2012 году. По данным опроса, проведенного в Израиле в начале ноября 2012 года, доля сторонников Митта Ромни (50 %) почти вдвое превышала долю сторонников Барака Обамы (26 %)[343]. По данным другого опроса, проведенного в Израиле в июне 2012 года под руководством профессора Эйтана Гильбоа, 80 % израильтян выражали мнение, что в случае избрания Митта Ромни президентом отношения между двумя странами улучшатся — и только 8 % связывали подобные надежды с переизбранием Барака Обамы[344]. Среди русскоязычных израильтян разрыв был еще больше: согласно опросу, проведенному редакцией одного из самых популярных в Израиле интернет-порталов на русском языке NEWSru.co.il в сентябре 2012 года, 88 % респондентов, будь у них гражданство США, проголосовали бы за Митта Ромни, тогда как Барака Обаму поддержали бы только 7 % [345]. В статье «Где евреи голосуют за республиканца» в Weekly Standard ее автор, Уилли Стерн, приводил слова Кори Бардаша, сопредседателя Ассоциации республиканцев, живущих за рубежом, утверждавшего, что три четверти израильтян, имеющих право голоса на американских выборах, поддержат Джона Маккейна[346].

Сомнения в том, что в случае переизбрания Б. Обама едва ли будет поддерживать Израиль, попытался развеять бывший глава президентской администрации, один из самых близких Бараку Обаме политиков, нынешний мэр Чикаго Рам Эммануэль, отец которого родился в Иерусалиме и даже входил в ЭЦЕЛЬ — военизированную организацию последователей В.Е. Жаботинского. В интервью Второму каналу израильского телевидения Рам Эммануэль декларировал: «Барак Обама был и остается верным другом Израиля. Как знает ваш министр обороны, а также ваш президент, в том, что касается сохранения стратегического военного превосходства Израиля, у вас нет и не будет лучшего друга, чем президент Обама»[347].

Апелляция к президенту Израиля Ш. Пересу и (уже бывшему) министру обороны Э. Бараку (оба они сделали свои политические карьеры в Партии Труда, но позднее оба покинули ее) красноречиво говорит о том, насколько на самом деле непростые отношения сложились между администрацией Барака Обамы и высшим политическим руководством Израиля. В Израиле по закону президент является фигурой преимущественно церемониальной (как, например, и в Германии), а министр обороны, при всем уважении, все же не является лицом, отвечающим за международные связи страны. Фактически, не сумев выстроить конструктивной модели взаимодействия ни с главой правительства Израиля Б. Нетаньяху, ни с министром иностранных дел А. Либерманом (которого они просто не воспринимают), американские руководители сами выбрали себе партнеров для диалога в еврейском государстве. Поддержка со стороны Б. Нетаньяху (а также поддерживающего его миллиардера Ш. Адельсона) была Митту Ромни гарантирована. Вопрос, однако, состоял в том, насколько мнение премьер-министра еврейского государства в вопросе о желательном кандидате на пост президента США оказывало влияние на формирование электоральных предпочтений американских евреев.

В первую неделю сентября 2012 года Республиканская еврейская коалиция сообщила о том, что завершила масштабную агитационную кампанию среди представителей еврейских общин Южной Флориды, Филадельфии и Кливленда. По той причине, что по данным опросов М. Ромни и Б. Обама имели в этих регионах примерно равную поддержку избирателей, они считались особенно важными. Мэтт Брукс рассказал, что около тысячи волонтеров со всех уголков США агитировали еврейских избирателей методом «от двери к двери», раздавая листовки и убеждая поддержать республиканского кандидата. «Я участвую в избирательных кампаниях уже двадцать с лишним лет. Вы можете посмотреть результаты экзит-поллов нескольких последних лет и убедиться, что мы отвоевали для республиканского кандидата “изрядную долю рынка”», — говорил М. Брукс корреспондентке New York Times в конце сентября[348]. Итоговые данные голосования во Флориде, Пенсильвании и Огайо, однако, показали, что привлеченные республиканцами добровольцы работали впустую: по принятой в США избирательной системе победитель в каждом штате получает голоса всех выборщиков, вне зависимости от того, какой процент избирателей проголосовал за него, а какой — за его оппонента или оппонентов. Барак Обама добавил в свою копилку и голоса всех 29 выборщиков во Флориде (получив там 4 237 756 голосов против 4 163 447 — за Митта Ромни), и 20 — в Пенсильвании (опередив Митта Ромни более чем на триста тысяч голосов, 2 990 274 против 2 680 434), и 18 — в Огайо (там разница превысила 160 тысяч голосов, 2 827 621 человека — за Обаму, 2 661 407 — за Ромни).

«Мощная поддержка, которую еврейские избиратели оказали демократическому кандидату, свидетельствует о том, что активная кампания, проведенная республиканцами с использованием антирекламы, тактики запугивания и откровенной лжи, не сработала. Со времен Нового курса [Франклина Рузвельта] Демократическая партия была “политическим домом” для подавляющего большинства американских евреев. Сегодняшние выборы вновь подтвердили это», — заявил президент Национального еврейского демократического совета Дэвид Харрис[349]. Пожалуй, так оно и было.

Согласно данным опроса евреев США, обнародованного в первой половине июля 2012 года организацией The Workmen's Circle / ArbeterRing, в среднем лишь 29 % американских евреев хоть один раз в жизни бывали в Израиле, причем ни в одной из выделенных возрастных категорий доля побывавших в Израиле не достигла 35 %. Исследователи также сформулировали индекс «привязанности к Израилю», основанный на том, считает ли человек себя «в значительной мере произраильски настроенным» (50 баллов за положительный ответ) и «чувствует сильную эмоциональную привязанность к Израилю» (еще 50 баллов за положительный ответ); средний показатель составил всего 39 пунктов, причем ни в одной из выделенных возрастных категорий он не достиг и 45 пунктов. Из пятнадцати предложенных исследователями пунктов вопрос «об Израиле и палестинцах» (сформулировано это было в анкетах именно так) занял третье место по важности для респондентов, уступив лишь проблемам экономики/трудоустройства и антисемитизма. При этом очень важной для себя тему Израиля и палестинцев сочли 48 % опрошенных, то есть чуть меньше половины. По данным того же опроса 73 % считают, что США должны больше поддерживать Израиль, чем палестинцев, 17 % — что обе стороны заслуживают американской поддержки в равной мере, 9 % не имели мнения на этот счет; лишь менее 1 % считали, что США должны поддерживать палестинцев в большей мере, чем Израиль[350]. Вопрос, однако, состоит в том, в какой мере важность той или иной темы оказывает влияние на формирование электоральных предпочтений; говоря конкретнее, насколько поддержка Израиля становится фактором, определяющим электоральные предпочтения американских евреев.

Республиканцы построили свою кампанию на «еврейской улице» на недостаточной поддержке Израиля администрацией Б. Обамы, однако социолог Джим Герштейн в общем справедливо указал, что вопросы ближневосточного урегулирования и безопасности Государства Израиль занимают невысокое место в списке приоритетов большинства еврейских избирателей: «При том что наибольший интерес избирателей вызывают вопросы экономики, в частности реформа системы здравоохранения, безопасность Израиля и ближневосточная политика США занимает восьмое место из тринадцати в списке предпочтений еврейского электората, — подчеркнул Дж. Герштейн. — Лишь 7 % опрошенных назвали вопросы безопасности еврейского государства своим главным приоритетом, исходя из которого они будут выбирать президента. Может быть, это самые громкие семь процентов, но они находятся в нижней части списка»[351]. В руководстве Израиля понимают, что для того, чтобы американские евреи помнили не только об Израиле, но и о своем еврействе, нужно чем дальше, тем больше прикладывать для этого адресные усилия, однако когда такие усилия прикладываются, это вызывает раздражение, если не негодование у большинства функционеров американских еврейских организаций, не готовых не только получать из Израиля какие-либо «руководящие указания», но и просто признать, что проблема достаточно массовой ассимиляции евреев США и их ухода от еврейства существует, в средне- и долгосрочной перспективе угрожая сохранению американской еврейской общины как таковой[352].

Республиканские активисты, однако, утверждали, что их труд напрасным не был, что им раз за разом удается склонить на свою сторону всё большее число избирателей-евреев. Так, если в 1992 году, согласно опросам, за Джорджа Буша-старшего проголосовало 11 % еврейских избирателей (80 % поддержали Билла Клинтона), то в 1996 году республиканца Боба Доула поддержало уже 16 % (78 % поддержали того же Билла Клинтона). За Буша-младшего в 2000 году отдали голоса 19 % избирателей-евреев (79 % поддержали Альберта Гора), а четыре года спустя — 24 % (76 % поддержали Джона Керри). Правда, Бараку Обаме удалось немного нарушить эту тенденцию в 2008 году (его поддержали, согласно опросам, 78 % принявших в голосовании американских евреев, тогда как Джона Маккейна — только 22 %), однако Мэтт Брукс выражал убежденность, что на выборах 2012 года еврейская поддержка республиканцев заметно возрастет. Опросы, проведенные в день выборов, подтвердили его прогноз: Митта Ромни поддержали 30 % проголосовавших евреев США, однако Барака Обаму — почти 70 %.

На основании вышеприведенных данных М. Брукс утверждал, что электоральные предпочтения еврейских избирателей смещаются в сторону республиканцев, однако так ли это? В 1972 году за республиканца Р. Никсона проголосовали 35 % избирателей-евреев, в 1980 году за Рональда Рейгана — 39 % (причем, как утверждали социологи, в возрастной категории от 30 до 45 лет за Р. Рейгана голосовало на 6 % американских евреев больше, чем за Дж. Картера), в 1988 году за Дж. Буша-старшего — 35 %. Если вспомнить более давние времена, то республиканца Дуайта Эйзенхауэра на выборах в 1952 году поддержали 36 % избирателей-евреев, а в 1956 году — 40 %. При этом за последнее столетие, кроме выборов 1920 года, кандидат-республиканец никогда не получал больше «еврейских» голосов, чем кандидат демократ[353]. То есть говорить о каком-то когнитивном электоральном перевороте среди американских евреев явно не приходится. При этом совершенно очевидно, что изучение этих данных не оставляет камня на камня от бесконечных разговоров о якобы огромной политической значимости голосов американских евреев для соискателей президентского счастья: ни Р. Никсон, ни Р. Рейган, ни Дж. Буш-ст., ни тем более Дж. Буш-мл. не заручились поддержкой большинства американских евреев, голосовавших как раз за их противников, что не помешало всем этим политикам более или менее триумфально выигрывать выборы.

Вопрос о политических предпочтениях элиты американского еврейства отпадает сам собой после изучения списка конгрессменов еврейского происхождения. Из одиннадцати сенаторов-евреев Демократическую партию представляют десять человек, Республиканскую — ни одного; сенатор от Вермонта Бернард Сандерс считается независимым, при этом сам он позиционирует себя как сторонник социал-демократии[354]. В нынешнем составе палаты представителей из 22 депутатов еврейского происхождения от Демократической партии были избраны 21, от Республиканской — только один, 50-летний представитель Вирджинии Эрик Кантор, являющийся в настоящее время лидером республиканского большинства в палате. Соотношение конгрессменов-евреев демократов и республиканцев (31 к 1) настолько отчетливо говорит само за себя, что, скорее, удивительно не то, что Митт Ромни получил всего 30 % «еврейских голосов», сколько то, что он получил целых 30 % голосов еврейских избирателей.

Рафаэль Мэдофф, основатель и директор вашингтонского Института изучения Холокоста имени Давида Ваймана (David S. Wyman Institute for Holocaust Studies), объясняет политический крен американских евреев слева направо изменением их этноконфессио-нальной структуры. Среди еврейской общины США все меньше потомков работяг-социалистов из Восточной Европы (в основном из Российской империи), для которых партия Франклина Делано Рузвельта и его «Новый курс» были спасением. Нынешние иммигранты-евреи из республик бывшего СССР (их долю в общем числе евреев США Р. Мэдофф оценивает в 12 %) настроены консервативнее, а религиозная строгость ортодоксальных евреев (составляющих около 15 % всего еврейского населения США) тоже не уживается с социал-либеральными взглядами Демократической партии, в частности на однополые браки[355].

Позицию консервативно настроенных русскоязычных евреев США в этой связи в сжатой форме выразил обозреватель нью-йоркского портала «Форум» Александр Грант:

«Новым» американским евреям как стойким сторонникам частного предпринимательства не по душе утверждение Барака Обамы про обязательное участие государства в бизнесе. Они помнят «каирскую речь» Обамы 2009 года, когда он призвал Израиль отдать территории, захваченные у арабских стран-агрессоров в Шестидневной войне 1967 года, и назвал это «оккупацией». Они помнят дружбу Барака Обамы с антиизраильским активистом Рашидом Халиди и священником-антисемитом Джеремайей Райтом. Они понимают, что это последние выборы Обамы, а поэтому, победив, он уже не будет вынужден располагать к себе американских евреев в погоне за их голосами и рядиться в друга Израиля. Они помнят, что пресс-секретарь президента Обамы не рискует называть Иерусалим столицей Израиля, а Митт Ромни этого не боится. Хотя, повторяю, у официальной власти свои правила игры, и я не уверен, что пресс-секретарь президента Ромни поведет себя иначе[356].

Опрос русскоязычных евреев Нью-Йорка, проводившийся в августе — сентябре 2012 года социологом Сэмом Клигером и его коллегами (были опрошены 306 потенциальных избирателей в Нью-Йорке, на Лонг-Айленде, в округе Вестчестер и в прилегающих районах штата Нью-Джерси), показал, что 47 % респондентов планируют голосовать за Ромни и лишь 12 % — за Обаму. Около 40 % опрошенных колебались с выбором или не собирались идти голосовать (в среднем по США на момент опроса таковых было 26 % граждан). По оценке С. Клигера, возглавляющего Институт изучения новых американцев при Американском еврейском комитете (American Jewish Committee’s Research Institute for New Americans), сделанной им на основе анализа предыдущих выборов, за республиканского кандидата собирались отдать свои голоса около 65 процентов русскоязычных евреев нью-йоркского региона. При этом если русскоязычные евреи в целом предпочитали республиканского кандидата с четырехкратным перевесом, то среди лиц в возрасте 18–35 лет Митт Ромни и Барак Обама пользовались примерно равной поддержкой[357]. При этом Сэм Клигер указывал, что в целом среди американских студентов в Нью-Йорке поддержка Обамы достигает 80–90 %, а среди «русских» той же возрастной категории — только 50 %.

Анализируя результаты проведенного под его руководством опроса Сэм Клигер говорил:

«Чуда не будет. “Русские” проголосуют в соответствии со своими ценностями, так же примерно, как они голосовали последние десять лет. Вспомним: 75 % за Буша в 2004 году, 77 % за Маккейна в 2008 году, примерно столько же за Блумберга [на выборах мэра Нью-Йорка] в 2009, 85 % за Тернера [на выборах депутата палаты представителей от Нью-Йорка] в 2011 и 66 % за Сторобина [на выборах в Сенат штата Нью-Йорк] в марте 2012 года. Легко могу предсказать и ноябрь 2012 года: они будут голосовать в большинстве своем за республиканского кандидата в президенты Митта Ромни… Хотя Митт Ромни для многих был до недавнего времени таинственной фигурой, ассоциировавшейся с не менее таинственной христианской сектой мормонов, он стал к моменту окончания нашего исследования (и особенно после прошедших дебатов) вполне привлекательной фигурой президентского масштаба… Эта тенденция сохранится, по всей видимости, вплоть до выборов 6 ноября. А это означает, что на «русской улице» за республиканского кандидата проголосуют 80 %, т. е. примерно столько же, сколько и за Буша в 2004 году, и за Маккейна в 2008»[358].

Вопрос о том, почему русскоязычные евреи США голосуют принципиально иначе, чем, в подавляющем большинстве своем, голосуют местные уроженцы, не относящиеся к числу приверженцев ортодоксального иудаизма (а выходцы из СССР/СНГ к ним тоже не относятся), одновременно и сложен, и прост, особенно если сравнить их электоральное поведение с электоральным поведением русскоязычных израильтян. В обеих странах чем моложе были уроженцы Советского Союза в момент эмиграции, тем больше шансов, что их электоральные предпочтения сдвигаются к центру и чуть левее, при этом ни в Израиле, ни в США ни в какой возрастной категории «русские» евреи не голосуют за левых и левоцентристов больше, чем за правых. При этом между двумя странами есть существенная разница: в Израиле, начиная с 1996 года, большая часть русскоязычных избирателей, выросших еще в СССР, стабильно голосует за партии, лидерами которых являются их дважды соотечественники, соответственно Натан Щаранский (партия «Израиль на подъеме» в 1996–2003 годах) и Авигдор Либерман (партия «Наш дом — Израиль» и блоки, в которые она входила). Обе эти партии в конечном итоге влились в правоцентристский блок «Ликуд». Из-за существующей в США мажоритарной избирательной системы в этой стране нет и никогда не было какой-либо обособленной партии, в которой выходцы из СССР/СНГ играли бы ведущую роль, поэтому такой электоральной возможности — поддержать «своих» консерваторов — у русскоязычных евреев США нет.

Не все «русские» евреи, однако, республиканцы: единственный русскоязычный депутат законодательной Ассамблеи штата Нью-Йорк (всего в ней 150 членов) Алек Брук-Красный (он входит в состав Ассамблеи с 2006, и в ноябре 2012 года был переизбран еще на два года, набрав почти 59 % голосов) представляет, напротив, Демократическую партию, хотя витиевато определяет себя как «центриста»: «В социальном плане — я демократ, а в фискальном плане — я, скорее, либеральный республиканец. Для меня важно понять, откуда идут в бюджет деньги, необходимые для помощи наиболее нуждающимся людям»[359]. В США он прибыл в 1989 году, когда ему было едва за тридцать, занимался бизнесом, был исполнительным директором Совета организаций еврейских эмигрантских общин. После выборов в Конгресс в 2010 году он говорил:

«На местном уровне выбор наших иммигрантов определяет, как правило, личность того или иного кандидата, а на более высоких уровнях — политические взгляды и партийная принадлежность. Так, я уверен, что из двух кандидатов на пост губернатора Нью-Йорка большинство “наших” предпочло демократа Эндрю Куомо его противнику, республиканцу Карлу Паладино, который не скрывал, что хочет на 40 % сократить социальные программы. Ведь многие русскоязычные иммигранты получают эти программы, столь же многие имеют родителей, которые их получают[360]».

Не факт, что А. Брук-Красный был прав в этой оценке: и в Израиле, и в США многие немолодые русскоязычные избиратели поразительным образом умудряются быть ярыми сторонниками доктрины «чистого капитализма», невзирая на тот факт, что выплачиваемые им самим пособия и предоставляемые государством льготы фактически являются основными источниками их финансового благополучия. Сэм Клигер справедливо указывал, что «русскоязычные эмигранты… с огромным подозрением относятся к любым попыткам усиления государства и его вмешательства в жизнь и бизнес, к любым экспериментам “социалистического” толка. Поэтому они подозрительны к реформе системы здравоохранения, предложенной администрацией Обамы, к его идее поднять налоги на богатых»[361]. При этом значительное большинство американских евреев, принадлежащих к обеспеченному среднему классу, которых может непосредственно затронуть это повышение налогов, как раз дважды голосовали за Барака Обаму, как и за почти всех остальных кандидатов-демократов в предшествующие десятилетия. Русскоязычные же евреи, большинству из которых увеличение налоговых выплат вследствие увеличения налога на наиболее состоятельных граждан никак не грозило, поддерживают республиканцев. Владелец издательства Liberty Илья Левков справедливо указывал, что «американские евреи, как правило, голосуют против своего кошелька: люди обеспеченные, представители среднего класса, они поддерживают демократов, отстаивающих интересы небогатых жителей нашей страны, иммигрантов и т. д. Русскоязычные евреи до сих пор составляли исключение — они голосовали за свой кошелек»[362]. Вопрос это не столько финансовый, сколько идеологический, связанный с отсутствием этики коммунитаризма среди граждан, покидавших СССР для того, чтобы перестать быть движимыми интересами коллектива, а «пожить для себя», и не сумевшими воспринять принципы взаимопомощи, основой которых является признание за каждым человеком право на достойный уровень жизни. В наши дни социал-демократы повсеместно отстаивают иную этику, признающую за каждым человеком, вне зависимости от степени его вовлеченности в процессы, происходящие на рынке труда, право на некий уровень жизни, считающийся минимально достойным человека — и эта этика чужда значительной части выходцев из СССР/ СНГ, даже тем из них, чье собственное благосостояние формируется преимущественно из государственных пособий. «Они понимают это так, что кто-то ворвется посильным трудом и отдаст это дяде на улице, — рассказал журналистам 35-летний Моисей Соловей. — Сам я поддерживаю Демократическую партию, потому что она в большей степени соответствует духу еврейских ценностей. У республиканцев нет сострадания. Я бы даже сказал, что у них нет души»[363]. Однако среди русскоязычных американцев так рассуждает, очевидно, меньшинство.

Фактически американские евреи и русскоязычные эмигранты (в большинстве своем тоже евреи) голосуют диаметрально противоположно, по крайней мере, начиная с 2000 года, расходясь почти во всем, что касается политических взглядов и предпочтений. По данным, приводимым Сэмом Клигером, поддерживают экономическую политику нынешней администрации 57 % американских евреев — и только 16 % «русских»; реформу здравоохранения одобряют 62 % евреев США в целом — и только 27 % «русских»; политику правительства в отношении Израиля считают правильной 58 % американских евреев — и только 17 % «русских». При этом почти 60 % американских евреев никогда не были в Израиле, а 60 % «русских» были как минимум один раз[364]. В современных США с политической точки зрения существует не одна, а три еврейских общины: к первой относятся те, кого принято называть «еврейскими либералами», и они по-прежнему составляют устойчивое большинство; ко второй — ультра-ортодоксальные иудеи; к третьей — «новые американцы», уроженцы бывшего Советского Союза. Более трех четвертей принадлежащих к «первой» общине голосовали и голосуют за демократов, тогда как во второй и третьей общинах пропорция была едва ли не обратной.

Дальнейшие перспективы притока избирателей-евреев в стан республиканского электората двояки. С одной стороны, доля двух указанных социумов (ортодоксального и русскоязычного), входящих в электоральный ресурс Республиканской партии, довольно скромна и по каждому из них лишь немного превышает 10 % от общей численности американских евреев. При этом количественный рост русскоязычного сектора весьма проблематичен ввиду резкого уменьшения в последние годы иммиграционного притока и энергичной культурной ассимиляции молодежи. В отличие от них, ортодоксальные иудеи отличаются высокой рождаемостью, при этом они сохраняют свои ценности, практически не ассимилируясь в окружающей их среде, не воспринимая ценности социально ориентированного либерализма и мультикультурализма. Напротив, среди русскоязычных американцев более молодые люди, получающие в США высшее образование, становятся в среднем куда более восприимчивыми к этим ценностям, вследствие чего с течением времени поддержка кандидатов-республиканцев в русскоязычной общине будет, по всей видимости, иметь тенденцию к снижению. Этот процесс станет еще одним проявлением общих тенденций аккультурации полуторного и второго поколения постсоветского еврейства в американском обществе. Демократическая партия останется политическим домом американского еврейства, не связывающего свою судьбу с ортодоксальным иудаизмом. Феномен «других американских евреев», имея в виду проанализированные выше особенности электорального поведения русскоязычных американцев, как представляется, — явление, скорее, временное. При этом, в отличие от Израиля, где выходцы из СССР/СНГ, прибывшие в страну в 1970-1980-е годы, уже возглавили Министерство иностранных дел, парламент (Кнессет) и Еврейское агентство (Сохнут), в США никто из русскоязычных граждан не смог — и в обозримой перспективе едва ли сможет — играть сколько-нибудь весомую роль в федеральной политике.

Глава 27 Зачем Америке Израиль? Параметры и проблемы двустороннего сотрудничества

Вопрос о том, насколько отношения с Израилем выгодны или, наоборот, вредны Соединенным Штатам стал в последние годы предметом бурной дискуссии. Этапной в этой связи видится публикация в конце августа 2007 книги профессора Чикагского университета Джона Миршаймера (John J. Mearsheimer) и профессора Гарвардского университета Стивена Уолта (Stephen Martin Walt) «Израильское лобби и внешняя политика США». Никогда прежде в серьезном издательстве в США не выходила монография, авторами которой были бы не имеющие арабских корней известные профессора двух ведущих университетов страны (С. Уолт успел поработать в Гарварде и деканом Института государственного управления им. Кеннеди), в которой бы утверждалось, что поддержка Израиля Соединенными Штатами не имеет достаточных причин и оснований и даже вредит интересам самих США. «На протяжении последних нескольких десятилетий, особенно после Шестидневной войны 1967 года, системообразующим элементом американской политики на Ближнем Востоке были отношения с Израилем. Безоговорочная поддержка Израиля в сочетании с регулярными попытками продвижения “демократии” в регионе крайне негативно сказалась на общественном мнении в исламском мире в целом и арабских странах в частности. Такая политика ставит под удар не только американскую национальную безопасность, но и общемировую стабильность», — утверждали авторы[365]. По их словам, «поддержка Израиля обходилась недешево и сверх того осложняла Америке отношения с арабским миром. Например, решение об оказании срочной военной помощи размером в 2,2 млрд, долларов в разгар конфликта 1973 года привело к тому, что ОПЕК ввело нефтяное эмбарго, которое нанесло серьезный ущерб экономике западных стран… Первая война в Персидском заливе показала, насколько очевидно Израиль стал превращаться в стратегическую обузу. США не могли использовать израильские военные базы, не расколов антииракскую коалицию». Авторы не только всячески поддержали мнение о том, что Израиль и США ведут различные антитеррористические кампании, утверждая, будто «террористические организации, несущие угрозу Израилю, не представляют опасности для США, если только последние не вступают с ними в непосредственное столкновение (как было в Ливане в 1982 году)», но и выдвинули тезис об обратной причинно-следственной связи: «Соединенные Штаты имеют проблемы с терроризмом именно по причине наличия близких союзнических отношений с Израилем, а не наоборот. Произраильский курс — не единственный, но чрезвычайно значимый стимул для антиамериканского терроризма, и он снижает эффективность антитеррористических мероприятий». Авторы утверждали также, что отношения с Израилем наносят ущерб другим союзническим отношениям США, в особенности с арабскими государствами: «Дело не только в том, что Израиль применяет насилие по отношению к палестинцам, но и в том, что арабы и мусульмане во всем мире видят это собственными глазами. И они также видят, какие вещи совершают с использованием американского оружия при молчаливом согласии США». Дж. Миршаймер и С. Уолт также утверждали,¹ что американо-израильские отношения нанесли ущерб отношениям США с их европейскими союзниками, так как нередко США в Совете Безопасности и на Генеральной Ассамблее ООН голосуют в поддержку Израиля, в то время как их европейские союзники, включая Великобританию — против.

Основной причиной всей этой аномалии Дж. Миршаймер и С. Уолт сочли огромное влияние произраильского лобби на законодательную власть США; по их словам, «AIPAC, де-факто являющийся агентом иностранного правительства, мертвой хваткой вцепился в Конгресс». Удивительным образом тезисы и сам настрой монографии Дж. Миршаймера и С. Уолта практически совпали с публикациями нижегородского ближневосточника Олега Колобова, с 1975 года опубликовавшего немало статей и даже монографию о роли «сионистского лобби» в американской политике[366], но то, что в России осталось уделом одиночки, в советское время много лет обличавшего Израиль и AIPAC по поводу и без повода, в «дружественных» США стало неотъемлемой частью матрицы ближневосточного дискурса. Не забудем, что за год до выхода монографии Дж. Миршайме-ра и С. Уолта была опубликована книга бывшего президента США Дж. Картера «Палестина: мир, а не апартеид»; какими бы сложными ни были в свое время отношения между СССР и Израилем, невозможно представить себе, чтобы книгу с таким заголовком написал бы М.С. Горбачев, Б.Н. Ельцин, В.В. Путин или Д.А. Медведев. Впрочем, в своем цинизме Дж. Миршаймер и С. Уолт пошли, конечно, много дальше Дж. Картера, который едва ли стал бы утверждать то, что написали они: «Часто указывают на то, что Израиль — это дружественный демократический режим, окруженный со всех сторон враждебными диктатурами», однако «в прошлом США свергали демократические режимы и сотрудничали с диктаторами, если это считалось полезным для обеспечения национальных интересов. Да и сегодня Соединенные Штаты поддерживают хорошие отношения с целым рядом диктатур». Вероятно, чтобы одновременно и попрекать Израиль за чрезмерную жесткость в отношении палестинцев, и утверждать, что США не стыдятся и не должны стыдиться того, что поддерживают всевозможные диктаторские режимы, нужно вначале стать деканом Института государственного управления в Гарварде, обычному человеку этот подход воспринять, мягко говоря, трудно. Однако все это нагромождение аргументов, применимых ровно настолько, насколько они могут, всеми правдами и неправдами, оправдать авторский тезис о желательности полного сворачивания американо-израильского политического и военного сотрудничества, выстроило принципиально иную картину интеллектуального дискурса об отношениях двух стран.

Утверждения Дж. Миршаймера и С. Уолта должны были стать — и стали — предметом серьезной научной критики. Различные авторы указывали, что существует множество неоднородных причин антиамериканских настроений на Ближнем Востоке и в арабо-мусульманском мире в целом, и отнюдь не Израиль и американо-израильские отношения стоят в центре антиамериканского джихада исламистов. «Игра в поиски виноватого — турки, монголы, империалисты, евреи или американцы — продолжается, и конца ей не видно, — справедливо указывал крупнейший историк-ближневосточник Бернард Льюис в 2001 году. — Для правительств репрессивных и неэффективных, управляющих сейчас большей частью Ближнего Востока, эта игра служит полезным, даже существенным средством объяснения причин бедности, которую они не смогли ликвидировать, и оправданием тирании, которую они только усилили. Так они пытаются направить растущий гнев своих несчастных граждан на другие, внешние цели»[367]. Эти причины антиамериканизма, распространенного на Ближнем Востоке, не имеют никакого отношения к американо-израильским отношениям. Опросы общественного мнения, проводившиеся в арабских странах на протяжении многих лет, свидетельствуют, что каковы бы ни были масштабы американского давления на Израиль и какой бы очевидной ни была поддержка высшими должностными лицами США, включая лично президента, позиций палестинцев, население арабских стран с неодобрением высказывается о внешней политике США. Введение американских войск в Афганистан и Ирак, приведшее к гибели десятков тысяч людей, стало фактором, подстегнувшим ненависть к США, но Израиль ни с какой стороны не был причастен к принятию решений об этих вторжениях.

В предшествующие десятилетия «наиболее часто упоминаемым примером вмешательства Запада в дела Ближнего Востока считалось падение правительства Мохаммеда Мосаддека (1882–1967) в Иране в 1953 году. Кризис начался, когда популярный лидер-националист Мосаддек решил, опираясь на широкую поддержку населения, национализировать нефтяные компании, в том числе наиболее значительную Англо-Иранскую компанию, — напоминает Б. Льюис. — Условия, на которых работали эти компании, не без оснований считались несправедливыми и невыгодными. Так, Англо-Иранская компания платила больше британскому правительству в виде налогов, чем иранскому — в виде пошлины за право на разработку природных ресурсов. Вмешательство США последовало сначала из-за союзных отношений с Великобританией, а затем — из-за опасений советского вмешательства на стороне правительства Мосаддека. Американское и британское правительства решили, вероятно с согласия шаха, избавиться от Мосаддека при помощи государственного переворота»[368]. Все, действительно так и было, но при чем тут Израиль и отношения США с Израилем? А ведь именно это, повторим, — наиболее часто упоминаемый пример вмешательства США и Запада в целом в дела Ближнего Востока!

В отличие от Дж. Миршаймера и С. Уолта, уверенных, что в поддержке Соединенными Штатами ближневосточных диктатур нет никакой проблемы, значительная часть молодежи в странах арабо-мусульманского мира как раз и ненавидит Америку за то, что ее лидеры и ее промышленные группы поддерживают коррумпированные автократические режимы, совершенно глухие к чаяниям широких народных масс[369]. Первые бунты, получившие название «арабской весны», были подняты молодежью Туниса и Египта против 3. Бен-Али и X. Мубарака — очевидных сателлитов США, правивших в своих странах по четверть века и более. К этим мезальянсам, существовавшим на протяжении многих лет (а зачастую сохраняющимся и поныне), Израиль не имел никакого отношения. В самом Израиле все выборы всегда были альтернативными, а все правительства страны на всем протяжении ее истории — коалиционными. Израиль действительно является единственной страной на Ближнем Востоке, на всем протяжении новейшей истории которой власть менялась исключительно в ходе выборов, где есть независимые суды и где граждане, выходящие на акции протеста, точно знают, что по ним не будут стрелять ни из танков, ни из ружей. Если Соединенные Штаты тратят столько сил и средств в поддержку распространения принципов демократии по всему миру, стоит ли пренебрегать единственной страной на Ближнем Востоке, построившей и сохранившей демократию, всем войнам и кризисам вопреки?

Д. Эйзенхауэр имел весьма прохладные отношения с израильтянами во время своего пребывания на посту президента, однако это не способствовало сближению с кем-либо из арабских лидеров — напротив, этот самоотстраняющийся подход привел к усилению советского влияния в регионе и сделал радикалов, таких, как Гамаль Абдель Насер, еще более жесткими. США поддержали сторону Египта в войне за Суэцкий канал в 1956 году, выступив против Великобритании, Франции и Израиля, однако это не привело к тому, что Г.А. Насер стал воспринимать США как государство-союзник. Последствия израильской победы в войне 1967 года, с одной стороны, и установление подобия патрон-клиентских отношений между США и Израилем, с другой, привели Египет и Иорданию к мысли о том, что им имеет смысл укреплять отношения с США для того, чтобы вернуть себе потерянные земли. Дэвид Маковски в работе «США и арабо-израильский конфликт с 1945 по 2000 год: почему арабисты неправы» показывает, что во многом именно благодаря существующим взаимоотношениям США и Израиля общерегиональных войн не было с 1973 года, США утвердились в роли миротворца на Ближнем Востоке, а доступ к нефти остается стабильным и безопасным. Отношения США с Израилем и их влияние на него придали дополнительный смысл возможным отношениям арабских стран с Америкой, к тому же помощь и военная поддержка, которую США оказывали Израилю с 1973 года, сделали любую войну в регионе слишком опасной для арабских стран[370].

Отношения между США и арабскими государствами развивались в эпоху после окончания «холодной войны» на основе общности интересов, прежде всего — перед лицом общих врагов, будь то Иран или квазигосударственные (не обязательно исламистские) вооруженные организации, угрожавшие стабильности режимов, прежде всего в Иордании и в Ливане. Нынешний кризис отношений между США и Саудовской Аравией вызван не тем, что США поддерживают Израиль, а тем, что Вашингтон, во-первых, не начал военную операцию против режима Башара Асада в Сирии, а во-вторых, активно движется в направлении нормализации отношений с Ираном — главным соперником королевства в Персидском заливе[371]. Отношения США с Израилем если и имеют в этой связи значение, то оно явно не является решающим. При этом правительство Израиля выступило против заключенного «шестеркой» в ноябре 2013 года соглашения с Ираном громче, чем кто бы то ни было[372], а о том, что режим Б. Асада поддерживает проиранскую боевую организацию «Хизбалла» (которая, в свою очередь, поддерживает его в гражданской войне), израильские официальные лица сказали бесчисленное количество раз. Иными словами, отношения США с Саудовской Аравией ухудшаются в целом ровно по тем же причинам, что они ухудшаются и с Израилем!

Близкие взаимоотношения США и Израиля помогли достичь в конце 1970-х годов египетско-израильских мирных соглашений, которые сделали Египет частью американской сферы интересов в ходе «холодной войны». Это была огромная победа для США. Начиная со времен Г. Киссинджера, если не раньше, США неоднократно давали понять арабским лидерам, что США являются единственной страной, которая имеет достаточно влияния на Израиль, чтобы добиться от еврейского государства тех уступок, в которых они заинтересованы. Это очень способствует укреплению статуса США как общемирового арбитра.

Критики не устают повторять, что Израиль является самым крупным получателем американской помощи. С момента его создания в 1948 году, а по сути — с конца первой половины 1970-х годов, Соединенные Штаты предоставили Израилю помощь в общей сложности на 118 миллиардов долларов[373]. Начиная с 1985 года Соединенные Штаты ежегодно предоставляли — и предоставляют — Израилю безвозмездные субсидии на сумму три миллиарда долларов. Значительная военная помощь США помогла превратить армию Израиля в одну из самых технологически высокоразвитых в мире. Эта помощь Израилю была нацелена на то, чтобы поддержать его «качественное военное превосходство» над своими соседями, поскольку Израиль вынужден полагаться на лучшее техническое оснащение и профессионализм, чтобы компенсировать нехватку людей и территорий в любом региональном конфликте. В прошлом Израиль получал также существенную экономическую помощь, но сегодня средства идут почти исключительно на оборонные нужды. Уместно напомнить, что 74 % этих средств тратится на приобретение Израилем оружия у самих США, то есть деньги остаются в США! При этом суммы, которые Израиль получал в качестве кредитов, всегда возвращались в полном объеме с процентами; в отличие от многих других стран, Израиль никогда не получал от США списания долгов.

При этом отнюдь не всегда американцы ведут себя порядочно по отношению к своему союзнику, в особенности когда на кону стоят большие деньги. Качественное преимущество израильских технологий над армиями арабского мира объясняется тем, что Израиль совершенствует американское оружие. «Необходимость постоянно состязаться с современными технологиями, которыми снабжал арабские страны в прошлом СССР, а в настоящее время снабжает США, подняла статус нашей оборонной промышленности до одной из передовых в мире, а в некоторых сферах военных технологий мы превосходим остальные державы», — справедливо указывал бывший заместитель министра обороны Эфраим Сне, не скрывая, какими позорными методами порой действуют руководители Пентагона в отношении Израиля:

В результате своей борьбы за выживание мы стали конкурировать с гигантами американской военной промышленности — «Боингом», «Локхид-Мартином», «Рейтеоном» и другими. Во многих случаях победа оказывается на нашей стороне. Например, в Голландии ракета «гил», изготовленная концерном израильской военной промышленности «Рафаэль», доказала свое преимущество перед «джэвелин» концерна «Локхид-Мартин». Израиль побеждает конкурентов на рынке вооружений благодаря лучшему качеству и сравнительно невысокой цене нашей продукции. Это раздражает лидеров военной промышленности США. Пользуясь своим колоссальным влиянием в Пентагоне, администрация которого «вышла» именно из этих компаний и туда же вернется, они подстрекают правительство, а порой и Конгресс к конфронтации с нашей оборонной промышленностью. Я сказал «конфронтации», а не «конкуренции», потому что иногда американцы не только конкурируют с нами, но и идут против нас. Один из примеров тому касается конфликта, разыгравшегося вокруг боевого электронного комплекса, предназначавшегося для греческих военных самолетов американского производства F-16. В том случае израильская система, изготовленная нашим концерном «Элисра», «побила» систему, предложенную «Рейтеоном». Для того чтобы сорвать эту сделку, Пентагон стал угрожать Израилю тем, что не разрешит устанавливать израильскую систему на приобретаемых Израилем же самолетах F-16, изготовленных в США. Таким образом, Министерство обороны США наложило серьезные санкции на израильские ВВС для того, чтобы помочь американской компании одержать победу над «Элисра». Это пример грубого использования США зависимости от него Израиля для того, чтобы удержать деловое преимущество… Разумеется, американская оборонная индустрия может конкурировать с израильской на глобальном рынке. Но правительство США не должно затевать борьбу против Израиля ради интересов американских компаний и использовать свою военную помощь как средство давления на Израиль в сфере бизнеса[374].

Следует помнить о том, что около 40 % военной экспортной продукции США следует в арабские страны. Армии арабских стран получают в общем примерно те же самолеты и другие виды вооружений, что и Израиль. Израиль приобретает качественное преимущество благодаря «обогащению» полученной основы израильскими системами, которые превосходят по качеству те, что американцы предоставляют своим покупателям. К сожалению, движимые сугубо жаждой наживы, гиганты американского военно-промышленного комплекса действуют против Израиля, и Пентагон нередко идет у них на поводу; успешная борьба министра обороны США К. Уайнбергера против уникального по своим технологическим решениям израильского самолета «Лави», описанная в семнадцатой главе настоящей книги, — самый известный, но отнюдь не единичный пример.

Кризис, связанный с отменой под американским давлением продажи Китаю системы «фалькон», описанный в двадцать первой главе настоящей книги, побудил правительство США потребовать от Израиля заключить письменный договор об экспорте военных технологий, который должен был касаться исключительно израильских технологий, разработанных и произведенных в Израиле, без какого-либо участия иностранных государств. Израилю и до этого приходилось спрашивать разрешения США на экспорт продукции совместного производства. Американцы, же потребовали (и получили) право диктовать Израилю, кому он может, а кому нет продавать военную продукцию собственного производства! 17 августа 2005 года Государственный департамент распространил информацию о том, что между Израилем и США подписано соглашение, «направленное на то, чтобы устранить прошлые проблемы, которые серьезно влияли на сотрудничество в сфере военных технологий, и восстановить доверительные отношения в этой области»[375]. Это соглашение фактически дало США право налагания вето на продажу Израилем оружия третьей стороне, если в глазах американских руководителей эта сделка могла нанести ущерб ее национальной безопасности. Согласие правительства Израиля на подписание и реализацию этого унизительного соглашения более чем отчетливо свидетельствует, насколько эта страна является удобным партнером для США.

Не менее важно и другое: предоставляя Израилю сравнительно небольшие по американским масштабам средства, США экономят значительные ресурсы, поскольку работа, которую пришлось бы делать самим и полностью на свои деньги, делается чужими руками при лишь частичном американском финансировании. В Афганистане Израиля нет, и американские войска вынуждены уже более десяти лет находиться там; для борьбы с идейно родственными «Талибану» исламистами в Палестине и в Южном Ливане посылать войска не требовалось именно потому, что эту борьбу ведет Израиль.

Роберт Блэкуилл и Уолтер Слокомб в аналитическом докладе «Израиль: Стратегическая ценность для США» обращают внимание на то, что Израиль разделяет многие национальные интересы США и напрямую способствует их защите[376]. Тот факт, что американцы знают, что Израиль не допустит появления у какой-либо арабской страны атомного оружия (вследствие чего израильские силы в 1981 году бомбили Ирак, а в 2007 году — Сирию), означает, в частности, что они могут не беспокоиться за сохранение режима ядерного нераспространения в этом регионе, не без оснований считающемся «пороховой бочкой» планеты. Благодаря тому что эту «грязную работу» готов взять на себя Израиль, США избавлены от необходимости идти на лобовые столкновения со странами арабского мира и при этом не беспокоиться в связи с проблемами, которые бы неизбежно возникли в связи с об решением ими статуса ядерных держав.

Вспомним и о том, как в 1969 году израильские силы захватили в районе Суэцкого канала советский радар последней модификации и передали его США, а в 1981 году разбомбили ядерный реактор в Ираке. Таким образом, Израиль дал США возможность в 1991 и 2008 годах провести военные операции против Саддама Хусейна с применением только конвенционального оружия. Страны коалиции не столкнулись с выбором между ведением ядерной войны и принятием требований Саддама.

Десятки тысяч сотрудников американских правоохранительных органов прошли курсы повышения квалификации в Израиле по созданным в этой стране программам по борьбе с терроризмом, нахождении бомб и методике их обезвреживания. Многие представители служб здравоохранения и экстренной помощи участвовали в семинарах в Израиле, посвященных организации работы в случае большого количества жертв. Американские специалисты переняли многие из израильских разработок в этих сферах.

В области авиационной безопасности США переняли израильскую практику создания запечатанных кабин пилотов и бронированных дверей, а также некоторых элементов проверки пассажиров и распознавания их по паттернам поведения — израильские разработки в этой сфере повсеместно применяются в американских аэропортах.

Уязвимость Соединенных Штатов повысилась в связи с тем, что они стали сильно зависеть от компьютерных и информационных технологий. В Национальной информационной стратегии США сделан акцент на том, что США необходимо работать вместе с другими государствами для того, чтобы бороться с угрозой, исходящей от враждебно настроенных стран. Израиль является одной из передовых стран в сфере информационных технологий и в сфере такой борьбы. Несомненно, заслуживает упоминания и тот факт, что Израиль и США совместно работали над разработкой компьютерных вирусов Flame и Stuxnet, нанесших существенный ущерб иранской ядерной программе.

В ноябре 2011 года заместитель госсекретаря США по военно-политическим вопросам Эндрю Шапиро (Andrew J. Shapiro) отметил: «Мы поддерживаем Израиль, поскольку делать это — в наших национальных интересах… Стремление Америки поддерживать безопасность и процветание Израиля неизменно на протяжении десятилетий, поскольку наши лидеры давно осознали, что прочное сотрудничество Соединенных Штатов и Израиля является нашим интересом. Наша поддержка безопасности Израиля помогает сохранять мир и стабильность в регионе»[377].

Помощь Израилю является весьма рентабельным капиталовложением, поскольку позволяет военной промышленности США экономить миллиарды долларов и десятки лет, которые пришлось бы затратить на исследования и разработки. Например, в современной модификации самолета F-16 используются более шестисот различных израильских усовершенствований и разработок. Израильские беспилотные летательные аппараты и системы защиты от придорожных фугасов и противотанковых ракет значительно повысили возможности американских войск в Ираке и Афганистане. Боевой опыт израильской армии используется для модернизации и усовершенствования систем вооружений США. Суммируя, Израиль расширяет стратегические возможности США, усиливает потенциал сдерживания США, значительно повышает возможности разведки США, а также передает США опыт, полученный на поле боя, а также связанные с ним современные технологии и разработки в сфере безопасности.

Эфраим Сне совершенно верно указывал, что «отношения Израиля и США не носят одностороннего характера: они не ограничиваются получением нами помощи и поддержки от союзника. В регионе, наводненном диктаторами и враждебными режимами, в котором у США есть серьезные экономические интересы, существование бесспорно демократического государства, являющегося в то же время крупнейшей военной державой от Баку до Гибралтара, — бесценное стратегическое достояние»[378]. «Эксперты», призывающие руководство США отказаться от союзнических отношений с Израилем, которые в общем союзническими и так можно назвать с огромной натяжкой, фактически призывают США отказаться от огромных преимуществ, которые у США нет возможности компенсировать иными путями при сравнимом уровне усилий и расходов.