Больше никогда

Глава 6

Дом Афири, Бронкс, Нью-Йорк,

Пятница, 17 ноября 2006

Мама на потолке — в крови и языках пламени…

Папа и его команды. Он приказывает: «Мальчики, рассыпьте соль у порога — тогда они не войдут». Он кричит: «Сэм! Ты должен сбить со стены ВСЕ бутылки!» Он рявкает: «Дин! Присмотри за братом!»

Джессика на потолке — в крови и языках пламени…

Научиться стрелять из М-16[36] раньше, чем впервые поцеловать девочку. Не суметь продраться через «Моби Дика» или «Алую букву»[37] из школьной программы, но изучить собрание работ Алистера Кроули[38], не говоря уж об исследованиях Яна Гарольда Бранванда[39]. Выучить ритуал экзорцизма на латыни, но не запомнить текст «Клятвы верности»[40] во время заточения в одной из многочисленных средних школ.

Кэсси на потолке — в крови и языках пламени…

Надо найти отца.

Он хочет, чтобы мы продолжили его работу: спасать людей, истреблять нечисть — семейное дело.

Мы можем не сражаться?

Ты напал на его след, да? Существа, которое убило маму?

Я не понимаю твоей слепой веры в отца.

Сара[41] на потолке — в крови и языках пламени…

Страх не умрет, не уйдет, не покинет тебя, сколько ты не бравируй, сколько не лги, что все будет хорошо, сколько не оказывайся на пороге смерти или камеры пожизненного заключения и осознания того, что ты не сможешь защитить вообще никого.

Элен на потолке — в крови и языках пламени…

Ладно, если с твоим братом случится нечто подобное, бери телефон и звони мне.

Тебе? Папа, я звонил тебе с самого Лоуренса, слышишь? Сэм звонил тебе, когда я умирал. У меня больше шансов выиграть в лотерею, чем тебе дозвониться.

Джо на потолке — в крови и языках пламени…

Он нам приказал!

А мне плевать! Мы не обязаны выполнять все то, что он нам приказывает!

Сэм на потолке — в крови и…

Но пламя отступает от него. Сэм открывает глаза, и они — желтые.

Ты должен убить меня, Дин. Отец ведь сказал тебе…

— НЕЕЕТ!!!

Дин сел на перекрученных, мокрых от пота одеялах.

— Проклятье… — выбравшись из кровати, он подошел к огромному зеркалу, украшенному красным символом мира. Из зазеркалья смотрела осунувшаяся потная физиономия. Черт, даже волосы выглядели спутанными, хотя сколько там было тех волос, так что этот кошмар а-ля «в предыдущих, мать их, сериях вы видели» буквально сотворил чудо.

С самого детства Дин видел всевозможные ужасы: такое бы заставило самого Гигера[42] опустить руки и уйти в маляры; по сравнению с таким Стивен Кинг казался не страшнее Джейн Остин[43]; такое могло бы заставить — и заставляло! — людей упиться до белой горячки или вышибить себе мозги или и то, и другое разом… И все же у Дина никогда не было кошмаров. То есть, он, конечно, видел плохие сны, особенно в детстве, но не полноценные ужасы, от которых пот ручьем и дрожь пробирает до костей.

А все виноват отец.

Годы в дороге — годы тренировок, драк, охот, подчинения любым приказам, даже самым абсурдным. Годы, проведенные в роли миротворца между яростью отца и упрямством младшего брата в отчаянных попытках сохранить мир в семье. Годы после смерти матери и самого первого приказа отца: «Бери брата и беги отсюда без оглядки! Ну, Дин, пошел!» И какие же были последние слова Джона Винчестера после того, как он сдался демону, убившему маму, а впоследствии и девушку Сэма? «Хорошая работа, сынок»? «Так держать»? «Я горжусь тобой, Дин»?

Нет. Он приказал защитить Сэма, а если не получится — убить.

Господи помилуй.

Дин таращился в зеркало, и символ мира красной чертой пересекал его лицо, будто струйка крови. Сэм должен знать обо всем. Это честно, и, кроме того, Дин хотел сбросить со своих плеч хотя бы часть ноши. Но отец тогда добавил: «Не говори Сэму».

Какой же ублюдок!

Большую часть времени Дину удавалось отвлечься, утопить все сомнения в работе. Да, они с Сэмом делали чрезвычайно важную работу — спасали жизни, мстили за убитых — и, черт возьми, делали неплохо!

Большую часть времени. Но иногда…

Дин встряхнулся: нельзя проявлять слабость, ведь у них есть работа. Даже две.

Часы показывали половину седьмого утра. Услышав рев двигателя, Дин подошел к окну и раздернул цветастые занавески. Внедорожник Манфреда выруливал с подъездной дороги. Сердце Дина екнуло, когда машина направилась прямиком к капоту Импалы, но в последнюю секунду Манфред вывернул руль вправо, и только шины шаркнули по бордюру. Дин перевел дыхание и оглянулся на разворошенную постель.

«Черта с два я снова лягу!»

Конечно, варварство подниматься в такое время, но Дин уже разгулялся, тем более его ожидал самый лучший в мире кофе. После обжигающего душа в невероятно холодной ванне, щеголяющей львиными лапами, Дин натянул последнюю смену чистой одежды и решил при первой же возможности выяснить, где тут ближайшая прачечная. Потом он прихватил папин дневник и отправился искать кофе. Ну а потом просто сам бог велел изучить коллекцию виниловых пластинок поближе. Прошлым вечером он успел только взглянуть на нее… ладно, конкретно так взглянуть — Сэм даже наорал на него, что он крутится с ЭМП исключительно в гостиной, и чуть не отобрал сканер. Собственно, никаких излучений они не нашли, что, впрочем, неудивительно: призрак не появлялся с воскресенья, да и не все призраки фонят. Тем более, решающее испытание будет после выступления «Скоттсо». Ну а пока можно послушать музыку именно так, как положено ее слушать. Проблема состояла в том, чтобы выбрать что-нибудь одно: едва Дин решался на одну пластинку, как взгляд тут же падал на другую. Старший Винчестер уже соорудил целую башню из «Dark Side of the Moon», «The Most of the Animals», «Dressed to Kill», «Metallica», «The Who by Numbers», австралийской версии «Dirty Deeds Done Dirt Cheap», «Thick as Brick» и «In-A-Gadda-Da-Vida»[44] и даже еще не добрался до блюза. Тем не менее, он поставил последний альбом и принялся копать дальше, наигрывая время от времени на воображаемой гитаре.

Тут лестница заскрипела, и послышался голос Сэма:

— Да, конечно. Спасибо, очень хорошо, что не нужно долго ждать. Да. Отлично. Спасибо! До свидания.

Сэм спрятал в карман телефон и прошел в гостиную:

— А ты сегодня ранняя пташка. Вроде, обычно раньше десяти из кровати не вылезаешь.

— Да, я рано проснулся, — Дин посмотрел на часы и обнаружил, что уже почти половина десятого.

Перебирая пластинки, он совсем потерял счет времени. Дин, конечно, понимал, что цифровая запись — стоящая штука, но создавалось впечатление, что гибель пластинок серьезно повлияла на способность разработчиков создавать приличные обложки к альбомам: никакая изящная брошюрка к си-ди не могла сравниться с мастерски выполненной ксилогравюрой на обложке «Stand Up»[45] или сложностью «Stg. Pepper’s Lonely Hearts Club Band»[46]. И разве запомнил бы кто-нибудь призму «Dark Side of the Moon»[47], будь она всего несколько сантиметров длиной? Дин не мог поделиться размышлениями с братом — парень не ценит настоящую музыку, только отмахнется — так что просто спросил:

— С кем разговаривал?

— Некто Энтони работает в Историческом Обществе округа Бронкс и водит экскурсии в коттедж По, правда, на них надо заранее записываться. Короче, я смотаюсь туда днем, — он ухмыльнулся. — Я хотел и тебя позвать, но ты так уютненько устроился со своей единственной любовью, что…

Дин выдернул «Zoso»[48]:

— Сэмми, ты, конечно, можешь до потери пульса воспевать свои си-ди, эм-пэ-три и ави, но я тебе скажу…

— Ави — это видеофайл, Дин, — поправил младший Винчестер.

— НО Я ТЕБЕ СКАЖУ, — с нажимом повторил брат, — что чудесному звуку иглы по винилу замены нет.

И в этот самый момент пластинку заело, и Дуг Ингл[49] настроился повторять свое «always be» до бесконечности. Сэм разулыбался от уха до уха. Дин бросил на него негодующий взгляд, протопал к проигрывателю и поправил иглу.

— Сейчааас угадаю, — протянул Сэм. — В следующий раз ты начнешь превозносить роль пиявок в медицине. О, знаю! А чем конные упряжки хуже автомобилей?

— Отвянь, Саманта, — Дин вернулся в кресло. — Я пока пороюсь в папиных записях, может, найду что-нибудь подходящее к случаю.

Сэм кивнул:

— Хорошо. А я осмотрю коттедж, а потом проверю дом с замурованным и улицу с убитыми парнишками.

— Валяй. Может, найдешь что-нибудь, что копы пропустили.

— Сомневаюсь, — честно ответил Сэм. — Все-таки у нас в конкурентах полицейское управление Нью-Йорка.

— Ну и?

Дин имел более богатый опыт общения с правоохранительными органами и считал, что они неплохо разбираются лишь с типичными делами. А то, с чем имеют дело они с Сэмом, типичным делом не назовешь, поэтому полиция вечно ищет не в том месте, разглядывает не те вещи и приходит не к тем заключениям.

— Сэм, копы хороши только в том, что им знакомо. Не верь всякой мути по телику — как правило, они хватаются за первого же подозреваемого. Не видят ни целого, ни деталей, так сказать. Ставлю десять баксов, что ты что-нибудь там обнаружишь.

Сэм фыркнул и отправился на поиски кофе, явно покушаясь изуродовать его тоннами молока и сахара. А Дин снова уткнулся в коллекцию пластинок.

«Это что, и правда копия „Music from Big Pink“[50]? С ума сойти!»

Самым сложным в этой поездке оказался поиск местечка, куда бы можно было приткнуть Импалу. Коттедж стоял на пересечении самой большой улицы Бронкса, метко названной Гранд-Конкорс, и еще одной огромной улицы Кингсбридж-роуд.

Посредством интернет-раскопок Сэм обнаружил, что, оказывается, Кингсбридж-роуд когда-то была кавалерийской тропой, ведущей к мосту, перекинутому над рекой Гарлем к Манхэттену. На сайте поклонников Эдгара По, кстати, тоже написали об убийствах и их связи с творчеством писателя. Сэм развернул окно и оставил его на мониторе, чтобы и Дин мог взглянуть — если, конечно (что вряд ли!), брат найдет в себе силы оторваться от записей Манфреда.

Парк растянулся на несколько кварталов и мог похвастаться довольно-таки новой эстрадой, детской площадкой и маленьким белым домиком, который смотрелся здесь совершенно не к месту. Теперь Сэм понял, почему старший брат так рьяно отказывался верить, что в Бронксе существует нечто подобное: казалось, что весь город (за исключением района в Ривердейле, где жил Манфред) стремится уместить в себя столько зданий, сколько только влезет, даже дома почти что врастали друг в друга — и вот среди всего этого переплетения улиц, застроенных пятиэтажками, раскинулся парк с маленьким коттеджем. В общем, минут десять Сэм колесил по двум крупным улицам и нескольким мелким, с односторонним движением, отчаянно пытаясь найти пятачок для парковки, но каждый раз, когда он все-таки находил пустое место, там непременно оказывался пожарный гидрант.

«Дьявол, да сколько же чертовых гидрантов в этом городе?!»

А если на желанном участке не было гидрантов, то Импала там не помещалась.

Колеся по округе, Сэм не мог не заметить, как хорошо жители приспособились к скученности. В детстве, когда они с папой разъезжали по стране, то старались держаться маленьких городков, отчасти потому, что отец считал, будто там школы лучше — хотя позже Сэм понял, что это заявление не стоило считать универсальной истиной. В итоге опыт проживания в крупных городах набрался у братьев очень и очень небогатый. В Стэнфорде больше всего Сэма поразило сочетание многообразия и гармонии — но подобного немудрено ожидать от колледжа, особенно уровня Стэнфорда. Здесь же люди десятка всяческих национальностей гуляли по улицам, болтали, отдыхали на игровой площадке в парке По, громко здоровались — в общем, наслаждались жизнью. Сэм всегда думал, что в больших городах этнические группы уединяются в отдельных районах, но здесь, в Бронксе, все было по-другому. Как и старший брат, Сэм получил первое впечатление о городе из печально известного фильма «Форт Апач, Бронкс» 1981 года, так что представлял себе развалины, уличные банды и прочее в том же духе. Однако этот Бронкс оказался не таким.

«Или я идеализирую?» — с улыбкой подумал Сэм, проезжая мимо очередного клочка свободного пространства, куда бы, пожалуй, втиснулся мини-купер[51], но не автомобиль 1967 года выпуска.

Удача улыбнулась ему только в самом конце парка, на углу Ист-стрит 192 и Валентайн-авеню. Там, правда, стоял парковочный счетчик, но, по крайней мере, Импала туда влезала наверняка. Такие места для стоянки со счетчиками оборудовали несколько десятков лет назад, и они соответствовали размерам машин того времени. Импала соответствовала тем же размерам. Забравшись в заначку на прачечную, Сэм разжился двумя четвертаками и оплатил стоянку на час: если учесть величину домика, едва ли на экскурсию потребуется больше времени. Он прошел мимо сцены — пустой в этот холодный осенний день — и детской площадки, на которой шумно забавлялись с полдюжины детишек. Четыре приглядывающие за ними женщины болтали, и, пройдя мимо, Сэм мог побиться о заклад, что разговор велся по-испански.

На сайте писали, что коттедж был построен в 1812 году, и Эдгар По жил там с женой и тещей с 1846 по 1849. Не доходя до двери, Сэм вытащил из кармана ЭМП. Едва ли будет разумно размахивать им перед носом экскурсовода, но наверняка получится взглянуть разок-другой, когда тот отвернется. В дверях Сэма уже поджидал невысокий афро-американец в бежевом тренче.

— Вы Энтони? — уточнил Сэм.

— Точно. Рад, что вы добрались сюда.

— Да, извините, — смущенно улыбнулся Сэм. — Не мог найти, где припарковаться. Вожу целый танк, так что с этим всегда сложно.

Энтони наклонил голову:

— Что-что вы водите?

— Шестьдесят седьмую Импалу.

Энтони с улыбкой посторонился, впуская Сэма в темную прихожую:

— Понимаю вашу боль. У моего папаши «Бьюик» пятьдесят седьмого, так он полжизни проводит в поисках места, куда бы эта дурында поместилась… Как бы то ни было, добро пожаловать в коттедж По.

Сэм осмотрелся: старая кухонная утварь, камин, стол с открытками и сувенирами и стенд, полный книг (начиная с собраний сочинений По и заканчивая книгами о Нью-Йорке в общем и Бронксе в частности).

— За индивидуальные экскурсии мы берем десять долларов, — предупредил Энтони.

«Ну а как же», — мрачно подумал Сэм и полез в карман, надеясь, что отданная брату десятка не была единственной крупной купюрой. К счастью, он нашел двадцать долларов и вручил экскурсоводу. Тот нырнул под стол, порылся в кассе и вернул сдачу.

— А что у вас с рукой? — Энтони кивнул на гипс.

Дин бы придумал, как отшутиться, а вот Сэму ничего подходящего в голову не шло. Правда же здесь явно не прокатит.

Ох, видите ли, я сломал руку, когда дрался с зомби на кладбище. Я пытался выманить ее к могиле, чтобы мы с братом могли пригвоздить ее колом и прикончить… Нет, что вы, я в своем уме! А что это вы так от меня пятитесь?

Прогнав в мыслях этот монолог, Сэм отделался маловразумительным «долгая история…». Энтони, впрочем, удовлетворил и такой ответ.

— Ну, здесь Эдгар Алан По доживал свои последние годы. К сожалению, полностью оценить вид сейчас невозможно, но если вы посмотрите налево, то увидите спуск холма к Валентайн-авеню.

Сэм кивнул: в бесплодных поисках стоянки он достаточно налюбовался видами. Коттедж стоял аккурат на вершине холма, и из него можно было разглядеть окрестности до самого пролива Лонг-Айленд.

— Изначально, коттедж располагался не здесь, — Энтони указал на Кингсбридж-роуд. — Видите дом с желтым фасадом? Где-то там он и стоял. А когда разбили парк, его перевезли сюда. Раньше здесь были фермерские угодья, собственность голландской семьи Валентайн. В честь их и назвали улицу. Семья По снимала этот коттедж и едва-едва наскребала денег, чтобы уплатить аренду.

— Да, я читал, — перебил Сэм. — И подумал, что это как-то странно. В смысле, По ведь один из популярнейших американских писателей. И он жил в нищете?

— Именно. По был и остается популярным. Немногие писатели могут похвастаться названными в их честь футбольными командами, даже если эти команды вот-вот продуют в сезоне.

Сэм непонимающе нахмурился, а потом вспомнил, что По умер и был похоронен в Балтиморе, так что тамошняя профессиональная футбольная команда взяла названием заголовок его самого известного стихотворения.

— Его рассказы печатают и перепечатывают, но тогда большая часть гонораров уходила на попытки издать собственный журнал, — Энтони повел Сэма в следующую комнату. — Мы постарались как можно точнее воссоздать атмосферу, хотя мебель достать практически невозможно.

В самой большой комнате располагались камин, письменный стол, стул и несколько картин в рамках. На полках стояли тома в старомодных кожаных переплетах.

— Тогда были популярны висячие полки, — с усмешкой пояснил Энтони. — Полы же не сахар, сами видите.

Сэм понимающе хмыкнул и покачался с пяток на носки, отчего деревянный пол разразился отчаянным скрипом.

— К тому же, намокая, дерево коробится. Напольные книжные полки живо бы вышли из строя… А вот и изображение коттеджа.

Сэм подошел к стене и увидел на картине точную копию дома — он стоял на покатом холме, смутно повторяющем очертания Бридж-авеню и Ист-стрит, 194, по которым Сэм колесил то вверх, то вниз. Вокруг дома, куда хватало глаз, простирались лишь трава да деревья — сплошная идиллия.

— Жена По, Вирджиния, тяжело болела. Тогда эту болезнь называли чахоткой, мы ее знаем как туберкулез. По приехал в Нью-Йорк в 1844, чтобы заниматься журналом, что и довело его до банкротства, а потом, когда в 1846 Вирджинии стало хуже, они перебрались сюда, надеясь, что деревенский воздух ей поможет, — Энтони улыбнулся. — Знаете, мне трудно говорить мне об этом серьезно. Поймите меня правильно, мне здесь нравится, но «деревенский воздух»…

Сэм хохотнул:

— Ага, звучит странновато, но ведь то были совсем другие времена.

— Точно. В 18–19 веках Бронкс был горсткой ферм, которыми владели всякие Валентайны и Джонсоны, ну и, конечно, Джонас Бронк — первый поселенец. Полуостров назвали «Земля Бронка», отсюда и пошло название Бронкс[52]. Так вот, когда Вирджинии стало еще хуже, По выделил ей отдельную комнату.

За дверью обнаружился коридор с тремя дверями: к лестнице, задней двери и в маленькую комнатку, щеголяющую почти полным отсутствием мебели, за исключением тумбочки и небольшой кровати с массивной деревянной спинкой и неровным матрасом.

— Мы уверены, что это именно та кровать, на которой умерла Вирджиния. Пришлось ее немного переделать: изначально в матрасе было сено, но оно быстро портится, так что мы заменили его на воздушную кукурузу.

Сэм расхохотался:

— Да что вы говорите!

— Честное слово! Не по времени набивочка, конечно, зато не воняет.

И, посерьезнев, Энтони рассказал, как Мария Клемм, теща Эдгара По, работала по дому и ухаживала за Вирджинией, пока По писал или совершал длительные прогулки. А потом еще про помещения, закрытые для публики. Большую часть информации Сэм благополучно пропустил мимо ушей, раздумывая, важно ли, что Вирджиния По умерла именно в этом доме и именно на этой кровати. Понятное дело, что коттедж передвинули через дорогу, но могла ли энергия оставаться здесь на протяжении полуторы сотни лет?

Рассказав про Вирджинию, Энтони вышел из спальни и обратил внимание на картину на стене. Воспользовавшись случаем, Сэм достал ЭМП, но — увы — проверка результатов не дала.

«Ладно, на этот раз мимо…»

А Энтони все говорил про жизнь Эдгара По, про планы по обновлению дома и прилегающей территории, которые попридержала городская администрация… Сэм посочувствовал для порядка, купил пару открыток — с видом дома и портретом самого писателя — и решил идти напролом:

— Кстати, а вы слышали об убийствах?

Только что Энтони был приветлив и дружелюбен, но стоило Сэму задать вопрос, как он резко потемнел лицом:

— Ага, ясно. Убирайся.

— Простите? — с невинной миной переспросил Сэм.

Энтони начал теснить его к двери:

— Слушай, я читал всю эту фигню в сети, и я не собираюсь…

— Да постойте вы! — Сэм замахал руками и отказался двигаться с места (Энтони тоже замер). — Я просто прочитал заметку в газете и впечатлился! Только и всего!

— Это совпадение! — выпалил Энтони так твердо, что стало ясно: Сэм заявился с расспросами далеко не первый. — ПРОСТО совпадение!

Младший Винчестер поспешно ретировался. Смерть любимой вполне могла иметь отношение к ритуалу, но только какому? Сэм достал карту Бронкса и прикинул самый удобный путь до угла Вебб-авеню и Вест-стрит, 195, где обнаружили замурованное тело. Поездка не обещала особых сложностей, но Сэм обнаружил, что из-за встречного движения по однополосной дороге не может свернуть на нужную улицу. Тогда он повернул на Седжвик-авеню, рассчитав, что потом возьмет правее — и снова одностороннее движение. Начиная понимать чувства брата насчет езды по этому городу, Сэм доехал до 197-ой улицы (и куда, скажите на милость, делать 196-ая?), все-таки свернул направо, проехал квартал и еще раз повернул. Зато беспокоиться насчет поисков правильного дома явно не стоило. Во-первых, коттеджей там оказалось только два — все остальные были многоквартирными комплексами, во-вторых, нужный дом был покрыт коричневой штукатуркой, в то время как другие были построены из красного кирпича. Ну а в-третьих, только к этому дому прилагались оградительная полицейская лента и табличка «ПРОДАЕТСЯ».

Сэм решил, что вернется, когда хорошенько стемнеет, вместе с Дином. Кроме того, снова всплыла проблема с парковкой, а ночью будет легче. Отъезжая, Сэм заметил, как из побитой старой «Хонда Сивик», припаркованной перед домом, вылезает невзрачный носатый парень. Заметил — и не придал бы значения, но дело происходило аккурат перед нужным Сэму домом. А еще парень выглядел до боли знакомым, но младший Винчестер никак не мог понять, откуда. Он выкинул происшествие из головы и поехал обратно на Кингсбридж, чтобы навестить улицу, на которой погибли студенты.