Богами не рождаются

Глава 1

Я плаваю… Плавает мое тело в криогенной камере[1], плавают вокруг лица рыжие пряди распущенных волос, плавают показания приборов звездолета «Ника», плавают мысли, плавают чувства. А что, простите, я еще могу сделать за эти сто с лишним лет? Даже «Ника» с ее давно заданным еще на Земле курсом и то не очень-то во мне нуждается. Вот и остается мне только одно — плавать, терпеть, изнывать от скуки и вновь плавать до одурения, испытывая тихую зависть к мирно спящему — нет, скорее, дрыхнущему — экипажу.

Поворачиваю голову влево. Криогель гасит мои привычно порывистые движения, и поворот головы получается очень долгим, плавающим…

«Брр, до чего же я ненавижу это жутко надоевшее слово «плавать»! — свербит в мозгах. — Все долгие двести сорок шесть лет пути ненавижу. Сто двадцать три года вперед и сто двадцать три года обратно».

Слева в соседней ячейке спит Нея.

Счастливая, спит.

В мою душу закрадывается чувство нежной приязни к подруге, а уголки губ сами собой безудержно ползут вверх.

Вот уж про кого точно не скажешь «дрыхнет» — так это про Нею. Спит! Милая такая, как киска. Маленькая, хорошенькая, с аккуратной стрижечкой. Очень даже деликатно спит. Не то что наш первый пилот Змей. Тот вообще, кажется, способен отключаться в любой позе и положении: стоя, сидя, лежа и на ходу. В криокамере же развалился совершенно непринужденно, будто на любимом диване. А у Неи, между прочим, голова чуть-чуть обращена в сторону капсулы Дракона. Впрочем, ничего удивительного в том нет — у него тоже заметное отклонение в ее, симпатично-девичью сторону наблюдается. Я вздыхаю завистливо. Эх, лямур, лямур… Опять вздыхаю. Им-то хорошо, они спят! Вот посмотришь на лица друзей — и сразу становится понятно, что кому из них снится. Дине — наверняка пробирки в ее ненаглядном медотсеке да спрятанный в ящике стола томик прозы великого японца Дзюнъитиро Танидзаки. Змею — штурманское кресло и мониторы в навигационной рубке «Ники», Айму — аналитические таблицы и зубодробительно правильные математические выкладки. Крисе (уменьшительное от Кристина) — стерильный вет-биосектор. А-а-а, как они с Диной на Нимфее-6 за мной по всему кораблю гонялись, отлавливая на предмет лечения, когда я в метановом море зуб мудрости застудила! Это, если придраться, можно подвести под статью покушения на неприкосновенную особу командира! Я смеюсь над собственными воспоминаниями, но в криогеле нормального смеха не получается. Только забавное «буль, буль» — и веер красивых пузырей. Да и пусть! Все равно никто меня не видит и не слышит — все спят. Конечно, кроме нас с «Никой». Эх, жизнь моя, жестянка, да ну ее в болото… Криогелевое…

— «Ника»?

И она тут же отвечает приятным женским голосом — моим же голосом:

— Слушаю вас, капитан!

— «Ника», подскажи — сколько нам еще тут плавать осталось?

— Согласно моим данным, до посадки на Землю-1 осталось сорок семь дней.

Я демонстративно зеваю:

— Поспать бы минут шестьсот, а?..

Но слышу в ответ свои же ехидные интонации:

— Никак нельзя, не положено!

Вот черт, так и с ума сойти недолго или шизофрению заработать — двести сорок шесть лет соревноваться в остроумии с самой собой! Причем если учесть, что логика у «Ники» железная во всех отношениях, то сразу ясно становится — кто кому в наших спорах чаще всего проигрывает.

— «Ника», ну давай хоть в шахматы, что ли?

— Есть, командир. Вроде бы счет у нас после прошлой партии — сто девяносто восемь на сто тридцать два не в вашу пользу?

Тьфу ты черт! И тут она меня уела!

— Зато вы — «Ника-1», а я всего лишь «Ника-2»! — на полном серьезе утешает меня мой кибернетический двойник. Тоже мне нашлась утешительница!

— Ничего, — тайком бубню я себе под нос, — через сорок семь дней я-то пойду ножками по травке, а ты, дорогая моя язва, отправишься в утиль…

Его высокопреосвященство Кардинал очень любил эти спокойные послеобеденные часы, потому что именно после окончания дневной трапезы все обязательные церемонии заканчивались и монастырь ненадолго затихал. До самой вечерней службы. Длинные тени от священных платанов причудливо скрещивались на каменных плитах внутренней террасы, в мраморных галереях царили прохлада и нега, а старичок-привратник, заснувший в нарушение всех монастырских уставов, смешно клевал носом в своем плетеном кресле, установленном возле калитки. На заднем дворе юные послушники привычно вытаскивали из колодца ведра с водой для вечернего омовения. Иногда один из них забывался и повышал голос, и тогда все остальные дружно шикали: «Тихо ты, олух. Разве забыл — его высокопреосвященство отдыхает!» Кардинал улыбнулся и задумчиво поболтал в бокале капли драгоценного розового вина. Слава святой Нике, в такие часы отдыхал не только он — отдыхал весь монастырь. Право же, совсем не дураками были эти Древние, придумавшие волшебное слово — «сиеста»![2]

«Э-хе-хе, труды наши праведные», — вздохнул Кардинал, неохотно поднялся с нагретого места и подошел к открытому окну.

Монастырь стоял на вершине холма, возвышающегося над городом, поэтому вид из окна открывался самый что ни на есть великолепный. При закрытых окнах, если смотреть через золотистые витражи оконных рам, белые здания гордой столицы — Никополиса — казались именно того, благородного медно-рыжего цвета, которым, согласно старинной легенде, отливали локоны святой Ники. Мечта и мучение всех придворных дам… Кардинал иронично хмыкнул. Накануне девятьсот шестнадцатой годовщины восшествия святой Ники на небо рыжей краски, изготовляемой из редчайшей, привозимой из далеких южных провинций и поэтому невообразимо дорогой хны, было не достать даже у контрабандистов. Благородные придворные дамы скупали все и за любую цену. И чем, скажите, должны красить послушники волосы статуи святой Ники в главном храме? А то ведь так может случиться, что на праздничной службе в монастыре сама святая Рыжая Ника останется наименее рыжей, чем все присутствующие знатные дамы.

Эта мысль показалась Кардиналу до того забавной, что он не удержался и ухмыльнулся с самым крамольным видом. Затем немного смутился, повернулся к маленькой бронзовой статуэтке Рыжей Ники, стоящей на столе в его кабинете, и выжидательно замер… А ну как святая обидится? Но на лице статуэтки играла не менее ехидная ухмылка.

М-да… Прелат покаянно крякнул и допил вино. Спаси и сохрани нас вся святая команда, но, согласно летописям Навигаторской школы, до отлета звездолета «Ника» сама Рыжая Ника считалась вовсе не такой уж и святой! Хотя, конечно, Кардинал не в полной мере понимал смысл слова «авантюристка», являющегося ключевым в школьных характеристиках хулиганистой астронавтки.

«Ничего, выпутаемся как-нибудь, не впервой!» — мысленно успокоил себя Кардинал. Надо бы попросить немного краски у Герцогини, которая непременно приедет на вечернюю службу и, по обыкновению, примется поливать благочестивыми слезами ноги статуи святой Ники, моля вразумить наследника Алехандро, день-деньской веселящегося с дружками в самых задрипанных кабаках нижнего Никополиса. Хотя, — тут пастырь рассеянно запустил унизанную перстнями пятерню в свою холеную бородку, — на вчерашнем богослужении, когда Герцогиня благолепно склонила свою не покрытую мантильей голову, его острый глаз ясно рассмотрел непрокрашенные, плебейски-черные корни волос, проглядывающие среди сочной меди ее пышных кудрей. Значит, и в герцогском дворце накануне праздника краски в избытке не наблюдалось.

— Беда-а-а, — растерянно и достаточно громко, вслух протянул Кардинал, — а до праздника-то всего ничего осталось — каких-то сорок семь дней!

А во всем виноваты дерзкие простолюдины, нагло нарушающие суровые герцогские эдикты! Еще лет этак сто назад эдикты соблюдались неукоснительно, и только дамы дворянского происхождения имели законное право красить волосы в священный рыжий цвет. А теперь-то ведь невиданное и богохульное дело — в прошлом месяце на шествии и молебне во славу святой Ники с просьбой ниспослать дождь Кардинал своими глазами видел множество дочек разбогатевших торговцев, волосы которых отливали на солнце благородным медным оттенком. Хотя и тут людей понять, конечно, можно — рыжую дочку гораздо проще выдать замуж. Да, но краски-то от этого в лавках больше не становится…

Нет, так не годится! Его преосвященство решительно нахмурил брови. Нужно обязательно попросить Герцога издать указ, согласно которому краску продавали бы только по предъявлении дворянского жетона. Но это, безусловно, вопрос будущего, а сейчас, перед праздником, где бы краски-то добыть? Кардинал жалобно посмотрел на статуэтку Ники, и ему показалось, что бывшая выпускница Навигаторской школы улыбается совсем уж божественно высокомерно, не испытывая ни малейшего снисхождения к земным проблемам, обуревающим его замученное высокопреосвященство.

— Беда-а-а! — вновь, и еще более оторопело, протянул духовный пастырь.

И в сей же момент, словно в ответ на скорбные мысли Кардинала, дверь его личного кабинета распахнулась с ужасающим грохотом. Впервые за пятнадцать лет, с тех пор как его высокопреосвященство облачился в мантию священного золотистого цвета и стал во главе монастыря Рыжей Ники, обязательный послеобеденный отдых оказался нарушен столь вульгарно. Много чего случилось за эти пятнадцать лет — ведь, увы, жизнь столицы вовсе не протекала мирно и безоблачно. Внезапная кончина старшего сына Герцога виконта Николаса, регулярные природные катаклизмы, участившиеся в последнее время бури на потухающем солнце, являющиеся причиной ужасающих болезней и постоянной убыли населения, нашествие дикарей с Востока и еще много чего… Но еще ни разу Кардинала не вырывали из неторопливых раздумий о судьбах церкви и государства подобным, настолько бесцеремонным образом!

Пастырь опешил, наступил на длинный подол мантии и чуть не разбил любимый стеклянный бокал. Да и нашлось, пожалуй, отчего растеряться даже его высокопреосвященству Кардиналу, славящемуся на оба герцогства своей невозмутимостью и выдержкой, ибо человеком, ворвавшимся в его кабинет с силой и неукротимостью урагана, оказался не кто иной, как девяностотрехлетний брат Франсиско, монастырский астролог. На памяти его высокопреосвященства так резво брат Франсиско последний раз бегал, наверно, лет пятьдесят назад, когда тогдашний Кардинал застал его в садовой беседке с одной молоденькой прихожанкой, причем в некоей пикантной позе, отнюдь не предполагавшей исповеди. А сейчас, глядя на запыхавшегося астролога, сжимавшего дрожащими руками какие-то свитки, Кардинал понял — сегодня случилось нечто совершенно неординарное. Нечто способное вывести из обычной ленивой расслабленности даже этого дряхлого, постоянно сонного, как сурок, старика. Но так как его преосвященство считал, что в любой ситуации самое страшное — вовсе не факты, а их неверная интерпретация или толкование, то он быстро вернул себе привычную собранность, в своей излюбленно-ироничной манере пытаясь шуткой разрядить создавшуюся, откровенно говоря, весьма необычную обстановку. Именно за непоколебимое самообладание и тонкое чувство юмора его так любили в стенах монастыря да безмерно уважали при лживом и двуличном герцогском дворе.

— Брат Франсиско, неужели святая Ника вняла нашим усердным молитвам и наконец-то совершила чудо, вернув вам резвость и молодость? — добродушно пошутил Кардинал.

Но, однако, услышав от пастыря подобную фривольную фразу, старик-астролог даже не улыбнулся, а, наоборот, возмущенно затряс лысой словно колено головой:

— Ваше высокопреосвященство, лишь вы с вашей непоколебимой силой духа способны так беззаботно острить в подобную драматическую минуту. А мне, поверьте, нынче совсем не до смеха. — И астролог вытащил из складок своего сильно заношенного балахона маленькую телескопическую трубу, являющуюся одной из главных тайн и святынь монастыря — вещью, оставшейся еще со времен Древних. — Извольте посмотреть сюда, ваше высокопреосвященство, — учтиво пригласил астролог, аккуратно устанавливая трубу на подоконнике. — Правда, сейчас не ночь, но в данном случае это уже не имеет никакого значения…

Кардинал заинтересованно приник к окуляру, но в следующую же секунду резко отшатнулся. Губы его перекосились, а взгляд, который он вперил в старика-астролога, наверно, стал еще безумнее, чем у самого брата Франсиско в тот злополучный момент, когда он неосмотрительно ворвался в кабинет своего монастырского начальника.

— Ваше высокопреосвященство, конечно, помнит, — торжественно начал старый ученый, разворачивая принесенный с собой свиток, — что наблюдаемая нами звезда является не чем иным, как Обителью, куда, согласно преданию, святая Ника вознеслась девятьсот шестнадцать лет назад с семью своими ангелами, преследуя благую цель — спасти людей от надвигающейся беды. Все это записано в дошедших до нас Хрониках Высшей навигаторской школы. После отбытия святой Ники начались Мертвые времена, продолжавшиеся четыреста пятьдесят лет. Об этом периоде нам почти ничего не известно, кроме того, что в те столетия на фоне ужасных природных катастроф жалкая горстка людей ставила перед собой единственную задачу — выжить и не измениться, а церковь — не допустить смуты в ослабевших умах и человеко-противных отклонений в телах. Все миновавшие годы Святая церковь и Орден навигаторов не переставали верить в возвращение Ники и ожидать сего чудесного события. Последние десять лет, наблюдая за Обителью, или как еще ее именуют Навигаторы… — поминая недобрым словом свой хронический склероз, брат Франсиско торопливо сверился со свитком, — планетой Нимфеей-6, я заметил, что со стороны звезды к нам движется большое светящееся тело…

— Она возвращается? — еле слышно прошептал Кардинал.

Астролог с выражением выполненного долга на лице сложил свиток:

— Да, ваше добродетельство, теперь это не подлежит ни малейшему сомнению!

Потрясенный Кардинал грузно рухнул в кресло:

— Брат Франсиско, вы сообщили Верховному Навигатору о свершении древнего пророчества?

— Нет, ваше преосвященство. Но я уверен — Орден знает об этом не меньше нашего. А при том принципиальном отчуждении, что существует между Орденом и церковью, не думаю, что они заинтересованы в обмене информацией…

— Что же теперь будет? — взволнованно шептал Кардинал, почти не слушая старика-астролога.

— Не ведаю, — растерянно развел руками брат Франсиско. — Очевидно — смута… А возможно, и иные, более страшные беды, если Ника попадет в руки Ордена…

— Несмотря на все церковные и орденские документы, я всегда предполагал, что легенда о Нике — всего лишь красивая сказка, призванная служить для утешения и надежды исстрадавшегося народа, всего лишь несбыточная вера в возможное спасение! — Кардинал даже не замечал, что он говорит вслух. — А в настоящий момент… Это подобно прозрению, озарению, чуду… — Кардинал рысцой подбежал к столу и жадно схватил в руки статуэтку Ники: — Так ты и правда существуешь?

Во взгляде и вопросе Кардинала читалось столько недоверия, что старик-астролог заинтересованно приставил ладонь к глуховатому уху, будто ожидая того, как статуя святой оживет и ответит своему верному слуге. Но губы бронзовой статуэтки по-прежнему оставались безмолвными. Лишь улыбка, запечатленная на них, выглядела еще более язвительной…

А я по-прежнему плаваю. Сжав зубы, набравшись терпения, подавив закипающий в душе ропот, ежечасно проверяя и контролируя показания приборов «Ники». Плаваю… А они — спят. Пускай спят, пока у них еще есть такая возможность. Я — их капитан, а следовательно, я за них отвечаю — перед людьми, судьбой, и в первую очередь — перед собственной совестью… Они — мои друзья, я с ними столько всего повидала. И ведь они всегда меня прикрывали, загораживали своими надежными спинами, оттесняли назад при малейшем намеке на опасность. Не выпускали меня первой ни на Нимфею-6, ни на Землю-2. Капитана своего не выпускали — это же просто верх нахальства! Всегда говорили, что их много, а я — одна. Что они всего лишь соблюдают положенную субординацию и слепо следуют предписанным инструкциям, ибо все члены экипажа — заменяемы, и только я способна неадекватно реагировать на любую внештатную ситуацию. Делать из логичного нелогичное и наоборот. Они утверждают, что без каждого из них экспедиция состоится и задание будет выполнено. А без меня — нет.

И ведь случались прецеденты… Я задумалась и принялась мысленно откровенничать с бортовым компьютером:

«Помню, как на Нимфее-6 мы сразу же после высадки попали в храм, на свадебную церемонию к местным спрутообразным, но притом чрезвычайно разумным негуманоидам, оскорбив тем самым их мерзкое божество и членов королевской династии. Да нас всех чуть не убили на месте! А я так и не успела понять, чего они там все стояли с мрачно надутыми лицами — нет, не лицами: рылами или, скорее, мордами, — ну и выдала пару анекдотов в качестве приветствия. Ведь юмор, как известно, — лучшее средство укрепления дружбы между народами! Однако мой биочип, как это выяснилось позднее, человеческую речь на их язык замечательно переводит. Со всеми нюансами и интонациями. И чувство юмора у нимфейцев ничем от нашего не отличается. Как они хлюпали там в храме… Мои ребята испугались поначалу, решили — все, нам хана, не получилось контакта. А это, оказалось, спрутообразные так смеются. И с богом их тоже забавная история получилась. Я-то ведь думала: они знают, что ласка — она и таракану приятна. А тут еще это божество жуткое, натурально гибрид кошки и таракана, лежит себе одиноко в сторонке — никому вроде бы не нужное и грустное… Честно говоря, гадость изрядная. Крися, хоть и спец по инопланетным формам жизни, потом призналась, что никогда раньше ничего подобного не видывала. Но не скажешь ведь хозяевам такое, если мы для них оказались гостями незваными и непрошеными. Ну, я и вижу — лежит себе на подушечке домашнее животное. Я же не знала, что это бог. Я сказала: «Ой, какая кошечка хорошенькая!» Ну и погладила. Ласково так, ручкой… Исключительно для того, чтобы хозяевам приятно сделать, раз уж они такого урода любят. Меня ведь не информировали, что он у них вот уже две тысячи лет как не размножается, да и вообще последний на планете остался. А они, бестолковые, не знали, что ему для размножения тепло нужно на определенные точки и массаж этих же точек. Кто же мог предположить, что я поглажу прямо по этим заржавевшим за две тысячи лет половым органам? У бога этого тараканистого, на мой взгляд, совершенно не разберешь, где рот, а где потерянные злополучные половые органы. Как, впрочем, и у самих хозяев — это я тебе по секрету говорю. И не хихикай, «Ника», нет у тебя никаких половых органов. Короче, размножаться это самое божество начало прямо тут же, в храме, во время свадьбы… Негуманоиды как это увидели… В общем, я там сейчас тоже божество — ладно, хоть меня размножаться не просят! Не хихикай, «Ника»! У тебя же, по идее, чувство юмора в программу не заложено. Что, говоришь, у меня тоже? Возможно, возможно! И вот еще парадокс: кто только потом этого кототаракана ни гладил — и Нея, и Дина, и Крися, — а у них-то руки куда нежнее, да и помягче моих будут, — ну не хочет божество размножаться. Вот хоть тресни! Девчонки даже обиделись на меня слегка, хотя впоследствии Айм пространно философствовал на тему, что это, мол, эффект от моих уникальных особенностей организма в сочетании со знаменитой командирской везучестью.

А на Земле-2 — вот ведь благодать-то где: не планета, а Эдем — рай, край обетованный. Нам оттуда даже улетать не хотелось. И там тоже свои неурядицы обнаружились. Знал бы покойный Шекспир, что действительно «нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте». А я же немного экстрасенс. Природный, натуральный. Одна такая в экипаже. Ладно, хоть все ребята носят глушилки от меня. А то думаешь, им приятно знать, что я слышу, как Дракон для Неи стихи любовные сочиняет, а Феникс по пути в гальюн мысленно ругает себя за то, как фасолью с копченой колбасой злоупотребил за обедом? Причем быстро так ругает — гепард, наверно, так быстро не бегает. Тьфу, не ругается, вернее. М-да-а-а, кажется, плохо нам патентованные глушилки помогают.

Так вот, как только на Земле-2 (а приняли нас тамошние аборигены сначала весьма прохладно) выяснилось, что есть у них два враждующих племени Капулешойду и Монтекинноурэ, а в них мальчик-наследник Ромериу и девочка Джульдия, так я сразу к ним прислушиваться да присматриваться начала. И ведь правда — вот Шекспир, шельмец талантливый, как в воду глядел: все так и оказалось на самом деле, как у него описано. Ладно, мы вовремя подключились: Тибальтуса у нас в медотсеке выходили, яд в бутылочке на водку заменили, родителей предупредили. Ах, и как же мы знатно на свадебке погуляли при замирении племен! Я потом еще в пьяном виде к вождям приставала с вопросами типа: «А нет ли у вас случайно никого по фамилии Макбет?» А вождь (не менее пьяный) возмущенно плевался и говорил, чтобы я даже не упоминала имени этого проклятого варвара Макбетиуша и его ведьмы-жены. А то они, не к столу будь сказано, вроде бы всю свою родню волосатыми поганками перетравили. Я вот теперь жалею — может, надо было заодно и про Гамлета спросить? Причем подробно, с цитатами: «To be or not to be»? А то, глядишь, чем судьба не шутит…»

И вот все эти приключения на фоне того, пока ребята работу серьезную делают. Так что то единственное, чем я могу им отплатить за понимание и заботу, — это плавать тут, когда они спят, контролировать программу прибытия и посадки да удачно делать вид, будто у меня врожденная бессонница. А я и не против, откровенно говоря… Вот и плаваю я поэтому в своем болоте криогелевом, пикируюсь с «Никой», играю с нею в трехмерные шахматы и опять плаваю. И плавать мне так еще долгих двадцать дней.

— Эй, «Ника», а ты что обо всем этом думаешь — мы ведь скоро дома будем!

— «И снится нам не рокот космодрома, не эта ледяная синева. А снится нам трава, трава у дома… — в тон моим мыслям мелодично затягивает «Ника», — зеленая, зеленая трава…»

И я в очередной раз сомневаюсь — а точно ли у нее чувство юмора программой не предусмотрено?

Верховный Навигатор безмерно обожал то же самое выдержанное розовое вино, что и его преосвященство Кардинал. И точно так же предпочитал наслаждаться им в тихий послеобеденный час. Ну что тут поделаешь, если облеченным властью мужчинам весьма к лицу подобные изысканные вкусовые пристрастия. Причем к сему благородному вину приучил Кардинала именно сам Верховный Навигатор, да он же и посылал ему иногда бутылочку-другую. Буквально от сердца отрывал, доставая из своих личных закромов. Пусть этот дурень Кардинал ценит кормящую его руку, ибо главного святошу, как и всю его оголтелую церковную свору, стоило держать на коротком поводке. Во избежание непредвиденных конфузов, так сказать.

«А ведь такого вина теперь уже не делают — не из чего его изготавливать стало. Не растет больше виноград на Земле после того, что стряслось с климатом в Мертвые годы…» — Навигатор саркастично хмыкнул. Это простонародье, быдло необразованное, именует случившееся трусливо и иносказательно — проклятием, мором, карой божьей, а сам Навигатор открыто называл их невежественные предрассудки единственно правильным словом: «радиация». Незримая смертоносная зараза, уже более девятисот лет расползающаяся по планете и убивающая все живое: людей, растения, животных. Поэтому настоящее виноградное вино сохранилось нынче только в хранилищах Ордена. Там, кстати, много чего полезного приберегалось из того, что не снилось ни напыщенному герцогскому двору, ни фанатичной церкви, ни загадочной секте Рыжих жриц. Того, о чем большая часть из живущих теперь на Земле людей уже не имела ни малейшего представления, а если бы даже и увидела, то или не поверила бы собственным глазам, или сочла бы величайшим чудом.

«А вино просто отменное, великолепное!» — Навигатор задержал во рту глоток, смакуя тонкий вкус пряных ягод. Перед его мысленным взором немедленно предстала картина огромного ромашкового поля около Навигаторской школы, сада и виноградника, в котором и рос этот деликатесный розовый виноград. И год-то разлива у вина подходящий! Год того самого выпуска, когда Рыжая со товарищи Школу закончили. Значки штурманские получили. И вот это самое вино — тогда еще свежее и молодое — они пили на выпускном вечере. Все вместе пили… Так что замечательное это вино — нет, архизамечательное! Да и сама жизнь тогда была совсем другой — счастливой и беззаботной… Правда, ничего из атрибутов этой самой беззаботной прошлой жизни сейчас в мире уже не существовало и не сохранилось — пожалуй, кроме нескольких последних бутылок вина. Ни ромашкового поля, ни виноградника, ни самой Школы… Зато появилось то, что для каждого здравомыслящего человека намного слаще любого раритетного напитка. Теперь у Навигатора имелась власть! Несомненно, самая большая власть, возможная в нынешнее нелегкое время.

— Надо будет на днях послать еще винца Герцогу — свои последние запасы разорить, буквально от сердца оторвать, — неуверенно пробормотал Верховный Навигатор. — Жалко, конечно, а придется по такому-то знаменательному случаю…

Герцогский двор, к несчастью, тоже стал одной из тех нужных и небезопасных вещей, которые лучше крепко держать в собственных руках. Верховного Навигатора там слушались беспрекословно. Все! Сам надутый пройдоха Герцог, его фанатичка-жена, их слащавая кукла-дочка, тупые придворные… Не слушался только своенравный наследник — виконт Алехандро. Вот тот парень оказался далеко не так прост, каким казался на первый взгляд, и уподобился, простите, настоящей занозе в поджарой заднице Верховного Навигатора. После разговоров с виконтом у Навигатора всегда подсознательно возникали весьма неслабые ассоциации с известными историческими личностями — кардиналом Ришелье, Чингисханом, Макиавелли.

«Ох, и умен же виконт! Умен, хитер да скрытен… Хочет своими скандальными пьянками-гулянками Навигатору глаза отвести, мозги запудрить, и ведь что совсем плохо — все его соглядатаи, в дружки виконту подсунутые, каждый раз пьянее самого Алехандро с тех прогулок возвращаются. Таким же упрямым вольнодумцем когда-то рос и его ныне покойный старший брат… Жаль мальчика — много он надежд подавал, да пришлось убрать. Приди он к власти — много горя хлебнул бы с ним всесильный Верховный Навигатор. Убить бы и Алехандро… да как же без Герцога-то, без светской власти? И заменить его некем — ой, некем. Как назло, единственный сын Навигатора не пошел в отца ни умом, ни принципами. А жаль, ох как жаль! — Навигатор удрученно покачал головой. — Особенно жаль в свете того, что на Землю надвигается…» — Навигатор мечтательно посмотрел на календарь: двадцать дней всего осталось! А потом такой ведьмин котел на планете заварится, что ему самому даже трудно наперед предугадать, какой сложится расклад сил…

Кроме хорошего вина Верховный Навигатор уважал и ценил женщин. Правда, не всех.

«Есть в них что-то особенное, привлекательное и чарующее — наверно, взятое от породистых лошадей и собак с хорошей родословной. Стать, энергия, огонь во взоре и, что особенно важно, — тут Навигатор даже облизнулся плотоядно, — необъезженность». Мысли Навигатора о женщинах всегда носили весьма циничный характер. Особенно об одной из них… О той, на которую молилась вся страна, перед статуями которой в храмах возжигали курения и ставили свечи.

«Вот умора-то приключится грандиозная, — насмешливо размышлял Навигатор, придя в необычайно хорошее настроение, — когда живую Рыжую встретит, к примеру, фанатично верящая в нее Герцогиня! Как бы бабу кондрашка не хватила! Или напрочь не верящий в нее виконт Алехандро…» — Тут Навигатор, точно так же, как и Кардинал в своей монастырской резиденции, наклонился вперед и взял в руки стоявшую на столе бронзовую статуэтку Рыжей Ники. «А ведь похожа, — самодовольно подумал он, — до мельчайшей черточки похожа». И немудрено: ведь эти статуэтки по его же приказу делали с голограмм, кои сохранились со дня старта космического корабля.

В металле капитана Нику изобразили точно такой, какой видели ее провожающие в последний предстартовый миг у трапа звездолета. Высокая, сильная, в костюме астронавта, рыжие волосы разметались волной по плечам. В одной руке шлем зажат, зато вторая приподнята в прощальном взмахе, зеленые глаза смеются, на губах обычная ее ехидная ухмылочка. Скульптор добился практически невозможного, сумев мастерски передать завораживающую энергетику живой женщины, наделив металл ее характером, харизмой и эксцентричностью.

«М-да, — удовлетворенно признал Навигатор, нескромно поглаживая статуэтку пальцем, — таких женщин, как ты, дорогая моя Рыжая, теперь тоже уже нет. Букет, понимаешь ли, не тот, аромат — не тот. Люди измельчали и выдохлись, а нынешние женщины подобны слабому пиву или самопальной сивухе, которую гонят простолюдины. Настоящие женщины, как и виноград, вымерли от радиации. А вместе с ними погиб и весь прошлый мир — мир благородных дам, галантных кавалеров и отважных рыцарей. Сейчас на земле царят лишь зло и хаос… И ты, милая моя девочка, даже не представляешь, что произошло со всеми нами со времени твоего отлета».

Навигатор поставил статуэтку обратно на стол, отсалютовал ей полным бокалом и пьяно загнусавил:

— А я все летала…

А я все плаваю. И чем ближе к дому, тем меньше терпения у меня остается. А нам еще целых десять дней до прибытия на околоземную орбиту. Значит, решено — семь суток плаваю, потом выхожу из камеры, все проверяю, обед кухонному агрегату заказываю, ребят бужу. Главное — не увлечься и не перестараться: ведь мы давно нормальной пищи не ели. И фасоль с копченой колбасой ни в коем случае не заказывать, чтоб ей неладно было!

Мониторы «Ники» уже четко показывают Землю. Хотя странно как-то показывают. Понять не могу — что там за мутные пятна образовались? То ли это облачность высокая, то ли еще что, но, наверно, из-за нее давно знакомые очертания материков кажутся какими-то непривычными и смазанными. Да еще «Ника» что-то невразумительное мямлит — мол, вот еще поближе, еще пару дней, — а может, у нее программа сбилась и поэтому она баз на Луне и Марсе не видит… То есть как это не видит? А вот так: вообще не видит — и все, словно и нет их там вовсе. Развалины какие-то есть, ямы какие-то есть, а баз на поверхности нет. И еще — атмосферы искусственной ни на Луне, ни на Марсе она не наблюдает, растительности не обнаруживает и вообще ничегошеньки не видит. Хоть к окулисту иди за очками! А я после такой сводки данных что-то совсем запуталась и ее понимать перестала. Да когда мы улетали — там уже лет двести как фруктовые сады плодоносили. Ирригационные системы тоже работали вовсю. Искусственно созданные и постоянно поддерживаемые. Я даже со злости «Нике» посоветовала: «Шары протри!» А она печально так в ответ: «Да не один раз уже протирала. И все равно — ничего на Марсе и Луне нет, словно испарилось».

Да как же так? Ведь на Луне такой огромный музей камней устроен прямо под открытым небом. Нас туда еще на первом курсе на экскурсию возили. Его маячки с Земли всегда видны даже невооруженным глазом. Я «Нике» так прямо и заявила, что, похоже, мы обе докуковались до шизофрении. А она вздохнула только. Представляете, машина — вздохнула! Ой, нутром чую, чего-то она темнит и от меня нечто недоброе скрывает…

Ничего в голову не идет от волнения. В шахматы мы уже давно не играем. Я до такого позорного разгрома докатилась, с таким жутким счетом, что лучше об этом и не вспоминать вовсе. Наверно, оттого, что до дома уже рукой подать, картины последних дней, предшествовавших отлету, всплыли в памяти с непривычной отчетливостью. Да и ребята, кажется, чувствуют, что мы скоро на околоземную орбиту выйдем. Сон у всех беспокойный стал. Похоже, всем трава у дома снится. Поле наше ромашковое около Школы, где мы дружно загорали до самого отлета, еще абсолютно не отошедшие от мороки выпускных экзаменов и совершенно одуревшие от выпавшей нам чести — лететь к Нимфее-6. Мы, по-моему, тогда еще в такой эйфории пребывали, что почти не замечали той глупой, внезапно начинавшейся войны. Да и не война там даже велась еще, а так — мелкие пограничные конфликты и стычки.

Компания наша выделялась в Школе, кажется, курса с третьего. Дружбой, ничем не истребимой привычкой постоянно приходить на выручку друг к другу и конечно же старинным мушкетерским девизом: «Один за всех — и все за одного». Не исправимой никакими наказаниями шкодливостью. Несхожестью характеров и удивительным единством духа. Принципиальностью. Сознательным неприятием предательства, зла и подлости. Учитель всегда уважительно говорил о нас: бойцы! Шутливо называл нас — Рыжая со товарищи. Грустно-то как, ведь наш любимый Учитель умер уже много столетий назад… Ему перед нашим отлетом, наверно, лет пятьдесят исполнилось. Ему, без сомнения, шикарный памятник Школа отгрохала — он ведь был известным навигатором и просто хорошим человеком. Мы с ребятами обязательно сходим, цветы ему на могилу отнесем и мешочек с землей с Земли-2. Чтобы он точно знал, что сбылась его заветная мечта, — ведь мы все-таки нашли новый дом для всего человечества.

Я бы не осмелилась утверждать стопроцентно, что для меня это стало неожиданной новостью, когда выпускная комиссия вместо объявления экзаменационной оценки заговорила со мной об экспедиции на Нимфею-6. Потому как любому пытливому и наблюдательному уму о слишком многом свидетельствовали наши индивидуальные тренировки и озабоченные лица учителей, и эти страшные шепотки в школьных коридорах — война, война! А может, к этому все закономерно и шло? Мы уже выросли из детских наивных сказок и, несмотря на всю нашу увлеченность навигацией, замечали, что в целом творится вокруг нас. Топлива нет, воздуха почти нет, пища… Когда раз в неделю в столовой давали натуральное, а не синтетическое мясо, для курсантов это становилось настоящим праздником ублажения изголодавшихся желудков. И как мы только не перетравились насмерть, храбро пробуя те суррогатные продукты, которые Крися выращивала в своей учебной лаборатории? Хотя все мало-мальски съедобное или отдаленно смахивающее на пищу съедалось сразу и без раздумий, особенно после шести часов, проведенных на боевом симуляторе полетов. Но лишь нашей группе в период обучения вживили еще экспериментальные в то время протоимплантаты — биочипы, во много раз повышающие возможности человеческого организма. Помню, как восхищался тогда Феникс, с места запрыгнувший на пятиметровую стену, как удивился Айм, за полчаса решивший уравнение Лонгрейма. Да подобный муторный расчет психотипа до этого, без биочипа, занимал у него от десяти дней до двух недель. Как могли мы бесконтактно, за тысячи километров, подключаться к виртуальным каналам «Ники», строящейся на самой большой лунной космосудоверфи. Я удивленно спрашивала Учителя: «Корабль назвали в мою честь?» Но он лишь пристрастно смотрел на меня и отвечал предательски прерывающимся голосом, что это меня, найденыша, младенцем подкинутого под двери Школы, когда-то, осознав мои экстрасенсорные способности, назвали в честь корабля, внедрив в его нейтронную сеть мой генокод и тем самым сделав из нас сестер-близнецов.

Нет, неожиданным для меня стало отнюдь не это, а назначение командиром корабля — командиром всей экспедиции. Я далеко не сразу смогла принять и осознать всю важность, всю громадную сложность возложенной на меня миссии. Мне пришлось постепенно смириться с чудовищной ответственностью за экипаж, составленный из моих друзей, за этот чудесный звездолет — настоящее детище биоинженерной техники, самый совершенный корабль из всех, которые когда-либо строились на Земле. Мне предстояло добровольно взяться за реализацию поставленной перед нами задачи — проверить, действительно ли, согласно расчетам наших астрономов, рядом с Нимфеей-6 есть планета, пригодная для жизни, которую можно колонизировать, покинув истощенную, агонизирующую Землю.

Мы, вчерашние дети, вчерашние курсанты, свежеиспеченные навигаторы, с блеском выполнили назначенное нам труднейшее поручение. Помню наш торопливый сумбурный отлет… Уже у трапа, делая прощальные голографические снимки, всегда невозмутимый и скупой на похвалы Учитель неожиданно поцеловал меня в щеку.

— Лети, девочка! — без пафоса, вроде бы и уместного в такую минуту, сказал он, а его глуховатый голос заметно дрогнул от едва сдерживаемых слез. — Попутного вам солнечного ветра!

И мы дружно, отработанно вскинули руки в прощальном приветствии, стоя в прозрачной гармошке переходного шлюза. А чуть позднее, погружая ребят в криокамеры, я увидела на мониторе встревоженное лицо Учителя.

— Ника, до тех пор пока вы не покинете земную орбиту, я дал команду отключить внешние экраны, ибо незачем вам наблюдать эту небольшую заварушку…

Потом вдруг раздались неясные рокочущие, похожие на взрывы звуки, и изображение пропало. Но еще очень долго в космическом эфире плыла последняя напутственная фраза Учителя:

— Обязательно возвращайся обратно, девочка моя: ведь ты — наша последняя надежда на спасение…

Глава 2

День определенно не задался! К такому выводу Алехандро пришел уже в полдень, резво сбегая по ступенькам лестницы для прислуги. Да нет, откровенно говоря, вовсе не сбегая, а убегая со всех ног. А то вот беда — всем он нужен, всем он необходим стал. И это в такой сумасшедший день! Юноша саркастично хмыкнул и углубился в анализ произошедших за утро событий. Сначала Франческа, совсем сбрендившая от предпраздничной суеты, пристала с требованием посмотреть ее новое платье. Как старший брат думает — к лицу ли ей этот наряд из лиловой парчи с зелеными оборками и желтыми рюшами? Алехандро чуть не ослеп от буйства красок, но сестрица настаивала на ответе. Кстати, если он не знал, лиловый в этом сезоне — последний писк моды. Ну, скажи прямо — хороша ли она будет, когда приедет герцог Джузеппе, сюзерен соседней Багардии? Как же, держи карман шире, вовсе глупую сестрицу не престарелый герцог интересует, а сыночек его — увалень толстомясый. А чего, спрашивается, Франческе волноваться, если герцогский наследник уже два года на нее засматривается, причем отвалив до полу челюсть и восхищенно вылупив глаза. И еще бы не смотрел! У них там, в Багардии, дородность — для женщины первый и наиглавнейший признак красоты, вроде как у нас в Федрине — рыжие волосы. А у заневестившейся Франчески, не в обиду ей будь сказано, давно уже на телесах корсеты с трудом сходятся. Одно препятствие — мать уперлась: в семнадцать лет замуж рано — пускай невеста в сок войдет. Да уж куда там: как бы сестричкин сок не забродил или герцогский сынок ждать не устал, — ибо он еще год назад, на этом же празднике, ночью под балконом серенады голосил до хрипоты, кашля и отплевываний от щедрой порции содержимого чьего-то ночного горшка, гневно выплеснутого ему на голову… Весь город перепугал, потому что даже коты весной так истошно не орут, прости меня святая Ника и все ее ангелы.

Далее батюшка привязался. Он по случаю готовящегося грандиозного мероприятия даже протрезвел вроде. «Нет, — с сомнением покачал головой Алехандро, увидев, как служка с гербом Ордена на камзоле пронес мимо него огромную, плотно укутанную мешковиной корзину. — Верховный Навигатор батюшке Герцогу протрезветь не позволит. Более того, с него станется еще и знатного гостя до кучи напоить, и тогда Герцог точно все необходимые Навигатору бумаги не глядя подпишет. Подобное безобразие на памяти виконта уже не раз и не два случалось. Глава Ордена — хитрый, как лис, так и увивается вокруг отца, а приглядись повнимательнее — глаза-то у него волчьи. Жаль только, батюшке приглядеться не хочется. Как же, для него Навигатор — и первый друг, и советник, и вернейшая опора трона. И не понимает батюшка, кто на самом деле герцогством управляет… Виконт бессильно сжал кулаки. Ничего, Верховный Навигатор, мы с тобой еще посчитаемся… А батюшке сына побыстрее женить надобно, сугубо ради продолжения рода и будущего династии. Да и Сюзетта Багардская давно вроде бы к этому готова — к продолжению династии то бишь. Закадычная подружка Франчески: вечно они с ней переглядываются и хихикают. Да только в прошлом году Алехандро от Сюзетты исхитрился-таки избавиться — отсиделся в кладовой за кухней. А Сюзетта в двери кладовой пройти не смогла: застряла… Она после того часа два еще под дверью простояла — стонала, сморкалась, святой Нике молилась о заступничестве и причитала слезно. «М-да-а-а, однако если Сюзетта так же усиленно продолжает к свадьбе готовиться, то она в этом году может и в парадные двери не пройти… — И виконт с сомнением оглядел широкие дубовые створки, защищающие вход в папенькин дворец. — Не женюсь, — окончательно решил он. — Да под ней в первую брачную ночь кровать проломится!»

А третьей — его матушка в это утро доставала. У нее одна заветная мысль в голове водится: пойди в часовню, помолись святой Нике. А чего на нее беспрестанно молиться-то? Али дел других интересных нет? Алехандро, случается, и так по несколько минут в прохладной часовне сидит, особенно когда на дворе жарко, и статую этой самой Ники разглядывает. Ну вот хоть замолись до смерти, но не похожа она на святую ни капельки, а девчонка девчонкой — обычная и земная… Ох, нет, вообще-то, если честно, таких девчонок Алехандро вживую никогда и не видывал. Мало того что красавица — не чета Сюзетте, так еще и глаза у нее — ну точь-в-точь как у его друга — дворцового начальника герцогских кирасир Гая де Ретая. Вроде строгие, серьезные, а в глубине смешинки прыгают. И задирать де Ретая по мелочам отчего-то никому не хочется. Но мать все за свое — помолись да помолись, день сегодня страшный: вон какое знамение в небе…

Знамение — это да. Наследник недоуменно задрал голову, придерживая спадающую шляпу. На небе сегодня ни облачка и солнце палит немилосердно, а прямо рядом со светилом висит огромный, сияющий белым пламенем диск, по размеру почти не уступающий самому солнцу. Спаси и охрани нас, святая Ника, да что же это такое? Народ на улицах боязливо поднимает глаза к небесам и проводит по лбу указательным пальцем правой руки — делает охранный знак святой Ники. Много чего, бывало, с неба падало: и град размером с кулак, и дождь, от коего по телу черные язвы идут, а затем человек умирает в страшных мучениях, — но такого чуда еще ни разу не видывали.

И уж окончательно переполнил чашу терпения строптивого наследника герцогский распорядитель бала, который дотошно расспрашивал, на какой танец его светлость соизволит пригласить невесту Сюзетту Багардскую, а на какие — местных незамужних дворяночек. Его рассвирепевшая светлость невоспитанно послала распорядителя в Мертвые пустоши и высказала пожелание уж если и танцевать, то только с самой Рыжей Никой. Балетмейстер даже остолбенел от подобного святотатства…

Поэтому, подытожив все свои утренние неудачи печальной мыслью о том, что день сегодня не задался, его светлость преднамеренно самоустранился от решения дел государственной важности, как то: невеста, наряды и танцы, — и надумал удрать в маленькую таверну «Желтый пес», в которой частенько встречался с закадычным другом Реем. Встречи эти приходилось организовывать тайно, подальше от мест, где их могли бы увидеть придворные бездельники или члены Ордена, потому что Рей являлся не кем иным, как сыном Верховного Навигатора, а Навигатор весьма и весьма не одобрял дружбы своего отпрыска с виконтом Алехандро. И надо сказать, что не без основания. Вопреки неизвестно как попавшей в Федрину, но частенько употребляемой фразе, что яблоко от яблони недалеко падает (хотя виконт не понимал, почему яблоко может упасть, — ведь такая лакомая редкость обычно съедается еще до того, как успевает полностью созреть), Рей ни на йоту не походил на своего папеньку-интригана. «И слава святой Нике!» — всегда совершенно искренне добавлял в этом случае наследник. А кроме того, молодому орденцу были доступны всевозможные тайные знания, редко выходившие за стены Орденского убежища. Да ладно — знания, если и на само Убежище, тоже очень стоило посмотреть…

Как-то раз, выбрав ночь потемнее, Рей причалил на крохотной лодке к самому непрезентабельному пирсу в порту Никополиса и, рискуя собственным благополучием, сначала переодел виконта в синий балахон младшего навигатора, а далее — переправил тайком на остров Сатар, где и располагалось Убежище. При этом Алехандро никогда не считал предпринимаемые ими меры предосторожности излишними, прекрасно понимая, что за разглашение секретов Ордена предателю полагается смерть. И, кстати, отнюдь не в самой своей гуманной и легкой форме.

Об Убежище, впрочем, как и о самом Ордене, в городе ходило множество жутко невероятных историй, и Алехандро имел возможность лично убедиться в том, насколько даже самые неправдоподобные из них оказались в итоге далеки от истины. Он чуть ли не с рождения мечтал побывать на запретном острове, но его особенно интересовали библиотека, архив Школы навигаторов и хранилище артефактов — святая святых Ордена. Однако врожденная проницательность и развитая способность к логическим умозаключениям подсказывали виконту, что вся доступная Рею информация, приведшая Алехандро в замешательство, может оказаться всего лишь видимой верхушкой огромного айсберга, погребенного под толщей лжи и умалчивания. А что же на самом деле скрывается в глубинах острова — остается известным, пожалуй, только Верховному Навигатору да кроме него еще самой святой Нике.

К счастью для Алехандро, Рей доверял родному отцу ничуть не больше, чем осторожный виконт. Или, скорее всего, даже намного меньше, о чем свидетельствовало его мгновенно помрачневшее лицо, едва лишь разговор коснулся загадочной персоны Верховного Навигатора.

— Не знаю. — В тот вечер в «Желтом псе» Рей пил сильнее, чем всегда, и утратил свою обычную осторожность в словах, толику которой неукоснительно соблюдал даже при общении с ближайшим другом. — Ну не знаю я, кто или что он есть на самом деле. Ты же сам видел не раз — отец всегда носит маску, которой не снимает даже в присутствии братьев в стенах Убежища. Разное говорят. Одни утверждают, будто лицо отца обезображено радиационным дождем (благодаря Рею Алехандро давно уже знал о радиации), или что оно искалечено каким-то чудовищем при экспедиции в Мертвые земли, в которой отец участвовал еще до моего рождения. Или… — Тут Рей наклонился к самому уху виконта и прошептал с пьяным драматизмом: — Якобы отец — не совсем человек! Ведь иногда он изрекает такое, что я готов верить всему, чему угодно, — даже самым бредовым домыслам! Ты помнишь брата Франсиско, старикана-астролога из монастыря Рыжей Ники? Так вот, однажды он признался: когда ему исполнилось десять лет и родители отдали его на воспитание в монастырь, Верховный Навигатор тогда уже выглядел точно таким же пожилым, как сейчас, и точно так же носил свою черную маску. А между тем брат Франсиско — самый старый из известных мне людей…

— И мне… — задумчиво протянул Алехандро, рассеянно водя пальцем по растекающейся на столе пивной луже.

Никто не смог бы обвинить его в том, что он использовал друга для выпытывания ценной информации об Ордене. Но вполне возможно, и так получилось независимо от желания Рея и Алехандро, что подобные разговоры порождали потребность объясниться, а эти беседы, в свою очередь, вели к формированию в сознании Алехандро картины в высшей степени загадочной и интригующей. Но еще большую почву для размышлений доставляло ему сопоставление полученных от Рея сведений и некоторых слов Кардинала, который оставался не только бессменным духовным наставником молодого виконта, но и просто умным человеком, внушающим глубокое уважение обоим друзьям. Уже имея некоторое представление о тайнах, тщательно оберегаемых Орденом, Алехандро совершенно не испытывал того религиозного экстаза, что весьма тщательно и сознательно культивировался в умах простых людей пастырями из монастыря святой Ники.

— Сын мой, запомни, — частенько любил доверительно пооткровенничать со своим воспитанником Кардинал, разомлевший в объятиях удобного кресла в тихий послеобеденный час, — религия подобна отточенному лезвию рапиры в наших умелых руках. Употреби мы ее чуть более неловко — и она превратится в неуклюжую дубину, способную скорее отпугнуть от нас души паствы, чем сдерживать их в благоговейном трепете. Политика и религия — две боевые грани одного обоюдоострого клинка. И если первой стороной ты можешь наносить удары, то второй, почти одновременно с этим, ты способен отражать встречные выпады своего противника.

— Какая же из сторон моего оружия должна стать ведущей? — пытливо поинтересовался Алехандро, не пропустивший ни одного слова из произнесенной Кардиналом речи.

— А это, сын мой, уже и есть высшее искусство боя — уметь своевременно и незаметно поворачивать клинок в руке, преследуя нужные тебе цели, — наставительно пояснил его преосвященство, пристально глядя в карие глаза виконта. — Главное — не запутаться самому и не сбиться с ритма…

— Тогда мой отец чудом держится на троне… — печально признал наследник. — Ибо не преуспел он ни в чем…

— Сын мой! — Его преосвященство явно радовался результатам разговора. — На дворцовой площади каждый день проходят представления театра марионеток. Куклы очень красивы, представление увлекательно, а кукловоды так мастерски исполняют свои роли, что зрители почти готовы верить в непричастность невидимых поводырей к разыгрываемому перед ними спектаклю…

После этого Алехандро еще сильнее заинтересовала таинственная личность Верховного Навигатора.

Ночь, в корне изменившая всю жизнь Алехандро, выдалась на удивление тихой и беззвездной. Большой колокол монастыря Святой Ники пробил час пополуночи, когда измученный бессонницей виконт вышел на эспланаду, широкой лентой опоясывающую дворец на уровне третьего этажа. Весь дворец спал, и только в левом крыле тускло светилось окно матушкиной молельни.

«Опять перед Никой поклоны кладет, — неприязненно подумал его светлость. — Наверняка просит вразумить непутевого сыночка. Чтобы сыночек делами государства вплотную занялся. А это значит, — Алехандро даже пальцы на руке загибать начал, — уроки танцев бери, учения с кирасирами проводи, письма слащавые толстой Сюзетте пиши, к службе два раза в день ходи. Да если бы только матушка знала, какие отнюдь не богословские разговоры ведет его высокопреосвященство Кардинал со своим воспитанником… А вот это, впрочем, уже намного выше примитивного бабского разумения. Эх, женщины…»

Виконт повернулся и скептично посмотрел на правый корпус того обширного здания, где размещались покои придворных. Во-о-он то второе окошко от угла, с беленькими занавесочками… Покои матушкиной фрейлины Маулвины де Бри. Именно эту гостеприимную комнату, вооружившись крепкой веревкой с железной кошкой на конце, посетил наследник престола в прошлую ночь. И в позапрошлую… И в поза-поза…»Может, и сегодня?» — При сей нескромной мысли Алехандро скривился, будто глотнул уксуса. Очаровательная белокурая Маулвина оказалась безнадежно глупа. А ведь не зря говорит верный друг Гай де Ретай, что с умной женщиной спать не только приятно, но и интересно. За несколько бурных ночей, проведенных в ее уютной спаленке, малютка-фрейлина приелась виконту до оскомины. Да и что-то сам милашкин батюшка маркиз де Бри как-то странно сегодня утром на него поглядывал — многозначительно так. Ладно хоть надежный лейтенант де Ретай его обелил — сразу же начал громко рассказывать своим кирасирам о том, как он в последние две ночи играл с виконтом в карты в личных покоях Алехандро и даже удостоился чести выиграть пять полновесных золотых эртудо. Кирасиры громко позавидовали везению бравого командира, а у маркиза де Бри от этих уверенных слов еще больше вытянулось его и без того лошадиное лицо. Не иначе как в глубине души корыстный папаша лелеял честолюбивые мечты о блистательном будущем своей пустоголовой крошки Маулвины.

Кромешную тьму дворцового двора прорезал яркий свет факелов, послышались грубые мужские голоса и бряцание оружия.

«Смена караула», — резонно подумал Алехандро и, перегнувшись через перила, зычно поприветствовал лейтенанта де Ретая. Гай де Ретай с намеком, двусмысленно поинтересовался — не нужно ли составить партию в карты для его светлости на эту ночь, на что Алехандро не менее остроумно ответил — мол, на сей раз он желает оставить все свои эртудо при себе. Лейтенант расхохотался тонкой, только им одним понятной шутке, пожелал виконту спокойной ночи, и караул продолжил свой путь, вновь оставив Алехандро наедине с темнотой и собственными мыслями.

Подперев подбородок ладонью, юноша принялся разглядывать спящий город. Белые стены и золоченые шпили на холме — это монастырь Святой Ники. Пожалуй, только благодаря стараниям благочестивых братьев там самые высокие деревья и самые щедрые сады. Алехандро вспомнил, как пару месяцев назад помогал брату викарию укрывать промасленной холстиной огуречные грядки от внезапно начавшегося черного дождя. Молодой виконт тогда даже не чихнул, а промокший старик-викарий провел в постели не одну неделю. Рей испуганно осматривал крепкий торс друга, страшась найти язвы, обычно оставляемые каплями радиоактивных осадков, и облегченно бормотал себе под нос что-то насчет хорошего иммунитета. А старый монах выжил тогда только благодаря чудесным препаратам, принесенным Реем из хранилища Ордена. Рей называл их антибиотиками. Но когда Алехандро спросил, почему нельзя лечить этими лекарствами всех немощных в больнице при монастыре, Рей огорченно покачал головой и ответил, что Орден уже не имеет возможности производить все необходимое в нужных городу количествах, а старые запасы истощаются слишком быстро.

Герцогский замок окружают изящные дома Верхнего города. Здесь всегда жили исключительно одни лишь знатные и состоятельные: благородные дворяне и выскочки из разбогатевшего торгового сословия. Чем ближе ко дворцу — тем знатнее и древнее род, тем витиеватее герб на воротах, тем больше дутой спеси и глупости. Среди друзей Алехандро не многие могли похвастаться надеждой на получение титула или большого наследства, поскольку являлись всего лишь младшими, а зачастую даже незаконнорожденными сыновьями древних семейств. Зато многие из них обладали твердой рукой, проницательным умом и храбрым сердцем. В отличие от батюшки Герцога молодой виконт давно уже понял — усыпанные алмазами ножны рапиры еще не являются надежной гарантией того, что и душа их владельца по крепости и чистоте не уступает хваленым качествам драгоценного камня. Но в пику чопорным семейным правилам наследник водил дружбу и с простыми кирасирами, и с молодыми братьями из монастыря, и с прославленными командирами торговых кораблей, заполнявших огромный порт Никополиса, чем вызывал не только безудержную, искреннюю любовь простого люда, но и бешеную ненависть самого Верховного Навигатора.

Нет, настоящую, бьющую ключом жизнь можно было увидеть и узнать только на узких улочках Нижнего города, словно магнит притягивавших к себе внимание виконта. Частенько, сменив шелковый камзол на вытертый кожаный колет и прикрыв лицо полумаской наемного бретера, Алехандро тайком покидал дворец и с головой окунался в приключения. Надо сказать, что эти вылазки не всегда оказывались приемлемыми с точки зрения строгого дворцового этикета, но лишь во время них, и только там, его полностью покидало чувство неприятной зажатости и скованности, навеваемое унылой громадой дворца, постными лицами придворных и днями, похожими друг на друга как капли воды в клепсидре. Здесь, прямо на пыльной Базарной площади, толстые сварливые рыбачки в полосатых чулках торговали трепыхающимися зубастыми, только что выловленными из моря катранами. Здесь всего за два медных сентаво всегда можно купить горячий пирожок с требухой, по вкусу не уступающий лучшим творениям искусного придворного повара. И наконец, здесь, на улице Оружейников, нелегально проживает знаменитый одноглазый горбун Жозе, коий, по твердому убеждению Алехандро, мог бы по праву называться первой рапирой герцогства. Недаром именно он научил виконта тем коронным ударам, отражать которые не умел даже сам доблестный лейтенант де Ретай. На этих улочках Алехандро проводил наиболее познавательные и насыщенные событиями дни своей жизни, немного наивно полагаясь на тайну костюмированного инкогнито и совершенно неосознанно воплощая в реальность золотое правило: «Будь проще — и люди к тебе потянутся». И уж тем более совсем незамеченными оставались для него добродушные, уважительные и вместе с тем осторожные взгляды моряков в портовых кабаках или торопливые, скрытные, благословляющие движения рук какой-нибудь древней старухи, предназначенные спине удаляющегося виконта. И всеобщий одобрительный шепоток, казалось витавший над самим Нижним городом: «Святая Ника, спаси и сохрани нашего молодого наследника престола!»

Первое, что пришло в голову после того, как «Ника» выпустила меня из криокамеры и мокрым кульком небрежно вывалила на пол консервационного отсека, — это старый анекдот про ежика, который забыл, как дышать, и задохнулся. В Школе мы очень любили немудреные, но весьма вкусные консервы — шпроты в масле. Как видно, судьба — весьма справедливая штука, если за всех маленьких невинных рыбок, сожранных восьмью молодыми прожорливыми ртами, она в итоге уготовала нам участь этих самых шпрот. Потому что, валяясь в изнеможении на полу предбанника душевой, я и чувствовала себя соответственно — такой вот шпротой.

— Капитан, программа возвращения на Землю-1 завершена, активирую процедуру посадки!

В голосе «Ники» явственно слышались ликующие нотки. Этой фразой она встретила мою вымытую, высушенную, одетую и намарафеченную персону, суеверно — обязательно только правой ногой — перешагнувшую порог капитанской рубки.

— Ямщик, не гони лошадей, — вальяжно посоветовала я, опускаясь в кресло, — успеется! Нам некуда больше спешить. Я так понимаю, что мы и так уже всех переполошить умудрились своим, так сказать, блистательным появлением на горизонте. Поэтому дадим Базе время глубоко вздохнуть, успокоиться и заодно приветственные хлеб-соль на вышитом полотенчике приготовить.

— Ой, вы думаете, они нас не ждали? — как-то слишком бурно, а поэтому подозрительно наигранно возмутилась «Ника».

— «Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь…» — с удовольствием пропела я. — Торопятся только голые в сауну. А нам, дорогая моя торопыга, спешить не к лицу. Поспешим — Базу насмешим. Сама подумай: ну только не хватало нам, после всего проделанного, именно сейчас в чем-то напортачить. Поэтому мы с тобой еще не один круг почета вокруг Земли-1 сделаем. Присмотримся. Обмозгуем.

«Ника» не возражала. Меня же ее молчаливое согласие могло устроить только в одном случае — если бы я чуть хуже знала сварливый характер своей кибернетической напарницы.

— А для начала, милая моя, включи-ка большие внешние экраны и покажи, что мы имеем в наличии, — попросила я.

Нерешительно помедлив секунду, «Ника» предупредительно мигнула мониторами и показала…

Я в панике схватилась руками за голову.

Имели не мы… Имели нас…

Это уже только намного позднее, когда я вышла из состояния ступора, залпом проглотила услужливо подставленный «Никой» стакан неразбавленной водки, закашлялась, послала «Нику» куда следует после ее дружеского предложения похлопать меня по спинке — только после всего этого я смогла немного прийти в себя и снова, более внимательно, взглянуть на мониторы. Мне сразу стали понятны и странная облачность, и непривычный вид знакомых с детства очертаний материков, и пропажа космических баз, и растерянные недомолвки «Ники». Земли-1 не существовало! Вернее, то, что сейчас показывали мониторы моего корабля, я не смогла бы называть Землей даже в состоянии жесточайшего алкогольного опьянения.

— «Ника», ты уверена?..

— Уверена! — Ответ не оставляет ни малейшей надежды.

— А может быть?..

— Не может!

— «Ника»!

— Капитан?..

И безжалостные, прозвучавшие словно приговор слова:

— Капитан, мне очень жаль…

Боже мой, «Ника», как будто извинениями теперь можно что-то изменить! Кого тебе жаль, «Ника»? Нас, себя — или то, что осталось от Земли? Можно подумать, ты знала о случившемся… Ты знала?

— Когда ты узнала, «Ника»?

— Сразу же после отлета с Земли-1. До меня дошел сигнал о гибели главной Базы.

— Почему же ты молчала?

— У меня не осталось выбора. Я не имела права провалить задание. При расчете возможных вариантов развития событий задачу определили четко — найти Землю-2 и любой ценой вернуться обратно.

— Даже если возвращаться станет некуда? — Впервые я ощущала себя всего лишь второстепенным винтиком в сложном, непонятном мне механизме.

— Вспомогательная База уцелела. Она расположена на острове Сардиния — во всяком случае, так он назывался раньше. Более того, получаемые мной сигналы свидетельствуют о том, что она функционирует и сейчас. И еще, капитан, — в голосе «Ники» вновь проскользнули извиняющиеся интонации, — у меня есть данные о том, что часть людей на поверхности планеты живет… — «Ника» замялась, видимо подбирая подходящую формулировку, — …вне Базы…

— «Ника», это же невозможно! — Я не хотела верить собственным ушам и глазам. — Люди не способны выжить в таких условиях! После ядерной войны? — И я невольно вспомнила безумную картинку, явившуюся мне на мониторе виртуального симулятора и оказавшуюся пророческой.

Чья безжалостная рука, чья безумная воля смогла так варварски изуродовать хорошо знакомый мне, ранее безупречно прекрасный лик моей родной планеты? Моему шокированному взору предстала несчастная Евразия, засыпанная серым пеплом и заметенная снегом, и лишь в районе глухих лесов Урала мониторы показывали маленькое зеленое пятнышко — возможный район выживания. Дотла выжженная Африка — еще бы, ведь там находятся крупнейшие месторождения урана — выглядела как одна гигантски разросшаяся пустыня Сахара. На ее территории бушевали ужасающие ураганы, превратившие континент в почти неузнаваемое, чудовищно расплывшееся желтое облако. Искореженные, соединившиеся в один полумертвый остров останки обеих Америк, густо испещренные пятнами повышенной радиации и крайне скудно — зелеными островками жизни. Почти полностью уцелевшая Австралия. Гигантская, залитая смертоносной черной жижей воронка на месте Китая, Индии и Тибета, странное студенисто-белесое пятно, бывшее когда-то пустыней Гоби, ровная и гладкая как стекло площадка, заменившая Аравийский полуостров. И только один участок земной поверхности еще радовал глаз своим почти обычным обликом — знаменитый Апеннинский сапог с островом Сардиния, а также Испания и Франция, каким-то загадочным образом причалившая к ним Англия, вместе с легендарными Карпатами. Но все это были лишь останки прежней, некогда великой и могучей планеты, сейчас вызывавшей у меня только жалость и дрожь ужаса…

— «Ника», что ты еще утаила от меня? — Хотя, видит бог, как теперь подозреваю, вряд ли когда-либо снисходивший до трудов на благо этой многострадальной планеты, с меня уже вполне хватило того, что я наблюдала.

— Время! — Интонации в голосе «Ники» отражали все и ничего одновременно. — Время — как песок в колбе бытия. Безвременье, вневременье…

— Ты о нашем бессмертии?

— Нет, — усмехнулась «Ника», — этот факт и без меня сразу же сами поняли. Какой смысл посылать смертных в путь, длящийся двести пятьдесят лет, даже в криокамерах? Я рассуждаю об относительности абстрактного понятия времени, о русле течения времени, о скорости течения времени, разном для Земли и космоса…

Что же ты делаешь со мной сегодня, «Ника», я ведь грешным делом совсем поверила в то, что уже начисто утратила способность удивляться.

— Что же случилось со временем, «Ника»?

— С момента вашего отлета на Земле-1 прошло не двести пятьдесят, а почти девятьсот шестнадцать лет…

— Сколько? — хрипло выдавила я. — Не верю, не может быть! О боги!

Зрение померкло. Темнота. Мысли и ощущения погасли. Я погрузилась в беспамятство.

А между тем Алехандро продолжал увлеченно разглядывать спящую столицу, но сколько бы ни любовался он громадой знаменитого порта Никополиса, сколько бы ни изумлялся величественной статуей Рыжей Ники, охранявшей городские ворота, взгляд его, словно зачарованный неведомыми силами, неизменно возвращался к мрачной туше острова Сатар, раскинувшейся невдалеке от последних городских пирсов. Именно там испокон веков располагались владения Ордена. Там заканчивалась не только власть Герцога и его высокопреосвященства Кардинала, но, как испуганно шептались жители Никополиса, и самой святой Ники. Ни один корабль, даже терпящий бедствие, никогда не осмеливался приблизиться к проклятому острову, ибо в подобной опасной ситуации храбрые моряки скорее предпочитали вручать свои жизни Рыжей святой, чем просить помощи у загадочного Ордена. И неоднократно в кабаках, испуганно понизив голос, крепко подвыпившие мореходы рассказывали завсегдатаям портовых притонов леденящие душу истории о том, как их парусник, неосторожно нарушивший покой острова, неожиданно освещался невозможно ярким и сильным лучом света, вспыхивавшим на самой высокой из башен Убежища. А потом над морем звучал нечеловеческий, подобный раскатам грома, приказ, который повелевал непрошеным гостям немедля удалиться подобру-поздорову. Впрочем, ходили и еще более странные истории о судах, выброшенных бурей на берег Сатара и впоследствии бесследно сгинувших. А один диковатого вида лодочник даже клялся, будто видел на рыбном рынке своего недавно исчезнувшего брата, облаченного в одежду орденского прислужника. Но, мол, брат никаким образом не отозвался на собственное имя и скользнул по бывшему родственнику безразличным, неузнавающим взглядом. Многие не верили в подобные байки и откровенно называли их вымыслами, но Алехандро как никто другой был склонен считать, что столь невероятные слухи никогда не возникают на пустом месте.

Чего, например, стоила абсолютно достоверная, но по ряду причин никогда не выносимая за стены герцогского дворца история рождения его младшей сестры. Тогда, после двух дней родовых мучений Герцогини, придворный лейб-лекарь испуганно развел руками, а монастырь Святой Ники устраивал молебен за молебном во спасение жизни матери и нерожденного ребенка. Дикие крики роженицы пронзительно разлетались под сводами дворцовых коридоров до тех пор, пока во дворец не пожаловал сам Верховный Навигатор с группой орденских врачевателей. Выставив всех, они затворились в покоях матери, и спустя пару часов счастливый Герцог получил новорожденную дочь, а Герцогиня — странный, тонкий, как нитка, шрам на линии лона. Впоследствии Герцогиня, невзирая на все свои усилия, так и не могла вспомнить ничего из того, что произошло с нею в тот день, кроме ласкового успокаивающего голоса Верховного Навигатора и незнакомого сладкого запаха, навевающего сон да несущего облегчение от нестерпимой боли. И уже после знакомства с Реем, состоявшегося пять лет назад, когда Верховный Навигатор привез сына на остров Сатар из дальнего убежища, где он воспитывался ранее, Алехандро приобрел реальную возможность воочию убедиться в преимуществах тайных знаний и навыков, ревниво оберегаемых Орденом от посторонних взглядов.

Благодаря доверию щедрого друга виконт частично приобщился к мудрости Древних, тщательно хранимой Орденом навигаторов на протяжении долгих столетий. Многое из того, что рассказал ему Рей, показалось Алехандро абсолютно невероятным и настолько шло вразрез с вдолбленными с детства доктринами, что наследник частенько боялся за состояние своего рассудка. Впрочем, живой и гибкий ум, подобно губке впитывавший все услышанное и увиденное лично, делал его светлость способным учеником. Семена знаний, заботливо посаженные Реем, упали на благодатную почву. И ни его высокопреосвященство Кардинал, ни тем паче сам Верховный Навигатор совершенно не догадывались о том, насколько молодой виконт, по бытовавшему при дворе мнению разгильдяй и повеса, оказался посвящен в истинный смысл происходящих вокруг него событий. Лукаво улыбающийся Рей в полной мере разъяснил другу смысл непривычного слова — шпионаж, услышав в ответ любезное высказывание на тему своего возможного карьерного роста на, к сожалению, совершенно невостребованном в герцогстве поприще — имиджмейкерстве. И нетрудно себе представить, какое огромное удовольствие получали от своей осведомленности эти титулованные заговорщики, ведя в присутствии ни о чем не подозревающих людей фальшивые притворно-банальные разговоры о качестве различных сортов пива или же сравнительной белизне и стройности ножек разномастного выводка придворных фрейлин.

Именно этой ночи, посвященной любованию спящим городом, и суждено было стать поворотным моментом в жизни Алехандро, четко разделившего ее на два диаметрально противоположных этапа. Из созерцательной задумчивости виконта вывел тихий, безупречно музыкальный свист, раздавшийся во дворе. Только умело выбранный миг, когда бледная луна вышла из-за тучи и скудно осветила окрестности, позволил Алехандро увидеть друга, с ног до головы одетого во все черное и предусмотрительно скрывающегося за выступом стены.

«Спускайся, — жестом показал Рей, а прижатый к губам палец красноречивее слов приказывал — только как можно тише».

К счастью, прямо на эспланаде, за керамическим вазоном с цветами, хранилась знаменитая веревка с кошкой на конце. Недолго думая Алехандро спустился вниз, немного бравируя перед другом своей физической подготовкой, скользя на руках и не касаясь веревки ногами.

«А ведь не окажись на мне перчаток, такой фокус бы не прошел», — мысленно одернул себя всегда самокритичный виконт.

Гибкий, худощавый, невысокий Рей окинул восхищенным взглядом мощный торс наследника престола и ткнул пальцем в его плечо, внушительно обтянутое белым шелком рубашки.

— Супер! — одобрительно усмехнулся он. — Настоящий былинный герой — секс-идол и кумир толпы. Как я там слышал в старинной песне, толпа «любит военных, высоких, здоровенных…». — Он вновь ткнул пальцем, на этот раз в накачанные грудные мышцы. — Внешне — вылитый Шварценеггер, — то-то девицы при виде тебя экзальтированно глазки закатывают и в штабеля укладываются…

Виконт, усилиями друга давно знакомый с таким потрясающим чудом Древних, как кино, и просмотревший в тайной комнате дома Рея немало фильмов с участием легендарного Железного Арни, благоговейно относился к колоритной фигуре Конана-варвара, почти поверив в его реальное существование. Но в первый раз показанные другом движущиеся картинки произвели на Алехандро шокирующее впечатление. Зато впоследствии виконт даже выпросил у продвинутого орденца цветной постер с изображением знаменитого актера, мужественно, но чуть косовато взирающего исподлобья, и повесил в своих покоях. Придворные восторженно ахали на огромный меч в руках Арнольда и тайком перешептывались по углам, что это, дескать, и есть подлинный портрет того самого легендарного прапрапрадеда нынешней правящей династии — Фалько, графа ду Бина, о котором все так много слышали, но никто ничего толком не знает.

— Вот, — гордо сказал Рей, усаживая виконта в кресло перед непонятным ящиком, — для тебя у отца из Хранилища компьютер спер, будем сейчас к достижениям культуры и техники приобщаться!

И ведь правда — приобщились-таки! Трое суток, ссылаясь на плохое самочувствие, его светлость провел в доме друга и вышел оттуда совершенно другим человеком.

— Так куда это ты ночью, такой красивый, весь в белом собрался? — ехидно осведомился Рей. — Не иначе как перед матушкой призрак безумного герцога Рикардо разыгрывать?

— Нет, — в тон ему отшутился Алехандро, — бабочек ловить. Маулвильненный любовью в самое сердце.

Рей прыснул, покосился на зазывно светящееся окошко с кокетливыми кружевными занавесочками и с сомнением покачал головой:

— Насколько я знаю анатомию жеребцов, в этом месте у них находится вовсе не сердце…

Виконт улыбнулся, но сделал вид, будто не понял фривольного намека.

— Впрочем, — уже намного серьезнее продолжил Рей, — сегодняшней ночью я намеревался предложить тебе произвести вылазку другого свойства, пожалуй, не менее увлекательного, если ты не струсишь, конечно. — Тут Рей запрокинул голову и испытующе посмотрел в глаза высокорослого виконта: — Отец уехал, а с ним большая часть орденского капитула. Поэтому я хочу подбить тебя пробраться на остров!

Алехандро молчал, напуганный и заинтересованный одновременно. Естественно, Рей давно знал о невысказанной мечте друга — побывать на загадочном острове, но вместе с тем он знал и то, что виконт никогда не решится озвучить столь опасное для них обоих желание, прекрасно отдавая себе отчет в сопряженном с этим мероприятием риске. Безусловно, в первую очередь наследник боялся за орденца, ибо даже виртуозное владение холодным оружием, которым его светлость славился далеко за пределами Федрины, не спасло бы друзей в случае их обнаружения на территории Орденского убежища. Впрочем, многое подсказывало Алехандро, что против тайных сил Ордена его рапира помогла бы не сильнее зубочистки. И более того — хваленое чутье Алехандро, никогда не подводившее его в вопросах, касающихся любого вида оружия, буквально кричало виконту о том, что любые эпитеты, примененные для описания могущества Ордена, ни в коей мере не приведут к переоценке или недооценке сего страшного противника.

Все это немедленно отразилось на смуглом лице наследника, и Рей, со свойственной ему проницательностью, одобрительно наблюдал за мыслительным процессом друга, находя его правильным и убедительным во всем, до последней мелочи. И все-таки…

— Я прекрасно понимаю, о чем ты сейчас думаешь, и никогда не предложил бы тебе ничего подобного и даже откровенно сказал бы, что это невозможно, если бы не редкостная удача — сегодня на острове практически никого нет. Считаю, что больше подобной возможности нам не представится. Ты решился?

— Да! — не колеблясь более ни минуты, лаконично ответил Алехандро.

— Тогда переодевайся. — Орденец открыл лежащий у ног мешок и вытащил точно такой же черный костюм, как и тот, который был на нем самом. — Ибо бегать по острову в белых бархатных штанах не может позволить себе даже твоя гламурная светлость.

Уже давно привыкший ничему не удивляться во всем том, что хотя бы отдаленно касалось Ордена, виконт ловко натянул одеяние из податливой черной ткани, безупречно облегавшей тело и совершенно не стеснявшей движений. Рей удовлетворенно кивнул головой и подбадривающим взмахом руки предложил другу следовать за собой.

Друзья быстро и без лишних приключений миновали тихие улицы Верхнего города, благополучно избежав многочисленных патрулей, состоящих из герцогских кирасир, бдительно охранявших сонный покой богатых особняков.

— Старайся вести себя предельно внимательно и осторожно, — заботливо предостерег Алехандро. — Мы вступаем в Нижний город, а два человека, спешащие куда-то ночью, да еще облаченные в подобную маскирующую одежду, всегда выглядят подозрительно и привлекают больше внимания. Нам повезет, если нас примут за вышедших на промысел грабителей, — ведь подобным людям в Нижнем городе никогда не задают ненужных вопросов. Патрули там редки, а лейтенант де Ретай всегда ставит в них наиболее ленивых и корыстных стражников, которые предпочитают разрешать все проблемы прямо на месте, с помощью полновесных эртудо. Де Ретай мудр, — уважительно усмехнулся Алехандро, — он прекрасно понимает, что на некоторые вещи, происходящие ночью в Нижнем городе, лучше демонстративно закрывать глаза, не портя отношений с представителями нетрадиционных профессий и получая с этого немалую выгоду. Впрочем, сегодня ночью нам это только на руку.

И Рею не оставалось ничего другого, как только опять кивнуть, в который раз удивляясь завидному благоразумию не по годам мудрого виконта.

— Если бы ты не родился наследником престола, то наверняка стал бы величайшим вором этого города, — язвительно шепнул он, немало насмешив своего осторожного спутника.

К сожалению, их экспедиции все-таки не удалось обойтись без маленького происшествия, буквально влетев на улице Менял в группу пьяных мореходов, шумно вывалившихся из крохотного полуподвального кабачка. По весьма понятным причинам присущая морякам нелюбовь к представителям Ордена всегда чрезвычайно обострялась под влиянием пивных паров и неоднократно приводила к бурным стычкам между двумя этими группировками, однако всегда, и опять же по известным причинам, заканчивавшимся отнюдь не в пользу морских волков. В этот раз, удачно пристроив груз редкостных восточных товаров, среди которых, к вящей радости его преосвященства Кардинала, нашлась и долгожданная хна, экипаж «Черной катраны» щедро вспрыснул совершенную сделку, предприняв основательный обход питейных заведений Нижнего города. Повеселевшие моряки совсем уже созрели для посещения некоего широко и своеобразно известного дома в специфическом переулке Зеленой Розы. Там они собирались потребовать услуг самых красивых и умелых девушек, поразив меркантильное воображение тетушки Леокадии — владелицы дешевого борделя, богатого содержимым своих тугих кошельков. И все уже шло именно к такому развитию сюжета, как вдруг благосклонная судьба преподнесла им другой, не менее желанный подарок в лице двух припозднившихся орденцев, по всем признакам отправлявшихся в порт, дабы отбыть на свой проклятый остров, давно уподобившийся для всех мореходов острой кости, застрявшей в горле. Честно говоря, один из орденцев отличался высоким ростом и чрезвычайно внушительной мускулатурой, что, конечно, не смутило доблестных моряков, чья храбрость за последние часы возросла многократно — прямо пропорционально бессчетному количеству кружек темного пива, выпитых в многочисленных кабачках.

— А-а-а, господа островитяне! — радостно протянул жилистый черноволосый верзила, безобразно выщерив дыру на месте отсутствующих передних зубов и красноречиво поигрывая огромным тесаком. — Никак и вы не гнушаетесь пивом местных забегаловок, лишая наших измученных жаждой моряков сего вожделенного напитка, заслуженного непосильным трудом. А мы вот слышали, что строгий устав разрешает вам пить только воду и напрочь запрещает водиться с женщинами. Похоже, вы там на своем поганом острове смазливых послушников любите — недаром их у вас шибко много развелось! — И верзила оскорбительно расхохотался, явно намекая на синие глаза, розовые губы и гибкую фигуру Рея.

Лицо юноши негодующе вспыхнуло:

— Уж не эти ли смазливые послушники исцеляли вам зубы в последний раз? — нахально предположил он. — Могу предложить свои услуги и прямо на этом месте продолжить незаконченное лечение.

Верзила взбешенно зарычал и, размахивая тесаком, кинулся на Рея.

— Остановись, ла Файет! — властно потребовал Алехандро, выступая вперед и успокаивающим жестом опуская ладонь на плечо разъяренного морехода. — Это же я, а со мной — мой друг, нечего первым его задирать. — И видя, что его не узнают, он снял черную полумаску, закрывающую верхнюю половину лица.

— Ну, вот это уже совсем другое дело! — дружелюбно проворчал ла Файет, вкладывая тесак в ножны и протягивая Рею свою не очень-то чистую ладонь, которую тот без колебания пожал. — Друг его светлости — наш друг! Простите, ваше орденство, — и он широко осклабился, вновь демонстрируя Рею злополучную дыру, зияющую на месте зубов, как видно, выбитых в какой-то пьяной драке.

— Разреши представить тебе доблестного Жино ла Файета, капитана «Черной катраны», самого быстроходного торгового корабля нашего флота, — церемонно произнес Алехандро.

Капитан поклонился довольно ловко и с самым польщенным видом.

— Думаю, вы простите и поймете меня, если я не стану раскрывать имени нашего друга из Ордена, — извинился перед моряками виконт.

Рей, тоже отвесивший учтивый поклон, молчал, чувствуя себя в полной безопасности под прикрытием черной маски, которую он и не собирался снимать.

— Ваша светлость, мы восхищены вашим доверием, — не остался в долгу ла Файет. — Но, право же, мы не понимаем, зачем вам понадобилось водить дружбу с Орденом?

— Затем, что не все в Ордене, любезный мой капитан, одобряют политику Верховного Навигатора, — так тихо, что услышать его слова смог лишь любознательный собеседник, ответил Алехандро.

— О-о-о, — только и додумался с умным видом протянуть ла Файет, выражая полный восторг перед политической дальновидностью наследника престола.

Вся компания благородных джентльменов уже расшаркивалась на прощанье и собралась расходиться по своим делам, как вдруг Алехандро, видимо надоумленный благоволившим к нему провидением, интимно наклонился к уху капитана ла Файета:

— Любезный мессир Жино, а не могли бы вы курсировать на своем судне в предрассветный час около острова Сатар настолько близко, насколько это возможно, дабы не вызвать подозрения Ордена?

Немного удивленный этой просьбой, капитан тем не менее пообещал в точности исполнить странные указания его светлости.

Не встретив больше никаких препятствий на своем пути, друзья вскоре добрались до пирса, где Рей оставил маленькую лодку, принадлежавшую Ордену, которой он довольно часто пользовался, посещая город. Злоупотребляя своим высоким положением в иерархии Ордена, Рей — единственный из всего братства — имел личные апартаменты в самой шикарной части столицы и беспрепятственно курсировал между островом и портом Никополиса. Ни отсутствие чего-либо похожего на весла, ни немалая скорость движения лодки давно уже не были способны хоть сколько-нибудь удивить виконта Алехандро. Только один раз, уже перед самым островом, виконт испытал странное чувство тревоги, когда со звуком лопнувшего мыльного пузыря острый нос лодки распорол чуть видимую прозрачную сферу, подобно огромной чаше прикрывавшую всю поверхность Сатара. Будничным голосом Рей пояснил другу: это охранная система приняла его личный код и пропустила их сквозь защитное поле. На вопрос виконта о том, что случилось бы в случае приближения к острову объекта, не имеющего нужного кода, орденец откровенно признался: защитное поле мгновенно испепеляет объект-нарушитель мощной энергетической вспышкой. Алехандро тут же припомнил истории, повествующие о кораблях, время от времени без вести пропадающих около побережья Сатара, и мгновенно получил все такой же исчерпывающий ответ, что когда у Ордена возникает острая необходимость в свежем биологическом материале, то тогда отец одному ему известным способом создает в защитном поле проход, пропускающий корабль к острову.

«Видимо, сегодня ночь откровений», — подумал наследник и приготовился к самому невероятному.

Галечный берег острова Сатар встретил их могильной тишиной.

— «Здесь птицы не поют, деревья не растут…» — язвительно процитировал Рей. — Ты хоть понимаешь, что за последние столетия стал единственным человеком, не принадлежащим к Ордену и по своей воле ступившим на этот берег?

— Скажи, — спросил Алехандро, — а что произойдет, если на остров высадится экипаж, по твоему убеждению и в самом деле существующего звездолета?

— И экипаж, и сам звездолет действительно существуют! — В голосе Рея звучала непоколебимая уверенность. — Именно это я и собираюсь тебе доказать. Убежище Ордена, находящееся на острове, по сути является второй, вспомогательной Базой, принявшей на себя функцию поддержания связи со звездолетом после гибели главной станции. Имеется еще несколько маленьких резервных баз, к несчастью находящихся от нас на слишком отдаленном расстоянии, чтобы мы могли в условиях нынешнего дефицита энергии и транспортных средств сохранять с ними постоянное сообщение. Сама База составляет единый комплекс со звездолетом «Ника», который в свою очередь создан как кибернетическое продолжение конкретного человека. И живой человек, и система «космолет — база» связаны между собой общим генетическим кодом и логической схемой взаимодействия. Многие из ключей к управлению Базой в настоящее время утеряны, и Орден не имеет доступа ко всем ресурсам острова — во всяком случае, до появления человека, служащего живой отмычкой ко всем возможностям Убежища. И когда она вернется, — печально закончил Рей, — не думаю, что отец захочет выпустить из своих рук ту женщину, которая может дать ему поистине неограниченную власть. Но употребит ли он эту власть во благо?

Алехандро порывисто сжал плечо друга:

— Мы можем помешать ему в этом!

— Во всяком случае, мы можем попробовать это сделать, — сосредоточенно отозвался орденец.

Высокие башни знаменитого Убежища, выполненные из незнакомого виконту серебристого материала, не имели ничего общего с каменными зданиями Никополиса. От Убежища веяло глубокой древностью, но в то же время прошедшие столетия оказались бессильны перед мудростью навигаторов, когда-то построивших Базу. Алехандро невольно вздрогнул, представив себе, как в Мертвые годы тысячи людей медленно угасали от голода и болезней, отчаявшись дождаться какой-либо помощи, а Орден в безопасности отсиживался за надежными стенами, невозмутимо взирая на гибнущий мир. И жгучая ненависть к Ордену заполнила душу справедливого юноши, превыше всего ценящего честь, отвагу и благородство.

Многие столетия Орден оставался последним оплотом культуры и цивилизации, единолично владея наследием Древних, но в полной мере используя все доступные ему блага лишь в корыстных целях собственного выживания. Изредка, в форме подачек или высшей милости, оказывая содействие только нужным острову людям, Орден неусыпно следил за тем, как выжившая часть человечества в своем развитии вновь начала долгий и мучительный путь вверх, даже не догадываясь о существующем на острове высокотехнологическом заповеднике. Только теперь Алехандро понял скрытый смысл рассуждений Рея о праве на выживание и о моральной стороне выживания за счет других, выживания любой ценой. Два уровня цивилизации, два уровня ментального развития мирно сосуществовали на территории одного государства, разделенные невидимой стеной силового поля, почти тысячу лет окружавшего остров Сатар. И все же виконт не мог невольно не восхититься тем непревзойденным цинизмом, которым должен был обладать Орден, в качестве стороннего эксперта равнодушно наблюдающий ежедневную картину гибнущего мира. Стало это своего рода экспериментом или, возможно, Орден даже получал от сего ужасного зрелища особое, извращенное удовольствие?

Но тут блуждающий взгляд наследника остановился на бледном лице Рея, смущенное выражение которого выдавало мысли, полностью созвучные мыслям виконта, и Алехандро устыдился. Он понял — Рей тоже испытывает невыносимое чувство вины за все деяния и за всю бездеятельность Ордена.

Глава 3

Мы собрались за «круглым столом» переговоров в отсеке, традиционно носившем старинное название кают-компании. Наш стол для заседаний действительно имел круглую форму, хотя мы предпочитали вкладывать в это слово не физический, а некий более обширный, психологический смысл. Щадя чувства друзей, я в некоторой степени подготовила их к тому, что им предстояло увидеть на мониторах, но все равно эффект, произведенный зрелищем искалеченной, зараженной Земли, заставил меня вновь скорбеть вместе с ними. Ребятам пришлось гораздо тяжелее, чем мне — круглой сироте, восседающей сейчас во главе круглого стола: ведь, улетая и оставляя на Земле свои семьи, они пребывали в уверенности, что их близкие проживут долгую, счастливую жизнь. И тем невыносимее оказалось осознание страшного факта — буквально на следующий день после отлета все оставшиеся на Земле люди погибли ужасной мучительной смертью. Участь же выживших могла по справедливости считаться еще более незавидной.

— По моим подсчетам, период наиболее интенсивного распада радиоактивных веществ и последующего затухания остаточных явлений должен продолжаться от трехсот до четырехсот лет, — взволнованно докладывал расхаживающий перед мониторами Айм.

Еще ни разу его точные, превосходно аргументированные научные выкладки, так не вязавшиеся с невысокой пухловатой фигурой этого самоуверенного юноши, не давали основания усомниться в безупречной компетентности нашего аналитика.

— Причем за первые пятьдесят лет численность населения земного шара должна была сократиться вдвое, а за последующие сто лет еще процентов на двадцать. Причина — постепенное распространение радиации в глубь Земли благодаря ходу сточных вод и медленное отмирание плодоносного слоя почвы. Как мы можем убедиться сами, произошло некоторое изменение наклона земной оси, очевидно, вследствие направленных массированных взрывов, что вкупе с нарушением озонового слоя могло привести к глобальному ухудшению климата, выразившемуся во внезапном похолодании на северных участках и возникновении невероятно высоких температур в южных зонах. Таким образом, относительно пригодным для жизни мог остаться только узкий территориальный пояс в Средней полосе, что и наблюдается в данном случае. После четырехсот лет должна наступить некоторая стабилизация, но не проведенная вовремя хотя бы минимальная дезактивация радиоактивных участков в любом случае ведет к постепенному, медленному регрессу и вымиранию…

— А люди? — жалобно спросила добросердечная Нея.

— Только Бог может знать, какие передающиеся из поколения в поколение и закрепленные возникающими заболеваниями мутации возникли среди выживших. Тем более что мы точно не уверены в том, какое именно оружие применялось в ходе военных действий. — Крися выступила от лица медицинского персонала нашего экипажа. — Но можно предположить, что гораздо больший урон здоровью людей нанесли не сами взрывы, а последовавшие за этим неуправляемые эпидемии, отсутствие медицинской помощи, общее состояние экологии и вероятные близкородственные браки внутри маленького, территориально замкнутого социума. Я могу прогнозировать наличие как привычного для нас человеческого биотипа, так и весьма непредсказуемых мутационных отклонений…

— Прекратите! — возмутился молчавший до этой минуты Змей. — А вам не кажется, что ваши псевдонаучные домыслы больше похожи на неудачную попытку сочинить сценарий для фильма ужасов? Какой-то «День мертвых» в натуре! На Земле сохранились базы, еще раз повторяю: БАЗЫ. — Интонацией он выделил каждую букву этого центрального слова. — Да неужели вы думаете, что при наличии баз, с их высочайшим техническим потенциалом и степенями защиты, люди могли опуститься до уровня каменного века?

— Так-так, — насмешливо прищурился рационально мыслящий Айм, — кажется, мне не верят? И кто из нас здесь хронобиолог?

— Хренобиолог, — тут же вставил наш штатный шутник Феникс.

Но на этот раз никто не засмеялся.

— Базы-то они, конечно, базами, — задумчиво протянула кроткая Дина, — но ресурсы убежищ отнюдь не безграничны и тоже нуждаются в периодическом пополнении. Черт их знает, как там у них обстоит дело с энергией… И потом, ребята, вы забываете о главном — о кадрах. Вспомните знаменитую фразу «кадры решают все» и задумайтесь, насколько она жизненна. А что, если базы уже элементарно некому обслуживать и они продолжают работать в сугубо автоматическом режиме?

— Да не могли они там все вымереть! Что за дебильное предположение! — раздраженно выкрикнул неугомонный Змей, и беседа неуправляемо начала переходить в фазу спора.

Все это время я молча сидела в кресле и внимательно слушала ребят, мысленно проставляя плюсы и минусы особо удачным аргументам или явным логическим нестыковкам. Слишком многое в сложившейся ситуации меня беспокоило и оставалось непонятным для того, чтобы я могла позволить себе пренебречь версиями друзей. Но сейчас наступил момент вмешаться.

— Ребята, — тихо позвала я, и спор сразу прекратился, а семь пар глаз выжидательно уставились на меня. Ладно, хоть дисциплина у нас до сих пор оставалась на высоте. — Не будем строить поспешных теорий, не проанализировав всей доступной нам информации. Пока сложившаяся ситуация ясна лишь в самых общих чертах. Кроме этого, почему-то никого из вас не удивил вскрывшийся факт того, как, отправляя нас к Нимфее-6, руководство проекта утаило от нас настоящую длительность экспедиции по земному летоисчислению. Оказалось, что только одной «Нике» известно о предполагаемом возвращении на Землю-1 не через двести пятьдесят, а через девятьсот шестнадцать лет…

— А что изменилось бы, если бы мы об этом знали? — скептично прозвучал голос молчавшего до этого Дракона, нашего первого штурмана.

— Хороший вопрос. — Феникс расселся в непринужденной позе, положив ноги на стол, наигранно стараясь показать, как мало его сейчас что-то беспокоит. Но его нахальный жест выглядел излишне театрально. — Я бы, например, десять раз подумал, прежде чем отправиться в такую долгую прогулочку. Тысяча лет — слишком офигенный срок для того, чтобы, отчалив в лишь теоретически известном нам направлении, оставить свой дом без присмотра. И вот вам результат… — Он не глядя махнул рукой в сторону мониторов. — «Враги сожгли родную хату…» — Губы пилота искривились, и он отвернулся.

Я подошла к Фениксу и нежно погладила непокорный ежик коротких черных волос, дерзко топорщившийся на его голове. Мальчишки всегда остаются мальчишками, и им чрезвычайно трудно свыкнуться с мыслью, что их детская тяга к подвигам и приключениям имеет весьма мало общего с жестокой действительностью жизни. Разочарования неизбежны.

— А ты подумай о том, — мягко предложила я, наклоняясь к лицу друга и заглядывая в глаза, которые намеренно часто принимали ехидный прищур лишь для того, чтобы скрыть свою истинную податливость и беззащитность, — насколько мизерным мог бы оказаться наш шанс на выживание, останься мы на Земле. Ведь даже вживленные нам биочипы, способные на неограниченно долгий срок продлить срок функционирования наших физических оболочек, были бы не в силах защитить нас от огня и жесткого излучения.

Из всей нашей разномастной команды чаще и сильнее всего я, наверное, переживала именно за него — язвительного и ершистого Феникса, за мускулистой фигурой и постоянными прибаутками коего скрывалась ранимая душа ничем не исправимого романтика. Ни маленькая женственная Нея, ни скептик Дракон, ни уравновешенный Змей, ни тонко чувствующая Крися никогда не вызывали во мне столь бурного желания защищать и опекать, подобного тому, какое старшая, умудренная житейским опытом сестра испытывает по отношению к младшему, неразумному братику. Хотя, если разобраться, в глубине души, тщательно оберегаемой от кого-либо, кроме узкого друга проверенных друзей, все мы являемся совсем не теми, кем хотим казаться внешне. Жизненные обстоятельства частенько приучают нас носить разного рода ментальные маски, служащие средством приспособления или защиты от любого неприятного фактора, по тем или иным причинам принимаемого близко к сердцу. Впоследствии удачно задуманная маска может настолько прочно прирасти к твоему лицу, что подчас тебе самому становится весьма трудно отличать настоящего себя от той искусственно созданной личности, которую ты привыкаешь показывать окружающим. И счастье, если рядом с тобой находятся люди, умеющие отделять твое сценическое «я», от «я» реального. Привыкшие ценить тебя за что-то большее, чем бравурные подвиги, способные любить не за что-то, а, скорее, вопреки всему.

Феникс беззлобно мотнул головой, сбрасывая мою успокаивающую руку, но я видела, как разгладились две капризные морщинки, озабоченно перерезавшие загорелую мальчишескую переносицу.

— Поэтому, — как ни в чем не бывало продолжила я прерванную фразу, — я склонна считать, что руководство не только знало о назревающих событиях, но и, более того, даже при прогнозируемо катастрофических последствиях грядущей войны надеялось на удачный исход нашей миссии и ждало нашего возвращения. А если принять во внимание тот факт, как целенаправленно все эти годы уцелевшая база поддерживала связь со звездолетом, то становится очевидным — оставшиеся ресурсы целиком брошены именно на организацию и сохранение этой связи, а также на жизненно необходимое обеспечение процедуры нашего возвращения. Никто не мог гарантировать Земле, что, узнай экипаж звездолета об истинной длительности полета и о случившейся катастрофе, мы обязательно приняли бы решение вернуться…

— Да как ты можешь говорить подобное? — импульсивно возмутилась Дина. — Ведь ты — капитан, а мы — навигаторы! И для нас вовсе не пустой звук такие гуманистические понятия, как честь и долг!

— Не нужно считать меня бессердечной мерзавкой. — Я никогда не обижалась на откровенные слова друзей. — Но, положа руку на сердце, признайтесь, кто первый из вас предложил бы вернуться домой, понимая, что впереди нас ждут четыреста пятьдесят лет пути и радиоактивные руины вместо ранее густонаселенных городов?

— А ты сама, — дрожащим от слез голосом спросила Нея, — ты бы вернулась, зная об этом?

— Я — реалистка, — холодно отчеканила я. — Но если бы я обладала точной информацией о том, что связь с базой поддерживается автоматически, а на Земле, вероятно, уже некого спасать, кроме горстки одичавших мутантов, я бы очень сильно подумала, прежде чем начать рисковать вашими жизнями. — И, помолчав, добавила: — Даже в том случае, если бы вы назвали меня предательницей!

— Не оправдывайся, — тяжело вздохнул Змей. — Мы все давно и преждевременно вышли из детского возраста и прекрасно понимаем — нас цинично использовали в качестве козырного туза, до нужного момента спрятанного в рукаве…

— Вопрос в том, кто нас использует… — Но мой возглас остался безответным. Пока безответным…

Точку в неприятном разговоре поставил, как всегда, Айм:

— Не уважаю нечестную игру.

Изящные башни острова Сатар ни в коей мере не оправдали потаенных надежд Алехандро. Ни узкие пустые коридоры, ни обширные комнаты, заставленные стандартной мебелью, совершенно не соответствовали безудержным мечтаниям виконта. Проскользнув через трапезную, где несколько братьев приветствовали Рея смиренными наклонами головы, даже не поинтересовавшись личностью его прикрытого капюшоном спутника, друзья побывали в полупустом зале, который Рей называл комнатой для размышлений, в лазарете и даже в личных покоях Верховного Навигатора.

— Я вижу, что ты ошеломлен и разочарован, — лукаво подмигнул Рей, усаживая наследника на узкую кровать в своей маленькой, скудно обставленной келье.

— Еще бы, — признался Алехандро, с облегчением откидывая осточертевший капюшон. — У меня создалось впечатление, что ваш быт мало чем отличается от благонравного жития монастыря Святой Ники. Не удивлюсь, если окажется — орденцы подобно монахам отправляют службы и читают молитвы.

Рей безудержно расхохотался:

— Видишь ли, друг мой, некоторая часть младших орденских послушников ранее являлась всего лишь рядовыми жителями Никополиса, другая же их часть родилась и выросла в Убежище, но тоже очень мало посвящена в тайные дела Ордена. Именно эти братья и проживают в верхнем ярусе, даже не догадываясь об истинном Убежище, спрятанном в недрах острова Сатар. Ты видел красивую декорацию. Теперь я приглашаю тебя посетить наше подземное закулисье…

Глаза Алехандро радостно вспыхнули.

— Но помни… — Еще никогда до сего момента виконту не доводилось видеть Рея настолько серьезным и сосредоточенным. — …Спускаясь на нижние этажи, мы рискуем собственными жизнями и прикасаемся к запретному. А посему — ни при каких обстоятельствах ни словом, ни даже малейшим намеком ты не должен дозволять кому-либо догадаться о том, где побывал сегодня ночью. Впрочем, — неприятная улыбка скользнула по тонким губам Рея, — тебе вряд ли кто-нибудь поверит…

— Подожди, — поспешно прервал друга виконт, — ты упомянул о братьях, ранее являвшихся всего лишь обычными горожанами. Это случайная обмолвка или такое и вправду возможно? — Из головы Алехандро не шли странные разговоры о людях, скрывающихся под орденскими одеждами и не узнающими друзей и родственников.

— Я ничего не путаю! — хладнокровно подтвердил Рей. — Иди за мной — и ты увидишь невероятное!

— Мракобесие, — сварливо ворчал виконт, следом за другом спускаясь по узкой винтовой лесенке, — так назвал бы твои слова его преосвященство Кардинал!

— Отнюдь! — наставительно поднял палец орденец. — Не полубезумные байки святош, а наука в чистом виде. Я безусловно уважаю и ценю нашего благородного духовного лидера. На фоне всех прочих разномастных церковных и придворных мерзавцев он выглядит необычайно хорошим человеком и, бесспорно, стал незаурядной личностью, обладающей многими замечательными качествами…

— А своего отца ты тоже причисляешь к мерзавцам? — ехидно осведомился Алехандро.

— Ты в этом сомневаешься? — иронично хмыкнул Рей.

— Скорее нет, чем да, — эхом отозвался виконт. — Стоп, куда это мы идем? Ты сам говорил, что в подвалах острова располагаются кладовые и хранилища запасов…

— Но я специально не упоминал о том, что находится под подвалом… — Рей выразительно поднял бровь.

Орденец остановился перед ничем не примечательной дощатой дверью и жестом фокусника указал на изъеденные червями доски:

— Видишь тайник?

— Издеваешься? Конечно, не вижу, чтобы мне переспать с Рыжей Никой! — богохульно ругнулся виконт. — Ты шутишь? Здесь же ничего нет, кроме убогой двери и крохотной комнатушки с бочками солонины!

— Ой ли? — насмешливо поддел его друг.

После этого Рей осторожно ощупал грубую стеновую кладку возле двери, нажал на один камень и повернул другой. Алехандро изумленно ахнул. Часть стены бесшумно сдвинулась в сторону, открывая широкий проход, ярко освещенный светильниками необычной формы.

— Электричество! — восхищенно опознал наследник.

— Ты хорошо усвоил наши уроки, — похвалил орденец. — Вперед!

— Волшебная пещера Али-Бабы из старинных сказок? — мальчишески хихикнул Алехандро, настороженно переступая порог.

— Лучше, мой друг, намного лучше! — Рей закрыл проход поворотом еще одного камня. — Такие чудеса не снились ни одному сказочному герою…

Его слова прервал низкий утробный рев, шквальной волной пронесшийся по коридору.

— Святая Ника! — схватился за кинжал виконт. — Что это?

— Не бойся — пойдем скорее, у нас не так много времени. — Рей настойчиво тянул друга за рукав мешковатого орденского балахона. — Эти звуки доносятся из лаборатории, где мы проводим эксперименты с модифицированными людьми. Но они заперты и неопасны.

— Свежий биологический материал? — угрюмо нахмурился Алехандро. — Так вот куда исчезают наши моряки. Но зачем?

— Сам увидишь и поймешь! — коротко пообещал Рей. — Идем же.

Быстрыми шагами они пересекали подземный коридор, стены которого оказались выложены серебристыми металлическими плитами. Небольшие светильники, защищенные стальной сеткой, равномерно освещали удобный проход. Коридор закончился гладкой двустворчатой дверью. Рей нажал маленькую круглую кнопку, расположенную на отдельной пластине. Раздалось негромкое гудение.

— Это лифт, — охотно пояснил орденец, заметив недоуменный взгляд друга. — Самодвижущийся механизм. С его помощью мы попадем на нижние ярусы.

— Ты не ответил на мой вопрос, — напомнил виконт, — касающийся пропавших мореходов…

— Ах да! Отец изучает воздействие различных доз радиации на человеческий организм, хочет совершить долгую экспедицию куда-то в горы Тибета. Не знаю, с какой целью. Поэтому он много работает с живым материалом, но иногда последствия его экспериментов выглядят весьма и весьма устрашающе.

Гудение затихло. Створки плавно раздвинулись, и юноши вошли в маленькую кабинку.

— Пожалуйста, введите ваш личный код! — Приятный женский голос, заставивший Алехандро вновь схватиться за кинжал, шел с маленькой светящейся панели, укрепленной на стене лифта.

— Тринадцать двадцать, уровень допуска — ноль-два! — Рей прижал подушечку большого пальца к овальной пластинке.

— Идентификация личности успешно завершена, — любезно отреагировал женский голос. — Ваши полномочия подтверждены.

Кабина лифта качнулась, заставив виконта судорожно уцепиться за плечо друга, и резко ухнула вниз.

— Ого! — восхищенно прокомментировал Алехандро. — А знаешь, это гораздо удобнее лошадей и кареты!

— Ха, ты еще на самолете не летал! — поддразнивающе рассмеялся Рей.

— Что-то я не очень уверен, что мне этого хочется! — неохотно признался наследник. — Боязно!

Лифт остановился, двери раскрылись.

— А вот теперь тебя ждет настоящее испытание! — Орденец беспокойно вглядывался в лицо друга. — Готов?

Алехандро дрожащим пальцем пригладил свои щегольские усики, обнаружив предательские капельки пота, неожиданно выступившие на верхней губе.

— Готов! — твердо произнес он.

— Тогда идем! — Рей пропустил виконта вперед. — Смотри!

А здесь и вправду нашлось на что посмотреть, причем нашлось с лихвой. Один раз Алехандро даже незаметно ущипнул себя за мочку уха, проверяя, не спит ли он. Ни один даже самый кошмарный сон, никакие гравюры с церковных манускриптов, повествующих об ужасных Мертвых годах, и в сравнение не шли с теми тайнами, которые скрывались в подвалах орденского Убежища. Словно зачарованный брел наследник вдоль тесных камер, располагавшихся по обе стороны узкого коридора. И смотрел, смотрел… Маленькие комнатки за толстым стеклом. А внутри…

— Не вздрагивай, они нас не видят, — успокоил друга Рей. — Перегородки прозрачны только снаружи. Милые твари, не так ли?

Милые? Виконт едва сдерживал рвотные позывы. Обитатели одноместных комнатушек не вызывали в нем и простой человеческой жалости, а только стойкое чувство глубокого омерзения. Сплошь покрытые кровоточащими язвами, келоидными рубцами, буграми отгнивших или деформированных конечностей, эти существа даже отдаленно не напоминали людей.

— И этот пантеон уродов создал твой отец? — с содроганием спросил виконт. — Всегда подозревал Верховного Навигатора в пристрастии к мизантропии!

— Хвала Нике, нет! — с облегчением отозвался Рей. — Все они — потомки тех, кто не сумел укрыться от радиации или подхватил инфекцию. Мы специально привозим их из зараженных зон — изучаем, экспериментируем и пытаемся лечить, мечтая создать вакцину, которая поможет людям противостоять лучевой болезни.

— И как, удалось?

— Пока нет, — печально вздохнул орденец. — Но мы конечно же не теряем надежды. К несчастью, самые лучшие лаборатории острова заблокированы личным кодом Ники, и никто, кроме нее, не сможет их открыть. У нас катастрофически не хватает нужной аппаратуры и препаратов.

— Именно поэтому Верховный Навигатор так хочет заполучить Нику в свои руки?

— И поэтому тоже, — откровенно признался сын Навигатора.

— А почему еще?

— Узнаешь, — интригующе пообещал Рей. — Иди за мной.

Друзья решительно зашагали дальше, как вдруг в противоположной стороне коридора зародился дикий, безумный по силе и ярости вопль, лавиной прокатившийся по узкому проходу. Кричала, без сомнения, женщина. Какофония звуков настигла юношей, накрыв и чуть не сбив с ног. Рей зашатался, болезненно скривился, попытался заткнуть пальцами уши и привалился к физически более выносливому виконту. Скрипя зубами, Алехандро вцепился в выпуклые заклепки, скрепляющие стальное покрытие стен, дрожа всем телом, будто осиновый лист на осеннем ветру. Его мутило, голова кружилась, а во рту появился горький привкус желчи… «Замолчи, — беззвучно умолял он, — не доводи нас до безумия». Но выматывающие душу звуки не затихали, а, наоборот, лишь усиливались, острыми шипами все глубже впиваясь в барабанные перепонки. наследнику никогда еще не доводилось переживать чего-либо подобного. Нестерпимое страдание, безумная ненависть к мучителям, страстная тоска по свободе и бешеная жажда крови — вот что слышалось в этом нечеловеческом голосе. Алехандро чувствовал: еще миг — и он тоже сойдет с ума. Он прижимался к стене с единственной мыслью — скорее бы все закончилось, скорее бы она замолчала. Своим мощным торсом виконт старался хоть немного прикрыть субтильного Рея, беспомощным клубком скорчившегося у него в ногах. И в то самое мгновение, когда силы Алехандро оказались на исходе, когда он сам почти готовился присоединиться к этому безумному гимну боли и смерти, крик неожиданно стих — так же внезапно, как и возник. Измученный физически и морально, виконт медленно сполз вниз по скользкой, восхитительно холодной стене.

С тихим стоном облегчения Рей кое-как разлепил мокрые ресницы, одновременно с этим вытирая засохшие дорожки, оставленные кровью, струившейся из носа.

— Спаси нас святая Ника, в голове не укладывается — кто это может так дико кричать? — невнятно выдавил Алехандро.

— Ламия![3]

— Ламия? Она — человек?

— Понимаешь, — Рей краем балахона отер потное лицо друга, — ее нельзя причислить к расе людей, но и животным она не является. К тому же она разумна.

— Да еще и орет так, словно с нее живьем кожу снимают, — сочувственно произнес виконт.

— Внешне ламия очень похожа на обычную женщину, но покрыта чешуей и обладает невероятной силой. Отец привез ее из какой-то экспедиции. Говорят, — тут орденец испуганно понизил голос, — что она питается человеческой кровью. Раз в месяц с нею происходят какие-то странные трансформации, причиняющие этому существу нестерпимую боль.

— Ну и ну, — недоверчиво покачал головой виконт. — Близко знакомиться с подобной тварью я отказываюсь категорически!

— И не надо: мы пойдем в инкубатор, а не в виварий.

— Куда?

— В место рождения членов Ордена!

— Святая Ника! — потрясенно охнул наследник. — Я уже сомневаюсь: можно ли выйти из этого подвала здоровым, не повредившись в уме?

— Если ты хочешь бороться с отцом и помочь Рыжей, то должен узнать все секреты Ордена!

— Ты прав, — неохотно признал Алехандро. — Идем дальше.

Хватаясь за стены и участливо поддерживая друг друга, юноши кое-как поднялись с пола.

— Ты говоришь странные вещи, — недоумевал виконт. — Рождение человека — естественный процесс. Всем известно, что для этого события нужен зрелый мужчина и женщина с плодородным чревом. Слияние двух тел, а потом девять месяцев беременности — и все, можно готовить пеленки…

— Согласен, в технике слияния с бабами ты у нас спец! — Рей иронично прервал познавательные откровения друга. — Но ты хотя бы раз видел, чтобы членами Ордена становились женщины?

— Членами — точно нет, — фривольно хмыкнул его светлость. — Но вот, возможно, лоном? Впрочем, нет, ни разу не видел и не слышал о женщинах-навигаторах. Честно говоря, в сплетни о вашем мужеложстве я тоже не верю, но, с другой стороны, Орден никогда не жаловался на недостаток молодых, крепких послушников. Так в чем же тогда дело?

— Отец неизменно скептичен по отношению к женщинам, — удрученно вздохнул Рей. — А жаль, ибо сами орденцы, особенно моего возраста, совсем не чураются девиц с улицы Зеленой Розы. Но, похоже, все мы стерильны, потому как еще не было ни единого случая, чтобы у нас рождались дети обычным, общепринятым способом…

— Я читал старые религиозные книги, упоминающие о непорочном зачатии… — Алехандро саркастично усмехнулся. — Но и этот способ для вас явно неприемлем.

— Наука может все! — Рей приглашающе толкнул очередную дверь: — Смотри!

Виконт очутился в большом светлом помещении, живо напомнившем ему просторные палаты лазарета, действующего при монастыре Святой Ники. Пол выложен бежевыми каменными плитками, белые стены, яркие светильники. А в центре комнаты располагается целый ряд вместительных цилиндрических сосудов, густо опутанных проводами и датчиками непонятных приборов. Алехандро подошел ближе, протер запотевшее стекло крайнего цилиндра и… отшатнулся. Через прозрачную стенку на него бездумно глянули затуманенные полудремой зрачки крохотного ребенка, плавающего в мутном питательном растворе. Малыш дышал, шевелился и, что потрясло виконта до глубины души, упоенно сосал большой палец правой ручки. Наследник поспешил присмотреться ко второму сосуду, а потом к третьему, четвертому… И в каждом из этих удивительных заменителей материнского чрева находился вполне сформировавшийся человеческий зародыш мужского пола.

— Но как такое стало возможно? — ошеломленно пробормотал Алехандро.

Рей, невозмутимо стоявший в стороне со скрещенными на груди руками, с величайшим удовольствием наблюдал за реакцией друга.

— Много лет назад отец нашел тайное хранилище с тысячами законсервированных человеческих эмбрионов. Все они оказались мальчиками. Одно из государств, очевидно, решило подстраховаться на случай войны, создав банк своих будущих солдат. В этом же хранилище имелось и все необходимое оборудование для выращивания клонов — автоклавы и прочее. С тех пор Орден не испытывал затруднений с пополнением своих рядов. Причем все орденцы обладают отличным здоровьем: ведь их иммунитет не подвергся воздействию радиации и многочисленной заразы, щедро рассеянной по Земле.

— А свежий биологический материал? — тут же напомнил виконт, никогда не жаловавшийся на слабую память.

Рей сердито поморщился:

— При пополнении рядов Ордена у нас возникла одна-единственная проблема. Эмбрион развивается в жидкости, содержащей в своем составе вытяжку из гипофиза взрослого мужчины. Для этих целей отцу приходится использовать жителей Никополиса. Беда в том, что после откачки части мозговой жидкости человек чаще всего становится душевно неполноценным и впадает в слабоумие разной степени тяжести.

— Но это же ужасно, бесчеловечно! — возмущенно воскликнул Алехандро. — Это хуже каннибализма.

— А что прикажешь нам делать? — покаянно развел руками орденец. — Участь одних печальна — они превращаются в неизлечимых идиотов. Другие, видимо более крепкие психически, просто теряют память и вполне довольны новой легендой своего существования, внушенной им членами Капитула. Им отводится роль наших слуг.

— Но ты-то сам, — подозрительно покосился на друга виконт, — ты же сам не… — И он брезгливо указал на автоклав с эмбрионом.

Рей забавно сморщил нос и звонко рассмеялся:

— Нет, уж поверь мне: я — не клон. Я помню свое детство. Когда-то отец позволил себе плотскую слабость и полюбил женщину, разбившую ему сердце. Мать умерла при родах, а меня до зрелого возраста держали в маленьком отдаленном убежище, вкладывая много сил и знаний в мое обучение. Отец желал сделать из меня наследника своих идей и целей. Но, — тут юноша гневно сверкнул глазами, — он просчитался, ибо я не одобряю его методов и неуемной жажды власти. А кроме того, есть еще нечто неясное, смущающее меня больше всего…

— И что же это? — напрягся Алехандро, осознавая чрезвычайную важность их разговора.

Рей подошел к другу вплотную и взял виконта за руку:

— Ты мне доверяешь?

— Абсолютно! — не раздумывая, ответил Алехандро.

— Даже не знаю, с чего и начать, — признался орденец. — Если наши разговоры станут достоянием третьих лиц, то начнется страшная паника.

— Но ты ведь тоже доверяешь мне?

— Конечно, — кивнул Рей. — Но не хочу тебя пугать…

— Я — боец, воин, а не какая-нибудь слезливая баба, — иронично усмехнулся виконт. — К тому же наследник престола, отвечающий за будущее целой страны…

— Убедил, убедил, сдаюсь! — поднял Рей ладони. — Тогда ты должен знать — Земля погибает!

— А я сам это вижу и понимаю… — Алехандро озабоченно потер подбородок. — С каждым годом становится все жарче, урожаи все скуднее, болезней больше, воды — меньше. А многие из наших женщин — бесплодны.

— Все это вызвано ухудшением экологии, — печально пояснил орденец. — Почти тысячу лет назад разразилась атомная война. Одна из держав открыла новый, альтернативный вид топлива и начала диктовать свои условия всем остальным государствам. Конфликт привел к началу боевых действий, почти погубивших жизнь на планете. А первоисточник всех бед, проклятое топливо, оказавшееся к тому же еще и ужасно токсичным, в итоге разлилось по воде и почве, медленно, но верно отравляя все вокруг. Этот процесс продолжается и сейчас, и его последствия уже необратимы. Очень скоро Земля погибнет окончательно, а вместе с нею — и все мы. Но отец нашел путь к спасению…

— Какой? — нетерпеливо воскликнул виконт.

— Где-то в пустыне Гоби спрятана База, на которой перед самым началом войны построили огромный транспортный звездолет, названный «Ковчегом». Он предназначен для колонистов, которые отбудут на нашу новую родину — Землю-2, открытую экипажем «Ники». Но активировать корабль может только она…

— Сама Ника? — откликнулся Алехандро.

— Да, ведь она служит живым ключом к Базе, к лабораториям Убежища острова Сатар, к «Ковчегу»!

— И сказано в Писании, — патетично процитировал виконт: — «…Спустится с небес святая Ника, а с нею семь ее ангелов, и поднимется из песка Огненная колесница, управляемая ее волей, и вознесет на небо праведных, коим выжить предназначено…»

— Теперь ты все понял? — с очевидным намеком спросил Рей.

— Понял! — мрачно подтвердил наследник. — Навигатору наплевать на людей. Он решил улететь с погибающей планеты. Тоже мне праведник нашелся! Его интересует только собственное спасение и судьба его ближайших приспешников.

— Поэтому ему и нужна Ника, — подвел неутешительный итог молодой орденец. — Она и «Ковчег»!

Эта дверь оказалась последней. Вернее, коридор просто заканчивался темной стальной дверью, даже внешне выглядевшей очень прочной и тяжелой.

— Центр управления Базой! — благоговейно произнес Рей, осторожно прикасаясь кончиками пальцев к массивной стальной плите. — Смотри, что сейчас произойдет…

Орденец вновь, как и раньше, приложил подушечку большого пальца своей правой руки к поверхности датчика, укрепленного справа от двери.

— Уровень секретности — ноль-два, в допуске отказано, — равнодушно отчеканил механический голос.

Лицо Алехандро разочарованно вытянулось. Но Рей многозначительно подмигнул и бережно вынул из кармана тоненькую, полупрозрачную пленочку.

— Отпечаток пальцев отца, — пояснил он. — Со стакана снял, на силиконовый лоскуток. Попробуем обмануть электронного стража…

Он прижал фальсифицированный отпечаток к сканеру. По прибору прокатилась световая полоска, идентифицируя расположение кожных бороздок.

— Код доступа ноль-один, полномочия подтверждены! — И стальные створки плавно разъехались в разные стороны. Рей и виконт радостно присвистнули.

Их взорам предстало круглое помещение, залитое ярким светом потолочных светильников, заставленное множеством приборов и дисплеев с мигающими лампочками. Ликующе вскрикнув, Рей бросился к главной консоли и принялся увлеченно щелкать какими-то тумблерами.

— Ну и что все это значит? — спросил Алехандро, немного растерявшийся от обилия совершенно непонятного ему оборудования.

Друг поднял сияющее лицо:

— База безупречно работоспособна и готова к полнообъемному функционированию. Можно запустить лаборатории, можно проводить исследования, можно даже начать поэтапную очистку воды и воздуха или изготовление лекарств. Видишь… — он указал на один из мониторов, — здесь отображена скоординированная сеть датчиков и дистанционно управляемых роботов, разбросанных по поверхности всей Земли. С их помощью мы способны запустить процесс тотальной дезинсекции и получаем реальную возможность избавить нашу планету от губительных последствий радиоактивного заражения!

— А разлитое топливо?

— Собрать! И обратить на пользу людям. Вновь подключить атомные электростанции. И тогда беда станет благом!

— И не нужно будет никуда улетать? — осмелился предположить Алехандро.

— Ну я, конечно, не специалист и не могу дать стопроцентной гарантии, — с сожалением признался орденец, — а вот профессионалы из экипажа «Ники» смогут точно просчитать вероятность благоприятного исхода очистных процедур. Но, полагаю, после запуска Базы и активации всех вспомогательных ресурсов наши шансы на выживание возрастут многократно.

— А как можно запустить Базу?

— С помощью индивидуальной капсулы управления. — Рей подошел к сооружению, расположенному в центре комнаты и напоминающему саркофаг. Он нажал на одну из кнопок на боку сего монументального сооружения, и изначально матовая крышка прибора стала прозрачной, явив углубление, повторяющее очертания человеческого тела. — Отец называет ее «Прокрустовым ложем»!

Алехандро непонимающе пожал плечами.

— В одной старинной греческой легенде упоминалось о ложе, сделанном по размерам конкретного человека, а именно — злодея по имени Прокруст, — начал рассказывать орденец. — Если на ложе укладывался человек слишком большого роста, то выдвигающиеся из его спинки лезвия обрубали свисающие вниз ноги неудачника. Если же смельчак не доставал ступнями до края, то ложе вытягивало испытуемого до нужной длины, дробя ему кости.

— Ужасно! — Виконт испуганно отступил подальше от саркофага. — Ваша капсула тоже способна выкинуть нечто подобное?

— Нет, — улыбнулся Рей. — Она просто не подпустит к себе чужака! — Он вновь приложил пленку с отпечатком пальца Верховного Навигатора к датчику «Прокрустова ложа».

— Уровень ноль-один, в доступе отказано! — с недовольными интонациями буркнул прибор.

— Какой же уровень ему нужен? Ноль-ноль, что ли? — удивился Алехандро.

— Точно! — подтвердил Рей. — А такой уровень имеет только один человек…

— Ника?

— Именно она, и никто другой! — утвердительно кивнул орденец.

— Вот это да! — восхитился наследник.

— Хочешь увидеть саму Нику? — неожиданно предложил Рей.

— Да я ее сто раз ви… — привычно начал виконт и неожиданно поперхнулся: — Ты что, можешь с нею связаться?

— Размечтался! — хохотнул орденец. — Нет, конечно. Но все ее статуи делали с голографических снимков, воспроизводимых с помощью проекторов. Вон один из этих проекторов, на шкафу стоит. Посмотрим?

Алехандро согласно кивнул, будучи не в силах выдавить хоть слово. Его сердце неожиданно замерло, а затем усиленно заколотилось, на лбу выступила обильная испарина… Но, к счастью, Рей ничего не заметил, увлеченно ковыряясь в маленькой серебристой коробочке и что-то вполголоса бубня себе под нос. Наследник прислушался.

— Наверное, они делали камеру управления по ее снимкам, подгоняли под параметры тела девушки, а потом запрограммировали на ее отпечаток и ДНК… — бормотал юноша. — Значит, тут должно храниться что-то интересное…

Неожиданно прибор щелкнул, а в центре комнаты медленно сформировался столб туманного света. Чуть не попав в область действия проектора, Алехандро поспешно отпрыгнул в сторону. Очень медленно изображение сфокусировалось. Юноши увидели стол, за которым сидели две девушки, методично перебирающие лабораторные пробирки.

— Знаешь, а она очень слабо реагирует на впрыскивание вирусов, — задумчиво произнесла первая девушка — черноволосая, невысокая и пухленькая. — Ее организм их практически игнорирует: холеру, сибирскую язву, коклюш… — Огромные ярко-синие глазищи, опушенные густыми ресницами, сосредоточенно рассматривали содержимое крохотного стеклянного сосуда. Короткая мальчишечья стрижка забавно не вязалась с круглыми щечками своей обладательницы, придавая девушке пикантно-озорной вид.

— Хорошенькая! — мечтательно протянул Рей, любуясь синеглазкой.

— Крись, ну ты же сама знаешь, какая у нее кровь, — ответила другая девушка, русая блондинка с каре до плеч, — считай, готовая основа для вакцин. — Вторая пара девичьих глаз, светло-серых, так же впилась взглядом в пробирку. — Группа чрезвычайно редкая, новая, да еще и мутация врожденная!

— Да помню я, помню, — недовольно проворчала пышка со странным именем, — такие способности, кроме как мутацией, ничем другим и не объяснишь…

— О чем это они? — шепотом, словно девушки могли его услышать, поинтересовался Алехандро.

— Наверное, о Нике: она же — экстрасенс, — таким же шепотом пояснил Рей.

— Кто-кто?

— Ну, мысли читать может, энергией управлять с помощью силы воли!

— Ничего себе! — Виконт был шокирован услышанным. — Может, она и вправду святая?

Орденец недоверчиво рассмеялся.

Между тем изображение лаборатории исчезло, сменившись совсем иным видом. Перед юношами предстал зеленый, поросший ромашками лужок, а на нем — высокая рыжеволосая девушка в коротенькой беленькой юбочке.

— Она! — очарованно выдохнул наследник.

В правой руке Ника держала странный предмет, имеющий длинную рукоятку и широкую, затянутую сеткой часть, а в левой — симпатичный желтый мячик. Непринужденным движением девушка подбросила мячик невысоко в воздух и сильно ударила по нему сетчатой поверхностью, посылая этот почти невесомый снаряд куда-то вдаль…

— В теннис играет, — прокомментировал Рей, подчиняясь молчаливому требованию виконта. — И хорошо, кстати, играет.

Раздался негодующий мальчишеский возглас.

— Пять — ноль! — весело выкрикнула Ника и заливисто расхохоталась.

— Ну так нечестно! — Рядом с девушкой появился низенький, полный юноша в красной футболке и смешных, мешковатых штанах до колен. — Рыжая-бесстыжая, опять ты Финика вчистую уделала!

Ника фыркнула, чуть наклонилась и ласково чмокнула толстячка в макушку, едва достигающую ее плеча. (Виконт немедленно приревновал.)

— Да, Аймушка. Зато вчера тебе в нарды продула!

Алехандро напрягся. Голос девушки, пробравший его до самой глубины души, оказался глубоким, бархатистым и волнующе эротичным.

— Прямо не человек, а волшебница-сирена из сказки! — уважительно хмыкнул Рей.

— Сто раз тебя уже просил, умник, не называй меня Фиником! — Мускулистый смуглый парень с жестким ежиком коротко остриженных волос подошел к Айму и наигранно-угрожающе стукнул его мячиком в лоб. — А то я тебя Колобком именовать начну! Кстати, сейчас нас Учитель искать начнет…

— Дети! — послышался громкий, хрипловатый мужской голос. — Пора ужинать!

— Странно… — задумчиво пробормотал Рей. — Невероятно, но этот голос кажется мне знакомым. Где я мог его слышать?

— Ох ты, черт! — неожиданно выкрикнул Алехандро, дергая друга за рукав и сбивая с мысли. Рей поднял рассеянный взгляд…

Картинка поменялась вновь. На этот раз на изображении присутствовала одна Ника, окутанная густыми клубами пара и струями воды, льющейся откуда-то сверху. Девушка мурлыкала немудреный мотивчик и намыливалась большой розовой губкой. Воздушные хлопья мыльной пены покрывали ее загорелое тело, нескромно выставляя напоказ то стройную, умопомрачительно длинную ногу, то пленительный изгиб сильной спины, а то — холмики пышных грудей.

— Охраните меня от плотского искуса, семь ангелов! — Алехандро шумно втянул воздух сквозь неплотно сжатые зубы. — Никогда не видел такой красивой женщины!

Словно услышав его слова, девушка повернула голову и насмешливо прищурила миндалевидные зеленые глаза. Мокрые пряди рыжих, крупно вьющихся волос облепили высокие скулы. Нежные губы идеального очерка сложились в язвительную улыбку.

— Мой лук, наверно, по ее верхней губе делали! — восхитился Алехандро.

А в следующий миг Ника вдруг приоткрыла рот и показала юношам длинный розовый язычок.

— Чего это она? — отшатнулся наследник. — Нас увидела?

— Нет, — успокоил его Рей. — Но думаю, она знала, что за нею наблюдают. Для создания камеры управления нужен трехмерный снимок всего тела. Поэтому объемное изображение обнаженной фигуры неизбежно. Но ты глянь, какая она хулиганка! — Рей весело рассмеялся.

Девушка на голограмме повернулась задом к невидимой камере, выпятила округлые ягодицы и начала намыливать их намеренно издевательски-неторопливыми движениями.

Алехандро, не сдержавшись, протянул руку, словно желая притронуться к упругим прелестям, но его пальцы, не встретив никакой преграды, просто прошли сквозь изображение обнаженной Ники.

— О-о-о! — разочарованно простонал виконт.

— Все с тобой ясно, дружище! — Рей насмешливо хлопнул наследника по плечу. — Бабник венценосный, поменьше бы ты в будуары к фрейлинам по ночам лази…

Орденец неожиданно замолчал, оборвав фразу на полуслове и настороженно всматриваясь в браслет на своем запястье. Лицо юноши побледнело.

— Что случилось? — забеспокоился Алехандро, которому вовсе не понравилась синюшная бледность, разлившаяся по лицу друга.

— Сматываться нужно, вот что! — отмер Рей. — И как можно быстрее! У меня датчик слежения на браслете сработал. Отец вернулся и уже спускается в нижний ярус. Драпаем!

— Куда?

Но Рей решительно схватил виконта за край балахона и потащил за собой, на бегу успевая и проектор выключить, и двери закрыть.

— К лифту нам нельзя, — посетовал Алехандро. — Там мы сразу на Навигатора нарвемся!

— Сам понимаю, — скрипнул зубами Рей. — Давай в другую сторону рванем — к виварию: может, отец туда не пойдет.

— К ламии? — испуганно затормозил виконт.

— К чертям собачьим эту ламию! — панически заорал орденец, теряя свою обычную сдержанность. — Мимо проскочим!

Коридор, в который запаниковавший Рей увлек за собой наследника, разительно отличался от главного. Намного более узкий и хуже освещенный, он неприятно пахнул сладковатым, смрадным запахом гнили прямо в разгоряченные лица беглецов. По всей видимости, именно здесь и содержались самые отвратительные экспонаты обширного питомника, созданного Верховным Навигатором.

Стараясь не думать о тех тварях, которые могут повстречаться им в вонючих закоулках, наследник вслед за орденцем проскользнул через решетчатые двери зверинца — туда, куда не проникал спасительный свет электрических светильников.

— Иди за мной, ступая след в след, — напомнил виконту Рей. — И охрани тебя святая Ника хоть немного уклониться от выбранного мною маршрута!

— Хорошо, — неохотно процедил Алехандро. — Где мы спрячемся?

— В последнем зале — за бассейном с рыбо-змеями.

Его светлость скептично хмыкнул. Он отлично знал этих огромных водоплавающих гадов, далеко не самых миролюбивых созданий из многочисленного выводка местных, весьма кровожадных морских обитателей. Неожиданно справа от них, где-то совсем рядом, раздалось негромкое шуршание.

— Слышишь? Что это? — боязливо оглянулся Рей.

— Слышу! — эхом откликнулся виконт. — Похоже, за нами кто-то следит.

— Не пугай меня, — дрожащим голосом попросил орденец, — мне и так страшно, аж до икоты.

Алехандро только собирался сказать другу что-нибудь успокаивающее, как внезапно чье-то гибкое холодное тело обрушилось им на спины, подминая беглецов под себя. Рука виконта потянулась к кинжалу, укрепленному на поясе, но нападавший, очевидно отлично видевший в темноте или же просто успешно разгадавший его намерения, угрожающе зарычал, а потом ударил Алехандро точно в висок каким-то тяжелым тупым предметом. Юноша испытал мгновенную острую боль, а затем свет перед его глазами, и до этого момента удручающе скудный, померк полностью: наследник потерял сознание…

Глава 4

Я поставила локти на стол и спрятала лицо в подрагивающих от волнения ладонях. Мне было страшно, невыносимо страшно.

— Рыж, — прозвучал сочувствующий голосок у меня за спиной, — ну не переживай ты так раньше времени-то!

— Садись! Вместе подумаем. — Я приглашающе похлопала рукой по сиденью соседнего, пустого кресла. — Не помнишь случайно, кто автор известной фразы: «одна голова хорошо, а две — лучше».

— Знаю. — Крися последовала моему примеру и уселась на мягкие подушки. — Змей-Горыныч!

Я невольно усмехнулась:

— Хм… хорошо, что тебя Феникс не слышит, а то бы он потом нашему Змею с этой избитой шуточкой всю плешь проел.

— Ничего подобного, Змеич сам кому угодно и что угодно проест, отъест и выплюнет, — задорно хихикнула подруга. — Ты мне лучше поясни, капитан, зачем ты тут одна сидишь в темноте и душевным самокопанием занимаешься?

В темноте? А я-то даже и не обратила внимания на выключенные светильники и полумрак, царивший в кают-компании. Я уже привыкла к одиночеству, но сейчас мои размышления разделял огромный шар Земли, занимающий весь обзорный экран, вот только, к несчастью, теперь он уже не выглядел таким голубым и прекрасным, как в день отлета.

— А мне в темноте лучше думается, — попробовала я отмазаться. Кажется, получилось не очень убедительно.

— Э-э-э-э, «капитан-капитан, улыбнитесь: ведь улыбка — это флаг корабля…». — Крися попыталась отвести ладони, которыми я упорно закрывала зареванное лицо. — Рыж, да ты там не плачешь ли, случаем?

— Ты когда-нибудь видела, чтобы я плакала? — наигранно возмутилась я, стараясь, чтобы меня не выдал охрипший голос. Ведь на этот раз подруга оказалась весьма недалека от истины.

— Не видела! — честно призналась Кристина. — Даже тогда, когда все мы завалили зачет на центробежном симуляторе равновесия или попали в огненную бурю на Нимфее-6. Там, по-моему, даже наши героические мальчишки хлюпали носами от усталости и страха. Одна ты стебалась напропалую как ни в чем не бывало и всех подбадривала…

— А теперь я не знаю, что нам делать! — не выдержав, выкрикнула я и бурно разрыдалась.

— Ой, кэп, ну ты чего? — Подруга нежно привлекла меня в свои объятия.

Я уютно угнездила буйную голову на ее мягком плечике и разревелась пуще прежнего. Крися баюкала меня, словно мать ребенка, бережно укачивая и утирая потоки слез.

— Это прямо событие века, — мило посмеивалась она, — вот зрелище-то — хоть билеты продавай! Наша железная, невозмутимая, непоколебимая Ника рыдает взахлеб. Помнишь, про тебя еще в школе анекдоты ходили. А когда ты сама по коридорам ходила, так первокурсники вслед тебе минут по пять таращились, чуть не сворачивая шеи и обалдело раскрыв рты!

— Не помню, — заинтригованно буркнула я, умеривая всхлипывания, чтобы не пропустить ничего интересного из сказанного подругой. — А чего там про меня сочиняли?

— Ну как, — углубилась в воспоминания наша биологиня, — вот хотя бы это. Встречаются два курсанта, и один другому говорит: «Слышал, вчера нашелся дурак, который на штурмовом боте на Рыжую налетел?» Второй испуганно: «Ой, и что случилось?» — «Ну как, бот в металлоломе, пилот — в реанимации». — «Нет, а с Рыжей-то что?» — «А чего ей сделается, она же — памятник!»

Я вытерла слезы и улыбнулась:

— Вот гады-то, а! И совсем я не памятник!

— Да, это уж точно! — Подруга полюбовалась моим распухшим, как картофелина, носом и узкими щелками глаз. — Памятники так не плачут.

Мне стало стыдно за допущенную слабость. Ей-богу, реву как ребенок! А ведь слезами делу не поможешь. Сама учила друзей — не бывает неразрешимых ситуаций, а самое худшее, что можно придумать, — это запаниковать, утратить способность рассуждать логически, анализировать и взвешивать последствия предпринятых действий. Я упрямо сжала кулаки.

— Во-о-от, — одобрительно протянула внимательно наблюдавшая за мной Крися, — узнаю нашу прежнюю железную Нику! Чего-то надумала?

— Надумала, — кивнула я. — Как тебе кажется, ребята примут любое мое решение?

— Конечно! Ты же наш капитан, причем всеми признанный лидер, проверенный в таких нештатных ситуациях, что другим подобное и не приснится. И потом, мы все очень дорожим твоей интуицией и доверяем ей безоговорочно!

— Это хорошо, — немного расслабилась я. — Ты пойди, займись вместе с Диной обычной процедурой проверки здоровья у остальных — ну чтобы там все параметры, какие нужно, в норму пришли. Проколи ребятам укрепляющие препараты и витамины, а еще прививки различные проведите — мало ли какая зараза на Земле успела развестись…

— Будем высаживаться?

— Будем! — подтвердила я голосом, не допускающим возражения. — Иди, а я посижу тут еще в одиночестве, покумекаю о нашем дальнейшем житье-бытье.

Подруга вышла. Я вновь опустила лицо в ладони. Даже проведя полный комплекс анализов и тестов, наши медики не могли знать одного: за время полета моя ментальная сила возросла многократно. Слишком уж много свободного времени, подходящего для тренировок, мне выпало. Нет, я не стала четче слышать мысли членов экипажа, но научилась гораздо продуктивнее аккумулировать и распределять телекинетическую энергию. Удаленное управление звездолетом как нельзя лучше способствовало таким занятиям. И моя хваленая интуиция, которой так привыкли доверять друзья, сейчас даже не подсказывала вкрадчивым шепотом, а почему-то истошно, громко кричала о том, что после приземления эти новые, усовершенствованные способности нам всем еще ой как пригодятся…

Алехандро поморщился. Кто-то абсолютно невидимый в темноте и не очень-то приятно пахнувший давно не мытым телом лежал на нем лицом к лицу, да при этом еще и дышал чуть ли не в рот юноше, обдавая волной горячего, влажного воздуха. Не вынеся давления и смрада, виконт громко чихнул. Чужое тело, по-видимому ошарашенное не меньше Алехандро, ответило недовольным шипением и откатилось влево.

— Спасибо. — Наследник зашарил руками вокруг себя, пытаясь отыскать Рея. — Судя по моим ощущениям, вы — женщина и у вас чрезвычайно красивая, пышная грудь. Но, знаете ли, несмотря на всю приятность ситуации, я очень благодарен вам за то, что вы меня отпустили!

— Почему? — полюбопытствовал голос — странный, хрипловатый, но не лишенный мелодичности.

— Ну помилуйте, сеньора, — развел руками Алехандро, — мне все-таки как-то привычнее находиться над женщиной, а не под ней!

Невидимая собеседница воркующе рассмеялась:

— Ты явно не из Ордена. Слишком благороден и галантен…

— Алехандро, — жалобно позвал Рей, — ты жив?

— Жив! — жизнерадостно отозвался виконт. — И благодарен святой Нике, что мы здесь не одни. Какому-то идиоту пришло в голову заточить в этом гадюшнике очаровательную молодую леди…

Невидимая собеседница рассмеялась еще веселее.

— Чего? — протестующе заорал орденец. — Алехандро, ты с ума сошел! Здесь нет женщин, здесь живет ламия!

— Ну и зачем тебе потребовалось так блажить? — спокойно парировал виконт. — Красоту и обаяние ни одно прозвище не испортит!

— А это вовсе и не прозвище, — насмешливо ответила из темноты девушка, — ламиями называют мой народ.

— Ну и влипли же мы, однако… — Судя по звукам, Рей бродил в поисках чего-то крайне необходимого. — Где-то здесь должен быть факел… Ага!

Что-то негромко чиркнуло, и в руке у юноши вспыхнул небольшой язычок пламени, источником которого служила простая промасленная тряпка, намотанная на обломок деревяшки. Рей медленно поводил факелом из стороны в сторону, освещая окружающее пространство, хрипло взвыл от ужаса и шокированно привалился к стене…

Огонь высветил виконта Алехандро, непринужденно восседающего на охапке прелой соломы, а рядом с ним — странное существо, вряд ли относящееся к какой-либо из известных орденцу рас. Это, безусловно, была женщина. Но какая! Странный серый отлив ее кожи объяснялся мелкой овальной чешуей, покрывавшей все тело незнакомки. Приподнятые к вискам миндалевидные черные глаза в сочетании с пухлыми кроваво-красными губами и видневшимися из-под них клыками создавали пугающую, но вместе с тем привлекательную комбинацию. Голову девушки венчала копна густых волнистых локонов, при ближайшем рассмотрении оказавшихся вовсе не волосами, а массой темных, тончайших, беспрестанно шевелящихся вибрисс[4].

— Ламия! — обморочно простонал Рей. — Тварь, кровососка…

— Ну и что? — Алехандро упруго вскочил на ноги и галантно протянул руку, помогая подняться с полу своей удивительной соседке. — Миледи! Я чрезвычайно рад нашему знакомству!

Девушка удивленно воспользовалась предложенной ей помощью и тоже встала с грязной соломы. Ростом она почти не уступала высокому виконту, а ее фигура, даже с учетом чешуйчатого покрова, вполне удовлетворяла вкусу самого требовательного в вопросах красоты мужчины.

— Сеньора, — наследник учтиво поцеловал пальцы ламии, украшенные устрашающими когтями, — должен признаться, воочию вы еще прекраснее, чем я предполагал на ощупь.

Эффектные глаза девушки потрясенно расширились:

— Вы меня не боитесь?

— Миледи, долг благородного рыцаря состоит не в том, чтобы бояться прекрасной дамы, а в том, чтобы служить ей!

— А если эта сеньора выпьет вашу кровь? — насмешливо предположила ламия. — Вы и тогда продолжите ей симпатизировать?

— Вполне нормальное явление, — куртуазно пошутил Алехандро, — я уже к этому привык. Не исключено, что все наши придворные дамы — ламии по призванию!

Тварь запрокинула голову и оглушительно расхохоталась.

— Браво, сударь! Жаль, что вы не принадлежите к нашему роду. А то я бы с удовольствием свела с вами более близкое знакомство, — подмигнула она с самым игривым видом. — Простите, что я заехала кулаком вам по голове.

— Так за чем же дело стало, сеньора? — любезно шепнул виконт, фривольно обнимая ламию за талию. — Я всецело к вашим услугам…

— Спаси и сохрани нас святая Ника! — с заиканием шептал Рей, наблюдая за этой пикантной сценкой.

Ламия кокетливо улыбнулась и с заметным сожалением вывернулась из рук Алехандро:

— Если бы у меня не остался жених на родине… — Тень печали набежала на ее чело. — Кстати, вы чем-то мне его напоминаете.

— Виконт Алехандро, наследник трона Федрины — к вашим услугам, прекрасная сеньора!

Не желая оставаться в долгу, ламия присела в изящном реверансе, делающем честь ее хорошим манерам:

— Эрба де Глюр, из клана Полуночи, дочь Старейшины племени ламий!

Польщенный виконт низко поклонился и вновь вежливо приложился губами к пальчикам девушки.

Потрясенный Рей тер глаза и сыпал проклятиями:

— Алехандро, опомнись! Она же тварь, кровопийца, пожирательница мертвых!

Ламия рассерженно выставила когти и гневно зарычала.

— Смею вас заверить, многие из наших дам обожают живых устриц и улиток, а эта дрянь намного противнее крови, — умиротворяюще шепнул наследник на ухо ламии, повторно привлекая ее в свои объятия.

Эрба заулыбалась:

— Ради вас, милый Алехандро, я прощаю сего грубого орденца, хоть он и принадлежит к числу моих врагов, но… — Ламия прислушалась. — Сюда идут! Вас могут поймать!

— Что же нам делать? — схватился за голову Рей.

— Бегите, прячьтесь, я вас не выдам. И еще… — Эрба проворно оторвала длинную полосу ткани от безобразного холщового мешка, заменявшего ей платье, и вскользь провела этой импровизированной лентой по своим волосам-вибриссам. — Возьмите, — она протянула лоскут Алехандро, — я выделяю яд, который способен временно парализовать рассудок любого существа, на несколько кратких мгновений полностью подчиняя его вашей воле. Возможно, пригодится.

— Бежим с нами, Эрба, я настаиваю. — Наследник умоляюще посмотрел в черные глаза ламии.

Но вместо ответа девушка лишь отрицательно покачала головой:

— Я стану вам обузой — спасайтесь сами.

Теперь уже и сами юноши отчетливо слышали приближающийся топот, издаваемый множеством ног.

— Уходите. — Ламия требовательно подтолкнула виконта. — Я их задержу.

Алехандро нежно поцеловал Эрбу в губы:

— Ждите меня, благородная леди! Я обещаю, что вернусь, спасу вас и отвезу к жениху.

— Хорошо, — благодарно шепнула ламия, растроганно погладив наследника по щеке. — Я тебе верю, мой рыцарь, я буду ждать!

— Бежим же, — торопил друга Рей, увлекая виконта в узкий проход, ведущий в соседнюю комнату.

Эрба в последний раз благосклонно улыбнулась Алехандро, повернулась в сторону ожидаемых преследователей, угрожающе скрючила когтистые пальцы и оскалила ужасные клыки.

— С ума сойти, — бормотал на бегу Рей, — обворожить тварь-трупоедку! Целовать ее! Получить от нее помощь, с ума сойти… Ну у тебя и хватка — где ты этому научился?

— А помнишь, ты мне выговаривал: не лазь по будуарам фрейлин… — ехидно напомнил виконт.

Шумно отдуваясь, друзья ворвались в обширный зал с низким потолком. Почти всю его площадь занимал огромный бассейн, до краев наполненный темной, вяло колышущейся морской водой, а лазурный отблеск волн красиво играл на плитах каменного свода. Сзади, из каморки ламии, доносились жалобные многоголосые вопли, рычание и грохот. Очевидно, Эрба не скупясь, с размахом демонстрировала свой склочный характер.

Алехандро задумчиво рассматривал не очень чистую воду, в то время как Рей с перекошенным лицом и растрепанными волосами нервно метался вокруг бассейна, бестолково размахивая руками.

— Отсюда есть выход наружу? — Виконт поймал орденца на очередном витке.

— Есть, есть, — торопливо забубнил друг, но затем неожиданно осекся и плаксиво сморщился…

Наследник рассерженно встряхнул юношу за узкие плечи:

— Нет, так не пойдет. Давай-ка успокойся, возьми себя в руки и скажи все толком.

Рей сделал короткий вдох, его лицо разгладилось:

— Бассейн соединен с выходом из Убежища широкой трубой, через которую в резервуар поступает и сливается морская вода. Но эта труба очень длинная и заканчивается глубоко на дне, у самого основания острова.

— Мы сможем выплыть через нее?

— Теоретически — да… — Рей виновато отвел глаза. — Но, понимаешь, я очень плохо плаваю. И к тому же нам точно не хватит скорости и воздуха, чтобы успеть преодолеть подводный туннель и вынырнуть на поверхность.

— А если наша скорость будет большой?

— Ну-у-у, — задумчиво протянул орденец, — опять же чисто теоретически, наверное, определенный шанс на успех у нас имеется… Но вот не пойму только, за счет чего ты хочешь добиться высокой скорости?

— А вон за счет него… — и Алехандро указал на воду.

На поверхности бассейна возник мощный всплеск, и из воды высунулась здоровенная лупоглазая морда, снабженная широкой пастью, усеянной острыми зубами. Рей икнул и попятился:

— Плохая идея! Рыбо-змей, конечно, плавает очень быстро, но он жутко агрессивен, вечно голоден и совершенно не поддается дрессировке!

— Ну он-то ведь этого не знает, — заговорщицки подмигнул Алехандро и прыгнул в воду. — Шустро открывай сливной шлюз бассейна и присоединяйся ко мне!

— И не подумаю, — упрямо заявил Рей, прислоняясь к стене и важно скрещивая руки на груди. — Я — не самоубийца.

Но в этот момент из комнаты ламии долетел особенно яростный вопль.

— Слышишь? — Алехандро обеспокоенно прислушивался. — По-моему, Эрбу все-таки повязали. Надеюсь, они не сделают ей ничего плохого?

— Нет. — Рей уже старательно крутил колесо, открывающее люк шлюза. От прикладываемого усилия у него даже пот на лбу выступил, а на висках вздулись толстые вены. — Всего-навсего в карцер посадят. Она — слишком ценный экземпляр.

Сливной механизм наконец-то поддался яростному натиску юноши и медленно раскрылся, а вода с ревом устремилась к выходу из бассейна.

— Прыгай сюда, — кричал наследник, колотя руками по воде и стараясь удержаться на плаву среди бурных волн, грозящих утащить его на дно, — и цепляйся за меня. Когда нырнем, то задержи дыхание как можно дольше, и упаси тебя святая Ника выпустить из рук мой пояс.

— Но, — испуганно выдавил Рей, — как же мы нырнем-то?

— А вот так! — Алехандро примерился и попытался ухватиться за плавник рыбо-змея, изо всех сил сопротивлявшегося стремительному потоку воды, утягивавшего его в жерло туннеля, но змей сноровисто увернулся и злобно щелкнул зубами в ответ, стараясь отделаться от докучливого соседа. Очевидно, в данный момент зверюгу интересовала отнюдь не потенциальная добыча, а только собственная жизнь. Виконт сердито ругнулся и безжалостно вмазал кулаком прямо меж глаз упрямой твари. Змей мигнул и обмяк. Не теряя понапрасну времени, наследник пропустил холщовую ленту, подаренную ему ламией, между зубами морского чудовища и крепко затянул узел, устроив некое подобие уздечки. Змей моментально присмирел, попав под действие парализующего яда, пропитавшего ткань.

— Поторопись же, — махнул рукой виконт, — отравы ламии надолго не хватит, она смоется водой.

Рей со всего маха сиганул в воду с бортика бассейна и намертво вцепился в пояс Алехандро.

— Дыхание, — заботливо напомнил виконт, — приготовься, сейчас начнется!

Рей послушно постарался вдохнуть как можно больше воздуха, зажмуривая глаза и судорожно хватаясь за друга.

— Но-о-о, скотина. — Наследник понуждающе пнул рыбину каблуком в бок. — Поплыли на свободу!

Чудовище возмущенно взревело и нырнуло в туннель.

Сначала сквозь неплотно сжатые веки орденец различал лишь гроздья разноцветных пузырьков, вырывавшиеся из пасти змея, да размазанные очертания обросших ракушками стен подводного хода, с немыслимой скоростью проносившиеся мимо беглецов. Но потом юноша ощутил легкий дискомфорт в груди, вскоре перешедший в мучительную боль, разрывавшую его легкие. Запас воздуха истощался и подходил к концу, а стены туннеля все тянулись и тянулись, оказавшись бесконечными. В голове у Рея зашумело, взор заволокло кровавой пеленой. Он попробовал обреченно закричать, но соленая морская вода ворвалась в рот, заглушая крик, лишая его последней возможности выжить. Юноша разжал руки, до этого словно приклеенные к поясу виконта, и, теряя сознание, провалился в черную бездну небытия…

Рей пришел в себя от резких шлепков, весьма болезненно раздражавших его нежные щеки. Он выплюнул скопившуюся во рту воду, закашлялся и жадно вдохнул свежий морской воздух. Затем юноша с усилием приоткрыл распухшие, разъеденные морской солью веки.

— Где мы? — чуть слышно прошептал он.

— На свободе, — широко улыбнулся Алехандро, бережно поддерживая голову друга над поверхностью воды. — У нас все получилось: мы выплыли и уже отдалились на некоторое расстояние от острова Сатар. Я просто побоялся пересекать линию силового поля, не приведя тебя в сознание. Защитное устройство Ордена нас пропустит?

— Пропустит, — слабо отреагировал Рей и страдальчески застонал. — Как же мне плохо, шея раздулась, голова огнем горит.

— Это от морской воды, которой ты наглотался. Но не бойся — через пару дней оклемаешься и станешь как новенький, — успокоил друга неунывающий виконт. — Ты, главное, за меня держись, а я поплыву. Где-то неподалеку обязательно должен дрейфовать капитан ла Файет на своей «Черной катране»…

Дальнейшее Рею запомнилось смутно. Бесполезным кульком, тяжело повиснув на плечах упрямого виконта, он то приходил в себя, а то вновь впадал в беспамятство. В его памяти запечатлелись только бурные волны, вздымавшиеся вокруг черноволосой головы друга, напористо рассекавшего зеленоватую поверхность моря с настойчивостью и мужеством, присущими лишь богам или истинным героям. Алехандро хрипел и отплевывался от соленых брызг, но с беспримерным упорством продолжал целенаправленно плыть вперед, видимо не собираясь сдаваться ни при каких условиях. Что же касается Рея, то он уже давно был готов тихо разжать руки и без сопротивления погрузиться на дно, если бы не зубы виконта, железной хваткой удерживавшие полумертвого друга за рукав его костюма.

И они доплыли. В очередной раз вынырнув из туманного полузабытья, измученный Рей услышал скрип весел в уключинах шлюпки и восторженные голоса моряков, дружно славивших отважного наследника престола, на что, к глубочайшему потрясению орденца, виконт еще находил в себе силы отвечать бодро и задиристо.

Какое же это ни с чем не сравнимое счастье — расслабленно лежать на прогретых солнцем палубных досках «Черной катраны» и бесцельно таращиться в голубое небо, любуясь проплывающими мимо облачками! Из состояния ленивой созерцательности Рея вывел сам капитан Жино, осторожно приподнявший голову юноши и принявшийся по капле вливать в его пересохшие от жажды губы какое-то горячее, восхитительно сладкое питье.

— Вот так, твое орденство, вот так, — заботливо и немного комично ворковал неряшливый верзила, нянчась с истерзанным страданиями пассажиром, как сиделка с больным дитятей.

— Вы — само милосердие, — растроганно признал юноша, доверчиво прижимаясь к сильным рукам моряка.

Жино щербато осклабился:

— Его светлость рассказал нам, что вы вели себя геройски и даже спасли ему жизнь!

Рей удивленно вытаращил глаза:

— Алехандро слишком снисходителен ко мне, ибо я вел себя как трус и чуть не погубил нас обоих!

— Ш-ш-ш-ш, — добродушно успокоил его ла Файет. — Первый морской закон гласит — море не прощает себялюбия и чванливости. Спаси друга — а он спасет тебя. А уж его светлость блюдет эти заповеди настолько строго, как, пожалуй, никто другой, и подает достойный пример всем своим подданным.

— Поэтому вы его и любите?

— Любим? — усмехнулся капитан. — Да мы его боготворим! Каждый моряк, последний завшивленный юнга знают: попроси виконт о помощи — и он не откажет никогда, даже не задумываясь о риске и угрозе для собственного благополучия.

— И отец хочет бросить этих людей на произвол судьбы! — горько прошептал Рей. — Зря! Ведь каждый народ имеет такого правителя, которого заслуживает, и было бы непростительной ошибкой не ценить наших, казалось бы ничем не примечательных…

— Молчи! — мягко приказал Алехандро, опускаясь на колени около друга и закрывая его рот своей твердой ладонью. — Они многого не знают, ничего не подозревают о гнусных замыслах твоего отца, а поэтому не смущай их непорочные умы всякими неведомыми словами и опасными рассуждениями!

Рей схватил друга за загорелое запястье и благодарно, почти благоговейно прижался губами к его пальцам. Алехандро понимающе усмехнулся и нежно погладил обветренное лицо юноши.

— Ты, наверно, сердишься на меня? — жалобно спросил Рей со слезами в голосе. — Я неосмотрительно втянул нас в неприятности, и мы оба чуть не погибли.

— Нет, ты ни в чем не виноват. — Алехандро выпрямился и безразлично дернул плечом, но взор его широко распахнутых глаз неотступно, жадно следил за рельефными очертаниями острова Сатар, медленно тающими в туманной дымке. — И более того, я бесконечно благодарен тебе за эту сумасбродную вылазку. Я многое понял и узнал, а еще — я увидел ее… — Лицо виконта приняло восторженное выражение.

Рей не решился побеспокоить друга и спросить — о ком именно подумал виконт в этот момент, но, кажется, он и так уже обо всем догадывался…

Антонио не бежал, а буквально летел, не чуя под собой ног. Неудобные деревянные сандалии звучно грохотали по булыжникам каменной мостовой. Время от времени изношенная обувка зловредно сползала вбок, так и норовя свалиться окончательно, и тогда послушник ловко подхватывал сабо обеими руками, чтобы не глядя, торопливо сунуть пальцы в веревочные петли, заменяющие нормальные ремешки, но весьма плохо справляющиеся с удержанием грубых, кустарно сработанных сандалий на его грязных, мозолистых ступнях. Антонио торопился — ведь виконт ждать не любит, а его высокопреосвященство — тем более!

Запыхавшись и трижды взопрев под коричневой шерстяной рясой, юноша все же достиг ворот герцогской резиденции — своего конечного пункта назначения. На мраморных ступеньках дворца вынужденно томились два кирасира, совершенно озверевшие от жары и безделья.

— Гляди-ка, Санчо, — обрадовался нежданному развлечению первый, — придурок из монастыря зачем-то прискакал!

Как известно, умный отличается от дурака тем, что в одной и той же ситуации он умело ставит перед собой правильную задачу, а дурак — наживает проблему. По меткому определению Кардинала, особым умом Антонио, в отличие от похвальной набожности, не блистал никогда. Поэтому и сейчас, вместо того чтобы смиренно промолчать, послушник совершил очередную глупость, необдуманно вступая в заведомо проигрышную перепалку, при этом абсолютно забыв знаменитый девиз подчиненных де Ретайю вояк, гласивший: «Встречают по одежке, но бьют-то всегда по мордешке». Правда, храбрый лейтенант ужасно обижался, когда остроумный виконт переиначивал их девиз по-своему: «Мы сильны, да мозгом сиры. Мы на то и кирасиры». Короче говоря, монахи и военные всегда вполне стоили друг друга во всех сферах самореализации — как умственных, так и физических.

— И вовсе я не придурок, — оскорбленно запротестовал Антонио. — Я — посланник его высокопреосвященства к его светлости виконту Алехандро.

— Ишь ты, — усмехнулся второй кирасир, — размечтался попик: виконта ему подавай! А может, сразу самого Герцога? Много вас тут таких ходит!

— Но как же, — растерялся добросовестный послушник. — У меня же письмо! — И он хвастливо продемонстрировал свернутое трубочкой послание, действительно запечатанное внушительной кардинальской печатью.

Караульные заинтересованно переглянулись:

— И правда вроде бы печать верховного прелата, — нерешительно протянул первый. — Может, пропустим?

— На солнце ты перегрелся, что ли, Педро? — искренне удивился тот, кого звали Санчо. — Забыл приказ командира? Виконт готовится к торжественному богослужению, а посему пускать к нему никого не велено. Но вот если ослушаемся, то получим наряд вне очереди и будем, на потеху нашей роте, зависать весь праздник у этих проклятых ворот, вместо того чтобы пиво с друзьями пить и веселиться.

Сразу стало заметно, что Педро также ничуть не вдохновился этакой неутешительной, зримо открывающейся перед ними перспективой:

— Вали-ка ты отсюда, долгополый, — вежливо посоветовал он Антонио. — А письмо для его светлости мы и сами передадим!

Юноша чуть не расплакался от разочарования.

— Не могу, — жалобно блеял он, — приказано вручить лично в руки!

— Ну, тогда жди, — ехидно заржал Санчо, — может, виконт и выйдет в город… к вечеру…

Расстроенный послушник попробовал подольститься:

— Неужели два таких храбрых воина не пропустят во дворец одного слабого мальчишку? Я ведь тоже в детстве мечтал в гвардию поступить, да вот… — тут Антонио завистливо шмыгнул носом, — не взяли!

— А почему не взяли — слабаком оказался? — с чувством огромного превосходства снисходительно осведомился Педро.

— Ясно дело, слабак! — согласно поддержал напарника Санчо. — Да он даже честь отдавать не умеет!

— А как это — честь отдать? — простодушно вопросил совершенно не искушенный в подобных вещах Антонио.

— Как, как… — совсем зашелся в хохоте Санчо. — Сходи к веселым девочкам — они тебя научат!

Послушник немедленно покраснел как помидор:

— Греха на вас нет, да простит меня святая Ника! Мы же выдерживаем целибат!

— Цел… чего? — грубо подмигнул Педро.

К счастью, по причине собственной наивности Антонио не смог понять намека. Зато сей двусмысленный разговор не ускользнул от бдительного уха лейтенанта де Ретая, проводившего полуденный обход караулов.

— Это что еще такое? — грозно рявкнул командир герцогских кирасир. — Вас тут для чего поставили? Почему задержали кардинальского посланца?

Кирасиры немедленно вытянулись по стойке «смирно». Глядя на них, Антонио тоже невольно приосанился, стараясь придать своей высокой худощавой фигуре более представительный вид.

— Был дан приказ никого не пропускать к его светлости! — четко отрапортовал Педро.

Де Ретай воззрился на нерасторопного подчиненного:

— Идиот! Просителей не пускать, ибо виконт занят важными государственными делами, а срочные депеши — доставлять немедленно. Пусть проходит!

Антонио нерешительно замялся на пороге, страшась вступить в герцогский дворец, в котором до нынешнего дня ему еще ни разу не довелось бывать.

— Да пошел уже ты внутрь, посол! — напутственно подтолкнула его рука в железной перчатке. — Подвел ты нас, парень, под монастырь!

Антонио птичкой перепорхнул через порог, пропахал носом метров десять по красной ковровой дорожке, поднял всклокоченную голову и замер в немом восхищении. Прямо перед ним переливался всеми цветами радуги огромный витраж, украшающий окно лестничной площадки. Разноцветное стекло изображало саму Рыжую Нику, с задумчивым видом сидевшую на скамеечке в парке. Портрет святой разительно отличался от стандартной, с детства привычной трактовки, практикуемой во всех религиозных картинах. Впервые в жизни юноша видел Нику не в образе уверенной в себе победительницы, несущей людям избавление от неминуемой гибели, а в виде обычной земной девушки. И хоть и была святая все в том же странном мужском облачении, которое ей одной и прощалось только, но лицо ее, свободное от обычной ироничной улыбки, хранило явственную печать тоски и легкой меланхолии.

— Чудо! — трепетно шепнул Антонио, не в силах отвести глаз от чудесной картины.

Лучи палящего солнца, проникающие сквозь витраж, удивительным образом оживляли нежные черты вдохновенного девичьего лица, придавая им пугающую реальность. Еще ярче сияли ее волнистые рыжие волосы, еще прекраснее казались изумрудно-зеленые глаза под тонкими бровями вразлет… Над изображением святой красовались строки одной из молитв, создание которой приписывалось самой Нике:

Антонио громко прочел хорошо знакомое четверостишие.

— Молодец, служка, старательно читаешь! — прозвучал насмешливый голос у него за плечом.

Послушник испуганно ощутил, как в его сутулую спину, точно между лопаток, уперлось что-то острое и тонкое.

— Это случайно не рапира? — жалобно хныкнул Антонио.

— Она самая! — любезно констатировал незнакомец. — А ну-ка, благочестивый отрок, сбацай мне всю молитву целиком!

И такая непререкаемая властность присутствовала в этом холодном голосе, что Антонио не посмел ослушаться. Он прикрыл веки, вспоминая давным-давно вызубренный наизусть священный текст, и начал старательно декламировать нараспев, наслаждаясь проникновенными мыслями, содержащимися в молитве:

— Замечательно! — снисходительно похвалил властный голос. — Хоть чему-то полезному тебя смогли в монастыре научить!

— Молитвы Ники — всегда полезны! — убежденно ответил Антонио. — В них скрыт высший, потаенный смысл, не доступный разуму простых людей.

— Это какой еще смысл? — ехидно полюбопытствовал насмешник.

— Ника вернется, спасет всех нас и подарит бессмертие! — заученно выпалил послушник.

— Чего?

Острие рапиры, больно упирающееся в спину Антонио, исчезло. Незнакомец обошел вокруг послушника и, протянув руку, покровительственно поднял его голову за подбородок, испытующе вглядываясь в серые глаза юноши. Антонио испуганно мигнул, ибо незнакомец оказался не кем иным, как его светлостью виконтом Алехандро.

Конечно, все в городе хорошо знали наследника престола, но счастье видеть его так близко выпадало немногим. В присутствии виконта Антонио, и сам не жалующийся на недостаток роста, сразу ощутил себя маленьким и слабым насекомым, ничего особенного собой не представляющим. Алехандро внушал восхищение, а простолюдинам и экзальтированным дворянским дочкам на выданье — даже благоговение… Очень высокий, широкоплечий, смуглый, длинные черные волосы красивой волной падают на воротник простой льняной рубашки. Внимательные карие глаза необычного шоколадного оттенка, с неподдельным любопытством наблюдающие за кардинальским посланцем, решительный очерк губ под тонкими усиками и неожиданно мягкая, пикантная ямочка на уверенно выступающем вперед подбородке.

— Балбес! — печально констатировал Алехандро, морщась от телячье-осоловелого взгляда монастырского послушника. — Фанатики несчастные! Какое спасет, какое бессмертие? Стихи красивы сами по себе и ценны как литературное наследие, художественное достояние нашего народа. Ясно?

Антонио отрицательно помотал головой, немного кружившейся от страха и верноподданнического упоения.

— Балбес! — со вкусом повторил виконт. — На земле и так осталось слишком мало чего-либо по настоящему прекрасного, а проза и стихи смогли пережить время и катаклизмы, причем ничуть не потускнели, не утратили своей исходной свежести и силы.

Антонио недоуменно пожал плечами, тщетно пытаясь постигнуть смысл услышанного.

Виконт рассмеялся, выпустил подбородок юноши и насмешливо махнул рукой:

— А впрочем, черт с тобой! Хотя нет, надо бы говорить — пошел-ка ты к Верховному Навигатору, — а мы все продолжаем верить в древних чертей. Вот странно — сколько на земле религий сменилось, но в каждой из них черти остаются неизменными: обновляются лишь боги! А не пора ли пересмотреть морально устаревший пантеон? Верховный Навигатор… Да рядом с ним все черти — всего лишь неловкие дилетанты…

Несчастный Антонио то бледнел, то краснел, вынужденно выслушивая столь крамольные речи из уст самого виконта. Его светлость вновь усмехнулся и сменил тему:

— Ладно, забудь. Пошли со мной. С чем, кстати, ты там ко мне прибыл? Постой… — Виконт бесцеремонно ощупал худые плечи послушника. — А знаешь, ты в общем-то ничего… Силач. Грудь впалая — зато спина колесом. Вполне подойдешь!

— Для чего? — растерянно вздрогнул юноша.

Но Алехандро упрямо тащил Антонио следом за собой по запутанным пересечениям дворцовых коридоров. Поначалу юноша еще пытался как-нибудь запомнить дорогу, но вскоре совершенно заплутал в обилии дверей, шикарных портьер и вычурных статуй, большая часть из которых опять же изображала ее — рыжую святую. Послушник испуганно семенил, пытаясь приноровиться к размашистому, упругому шагу виконта. Проклятые сандалии опять слетели с ног и держались только на хилых веревочках, обмотанных вокруг щиколоток. В какой-то момент одна из завязок порвалась… Антонио растерялся… наследник остановился.

— Пришли! — к вящему облегчению послушника, громко объявил виконт.

Антонио поднял взгляд и робко осмотрелся…

Оказалось, он попал в огромное помещение с полукруглыми окнами, щедро пропускающими беспощадный полуденный жар. Стены сплошь завешаны всевозможным оружием. У Антонио даже колени подогнулись от страха: неужели его светлость привел назойливого посыльного в камеру пыток?

— Эй, парень, ты чего? — Алехандро заботливо вгляделся в побледневшее лицо монастырского посланца и даже встряхнул того за сутулые плечи.

Вновь очутившись в мощных руках наследника престола, Антонио жалобно пискнул:

— Мой господин, не погубите жалкого слугу своего! Аз есмь грешен!

Алехандро хмыкнул, явно забавляясь испугом послушника:

— Да ты, по-моему, вообще не мужчина, а одуванчик божий. Где ж ты, сердешный, нагрешить-то успел?

— Яблоки у нашего садовника воровал! — со смятением в голосе обреченно признался не на шутку запаниковавший Антонио.

— Я-а-а-аблоки, — нахмурившись, издевательски протянул виконт. — Яблоки — это, братец, серьезно! Яблоки я и сам люблю, ибо вкусные они, зараза, особенно краденые. Такому тяжкому греху только позавидовать можно. Придется искупать!

— Как искупать? — окончательно сник грешник.

— А вот так…

Наследник стащил с манекена, стоявшего в углу комнаты, тяжеленный металлический нагрудник и умело напялил сию воинскую амуницию на покорно подчиняющегося ему послушника. Полюбовался его запаренным видом, вновь насмешливо хмыкнул и сунул в вялую ладонь Антонио огромную боевую рапиру.

— Я сразу хотел тебя в спарринг-партнеры завербовать, — признался виконт. — Больше-то ведь некого. Тем более, раз уж ты оказался таким закоренелым грешником, то, как говорится, сама Рыжая велела! — И виконт многозначительно ткнул своей рапирой в самую середину нагрудника до смерти перетрухнувшего юноши.

Антонио не к месту вспомнил разговоры про честь, зачем-то заведенные стражниками, струсил окончательно и шумно бухнулся на колени.

— Не погубите смиренного раба своего, ваша милость! — истошно заголосил грешник. — Его преосвященство Кардинал на каждой проповеди твердит, что мужчина-партнер — это очень плохо, это страшный грех! За это гореть мне в пламени огненной колесницы святой Ники!

— Тьфу на тебя, извращенец! — в сердцах выругался виконт, бросая рапиру на пол. — Вот дурень-то, простите меня семь ангелов! И надо же такое выдумать. Да чтобы я — с тобой… тьфу, мерзость какая! — И Алехандро с отвращением оглядел тощую шею послушника, покрытую первой юношеской щетиной, еще не познавшей бритвы цирюльника.

Антонио пристыженно молчал.

— Отбил всю охоту приемы отрабатывать! — Виконт плюхнулся в кресло и наполнил два бокала из стоявшего на столике кувшина. — А мне, скорее всего, опять придется на празднике не раз и не два заезжих хвастунов на дуэль вызывать… Однако обломалась тренировка… Ты пей, — придвинул он один бокал к потному Антонио.

— Нам нельзя, — затряс вихрастой головой послушник, — нам вино пить по уставу не положено.

Алехандро улыбнулся в усы. Ему очень понравился этот чистосердечный мальчишка. Впрочем, плохого, надо думать, Кардинал к нему бы и не послал.

— Вода это. — Виконт вновь настойчиво подтолкнул угощение поближе к Антонио. — Чистая, из скважины. Да ты не бойся — другого не держим.

Не дожидаясь повторного приглашения, забегавшийся Антонио с наслаждением, до дна, выдул немаленькую емкость.

— Садись, — указал виконт на пуфик. — Рассказывай — что в монастыре затеяли? С чем тебя Кардинал прислал?

Посланник опасливо угнездился на хрупкой, обтянутой дорогим шелком мебели. Попутно подивился причуде сильных мира сего, придумавших сей бесполезный предмет: ведь не стул, не лавка — а так, недоразумение сплошное. Не откинешься, ног не вытянешь, того и гляди, на полу окажешься. Алехандро насмешливо наблюдал за робкой возней послушника.

— Ну? — требовательно выгнул он черную бровь.

Антонио еще раз предусмотрительно огляделся, не обнаружил ничего подозрительного, придвинулся поближе к его светлости и торопливо зашептал:

— Именно в день грядущего празднования святого восшествия на небо полностью истекает срок, указанный в летописи!

— В этот день она и должна вернуться? — уточнил виконт.

— Да, да! — интенсивно закивал послушник, выкатив от усердия серые глаза. — Точно так, ваша милость!

— И монастырский астролог уверен, что там… — Алехандро не глядя указал пальцем куда-то вверх (угодил точнехонько в аляповатую потолочную фреску с семью ангелами), — там находится не какая-нибудь дрянь, а действительно прилетевший обратно звездолет?

— Вы правы, ваша милость! Это не знамение, как судачат невежественные люди, а именно звездолет.

— М-да! — задумался виконт. — Согласно всем законам подлости, Ника высадится в самый разгар праздника. И что в итоге получится — богоявление? Паника?

— Чудо! — благоговейно подсказал послушник.

— Да ну тебя на фиг, фанатик хренов! — как от назойливой мухи, небрежно отмахнулся виконт, вскакивая на ноги. — Люди, понимаешь, дурень, люди, а вовсе не боги, выполнили свою тяжелую работу и возвращаются домой. А дома… М-да… — Алехандро выразительно покрутил пальцем у виска. — Дома их встретят разруха и дурдом! Знаешь, мне ее жалко даже, девочку эту — Нику. Она-то думает, что просто рапорт сдаст, перед начальством отчитается и примется отдыхать по полной программе — с конфетами, танцами, нарядами и прочей женской дребеденью. А вместо этого ее тут ждут, будто манну небесную, и готовятся свалить на хрупкие девичьи плечи проблему планетарного уровня. И как она все это разгребать станет, а?

— Но она же — святая! — однообразно напомнил послушник.

Наследник неприлично заржал и хлопнулся обратно в кресло:

— Клянусь, если она сможет сделать хоть что-то существенное для умирающей планеты или нашего многострадального народа, — тогда и я поверю в то, что Ника — святая, и скажу — чудо! — саркастически пообещал он. — А чего хочет от меня Кардинал?

— Не могу знать — не моего ума это дело, — смиренно признался Антонио. — Но его высокопреосвященство доверил мне письмо для вашей светлости, скрепленное личной печатью, и велел передать вам…

— Ну так давай! — протянул руку виконт. — Чего тянешь? Может, хотя бы оно что-то прояснит…

Глава 5

Алехандро сломал сургучную печать и принялся читать письмо, периодически задумчиво хмыкая, то есть мысленно соглашаясь или не соглашаясь с Кардиналом:

«Сын мой! — официально писал пастырь. — Заклинаю тебя, помоги. — Ясное дело: а кого же еще заклинать, если не титулованного воспитанника? — На острове Сатар, этом рассаднике зла и интриг, наблюдается необычное оживление. Полагаю, оно вызвано не чем иным, как очередными происками проклятого Верховного Навигатора. Думаю (тут Алехандро полностью согласился с Кардиналом), Орден не меньше нашего (больше, ваше высокопреосвященство, намного больше) ожидает прибытия Ники. Могу только догадываться (вот именно, ведь вы, учитель, никогда не были на острове лично), что с помощью Ники Навигатор собирается укрепить свою власть…»

Дочитав до этого места, Алехандро хмыкнул еще громче: «Не власть он укрепить хочет. Отнюдь. Смотаться он собирается из этого радиоактивного гадюшника. Вот так-то!»

«…Поэтому заклинаю тебя, мой возлюбленный духовный сын и воспитанник, собрать отряд преданных короне кирасир под руководством опытного лейтенанта де Ретая и защитить Нику от возможного посягательства Ордена, поелику сие возможно с учетом наших скромных сил».

В конце письма красовалась витиеватая подпись с шикарным росчерком: «Волей святой Ники — его высокопреосвященство Кардинал, отец и пастырь герцогств Федрина и Багардия».

— Передай Кардиналу — я все сделаю, — приказал виконт, сворачивая прочитанный свиток. — Только вот не знаю: поможет ли это? Одно из двух: либо Орден имеет в запасе достаточно ресурсов, позволяющих захватить звездолет, либо Ника держит в кармане козырь, способный заметно поуменьшить аппетиты Верховного Навигатора. Впрочем, это уже… — Он требовательно посмотрел на Антонио.

— …Не моего ума дело! — послушно закончил сметливый послушник.

— Верно, — удовлетворенно кивнул наследник. — Беги давай обратно к Кардиналу, а я посижу, подумаю на досуге, покумекаю о нашем дальнейшем житье-бытье. И еще, — крикнул он в спину удаляющемуся Антонио, — зайди к нашему управляющему, передай, что я велел выдать тебе приличную обувь!

— Черт, не нравится мне все это! — мрачно изрекла я, разглядывая картинку на внешнем экране.

— Что — все? — рассеянно спросила Крися, продолжая усиленно напихивать медицинскую сумку громадным количеством каких-то тюбиков и баночек.

— ВСЕ! — многозначительно обобщила я. — Мои предчувствия, наши выводы, оперативная информация, поступающая с мониторов и датчиков, — все не нравится… Крись, у тебя сейчас сумка лопнет.

— Не лопнет. — Подруга отложила распухшую торбочку и выжидательно уставилась на меня донельзя довольнющими синими глазищами. — Нужно быть готовой ко всему.

— Вот именно, — покладисто согласилась я. — Поэтому корабль останется на орбите, а мы выведем из ангара наш единственный уцелевший десантный бот, ибо два других утопли в огненном болоте на Нимфее-6, да совершим на нем тихую посадку без лишней помпы и шумихи.

— И окажется, что «предчувствия ее не обманули», — хорошо поставленным шаляпинским басом пропел Феникс, неслышно вошедший в отсек.

— Типун тебе на язык! — тут же пожелала я в ответ, услышав такое дурное пророчество.

— Типун — это чирей? Где чирей? — испуганно вскинулась биологиня.

Феникс согнулся пополам от бурного хохота:

— Крись, ты хоть иногда о работе не думаешь?

Подруга задумчиво подергала ремешок вместительной сумки, перегруженной медикаментами:

— Да, во сне! Потому что во сне она мне снится…

— Так, ребята, хорош прикалываться! — В дверях отсека появились два новых элемента, а именно — голова нашего штурмана Змея, увенчанная пижонистой, залихватски заломленной набекрень бейсболкой с объективной надписью «I am bad», — и его мускулистая рука, размахнувшись, запустившая в нас грязной тряпкой, отвратительно воняющей какой-то машинной смазкой. — Я там, понимаешь, пуп себе срываю, пашу один, как проклятый, бот к посадке готовлю, а они тут байки травят. Закурить у кого-нибудь найдется?

— Курить — вредно для здоровья! — наставительно изрекла Крися, непедагогично складывая для штурмана красивую фигуру из трех пальцев. — Вот тебе, а не сигареты!

— Изверги, садисты, сатрапы! — нервно взвыл Змей. — Я — бессмертный! Зачем мне о здоровье беспокоиться? Мужик упахался, понимаешь, антидепрессанта просит…

— Так не того просить тогда надо, — пошловато складывая губы бантиком, глубокомысленно намекнул Феникс, — после двух-то сотен лет воздержания в криокамере!

— Ниче, будут вам антидепрессанты скоро, — ехидно утешила я, специально подстраиваясь под простецкий тон Змея. — Вот высадимся на Землю — а там, понимаешь, фронт работ по восстановлению генофонда, целина непаханая!

— Ты это серьезно, кэп? — шокированно вылупились на меня мальчишки. — А если там одни уродливые мутантки остались?

Крися сдавленно хихикнула.

— Так я вам об этом и говорю, — с серьезным видом продолжила я, незаметно подмигивая Кристине. — Генофонд восстанавливать…

Змей и Феникс обменялись выразительными гримасами. Очевидно, обоих навигаторов одновременно посетила одна и та же страшная мысль, потому что парни дружно скривились и синхронно прикрыли ладошками свое самое ценное достояние — штурманские значки.

— Нет, нам по уставу не положено с бабами шашни заводить! — торопливой скороговоркой выдал Змей, задом пятясь к дверям. — Лучше уж укуриться вусмерть, чем с мутантами того-с… размножаться! — Он судорожно сглотнул.

— Пойдем, — потянула его за рукав по-прежнему хихикающая Крися, — я тебе каких-нибудь витаминов дам. Для стимуляции потенции…

— А-а-а, так теперь ЭТО у вас витаминами называется? — завистливо поддел Феникс. — А как же ожидающие нас на Земле мутантки? Брому ему, брому!

Девушка с порога показала юмористу маленький, но весьма крепкий кулачок.

— «Он сказал — поехали, он взмахнул рукой…» — героически напевал Дракон, плавно переводя рукоять ручного управления в рабочее положение, но все равно тряхнуло нас ощутимо.

— Водила криворукий, предупреждать надо! — возмутился Айм откуда-то из глубины салона. — Весь коньяк из-за тебя на штаны пролил!

— А ты не пей на работе — и не на работе тоже не пей! — наставительно крикнул Дракон из рубки.

— Услышал-таки! — угрюмо пробурчал себе под нос упитанный аналитик и сварливо огрызнулся уже вслух: — А может, меня укачивает и мне коньяк доктор прописал!

— Знаешь, меня что-то тоже. — Феникс протянул руку к знаменитой серебряной фляжке Айма, но тот шустро спрятал раритетную посудину к себе за пазуху:

— Отвали, Финик. Штурмовикам лучше не пить. А то кто тогда станет защищать от всевозможных земных напастей нас, то есть последние выжившие великие умы человечества?

— Это ты, что ли, выживший великий ум? — недоверчиво прищурился штурмовик. — А может, выживший из ума? Да ты же настолько быстро ассимилируешь в компанию местных мутантов, что никто этого даже и не заметит.

Айм обиженно засопел.

— Отставить разборки и выпивку! — строго приказала я. — Еще не хватало пьяными высадиться — вот это вообще картина маслом будет! А фляжку мне отдайте.

— Так ты ведь весь коньяк сама выпьешь, — подчеркнуто комично заканючил Феникс.

Аналитик виртуозно просвистел первые такты марша «Прощание славянки» и трагическим жестом застегнул куртку, намекая: отныне он серьезен и трезв как стеклышко, — попутно воровато прикрывая локтем извлеченную из кармана фляжку…

— Вам всем давно известно, что коньяк я не пью. — Я бесцеремонно выдернула плоский сосуд из цепких пальцев Айма.

— Ну вот — ни себе ни людям! Нет в жизни счастья, — философски пожалобился он, скорбно вздыхая. — Рыжая, ну чего ты такая злая-то?

— Известно: она же «дедушку лопатой» того-с… — ехидно подначил Феникс.

Я только замахнулась, собираясь шлепнуть по губам нашего неуемного шутника, как подошедшая сзади Крися успела вовремя перехватить мою карающую капитанскую длань.

— Ребята, ну зачем вы Нику достаете? — Она укоризненно повела синими глазищами в сторону балагуров. — Не понимаете, что ли, — она волнуется!

— Все волнуются, — чуть слышно прошептала робкая Нея, тихой мышкой прикорнувшая в углу и, согласно инструкции, единственная из всех пристегнутая ремнями безопасности.

— Да, — ничуть не смутилась Крися, — но отчитываться, отвечать за все — Нике!

— Рыжая, мать твою! — вдруг дико заорали на два голоса Дракон и Змей, находившиеся у штурвалов в рубке. — Срочно дуй сюда со всех своих длинных ног!

Но побежали в рубку конечно же все. Да так и замерли перед огромным панорамным штурманским иллюминатором. Опытные пилоты ориентировались на сигналы маячка вспомогательной базы, идущие с острова Сардиния. И теперь нашим глазам предстало захватывающее зрелище: богатый приморский город, широко раскинувшийся вдоль берега Средиземного моря. Десятки гордых парусников около пристани. Высоченная каменная стена, а за ней — стройные башни дворцов и позолоченные шпили других зданий. Яркие флаги, украшающие башни, полощутся на ветру. Сотни крохотных точек-людей, спешащих к воротам. Гордо гарцующие всадники, повозки, запряженные быками. А на самом острове — серебристо-серая, зловещего вида цитадель, напоминающая иглу, устремленную в небо.

— Народу-то сколько! — восхитилась Дина. — И заметьте, все движутся по направлению к городу. Может, у них там какой-нибудь праздник сегодня намечается?

— Уж не нас ли они ждут? — задумчиво почесал в затылке Айм.

— Вполне здравая гипотеза. — Я не сомневалась, что так оно и есть. — Мы прибыли в точно назначенный срок, из графика не выбились ни на день. Так что очень может быть, что все это торжественное мероприятие ради нас и затеяно…

— Да вы только приглядитесь повнимательнее, — неожиданно вылезла к самому окну Нея. — Замок, парусники, лошади! У них там что — сказочное королевство? Или это бал-маскарад?

— Да какой маскарад, — презрительно хмыкнул Феникс. — Скажешь тоже. Отсталые они. Средневековье у них. Понимаешь, Сред-не-ве-ковь-е!

— Ой, мать моя женщина! — панически схватился за голову Змей. — Вот такого я точно не ожидал! Как же люди могли скатиться до подобного уровня?

— Скажи спасибо, что не каменный век, — справедливо упрекнула Крися.

— Охренели вы все, что ли? — возмущенно завопил потерявший терпение Дракон. — Или ослепли? Вы на ворота-то хоть гляньте!

Мы глянули.

— Чего-чего? — потрясенно пробормотал Айм, вытаскивая из кармана очки и водружая их на нос.

Феникс громко присвистнул, Змей тер глаза, Нея без остановки визжала на одной нудной ноте, а Крися срочно искала валидол в своей необъятной сумке…

У главных городских ворот возвышалась статуя: большущая… нет, просто гигантская. Метров двадцать от земли до макушки — никак не меньше. В виде женской фигуры с обнаженным мечом в одной руке. Второй ладонью воительница покровительственно прикрывала вход в город, как будто защищала деревянные створки от любых непрошеных гостей. Прилегающий брючный костюм, спокойное, странно знакомое лицо. Волнистые волосы ниже плеч, выкрашенные в яркий цвет, ослепительно сияющие в лучах солнца. Кудри медно-рыжего оттенка…

— Что же это деется-то, а? — с неровным придыханием, предобморочно простонала я. — Это я, что ли, да-а-а?

— Ты, ты самая, радость наша! — почти злорадно ответил Дракон. — И кажется, в роли как минимум местной народной героини.

— Может, типа Жанны д’Арк? — предположила Дина.

— Ой, не надо Рыжую в Орлеанские девы, — категорично запротестовала Крися. — Жанну ведь сожгли.

— А помните тот прикольный анекдот про Рыжую, что на последнем курсе по школе ходил? — хохотнул Феникс. — Ну, в котором ее еще памятником называют? Кажись, накаркали!

— Не-э-эт, — мысленно анализировал ситуацию Айм, продолжая внимательно разглядывать статую, — они Нику жечь не собираются. Видите, у подножия статуи цветы и что-то вроде таблички с текстом. А ну-ка дайте увеличение на мониторе…

Дракон послушно пощелкал кнопками. Изображение заметно придвинулось, стало более отчетливым и контрастным. Айм прищурился и с чувством прочитал:

— М-да, чертовски символично! Если мне не изменяет память, — Крися первой прервала затянувшуюся паузу и отважилась на комментарий, — это, кажется, строчки из тех стихов, которые ты писала на третьем курсе?

Я подавленно кивнула.

— Интересная ситуация у нас складывается, — хмыкнул Айм. — Нике цветы подносят, статуи воздвигают, слова ее цитируют…

— Они что, молятся на нее, что ли? — недоуменно предположил Феникс.

— Именно! Она для них — богиня! — Айм победно улыбнулся. — И ждут они ее возвращения — точнее, пришествия — как манны небесной, как явления Христа народу!

Все потрясенно молчали, ошарашенно таращась на злополучную статую.

— Пропустите! — тихонько попросила Крися. — Не хочется прерывать вашу коллективную медитацию, но мне нужно пройти к Рыжей и дать ей понюхать нашатыря. Похоже, она в обмороке…

Алехандро проснулся от переливчатого звона колоколов. Это послушники монастыря Святой Ники с натугой раскачивали тяжелый язык большого благовестника, чей солидный бас дополнялся более тонкими голосками полиелейных подзвонников, созывая благочестивых прихожан на утреннюю службу. Только на сей раз церковная служба обещала стать особенно долгой и пышной — ведь день сегодня незаурядный, даже знаменательный: очередная годовщина восшествия на небо святой Ники. Народу соберется тьма — и, как обычно, все пойдет своим чередом: сначала торжественная служба в храме для избранных дворян герцогства и приглашенных гостей, а потом — публичная проповедь для простолюдинов на главной дворцовой площади. И уже после этого, ближе к вечеру — всеобщее гуляние с танцами, представлениями и пиршеством до утра.

Вспомнив миновавший вечер, виконт поморщился, словно от острой зубной боли. Вчера во дворец прибыл Гастон Толстый, правитель соседней Багардии, вместе с сыном Альфонсом и дочкой Сюзеттой. Наследник с балкона все это безобразие наблюдал, укрывшись за гардиной. Слышал, как матушка щебетала у кареты высокородных гостей: ах, до чего же, мол, Алехандро вырос и возмужал, давно уже ему жениться пора, а какой муж отличный из него получится — все дамы Сюзетте завидовать станут! В первое мгновение виконт даже не смог понять: кто это матушке отвечает таким утробным басом — уж не сам ли герцог Гастон? А потом увидел своими глазами и понял… Когда три пажа с трудом выгрузили из кареты что-то низенькое, круглое, укутанное в шелка и кружева… Алехандро от растерянности приоткрыл рот и так щелкнул зубами, что прикусил себе язык. За год, прошедший с их прошлой встречи, Сюзетта растолстела вдвое против прежнего. Моргая маленькими поросячьими глазками, девушка плотоядно оглядела фасад замка, не пропустив ни одного балкона, ни одного распахнутого окна. И где это там любезный женишок прячется? Алехандро плотнее завернулся в пыльную бархатную ткань, с содроганием отмечая и красные, безобразные руки своей невесты, покрытые валиками отвисшего жира, и необъятное, вяло колыхающееся декольте. А чего стоили ее пять обрюзгших подбородков, в которых совершенно потерялось бесценное бриллиантовое колье!

Ах, такие чудные камни совершенно потрясающе смотрелись бы не на этаких телесах, а на округлой, лебединой шее, плавно переходящей в широкие, гордые плечи. Прозрачные, похожие на льдинки алмазы могли бы ослепительно контрастировать с миндалевидными зелеными глазами, яркими алыми губами и нежной кожей, чуть тронутой лучами инопланетного светила. С тех пор как Алехандро увидел голографическое изображение Ники, он так уже и не сумел выбросить из головы мечтаний об этой удивительной девушке. Такой задорной, такой прекрасной, такой юной — возрастом в целую тысячу лет! Виконт тряхнул головой, отгоняя пленительный образ, целиком завладевший всеми его помыслами, а потом дернул витой шнурок в изголовье кровати, призывая слугу.

— Срочно пригласите ко мне лейтенанта де Ретая!

До прихода верного друга у Алехандро нашлась малая толика времени, которую он счел возможной посвятить собственному туалету. Нет, этим утром никаких кружев и вышитых камзолов, на которых так настаивала Герцогиня! И плевать ему на неблагоприятное впечатление, произведенное на Сюзетту Багардскую. Во-первых, он — мужчина, а не разряженная кукла. А во-вторых, он готов навозом измазаться и в соломе изваляться — лишь бы невеста передумала и отступилась. Сегодня слишком важный день, опасно важный, а потому абсолютно не подходящий для разгуливания в белой парче. Сегодня впору не кружева, а латы надевать. Содрогаясь от пугающей мысли, что Рыжая может угодить в лапы не знающего жалости Верховного Навигатора, Алехандро к тому же еще и вооружился до зубов.

В двери учтиво постучали.

— Заходи! — крикнул виконт, туже затягивая пояс, скрывающий набор миниатюрных метательных ножей.

— Доброе утро, это я! — Гай плотно прикрыл дубовую створку изнутри и запер ее на замок. — Мои ребята готовы и ждут условного сигнала.

— Хорошо! — Алехандро подошел к зеркалу, пригладил усы, расчесал волосы и остался чрезвычайно доволен своим безупречно корректным внешним видом. Может, и не очень-то нарядно получилось, но зато удобно и практично: черный кожаный колет, черные штаны, высокие ботфорты. Простая полотняная рубашка. Любимая рапира, пара кинжалов, ножи. Вокруг гибкой талии обмотана отличная веревка из конского волоса, толщиной не более мизинца. Так, на всякий случай.

— Ее светлость Герцогиня придет в крайнее негодование от твоего мрачного наряда! — тактично намекнул де Ретай.

— А и пусть ее! — хищно оскалил белые зубы Алехандро. — Сам-то ты одет точно так же.

— Я на службе.

— Отличный каламбур, — криво усмехнулся виконт. — И кто это сказал, что якобы у военных неизбежно атрофируется чувство юмора? Сегодня служба будет что надо — даже ангелы спустятся к нам с небес!

Лейтенант прикрыл губы перчаткой, скрывая ехидную улыбку:

— Твое желание танцевать со святой Никой уже облетело весь город, только, боюсь, Верховный Навигатор мечтает оставить первый танец за собой!

— А народ что говорит?

— А чего простолюдины скажут? Молятся, ждут, верят в тебя и надеются на чудо.

— Чудо! — саркастично хмыкнул Алехандро. — А ведь на редкость прилипчивое словечко оказалось — запало мне в память с подачи одного непутевого кардинальского воспитанника. Вот если мы с тобой исхитримся и расстроим планы Ордена, то это точно можно будет записывать в категорию чудес… Не надеюсь я почему-то на собственные возможности высших сил…

— А мы им подмогнем. — Де Ретай выразительно положил руку на рукоять рапиры. — Как твоя милость и приказал, я рассредоточил своих кирасир вокруг площади, взяв ее в кольцо. Часть солдат, переодетых в штатское, смешается с толпой паломников. Ты только нам знак четкий подай, когда нужно станет, и мы такое «чудо» Ордену устроим — мало не покажется…

— А Ника? — тревожно спросил Алехандро.

— А что — Ника? — искренне удивился лейтенант.

— Ну, вдруг она чего-то не поймет, испугается или, не разобравшись, сразу встанет на сторону Верховного Навигатора?

Де Ретай ненадолго задумался:

— Будем надеяться, что Рыжую осенит божественное провидение и она все правильно воспримет!

— Тьфу на тебя, фаталист! — раздраженно дернул плечом виконт и демонстративно сплюнул на паркет. — И ты туда же! Как же вы все меня достали со своим тупым фанатизмом! Да никакая она не святая, понятно? Не святая! Это просто мы привыкли считать ее высшим существом, а на самом деле — она такая же, как все мы, обычная земная девушка.

Лейтенант недоверчиво покосился на наследника.

— Так-то оно, может, и так, — упрямо бормотнул он, — да только сдается мне, не по плечу обычной девчонке этакие дела — ну, там вечная жизнь и полеты абы куда на абы чем! Думается мне, она и сама нам еще немало чудес показать сумеет!

— Твои бы слова да Нике в уши… Ой, да что же это я говорю-то! — сорвался Алехандро. — Совсем вы меня своими суевериями заморочили. Все, хватит глупых разговоров — нам уже идти пора…

— Разговоры — они сами по себе, — продолжал убежденно ворчать себе под нос де Ретай, шагая следом за виконтом, — а Ника — отдельно, потому как не бывает у простофиль таких глаз, как у нашей святой на каждой статуе! Бойца-то — его по глазам завсегда видно…

Окончательно выведенный из терпения, Алехандро зашипел, словно рассерженный кот, и де Ретай наконец-то умолк, продолжая строптиво хмурить брови, ибо сей упертый вояка и не намеревался когда-либо усомниться в собственной правоте…

Сбежать с праздничной службы виконту не удалось. Вот и пришлось ему долгих два часа терпеть нудную тягомотину да переминаться с ноги на ногу возле батюшкиного кресла. Батюшке-то что? Принял на грудь пару бутылок вина и мирно прохрапел всю торжественную церемонию, а значит, оказался не в состоянии исполнить обязанности главы государства, и посему отдуваться за Герцога опять предстояло наследнику престола. Ворочать неподъемный том святого Писания, поклоны перед статуей святой Ники бить, задыхаясь от чада сжигаемых благовоний, и молитвам подпевать с самым благочестивым видом. Принимать от его высокопреосвященства Кардинала символические ключи от Небесных врат. А куда теперь денешься, если Кардинал украдкой, из-под полы парчовой мантии, кулак воспитаннику показывает! Мол, терпи, твоя светлость, работа у тебя такая. Попутно нагоняй от матушки получил, ибо оделся неподобающим празднику образом. Мужественно, ни разу не скосившись, игнорировал беглый огонь глазками, который усиленно вел по его венценосной особе целый батальон прелестных придворных фрейлин во главе с белокурой Маулвиной де Бри. А ведь трудно виконту пришлось, ой как трудно! Ибо молоденькие свистушки заявились в храм одетые, а еще вернее — раздетые, кто во что горазд! В полупрозрачные шелковые платья с умопомрачительными декольте и обольстительными вырезами от плеч до копчика. Почти все перекрашенные в благородный рыжий цвет. Выводок кардинальских послушников, долговязых мальчишек пятнадцати — семнадцати лет, чуть паралич не разбил от такого соблазнительного зрелища. А самому виконту пришлось поплотнее в плащ закутаться, дабы ничем не выдать своей бунтующей мужской натуры. Сюзетта надулась, как индюк, веером прикрылась и так и полыхала завистью к бесстыжим чаровницам — видать, вынашивала кровожадные планы сразу же после своей свадьбы с наследником всех фрейлин выпороть для острастки, обрить налысо и молчком спровадить в самый дальний монастырь для кающихся грешниц. Алехандро спрятал в усы злорадную усмешку:

«Нет, дорогая моя Сюзетта, я скорее Антонио поцелую, чем тебя, я сбегу с труппой бродячих комедиантов или в наемные бретеры подамся, но на тебе никогда не женюсь… Я лучше съем возле храма свой дворянский патент, в котором делается запись о заключении брака… Я лучше…» — Забывшийся виконт ощутил увесистый пинок. Это его бдительность Кардинал, пастырь недремлющий, все знающий и все понимающий, правильно расшифровал выражение лица своего нерадивого воспитанника и своевременно вернул того к скорбным делам житейским. Алехандро удрученно вздохнул и мстительно покосился в сторону будущей супруги. А нареченная невеста тоже в долгу не осталась и, невзирая на то что сидела на пять кресел дальше, каким-то хищным, звериным чутьем уловила взгляд виконта и ответила умильной жабьей улыбкой. Неприкрыто собственнической. Алехандро мысленно застонал, возвел глаза к потолку храма и в сотый раз взмолился святой Нике, упрашивая избавить его от ненавистной невесты.

И вот когда наследник уже готовился свалиться на пол из-за нестерпимых судорог в затекших от долгого стояния ногах, Кардинал величественно повернулся к выходу и взмахнул рукой. Двери храма медленно растворились… Под аккомпанемент ангельского пения хора несовершеннолетних мальчиков, славившихся на весь город чрезвычайной распущенностью, процессия из священников и дворян торжественно двинулась на улицу, широкой волной плавно стекая со ступенек святилища. Толпы народа, ожидающего выхода Кардинала, благоговейно опустились на колени. Впереди всех неторопливо выступали четыре дюжих монаха, несших носилки со статуей великой святой, щедро изукрашенной живыми цветами. Волосы мраморного божества ярко рдели пронзительно-рыжим цветом. И неспроста! Полночи благонравные монастырские послушники спешно разводили драгоценную хну, купленную у капитана «Черной катраны», причем стоившую его преосвященству целого состояния, и старательно приводили в должный вид порядком выцветшую голову мраморной Ники.

Статую бережно установили на специальный постамент, возведенный в центре площади. Высшее духовенство, герцогская семья, гости и дворяне скученно и излишне суетливо рассаживались на ступенчатых, криво и косо сколоченных из досок трибунах. Кардинал вышел к подножию статуи, поднял руки и заговорил, обращаясь к враз притихшей площади, полной людей:

— Возлюбленные братья и сестры! Сегодня, в день девятьсот шестнадцатой годовщины восшествия на небо святой Ники и ее богоподобных ангелов, мы снова с надеждой и смирением вспоминаем строки священного Писания…

— Смотрите! — Чей-то тонкий фальцет вдруг кощунственно прервал праздничную проповедь. — Смотрите на небо!

Все присутствующие дружно вскинули головы. На небе творилось что-то невероятное. От огромного серебряного диска, уже много дней висевшего над городом, отделился странный цилиндрический предмет, который начал быстро двигаться по направлению к площади, явно намереваясь приземлиться рядом со статуей святой Ники.

В толпе возникла паника. Пронзительно заверещала придавленная беременная баба — жена состоятельного бакалейщика. Маленький ослик, принадлежащий хваткому рыбнику, испуганно шарахнулся, оглушенный громкими воплями, и наступил своим острым копытцем на ногу здоровенного кузнеца. Силач возмущенно ругнулся и врезал пудовым кулаком прямо промеж ушей несчастной заезженной скотинке. Ослик взревел дурным голосом и встал на дыбы, с возка посыпалась снулая рыба. Высокой плешивый стражник, вооруженный внушительной алебардой, поскользнулся на плоской серебристой тушке, взлетел в воздух, выполнил шикарный финт ногами и с грохотом обрушился все на ту же толстую бакалейщицу. Упущенная им алебарда птичкой упорхнула в толпу, сея синяки и смятение.

— Спасите, настал конец света! — истошно заголосила глупая баба, хватаясь за вздутый живот.

— Грянул гром небесный! — убежденно вторил кто-то, очевидно получивший по голове летающей алебардой.

— Полезли из земли демоны! — обнаружил в дугу пьяный сапожник, топтавшийся на раздавленных рыбьих кишках. — Увертливые и вельми зловонные!

— Злой дух вселился в ишака — берегись: покусает, заразит! — поддал жару злопамятный кузнец.

Ослик, всерьез обеспокоенный своей последующей судьбой, ударом задних ног доломал непрочный возок и ломанулся прочь, топча всех, кто подворачивался ему под копыта. Среди образовавшейся свалки ловко сновал известный городской вор Шмыга, усердно обчищая кошельки и карманы.

На помосте громко хохотал умеренно нетрезвый Герцог, усиленно нахваливая искусную работу придворной труппы комедиантов:

— Вот шельмецы, как массовку достоверно натаскали!

В центре площади отрешенно застыл Кардинал, забыв опустить поднятые для благословления руки, а сбоку от дворянской трибуны начали подозрительно кучковаться закутанные в плащи орденцы.

— Дорогой, — заинтересованная Сюзетта капризно потянула Алехандро за перевязь рапиры, — а в прошлом году такую эффектную сцену на празднике не показывали. Почему?

— Дура! — отмахнулся виконт от нареченной невесты. — Это не сцена, это все взаправду. Поэтому, если хочешь жить, то забирай с собой Франческу — и срочно бегите во дворец…

— Но почему? — вопросительно распахнула заплывшие глазки Сюзетта.

— Да потому! — наследник доходчиво махнул в сторону статуи святой Ники. — Сама-то не видишь разве?

Цилиндрический объект, отделившийся от огромного сияющего диска, завис низко над площадью, отбрасывая аккуратную тень, торжественно осенявшую памятник рыжей святой.

— Чудо! — потрясенно завопил экзальтированный послушник Антонио, указывая пальцем с обгрызенным ногтем.

Его высокопреосвященство Кардинал растерянно взглянул на виконта. Алехандро одобрительно подмигнул, сигнализируя: «Не отдавай инициативу в неподходящие руки!»

— Чудо! — патетично провозгласил Кардинал, с мученическим кряхтением опускаясь на одно колено и тем самым нанося непоправимый ущерб своей застарелой подагре. — Дети мои, дайте место святому знамению!

Народ послушно сыпанул в разные стороны. Площадка вокруг статуи вмиг опустела.

— Пора! — Виконт направляюще дернул за рукав Гая де Ретая, стоявшего за спинкой его кресла. — Пусть твои люди выдвигаются. И орденцев из поля зрения не выпускать ни в коем случае.

Лейтенант спешно вытащил из-за обшлага рукава приметный красный платок и помахал им вверх-вниз. Некоторое количество молодых мужчин, вооруженных чуть серьезнее, чем это приличествует праздничному богослужению, начало усиленно проталкиваться наперерез толпе, торопясь приблизиться к освободившемуся пространству.

— Сейчас начнется, — взволнованно шепнул Алехандро, судорожно сжимая рукоять рапиры.

Цилиндрический предмет опустился возле статуи святой. С легким шипением от борта корабля отделилась небольшая часть, за которой обнаружилось зияющее отверстие. Из люка выдвинулась маленькая лесенка, а на ней, в свою очередь, немедленно показалось несколько человеческих фигур.

Толпа ахнула…

— Что у них там творится? — Прищурив глаза, Айм непонимающе вглядывался в иллюминатор. — Смотри, Рыжая, некий забавный старикан в золотистом облачении трясется около статуи имени тебя и тычет пальцем в небо!

— Бестолочь ты, а не аналитик! Это он на нас показывает, — доходчиво объяснил Феникс.

Айм, обидчивый до неприличия, гневно засопел носом:

— Финик, не лезь, когда старшие разговаривают!

— Да ну вас, не больно-то и надо, — небрежно фыркнул Феникс. — Мы с мальчишками арсенал распотрошили и собираемся…

— Чего, чего вы там делаете? — разъяренно перебила я. — Да вы никак совсем сдурели?

— Ну как же, кэп, неужели непонятно? — В салон шумно ввалился Дракон, сплошь увешанный оружием. — Мы к высадке готовимся — по плану «Икс-экстрим».

— Отставить экстрим! — возмущенно потребовала я. — Перейти на вариант «А», облегченный.

— Чего? — искренне поразился Змей, своим внешним видом сейчас сильно напоминающий незабвенного Терминатора, причем вступившего в ряды Автоботов или Десептиконов. — И звуковые винтовки, и импульсные пистолеты оставить? Да это же все равно что голыми наружу выйти!

— Ага, — я осталась непреклонной, — хватит с вас кортиков и световых гранат.

— А вот фиг! — в три глотки дружно возмутились лихие штурмовики. — Оружие не отдадим!

— Вы, идиоты, «Чужих», что ли, насмотрелись? — Я осуждающе покрутила пальцем у виска. — Вы за иллюминатор-то гляньте! Здесь нет врагов и огнестрельного оружия, а мы вернулись домой. Для тех, кто в танке, повторяю: ДОМОЙ! А вы собрались перестрелять все мирное население или как минимум напугать его до полусмерти.

Мальчишки виновато потупились.

— Рыж, а вдруг ты недооцениваешь ситуацию? — осторожно спросила Крися. — Вдруг они там агрессивные?

— Да, вдруг? — задиристо поддакнул Феникс. — А мы явимся безоружные, все в белом, красивые и пушистые, аки ангелы…

— Ой, белые, точно, — сдавленно пискнула синеглазая биологиня, метнулась к шкафчику, вытащила белоснежный медицинский халатик и напялила его поверх своего костюма. Ну да, Крися без халатика — это уже нонсенс!

— Значит, так, — задумалась я, — оружие точно оставляем на боте. Как говорится, мы пришли с миром. Надеваем легкие костюмы противорадиационной защиты, шлемы для начала, а еще индивидуальные комплекты выживания берем и антигравитационные ранцы. Если что, стрелять по людям не станем, но улетим от них запросто. Ангелы мы или не ангелы?

— Здорово! — восхитилась Нея. — Полет — он всегда так красиво выглядит… Я еще в школе практику по аэродинамике страсть как любила!

— Ангелы мы теперь, значит, едрить нас за ногу! — скептично буркнул Феникс, криво напяливая ранец. — Ты, кэп, как че придумаешь…

Я улыбнулась. Признаюсь, три высоченных, широкоплечих штурмовика — Феникс, Дракон и Змей — совсем не случайно напоминали мне отнюдь не смирных ангелов, а, скорее, воинственных персонажей популярного в свое время и донельзя навороченного фантастического фильма «Роботы-трансформеры».

Бот мягко тряхнуло. Мы приземлились. Люк открылся.

Как и положено капитану, я первой шагнула на ступеньку трапа, спустилась вниз и встала на Землю, которой не видела почти тысячу лет. Немного поколебалась и сняла свой защитный шлем. Тряхнула головой — и волна моих рыжих кудрей свободно рассыпалась по плечам…

Открыто, без смущения, я встретила взгляды сотен пар глаз, устремленных на меня…

— Это она, святая Ника! — единой слитной фразой выдохнула восторженная толпа.

Верховный Навигатор напряженно выпрямился в кресле именно в тот драматичный момент, когда цилиндрический предмет завис над дворцовой площадью.

«Десантный бот», — сразу определил он, вспомнив страницу из классификатора. Глава Ордена прекрасно разбирался в оружии и знал, что может противопоставить штурмовикам Ники. Верховный Навигатор разочарованно вздохнул. А противопоставить он мог не ахти что! Слишком много времени прошло с отлета звездолета, и ныне в распоряжении Ордена сохранились лишь скудные крохи былого могущества. Дойди дело до серьезной схватки — и братья не устоят против натренированных, хорошо вооруженных астронавтов. Куда уж их допотопным электромагнитным винтовкам тягаться с богатым арсеналом «Ники», с ее ультразвуковыми ружьями, лазерными пистолетами и еще страшно даже подумать чем. Навигатор обеспокоенно теребил непроницаемую черную маску, надежно закрывающую его лицо. Нельзя наносить хоть малейший вред кому-либо из астронавтов — все они слишком ценны. Если не удастся с ними договориться, миром привлечь их на свою сторону, то каждого члена экипажа нужно попытаться взять живьем. Особенно саму Рыжую — тут вообще вопрос по-другому не стоит! Без нее Орден в итоге все-таки развалится. Да что говорить: без нее вся планета в скором времени развалится на куски… Тут интриган опять тяжело вздохнул и подал незаметный знак своим людям, дабы они Нику не проворонили и не упустили. Не приведи Господь подобного несчастья!

В первый миг его преосвященство Кардинал растерялся и даже не на шутку испугался. Слыханное ли это дело, если на его глазах сбывается древнее пророчество, подрываются основа веры, устои государства, да и вся жизнь в целом приходит в полнейшее безобразие! Как сие богоявление может отразиться на раскладе существующих сил, на позиции и авторитете самого Кардинала? Кто знает, что этой вернувшейся святой в голову взбредет? А вдруг Ника объявит его высокопреосвященство самозванцем и шарлатаном? Кардинал содрогнулся, представив себя, голодного и босого, бредущего в ссылку по дороге, уводящей в сторону от столицы. Нет, нельзя допустить подобного несчастья! Нужно непременно убедить Нику в том, что он вполне способен принести ей много пользы, стать соратником, помощником и единомышленником. И к тому же свержение церковной власти неизбежно приведет не только к нарушению привычной идеологии, но и к банальным беспорядкам на улицах города. Кардинал тихонько приподнял золотистую митру и почесал вспотевшую тонзуру.

«Бяда-а-а-а», — услужливо подсказало привычную фразу его окончательно запутавшееся сознание.

Герцог же, наоборот, не думал сейчас ни о чем. Его вытянутый палец, направленный в сторону того, что ошибочно было принято им за отличную декорацию, мелко подрагивал. Не от испуга, не от растерянности, а просто от недоумения.

— Это чего, а? — самопроизвольно вопрошал перекошенный, вялый рот.

Рядом так же тупо хлопал глазами и пускал слюнявые пузыри раскормленный гость — герцог Гастон Толстый. Сюзетта и Франческа, невеста и сестра Алехандро, дружно и созвучно визжали, навалившись на виконта Альфонса, помертвело раскорячившегося в кресле. Судя по отсутствию проблеска мысли на лице, умом багардский наследник пошел в неповоротливого тугодума папеньку. Герцогиня сверзлась с трона, нечленораздельно взвыла и на четвереньках, как загипнотизированная, поползла в сторону предмета, спускавшегося с небес.

— Куда? — Выказывая идеальное самообладание, Алехандро вовремя наступил на шлейф материнского платья, жалко волочившийся по земле. — Сидите на месте — только вас еще там и не хватало!

Но Герцогиня не поняла. Пришлось призвать двух пажей и приказать отнести маменьку во дворец вместе с креслом. Повелительница не протестовала, только нервно трясла головой. «Совсем по-старушечьи, — огорчился виконт. — Как бы мать паралич не разбил…»

Сам наследник сохранял поразительное спокойствие и хладнокровие. Сомнения, терзавшие его утром, бесследно испарились при возникновении первого, пока еще отдаленного намека на реальную угрозу. Времени на панику попросту не оставалось, а права на ошибку — так и того хуже, не было совсем. Сейчас все решится! Алехандро впился глазами в распахнутый люк и вместе со всей толпой громко ахнул при виде волны рыжих волос, заструившихся по плечам вышедшей из корабля девушки.

Лучи изрядно изношенного светила, стоявшего в зените, отразились от яркой меди ее локонов, осияв площадь тысячами солнечных зайчиков и создавая самый настоящий нимб над головой Ники.

— Чудо! — в экстазе завопил послушник Антонио.

— Чудо! — многоголосо грохнула толпа. — Радуйтесь, люди! На нас снизошла благодать — святая вернулась!

Девушка поднесла ладонь ко рту и смущенно прокашлялась…

Кардинал вытянул багровую от натуги шею…

Герцог громко икнул…

Сюзетта и Франческа картинно упали в обморок…

Верховный Навигатор схватился за пистолет, спрятанный под плащом…

Алехандро прижал руку к сердцу, грозившему выпрыгнуть из груди…