Бог из глины

4. Погоня

Это было не похоже на сон, и, по всей видимости, дела обстояли совсем плохо. Надежда обернулась — вместо привычного коридора она увидела продолжение не то ручья, не то речушки. Вода неспешно журчала, и на дне можно было отчетливо рассмотреть каждый камешек.

Переход из холодной декабрьской ночи в летний день оказался слишком резким для нее — сон как рукой сняло. Надежда обхватила плечи. Она стояла на опушке, и жесткая лесная трава колола ноги. От жары Надя мигом вспотела, и ночная рубашка неприятно липла к телу.

— Ты выбрала не самую лучшую одежду для лесных прогулок, милочка — пробормотала Надя, оглядываясь.

Это было так необычно — сколько раз Надежда любовалась картиной, висящей в зале (довольно талантливую копию известного полотна написал один из дальних родственников Сергея по отцовской линии), и вот теперь она могла оценить все тонкости и нюансы прямо с натуры.

На самом деле запечатленный на холсте пейзаж немного отличался от оригинала. на картине отсутствовали некоторые детали — та же тропинка, что обрывалась у ручья, и вела петляя в лесную глушь, не было чахлой оградки, непонятно для чего прилепленной у самого берега, да и ручеек оказался поплоше — так скорее продолговатая лужа, годная на то, чтобы омочить сапоги, которых не было у Надежды, несмотря на легкое течение и умиротворяющее журчание.

Надежда окинула взглядом ручей — если идти вдоль берега, наверняка можно куда-нибудь прийти, вот только вниз по течению, крутые берега оврага, в котором располагался искомый ручеек, сходили на нет, и болотная осока, которая сонно шелестела на ветру, вызывала вполне явственные опасения, что беспечный путник, шагая по грязи, угодит прямиком в болото.

Надежде не хотелось в болото. Там ей делать было нечего.

Впрочем, оставался еще один путь — та самая тропинка, что уходила неведомо куда, теряясь за потемневшими стволами сосен. Несомненно она-то являлась делом рук (вернее ног) человеческих, и конечно же вела куда следует.

Оставалось только одно — сообразить, что же произошло на самом деле, и сделать соответствующие выводы.

Надежда задумчиво коснулась носа. Последнее, что осталось в памяти — странная вспышка, после которой она оказалась в этом месте. Возможно это был сон, и оставалось потерпеть, пока он не окончится.

— Конечно же сон! — вслух успокоила саму себя Надя.

Вот только этот сон был до одури реалистичен. Почти, как тогда, когда чудовище-страшило гналось за ней, разбрасываясь начинкой откидных кресел, в зале ожидания вокзала. Или тогда, когда на железном мосточке встретились двое — простушка и зазнайка-писатель, а осень дополнила встречу гуденьем проводов и шелестом сухого камыша. И насколько она помнила — оба эти сна оказались далеко не лучшими из всех, что она когда-либо видела.

(Ха! Признайся сама себе — на самом деле это было хуже, чем можно представить!)

Надежда с тоской посмотрела на дорожку. Почему-то ей совсем не хотелось бродить по лесным тропам, пугая мелких зверюшек, надеясь, что там, в чащах и гущах не найдется кое-кого покрупнее.

(Например, размером с волка, или чего хуже медведя!)

Можно было конечно остаться здесь, поджидая окончание сна, но одна мысль не давала покоя — что, если это вовсе не сон? Ее ночная прогулка по темному коридору, казалась такой настоящей — все мелочи, которым обычно не находится места в зыбкой реальности сна, присутствовали без исключения. Складки не шторах, что отделяли библиотеку от коридора, шум обогревателя, потрескивание обоев на перегретой штукатурке, и даже скрип пола, когда она ступала босыми ногами — Надежда, словно сомнамбула передвигалась в темноте, навстречу зеркалу, которое перебросило сюда, в мир, похожий на нарисованный, но совсем не являющийся таковым. Здесь тепло — ну так это вовсе не чудо, в сравнении с тем, что она вообще оказалась здесь. Мало ли чего бывает с толстыми наивными дурочками, которые имеют несчастье шляться ночами вместо того, чтобы сладко сопеть в теплой постельке, наслаждаясь покоем, смотреть черно-белые сны, в которых все понятно с самого начала, и нет ничего, что сбивало бы с толку.

Происки инопланетян, летучие тарелки, похищающие домохозяек, чтобы производить опыты по перемещению в миры, запечатленные художниками, вампиры и злобные призраки, энные измерения и прочая чушь, со страниц затрепанных журналов, что были так модны одно время — Надя усмехнулась. Если кто-то и посодействовал ее перемещению сюда — пока что он не баловал своим присутствием, предпочитая скрываться в лесной глуши.

Нет, скорее все же сон — другого ответа и быть не могло. Ну а поскольку любой сон оканчивается одинаково — пробуждением в собственной кровати, то нечего и придумывать разные глупости, а наслаждаться невероятной красочностью и реалистичностью окружающего мира.

Вперед детка — Надежда ступила на тропинку, и сделала первый шаг. О чем тут же и пожалела.

— Ой…

Если это и был сон, то он оказался чертовски похож на самую, что ни на есть реальность — Надежда уколола ногу. Выругавшись, она наклонилась, осматривая ступню.

Вот дуреха — наступила прямиком на шишку. Надя скорбно вздохнула — нужно быть внимательнее, и смотреть куда ступаешь. Если бы она знала, что ей придется шагать по этой тропинке, то она бы точно улеглась спать в туфлях, а еще лучше кроссовках. А еще неплохо было бы прихватить что-нибудь из одежды. Полупрозрачная ночнушка казалась здесь неуместной — в ней Надежда была похожа на нимфу.

Такая себе нимфа под восемь десятков килограмм весом, способная раздавить не только сосновую шишку но и зазевавшегося зверька, имеющего несчастье оказаться у нее на пути.

Надежда усмехнулась — что за чушь лезет в голову.

Вперед, детка, только вперед — ступай осторожно, смотри под ноги, не забывая при этом посматривать и по сторонам. Так… на всякий случай.

Даже, если это и сон — не хотелось бы, чтобы он плавно превратился в кошмар!

Тропинка пошла в гору. Надежда ускорила шаг, каждый раз морщась, когда под ногами похрустывала, ломаясь, мелкая веточка или торчащая сосновая иголка или… да что там и говорить — идти босиком по такой тропинке оказалось удовольствием ниже среднего.

По сторонам замелькали стволы сосен — дорожка углублялась в лес. Чем дальше Надежда уходила от опушки, тем темнее и прохладней становилось вокруг. Между соснами стали попадаться кусты, обсыпанные разноцветными бусинами ягод. Надежда совершенно не разбиралась в ягодах, и поэтому решила оставить их лесным обитателям — не хватало еще отведать волчьей ягоды или еще какой-нибудь гадости!

Дорожка и не думала обрываться домиком на куриных ножках — вместо этого она стала петлять, становиться тоньше, иногда скрываясь под толстым слоем осыпавшейся хвои и засохших шишек, пару раз Надежда пришлось даже пробираться сквозь кусты, колючие ветви которых расцарапали все лицо и руки. Досталось и ночнушке — тонкая ткань повисла лохмотьями, сквозь прорехи выглядывало голое тело.

Настроение испортилось окончательно. Вдобавок с севера подул холодный пронзительный ветер, отчего по телу побежали мурашки.

— Этого еще не хватало. — Надежда уже окончательно запуталась, была ли это явь или сон оказался настойчивым в своем стремлении убедить ее, что все будет в порядке, вот только нехорошие мысли, что до сих пор ненароком заглядывали в голову, стали упорнее и сильнее. Ветер даже и не думал утихать. Он становился напористей, и холоднее.

Надежда поежилась. Подхватить простуду во сне — на такое способна только она.

А может быть это вовсе не сон? Как тебе такая мысль, детка? И старое зеркало действительно оказалось способным сотворить с тобой такое чудо — забросить тебя черт знает куда, на радость… кому?

(Действительно кому?)

А ответ известен заранее, не так ли?

Кто появляется каждый раз, когда мир становится не таким, каким был до этого? Когда все вокруг пугает своей нелепостью и вместе с тем кажется таким настоящим?

Вопрос на тысячу условных единиц, милая, и ответ вовсе не в подсказках друзей, которые временно отсутствуют именно тогда, когда их помощь нужнее всего, и не в мнении зала, который как известно состоит наполовину из безнадежных пропойц, которым все равно, что будет с тобой, а наполовину из разных психов, уж им-то доставит удовольствие понаблюдать за твоими страданиями!

Ответ не на поверхности гребаного ручья, не в колючих иголках, и не в бессмысленной темноте коридора — он рядом, вон за теми кустами, где лесные тени особенно густы и непроницаемы для постороннего взгляда. Именно там, во тьме светятся два красных огонька.

И это не светлячки, не волшебные фонарики эльфов и уж тем более не фары проносящихся автомобилей — нет детка, это именно то, что ты думаешь.

Это глаза!

Глаза существа, что затаилось в кустах, поджидая, когда же ты подойдешь поближе, чтобы выпрыгнуть, и схватить!

О, его лапы сильны. Ноги быстры, а зубы остры.

Все как обычно в ночных кошмарах. И пусть тебя не отвлекают глупые надежды, что после того, как все окончится, ты спокойно проснешься в мокрой от пота постели, и будешь выдыхать остатки кошмара, медленно приходя в себя.

Даже не думай — это ведь не обычный сон, ведь так?

А может быть и не сон вовсе — просто иногда стираются границы сущего, и миры начинают перетекать друг в друга. Ну а если кто-то случайно оказался поблизости, что же — неудачи испокон веков преследуют род людской, и ты детка не станешь исключением.

Давай будем считать, что тебе просто не повезло.

Просто не твой день, и все такое.

Тем более ты сама выбрала лесную тропинку, предпочтя легкую прогулку сомнительному удовольствию сгинуть в болоте.

Так что не обессудь — подходи скорее, и наша встреча продлится намного меньше, чем ты думаешь. Поверь, достаточно мгновения, чтобы разодрать твое горло и вдосталь напиться горячей крови — надеюсь, ты не будешь против? Можно конечно немного переиграть распорядок трапезы (кстати, ты заметила, что в этом лесу темнеет на глазах — это будет поздний обед, а быть может и ранний ужин, выбирай сама, что тебе больше по вкусу), но не думаю, что это будет иметь для тебя особое значение. Так, мелочи для протокола — сначала вилки с длинными зубцами, потом со средними, а вот это специальные щипцы для того, чтобы вскрывать панцирь и клешни, а в плоских посудинах вовсе не бульон, а жидкость для омовения рук — кому нужны все эти условности. Обойдемся без них…

Подходи детка, и мы знатно повеселимся. Или у тебя есть свои соображения на этот счет?

Надежда остановилась как вкопанная. Предчувствия не обманули — в чаще светились огоньки чьих-то глаз.

Два огонька. Они вперились в нее, переливаясь оттенками пламени, и в них отчетливо читалась дальнейшая судьба…

Ее судьба!

Конечно быть съеденной — не совсем то, о чем мечталось в сопливом детстве, когда девочки в смешных платьицах, с серьезными минами возят кукол в игрушечных колясках, и уже тогда вскользь задумываются о том, что же будет потом, когда коляски станут побольше, да и вместо розового пупса окажется такой же розовый, но непрестанно орущий и пускающий слюни младенец, но детка — должна же в этом гребаном мире быть хоть какая-нибудь определенность!

Надежда облизнула губы. Тропинка, проходя мимо того самого куста, делала небольшую петлю, и чуть вернувшись, уходила в сторону. Если срезать путь, то можно попытать судьбу. А можно пойти назад — вот только что делать, когда тропинка оборвется у знакомого ручья, и у нее останется только два выхода — либо в болото, либо в пасть существа. И неизвестно еще, что хуже!

(Раз, два три, детка! Вдох выдох — набери полную грудь воздуха, и рвани наперерез — по шишкам, иголками и прочей лесной дряни, и быть может тогда ты оставишь его в дураках!)

Осторожно, делая вид, что не заметила глаз, Надежда, как бы невзначай сошла с тропинки. Затем повернулась спиной, рассматривая куст с огромными красными ягодами.

За спиной что-то треснуло. Тихонько, еле слышно…

Черта с два!

Оглушающе, как пистолетный выстрел.

ОНО ВЫБИРАЛОСЬ!

Давай, крошка, рвани стрелой, и пусть пятки мелькают со скоростью света. Беги, обгоняя фотоны, протоны или как там они еще называются. Беги, не обращай внимания на боль в израненных ногах — все это мелочи, не заслуживающие внимания, стань пулей, покинувшей ствол, и летящей мимо цели.

Выбирайся детка.

Скорей же!

Надежда замерла, не в силах сделать первый шаг.

Сердце застучало, и она услышала, как сзади что-то вновь затрещало. Словно существо еще само не решило, выбираться ему из кустов, или обождать еще немного — дать фору.

(Не трать времени, дуреха, беги же скорее!)

Существо вновь пошевелилось, ломая тонкие веточки. И этот тихий, печальный хруст, оказался именно тем, чего ей так не хватало.

Надежда рванула вперед!

Она неслась, не разбирая дороги, вернее на встречу ей — она выбрала ориентиром невысокую сосну, с раздвоенной верхушкой. Она росла как раз в том месте, где дорога делала изгиб.

Сзади раздался звук ломаемой ветви, и существо взревев, наконец, обнаружило себя. Оно вырвалось из чащи, сметая все на пути, словно обезумевший зверь. Вереща, скрежеща зубами, оно дополняло утробным рыком звуки ночного леса, и догоняло, догоняло ее!

Надежда слышала, как оно подбирается все ближе. И странное дело — в тот миг, когда оно оказалось совсем близко, она внезапно поняла, что существо вовсе не желает поймать ее. Вернее желает, и даже очень, но хочет, как можно дольше растянуть удовольствие, наслаждаясь погоней.

(Играет словно кошка с мышью!)

Делает вид, что ему стоит усилий гнаться, сдерживается в самый последний момент, перед тем, как вонзить свои острые как лезвия бритв, когти прямиком в спину. Оно наслаждается твоим страхом, это для него сущий наркотик. Куда лучше сладостных судорог умирающей жертвы ее страх, ее боль, ее ненависть…

Ужас, сердце вырывается из груди, готовое унестись прочь сгорающей кометой, и все мысли и чувства только об одном — убраться отсюда, не видеть, не слышать, не ощущать его присутствие.

(Наверняка ты многое бы отдала сейчас, чтобы оказаться совсем в другом месте, не так ли?)

Существо сзади довольно рыкнуло. Под его ногами захрустели чьи-то мелкие останки. Надежда уже ощущала его горячее дыхание.

Оно догоняло, но хуже всего был его голос. Он словно раздвоился — Надежда слышала верещание, переходящее в рев, и одновременно в ее голове раздавался отвратительный, каркающий голос, он наслаждался мгновением, и в нем было что-то… непристойное, неправильное, как будто заниматься любовью с собственным отцом.

— Так на что ты готова, чтобы избежать всего этого? — голос откровенно глумился, пользуясь ее растерянностью и страхом. Существо чуть отстало, но все равно его голоса продолжали донимать Надежду. Возможно, это входило в планы существа — внушать жертве, что она способна избежать своей судьбы быть съеденной.

— Что тебе нужно?!!! — закричала она, и лесное эхо повторило за ней.

— О! — восхитилось существо. — Ты уже настолько оправилась, что готова отвечать вопросом на вопрос!

— Оставь меня в покое! — Прокричала она, не оборачиваясь.

Сзади треснуло, и существо разразилось немыслимым ревом.

— Это не ответ, ты гребаная сука! Я спрашиваю, на что ты готова, чтобы убраться из того дерьма, в котором оказалась?!!

Надежда почувствовала, что еще немного, и упадет. Вот тогда существо вдоволь насладится победой!

А еще она почувствовала, что делает ошибку, разговаривая с существом.

(Это не тот случай, когда можно на что-то надеяться, поверь!)

Но что ей оставалось? Существо ждало ответа, и Надя прошептала пересохшими губами:

— На все…

— Что? — заревело, не расслышав, существо.

— Я готова на все!!! — проорала она в ответ, ощущая, как из-под ног уходит земля.

Этот ответ устроил существо. Оно засмеялось — смех был больше похож на воронье карканье:

— Ну тогда беги! Убирайся сука, пока не пришел твой час… Беги же, так быстро, как ни бегала никогда!

Надежда споткнулась, и грохнулась оземь. От удара вышибло дух.

— Беги… — слова существа все еще звучали осенним шелестом в ушах, когда Надежда открыла глаза, всматриваясь в темноту спальни. Она слушала, как шумит лес до тех пор, пока последний звук не растворился в дыхании ночи, сопении мужа, гудении обогревателей в библиотеке, потрескивании обоев, в тонком серебряном голосе, не то луны, не то существ, замурованных в толще стен, в хриплом бормотании божества, что жевало глину своим омерзительным ртом.

И только потом, когда эти такие знакомые звуки навалились отовсюду, пытаясь напомнить о том, что сон ушел, Надежда медленно повернулась к спящему мужу и положила руку ему на плечо.