Боевые маги: несмышлёныши [СИ]

Глава шестнадцатая: грубо разбуженные осенние звезды

— Очуметь… — Снег все никак не мог прийти в себя. — Куда ж так гнать, а?!

Арысь и две ее сестры, хлебая из одной глубокой миски наваристый походный ужин, в какой уже раз хохотали над его несчастным лицом. Снегу не повезло, тест на космонавта он бы точно не прошел. И в кусты, поодаль от лагеря альвов бегал несколько раз, возвращаясь позеленев и вытирая холодный пот.

— Нам точно надо не ехать в ночь? — Искра, уже отстиравшая от чьего-то молока свою теплую жилетку, села рядом с Карлом.

— Почему спрашиваешь?

— Ну…

Карл отставил свою миску с рагу из заячьей травы, грибов, каких-то корешков и ежей. Присмотрелся к новенькой, сложив пальцы очередной интересной загогулиной.

— Ты видишь?

— Не видит она… — бормотнула спящая альва с зелено-лазоревыми мелкими косичками, откликающаяся на Окто. — Чуять может, даже мне понятно.

— Я боевой маг, не кто-то другой, — буркнул Карл, — мне простительно. Что ты чуешь?

— Опять кто-то ищет, — Искра поежилась, — как неделю назад, не как Маргарет со своими, иначе…

— Что-то ничего такого не ощущаю, — Окто закуталась в одеяло и повернулась на бок, — это у нее от нервов, не иначе. Или ежей никогда не ела, поплохело.

Искра фыркнула, уйдя к костру и своим. Вернее, своими они ей пока еще точно не стали, но все же лучше, чем эти…

Фургонов, внедорожников и даже пары грузовиков альвов хватало настолько, чтобы полностью заставить огромную поляну посреди леса. Какие тут сказки, когда вместо коней — машины, одеты как форменные хиппи, тренькают на самых обычных гитарах, а на кострах готовят, если не врут, самых обычных ежиков?! Эльфы, тоже мне…

— Курица, — буркнул Роберт, блестя бликами от костра, — самая обычная, даже не из деревни.

— Что? — не поняла Искра.

— Какие ежи, ты чего? — он поморщился. — Курица, говорю. Голову морочат зачем-то.

— Курица, — проворчал Лохматый, — ну-ну…

— Ты не согласен?

— Куропатки, говорю, это, и даже несколько перепелов. Где они их тут нашли-то?

— Почему уверен? — заинтересовалась эта… пухлая… как ее там… Мари, точно. Идиотское имя какое-то, какая, нафиг, Мари?

— Сам ловил и стрелял, — Лохматый покосился на ее миску, — если не будешь, так я б доел. Что-то очень сильно есть хочется.

— Да, пожалуйста, — Мари протянула ему свою, почти не тронутую порцию. Взгляды новенькой на ее живот заставляли нервничать. — А ты охотился?

— Как и вся семья… Спасибо. — тот начал есть, жадно, наплевав на меленькие косточки и грызя их по-собачьи громко. — Вкусно, мм-м.

— Куропатки-то ладно. — Алекс, лежащий головой на рюкзаке, что-то делал с колесами доски. — Лес, вы посмотрите, какой… Разве у столицы такие дремучие сохранились?

— Кстати, — Лохматый запил чем-то терпким и сладким, выданным альвами, — кстати, да. Редкий лес для здешних мест. Прям как у нас.

— А ты откуда? — вдруг, явно сама удивившись, спросила Искра.

— Ну… — Лохматый кивнул головой куда-то назад. — Издалека. Где тайга с тундрой чуть друг в друга не залезают. Мои там давно живут.

— Лохматый… — Анни наклонилась к нему. — А у тебя все хорошо в семье?

— Да.

— А что ты тогда натворил?

Лохматый хлебом протер миску полностью, собрал подливу.

— Ничего. Зачем мне что-то творить?

— Ну… — Анни оглянулась, посмотрела на всех. — Искра, а…

Та показала ей средний палец и отвернулась.

Роберт пожал плечами.

— Бабушки недавно не стало. Родители, мм-м…

— Вот именно! — Анни повернулась к Лохматому снова, вцепилась взглядом. — Почему? У всех проблемы, что-то не так, мама или отец только, если не дед с бабкой. А у тебя же — семья. Почему ты здесь?

Тот хмыкнул.

— Если скажу, что знал всю свою жизнь про это, поверишь?

Та точно не поверила.

— Чего ты удивляешься? Каждое поколение семьи отдает кого-то им, — Лохматый кивнул на Карла, треплящегося с альвами у костра, — давно уже.

— Вот ведь… — Майка покачала головой, не веря. — И ты с ними встречался?

Лохматый мотнул кудлатой головой.

— Нет. И писем они никогда не писали. Незачем, края у нас хоть глухие, но раньше… раньше чего только не случалось. Не любят нас люди.

— Так чистый маг? — спросил Роберт. — Если каждое поколение?

Лохматый не ответил, уставившись в огонь. Его заметно клонило в сон.

— Эй, здоровяк! — подошедший альв протянул ему кусок хлеба и еще одну кружку. — На вот, держи, ты не выглядишь наевшимся.

— Опять эта сладкая дрянь?

— Эта дрянь восстановит твои силы и даже даст еще, вам скоро пешком идти, тебе пригодится. И это не просто хлеб, это наш хлеб, ешь.

Странно, но здоровяк не спорил. Да и вообще, казался каким-то ленивым, неуверенно взяв горбушку с кружкой и начав вяло жевать. Может быть, он заболел? Мари хотела бы проверить хотя бы температуру.

— Да ты спишь, человечище, — Арысь, возникнув из-за ее спины, улыбалась, уперев руки в бока. — Давай-ка, Ворон, помоги ему.

Альв, названный Вороном, согласно кивнул, уже подхватывая клюющего носом Лохматого, легко поднял, кажущийся по-детски тонким рядом с его махиной, почти взвалил себе на плечи и повел к «фольксу».

— Ваш наставник общается с нашими старшими, — Арысь присела на освободившееся место, уставилась в костер янтарно переливающимися медовыми глазами. — а я вот решила прийти к вам посидеть, поговорить. Вы как, детки?

— Да не такие уж мы и детки, — съязвила Искра, — даже можем сами о себе побеспокоится.

— Ай, какая ты… — Арысь поправила волосы, выбившиеся из-под шнурка и переливающиеся золотом в прыгающем пламени. — Вся колкая, язвительная, самостоятельная… ну, так и правильно. Смотри только, не перегори раньше времени, Искорка.

— Да уж справлюсь как-нибудь!

— Ну-ну, — Арысь посмотрела на Алекса, зачарованно пялившегося на нее, — смотрю, она у тебя перехватила звание бунтаря вашей банды?

— А-а-а…

Альва отмахнулась.

— С вами, людьми, особенно такими маленькими, все же просто. Вы сами не замечаете, как подсказываете про себя все возможное. Зачем вот тебе скейт, малыш? А я тебе скажу — тебе так захотелось и ты его взял, потому что Карл решил не связываться и дать тебе побыть немного ребенком.

— Чего скейт сразу?!

— Ты бы его хотя бы, не знаю, покрасил снизу, такую змеищу запомнить легко. А вас и впрямь ищут. Много кто, и хороших среди них мало. Слух идет все шире, кругами, и сильнее, как эхо в пещере, за ваши милые головки и вон ту, бородатую и седую, дают ой-ой сколько всякого добра.

— И часто так случается в этом мире? — поинтересовалась Майка.

— Ну… — Арысь наклонила голову к плечу, чуть смутившись, что ли… — Сейчас часто. Раньше не очень, раньше такие заказы всплывали и тут же искали заказчиков. Нас и так мало по сравнению с людьми, зачем кому-то искать, пусть и неполноценных, но магов, в мирное время. Тем более, боевых… да еще и с Карлом. Понятно, на дворе времена не хорошие, и сейчас Карл не сможет позвать своих в любое место, да и звать некого… Пока некого.

— Их было много? — Снег, накинув куртку на себя и Майку, сидел с ней в обнимку. Никого такое не смущало, совсем.

— Много никогда не бывает. Достаточно, скажем так… — Арысь покосилась на Карла, над чем-то заливисто смеющегося у костра. — Вы нужны не только ему, дети. Вы нужны самим нашим мирам, обоим. Для равновесия, слишком много странного происходит прямо сейчас, и все чаще и чаще.

— А разве некому следить за порядком, кроме СК и боевых магов? — Роберт, не переставая читать, поправил очки. И как он умудряется видеть в свете костра, так и читалось в глазах Мари и Анни. Да и Искры, порой косившейся на умника, тоже.

— СК это люди, и немножко магов-отщепенцев, чуточку дворфов без клана и кроху наших, городских. И иногда встречаются единицы кого-то еще. А людей у нас, у Старого народа, не любят. А живущие у Тонкой границы предпочитают ими питаться, а не сотрудничать. Боевых магов… — Арысь палочкой разгребла головни, подняв облачко золы. — Их сейчас почти не осталось.

— И что нас ищет кто-то непонятный и назначает награду за головы, разве не беспокоит других, настоящих, магов, если мы так важны? — Алекс, все еще обиженно старающийся не смотреть на нее, не выдержал.

— Ну… — Арысь сложила пальцы на обеих руках непонятной скруткой, похожей на те, что порой делал Карл, и, совершенно как он, взглянула на Алекса. — Ну… малыш, с одним… одной, ты даже знаком.

— Вуаль?

— Да, пусть будет вуаль. Она из числа Совета, и она вам помогала. Но здесь не ее земля, и, наверняка, даже рисковала.

— Кто здесь главный? — Роберт так и не отрывался от чтения.

— Мм-м, Старик. Вы вряд ли увидитесь с ним раньше, чем окончите свою… свое ПТУ.

— Почему?

— Почему встретитесь не раньше?

— ПТУ. Что это вообще?

— А-а-а… Профессиональное техническое училище, раньше в таких обучали слесарей, токарей, механиков, строите…

— Не университет, короче, и не академия, — резюмировала Искра, — не очень романтично. То ли дело в академии, там, наверное, ректоры…

Мари уставилась на нее, удивленная и… И понявшая, что та смеется. Точно, вон, бесенята в глазах так и прыгают.

— Так почему не увидимся раньше выпуска? — продолжал гнуть линию упорный Роберт.

Альва усмехнулась, глядя на уже угасающий костер. Угли ворочались, сжимаясь все больше, брызгали огненным брызгами, тлели едва заметным жаром.

— Все остывает, мальчик, становится памятью о себе. Так и с магами, если вдуматься, с нами, Старым народом. Совет после подписания Договора поделил волшебный мир на зоны, и каждый заперся в своей. Старику досталось жить с Ледяным замком у самой границы, а он очень не любит Карла и его товарищей.

— Почему?

— Какой ты любопытный, посмотрите-ка! — Альва кривовато усмехнулась. — Хватит вопросов про ваше будущее, сами разберетесь.

Ворон, незаметно вернувшийся, согласно кивнул. Сел рядом, на траву, вытянув длинные и сильные, как у оленя, ноги, достал откуда-то пучок ровных тонких палочек, начал строгать.

— Вы стреляете из луков? — поинтересовалась Анни, заинтересованно наблюдая за ним.

Ворон кивнул, мотнув прямыми черными волосами, закрывающими загорелое худое лицо с вытянутыми глазами.

— Мы стреляем из всего, из чего можно это делать, девочка. — Арысь откуда-то извлекла метательный нож, подкинула и швырнула в борт ближнего грузовика. Звонко стукнуло, и последки костра отразились в камне на его рукояти, торчавшей в бортовой доске. — И метаем все возможное. Нам по-другому никак.

И столько тоски мелькнуло в голосе этой красавицы, вдруг разом потемневшей, что никто не продолжил разговор. Как бы не хотелось узнать — почему они стали кочевниками, легко отыскивающими непроходимый лес посреди центральной части страны и спокойно едущими через него без любого признака дороги.

Из-за спины Майки вдруг мягко и ласково запели серебряными голосами струны. Оглянуться она не успела, еще один альв вырос рядом. Чуть ниже Ворона и Арысь, хрупкий, похожий на подростка, с удивительно плавной и небольшой гитарой как-то чудно вытянутых линий корпуса и грифа.

Мелодий плыла над поляной, вымывая ненужные вопросы из головы, заставляла теснее прижиматься к плечу соседа, смотреть в угасающий костер, моргающий потухающими желто-багровыми рдеющими глазами, ясно чувствовать неожиданное для осени тепло странного леса, хранящего золотую листву и даже почти не пожелтевшую густую траву поляны.

Откуда-то из леса, желтые, зеленые и белые, выскочили крохи-огоньки, расселись рядом на поляне, перемигиваясь друг другу. Роберт, быстро перелистывая страницы своего фолианта, открыл и показал всем небольшую гравюру, подписанную «светильки». Микроскопически маленькие существа, как колибри, быстро-быстро, машущие светящимися крыльями, слетались на песню без слов, усеивая траву переливами новогодних живых гирлянд.

Темное пятно, показавшееся у деревьев, с шумным вздохом осело, замерло глыбой почти черного меха, оказавшись самым настоящим медведем. И рядом, совершенно не боясь его, прятались три небольших существа, с ног до головы в зелено-коричневом, кажущимся не одеждой, а их кожей. В руках гости держали мягко светившиеся гнилушки, обмотанные хитро сплетенной травой, никогда ранее не виденной никем из подростков, впитывающей свет и разгорающейся все сильнее.

Музыка, совершенно незнакомая, пульсирующая ломаным ритмом, как не играют люди, заставляла вслушиваться, затягивала, приоткрывала что-то внутри, что-то, дающее ответы само по себе. И машины, спящие по кругу, тоже менялись, показывая себя настоящих, спрятанных под остатками магии хозяев, сохраняющих остатки своей настоящей жизни в них, и не тратящих силу на себя, став такими похожими на людей.

Вытянутые крутобокие ладьи-повозки, опирающиеся на четыре моста, казавшиеся невесомыми, с серебристо-зелеными бортами, покрытыми эмалью и филигранными узорами, дремали под масками грузовичков.

Их товарищи, чуть меньше и уже, скоростные и желающие лететь, ловя воздух и небо лебедиными прижатыми крыльями, сплетенными из полупрозрачного и светящегося изнутри металла, распустили камуфляж из стали, пластика и краски, показавшись на пару мгновений настоящими.

Мари оглянулась, глядя на их пузатенько-глазастого добряка, прячущегося под улыбающейся мордой фургона «фольксвагена». И улыбнулась, понимая, что им досталась самая настоящая боевая колесница, также попирающая землю четырьмя колесами, но в остальном… В остальном она оказалась другой. С хищно вытянутой мордой атакующего дельфина, выпуклыми плечами-щитами, закрывающими сидящих внутри, с выгнутым хвостом и почти авиационными соплами, переливающимися золотистыми дымками спящего неведомого двигателя. Вот так дела.

Мелодия плыла и плыла, убаюкивая и открывая глаза на такие очевидные вещи, что не заметишь, если не захочешь, как вот этот лес, вовсе не из обычных вязов, кленов или даже дубов с каштанами. Высокие и прямые, переливающиеся корой золотые ясени слушали песню дикого альва, когда-то давно бывшего хозяином здесь и повсюду, куда дотягивался его взор и доносили быстрые ноги.

Звезды, такие ясно видные при совсем погасших кострах, мерцали ровным спокойным светом, смотря вниз на кусочек старого мира, помня его и радуясь неожиданной новой встрече. Даже ветер обходил стороной стойбище древних кочевников, пустивших на приют десяток получеловеческих подростков и одного, очень слабого, мага. Лес радовался им, дарил свое сохраненное с лета тепло, не заставляя одевать куртки или лезть в спальные мешки. А трава, такая мягкая и нежная, так и манила прилечь прямо на нее.

Мари, незаметно улегшаяся и положив голову на живот Анни, смотрела вверх. Как же это красиво…

Никогда раньше им не случалось выбраться из города вот так, в темноту ночи, без фонарей, заслоняющих собой просто звездное небо. Искрящееся мириадами пульсирующих светлых алмазов, переливающихся дрожащим светом на черном бархате неба. И луна… такая огромная и такая светлая, смотрящая вниз своим вечно задорным морским коньком, окутанная по краешку мягким опаловым отблеском, едва заметным глазу.

Как красиво…

Алую полосу, вдруг мелькнувшую над качающимися ясенями, перечеркнувшую звезды, она проводила почти засыпая. Пока та не упала к ним, разгораясь сильнее и вдруг сильно завыв.

И еще… и еще…

Вспыхнула небольшая палатка, поставленная альвами у деревьев. Прыснули в стороны, разлетевшись испуганной круговертью, светильки. Медведь, зарычав, встал на задние лапы. А в было потухший костер, неожиданно жадно загудевший, воткнулась, сочно чмокнув землей, толстая длинная стрела, увитая дрожащей огненной змеей.

— Уводи их! — Ворон вскочил, завел руку за спину и вернул с чем-то чуть изогнутым. — Серые!

Тряхнул рукой, вдруг покрывшейся плотной чешуей наруча, а изогнутое, на глазах, выросло, превращаясь в лук, загудевший тетивой. Сумка на боку Ворона стала колчаном так неуловимо, что Мари только ойкнула.

Альв вытянул стрелу, светящуюся молочным светом, вскинул лук и выпустил ее, мелькнувшую навстречу падающим, чаще и чаще, алой светящимся противницам. Белая сверкающая нить взмыла вверх, пропадая где-то неподалеку. Рыкающий крик донесся почти сразу. Ворон оглянулся на Арысь, уже держащую в руках такой же натянутый лук.

— Уведи их!

— Нет!

— Мы нарушим все законы гостеприимства, Арысь! — только сейчас Мари поняла, насколько стар его голос и увидела, вздрогнув, холод столетий, мелькающий в глазах такого вроде бы молодого Древнего. — Уводи!

Арысь протянула к нему руку, замерла… И согласилась.

— Пойдемте, дети. — Она моргнула, глядя на убегающего к деревьям Ворона. — Кто мы, если забудем свои обычаи, кем станем? Уходим.

Карл, уже стоящий рядом с вновь обычным «фольксвагеном», явно не хотел спорить с ней.

Город Энди не понравился. Странно, но это так, хотя… Как может понравится что-то, когда ты ходишь как робот и все? То-то… Но не нравился и все тут. Хотя был очень красивым, даже в его полусонном состоянии стало понятно сразу. Откуда узнал? Да просто Ниа решили прогуляться, ожидая какой-то важной встречи.

Они мерили ногами его улочки, рассеченные каналами, переходили по мостам, очень разным и похожим одновременно, срезали через узкие подворотни, ведшие в высокие дворцы-колодцы, и, снова и снова, выходили на главный, кажущийся бесконечным, проспект. Братья-медвежата отправились искать именно кого-то нужного, переодевшись в одинаковые кожаные байкерские куртки с камуфлированными брюками, заправив их в армейские ботинки, да став вообще неотличимыми внешне. А Зубочистка решила составить компанию нанимательнице, нацепив длинную милитари-парку, прячущую под собой нехилых размеров арсенал.

Она же настояла на покупке для Энди чего-то более теплого, справедливо заметив, что мулаткой тут никого не удивишь, а вот парнишка, одетый только в летнюю джинсовку, выглядит совершенно не по погоде. Что правда, то правда, тут согласилась даже госпожа-брухо.

Потому то сейчас Энди хотя бы не ощущал ветра, проникающего в его старую одежду как не застегнись, и тянущего вместе с собой то пропадающую, то снова сыплящую морось. Да и ботинки, высокие и спортивные, ему попались замечательные. И хорошо, что тело не ощущало себя, как раньше, ну, подумаешь, стер пятки… так боли-то не чувствует.

Ниа, как задавшись целью увидеть побольше, шла как заведенная. И если Зубочистка, даже захоти, не смогла бы понять происходящего с брухо, то вот Энди-Пес понимал, хотел того, или нет. Ведьма злилась, нарезала километры, стаптывая удобные сапожки вместо шпилек, и злилась. Два почему-то заметных Энди лоа тощими ободранными птицами вились у нее над плечами. А от самой Ниа так и разбегались в сторону черно-алые искорки плохого настроения.

Красные, желтые, белые, голубые, терракотовые старые высокие здания, выстроившиеся вдоль проспекта, из-за ветра и косого дождя казались одинаково серо-безликими. И даже красивые скульптуры и купол на углу одного, действительно серого, поднимающегося напротив длинного собора с колоннадой, дела не поправили. Ниа, накинув капюшон, осмотрела и то и то как обычное тростниковое бунгало у себя на родине. Задрала голову, явно надеясь увидеть хотя бы лучик солнца, хоть один просвет низкого мрачного неба… но не вышло.

И тут обоим, и молча-покорно топчущемуся Энди, и невозмутимой Зубочистке стало предельно ясно что с ней. Кофейно-яркая ведьма, совершенно точно, жутко соскучилась по солнцу и теплу.

Когда они добрели до моста, украшенного людьми, укрощающими вздыбившихся коней, наемница не выдержала:

— Может, хотя бы чаю попьем, вон там, впереди, есть местечко. Парни все равно позвонят не раньше, чем через два часа.

Ниа, нервно попинывая ни в чем не повинную чугунную решетку моста, покосилась на Зубочистку с таким видом, как ожидая подвоха. Но спокойное лицо той ничего, кроме усталости и легкого раздражения от вездесущей сырости, не отражало.

— Хорошо. Пес, зайдем, сядешь за столик позади меня. А я закажу тебе чего-нибудь, будешь есть и пить, чтобы не сидеть просто так, привлекая внимания. Понял?

Энди понял, но ответить не смог. Да и занятие себе нашел куда интереснее, чем снова соглашаться с обязательным предложением хозяйки. Он смотрел в зеленовато-темную реку, или канал, бугрящуюся круглыми горбами волн. И видел совершенно невероятное… хотя сейчас удивить его уже стало сложно. Но вот это… эти…

Две милые мордашки смотрели из-под воды, с интересом и… читаемым аппетитом. Пару раз они подмигивали Энди и призывно махали руками, странно замедленно двигаясь в толще воды. Светлые волосы, качались за головой, легкие и невесомые, растворяясь в темноте реки. И один раз улыбнулись… по очереди. Знакомиться с ними Энди точно расхотел.

Как-то раз в океанариуме видел барракуду. Вот что-то такое же, только страшнее, мелькнуло в приоткрытых бледно-лягушачьих ртах. Рыболовные крючки в два ряжа, костные и очень острые.

— Что он застыл? — поинтересовалась Зубочистка, всмотрелась. — А, вон оно как… Жалко, гранаты нет. Да и не кинешь, а то сейчас бы порыбачила.

Ниа подошла, остановившись рядом с Энди-Псом. Посмотрела, встретившись глазами с одной из… русалками их назвать Энди бы не хотелось.

— Вольные охотницы, пусть себе. Пошли пить чай, этот мерзкий город проморозил до костей.

— Разве маги не могут контролировать температуру? — пряча ехидность спросила Зубочистка.

— Могут. Только тратить на это силы мне не хочется, пригодятся. Пошли!

Внутри забегаловки оказалось странно уютно и тепло. Энди, следуя указаниям госпожи, сел прямо за ней, поставив клетку с котом на диванчик. С живым и шипящим подарком Ниа решила больше не расставаться.

— Приоткрой переноску и погладь, ему нужна ласка. — Брухо отвернулась к официанту. — Чай с молоком и имбирем.

— Но…

— Не сможете сделать?

— Сделаем.

Энди, открыв крышку, протянул руку внутрь. Было ли ему страшно? Очень, когти у зверя, пусть и небольшого, оказались внушительные. Но бить его кот не стал, лишь настороженно нюхал заледеневшую руку. И вдруг, резко оказавшись рядом, ткнулся прямо лобастой теплой головой, подставляя — давай, чеши и гладь.

— Вот это он урчать… — протянула Зубочистка. — Думала, порвет нашего молчуна.

Ниа не ответила, оглядываясь.

— Хорошее место, — повторила Зубочистка, — Кудре понравится.

— Кому?

— Проводнику и хозяину транспорта.

— Почему понравится?

Зубочистка огляделась, кивнув на стены. Те оказались покрыты камнем, серым и холодным.

— Он из лесовиков, не любит, когда дерево используют.

— Старый?

— Типа того. — наемница вооружилась своей металлической подружкой, закинула в рот. — Он этот… боровик, жил в бору, когда те тут случались. Потом один очень ретивый царь-реформатор решил прорубить окно на запад, а если на запад, да у моря, то нужны корабли. И больше тут никто дубов и не видел отродясь. А Кудря перебрался в березовую дубраву, понимая, что дегтя и угля людям нужно, но дубрава все же важнее. Только не подумал о том, что местная березка в наше время, да и раньше, окажется очень популярной у мебельщиков. Пришлось, понимаешь, лесовику перебираться в город.

— Понимаю, проводник точно хороший.

— Все окрестности знает, отсюда и до фьордов, где только не бродил, если не врет. Может, сможем и троллей обойти. Кудря их не очень жалует, говорит, что дикие, драться любят, и чаще всего, до смерти. Раньше, рассказывал, проще были.

— Ты ему веришь?

Энди все гладил и гладил кота, не останавливаясь, вдруг ощутив собственную руку… На миг, но ощутив.

— Верю. Что дикие, говорила же, вон у меня, шрамы от них, как раз. Какую-то шишку из столицы разок возили, очень уж ему хотелось увидеть реликтовых чудовищ, даже карабин-слонобой прихватил.

— Пригодился?

— Вместо костыля потом использовал, пока мы до людей возвращались. Троллхьёлланд место такое… Зря ты морем не пошла, или не наняла вертушку.

— Я не могу доверять людям в этом деле. Они продажны.

— Это верно, меня купить сложно, но можно.

— Своих кораблей у нас нет, — Ниа отхлебнула принесенного чаю, нахмурилась, но ничего не сказала. — А те, кто может меня искать… они точно знают, к кому пойдут такие же, как я.

— Снова будет война? — Зубочистка смотрела на нее очень внимательно.

— Боишься?

— Нет, боялась бы, не сидела с тобой. Хочу понять, какую сторону выбрать, и на сколько. Потому что конец ваших, магов, разборок крайне предсказуем, уж поверь, историей этих ваших противостояний специально увлекалась.

— И какой?

— Дагоррат. — Зубочистка откинулась на спинку стула, смотря на Ниа очень внимательно, если судить по голосу, конечно, глаз на затылке у Энди не было. По голосу, конечно, как еще? Когда так спокойно и медленно говорят, то смотрят обязательно внимательно.

— Прямо так?

Дагоррат… Энди покатал на языке название, что-то припомнив, но…

— А как еще называть выжженные до костей земли провинции в Африке? А сейчас, после Лондона, можно ожидать чего угодно. Мы давно все подмечаем.

— Что?

— Вам тесно в нашем мире, и вы хотите вернуть его себе.

Ниа усмехнулась.

— А ты против?

— Мне нравится сосуществование, даже очень. Мне нравится пользоваться алхимией там, где не поможет просто медицина. Очень люблю отдыхать на золотых песках Арабистана, закрытой части, там… там много интересного и красивого.

— Но больше всего ты любишь же другое… — протянула Ниа. — Так?!

— Да. — согласилась Зубочистка. — Больше всего я люблю свой девятимиллиметровый в кобуре и специальные боеприпасы, что остановят почти всех известных мне магов. Если действовать правильно.

— Тебе доводилось? — медово пропела брухо. Энди вдруг вздрогнул, когда хвост лоа прошелся по его шее, невидимый для наемницы.

— Может быть… — Зубочистка усмехнулась в ответ. — Может быть… что и нет. Играет роль?

— Никакой.

Брухо врала, Энди знал это наверняка.

— Ты устала, красотка, — наемница явно усмехнулась в ответ, — не стоит нам цепляться с тобой из-за предположений и разницы наших статусов.

— Согласна. Вернемся к проводнику. Что мне надо знать еще?

— Ну… Его машина — его же дом.

— Что за машина?

— Армейский грузовик-вездеход, правда, мало что осталось родного, разве что внешне. Дворфы постарались, он им оказывает ряд услуг, когда катается в Троллхьёлланд. Нагорья троллей богаты всякими интересными камешками, а коротышки их любят.

— Почему не заберут вместе с… с…

— Троллхьёлланд?

— Да, почему?

— Согласно Договора — исконные жители остаются и владеют в тех областях, где нет людей. А люди там не селятся.

— Почему?

Зубочистка хмыкнула, явно удивившись вопросу.

— Логично же, что из-за троллей.

— Интересно… люди в них верят?

— Как тебе сказать? Ведь большая часть нас даже не помнит про войну, про Договор, это все не включено в официальные версии истории любой страны. А бабушкиным сказкам сейчас верят еще меньше, понимаешь? Но, рано или поздно, каждый с чем-то да сталкивается. Вот в Троллхьёлланде местные очень даже оставляют несколько раз в год по паре-тройке коров, по несколько бочонков пива… Откупаются.

— Поняла. Машина, значит?

— Да. Говорю же, не просто автомобиль, пусть и военный вездеходный грузовик. Из будки сделали именно дом, если ты не неженка, любящая уют, оценишь. Двигатель, сама понимаешь, работает не просто так. Дворфовское горючее и второй, на электричестве, тоже их работы. Мосты, камеры с покрышками, ну и еще немного интересных вещей.

Энди, гладивший и гладивший кота, слушал, понимая все меньше. Хотя и речь-то о самых простых вещах, а сознание засыпает все сильнее. Проснувшись, на вокзале, вспоминал — как его зовут? Вот такие плохие дела.

— У меня на родине есть такие… переходы, — Ниа помолчала, наверное, думая, как объяснить, — мм-м.

— Короткие тропы? — Зубочистка кашлянула. — Понимаю, но…

— Что?

— Мы перейдем границу, а дальше, перед следующей, когда выйдем на Троллхъёланд, нас ждет… Похьёла, земля Лоухи.

— У меня от этих названий голова болеть начинает…

— То-то у вас поэтичнее или проще. — фыркнула Зубочистка. — Каждому куску земли — свое, так думаю.

— Лоухи, он кто?

— Она. Старуха Лоухи, мать и хозяйка Похьёлы, старейшая хитрая ведьма нашего мира, наверное. Если жива, конечно. Это же вроде как сказки, сама понимаешь, предания старины глубокой.

— Хорошо. У тебя телефон.

Зубочистка ответила на вызов, хрипло гнусавящий голосом одного из полу-дворфов.

— Они подъедут прямо сюда, и можем ехать.

— Отлично. — голос Ниа стал чуточку теплее. — Скоро?

— Минуты две. Пока рассчитаемся, и… Эй, парень, почему ты ничего не съел?

Он не съел? Энди поводил тяжело слушающимися глазами. Покосился на руку, сжимающуюся все лучше по его, его… Энди, приказу.

— Так. — Ниа обернулась к нему. — Закрой кота и быстро съел все.

Пришлось подчиниться.

И потом, очень быстро выполнив приказ, выходить назад, в серую промозглую осень каменного города у Залива.

— Ну. — Ниа стояла, рассматривая новый транспорт. — Ну-у-у…

— Тут тепло! — Бьярн, решивший подымить трубкой, стоял у колеса. Огромного, почти в его рост.

— И сухо. — подтвердил Бьярн, не бросивший брата скучать под крапающими каплями.

— Верю, как себе. — Ниа кивнула. — Ну, положим, хорошо…

Ребристая вытянутая морда, украшенная забранными красивыми колпаками на фарах, смотрелась сурово. Казалась огромным крокодилом, выбравшимся на сушу. Защитная краска только добавляла сходства, как и длинный широкий горб сдвоенной кабины и пристроенного почти домика-кузова за ней. Все затейливо украшено специально состаренными цепями, сваренными вместе разнокалиберными кусками металла и венцом творцов-дизайнеров хтонического авто-ужаса — огромным бычьим черепом на носу.

— У вас можно ездить каждый день, как на карнавале? — поинтересовалась брухо, оказавшись внутри.

— Кому как, — проскрипел хозяин, сидящий за рулем. — А это что с тобой за странный человечек?

— Моя собака, — ответила Ниа, — он послушный.

— Хорошо. Эй, мурзик, отзынь в корму. Вещам там место.

Хитрые и почти желтые глаза прищурились, морщины разбежались по темной коже, как морщины по древесной коре. Даже Энди, присмотревшись, понял — это не человек, хотя просто так и не поймешь.

Ниа, на удивление вежливая, рассматривала одного из Старого народа с любопытством. Хотя особенного не наблюдалось, так, обычный мужчина за сорок, худой, загорелы почти дочерна, с вьющимися темными волосами, узкой неопрятной бородкой, в охотничьем костюме. Разве что костюм чуть странноват, не должна ткань двигаться как кожа, следуя за сокращением мускулов и остального. А тут… а тут двигалась.

— Вам, значицца, на Троллево нагорье? — поинтересовался Кудря.

— Мне бы чуть дальше, — брухо казалась самой воспитанностью, явно не желая недовольства со стороны водителя, — говорят, там есть интересный небольшой порт в одном из фьордов.

— Есть, — согласился боровик, смешно дернув очень густой бровью, — только в объезд или по воздуху не проще было бы?

— Нет, к сожалению.

— Страннота-то какая, а! — Кудря хлопнул себя по тощей ляжке. — Давненько такого не случалось, годков с пятьдесят!

— Чего именно?

— Да чтобы меня просили, стал быть, тайком кого везти в Бьйорн-фиорд, да через Троллево нагорье с Похьёлой, да! Неужто, девка красная, злодеи за тобой гонются таки серьезны?

— Хуже некуда, — Ниа мотнула туда-сюда головой, чуть приблизила лицо к боровику, улыбнулась нежно-нежно и… и очень опасно, — даже страшно. Порой. Поможешь? Заплачу же.

— Ой и заплатишь, — Древний прищурился, — не пожалела б только, мое дело телячье, довезти, так довезу, не сумлевайся, Кудря слово держить, а я ево уже вон, парнишкам твоим дал.

— А они не мои.

— Дык, милка, мне все едино, твои, аль нет… Договаривались о тебе именно, чо оне, а не кто другой. Стал быть, твои, и все.

— Да и ладно. За сколько успеем?

— Дак, как только, так и сразу. Оглянуться не успеешь, краса-дева, честное-благородное слово.

— Я готова не оглядываться вообще и даже выдать премию, но хотелось бы знать..

Темная длиннопалая, с одним лишним, ладонь стукнула по рулю, обвитым туго натянутой берестой.

— Я ж сказал, милая, чо доедем, и все, и ты не гневи уж, будь добра, Хозяина перекрестков, там Похъёла впереди, а эт, знаешь ли…

— Поняла. — Ниа кивнула. — Трогаемся, чо?!

— Дык, отож! Эй, пассажирушки, вы там тушки свои мускулистые разместили? Пристегиваемся, господа ахфицеры и дама. Привет, Зубочистка, не здоровкались!

— Здравствуй. Кудря, смотрю, волосы отпустил?

— Дак, энто, верно, так оно и есть, тащемта. Пристегиваемся, милая, давай-давай… Меня за моего красавца на постах не тормозят, а я в ответ правила соблюдаю. Слово дал, о как!

Грузовик пошел плавно, хотя удивляться не стоило. Хозяева стали умели работать не только с металлами, но и со всем прочим. До их мастерства людям, наверное, не дорасти никогда, как не старайся.

Кудря отключил свет, сразу потемнело-посерело, накатило свинцовой усталостью от половины дня пешком, и Зубочистка, уйдя в огромную обжитую часть, скоро уже сопела. Также поступили и братья-медвежата, разве что они если и утомились, то явно от доброго темно-ячменного, больно уж густо разливался внутри запах хмеля и солода. Ну, что тут поделать, характер все же от отца достался, а дворфов хлебом не корми, а дай за день не меньше полубочонка залить.

Ниа, сидя на переднем, залезла с ногами, смотрела виды неуютного, пусть и красивого, холодного города. Наскучило быстро, хотя интересного заметила больше, чем по дороге, исхоженной ногами. Покрутила головой по сторонам, уткнулась в книжку, лежащую на панели. Взяла в руки, попытавшись прочитать название, но… местные буквы упорно не желали складываться в что-то понятное.

Единственное, что поняла — про каких-то суровых мужиков из древности. Посреди заснеженного леса стояли трое. Два одинаковые, в острых шлемах и с… с мечами, точно. Главная фигура отличалась. Светловолосый и бородатый дядька, в железной рубашке, баюкал в лапищах невеликую дубинку, почему-то с металлическим шаром на конце.

— Интересная?

— А то! — Кудря, насвистывая что-то меланхоличное, кивнул. — Эт, красава, про очень даже близкого нам человека, богатыря, можно сказать.

— Почему близкого?

— Дак, папка ейный вроде как йотуном был.

— Кем?

— Типа троллей, ну… чутка меньше, и на ведьмедя похож, коли тот на задних лапах ходить учнет. Башка токмо человеческая, хотя и кудлата весьма.

— А… из ваших, из Старого народа.

— Вестимо, из него, откуда ж еще таки силачи берутся, не человеческие же. Энтот вот, в книжке, как раз с йотунами, последними, и бился. Они там деревеньку разорили, а его отправили разобраться. Дык… пришлось крайнего бревном приголубить, о как!

— Чем?

Кудря удивленно покосился на нее.

— Нут-ка… стволом древесным ж, ты чо? А, да… у тебя ж там пальмы одне растут. Слухай, краса, а у вас эти есть… ну, как я? Пальмочки, наверное, да.

— Хранители леса?

— В точку, как сам хотел сказать, да… Оне.

Ниа усмехнулась, глядя на него.

— Своих не хватает, что ли?

Кудря заметно погрустнел.

— Так… я ж как сюды переехал, то все, нет меня для них. Мол, бросил, ушел, какой ты теперь лесовик? Так, перебиваюсь, недавно с одной учителкой познакомилса, хороша. Биологию преподает, зверушек любит, ужасть! Я ей зайчонка приносил в класс, ежика там…

Ниа, слушая болтовню, все больше и больше утыкалась лицом в собственные колени. Да еще дождь этот, барабанит-барабанит по крыше… И улицы снова серые, красивые и серые, холодные, а тут тепло… пальмочки… пальмчанки… серое и холодное… а тут тепло…