Божественное свидание и прочий флирт

СВИДАНИЕ ТОЛСТЯКОВ

Он стоял перед дверью, рассматривая маленькую медную пластину чуть выше звонка. В том, что место выбрано правильно, сомнения не было, но он ожидал чего-то большего, нежели почти безымянной таблички. Впрочем, в этом был признак хорошего вкуса и предосторожности, что тоже немаловажно. Здесь и впрямь требуется чувство такта; а что касается безвкусицы или вульгарности, так этого уж точно не бывает у таких людей.

Он позвонил и стал ждать, ненароком бросив взгляд на объявление, которое кто-то прикрепил к стене: «УБОРКА ЛЕСТНИЦЫ. ЕСЛИ ПОДОШЛА ВАША ОЧЕРЕДЬ, ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ЗАБУДЬТЕ, ЧТО ВЫ…»

— Мистер Макдональд?

— Да.

Она улыбалась ему без особого энтузиазма, но вполне достаточно, чтобы он почувствовал себя непринужденно.

— Входите. Мы вас ожидали.

Он проследовал за ней по короткому коридору в кабинет, откуда открывался вид на площадь. Лето было в разгаре, и деревья за окном напоминали качающийся занавес темно-зеленого цвета. Он огляделся. Кабинет, между прочим, личный. На шкафу для картотеки — ваза с цветами, свежими гвоздиками. Гвоздики: да, в самом деле. В таком месте предполагаешь увидеть розы, но это было бы слишком обыденно.

— Пожалуйста, садитесь.

Сама она села за стол и открыла заранее подготовленную папку.

— В анкете вы не так уж много рассказали о себе, — заметила она.

Он взглянул на лист бумаги в ее руке и узнал свое небрежно составленное письмо.

— Мне трудно говорить о себе, — произнес он. — Думаю, для вас это не секрет.

Она кивнула ему, неопределенно жестикулируя правой рукой, как будто хотела сказать: конечно, мы понимаем; здесь все в одинаковом положении.

— Видите ли, — начала она, — мы хотим, чтобы все получилось как надо. Знакомить людей с радикально разными взглядами на жизнь — не самая лучшая идея. Даже небольшое различие в музыкальных предпочтениях может драматически отразиться на отношениях.

— Как у Джека Спратта и его жены, — выпалил он и запнулся. Слова вылетели сами собой, но он тут же сообразил, что пример выбран неудачно. Джек Спратт не ел ничего жирного, а его жена — ничего обезжиренного.

Впрочем, она не обратила на это внимания.

— В нашем случае, — продолжила она, — есть хорошая отправная точка. Размышляя, как помочь более крупным людям, можно избежать того, что некоторые воспринимают как трудность. Люди одинаковой комплекции, по крайней мере, начинают с одного и того же.

Он кивнул. Да. Вот поэтому он их и выбрал. Возможно, ему не следует говорить все, что он думает, надо подбирать слова. Ведь это брачное агентство для толстых людей. Свидание толстяков! Да, именно так! Что бы она сказала, посмей он произнести такое вслух? Наверняка бы вычеркнула его из списка клиентов, как человека с тяжелым характером или заниженной самооценкой.

— Сейчас у меня имеется для вас несколько подходящих вариантов, — сообщила она, глядя на него поверх очков-половинок. — Кстати, есть одна леди, очаровательная женщина. Я ее хорошо знаю. У вас с ней общее увлечение — опера. Она уже была замужем, но, как ни печально, сейчас разведена. Хотя в этом нет ее вины.

— Ничего подобного, — возразил он. — В этом всегда виноват тучный человек.

Она нахмурилась, но спустя мгновение улыбнулась.

— К очень крупным людям относятся порой ужасно несправедливо, — согласилась она. — Так, несомненно, было и в этом случае.

Они беседовали еще несколько минут. Она налила ему кофе из высокой белой кофеварки и предложила изысканное шоколадное печенье. Он прихватил сразу два и тут же извинился.

— Кажется, я взял два, — сказал он.

Она махнула рукой.

— Берите, пожалуйста. Не стесняйтесь. У меня тоже слабость к шоколаду. Это наш общий маленький недостаток.

Он стоял возле театра, нервно поглядывая на часы. Во время разговора по телефону она сказала, что может немного опоздать, но он не предполагал ждать пятнадцать минут. Если они не поспешат, то не успеют к началу оперы, и их не пропустят в зал до первого антракта. Такая перспектива его смущала. Как тогда развлекать ее первые несколько минут, когда еще чувствуется неловкость. Прогулка к оперному театру, по крайней мере, заняла бы их.

Но тут она как раз приехала, ловко выбравшись из такси, в сверкающей блестками голубой накидке.

— Эдгар?

Он чуть подался вперед и пожал ей руку.

— Нина?

Она задержала его руку на несколько секунд дольше, чем полагается.

— Я вас узнала, — проворковала она, а потом добавила: — Извините, пожалуйста, за опоздание.

На мгновение он задумался. Каким образом она его узнала? Ее мог ожидать совершенно другой мужчина — на улице полно народу, — но потом понял, в чем дело. Он был единственным, кто стоял перед театром, да и кого еще могли прислать из брачного агентства для толстяков. Такое вот простое объяснение — непередаваемо угнетающее.

Они вошли в здание театра. Там, как обычно, собралась толпа поклонников оперы, среди которых были знакомые лица. Он видел в этом утешение и пользу. Она заметила, что люди кивают ему и машут рукой. Я кое-что собой представляю, думал он. В городе меня знают.

— Смотри, толстяк Макдональд, — шептал один мужчина своей жене. — Хороший парень. Хотя с трудом передвигается.

— Ты с ним знаком? — спросила жена, тоже шепотом. — По работе?

— Нет, со школы. Он на год старше меня. Мы постоянно обзывали его и издевались — ну, знаешь, что обычно творят мальчишки. Для него это было жуткое время, бедный парень. Надо пригласить его к нам на ужин в качестве возмещения за тот период.

— Нет, я не могу, сейчас не получится. У меня так много дел. Может, на следующей неделе, например…

Во время антракта беседа завязалась легко. Он был доволен, что нет неловкости, которая нередко возникает в такой ситуации. Все казалось вполне естественным.

— Должна признаться, я немного волновалась, — сказала она. — У меня до этого было только одно или два знакомства через агентство. Прежде мне не приходилось прибегать к этому.

Он взглянул на нее.

— И я никогда не бывал там раньше. Никогда.

— Вероятно, вы тоже очень нервничали. — Она игриво ткнула его в бок. — Ну, признавайтесь!

Он рассмеялся.

— Думаю, да. Никогда не знаешь, как все сложится.

— А сложилось совсем неплохо, — заметила она. — На самом деле все просто.

Когда закрылся занавес, они вышли через боковую дверь и энергично направились вниз по улице к итальянскому ресторану — он заранее заказал там столик. Это место ему порекомендовали друзья, объяснил он, а они-то знают, где лучше всего поужинать после спектакля.

— О! Замечательно! — воскликнула она. — Великолепная идея, как провести вечер во вторник!

— В понедельник, — поправил он.

Оба рассмеялись.

— Ну, если желаете, во вторник тоже… — Тут он осекся. Нет. Нельзя так поспешно снова приглашать ее на свидание. Должен пройти период размышлений, несколько дней, прежде чем позвонить ей по телефону и сделать приглашение. Именно так ему говорили в агентстве.

«Не пытайтесь подгонять события, — предупреждали его. — У вас достаточно времени, чтобы все обдумать. И женщинам не нравится, когда их торопят. Просто подождите, вам обоим нужно взвесить свои чувства».

Хозяин ресторана провел их к столику и учтиво пододвинул ей кресло. Она заказала бокал хереса, а он — джин с тоником. Потом они просто сидели, глядя друг на друга.

— Я люблю Италию, — сказала она. — Не могу дождаться, когда снова поеду туда. Флоренция. Сиена. Верона.

— Рим, — подхватил он. — Венеция. Болонья.

— Ах, Перуджи, Урбино.

Они умолкли на мгновение, обдумывая, что бы еще сказать.

— Однажды я там снял дом, — прервал молчание он. — Поселился в нем и два месяца бездельничал, часами сидел на террасе и читал. Запоем.

— Надо же!

— А вечерами шел на площадь и наблюдал за наблюдающими.

— Они удивительные, — подтвердила она, — эти итальянцы. Я от них в восторге. Они поразили меня.

Снова повисло молчание.

— Вам нравится итальянская кухня? — спросил он. — Я обожаю.

— О, я тоже, — ответила она. — Какие приправы!

— И оливковое масло, — добавил он. — Ничто не может сравниться с оливковым маслом, ему нет замены.

— Эдгар, я с вами полностью согласна. Нет ничего лучше. Достаточно один раз отведать свежего оливкового масла. Просто попробовать.

Они прекрасно поужинали. Она смеялась над тем, как он мучился со спагетти, тогда как сама легко накручивала их на вилку.

— У меня так не получится, — сказал он. — Я безнадежен.

— Как-нибудь я вас этому научу, — пообещала она. — Нужно чуть-чуть умения.

Они подняли бокалы в честь друг друга и маленькими глотками стали пить охлажденное «Орвието», терпкое, бледно-желтое вино. Он отметил, что цвет напитка гармонирует с цветом ее глаз, и ей понравилось это наблюдение.

— Возможно, — немного смутилась она. — В любом случае это прекрасная мысль!

Они заказали еще вина, и хозяин принес новую бутылку, завернутую во влажный конверт со льдом. А уже после кофе беседа приобрела более откровенный характер:

— Должен признаться, мне стало легче, когда я отыскал это агентство, — сказал он. — Трудно быть тучным. Кажется, тебя даже не хотят знать.

Она согласно кивнула:

— Это так несправедливо.

Он приступил к любимой теме.

— Знаете, худые люди порой не понимают, насколько бывают жестоки. Они смеются над нами. Обзывают нас.

— Да, да, — поддержала она. — Когда я слышу, как ребенок именует кого-то жирным, я всегда говорю ему: «Ведь тебе же не понравится, если тебя так будут называть! Просто подумай об этом!» Но чаще всего они не могут себе представить, что чувствуют другие люди.

Он разлил оставшееся вино по бокалам.

— В школе меня по-разному обзывали, — вздохнул он.

— Какой ужас! — воскликнула она. — Что это были за клички?

Он отвел взгляд в сторону.

— Уже и не припомню. Это было давным-давно. Но если хорошо подумать, знаете, детей винить не стоит. Они подражают взрослым. Когда взрослые были детьми, все обстояло так же — получается порочный замкнутый круг.

— И книги вносят свой вклад, — заметила она. — Посмотрите, как изображают тучных людей в беллетристике.

Он с энтузиазмом кивнул.

— Они изображают нас нелестным образом. Когда описывают походку тучного человека, говорят не иначе, как ковыляет. И фильмы тоже. Вспомните нелепые истории, которые случаются в фильмах только с толстыми людьми. Все доведено до абсурда, во всем фарс — как эти люди спотыкаются, застревают и тому подобное. Так в жизни не бывает!

— Должно быть, вы пережили ужасное время, — с сочувствием проговорила она. — Представляю, как вас дразнили в школе!

Он был озадачен и даже рассержен ее обращением к его детству. И почему она спрашивает, думал он, как его дразнили? Причем так назойливо.

— Странно, почему вы решили, что у меня было трудное время? — сказал он раздраженно. — Похоже, вам самой пришлось несладко.

— Мне? — Она вскинула брови от неожиданности.

— Да. В конце концов, вы такая же толстая, как и я.

У нее отвисла челюсть.

— Простите, пожалуйста, — заговорила она ледяным голосом, — но я не толстая.

Он поставил бокал на стол и в упор посмотрел на нее, пораженный.

— Ну конечно, не толстая. Да вы еще жирнее, чем я!

— О! О! — Она приложила салфетку к губам. — Не знаю, почему вы вдруг начали оскорблять меня. Странно.

Она резко встала, и в полутемном ресторане на ее роскошном платье сверкнула вспышка статического разряда.

— Мне очень жаль, что все так закончилось, но у меня нет другого выхода, как уйти отсюда.

— Это вы во всем виноваты, — крикнул он. — Вы начали. И я определенно не толще вас. Это очевидно, если можно так сказать.

Он решил встать из-за стола, чтобы найти хозяина ресторана и рассчитаться. Вечер внезапно обернулся катастрофой, и этому надо было положить конец. Но когда он попытался подняться на ноги, то понял весь ужас своего положения, ибо застрял в кресле.

Пошевелив бедрами, он предпринял еще одну попытку встать, но тщетно. Деревянные подлокотники кресла, между которыми он застрял, при каждом движении, казалось, сжимали его еще крепче.

Она заметила, что случилось, и торжествующе глядела на него с другой стороны стола.

— Ну вот, пожалуйста! — воскликнула она. — Что и требовалось доказать. Я была права.

Он сердито фыркнул и снова стал бороться с креслом. Хозяин ресторана увидел это и помчался на помощь.

— Я очень сожалею, сэр, — бормотал хозяин ресторана. — Сейчас я вас освобожу. Не волнуйтесь.

И, наклонившись, начал вытаскивать деревянные распорки, на которых держалась верхняя часть кресла. Потом резко что-то дернул, послышался треск. Одна из распорок поддалась.

— Ну вот, дело пошло, — сказал хозяин ресторана. — Сейчас я вытащу еще пару штук, и тогда вы сможете освободиться. Мне, правда, досадно, что такое случилось!

Пока хозяин ресторана боролся с распорками, она наблюдала. Воистину критическое положение несколько изменило ее планы: она понимала, что не может сейчас умчаться, как ураган. Ей было даже немного жаль Эдгара, хотя он и оскорбил ее. Но он не заслужил такого неудобства, такого унижения.

— Сейчас я вас освобожу, — говорил хозяин ресторана, сидя на корточках и вытаскивая кусок дерева. — Возможно, это хорошая реклама для моего заведения! Если люди увидят, что сюда приходят такие толстяки, как вы, и едят с таким аппетитом, что даже застревают в кресле, тогда они будут уверены, что здесь отличная кухня!

У нее перехватило дыхание.

— Да как вы смеете! — зашипела она. — Кто вам позволил так говорить о нас?!

Эдгар был столь же раздражен, и, когда увидел, как она шагнула вперед и резко толкнула хозяина ресторана, сердце его наполнилось радостью. От неожиданности хозяин ресторана упал, выпустив деревянные распорки, которые держал в руках.

— Эдгар, вставайте и попытайтесь идти вместе с креслом, — велела она. — Мы ни на секунду не должны больше оставаться в этом месте.

Он наклонился вперед и поднялся, кресло все еще крепко держалось на нем. Тогда, согнувшись пополам, он заковылял прочь из ресторана вместе с Ниной, шедшей за ним следом.

Хозяин ресторана поднялся с пола и посмотрел на официанта.

— Ma, che cos'ho detto? — произнес он. — Che cos'ho fatto? Che cos'e successo a quei grassoni? (Что я такого сказал, объясни мне! Что я должен был сделать? Да что вообще происходит с этими толстяками?)

Официант промолчал. Он не видел главной части произошедшего действа, и сложившаяся ситуация была для него покрыта мраком.

Стояла теплая летняя ночь. На малолюдной улице никому до них не было дела, и те, кто спешил домой в тот час, вряд ли заметили крупную женщину с таким же или, возможно, еще более крупным мужчиной, наполовину закрытым креслом, которое словно приросло к нему.

— Сядьте, — сказала она. — Сядьте в кресло. Так вам будет удобнее. Скоро приедет такси.

Он послушно сел, освободившись от груза, и поднял на нее глаза.

— Мне ужасно жаль, что я нечаянно грубо с вами обошелся. Простите меня, я поступил необдуманно.

Она улыбнулась.

— И я весьма сожалею. Это было так неразумно с моей стороны. Надеюсь, вы обо всем забудете.

— Конечно, — заверил он.

Потом они молча ждали такси. Где-то в доме на узкой улице заиграла музыка; зазвучал прекрасный голос тенора.

— Послушайте, — сказала она. — Вы только послушайте!

— Какая прелесть, — согласился он. — Просто прелесть.

И похлопал себя по колену.

— Почему бы вам не сесть, — предложил он. — Мы можем сидеть здесь, слушая этот великолепный голос, пока не приедет такси.

Она улыбнулась ему. Почему бы нет? Получился очень романтичный вечер, не считая одного эпизода. Эдгар ей понравился. Возможно, вместе у них получится противостоять унижениям этого мира. Почему бы нет?

Она поправила платье и мягко опустилась к нему на колени.

И тут ножки кресла сломались.