Блин и клад Наполеона

Глава XXV
Бриллианты светлейшего князя

– А потом что? – спросила Ирка.

– Разобрали топоры, поделились, кому в каком месте ковырять… За час эту дверь выставили. Нас же было много.

– И Полина ковыряла?

– И Полина, и Дудаков, – Митек хотел добавить что-нибудь отчаянное и героическое, вроде «На карте стояли наши жизни», но это было ясно и так.

– А кругом крысы… – передернулась Ирка. – Я бы залезла на потолок и орала.

– Заранее таких вещей никто про себя не знает, – заметил Митек. – Вот Полина сначала испугалась, а потом всех спасла.

– Это когда?! – ревниво спросила Ирка.

– Когда мы к лифту прорвались. У нас же не было ключа от секретной кнопки, а без него кабину не вызовешь. Она стояла на самом верху, в магазине. Полина скинула валенки и полезла по шахте, а мы за ней. До верхнего подвала там всего ничего, метра три. Душмана потом подняли на веревках.

Ирка фыркнула:

– Ну, это не спасла. Может, наоборот, она первая от крыс удирала.

Лучший сыщик из всех восьмиклассников Москвы развел руками. Что здесь ответить? Все удирали от крыс, и тот, кто удирал первым, показал остальным путь к спасению.

Они стояли на обрыве у синеносовского магазина. Ветер гулял по болоту, надувая брезентовые палатки. Там работала археологическая экспедиция. На месте затопленной ямы возвышалась ни на что не похожая конструкция из стальных балок, моторов и покрытых инеем труб.

– Говоря попросту, это холодильник. Его у метростроевцев одолжили, – объяснял каким-то любопытствующим боровчанам Виталий Романович. Археологи обещали позвать его, когда болото промерзнет на всю глубину и пора будет выдалбливать пушку. Но боровковский Леонардо все равно бегал на обрыв каждый час, боясь, что раскопки начнут без него.

Вообще, на обрыве побывал весь Боровок. За реку посторонних не пускали, боясь, что лед проломится под толпой, и любопытствующие боровчане наседали на Виталия Романовича:

– Уже что-нибудь нашли?

– Пушку, французскую, системы Грибоваля, – в девяносто седьмой раз отвечал боровковский Леонардо.

– А она дорогая?

Первые сорок два раза Виталий Романович говорил: «С точки зрения истории – бесценная». Но любопытствующие боровчане все равно спрашивали, сколько это по деньгам, и он стал отвечать:

– Если мерить на деньги, то не очень.

Рекордным был вопрос «А сейчас что ищут?». Его задавали сто сорок девять раз, если Блинков-младший не ошибся с подсчетами.

– Еще одну пушку, – вздыхал Виталий Романович, – тоже не очень дорогую.

Любопытствующие боровчане уходили разочарованными. Никто не догадался задать главный вопрос: А ЧТО В ПУШКАХ?

Эта история начиналась много раз и не кончится никогда. Прав был Виталий Романович, когда говорил, что один человек не может быть хозяином исторических ценностей. И ценности, и саму историю создают ВСЕ люди, сколько их ни жило и сколько еще ни будет жить на свете. Один тут не пляшет. Он может купить, отобрать, украсть, спрятать историческую вещь. Все равно когда-нибудь она вернется.

Итак, с какого же из начал мне начать?

С самого последнего? «Когда лучший сыщик из всех восьмиклассников Москвы догадался повнимательнее рассмотреть фотокарточку Ник-Ника…» Неплохо. Не хуже остальных начал. Только я сперва объясню, почему Ник-Ник показал фотокарточку Виталию Романовичу. Дело в том, что он поверил лейтенанту Дюбуа…

Это еще одно начало. «Лейтенант наполеоновской армии Дюбуа, приговоренный маршалом Даву к повешению на первом суку и доживший до глубокой старости…» Спросите, как Ник-Ник мог ему поверить? С привидением разговаривал, что ли? Я отвечу, пожалуйста, но тогда придется начинать с того, кто такой Ник-Ник…

Нет, чтобы не путаться, начну с самого-самого первого из начал.

Был у Петра Великого близкий друг – талантливый полководец, мудрый царедворец, неграмотный прощелыга и великий казнокрад светлейший князь Ижорский Александр Данилович Меншиков. Такая уж это историческая личность – и позор, и гордость России в одном лице.

Меншиков не раз отличался в многолетней Северной войне со шведами. В 1706 году кавалерия под его командованием решила исход битвы при Калише, подарив русской армии одну из самых крупных побед. Обрадованный Петр придумал особую награду для своего любимца. Меншикову была пожалована усыпанная алмазами и крупными изумрудами трость с его гербом. Стоила она царской казне три тысячи шестьдесят четыре рубля шестнадцать алтын. Много это или мало? Точно пересчитать петровские рубли на нынешние невозможно. Скажем так: если бы Александр Данилович решил продать царский подарок, то получил бы за него больше килограмма золотых червонцев.

С этой трости начинается загадочная история бриллиантов светлейшего князя.

Меншиков очень дорожил царской наградой и никогда с ней не расставался. Но «дорожить» и «не расставаться» – это совсем не одно и то же! В военном походе полководцу нужна шпага, а трость – дорогая обуза, которую боязно потерять или сломать. Поэтому дорожил Меншиков НАСТОЯЩЕЙ тростью. Хранил ее под семью замками. А не расставался с ее КОПИЕЙ.

Никто не знает, сколько таких тростей было у Меншикова. Он-то утверждал, что одна. Только драгоценные камни на царском подарке почему-то стали расти. Меншиков богател, и богатела трость.

После смерти Петра Меншиков возвел на престол его вдову Екатерину I и сделался истинным правителем России при этой бездарной царице. Вот тогда-то на трости появился бриллиант с грецкий орех.

Каждый бриллиант такого размера известен во всем мире. Они носят собственные имена. Об их судьбах пишут книги. Но этому, получившему имя «Меншиков», не повезло.

Впервые он мелькнул в российской истории 28 января 1726 года, в день коронации Екатерины I. А 8 сентября 1728 года, вскоре после смерти императрицы, светлейший князь был арестован и сослан. Когда Меншиков уезжал в ссылку, трость со сверкающим бриллиантом была у него в руках. Никто не посмел отобрать награду Петра Великого.

Вслед за тем громадные богатства Меншикова были конфискованы. В списке драгоценностей числилась и трость с бриллиантами и изумрудами. Но это была НЕ ТА трость. Бриллиант «Меншиков» исчез из истории на полтора столетия.

Серьезные историки решили, что его вообще не было в природе. Несомненно, что у Меншикова, богатейшего человека России, хватило бы денег на любой драгоценный камень. Бриллиантами поменьше он мог бы пулять по воронам для тренировки меткости. Вопрос в том, где Меншиков взял «Меншикова». Ведь все такие камни известны наперечет. Поэтому серьезные историки считали, что тщеславный Меншиков вправил в царскую трость ограненный кусок горного хрусталя, чтобы пустить пыль в глаза придворным.

Тут пора вспомнить лейтенанта наполеоновской армии Дюбуа, несправедливо заслужившего репутацию «французского Мюнхгаузена».

В конце XIX века в Париже с аукциона были проданы его воспоминания. Сначала они вызвали сенсацию среди историков всей Европы. Дюбуа участвовал в разграблении Кремля, а при бегстве французов сопровождал второй, самый ценный обоз с «московской добычей» Наполеона. Известно, что до Парижа обоз не добрался. Частично его разграбили потерявшие человеческий облик французские солдаты. Но большая часть драгоценной поклажи зарыта в землю по всему пути отступления французов. Записки Дюбуа рассказали о судьбе одного из таких кладов.

Даже этот личный императорский обоз не избежал судьбы всей армии, погибшей в России. Повозки ломались в непролазной осенней грязи, от холодов и бескормицы падали лошади.

Так и случилось при переходе к Боровку с повозкой, которой была придана офицерская охрана. Попросту говоря, на заколоченных ящиках зяб лейтенант Дюбуа и следил, чтобы разболтавшиеся в отступлении солдаты чего не свистнули. На крутом спуске лопнул деревянный обод колеса, обломки впились в землю, как якорь, лошадь оступилась и сломала ногу.

По колонне гулял слух о стычках арьергарда с русскими казаками, и медлить было нельзя. Обоз ни на минуту не прекратил движения. Лошадь пристрелили и бросили в канаву, повозку оттащили на обочину. Дело привычное. К тому времени французы уже бросали повозки десятками. Но только не императорские. Но только не с драгоценностями.

– Отвечаешь головой! – бросил проезжавший полковник, превратив Дюбуа в самого несчастного лейтенанта французской армии.

Ездовой удрал, не забыв прихватить походный сундучок своего лейтенанта. Обворованный Дюбуа стоял у повозки, набитой сокровищами, а мимо текла бесконечная колонна отступавших. Самой маленькой золотой монетки из груза, доверенного лейтенанту, хватило бы, чтобы купить новую повозку с лошадью. Но только не сейчас. Лейтенанта просто не слушали. Он пытался отобрать повозку силой, но солдаты из чужих полков были готовы драться насмерть. Да и то сказать, какой груз дороже на войне? Мука и солонина, порох и пули или золото императора? Никому не хотелось умирать без еды и боеприпасов.

И вдруг – удача! В потоке войск лейтенант увидел родное лицо! Собственного дядю, капитана Дюбуа, командира батареи двенадцатифунтовых орудий.

Дядя не отказался выручить родственника, но и его батарея была в печальном положении. Треть лошадей уже пала, артиллеристам пришлось бросить на дороге две фуры с зарядами. Повозки для грузов лейтенанта не нашлось. Золото навалом пересыпали в зарядные ящики. Драгоценные кубки и чаши заняли место выброшенных в грязь чугунных ядер.

Когда повозка опустела, дядя и племянник нашли на дне длинный плоский ящик. То, что там было, незнакомый с русской историей Дюбуа назвал «посохами русских царей». И добросовестно описал красовавшийся на каждом «посохе» герб светлейшего князя Меншикова!

Если верить лейтенанту, посохи украшали драгоценные каменья, «иные из которых стоили состояния, иные – целой провинции, а один стоил Парижа».

Именно это заставило серьезных историков усомниться в правдивости Дюбуа. Было совершенно ясно, что «камень, стоивший Парижа» – не что иное как бриллиант «Меншиков». А «Меншикова», как постановили те же серьезные историки, не существовало в природе.

Но дядя и племянник этого не знали. «Царские посохи» и особенно бриллиант, которого не было, испугали двух офицеров. Озлобленные солдаты не слушались приказов. Воровство стало самым обычным делом. А лейтенанту было сказано: «Отвечаешь головой». Он охранял груз императора Франции! Если солдат запустит руку в золотые монеты, это еще сойдет. Но пропажа камня ценой в Париж означает для лейтенанта смертный приговор!

Обстановка не располагала к долгим раздумьям. Шесть посохов завернули в плащи и спрятали в стволы двух орудий – по три в каждое. Дула накрепко забили деревянными пробками. Солдатам сказали, что это знамена, которые не должны достаться неприятелю.

С чувством исполненного долга дядя с племянником тронулись в путь. А сутки спустя на болотистом берегу реки Боровки произошла известная читателям история. Армия не смогла подняться по обледеневшему обрыву и получила приказ искать брод выше по течению реки. Свернув с дороги, батарея капитана Дюбуа тронулась по равнине. Никто не подозревал, что под засыпанной снегом льдистой коркой ждет добычи незамерзшая трясина.

Когда ледяной панцирь треснул, батарея уже отошла далеко от дороги. Первая пушка утонула мгновенно, увлекая за собой бьющихся в постромках лошадей. Видимо, она угодила в окно чистой воды, какие встречаются на болотах. Нахлестывая лошадей, ездовые стали разворачиваться. Корка промерзшей грязи лопалась, колеса увязали в трясине.

Капитан был расторопным офицером. По его приказу из безнадежно увязших пушек выпрягли лошадей и попытались двойной тягой вывезти остальные. Из шести орудий удалось спасти два. Оседлав тонущие в трясине стволы, артиллеристы с лихорадочной поспешностью отпиливали цапфы. Таков был отданный войскам приказ: не оставлять исправных орудий. Невоенный человек улыбнулся бы: ведь пушки все равно утонут и не достанутся неприятелю. Военный поймет капитана, который как величайшую драгоценность спрятал отпиленные цапфы в седельную сумку. Теперь у него было доказательство, что он до конца выполнил свой долг.

По-иному обернулась судьба младшего Дюбуа. Среди четырех утонувших были обе пушки, набитые бриллиантами светлейшего князя. Он чуть сам не утонул, пытаясь раскрошить штыком дубовую пробку в стволе, но это было безнадежным занятием. Когда последнее орудие погрузилось в трясину, лейтенанту показалось, что на его шее захлестнулась петля. На расстрел он и не надеялся. Это было бы слишком почетной казнью для офицера, не сохранившего императорский бриллиант ценой в Париж.

Дядя-артиллерист привязал к карте ничем не примечательную точку на болоте, похоронившую сокровища. Он взял по компасу направления на дальние ориентиры: приметный дуб, водяную мельницу и церковь над обрывом. В своих воспоминаниях лейтенант Дюбуа подробно все описал, правда, без цифр, объяснив, что записи с тех пор потерялись.

Казалось, что найти пушки – раз плюнуть. Но, как только серьезные историки повнимательнее изучили описания, выяснилось, что ни одно не совпадает с картой! Как будто лейтенант побывал не в той России, где вся остальная французская армия, а в какой-то другой.

Несуразности в сочинении лейтенанта выявлялись одна за другой. Он путал цвета мундиров, петличек и выпушек, названия полков, системы ружей. Если верить ему, то войска французов были вооружены и обмундированы, как полстолетия спустя, во времена осады Севастополя. Разочарование серьезных историков сменилось насмешками. Никто не сомневался, что воспоминания лейтенанта – недавняя подделка, состряпанная, чтобы продать рукопись какому-нибудь наивному кладоискателю.

Итак, серьезные не верили лейтенанту, но ведь всегда хватает наивных. В России сочинение Дюбуа перевели на русский язык и продавали на базарах по три копейки. Сотни плохо образованных людей покупали описание клада, кидались на поиски и ничего не находили. Много лет спустя одна из таких брошюрок попалась в руки Ник-Нику…

Это уже третье начало истории бриллиантов светлейшего князя.

Жили в Боровке Колька и Виталик, дружили, ходили в школу и мечтали из Боровка уехать. Потому что им, как сейчас Полине, совсем не хотелось кормить поросенка, пилить дрова и таскать воду. Они мечтали совершить что-нибудь великое. А из-за поросенка, дров и воды на великое совсем не оставалось времени.

Друзья окончили школу и разъехались. Виталий поступил в артиллерийское военное училище, Николай хотел поскорее начать зарабатывать и поехал на Север, потому что там больше платили.

Вновь они встретились, когда большая часть жизни была уже позади. Раненный в Афганистане Виталий Романович приехал в Боровок поправляться и думать, как еще послужить Родине. Врачи не разрешили ему возвращаться в артиллерию, и Виталий Романович стал изучать военную историю. А Ник-Ник приехал в Боровок скрываться и думать, как бы еще обворовать Родину.

Его прошлое туманно. Позже, когда французское бюро Интерпола выдало Ник-Ника российским властям, выяснилась одна любопытная подробность.

Под городом Усть-Каменогорском у речки Салкан-Тюбе есть могила Ник-Ника. Его там хорошо помнят и жалеют. Добрый был человек и непьющий. Работал инкассатором на прииске Антиповский. Там добывали золото, а Ник-Ник отвозил его на вертолете в город и возвращался с деньгами на зарплату рабочим.

Однажды вертолет сломался. Весь прииск мог остаться без зарплаты, и добрый Ник-Ник вызвался отвезти золото на моторке по Иртышу. Ему доверили месячную добычу прииска – два с половиной килограмма золотого песка. Но лодка опрокинулась на каменистых порогах. Обезображенное до неузнаваемости тело Ник-Ника нашли и похоронили только через месяц. Искать золото никому не пришло в голову.

Виталий Романович обрадовался встрече со школьным другом. О темном прошлом Ник-Ника он знать не знал и позвал его на раскопки. Как раз в то время боровковский Леонардо купил и отремонтировал старый миноискатель. Новичкам везло. Обмелевшие берега Боровки, когда-то скрытые под водой, легко отдавали вещи, оброненные французами – оружие, пуговицы и монеты.

В тот год оба заболели «боровковской лихорадкой» и начали собирать коллекции. Виталий Романович – чтобы передать в музей, а Ник-Ник – чтобы «отмыть» деньги, вырученные за украденное с прииска золото. Когда соседи спрашивали, откуда у него новый дом и самая дорогая по тем временам машина – «Волга», Ник-Ник отвечал: «Трудовые сбережения. Ну и клады ищу помаленьку».

Так или иначе, преступник занялся кладоискательством. А для этого пришлось изучать историю. Тут Ник-Ник и разыскал в библиотеке пожелтевшую брошюрку с воспоминаниями лейтенанта Дюбуа.

Ник-Ник не знал, что серьезные историки считают Дюбуа вруном. Ошибок в цвете петличек и выпушек он вообще не заметил, зато легко раскрыл другую, главную ошибку.

Пора оправдать лейтенанта Дюбуа. Он говорил чистую правду. Вот именно: ГОВОРИЛ полстолетия спустя после событий под Боровком. А ПИСАЛ его внук. Дюбуа-дед, глубокий старик, многое позабыл и перепутал. А Дюбуа-внук, добросовестно пытаясь ему помочь, насажал ошибок, из-за которых серьезные историки не поверили бывшему наполеоновскому лейтенанту.

Когда дед заговорил о русском городе над рекой, внук раскрыл самую большую французскую энциклопедию, нашел карту Московской губернии, а на ней – название. И записал: «BOROVSK». Потому что Боровка на французской карте не было!

Есть два города – Боровск и Боровок. Между ними двадцать километров и разница в одну букву. При этом Боровок и поменьше, и помоложе, и славными битвами не отмечен. Он и в историю попал только из-за того, что французы там не могли на гору влезть. А битвы никакой не было. Хоть бы кто булыжником запустил сверху в захватчиков – ничего подобного. Поэтому многие даже не подозревают, что Боровок есть на земле. Если его название раз в год случайно попадет в газету, думают, что это опечатка: надо читать не «Боровок», а «Боровск».

Точно так же читал совместное сочинение лейтенанта и его внука Ник-Ник. Только он родился и вырос в Боровке, поэтому, наоборот, видел «Боровск», а про себя исправлял: «Боровок». Он узнавал в описаниях лейтенанта знакомые болота и церковь над обрывом и не сомневался в том, что бриллианты схоронены в получасе ходьбы от его дома.

Разумеется, найти пушки было не так просто. Давно сгнил приметный дуб в форме подсвечника. Водяную мельницу на реке Боровке не помнили даже самые старые бабки. Два из трех главных ориентиров лейтенанта исчезли, оставалась церковь.

Надеясь разыскать старинную карту или рисунок с дубом и мельницей, Ник-Ник рылся в архиве городского музея. Карту он так и не нашел, зато узнал продолжение истории лейтенанта Дюбуа.

Во-первых, в архиве сохранился написанный по-русски приказ наполеоновского маршала Даву. Маршал требовал от жителей Боровка сыскать и выдать дезертира Мишеля Дюбуа, приговоренного к повешению.

Во-вторых, в семействе купцов Синеносовых служил гувернером некий Михаил Петрович Дибва, из пленных французов. В Боровке он прожил тридцать лет, обучил болтать по-французски два поколения синеносовских детей, а потом уехал на родину. Случилось это после того, как тогдашний глава купеческого семейства испросил в городской управе разрешения осушить болота.

Ник-Ник торжествовал! Все сомнения отпали, серьезные историки были окончательно посрамлены. Ясно, что Дибва и Дюбуа – один человек. Боясь казни за утерянные бриллианты, он дезертировал из армии, а затем поселился в Боровке – а не в Боровске! – неподалеку от сокровищ. Шли годы, достать клад не удавалось и, отчаявшись, Дибва рассказал о нем Синеносову. Купец рьяно взялся за осушительные работы, но как известно, дело кончилось неудачей. Вода по прорытым каналам потекла не из болот в Боровку, а из Боровки в болота. Разочарованный Дюбуа вернулся во Францию и уже на склоне лет выдал внуку тайну бриллиантов светлейшего князя.

Много лет Ник-Ник мечтал о бриллианте ценой в Париж. Болота были огромны. Если пользоваться единственной приметой Дюбуа – «к северо-востоку от церкви», пришлось бы осушить пять квадратных километров трясины. Может быть, остатков украденного с приисков золота и хватило бы на такие работы. Но Ник-Ник скрывал свое богатство и уж тем более не хотел заниматься раскопками на глазах у всего города. Ведь закон требует сдать найденный клад государству. Вознаграждение в четверть стоимости бриллианта не устраивало преступника. Такие, как он, не любят делиться.

Оставалось надеяться на технику. Кладоискателей вообще-то немало, особенно за границей. Одни ходят по пляжам, разыскивая в песке потерянные монеты, часы и украшения. Другие тратят миллионы на поиски затонувших кораблей с золотом. Для них выпускают самые разные металлоискатели. Ник-Ник следил за техническими новинками и, наконец, дождался. В каталоге товаров по почте появился новейший металлоискатель, способный «видеть» и под водой, и на три метра под землю!

Остальное известно. Перехожу к последнему началу неоконченной истории бриллиантов светлейшего князя.