Блуждающий Неф

Репликация десятая. Маргина

Королевский сад этим днём выглядел необычайно оживлённый: многие знатные люди королевства сочли нужным изъявить своё почтение королю именно сегодня. Комендант королевства Тимус Кальвин уже подумывал прикрыть входные ворота и объявить неприёмный день, здраво полагая, что подданными движет не любовь к королю, а праздное любопытство. Удивляться нашлось чему: громадная скала нависла над дворцом, едва не касаясь его верхушки, отбрасывая длинную тёмную тень. К тому же в самом саду неизвестно откуда взялся парусник, со свёрнутыми парусами и матросами, больше смахивающих на разбойников, чем моряков. На палубе возле замысловатого штурвала стояли двое мужчин, молодой и старый, и что-то пылко друг другу говорили.

— Ты молодец, Адел, — улыбался капитан Краббас, положив руку на плечо юноши, — и корабль сберёг и команду.

— Спасибо, отец, — ответил Адел, краснея от похвалы, — ты знаешь, у нас произошло столько …

— Потом расскажешь, — обнял его капитан, — сейчас спустится Маргина и хабиба Бата, попрощаемся и домой.

Среди зрителей, наблюдавших Таинственный остров снизу, находился Анапис, который посчитал разумным покинуть корабль сразу, как он опустился на землю. Желание, как можно быстрее покинуть королевский сад, тоже входило в его планы, но, появление Таинственного острова, изменило его намерения.

Он стоял в тени дерева, наблюдая, как по длинной верёвочной лестнице с Таинственного острова опускаются люди. Присмотревшись, Анапис сначала удивился, а потом вспышка ярость наполнила его ум, и он чуть не выдал свой гнев, обратив на себя внимание зрителей энергичными жестами. Его враг, хабиба Бата, остался жив. Анапис прекрасно знал – после его удара не выживают, если не случится чуда.

«Маргина, это она», — кипел Анапис и принялся дышать, чтобы убавить ритм бешеного сердца, от которого закружилась и отозвалась болью обгорелая голова. Через несколько мгновений давление пришло в норму, и просветлевшая голова нарисовала план, который неотвратимо убирал врагов Анаписа. Он быстро пошёл к выходу с парка, ясно осознавая цель и необходимые средства.

Шум в парке разбудил короля и тот, с не совсем свежей головой, схватил колокольчик и позвонил. Острое лицо Валлиана, вслед за его стуком, тут же возникло в двери, ожидая указаний.

— Что там случилось? — спросил король, не поднимаясь с постели.

— Летающая земля, ваше совершенство, — ответил Валлиан.

— Какая земля, Валлиан, что ты несёшь?

— И корабль в саду, ваше совершенство, — добавил Валлиан, открывая окно, выходящее во двор.

Король, безнадёжно махнув рукой, поднялся и пошлёпал голыми ногами к окну. Стоило ему выглянуть, как в толпе его заметили и принялись кричать:

— Слава королю!

Ладэоэрд помахал рукой, замечая, что в саду, действительно, стоит парусник, на борту которого король заметил моряков.

— Позови мне Тимуса Кальвина, — сказал король, — и пусть принесут умыться.

Валлиан кивнул головой и тут же исчез. Ладэоэрд собирался отойти от окна, как слева от него увидел верёвочную лестницу и спускающегося по ней хабиба Бата.

— Хабиба Бата, что ты тут делаешь? — удивлённо спросил Ладэоэрд своего друга.

— Решил зайти к тебе в гости, — сообщил хабиба Бата, опускаясь на балкон смежной комнаты. Он открыл дверь зашёл в неё, а сверху показались женские ноги, и вниз опустилась повзрослевшая дочь хабиба Бата.

— Здравствуйте, дядя Ладэоэрд, — поздоровалась девочка и нырнула в комнату за отцом.

— Здравствуй, — машинально ответил король и поднял голову вверх. Небо перекрывала громадная тёмная глыба, а с неё по верёвочной лестнице спускалась вереница людей. «Совсем распустились», — пожаловался король сам себе и хотел уже переодеваться, чтобы прилично встретить своего друга, как за стенкой раздался крик. «Что они там делают?» — возмутился король, выходя в коридор и увидел королеву Манриону в одной рубашке, которая визжала, вытянув руки вперёд.

— Не кричи, — крикнул на неё Ладэоэрд.

— Там мужчина, — сказала Манриона, показывая на свою дверь.

— Как будто ты не видела других мужчин, — уколол её король, — к тому же, там не мужчина, а хабиба Бата.

В подтверждение его слов из комнаты вышел хабиба Бата с дочерью. Он подошёл к Манрионе и поцеловал ей ручку: — Вы, как всегда, прекрасны, королева.

Манриона покраснела от комплимента, а Ладэоэрд, глядя на её наряд, хмыкнул. Манриона зарделась ещё больше и бросилась в свою комнату, откуда с криком выскочила, а в дверях показался обескураженный Гешек.

— А, так у тебя ещё и молодой любовник, — измывался Ладэоэрд. Королева, не зная, что сказать, стояла, открыв рот, а из комнаты показался волшебник Тартиф, удивлённо оглядывая короля и королеву в длинных рубашках. Король собирался уже уходить в комнату, чтобы переодеться, как в дверях показался медведь Балумут. Королева грохнулась в обморок, а король, удовлетворённый этим, мягко сказал хабиба Бата:

— Родной мой, медведь – это уже чересчур, — и гордо ушёл в свою комнату. Королева, на руках хабиба Бата, приоткрыла свои глаза, и Балумут прогудел:

— Простите, я не хотел вас пугать, — на что королева ответила следующим обмороком.

— Всё нормально? — радостно спросила Маргина, появляясь в дверях: — Да, вижу, что не совсем, — добавила она, прикладывая руку к голове королевы.

Из дверей показался Лотт вместе с Ветой, а сзади расправлял свои крылья Русик. Королева снова открыла глаза, увидела Русика и счастливо спросила:

— Я уже на небесах?

Через какое-то время после обеда, когда все прибывшие гости короля вместе с медведем вышли прогуляться в город, будоража местное население, Ладэоэрд и хабиба Бата сидели на деревянном балконе пили сок ахойи и говорили о своём, лениво наблюдая за королевским садом.

— Ты хочешь отдать дочь за этого простолюдина, — спросил король, посматривая на хабиба Бата. Тот задумался, помолчал и ответил, ничуть не таясь перед Ладэоэрдом:

— Я не хотел, но эта женщина…

— Ты имеешь в виду волшебницу Маргину, — спросил король.

— Фрею, да её… — поправил хабиба Бата.

— Да ты влюблён?! — засмеялся Ладэоэрд, с насмешкой глядя на хабиба Бата.

— Да, влюблён, — ответил тот и, прищурившись, сказал: — Только чувствую, что шансов у меня никаких.

— Так безнадёжно? — спросил Ладэоэрд.

— Да…

— А ты знаешь, в ней что-то есть, — сказал король, бросая взгляд вдаль.

Больного Альмавер разместила в своей комнате, чем совершенно расстроила Бонасис.

— Доченька, ведь он совсем незнакомый нам человек, — убеждала она Альмавер, — и кто его знает, что он скажет, когда выздоровеет.

— Хорошо, что ты веришь в его выздоровление, — улыбаясь, парировала дочь.

Её уход за больным давал результаты – он выздоравливал. Альмавер поила его настоями трав, делала примочки, разжёвывая кору дуба и накладывая её на опалённую кожу, возилась с ним, как с ребёнком. На второй день в доме он открыл глаза и хриплым голосом сказал:

— Пить.

— Как вас зовут? — спросила Альмавер, напоив водой.

— Монсдорф, — ответил больной, пронзительно глядя ей в глаза. Она отвела взгляд, но Монсдорф продолжил: — Я научу тебя чародейству.

— Зачем это мне?

— Чтобы быть сильной, — ответил Монсдорф.

— Если вы хотите меня отблагодарить, то знайте – мне не нужно.

— Я не из благодарности, — ответил Монсдорф.

— Тогда почему? — спросила Альмавер, отмачивая на спине кусок плаща, прилипший к ране.

— Ты моя дочь, — ответил Монсдорф, — родная дочь.

Альмавер вздрогнула и дёрнула ткань. Из раны пошла кровь, и она принялась её вымачивать.

— Не нужно так шутить, — сдержанно сказала Альмавер, остановив кровотечение.

— Я не шучу, — сказал Монсдорф. Больше они в этот день не разговаривали. Бонасис, приехавшая с городского рынка, сразу почувствовала неладное.

— Что случилось? — спросила она у Альмавер.

— Ничего, — ответила та. После упорных расспросов Альмавер призналась в том, что сказал Монсдорф.

— Я ему не верю, — жёстко сказала Бонасис, — он не тот человек, которому можно верить.

— А если он говорит правду? — остановила её Альмавер.

— Даже если он говорит правду, — загадочно ответила Бонасис.

Маргина шагала по городу вместе с Гешеком и Этиорой, которые бегали по магазинчикам и скупали разные вещи, важные для их свадьбы, и грузили их в большую сумку, закинутую за спину Балумуту. Лотт и Вета вернулись на остров: животные не могли ждать, а Русик, как только вышли из-за стола, сразу сиганул в окно, перепугав королеву, и взвился ввысь, на Таинственный остров, неся в руках гостинец от короля для Вава и Жужу – туесок с мёдом. Волшебник Тартиф остался на «Зверобое» с Аделем и капитаном Краббасом, занявшись любимым делом – замером частей флаэсины. За обедом он неосторожно пообещал Ладэоэрду, что сделает ему такую же флаэсину. Впрочем, Тартиф ничуть не жалел – он обеспечил себя любимой работой и меценатом с толстым кошельком.

Маргина любовалась молодожёнами, в пол-уха слушала бурчание Балумута и впитывала шум улицы, как декорацию к действу, к которому она непричастна. Почему-то всё казалось нереальным, словно она проживала чужую жизнь и смотрела на неё со стороны.

Впереди по улице она увидела пышную рыжую шевелюру, и сердце у неё ёкнуло. Она непроизвольно ускорила шаг и неожиданно положила руку рыжику на плечо.

— Ты искала меня? — обернулся к ней красавец-мужчина.

— Мо? — с надеждой спросила она.

— Да, — улыбаясь, ответил мужчина. Маргина застыла, совершенно не чувствуя внутреннего прикосновения Мо.

— Ты не Мо?! — спрашивая, утверждала она.

— Я Морриер, — снова улыбнулся мужчина. Маргина разочарованно вздохнула, и Морриер это заметил: — Сокращённо, меня зовут Мо.

Они прошли немного рядом, и Морриер спросил:

— Я не похож на вашего Мо?

— Нет, — ответила Маргина и, почему-то, попыталась объяснить, — Мо мой большой друг.

— Хотите, я покажу вам город, — предложил Морриер. Заметив сомнение Маргины, он добавил: — Не бойтесь, я приведу вас, куда вы скажете.

— Мне нечего бояться, — грустно улыбнулась Маргина, — пойдём.

— Я с вами, — сказал Балумут, сваливая сумку на землю.

— Не нужно, Балумут, — сказала Маргина, — лучше присмотри за Гешеком и Этиорой.

— Хорошо, — сказал Балумут и что-то прорычал на ухо Морриеру. Тот улыбнулся и сказал Балумуту: — Хорошо.

— Что он тебе сказал, — спросила Маргина, когда они отошли подальше.

— Сказал, что если я тебя обижу, он свернёт мне шею, — сообщил, смеясь Морриер.

— Напрасно смеёшься, — улыбнулась Маргина, — он запросто может.

— Я не собираюсь тебя обижать, — сообщил Морриер, наклоняясь к ней. «Если бы ты был Мо», — грустно подумала Маргина.

Они замечательно провели вечер. Когда, прощаясь возле королевских ворот, он наклонился, чтобы поцеловать, она мягким движением руки его остановила: «Не нужно портить вечер». Уходя, он почувствовал её мысль: «Почему же он не Мо», — и улыбнулся.

Доностос Палдор немного нервничал: собираясь представить дочь и сына своему другу, он хотел произвести впечатление на короля, а, зная его скептический и насмешливый взгляд на всё, сомневался в его одобрении.

Онти одели в лучшее платье, какое только могли пошить в Арбинаре, а Хабэлуан представлял маленькую копию Палдора: он красовался в элегантном костюме, пошитом по-взрослому.

Одна Полиния оставалась безмятежна и невообразимо счастлива: всё, что ей нужно – детей, она имела. Приободряя улыбкой, она всё время их касалась, поглаживая, поправляя, как будто неразрывная связь ниточкой соединяла её с детьми.

Для впечатления Палдор попросил Мо сопровождать их, на что тот согласился, но совсем по другой причине: Мо боялся, как бы неизбежные изменения Онти не настигли её неожиданно, и она потеряла контроль над своим телом.

Зелёных человечков Палдор категорически не желал брать, представляя насмешки Ладэоэрта, но нахмурившееся на мгновение лицо Полиния решило и это препятствие – зелёные живописной группой уселись на Мо.

— Только не петь! – пригрозил Палдор, с некоторых пор не любивший вокал.

Все погрузились в парадную карету, а Мо вышагивал впереди, чем несказанно тешил самолюбие Палдора. Мо, как всегда, слизывал эмоции прямо из головы, внутренне улыбаясь. На эскорт в виде кота с зелёными человечками глазели довольные горожане, никогда не видевшие такого огромного зверя, и, умиляясь зелёным, с некоторой опаской смотрели на Мо.

Короля предупредили заранее, и он вышел встречать сам, в одной рубашке, забросив этикет. Когда Палдор попытался важно представить своих новых домочадцев, король, прервал его, обнял, похлопал по спине и потискал от души. Присев перед Онти, Ладэоэрд поправил локоны, падающие на лицо, и промолвил:

— Вон ты какая, будущая королева.

Доностос пытался спросить его: «Почему королева?» — но Ладэоэрд, увидев Хабэлуана, затрясся от смеха, отмахиваясь от Палдора рукой. Тот уже собрался обидеться, но растаял, когда Ладэоэрд, между спазмами смеха, промолвил:

— Вылитый ты!

— Пойдём наверх, я хочу представить их всем, — промолвил король и увидел за каретой Мо и зелёных человечков. – А это ещё что?

— Это наш друг, Мо, — немного смутился Палдор.

— Рад вас видеть живым, король, — промолвил Мо, копаясь в голове Ладэоэрда.

— Вон оно как? — удивился король, рассматривая говорящего кота. Впрочем, в его жизни за последнее время имелось столько необычного, что удивиться сложно, но, все же, зелёные его поразили:

— А это что за молодая поросль?

— Это… эскорт Онти… — краснея, пытался объяснить Палдор, сердито поглядывая на Полинию. Та улыбалась и светилась, ничуть не обращая внимания на его мину. Король снова затрясся от смеха, пытаясь произнести:

— Ис… исс… истинная королева, — выговорил он, вытирая глаза, и, обнимая Палдора, сказал: — Доностос, прошу тебя, возьмём этих зелёных наверх. Я хочу, чтобы их увидела королева. Пусть идут первыми.

Палдор не знал, что и сказать, но, увидев счастливую Полинию, махнул рукой и согласился:

— Хорошо, если что, за всё ответишь ты. Только не разрешай им петь.

Первой, на свою беду, зелёных человечков увидела королева Манриона, а поскольку семя упало на подготовленную почву, она сразу же грохнулась в обморок. Зашедшая в зал Полиния бросилась к ней и, обернувшись к коту, попросила его:

— Мо сделай что-нибудь.

Мо прошёлся по Манрионе, впрыснул в кровь чуть-чуть адреналина, глюкозы, и ещё кое-чего. Манриона открыла глаза и, увидев Мо, сказала:

— Какой большой и милый котик.

Король довольно щурился, и у него тут же поднялось настроение. Он знакомил Онти и Хабэлуана с присутствовавшими в зале высшими сановниками и вельможами, неизменно повторяя, с довольным лицом:

— Онти, будущая королева.

Почему он не называл будущим королём Хабэлуана, он и сам не знал. Со светящейся улыбкой к Полинии подошла мартресса Габителла Гартор и обняла её со словами:

— Какая радость, я столько времени тебя не видела! — она бросила взгляд на Манриону и добавила:

— А то тут, даже, не с кем поговорить.

— Перестаньте, — улыбнулась Полиния, — ведь вы же были подругами.

— Ага, пока она не забрала моего короля, — зло посмотрела Манриона.

— А ты забрала март Гартора, — парировала Габителла.

— Если они вам так милы, почему бы вам не поменяться? – развела руками Полиния.

— Чтобы она стала королевой? — спросила Манриона, глядя на Габителлу.

— А ты что же, хочешь и Гартора иметь и быть королевой? — сказала Габителла, глядя на Манриону.

— Та-ак! Остановитесь, вы уже по второму кругу! — замахала Полиния руками.

— Ты лучше покажи нам своих детей, — попросила Манриона.

— Да у неё их двое, у жадины, — поддакнула Габителла.

— Конечно, могла отдать одного мне, — кивнула Манриона.

— Почему тебе, а мне? — возмутилась Габителла.

— Перестаньте, — засмеялась Полиния, — никому я их не отдам.

— Я же говорю – жадина, — хихикнула Габителла и подружки, забыв о ссорах, повисли друг на друге.

Маргина, поздно спустившаяся в зал, первым заметила Мо.

— Мо?! — крикнула она на весь зал. Мо оглянулся. Она увидела его глаза и сразу поняла – всё с ними случилось наяву….

— Маргина, — услышала она голос и, приходя в себя, оторвала руки от шеи Мо.

— Маргина, это я, — дёрнула её за рукав Онти.

— Онти, солнышко моё, — обняла её Маргина. — Как ты? Я так давно тебя не видела.

— У меня всё хорошо, — сообщила Онти.

— А как… — Маргина скосила взгляд на Полинию.

— Папа и мама меня любят, — ответила Онти, и Маргина шепнула ей на ухо: — Я рада за тебя.

— Это Хабэлуан, — сообщила Онти, — мой брат.

— Наслышана о тебе, — сказала Маргина, пристально глядя Хабэлуану в глаза. «Повезло Палдору, вылитый он, — подумала Маргина, — и характер его».

— Я рада за вас, — растаявшим взглядом окинула его Маргина, — и спасибо за Онти.

Хабэлуан, несколько напряжённый перед этим, вздохнул и улыбнулся: — Она моя сестра.

— Здравствуй, Маргина, — сказала Полиния, подошедшая вместе с Манрионой и Габителлой. Маргина оторвала взгляд от Хабэлуана и улыбнулась:

— Здравствуй, Полиния, — она обняла её и шепнула на ухо: — У тебя всё получилось.

— Так значит… — хотела спросить Полиния, но Маргина сразу ответила:

— Да!

Они обнялись, помочили друг другу платья, завлекли в этот процесс Габителлу и Манриону, вызвав у подошедшего Палдора вопрос: — Вы чего ревёте?

— Они ревут от счастья, — сказал ему Ладэоэрд и, взглянув на друга, иронично добавил: — Тебе этого не понять.

Острый взгляд Анаписа из-за колонны не разделял общего веселья и радости и не сулил ничего хорошего.

Настойчивость Монсдорфа сломила мягкое сопротивление Альмавер, и она, вначале чуть шутя, начала слушать его объяснения. Лёжа в постели и, не имея возможности показать, Монсдорф объяснял словами всякое действие и его последствия. Или Альмавер хорошая ученица, или у Монсдорфа имел дар учителя, но обучение шло быстро, так что вскоре Альмавер знала почти всё, что мог он дать.

Раны Монсдорфа заживали, и из-под чёрной корки показывалась новая розовая кожа, но последствия воздействие огня оказались такими ужасными, что повредили какие-то внутренние связи, и больной не мог нормально двигать даже руками.

Бонасис с Монсдорфом не общалась, а её страхи относительно его подтвердились: дочь все меньше с ней разговаривала, и то, больше по необходимости, а былая откровенность пропала совсем.

Бонасис тихо плакала по ночам, так чтобы не видела дочь, понимая, что её счастью пришёл конец. Отчуждение росло с каждым днём и тягучее молчание становилось повседневным способом общения и только усугубляло неотвратимость разрыва.

Однажды Монсдорф позвал Альмавер к себе, долго рассматривал её и прошептал:

— У тебя есть сила, — он протянул руку, и Альмавер наклонилась к нему, — а теперь я расскажу тебе то, о чем не знает никто.

Он принялся шептать ей на ухо, а она слушала его, замирая, впитывая его ненависть и желание отомстить.

— Хорошо, папа, — сказала Альмавер, когда Монсдорф закончил и откинулся на подушку.

— Если ты её обидишь, тебе не поздоровиться, — ревниво говорил Балумут, глядя, как Маргина обнимает Мо. Наблюдавшие за медведем две мартрессы, со страхом посматривающих на него, удивлённо подняли брови:

— Я же тебе говорила, что он ненастоящий, — сообщила одна другой, услышав голос Балумута.

— И кот тоже не настоящий, — поделилась другая, — один обман кругом.

— А тот, высокий март, что сопровождал тебя вчера, тоже не настоящий? — уколола первая.

— Март самый настоящий, — парировала вторая, отходя вместе с подругой.

— Балумут, это мой друг, Мо, — сказала Маргина, поворачиваясь к медведю. — Ты что, забыл?

— Кто их знает, этих друзей, — бурчал Балумут, — может они, мышей наевшись, девушку желают скушать.

— Балумут, иди, охраняй Гешека и Этиору, — напустилась на него Маргина, — а я как-нибудь и сама справлюсь.

Балумут, что-то пробурчав под нос, отошёл, всё равно, бросая ревнивые взгляды на Мо.

— Так всё произошло наяву, — спросила Маргина у Мо.

— Ты бы хотела, чтобы ничего не было? — ответил вопросом Мо.

— Нет, — сказала Маргина, — но отныне я хочу, чтобы ты не читал мои мысли, — она подумала и добавила: — Я хочу быть с тобою на равных.

— Хорошо, — ответил Мо, — тем более, ты чувствуешь, когда я тебя касаюсь мыслью.

— Да, — согласилась Маргина, — а скажи Морриер тоже ты? — догадалась она.

— Всё-то ты обо мне знаешь, — улыбнулся кот, застыл на мгновение и сказал: — Мне необходимо исчезнуть. Присмотри за Онти.

Он забрался в голову медведя и попросил: «Балумут, присмотри за Маргиной! Если что, то реви мне!». Балумут посмотрел на Мо, кивнул головой, а Мо, к удивлению окружающих, сиганул в окно.

Король Ладэоэрд стоящий невдалеке рядом с хабиба Бата, увидев это, раздражённо сказал:

— Что за дурная привычка, чуть что, сразу прыгать в окно.

— Мы рады тебя видеть, отец, — сказал Ва-Гор, склонив голову перед Блуждающим Нефом. Всё племя стояло на коленях, опустив голову вниз.

— Не нужно Ва-Гор, — сказал Блуждающий Неф, поднимая его с колен, — расскажи о себе.

— Неизвестная сила недавно вернула нас назад из холодного белого края, — сказал Ва-Гор, — в чём мы провинились, отец, что нас бросают, как щепку в море?

— Вашей вины в том нет, Ва-Гор, — сказал Блуждающий Неф, — будь терпелив, твой народ заслуживает лучшей доли.

— Наши сусеки пусты и без еды, — сообщил Ва-Гор, — и мало охотников дожило до возвращения.

— Я научу твоё племя ловить рыбу, — сказал Блуждающий Неф, — бери её столько, сколько нужно, но не более того.

Они подошли к берегу и Блуждающий Неф вложил в голову Ва-Гора своё умение. Ва-Гор протянул руки, и большая рыба стремительно понеслась по волнам к нему. Он выхватил её из воды под громкие крики соплеменников.

— Ты сможешь научить охотников? — спросил Блуждающий Неф.

— Смогу, — радостно сказал Ва-Гор и подозвал своего сына, Ва-Гима. Ва-Гор долго ему разъяснял, пока Ва-Гим не зацепил рыбу, большую, чем у отца, и та понеслась к берегу. Громкие и радостные крики соплеменников встретили желаемую добычу.

— Я научу тебя делать огонь, — сказал Блуждающий Неф, — но зажигать его будешь только ты, а когда придёт время, научишь сына.

Блуждающий Неф погрузился в голову Ва-Гора и передал знание. Ва-Гор протянул руку, и клок сухой травы вспыхнул огоньком.

— Спасибо, отец, — склонил голову Ва-Гор. — Ты хочешь уйти? – догадался он.

— Не всё подвластно мне, — объяснил Блуждающий Неф.

— Мы будем ждать тебя всегда, — пообещал Ва-Гор.

— Если я смогу, я приду, — пообещал Блуждающий Неф. Они стояли, обнявшись, так внешне похожие друг на друга, но такие разные внутри. Земля вздрогнула, и огромный кот шлёпнулся на землю.

— Я не опоздал? — спросил Мо.

— Нет, ты пришёл раньше других, — ухмыльнулся Блуждающий Неф.

— Он не причинит тебе вреда, отец, — сказал Ва-Гор, — он справедливый.

— Ты пользуешься успехом у моих людей, — сказал Блуждающий Неф, считывая из головы Ва-Гора всю информацию. Мо ухмыльнулся.

— Ты присмотришь за ними, пока меня не будет? — спросил Блуждающий Неф у Мо.

— Хорошо, — сказал Мо и спросил: — Зачем ты хотел похитить Онти?

— Я бы не причинил ей вреда, — сказал Блуждающий Неф и объяснил: — В ней находился ключ к моей информации. Только и всего. Кстати, вы успели?

— Не я, — сказал Мо, — твой Рохо.

— Рохо? — удивился Блуждающий Неф. — Значит, он вырос.

— Я его чуть-чуть изменил, — ухмыльнулся Мо.

— Смотри! Как бы тебе не пришлось сидеть вместе со мной, — парировал Блуждающий Неф. — Кстати, где остальные?

— Ты так спешишь в забытьё? – удивился Мо.

— Раньше сядешь, быстрее выйдешь, — засмеялся Блуждающий Неф.

— И не надейся, — моргнул возникший в воздухе Глаз.

— И ты тут? — удивился Блуждающий Неф. – Мо, знакомься, это наш Творец.

— Не совсем так, — опустил веки Глаз.

— Не скромничай, всё, что здесь плохо работает – это его рук дело, — издевался Блуждающий Неф.

— А ты не надейся, что тебе всё сойдёт с рук, — моргнул Глаз.

— Что я пропустил, товарищи? — грохнувшись, сказал Тёмный, застряв по колена в земле.

— Вы что, с Мо тормозить не умеете? — улыбнулся Блуждающий Неф.

— Не отвлекайтесь, — моргнул Глаз, — Ворон, зачитай приговор

— И Ворон тут? — удивился Блуждающий Неф. — Всё уже высмотрел?

— С недоучками не разговариваю, — сказал Ворон и, неподвижно застыв прямо в воздухе, развернул в своих лапах рулон бумаги.

Каркнув пару раз, он прочитал:

«Совещание в составе Творца, Радужный Глаз», — Блуждающий Неф хмыкнул. Ворон строго на него посмотрел и снова принялся читать: «Совещание в составе Творца, Радужный Глаз, — повторил он, - Координатора, товарища Тёмного, Хранителя, Мо, и Ответственного Наблюдателя, Ворона, составили настоящий документ в том, что Хранитель, именуемый Блуждающий Неф, вопреки строгому запрету, предпринимал попытки несанкционированного создания и распространения особ разного полу и вида, чем непроизвольно мог помешать эволюции видов созданных Творцом.

Вышеназванный Блуждающий Неф не уделял должного внимания созданным особям, пустив всё на самотёк, что недопустимо, как гласит конвент Творцов.

В связи с этим совещание постановило:

1) Снять с Блуждающего Нефа все принадлежности Хранителя.

2) В качестве человека оставить в созданном им племени на 50 тысяч миллионов прасеков.

3) Блуждающую гору, именуемую аборигенами «Таинственный остров», вернуть на место, дабы она кому-нибудь не свалилась на голову.

По истечению данного периода дальнейшая судьба Блуждающего Нефа будет решаться на основании его поведения тем же составом.

Приговор никакому обжалованию не подлежит»

— Я предлагаю срок уменьшить вдвое, — подал голос Мо, — этого будет достаточно.

— Отклоняется, — моргнул Глаз.

— Товарищи, я предлагаю ничего не менять, — сказал товарищ Тёмный.

— Отклоняется… — начал Глаз, и, посмотрев на хихикающее совещание, добавил: — Будьте серьёзнее, нам не нужны прецеденты.

— Всё правильно, — поднялся с земли Блуждающий Неф, — я согласен.

— Вот видите, подсудимый тоже согласен, — подытожил Радужный Глаз. — Давайте заканчивать, а то футбол на втором… — начал он, но поправился, — а то дел невпроворот. На месте глаза появилась Рука, которая стянула с Блуждающего Нефа сеточку[27] Хранителя и тут же утащила её в дыру, вместо которой снова появился Глаз.

— Всем привет, — Глаз пару раз хлопнул ресницами и пропал.

Доностос Палдор, устроив все в доме, оставил своих домочадцев и уехал вместе с Хабэлуаном присмотреть за плантациями по отращиванию литок, так как, в связи с поездками, давно туда не наведывался. Маргина перебралась к Полинии, потому что находиться в замке короля, разделяя компанию хабиба Бата, и выдерживать его настойчивые ухаживания у неё не имелось сил.

Такому обстоятельству Полиния откровенно обрадовалась, к тому же, сюда зачастила Этиора и непримиримые враги и подруги: королева Манриона и мартесса Габителла.

Никогда ещё дом Доностоса Палдора не оглашали столько весёлых голосов, а если добавить зелёных, после отъезда Палдора посчитавших себя вправе немного попеть, то целый шум, и гам, и тарарам. Сюда наладились приходить продавцы и Этиора, не уставая переодеваться, демонстрировала всё, что ни приносили. Иногда примерять обновки принимались все, тогда процесс затягивался, и горячий обед переносился на вечер.

В один из дней, когда Полиния, вот также принимала гостей, к ней подошла горничная и шепнула ей:

— Вас какая-то девушка ожидает.

— Я чуточку по делам, — улыбнулась Полиния собравшимся у неё Манрионе, Габителле и Маргине, выходя на крыльцо. Возле него стояла независимая молодая девушка с корзинкой в руках и спокойно ожидала.

— Свежие фрукты для вашей дочери, — сообщила девушка, — советник Палдор просил приносить каждый день.

— Спасибо, несите на кухню, — улыбнулась Полиния.

— Советник просил, чтобы я передала вашей дочери лично, — настаивала девушка.

— Доностос, с ума можно с ним сойти, — развела руками Полиния, — идите, Онти вон там, в саду, читает книгу.

Девушка широко улыбнулась и, подхватив корзинку, пошла в направлении сада.

— Представляете, Палдор совсем учудил, — поделилась Полиния, подходя к подругам, — договорился с девушкой, чтобы она каждый день приносила Онти свежие фрукты.

— С какой девушкой? — спросила Маргина.

— Обыкновенной, приветливой, — подняла на её глаза Полиния. — А что?

— А где она, эта девушка? – спросила Маргина, поднимаясь.

— В саду, пошла к Онти, — не поняла Полиния, пугаясь.

— Пойду-ка я, проверю, — сказала Маргина и пошла в сад. Балумут, сидевший на крылечке, увидел идущую Маргину, потопал за ней. Полиния, озадаченно посмотрев на уходящую Маргину, кинула Манрионе и Габителле: «Я сейчас», — и пошла за медведем.

— Папа передал тебе вобосы, — девушка сунула фрукт Онти и поставила корзинку на траву. Онти очистила его от красной кожуры и вгрызлась в мякоть.

— Вкусно? — улыбнулась девушка.

— Вкусно, — сказала Онти.

— А мне? — прожужжал Вава и присосался к вобосу.

— Сейчас и второй прилетит, — улыбнулась Онти, посматривая на Вава. Тот пососал ещё и упал в траву.

— Наелся, — сказала Онти, кусая сочную мякоть.

— Я завтра ещё принесу, — пристально глядя на Онти, сказала девушка. Онти укусила вобос ещё пару раз, и вдруг её ноги покосились, и она упала на траву. Девушка вытащила из холщовой сумки нож и баклажку из карафе. Надрезала у Онти руку и подставила посудину.

— Что такое? — в недоумении воскликнула девушка, глядя на рану. Она стала полосовать Онти руки и ноги, но, ни капельки крови из ран не появилось.

— Что ты делаешь? — крикнула Маргина, увидев склонившуюся над Онти девушку. Та мгновенно обернулась и ударила силой и огнём. Маргина, не ожидая такого, упала, вся в пламени. Девушка скользнула к забору и, перемахнув его, скрылась в переулках. Балумут заревел, поднявшись горой над пламенем, а из каретной бежал Арвин Флипп с мешковиной в руках.

Полиния, схватившись за голову, застыла от ужаса и смотрела туда, где лежала её дочь. Один человек, стоящий на улице, всё видел, но ничему не мешал, так как получилось намного лучше, чем он мог предположить. Он поднял к лицу небольшую трубку и дунул в неё, посылая свой снаряд в объятую огнём Маргину.

«Для верности», — подумал он, и направился вслед за незнакомой девушкой, так удачно ему подыгравшей. За человеком увязался подлетевший Жужу, который сжимал в лапках острое копьё и следит за ним всеми фасетками, стараясь не сильно шуметь крыльями.

Мо и Тёмный, вместе с Блуждающим Нефом, строили ему дом на века, как подарок и как необходимость. Товарищ Тёмный решил на этой пустынной и холодной земле обосновать столицу, и даже название ей придумал – Хлория, чем вызвал у Мо улыбку.

Блуждающий Неф, лишённый возможности использовать силу, но бессмертный, как и раньше, ко всему относился философски спокойно и не огорчался, понимая, что такая жизнь может оказаться намного интереснее труда Хранителя.

Ва-Гор со своим племенем находились невдалеке, и их шатры широким полукругом обнимали невысокую гору, сплошь заросшую деревьями. Сейчас, по иронии судьбы, любой из племени Ва-Гора стал сильнее Блуждающего Нефа, а Ва-Гор, наученный зажигать огонь, оказался на голову выше бывшего бога.

Они ещё не знали, что их бог свергнут, и сообщать об этом никто не пытался: Мо и Тёмный не считали нужным, а Блуждающего Нефа данное обстоятельство вовсе не интересовало.

Тёмный не спешил расставаться с планетой, а растягивал удовольствие, как мог. Транспортировку Таинственного острова на место он оставил на потом, предполагая отправить его своим ходом, а сейчас испытывал творческие муки по поводу постройки дома. Собственно, сооружение, начатое ими, домом назвать трудно, а вот дворцом – легко.

Из расплавленной породы и сделали несколько этажей, рассчитанных больше на вечность, чем на какой-либо срок. Если судить по размерам, то Тёмный строил конюшни для лошадей, а не уютный домик для одного человека. Блуждающий Неф посмеивался, наслаждаясь обществом Тёмного и Мо, и с лёгкой иронией поддерживал их искания.

Тёмный пустил из моря две огромные трубы из коронного материала – расплавленной породы. Одна шла к бассейну, а вторая к аквариуму, в который Мо предложил поселить парочку китов, обещая переправить их сюда из планеты Парники.

Испытывая архитектурный зуд, Тёмный, где только мог, налепил на здание башни и башенки, пристроил несколько флигельков, по размерам ничуть не меньше дома. На вопрос Блуждающего Нефа: «Зачем так много?» — Тёмный невозмутимо объяснил: «Для гостей», — приведя Нефа в неописуемое веселье.

Мо исправно исполнял намеченные товарищем Тёмным фантазии, ничуть ему не мешая, полагая, чем бы лошадь ни тешилась, лишь бы не лягалась.

Ворон, усевшись на одну из новых башен, долго наблюдал за строительством, пока не начал давать советы товарищу Тёмному, на что тот бил по земле копытом и ругался:

— Не каркай под руку.

Идиллия нарушилась внезапно, когда Мо услышал рёв Балумута, а попытка накинуть сеть на Маргину не удалась. Он свечой взвился в небо, описывая огромный вертикальный полукруг, и пропал за горизонтом. На вопрос лишённого симпот Блуждающего Нефа: «Что с ним?» – Тёмный, подумав, ответил: «Может, зачесалось где-то».

Мо пробил два потолка в доме Палдора, полагая, что починить проще, чем терять время, и, всех распугав, грохнулся возле кровати, на которой лежала Маргина. Онти находилась на второй, но на неё Мо бросил только мимолётный взгляд.

— Вам лучше уйти, — не оборачиваясь, сказал он Полинии, и её под руки увела Манриона с Габителлой.

Мо закрыл тело Маргины своим и расплылся, теряя форму, проникая сквозь её одежду, отделяя живое от мёртвого. Он методично начал перебирать тело, заменяя её частицы своими. Для него время остановилось, а вот Полиния, для которой оно тянулось бесконечной цепочкой, беспрерывно спрашивала у удерживающих её подруг:

— Что он там делает? — и всё время порывалась ворваться в комнату.

Но она бы туда не попала, так как Мо, чтобы ничто ему не мешало, окружил себя плотным шаром, проникнуть в который не смог бы даже Творец, который вглядывался в шар, ничего не понимая, и спрашивал неизвестно кого:

— Что он там делает?

А Мо бежал наперегонки со временем, пытаясь успеть, перенести неискажённую информацию в новое тело Маргины, чтобы не потерять её неповторимую внутреннюю суть.

Анапис взглядом проводил девушку до крыльца небольшого дома, на котором она остановилась и оглянулась на улицу. Вероятно, ничто не потревожило её глаз, и она скрылась за дверью, оставив Анаписа рассуждать, что ему делать дальше. Одного врага он убрал, осталось уничтожить второго, а вот за девушкой нужно присмотреть – вдруг пригодиться.

Альмавер, а это была она, зашла в дом и сразу отправилась в свою комнату. На Бонасис, сидевшую за столом, она и не глянула, как будто её и не существовало. Бонасис остановила горькие слёзы, пытавшиеся хлынуть из глаз, и грустно подумала, что стала чужой в собственном доме.

Альмавер склонилась к лежащему Монсдорфу и промолвила: — Я всё сделала отец, но… — она тихо на ухо всё рассказала, ничего не скрывая, а когда закончила, старик промолвил: — Не успели… она стала бессмертной… — а потом отвернулся к стене и замолчал.

Когда, ближе к вечеру, Альмавер принесла ужин, Монсдорф стал уже холодным. Она села на кровать рядом с ним и плакала до утра.

Мысль, прочно и надолго засевшая в голове хабиба Бата, мысль, которая будоражила его сознание, не давая ему успокоиться, мысль, тесно связанная с Маргиной и её принадлежностью ему, оставалась тем штурвалом, который руководил хабиба Бата в последнее время.

Несмотря на жёсткий отказ Маргины, он не выбрасывал понравившуюся ему мысль, надеясь любым другим способом достичь желаемого. Попытка через замужество дочери сблизиться с Маргиной ничего не дала, и хабиба Бата совсем не горел желанием родниться с Гешеком.

Разговоры о свадьбе велись, но вяло и ненадёжно, и только присутствие королевы Манрионы и мартесса Габителлы Гартор, поддерживали в хабиба Бата угасающий интерес к данному событию. Король Ладэоэрд, солидарный со своим другом, совсем не одобрял неравный брак.

— Ладэоэрд, друг мой, — сказал хабиба Бата, прогуливаясь с королём в парке, — ты не мог бы мне помочь в одном щекотливом деле?

— Мне доставит удовольствие пощекотать себе нервы, — улыбаясь, промолвил король.

— Я хотел бы, друг мой, — продолжал хабиба Бата, — чтобы ты и королева Манриона стали моими посредниками.

— В чем, хабиба Бата?

— Я хочу предложить свою руку и сердце, — промолвил хабиба Бата.

— Кому?

— Я разве не сказал? — удивился хабиба Бата. — Конечно, Маргине.

— А при чем здесь мы? — удивился король.

— Вам она не откажет, — промолвил хабиба Бата.

— Я тебе удивляюсь, хабиба Бата, — растерянно поднял брови король, — ты ли это?

— Это я, Ладэоэрт, — ответил хабиба Бата, — и сам себя не узнаю, но поверь, больше ничего сделать не могу. Помоги.

Доностос Палдор катился в карете, радостно думая о своём возвращении домой. Все дела сделал, управляющих обругал, где нужно, подправил, а где чуть-чуть похвалил и хозяйственный механизм размеренно закрутился, поднимая в душе Палдора приятное убеждение, что без него все остановится.

Кроме того, присутствие сына, Хабэлуана, возбуждало в нем гордость и за себя, и за него, так как их похожесть неизменно замечалась управляющими и доставляла Палдору огромное удовольствие. Он нетерпеливо подгонял кучера, ощущая лёгкую опьяняющую эйфорию от возвращения домой, от встречи с супругой и дочерью, в их маленький островок семейного счастья.

Хабэлуан сидел напротив, равнодушно посматривая в окно, и, вспоминая поездку, понимал, что отец ждёт от него многого, что когда-то ему, Хабэлуану, отец доверит управление его хозяйством, и что он ещё многого не понимает и придётся, многому учится. Он не испытывал особого восторга от возвращения домой, а с большим удовольствием остался бы там, на плантациях, чтобы попытаться по-настоящему вникнуть в хозяйственные дела отца.

— Посторонись! — крикнул кучер, обгоняя несколько повозок. Палдор кинул беглый взгляд в окно, и попытался снова вернуться к своим мыслям, как что-то, бросившееся ему в глаза, остановило их, и он непроизвольно крикнул кучеру:

— Стой!

Палдор вышел из кареты и смотрел на повозки, пытаясь что-то вспомнить. Хабэлуан выглянул в окно, не понимая причины остановки, и, открыв дверь, спросил:

— Что-то случились?

— Хабэлуан? — воскликнула девушка из повозки. Хабэлуан взглянул на девушку и вспомнил:

— Миралин? Что вы здесь делаете?

— Едем в Арбинар, — ответила Миралин, спускаясь на дорогу. Из повозки грациозно и лениво спрыгнул вниз большой красный обаятельный зверь и принялся обнюхивать Хабэлуана.

— Это, вы помогли нам в дороге, — вспомнил Палдор, подходя к Занзиру.

— Приятно вас встретить, с Онти всё хорошо? — спросил Занзир.

— Вы сможете её увидеть, — улыбнулся Палдор. — Я вас всех приглашаю к себе, — сказал он, радуясь возможности, со всем миром поделится своим счастьем.

Палдор не мог знать, что с Онти не всё так хорошо, как бы он хотел.