Близко к сердцу

8

В эту ночь Эстелл вспоминала множество вещей о Стивене, которые не приходили ей в голову, с тех пор как она его узнала. Его своеобразный юмор, проявлявшийся в самые неожиданные моменты, даже во время занятий любовью, ставил ее в тупик. Но когда позднее она подумала, сколько других женщин были близки с ним, сердце ее наполнилось болью.

— Эстелл, ты не спишь? — сонно спросил он, оторвав голову от ее груди.

— Ммм… — Боль была быстро вытеснена радостным подъемом, и Эстелл вновь вернула его голову на место.

— Я сейчас кое-что скажу тебе и хочу, чтобы ты неукоснительно следовала моим инструкциям, не задавая никаких вопросов. Слышишь?

— Слышу, сэр! — подобострастно хихикнула она в ответ.

— Прекрати это глупое хихиканье!

— Извините… сэр!

— Я не шучу, — прорычал он, проводя в качестве предупреждения колючим, как наждак, подбородком по нежной коже ее груди.

— Я тоже, — рассмеялась она. — Жду твоих инструкций!

— Хорошо. Сейчас я подниму голову…

— Что поднимешь?

— Эстелл! И когда я сделаю это, ты должна будешь повернуться на правый бок…

— Ты не ошибся — не на левый?

— Эстелл!

Он приподнялся, и строго в соответствии с его инструкциями она повернулась на правый бок. Стивен соскочил с кровати.

— Нет! — зарычал он, когда Эстелл попыталась подсмотреть, что он делает. — Не двигайся!

— Мне, наверное, следовало опять улизнуть ночью, — слабо возразила она, — прежде чем ты превратишься в деспота!

— Я тоже пытался сделать это утром… В результате мне пришлось применить обходной маневр. А как иначе я мог вырваться из твоего плена? — спросил он с возмущением. — Теперь я собираюсь поставить под душ то, что от меня осталось, после чего, если хватит сил, как-нибудь сползу по лестнице и приготовлю завтрак.

— Стивен, я…

— Шоколадный торт со сливками! — долетел до нее смех из коридора.

Эстелл взяла себя в руки и направилась во вторую ванную комнату. Стоя под душем, Эстелл всласть наплакалась. Итак, она опять ввязалась в быстротечное приключение с мужчиной, чувства которого свелись лишь к пожеланию ей счастливой полнокровной жизни! Такого горя она даже не могла себе представить…

Но ведь именно она пошла за совершенно незнакомым человеком в эксцентричной надежде, что секс без обязательств чудодейственным образом излечит ее душевную травму… Кто она такая, чтобы упрекать этого незнакомца, который лишь продолжил то, что начал три года назад?

Она вздрогнула, услышав отдаленный звон. Он раздался дважды, прежде чем она достигла лестницы.

— Завтрак для мадам готов! — возвестил Стивен, стоявший у подножия лестницы с латунным гонгом в руке. — И если мадам не соизволит явиться к столу прямо сейчас…

— Где ты нашел этот раритет? — засмеялась Эстелл, сбегая вниз. Она вдруг поняла, что бесполезно искать рациональные объяснения своему поведению. Жизнь, неделя или всего лишь час, — каким бы ни было время, отпущенное им, она проживет его на полную катушку до последней секунды, поскольку это, видимо, ее натура.

— Здорово, правда! — воскликнул он, кладя красивую вещицу на столик в коридоре. — Я нашел его в буфете. Линдси приобрела гонг, когда я был еще ребенком, чтобы не охрипнуть, созывая нас к столу.

Эстелл улыбнулась — ее сердце переполняла любовь.

Он отступил от нее на два шага.

— Чтобы сохранить дистанцию между нами, моя госпожа! — предупредил он с улыбкой. — Нам еще целый день работать, поэтому никаких нелепых выходок!

— А что ты называешь «нелепыми выходками»? — еле слышно прошептала Эстелл, входя за ним на кухню. — Мне… О нет! — простонала она, увидев на столе две одинаково огромные порции шоколадного торта и большие кружки сливок. — Стивен, ты шутишь!

— Я никогда не шучу с серьезными вещами! — с напускной важностью произнес он, а затем вздохнул: — О'кей, убери все это в холодильник, а я посмотрю, что смогу предложить тебе еще.

Когда Эстелл вернулась к столу, на нем уже появились вареные яйца и горка тостов.

— Великолепно! — воскликнула она и стала разливать кофе.

— Да, но мне не следует приучать тебя к этому! Боюсь, твой гипотетический мужчина не захочет так, как я, обслуживать тебя, не говоря уже о том, что и не сможет!

Эстелл заставила себя улыбнуться, хотя почувствовала острую боль.

— Если я пообещаю не привыкать, ты сможешь заставить себя приготовить еще несколько блюд?

— Ну что ж, — ответил он, сделав вид, что глубоко задумался, — это кое от чего зависит.

— От чего?

— От того, как ты будешь вести себя сегодня!

— Может быть, я и впрямь состою в дальнем родстве с твоей матерью, — прошептала она, — потому что вдруг поняла, что согласна пойти на многое, лишь бы ты продолжал готовить для меня вечно.

— Я искренне надеюсь, что нам не придется прибегать к понятию вечности, — пробормотал он загадочно. — Может быть, нам следует начать с небольшого отрезка времени, — добавил он.

— Как прикажешь тебя понимать? — спросила Эстелл, беря еще один тост. В ее глазах застыло недоумение, когда она попыталась представить себе, что он задумал.

— Просто подумай об этом, Эстелл, — ответил он, нахально улыбаясь, затем взял кружку и одним глотком допил кофе. — Мы сможем проработать целый день лишь в том случае, если ты будешь держаться от меня на расстоянии… а смотреть так, словно ты близко-близко!

— О, понимаю! — усмехнулась она. — Все зависит от меня, не так ли?

— Вот именно — только от тебя! — ответил он, вставая. — Поскольку у меня безвыходное положение: рядом с тобой я становлюсь совершенно безвольным… Прости, конечно, но должен поторопить тебя с завтраком, даже несмотря на то что он может оказаться последней моей стряпней. Мы уже и так засиделись!

Ни разу за весь день рука Стивена даже случайно не коснулась руки Эстелл, и он ни словом не обмолвился о ночи, проведенной с ней. В нем не наблюдалось стремления подвергнуть испытанию утверждение о том, что он теряет силу воли, когда оказывается рядом с ней. Эстелл это немного задело. Ее мысли приняли еще более печальный оборот, когда она напомнила себе, что он, в отличие от нее, не влюблен. Это объясняло, почему он смог так легко отделить день от ночи.

К тому времени, когда они вернулись домой после позднего ужина в ресторане, она убедила себя в том, что не привлекает его даже физически.

— Мне кажется, что сегодняшняя партия была одной из самых сложных, — вздохнул Стивен, входя в дом. — Но я очень горжусь тобой, — мягко добавил он, помогая ей снять пальто.

— Не понимаю почему, — тихо проговорила Эстелл, боясь взглянуть ему в глаза, чтобы не обнаружить сильного желания, охватившего ее. — По-моему, лучше такую партию отработать сразу, в один прием, чем утром опять начинать с нее.

— Это не совсем то, что я имел в виду, — сказал он, вешая пальто. — Завтра утром я приготовлю блюдо, от которого ты обалдеешь!

Она подняла на него глаза и в следующее мгновение оказалась в его объятиях.

— Я едва не сказал, что к ленчу, — невнятно пробормотал он, с трудом отрываясь от ее губ.

— Жаль, что не сказал! Это было бы замечательно! — выдохнула Эстелл, обнимая его так крепко, словно никогда не собиралась отпускать.

— Эстелл, ты не должна говорить подобных вещей! Завтрашний день полетит кувырком, если утром я вспомню твои слова! — тяжело вздохнул он и, подхватив ее на руки, закружил вокруг себя. — Я хотел отнести тебя наверх… — он поставил ее на ноги, — но потом решил, что лучше поберечь силы.

— В таком случае, может быть, мне отнести тебя? — предложила Эстелл, пряча лицо на его груди и чувствуя, что ее собственная грудь вот-вот разорвется.

— Нет, я не могу допустить, чтобы ты устала. Если хочешь, прими ванну, а я потру тебе спину, — предложил он, таща ее за собой вверх по лестнице. На полпути он остановился и вновь обнял ее. — Или я… Или мы можем просто отложить ванну на более позднее время!

Так они провели остаток стремительно сокращавшегося времени: дни — за странно формальным ритуалом работы, а ночи — в пылу необузданной страсти.

Эстелл оставила попытки найти какое-то объяснение такой двойственности взаимного существования, и их отношения постепенно замкнулись в рамках, где не существовало ни прошлого, ни будущего, а лишь настоящее… Наконец, за пару дней до расставания, Стивен начал пробивать окружавшую их стену вопросами о будущем.

— Ты никогда не говорила мне, что собираешься делать по возвращении в Лондон, — проговорил он внезапно, когда они брели по огромному супермаркету, в котором, по-видимому, последний раз делали совместные покупки. Этот вопрос он уже задавал однажды; тогда Эстелл, потрясенная открытием, насколько хрупкой может оказаться ее оборона в случае малейшего вторжения реалий жизни, обошла его молчанием. — Ты вернешься в магазин?

— На какое-то время, — ответила она, кладя кисть винограда в тележку для покупок.

Эстелл молилась про себя, чтобы он оставил эту тему. Единственное, что ее сейчас заботило, — это как достойно провести два оставшихся дня, о будущем она просто не думала.

— А потом что? — настаивал Стивен, копаясь в лотке с яблоками.

Она взглянула на него, и сердце ее сжалось от любви и предчувствия близкой разлуки. Одетый в джинсы и белый спортивный свитер, Стивен казался невероятно привлекательным.

— А потом что, Эстелл? — повторил он вопрос и взглянул на нее. Перехватив ее взгляд, он послал ей воздушный поцелуй. — Ну так как же?

— Точно не знаю, — ответила она небрежно. — Новые хозяева вступят во владение сразу после новогодних праздников, и они знают, что я поступила на курсы по подготовке учителей.

— Но ведь занятия начнутся не раньше сентября будущего года… Эй, Шон! — неожиданно окликнул он стройного мужчину с копной пышных волос, который в задумчивости стоял перед целой «клумбой» из срезанных цветов. Положив яблоки в тележку, Стивен поспешил к нему.

Лицо мужчины просветлело от радостного изумления, когда он увидел Вентворта.

— Легок на помине! — вскричал он, когда они коротко обнялись. — Уже несколько дней я пытаюсь обнаружить твои следы. В доме Роналда, кажется, никого не было, поэтому мы стали обзванивать отели….

— Я никому не сообщал, что приехал, — рассмеялся Стивен. — Поэтому каким образом…

— Вот именно — не сообщал! А почему?

— Потому что моя поездка — чисто деловая, и я не мог позволить, чтобы меня сбили с толку подобные тебе! — важно заявил Стивен. — Хотя я чертовски рад встрече с тобой…

Наблюдая, как оживленно беседуют эти двое, Эстелл подумала, что вечера у Стивена были свободны, и если бы не она, то он, вероятно, встретился бы со своими старыми приятелями в Дан-Лэре. Он уже решила сама отобрать необходимые продукты, когда Стивен и его собеседник подошли к ней.

— Извини, что так неожиданно бросил тебя, — виновато улыбнулся он. — Я был буквально потрясен, увидев этого человека. Эстелл, представляю тебе Шона О'Брайена, моего старого школьного приятеля. Шон, это Эстелл Корбетт, протеже Роналда. Она помогает мне в работе, о которой я тебе говорил.

Пожимая руку улыбающемуся ирландцу, Эстелл с возмущением думала о том, что Стивен представил ее как протеже Роналда, но потом сообразила, что ему долго пришлось бы рассказывать об их изнуряюще сладострастных ночах, чтобы представить ее по-настоящему.

— Очень приятно познакомиться с вами, Эстелл! — сказал Шон и опять повернулся к Стивену, сокрушенно качая головой. — Послушай, сегодня вечером мы с Мэри заняты. Я заскочил сюда на минутку, чтобы купить цветы для приходящей няни, которую везу с собой. Неужели ты опять уедешь в субботу?! — тяжело вздохнул он. — Могли бы вы поужинать с нами завтра вечером?

Стивен посмотрел на Эстелл, потом кивнул.

— Прекрасно! Я позвоню тебе утром и расскажу, как добраться до моего дома! — крикнул Шон, уже направляясь к цветам. Он схватил первый попавшийся в руки букет и помахал им. — Я должен бежать!

— Эй, Шон, ты не сказал, откуда узнал, что я здесь! — крикнул ему вдогонку Стивен, когда тот уже платил за цветы.

— Это целая история, я все расскажу тебе завтра!

— Шон всегда был любимчиком Линдси, — предавался воспоминаниям Стивен, когда они шли к кассе. — Возможно, мне следовало позвонить ему и еще парочке приятелей, но у всех нас столько накопилось, чтобы рассказать друг другу! Мне кажется, лучше это отложить до моего отпуска… И все же было приятно встретиться с Шоном.

— Почему бы тебе не поехать к нему завтра одному? — предложила Эстелл, когда они стояли в очереди. — Тогда ты смог бы поговорить с ним обо всем, о чем хочешь!

— Мы поговорим в любом случае, — усмехнулся он. — Тебе и его жене придется развлекать друг друга… Его жена! — воскликнул он неожиданно и недоверчиво покачал головой: — Да, я знал, что он женился — я был приглашен на свадьбу, но не смог приехать… Однако это не укладывается у меня в голове! А из его слов о приходящей няне следует даже то, что он, кажется, стал отцом!

— Ну не удивительно ли? — сухо промолвила Эстелл. — Он же сущий ребенок, ему всего лишь лет тридцать!

— Подумать только, ты неожиданно оказалась такой язвительной! — заметил он, выгружая содержимое тележки на транспортерную ленту. — Шону и мне было около девяти лет, когда мы познакомились, и его единственной любовью было регби, — это такая игра с мячом…

— Стивен, я отлично знаю, что такое регби, — прервала его Эстелл, улыбаясь молоденькой кассирше, которая едва сдерживала смех, слушая их разговор. — Это американский футбол, в котором я ничего не понимаю.

— Я объясню тебе все, что нужно о нем знать, позднее, — тихо проговорил Стивен и послал девушке ослепительную улыбку. — Или вы хотите, чтобы я объяснил вам обеим прямо сейчас? — спросил он, расплачиваясь, рассмеявшуюся наконец кассиршу.

— Прошу тебя, перестань! — взмолилась Эстелл, перекладывая покупки в сумку.

— Не сдавайтесь! Когда зайдете в следующий раз, расскажете мне, почему игроки надевают скафандры, — шепнула девушка Стивену и игриво подмигнула, в ответ на что он подчеркнуто возмущенно пригрозил вызвать менеджера.

— А в самом деле, — задумчиво произнесла Эстелл, когда они сели в машину, — почему американские фут…

— Сегодня ты готовишь ужин… — угрожающе начал он.

— Ну уж нет. У тебя это получается гораздо лучше, — призналась Эстелл без тени стыда.

— Так что ты хотела спросить про игроков в американский футбол? — вспомнил он, заводя машину.

— При упоминании об ужине все мысли неожиданно вылетели у меня из головы.

— Ну что ж, а у меня нет. Мы говорили о Шоне. Твоя язвительность совершенно неоправданна. Я только хотел сказать, что, когда я видел его в последний раз, он уже начал посещать медицинскую школу, но все еще больше интересовался регби, чем женщинами… Черт возьми, почему я так подробно объясняю тебе все это?

— Действительно, почему? — тихо переспросила Эстелл.

— Надеюсь, не под влиянием «жеманной скромницы»? — с беспокойством поинтересовался он.

— Разумеется нет! — с возмущением воскликнула Эстелл.

— Рад это слышать! — сказал Стивен, беря ее руку и поднося к губам. — Она исчезла навсегда?

— Да! — подтвердила Эстелл, тронутая его неожиданным ласковым жестом. — Интересно, как Шон узнал, что ты здесь? — спросила она, отчаянно пытаясь переменить тему разговора.

— Мне тоже это интересно… Эстелл, ты не против того, чтобы пойти к нему завтра, правда?

— Конечно нет! Почему ты спрашиваешь об этом?

— Тебе, кажется, было немного не по себе, — сказал он, искоса взглянув на нее. — Хотя, если подумать, это началось до того, как мы встретили Шона. Почему ты так не хочешь говорить о своих планах на будущее?

— Я вовсе не избегаю разговоров об этом! — воскликнула она, и сердце у нее упало. — Просто мне особенно нечего сказать. Я только предупредила новых хозяев, чтобы они искали мне замену. И думаю, что к открытию магазина они ее найдут.

— И это тебя беспокоит? — спросил он, останавливая машину перед домом.

— Мне нужно где-то работать до начала занятий, а найти место не так-то легко, — печально призналась она. — Было бы гораздо проще, если бы я осталась еще на несколько месяцев в магазине… из-за мамы и Джона.

— Ты помогаешь им деньгами? — спросил он ошеломленно, когда они вошли в дом.

Эстелл, смеясь, покачала головой.

— О нет! Одна из трудностей моего общения с Джоном заключалась в том, что он достаточно обеспеченный человек. Не такой сказочно богатый, как Вентворты, но…

— Прости, что строю догадки, — прошептал он, протягивая руку и привлекая ее к себе, — но этот отвратительный капиталист нуждается в деньгах, чтобы выпутаться из затруднительного положения! Ты это хотела сказать? — улыбнулся он, отпуская ее и снимая пальто.

— Я… я опять потеряла нить размышлений, — проговорила Эстелл осевшим голосом. Мысль о том, что у них осталось очень мало времени, словно колокол гремела в ней. — Ах да, деньги Джона! Не то чтобы он сорит ими, но он очень щедр… и поначалу меня это возмущало! Мы привыкли жить на зарплату отца и никогда не сидели без денег, хотя на праздники, поездки или развлечения приходилось копить. Учась в университете, я мыла полы, но не позволяла Джону помогать мне, когда испытывала нужду, а это было почти всегда.

— Мне кажется, я могу тебя понять, — усмехнулся Стивен, внося покупки на кухню. — Но какое отношение это имеет к твоему уходу из магазина?

— Меня не покидает неприятное чувство, что, как только я останусь без работы, эта заботливая парочка постарается вытравить во мне память обо всем, что я совершила самостоятельно.

— А это плохо? — спросил он, разворачивая и разглядывая бифштексы.

Эстелл положила несколько картофелин в дуршлаг и собиралась их помыть, но, услышав слова, произнесенные с ноткой осуждения, подняла глаза на Стивена и вздрогнула. Несмотря на то, что она любит его до безумия, ошеломленно подумала она, ей часто не удается проследить ход его мыслей.

— Может быть, и нет, — пробормотала Эстелл, с неоправданным рвением чистя картошку. — Но я не ребенок и не хочу, чтобы со мной так обращались!

— Да, ты не ребенок, — согласился он, — но осмелюсь заметить, что твои мать и отчим наверняка догадываются об этом.

— И что из этого следует? — с жаром воскликнула Эстелл. Отрицательные эмоции, подспудно накапливавшиеся в ней, неожиданно вылились в агрессивность.

— Ты уже почистила картошку? — спросил Стивен, пропуская ее вопрос мимо ушей.

Эстелл пересыпала картошку в кастрюлю и, добавив воды, поставила на плиту.

— Я не хотела тебя перебивать, — вздохнула она, включая газ. — Хочешь, я приготовлю кофе, пока все варится?

— Нет, я предпочитаю вино, — ответил Стивен и многозначительно посмотрел на нее. Потянувшись за штопором, он спросил: — Тебе налить?

Она кивнула и поторопилась достать бокалы, думая, почему бы не сделать того, чего требует каждая клеточка ее исстрадавшегося тела, — не обнять его и не положить голову ему на грудь! Это было бы безумием: если бы она не любила его, то не колеблясь обняла бы, ведь Стивен, не обремененный подобными эмоциями, может делать это, когда ему заблагорассудится!

Стивен налил вино в бокалы.

— Нужно немного передохнуть, — тихо промолвил он, отпив глоток.

— Тебе чем-нибудь помочь? — спросила Эстелл.

— Нет, спасибо, овощи не займут много времени, — сказал он и, подойдя к ней, обнял, коснувшись подбородком ее макушки. — Что с тобой происходит? — тихо вздохнул Стивен. — Когда я готовлю для тебя, ты всегда суетишься и предлагаешь помощь… И потом — что с тобой случится, если твоя мать и Джон побалуют тебя какое-то время?

— Ничего. Я не знаю, что на меня нашло, — прошептала Эстелл, пряча лицо у него на груди. — Не обращай на меня внимания!

— Ты в каком-то полуобморочном состоянии, — сказал он, гладя ее волосы. — Может, нам следует подумать о том, как спать нынешней ночью, чтобы не выглядеть завтра как зомби?

На этот раз она не смогла сдержаться и энергично замотала головой.

— Возможно, ты и права, — усмехнулся он. — Через пару дней у нас будет достаточно времени, чтобы отоспаться! — Он поцеловал ее в лоб и отпустил. — Мне нужно посмотреть, как там овощи.

Эстелл села к столу и крепко ухватилась за бокал с вином. Она вдруг осознала, что чем ближе их расставание, тем труднее ей справляться с собой. Разумеется, она понимала, что почувствует опустошение, когда такой момент наступит, и потому трусливо избегала всякой мысли о нем… В результате ей как-то удалось убедить себя, что все это произойдет потом, а пока они вместе, ей ничего не угрожает.

— Как тебе нравится бифштекс?

— Я люблю такие — розовые, без крови, — ответила она, вставая, а затем, поколебавшись, спросила: — Я могу накрыть на стол?

— Ну что ж… Если это доставит тебе удовольствие, — уступил он. — Можешь также слить воду с картошки и бросить туда кусок масла, если хочешь.

Чем старательнее Эстелл изображала бодрость и веселье за ужином, тем более непроницаемыми становились глаза Стивена и тем отчетливее она осознавала безнадежность ситуации.

А позднее, когда он лениво обнимал ее, прежде чем заняться любовью, она поняла, что его желание ослабевает, как это всегда бывает при отсутствии любви, питающей желание. Эстелл вдруг почувствовала, что только гордость поможет ей продержаться до момента прощания и что этот момент наступит через считанные часы.