Близнецы и "звезда" в подземелье

Глава XIX НИКТО И НИКОГДА!

Она очнулась от холода. При дикой жаре, которая стояла на улице, здесь было холодно, как в октябре, и так же сыро! Говорят, после того как человеку дают наркоз, голова у него буквально разламывается. Но это у кого как. У Ольги вот не болела. С трудом припоминая, что же с ней случилось, она обвела взглядом помещение, в котором находилась. Увидела надпись на стене. И дикий страх подступил к самому ее сердцу. С огромным трудом Ольге удалось хоть чуть-чуть отодвинуть его. Взять себя в руки... Ну и что эта надпись? Мало ли чего пишут глупые мальчишки, чтобы выпендриться перед девчонками!

Она побыстрей стерла ее голой рукой, потом встала. Увы, в голове все-таки потрескивало. Вот же чушь собачья — так глупо попасться!

Подошла к двери. Хотя и так видела, что это железная дверь. Из толстенного железа!

— Эй! Эй-эй! — она крикнула, как бы просто для пробы.

На самом же деле потому, что не могла удержаться.

И как-то всей душой почувствовала, что крик ее никуда не вырвался из этого крохотного помещения. И еще она поняла, что ничего не может сделать, ни-че-го! Только ждать, сидеть и ждать, когда он придет. А придет он — когда захочет.

Нет, это невозможно! Ольга села на стул, снова вскочила. Взгляд ее упал на выключатель с двумя кнопками — красной и черной. Подскочила к нему, нажала на черную кнопку, сейчас же сверху обрушилась темнота. Такой темноты Ольга в жизни своей не ощущала. Казалось, даже стало трудно дышать.

Но все-таки она могла управлять хотя бы светом и темнотой. Нащупала выключатель, нажала на кнопку.

Света не получилось.

Ольга быстро нажала на другую кнопку и снова на включение — никакого толка. Уже в полном ужасе она стала давить на кнопки как попало.

Наконец под потолком засветилось — тускло, лениво. Но какая же это была несказанная радость. Ольга зарыдала, села на стул, поджала под себя босые ноги... Она где-то потеряла туфли.

Стоп-стоп-стоп! Это важно, что она где-то потеряла туфли! Где же? Да, несомненно, когда лупила коленками Ромашкина по его подлой спине. Значит, это улика! Значит, Олежка... Но догадается ли он? Как ему догадаться?..

Вообще-то Ольга рассказывала про странную команду, которая работает на Висюлькина, изображая выгнанных из школы учеников.

Нет, трудно Олежке догадаться, просто невозможно. Ведь она говорила про Ромашкина... ну просто так! А значит, глупо ждать, глупо надеяться. Вернее всего, что подлец-Виталий уже выкинул ее туфли куда подальше, чтобы потом — «Я не я и лошадь не моя!»

Так она осознала полную безвыходность своего положения. И... успокоилась!

Раз уж все так ужасно, то, значит, хуже не будет и... можно спокойно поискать выход! Обошла взглядом стены и дверь. Нет, здесь никакой надежды у нее не было.

Пол?.. Топнула голой пяткой и поняла, что даже если ей удастся как-то проломить бетонные плиты пола, то потом придется рыть (ногтями, зубами), рыть и рыть до самой Америки.

Натянула платье на голые коленки, скукожилась в неподвижности. Эх, до чего ж она сейчас не отказалась бы от свитерка и от джинсиков, и от теплых носков, и от ботинок осенних с толстыми подошвами...

Но неужели так и сидеть тут, ничего не делая? Хоть бы каким-нибудь гвоздиком стенку ковырять, пробиваться на свободу, хоть бы зубами этот бетон откусывать!

Сама не зная зачем, Ольга снова стала осматривать стены, словно выискивая место, с которого ей начать свою «грызню». И вдруг увидела под потолком непонятное желтоватое пятно. Дальше, действуя, как автомат, она пододвинула к той стене стол, на него поставила стул. Для кого-то подобная «пирамида» показалась бы совершенно ненадежным и опасным сооружением. Но только не для цирковой артистки!

Ольга сразу почувствовала, как надо встать — стул под ней даже не скрипнул, стоял, как послушный ослик. И со стула она уже спокойно дотянулась до того пятна. Постучала в него пальцем.

Елки-палки! Звук был такой, словно стучишь по пустой картонной коробке. Ольга ударила сильнее — а там и была картонка! Чудо!

Не сказать, что это ей легко удалось, но все-таки Ольга сумела сперва проломить, а потом и отодрать эту... толстую, но действительно картонку. Перед нею открылся некий люк... Ход!

Происхождение люка объяснялось довольно просто. В помещении нужна была вентиляция. Вот он и появился, этот люк. А потом сообразили, что вместе с воздухом будет проникать и радиация.

Но, по правде, никто не думал, что действительно будет ядерная война. Поэтому и убежища часто делали кое-как — для «галочки», как тогда говорили. Но поскольку за такую вентиляцию можно было в случае проверки получить по шапке, люк заделали картоном и покрасили известкой. Все шито-крыто.

И вот теперь Ольга подтянулась легко, как десятки и сотни раз подтягивалась на трапеции, легла животом и грудью в эту довольно широкую трубу, подтянула ноги... В этот момент стул грохнулся на пол. Но Ольга этого почти не заметила. Хотя в дальнейшем эта подробность сыграет свою довольно важную роль... Но бывшей узнице сейчас хотелось ползти, только ползти.

Ура! Да здравствует свобода!

Судя по звуку от ее продвижения, труба — железная, гладкая, ползти было нетрудно — проходила где-то в земле. И была она все-таки довольно узкая. Обратно ей пришлось бы пятиться, а это, сами понимаете, не очень-то удобно...

Однако Ольга не собиралась никуда пятиться. Она твердо знала, что выберется на свободу. И ползла, ползла. Может, путь ее был не так уж и длинен, но когда ты в трубе, расстояния воспринимаются совсем по-другому.

Ход все не кончался. И невольно Ольга стала подумывать, каким образом в случае чего ей будет отступать... Однако лучше об этом не думать, лучше надеяться на светлое будущее.

И вдруг судьба задала ей очень серьезную задачу. Труба сперва на какое-то короткое расстояние поползла довольно круто вверх, словно бы что-то обходя. А потом резко пошла вниз.

То есть теперь Ольге рако-крабьим образом уж точно не выползти. То есть сейчас ей предстояло решать: то ли возвращаться несолоно хлебавши, то ли со смелой песней двигать вперед.

А надо еще добавить, что дело происходило в кромешной темноте. Свет сюда попадал только от тускленькой лампочки, которая висела в ее тюремной камере.

Сами понимаете, надо было иметь далеко не девчоночью смелость, чтобы вообще решиться на такое путешествие! Однако перед этой непонятной, неизвестной горкой впереди и Ольгина смелость дрогнула.

Возвращаться?

И она, вернее всего, вернулась бы. Но предательский фокус состоял в том, что снизу вроде бы что-то подсвечивало. А что там могло подсвечивать? Дырка, выход!

Так рассудила Ольга и, больше уже не давая нерешительности овладеть душой, ринулась вниз.

Может, ринулась сказано слишком громко. Но факт, что она поехала буквально на пузе; совершенно не прилагая усилий, а скорее даже наоборот — стараясь по возможности притормозить.

Главное же — становилось все светлее. Не очень уж так чтобы солнечно. Однако после той темноты, которая была, ее глаза, конечно, радовались этому пусть и не очень большому, но все же просветлению.

Вдруг движение кончилось. Ольга лежала на животе, глядя вперед. А там, на конце трубы, была приварена крепчайшая решетка из железного прутка. Сама же вентиляционная труба выходила в шахту-колодец. Через такие рабочие ремонтники попадают в систему, например, канализации, электрокабельную... ну и так далее. Но эта шахта не была ни канализационной, ни какой-либо другой. Ее специально сделали, чтобы через эту шахту воздух попадал в трубу, для чего в чугунной крышке колодца специально проделали отверстия.

Ольга всего этого не знала. Да ее это и не интересовало вовсе. Она подползла к решетке. Было ясно, что ее вовек не выломать! И что никто и никогда ее не услышит, хоть она оборись. Она тут умрет, именно тут, в этой глупейшей трубе. Никто, никогда, ни под каким видом ей не поможет.

И Ольга заплакала.