Бог войны. Назад в нулевые!

Глава 3

Машина резко свернула с дороги, потом замедлилась и встала возле низкого двухэтажного здания. Дверь в мою временную обитель открылась с железным лязгом, и мужик в фуражке строго сказал:

— Так, на выход.

— Все? Я могу быть свободен? — спросил, специально притворившись кретином, чтоб позлить стражника.

— Какой! Показания давать будешь, — недовольно буркнул милицейский, или как его там.

— Так я же вам все рассказал? — бросил, выбираясь из «бобика». Вроде так в народе называли эту машину.

— Слышь... Разговоры отставить! — окрысился на меня этот тип, глядя как на врага всей империи.

— Отставить? Тогда как показания давать буду? Странные вы какие-то, — весело бросил я и прошел в указанном направлении к мощной стальной двери.

Тут же почувствовал явное облегчение боли. Видно, регенерация все же сработала, и травма головы стала меньше. Значит, божественная основа все ж раскрывается, заряжая меня новой энергией.

Спустя несколько минут, после всех формальных процедур, меня завели в кабинет главного стражника, который именовал себя Следователь. Он напоминал настоящего бога в погонах. Бога подземных крысолюдов и гнили, если быть точным.

Рожа как у настоящего грызуна, вытянутая, слащавая и противная. Сам худой словно смерть, и себе на уме, будто поганый заговорщик, задумавший темное дело.

Следователь копался в бумагах, не поднимая глаз. Делал вид, будто я лишь фантом, не видимый взгляду смертных.

Я же, тем временем, рассматривал старые желтоватые обои, большую коробку на столе под названием вроде бы Монитор, стальной сейф в углу и плакат с изображением группы смертных, где была надпись «Убойная Сила. Прорвемся, опера!».

— Ну-с, что там у вас случилось? — внезапно спросил стражник, обращаясь будто к себе самому.

— Я вашим... сотрудникам все рассказал, — ответил, стараясь максимально соответствовать новому телу, разрази его Зевс.

— Молодец, — холодно промычал следак. — Но они у нас, знаешь ли, мозгами не блещут. Могли чего не понять ненароком. Поэтому мне расскажи. И пойдешь домой к мамке, или с кем ты там проживаешь?

Хех, это хороший вопрос. Я не полностью раскрыл память Александра. Так что сам пока толком не знаю. Хотя стоп, вроде с бабушкой. Но отец у меня точно есть, только с ним я почему-то не нахожусь.

Интересно, что там случилось? И да, я вроде как дворянин, но одновременно полностью нищий. Наверняка, тут полно интриг и загадок, которые я ненавижу. Громить вражеские орды куда привычней, чем крутить дворянские шуры-муры.

— Что смущаешься, Александр Светлов? — вдруг сказал следователь, сверля меня маленькими крысиными глазками. — Расскажи все как есть. Здесь тебя никто не укусит.

Что ж, мне не сложно. Набрал в грудь побольше воздуха и поведал историю о том, что меня хотели обобрать одни учтивые джентльмены, но тут на них бросилась другая группа светлейших господ. А я стоял в стороне и осуждал мерзкое кровопролитие, пока две банды безжалостно крошили друг друга.

Не, а чего? История о том, как худощавый слабак легко размотал толпу гадов смотрелась еще бредовее. Так что я придумал оптимальный вариант случившегося, который устроит следователя.

Казалось, что могло бы пойти не так? Ну... например, все и сразу.

— Угу, молодец. Сразу видно честного господина, — сказал следак, когда я закончил, и улыбнулся мерзкой улыбкой, идиотски растягивая губы. — А теперь напомни имена и клички тех «робин гудов», что решили тебе помочь?

— Я не знаю, — сказал, пожимая плечами.

— То есть, даже примерно? — повел бровью оперативник.

— Ну... Тут много всяких ходит вообще-то. Да и темно было тоже. Сам едва не попал под раздачу. Тут уж не до кличек теперь, — постарался пояснить как можно проще, но вызвал только смех опера.

— Аха-ха, это да, так и есть. Темнота, незнанка, испуг. Разве ж я это не понимаю? Все понимаю, — весело проговорил мент, после чего замолчал и уставился на старый лакированный шкаф, будто там был портал в другой мир.

— Знаешь, Светлов, я сам бы Куронова удушил. Его в детстве видно, пиZдили мало. Такой сволочью вырос. Вон, они со своими архаровцами скольких уже покалечили, девочку тогда изнасиловали по беспределу. По таким зона плачет, пойми, — задумчиво проговорил опер, будто сочинял философский трактат.

— Так посадите их, в чем проблема? — искренне удивился я.

— Что? — уставился на меня милиционер. — Легко говорить, трудно сделать. Благородных дворян эти твари не трогают. А простые... То заявление писать не хотят, то показания не дают. Денег нет на юристов, времени не хватает. Так еще сверху этих выродков кто-то поддерживает. Да и докажи попробуй, все сложно. Но на учете каждый стоит это точно. Все на карандаше. Как только, так сразу в клетку, — сказал, играя желваками и крепко сжимая кулак.

Ох уж эти отмазки силовиков, допускающих беззаконие. Со времен Древнего Рима мало что изменилось. Я зевнул и уставился в окно, где в свете желтого фонаря мерно качалась ветка большого дерева. А следователь помолчал какое-то время и стал опять говорить.

— Понимаешь, какое дело? Кур с его охламонами мне знакомы. Знаю, чего ожидать. И знаю, что на их группировку никто не попрет. Обычно их везут к нам, обвиняют в избиениях, кражах, угрозах. Но чтоб они вдруг были избиты... Все вместе, и именно так... Там у одного лобешник расколот. Даже магические лекари могут не справиться. Скажи, кто это сделал? Намекни хотя бы, если стесняешься. Что за новая банда тут трется? Залетная может, или Западные вдруг отличились? Давай. Быстрей исповедуешься, быстрее пойдешь, — ровным спокойным тоном проговорил он, будто был местным психологом, а не стражником.

Не знаю, что он хотел услышать, но на меня это все не подействовало. Я лишь пожал плечами, как ни в чем не бывало, сказав:

— Понятия не имею. Не видел.

Мужчина улыбнулся в ответ, быстро взял какую-то книгу, лежащую тут же, стукнул ей об стол так, что кабинет потряс громкий хлопок. Не давая опомниться, следак заорал во весь голос, чуть не сорвавшись на визг и при этом извергая слюну:

— Правду, я сказал, говори!!! Живо-о-о! Кто этих гавриков отмудохал?! Как выглядели? Приметы, кто главный? Быстро все выложил, я сказал! У тебя времени две секунды, щенок!

Ох, мои новые смертные уши. Даже демонессы с магией умертвляющего голоса орут не так сильно. Что ж, раз смотритель порядка так напрягается, выдам ему все, как есть. Но не думаю, что чистая правда понравится этому неврастенику.

— Хорошо. Если честно, то все куда проще, господин милицейский. Я сам изволил побить этих школьников за нападение на мою персону и недостойное поведение, — отчеканил с могильным спокойствием, глядя в глаза следаку.

Тот странно крякнул, поморщился и пристально меня осмотрел. Я уже успел оценить габариты тела носителя. И они были... не самыми выдающимися, если мягко сказать, заменив слово «никчемный дрыщ».

Такой Александр Светлов мог отделать разве что шестерых кошек, и то если б те крепко спали. Разобраться с шестеркой гопников такому парню можно только во сне. И стражник это хорошо понимал.

— Так, это уже интересно. Значит сам гопкомпанию отмудохал? — сказал он, как ни странно, без крика.

Мужчина наморщил лоб и стал копаться в бумагах, будто ни в чем не бывало. Я понял, что это значит, но вида специально не подал.

— Ладно, все ясно с тобой. Ты еще пока с мыслями не собрался, — бросил мент с легкой улыбкой. -Сейчас тебя отведут в комнату отдыха. Подумаешь слегка, успокоишься. Потом дашь более полноценный ответ, и мы с тобой распрощаемся. Хорошо?

Судя по интонации голоса, гад в погонах задумал какую-то пакость, решив, что я над ним издеваюсь. Я кивнул головой, сказав «ладно», а сам принялся сканировать божественную основу, пытаясь понять, какие практики сохранились при переходе. И что я смогу предпринять в случае сильной опасности.

— Вообще, мне и здесь так-то думать неплохо. К тому же я все рассказал, — отозвался, пытаясь максимально вписаться в образ молодого смертного олуха.

— Хех, н-е-е ты мне пока анекдот из журнала «Тещин язык» рассказал, о том, как гопоту в одиночку пачками лупишь. А мне информация нужна. Ин-фор-ма-ци-я, парень, — раздраженно протараторил следак.

Затем стукнул кулаком по столу и громко гаркнул:

— Петренко, ну где ты там ошиваешься??? Че застрял, недоумок?!

Дверь резко открылась, в кабинет вошел молодой парень в милицейской форме. Он раболепно поздоровался с начальством, стал надо мной смертной тенью и сказал, что надо куда-то «пройти».

Что ж, это мы без проблем. Вряд ли меня будут сбрасывать со скалы в бездонную пропасть. А остальное вроде решаемо. Так, Основа божественной силы, ну где ты там? Давай же, яви доступные практики! Мне нужна хоть какая-то магия, и как можно скорее.

— В магазине что ль «Сникерс» стырил, головорез? — спросил меня младший страж, когда шли по длинному мрачному коридору с неприятными синими стенами.

— Спасибо, все хорошо, — сумбурно бросил в ответ, не понимая, на каком наречии он изъясняется.

— Хех, чудной ты, дружище. Зубов таких не любит. Давай, заходи во дворец, — сказал парень и открыл передо мной большую железную дверь.

Я понял, что это идиотская шутка, и не стал переспрашивать. Вообще, сейчас время веселое. Смертные еще не познали ужасов апокалипсиса, болтают на идиотском наречии да отпускают шутейки за триста через каждое слово.

Что ж, пусть порадуются, пока их поселения не обратились в руины под натиском армии Тьмы.

Окидываю взглядом долговязого милицейского, хмыкаю и спокойно захожу в... камеру. Да, это простая темница, где уже сидят заключенные.

Я немного разбираюсь в юриспруденции. Которая, кстати, со времен Великого Рима почти не менялась. Так что знаю, что меня не могли посадить. Скорее, это психологический ход.

Следак думает, что я вру и насаживаюсь, точнее, Прикалываюсь над ним, как могу. Ох уж это древнее наречие смертных, слова корявы как жерди плетеной ограды!

Так вот, он решил тоже слегка пошутить, чтобы сбить мою спесь. Что ж, посмотрим, чей юмор смешнее. Я тоже тот еще весельчак.

Не успел войти, как дверь за мной громко хлопнула. Окинул взглядом просторное помещение, где стояли стальные кровати, был стол, раковина, отхожее место, окно с решеткой. И да, маленькая коробка в углу под названием телевизор, как подсказала мне память Светлова.

На меня уставились трое детей примерно лет двадцати. Ах да, я больше не древний бог, а сам восемнадцатилетний школьник. Тогда получается эти отроки старше меня. Дожили называется, твою преисподнюю.

Гляжу на простенькую спортивную одежду парней, рассматриваю лица, не испорченные интеллектом, и ровным тоном говорю:

— Всем здорова.

Пацаны переглядываются и морщатся. Видно, я не особо им нравлюсь. Из-за стола встает крупный стриженный «под ежик» пацан, медленно подходит ко мне, рассматривает оценивающим взглядом и как бы нехотя начинает болтать.

— Здоровей видали. Ты кто по жизни? — выдавливает здоровяк, напоминающий собой того Кура.

Их что по шаблону штампуют? Может тут по близости есть завод гоповатых уродов? Ладно, о чем он меня там спросил...

Память Александра подсказывает, что ответа на этот вопрос просто не существует. Что бы я ни сказал, бритая обезьяна все равно придерется. А опыт бога войны говорит, что готовится мощное наступление на мои позиции.

Воздух в камере дрожит в яростном ожидании битвы, так что надеяться на мирный исход будет глупо.

Быстро понимаю это, пытаясь пробудить хоть какую-то магическую практику в новом теле. А сам говорю твердым голосом, глядя в рыбьи глаза недоумка:

— Я — бог Хаоса и Войны, рожденный на горе Олимп. У меня много имен. Моя мощь сокрушает полчища врагов и вдохновляет на подвиги армии смертных. Склонись предо мной, низший раб, иначе глубоко пожалеешь.

Немая сцена. Молодчики пялятся друг на друга, так, будто у них на лбу выросли некоторые нехорошие органы. Потом двое парней взрываются хохотом, вопя при этом, как ненормальные.

— Аха-ха во дает! Его, видно, мусора башкой стукнули! — громко вопит один, ударяя рукой по матрасу шконки, на которой сидит.

— Блин, ну и клоун короче. Походу чердак протекает! — давясь слюной визжит еще один черт.

— Я не понял, клоун, ты че из цирка свалил? За такие шутки знаешь че делают, м? — хмурит брови «Куро-образный» кретин, продолжая на меня напирать.

— Э, Болт, постой! Погоди, не тупи! Дай я спрошу. Дай спрошу! — визгливой шавкой орет щекастый пацан, чуть не обсираясь от радости.

Главарь нехотя оставляет меня в покое, и блондин выдает «загадку вселенной». За отгадку которой можно получить дар Богов и бессмертие.

— Слышь... Весельчак из Аншлага! — говорит, прекращая смеяться. — Смотри, на столе лежит мыло, короче, на полу лежит хлеб. Вот ты че делать будешь? Мыло со стола схаваешь или хлеб с пола?

Делаю вид, что задумался. А сам концентрирую остатки божественной магии и медленно говорю:

— Ну-у смотри, я возьму хлеб, короче, натру его мылом.

— Ага и че дальше??? — спрашивает блондин, глотая воздух так, будто хочет чихнуть.

Еще один выродок тихо ржет, а главарь улыбается во весь рот, выставляя кривые зубы.

— Дальше. Да я этот хлеб с мылом петухам позорным скормлю, таким как вы как раз, девочки! — выдаю как ни в чем не бывало.

Настроение любителей юмора тут же меняется. Двое открывают рты и таращат глаза в дикой ярости. Лысый остервенело шипит:

— Ты че, падаль сраная???

Его кулак летит мне в лицо, но промахивается. От второго тоже легко ускользаю. А сам бью придурка в подбородок, потом сразу по яйцам. Он не успевает согнуться, как получает удар коленом в лицо.

Некогда крутой лысый хрен скулит как мелкая собачонка, обливается кровью, падает и корчится на полу.

Все происходит стремительно, но дружки успевают среагировать и с воплем бросаются на меня. У одного в руках блестит длинный гвоздь, перевязанный изолентой. У второго — кулак обмотан тонкой цепочкой.

Я отступаю назад, понимая, что с таким телом будет трудно сражаться с двумя противниками. В отличие от недавних гопников они настроены посерьезнее, и готовы меня убить, если что.

В тот момент по телу пробегает вибрация. И моя рука вспыхивает оранжевым светом. Длань Марса, отлично! Простая, но эффективная практика. Она осталась со мной, несмотря на потерю Божественной Силы и переселение в новое тело. Для ее применения хватает даже слабой Основы.

Конечно, не бог весть что, но мне как раз пригодится.

Придурок с гвоздем неумело пытается меня ткнуть. Видит магию и замирает с открытым ртом в полном шоке. Кулак, горящий магическим светом, попадает противнику в лоб.

Усиленный удар сбивает пацана с ног. Тот падает на пол и оказывается под столом, откуда уже не встает, временно лишившись сознания.

Третий начинает метаться по камере, как крыса, загнанная в ловушку. А боевой дух куда-то вдруг улетучивается.

— Фига себе владеющий! Откуда?! Я на это не подписывался, не надо! — стонет, как несчастная девственница, бывший блатной.

Но от меня не уйти. Напрягаюсь как следует, пуская из руки оранжевый сгусток энергии. Неплохо, дистанционная практика тоже работает. Конечно, в разы слабее, чем раньше, но даже этого пока что достаточно.

Заряд сбивает пацана с ног, обжигая грудную клетку. Подлетаю и бью еще, разбивая в кровь рожу ушлепка и заставляя громко просить о пощаде.

Знаю, что «лежачих не бьют» и все прочее. Но втроем на одного тоже не нападают. К тому же на войне все средства хороши. А мне как раз объявили войну, хоть не в прямом смысле слова, но все же!

Так что пусть теперь наслаждаются, недоноски. Сами этого захотели, возомнив себя круче титанов.

Не проходит и нескольких секунд, как я остаюсь один в этой камере, среди стонущих, окровавленных тел. Понимаю, что убивать противников будет глупо. Поэтому пока успокаиваюсь и неспешно усаживаюсь за стол.

Жду, когда «троица крутых гангстеров» чуть взбодрится, проковыляет к раковине, умоется и вдоволь наплачется.

Через некоторое время передо мной стоят три молодых бандюка с рожами, расписанными под хохлому. Потрепанные, мрачные, но пока что живые. Благодаря моей божьей милости.

Да, радости на их лицах не видно. Не понимают своего счастья, скоты. Ведь я мог поступить куда хуже, а проявил огромное милосердие.

— Что стали?! Садитесь! — властно говорю им.

Пацаны ворчат что-то под нос, стреляют глазами в разные стороны, как загнанные зверьки, но все же садятся на шконки. Я нахожусь за столом в самом центре и держу всех троих на контроле.

— За что вас привлекли, «мафиози»? — спрашиваю, решив допросить эту падаль.