Боевые слоны в античности и раннем средневековье

Глава IV БОЕВЫЕ СЛОНЫ В АРМИЯХ КАРФАГЕНЯН, РИМЛЯН И НУМИДИЙЦЕВ. ЗАКАТ "ЭПОХИ БОЕВЫХ СЛОНОВ". ВТОРИЧНОЕ ПОЯВЛЕНИЕ СЛОНОВ НА ПОЛЯХ СРАЖЕНИЙ ПОСЛЕ ПРИХОДА К ВЛАСТИ ДИНАСТИИ САСАНИДОВ

Говорят, что когда Пирр покидал Сицилию, он оглянулся и с горечью сказал своим приближенным: "Какое ристалище для состязаний оставляем мы римлянам и карфагенянам, друзья!" [Plut., Pyr., 23]. Его слова оказались пророческими. Пройдет всего немного времени — и остров превратиться в арену величайших битв. Но если эпирский царь смог предугадать, кто будут главные действующие лица грядущей исторической драмы, то вряд ли он отдавал себе отчет в том, что постановщиком ее был именно он сам. Война, которую Пирр вел с римлянами, стала для последних великолепной школой, научившей их сражаться со слонами, фессалийской конницей и македонской фалангой. Эти навыки сослужат римлянам прекрасную службу, когда они встретятся на поле боя со слонами, кавалерией и пехотой карфагенян. Возможно, что если бы Пуническим войнам не предшествовал опыт, приобретенный в борьбе с Пирром, они могли бы закончиться для Рима печально[188].

Столкновение с Пирром имело не меньшее значение и для карфагенян. На протяжении столетий они ожесточенно сражались с греками за право обладания Сицилией. Однако никому из противников не удавалось добиться решающего перевеса. Знакомство с эпирской армией произвело в военном деле карфагенян настоящую революцию, не оставившую сицилийским эллинам никакого шанса на победу в затянувшемся противостоянии.

В V–IV вв. до н. э. армия Карфагена состояла из отрядов разноплеменных наемников (галлов, испанцев, нумидийцев), вооруженных и обученных в соответствии со своими национальными традициями. Ее отличительной чертой было наличие большого количества серпоносных колесниц[189]. Когда Пирр появился в Сицилии, то карфагеняне увидели перед собой силу, противопоставить которой им было решительно нечего. Их варварская пехота и колесницы были бессильны перед сплоченным натиском македонской фаланги и обращались в паническое бегство, лишь заслышав рев боевых слонов. Именно отсталость карфагенян в военном деле стала главной причиной того, что Пирру удалось так стремительно завоевать весь остров.

Но после ухода армии эпирского царя карфагеняне сразу же отказались от использования колесниц и заменили их боевыми слонами. Этот новый род войск принес в дальнейшем большую пользу Карфагену и позволил ему неоднократно с успехом противостоять армиям римлян. Пирр вложил в руки карфагенян страшное оружие, используя которое они смогли более 60 лет оспаривать у Рима власть над всем Западным Средиземноморьем.

Карфагеняне всегда придавали особое значение боевым слонам. "Часть города, — пишет Аппиан, — обращенная к морю, была окружена простой стеной, так как была построена на отвесных скалах, та же часть, которая была обращена к югу в сторону материка, где на перешейке находилась Бирса, была окружена тройной стеной. Из этих стен каждая была высотой до тридцати локтей, не считая зубцов и башен, которые отстояли друг от друга на расстоянии двух плетров, каждая в четыре яруса; ширина стены была в тридцать футов; каждая стена делилась по высоте на два яруса и в ней, бывшей полой и разделенной на камеры, внизу обычно стояли триста слонов и находились склады для их пищи" [App., Lib., XIV, 95; пер. С. П. Кондратьева; cf. Strab., XVII, 3, 15]. Несомненно, что где-то поблизости находились и загоны для дрессировки четвероногих гигантов[190]. Карфагеняне использовали только африканский вид слонов, которых они отлавливали главным образом на территории подчиненной им Нумидии [Frontin., IV, 7, 18]. Однако существует предположение, что Ганнибал мог получать из Египта и более крупных индийских слонов[191].

Количество слонов, принимавших участие в сражениях на стороне карфагенских армий, было первоначально очень велико. В начале Первой Пунической войны Ганнон высадился в Сицилии с армией, в составе которой было 60 слонов [Diod., XXIII, Excerpt., 8]. В столкновении с римлянами он потерял 44 из них, но карфагеняне очень быстро восполнили понесенный урон и, спустя всего несколько лет, смогли противопоставить легионам Регула 100 слонов. Одержав победу при Тунете, карфагеняне отправили в Сицилию новую армию, в которой этих животных было уже 140 [Polyb., I, 38, 3].

Выше мы уже отмечали, что карфагеняне часто использовали своих слонов для борьбы с тяжеловооруженной пехотой противника. Наиболее ярким примером подобного использования слонов является битва при Тунете, произошедшая в 256 г. до н. э. Пунийской армией командовал спартанец Ксантипп. В его распоряжении имелось 12 000 человек пехоты, 4000 всадников и приблизительно 100 слонов. Местом для предстоящего сражения Ксантипп выбрал просторную долину около города Тунета (Tunes или Tunetum), находившегося неподалеку от Карфагена. Впереди боевого построения Ксантипп поставил в одну линию слонов. Фалангу он развернул за ними, но на достаточно большом расстоянии. Это была необходимая предосторожность, позволявшая снизить до минимума опасность того, что обращенные вспять животные приведут в замешательство собственные войска. Наемников карфагенский полководец поместил справа от фаланги, а конницу и легковооруженных — на флангах, несколько впереди линии фронта пехоты [Polyb., I, 33, 6–7]. Фронтин не согласен с Полибием относительно того, какое место Ксантипп отвел легковооруженным. По его версии, они занимали первую линию боевого порядка и должны были, забросав противника дротиками, отступить за фалангу, чтобы потом вновь напасть на неприятеля с флангов [Frontin., Strateg., II, 3, 10].

Римская армия под командованием консула Марка Атилия Регула насчитывала, согласно одним данным, 15 000 человек пехоты и 500 всадников, согласно другим — 30 000 солдат. Полибий сообщает, что консул, опасаясь атаки слонов, поставил впереди легкую пехоту, а позади нее — плотными рядами манипулы тяжеловооруженных. По мнению П. Д. Арманди, римский полководец подвел как можно ближе друг к другу манипулы гастатов, принципов и триариев и разместил их в точности друг за другом[192]. В результате римский строй получился короче карфагенского, зато более плотным и глубоким (Polyb., I, 33, 9)[193]. Конница была размещена на обоих флангах.

Атаку начали карфагеняне. "Лишь только Ксантипп отдал приказание вести слонов вперед и разорвать неприятельские ряды, а коннице велел окружить неприятеля с обоих флангов и напасть на него; тогда же и римляне по существующему у них обычаю забряцали оружием и с дружным криком ударили на неприятеля. Карфагенская конница была гораздо многочисленнее римской, а потому римская скоро на обоих флангах обратилась в бегство. Что касается пехоты, то левый фланг ее, частью из желания уклониться от нападения слонов, частью из презрения к наемникам, ударил в правый фланг карфагенян, принудил их к отступлению и гнался за ними по пятам до самого лагеря" [Polyb., I, 34; пер. Ф. Г. Мищенко].

Слоны сразу же опрокинули передние ряды римлян, состоявшие из велитов, и яростно обрушились на тяжеловооруженных. Но благодаря плотности построения они не смогли прорвать римский боевой порядок. Передним рядам легионеров удалось пробиться между животными, однако когда они оказались уже за их спинами, то увидели перед собой стройные ряды карфагенской фаланги, еще не вступившей в сражение. В то же самое время пунийская конница атаковала оставшихся без прикрытия легионеров с флангов. Не в силах сопротивляться противнику, наседавшему на них с трех сторон, римляне обратились в бегство. Поскольку сражение происходило на открытой равнине, то почти все они были перебиты кавалерией пунийцев или раздавлены слонами. Спастись удалось только консулу с отрядом в 500 солдат, но и их спустя некоторое время захватили в плен карфагеняне. Из всей римской армии осталось в живых около 2000 человек, которые в начале сражения обратили в бегство наемников. Карфагеняне потеряли не более 800 человек из числа наемников, подвергшихся нападению левого крыла пехоты противника [Polyb., I, 34].

Битва при Тунете. Атака карфагенских слонов. Рис. И. В. Кирсанова

В описании этой битвы, данном Полибием, есть один вопрос, оставшийся по-прежнему нерешенным: каким образом перед началом сражения Ксантипп поставил своих слонов? Полибий со всей определенностью говорит, что слоны стояли перед фронтом всей карфагенской армии [Polyb., I, 33, 6][194]. П. Д. Арманди склонен доверять греческому историку.

Схема сражения при Тунете:

I — первоначальная диспозиция; II — Ксантипп посылает вперед кавалерию и слонов; III — велиты Регула рассеяны, его кавалерия отступает, однако левое крыло его пехоты, избежав столкновения со слонами, атакует правый фланг Ксантиппа; IV — левое крыло римской пехоты обращает в бегство карфагенян; слоны прорывают римский порядок в центре, а кавалерия наносит ему удар с тыла

По мнению исследователя, фаланга пунийцев была выстроена по правилам греческой тактики, то есть по 16 человек в глубину, притом что каждый солдат занимал в строю расстояние, равное 3 футам (0,91 м). Поскольку численность карфагенской пехоты не должна была превышать 10 000 человек, то ее фронт занимал пространство всего лишь в 1800 футов (548,64 м). В таком случае если бы слоны стояли только перед строем пехоты, то их следовало бы разместить на расстоянии в 14 футов (ок. 4,27 м) друг от друга. Согласно П. Д. Арманди, подобная дистанция была очень мала для животных столь большого размера и столь трудно управляемых: во время движения слоны могли столкнуться, что явилось бы причиной смятения и паники[195]. Из этого следует, что карфагенский командующий разместил гигантских животных перед фронтом всей армии, намереваясь, вероятно, использовать их для окружения боевого порядка противника[196]. На это можно возразить, что Ксантипп не знал, какова будет диспозиция римлян, поскольку первым выстроил свои войска, предлагая противнику вступить в сражение [Polyb., I, 33, 8]. К тому же римская армия была многочисленнее карфагенской, и логично было бы предположить, что ее фронт займет более протяженное пространство. Если бы слоны стояли перед фронтом всей пунийской армии, а значит — и перед карфагенской кавалерией, то они неизбежно должны были столкнуться с римскими всадниками, прежде чем напасть с флангов на пехоту. Тем не менее Полибий определенно передает, что римская конница была рассеяна конницей противника, а не его слонами. Карфагенскому главнокомандующему не было никакого смысла растягивать линию слонов вдоль всего фронта армии. Его кавалерия и так и количественно, и качественно превосходила римскую. В то же время слоны были тогда единственным средством, дававшим надежду на то, что карфагенянам удастся противостоять натиску легионов. Поэтому мы должны предположить, что когда Полибий сообщает о δύραμιχ (силе, войске), то речь в данном случае идет о главной части карфагенской армии, то есть только о ее тяжеловооруженной пехоте. Кавалерию и отряды наемников в это понятие Полибий не включает. По всей видимости, свою фалангу Ксантипп построил не в виде сплошной линии, а по отдельным хилиархиям — отрядам в 1000 человек, оставив между ними интервалы, предписанные для подобного построения. Это делало более протяженным фронт карфагенской армии, позволяло разместить слонов на необходимом расстоянии друг от друга и, в случае если бы они получили отпор, оставить животным пути отступления, не подвергая риску собственный боевой порядок. Такое построение согласуется и с версией Фрон-тина: легковооруженные пехотинцы также могли отходить в интервалы между звеньями фаланги. Наконец, размещение стрелков и метателей дротиков перед строем тяжеловооруженной пехоты объясняет, почему карфагенский полководец поставил кавалерию на флангах впереди центра: вероятно, он желал оставить с каждой стороны строя проход, отступив по которому легковооруженные пехотинцы могли бы занять позицию позади всадников[197].

Битва при Тунете. Слоны опрокидывают строй римской пехоты. Рис. И. В. Кирсанова

Удалось ли слонам в этой битве прорвать густой строй римской легионной пехоты? Полибий говорит, что они опрокинули только передние ряды строя и римляне продолжали сопротивляться этим колоссам до тех пор, пока не столкнулись с карфагенской фалангой, а нумидийская конница не обрушилась на них с флангов. Впрочем, ниже историк утверждает как раз обратное и заявляет, что слоны разорвали римскую боевую линию, растоптав при этом большое количество воинов [Polyb., I, 39, 11]. Ф. Уолбанк полагает, что под первыми рядами нужно понимать легковооруженных велитов, отряженных сражаться с гигантскими животными, и именно они и были обращены в бегство[198]. По мнению В. В. Тарна, битва при Тунете продемонстрировала эффективность использования слонов против фаланги тяжеловооруженных[199]. Как бы там ни было, это сражение произвело сильнейшее впечатление на противников карфагенян. "Когда среди римлян, — пишет Полибий, — распространилась молва о том, что слоны в ливийской битве разорвали боевую линию и растоптали множество воинов, они были так напуганы, что в продолжении двух лет, следовавших за этими событиями, они у Лилибея в окрестностях Селинунта строились в боевой порядок на расстоянии пяти-шести стадий от неприятеля и в страхе перед нападением слонов ни разу не отважились ни начать битву, ни спуститься на равнину" [Polyb., I, 39, 12; пер. Ф. Г. Мищенко]. Не менее сильное впечатление победа при Тунете произвела и на карфагенян: они увидели, как армия, еще недавно угрожавшая самому существованию их республики, была уничтожена практически полностью. Вероятно, именно с этого момента карфагеняне еще более, чем ранее, стали полагаться на своих слонов. Чтобы окончательно решить вопрос о том, кому же должна принадлежать Сицилия, они отправили на остров армию, в составе которой было такое количество четвероногих гигантов, которого у карфагенян никогда не было ранее и которого никогда уже не будет потом. Гасдрубал, командовавший карфагенскими войсками, имел в своем распоряжении 140 слонов и многочисленные войска, состоявшие главным образом из галлов и испанцев. Видя страх римлян перед слонами, он становился все самоувереннее и стремился навязать противнику генеральное сражение. Опустошая все на своем пути, Гасдрубал подошел к Панорму, являвшемуся одной из стратегически важных позиций римлян на острове. Консул Луций Цецилий Метелл решил заставить противника вступить с ним в бой под самыми стенами города, чтобы римские солдаты могли поражать слонов с высоты крепостных стен. После того как римляне не выступили навстречу карфагенской армии, Гасдрубал переправился через реку, протекавшую перед городом. "Когда карфагеняне перевели слонов и войско, Цецилий отрядил легковооруженных и тревожил неприятеля до тех пор, пока Гасдрубал не вынужден был выстроить в боевом порядке все свое войско. Таким образом, план Цецилия удался. Тогда он поставил часть легковооруженных перед стеною и канавою и отдал приказ нещадно пускать стрелы в слонов, если они будут наступать на них, если же будут подаваться назад, то бежать в канаву и оттуда метать стрелы в приближающихся животных. Находившимся на площади кузнецам он велел сносить метательное оружие и класть его снаружи стены у основания. Сам Цецилий с легионными солдатами стоял у ворот против левого неприятельского крыла, посылая легковооруженным все новые и новые подкрепления. Когда битва разгорелась, вожатые слонов, соревнуя Гасдрубалу и желая себе стяжать честь победы, устремились на передовой отряд, легко обратили его в бегство и преследовали до канавы. Нападающие слоны получали раны от стрелков, поставленных на стене; вместе с тем в них метали с ожесточением и в массе дротики и копья те свежие еще воины, которые в боевом порядке стояли впереди канавы. Тогда, поражаемые со всех сторон дротиками и раненые, звери вскоре пришли в исступление и, повернув назад, кинулись на своих, причем отдельных воинов топтали и давили, а ряды их приводили в беспорядок и разрывали. При виде этого Цецилий выступил поспешно с своим войском, нетронутым еще и стройным, ударил с фланга на расстроенные ряды неприятелей и вынудил их к поспешному отступлению, при этом многих карфагенян перебил, остальных обратил в стремительное бегство. Десять слонов вместе с индийцами были взяты в плен; остальные скинули с себя индийцев и, окруженные конницею, были все захвачены после сражения" [Polyb., I, 40, 6-15; пер. Ф. Г. Мищенко]. Евтропий утверждает, что римляне захватили 26 слонов, а остальных, разбежавшихся после гибели погонщиков, поймали при помощи своих нумидийских союзников [Eutrop., II, 24, 1]. Согласно Полибию, когда в Рим пришла весть об одержанной победе, то среди жителей началось ликование "не столько потому, что с потерею слонов силы неприятеля были ослаблены, сколько потому, что победа над слонами ободрила <…> граждан" [Polyb., I, 41, 1; пер. Ф. Г. Мищенко]. Всего в триумфальной процессии по Риму было проведено 130 четвероногих гигантов [Eutrop., II, 24, 1]. Это поражение так ослабило Карфаген, что пунийцы тут же освободили захваченного ими консула Регула и отправили его в Рим, чтобы просить мира [Eutrop., II, 24, 2].

Карфагеняне достаточно быстро обзавелись новыми слонами, и когда в Африке вспыхнуло восстание наемников (241238 гг. до н. э.), они смогли выставить 100 боевых слонов, которые вновь спасли Карфаген от неминуемой гибели [Polyb., I, 74, 3]. Истощенное карфагенское государство не имело средств ни на то, чтобы расплатиться со своими наемными солдатами, ни на то, чтобы собрать новую армию. Поэтому только слоны и гений Гамилькара Барки стали едва ли не единственной надеждой карфагенян. Какую огромную пользу можно было извлечь из участия огромных зверей в военных действиях, особенно если эти действия ведутся против плохо организованной толпы, наглядно демонстрирует битва при Макаре: "…Гамилькар, — сообщает Полибий, — продолжал свой путь: впереди шли слоны, за ними следовали конница и легкие отряды, а позади всего тяжеловооруженные. Когда он увидел, что неприятель с жаром несется на них, то скомандовал всем частям войска оборотить тыл: передним рядам приказал повернуть назад и поспешно отступать; тем же, которые вначале находились позади, скомандовал полуоборот и мало-помалу поставил их лицом к лицу против неприятеля. Ливияне и наемники думали, что неприятель в страхе бежит, в беспорядке стали напирать на карфагенян и с ожесточением шли врукопашную. Но вдруг карфагенская конница, повернув лошадей, приблизилась к отряду, обращенному против неприятеля, и стала подле; в то же время двигалось и остальное войско. Неожиданная перемена движения поразила ливиян, и они, только что преследовавшие неприятеля в беспорядке и врассыпную, теперь отступали и бежали. При этом одни из них наталкивались на задние ряды, сбивали их с ног, гибли сами и губили своих же; большинство было раздавлено напиравшею с тыла конницею и слонами. Ливиян и наемников пало около шести тысяч человек, взято в плен около двух тысяч" [Polyb., I, 76; пер. Ф. Г. Мищенко].

Мятежники стянули отовсюду свои силы и вновь вступили в сражение с армией Гамилькара. Карфагеняне опять одержали победу, благодаря тому что слоны, как пишет Полибий, "прекрасно сражались" [Polyb., I, 78, 11]. В этом столкновении было уничтожено 10 000 восставших и около 4000 взято в плен [Polyb., I, 78, 12]. Силы мятежников еще не были сломлены и они даже осадили Карфаген. Однако Гамилькар со своей армией стал препятствовать подвозу съестных припасов в лагерь врагов. Это вынудило их снять осаду.

Некоторое время спустя 50-тысячная армия мятежников выступила в новый поход. Из страха перед слонами и конницей карфагенян восставшие избегали равнин и старались захватывать гористые местности и ущелья. Карфагеняне неоднократно наносили неприятелю урон, пока наконец не заперли врага в неудобной для него местности под названием Прион. Когда повстанцы были доведены голодом до изнеможения, Гамилькар окружил их слонами и приказал всех уничтожить. Около 40 000 человек было в тот день растоптано ногами громадных животных или изрублено мечами карфагенских солдат [Polyb., I, 84–85]. Вскоре после этого произошла решительная битва между оставшимися силами мятежников и карфагенянами. Победу одержали последние. Большинство восставших пало в сражении, а их вождь Матос был захвачен в плен [Polyb., I, 87–88].

Подавив восстание наемников, карфагеняне предприняли масштабное завоевание испанских территорий. Определенно, что успеху этого предприятия во многом способствовало неизменное присутствие в карфагенских армиях слонов. Согласно Диодору, у Гасдрубала, возглавившего после гибели Гамилькара карфагенские военные силы в Испании, было 50 000 пехоты 6000 всадников и 200 боевых слонов [Diod., XXV, Excerpt. 12].

Слоны оказали очень важную услугу Ганнибалу, когда он, уже в ранге командующего армией, встретился у реки Таг с карпетанами. Варвары решили напасть на карфагенян, отягощенных добычей и возвращавшихся в Новый Карфаген из похода против племени вакцеев (220 г. до н. э.). Согласно Полибию и Ливию, карпетанов и их союзников было около 100 000 человек [Polyb., III, 14, 8; Liv., XXI, V, 11]. Полагаясь на свое численное преимущество, варвары неожиданно напали на карфагенян. "Но Ганнибал уклонился от боя, разбивши лагерь на берегу; когда же наступила ночь и на стоянке врага водворилась тишина, он переправился через реку вброд и вновь укрепился — таким образом, чтобы враги, в свою очередь, свободно могли пройти на левый берег: Ганнибал решил напасть на них во время переправы. Всадникам своим он приказал, лишь только они завидят полчища неприятелей в воде, броситься на них, пользуясь их затруднительным положением; на берегу он расположил своих слонов числом сорок" [Liv., XXI, V, 9-10; пер. Ф. Ф. Зелинского]. Расчет Ганнибала оказался абсолютно верен. "Действительно, варвары во многих местах пытались силою переправиться через реку, причем большая часть их была истреблена при выходе на сушу, ибо ведь вдоль берега шли слоны и лишь только выходил кто из реки давили его" [Polyb., III, 14, 6; пер. Ф. Г. Мищенко]. Карфагеняне одержали блестящую победу, а оставшиеся в живых карпетаны в ужасе бежали с поля боя[200].

Ганнибал (247–183 гг. до н. э.). Мраморный бюст

Вторая Пуническая война отмечена большим количеством сражений, в которых приняли участие слоны[201]. Отправляясь в поход, Ганнибал оставил для защиты карфагенских владений в Испании своего брата Гасдрубала, под командованием которого находились крупные воинские силы: пехоты — 11 850 ливийцев, 300 лигуров, 500 балеаров; кавалерии — 450 ливиофиникиян, 300 илергетов и 800 нумидийцев и, кроме того, 21 слон [Liv., XXI, 22, 1–3]. C собой Ганнибал повел армию, в составе которой было 37 гигантских животных. Им предстояло совершить трудный переход через негостеприимные земли Галлии, населенные воинственными племенами, и неприступные заснеженные Альпы.

Одним из первых испытаний для слонов стала переправа через реку Родан. Существуют две различные версии, касающиеся этого предприятия. Обе они переданы Титом Ливием. "Относительно переправы слонов, полагаю я, предлагались различные планы: по крайней мере, источники на этот счет не согласны. По иным, слоны предварительно все были собраны на берегу; затем самый сердитый из них, будучи приведен в ярость своим провожатым, бросился за ним; провожатый бежал в воду, слон последовал за ним туда и своим примером увлек все стадо; если же животные попадали в глубокие места и теряли брод, то само течение реки относило их к другому берегу. По более достоверным известиям, они были перевезены на плотах; действительно, такая мера, если бы пришлось затевать дело теперь, показалась бы более безопасной, а потому и в данном случае, когда идет речь о делах прошлого, она внушает больше доверия. Плот длиною в двести футов, а шириною в пятьдесят был укреплен на берегу так, чтобы он вдавался в реку; а чтобы его не унесло течением вниз, его привязали крепкими канатами к высокой части берега. Затем его, наподобие моста, покрыли землею, чтобы животные смело взошли на него, как на твердую почву. К этому плоту привязали другой, одинаковой с первым ширины, а длиною в сто футов, приспособленный к переправе через реку. Тогда слонов погнали по первому плоту, как по дороге, причем самок пустили вперед; когда же они перешли на прикрепленный к нему маленький плот, тотчас же канаты, которыми он был не особенно прочно соединен с первым, были развязаны и несколько легковых судов потянули его к другому берегу. Высадив первых, вернулись за другими и перевезли их. Они шли совершенно бодро, пока их вели как бы по сплошному мосту; но когда один плот был отвязан от другого и их вывезли на середину реки, тут они обнаружили первые признаки беспокойства. Они сплотились в одну кучу, так как крайние отступали от воды как можно дальше, и дело не обошлось без некоторого замешательства: но наконец под влиянием самого страха водворилось спокойствие. Некоторые, правда, взбесились и упали в воду; но и они вследствие своей тяжести не теряли равновесия и только сбросили провожатых, а затем мало-помалу, отыскав брод, вышли на берег" [Liv., XXI, 28, 5-12; пер. Ф. Ф. Зелинского]. Вторая версия переправы, приведенная Ливием, вызывает гораздо больше доверия, чем первая, и практически в точности повторяет рассказ Полибия. Греческий историк добавляет интересную подробность, касающуюся упавших в воду слонов: "…все, что были при них, индийцы погибли, но животные были спасены. Ибо благодаря своей силе и длине хоботов, которые они держали на поверхности воды, которыми вдыхали воздух и выбрасывали всю попавшую в них воду, слоны большую часть пути под водою сделали стоя и выходили невредимыми на берег" [Polyb., III, 46, 12; пер. Ф. Г. Мищенко].

Переправа армии Ганнибала через Родан (Потт И.-И., 1880-е гг.)

Гораздо более серьезным испытанием для слонов был переход через Альпы, во время которого они очень сильно страдали от холода и отсутствия корма [Polyb., III, 55, 8–9; Liv., XXI, 37, 4]. Ко всему прочему, карфагенскую армию постоянно тревожили своими нападениями местные племена, нанося ей ощутимый урон. Однако и здесь огромные звери, вернее одно их присутствие, оказывали Ганнибалу серьезную помощь, "ибо в каком бы месте они не появлялись, неприятель не решался подходить туда, устрашаемый видом неведомых животных" [Polyb., III, 53, 8; Liv., XXI, 35, 3].

Античные историки сообщают о фантастических потерях, которые понесла армия Ганнибала при переходе через альпийские горы. Возникает вопрос: сколько слонов оставалось в живых, когда карфагеняне наконец спустились с гор? Евтропий утверждает, что все 37 животных достигли Италии [Eutrop., III, 8, 2]. Полибий передает, что при Требии слоны стояли на обоих флангах карфагенского войска, а если верить Ливию — не только на флангах, но и в центре [Polyb., III, 72, 10; Liv., XXI, 53, 2]. Это свидетельствует о том, что слонов было еще достаточное количество и, возможно, всем им действительно удалось перейти через Альпы.

Впервые об участии в бою этих животных мы узнаем из описания сражения при Требии. Согласно Ливию, легковооруженной пехоте римлян удалось обратить слонов в бегство. Однако Ганнибал предпринял маневр, который способствовал окончательной победе карфагенян. "Заметив, что слоны в исступлении начинают уже бросаться на своих, Ганнибал велел удалить их из середины и отвести на левый край, чтобы они пришлись против вспомогательных отрядов галлов. Тут они сразу вызвали повсеместное бегство и ужас римлян достиг пределов, когда они заметили, что их союзники разбиты" [Liv., XXI, 56, 1; пер. Ф. Ф. Зелинского]. Полибий утверждает, что римляне не смогли отразить атаку слонов на флангах и огромные животные продолжали теснить их, пока они не обратились в бегство [Polyb., III, 74, 1].

Переход армии Ганнибала через Альпы. Гравюра XIX в.

Но непривычные климатические условия оказались для четвероногих гигантов страшнее римских копий и дротиков. Почти все они, кроме восьми, пали от дождя, снега и холода [Liv., XXI, 56, 6][202]. Семь слонов погибли при переходе карфагенской армии через Апеннины [Liv., XXI, 58, 11], после чего у Ганнибала остался только один слон, на спине которого карфагенский военачальник переправлялся через болота во время похода к Арецию [Liv., XXII, 2, 10]. В сражениях при Тразименском озере и Каннах в карфагенской армии слонов уже не было. Для того чтобы получать новые подкрепления из Карфагена, в том числе и боевых слонов, Ганнибалу было необходимо утвердиться на италийском побережье, захватив какой-либо крупный порт, находившийся поблизости от Африканского континента. Движение карфагенской армии на юг Италии во многом было обусловлено этой необходимостью. Такой базой, связывавшей карфагенян с родиной, стали Локры, жители которых сами перешли на сторону Ганнибала [Liv., XXIII, 5; 30]. Именно сюда прибыли из Африки слоны, принявшие активное участие во многих сражениях, которые дала армия Ганнибала после Kаннской битвы[203].

Узнав о победе при Каннах, карфагенский сенат принял решение отправить на помощь Ганнибалу 4000 нумидийских всадников и 40 слонов [Liv., XXIII, 13, 7]. Впервые карфагенский полководец использовал полученных животных во время осады Касилина: когда римский гарнизон попытался сделать вылазку, Ганнибал бросил вперед слонов, которые загнали римлян обратно в город [Liv., XXIII, 18, 6]. В сражении под Нолой Ганнибал потерял шесть слонов, два из которых были захвачены римлянами живыми [Liv., XXIII, 46, 4]. В 211 г., когда римляне осадили Капую, Ганнибал попытался снять осаду города, используя при этом боевых слонов. Оставив в Бруттии обоз и основную массу тяжеловооруженных, он с кавалерией, отборными отрядами пехоты и 33 слонами ускоренными переходами направился к Капуе [Liv., XXVI, 5, 3]. Ганнибал дал знать о своем появлении кампанцам и приказал им поддержать его атаку, напав на римлян с тыла. На штурм римского лагеря Ганнибал бросил отряд испанцев, поддержанный тремя слонами. Несмотря на то что кампанцы были легко обращены в бегство, испанцы отбросили шестой легион, прорвали римский строй в середине и готовы были ворваться в римский лагерь, но боялись оказаться отрезанными от своих [Liv., XXVI, 5, 11]. Слоны уже взбирались на вал, когда начальникам римского лагеря легатам Луцию Порцию Лицину и Титу Попилию удалось убить их. Это, однако, не остановило отважных испанцев. "Тушами слонов завалило ров: вот и мост или насыпь для перехода врагу. На трупах слонов завязалась жестокая свалка" [Liv., XXVI, 6, 2; пер. М. Е. Сергеенко]. Поняв, что планы его провалились, Ганнибал приказал наконец оставить осаду лагеря и отошел от Капуи, потеряв в этот день 8000 человек [Liv., XXVI, 6, 6].

Ганнибал штурмует римский лагерь под Капуей. Рис. И. В. Кирсанова

Ливий приводит и иную версию сражения под Капуей: "У других писателей я вычитал, что битва эта вовсе не была такой трудной, что больше было пустого страха, чем воинского пыла, когда в римский лагерь неожиданно ворвались со слонами испанцы и нумидийцы и слоны прошли по лагерю, с шумом опрокидывая палатки, а испуганные мулы и лошади, оборвав привязи, разбежались" [Liv., XXVI, 6, 8; пер. М. Е. Сергеенко].

В 210 г. до н. э. между римскими войсками под командованием проконсула Марцелла и армией Ганнибала произошла ожесточенная битва под Канусием, в которой опять приняли активное участие слоны.

Атака карфагенских слонов в битве под Канусием. Рис. И. В. Кирсанова

"Сражение шло уже долго, но никто не имел перевеса, и Ганнибал приказал вывести вперед слонов: не напугают ли они противника и не приведут ли его в замешательство. Сначала слоны действительно смешали ряды римлян: одних потоптали, другие в страхе разбежались, обнажив линию обороны. Это пошло бы и дальше, если бы военный трибун Гай Децим Флав, схватив знамя первого манипула гастатов, не приказал всем идти за ним; приведши их туда, где столпились животные и беспорядок был наибольшим, он приказал забросать слонов дротиками. Все дротики попали в цель — и немудрено: кидали с близкого расстояния в таких громадин, да еще сгрудившихся вместе. Не все слоны, правда, были ранены, но те, в чьих спинах засели дротики, кинувшись бежать, увлекли за собой и невредимых — животные эти с норовом. Тут уже не один только манипул, но каждый, кто только мог попасть в бегущих слонов, стал кидать в них дротики. Огромные животные кинулись на своих и убили их больше, чем врагов: животное, охваченные страхом, не слушается сидящего на нем вожака. На карфагенян, уже смятых побежавшими слонами, наступала римская пехота; краткий бой — и враг бежит врассыпную. Марцелл вдогонку послал конницу; гонимых страхом преследовали, пока наконец не загнали в лагерь. Ко всему еще в самых воротах лагеря рухнули два слона; и солдатам пришлось лезть в лагерь через ров и вал; тут-то и началось избиение: убито было около восьми тысяч человек и пять слонов. И римлянам эта победа недешево стоила, тысячу семьсот легионеров (из двух легионов), больше тысячи трехсот союзников потеряли убитыми; раненых — и граждан, и союзников — было очень много. Ганнибал в следующую ночь ушел; Марцеллу хотелось его преследовать, но большое число раненых удержало на месте" [Liv., XXVII, 14; пер. М. Е. Сергеенко].

Поражение карфагенян под Канусием. Рис. И. В. Кирсанова

К концу Второй Пунической войны у Ганнибала, очевидно, уже не оставалось слонов. Силы его армии стремительно таяли. Карфагенское правительство приняло решение попытаться переломить ход военных действий в свою пользу и приказало Гасдрубалу перейти Альпы и идти на соединение с армией Ганнибала. Однако римлянам стало известно об этом замысле и, как только Гасдрубал оказался в Италии, путь ему преградила римская армия под командованием консула Ливия Солинатора, к которому присоединился отряд его коллеги — консула Клавдия Нерона. Решительная битва между противниками состоялась у реки Метавр. Согласно Полибию, в армии карфагенян было 10 слонов [Polyb., XI, 1, 1]. Гасдрубал поставил их в центре впереди фронта армии. Основной удар карфагенский полководец направил против левого крыла римлян под командованием Ливия Солинатора, поскольку он видел, что из-за неровностей почвы правое крыло неприятеля, которым командовал консул Нерон, не сможет помешать его атаке. Бой шел с чрезвычайным ожесточением, при этом, "отрезанные и с обеих сторон обстреливаемые, звери производили расстройство в рядах и римлян и иберов" [Polyb., XI, 1, 9; пер. Ф. Г. Мищенко] (см. вкл., рис. 30).

Гасдрубал приказывает перебить своих слонов. Рис. И. В. Кирсанова

Исход боя был решен искусным маневром, произведенным Нероном: он прошел со своими воинами за строем римской армии, обогнул ее левое крыло и ударил с фланга на карфагенян. Карфагенская армия была уничтожена. Гасдрубал, отважно сражаясь, предпочел смерть позору поражения, а из слонов шесть были убиты на месте, а четыре, прорвавшись через ряды сражавшихся, были позднее пойманы живыми [Polyb., XI, 1, 12]. Ливий добавляет интересную подробность, касавшуюся участия слонов в этой битве. "Большинство слонов перебили не враги, а сами их вожаки; у каждого из них были долото и молоток; когда слоны приходили в неистовство и начинали кидаться на своих, вожак между ушей, как раз в том месте, где шея соединяется с головой, ставил долото и бил по нему изо всех сил. Это самый быстрый способ умертвить громадного зверя, когда с ним уже нет сладу. Гасдрубал первым ввел его в употребление" [Liv., XXVII, 49, 1–2; пер. М. Е. Сергеенко].

Сципион Африканский (235–183 гг. до н. э.). Мраморный бюст

В 203 г. до н. э. карфагенское правительство решило вновь отправить армию в Северную Италию. Ее возглавил брат Ганнибала Магон, который высадился в Лигурии, имея под своим командованием 12 000 человек пехоты и 2000 всадников. Здесь он пополнил свои силы цизальпийскими галлами. Через некоторое время он получил из Карфагена значительное подкрепление в 6000 пехотинцев, 800 всадников и 7 слонов. Задача Магона состояла в том, чтобы совершить диверсионный поход на Рим, который воспрепятствовал бы Сципиону вторгнуться в Африку [Liv., XXVIII, 36; 46; XXIX, 4]. Навстречу карфагенянам выступили проконсул Корнелий Цетег и претор Квинктилий Вар, которые столкнулись с неприятелем между Аддой и Тезеном. Магон разместил своих слонов во второй линии боевого порядка и приказал пехоте начать атаку. Сражение было упорным, и никто не желал отступать. В это время Квинктилий атаковал противника во главе своей кавалерии. Однако Магон бросил вперед слонов и атака римской кавалерии захлебнулась. Карфагенская конница бросилась преследовать римскую, слоны развернулись и ворвались в ряды легионов. Поражение римлян было бы неизбежным, если бы гастаты одиннадцатого легиона не метнули все разом свои пилумы в гигантских четвероногих. Четыре слона были убиты тут же остальные, получив ранения и страдая от боли, повернули назад и смешали ряды карфагенской армии. Когда римляне подвели находившийся в резерве легион, Магон приказал дать сигнал к отступлению. Но в этот момент он получил тяжелое ранение и после того, как его вынесли с поля боя, карфагенская армия обратилась в бегство.

Италия была не единственным театром военных действий на котором в составе карфагенских армий действовали слоны. В Испании под командованием брата Ганнибала Гасдрубала была сосредоточена армия из 70 000 пехоты, 5000 кавалерии и 36 слонов [Liv., XXVIII, 12, 13–14; App., Iber., 25]. Ей противостояла римская армия под командованием Сципиона, насчитывавшая всего 45 000 пехотинцев и 3000 всадников. В 206 г. до н. э. между противниками произошло решающее сражение при Кармоне, которое поставило точку в вопросе о том, кому обладать Испанией. Гасдрубал разместил своих слонов на флангах, однако это не принесло ему успеха: "…слоны, испуганные беспорядочным сражением всадников, велитов и легкой пехоты, бросились с флангов в середину строя" [Liv., XXVIII, 15, 5]. Карфагенская армия потерпела сокрушительное поражение, и Карфаген навсегда лишился своих испанских владений.

Кроме того, карфагеняне попытались продолжить борьбу за Сицилию и высадили на этот остров 5000 человек пехоты, 3000 всадников и 12 слонов [Liv., XXIV, 35, 3]. Эта армия был разбита Марцеллом у реки Гиммеры в 212 г. до н. э., причем 8 слонов были захвачены римлянами живыми [Liv., XXV, 41, 7].

Битва при Заме. Римские велиты пытаются остановить карфагенских слонов (Les Elephants / sous la direction du Dr. J. Shoshani. Paris,1993. P. 147)

Последней битвой, в которой карфагеняне использовали боевых слонов, была битва при Заме. У нас сохранилось два описания этого эпохального сражения, сделанные Полибием и Ливием. Дополнительную информацию о нем мы можем почерпнуть у Аппиана. Относительно численности обеих армий и их боевого построения все три источника в основном согласны между собой. Армия Ганнибала насчитывала около 50 000 человек, из них 2000–3000 всадников и 80 или даже больше слонов. У Сципиона было 23 000 пехотинцев, 1500 всадников италийцев и римлян и, кроме того, на помощь ему подошел царек Декама с 600 всадниками и Масанасса с 6000 пехотинцев и 4000 всадников [App., Lib., 40, 41][204].

Ганнибал поставил слонов перед фронтом армии, "за ними отвел место наемникам, коих насчитывалось до двенадцати тысяч: это были лигистины, кельты, балеаряне, мавры. За наемниками выстроены были туземцы ливияне и карфагеняне, а последними стояли войска, прибывшие вместе с Ганнибалом из Италии, на расстоянии стадии с лишним от передних рядов" [Polyb., XV, 11, 1; пер. Ф. Г. Мищенко]. Сципион "построил свои войска в следующем порядке: впереди поставил манипулы гастатов в некотором расстоянии один от другого, за ними принципов, но не против промежутков в передних рядах, как бывает у римлян обыкновенно, а за самыми манипулами, в некотором расстоянии от них, ибо у неприятеля было множество слонов. Последними поставлены были триарии. На левом из флангов Публий поместил Гая Лелия во главе италийской конницы, на правом — Масанассу со всеми подвластными ему нумидянами. Промежутки между передними манипулами он заполнил отрядами легковооруженных, которым и отдал приказ начинать битву: если б они не устояли перед натиском слонов, то должны были отступить более быстрые из них в самый тыл войска через промежутки, следовавшие один за другим по прямой линии, другие, замешкавшиеся по вине неприятеля, — в боковые проходы между рядами манипулов" [Polyb., XV, 9, 6; пер. Ф. Г. Мищенко; cf. Liv., XXX, 32, 11: 33, 1–3].

Битва при Заме (Kistler J. M. War Elephants. Lincoln; London, 2007. P. 131)

К этому описанию можно добавить любопытную подробность, сообщаемую Аппианом: "Так были построены у Сципиона пехотинцы; всадников номадских, привычных переносить вид и запах слонов, он поставил на флангах, италийских же, ввиду их непривычки к этому, — позади всех, они готовы были двинуться через промежутки, когда пехотинцы выдержат первый натиск слонов. У каждого из этих всадников был помощник, несший большое количество дротиков, которыми он собирался отражать зверей. Так обстояло у него дело с конницей" [App., Lib., VII, 40; пер. С. П. Кондратьева].

На первый взгляд такая диспозиция обеих армий вполне оправданна: Ганнибал, имевший большое количество слонов, рассчитывал повторить маневр Ксантиппа и прорвать римский боевой строй, а Сципион предпринял собственные меры, чтобы избежать участи Регула. Однако не нужно забывать, что в отличие от Ксантиппа Ганнибал сильно уступал противнику в числе конных воинов. Поэтому без дополнительной поддержки его всадники, стоявшие на флангах, были бы неминуемо обращены в бегство, а пехота подверглась бы двойному фланговому удару неприятельской кавалерии. Г. Дельбрюк задается вполне логичным вопросом: почему Ганнибал, имея такое большое количество слонов, не разместил какую-то их часть на флангах своей армии[205]? Ведь нам хорошо известно, что слонов с наибольшим успехом всегда применяли именно против конницы, поэтому карфагенский полководец мог свести подобным образом римское преимущество на нет. Почему он этого не сделал? Г. Дельбрюк приходит к выводу, что сообщения наших источников относительно количества слонов у Ганнибала являются явным преувеличением[206].

Ход битвы у Полибия и Ливия представлен практически одинаково. "Потом, когда все приготовления к битве были кончены, произошло несколько легких схваток нумидийской конницы с обеих сторон. Ганнибал приказал вожатым двинуться со слонами на врага. Но раздавшиеся со всех сторон звуки труб и рожков смутили нескольких слонов, которые повернули назад и кинулись на нумидян, пособников карфагенян. Благодаря этому отряд Масанассы быстро оттеснил конницу от левого крыла карфагенян. Прочие слоны столкнулись с римскими легковооруженными на промежуточном пространстве между боевыми линиями, причем и сами сильно пострадали, и врагам причинили большой урон, наконец в страхе одни из них кинулись на римское войско, которое благодаря предусмотрительности вождя могло пропустить их через свободные промежутки без всякого урона для себя, другие перебежали на правое крыло и, обстреливаемые конницей, попали наконец за боевую линию. В это время Ле-лий воспользовался смятением слонов и обратил в беспорядочное бегство карфагенскую конницу. Он с ожесточением теснил бегущих; то же сделал Масанасса. В это самое время тяжелые пешие войска обоих противников мерным шагом грозно наступали друг на друга; только войска, прибывшие из Италии вместе с Ганнибалом, оставались неподвижно на месте. Когда враги сблизились, римляне согласно исконному обычаю издали дружный боевой клич, ударили мечами в щиты и начали напирать на врага. Сначала, пока битва была только рукопашная и противники дрались один на один, пока сражающиеся действовали не копьями, а мечами, перевес был на стороне наемников, благодаря их ловкости и отваге, и многие римляне были ранены. Однако, полагаясь на превосходство своего военного строя и вооружения, римляне продвигались все дальше вперед. Кроме того, у них за передовыми бойцами следовали другие, поддерживавшие бодрость духа в сражающихся, тогда как на неприятельской стороне оробевшие карфагеняне не спешили к наемникам и не подавали им помощи, благодаря чему варвары стали наконец отступать. Во время отступления наемники наталкивались на стоявших позади карфагенян и, будучи твердо убеждены, что те покинули их, рубили своих же. Многие карфагеняне пали поэтому геройскою смертью, ибо вынуждены были рубившими их наемниками обороняться и от своих воинов, и от римлян. С яростью и отчаянием кидаясь в битву, карфагеняне перебили множество своих и врагов, стремительным нападением расстроили даже манипулы гастатов, а начальники принципов, поняв в чем дело, остановились со своими манипулами. Огромное множество наемников и карфагенян пало на поле брани частью от рук своих воинов, частью под ударами гастатов. Тех из наемников, которые искали спасения в бегстве, Ганнибал не допустил до соединения с его войсками, приказав задним воинам протянуть вперед свои копья и не допускать к себе бегущих. Вследствие этого бегущие вынуждены были укрываться на флангах и выходить на прилегающие к ним открытые поля.

Битва при Заме (Джулио ди Петро де Пиппи, XVI в.)

Пространство, разделявшее войска, которые еще уцелели, всё было залито кровью, наполнено ранеными и убитыми, и эти последствия поражения сильно затрудняли действия римского военачальника. И в самом деле, кучи трупов, истекающих кровью и наваленных друг на друга, а также вооружение, разбросанное повсюду в беспорядке вместе с людьми, мешали движению построенного правильно войска. Тем не менее Публий распорядился перенести раненых в тыл, гнавшихся за неприятелем гастатов отозвал звуками трубы назад, поставил их впереди поля сражения против неприятельского центра, а принципам и триариям велел тесно сомкнуться в ряды на обоих флангах и проходить вперед мимо трупов. Когда пространство это было пройдено и принципы поравнялись с гастатами, полчища с величайшей яростью и стремительностью ударили друг на друга. Воюющие были почти равносильны по численности и воодушевлению, равно по вооружению и храбрости, посему исход битвы долгое время оставался неизвестным, ибо сражавшиеся считали своим долгом держаться на своих местах до последнего издыхания. Наконец возвратились из погони за конницей Масанасса и Лелий и каким-то чудом вовремя подоспели к делу. Нападение произведено было ими с тыла, благодаря чему большая часть воинов Ганнибала истреблена была на месте, а из бежавших уцелели лишь весьма немногие, потому что в деле участвовала конница и местность была ровная. Потери римлян убитыми превышали тысячу пятьсот человек, карфагенян было убито больше десяти тысяч и немного меньше взято в плен. Так вышеназванные военачальники завершили последнюю битву, окончательно решившую распрю в пользу римлян" [Polyb., XV, 12–15, 1; пер. Ф. Г. Мищенко; cf. Liv., XXX, 33, 12–16; 34; 35, 1].

По мнению Г. Дельбрюка, план битвы, задуманный Ганнибалом, был гораздо более виртуозным, чем это представлено у Полибия и следующего ему Ливия. Понимая, что он не сможет противостоять римской кавалерии, карфагенский полководец будто бы отдал приказ своим всадникам обратиться в самом начале боя в притворное бегство и тем самым увести за собой конницу неприятеля. Чтобы выиграть время для проведения решающего маневра, Ганнибал подкрепил первую линию своей армии, полностью состоявшую из легковооруженных застрельщиков, тем небольшим количеством слонов, которое у него имелось. Тяжелая пехота была выстроена в две боевые линии, причем вторую составляли ветераны Ганнибала, которые и должны были нанести главный удар.

Схема сражения при Заме

Серебряная монета из Нового Карфагена (237–209 гг. до н. э.)На аверсе изображение Геракла (Мелькарта), увенчанного лавровым венком, с палицей на правом плече; на реверсе изображение шествующего африканского слона (Sylloge Nummorum Graecorum Copenhagen: The Royal Collection of Coins and Medals, Danish National Museum. Vol. 8: Egypt, North Africa, Spain and Gaul. Copenhagen, 1982. № 293)

Как только неприятельские всадники покинули поле боя, карфагенский полководец отвел легковооруженных и двинул вперед фалангу карфагенских граждан. После того как она завязала сражение с противником, Ганнибал разделил вторую фалангу на две части, которые стали обходить справа и слева строй сражавшихся карфагенян. "Это то же самое движение, которое африканцы произвели при Каннах, с тою лишь разницей, что оно началось позднее; поэтому отрядам предстояло совершить более длинный путь"[207]. Если бы ветераны Ганнибала смогли нанести фланговый удар по римской пехоте в то время, как с фронта ее теснила фаланга карфагенских граждан, судьба битвы была бы решена. Однако Сципион вовремя заметил и разгадал маневр своего гениального противника. Чтобы парировать его, он также разделил свою вторую линию и противопоставил ее наступавшей справа и слева второй линии карфагенян. Сражение затянулось и приняло еще более ожесточенный характер. Неизвестно, на чью сторону склонилась бы фортуна, если бы в этот момент на поле боя вновь не показалась римская кавалерия, которая ударила в тыл карфагенянам[208]. Это решило судьбу сражения, судьбу войны, судьбу Карфагена и поставило точку в военной карьере величайшего полководца древности. Красивая картина битвы, и даже если она далека от действительности, она очень хорошо соответствует тому образу победителя при Каннах, который создали античные историки[209].

Описание битвы при Заме, сделанное Аппианом, заслуживает меньше доверия, чем рассказ Полибия или Ливия. Однако нельзя не отметить интересную деталь, которую Аппиан сообщает в отношении того способа борьбы со слонами, к которому прибегли в этом сражении римляне. "Когда войска сошлись, начали сражение слоны, снаряженные для внушения ужаса и возбуждаемые уколами стрекал со стороны тех, кто на них сидел; но всадники-номады, носясь вокруг них, метали в них дротики один за другим, пока вожаки не вывели их из битвы, израненных, бросившихся бежать и уже переставших слушаться. Так было со слонами, стоявшими на флангах, стоявшие же в середине фаланги стали топтать римских пехотинцев, бывших неопытными в такой битве, малоподвижных вследствие своего тяжелого вооружения и поэтому не имевших возможности легко от них убегать или их преследовать, пока Сципион не приказал италийским всадникам, выстроенным позади и имевшим более легкое вооружение, соскочить с испуганных коней и, окружив слонов, забросать их дротиками. И он сам, первый, соскочив с коня, ранил шедшего впереди слона. Его пример внушил смелость другим, и они стали уже отовсюду наносить слонам раны; тогда отступили и слоны" [App., Lib., 43; пер. С. П. Кондратьева].

В соответствии с заключенным мирным договором карфагеняне должны были выплатить победителю огромную контрибуцию, выдать оружие и боевых слонов [Liv., XXX, 43, 11]. Когда же во время Третьей Пунической войны Карфаген уже стоял на пороге гибели, карфагеняне в отчаянии "звали по именам слонов, как будто те были еще здесь, они поносили и своих предков, и самих себя, говоря, что следовало, не передавая ни кораблей, ни слонов, не внося дани, не передавая оружия, умереть вместе с родиной, когда она была в полном вооружении" [App., Lib., 93; пер. С. П. Кондратьева]. Но, что сделано, то сделано…

Реверс серебряной карфагенской монеты: африканский слон, на котором восседает корнак в просторном плаще с капюшоном (III в. до н. э.)

После окончания Второй Пунической войны Карфаген лишился своего политического могущества, и право содержать боевых слонов имел в этой части Африки только Масанасса, ставший верным союзником Рима. Он был, по-видимому, первым нумидийским царем, кто обзавелся боевыми слонами. Именно эти животные, а не эскадроны нумидийских всадников стали основным видом военной помощи, которую оказывали правители Нумидии Риму; уже в 198 г. до н. э. Масанасса отправил 10 слонов в Грецию консулу Квинту Фламинию, который вел войну против царя Македонии Филиппа V [Liv., XXXII, 27, 2]; в 191 г. до н. э. послы Масанассы, прибывшие в Рим, обещали предоставить 20 слонов консулу Манию Ацилию, которому предстояло вести войну с Антиохом III [Liv., XXXVI, 4, 8]; 22 слона нумидийский правитель послал в римскую армию, воевавшую в Греции против царя Персея [Liv., XLII, 62, 2]; 10 животных было отправлено в Испанию во время Нумантинской войны [App., Iber., 46]. Тогда же Сципион Младший, еще простой трибун, прибыл к Масанассе, чтобы вновь просить слонов [App., Lib., 71, 72]. Во время Третьей Пунической войны Гулусса, сын Масанассы, привел Сципиону слонов, которые затем были использованы при штурме лагеря карфагенян [App., Iber., 126].

Масанасса (240–149 гг. до н. э.). Мраморный бюст

Югурта (около 160–104 гг. до н. э.). Изображение на монете

Сын и наследник Масанассы Мициспа продолжал сохранять союзнические отношения с Римом, и нумидийские слоны продолжали воевать под знаменами республики. Дважды Мициспа отправлял их в Испанию на помощь римлянам: 12 животных было послано Сципиону Эмилиану, воевавшему с нумантинцами, и 10 — проконсулу Фабию Сервилиану во время войны с Вириатом [App., Iber., 57, 89].

Когда произошел разрыв с нумидийскими царями, боевые слоны вновь стали из союзников противниками римлян. Нумидийский царь Югурта обладал большим количеством гигантских четвероногих [Veg., III, 24], которые стали основой его военных сил во время Югуртинской войны. Уже в самом начале её он, пытаясь выиграть время и заключить перемирие с Римом, выдал республике 30 боевых слонов [Sallust., Bell. Iugurth., 29, 6]. В битве при реке Мутул у Югурты было 44 слона, из которых 4 были захвачены римлянами живыми, а все остальные перебиты во время сражения [Sallust., Bell. Iugurth., 53, 4]. После ряда военных неудач Югурта был вынужден вновь вступить в переговоры с римлянами. В соответствии с заключенным договором нумидийский царь выдал победителям всех своих боевых слонов [Sallust., Bell. Iugurth., 62, 5–6]. Однако и после окончания Югуртинской войны цари, правившие в Нумидии, не переставали использовать этот род войска.

Бронзовая монета Юбы I На аверсе символическое изображение Африки; на реверсе шествующий лев (Sylloge Nummorum Graecorum Copenhagen: The Royal Collection of Coins and Medals, Danish National Museum. Vol. 8: Egypt, North Africa, Spain and Gaul. Copenhagen, 1982. № 532, 533)

Власть над страной была разделена между потомками Югурты Гиемпсалом и Иарбом. Во время вспыхнувшей в Риме гражданской войны между сулланцами и марианцами Иарб примкнул к партии последних. Известно, что он привел им на помощь свои войска, в том числе и слонов. Однако Помпей, посланный в Африку Суллой, разбил войска марианцев и захватил всех слонов Иарба [Plin., NH, VIII, 4]. Тем не менее нумидийцы очень быстро восстановили свой военный потенциал и, когда в Риме началась новая гражданская война между сторонниками Помпея и Цезаря, царь Юба, поддерживавший помпеянцев, имел в своем распоряжении 120 голов этих животных [[Caes.], Bell. Afr., 19].

Римляне, как уже говорилось выше, впервые столкнулись с боевыми слонами во время войны с Пирром. После победы над войсками эпирского царя римский сенат даровал консулу Курию Дентату право отпраздновать триумф. Именно тогда по Риму прошли четыре захваченных у Пирра слона [Eutrop., II, 14][210]. Под Панормом, как уже отмечалось, римляне захватили около 130 карфагенских слонов. Согласно утверждению Фронтина, Метелл, не имевший достаточного количества кораблей, чтобы доставить всех животных в Италию, соединил бочки, покрыл их дощатым настилом и на этом импровизированном пароме перевез слонов через Сицилийский пролив [Frontin., Strateg., I, 7, 1]. Четвероногие гиганты стали украшением триумфального шествия Метелла в 252/ 251 г. до н. э. Поскольку римляне не умели обращаться со слонами, то, не найдя им никакого применения, они перебили животных на потеху толпе на цирковой арене [Plin., NH, VI, 16][211]. Однако длительные войны с карфагенянами заставили римлян изменить свое отношение к слонам и продемонстрировали им, что эти животные могут принести большую пользу на полях сражений.

Драхма Юбы IIНа аверсе изображение царя в профиль и надпись: "REX VBA" ("царь Юба"); на реверсе изображение шествующего африканского слона (Sear D. R. Greek Imperial Coins and Their Values. London, 1982.№ 5972)

Филипп V (221–179 гг. до н. э.). Изображение на монете

Сломив могущество Карфагена и установив дружеские отношения с Масанассой, а затем и его сыновьями, римляне начинают использовать слонов в военных целях. Впервые они воспользовались слонами уже в войне против македонского царя Филиппа V. В битве при Киноскефалах (197 г. до н. э.) командовавший римской армией Тит Фламинин поставил слонов впереди правого крыла, которое отодвинул немного назад по сравнению с фронтом остальной армии [Liv., XXXIII, 8, 3]. Такое построение принесло римлянам победу: когда их левый фланг начал уже подаваться под натиском македонян, Тит ввел в бой слонов. Напуганные появлением гигантских зверей македоняне сразу же обратились в бегство [Liv., XXXIII, 9, 6]. После окончания войны с Филиппом римляне подарили всех своих слонов состоявшему с ними в союзе пергамскому царю Атталу [Liv., XXXIII, 30, 10].

Спустя всего 7 лет слоны вновь появляются в римской армии. В битве при Магнесии (190 г. до н. э.) у римлян было 16 слонов, которые, однако, так и не приняли участия в сражении, находясь в резерве позади линии триариев. И это неудивительно: во-первых, количество этих животных у римлян было несоизмеримо с тем количеством, которое мог противопоставить им противник, а во-вторых, римские слоны были африканской породы, в то время как у сирийцев были большие индийские слоны [Liv., XXXVII, 39, 13].

Во время Третьей Македонской войны (171–168 гг. до н. э.) у римлян было кроме 22 африканских слонов, посланных им Масанассой, еще какое-то количество индийских слонов, полученных ими от сирийского царя Антиоха [Polyaen., IV, 21]. Неясно, о каком Антиохе упоминает Полиен, об Антиохе III или его сыне Антиохе IV Эпифане (175–164 гг. до н. э.). Антиох IV считался другом и союзником римского народа. Римляне не могли не знать, что вопреки условиям Апамейского договора он содержал у себя боевых слонов. Однако когда их посольство, возглавляемое Гаем Попилием, встретилось с царем в Египте, римляне потребовали только, чтобы Антиох прекратил войну и ушел в свои владения [Liv., XLV, 12, 6]. Таким образом, мы должны предположить, что либо слоны, захваченные в результате Сирийской войны, около 10 лет использовались римлянами в военных целях, либо римляне сознательно закрывали глаза на нарушение сирийским царем условий Апамейского мира и даже, более того, получали от него этих животных.

Македонскому царю Персею стало известно, что римляне собираются использовать против него слонов. Зная, что наибольший страх эти животные внушают лошадям, царь будто бы прибег к следующему средству, которое, по его замыслу, должно было приучить македонских коней к их виду и реву: он "приказал ремесленникам изготовлять деревянные фигуры, сходные видом и цветом с настоящими слонами. Но так как более всего страшен был для коней голос этих животных, Персей приказал в каждую деревянную фигуру помещать человека с трубой, который, направляя эту трубу через пасть фигуры, издавал резкий и пронзительный звук. Так македонские кони научились не обращать внимания на голос и вид слонов" [Polyaen., IV, 21; пер. М. М. Холода]. Кроме того, по приказу царя были образованы отряды "слоноборцев" (elephantomachae), специально обученных борьбе с четвероногими гигантами [Liv., XLIV, 41, 6].

Дидрахма Персея (179–168 гг. до н. э.)

На аверсе изображен Персей; на реверсе — стрекало для управления слоном и надпись по-гречески: "Царь Персей" (Munich City Coin Collection. Munich, 1968. № 1196)

Война шла уже около трех лет, и никто из противников не мог достичь решающего успеха. Тогда римский главнокомандующий консул Марций Филипп решил пересечь горную цепь Олимпа и перенести военные действия непосредственно на территорию Македонии. Во время этого перехода, который, несомненно, был не менее труден, чем переход Ганнибала через Альпы, слоны сильно препятствовали движению армии. "Неизъяснимо труден был спуск: срывались животные, катилась вниз поклажа; и четыре мили еще не прошли, а только о том и мечтали, чтобы воротиться назад, будь это возможно. Да и слоны вносили смятенье не хуже неприятеля: дойдя до нехоженных мест, они сбросили погонщиков и подняли такой рев, что всех повергли в трепет, особенно лошадей. Наконец придумали, как их перевести. Несколько ниже по склону вбивали в землю на одном уровне два крепких столба, отставив один от другого чуть дальше, чем на ширину слона; на поперечную балку накладывали доски по тридцати футов длиною, наподобие мостика, и присыпали землею. Еще ниже по склону на малом расстоянии устраивали такой же второй, затем третий мостик и так далее у каждого обрыва. С твердой земли слон ступал на мостик, но прежде, чем он доходил до края, столбы подрубали, и слон сползал до начала следующего мостика, какой — держась на ногах, какой — скатываясь на заду; когда под ним вновь оказывался ровный мостик, все начиналось сначала, покуда не спустились в долину" [Liv., XLIV, 5, 1–7; пер. О. Л. Левинской].

Решающее сражение между римской и македонской армиями состоялось на следующий год у г. Пидна (168 г. од н. э.). Римской армией командовал консул Эмилий Павел. Он поставил слонов на левом фланге, вероятно, несколько впереди фронта всей остальной армии. Позади них располагались конные отряды союзников. Согласно свидетельству Ливия, именно слоны посеяли панику среди македонян и обратили их в бегство [Liv., XLIV, 41, 3–4]. Позже, когда уже вся македонская армия была уничтожена и остававшиеся в живых пытались найти спасение в реке, римляне привели к ее берегу слонов, которые топтали и давили насмерть всех тех, кто выбирался из воды [Liv., XLIV, 42, 6][212].

Таким образом, мы видим, что всякий раз, когда римляне выводили на поля сражений этих животных, у них не было повода для сожаления. Поэтому они и далее продолжали требовать от своих нумидийских союзников все новых и новых отрядов четвероногих гигантов, которых использовали для борьбы с племенами испанцев и галлов.

В Нумантинскую войну римляне впервые понесли поражение, виновниками которого во многом оказались слоны (152 г. до н. э.). Проконсул Фульвий Нобилиор приказал поставить имевшихся у него слонов в арьергарде. "Когда начался рукопашный бой, то его солдаты расступились и животные внезапно появились перед врагами. Кельтиберы, и сами, и их кони, никогда прежде не видавшие слонов на войне, пришли в смятение и бежали в город. Нобилиор повел этих слонов к самым стенам и вел удачно бой до тех пор, пока один из слонов, пораженный большим камнем, упавшим ему на голову, не пришел в ярость и, страшно заревев, не повернулся на своих же и стал убивать всякого, попадавшегося ему на пути, не разбирая врагов и друзей. Другие слоны, приведенные в беспокойство его ревом, все стали делать то же, что и он: топтать, рубить и подбрасывать кверху. Перепуганные слоны обыкновенно это и делают и всех считают своими врагами. Поэтому некоторые, чувствуя к ним из-за этого недоверие, называют их "общими врагами". Тут началось нестройное бегство римлян. Увидав все это, нумантинцы быстро вышли из-за стен и, преследуя, убили тысячи четыре воинов и трех слонов и захватили много оружия и военные знамена" [App., Iber., 46; пер. С. П. Кондратьева].

Тем не менее римляне продолжали использовать слонов против испанцев, и более того, эти четвероногие стали неотъемлемой частью их вооруженных сил, действовавших на Иберийском полуострове. Римляне несомненно использовали слонов во время войны с лузитанами под предводительством Вириата (147–139 гг. до н. э.). Согласно Валерию Максиму, проконсул Метелл, перед тем как уступить командование в Испании своему противнику Квинту Помпею, решил всевозможными средствами ослабить армию и среди прочего приказал оставить без корма слонов [Val. Max., IX, 3, 7][213].

Большую пользу оказали римлянам слоны во время Третьей Пунической войны. Основные военные силы карфагенян, находившиеся под командованием Гасдрубала, в это время были сосредоточены в лагере под городом Неферис. Сципион, стоявший во главе римских войск, решил, прежде чем осаждать Карфаген, уничтожить карфагенскую армию в лагере под Неферисом. Чтобы отвлечь внимание противника, он послал на штурм лагеря Гулуссу с его слонами, а сам с отборными воинами совершил нападение на карфагенян с тыла. Как только воины Сципиона неожиданно оказались внутри лагеря, карфагеняне в панике бросились бежать. Однако в это время нумидийские слоны взобрались на вал и, разметав частокол, ринулись на охваченную страхом толпу и произвели страшное избиение. Согласно свидетельству Аппиана, около 70 тысяч карфагенян было уничтожено и лишь четырем тысячам удалось спастись [App., Lib., 126].

Поражение римлян под Нуманцией. Рис. И. В. Кирсанова

Анней Флор и Орозий утверждают, что слоны были использованы римлянами в войнах против аллоброгов (около 121 г. до н. э.) [Flor., I, 33, 7; Oros., V, 13, 2]. Современные исследователи считают подобное маловероятным. Так, например, комментатор "Эпитом" Флора А. И. Немировский утверждает, что Флор путает переход Ганнибала через земли аллоброгов в 219 г. до н. э. с войнами, которые вели римляне[214]. Впрочем, у нас есть достаточно веские основания полагать, что сообщения античных авторов не противоречат действительности.

Аллоброги занимали территорию Нарбоннской Галлии. Официальным поводом для начала войны с ними послужили их нападения на владения эдуев, бывших тогда союзниками римского народа [Liv., periocha 61]. Командование римскими войсками было возложено на проконсула Гнея Домиция Агенобарба (121 г. до н. э.)[215]. Согласно Орозию, эта война была очень трудной[216] и завершилась кровопролитной битвой недалеко от крепости Виндалий. Победу в этом сражении римлянам удалось одержать главным образом благодаря тому, что у них были слоны, поскольку перепуганные невиданным обликом этих животных лошади врагов и они сами обратились в бегство [Oros., V, 13, 2][217]. В этом столкновении аллоброги потеряли 20 000 человек убитыми и 3000 — пленными. Поражение аллоброгов и укрепление позиций Рима в Южной Галлии тут же привели к новой войне с союзниками аллоброгов — арвернами, проживавшими на территории современной Оверни. Страбон утверждает, что арверны собрали 200-тысячную армию, командовал которой их вождь Битуит. Агенобарб нанес поражение галлам при слиянии рек Сульги и Родана [Strab., IV, 2, 3]. Победитель был весьма горд своими военными успехами. То, что немалая заслуга в этом принадлежала слонам, доказывает устроенная Агенобарбом пышная процессия, во время которой он ехал по провинции верхом на одном из этих животных [Suet., Nero, II][218].

Гай Юлий Цезарь (около 100-44 гг. до н. э.). Мраморный бюст

Однако война с арвернами потребовала от Рима дополнительных усилий. На борьбу с Битуитом был послан консул Квинт Фабий Максим. Согласно Орозию, в сражении у р. Родан галлы потерпели полное поражение, в результате которого из 180-тысячной армии уцелело не более 30 тысяч [Oros., V, 14, 3]. По Ливию, потери галлов составили 120 000 [Liv., periocha 61]. По мнению П. Д. Арманди, столь большие потери можно объяснить участием в сражении слонов, которые посеяли панику в рядах варваров, после чего те обратились в бегство и частью утонули в реке, а частью погибли на берегу под ногами гигантских животных[219]. Это вполне вероятно, поскольку и Флор связывает поражение Битуита с участием слонов [Flor., I, 37, 5] [220].

Как кажется, это последний пример использования римлянами боевых слонов в войнах с чужеземными народами. Впрочем, в "Стратегемах" Полиена описывается еще один случай, когда римляне бросили против варваров по крайней мере одного слона. "Цезарь в Британии, — сообщает Полиен, — пытался переправиться через большую реку. Царь британцев Кассивеллаун удерживал ее со многими всадниками и колесницами. Говорят, у Цезаря был огромнейший слон, животное,

которое ранее британцы не видели. Защитив его железной чешуей, поставив на спине огромную башню и расположив лучников и пращников, он велел ввести его в реку. Британцы же были устрашены, видя ранее невиданного и удивительного зверя. Что же касается лошадей, то что следует описать? Так же как и у эллинов, когда они видели даже невооруженного слона, лошади бежали. Слона же, несущего на себе башню и покрытого вооружением, с которого пускали стрелы и снаряды, не выдержали даже вида. Британцы же бежали со своими конями и колесницами, а римляне беспрепятственно перешли реку, испугав врагов одним животным" [Polyaen., VIII, 23, 5; пер. А. Б. Егорова]. Неясно, содержится ли в этом анекдоте хоть доля истины. Цезарь ничего не сообщает в своих "Записках о Галльской войне" об использовании им огромных животных. П. Д. Арманди склонен доверять Полиену и полагает, что рассказ о слоне историк мог почерпнуть из дневников Цезаря, которые пережили автора и были использованы многими античными писателями, в частности Плутархом[221].

Можно привести три аргумента в пользу достоверности рассказа Полиена. Во-первых, нам хорошо известно, что Цезарь намеревался использовать слонов во время похода против парфян [Cic., Phi1.,V, 17]. Имевшиеся в его распоряжении животные вместе с другими войсками были уже отправлены в Брундисий, однако смерть диктатора помешала осуществлению его грандиозных планов[222]. Во-вторых, император Клавдий, готовивший вторжение в Британию, также намеревался использовать четвероногих гигантов в предстоящей кампании [Dio. Cass., IX, 4]. П. Д. Арманди считает, что император мог подражать в этом Цезарю и одновременно получить боевое средство, эффективность которого в столкновении с британскими племенами была уже доказана[223]. Наконец, существует и нумизматическое подтверждение данного факта. Согласно утвердившемуся мнению, на денариях Цезаря на аверсе изображен слон, топчущий змею. По мнению П. Д. Арманди, подобное изображение появилось только после битвы при Тапсе как напоминание о великой победе, одержанной над гигантскими зверями[224]. Однако непонятно, что в таком случае должна символизировать змея под ногами слона. К тому же, согласно современным датировкам, денарии с подобным изображением стали выпускаться уже за несколько лет до битвы при Тапсе (по крайней мере с 49 г. до н. э). Вполне возможно, что в данном случае под ногами слона изображена не змея, а carnyx — кельтская труба, имевшая змеевидную форму. Тогда представляется вполне очевидным, что это символическое изображение является отражением событий, описанных Полиеном[225].

Изображение на денарии (49 г. до н. э.)

Колесница, запряженная слонами. Изображение на медали, отчеканенной в честь императора Пертинакса (193 г. н. э.) (Cuperus G. De elephantis in nummis obviis. Hagae Comitum, 1719. Р. 230)

Последний раз римляне использовали слонов в 40-х гг. I в. до н. э. Однако теперь гигантские животные понадобились им не для достижения победы над варварами, а для борьбы с собственными согражданами. В период гражданских войн противники Цезаря укрепились в Африке, где их поддерживал нумидийский царь Юба, который привел на помощь союзника свои войска и слонов. В сражении при Узите Сципион, командовавший войсками помпеянцев, расположил нумидийских слонов на флангах, на одинаковом расстоянии друг от друга. За слонами в резерве были поставлены легковооруженные и нумидийцы [[Caes.], Bell. Afr., 59]. Однако до решительного столкновения дело не дошло, и все закончилось лишь небольшой кавалерийской стычкой, в которой помпеянцы одержали верх [[Caes.], Bell. Afr., 61].

Генеральное сражение, решившее исход кампании, произошло возле г. Тапс (46 г. до н. э.). Сципион вновь поставил своих слонов на правом и левом флангах [[Caes.], Bell. Afr., 81]. Но в произошедшей битве эти животные не смогли оказать никакой реальной помощи сторонникам Помпея. Уже в самом начале боя они, напуганные свистом пращей, камней и свинцовых пуль, повернули назад и смяли ряды собственной пехоты [[Caes.], Bell. Afr., 83]. Помпеянцы были полностью разгромлены, а Цезарь одержал блестящую победу.

Битва при Тапсе (46 г. до н. э.) подвела черту под первым и наиболее ярким периодом военной истории слонов. С конца поздней республики и в течение всего периода принципата эти животные использовались только в качестве участников в торжественных процессиях или зрелищах, устраивавшихся для развлечения населения столицы.

Захватив большое количество слонов в битве при Тапсе, Цезарь приказал привести их в Рим для того, чтобы они придали больше пышности его триумфу. Чтобы поразить воображение сограждан, он устроил несколько следовавших одно за другим шествий, каждое из которых должно было символизировать страны, где им были одержаны победы. Во время празднования триумфа над Африкой народу было показано 40 слонов, построенных в две шеренги. Когда вечером диктатор поднимался на Капитолий, огромные четвероногие шли перед ним, держа в своих хоботах светильники [Suet., Caes., 37].

Триумф Диоклетиана. Рис. И. В. Кирсанова

Считается, что уже Август во время праздничных шествий стал появляться перед народом на колеснице, запряженной слонами[226]. Гелиогабал показал народу четыре колесницы, каждую из которых везли четыре гигантских зверя, при этом сам император выступал в качестве возницы [SHA, Heliogabal., 23, 1].

В ознаменование победы, одержанной над персами, император Диоклетиан удостоился от римского сената особой почести — колесницы, запряженной слонами, в которой он проехал по Риму во время триумфального шествия, посвященного празднованию 20-летия его правления[227]. Если верить тому, что сообщается в "Истории Августов", прежде подобной почести удостоился Александр Север, а также Гордиан III, после того как весть о его первых победах достигла Рима [SHA, Gord., 27, 9]. Однако сообщение биографа Александра вызывает вполне обоснованные сомнения в своей подлинности, а Гор-диан так и не вернулся в Рим из персидского похода. Так что вполне вероятно, что Диоклетиан, чья страсть к внешним эффектам хорошо известна, первым проехался по Риму в триумфальной колеснице, которую везли слоны.

О театральных представлениях и цирковых номерах, участниками которых были слоны, мы говорили выше. Кроме них многие императоры показывали народу бои слонов с людьми или другими животными. Уже Цезарь устроил на цирковой арене два сражения, в первом из которых 20 слонов бились против 500 человек пехоты, во втором такое же количество слонов боролось против 500 пехотинцев и равного количества всадников [Suet., Caes., 39]. Домициан заставил слонов драться с быками [Martial., De spectac., 17; 19], а Гелиогабал устроил бои слонов с тиграми [Xiphilin., LXXIX, 9].

Несомненно, что и другие императоры показывали народу зрелища, в которых принимали участие слоны, доказательством чего могут служить изображения этого животного на монетах Тита, Домициана, Траяна, Адриана, Антонина Пия, Септимия Севера и Каракаллы. Изображение слона нередко присутствует на серебряных антонинианах Филиппа Араба, что является достаточно весомым свидетельством в пользу того, что слоны стали участниками секулярных игр, посвященных тысячелетию Рима.

Источники сохранили сведения о том, что римляне предприняли несколько попыток вернуть слонов на поля сражений. Впрочем, эти усилия не увенчались успехом, поскольку древнее искусство дрессировки боевых слонов было окончательно забыто. Так Дидий Юлиан в страхе перед наступавшей армией Септимия Севера хотел усилить свои войска боевыми слонами. Для этого он приказал собрать всех животных, которые служили римлянам для праздничных процессий, и приучить их носить на спинах башни и людей. Однако осуществить этот замысел не удалось, поскольку слоны отказывались повиноваться [Xiphilin., LXXIII, 16; Herodian., II, 11, 9]. Каракалла, страстный почитатель Александра Великого, создал некое подобие фаланги и обзавелся отрядом слонов, считая, что таким образом он больше походит на македонского завоевателя [Xiphilin., LXXVII, 7]. Впрочем, у нас нет никаких свидетельств того, что слоны Каракаллы каким-либо образом принимали участие в военных действиях. По всей видимости, им была отведена роль почетного эскорта, сопровождавшего взбалмошного императора.

Денарий Луция Цецилия Метелла Дедеметрия (128 г. до н. э.)

На аверсе изображение богини Ромы; на реверсе — колесница, под которой изображение головы слона; внизу надпись: "ROMA" (Seaby H. A. Roman Silver Coinage. Vol. 1. London, 1978. Caecilia № 38; Sear D. R. Roman Coins and Their Values. 5th ed. Vol. 1: The Republic and the Twelve Caesars. London, 2000. № 1399)

Денарий Гая Цецилия Метелла Капрария (125 г. до н. э.)

На аверсе изображение богини Ромы; внизу слева надпись: "ROMA". На реверсе изображение Юпитера на колеснице, запряженной слонами. Внизу надпись: "METELLVS" (Crawford M. The Roman Republican Coinage. 2 volumes. London, 1974. № 269/1; Seaby H. A. Roman Silver Coinage. Vol. 1. London, 1978. Caecilia № 14; Sear D.R. Roman Coins and Their Values. 5th ed. Vol. 1: The Republic and the Twelve Caesars. London, 2000. № 145)

Денарий Квинта Цецилия Метелла Пия (81 г. до н. э.)

На аверсе изображение головы Благочестия (Pietas) в диадеме; перед ним аист; на реверсе — слон и аббревиатура Q. C. M. P. I. (Quintus Caecilius Metellus Pius Imperator) (Crawford M. The Roman Republican Coinage. 2 volumes. London, 1974. № 374/1; Seaby H. A. Roman Silver Coinage. Vol. 1. London, 1978. Caecilia № 43; Sear D. R. Roman Coins and Their Values. 5th ed. Vol. 1: The Republic and the Twelve Caesars. London, 2000. № 301; Schmitt L., Prieur M. Les monnaies romaines. Les Cheveau-legers, 2004. № 2151)

Денарий 49 г. до н. э.

На аверсе африканский слон, и надпись: "CAESAR". На реверсе священные предметы, использовавшиеся при жертвоприношениях, которые являются напоминанием об обязанностях верховного понтифика, выполнявшихся Цезарем (Sear D. R. Roman Coins and Their Values. 5th ed. Vol. 1: The Republic and the Twelve Caesars. London, 2000. № 1399; Schmitt L., Prieur M. Les monnaies romaines. Les Cheveau-légers, 2004. № 2247)

Денарий Квинта Цецилия Метелла Пия Сципиона (Африка 47–46 гг. до н. э.)

На аверсе изображение Юпитера и надпись: "Q. METEL. PIVS". На реверсе изображение слона и надпись: "SCIPIO IMP." (Африка 47–46 гг. до н. э.) (Seaby H. A. Roman Silver Coinage. Vol. 1. London, 1978. Caecilia № 47; Sear D. R. Roman Coins and Their Values. 5th ed. Vol. 1: The Republic and the Twelve Caesars. London, 2000. № 1379; Schmitt L., Prieur M. Les monnaies romaines. Les Cheveau-légers, 2004, № 2258)

Денарий (47–46 гг. гг. до н. э.)

На реверсе символическое изображение Африки в шлеме в виде головы слона; на аверсе — Геракл (Sea-by H. A. Roman Silver Coinage. Vol. 1. London, 1978. Caecilia № 50; Sear D. R. Roman Coins and Their Values. 5th ed. Vol. 1: The Republic and the Twelve Caesars. London, 2000. № 1380)

Тетрадрахма императора Гальбы, выпущенная в Александрии

На аверсе изображение императора в профиль; на реверсе символическое изображение Африки в шлеме с хоботом слона (Milne J. G. Catalogue of Alexandrian Coins. Oxford, 1971. № 322)

Но спустя всего несколько лет после смерти Каракаллы на Востоке взойдет звез да Сасанидов. Тогда слоны вновь появятся на полях сражений и римлянам придется превратиться из праздных зрителей в непосредственных участников кровавых боев против этих могучих гигантов.

Сестерций императора Тита в честь Веспасиана (80–81 гг. н. э.)

На аверсе император, восседающий на колеснице, запряженной слонами, со статуей победы в левой руке; вверху надпись: "DIVO AVG VESPAS" ("Божественному Веспасиану Августу"); внизу надпись: "SPQR"; на реверсе в центре надпись: "SC" ("Senatus Consultum"); по окружности надпись: "IMP CAES DIVI VESP AVG PMT R PPP COS VIII" (Cohen H. Description historique des monnaies frappées sous l’Empire Romain communément appelées médailes impériales. T. 1. 2e éd. Paris, 1880. № 206; The Roman Imperial Coinage / ed. H. Mattingly and others. Vol. 2. London, 2007. № 258)

Бронзовая монета Антонина Пия

На аверсе изображение императора Антонина Пия, на реверсе в центре изображение африканского слона; сверху надпись: "MVNIFICIENTIA AVG", внизу: "COS IIII", под ней: "SC" (Cohen H. Description historique des monnaies frappées sous l’Empire Romain communément appelées médailes impériales. T. 2. 2e éd. Paris, 1882. № 565; The Roman Imperial Coinage / ed. H. Mattingly and others. Vol. 3. London, 1930. № 862a; Sear D. R. Roman Coins and Their Values. 4th ed. London, 1988. № 1290)

Бронзовая монета императора Каракаллы, отчеканенная в Тарсе

На аверсе изображение императора в профиль; на реверсе изображение слона (Sylloge Nummorum Graecorum Switzerland I, Edoardo Levante — Cilicia. Bern, 1986 (reprinted 1993). № 269)

Бронзовая монета императора Каракаллы, отчеканенная в Никее (Вифиния)

На аверсе изображение императора в профиль; на реверсе изображение слона, на котором сидит корнак (Recueil General des Monnaies Grecques d’Asie Mineure / Commencé par feu W. H. Waddington, continué et completé E. Babelon et Th. Reinach. Paris, 1872. № 516)

Бронзовая монета императора Каракаллы, отчеканенная в Никее (Вифиния)

На аверсе изображение императора в профиль; на реверсе изображение слона (Recueil General des Monnaies Grecques d’Asie Mineure / Commencé par feu W. H. Waddington, continué et completé E. Babelon et Th. Reinach. Paris, 1872. № 516)

Бронзовая монета Галлиена

На аверсе изображение императора в профиль; на реверсе — колесница, запряженная слонами (Никея, Вифиния) (Sylloge Nummorum Graecorum Deuschland, Sammlung von Aulock. Vol. 1. Berlin, 1987. № 724)

Арташир — внук Сасана, правитель небольшого Дарагбирдского княжества, поднял мятеж против парфянского царя Вологеза V, нанес в 224 г. поражение его войскам, в 226 г. захватил Ктесифон, взошел на трон и принял титул Царя царей. Приход к власти новой династии знаменовал собой радикальные перемены в военном деле восточного соседа Римской империи.

У персов не существовало постоянной армии, по крайней мере в III–IV вв. По приказу царя все способные носить оружие должны были выступить в поход [Herodian., VI, 5, 3; cf. 7, 1; cf. Amm., XXIII, 6, 83]. Поэтому Геродиан говорит, что войско персов "представляет собой скорее неорганизованную толпу народа, чем армию" [Herodian., VI, 7, 1]. Слова Геродиана подтверждает и анонимный автор Itinerarium Alexandri, утверждающий, что все персы являются для царя солдатами во время войны и рабами во время мира [Itiner. Alex., 5]. Основной частью парфянских армий были конные лучники, поэтому парфяне избегали прямого столкновения с противником и предпочитали обстреливать его на расстоянии. У персов после введения всеобщей воинской повинности самой многочисленной частью армии стала пехота, которую образовывали насильственно призванные под знамена крестьяне. Аммиан Марцеллин очень пренебрежительно отзывается о боевых качествах и вооружении персидских пехотинцев, утверждая, что они несут службу обозных и следуют за конницей, "как бы обреченные на вечное рабство". Главной силой персидской армии, по Аммиану, была панцирная конница, состоявшая из представителей персидской знати [Amm., XXIII, 6, 83]. Не смотря на это, описание военных действий, в которых принимала участие персидская армия, показывает, что мы не должны недооценивать значение ее пехоты. Во-первых, кавалерия, состоявшая из знатных, была не слишком многочисленной, и если мы учтем, что персидские цари могли собирать стотысячные армии, то станет ясно, насколько велика была в них доля пехоты. Хотя боевые качества персидских пеших воинов оставляли желать лучшего, однако их большое количество в значительной степени компенсировало эти недостатки. Наличие многочисленного пешего войска стало главной причиной того, что персы брали приступом самые сильные крепости, не обращая внимания на собственные потери: пехотинцы строили осадные сооружения, обслуживали военные машины и шли на штурм вражеских укреплений.

Арташир I (226–241 гг.). Изображение на монете

Уже Арташир I обзавелся большим количеством слонов, сделав, таким образом, практически бесполезной всю военную тактику парфян. По мнению М. Б. Чарльза, Сасаниды восстановили корпус боевых слонов, существовавший при Ахеменидах, как дань памяти древним устоям, наследниками и хранителями которых они видели себя[228]. Однако представляется, что в данном случае мы должны говорить не о ностальгии по безвозвратно ушедшей эпохе, а о насущной необходимости, заставившей новую династию привлекать на помощь своим армиям могучих животных. Сасанидская пехота, составленная из крестьян, была бы беспомощной против всадников парфянского царя и римских легионов, если бы не поддержка большого количества слонов.

Четвероногие гиганты могли не только успешно бороться с конницей, но и обеспечивали поддержку пехоте и прорывали вражеский боевой порядок во время прямого столкновения с неприятелем[229]. Своих слонов персы облачали в броню, а на спинах устанавливали башни, в которых находились стрелки с большим запасом стрел [SHA, Alex., 56, 3–5][230]. В отличие от эллинистической эпохи персы не вешали щитов для придания башням дополнительной защиты, но стали целиком покрывать их железными листами[231]. Вожаки персидских слонов имели при себе ножи с длинной рукояткой, привязанные к правой руке, которые они сильным ударом вонзали в шею животного, если оно приходило в ярость и начинало кидаться на своих [Amm., XXV, 1, 15][232]. Характерной особенностью использования слонов сасанидскими царями является большое количество этих четвероногих, которое находилось в их армиях. Святой Амвросий сообщает, что строй слонов, двигающихся перед персидской армией, напоминает живую стену [Ambros., Hexamer. VI, 5][233]. Возможно, утверждение, что в армии Арташира было 700 слонов, — не более чем преувеличение, однако нам известно, что у Шапура II было их не менее 300[234], а у Хосрова II, даже после всех понесенных поражений и потери столицы Дастагерда (628 г.), — 200[235].

Согласно утверждению Аммиана Марцеллина, на поле сражения персы могли по-разному располагать этих огромных зверей. В битве при Наармальхе первую линию боевого порядка персов образовывали катафракты, вторую — фаланга пехоты, слоны же стояли в третьей (Amm., XXIV, 6, 8). В сражении в области Маранга персы сначала кинули в бой слонов, а затем подкрепили их натиск атакой панцирной кавалерии [Amm., XXV, 6, 1–2].

Несмотря на свидетельства наших источников, М. Б. Чарльз делает вывод о том, что отряды слонов играли в сасанидских армиях лишь символическую роль[236]. Заключение это достаточно странное и практически ничем не обоснованное. Как отмечает тот же самый исследователь, защитное вооружение, которое имели персидские слоны, указывает на их военное значение[237]. Это, впрочем, не исключает того, что они использовались также и для тыловых нужд[238]. Кроме этого, слоны у персов играли роль верховых животных во время охоты[239].

Ф. Рейнс утверждает, что большинство указаний, содержащихся в литературных текстах, являются не более чем данью традиции и слоны в армиях Сасанидов использовались, как правило, в качестве вьючных животных или для ведения осадных операций[240]. Основанием для такого предположения послужили описания многочисленных осад персидскими войсками городов и крепостей, в которых участвовали слоны. Однако противоборство между Римской империей и Персидским царством далеко не всегда носило характер позиционной войны. Уже Арташир I (224–241 гг.), видевший в себе прямого наследника Кира и Дария и считавший, что вся Азия от берегов Геллеспонта до Ливийской пустыни по праву наследования должна принадлежать ему [Herodian., VI, 2, 2], начал в 230 г. масштабную войну с империей. Согласно тому, что говорит автор биографии Александра Севера, персидская армия насчитывала не менее 120 000 кавалерии, 1800 боевых колесниц[241] и 700 слонов [SHA, Alex., 56, 3–5]. Война с персами завершилась якобы полной победой римлян, уничтоживших около 10 тысяч противников и захвативших большое количество пленных[242]. Император Александр Север объявил в своем донесении сенату, что римскими войсками было убито 200 слонов и 300 захвачено живыми[243]. Восемнадцать животных были отправлены в Рим [SHA, loc. dt.][244].

Персидский боевой слон. Рис. И. В. Кирсанова

Персы штурмуют римскую крепость в Месопотамии. Рис. И. В. Кирсанова

Шапур I (241–272 гг.). Изображение на монете

В 242 г. в пределы империи вторгся сын Арташира Шапур I (241–272 гг.). К 243 г. персы захватили большую часть Сирии и овладели даже ее столицей — Антиохией [SHA, Gord., 26, 5]. Однако в битве при Ресене император Гордиан III нанес поражение сасанидским войскам[245], а затем отнял у персов Антиохию, Карры и Нисибис и перенес войну на территорию противника [SHA, Gord., 26, 6; 27, 1–6]. Если верить жизнеописанию Гордиана, то и в этой войне римлянам пришлось сражаться с персидскими слонами: 12 из этих животных были захвачены живыми и отосланы императором в Рим для участия в предполагавшемся триумфе [SHA, Gord., 33, 1].

Шапур II (309–379 гг.). Изображение на монете

В IV в. войны между Римской империей и Персией принимают все более ожесточенный и затяжной характер. Только в течение периода с 337 по 350 г. противники девять раз сталкивались на поле сражения, причем дважды во главе римской армии стоял сам император [Fest., XXVII, 1][246]. За столь длительный период времени римлянам ни разу не удалось одержать победу над персами [Eutrop., X, 10, 1]. Несомненно, возникает вопрос: что могли противопоставить Сасаниды римским легионам? Катафракты были немногочисленны, пехота, плохо обученная и вооруженная "наподобие мирмиллонов" [Amm., XXIII, 6, 83][247], со щитами, сплетенными из тростника и покрытыми сырой кожей [Amm., XXIV, 6, 8], была не в состоянии сражаться в одиночку. Естественно будет предположить, что победы были достигнуты персами не без участия большого количества слонов. Именно вторичное появление слонов на полях сражений может объяснить, почему Вегеций, живший во второй половине IV — первой половине V в., счел нужным привести в своем сочинении описание возможных способов борьбы с четвероногими гигантами. Военные писатели досасанидского периода обошли вниманием данный сюжет, поскольку в эпоху, когда они создавали свои трактаты, слонов давно уже перестали использовать в военных целях, и никто не мог предвидеть, что однажды эти способы вновь станут актуальны.

Аммиан, Зосим и Созомен неоднократно описывают столкновение римских войск с персидскими слонами во время восточного похода Юлиана [Amm., XXIV, 6, 8; XXV, 1, 14–15; 3, 5; 11; 6, 2–4; 7, 11; Zos., III, 30, 2–3; Soz., VI, 1]. Наиболее крупное сражение с участием этих животных произошло в области под названием Маранга. Персы выстроили слонов впереди своей армии и бросили их на римлян, чтобы посеять смятение и ужас в их рядах [Amm., XXV, 3, 5]. Несмотря на тяжелые потери, легионерам удалось обратить громадных зверей в бегство, во время которого они подрезали им сухожилия на ногах[248]. По мнению П. Д. Арманди, римским солдатам были розданы для этой цели специальные кривые ножи или серпы, подобные кописам (copides), упоминавшимся выше[249].

Римляне отражают атаку персидских слонов в Маранге. Рис. И. В. Кирсанова

Прорисовки изображений сасанидских наскальных рельефов в Таге-Бустане и реконструкция, сделанная на основании этих изображений (Nicolle D. Sassanian Armies. The Iranian Empire early 3rd to mid-7th centuries AD. Stockport, 1996. Р. 29)

Согласно утверждению Сократа Схоластика, персидский царь Бахрам VI (421–434 гг.) выступил против римлян, осаждавших Нисибис, с армией, в которой было множество слонов. Весть об этом так испугала осаждавших, что они отступили, уничтожив все свои военные машины [Socr., VII, 18].

Персидская армия штурмует Нисибис. Рис. И. В. Кирсанова

Слонов продолжали использовать и в VI в. Известно, что однажды они оказались в составе не только персидской, но и византийской армии. Когда в Персии в результате переворота к власти пришел Бахрам, император Маврикий вступился за бежавшего в Константинополь персидского царевича Хосрова и отправил вместе с ним войско под командованием Нарсеса (591 г.). Византийский военачальник, отлично зная, что у персов есть большое количество слонов, решил противопоставить им тех животных, которые были захвачены греками в предыдущих войнах [Theophyl. Simocatt., V, 10, 6][250].

Когда первая волна арабов-мусульман докатилась до Персидского царства, то и она разбилась о стену персидских слонов: в битве при Куфе один из этих колоссов схватил хоботом и раздавил предводителя завоевателей Абу Обейду, после чего все арабы в ужасе обратились в бегство. Тысячи их погибли под ногами огромных зверей, и этот день вошел в анналы арабской истории как "Битва слонов"[251]. Даже в сражении при Кадесии (636 г.) — последнем, которое дала сасанидская армия, в ее составе находилось 33 слона: 18 животных прикрывало центр построения персов, 7 — один фланг и 8 — другой. Именно слонам в первый день битвы удалось опрокинуть конницу арабов.

Персы готовятся к штурму Амиды. Рис. И. В. Кирсанова

Как уже отмечалось, персы использовали слонов не только в открытых сражениях, но и при штурме вражеских укреплений. В этом случае животные играли роль живых подвижных башен и, подходя на близкое расстояние к вражеским стенам, давали возможность сидевшим на их спинах стрелкам уничтожать защитников. Прокопий, сообщая о мерах, принятых императором Юстинианом по укреплению границы, дал достаточно конкретное описание того, как действовали персы в этом случае: "… Он предвидел, что за ними последует целое стадо слонов и эти слоны повезут поставленные им на спины башни; опираясь на них, как на какой-нибудь фундамент, они будут стоять на этих башнях; а что являлось обычно более тяжелым для неприятелей, это то, что их можно было обводить вокруг укреплений и сами на себе они несли стену, которая следовала куда угодно по мысли их хозяев" [Procop., Aed., II, 1, 11; пер. С. П. Кондратьева].

Наиболее известные из предприятий подобного рода — это осады Нисибиса (350 г.), Амиды (359 г.), Эдессы (551 г.), Археополя (552 г.) и Фасиса (555 г.).

Во время осады Нисибиса персам удалось пробить брешь в крепостной стене. Затем осаждающие забросали ров фашинами и пустили в атаку слонов. Тогда римляне стали метать в этих животных камни и зажженные стрелы. Слоны, пришедшие в бешенство из-за ран, перестали подчиняться погонщикам, сбросили на землю башни и, повернув назад, начали прокладывать себе путь через густые ряды персидской пехоты. Под ногами слонов в тот день погибло более 10 тысяч человек. Четырехмесячная осада закончилась неудачей, и царь Шапур должен был уйти, потеряв под стенами крепости 20 000 человек[252].

Осаду Амиды персы провели с большим успехом. Однако и в данном случае слоны не смогли оказать им какой-либо существенной поддержки. В ходе этих событий римляне применили испытанное еще в эпоху Пунических войн средство против слонов — огонь: "… на них, — пишет Аммиан, — мы со всех сторон бросали брандеры. Когда огонь коснулся их тела, они попятились назад, и вожаки не могли их сдержать" [Amm., XIX, 7, 7; пер. Ю. А. Кулаковского, А. И. Сонни][253].

Осада Эдессы вновь была неудачной для персов. На этот раз персидский слон испугался визга поросенка и, не слушаясь погонщика, развернулся и побежал прочь от стен города [Procop., BG, IV, 14][254].

Гораздо более крупная неудача постигла персов при их попытке захватить город Фасис — важный стратегический пункт в Лазике. Персидский полководец Нахораган подошел к городу и стал готовиться к его штурму. Римский гарнизон, понимая, что обветшалые городские стены не выдержат персидского натиска, совершил вылазку, надеясь отбросить осаждавших. Нахораган пустил против защитников города слонов, которые ворвались в гущу римского строя и привели его в смятение. Лучники, сидевшие на спинах животных, наносили римлянам дополнительный урон, без промаха поражая тех, кто стоял в глубине их боевого порядка. В это время один из римских солдат поразил в бровь слона, напавшего на него. "Страдая от полученной раны и сверх того напуганный болтающимся у глаза дротиком, слон тотчас попятился назад и начал метаться в разные стороны. То, болтая хоботом наподобие бича, он поражал многих персов и бросал их вверх, то, протягивая его в длину, издавал какой-то страшный крик. Сидящих на нем воинов он сильным толчком сбросил вниз и умертвил, растоптав ногами, наконец, привел в беспорядок все персидское войско, а лошадей, к которым он приближался, приводил в бешенство" [Agath., III, 27, 5; пер. С. П. Кондратьева]. Персы обратились в беспорядочное бегство, оставив на поле боя более 10 тысяч погибших.

Практически то же самое случилось и под стенами другого города в Лазике — Археополя. Римский гарнизон города сделал вылазку и напал на еще готовящегося к штурму противника. "Один из слонов, — сообщает Прокопий Кесарийский, — раненный или сам по себе пришедший в беспокойство, повернул назад, не слушая приказов, стал строптивым, сбросил с себя тех, кто на нем сидел, и ворвался в строй других слонов. Варвары бросились от него бежать, а римляне с тем большим бесстрашием преследовали их по пятам и избивали" [Procop., BG, IV, 14; пер. С. П. Кондратьева].

На основании всех этих описаний может сложиться мнение, что польза от участия огромных зверей в осадах городов и крепостей была невелика, и даже более того, что они часто приносили больше вреда как раз той стороне, которая возлагала на них свои надежды. Тем не менее сам факт, что персы не отказывались от подобного способа действий на протяжении как минимум трех столетий, позволяет предположить, что они считали его весьма эффективным и, следовательно, именно участие слонов неоднократно позволяло им захватывать вражеские укрепления.

Приведенные случаи использования слонов персами во время осад никоим образом не свидетельствуют в пользу теории Ф. Рейнса. Выше уже отмечалось, что существует достаточное количество примеров, позволяющих утверждать, что роль живых подвижных башен была далеко не единственной, которую эти животные играли в персидских армиях. Подробные описания штурма городов в источниках VI в. объясняются тем, что в это время в Лазике не было достаточного количества римских войск, способных встретиться с большими персидскими армиями. Основная часть военных сил империи была отвлечена затянувшимися войнами на Западе. Поэтому, так же как и два столетия назад, римлянам приходилось ограничиваться оборонительными действиями, отсиживаясь за стенами своих крепостей. Но даже во время описанных выше осад как минимум дважды слоны были использованы не в качестве осадных башен, а как таран против выстроившейся фалангой пехоты. С другой стороны, у нас нет никаких веских оснований утверждать, что персы использовали слонов как вьючных животных или применяли их для выполнения тяжелых строительных работ. Пример Ф. Рейнса, когда эти четвероногие образовали на реке живую дамбу[255], не может служить тому подтверждением: точно таким же образом поступил, например, Пердикка, когда ему нужно было переправить свою армию через рукав Нила. Однако это не означало, что македонский полководец видел в слонах лишь средство для перевозки грузов или возведения укреплений.