Борьба за евразийские пограничные территории. От возвышения империй раннего Нового времени до окончания Первой мировой войны

В предвоенные годы рост панисламистских или пантюркистских настроений среди политических партий и мусульманской интеллигенции вызывал серьезную озабоченность у российских чиновников. Они опасались установления связей между мусульманами Кавказа и лидерами младотурок. В 1915 году призыв шейх-уль-ислама в Стамбуле к священной войне против России, казалось, оправдал эти опасения. Российское правительство отказалось принимать мусульманских добровольцев в армию, переведя их в трудовые батальоны, что еще больше подорвало лояльность к династии.

Февральская революция с ее обещанием большей автономии для приграничных районов вызвала среди армян России широкий энтузиазм в отношении создания Великой Армении, объединяющей османских и российских армянских провинций. Они должны были быть расчленены. Временное правительство не смогло выработать на Кавказе, как и в других пограничных районах, последовательную, согласованную и эффективную политику. Наряду с другими неотложными вопросами - земельной реформой, миром и конституцией - оно, как мы видели, решило отложить принятие окончательного решения о национальной автономии в приграничных районах до выборов в Учредительное собрание. Тем временем он назначил Специальный закавказский комитет (Озаком) для поддержания общественного порядка и введения гражданского управления в оккупированных османских провинциях. Хотя комитет оказался слабой тростинкой, Временное правительство создало гражданскую армянскую администрацию на оккупированных территориях, передислоцировало армянские войска, служившие в русской армии на Восточном фронте, на южный Кавказ и разрешило армянским беженцам вернуться.116 Однако быстрая дезинтеграция русской армии на Кавказе в течение 1917 года убрала меч и ослабила щит, защищавший армян, открыв путь для возобновления османского наступления. Ранние декреты большевиков, денонсировавшие договоры военного времени и выведшие российские войска с оккупированных территорий, вновь обрекли армянские надежды на единство. Возможно, самым серьезным препятствием на пути превращения Армении из пограничной страны в государство-нацию стали демографические бедствия предыдущих десятилетий. По словам Ричарда Ованнисяна, распыление армян означало, что "сама основа освободительного движения была глубоко, возможно, непоправимо подорвана".

Грузинские социал-демократы представляли собой наиболее организованную и опытную революционную партию на Южном Кавказе. Как и другие социал-демократические партии в приграничных районах России и Габсбургии, они стремились объединить националистические и социалистические идеи, а заодно и солидаризироваться с другими революционными партиями, без которых им было бы очень трудно установить и удержать власть в автономных или независимых государствах. Это оказалось невыполнимой задачей. Тем не менее, их усилия по поддержке революционных сил пограничных районов Южного Кавказа начались благоприятно.

После Февральской революции 1917 года грузинским меньшевикам удалось занять доминирующее положение в Тифлисском Совете, хотя по ряду вопросов, в первую очередь по национальному вопросу, между ними существовали разногласия. Согласно анализу Рональда Суни, три основные революционные силы в Тифлисе состояли из трех различных социальных классов, трех различных этнических групп и находились под влиянием трех различных политических партий, хотя и существовали в этой трехсторонней схеме было некоторое дублирование. Рабочие были в основном грузинами и меньшевиками, которые поддерживали национальное равенство и автономию; части имперской армии военного времени, размещенные в городе для защиты от османов, состояли в основном из русских крестьян, которые поддерживали социалистов-революционеров и единство России; "прогрессивная буржуазия" была в основном армянской, разделенной между дашнаками и либеральными партиями. Кроме того, малочисленная азербайджанская община сплотилась вокруг партии Химмята. Руководство грузинских меньшевиков раскололось на две части. Их представители в Петербурге, которые, будучи членами Думы, а затем Временного правительства, обвинялись своими врагами в заражении парламентаризмом, и ветераны Гурийской республики в Западной Грузии и Тифлисе, которые поддерживали призывы Петроградского совета к "демократическому миру без аннексий и репараций".

В мае 1917 года местные грузинские меньшевики выступили с инициативой проведения Областного съезда Советов Кавказа, который занял более радикальные позиции по ключевым вопросам войны, аграрной реформы и национальной автономии, чем Временное правительство. По национальному вопросу подавляющее большинство поддержало идею гарантировать каждой нации (natsiia) "в России (sic!)" право на "полное внутреннее самоуправление". В районах со смешанным населением, где национально-территориальное самоуправление невозможно, будут образованы отдельные национально-культурные единицы в пределах территории. Таким образом, это была вариация на тему австро-марксистского подхода.

Тем не менее, местные лидеры грузинских меньшевиков - Жордания, Рамишвили, Уратадзе и другие - не смогли переманить на свою сторону русские гарнизоны, которые перешли на сторону большевиков накануне Октябрьской революции. В результате контрпереворота грузинские меньшевики захватили местный арсенал, сформировали временный орган исполнительной власти - Закавказский комиссариат, а затем и законодательный орган - Сейм, представляющий все три основные этнические группы. Это была первая и последняя попытка создать независимое многонациональное правительство для южнокавказского пограничья. Состав Комиссариата отражал плюралистический или фрагментарный характер пограничной политики: два грузинских меньшевика, два социалиста-революционера, два дашнака, четыре муссаватиста и один грузинский федералист. Ее главной целью была изоляция и защита Южного Кавказа как от большевиков, так и от Османы. Учитывая классовую и этническую напряженность в приграничных районах, перспектива того, что этот орган сможет эффективно управлять, была весьма туманной.

До большевистской революции ни одна из революционных партий Южного Кавказа или Закаспийской области не стремилась к независимости, хотя все они выступали за автономию или, в случае с большевиками, за самоопределение при определенных классовых ограничениях. Даже став автономными республиками, они столкнулись с проблемой определения своих внутренних границ. За исключением Западной Грузии, ни одна из трех основных этнических групп - грузины, армяне и турко-татары - не занимала компактного и однородного ядра, которое могло бы послужить прочной территориальной основой для автономного национального государства. Царское правительство рассматривало Южный Кавказ как отдельную административную единицу под управлением генерал-наместника. Но оно неоднократно проводило и перекраивало внутренние границы губерний в соответствии со своими политическими целями, в основном для того, чтобы избежать концентрации и консолидации одной этнической группы. В результате в каждой провинции и округе проживало сложное сочетание народов, усиливавшее калейдоскопический характер приграничных территорий.

С другой стороны, отсутствие сильной политической и культурно однородной столицы было еще одним препятствием на пути строительства национального государства и источником межэтнических трений. Крупные города Тифлис, Баку и Батуми представляли собой миниатюрные зоны осколков. Ни одна из более мелких городских конгломераций не была даже потенциально адекватна задаче выполнения функций административного центра. Например, на рубеже веков Кутаиси, культурно и исторически самый грузинский город, насчитывал 26 000 жителей, из которых 16 000 были грузинами; кроме того, здесь проживали 3000 армян, около 3000 евреев и 2000 русских, а также греки, персы, поляки и турки. Его история - это моментальный снимок пограничной территории. Достигнув своего апогея в начале XI века, он был сожжен турками-сельджуками в конце века; восстановленный, он стал столицей независимой Имеретии в XIII веке, прежде чем был разрушен монголами; он был дважды разграблен в конце XIV века Сванетией и Тимуром. Отстроенный заново, чтобы вновь стать столицей Имеретии, он был разграблен турками и обезлюдел в начале XVI века. Он был окончательно оккупирован русскими в 1810 году. В нем управляли русские бюрократы и городской совет, в котором доминировали грузинские дворяне. Здесь не было ни рабочего класса, ни буржуазии.

Хотя самое большое городское и политически активное армянское население проживало в Тиисе и Баку, оба города были политически контролируемы меньшинствами грузин и азербайджанцев, соответственно. Политические обстоятельства вынудили армян перенести свой национальный совет из Тифлиса в Ереван, который в 1918 году был непривлекательным провинциальным захолустьем. В летние месяцы он был едва пригоден для жизни, охваченный знойной жарой, которую лишь немного ослабляли северо-восточные ветры, окутывавшие город тучами пыли и наполнявшие его роями комаров и москитов. Многие улицы и здания сохранили свой древний "азиатский характер"; основной экономической деятельностью было ремесленничество. В городе было всего две православные и шесть армяно-григорианских церквей против семи мечетей. Азербайджанцы не только немного превосходили армян по численности в городе, но еще больше - в окрестностях. На протяжении четырех веков после 1441 года город был объектом борьбы между Османской и Иранской империями. В 1604 году шах Аббас обнес город новыми стенами. В начале XIX века русские дважды пытались взять Ереван, но потерпели неудачу. Наконец в 1827 году под командованием генерала Паскевича, впоследствии названного графом Ереванским, они успешно штурмовали древнюю крепость. Город был уступлен России по Туркманчайскому договору.

После вывода или ухода русских войск с Кавказа в начале 1918 года этнические противоречия, едва сдерживаемые, вырвались наружу. В январе 1918 года мусульмане остановили эшелон с русскими, эвакуировавшимися из региона, и устроили резню солдат. В Баку армянская коммуна при поддержке большевиков развязала террор против мусульманского азербайджанского населения. По мере того как фронт распадался, турецкие войска пересекли старую имперскую границу, вызвав сильную и противоположную реакцию со стороны христианских грузин и армян, с одной стороны, и мусульман - с другой. Небольшие армянские и грузинские добровольческие отряды, сражавшиеся вместе с русскими, оказались неспособны остановить турецкое наступление. Местные мусульмане приветствовали османские войска, но их политические партии разделились во мнениях относительно возможностей, открывшихся в результате распада Российской империи. Испано-исламисты приветствовали перспективу включения в состав Османской империи; муссаватисты ожидали создания Великого Азербайджана. И те, и другие были разочарованы.

В течение нескольких месяцев после заключения Брест-Литовского договора Германия и Османская империя начали интервенцию на Южном Кавказе, обрекая и без того тусклые перспективы жизнеспособности Закавказской федерации. Закавказский сейм сначала отказался признать уступку Карса, Ардагана и Батуми и сопротивлялся давлению Османской империи, чтобы провозгласить независимость от России. Османская армия быстро оккупировала эти провинции, а затем потребовала дополнительных территориальных захватов, которые обеспечили бы ей стратегический доступ к северному Ирану. В мае 1918 года под давлением Османской империи Закавказская федерация распалась на три составные части. В июне османское правительство подписало мирные договоры со всеми тремя новыми республиками, которые ущемляли их суверенитет, усиливая впечатление, что оно намерено вернуть себе давно утраченное положение доминирующей державы на Южном Кавказе.

Грузинские социал-демократы, сформировав правительство, взяли себя под защиту Германии. Немецкая культура была широко распространена среди грузинской интеллигенции, особенно среди социал-демократов, которые смотрели на немецких социал-демократов как на западное противоядие от большевизма и барьер на пути турецкого империализма. Германское правительство приветствовало возможность получить доступ к богатым природным ресурсам Грузии, особенно к марганцу, и удержать турок от нарушения Брест-Литовского договора, направив их силы на восток против британцев в Иране. Германская оккупация Грузии также давала грузинам преимущество в отношениях с армянами и азербайджанцами по поводу территориальных споров. Вывод немецких войск в конце войны открыл шлюзовые ворота для межэтнических конфликтов.

У Армянского национального совета в Тифлисе не было внешнего защитника. В мае 1918 года они в одиночку встретили и отразили наступление османских войск в ряд упорных сражений. Оказавшись перед перспективой длительной борьбы без достаточного количества боеприпасов и резервов, армяне подписали Батумский договор. Согласно его положениям, Армянская Республика сводилась к небольшой части территории, населенной армянским большинством, но оставляла за пределами своих границ более миллиона соотечественников. Кроме того, армяне были обязаны предоставить все религиозные и культурные свободы мусульманскому меньшинству, сократить численность своей армии и предоставить османской армии право беспрепятственного транзита через свою территорию. Из всех трех республик положение Армянской было наиболее уязвимым. В течение года оно стало еще более шатким, поскольку в страну хлынули беженцы, а продовольствия стало не хватать. Многим казалось, что армянский народ не переживет распада царской империи.

Армяне, однако, не были невиновны в том, что спровоцировали насилие в других частях пограничных районов Южного Кавказа. В первые месяцы после того, как большевики пришли к власти в Петрограде, дашнаки присоединились к ним в Баку, образовав нестабильную и изменчивую коалицию партий, контролировавших городской совет. В марте инцидент, связанный с протестами татарского населения против разоружения репатриированных мусульман-добровольцев в царской армии, вызвал вспышку вооруженного противостояния. Будучи частью правящей коалиции с сильным представительством в Совете, дашнаки присоединились к русским дезертирам, чтобы разоружить бунтующие толпы мусульман. Они уничтожили до 3 000 мусульман в городе и окрестностях. Их союзники-большевики минимизировали свою ответственность за нападения и устроили переворот, отстранив дашнаков от управления. Затем они столкнулись с необходимостью защищать город от наступающих османских войск, поддерживаемых возбужденным азербайджанским населением.

Обстреливаемые срочными и смертельно опасными указаниями Сталина, большевики не смогли удержать свою шаткую власть над городской администрацией. Национализировав нефтяную промышленность, они спровоцировали падение заработной платы и потерю поддержки рабочих. Под давлением большинства российских советских республик и дашнаков, опасавшихся наступления османской армии, совет пригласил на помощь объединенные российские и британские силы. Сталин, поддерживаемый Лениным, решительно выступил против этого решения, но большевики были еще слишком слабы, чтобы отменить его.

Летом 1918 года британские экспедиционные силы под командованием полковника Лайонела Данстервилля (отсюда и название "Данстерфорс", позднее названное "Силы Северной Персии") вместе с 1000 русских солдат уже покинули Багдад с приказом блокировать турецкое продвижение. Им также было приказано оказать поддержку армянам, оказавшимся в Баку и других местах на Южном Кавказе, которые считались единственным союзником союзников в этом регионе. Данстерские войска, ослабленные уходом русского контингента, который отправился на помощь антибольшевикам в Дагестан, не смогли удержать город. Дашнакские союзники также оказались ненадежными. После трех месяцев британцы эвакуировались по морю. Они забрали с собой как можно больше сотрудничавших с ними армян. Остальные, как мы видели, были брошены на произвол судьбы мусульманским населением, поддерживаемым наступающими османами.

Когда Мусульманский национальный совет, в котором доминировала партия Муссават, провозгласил независимость нового государства Азербайджан, он определил его территорию в опасно расплывчатых выражениях как охватывающую "южное и восточное Закавказье". Это включало город Баку. В сентябре 1918 года османские войска, переправленные через Черное море из Румынии и поддержанные мусульманскими регулярами, вытеснили большевистские и армянские войска из Баку и уничтожили от 4 000 до 9 000 армянских мирных жителей. Этнически очищенный город был провозглашен столицей Азербайджана. Османские войска продолжали продвигаться на Северный Кавказ и через иранскую границу, заняв Тебриз в рамках своей кампании по объединению двух частей Азербайджана в буферное государство или протекторат под своим контролем. Первоначально дружественные отношения между османскими военными и Азербайджанским (ранее мусульманским) национальным советом быстро ухудшились. Османское командование, придерживавшееся консервативных взглядов, выступило против социалистической программы партии Муссават и положило конец социальным и экономическим реформам, начатым ею в 1917 году. Оккупация Баку стала высшей точкой османской экспансии. Германская и османская интервенции не смогли стабилизировать пограничные районы Кавказа, в основном из-за постоянных разногласий между тремя республиками по поводу определения их суверенных границ. Конфликт между грузинами и армянами разгорелся из-за части Тифлисской губернии; между армянами и азербайджанцами на кону стояла еще большая территория в Елизаветпольской и Ереванской губерниях. Исторические и этнические претензии переплетались. Хотя немецкие и османские войска ушли в конце войны, правительство в Стамбуле позволило оставшимся в живых турецким офицерам присоединиться к азербайджанской армии в качестве добровольцев. Боевые действия продолжались.

В послевоенные годы борьба трех пограничных территорий за выживание в качестве независимых государств вращалась вокруг трех вопросов. Во-первых, их взаимоотношения по-прежнему были сосредоточены на территориальных спорах, сопровождавшихся пограничными войнами. Во-вторых, их экономическая жизнеспособность продолжала ухудшаться, поскольку они не могли оправиться от шока, вызванного тем, что оказались отрезанными от интегрированного имперского рынка и системы коммуникаций. В-третьих, отсутствие адекватных средств самозащиты вынуждало их искать защиты у внешних сил, втягивая их все глубже в Гражданскую войну в России и осложняя их отношения с республиканской Турцией, Советской Россией и имперской Великобританией.

Главная, если не единственная, ссора между Арменией и Грузией разгорелась из-за Борчальского района в Тифлисской области. Как это часто бывало в притязаниях на приграничные территории, противоположные стороны апеллировали к двум непримиримым принципам суверенитета: этническому (армянский) и историческому (грузинский). Хотя армяне составляли большинство населения, район когда-то находился под властью грузинских царей и административно входил в состав Тифлисской губернии, которую грузины считали частью своей национальной родины в составе Российской империи. На закате Первой мировой войны Центральные державы не смогли разрешить территориальный спор вокруг этой территории. После их ухода грузинские войска заняли большую часть Тифлисской губернии. Армяне переместились в южную часть провинции, и все было готово к столкновению. В декабре 1918 года недовольство грузинскими оккупационными войсками переросло в восстание, и регулярные армянские войска присоединились к своим соотечественникам. Боевые действия быстро нарастали. Очевидно, что армяне рассчитывали на поддержку союзников, но были жестоко разочарованы британскими посредниками, которые вернули ситуацию к статус-кво ante bellum. Бои прекратились, но горечь осталась. Грузины использовали этот конфликт как предлог для ареста, изгнания и конфискации имущества сотен армян в Тифлисе, положив начало массовому исходу, который превратит город в грузинскую столицу, населенную грузинами. Для двух республик оказалось невозможным объединиться против надвигающейся с севера бури.

В центре конфликта между Арменией и Азербайджаном находились два горных района Елизаветпольской губернии - Карабахский и Зангезурский. Обе республики считали эти районы жизненно важными для безопасности своих границ, и обе выдвигали исторические претензии на этот регион. Население Карабаха делилось примерно на 165 000 человек.

, 59 000 мусульман и 7 000 русских. Этническая смесь еще более усложнялась расположением курдско-татарских деревень, разделявших армянское население горного Карабаха и низменности. Претензии мусульман основывались как на экономических, так и на стратегических факторах. Их пастушеская экономика зависела от контроля над горными землями. Армяне зависели от Баку в плане поставок по основным дорогам района. Тысячи армян были заняты сезонной или постоянной работой на бакинских нефтепромыслах. В Зангезуре армяне доминировали на центральных нагорьях, хотя в целом по округу мусульмане превосходили их численностью 120 000 человек против 101 000. Армяне и мусульмане района сохраняли осторожное сосуществование до тех пор, пока не появилась османская армия, направлявшаяся для захвата Баку. Ее командующий поддержал притязания Азербайджана. Армянские села оказали сопротивление, и к лету 1918 года началась междоусобная война.

Тупиковая ситуация в войне была нарушена после ухода османской армии и вмешательства англичан. Озабоченность по поводу отчуждения мусульманского населения Индии и заинтересованность в эксплуатации нефтяных запасов Баку склонили британцев в пользу притязаний Азербайджана. Армяне были вынуждены уступить контроль над Карабахом в соглашении, щедро сдобренном обещаниями местной автономии, но Зангезур устоял. Военное решение проблемы было впоследствии закреплено советским правительством при установлении границ южнокавказских социалистических республик. Но это не положило конец борьбе, которая усилилась, когда в 1989 году рухнула советская власть, и Карабах вновь стал объектом ожесточенного противостояния между двумя независимыми республиками - Арменией и Азербайджаном.

Несмотря на интенсивность этнического конфликта, основные угрозы независимости кавказских республик после ухода Центральных держав исходили сначала от Добровольческой армии, а затем от большевиков, которые по-разному отражали исторические устремления центра имперской власти над пограничными территориями. Когда немцы ушли из Грузии, генерал Деникин, принявший командование Добровольческой армией, был полон решимости восстановить российское господство на Южном Кавказе. Главными врагами он считал грузин и мусульман. К пророссийским армянам он относился неоднозначно: они были полезным противовесом его главным врагам, но он не одобрял их стремления к независимости. В начале 1919 года он двинул свои войска против грузин и вторгся в Дагестан, свергнув Горскую республику, которая была провозглашена весной 1918 года и признана Грузией, Азербайджаном и Османской империей. Для Деникина это была латиноамериканско-турецкая смута.

Под давлением Добровольческой армии Грузия и Азербайджан заключили оборонительный союз - одно из немногих совместных предприятий южнокавказских республик. Деникин ввел экономическую блокаду, объявив: "Я не могу допустить, чтобы самостийные образования Грузии и Азербайджана, возникшие в ущерб государственным интересам России и явно враждебные идее русского государства, получали продовольствие за счет освобождаемых от большевиков районов России". Поражение Добровольческой армии в северной кампании летом 1919 года и ее стремительное отступление на юг заставили Деникина пойти на переговоры с казаками и южно-кавказскими республиками. Он согласился признать независимость фактических правительств и посредничество союзных правительств в установлении отношений и подписании договоров между его всероссийским правительством и правительствами пограничных областей. И снова компромисс был достигнут слишком поздно. Его войска уже распадались и вскоре сдали свой последний оплот в Крыму. Южный Кавказ оказался под угрозой завоевания и оккупации Красной армией.

Два наследника османского и российского имперского соперничества за южнокавказские границы, турецкие националисты и большевики, были заинтересованы в ликвидации слабых, квазинезависимых республик Армении, Грузии и Азербайджана, любая из которых потенциально могла стать форпостом британского влияния в регионе. Оставив в стороне свои идеологические разногласия, они сумели, хотя и не без напряженных моментов, прийти к взаимоприемлемому решению. В апреле 1920 года, последовав за эвакуацией британцев, большевики быстро провели советизацию Азербайджана. Хотя этот процесс планировался в Москве и осуществлялся в основном местными российскими и азербайджанскими коммунистами, ведущие националисты и турецкие деятели в Баку сыграли важную роль в убеждении мусульманских лидеров в том, что большевики не намерены упразднять их автономию. Они утверждали, что передача военной помощи турецким националистам, сражающимся в Анатолии за освобождение Турции от иностранного господства, имеет приоритет над поддержкой борьбы за независимость Азербайджана.

В августе Севрский мирный договор, навязанный победоносными союзниками умирающей Османской империи, еще больше подтолкнул турецких националистов и большевиков к соглашению. Согласно его положениям, Турция должна была отдать часть Восточной Анатолии независимому армянскому государству и признать автономию Курдистана. Чтобы предотвратить потерю этих территорий, турецкие националисты под руководством Мустафы Кемаля заключили соглашение с советским правительством об установлении коммон-границы между двумя странами. Вскоре после этого силы турецких националистов вторглись в Армению и захватили Карс. Несмотря на протесты местных коммунистов, советское правительство в ответ на турецкое наступление вторглось в Армению с северо-востока. В ноябре дашнакское правительство предпочло сдаться большевикам как меньшему злу; в Ереване была провозглашена Армянская социалистическая республика. Но сопротивление не прекратилось. Вооруженное восстание, произошедшее зимой, было подавлено Красной армией.

Провозглашение Армянской социалистической республики усилило напряженность в отношениях между кемалистским правительством и советскими лидерами. Турецкие националисты начали кампанию по ликвидации Турецкой коммунистической партии в Анатолии. В то же время Кемаль демонстрировал признаки отказа от своей политики поддержки советской кампании по подрыву независимости Грузии. Москва начала опасаться, что турки вмешаются, чтобы защитить меньшевистское правительство. Возможно, именно это стало решающей причиной, по которой Ленин в феврале 1921 года согласился на интервенцию Красной армии. Через несколько недель после вступления Красной армии в Тифлис турецкие националистические силы вошли в Батуми и провозгласили его аннексию. Турки утверждали, что защищают мусульманское население Батуми, и резко критиковали советские военные операции как противоречащие мусульманским интересам на Южном Кавказе. Кризиса между двумя правительствами удалось избежать, когда грузины, как и армяне, следуя историческому прецеденту, предпочли подчиниться Москве вместо того, чтобы принять турецкую гегемонию. В сотрудничестве с частями Красной армии грузины вытеснили турок из Батуми. Договор об установлении границ Армении также вернул Батуми Грузинской Социалистической Республике.

Борьба за южнокавказское пограничье повторяла многие черты имперского соперничества прошлых лет, трансформировавшись под воздействием войны и революции. В итоге именно наследники двух имперских держав в регионе - Турции и Советского Союза - решили судьбу народов Южного Кавказа. Основные причины потери независимости трех республик можно объяснить обратным действием тех факторов, которые позволили им обрести независимость в самом начале. Во-первых, иностранная интервенция немцев и англичан поддержала местных националистов; когда они ушли, защитный экран рухнул. Во-вторых, междоусобная борьба за границы, подпитываемая религиозным и этническим соперничеством, которая издавна была характерна для этого региона, сильно ослабила местные силы в их усилиях по созданию национальных государств и не позволила им объединиться для борьбы с внешним господством. В-третьих, включение большей части приграничных территорий в состав Советского Союза было не только следствием превосходства силы, но и обманутых надежд. Новые местные элиты, в которых доминировали грузинские меньшевики, армянские дашнаки и азербайджанский муссават, принадлежали к национал-социалистическим партиям. Как бы они ни выступали против централизации и авторитаризма большевиков, на этом раннем этапе строительства советского государства они все же видели возможность как для некоторой автономии.

Наконец, не приходится сомневаться, что глубоко укоренившаяся враждебность грузин и армян к турецкой епископии сыграла важную роль в принятии ими решения отказаться от безнадежной борьбы и выбрать советское решение. Что касается Ирана, то его способность восстановить свое влияние среди мусульманского населения была затруднена его собственными внутренними проблемами, которые являются предметом следующего раздела.

Транс-Каспий

Во время Первой мировой войны борьба за юг Кавказа перекинулась на границы Транскаспийского региона. Русские, занявшие Иранский Азербайджан в 1912 году, столкнулись с османскими войсками, которые вторглись в северо-западный Иран в 1915 году, возобновив дуэль за господство над регионом. В сопровождении панисламских беженцев из Иранского Азербайджана османы заняли Тебриз, а в следующем году были изгнаны оттуда русскими. Политика Османской империи в отношении Ирана представляла собой смесь одобрения политики Германии по признанию независимости Ирана и поощрения панисламистских настроений и джихада, которые разделяли шиитские уламы в священных городах Ирана. В ходе этой противоречивой борьбы в Тегеране нарастали антироссийские (и антибританские) настроения.

Русские и османские оккупационные войска своей жесткой политикой вызывали недовольство местного населения. Многие иранские конституционалисты, испытывая ненависть к русским и британцам, обратились за помощью к Германии. В 1916 году они создали альтернативное правительство в оккупированном Османской империей Керманшахе, но были изгнаны оттуда британцами. В то время как все стороны пытались найти сторонников среди иранского населения, особенно среди племен, междоусобная борьба грозила разорвать страну на части. В одном малоизвестном эпизоде многочисленное христианское население Урмии в Курдистане, избитое гражданской войной, потеряло половину из своих 75 000 жителей во время убийственного вынужденного бегства на юг. В последующие три года Иран был не только плацдармом для британского вмешательства в Гражданскую войну в России, но и страной, разделенной гражданской войной.

Временное правительство России осудило политику царизма в Иране как империалистическую, но отказалось выводить российские войска, пока османы не сделают то же самое. Противостояние продолжалось вплоть до большевистской революции. Тем временем в густых лесах провинции Гилан к востоку от Азербайджана на южном берегу Каспия возродилось антироссийское партизанское движение под названием "Джангали" ("Из леса"). Его лидер, Кучук-хан, был харизматичным человеком, но не обладал организаторским талантом. Он окружил себя множеством отдельных людей и групп, сформированных в солянку из комитетов и консультативных органов. Среди них были будущие лидеры Иранской коммунистической партии. Он заручился поддержкой дезертиров из иранской армии и получил оружие от османов. Движение также смогло нелегально приобрести оружие у недовольных русских оккупационных войск, которые стремились вернуться в свои деревни. Во время войны имперская российская армия безуспешно пыталась подавить движение. В это время джангалы набирали силу. Большевистская революция побудила их потребовать от Тегерана больших реформ и переключить внимание с русских на британцев как главного врага освобождения Ирана от иностранного господства. Они создали неофициальное правительство (Ettehêd-i Islam), как и многие другие подобные национальные советы в приграничных районах, с собственными военными силами и газетами. Их программа была расплывчатой, но призывала к национальной независимости как от русских, так и от британцев. Они отменили капитулянтские права для иностранцев и изгнали из страны европейских кумовьев. Но они не смогли договориться о земельной реформе. Кучук-хан колебался между умиротворением влиятельных землевладельцев и ситуативным реагированием на отчаянные призывы бедного крестьянства. Вооруженные силы были лучше приспособлены к партизанской борьбе, чем к регулярным боевым действиям. Ослабленная внутренними разногласиями Эттехед-и Ислам начала распадаться в начале 1918 года под давлением англичан, но вновь возродилась, когда большевики взяли верх на Южном Кавказе в 1920 году.

Мотивы британского вмешательства во многом были продолжением их долгосрочных интересов на кавказских и транскаспийских границах, усиленных обстоятельствами войны. Отступление русских и продвижение Центральных держав на юге Кавказа возродили традиционные опасения Лондона и Дели по поводу обороны Индии. Британцы заключили соглашение 1907 года с русскими не только для того, чтобы разделить Иран на сферы влияния, но и для того, чтобы оградить Афганистан от иностранного, в основном немецкого, влияния. Теперь эта защитная стена была пробита. Правительство Индии и британский Генеральный штаб были обеспокоены тем, что если османские войска достигнут Баку, то они смогут пересечь Каспий и продолжить движение по Транскаспийской железной дороге, чтобы захватить северный Иран и Афганистан. Они придумали фантазии о турках и немцах, раздувающих пламя пантуранизма и "магометанского фанатизма", чтобы обрушиться на Индию и превратить Азию в немецкую колонию. В то же время существовала реальная необходимость предотвратить установление контроля Центральных держав над бакинскими нефтяными месторождениями.

По пути в Баку Данстерфорс с боями прошел через территорию, находящуюся под контролем Джангали, и добился соглашения с Кучук Ханом, разрешающего проход британских и верных русских войск через границу в новое независимое государство Азербайджан. В то же время правительство Индии направило разведку в иранскую пограничную провинцию Хорасан, чтобы взорвать участки Транскаспийской железной дороги, если турки попытаются начать наступление вдоль линии, ведущей к границам Афганистана. Дели также беспокоили слухи о том, что большевики организуют австро-венгерских военнопленных для защиты от любого британского вторжения. Как и в прошлом, Лондон и Дели не пришли к согласию относительно степени угрозы с севера и пределов вмешательства. Окончание войны стало решающим фактором, убедившим британцев сократить потери и сосредоточиться на обеспечении контроля над Ираном в качестве первой линии обороны. В августе 1919 года они под давлением иранского правительства подписали союзный договор, который фактически превращал страну в британский протекторат. Это вызвало радикальную реакцию в иранской политике и активное контрнаступление большевиков.

В январе 1918 года советское правительство денонсировало англо-русское соглашение 1907 года, признав его недействительным. Несколько последующих попыток установить контакт с Ираном были заблокированы англичанами и отвергнуты иранским правительством. Реагируя на новый англо-иранский договор, советский комиссариат иностранных дел и комиссариат по делам национальностей призвали к открытой борьбе против угнетателей. На Южном Кавказе различные социал-демократические организации, возникшие в ходе революции 1904/5 годов, во время войны перешли на более радикальные позиции. Но многие вопросы и личные разногласия разделили их. Партия Муссават сохранила свое влияние на большую часть мусульманского рабочего класса. Ее главным соперником был Химмет, который возродился во время войны, но был расколот на пробольшевистское и меньшевистское крыло.

Третья партия, Ädälät (Справедливость), состояла из иммигрантов из Ирана, представлявших наиболее радикальные элементы в мусульманском рабочем классе Баку. Они присоединились к российским большевикам во время гражданской войны и приняли активное участие в кампании по распространению революции на Кавказе и в Закаспийской области. Обе последние партии были связаны с социал-демократией в Иране (Эджтима-и Амийюн). Из этих партий вышли будущие лидеры Коммунистической партии Азербайджана в Советском Союзе и Коммунистической партии Ирана.

Ädälät возглавил деятельность по возрождению социал-демократических филиалов в северных провинциях Ирана. Она отправляла своих членов в Москву для обучения, вела активную вербовку среди обедневшего крестьянства и создала "красную армию". Она даже привлекла на свою сторону некоторых военнослужащих иранской армии. Но она стала жертвой маладооффакционализма, которым страдали мусульманские радикалы. На своем первом съезде на иранской земле весной 1920 года она раскололась на две непримиримые группы, одна из которых выступала за национальную революцию, объединяющую все классы, а другая - за советизацию страны, включая федеральное решение для пограничных территорий.

Тем временем джангалийское движение обретало новых сторонников, реагируя на англо-иранский договор и вдохновляясь успехами большевиков в Гражданской войне в России. Кучук-хан с энтузиазмом встретил высадку советского отряда на побережье Каспия в Анзали в провинции Гилян как знак поддержки своего движения. После того как советские войска вытеснили англичан из Гилана, джангалы провозгласили Советскую Социалистическую Республику в июне 1920 г. Хотя Кучук-хан сотрудничал с большевистскими эмиссарами и проводил политику настороженного сотрудничества с местными лидерами дэлэтов, он не одобрял аграрную революцию. Разрыв между его революционной риторикой и осторожной деятельностью был частью его стратегии по созданию автономного провинциального правительства, поддерживаемого Москвой. Он постепенно изгонял из своего движения кавказских и местных коммунистов, одновременно обращаясь к иранским помещикам, купцам и крестьянам, на которых он полагался, чтобы сдержать радикальные требования своих левых союзников. Его программа сочетала в себе радикальные и традиционные элементы: отмена монархии и провозглашение советской республики, защита жизни и имущества всех жителей, аннулирование всех договоров с иностранными державами и защита исламских принципов. Помимо персоналистского характера своей политики, лидер Джангали придерживался исламской концепции, согласно которой земля принадлежит Богу. Его деятельность вписывается в привычную схему пограничной политики.

Намерения - создать автономный региональный режим или использовать свою базу на периферии для продвижения в центр силы - были пресечены взаимовыгодным соглашением между Советской Россией и Ираном.

Еще одно восстание в приграничных районах вспыхнуло в Азербайджане под руководством шейха Мухаммеда Хиабани, шиитского лидера, который в 1911 году защищал Моргана Шустера как символ иранской независимости. В 1915 году он выступил против османской оккупации, которая преследовала его суннитские и пантуранские доктрины, а также против британского господства в Иране. После англо-иранского соглашения 1920 года он провозгласил Азербайджан автономной "землей свободы". Иранское правительство подстрекало против него племя шахсеванов и послало казаков занять Тебриз, где он был убит.

Революционные движения дали большевикам возможность восстановить традиционные позиции России вдоль пористых границ Южного Кавказа и Транскаспия. Подавив восстания, иранское правительство стремилось освободиться от полной зависимости от Великобритании и восстановить баланс между двумя внешними державами, который только и мог гарантировать ему некоторую степень независимости. Договор о советско-иранской дружбе от февраля 1921 года содержал два ключевых положения, которые гарантировали советские интересы на севере страны. Статья 6 гласила, что "Россия имеет право вводить свои войска во внутренние районы Персии для производства операций, необходимых для ее обороны". Статья 13 обязывала персидское правительство "не уступать третьей державе или ее подданным концессий и владений", полученных царской Россией "путем военного перевеса", но возвращенных Персии по настоящему договору. Смысл здесь очевиден. Иран отказывался от своего суверенного права на аренду или сдачу внаем земли или ресурсов в бывшей сфере влияния царской России любой иностранной державе, кроме Советского Союза. Дальнейшее положение гарантировало Советской России исключительные права на каспийские шельфы и требовало вывода британских войск из Ирана в качестве условия вывода русского отряда в провинции Гилян.

Британцы, которые вели переговоры о заключении торгового соглашения с советским правительством, признали, что в очередной раз их форсированная политика в защиту Индии перекинула мост слишком далеко. Они подписали соглашение с Советским Союзом, фактически восстановив соглашение о сфере влияния 1907 года. Англичане отказались от предложенной ими программы внутренних реформ и поддержали "сильного человека", Реза-хана, командующего иранскими казаками. Советские лидеры также благосклонно относились к националистическим элементам в Тегеране, включая Реза-хана. Но в их случае он представлял собой самый надежный оплот против британского влияния. Их дипломаты стремились выступить посредниками в урегулировании отношений между Кучук Ханом и Тегераном. Несомненно, они воспринимали примирение как еще один шаг к укреплению националистического элемента, а также к сохранению своего влияния в северных провинциях. Но Реза-хан потерял терпение, вторгся в Гилян и разогнал джангалитов. Кучук-хан был убит своим бывшим военным комиссаром, перешедшим на сторону Реза-хана. Его движение распалось.

Революционные движения были ослаблены тем, что не смогли решить земельную проблему. В течение XIX века новый класс землевладельцев - купцы, улама и бюрократы - вместе с племенными вождями эксплуатировали крестьян. Крестьяне и разорившиеся ремесленники эмигрировали с фронтира, где на рудниках и нефтяных промыслах Южного Кавказа их постепенно обращали в радикальные идеи. Перемещаясь туда-сюда, они пополняли ряды различных социалистических движений. Но их потенциальные лидеры среди татарского населения Южного Кавказа и Иранского Азербайджана были глубоко разобщены. Когда в 1918-1920 годах представилась возможность, они не смогли объединиться вокруг программы аграрной реформы. Наиболее серьезные препятствия на пути социальных изменений в сельской местности исходили от племенных вождей, которые были основными землевладельцами в северных пограничных районах Гилана, Восточного Азербайджана и Мазандерана.

Хотя Иран не участвовал в Первой мировой войне, он понес огромный ущерб от политической неподвижности и ряда стихийных бедствий. Конституционная революция оказалась эфемерной, поскольку не было ни институциональной, ни социальной базы, на которой можно было бы построить парламентское правительство. Сепаратистские движения угрожали целостности государства. Российско-(и большевистско-)-британское соперничество сильно подорвало суверенитет страны. Эпидемии, прежде всего пандемия гриппа, унесли с собой до 2 миллионов иранцев, четверть сельского населения. К 1920 году, писал Эрванд Абрамян, Иран превратился в "классическое "несостоявшееся государство", готовое к спасению человеком на коне".

В последние годы правления Каджаров казачья бригада оставалась единственной эффективной вооруженной силой, находившейся под контролем династии. В 1921 году вывод британских войск создал крайне нестабильную ситуацию во всей стране. В феврале полковник Реза-шах, возглавлявший Казвинский и Хамаданский отряды казачьей бригады, вошел в Тегеран и в сговоре с несколькими представителями иранской интеллигенции захватил контроль над всеми правительственными учреждениями, провозгласив верность шаху. В своем манифесте новое правительство назвало армию высшим средством процветания страны.

Назначенный шахом командующим армией, Реза-хан быстро создал свою собственную базу власти. Как и предыдущие узурпаторы, он был выходцем из семьи военных, которые противостояли русскому наступлению на Южный Кавказ и обосновались в пограничной провинции Мазандеран. Его военная подготовка и умение играть против русских и британцев стали ступеньками на пути к диктаторскому правлению. Но Реза-шах был современным человеком. Он организовал собственную партию, которая делала упор на индустриализацию, расширение образования, отделение церкви от государства, замену иностранных инвестиций местным капиталом и формирование профессиональной армии - короче говоря, националистическую программу. Когда в качестве военного министра он предложил ввести обязательную военную службу, то разворошил осиное гнездо. Влиятельные элементы среди политической элиты и базара также выступали против его предпочтения республики. Пользуясь случаем, он изменил свою позицию. В 1925 году он сверг шаха, провозгласив себя основателем новой династии Пехлеви, основанной на лояльности армии как единственном способе проведения модернизационных реформ. И снова, как и в случае с основателями династий Сефевидов и Каджаров, военный из тюркских пограничных районов сверг старый режим только для того, чтобы восстановить государство на новой основе. Однако подлинная независимость Ирана все еще зависела от благосклонного отношения северного соседа, советского наследника Российской империи, и британцев, все еще озабоченных обороной Индии.

Внутренняя Азия

Конец цинского императорского правления в 1911 году и русская революция ослабили двух из трех главных претендентов на гегемонию во Внутренней Азии, что позволило местным элитам в трех пограничных районах - Синьцзяне, Монголии и Маньчжурии - сохранять фактическую автономию в течение почти двух десятилетий. За неудачей Юань Шикая в создании новой династии и его смертью в 1916 году быстро последовал распад империи на составные части и подъем военачальства. Это новое явление вызвало внутреннюю дискуссию среди китайских интеллектуалов по поводу его значимости, проливая дополнительный свет на вопросы преемственности в китайской истории и наследие имперского правления.

Двумя главными героями дебатов были Чэнь Дусю и Ху Ши, оба профессора Пекинского университета и ведущие фигуры движения "4 мая". Однако они расходились в своем анализе того, что представляет собой военачальничество в китайском обществе и как с ним бороться. Чэнь утверждал, что военачальники представляют собой периодическую фрагментацию Китая по региональному признаку. Только сильная централизованная власть могла разорвать порочный круг насилия и положить конец власти военачальников. Этого он надеялся добиться, став одним из основателей Коммунистической партии Китая. Ху Ши занял противоположную позицию, настаивая на том, что военачальники проистекают именно из той тенденции, которую прославлял Чэнь, - объединить и централизовать Китай силой оружия. Он выступал за реорганизацию Китая по либерально-демократическим принципам. По мнению Артура Уолдрона, их спор выявил сохраняющийся раскол в китайской интеллектуальной мысли между традицией цзюньсянь, которая возлагала моральную ответственность за порядок на централизованное руководство, и фэнцзянь, которая возлагала ее на децентрализованную гражданскую власть, считавшуюся первичной и автономной. Если рассматривать борьбу за внутреннеазиатские пограничные территории в этом контексте, то напряжение между централизованной и децентрализованной властью приобретает иной оттенок. Военачальники, пришедшие к власти в Синьцзяне, Внешней Монголии и Маньчжурии, какими бы ни были их идеологические взгляды, были похожи друг на друга. В одном важном аспекте они отличались от военачальников в остальном Китае. Их судьба, как людей пограничных территорий, не зависела исключительно от внутренних факторов. Ключ к их успеху или неудаче зависел от вмешательства могущественных внешних сил, будь то русские, их советские преемники или японцы.

Уже в 1912 году, в первый республиканский год, крушение императорской власти открыло военным деятелям путь к контролю над крупными регионами с местными армиями, насчитывающими до десятков тысяч человек. Многие из них прошли обучение в цинских военных академиях и служили в Бэйянской армии Юань Шикая. Другие учились за границей в Японии и Германии. Некоторые были разбойниками. Они были настроены крайне антииностранно. Большинство выступало против централизованного правительства; некоторые стремились получить контроль над Пекином, старым центром власти. Как правило, они жили за счет земли, собирая сельские налоги, регулируя торговлю опиумом и получая небольшие субсидии от районных правительств. По словам Джеймса Шеридана, военачальники черпали свое главное идейное вдохновение в альтернативной традиции героических военных, прославленной в популярной литературе, а не в неоконфуцианстве, хотя они использовали оба наследия императорского правления.

После свержения Цин небольшое число радикально настроенных интеллектуалов провозгласили независимость Маньчжурии, но были быстро подавлены местными военными. Среди них генерал Чжан Цзуолинь, ставший одним из самых известных военачальников в Китае и ключевым игроком в дальнейшем развитии Маньчжурии. Типичный представитель старого пограничья, он был лидером ополчения, сражавшегося с бандитами в долине реки Ляо во время китайско-японской войны, и служил в качестве нерегулярного союзника Японии во время русско-японской войны. Цинский двор дал ему назначение в регулярную армию, а после падения династии республиканское правительство сделало его одним из трех губернаторов провинций и главнокомандующим провинциальной армией. Через своих лейтенантов он получил контроль над всей Маньчжурией.

В Синьцзяне местный чиновник ханьского происхождения Ян Цзэнсинь захватил власть в результате тихого переворота во время беспорядков, сопровождавших восстание, в результате которого была свергнута династия Цин. Утвержденный Юань Шикаем в качестве губернатора, он превратил провинцию в личное владение. Правя самодержавно, он противопоставлял друг другу этнические группы (казахов, монголов, тунгусов и уйгуров) и региональные интересы. Постепенно он распространил свою благосклонность на консервативную уйгурскую верхушку, чтобы компенсировать влияние большевизма и тюркского национализма. Таким образом, "он следовал политике, идентичной той, которую царская империя проводила в последние годы своего существования в Казани, Бухаре и других местах, а именно: пытался подавить либеральное влияние, укрепляя религиозные устои "старого времени" (кадимистов)." Опасаясь, что монголы объединятся со своими собратьями во Внешней Монголии, он запретил им носить оружие, за исключением небольшой группы тунганских монголов вдоль российской границы, кавалерийских сил, хорошо обученных русскими казаками. Когда в 1916 году казахи на российской территории подняли восстание, Ян позволил тысячам из них переправиться в Синьцзян и поселиться там. Во время Гражданской войны в России ему удалось контролировать приток белых русских через границу, а также заключить соглашения о торговле и беженцах с советским правительством, которое до 1924 года не имело дипломатических отношений с Китаем. Вплоть до своего убийства в 1928 году он играл классическую роль регионального чиновника во внутренних азиатских пограничных районах, который признавал сюзеренитет Китая, но в отсутствие сильной центральной власти осуществлял личную власть. Его смерть открыла путь для борьбы за власть, которая закончилась победой настоящего военачальника Шэн Шицая.

В Внешней Монголии распад Российской империи привел к тому, что китайские военные на границе попытались восстановить свой контроль. Старшие князья-знаменосцы повернули обратно в Китай, опасаясь распространения социальной революции. Пекин под властью военной клики Анфу приветствовал их инициативу и отправил амбициозного члена, генерала Сюй Шучэна, для ликвидации автономии Внешней Монголии. У Сюя могли быть амбиции утвердиться в качестве военачальника, соперничая с Чжан Цзуолинем в Маньчжурии. Но против него выступили молодые монгольские чиновники и интеллигенция, созревшие после падения Цин. В ходе борьбы появились лидеры монгольского революционного движения, которые образовали Монгольскую народную партию, чтобы удержать власть в руках местных жителей. Среди них был Сухэ Батор, русскоязычный и обученный русскому языку солдат. Хотя он не входил в число первых видных деятелей движения, к 1921 году он стал его лидером. Его редко называют военачальником. Но именно таким он и был, пока в 1920 г. не объединился с Чойбалсангом, будущим премьером Внешней Монголии, тогда уже наполовину марксистом. Вместе они победили консерваторов, возглавляемых Живым Буддой в Урге, и обратились к большевистским силам в Сибири с просьбой помочь им в сопротивлении. Эта акция втянула монголов в Гражданскую войну в России.

В условиях хаоса на российской стороне границы после захвата власти большевиками небольшое число военных авантюристов поставило себя во главе пестрой группы казаков-пограничников с Уссури и Амура, а также коренных бурят, калмыков и китайских рекрутов. Их целью было выступить против большевиков, свергнуть местные Советы в руках умеренных социалистов и создать автономную территорию под своим контролем. Однако им не удалось задействовать глубокие резервы казачьей силы. Амурское и Уссурийское казачество сформировалось лишь в 1860-1880-х годах. Накануне войны они насчитывали несколько тысяч человек и владели обширными владениями. Но они были равнодушны к возделыванию земли. Они предпочитали традиционные занятия - охоту, промысел и набеги. По мнению некоторых наблюдателей, они были склонны к безделью.

Самыми активными из авантюристов были барон Роман Унгерн фон Штернберг, прибалтийский немец, служивший в императорской армии, и атаман Григорий Семенов. Поскольку банда Семенова превышала по размеру все пески, ему требовалась поддержка извне для реализации своих амбиций. Учитывая его сомнительную репутацию, руководитель белых в Сибири адмирал Колчак неохотно использовал его таланты. Однако японцы сочли его идеальным сотрудником. Они постепенно взяли его под свое крыло с целью создания независимого казачьего правительства для всего Забайкалья, буфера между новой Советской Российской республикой и их интервентами в Маньчжурии и Внутренней Монголии. Когда стало очевидно, что Семенову не хватает поддержки населения, японцы отказались от него и заключили с Москвой соглашение о признании эфемерного буферного государства - Дальневосточной республики, что позволило им бесславно вывести свои интервенционистские войска.

До этого момента большевики были заняты борьбой с белыми на западе Евразии. Теперь они могли свободно разобраться с авантюристами. Унгерн фон Штернберг был расстрелян во время рейда в Сибирь. Силы Семенова были рассеяны частями Красной армии, сотрудничавшими с монгольскими партизанами во главе с Сухэ Батором и Чойбалсангом. В феврале 1921 года они вместе въехали в Ургу (позднее названную Улан-Батором), возведя Богдо-хана на престол в качестве конституционного монарха. Когда три года спустя он умер, революционные лидеры провозгласили Монгольскую Народную Республику. Битву с военачальниками во Внешней Монголии выиграли солдаты, облачившиеся в мантию марксизма-ленинизма.

Заключение

На Западном и Итальянском фронтах Первая мировая война, при всех ее страшных человеческих жертвах и разрушениях, не привела к масштабным территориальным изменениям, массовой переброске населения или социальной революции. Эльзас-Лотарингия была возвращена Франции, Италия получила Альто-Адидже, а Бельгия - небольшую пограничную полосу. Единственная смена режима произошла в побежденной Германии, где кайзер отрекся от престола, положив конец династии Гогенцоллернов. Разрозненные революционные вспышки быстро сошли на нет. Но никакое иностранное вмешательство не сыграло роли в этих событиях, и никаких реальных изменений в составе старых правящих элит не произошло. Контраст с Евразией разителен. Там война была не менее разрушительной. Но она быстро перешла в гражданские войны и интервенции, разрушая империи, разрывая сложные границы, разжигая социальные и политические революции, провоцируя массовые изгнания и депортации, и оставляя тяжелое наследие для государств-преемников, возглавляемых новыми людьми и движениями, которые были вынуждены столкнуться со многими из тех же постоянных проблем, которые волновали их предшественников. Все государства-преемники были многонациональными, превратившись из мультикультурных обществ, состоящих из различных этнолингвистических и религиозных групп, в более сплоченные, хотя и все еще воображаемые "национальные государства". Только Финляндия, усеченные Австрия и Венгрия на западе и Внешняя Монголия на востоке были этнически однородными или почти однородными; но даже они были лишь частями более крупного национального сообщества, расположенного за их границами в Карелии, Германии, Трансильвании-Словакии и Китае соответственно. Границы государств-преемников, хотя и были недавно установлены, оставались произвольными, спорными и проницаемыми. Часто они представляли собой линии перемирия, которые взаимно обессиленные стороны принимали как постоянные. Большинство из них проходили по этническим национальным общинам, вызывая представления о неотторгнутых территориях (irredenta). Бремя государственного строительства у преемников в значительной степени легло на военные силы - осколки имперских армий вместе с местными ополчениями и вооруженными бандами, - которые играли в новых правящих элитах даже большую роль, чем при имперской власти.

Новые элиты направили националистические тенденции своих предшественников в новое русло. Взяв на вооружение политическую теологию интегрального национализма, они уничтожили практически все скромные уступки культурному разнообразию, которые были сделаны в период имперского правления. Хотя среди национальных меньшинств они находили волевых соратников, чаще всего они создавали узлы сопротивления, аналогичные тем, которые противостояли имперскому правлению. Чаще всего они прибегали к репрессиям, а не пытались найти компромисс или договориться с меньшинствами о предоставлении автономных прав. Поскольку меньшинства, как правило, располагались на периферии новых государств, а их соотечественники жили по ту сторону пограничных линий, правящие элиты сомневались в их лояльности. Под угрозой новой мировой войны, как это случилось в 1930-1940-е годы, сомнения превратились в самосбывающиеся пророчества. Сохранение проблем, унаследованных от имперского правления, практически гарантировало, что борьба за пограничные территории в Евразии еще не закончилась. В течение десятилетия после подписания последнего из послевоенных договоров роль великих держав в формировании пограничных территорий на сложных рубежах значительно уменьшилась. Преемники Кайзеррайха и Российской империи были вынуждены начать конкурентную борьбу. Японское руководство так и не решило, возобновить ли свое имперское продвижение во Внутренней Азии или договориться с Великобританией и США как с партнерами по установлению международного порядка в Тихоокеанском регионе. Китай был слишком глубоко разделен, чтобы вернуть свои пограничные территории. Британцы и французы были поглощены удержанием своих колониальных владений. Ни одно из небольших государств-преемников не могло позволить себе вступить в открытую борьбу, несмотря на невыполнимые территориальные цели. Но это был лишь вопрос времени, когда единственные потенциальные соперники великих держав за гегемонию в приграничных районах, Германия и Советский Союз, восстановят свою силу или, в случае Японии, решат использовать ее в том, что станет следующим и самым разрушительным периодом в борьбе за приграничные районы.

Заключение: Переход

Долгий и проблематичный процесс государственного строительства мультикультурных империй Евразии не был завершен, по мнению правящих элит, к концу имперского правления. Если бы они пережили Первую мировую войну, то, несомненно, продолжили бы приобретение новых территорий и ассимиляцию уклонившихся в сторону пограничных районов. На протяжении всего этого процесса, как утверждается в данной книге, то, что происходило на периферии центров власти, было гораздо более значимым, чем принято считать. Пограничные завоевательные войны и включение пограничных территорий в политическое тело оказали глубокое влияние на идеологию и институты имперского правления.

Пограничные войны происходили в геокультурном пространстве, для которого издавна были характерны масштабные перемещения населения в пределах разнообразных ландшафтов, порождавшие зоны раздробления весьма разнообразных этнолингвистических, религиозных и социоэко-номических групп, калейдоскопически менявшихся в своих внутренних ритмах. Военные линии наступления и отступления скорее разделяли, чем объединяли народы, разделявшие одну или несколько из этих деформирующих черт, в результате чего поляки, украинцы, сербы, армяне, курды, туркмены, киргизы и монголы жили под разными знаками.

Имперские элиты проявляли значительный прагматизм в своих усилиях по управлению, ассимиляции и аккультурации завоеванных пограничных территорий в качестве ключевого элемента государственного строительства. Гибко реагируя на давление со стороны внешних соперников или внутренней оппозиции, они меняли свою политику, переходя от централизованных мер к предоставлению автономии (в Российской империи - финнам и полякам; в империи Габсбургов - венграм и полякам; в Османской империи - крымским татарам, румынам, курдам и арабам; в империи Цин - монголам и уйгурам), что помогает объяснить долголетие их династий.

При расширении имперского господства они использовали различные стратегии - от прямого завоевания до колонизации, обращения и кооптации элит. Колонизация и обращение не были, однако, исключительно государственными, а часто были спонтанными и добровольными, в то время как кооптация элит требовала сочувственного отклика снизу. Завоеванные народы отвечали собственными стратегиями, направленными на достижение различных целей.

Они пытались сохранить свою культурную самобытность, получить автономию и, только когда имперское правление оказалось на грани краха, добиться независимости. Их тактика варьировалась от пассивного принятия до вооруженного восстания. Порабощенные элиты не представляли собой единую группу, так же как и правящие элиты. Их реакция не была последовательной или скоординированной, они часто чередовали уступчивость с сопротивлением или включали в себя и то, и другое.

Исход войн часто определял темпы и направление внутренних реформ. Но основное внимание по-прежнему уделялось армии и мобилизации ресурсов для укрепления слабой обороны или предотвращения дальнейшей потери территории. Почти все крупные структурные реформы, проводившиеся в мультикультурных империях, стали реакцией на поражение, кульминацией которых в XIX веке стали Танзимат в Османской империи, Великие реформы в Российской империи, Компромиссное урегулирование (Ausgleich) в Габсбургской монархии, слабые ответы последних шахов Каджаров, Новая администрация и Новая армейская реформа в цинском Китае.

К началу XX века конституционные кризисы обнажили диалектику реформ во всех мультикультурных империях. Реформы, призванные укрепить имперское правление, включали в себя технологии и приемы третьей военной революции: механизированное оружие, массовые армии под командованием офицеров, проникнутые рациональным и националистическим мировоззрением, которое оказалось в противоречии с консервативными правителями, возвращавшимися к традиционным политическим идеологиям. Под давлением войны и внутренних потрясений они отказались от имперского правления. В то же время новые школы и университеты, созданные для подготовки профессионально подготовленных кадров государственных служащих, стали центрами распространения политических и социальных идей Запада, стимулируя рост интеллектуального класса, который все больше отчуждался от имперского правления.

Превосходство России в борьбе за пограничные территории, окончательно утвердившееся к 1914 году, может быть объяснено четырьмя основными факторами: создание Петром I и укрепление Екатериной II централизованного государства, способного мобилизовать большие людские и материальные ресурсы для ведения войн; в целом успешная кооптация элит (за исключением поляков после 1863 г.) в сочетании с обширной колонизацией Понтийской степи, Закаспийской области и Внутренней Азии; и реформаторская традиция, позволявшая правящей элите восстанавливать контроль и перестраивать военные и финансовые институты после внутренних восстаний, как в Польше, или поражений в Крымской и Русско-японской войнах. Успехи России нельзя приписать только ее собственным действиям, они в равной степени зависели от неудач ее соперников.

Беспрецедентное напряжение Первой мировой войны, гражданских войн и интервенций разорвало хрупкую ткань, покрывавшую семь сложных границ. Распад империй оставил нерешенными проблемы, обусловленные постоянными факторами, с которыми долгое время сталкивались правители и правящие элиты мультикультурных империй. Государства-преемники сами были мультикультурными, с произвольно проведенными границами, разделявшими этнические сообщества вдоль спорных и проницаемых границ. Их легитимность часто оспаривалась как внутри страны многочисленными меньшинствами, так и извне более могущественными государствами. Воспользовавшись слабостями государств-преемников, возрожденная Германия под руководством Гитлера и милитаристская Япония к началу 1930-х годов были готовы начать борьбу за евразийские пограничные территории. От Маньчжурии до Судетской области они начали кампанию по разрушению послевоенного порядка урегулирования и созданию своего собственного нового порядка, основанного на новых идеологиях и новом уровне насилия.