Больше жизни, Хлоя Браун!

Она не собиралась допустить, чтобы это произошло снова.

Но если бы она объяснила все это сестрам, они заявили бы, что у нее просто был неудачный опыт, а потом принялись бы оскорблять всех, кто когда-либо ее бросал. А потом Хлое пришлось бы вспоминать все то, что она потеряла, и в тысячный раз гадать, что с ней не так, раз ее так легко покинуть.

Пора было сменить предмет разговора, а заодно и пижаму.

Сбросив с себя одеяло и поднявшись на ноги, Хлоя почувствовала мимолетное головокружение, но она была к этому готова. Она подождала. Подкрадывающаяся чернота отступила.

– Ну вот, – улыбнулась она, довольная собой. – Как огурчик.

Дани встревоженно посмотрела на нее:

– Куда это ты собралась?

– Просто в душ заскочу. Ненадолго.

Это была бессовестная ложь. Душ затянется еще как надолго, и все присутствующие прекрасно об этом знали.

– Тебе помочь? – спросила Ив.

– Мне не настолько плохо. – Хлоя закатила глаза и оставила сестер сидеть в гостиной.

Стянув с себя несколькодневную пижаму и усевшись на пластмассовое сиденье в ванной, она возблагодарила Бога за удобства для инвалидов, которыми располагали все квартиры на первом этаже. Взяв шампунь и кондиционер, Хлоя включила воду и, наклонив голову, сунула ее под душ.

Последние несколько дней выдались так себе. Слазав на то дерево, она влипла в выбешивающий ее замкнутый круг. Физическое перенапряжение привело к болям и нехватке «ложек», то есть отупляющему утомлению; которые привели к дополнительным лекарствам и бессоннице; которые привели к снотворному и совершенно затуманенному сознанию; которые привели к, говоря коротко, жалкому состоянию.

Обнаружив, что застряла в этом круговороте, Хлоя, как предполагалось, должна была предпринять определенные действия. Например, пообщаться со всеми своими несуществующими друзьями, несмотря на неспособность почистить зубы и переодеться. Например, заставить свое измученное тело изгибаться в приносящих одни страдания позах пилатеса, потому что этота-а-акполезно для мышц. Например, помедитировать, видимо, чтобы глубже осознать, как сильно она обижена на собственные нервные окончания. Предполагалось это все, само собой, врачами-консультантами, которые сами по себе были довольно умными, но никогда не жили в теле, находящемся в состоянии постоянного кризиса.

Что Хлоя делала на самом деле, так это с почти религиозным рвением принимала свои таблетки, писала мудреные списки, играла в «Симс» и просто старалась переживать день за днем. Иногда было тяжело, но она справлялась, делая все, что считала необходимым.

Прямо сейчас ее боли утихли до небольшого фонового шума, а в голове впервые за много дней прояснилось. Она соскребла с головы трехдневный лихорадочный пот и улыбнулась, трогая пальцами милые завитушки на корнях. Почти пора делать новое химическое выпрямление; у нее не было сил заботиться о естественной текстуре своих волос, какой бы симпатичной она ни была. Нанеся на волосы кондиционер, Хлоя чрезмерно щедро намылилась душистым мылом, приподнявшись ровно настолько, чтобы удалось его смыть. Она понаблюдала, как вода уносит с ее кожи белые островки пены, – будто облака плывут над землей. Когда Хлоя до смерти уставала быть до смерти уставшей, она цеплялась за подобные моменты: первый душ после обострения.

За мгновения блаженства следует держаться рукам и ногами.

Некоторое время спустя Хлоя была чиста, суха и одета в аккуратное чайное платье с джемпером под стать – хотя все ее джемперы выглядели как кардиганы. Ей нравились пуговички, но ее пальцам не всегда удавалось с ними справиться. Ее очки были свежепротерты, а волосы закручены в блестящий пучок. Она приняла противовоспалительные, самые слабенькие болеутоляющие, а также таблетки, восстанавливающие кишечник от воздействия остальных препаратов.

Потом вернулась в гостиную, демонстративно проигнорировала своих препирающихся сестер и написала несколько списков: кому отправить имейлы, какую работу доделать, какие дневники настроения и питания заполнить. Под конец она сделала в дневнике одну пометку, в разделе планов на неделю. Пометка представляла собой одно-единственное слово.

Рэд.

Хлоя не была уверена, что еще написать. Что вообще можно написать о мужчине с волосами как огненный каскад, с серебряными кольцами на пальцах; о мужчине, который всем улыбается и не испытывает от этого ни капли неловкости; о мужчине, который является полной противоположностью скучной Хлое Браун?

Очевидно, только его имя.

Вынырнув в реальность, она обнаружила, что сестры спорят о Леди Гаге – ну конечно, о чем же еще?

– Это был переходный этап. Все спотыкаются, когда растут.

– Это был полный крах, Ив. Ну то есть! – Дани взмахнула руками. – После величия «Born This Way»…

– Тебе нравится «Born This Way» только потому, что он темный и злой и весь такой «ра-ра-ра».

– Не сходи с ума. Он мне нравится потому, что он беспардонно сексуальный и иронично-немецкий.

– Сама ты сошла с ума.

– Говорит женщина, которой больше нравится «Paper Gangsta», а не «Judas».

– Ох, да бога ради, – фыркнула Ив с явным отвращением. – Эта песня – ярчайший пример потраченного впустую вокального таланта.

Дани изогнула бровь:

– Милая. Такое ощущение, что ты не слышала ни одной песни Майли Сайрус.

Сердитый напор Ив пошатнулся, а потом рассыпался в прах. Она хихикнула. Дани засмеялась.

Хлоя возвела очи горе́:

– Если вы двое уже закончили…

По правде говоря, их вообще не должно было быть здесь. У Дани имелся нескончаемый список университетских заданий, а Ив вечно делала какие-нибудь одолжения кому-нибудь из ее многочисленных друзей. Но они все равно пришли, потому что работали родительскими агентами в тайной войне Проверок Здоровья Бедной Хлои – и потому, что хотели убедиться, что она не отключилась в душе и не разбила себе черепушку. Хлоя тоже хотела, чтобы этот вопрос держали на контроле, так что в дни, подобные этому, очень ценила их присутствие. Но у обеих были свои дела, свои жизни и так далее.

А у Хлои был пункт в списке, который требовалось вычеркнуть. И теперь оставалось только запустить процесс.

Так что она выставила сестер из квартиры, расцеловав их в щеки, договорившись как-нибудь посмотреть вместе фильм, пообещав навестить Джиджи – Ив должна была передать это сообщение – и осыпав их саркастическими замечаниями, потому что скорее умерла бы, чем сказала «спасибо». Она не всегда была такой – язык за зубами, чувства под замком. Но помощь и забота, даже от любимых людей – даже когда она в них нуждалась, – действовали ей на нервы. Напрягали, или, скорее, изматывали. Откровенно – и виновато – говоря, иногда простая благодарность оставляла во рту привкус едва подслащенной горечи. Так что Хлоя перестала благодарить людей вообще.

Когда сестры ушли, она почувствовала себя опустошенной и странно одинокой, несмотря на то что Клякс выбрался из своего укрытия. Она встала посреди пустой гостиной, благодаря Дани ставшей теперь немного прибраннее, и уставилась на противоположное окно.

Само собой, она погуглила Рэдфорда. Даже включила ради этого стационарный компьютер с двумя мониторами, стоящий у нее в спальне, хотя ноутбук с тачскрином и гора подушек были куда удобнее. Ей просто хотелось увидеть столько визуальных деталей, сколько возможно. Это было чисто профессиональное занятие: она хотела выяснить, есть ли о нем уже что-нибудь в интернете и права ли она была, решив, что сайт ему нужен для целей, связанных с творчеством. Она не знала точно, чего ожидать, – но в итоге обнаружила фотографии его работ, настолько прекрасных, что у нее перехватило дыхание, на многочисленных сайтах и страничках фанатов, интересующихся друг у друга, куда подевался Рэдфорд Морган.

«Он занят – очаровывает жильцов в многоквартирном доме Южного Ноттингемшира. И да, отвечая на ваши бесчисленные вопросы, он действительно еще пишет».

Также она нашла несколько таблоидных фото, которые удивили ее гораздо больше его таланта и популярности. На них крупный, суровый Рэдфорд Морган покидал гламурные мероприятия под руку с какой-то большезубой мажористой блондинкой. Женщина была привлекательная и хорошо одетая – блестящие волосы, дизайнерская обувь. На Рэда она смотрела как волк на овечку.

На этом Хлоя бросила поиски. Почему-то от этих фото по ее спине пробежал холодок. Появилось чувство, что она уже не просто гуглит, а… разнюхивает. А она давно уже пообещала себе прекратить. По этой самой причине она решила выкинуть из головы все, что обнаружила, и делать вид, будто не знает о жизни Рэда ничего. На консультации по поводу сайта она будет воплощением неведения, а следовательно, невинности.

По крайней мере она надеялась.

Глава шестая

Когда Рэду было шесть или семь, у него была нянька по имени Мэнди. Мэнди самой было около тринадцати, но она присматривала за ним по вечерам за десятку в неделю, чего в те времена хватало ей на уйму сладостей, а иногда и на сигареты, которые она тайком покуривала. Она обожала читать, но одновременно ей хотелось хорошо выполнять свою работу. И она нашла компромисс: укладывала Рэда спать пораньше и час или два читала ему вслух книжку. И Рэд по сей день винил Мэнди в том, какие странные ему снились сны.

Благодаря «Алисе в Стране чудес» и «Питеру Пэну» они всегда были чуточку чересчур реалистичными. Он видел цветные сны, сны про Зазеркалье, сны про кроличьи норы. Сны, в которых падающие звезды озаряли пурпурным светом закатные небеса цвета кровоподтеков, люди возникали перед ним вихрями, а под кожей жила музыка. Это было не совсем нормально, но с возрастом он привык. Поэтому-то сон, приснившийся ему прошлой ночью, так взбудоражил его.

Сон прошлой ночи был каким-то иным.

Начать с того, что он был темным, кромешно-черным, как будто весь свет внутри его головы выключили. И жарким – жарким, как вечер в середине лета, когда воздух знойный и душный. И в нем Рэд был с женщиной. Касался ее, целовал, проснулся с собственным семенем на животе и ее именем на губах.

Хлоя.

Подтекст этого сновидения, мягко говоря, не привел его в восторг. Влажные сны случались у него редко, поскольку он был взрослым мужчиной, а если и случались, то в них он видел радостных безликих женщин, которые не возражали, чтобы им кончали на грудь. Может, Хлоя тоже не возражала бы – во сне так точно, – но она явно не была ни радостной, ни безликой. И без оргазма его не оставила.

Однако он никак не мог перестать прокручивать этот сон в голове. Этот охренительно фантастический сон.

Проведя утро за мелким ремонтом, а день – за возней с батареей в 3В в попытках выпустить из нее воздух, – что было впечатляюще, потому что налажать с выпуском из батареи воздуха, по идее, должно быть категорически невозможно, – Рэд сдался и пошел домой. Теперь он сидел у себя в спальне, как дурак, как будто возвращение на место преступления поможет ему восстановить концентрацию. Очень, на хрен, маловероятно, но, господи, так больше продолжаться не может.

Рэд откинулся на подушки и вздохнул. Он начинал подозревать, что неподходящие женщины для него – какой-то фетиш. Сначала Пиппа, теперь эта нездоровая заинтересованность Хлоей. Это было не совсемвлечение, это просто не могло быть им, потому что Рэда возбуждали только женщины, которые ему по-настоящему нравились. Нет, это было что-то другое. Что-то, что даже сейчас нашептывало ему на ухо, обжигая кожу воспоминаниями о прошлой ночи, подавляя благие намерения и заставляя член напрячься. Рэд сделал вдох, потом другой. Закрыл глаза и побарабанил пальцами по простыням. Боролся с внезапным порочным искушением, сколько мог.

Мог он, как выяснилось, примерно пять секунд. А потом треснул, словно испорченное яйцо.

Он по-прежнему был в своем форменном комбинезоне, так что хватило всего одной руки, чтобы расстегнуть пуговицы, сунуть ладонь за пояс трусов и обхватить член. Когда мозг услужливо подсунул трехдневное воспоминание о голых лодыжках Хлои и ее блестящих от влаги ключицах, Рэд одновременно испытал отвращение к себе и облегчение. С одной стороны, было чрезвычайно странно, что таких мелочей ему хватает, чтобы возбудиться. С другой – это было весьма удобно, потому что голой он ее явно никогда не увидит.

Зато представить мог вполне. И представил. В его голове Хлоя Браун лежала в его постели – потому что там ей и было место. Он понятия не имел, почему, и Хлоя-Из-Его-Головы была не в том состоянии, чтобы что-то объяснять, но это было определенно так. Он чувствовал ее мягкую кожу своей, ее дыхание на своем ухе, ее ногти, впившиеся в его бицепсы. Фантомный запах преследовал его, соленый, как океанский воздух летом – или как пот между телами двух людей.

Он стиснул основание ствола, и удовольствие пронзило его электрическим импульсом. Свободная ладонь обхватила тяжелую мошонку, переполненную, крепкую и тугую. Рэд не знал, радоваться или беспокоиться, когда понял, что долго не продержится. Минуту максимум. Он принялся грубо ласкать себя, двигая кулаком, а достигнув набухшей головки, размазал предсперму по чувствительной коже большим пальцем.

Его так и тянуло войти в нее, но вместо этого он спустился вниз по ее обнаженному телу. Закрыв глаза на собственную слабость, он вдыхал ее, окутанный ее жаром. Наклонил голову. Провел по ней языком, раздвигая пухлые губы, чтобы подразнить клитор и ощутить на вкус ее мокрую, пылающую щелку. В реальном мире он содрогнулся – словно его тело больше не могло этого выносить. Следующий вдох получился рваным. Он начал двигать рукой быстрее, подумав, как она среагировала бы, как стиснула бы его бедрами, выгибаясь вверх, к нему навстречу, и как ее опасный голос прохрипел бы его имя…

В дверь постучали.

Рэд вскочил с кровати и уставился на себя: комбинезон расстегнут – маленькое развратное окошечко, демонстрирующее торчащий член, служит неопровержимым доказательством того, чту он почти сделал. Но, лихорадочно сказал себе Рэд, прошлая ночь не считается, потому что это был всего лишь сон, а этот раз не считается, потому что он так и не кончил.Не считается.Все нормально.

Он прочистил горло, спрятал предательский член и направился в ванную, по дороге крикнув в сторону двери:

– Одну секунду.

Последний голос, который он хотел бы услышать, отозвался:

– Конечно, не нужно из-за меня спешить.

Тон был бодрый и невозмутимый – значит, как ему теперь было известно, она шутит.

Рэд замер, спрашивая Господа, что ж он такого натворил, чтобы заслужить это, а потом вспомнил, чем занимался около шестидесяти секунд назад, и угадал ответ. Надеясь, что ошибся, – прекрасно зная, что нет, – он выдавил:

– Хлоя?

– Очень проницательно, мистер Морган.

Черт!

– Просто… подожди немного, – попросил он, резко возвращаясь к реальности.

С бешено колотящимся сердцем кинулся в ванную. Руки были вымыты, горящие от неловкости щеки охлаждены водой из-под крана, а комбинезон – застегнут. Полностью. До самого верха. У Рэда появилась нелепая мысль, что рядом с Хлоей его нравственность в опасности, – и это была самая странная мысль в его жизни. Он собрался – в конце концов – и пошел открывать дверь. А увидев Хлою, понял, почему никак не мог выкинуть ее из головы.

Его сны не могли воссоздать ее детально. Что-то в ее образе было слишком впечатляющим, чтобы запомнить его в точности, будто мозгу не хватало ресурсов. Хлоя смотрела на него своими бездонными глазами, сложив руки под грудью, – но туда он смотреть не будет – и изогнув брови. Одна, как всегда, была чуть выше другой. Так же, как один уголок ее сочных губ был приподнят немного сильнее, от чего складывалось впечатление, что Хлоя ухмыляется.

Хотя, вообще-то, она и ухмылялась. Склонила голову и поинтересовалась:

– Что, ради всего святого, с тобой стряслось?

Рэд резко поглядел вниз, ища, что могло его выдать. Мешковатый покрой одежды скрывал тот факт, что его член по какой-то причине все еще стоял. Он уставился на свои руки и обнаружил, что на них, вопреки обыкновению, нет ни следа краски, а что самое главное, ни следа спермы. Потому что он не кончил. И это была ключевая информация. Он встретился с ней взглядом и так спокойно, как только мог, спросил:

– В каком смысле?

Хлоя подозрительно посмотрела на него.

– Ты весь красный. Волосы растрепаны. И… – Она подалась поближе, всматриваясь в его грудь: – У тебя, кажется, пуговицы неправильно застегнуты.

Ох, твою мать! Она знала. Откуда-то – возможно, потому, что она ведьма, являющаяся в его сны, – оназнала. А сейчас она этим воспользуется, как оружием против него, потому что именно так люди вроде нее и поступают. Ему это было известно. Прекрасно известно. Он…

– Рэдфорд Морган, – строго сказала Хлоя, – ты что, спал на работе?

Рэд почувствовал такое облегчение, что чуть не отключился на фиг. Он вцепился в дверной косяк и испустил тяжелый вздох, наклонив голову, от чего лицо скрылось за волосами. Потом вспомнил, что пытался казаться нормальным, а не типом, мастурбирующим на женщин –жильцов,– с которыми едва знаком. Он выпрямился и прочистил горло – самым виноватейшим образом. Хлоя таращилась на него с явным недоумением.

– Да, – соврал он. – Подремал немного.

– Хмм. Видимо, ты из тех людей, кто недооценивает пользу десятичасового ночного сна.

– Я думал, восьмичасового?

– Чушь. Определенно десяти.

Блеск в ее глазах давал знать, что она собралась спорить. Рэд решил с ней не связываться и попытался найти другую тему. Его взгляд наткнулся на жесткую черную сумку, свисающую с ее плеча:

– Ты мне что-то принесла?

– В каком-то смысле. Это мой ноутбук. Я подумала – загляну и узнаю, нет ли у тебя времени для консультации.

Она шагнула вперед. В одном этом коротком шаге было столько властности, что Рэд машинально попятился. И вот она внезапно уже у него в квартире. Как, блин, это произошло? И как он теперь должен ее выставить?

Рэд открыл рот, чтобы сказать «уходи, пожалуйста», но потом вспомнил, что он не какой-нибудь грубый мудак, и сдержался. Факт состоял в том, что он не выносил мужчин, которые относились к тем женщинам, которых хотели, как-то иначе, чем ко всем прочим людям. И вообще, тот сон – ерунда. Ему просто надо всласть потрахаться, а Хлоя была несомненно шикарная, вот его подсознание и слепило два этих факта. Всего и делов.

Рэд закрыл дверь и сказал:

– Ага. Я не занят.

– Чудесно.

Ее улыбка была легкой и невозможно солнечной. Хлоя повернулась к нему, и юбка всколыхнулась вокруг ее ног. Юбка эта была пышная, винтажная, белая с яркими красными маками на подоле. Рэду она понравилась. Но, опять же, ему нравилось все чопорное барахло, которое она носила. Он невольно позволил своему взгляду скользнуть по ее ногам. Сегодня он снова мог лицезреть ее голени, как и ее щиколотки, перехваченные кожаными ремешками блестящих туфелек. Он впитывал каждую деталь, как какой-нибудь викторианский тип, страдающий от недостатка секса.

– Ты в порядке? – спросила Хлоя.

– Нормально.

Ее глаза за бирюзовой оправой сузились:

– Ты сегодня какой-то сам не свой.

– Ты не знаешь, какой я на самом деле.

Последовала пауза, прежде чем она признала:

– Это правда.

Плечи у нее по-прежнему были выпрямлены, а нос твердо задран вверх, но на какой-то миг она показалась ему… уязвленной. Как будто он огорчил ее.

Его первым порывом было извиниться. Потом Рэд вспомнил, что сказал правду, что она ему не нравилась и что она определенно за ним подглядывала. Ему не следовало переживать о ее чувствах. Он не собирался переживать о ее чувствах.

Он повел ее в гостиную, но на середине коридора вспомнил, что у него, вообще-то,нетгостиной, поскольку он переоборудовал ее под мастерскую. Вспомнил стульчик, стоявший у Хлои на кухне, – мягкий и плюшевый, с удобной спинкой. Остановился. Нахмурился ни на что в частности, а может сам на себя, и сказал:

– Пожалуй, тебе будет не очень-то удобно на шаткой деревянной табуретке, да?

Она мимолетно, неуловимо поморщилась, но он все равно заметил.Заметка на будущее: перестать так сурово смотреть на Хлою.

– Не очень-то удобно, да, – неловко согласилась она.

Судя по тому, как она избегала встречаться с ним взглядом, она не знала, как сказать: «Я категорически не смогу сидеть на шаткой деревянной табуретке». Он бы списал это на застенчивость, но прекрасно знал, что она не застенчива. Так почему она не раздает наглые команды направо-налево, как три дня назад?

Может, ей неудобно, потому что ты такой унылый недоумок.

О да! Может. На лицо Рэда без его ведома набежала легкая хмурая тень. Воздух в коридоре завибрировал от напряжения, целиком и полностью исходящего от него. Чувство вины запустило когти в его тело. А он, в свою очередь, запустил руку в волосы:

– Слушай… Прости, если я веду себя как козел. Я, эм… все-таки толком не отдохнул.

Хлоя натянуто улыбнулась и пожала плечами:

– Ничего страшного, если ты передумал.

Он задал очень умный вопрос:

– Что?

– Насчет нашего договора. Я тебя консультирую, а ты меня покатаешь.

«Не в этом смысле покатаю», – одернул он свой член.

– Я понимаю, что вынудила тебя, – продолжила она. – Есть у меня такая склонность.

Никогда бы не подумал.

– Но, если ты передумал, пожалуйста, так и скажи. Не переживай о моих чувствах. У меня их очень мало.

Судя по ее тону, Рэд понял, что насчет последнего она нагло врет. Когда Хлоя шутила, ее голос становился чуточку серьезнее, чем когда онадействительноговорила серьезно. И все же он не смог удержаться от возражений:

– Уверен, их у тебя не так уж и мало.

Она снова пожала плечами.

– Я не передумал, – сказал он ей.

Хлоя слегка улыбнулась, и его сердце пропустило удар. Ее озарила такая тихая, тайная радость, она была такая невозможно милая, что Рэд просто – просто не мог – ой, да твою же мать!

– Тогда хорошо, – сказала она с робким теплом в голосе.

Ой, датвою же мать! Даже если бы она нахамила ему и заставила почувствовать себя настоящим чудовищем, он не мог вести себя по-мудацки с Хлоей Браун – больше не мог. Рэд принял этот факт и пообещал себе, что не будет повторять прежних ошибок. Не запнется и не полетит в жизнеразрушающую черную дыру, придумывая оправдания идеальной, на первый взгляд, женщине. Да ему бы и не удалось. Во-первых, он не считал, что Хлоя идеальна. Во-вторых, между ними ничего нет и никогда не будет. Так что вот. Он в полной безопасности.

Некоторое время они стояли, таращась друг на друга, как два дурака. В итоге Рэд прочистил горло и сказал:

– Смена плана. Не возражаешь посидеть у меня в комнате?

Губами она не улыбнулась, но глаза ее засияли, как бриллианты:

– Не знаю. Ты же не собираешься меня соблазнять, правда?

Он чуть не подавился собственным языком.

– Боже милостивый, – засмеялась Хлоя, пока Рэд собирался с духом и с мыслями. – Не надо так ужасаться!

– Я не… в смысле… «ужасаться» – это очень сильно сказано.

Она покачала головой:

– Серьезно. Я просто пошутила, Рэдфорд.

– Рэд, – поправил он, потому что больше сказать было нечего.

– Я просто пошутила, Рэд.

Он снова прочистил горло:

– Просто чтобы, эм, просто чтобы прояснить, ты… ты не выглядишь ужасающей.

– Конечно нет, – ответила Хлоя. – Я чрезвычайно привлекательна. Так что же – пойдем наконец сядем?

Рэд сдержал улыбку и повел ее к себе в спальню. А потом задумался о том, чем же он, блин, думал. Недотрах что, снижает уровень интеллекта? Возможно. Это было единственное разумное объяснение тому, что он решил впустить Хлою в свою комнату, – она же место, где он почти кончил на эту женщину. Он не мог посмотреть на нее. На кровать он не мог посмотреть тоже, и без этого зная, что одеяло смято там, где он лежал и…

Что ж. Будем честны: лучше об этом просто даже и не думать.

– Тут как-то не очень художественно, – с иронией заметила Хлоя, обшаривая комнату взглядом.

Особенно пристально она посмотрела на стопку книг по истории искусства на комоде. Рэду захотелось проверить, закрыл ли он ящик с нижним бельем.

– А чего ты ожидала? Отпечатков пальцев на стенах?

– Значит, ты на этом специализируешься? На рисовании пальцами? – Она поглядела на его руки.

Ладони закололо от ложного воспоминания о прикосновениях к ней.

Рэд стиснул ладони в кулаки и помотал головой:

– Образно. Я пишу акрилом. Я… неважно. Мне же придется показать тебе, не так ли? Для сайта?

– Да, – едва слышно сказала она. – Для сайта.

Рэд схватил кресло, которое держал в углу, и придвинул поближе к кровати. Хлоя элегантно опустилась в его клетчатые потрепанные глубины. Она скрестила ноги, от чего, кажется, ее юбка немного приподнялась, но Рэду знать об этом было неоткуда, потому что он совершенно точно туда не смотрел. Он твердо велел своим глазам фокусироваться исключительно на ее ушах (которые, будучи хорошенькими, не особенно возбуждали), носу (аналогично) и стене за ее спиной. Пока что дело шло более-менее нормально.

Когда Хлоя уселась, он сходил и принес ей картину – кое-что из того, что он закончил на той неделе. В конце концов, показывать то, что он рисовалкогда-то, было бессмысленно – такое оно было живое, яркое и полное надежд. Он изменился – и точка.

Но, вернувшись с холстом, Рэд обнаружил, что медлит, стоя перед дверью в спальню. В животе появилось какое-то неприятное напряжение, кожу на затылке закололо. Нервы. Он абсолютно точно был на взводе – именно так он чувствовал себя последние несколько сотен раз, когда порывался показать кому-нибудь свои работы. Вот только с тех пор все поменялось. Вот только с тех пор он запорол почти все, а те кусочки жизни, которые он не трогал, запоролись сами собой, приняв у него полномочия. Но это, решил Рэд, идеальный способ преодолеть свою странную фобию, потому что на мнение Хлои ему плевать.

Эта мысль отозвалась в голове звоном детектора лжи, но Рэд шагнул в комнату раньше, чем успел обдумать, что бы это значило.

– Вот, – грубовато бросил он, передавая ей холст и устраиваясь на краешке матраса.

Хлоя молча взяла картину и несколько долгих мгновений разглядывала, пока он смотрел куда угодно, только не на нее.

Потом тишина так затянулась, что его попытка сохранять хладнокровие ослабела, пошатнулась и растаяла. Рэд сдался и посмотрел – ему нужно было увидеть ее реакцию, хотя ему совершенно точно было наплевать.

Восхищение на ее лице шокировало Рэда до самых гребаных глубин его души. Серьезно. Все его тело почти жестоко встряхнуло – сердце начало качать кровь активнее, зрение сделалось яснее, острее. Губы тронула медленная улыбка удивления. Удивления и пьянящего облегчения.

Хлоя была… в восторге. Это единственное подходящее слово. Она вглядывалась в жутковатый пейзаж в кровавых тонах с невозможными оттенками и фантастическими пропорциями, будто в точности понимала, что Рэд чувствовал, когда рисовал это. Будто каждая эмоция, которую он выплеснул на холст, там и осталась, как частичка души, и теперь эта частичка отвешивала ей пощечины. Энергия. Рвение. Загадочность. Сила. Головокружительное удовлетворение своим собственным дурным поведением. Вот что Рэд намешивал в краску той ночью, когда рисовал эту картину, «Нетландия», и вот что видел сейчас в отражении ее глаз.

Наконец Хлоя прочистила горло, беря себя в руки, и сказала:

– Ты очень талантливый. Не то чтобы я в этом разбиралась, конечно…

Ее слова казались взвешенными и вежливыми, но было слишком поздно. Рэд увидел. Он увидел, и это затронуло в нем что-то глубокое и необузданное, что-то, что, вероятно, не стоило тревожить. Что-то, из-за чего он почувствовал себя увереннее в собственном теле. Ему захотелось коснуться ее – просто чтобы проверить, будет ли все иначе теперь, когда он знал, что она видела что-то так же, как видел он.

Но, если он начнет лапать Хлою по причинам, которые едва мог объяснить, она, вероятно, съездит ему по морде – и будет иметь на это полное право. Так что Рэд стиснул свои внезапно преисполнившиеся любопытства руки в безвредные кулаки и сказал себе, что в воздухе вовсе не витают ни ободрение, ни возрождение, ни искупление. Его всегда бросало в драму, когда дело касалось подобных вещей. Словно он – щенок, а любая похвала его работ – почесывание за ушами. Вот и все.

Хлоя вернула ему холст, а Рэд швырнул его на кровать и вернулся к своей прежней тактике – стал смотреть куда угодно, только не на ее лицо. Это не помогло. Рэд почти смог забыть, что хочет ее, но чистые эмоции, которые он только что увидел, немедленно напомнили ему об этом. Он знал, что должен что-то сказать, но мозг запутался в мыслях и не мог вспомнить, что.

Ох! Точно. Она сделала комплимент его работе. Так что теперь он должен ответить…

– Спасибо.

Рэд попытался не скривиться при звуке собственного голоса. Слишком низкий, слишком грубый, слишком очевидно растроганный.

Хлоя поджала губы и уставилась на свои колени, темные ресницы трепетали за стеклами очков. В отличие от него, ее проклятие прозрачной кожи обошло стороной, но Рэд мог бы поклясться, что она покраснела. Вероятно, потому, что он был так очевидно благодарен за эту крохотную похвалу.

Чувствуя необходимость объясниться, он сказал:

– Я давненько никому не показывал свои новые работы.

– Я знаю, – ответила Хлоя, а потом подняла на него круглые глаза и прикрыла рот ладонью.

Рэд приподнял бровь, с улыбкой глядя на ее лицо, на котором явно читалось: «Вот черт!»

– Знаешь? Вот как?

– Да, е-мое, – пробормотала она.

– Что такое?

– Забудь, что я сказала.

– Вот уж нет. – Он подался вперед: – Объясни, будь добра.

Вид у Хлои сделался крайне страдальческий. Это было шикарно.

– Я… ну… у меня выдалось на днях свободное время, так что, в целях предварительного исследования и всякого такого, я, э-э, загуглила тебя.

А. И почему он не удивлен?

– Знаешь, – протянул Рэд, – для женщины, которая не так давно тысячу раз за день назвала меня любопытным, у тебя имеется дурная привычка заглядывать в чужие окна.

Она застыла. Потом выдавила, запинаясь:

– Ч-что ты имеешь в виду?

Он непринужденно улыбнулся и почувствовал себя настоящим злодеем:

– Фигура речи.

– А.

Напряжение отпустило ее так быстро, что она как будто сдулась, – такое явное облегчение испытала. Если у него еще оставались сомнения, что она подглядывала намеренно, а не просто наткнулась блуждающим взглядом на своего странного соседа топлес… что ж, теперь эти сомнения окончательно развеялись. Хлоя подсматривала за ним и чувствовала себя виноватой. Рэду стало интересно, когда она признается.

Потому что она непременно признается. Хлоя была импульсивна, как уже посчастливилось узнать большинству жителей дома.

Она неловко поерзала и сказала бодрым голосом:

– Как художнику тебе на самом деле стоит завести инстаграм.

– Не меняй тему. Ты со всеми такая любопытная или только со мной?

– Я бы могла прикрутить ленту твоего инстаграма на сайт, – отчаянно не сдавалась она. – Люди так делают. Это очень мило.

Инстаграм? Выставлять свои работы не просто для того, чтобы их увидели люди, но в приложение, буквально разработанное ради чертова рейтинга популярности? Сам концепт лайков в интернете всегда угнетал Рэда, даже в те времена, когда он был поувереннее в своих способностях.

– Я подумаю об этом. –Ложь.– Мы все еще говорим о тебе.

– Вовсе нет. – На ее лице был написан ужас, так что Рэд просто обязан был продолжить.

– Ты любишь все исследовать, – предположил он. – Нет: ты любишь все знать. Ты одна из тех, для кого «знание – сила».

– Знаниеи естьсила, – парировала Хлоя.

– Могу поспорить, в школе ты была учительской любимицей.

Он улыбался. Во весь рот.

– Могу поспорить, ты был лентяем и прогульщиком, – насмешливо отозвалась она.

– Могу поспорить, ты всегда вовремя заполняешь налоговую декларацию.

Хлоя явно возмутилась:

– А кто не заполняет налоговую декларацию вовремя?

Рэд расхохотался:

– Ох, Хлоя. Ты же просто охренительная милаха, ты в курсе?

Он понятия не имел, почему эти слова сорвались у него с губ, но был уже не в силах взять их назад. Да и не то чтобы сильно жалел.

– Милаха? – Она сморщила носик. – Нет. Нет, вовсе нет.

Ну конечно.

– Еще какая!

Она чопорно парировала его собственной фразой:

– Ты не знаешь, какая я на самом деле, Рэд.

Тут-то он и осознал, что обидел ее, – раньше, когда сказал именно эти слова. Это обеспокоило Рэда. И серьезно. Он сказал:

– Я был бы рад узнать тебя поближе, – и тут же понял, что это прозвучало как худший в мире подкат. Он быстро добавил: – Если я собираюсь пустить тебя на свой мотоцикл, я должен убедиться, что ты хороший человек.

– Что ж, это легко доказать. Я недавно кота спасла, помнишь?

Он пожал плечами и откинулся назад, опираясь на ладони. Медленно, неохотно, он осознал, что ему легко с Хлоей, – и это было так же логично, как беззубая акула.

– Помню. Но не уверен, что мне не плевать. Я не любитель кошек.

– Это почему?

– Они осуждают.

– Я и понятия не имела, что это такое предосудительное качество. Ожидаю в скором времени увидеть тебя в новостях протестующим против судебной власти.

Рэд фыркнул и предпринял новую попытку:

– Кошки высокомерные.

– А может, – с иронией сказала Хлоя, – ты просто проецируешь на них свои ожидания.

– А может, – отозвался он, пародируя ее резкий тон, – я предпочитаю животных, которые не боятся испачкаться и не бездельничают, глядя на людей свысока, как какая-нибудь хренова царица Савская.

– Вообще-то, Клякс скореецарьСавский.

Рэд невольно улыбнулся:

– Уже и имя ему дала, а?

– Очевидно.

– А в ветеринарку возила?

– Я испытывала недомогание.

Придется купить гребаный словарь, чтобы угнаться за ее выражениями, но Рэд умел читать и между строк:

– Понятно. Значит, Клякс. Он был?.. – Рэд вежливо умолк.

Хлоя вопросительно изогнула брови – одна чуть выше другой. От этого изящного, несимметричного изгиба у Рэда внутри что-то зазвенело. Она и правда была красивая.

А он и правда легко отвлекается, пялясь на нее. Рэд прочистил горло, смерил ее многозначительным взглядом и сказал:

– Клякс. Его уже… Ну, ты понимаешь.

Судя по ее недоуменно нахмуренному лицу, Хлоя не понимала.

Господи, дай ему долбаных сил. Он ни за что не смог бы сказать такое женщине вроде нее в лицо. Должно же до нее рано или поздно дойти.

Вот только что-то никак не доходило. Рэд приподнял брови. Наклонил голову, цокнул языком и посмотрел вниз. Безрезультатно. Хлоя безмолвствовала, как отключенный от сети компьютер. В конце концов Рэд бросил упражняться в намеках и выпалил:

– Ему уже отчекрыжили колокольчики?

Она моргнула, явно ничуть не оскорбленная его выбором слов, – в то время как он чувствовал, как по шее вверх ползет жар. Бесит, бесит, бесит! Совершенно невозмутимо Хлоя ответила:

– Не имею представления.

Как будто абсурдно было даже предположить, что она может об этом знать.

– Не имеешь представления? – эхом отозвался Рэд.

– Я не смотрела.

На него она тоже не смотрела. Ее глаза блуждали по комнате – с таким интересом инопланетяне и андроиды в научно-фантастических фильмах оглядывают Землю, оказавшись на ней впервые. А Рэд тем временем не мог отвести глаз от нее. Шикарная!

Тоном, возможно, несколько более раздраженным, чем это уместно для разговора об анатомических особенностях бродячего кота, он спросил:

– Тогда откуда ты знаешь, что это самец?

Хлоя поправила юбку, прикрыв ноги, – действие, которое он увидел краем глаза, но на котором совершенно отказывался сосредотачиваться. Он сосредотачивался на ее ухе – не больше. Но мягкий, притягательный шорох, который издала ткань, как будто Хлоя проводила по ней ладонями, разглаживая… Может, она втайне знала, что он начинает понемногу зацикливаться на ее бедрах, и это была ее коварная и хитроумная пытка. Точно. Звучит правдоподобно.

Рэд был так занят своими нелепыми мыслями, что почти пропустил мимо ушей ее загадочное объяснение. Хлоя спокойно сказала:

– Мы знаем, что Клякс – мальчик, потому что Дани так решила.

Он вздохнул, проведя рукой по волосам. Спрашивать было почти что страшно:

– И как она это определила?

– Знаешь, – сказала Хлоя, пребывая в явном замешательстве, – я не уверена, что понимаю причины твоей зацикленности на гениталиях, Рэд.

Его взгляд— а ведь он так хорошо справлялся! – метнулся с безопасной зоны ее левого уха на совершеннонебезопасную зону ее прикрытых юбкой коленей.Нас с тобой таких двое, милая.

– Почему ты вообще спрашиваешь?

Рэд снова резко отвел взгляд на север:

– Если он кастрирован, то можно предположить, что у него есть хозяева.

– Тебе не о чем беспокоиться, знаешь ли. Ясобираюсьотвезти его в ветеринарку. Мне бы очень не понравилось, окажись вдруг, что я украла чьего-то питомца.

– Ну ладно, может, я съезжу с тобой. Просто чтобы убедиться.

Хлоя смерила его взглядом. В ее глазах плясало веселье – яркий огонек под стать странному искристому ощущению в его собственной груди.

– Ты очень грубый человек, – сказала она.

– Этоягрубый? – Он фыркнул от смеха. – Господь всемогущий, и это говоришь мне ты!

– И что это должно значить?

– Прости, я думал, это очевидно. Это значит, что ты сама офигеть какая грубая.

Видимо, эта информация совершенно шокировала Хлою. Она уставилась на него, разинув рот, будто он заговорил на неведомом языке, а потом издала странный негромкий хрип. Наконец она выдавила:

– Что ж, этонеправда.

– Что? Никто никогда не говорил тебе этого?

– Конечно говорили! Но с тобой я веду себя наилучшим образом.

Рэд не мог сдержать улыбки:

– Серьезно? Ты серьезно.Серьезно.

– Ну, по крайней мере, на этой неделе.

Он был бы рад среагировать на негодование в ее голосе, но слишком уж громко смеялся.

– Прекрати, – велела Хлоя, хотя сама уже улыбалась шире, чем когда-либо. Щеки у нее округлились, а глаза весело заплясали, и, черт побери, она стала даже милее, чем обычно. – Хватит! Это не смешно.

Но отчего-то это было смешно. Просто до истерики. Дыхание Рэда сделалось судорожным, в животе росло напряжение, смех заскакал по комнате. И тут Хлоя протянула руку и толкнула его.Пихнула, если точнее, раскрытой ладонью прямо в грудь, от чего по его телу прокатилось странное тепло. Он упал на кровать, продолжая беспомощно смеяться, – но по дороге схватил ее за запястье. И потянул.

И она повалилась на кровать вместе с ним.

Да. Тут уж Рэд перестал смеяться, это точно.

Хлоя приземлилась прямо на него. Ее запястье казалось странно хрупким, будто кости были сделаны из фарфора. Ладонь по-прежнему покоилась на его груди, вторая лежала на кровати, удерживая бульшую часть ее веса. И все же она была настолько близко, что Рэд ощущал округлость ее груди на своих ребрах, изгиб ее живота на своем боку, вес ее бедер на своих. Он с усилием сглотнул, стиснул зубы и велел члену не ставить его в неловкое положение, хотя было уже поздно. В отчаянной попытке удержать ситуацию под контролем он закрыл глаза.

Это было ошибкой.

– Я… прости, – пробормотала Хлоя.

Когда она заговорила, он почувствовал ее дыхание на своем горле и вспомнил ночь, которую они не провели вместе.Черт!

– Это я виноват, – ответил он.

Голос звучал хрипло, глаза он так и не открывал, рука по-прежнему стискивала ее запястье. Рэд чувствовал, как бешено колотится ее пульс. Чувствовал, как все его здравомыслие улетает к чертям. Тот маленький демон, который сидел у него на плече и вечно нашептывал гениальные идеи вроде «Брось колледж», и «Пусть твой кореш набьет тебе татуху прямо у себя на кухне», и «Слушай свое сердце», лукаво заметил, что сейчас нелучшее время для консультации по поводу сайта. Сейчас, по мнению этого демона, самое время подмять ее под себя, задрать ей юбку и заставить стонать.

К счастью, Рэд был достаточно умудрен опытом, чтобы проигнорировать это предложение. Он отпустил ее запястье, и Хлоя слезла с него. Рэд сел. Они уставились друг на друга. Хлоя поправила очки, дернула себя за рукав и издала нервный смешок.

Мысль о том, что болтливая, высокомерная Хлоя Брауннервничает, вызывала у Рэда чесотку. Это было неправильно и неестественно. Он должен был это исправить!

– Как насчет того, чтобы отложить консультацию?

Едва заметные перемены выражения ее лица – успевающие проступить до того, как она их подавляла и запихивала поглубже, – больше не могли его одурачить. Рэд увидел, как Хлоя чуточку сгорбилась и слишком часто заморгала, и понял: она разочарована.

– Что-то не могу сегодня сосредоточиться, – продолжил он.

– Ну ладно, – бодро отозвалась Хлоя, наклоняясь, чтобы поднять свой ноутбук. Она даже не успела достать его из сумки. – Я все понимаю. Я просто…

Он ее проигнорировал:

– Обычно в таких случаях я иду кататься.

Хлоя посмотрела на него – глаза за стеклами очков стали еще круглее обычного.

– Составишь мне компанию?

И вот опять эта ее улыбка. Как восходящее солнце.

Глава седьмая

Маленькая аккуратная парковка располагалась позади дома. Ее плоский асфальтобетон и выцветшую белую разметку украшала виднеющаяся тут и там растительность, как будто у проектировщиков была какая-то норма озеленения, и они в последний момент навтыкали сюда саженцев, чтобы все отвечало требованиям. Рэдов монстр от мира мотоциклов стоял рядом с одним из таких насаждений, и его блестящие хромированные бока цвета электрик резко контрастировали с бледными ветками тщедушной березки.

Хлоя вообразила, что если бы эта парковка была американским фильмом про старшую школу, то мотоцикл был бы здоровенным задирой, а бедное деревце – одной из его жертв. А выпустился бы мотоцикл с клеймом «Скорее всего, закончит в тюрьме». Хлоя не думала, что ей стуит кататься на школьном задире, который, вероятно, загремит в тюрягу. Она добавила этот пункт в свой список, потому что катание на мотоцикле казалось ей воплощением безрассудства и беззаботности, но теперь, когда это правда моглопроизойти, Хлоя не чувствовала себя ни безрассудной, ни беззаботной.

Однако сделала глубокий вдох и строго велела себе встряхнуться и не отступать. Она будет держаться своего списка, и к черту страх, потому что нельзя изменить жизнь, смиренно сдаваясь перед первым же затруднением. Хлоя была готова к этому. Ну, то есть не была, но все равно собиралась это сделать. Она уже согласилась. Даже заставила Рэда подождать, пока она сходит домой и оставит там ноутбук. Теперь она не могла отступить только потому, что какая-то вшивенькая авария может закончиться повреждениями мозга.

Хотя, вообще-то, мозг был ей очень даже нужен. Для всякого. Разного.

– Хлоя.

Посреди пустой парковки голос Рэда казался громким и таким глубоким, что она едва не выпрыгнула из одежды. Стоп, нет: изкожи. Она имела в виду кожу.

– Да? – пискнула Хлоя, переводя взгляд с громадного мотоцикла на громадного мужчину, стоящего с ним рядом.

И брови, и уголки губ у него были приподняты. Это было его обычное выражение, полная противоположность ее хронически стервозному лицу: счастливое, любопытное, открытое, дружелюбное. Почему он вообще ей нравится?

Секунду – а разве он ей нравится?

– Ты в порядке? – спросил Рэд.

– Нормально, – жизнерадостно отозвалась Хлоя. – Просто думаю о потенциальной вероятности повреждений мозга.

На это его улыбка сделалась шире – медленная, постепенная и до боли привлекательная. Нелепый человек. Повреждение мозга – дело серьезное, между прочим.

– Какие-то конкретные цифры есть? – спросил он. – Статистика, проценты?

Она нахмурилась:

– Нет, но, если дашь мне минутку, я могу кое-что подсчитать.

Это наверняка сотрет с его лица веселье. Хлоя вытащила из кармана телефон, потому чтоконечно жев ее юбке с закосом под винтаж имелись карманы. Была вполне веская причина, по которой смена гардероба не входила в ее список: Хлоя уже одевалась круче всех на планете.

– Как думаешь, где мне найти самую достоверную статистику по авариям? На сайте правительства?

– Возможно, – протянул Рэд. – А может, не знаю… На сайте трусливый-заяц-точка-ком?

Не переставая хмуриться, Хлоя перевела на него возмущенный взгляд:

– Что, ради всего святого, ты имеешь?..

Рэд достал большой, тяжеловесный на вид шлем и оживленным тоном перебил ее:

– Давай сюда очки.

– Я не собираюсь этого делать, – рявкнула Хлоя, выдергивая шлем у него из рук.

Она с подозрением оглядела его, потом стала разглядывать отсек, из которого Рэд его достал. Отсек, который одновременно был сиденьем.Хмм.Такая структурная многофункциональность не приводила Хлою в восторг, когда дело касалось транспортных средств.

– Очки могут не влезть под шлем, – снисходительно объяснил Рэд. – Он на все лицо. Ну, знаешь, для того, чтобы снизить вероятность повреждений мозга.

Хлоя фыркнула и мгновение помолчала, рассматривая шлем. Потом пробурчала в приступе раздражения:

– Не делай вид, будто это не приходило тебе в голову.

В его взгляде промелькнуло что-то горячее и дикое, какой-то резко очерченный азарт, напомнивший ей о волке в разгар охоты. Рэд подался вперед, наклоняясь к ней через мотоцикл, и спросил:

– Как будточтоне приходило мне в голову?

Хлоя слегка поежилась, несмотря на термобелье под одеждой и куртку, которую прихватила из квартиры. И вспомнила, что случилось в его спальне, когда она упала на него, как полная дура, и по ее телу прокатились искры странных ощущений. После постыдно продолжительной паузы она выпалила:

– Повреждения мозга. Мысль о риске получить повреждения мозга – она наверняка приходила тебе в голову.

Рэд кривовато улыбнулся, и эта улыбка на миг показалась ей какой-то триумфальной. Потом он выпрямился, пожал плечами и провел рукой по своим роскошным волосам цвета заката:

– Я не позволяю себе об этом беспокоиться. Если я умру – я умру. Может, на этом мотоцикле, если не буду осторожен или если мне не повезет. А может, завтра, когда я поскользнусь и упаду в душе. – Он взял свой шлем. – Ты еще не передумала? Ничего страшного, если да.

Хлоя проглотила первый пришедший на ум ответ – тревожные мысли, которые она никогда не озвучивала. Озарения вроде: «Меня может сбить пьяный водитель средь бела дня, пока я иду по тротуару. Я могу упасть в душе – не случайно, а потому, что это со мной случается. Иногда я падаю. Я могу упасть прямо сейчас, удариться головой и умереть».

Вот только было у нее странное чувство, что, если она упадет прямо сейчас, Рэд не даст ей удариться о землю.

Она сняла очки, от чего его лицо превратилось в симпатичное кремовое пятно в обрамлении рыже-золотистого.

– Не передумала.

– Хорошо.

Хлоя слышала в его голосе улыбку. Пока она надевала шлем, он спрятал ее очки… куда-то. Тот факт, что она не знает куда, и ей все равно, стал свидетельством ее новой раскованности и свободы. Она оказалась права насчет своего плана, насчет своего списка: нужны многочисленные изменения в поведении и бесконечные проявления храбрости в мелочах – и только тогда все получится. К тому времени, как Хлоя расправится с планом, она обретет нечто большее, чем несколько галочек и парочка веселых историй.

У нее будет новая жизнь.

Мир под шлемом оказался странным и изолированным, да и отсутствие очков добавило неудобства, но Рэд разговаривал с ней. Как будто знал, что ей нужна своего рода путеводная звезда, какое-то ободрение.

Он сказал:

– Сейчас я тебя коснусь, – и коснулся.

Руки Рэда начали возиться с ее шлемом, поправляя его, пока наконец он не стал сидеть удобнее. Потом Рэд быстрым движением застегнул ей куртку. Это действие заняло всего секунду, но показалось Хлое странно интимным, так что желудок ухнул куда-то вниз.

Что было глупо. Ужасно, ужасно глупо. Что с того, что он застегнул ей куртку? Родители застегивают куртки своим детям. Очевидно, он считает ее ребенком. Что бесило сразу на многих уровнях, о некоторых из которых раздумывать сейчас было не совсем уместно.

Рэд, конечно, ни сном ни духом не ведал о ее внутренних терзаниях.

– Все, что тебе нужно делать, – сказал он со своей типичной добродушной авторитетностью, – это не убирать ноги с упоров и держаться за меня. Я сяду первый и нажму на газ. Будет громко. Не пугайся.

По всей видимости, несмотря на то что недавно он стал свидетелем ее карабканья по дереву в стиле Лары Крофт, Рэд по-прежнему считал ее одной из тех женщин, которых надо предупреждать о громких звуках. Самое неприятное, он был прав.

Он оседлал мотоцикл, и Хлоя рассеянно задумалась, можно ли убедить его оседлать и ее. Чисто ради того, чтобы она смогла вычеркнуть пятый пункт – ни к чему не обязывающий секс – из своего списка. Однако она тут же отбросила эту шальную мысль: Рэдфорд был неподходящим кандидатом. Не считая того факта, что его чрезмерная сексуальность смутно пугала, Хлоя не могла спать с мужчинами, которые были ее клиентами, или с мужчинами, которые жили напротив, или с мужчинами, которые уже знали некоторые подробности касательно ее здоровья, а следовательно, стали бы нервно отвергать все ее поползновения, как если бы ее вагина была сделана из стекла.

Мотоцикл взревел, оживая, как разъяренная львица. Хлоя ухитрилась не подскочить и была очень собой горда.

– Садись, – сказал ей Рэд.

Она перекинула одну ногу через хромированного монстра, неловко придерживая юбку рукой. А через миг уже сидела на мотоцикле как ни в чем не бывало. Он зарычал, огромный, горячий и тяжелый, между ее бедер. А прямо перед ней сидел Рэдфорд – в черной коже его спина казалась необычайно широкой. Хлоя не могла понять, напугана она или возбуждена. Прислушалась к своим интимным частям и обнаружила: и то и другое. Ну и ладно.

Будто услышав ее мысли, Рэд обхватил своими длинными, сильными пальцами ее голень, и Хлоя чуть не потеряла сознание. Он надавил, и что-то внутри нее сжалось. Ладно, не «что-то»: ее киска. Господи боже! Потом она неожиданно осознала, что Рэд пытается ей что-то сказать. Так, ладно, да, она слушает. Она Очень Хорошая Хлоя и воспринимает все происходящее Крайне Серьезно.

Боже, ну и огромные у него руки!

– Вот здесь, – крикнул он, сжал ее голень и отпустил.

Ну во-от.Но, по крайней мере, Хлоя поняла, что он имел в виду: «Держи ноги там, где они сейчас, прямо на этих удобных упорчиках, про которые я говорил». Как будто она могла забыть? Она намеревалась следовать его безобразно кратким инструкциям неукоснительно, большое спасибо.

Потом Рэд отвел руку назад, поймал ее ладонь и потянул. По-видимому, это новое сообщение: «Держись за меня». Об этом Хлое тоже было необязательно напоминать: она смотрела достаточно романтических фильмов для подростков, чтобы знать, как себя вести, когда сидишь на мотоцикле с горячим красавчиком. Она выложилась на все сто, придвигаясь поближе, чтобы обхватить руками его талию, переплетая пальцы над крепкими мышцами. Она видела эти мышцы без одежды. Стал бы Рэд ее катать, если бы знал обэтом?

Внутри всколыхнулась вина, от чего Хлое слегка подурнело, и она почувствовала себя последней злодейкой. Было неправильно с ее стороны позволять ему так хорошо к ней относиться: она же знала, что у него есть причина презирать ее – настоящая причина, а не какие-нибудь там недопонимание и неловкость. Она должна признаться. Обязана. Так будет честно.

– Готова? – крикнул Рэд.

Ни чуточки.

– Готова.

Мотор взревел. Мир начал двигаться. Хлоя отметила, что ее всеобъемлющее чувство вины оказалось на самом деле благословлением, поскольку отвлекло от обоснованных опасений неминуемо погибнуть. Желудок кувырнулся, хоть она и знала, что они едут со скоростью всего пять миль в час, потому что именно такое ограничение скорости стояло на парковке, а Рэд был очень хорошим и законопослушным комендантом. Едва слышно, под шлемом, который внезапно оказался слишком тесным, темным и жарким, Хлоя забормотала:

– Это всего лишь пять миль в час. Это всего лишь пять миль в час. Это всего лишь…

Они выехали с парковки, и мотоцикл пулей понесся вперед.

–Господи боже!– во весь голос провизжала Хлоя.

Она не думала, что сможет прижаться к Рэду еще плотнее, но теперь была на грани того, чтобы заползти ему под кожу. Она вцепилась в его талию так, что иначе чем мертвой хваткой и не назовешь. У парня, наверное, возникло чувство, будто его пристегнули к электрическому стулу. Унее самойвозникло чувство, будто ее пристегнули к электрическому стулу, потому что все, что заставляло ее беззащитное человеческое тело перемещаться с такой скоростью, явно было смертным приговором, и она не могла сбежать отсюда просто спрыгнув, не так ли?

Ни с того ни с сего Хлоя ощутила облаченную в перчатку руку Рэда на своей. Он кратко пожал ее, и она вспомнила, что он ведет мотоцикл – активно управляет зверем под ней. Они не просто волей-неволей летят по миру на этом смертоносном механизме. Хлою охватило странное спокойствие, и она вспомнила его слова. «Если я умру – я умру».

Если она умрет – то она умрет на мотоцикле невероятно сексуального коменданта. Не так-то плохо, учитывая все обстоятельства.

Скорость увеличилась, и расплывчатый мир еще сильнее размылся. У Хлои появилось ощущение, что она – данные, потерянные в интернет-потоке. Машины и здания пролетали мимо, как будто они с Рэдом двигались сквозь время и измерения, а не просто сквозь пространство. Это напомнило ей, как много-много лет назад она рассекала морозный воздух, точно на крыльях, и знать не знала ни о боли, ни об усталости.

Гудящий жар мотора под ней стал каким-то успокаивающим, а потом – внезапно – дразнящим. То же самое можно было сказать и про находящееся перед ней тело, хотя Рэд не делал буквально ничего, чтобы дать ей повод. Давно было пора смириться с тем, что Рэдфорд Морган так же возбуждал и волновал ее, как Энрике Иглесиас в клипе «Hero», причем прикладывая значительно меньше усилий. Поэтому Хлоя и чувствовала себя с ним так странно и беспокойно: потому что он заводил ее, прямо как этот мотоцикл, будто у него был ключ к ее мотору. Быть с ним рядом и не растекаться лужицей – еще одно крошечное проявление храбрости, как и все остальные пункты в списке.

Может, он сможет помочь ей ожить. Может, он сможет помочь ей со всеми оставшимися пунктами.

Хлоя прикусила губу, и собственные зубы показались ей слишком острыми для ее рта, как будто она превратилась в хищницу. Она ни черта не видела без очков, но внезапно это стало неважно: у нее были глаза дикого существа, и вся она стала диким существом. Под ее кожей потрескивали электрические разряды, так что она могла делать что угодно – включая заключение новой сделки с самым смелым мужчиной, которого она когда-либо знала. В конце концов, деловые отношения – это безопасно. Если Рэд откажется ей помогать или если попытается, но устанет и оставит ее, потому что она безнадежна, он не разобьет ей сердце, как делали все прочие утомленные бросатели.

Это будет просто означать расторжение сделки.

Но потом Хлоя вспомнила, что, когда эта поездка кончится, она должна будет кое в чем признаться. В том, что она нарушила его право на личную жизнь, что практически преследовала его. Она сильно сомневалась, что после такого сможет рассчитывать на какие-нибудь сделки.

Ведь так?

Пиппа каталась с ним однажды.

Ей не понравилось, но это было не страшно. Рэд прекрасно знал, что определенные развлечения подходят не всем. Его не волновал тот факт, что у его девушки нет татуировок – с чего бы это стало его волновать? – так что и тот факт, что ей не понравилось кататься, не волновал его тоже. Рэд все еще помнил, как она слезла с мотоцикла в тот первый раз, стаскивая с головы шлем, и как блестящие волосы водопадом рассыпались по ее плечам. Он всегда запоминал такие картинки.

Она выплюнула: «Больше никогда, Рэд!» – а когда он рассмеялся – распсиховалась и обозвала его имбецилом с эмоциональной восприимчивостью кучи дерьма. По какой-то причине тогда он подумал, что это просто ссора с пылкой девушкой, а не одностороннее оскорбление, которое вгрызется в него намертво. Может, в этом и состояла его проблема: он смотрел на жестокость как на интересное испытание. И чувствовал себя вознагражденным, когда Пиппа хотела его, благодарным, когда она стояла с ним рядом – демонстрируя свои осанку, и лоск, и легко считываемуюличность– в галереях, где он едва чувствовал себя человеком.

Так что, когда она стала позировать для инстаграма на его мотоцикле, том самом, который так ненавидела, Рэд запретил себе думать, что это странно. Он смотрел, как она постит фотки с подписями, намекающими, что она – этакая крутая байкерша, а потом оставил мотоцикл ей и уселся в ее машину с шофером, как ей хотелось. Все было для показухи. Он сам был аксессуаром – во многих смыслах.

Рэд понятия не имел, почему решил покатать Хлою сегодня. Почему согласился на ее предложение, хотя прекрасно знал, что может заплатить за консультацию деньгами. Предполагалось, что он делает это для собственного удовольствия. Может, возвращается к старым привычкам – видит в жестокости интересное испытание. Но все его нутро восставало против мысли, что Хлоя в самом деле может быть жестока. И кроме того, он не смотрел на нее как на испытание: он смотрел на нее как на приятную занозу в заднице. Да, она пробуждала в нем раздражение, но хуже того, она пробуждала в нем… любопытство. С ней он чувствовал странный заряд энергии – так, как ему давно хотелось, и ему было от этого простохорошо.

А то, как она чувствовала себя, сидя прямо сейчас за его спиной? Это приносило удовлетворение.

Хлоя вопила и стискивала его бедрами – что нравилось Рэду гораздо сильнее, чем должно было. Вопли – потому что они были дикими, неожиданными и полными искрящегося восторга. Бедра – потому что она была мягкая и горячая и прижималась к нему, как будто они – последние оставшиеся на Земле люди. Будто его физическое восхищение ею нуждалось в дополнительном топливе. Рэд всего лишь собирался быстренько проехаться по кварталу, но теперь начинал беспокоиться, что если остановится сейчас – может сделать нечто ужасное, например поцеловать Хлою Браун взасос. И боже, разве тогда не настанет конец всему?

Настанет, сказал себе Рэд. Еще как, на хрен, настанет.

Следующие десять минут он провел сосредотачиваясь на дороге усиленнее, чем в самую первую свою поездку, и заставляя себя успокоиться. К тому времени, как они притормозили на той же самой парковке, с которой началось его фиаско, Рэд уже смог взять под контроль большую часть своего тела. Только внутри него что-то продолжало тлеть при мысли о ней. Хорошо, что она никогда этого не увидит. Ему почти удалось притвориться, что ничего не было.

Рэд заглушил мотор, ударил носком по подножке, стащил с себя шлем и втянул воздух, в котором так отчаянно нуждался. Он чувствовал, что Хлоя позади него возится, как маленький ребенок. Молча подал ей руку, и она отдала ему шлем и соскользнула с мотоцикла. Рэд стоял. Гадал, вдруг, несмотря на тот бодрый вопль, ей не понравилось. Гадал, почему ей вообще захотелось покататься. Открыл рот, чтобы спросить.

И был сбит астероидом, формой подозрительно похожим на Хлою, врезавшимся ему в бок и обхватившим руками.

– Это было потрясающе, – прошептал астероид, формой похожий на Хлою.

Голосом он на Хлою не походил: в этих трех словах не было ни грамма сарказма. И сомнений с высокомерием тоже – только мощноеощущение, что она была полна той ослепительно-яркой, как вспышка молнии, энергии, за которой Рэд всегда гнался и которую поглощал, как будто коснись он ее – и получит удар током. Примерно это и произошло – не из-за исходящей от нее осязаемой радости, но из-за того, как ее грудь прижалась к его руке. Астероидам не полагается иметь таких фантастических сисек.

Рэд неуклюже похлопал ее по плечу и попытался напустить на себя равнодушный вид. После ужина у миссис Конрад Вик дал ему понять, что в дружбе с жильцами нет ничего предосудительного, – но последнее, что Рэду было нужно, это чтобы кто-нибудь забрел на парковку и увидел, как он лапает самую хорошенькую женщину в доме. А учитывая, как ему везет, этот кто-нибудь непременно начал бы разнюхивать, узнал про Клякса и решил, что Хлоя обменивает услуги сексуального характера на привилегии, касающиеся домашних животных. Выходя на тропу войны, жильцы свирепеют, так что в один прекрасный день ей на двери могут намалевать алую букву, которую Рэду придется оттирать хренову вечность.

– Спасибо, – сказала Хлоя.

– Эмм… – охренительно умно ответил он. – Не за что.

Чтобы усилить впечатление очаровательного и интеллектуального человека, он снова похлопал ее по плечу. Шикарно. Просто, блин, шикарно!

Хлоя резко отстранилась, будто осознав, кого обнимала. Каким-то образом за секунду ей удалось отодвинуться на добрых три фута. Эта женщина умела двигаться молниеносно, когда смущалась, – а онасмутилась, опустила взгляд на асфальтобетон и крепко стиснув губы: неловкость плескалась вокруг нее волнами. Теперь Рэд это видел, как будто вдруг узнал ее очень близко.

Как будто надел 3D-очки в кино и наконец разглядел каждую ее грань.

Она смущенно трогала волосы, приглаживая пушистые прядки, выбившиеся из прически. Охренительно милая – не женщина, а пуговичка. Он оторвал от нее взгляд и открыл кофр, из которого достал чехол, – обычно в нем хранились его солнцезащитные очки, но сейчас там лежали очки Хлои. Без них взгляд у нее был мягкий и рассеянный. На какой-то миг Рэд задумался, снимает ли она их во время секса или не желает терять даже этой частички контроля.

Потом велел себе завязывать думать как сраный извращенец и протянул очки ей:

– Вот, держи.

– Спасибо. – Она взяла их, быстро и настороженно, как белочка, хватающая орехи с руки. – Чего ухмыляешься?

Рэд не мог сдержаться. Он ответил, просто чтобы побесить ее:

– Ты меня обняла.

Ее глаза за знакомой синей оправой прищурились, она стиснула зубы и сложила руки на груди:

–И?

Одним лишь этим пугающим звуком она могла заставить тысячу мужчин замолкнуть. Рэд задумался, сколько людей впали в шок от осознания того, что, несмотря на аристократическое произношение и миленькие наряды, Хлоя была суровой и несгибаемой до мозга костей.

– Не ожидал, что ты любишь обниматься, – протянул он, защелкивая замок и направляясь к дому.

– Лучше вообще ничего от меня не ожидай, – чопорно заявила она, догоняя его. – Я, как я только что доказала, женщина исключительно непредсказуемая.

Рэду едва удалось подавить смех, замаскировав его под кашель.

Хлоя кинула на него суровый взгляд и припечатала:

– Да, именно так.

Рэду пришлось опереться о ближайшую стену. Он согнулся, стоя на узкой дорожке, ведущей к заднему входу, и расхохотался так сильно, что начал бояться – не сломает ли себе что-нибудь.

Она стояла перед ним, уперев руки в бока, с возмущенным выражением на лице, за которым явно пряталась улыбка. Ее рот выражал одно – крайнее негодование, – но глаза сияли, а вокруг них собрались морщинки, от которых возникало чувство, будто смотришь на пузырьки шампанского. И Рэд никак не мог унять смех.

Когда ему наконец удалось успокоиться, Хлоя лукаво спросила:

– И что конкретно в этом смешного?

Рэд на секунду прислонился головой к стене и зажмурился, наслаждаясь болью в прессе от смеха. Он целый век так не ржал, и по ощущениям это превзошло трехчасовой массаж.

– Во-первых, – иронично сказал он, – если бы ты и правда была такой непредсказуемой штучкой, тебе не требовалось бы говорить мне об этом.

Она фыркнула:

– Может, я просто невысоко оцениваю твою наблюдательность.

– Справедливо. Наблюдательность – это больше по твоей части, не так л?.

Хлоя уставилась на него, прикусив губу. Ее смешливая раздраженность испарилась вместе с теплотой, исходящей от ее коричневой кожи.

– Рэд, я… – Она запнулась, сглотнула и расправила плечи: – Я должна тебе кое-что рассказать.

Ох, черт! Он не мог удержаться от того, чтобы ткнуть ее в нечистую совесть, и теперь она собиралась во всем признаться. Сейчас она раскроет рот, а вместе с ним свой секрет, что подглядывала за ним, и ему придется спросить, зачем она это сделала, и она даст понять, что смотрела на него, как на животное в зоопарке, и ему снова придется испытывать к ней неприязнь.

А Рэду вдруг очень сильно не захотелось испытывать к ней неприязнь. Это было сложно. Это новое отношение с подколками и подтруниванием было проще.

– Ты собираешься рассказать мне, почему хотела прокатиться на мотоцикле? – беззаботно спросил он. – Потому что, честно говоря, мне до смерти интересно.

Он давал ей шанс сменить тему. Она же воспользуется им, ведь так?

Не так. Хлоя прикусила губы, покачала головой, и он подумал: «Ну давай, Пуговичка, не будь такой приличной».

Заведя руку за спину, он прижал ладонь к стене, чтобы кирпич впился ему в кожу. Он не хотел слушать, как она признается, что ни во что его не ставит, после того как только что заставила его почувствовать себя таким… свободным. Так что он сделал то единственное, что пришло ему в голову: продолжил ее подкалывать:

– Это потому, что байкеры – твой фетиш?

Как Рэд и рассчитывал, ее рот превратился в маленькую шокированную «о», а темные глаза вместо холодного беспокойства затопило оскорбленное веселье:

– Мой…что?Нет. Нет у меня никакого фетиша. – Хлоя сморщила нос, как будто одна лишь эта мысль приводила ее в ужас.

По какой-то причине Рэд почувствовал необходимость уточнить:

– Вообще-то, технически я не байкер.

Она моргнула.

– Хотя вряд ли это имеет значение. – Бога ради, да что он такое несет? Помотав головой, Рэд вернулся к первоначальной теме: – Ну так скажи мне. Почему?

Он мог прочесть на ее лице нерешительность – там, где неделю назад не видел ничего, кроме холодной пустоты. Хлоя пыталась решить, стоит ли ему говорить, – или, скорее,чтостоит ему говорить. В конце концов, к его огромному облегчению, она не стала поднимать тему, которая переменила бы все.

А вместо этого сказала:

– У меня есть список.

Рэд приподнял брови:

– Список?

– Да. Список разных веселых и интересных вещей, которые я намерена сделать… по кое-каким причинам. И прокатиться на мотоцикле – один из пунктов.

Он улыбнулся. Значит, у Хлои имелся какой-то список дел дрянной девчонки? Уморительно!

– По кое-каким причинам, значит? И по каким?

– Неважно, – быстро отрезала она, что только разожгло его любопытство. – А важно то, что у меня есть для тебя предложение.

Черт побери, его член никак не может прекратить реагировать на эту фразу.

– Да?

– Да, – решительно подтвердила Хлоя. – Но нам, наверное, не стоит обсуждать это здесь. Нужно будет договориться о встрече. Выделить время. Это довольно надолго.

Его губы дрогнули. Она сама-то понимала, до чего милая? Она вообщестараласьбыть милой? Может, этому учат в частных школах. Может, прямо сейчас она его соблазняет, а через год он проснется – жизнь в руинах, он сам в ее парфюме, а в душе отчетливое чувство, что он съехал с катушек. Но нет, напомнил себе Рэд: больше никто не сможет его соблазнить, если только он сам этого не позволит.

– Просто скажи мне, – сказал он. – Хотя бы намекни.

Она закатила глаза:

– Где твое терпение?

– Там же, где стыд.

– Бедная твоя мать! Должно быть, ты был просто несносным ребенком.

– Я быллюбимымребенком, – поправил он.

– Стало быть, братьев и сестер у тебя нет.

– Ого! А вот это обидно, Хлоя. Ты попала мне в самое сердце. – Он схватился рукой за грудь, будто был смертельно ранен.

Она фыркнула – ни капли сочувствия.

– Ну раз уж тебе такнеобходимознать, я думала, что, возможно… ну, возможно, ты поможешь мне закрыть еще кое-какие пункты списка, как помог сегодня. А я взамен сделаю тебе целый сайт бесплатно.

Рэд машинально вскинулся:

– Я, может, и не богач, но за чертов сайт заплатить могу. У меня есть деньги. И вообще, сайт – это сопутствующие расходы бизнеса. – Последних у него давненько не было, но раз уж он собирался вернуться обратно в дело…

– Нет. Если ты поможешь мне, я должна сделать что-то взамен, так будет справедливо. По-честному. Сделка, так скажем. А сайт – это все, что я могу предложить. Услуга за услугу.

Такая настойчивость заставила его нахмуриться:

– Какая именно «помощь» тебе требуется? Что там у тебя в списке?

– Что ж, как я уже сказала, нам стоит обсудить это в другом месте.

Хлоя покосилась по сторонам, будто в кучах опавших листьев могли прятаться шпионы. Как будто ее список был огромным и опасным секретом.

– Чем больше ты мнешься, – заметил Рэд, – тем более ужасные и/или сексуально извращенные объяснения я нахожу.

–Сексуально извращенные?– эхом отозвалась она и тут же прихлопнула рот ладонью, будто только что заявила «К дьяволу папу римского». – Я… нет. Это список дел, которые я хочу сделать. Веселых, интересных дел.

– Вроде связывания?

– Вродепохода, – рявкнула она.

Рэд наделся, что она разнервничается и все выдаст, но он и правда не ожидал, что ее секретики будут включать… поход.

– Серьезно? Ты хочешь, чтоб я помог тебе сходить впоход?

Хлоя сухо кивнула:

– Ты наверняка гораздо лучше меня ориентируешься на природе. Уж явно не хуже. А еще мне нужно будет напиться. Где-нибудь в баре. Что, я уверена, будет гораздо безопаснее, если я буду с кем-то, кто, э-э… похож на тебя.

Что ж, с этим поспорить было сложно.

– Что еще?

– А этого мало? – Она уныло покачала головой. – В списке есть еще кое-что, но больше ты ни с чем помочь не сможешь.

– Что? Еще?

Не то чтобы ему так отчаянно хотелось узнать или что-то такое. Ему было просто любопытно. Этот список оказался… неожиданным, как кусочки пазла, который был еще не до конца собран, но уже обещал какую-то удивительную картинку. И Рэд хотел увидеть эту картинку. Вот и все.

– Ну ладно. Я хочу попутешествовать по миру с одной лишь ручной кладью.

Хлоя произнесла это аккуратно – будто приоткрыла слегка скрипнувшую дверь. Как будто не осмеливалась это сказать. Как будто это глупо. Как будто он стал бы смеяться.

Рэд сказал ей правду – прямо и резко:

– Это охренеть как круто.

Хлоя просияла, а потом снова нахмурилась, вернув контроль над лицом. В конце концов, она же королева покерного лица.

– Ты так думаешь? – спросила она тоном, в котором явно звучало: «Мне пофиг, но продолжай».

– Да, – ответил он, и тогда Хлоя сдалась и улыбнулась.

С таким же успехом она могла ударить по его достоинству – так его тело среагировало на легкий изгиб ее полных губ. Рэд всегда считал, что она хорошенькая, но стоило им завести беседу, как она становилась еще красивее, что было чертовски неудобно. Он прочистил горло и сказал:

– Значит… тебе нужна моя помощь с твоим списком приключений.

Хотя поход в бар, чтобы напиться, на приключение не тянул. Скорее на вечер пятницы.

– С моим списком «Займись своей жизнью», – исправила она.

Он нахмурился:

– Что?..

– А взамен, – перебила Хлоя, – я сделаю тебе сайт. Это честный обмен. Можешь мне доверять.

Доверять? Вот уж этого Рэд делать не собирался. Он теперь и сам себе-то едва ли доверял. А то, как она говорила об этом списке… что-то в этом было нечисто. Он должен отказаться. Рэд открыл рот, чтобы именно так и сделать, но вместо этого спросил:

– Как что-то такое обыкновенное, как поход, оказалось в одном списке с путешествием по миру?

Хлоя пожала плечами, отходя к противоположной от него стене. А потом оперлась о нее, прямо как он, как будто они были зеркальным отражением:

– Жизненный опыт имеет обыкновение начинаться с мелочей и накапливаться постепенно, не так ли? В детстве ты мог сходить в поход, а лет в двадцать уже путешествовать. Но у меня опыт не совсем накопился – по самым разным причинам. Мне надо наверстывать на всех уровнях. Я выбрала те, которые казались мне важными, и вроде как… – Она пожала плечами и издала смущенный смешок: – Что ж, я вроде как свалила их все в одну кучу. Это глупо?

Скажи «да».

– Нет. Тебе нужно присесть? Может, зайдем в дом?

– Мне бы очень хотелось присесть, – ответила Хлоя, – потому что, так уж вышло, я чувствую себя максимально счастливой, когда сижу на чем-нибудь мягком. Но мне ненужно, строго говоря, присесть, так что я потерплю еще немного.

Потерпит. Складывалось впечатление, что она много всего терпит, в самых разных смыслах. Он должен выяснить, почему. А лучше того – он должен постараться не связываться с ее загадочным списком, потому что он себя прекрасно знал и знал, что в конце концов свяжется сней.

А прямо сейчас Рэд избегал любых связей. Ему и в собственной голове хватало путаницы, которая и появилась-то именно потому, что он все это уже проходил. Потому что он уже поддавался этому порыву увлечься очаровательными странностями симпатичной девочки-мажорки, и закончилось это все не очень хорошо. Он бы предпочел проехаться голым по Тринити-сквер, чем впутаться в очередную такую историю. Предпочел бы сожрать камень. Предпочел бы…

– Так что, – мягко сказала Хлоя, – ты поможешь мне?

И он, мистер Дерьмо вместо мозгов, ответил:

– Ну да.

Глава восьмая

Рэд до сих пор не понимал, почему согласился. Почему ринулся вперед головой в мутные воды чужих странностей, когда, вообще-то, должен заниматься своими проблемами. Он был так зол на себя, что раздражение не давало ему уснуть всю ночь, отвлекало все утро и подгрызало его концентрацию, пока он шел к Вику.

К счастью, когда он пришел, Вик был слишком занят поеданием какого-то гурманского салата, чтобы заметить, что что-то не так. Обычно от друга бывало сложно что-то скрыть, его большие темные глаза подмечали все, как камеры видеонаблюдения, но поставь перед ним какую-нибудь жратву – и он забудет все на свете.

Впустив Рэда в свой роскошный трехэтажный дом, Вик мотнул кудрявой головой в сторону лестницы и пробубнил с полным яркой зелени и белого сыра ртом:

– Все еще хочешь нарисовать тот вид?

– Нет, – с иронией ответил Рэд, приподнимая сумку с художественными принадлежностями, висящую у него на плече. – Пришел с Алишей пофлиртовать.

– А, ну так ее нет дома. Я знал, что ты явишься.

Рэд фыркнул, скинул ботинки и поднялся по лестнице. Вик следовал за ним долговязой тенью, не отрываясь от салата. Время от времени, по пути на мансарду, он издавал неуместно сладострастный стон и мычал:

– Тебе обязательно надо попробовать.

– Что там?

– Шпинат, зерна граната, сыр фета, бальзамический…

– Возьму рецепт для мамы.

Когда они добрались до мансарды, Рэд заглянул в загадочную миску, и его удивительным образом заворожили цвета и текстуры. Глубокий блестящий розовый, навевавший мысли о поцелуях с укусами. Мягкий кремовый белый, как вздохи удовольствия. Этот контраст напоминал другие сочетания, например блестящих туфель и бархатной кожи.

Боже, ну и странное у него сегодня настроение!

Рэд отвернулся от невероятно вдохновляющего салата и оглядел пустое и слегка пыльное пространство мансарды. Алиша ненавидела, как она его называла, «хламье», так что дом Анандов был самым прибранным и рационализированным местом, которое Рэд когда-либо видел, без заваленных всяким барахлом ящиков, жестянок из-под печенья с нитками внутри или свободных комнат, под завязку набитых старыми проигрывателями и книгами, которые никто никогда не прочитает. Мансардой на самом верху дома они не пользовались, так что она оставалась пустой – стены аккуратно-белые, пол светлый. И все это делало игру света, струящегося через окна на крыше, совершенно сногсшибательной – в определенное время суток.

В это время суток.

Рэд любил свет. Он тянулся к нему. Когда-то он только и делал, что рисовал воздушные картины с сиянием и преломляющимися через кристаллы радугами. Но сейчас у него выходили одни только горячечные сны, которые иногда ему нравились, пока он не вспоминал, как было раньше.

Значило ли это, что он сломлен – или просто изменился? Он еще не решил, но уже давно знал, что лучше всего выяснить это именно здесь. Что если он не сможет поймать себя прежнего в этом месте – то его прежнего больше и нет. Ему необходимо было знать, чтобы двигаться вперед, но проверять казалось почти что страшно.

А потом он показал Хлое ту картину. Он думал, что если на его работу посмотрит кто-нибудь другой – она станет реальнее. Он думал, что тот факт, что ей понравилось, придал ему смелости, что многое говорило о силе его характера – или, скорее, о ее недостатке, – но к черту: ему требовалось все ободрение, которое он только мог заполучить. Рэд сосредоточился на дыхании, устанавливая холст у окна, и к тому времени, как был готов рисовать, пребывал уже почти в медитативном состоянии.

Которое Вик, конечно же, немедленно нарушил.

– Итак, – сказал он, пока Рэд созерцал сине-белую мешанину на палитре. – Ты опять рисуешь. Это что-то новенькое.

– Нет, – пробурчал Рэд, мыслями отчасти унесшийся уже далеко отсюда.

Он мог разговаривать во время работы, но вежливым ему, как правило, оставаться не удавалось.

К счастью, у Вика за плечами были годы опыта:

– Не новенькое? Ты мне не рассказывал.

Рэд прищурился, глядя на небо, по которому плыло плотное, медленное, ватное облако. Сегодняшний осенний день выдался сурово-ярким вместо угрюмо-серого. Идеально. Но как идеально будет, если он инвертирует оттенки, ловя тот эффект, с которым вся эта белизна заставляет чувствительный взгляд испытывать мягчайшую, тончайшую боль? Подумав немного, он схватил другой тюбик.

– Ну ладно, – Вик продолжал уминать салат. – Если ты скрывал, то это уже прогресс, так? Ты больше не таишься.

Рэд не сразу расслышал его слова, нанося цвет на маленький холст. Со своей новой рабочей привычкой – стоять перед окном, выходящим во двор, полуголым – он вовсе не чувствовал, что таится. Но теперь он осознал, что уже несколько месяцев пишет исключительно по ночам. Несмотря на то что выбрал ту комнату в качестве мастерской и расположил мольберт у окна, поближе к свету.

Таишься.Судя по тому, какой болью это отдалось в груди, именно так он и делал. Рэд пожал плечами, делая мазки лазури по фиолетовому:

– Беру себя в руки.

В голосе Вика явно слышалась улыбка:

– Да? Хорошо себя чувствуешь?

Рэд фыркнул:

– Ты кто, доктор Фил?

– Ай, не начинай с этой мужицкой херней. В этом доме мы разговариваем о чувствах, парень.

– Могу я поговорить о чувствах с твоей женой?

– Эта миска будет прекрасно смотреться у тебя на голове.

Рэд закатил глаза и вгляделся в небо. На окраинах города стояла уйма унылых муниципальных домов, напоминающих мрачные обелиски, целующие облака. Как памятник громадной бездне, простирающейся в этой стране между богатыми и бедными, они символизировали правду, на которую состоятельные люди предпочитали закрывать глаза. Обычно Рэд не рисовал их, заменяя медными осенними деревьями или золотым закатом – во всей их яркой, ослепительной красоте. Но сегодня он почему-то не мог заставить себя так сделать. Его переменившийся разум все вопрошал: «Зачем мне это?»

Зачем ему создавать более привлекательную версию реальности? Зачем ему рисовать для кого-то, кроме себя?

Рэд вырос в доме наподобие этих, напоминающем уродливое надгробие в ряду из восьми таких же. Глядя на них теперь, он что-тоощущал. Это ощущение не было ни чистым, ни простым, но оно было мощным, и им стоило поделиться. Он намешал темно-розовый, как кровь, цвет и изо всех сил попытался как можно точнее передать это ощущение.

Пока Рэд работал, Вик замедлил свою болтовню, а потом и вовсе умолк. Тишина окутала Рэда, как мягкие одеяла, и не успел он этого осознать, как перестал думать. Он воспринимал это как должное – отсутствие мыслей, способность отключаться от нескончаемого мыслительного потока. Но, когда Рэд нанес финальные мазки и пришел в себя, он был шокирован, осознав, что улетал настолько далеко. Что на некоторое время сбежал от постоянного самоосознания. Он даже не знал, что до сих пор так умеет.

А вот Вик, видимо, знал. Он подошел и похлопал Рэда по спине, не сводя глаз с обугленных остовов, поглощенных дикой тернистой природой, в которые Рэд превратил дома. Вик тоже вырос в доме наподобие этих. Рэд затаил дыхание.

Напряжение натянулось, как эластичная резинка, а потом резко щелкнуло – болезненный удар, от которого чувствуешь себя живым. Вик сжал его плечо и пробормотал:

– Горжусь тобой, дружище.

На какую-то секунду Рэд тоже гордился собой – своей работой. Потом пришло сомнение. Он нарисовал нечто совершенно не напоминающее старые его картины. Он даже забыл, что хотел попытаться. Перед ним был яркий пейзаж – полусон-полукошмар, пробуждавший горячность, исступление и безрассудство. Так что он получил ответ. Он потерял себя. Рэд дал себе мгновение подышать, принимая это осознание, признавая его окончательность. Странно, но он даже не начал задыхаться. На самом деле, когда он выяснил это – раз и навсегда, – у него словно гора упала с плеч.

Он сглотнул и вытер измазанные краской руки о джинсы, а потом повернулся и обнял Вика. Так они стояли несколько долгих мгновений, пока Рэд не ухитрился выдавить более-менее приемлемое предложение:

– Ты всегда рядом.

– Ну, не всегда. Это было бы охренеть как странно.

Оба рассмеялись. Смех Рэда прозвучал проржавело – но уже не настолько, как раньше. Он смеялся с Хлоей вчера, сначала немного, потом очень много, и это ослабило какое-то внутреннее напряжение.

Может, поэтому он и согласился ей помочь. Да, наверное, так и есть.

А сейчас, в отсутствие других гипотез, он мог бы подумать, что Хлоя услышала его мысли, – что ждала, пока он разберется в себе и по-настоящему примет их сделку. Потому что, когда он вытащил телефон, чтобы снять то, что написал, запечатлеть этот дикий, нервный момент, в почтовом ящике обнаружился имейл от нее. Наверное, Рэду стоило отложить его, прочитать попозже, но по спине пробежало какое-то любопытство, и он поймал себя на том, что читает самый сдержанный имейл из всех, что он когда-либо получал.

Рэд,

наши попытки провести консультацию лично потерпели жалкое поражение в силу недостатка концентрации с обеих сторон. С этого момента электронная переписка кажется мне наиболее действенным способом коммуникации. Вопросы:

Есть ли у тебя доменное имя и, если да, где оно зарегистрировано?

Есть ли у тебя идеи или примеры сайтов, которые ты находишь эстетичными/эффективными?

Какова(-ы) главная(-ые) цель(-и) сайта? Выставка, прямые продажи, портфолио?

Зарегистрирован ли ты в соцсетях, и если да, то на каких платформах?

Есть ли у тебя определенные временные рамки?

С ув.,

Хлоя

«С ув.», написала она, как будто была чертовски занята, чтобы допечатать слово полностью. И вообще, разве этот имейл – не намекотвалить? Но это она ему написала – заявляя о «недостатке концентрации с обеих сторон».

Эта фраза особенно глубоко вонзилась Рэду в мысли, как добродушная старая дворняга его дедушки вцеплялась людям в лодыжки. С обеих сторон, значит? Он задумался, имеет ли ее недостаток концентрации что-то общее с его собственным. Чувствовала ли она это настойчивое, головокружительное притяжение к кому-то, кого едва знала, прямо как он. Эта мысль заставила что-то внутри Рэда туго сжаться, как пружина. Заставила вспомнить взгляд ее круглых глаз, когда они вместе свалились на кровать.

Должно быть, он дьявольски эгоистичен, раз надеется, что чопорная и приличная Хлоя Браун сходила по нему с ума, допоздна не могла уснуть, думая о нем с такой же жаждой, которую чувствовал он. Нет – с жаждой в два раза сильнее, вот просто потому что.

Мысль о том, как она сминает простыни, раздраженно ворочаясь без сна, не в силах выкинуть его имя из головы, заставила его чувствовать…

– Чему это ты лыбишься? – требовательно спросил Вик, изгибая шею, чтобы заглянуть ему в телефон.

Рэд погасил экран:

– Имейлу.

– С каких это пор имейлы стали тебя так радовать? Не хочу тебя расстраивать, но эти заграничные принцы обычно…

– Ой, да иди ты.

– От кого это? – спросил Вик, пихая Рэда в плечо. – Потому что я все равно применю свои неслабые детективные навыки, так что лучше скажи.

Рэд вздохнул, желая, чтобы это была шутка:

– От веб-дизайнера. Мне будут делать сайт.

– Ни хрена себе! Ты глянь на себя, какой ты быстрый. Тебе и правда лучше.

Рэд положил телефон в карман, мысленно уже начав печатать ответ.

– Ага. Наверное, лучше.

Дорогая Хлоя,

я не думаю, что мы потерпелижалкоепоражение. Ты не выглядела жалкой, сидя на моем мотоцикле, если только я не понял твои вопли неправильно.

И насчет вчерашнего – я-то уже знал, что не смогу сконцентрироваться, но и понятия не имел, что ты тоже. Что тебя отвлекало? Мне любопытно.

Так, твои вопросы.

У меня нет ни хрена из того, что нужно для сайта.

Слизать все с сайтов, которые мне нравятся, – это умно, так что я пошел и откопал тебе парочку. Значит, вот так приличные люди делают домашку? Я на свою обычно забивал.

Сайт мне нужен как выставка, но мысль про прямые продажи мне тоже нравится. Это значит, придется встраивать магазин?

Никаких соцсетей. Ненавижу это дерьмо.

Что касается временных рамок… Для меня это не принципиально. Это же одолжение, в конце концов. Займись как будет время.

Кстати, об услугах – что у нас там с твоим списком?

С уважением (видишь, как просто?),

Рэд

Рэд,

нет, сидя на твоем гоночном орудии убийства я вовсе не была жалкой. Что же касается моего недостатка концентрации: с этим у меня время от времени возникают проблемы. Но не думай, что я позволю этому помешать моей работе.

Касательно продаж: да, мы интегрируем в сайт магазин, и ты – по крайней мере, таким способом – будешь сам контролировать собственные продажи и т. д. Примеры прилагаю.

Лента инстаграма на сайте добавит динамичности и неформальности. Тебе как художнику было бы мудро иметь там аккаунт. Подумай об этом.

Не думаю, что нам стоит обсуждать мой список, пока мы, по меньшей мере, не разберемся со всеми деталями сайта. Ты помог мне вычеркнуть один пункт вчера. Я должна начать работу над своей частью сделки, прежде чем мы продолжим. Не хочу, чтобы у тебя было ощущение, будто тобой пользуются.

С УВАЖЕНИЕМ,

Хлоя

ДОРОГАЯ Хлоя,

если ты была не жалкой на моем гоночном орудии убийства, тогда какой же ты была? Опиши мне, чтобы я удостоверился, что не травмировал тебя.

Магазин мне точно не помешал бы. Прямые продажи – это как раз то, что мне нужно, и если я в скором времени не продам какие-нибудь из картин, то просто утону в холстах.

Но инстаграм я заводить не собираюсь.

И у меня вовсе нет ощущения, будто мной пользуются. Ты очень любишь соблюдать баланс, а? С чего бы это?

(Поскольку ты так хорошо справилась с уважением, давай немного поднимем планку.)

С наилучшими пожеланиями,

Рэд

Мистеру Рэдфорду Моргану,

ты вовсе меня не травмировал. Эта поездка… удивила меня. Но мне понравилось. Пожалуйста, не беспокойся. Мне правда понравилось. А даже если мне не понравилось бы, то мне точно понравился бы прогресс со списком.

Значит, насчет магазина решено. Что до инстаграма, то тебе правда стоит преодолеть свое подростковое упрямство и просто зарегистрироваться. Такое поведение – настоящее хипстерство.

Я не думаю, что кому-то нужна особая причина избегать возникновения лишних долгов. Мы заключили сделку, и я отношусь к ней серьезно. Конец.

С наилучшими,

Хлоя

Дорогая мисс Хлоя Пуговичка Браун,

рад слышать, что ты не травмирована. Признание: я уже догадался, что тебе понравилось, потому что после этого ты уставилась на меня так, будто я только что перевернул твой мир. Это тебе здорово идет, кстати. Не стесняйся преклоняться передо мной, как перед героем, почаще.

Но – позволь мне кое-что прояснить – ты говоришь, что выполнение пунктов списка и наслаждение им – это две большие разницы или как? Разве список не составлен из вещей, которых тебехочется? Вещей, о которых ты, возможно, фантазируешь?

Я правда надеюсь, что ты не обозвала меня хипстером, кстати. Я прочитал то предложение раз десять, надеясь, что ты не посмела. Ни фига я никакой не хипстер. У меня даже усов нет. Я просто думаю, что инстаграм – это то место, куда самооценка приходит умирать.

«Долг» – интересный выбор слова, когда дело касается двух людей, помогающих друг другу. Ты что, боишься, что я помогу тебе слишком сильно, и, если ты не сможешь помочь мне в ответ, я приду ломиться к тебе в дверь, как судебный пристав, и заберу ноутбук в качестве компенсации? Потому что такого точно не произойдет.

Искренне твой,

Рэд

Дорогой Рэд!

(Ты пишешь имейлы так, будто это настоящие письма, и это нелепо, а теперь и я из-за тебя так делаю. Возмутительно.)

«Пуговичка»? У меня имеется среднее имя, но оно определенно не такое. Что же касается моего якобы преклонения перед тобой, как перед героем, – мне очень жаль, но ты ошибаешься. Правда состоит в том, что меня иногда завораживает, до чего же ты возмутительно рыжий. Искренне надеюсь, что это не заденет твоих чувств.

Мой список не имеет ничего общего с «фантазиями». Я уже говорила тебе – это получение опыта. Полагаю, мне стоит сказать: недавно меня чуть не сбила машина. Когда вся жизнь промелькнула у меня перед глазами, я поняла, что она была не очень-то насыщена событиями, так что я предпринимаю необходимые действия, чтобы это исправить. На самом деле все просто.

Думаю, твое определение хипстера устарело лет на десять, что, откровенно говоря, делает тебя еще большим хипстером. А теперь читай мои слова внимательно: Тебе. Нужен. Аккаунт. В. Инстаграме.

Я так рада, что на этот счет мы договорились!

Также я просто счастлива, что ты не планируешь попытаться отнять у меня мой ноутбук, потому что, хоть я и провожу много времени в помещении, срок за убийство – это, пожалуй, немного чересчур долго, а тюремные кровати точно испортят мне спину.

Предположительно твоя,

Хлоя

Дорогая Хлоя!

(Имейлы – это электронные письма, так что я все делаю правильно. Не за что.)

«Пуговичка» – это потому, что у тебя на одежде постоянно пуговицы, и я понятия не имею, где ты находишь все эти старомодные шмотки. А какое у тебя на самом деле среднее имя? Держу пари, какое-нибудь нелепое вроде Фенеллы.

Кстати говоря, тебе правда стоит гордиться собой. Требуется много смелости, чтобы признаться мужчине, что тебя завораживают его великолепные волосы, и я очень ценю этот комплимент. Обещаю не заговаривать об этом слишком часто. Максимум раз в день.

То, как ты побывала «на волоске от смерти», – это жесть. Серьезно, жесть. Но – я не пытаюсь говорить тебе, что делать, – ты не думаешь, что, если твоя жизнь опять когда-нибудь промелькнет у тебя перед глазами, ты должна вспомнить всю ту хрень, которая приносила тебе удовольствие? А не какую-то фигню, которая заботила других людей? Я не знаю. Просто так подумал.

Что касается аккаунта в инстаграме… как же ты, блин, любишь командовать. Я-то думал, ты такая, потому что сначала думаешь, а потом говоришь, но имейлы-то ты печатаешь. Перечитываешь. И все равно продолжаешь командовать. Невероятно! В смысле не пойми меня неправильно – я уже даже больше не жалуюсь. Я это уважаю.

Но аккаунт в инстаграме заводить все равно не буду.

ИСКРЕННЕ твой,

Рэд

Дорогой Рэд,

пуговицы придают наряду определенное достоинство, по моему мнению. И, к твоему сведению, мои «шмотки», вообще-то, ретро, и они очень стильные.

Мое среднее имя – София. Полагаю, оно немного похоже на «Фенелла», но звучит не так по-дурацки. Прости, если разочаровала.

Возможно, мне стоило выразиться четче по поводу твоих волос: «завораживает» – это весьма неоднозначное слово. Что я на самом деле хотела сказать: это правда, что у рыжих нет души?

Список действительно не подлежит обсуждению, поскольку он уже увековечен на бумаге, а я связана обязательством, а также потому, что я права, а ты нет. Надеюсь на понимание.

Я начинаю думать, что за твоим отвращением к инстаграму кроется какая-то более глубокая проблема. Ты упомянул, что самооценка приходит туда умирать. Я надеюсь, ты понимаешь, что я не предлагаю тебе постить там селфи и тому подобное, хотя, вообще-то, стесняться тебе незачем. В целом ты выглядишь сносно.

Искренне (это неимоверно глупо) твоя,

Хлоя

Дорогая Хлоя,

просто чтобы ты знала – мне нравится твоя одежда. Не то чтобы я на постоянной основе ходил и говорил женщинам, что мне нравится их одежда – будто кому-то не пофиг, – но я понял, что у тебя могло сложиться впечатление, будто она мнененравится, а это не точно. Я знаю, ты обожаешь точность. Так что вот. Как-то так.

Хотя не хочу тебя расстраивать насчет этих пуговиц, Пуговичка, – но они скорее няшненькие, чем полные достоинства. Прости.

София – это ни капли не нелепо, но я тебя прощаю. И касательно вопроса о моей душе – слухи правдивы. У меня ее нет. Так что будь осторожна.

Если ты хочешь поговорить со мной о моих инстаграмных «проблемах», то я хочу поговорить о том, как ты одержима своим списком и почему. Как, по-твоему, это приятный разговор? Потому что я согласен обсудить это только тогда, когда согласишься ты.

Но приятно знать, что я выгляжу сносно. Для бездушного рыжего и так далее.

Искренне (вовсе не глупо) твой,

Рэд

Дорогой Рэд,

что ж, спасибо. Ты, конечно, прав: я всегда выгляжу великолепно. Но, если ты в самом деле собрался называть меня Пуговичкой, имей в виду – я ведь могу и пришить одну к твоему языку.

Хотя было бы весьма волнительно думать, что я каталась на мотоцикле бездушного демона, я чувствую себя обязанной заметить, что твое поведение намекает, что душа у тебя все же имеется. Например, то, как ты позволяешь тому скучнейшему типу с третьего этажа приходить к тебе когда ему заблагорассудится, чтобы поныть о лампочке, которая то и дело перегорает. Вполне очевидно, что он делает с этой лампочкой нечто сомнительное. А ты все равно продолжаешь ее менять.

Я увидела в твоих словах резон и решила оставить тему инстаграма. Пока что.

И, поскольку у меня складывается впечатление, что ты мог неправильно меня понять, я говорила несерьезно. Ты правда неплохо выглядишь. И даже хорошо. И волосы у тебя милые.

Искренне твоя,

Хлоя

Дорогая Пуговичка,

я бы с радостью посмотрел, как ты пытаешься пришить мне к языку пуговицу. Серьезно. Я должен увидеть это своими глазами. Уверен, у тебя уже есть подробный план. Включает ли он в себя наркотики, хороший удар по башке или ты просто намереваешься каким-то образом меня удерживать?

Мне, вообще-то, нельзя никак комментировать поведение жильцов, но я могу подтвердить, что, если учесть количество раз, когда я поднимался КОЕ К КОМУ в квартиру, чтобы поменятьодну и ту же гребаную лампочку, то у меня, видимо, действительно есть душа. Сияющая такая, золотая.

И не волнуйся: я понял, что ты пошутила. Я тоже пошутил. Но, возможно, я стану почаще напрашиваться на комплименты, потому что на эту уловку ты попалась как ребенок.

Кстати говоря – ты уже целый день шлешь имейлы мне, клиенту. А это очень много. Так что, возможно, завтра нам стоит поговорить о твоем списке, просто чтобы удостовериться, что все справедливо.

Твой,

Рэд

Дорогой Рэд,

скоро ты увидишь, как я приведу свой жестокий план в исполнение, поскольку ты грубо проигнорировал мое предупреждение, а к тому же обманом выманивал у меня комплименты. Приходи завтра ко мне, когда закончишь с работой, – и я нанесу удар. Или покажу тебе список. Поживем – увидим.

Твоя,

Хлоя

Глава девятая

По какой-то причине переписка с Рэдом, затянувшаяся на целый день, воодушевила Хлою – что весьма ее встревожило. Конечно, Вселенная испортила ей праздник, когда Хлоя отправилась спать, наслав на ее правую ступню онемение, из-за которого она проворочалась всю ночь.

Некоторые люди (например, исключительно бесполезные и явно недостаточно квалифицированные физиотерапевты, черствые врачи общей практики и тот тотально невыносимый троюродный брат, который на Рождество слопал всю начинку из гуся) полагали, что недостаток чувствительности в определенных частях тела никак не должен влиять на качество сна. Ее бессонница в таких ситуациях, говорили они, легко преодолима. Хлоя любила напоминать таким людям, что человеческий мозг имеет склонность следить за всеми частями тела и паниковать, когда одна из этих частей уходит в офлайн. На самом деле, что Хлоя по-настоящему любила, так это представлять, как бьет этих людей кирпичом. Однако она ограничивалась едкими объяснениями и приберегала свои кирпичные фантазии для бессонных ночей.

После нескольких часов ада, проведенного в компании онемевшей ступни, она кое-как поднялась покормить Клякса, который всю ночь провел с ней рядом, оказывая моральную поддержку. Если она собирается сделать сегодня хоть какую-то работу, нужно покормить и себя тоже. Нужно заварить зеленый чай ради антиоксидантов и приготовить здоровый завтрак, богатый цельными злаками, ради медленного высвобождения энергии. Однако, поскольку это звучало чрезвычайно сложно, а тело болело так, будто на нее наступил какой-нибудь бог, Хлоя сымпровизировала, залив и закинув в себя яблочный сок с несколькими горстями шоколадных хлопьев – прямо из коробок.

Подкрепившись и облачившись в свое любимое плюшевое серое кигуруми, она устроилась на диване и открыла ноутбук. За столом посидеть ей сегодня точно не удастся, какую бы детализацию ни предоставляли мониторы. Но в конце концов выяснилось, что выбор компьютера не значил ровным счетом ничего – потому что через полсекунды разглядывания пикселей у Хлои резко развилась головная боль. А может, ее кто-то подстрелил. По ощущениям было одно и то же.

Хлоя закрыла глаза и глубоко вдохнула:

– Меня так просто не одолеть.

Клякс мяукнул в знак поддержки.

Хлоя открыла глаза и принялась за работу.

Несколькими часами позже раздался стук в дверь. Хлоя резко выпрямилась и быстро, одну за другой, осознала три вещи.

Она уснула. Упс!

С утра в квартире значительно потеплело, потому что теперь в кигуруми ей было слишком жарко.

Было уже больше пяти вечера, и к ней пришел Рэдфорд Морган.

–Блин, – мрачно пробормотала она, вытирая со щеки слюну.

Судя по линиям и отпечаткам под пальцами, на лице у нее осталась еще и куча вмятин от подушки. Великолепно!

Она воззрилась на Клякса, который растянулся на приставке, возмутительно пренебрегая правилами дома:

– Почему ты меня не разбудил?

Кот с неприкрытой воинственностью махнул хвостом.

– Ох, ты простобесполезный. Могу поспорить: дом будет гореть, а ты и тогда не потрудишься меня разбудить. Давай-ка слезай оттуда.

Клякс как бы невзначай вытянул заднюю лапу, сбивая с телевизионной тумбы диск с компьютерной игрушкой «Овервотч».

– Честное слово, – пропыхтела Хлоя, поднимаясь на ноги и поправляя липучки на лучезапястных ортезах. – Я понятия не имею, что делать с твоим нахальством. Это последнее предупреждение.

Она постаралась, чтобы голос звучал строго, но, когда она торопливо шагала к двери, в спину ей неслось эхо насмешливого мурчащего смеха.

Но сейчас Хлоя все равно не могла беспокоиться о кошачьем непокорстве – слишком была занята беспокойством о других вещах, например о том, насколько она совершенно не готова к появлению Рэдфорда. Ситуация должна была развиваться иначе. У Хлои имелсяплан– согласно которому ей полагалось выглядеть спокойно и собранно, а не полусонно и в кигуруми, делавшем ее похожей на гигантского лемура. Она неуклюже замялась перед собственной входной дверью, нервно приглаживая ладонями волосы и гадая, значит ли вчерашняя становившаяся все более фамильярной переписка, что теперь они настоящие друзья, или она ищет скрытый смысл там, где его нет.

Что ж, сейчас и выясним.

С сердцем, колотящимся где-то в горле, Хлоя открыла дверь. И вот он – стоит перед ней, ее полная противоположность: свежий, спокойный, руки в карманах, по лицу расползается медленная непринужденная улыбка. Желудок описал параболу, как на американских горках, следуя за изгибом его губ, – четко очерченная дуга купидонова лука, снижение сердечного ритма на кардиограмме. Хлоя приказала своим легким работать в обычном режиме, но было слишком поздно: они уже решили так жадно заглатывать воздух, будто он вот-вот выйдет из моды.

– Привет, – сказал Рэд.

– Хмм, – отозвалась Хлоя, потому что связная речь в тот момент была явно не для нее.

Она отвела взгляд от его волнующей улыбки и тут же наткнулась на взгляд: глаза теплые, светло-зеленые, как согретая солнцем трава, с тонкими морщинками в уголках, которые сами по себе уже могут считаться улыбками. Щеки у нее вспыхнули. Она вообще отказалась от идеи смотреть гостю в лицо, предпочтя тело. Рэд был в серой футболке, которая слегка обтягивала широкую грудь, и черных джинсах, подчеркивающих мощные бедра. Хлоя могла бы его простолизнуть. К югу от ремня.

– Хлоя, – сказал Рэд.

Она резко вскинула глаза.

Рэд приподнял одну бровь, наклоняя голову, пока волосы не заструились по плечам, как шелк. Она правда сказала ему вчера во время той веселой, легкомысленной, дружелюбной переписки, что у него симпатичные волосы? «Божественные» было бы куда точнее.

– Ты в порядке? – спросил он.

В порядке… ли… она?.. Нет. Он неприемлемо, отвратительно привлекателен, а у Хлои до сих пор раскалывалась голова, она по-прежнему вымотана, а онемевшая нога с болезненным покалыванием возвращалась к жизни. Но это не оправдание тому, чтобы пялиться на него, высунув язык, так что она решительно взяла себя в руки:

– Я нормально. Просто устала. Прости.

Хлоя отошла назад, чтобы впустить его, потирая большими пальцами те места, где заканчивались ортезы и начиналась кожа.Что бы в тебя ни вселилось, Хлоя София Браун, изгони это прежде, чем выставишь себя полной дурой.

Рэд сочувственно окинул ее взглядом с ног до головы, и это напомнило ей – как будто она могла забыть – до чего жалостно она, должно быть, выглядит.

– Ты что, спала?

– А, да, – призналась она, пытаясь изобразить беззаботный смех. Вышло немного чересчур натянуто, но Хлоя не сдалась: – Теперь мы оба подловили друг друга на этом занятии, да?

Она думала, что шутка разрядит обстановку, но Рэд внезапно и весьма ярко покраснел. Алый жар охватил все его лицо, поднимаясь от горла.

– Ага, – сказал он, выдержав странную краткую паузу. – На сне. – Он откашлялся и кивнул в сторону коридора: – Так что, мы?..

Да, точно. Он пришел, чтобы узнать про список, а она решила прошлой бессонной ночью – в перерывах между беседами с Кляксом и фантазиями о жестокой расправе со всеми, кто когда-либо обижал ее, – что к вышеупомянутому списку будет подходить с исключительно деловой точки зрения. Конечно, из-за ее сегодняшней недостаточной подготовки начало вышло не самое гладкое, но, пока Хлоя вела Рэда в гостиную, она убедила себя, что сможет вернуть все в нужное русло.

– Милый хвост, – заметил из-за ее спины Рэд.

Она и забыла, что у кигуруми есть хвост. Господи боже, как она могла забыть, что у него есть хвост?

– Спасибо, – ответила она довольно сухо, потому что все свои силы направила на то, чтобы вернуть себе контроль над ситуацией.

Она даже аккуратно поправила хвост, прежде чем сесть на диван, – только чтобы доказать, что он ее совершенно не беспокоит.

Уголок губ наблюдавшего за этим Рэда приподнялся в полуулыбке. Он навис над ней, как инопланетный корабль, – с этого ракурса он казался даже огромнее, чем обычно, волосы падали вперед, обрамляя острые скулы. Несмотря на эту улыбочку, о ее хвосте он не сказал больше ни слова. Вместо этого он просто спросил:

– Я могу присесть?

Ох – на диване не осталось места. Хлоя распихала по углам несколько отбившихся от стаи блокнотов, два из двенадцати ее пеналов, нераспечатанное письмо из банка и плитку шоколада с морской солью.

Рэд фыркнул и сел. Под его весом диван продавился посередине, как маршмэллоу, в который ткнули пальцем. Хлоя в своем флисовом наряде начала скользить в сторону образовавшейся ямы, ближе к нему. Она изо всех сил вцепилась в подлокотник дивана. Потом осознала, насколько глупо это, наверное, выглядит, и отпустила.

– Итак, – бодро начала она. – Список! Давай обсудим.

Рэд откинулся назад, кладя правую лодыжку на левое колено как человек, который вовсе не стесняется занимать много места. Хлоя никак не могла к этому привыкнуть.

– Так я поэтому здесь? – беспечно спросил он. – Из-за списка? А я думал, ты собираешься прижать меня к полу и пришить мне на язык пуговицу.

Господи боже, неужели она правда сказала так вчера? Что на нее нашло такое? Обычно подобные глупости она приберегала для сестер.

– После некоторых раздумий я решила, что прижать тебя к полу – выше моих физических возможностей.

– Ну не знаю, – отозвался Рэд. – Ты ниже меня, но ты довольно сильная.

Отчего-то от того факта, что он думал, будто она сильная, ее губы расползлись в довольной улыбочке. Однако Хлоя немедленно стерла эту улыбочку, потому что это нелепо. Онадействительносильная. Признание базовых фактов не должно вызывать в груди такую щекочущую легкость.

Она отыскала нужный блокнот – темно-синий, с блестками и черным срезом – и повернулась к Рэду лицом:

– Поскольку сегодня ты не называл меня тем отвратительным прозвищем, думаю, мы можем отложить твое наказание.

Он встретился с ней взглядом и мимолетно улыбнулся – мягкие губы и белые зубы:

– Я ценю это, Пуговичка.

Хлоя резко прижала блокнот к груди, так сильно прикусив губу, что удивилась, как это во рту не появился привкус крови.

– Заткнись. И сконцентрируйся. Нам нужно обсудить список.

К ее удивлению, Рэд послушался, и веселье в его глазах сменилось чем-то более спокойным, более любопытным. Он взял блокнот и на секунду, от которой у Хлои перехватило дыхание, мазнул своим большим пальцем по ее руке, прямо над липучками ортезов. А потом уже открыл блокнот, сосредоточившись на написанных Хлоей словах, пока она таращилась на свою собственную руку, как дурочка, гадая, почему место его прикосновения как будто искрится.

– И все? – спросил Рэд, разглядывая первую страницу – единственную исписанную. – Какой-то коротковатый.

– Это не оригинальная версия, – сказала Хлоя, нервно дергая пальцами застежку кигуруми. Боже, как же жарко: – Я написала новый, который включает только те пункты, с которыми ты мне поможешь.

Потому что она предпочла бы скорее умереть, чем вручить ему настоящий список, укомплектованный пунктом пять (ни к чему не обязывающий секс) и с вычеркнутым пунктом семь (сделать что-то плохое, т. е.пошпионить за ним). Этот безопасный, отцензуренный вариант включал только три вещи: покататься на мотоцикле – это Хлоя вписала только для того, чтобы вычеркнуть, для вдохновения; напиться в клубе и сходить в поход.

– Видишь? – сказала она, кивая над его плечом. – Что мы и обсуждали.

– А что насчет путешествий? – поинтересовался Рэд, не отрывая взгляда от списка.

Сосредоточенно хмурился он очаровательнее всех в мире – три вертикальные черточки между бровями. Та, что посередине, – самая длинная, и две покороче, обнимающие ее с обеих сторон.

Хлоя мигнула. Она, кажется, совсем спятила.

Прочистив горло, она сказала:

– Ты не сможешь мне помочь с путешествиями, так что этот пункт я не включила.

– Ну не знаю, – пожал плечами он. – Я думал, нам нужно это обсудить. Я хочу убедиться, что ты понимаешь: путешествие по миру с одной только ручной кладью – это, по сути своей, бюджетный туризм с рюкзаком.

Хлоя тоже пожала плечами, самую малость расстегнув кигуруми. По спине покатилась крошечная бусинка пота.

– Что ж, я представляю рюкзак с большим запасом чистых трусиков, обезболивающего, шоколада и зубной щеткой. Если это и есть бюджетный туризм…

– Это довольно точное описание, – с иронией перебил Рэд.

– Значит, я займусь бюджетным туризмом.

У Хлои имелась дикая идея, что путешествие будет тем сильнее казаться приключением, чем меньше необходимых для выживания вещей она с собой возьмет. Она станет бесстрашной женской версией Индианы Джонса.

Рэд поднял взгляд, и она сглотнула. Хмурые черточки между его бровями сделались еще пленительнее.

– Просто мне кажется, что это не твое. Вот и все.

– Так и есть. В этом и смысл. – Хлоя хотела попутешествовать, но уточнение «только с ручной кладью» должно было быть испытанием. – Как только я расправлюсь с остальными пунктами, – сказала она, – я настолько привыкну к дерзким подвигам, что путешествие с рюкзаком покажется легче легкого.

Рэд рассмеялся, а потом понял, что она не шутит:

– А. Ну ладно. Но разве тебя не беспокоит твое?..

– Если спросишь о моем здоровье – я тебя придушу.

Он подавил новый приступ смеха и серьезно кивнул:

– Справедливо. Ты знаешь, что делаешь.

Спорное утверждение, но Хлоя над этим работала.

– Ну хорошо, – сказал Рэд с отрывистой твердостью, которая обычно в голосе людей указывает на то, что они готовы действовать. – Ручка есть?

На секунду Хлоя пришла в замешательство – мозг сегодня действительно работал не на полную катушку, – а потом кивнула и отыскала среди хлама ручку. Клякс в какой-то момент успел переместиться с приставки на столь же запретный журнальный столик. Хлоя кинула на кота предупреждающий взгляд, который он надменно проигнорировал, и передала Рэду ручку – золотистую, с прозрачным шариком на кончике, заполненным блестками и розовыми звездочками.

Рэд на миг поднес ручку к свету, уставившись на нее с максимально странным выражением на лице – своего рода тихим, глубочайшим удовольствием – и легкой и теплой улыбкой. Он спросил:

– Откуда это у тебя?

Из всех возможных интересов, которые могли у них совпасть, умилительные ручки были самым неожиданным. Но, видимо, художникам полагается любить красивые вещи.

– С «Этси». Могу скинуть тебе ссылку.

– Ага, – сказал он, встряхивая ручку и наблюдая, как танцуют блестки. – Спасибо. Можно здесь писать? – Он постучал по блокноту.

– Можно. – Хотя Хлоя совершенно этого не ожидала.

– Хорошо. Давай посмотрим…

Рэд открыл чистую страницу и что-то написал, прищурив цепкие глаза. Золотистая ручка в его большой, огрубевшей от работы, испачканной краской руке казалась совсем крошечной.

– Ты завтра вечером свободна?

– Нет. Я пообещала сестре, что посмотрю с ней «Мою прекрасную леди» в качестве компенсации за то, что не проявила должной заинтересованности в караоке.

Рэд поднял на нее взгляд со смесью замешательства и ироничной усмешки:

– Эм… что?

– Ничего, – пробурчала Хлоя, отмахиваясь.

Видимо, теперь она наболтала лишнего. Замечательно. Очень хладнокровно, чрезвычайно профессионально, все идет как по маслу. Убейте ее кто-нибудь.

– Ладно, – медленно сказал Рэд с понимающим огоньком в глазах. – Нянчишься с Ив. Понял. В субботу?

Она не стала спрашивать, откуда он узнал, что речь шла про Ив.

– В субботу я свободна.

– Шикарно. Тогда я свожу тебя выпить.