Борьба за евразийские пограничные территории. От возвышения империй раннего Нового времени до окончания Первой мировой войны

На протяжении более века казаки зарекомендовали себя как грозные воины, неоднократно нанося татарам большие потери. Они перевесили своих врагов, начав собственные набеги и грабежи вглубь крымской территории. К началу XVII века они нарушали османо-татарскую торговлю на Черном море, эффективно используя свои небольшие маневренные суда (сайки) в прибрежных мелководных районах. Они даже захватили и удерживали в течение пяти лет (1637-1642 гг.) ключевую военно-морскую базу Азов - крепость, которая спустя много лет будет долго сопротивляться русским войскам Петра Великого.

К середине семнадцатого века казаки стали центром широкого социального и конфессионального недовольства на всем понтийском пограничье. Но они не были естественными лидерами великого восстания, скорее, им навязали лидерство. Содружество постоянно враждовало с казаками, нанимая их в качестве наемников против татар, а затем не выполняя своих обещаний по оплате и привилегиям. В частности, они неправильно проводили регистрацию казаков. В 1591 году местные распри вызвали первое казачье восстание. Пробудившись, казаки стали поборниками более широких конфессиональных и социальных протестов. Прозелитическая деятельность иезуитов в период Контрреформации подогревала тлеющее недовольство православного населения Украины. Еще до, но особенно после Брестской унии 1596 года между католиками и православными разгорелась жестокая пропагандистская война. Польское правительство осуждало православных как фанатичных еретиков, а противодействие созданию униатской церкви - как преступное. В том же году казаки откликнулись на призыв православных братств в городах. Их первое крупное восстание было подавлено с большими потерями. С 1591 по 1638 год казаки подняли не менее семи крупных восстаний. Понтийское приграничье быстро становилось ареной затяжной гражданской войны.

Казачьи повстанческие движения постепенно приобретали более четкие религиозные и социальные черты, хотя им по-прежнему не хватало последовательности целей и четкой политической программы. Казаки оставались привязанными к своей вольной пограничной культуре. Потерпев поражение от поляков или получив предложение о восстановлении своих привилегий, они бросали своих крестьянских союзников и забывали о своих обещаниях Церкви. В своих требованиях автономии они поднялись над уровнем примитивных бандитов, но не стали лидерами движения за национальную независимость. В 1620-1630-х годах их вновь побудили к действию попытки правительства сократить число реестровых казаков и превратить "самоуправляющихся" казаков в крестьян, которые были юридически связаны со шляхтой. Каждое последующее восстание против поляков повышало уровень требований казаков об "удовлетворении нужд" православной церкви. Когда в 1648 году правительство вновь нарушило обещания восстановить "прежние привилегии и казацкие вольности", долгая гражданская война достигла своего апогея и охватила весь регион.

В ходе крупного восстания под предводительством Богдана Хмельницкого разрозненные элементы крестьянской войны, религиозного конфликта и борьбы за казацкую автономию сплелись воедино. Гражданская война подвергла понтийское пограничье Речи Посполитой иностранному вторжению, сначала со стороны Татары, стремившиеся ослабить Содружество, не создавая независимого казачьего государства, затем Московия. Русские взяли на себя мантию защитника православия лишь нерешительно и неохотно, стремясь вначале восстановить контроль над левобережной Украиной. Немногие события в истории Украины вызвали такую страстную историографию, как восстание Хмельницкого. Ни одно из них не оказало более глубокого и длительного влияния на борьбу за границы до революции и гражданской войны 1918-1920 годов.

Лидеры Речи Посполитой и более умеренные землевладельческие элементы в Украине были глубоко разделены в вопросе решения казацкой проблемы. Большинство польских магнатов были настроены на подавление восстания и восстановление старого порядка. Меньшая группа выступала за концессии. Несколько других, как, например, трагическая судьба православного русинского магната Адама Кисиля, искали компромиссное решение, которое сохранило бы права казаков, гарантировало магнатам их собственность и крепостных, а также удовлетворило бы потребности православной церкви. Он также предлагал направить энергию казаков в большую коалицию с Москвой против татар. Его "лоскутные решения", как пишет его биограф Франк Сысин, показывают дилемму человека пограничья, который стремился сохранить пограничную культуру посреди мощных противоборствующих сил, раздиравших такие регионы.

В 1654 году, подписав с казаками Переяславский договор, Московия, казалось, получила преимущество в борьбе за контроль над Понтийской степью. Договор признавал права и привилегии казаков, а также крестьян и горожан, поддержавших их восстание против поляков, в обмен на признание суверенитета царя. Однако почти сразу же возникли проблемы с толкованием его положений. Ученые насчитали по меньшей мере одиннадцать дефиниций того, какой конституционный строй он создавал. Полемика привела к бесчисленным политическим спорам. Более того, договор не положил конец борьбе, а лишь дал сигнал к новому этапу. В течение последующих десяти лет Украина была ввергнута в череду войн, восстаний, оккупаций и новых договоров, которые отменяли предыдущие. Итог был совсем не предсказуем.

Переяславский договор положил начало еще одной большой пограничной войне (1654-1667), в которой участвовали Речь Посполитая, Москва, Швеция, крымские татары и казаки. Последствия для Польши были сопоставимы с последствиями для Московии в Смутное время. Во время "потопа", или "крушения", как его альтернативно называют в польской истории, вся страна была опустошена вторгшимися армиями из Швеции, Московии и Крыма. В 1650-х годах Швеция, Бранденбург-Пруссия и Трансильвания выдвинули первые планы по разделу страны. Они были преждевременными, но стали предзнаменованием грядущих событий. Запоздало поляки предложили казакам альтернативный Переяславлю компромисс. Гайдахский договор 1658 года был выдающимся документом, который должен был создать триединое государство Польша-Литва-Рутения, с полным признанием православной церкви и кооптацией казацкой элиты в дворянство Содружества. Но он появился слишком поздно.

Еще до восстания Хмельницкого казачья старшина начала рассматривать преимущества принятия покровительства османского султана. Крымские татары неоднократно предлагали заключить временный военный союз с казаками против их общих польских и русских врагов. Став протекторатом Османской империи, казаки полагали, что смогут получить автономный статус, аналогичный тому, который Османская империя предоставила Трансильвании, княжествам и Крыму. Это означало бы большую безопасность без потери свободы. Но им не удалось преодолеть антипатию к татарам среди православного крестьянского населения Украины. Они предприняли последнюю попытку.

В разгар контрибуции в 1665 году правобережные казаки избрали своим гетманом Петра Дорошенко, который обратился за помощью к Османской империи и подписал с ней договор. Крымский хан дал заверения в "покровительстве и защите" и обещал помочь Дорошенко в войне против Польши, которая сделает его гетманом "по обе стороны Днепра".

Казаки начали свое последнее большое вторжение на Украину под энергичным руководством великого визиря Фазыла Ахмеда Кёпрюлю, сына основателя великой династии османских государственных деятелей XVII века. Османское завоевание польской провинции Полодия в 1672 году и ее великой крепости Каменец, казалось, укрепило османскую гегемонию на понтийской границе. Эта территория закрепила за Османской империей власть над Молдавией и усилила ее контроль над Крымом. Казацкое дело сошло на нет, когда поляки и русские пришли к соглашению.

Страшная тринадцатилетняя война истощила военные ресурсы как Московии, так и Содружества. Все стороны выиграли несколько великих сражений, но эффект от победы на поле боя был эфемерным. Коалиции распадались, как правило, когда казаки или татары переходили на другую сторону или просто уезжали домой, а затем вновь собирались с другими партнерами. Доведенные до состояния взаимного истощения, поляки и русские подписали в 1667 году Андрусовский договор, по которому левый берег Днепра и Киев (сначала на двадцать лет, а затем навсегда) переходили под власть России. Наступил период относительной безопасности от татарских и польских набегов, а население быстро росло, пополняясь десятками тысяч имми-грантов с правого берега. В 1681 году османы и русские подписали двадцатилетний мирный договор, который признавал османское владение опустошенным правым берегом Днепра, практически обезлюдевшим в результате войны и голода. Он превратился, по словам гетмана Дорошенко, в "страшную пустыню". Долгосрочное значение восстания Хмельницкого было в основном символическим, но не менее мощным. Оно оставило в наследство коллективные воспоминания и легенды о казацкой свободе и героизме и дало украинским интеллектуалам XIX века (и посткоммунистической Украины тоже) материал, из которого строятся национальные мифы.

Проблемы Москвы в борьбе за понтийское пограничье были не только многочисленными и внешними, но и связаны с внутренними событиями. В 1660-е годы, когда война с Речью Посполитой близилась к завершению, на Дону разразился кризис, вызванный тремя мощными, взаимосвязанными общественными движениями: усилением раскольников-старообрядцев после их окончательного осуждения церковной иерархией в 1666/7 году; беглые крестьяне, реагировавшие на юридическую институционализацию крепостного права Кодексом законов 1649 года (Уложение), и миграция русских крестьян с правого берега Днепра после раздела Украины в 1667 году между Речью Посполитой и Московией. Новоприбывшие на Дон крестьяне перегрузили тонко сбалансированную экологию региона, у которого не было средств, чтобы их прокормить. Откровенный бандитизм стал распространенным явлением даже на казачьей территории и вдоль Волги. Воровские казаки" основали свой городок, который стал центром восстания. Диссидентствующий казак Степан Разин разжег эту тлеющую массу своими лозунгами социального выравнивания. Нижнее и среднее Поволжье оказалось под угрозой отрыва от московского центра власти. Признанный правящей элитой как типичный человек пограничья, Разин не уважал государственных границ. Он совершал набеги вглубь иранской территории и без колебаний зачислял татар в свои войска. Старшие донские казаки сохраняли нейтралитет в борьбе, пока Москва не объявила их предателями. Тогда они обратились против восставших и захватили Разина. Сдав его Москве, они поставили под угрозу право убежища, которое было главной опорой их автономии.

До восстания Разина донские казаки были готовы служить царю на регулярной основе, но отказывались принимать присягу и записываться в московские служилые книги. Взамен Москва согласилась не предъявлять претензий к беглецам, как только они попадут на территорию Дона. Москва требовала лишь, чтобы "беглецы" не были предметом посягательств со стороны царских миссий. Все это закончилось с подавлением разинского восстания. Более того, центральное правительство четко обозначило свое понимание органической взаимосвязи между границей и внешней политикой. Оно прекратило все выплаты казакам и приостановило торговлю до тех пор, пока они окончательно не перешли в подданство царя и не отказались от права вести внешние сношения с поляками. Но репрессии не решали основных проблем контроля над границей.

Следующее крупное продвижение российской власти в понтийские степи стало неожиданным результатом Северной войны (1700-1721) против Швеции, еще раз проиллюстрировав запутанность отношений между иностранными и внутренними контрибуциями на западе евразийского пограничья. Походы Карла XII не только способствовали стремительному упадку Содружества, но и стимулировали возрождение восстаний вдоль южных рубежей России, на Украине, на Дону и среди башкир.

Разбив русскую армию под Нарвой в 1703 году, Карл ворвался в центральную Польшу, где на шесть лет, по выражению Петра, "застрял". Поляки снова погружались в хаос. Они быстро оправились от "потопа" под руководством своего последнего великого короля Яна Собеского, но даже он не смог усмирить шляхту. Избрание его преемников из правящего дома Саксонии, которые мало интересовались польскими делами, оказалось губительным для Речи Посполитой. На протяжении двух столетий пограничная политика шляхты способствовала ослаблению власти короны. Несколько раз в XVIII веке, в 1716, 1733/4 и 1767/8 годах, казаки, крестьяне и гайдамаки (вооруженные банды, от арабо-турецкого слова, означающего "смутьян"), пользуясь внутренней слабостью Польши, ввергали Правобережную Украину в гражданскую войну. Борьба за пограничные земли Понтийского пограничья была не единственным фактором окончательного исчезновения Польши с карты Европы, но она превратила социальную и институциональную нестабильность в кошмар безопасности. Содружество, некогда бывший главным претендентом на гегемонию в регионе, само превратилось в зону соперничества.

Поскольку Польша вновь стала ареной Северной войны, шведы и русские поддержали альтернативных претендентов на престол, а шляхта разделила их лояльность. Карл выдвинул в качестве своего кандидата просвещенного польского шляхтича Станислава Лещинского, а Петр поддержал саксонского короля Августа II. Политика России осложнилась из-за вспыхнувшего восстания против поляков в Правобережной Украине.

В конце XVII века Речь Посполитая отвоевала у Османской империи Правобережную Украину, и польские помещики вернулись в эту территорию. Сейм стремился лишить казаков всех их привилегий. Предсказуемо, казаки восстали и объявили себя подданными царя. Но Петр был больше озабочен тем, чтобы удержать поляков в войне против Швеции, чем приобретением правобережья. Он приказал казакам поддержать своего короля и отправил доверенного союзника, казацкого гетмана Ивана Мазепу, чтобы умиротворить запорожцев. Но когда в 1708 году Карл вторгся на Украину, Мазепа дезертировал, надеясь возглавить восстание, которое восстановило бы казацкую автономию во главе с ним самим. За ним последовала лишь горстка казаков, и они были разбиты шведской армией Карла под Полтавой в 1709 году. Петр приказал разрушить казачью крепость Сечь, "то проклятое место, которое есть корень зла", по его словам. Он урезал полномочия нового гетмана, Скоропадского, и вскоре после этого упразднил выборное гетманство - хотя оно и было восстановлено после его смерти, - написав казацким окольничим: "Как известно, со времен первого гетмана, Богдана Хмельницкого, и до Скоропадского все гетманы были предателями".

Преемник Мазепы, Филипп Орлик, продолжал в изгнании сотрудничать с османами в надежде восстановить казацкую автономию.

Политика Петра в области государственного строительства оказала парадоксальное влияние на социальную стабильность страны. Чем сильнее была централизация, навязанная Петром, тем больше усиливалось сопротивление пограничных народов экспансии имперского центра. Донской край сменил днепровскую излучину в качестве главного прибежища несогласных элементов русского общества.128 Среди них выделялись традиционные военные корпуса мушкетеров (стрельцов), возмущенных военными реформами Петра, которые лишили их привилегий и, более того, поставили под угрозу весь их уклад жизни. Когда их южные полки были расформированы, они созрели для восстания. Старообрядцы, и без того отчужденные от офциальной церкви и изгнанные на государственные рубежи, были еще больше потрясены бесцеремонным отношением Петра к религии и импортом иностранных культурных образцов. Несмотря на усилия правительства, поток беглых крестьян, спасавшихся от тяжкого бремени налогов и рекрутской повинности, не иссякал. Донские казаки все больше возмущались вмешательством государства в их экономическую жизнь и сопротивлялись неоднократным попыткам государственных чиновников вернуть беглецов, нашедших у них убежище. Брошенный Петром вызов традиционному праву убежища вызвал восстание казаков под предводительством одного из гетманов, Кондрата Булавина, которое на два года охватило большую часть нижнего Дона. Во многом оно дублировало восстание Разина, опираясь на то же недовольное пограничное население. Но ему не удалось привлечь на свою сторону местных соплеменников или скоординировать свои действия с Мазепой и запорожскими казаками, которые интриговали против Карла XII. Тем не менее, в разгар Северной войны, когда Карл продвигался на восток, в сторону Украины, Петр был вынужден послать большую регулярную армию, чтобы разгромить повстанцев на Дону. В результате боев были опустошены сотни тысяч гектаров полей, которые обрабатывали государственные крестьяне, снесены города и церкви. Репрессии были жестокими: 7-10 тысяч казаков были казнены, а тысячи ушли за границу Османской империи на службу султану. По сути, это означало конец донского казачества.

На протяжении XVIII века включение донского казачьего пограничья в состав Российского государства, как и Украины, было отмечено жестоким сопротивлением и вмешательством государства. После столетия мира борьба донских казаков за автономию возобновилась во время Русской революции и гражданской войны 1918-1920 годов. Более слабые отголоски можно было обнаружить даже во время Второй мировой войны. Пограничная традиция умерла с трудом.

Третье из крупных пограничных восстаний Северной войны охватило урало-камские территории башкир. Оно было вызвано политикой Петра, реквизировавшего лошадей для войны на западе и искавшего дезертиров. Плохие отношения между племенами и российскими чиновниками уже подготовили почву. Поддержанное мусульманским духовенством, восстание распространилось от реки Камы до Северного Кавказа. Русские потеряли контроль над большей частью центрального и южного Урала. Башкиры нанесли большой урон рудникам и металлургическим заводам, которые производили жизненно необходимые для русской армии железные изделия.

Когда уфимские башкиры обратились за помощью к своим единоверцам, восстание грозило привлечь крымских татар и Османскую империю. Петр прибег к степной политике своих предшественников, подстрекая кочевых калмыков напасть на тылы врагов. Используя калмыков против башкир, Петр застал мятежников в перевернутом положении. Следуя моде на социальные изменения на границе, башкиры начали переходить от кочевой к более оседлой сельскохозяйственной жизни. Теперь именно их деревни подвергались диким набегам конных калмыков. После шести лет упорной борьбы (1705-1711) Петр был вынужден согласиться на восстановление статус-кво и отказаться от налоговой и рекрутской политики. После его смерти был подписан новый договор с башкирами, предоставлявший им значительную автономию в обмен на ежегодную выплату пушной дани. Но отношения между башкирами, продвигающимися русскими колонистами и амбициозными проконсулами, пытавшимися открыть торговлю с Транскаспией, оставались нестабильными по своей природе. Столкновение культур вызвало три последующих башкирских восстания в XVIII веке, прежде чем регион был окончательно покорен.

Калмыки представляли собой "дикую карту" в трехсторонней борьбе за понтийские степи. Монголы, принявшие буддизм лама, прибыли в западную Евразию в середине XVII века под давлением джунгарских ойратских монголов. Они совершали набеги на русские пограничные посты в Казанской губернии, сгоняли ногайцев с пастбищ и совершали набеги вглубь Крымского ханства. Москва оценила их полезность в качестве противовеса своим врагам и подписала с ними договор в 1655 году. Его условия обязывали обе стороны развивать мир, торговлю и военное сотрудничество. Однако, как и большинство договоров со степными народами, этот трактовался обеими сторонами по-разному. Для русских он означал постоянное признание царя в качестве суверена. Для калмыков это было временное соглашение между равными.

В последующие десятилетия русские неоднократно пытались связать калмыков более тесными узами, а калмыки продолжали совершать набеги, торговать и заключать сделки с наименее угрожающими соседями, включая крымских татар, османов и иранцев. Петр использовал их для подавления восстаний на юго-восточной границе. Но их набеги на низовья Дона опустошили регион и ослабили казаков на целое поколение. Они отказались помогать Петру против шведов или башкир, мотивируя это "чингизидской солидарностью". В течение последующих полувека российское правительство постепенно подавляло сопротивление калмыков, лишая их пастбищных земель и кооптируя представителей их элиты. Когда Екатерина Великая попыталась полностью включить их в состав российских вооруженных сил, большинство бежало на восток. Значительно уменьшившееся число, возможно, только треть, достигло Джунгарии, где было включено в состав Цинской империи. Потребовалось еще одно поколение российской административной практики, чтобы лишить оставшихся калмыков автономии.

В отношениях со Швецией, Содружеством и Османской империей Петр стремился окончательно ослабить своих конкурентов не только силой оружия, но и вмешательством в их внутреннюю политику. Он воспользовался грабежами шведов во время Северной войны, чтобы превратить Содружество в вассала России. После Полтавы Петр восстановил на троне Августа II, но саксонский король потерял поддержку шляхты. Его саксонские войска и польские войска находились на расстоянии вытянутой руки. Конфедерация в Тарногордине1715 года, организованная польскими сторонниками Лещинского, привела к фактически гражданской войне. Конфедераты угрожали вызвать крымского хана, если русские вмешаются. Но русские смогли использовать религиозные и политические разногласия между шляхтой, чтобы навязать свою волю. Под бдительным оком русской армии враждующие стороны достигли компромисса на так называемом "Молчаливом сейме" в 1717 году, когда ни одному делегату не было разрешено выступать. Единственное, в чем шляхта смогла сойтись, так это в ограничении полномочий короля. Они установили лимит в 24 000 человек для коронной армии в то время, когда армии соседей Польши - Пруссии, России и Габсбургской монархии - исчислялись сотнями тысяч. Это был еще один шаг на пути Польши к саморазрушению.

В то время как шляхта практически лишила силы корону, она не смогла удержать контроль над крестьянством, особенно в постоянно нестабильной правобережной Украине. Пока шведская и русская армии сражались в центральной Польше, в Киевском воеводстве появилась новая разрушительная социальная сила. Польский законодательный документ 1717 года первым зафиксировал деятельность гайдамаков. Настоящие "первобытные повстанцы" Украины, они разделяли ту же враждебность к крепостному праву и полонизации, что и казаки, но никогда не входили ни в состав вооруженных сил, ни в состав государственной службы. Прибегая скорее к бандитизму, чем к восстанию, они привлекали крестьян, ремесленников, дезертиров из русской армии, религиозных диссидентов, донских казаков, калмыков и инакомыслящих польских шляхтичей - весь приграничный люд. Их часто поддерживали православные монахи. Их главными мишенями были польские помещики и еврейские управляющие. Они почти не встречали сопротивления, поскольку польская армия на Украине насчитывала не более 1 000 человек и несколько отрядов придворных казаков на польской службе. При каждой очередной вспышке гражданского противостояния внутри Содружества гайдамаки поднимали масштабное восстание.

В борьбе за пограничные земли крымские татары неуклонно теряли свои позиции на протяжении всего XVIII века. На протяжении столетий они составляли "Северный щит" Османской империи. Во время Священной войны 1683-1699 годов султан обратился к крымскому хану Халджи Селим-Гирею с просьбой "простереть свои защитные крылья над обеими границами империи" (Венгрией и Азовом). Хан провел пятнадцать лет на коне, ведя свою конницу от Каменца-Полдольского до Белграда и обратно к Азову. К XVIII веку крымская конница, хотя и оставалась грозной силой, особенно в сочетании с османской армией, была более искусна в набегах, чем в захвате и присоединении территорий к своему государству. Его предводители часто покидали сражение, чтобы разграбить вражеский лагерь, когда победа на поле боя еще не была обеспечена. Племенные и религиозные лидеры сохраняли свою власть и блокировали усилия ханов-реформаторов по созданию основ современной государственной системы. Но для Османской империи потеря "Северного щита" означала бы конец монополии на черноморскую торговлю и открытие стратегической бреши между ее дунайскими и кавказскими границами.

В соперничестве с Россией за господство в понтийской степи Крымское ханство страдало от нескольких недостатков. Его полукочевые традиции делали практически невозможным достижение соглашения с русскими об общей пограничной линии. Его зависимость от Османской империи означала, что русские всегда будут рассматривать его как постоянную проблему безопасности, а также как препятствие для эксплуатации богатых сельскохозяйственных земель и развития торговых путей на Черном море.

На отношения между Содружеством, Россией и крымскими татарами повлияла не только военная кампания, но и колонизация Фертилестепи. Военные победы России лишь отчасти объяснялись ее превосходством в руководстве и техническом мастерстве ведения европейской войны. Что изменило баланс в пользу России, особенно между второй и третьей войнами, так это постоянное, хотя зачастую и нескоординированное и спазматическое, продвижение сельскохозяйственных поселений в открытую степь. Эти поселения сокращали пространство, по которому необходимо было перевозить регулярную армию. Они обеспечивали русскую армию рекрутами и надежными казаками, а также поставляли припасы и провиант, которые были необходимы для преодоления логистических проблем сухопутных походов против крымских татар.

Приграничные районы Украины

К началу XVIII века в результате длительного исторического процесса в Причерноморской степи начали вырисовываться очертания нескольких самобытных украинских пограничных территорий: Слободской Украины, Запорожья, гетманата (Малороссии) и Правобережья. Хотя их отдельное развитие надолго задержало возникновение единого независимого украинского государства, каждая часть в той или иной мере способствовала развитию национального самосознания в XIX и XX веках. В середине XVII века казацкие полки начали заселять Слободскую Украину, чтобы защитить города и сельскохозяйственное население от татарских набегов. Вместе с местным населением они возводили деревянные укрепления в основном по собственной инициативе без особой государственной поддержки.

Запорожцы и донские казаки быстро приспособились к прозаической рутине сельского хозяйства и производства. Эти занятия были их единственными средствами к существованию, поскольку, опять же в отличие от воинских обществ своих собратьев на Дону и Днепре, они не получали никаких государственных субсидий. После подавления восстания Хмельницкого их численность значительно увеличилась за счет притока переселенцев на правобережье, организованного казаками. Новоприбывшие быстро влились в местный уклад жизни. Поэтому слободские полки не принимали участия ни в одном из крупных пограничных восстаний. Последующая иммиграция из великорусских губерний укрепила их традиционные связи с центром. На протяжении всей междоусобной борьбы XX века бывшая Слободская Украина оставалась наиболее тесно связанной с великорусским ядром.

Самой нестабильной из пограничных областей Украины было Запорожье. На протяжении первых трех четвертей XVIII века запорожцы вели упорную, хотя и проигрышную борьбу за сохранение своей вольницы. Перейдя на сторону Швеции накануне Полтавской битвы, они подверглись мести Петра. В 1709 году он объявил об отмене Сечи и запретил казакам переходить на российскую территорию только в качестве безоружных людей. Большинство из них предпочли уйти в земли Габсбургов и крымских татар. Они восстановили Сечь на территории Крыма и служили в войсках крымского хана, сохраняя при этом свою собственную внутреннюю организацию. Во время кризиса престолонаследия в Польше в 1733 году они вновь сменили подданство. Вторгшись на Правобережье с благословения крымского хана, они затем получили помилование от императрицы Анны, вернулись на русскую службу и вновь основали свою Сечь на новом месте. Они вновь заняли некоторые из своих старых земель в качестве пограничников и получали традиционное вознаграждение от российского правительства. Они избрали своих атаманов и старшин. Они занялись своими прежними занятиями - скотоводством, рыболовством и торговлей. Сельское хозяйство их никогда не интересовало. Будучи в мирное время пограничным народом, они стали торговыми посредниками между Россией, Гетманатом, Содружеством, Крымом и Османской империей. Переселяя казаков, российское правительство не только восстановило их привилегии, но и впервые в их истории выделило им четко определенную территорию. Это дало казакам юридическую основу для предъявления претензий к соседям. Как отметил Борис Нольдехасс, они начали "приобретать те аспекты государства, которыми никогда прежде не обладали".

Хотя, как он признал, у них не было никаких юридических прав на обширные территории, на которые они претендовали.

Во время войн России с Османской империей в 1736-1739 и 1769-1774 годах запорожские казаки верно служили в имперских войсках, но, как и положено, оставались разрозненными и непредсказуемыми. Российские власти не доверяли им и разместили в Сечи русский гарнизон, и, как оказалось, не зря. Казаки были вовлечены в постоянные пограничные споры со своими соседями - поляками, татарами и донскими казаками. Они выступали против новых поселений в степи государственных переселенцев из Сербии. Когда на Правобережье вспыхнули масштабные волнения - движение гайдамаков, - они присоединились к повстанцам против своих старых врагов - поляков. Российское правительство мирилось с их существованием до тех пор, пока Крымское ханство оставалось опасным. Как только его власть была сломлена в конце русско-турецкой войны 1769-1774 годов, их судьба была предрешена.

К северу от Запорожья располагалась пограничная область, известная как гетманат, - усеченная часть большого царства Хмельницкого, простиравшегося по левому берегу среднего Днепра от Полтавы до Стародуба. После Переяславского договора московиты стали называть его Малороссией, или Малой Русью, и это название вошло в местный обиход. В течение последующего столетия вплоть до 1780-х годов гетманат, или Малороссия, постепенно утрачивал свой автономный статус. Центральная государственная бюрократия постепенно ущемляла его особые "права и вольности", пока к началу XIX века он не был полностью включен в административно-управленческую структуру империи. Социальная и культурная жизнь старой пограничной зоны постепенно претерпела глубокие изменения. В начале XVIII века начала формироваться новая элита, состоящая из бывших польских шляхтичей и казачьих ополченцев. Их реакцией на ущемление политических прав стала кампания за принятие в российское дворянство. В пограничье также наблюдался сдвиг в использовании языка от славяно-украинского к русскому. Рядовые казаки утратили свой прежний социальный статус и экономическую независимость. К концу периода автономии большинство из них были низведены до уровня государственных крестьян. В царствование Екатерины II подавляющая масса крестьянского населения была привязана к своим помещикам-частникам. Несмотря на то, что страна утратила почти все свои пограничные черты, социальная и культурная интеграция бывшего гетманата не была ни полной, ни постоянной.

Две наиболее характерные черты Малороссии - особая социальная структура крестьянства и сохранение исторической памяти о былой славе. Если в великорусских губерниях более 90 % населения составляли крестьяне, то в Малороссии их число приближалось к 50 %. Крепостное право здесь было введено гораздо позже, чем в центральных регионах России, а организация деревни и практика землевладения заметно отличались. Украинские крестьяне обрабатывали наследственные индивидуальные наделы в отличие от передельных полосовых хозяйств на севере. Это обусловило их относительно более индивидуалистический менталитет в отношении владения и обработки земли, чем у русских крестьян. Они также сохранили свою украинскую местную кухню, которая в середине XIX века послужила культурным резервуаром, из которого черпали вдохновение первые поборники национальной идентичности среди интеллигенции.

Правобережная Украина была самой полонизированной из приграничных территорий. После "разорения" и обезлюдения региона польские шляхтичи медленно возвращались на свои земли, предоставляя значительные налоговые льготы крестьянам, которых они заманивали поселиться в их имениях. Как только нехватка рабочей силы была преодолена, они вернулись к своей традиционной тактике низведения крестьян до подневольного состояния. Это спровоцировало новые восстания гайдамаков, которые приобрели масштаб после польского кризиса престолонаследия в 1733/4 году, когда на трон взошел русский кандидат Август III. Когда кризис закончился, гайдамаки отказались распускаться и вновь заняли Сечь. Они организовали свою политическую деятельность и каждую весну совершали набеги на Польшу. В 1750 году они подняли большое восстание, заставив польские власти создать местное ополчение. Но оно предпочитало грабить жителей, а не бороться с гайдамаками. В 1768 году, когда шляхта образовала большую конфедерацию в Баре против русской оккупации, гайдамаки в последний раз подняли штандарт восстания. Объединившись с казаками-диссидентами якобы для защиты православной веры от польских "фанатиков", они заявили, что действуют на основании "Золотой хартии" императрицы Елизаветы. Но дочь Петра открестилась от них: у нее были другие интересы в Польше. Русская армия безжалостно подавила их и выдала их лидеров полякам для страшного возмездия. С российской аннексией Правобережья во время Первого раздела Польши гайдамаки исчезли, хотя их подвиги, как и подвиги казаков, обогатили героическую традицию в украинском фольклоре.

Крупный прорыв в завоевании Россией позиций на понтийской границе произошел в первое десятилетие правления Екатерины, когда был разрублен гордиев узел, который так долго связывала Польшу, Украину и Османскую империю, была разорвана. Первый раздел Польши в 1772 году, Кючук-Кайнарджийский договор 1774 года и ликвидация Запорожского гетманата в 1775 году привели к формальному закрытию понтийского рубежа. В 1783 году проконсул Екатерины, князь Григорий Потемкин, организовал присоединение Крымского ханства, удалив, как он выразился, "прыщ с лица России". Ясский мирный договор 1791 года лишил турок их последней стратегической крепости в регионе. В течение нескольких лет большая часть татарского населения, возможно, две трети, эмигрировала в Османскую империю, несмотря на попытки России удержать их, предложив татарской элите веротерпимость и другие уступки. Второй и Третий разделы (1776 и 1791 гг.) полностью исключили Польшу из борьбы за Украину, оставив России львиную долю трофеев. Стратегия Екатерины в Польше, первоначально разработанная и реализованная Никитой Паниным, заключалась в продолжении политики Петра Великого: "Мы потеряем треть нашей силы и преимущества, если Польша не будет зависеть от нас", - писал Панин российскому послу в Вене. Три постоянные проблемы, связывающие балтийские и понтийские границы, по-прежнему нарушали отношения между двумя государствами: масштабное переселение русских крепостных в Польшу, социальные противоречия в правобережной Украине и конкуренция.

После гибели саксонской династии Екатерине предстояло избрать пророссийского короля Станислава Понятовского, привлечь на сторону России некоторых магнатов, например семью Чарторыйских, и в одностороннем порядке гарантировать польскую конституцию. Вместе с Паниным она манипулировала проблемой религиозных диссидентов - скорее предлогом, чем предметом искренней озабоченности российских лидеров, - чтобы создать "надежную партию, имеющую законное право принимать участие во всех польских делах". Их политика предвосхитила ряд попыток, предпринимавшихся в течение последующих 200 лет, управлять польскими делами, сочетая угрозу внешнего вмешательства с созданием внутреннего коллаборационистского режима.

Ответ Польши также отозвался эхом в коридорах времени. Понятовский и Чарторыйские были готовы сотрудничать с русскими, чтобы продвигать свои собственные интересы.

Придя к власти, они могли бы укрепить королевскую власть за счет привилегий шляхты и прав диссидентов, находившихся под российской гарантией. Это не соответствовало планам Екатерины, и она позволила втянуть себя в пучину польской внутренней политики. В 1767 году она ввела войска в Речь Посполитую, спонсировала конфедерацию в Радоме и арестовала членов польского сената, чтобы запугать Понятовского. Вмешательство России вызвало цепную реакцию, как это часто случалось с Польшей, превратив внутренний кризис в крупный межнациональный конфликт.

В первом из серии взрывоопасных событий группа шляхтичей, настроенных против России и короля, объявила себя конфедерацией в пограничном городе Бар, расположенном в нестабильной Днестровско-Днепровской степи. Они обратились за поддержкой к османскому султану, который не предпринял никаких немедленных действий. Но группа крымских татар использовала это обращение как повод для грабежа через границу. В то же время по всей Польше возникло несколько мелких конфедераций, а на правобережной Украине вспыхнуло восстание гайдамаков против польских помещиков. Русская армия вместе с польскими союзниками подавила восстание, но не раньше, чем оно перекинулось через османскую границу, что привело к резне еврейского населения города Балта. Панин пытался заверить Стамбул, что преступники будут наказаны. Но султан был обеспокоен военными действиями России, нарушающими границу. Франция, видя возможность восстановить разрушенный барьер де л'эст, дала огромную взятку лидерам военной партии в Стамбуле. Это перевесило чашу весов, и Османская империя объявила войну.

Масштабная интервенция России в Польшу и первые победы в войне с османами вызвали в Берлине и Вене опасения, что баланс сил в пограничных районах зловеще смещается в пользу России. Их ответом стало продвижение собственных территориальных претензий за счет Польши. Войска обеих стран установили "кордоны" на польской территории, чтобы сдержать заразу мятежных конфедераций. Россия одержала впечатляющие победы на ранних этапах войны. Амбициозные военные цели Екатерины, от которых, по словам Фридриха Великого, "волосы вставали дыбом", положили начало сложному комплексу дипломатических переговоров, достигших кульминации в 1772 году в Первом разделе Польши.

Пролив ни капли крови, они смогли получить территории как Польши, так и Османской империи благодаря искусной дипломатии графа Кауница. Фактически, из трех держав, участвовавших в разделе, Австрия получила самую густонаселенную и плодородную часть польских территорий, а также османскую Буковину. За свои мучения Фридрих получил Западную Пруссию, которая отрезала Польшу от Балтики и объединила отдельные части его владений в Восточной Пруссии и Бранденбурге.

Русско-турецкая война, возможно, была "нежелательной", как утверждает Нольде, но, оказавшись в ней, русские продолжали повышать ставки. Постепенно война смещалась все больше на юг, к побережью Черного моря, и от запада, то есть от Польши. Начиная с Военного совета в ноябре 1768 года, российские лидеры сосредоточились на обеспечении прав судоходства на Черном море и независимости Крыма. Их план по отделению ханства иллюстрирует сложность пограничной дипломатии. Изначально у Екатерины не было желания аннексировать Крым. Татары, по ее мнению, не были бы идеальными подданными в свете их могущественной репутации. По ее мнению, России нужна была военно-морская база "наподобие Гибралтара" и право посылать несколько военных кораблей через проливы в Средиземное море. Русские дипломаты выступили с несколькими инициативами, но крымский хан высмеял их предложение восстановить "старые вольности". Панину пришла в голову светлая мысль привлечь на свою сторону ногайцев, которые были готовы присягнуть на верность России, если им удастся переселиться за Днепр. Но запорожские казаки не собирались делить добычу от участия в турецком походе. Они напали на ногайцев, вынудив некоторых из них уйти в Крым. Русское правительство вмешалось, освободило ногайцев и расселило оставшихся на необжитых, но плодородных землях вдоль Кубани. Более успешной была попытка русских сместить хана и заменить его русским кандидатом - à la polonaise. Это позволило им, по крайней мере, получить военно-морскую базу. Но татары все еще сопротивлялись давлению России, чтобы провозгласить свою независимость - этот шаг они считали противоречащим исламскому закону, который связывал их с султаном.

Самая амбициозная цель русской войны появилась поздно и вызвала наибольшие затруднения. После блестящего похода фельдмаршала Румянцева за Дунай русская армия в первый, но не в последний раз заняла часть Молдавии и Валахии. Стремление Екатерины утвердить независимость этих двух княжеств вызвало резкое противодействие Австрии. Под давлением Екатерина решила отказаться от независимости дунайских княжеств в обмен на аннексию польской Ливонии - роковой шаг, положивший начало Первому разделу Содружества.

Договор о Кючук-Кайнарджийском договоре 1774 года стал решающим, если не сказать окончательным, этапом в победе России в долгой борьбе на понтийской границе. Османская империя уступила России полосу черноморского побережья от Буга до Днепра, включая речной порт Херсон. Османы по-прежнему удерживали Очаков, господствовавший в устье Днепра. Но Россия получила право свободного судоходства по Черному морю. На восточном берегу Крыма Россия получила крепости Керчь и Еникале, которые господствовали над входом в Азовское море.

Екатерина прорубила проем на юг, совпадающий с окном Петра на запад. Польша была навсегда отрезана от Черного моря. Крым потерял сухопутную связь с Османской империей на западе, хотя и сохранил суверенитет над Ногаем на востоке. Договор навязал Крыму независимость, и он стал похож на спелую сливу, которую должна была сорвать Россия. Запорожские казаки преданно сражались на стороне России, но победа лишила их лучшей гарантии автономии. Зажатые с трех сторон русской территорией, они были практически лишены возможности маневра. В рамках своей политики подавления автономных областей на имперской границе Екатерина приказала атаковать Сечь своим войскам, вернувшимся из турецкого похода. Атаман и большинство руководителей были арестованы и сосланы. Войско, насчитывавшее 14 619 человек, было рассеяно. Некоторые ушли в Крым. Сильный контингент сделал последний шаг к свободе, переселившись на Оттоманскую территорию в устье Дуная. Другие были поселены на вновь приобретенных "пустых землях" между Бугом и Днепром. Остальные через десять лет были реорганизованы в государственные казаки в Черномории и поселены на Кубани для охраны неспокойной северокавказской границы. Сечи больше не было, но подвиги запорожских казаков приобрели огромное символическое значение в последующем формировании украинской идентичности.

Как мы уже видели, с обеспечением безопасности ключевых крепостей на Черном море колонизация вступила в новую фазу. В административном отношении Украина была разделена между двумя генерал-губернаторствами - Малороссийским и Новороссийским. Казачья верхушка (старшина) была ассимилирована в российское дворянство, в то время как рядовым была предоставлена личная свобода. Крым был присоединен в 1783 году с помощью проверенных временем методов вооруженной интервенции в поддержку русского кандидата в ханы. Оккупация была подготовлена новаторской политикой Потемкина, который убеждал греческое и армянское население, обещая широкие привилегии, покинуть ханство и переселиться на российскую территорию. После включения территории в состав Новой России татарскому землевладельческому классу было предложено русское дворянское звание, а мусульманскому населению - религиозная терпимость. Эти уступки оказались бесплодными. В ходе крупнейшей вынужденной миграции XVIII века более 200 000 крымских татар покинули свою родину и ушли в Османскую империю, многие из них поселились в Добрудже, что способствовало превращению ее в пограничную зону раздробления. Не растерявшись, Потемкин широко распахнул двери для иммиграции. Государственные крестьяне, бывшие солдаты и старообрядцы присоединились к христианским беженцам, прибывшим из Османской империи. Потемкин был безразличен к социальному и этническому происхождению вновь прибывших. Греки, евреи, армяне, украинцы, а также русские и "поселенцы по мусульманскому праву" (позиционные магометан-ского закона), такие как ногайцы, смешались с остальным татарским населением, которое составляло лишь одну треть от первоначального населения. Кочевые буддийские калмыки были выделены в отдельную группу. Земли ушедших татар были перераспределены между новыми поселенцами. Мечты Петра об объединении великой речной системы, связывающей Балтику и Черное море, и о закреплении южной границы были реализованы.

Кавказский перешеек

Географическая граница между северной подзоной Кавказского перешейка и Понтийской степью проходила по реке Терек, которая отделяла пастбищные земли от предгорий склонов Кавказа, где кочевые миграции на протяжении тысячелетий создавали осколочную зону большой социальной и этнической сложности. Главный хребет Кавказских гор разделял северную и южную подзоны, но не служил барьером. Горы служили естественной защитой для побежденных, но не покоренных, и их было трудно подчинить, но они могли быть разделены вдоль прибрежных равнин Черного и Каспийского морей. Традиционный путь вторжения на Южный Кавказ пролегал вдоль западных берегов Каспия, где к югу от Баку долины рек Аракса и Куры были весьма благоприятными условиями для скотоводства и разведения шелка. Поколения завоевателей с севера зимовали на плодородных равнинах, окруженных высокими горами с обильными летними пастбищами. Некогда густонаселенная, о чем свидетельствуют остатки ирригационных систем, плодородная степь к XVIII веку превратилась в пастбищные земли для кочевников, которые каждую зиму мигрировали из Ирана. Типичная пограничная агломерация, племенная группа Шахсеван состояла из туркмен с сильной примесью курдов и других коренных жителей, подвергавшихся различными правителями "систематической политике дробления, рассеяния, перегруппировки и переселения". В конце XIX века им было запрещено пересекать российско-иранскую границу из-за столкновений с казаками. Но в это время происходила и другая трансграничная миграция: переселенцы-промышленники, которым предстояло сыграть ключевую роль в революционных движениях в российском и иранском Азербайджане.

Главным призом в пограничных войнах на Южном Кавказе была приграничная территория Азербайджана. В отличие от остальной части Ирана, Азербайджан был относительно густонаселенным, обладал высокой долей плодородных сельскохозяйственных земель и процветающей шелковой промышленностью. Преобладающим языком был тюркский, на персидском говорили только в городах высшие слои населения, хотя значительную часть населения составляли армяне-христиане и несториане. Главным центром городской жизни был Тебриз, возникший еще в тюрко-монгольские времена. Перестав быть столицей Сефевидов к концу XVI века, он оставался самым густонаселенным городом Ирана в XX веке и альтер-нативным центром власти.

Османско-иранско-русская дуэль

В османо-ирано-российской борьбе за пограничные территории Кавказского перешейка было примерно три этапа: с середины до конца XVI века, когда Россия была вынуждена временно выйти из борьбы; с начала XVI до начала XVII века, когда османы и иранцы разделили Азербайджан после нескольких длительных и дорогостоящих войн; и с начала восемнадцатого по начало девятнадцатого веков, когда Россия вернулась в регион, практически устранив Иран из соперничества, оттеснив османов и оставив мусульманский (азербайджанский) и христианский (армянский) народы разделенными между православной Россией и двумя исламскими державами. Эта слишком аккуратная хронология не всегда применима к истории коренных народов. Периодические опустошения и обезлюдение мелких христианских княжеств и королевств, а также мусульманских ханств происходили в другом ритме, способствуя длительной задержке возникновения движений за национальную независимость и окончательному обретению государственности в конце XX века.

В своих кампаниях по завоеванию Кавказского перешейка османские правители руководствовались коммерческими и религиозными интересами. Они стремились контролировать сухопутную торговлю шелком из Ирана и ежегодные маршруты паломничества из Транскаспии, а также установить контакт со своими братьями-суннитами среди узбеков на северо-востоке от их шиитских соперников в Иране. Русское завоевание Астрахани в 1557 году и иранское стремление к власти в богатой провинции Азербайджан грозили отрезать их. Наконец, османские правители стремились стабилизировать неспокойную границу с Ираном. Они прекрасно понимали потенциальную силу движений, зародившихся в пограничных провинциях. В конце концов, империя вела свои корни от старой византийско-персидской границы, где в качестве святых воинов (гази) турки-османы начали свой поход на запад.

При Сефевидах кызылбаши так и не смогли полностью влиться в старые социальные и политические структуры и в значительной степени сохранили свой полукочевой пограничный характер. Вдоль старой пограничной зоны между османами и иранцами, которую можно проследить от византийско-сельджукского до римско-сасанидского периода, религиозный пыл кызылбашей вызывал волнения среди анатолийских крестьян, раздражал ортодоксальную суннитскую администрацию в Константинополе и приводил к неоднократным столкновениям с регулярными османскими войсками.

Между османскими и сефевидскими войсками сила мушкетеров и артиллерии янычарского корпуса уничтожила кавалерию кызылбашей, и османы заняли Тебриз. Поражение показало слабость военной силы, вдохновленной религиозным презрением к оружию, и ослабило квазибожественную власть шаха. После поражения, как мы видели, Сефевиды предприняли первые шаги к построению более стабильной светской монархии, основанной на институтах, а не на эфемерном энтузиазме хилиастов-кизилбашей.

В великой дуэли на своей плохо охраняемой границе османы и иранцы соперничали друг с другом за верность курдских племен. Курдские племена быстро исламизировались и интегрировались в арабский культурный мир, прежде чем два крупных монгольских нашествия в XIII и XIV веках опустошили их родину. Они оставались в крайне раздробленном и ослабленном состоянии и были легко поглощены империей Сефевидов. Когда централизаторская политика шаха Исмаила вызвала у них антагонизм, они сначала приветствовали предложения Османской империи использовать их в качестве противовеса кызылбашам на границе. Затем, в характерном для пограничных народов стиле, курды использовали свое промежуточное положение, меняя подданство, чтобы получить максимальные концессии как от османов, так и от иранцев. На протяжении XVI и XVII веков османы проявляли большую уступчивость, чем их соперники, предоставляя курдам привилегии и высокую степень автономии. Они также сохранили и укрепили власть курдской знати. Они умело варьировали свои административные методы в зависимости от наличия земли для распределения, а также от стратегической значимости и внутренней силы каждого племени или конфедерации; те, кто был ближе всего к иранской границе, обычно пользовались наибольшей автономией. По мере того как османы укрепляли свою безопасность на границе, они сокращали автономию курдов. Оппортунистическая тактика курдов позволила им сохранить племенную автономию как в Османской, так и в Иранской империи, но ценой достижения единства в независимом государстве.

На первом этапе дуэли с османами, продолжавшейся до конца XVI века, иранцам удалось удержать богатые шелководческие восточные провинции Южного Кавказа. После почти fifty лет войны они также объединились с османами, чтобы разгромить три коренных грузинских царства, и в 1555 году Кавказ был разделен на сферы влияния. Затем османы обратили свое внимание на растущую русскую угрозу.

Первое вторжение русских в сложное пограничье Южного Кавказа оказалось преждевременным. После завоевания Астраханского ханства в 1556 году Иван IV предпринял первые шаги по проникновению в этот регион. Он поддержал английскую Московитскую компанию в исследовании альтернативного водного маршрута по обширной русской речной системе от Балтики до Каспия, чтобы получить долю от богатой иранской торговли шелком. Он женился на кабардинской принцессе и основал казачье поселение и крепость на реке Терек, чтобы поддержать своего тестя на восточном Кавказе. К XVI веку земли вдоль рек Терек и Кубань уже были заселены вольными казаками. Это были славянские переселенцы с севера, занимавшиеся мелким земледелием, скотоводством и промыслами. Изредка они поступали на службу к московитским князьям. В основном они совершали набеги по суше и морю против местных племен, османских и иранских торговых путешественников и дипломатических миссий. По образу жизни и экологической нише, которую они занимали на границе, они во многом напоминали ускоков Трехречья. Они вступали в браки с женщинами из племен и принимали в свои ряды рекрутов из коренного населения, так что грань между казаком и туземцем была размыта, а в некоторых случаях и стерта. Томас Барретт лучше всего определил их как "людей без гражданства, которые появились в промежутках между государствами... Московией/Россией, Ираном и Османской империей. Их определяли по тому, кем они не были - слугами или подданными".

Хотя казаки совершали набеги и грабили друг друга, у них было больше общего, чем с имперскими войсками, которые пытались их покорить. Их кочевая жизнь следовала за сезонным движением стад, игнорируя суверенные границы и государственные институты. Через обычный институт куначества горцы и казаки оказывали друг другу схожие услуги, такие как посредничество, охота за головами, торговля и сопровождение. Как и другие свободные агенты в сложных пограничных зонах, они давали случайные клятвы верности и покорности, чтобы потом отказаться от них, когда появлялась более выгодная возможность. Государственным системам было трудно кооптировать элиту горных народов. Это свидетельствует о раздробленном характере политической власти среди кланов. Казаки не только совершали набеги и грабежи русских караванов и купцов, но и участвовали в крупных социальных восстаниях XVII века. До 1720 года они сопротивлялись формальному подчинению российской власти (астраханскому губернатору). Еще долго после этого их земли служили убежищем для беглецов, самые известные из которых появились во времена правления Екатерины Великой. Казачий бунтарь Емельян Пугачев был последним из претендентов на престол, выдавая себя за ее убитого мужа Петра III. Отчасти именно для того, чтобы разорвать связь Ивана IV с Кабардой и предотвратить русско-иранский союз против него, османы в 1569 году начали кампанию по захвату Астрахани с целью строительства канала Дон-Волга через степь. Успех означал бы разрушение иранской монополии на контакты с английской Московитской компанией и открытие торговых и паломнических путей к своим единоверцам-суннитам в Транскаспию. Османские войска успешно изгнали русских из Кабарды с помощью своих союзников-кочевников, ногайцев, но не смогли достичь своих более масштабных стратегических целей. По иронии судьбы, им помешал непредсказуемый союзник крымских татар, Девлет-Гирей, который опасался сильного османского присутствия на своем берегу. Он предпочел отправить свою кавалерию в набег и сжечь пригороды Москвы, что мало способствовало османскому делу. В этот момент события наглядно продемонстрировали пересекающиеся и запутанные связи между понтийскими, кавказскими и балтийскими границами. Русские смогли сохранить свои позиции под Астраханью - южной петлей водного пути, который Иван стремился обеспечить между Каспием и Балтикой, - только благодаря соперничеству между крымскими татарами и ногайцами, нападениям запорожских казаков на татарский тыл. Османская империя была поглощена войной с сефевидским Ираном.

Османская экспансия на Кавказе достигла своего апогея в 1590 году, когда после тринадцатилетней войны они вытеснили иранцев из этого региона и достигли Каспийского моря. Это была пиррова победа. Их коммуникационные линии были протянуты по дикой местности Кавказских гор и подвергались партизанской войне и набегам местных вождей. Более того, иранцы, находившиеся в самом низу своего могущества, должны были пережить одно из периодических возрождений при величайшем правителе Сефевидов шахе Аббасе (1588-1629).

Иранское возрождение, положившее начало второму этапу борьбы за южнокавказскую комплексную границу, легло тяжелым бременем на коренное население. Войны XVI века повергли Грузию в длительный экономический упадок, а войны XVII века едва не привели к ее исчезновению. Грузия, уже разделенная на три царства и несколько княжеств, подверглась дальнейшему политическому дроблению, а дворянство утратило свои права на местных князей. Чтобы выжить между жерновами Османской и Иранской империй, грузинские князья стремились заключить союз сначала с одной, затем с другой из соперничающих держав. Для христианских грузин было естественно обратиться в первую очередь к России. Но к концу XVI века Москва начала входить в свое собственное "смутное время" и могла предложить лишь туманные обещания поддержки. Царь грузинского Кахетинского царства писал в 1596 году: "Шестнадцать лет прошло с тех пор, как я отрезал хвост от шубы московитского государя, но никакой помощи я не увидел". Тогда грузинские князья обратились за помощью к шаху Аббасу, надеясь освободиться от османского господства. Это оказалось очень плохой сделкой. Аббас натравил соперничающих грузин друг на друга. Он посадил на троны местных мусульманских ханств своих кандидатов. Столкнувшись с восстанием хахетинцев в Восточной Грузии, он приказал провести массовую депортацию населения, заменив его туркменскими кочевниками.

Второй раздел Южного Кавказа между Османской и Иранской империями в 1620-х годах не смог подавить внутреннее сопротивление ни той, ни другой. Карательные репрессии стали еще более жестокими, и вся экономическая структура Западной Грузии рухнула. Покоренное грузинское население разделило свои подданства. На западе большая часть сократившегося населения была исламизирована, на востоке многие местные лидеры и их помощники были вынуждены поступить на сефевидскую военную службу в качестве рабов. Их эффективно использовали в иранских войнах против афганцев вдоль транскаспийской границы, где они приобрели грозную репутацию. Несколько грузинских лидеров возлагали свои надежды на далекую Москву и в крайнем случае добровольно эмигрировали на север. В то же время сильно сократилось и армянское население. В начале XVII века масштабная эмиграция положила начало армянской диаспоре. Статистические данные за этот период трудно найти. Но то, что в середине XIV века в восточной Армении, возможно, составляло армянское большинство.

Армянские и другие христиане в провинциях Гилан и Мазандеран. Армянские патриархи убеждали Петра освободить их от иранского владычества и взять их под свою защиту. Петр колебался. Он опасался, что это создаст прецедент для религиозной войны, подстрекая османов ответить на призывы лезгинов и других мусульман взять их под защиту султана. Вторгшиеся османы могли бы также ответить оккупацией иранских портов на южных берегах Каспия.

Сопротивление иранцев быстро ослабело. Кабардинцы приветствовали русские войска. Один из местных грузинских царей, Вахтанг, неохотно принявший ислам, отрекся от веры и попытался поднять грузинских и армянских христиан против их иранского повелителя. Он тщетно взывал к Петру как к "неизреченному светильнику у гроба Христа, венцу четырех патриархов и самому себе - потомку Давида и Соломона". Русская армия успешно заняла прибрежную равнину, но не смогла проникнуть в горы и спасти Вахтанга и его повстанцев от наступающих османов. Вахтанг и тысяча представителей грузинской элиты перебрались в Россию и поступили на русскую службу. Победившие соперники договорились о разделе Кавказа, на этот раз за счет Ирана. Константинопольский договор 1724 года отдал османам все грузинские царства и западный Азербайджан, оставив за русскими контроль над западным и южным побережьем Каспия. Однако ни одна из победивших сторон вновь не смогла удержать свои позиции. Русские страдали от постоянных проблем, связанных с длинными путями снабжения, подверженными нападениям горцев, и болезнями в зараженных малярией низинах, которые унесли 100 000 русских в период с 1722 по 1735 год. Главными жертвами, как обычно, стали коренные народы, которые были вынуждены бросать свой жребий той или иной соперничающей империи, а затем эксплуатироваться или быть покинутыми ими. Периодическое возрождение Ирана, на этот раз при шахе Тахмаспе, но на самом деле под управлением Надир-шаха, поставило русских перед выбором: провести широкомасштабную кампанию, чтобы сохранить свои позиции, или уйти. Преемники Петра решили отступить. По договору 1732 года русские отказались от всех своих полномочий к югу от реки Куры. Три года спустя Надир-шах оттеснил их войска к линии Терека. На протяжении 1730-х, 1740-х и 1750-х гг.

Незадачливые грузинские княжества Имеретия и Картели тщетно взывали о помощи. Русские продолжали отказывать им, опасаясь, что султан выпустит крымских татар на их незащищенную понтийскую границу. Пройдет еще полвека, прежде чем русские смогут силой войти на Южный Кавказ.

Тем временем борьба между османами и иранцами продолжалась до самой смерти Надир-шаха в 1747 году. В результате его энергичной кампании османы были изгнаны с Южного Кавказа, что позволило его восточно-грузинскому клиенту начать строительство грузинского государства. Но грабежи иранцев продолжали нарушать экономическую жизнь Грузии. Правителям Грузии становилось все более ясно, что их лучшая надежда на стабильность и постоянное возрождение лежит на севере. К несчастью для них, возвращение русских в регион на протяжении большей части XVIII века было отмечено постоянными разочарованиями и предательствами. Самым долговременным религиозным последствием трехсторонней борьбы за Кавказ стало распространение воинствующего ислама. В 1717 году султан Мурад IV, очевидно, разрешил и поощрил проникновение ордена накшбанди на восточный Кавказ под контролем Османской империи. Постепенно они завоевали часть чеченского, дагестанского и черкесского населения. Эти обращения имели серьезные последствия, когда русские попытались завоевать Северный Кавказ в первой половине XIX века.

девятнадцатого века.

Русское наступление

Продвижение России на Кавказский перешеек набрало обороты в правление Екатерины II. Ее политика, вдохновленная и сформированная князем Потемкиным, строилась на двух уровнях. К северу от гор его целью было умиротворение и инкорпорация племен; к югу от гор - решение проблем сложной границы путем изгнания османов и иранцев и консолидации грузинского и армянского государств под российской опекой. Религиозная солидарность никогда не была самоцелью.

Защита христианского населения со стороны России была в высшей степени конъюнктурной и никогда не допускала вмешательства в политику государства.

Потемкин действовал против кабардинцев на северо-востоке более планомерно, чем любой из его предшественников. Он стремился укрепить оборону Кавказской линии, чтобы защитить русские поселения от нападений как османов, так и горцев. Он убедил Екатерину нанять бывших "верных" запорожских казаков для формирования Черноморского отряда, чтобы помочь османам на дунайской границе. В 1792 году они были переселены на правый берег Кубани в рамках стратегии Потемкина по созданию Черноморской кордонной линии против постоянных набегов черкесов. Их численность пополнялась за счет большого притока легальных и нелегальных мигрантов из приграничных районов, простиравшихся от Литвы и Польши до Украины. Как и в прошлом, помещики пытались вернуть беглых крепостных, в то время как местные чиновники отвергали некоторые из их требований, считая их преувеличенными. Среди переселенцев было много нерусских, в том числе евреи, румыны, греки, турки и татары. В 1808 году, в ходе одной из типичных смен подданства пограничниками, 500 бывших запорожских казаков вернулись из Османской империи, куда они перебрались после отмены Сечи, чтобы поселиться на Кубани в качестве колонистов.

Потемкин строил новые крепости, гарнизонировал их отставными солдатами и расселял вокруг них государственных крестьян. Он раздавал земельные пожалования обедневшим дворянам. Многие кабардинцы в ответ бросили колья и ушли на османскую территорию или в отдаленные горные районы. Под давлением большого количества русских войск и в отсутствие альтернативного внешнего источника поддержки другие предпочли заключить мир. В соответствии с пограничным стилем подчинения кабардинские вожди должны были принести клятву верности, платить дань, обеспечивать русские войска скотом и продовольствием. Они обязались не выступать против поселения своих соплеменников на Кавказской военной линии. Русские использовали эту возможность для поощрения миграции на русскую сторону в целях укрепления единства и ослабления враждебности кабардинской элиты.

Только в начале 1780-х годов Екатерина окончательно распространила свой протекторат на Грузию. Стратегическим ключом к продвижению России стала крепость Владикавказ. Основанная в 1784 году как северная конечная точка Военно-Грузинской дороги, она стала образцом для строительства опорных пунктов, вокруг которых кабардинцы, а затем осетины могли переселяться под защиту Российской империи.166 Военно-Грузинская дорога была построена через горы, чтобы обеспечить стратегическую и торговую связь между российской территорией и охваченной войной Грузией. Но даже Екатерина обнаружила, что русские не могут выполнить свои обязательства перед Грузией под давлением османов, оккупировавших западный берег Черного моря. Эвакуация войск в 1787 и в 1797 годах привела к жестоким карательным вторжениям иранцев.

Придя к власти в Иране, новая династия Каджаров стремилась восстановить границы, существовавшие в период расцвета династии Сефевидов, включая Южный Кавказ. Их летописцы интерпретировали походы первого из каджарских шахов, Ага Мухаммед-хана, как восстановление "естественных границ Ираншахра", под которыми подразумевались не только кавказские ханства, но и княжества Афганистана, Средняя Азия, провинция Османского Ирака, все курдские области и острова Персидского залива.

Впервые столкнувшись с русскими в 1781 году, Ага Мухаммед-хан вытеснил их с торговой базы, созданной ими на юго-восточном побережье Каспия. В течение пяти лет он дважды вторгался в провинцию Гилан, правитель которой поддерживал торговые отношения с Россией. Заняв Тегеран и сделав его своей столицей, он переместил центр власти в Иране ближе к своей племенной родине на северо-западной границе и дал понять, что намерен сосредоточить свои военные операции на Южном Кавказе. Ага Мухаммед обратился к Грузии с претензией на принадлежность к Сафавидскому наследию: "Поскольку большинство провинций Персии перешли в наше владение, вы должны, согласно древнему закону, считать Грузию частью империи..."Его кампания на Южном Кавказе в 1795 году посеяла ужас среди христианского населения Грузии и Армении. Он занял, разграбил и сжег Тифлис. Грузинский царь Ираклий II обратился за помощью к Екатерине II. Озабоченная делами в Польше и перспективой войны с Османской империей, Екатерина одобрила лишь ограниченную интервенцию с указанием командующему В.А. Зубову "не давать Оттоманской Порте повода к беспокойству и тревоге". У русских не было средств и, возможно, желания проводить аннексионистскую политику. Зубов проследовал по маршруту кампании Петра Великого вдоль побережья Каспия, чтобы продемонстрировать заинтересованность России в защите своих торговых интересов и сохранении Южного Кавказа от господства как каджаров, так и османов.

Павел I разработал более последовательный план российского влияния на Южном Кавказе, направленный на создание федерации государств, находящихся под защитой России, что избавило бы ее от военного вмешательства в дела региона. Это оказалось нереальным. Противоречия между мусульманскими ханствами и между ними и христианским населением не могли быть урегулированы без форс-мажорных обстоятельств извне, а русские по-прежнему не желали их предоставлять. Каджары не проявляли подобной снисходительности. Используя раздробленность местной власти, Ага Мухаммед-хан возобновил свои вторжения. После его убийства его преемник, Фатх Али-шах, продолжал давить на Грузию, чтобы она подчинилась иранскому правлению. Павел I, вынужденный подчиниться, дал разрешение на включение Грузии в состав Российской империи, но согласился сохранить царя. Договоренность была нарушена, когда Георгий XII, последний грузинский царь, умер, а на Павла было совершено покушение. Осенью 1801 года новый царь, Александр I, упразднил царствующую династию, следуя совету главного администратора Кавказа генерала К.Ф. Кнорринга, который считал, что грузины неспособны к самозащите и управлению.

Трудности интеграции Грузии в империю имеют некоторое сходство с польским случаем, хотя сопротивление в Грузии было не таким сильным и хорошо организованным. Грузинское дворянство, как и польское, традиционно пользовалось гораздо большими привилегиями, чем их российские сородичи. И, как и поляки, они могли похвастаться долгой историей независимости вопреки страшным трудностям, которые порой были близки к тому, чтобы одолеть их. Христианство пришло в Грузию раньше, чем в Россию, и к моменту вхождения Грузии в состав империи церковь была автокефальной. Длинная литературная традиция восходит к средневековому периоду, и грузинская элита в конце XVIII века поддерживала связь с парижскими тенденциями. Российские попытки интегрировать дворянство, как и в Царстве Польском, были непостоянными и в еще большей степени зависели от личных предпочтений российских военных администраторов на местах. Чтобы упрочить свое правление, русские признали феодальные права грузинских дворян и кооптировали их в российское дворянство. Несмотря на некоторые признаки недовольства, вызванного утратой экономических и политических привилегий, большинство представителей дворянской элиты воспользовались возможностью поступить в российские университеты и на государственную службу. В 1820-х и 1830-х годах в нескольких грузинских периодических изданиях наблюдался скромный литературный ренессанс. Лишь немногие из них были привлечены либеральными настроениями и установили личные контакты со ссыльными декабристами на Кавказе.

В отличие от Королевства Польского, местные военачальники на Кавказе часто пользовались удаленностью от центра и трудностями коммуникации, чтобы предпринимать самостоятельные действия. Фирузе Мосташари охарактеризовал две тенденции среди этих царских администраторов: "интеграционисты", стремившиеся к быстрой и насильственной ассимиляции пограничных районов Кавказа, и "локалисты", которые признавали важность местных обычаев и традиций, действовали более осторожно и рассудительно, двигаясь к той же цели. Генерал князь Павел Цицианов (Цитишвили), русский грузинский дворянин, носивший титулы инспектора Кавказской линии, главного администратора Кавказа и военного губернатора Астрахани (1802-1806), был ужасающим примером интеграциониста, очерняя мусульманское население как "вероломных азиатских мерзавцев". В отличие от него, барон Григорий Розен, главный администратор с 1831 по 1837 год, выступал за сотрудничество с мусульманской местной элитой.

Когда в 1830 году Паскевич перешел от локалистской к интегралистской позиции, он начал русификаторскую политику. Замена грузинских администраторов на русских в гражданской бюрократии спровоцировала в начале 1830-х годов заговор среди небольшого, но выдающегося числа дворян. В отличие от современного польского восстания, это был дилетантский заговор, изолированный от остального населения и быстро раскрытый. Наказания были мягче, чем для поляков, в основном в виде ссылки в отдаленные районы империи. Некоторые из заговорщиков впоследствии стали видными поэтами грузинского романтического движения. Среди них были Александр Чавчавадзе, который оплакивал потерю независимости Грузии, воспевая героическое прошлое страны; Григол Орбелиани, ставший генерал-адъютантом и на короткий период наместником Кавказа; Вахтанг Орбелиани, еще один скорбящий о потере независимости; и драматург Г. Эристави, который прославил подъем городского торгового класса. Они послужили источником вдохновения для национальной школы, которая питала грузинских популистов и марксистских рево-люционеров в конце XIX века.

Приняв решение об аннексии Грузии, Александр I был полон решимости закрепить ее восточный берег в Дагестане и северном Азербайджане. Он предложил модифицированную версию федеративной схемы Павла, чтобы привлечь на свою сторону местные мусульманские ханства вдоль побережья Каспия. Его инициатива не смогла нейтрализовать то, что быстро превращалось в сложное и яростное сопротивление российскому проникновению в регион. В течение двух лет после аннексии вдоль Военно-Грузинской дороги вспыхнули восстания осетин; в Грузии возникла дворянская фронда, которую поддерживали члены королевской семьи и десятки грузинских князей в изгнании в Иране.

Александр поддержал мнение своих военачальников о том, что иранцы вероломны, хитры и неполноценны, и их необходимо вытеснить с Южного Кавказа. Он уволил генерала Кнорринга как слишком примирительного и заменил его князем Цициановым, который предпринял ряд инициатив по укреплению стратегических позиций России. Он улучшил Военно-Грузинскую дорогу и оказал давление на местных ханов в Северном Азербайджане, чтобы они признали российский сюзеренитет. Сопротивление его произвольным и зачастую жестоким мерам, стратегически оправданным, какими бы они ни были, распространилось среди местных мусульманских ханств. Оказавшись между двумя могущественными соседями, они тщетно пытались разыграть Иран против России в рамках проверенной временем пограничной тактики.

Встревоженный политикой России и распространением осетинского восстания, шах объявил войну в 1804 году, провозгласив, что Кабарда, Осетия, Ингушетия и Чечня должны принадлежать Ирану. После начала военных действий он обратился за поддержкой к народам региона. Мусульманские ханы Каспийского побережья перешли на сторону Ирана, но не смогли убедить горцев Дагестана последовать за ними. Османы, видя возможность отвлечь русских от Данубийского фронта и восстановить свое влияние в пограничных районах Кавказа, послали агентов, чтобы взбудоражить племена в Кабарде. Вскоре после того, как русские вступили в бой с иранцами, в 1806 году османский султан объявил войну. В борьбе за кавказские пограничные земли Россия столкнулась одновременно с двумя соперниками, которых поочередно поддерживали Франция и Великобритания, что отражает изменение констелляции европейских альянсов во время наполеоновских войн.

Россия вышла из потенциально опасной ситуации со значительными успехами, в основном благодаря своему военному превосходству над османскими и иранскими войсками, которые еще не завершили реформирование армии по европейскому образцу. Свою роль сыграло и запоздалое и неохотное посредничество англичан. Лондону было необходимо, чтобы русские направили все свои силы на сопротивление Наполеону в его окончательной попытке захватить господство в Европе. Бухарестский договор 1812 года и Гюлистанский договор 1813 года закрепили позиции России на обоих берегах Кавказского перешейка. В Бухаресте османы смирились с потерей Бессарабии и ряда крепостей на понтийской границе.

В конце концов они согласились признать суверенитет России над Грузией, Имеретией, Мингрелией и Абхазией, а русские согласились вернуть захваченные ими в ходе войны Анапу, Поти и Ахалкалаки. Хотя османские правители не примирились с этими потерями, они больше никогда не угрожали позициям России на Южном Кавказе.

По Гюлистанскому договору России были переданы северные ханства Азербайджана, включая Баку, который должен был стать центром российской нефтяной промышленности в XIX веке, и прибрежная полоса с ее важными плантациями шелка и чая. Иран также признал российский суверенитет над Дагестаном. Договор также давал русским исключительное право держать военные корабли на Каспии и открывал иранские гавани для русских торговых судов. Таким образом, мечта Петра I о великой торговой артерии, протянувшейся от Балтики до Каспия, была реализована спустя столетие. Но новая сухопутная граница с Ираном оставалась плохо охраняемой и пористой, накапливая проблемы на будущее.

В результате аннексии в состав империи вошло еще больше мусульман, а также незначительное армянское христианское население Карабаха, что создало потенциальный этнический конфликт в южнокавказском пограничье России. В 1840-х годах имперская администрация укрепила традиционные привилегии местной мусульманской элиты и частично восстановила их конфискованную собственность. Кооптация осуществлялась за счет крестьянского населения, как христианского, так и мусульманского, которое находилось в экономической зависимости от своих бывших иранских и турецких помещиков. По иронии судьбы, российские администраторы породили некоторые из тех же этнических и социальных противоречий между мусульманскими помещиками и христианскими крестьянами, которые возникли при османских администраторах в Румелии. Колонизация стала второй рукой имперского правления на Южном Кавказе. Планы по расселению казаков на иранской границе появились еще в 1830-х годах. К 1866 году в регионе насчитывалось более 31 000 русских. В 1880-х годах правительство начало захватывать пастбища кочевых племен и селить на их землях русских. Пик колонизации пришелся на период наместничества князя Г.С. Голицына (1896-1904 гг.), когда армянские и мусульманские помещики были отторгнуты в пользу русских.

Гюлистанский договор мало повлиял на то, что шах и правящая элита Ирана продолжали рассматривать Грузию как неотъемлемую часть Ираншахра. Аннексия Россией последних оставшихся независимых мусульманских ханств Восточного Кавказа была воспринята ими как угроза иранскому достоинству и безопасности. Их взгляды наиболее ярко проявились в одном из великих произведений иранской эпической поэзии, в котором борьба за кавказское пограничье рассматривалась как борьба двух цивилизаций. Автором был Мирза Абдул-Квасим Каим-Макам Фарахани, высокопоставленный правительственный чиновник, выходец из старинной сефевидской бюрократической семьи, которая способствовала внедрению персидских административных и литературных традиций в Каджарское государство и двор, особенно в Азербайджане. Его часто повторяемая фраза "Русские вторглись в "Охраняемые владения"" - так называлась страна в каджарский период - стала, по словам историка Аббаса Аманата, "почти лозунгом защиты родины", и в частности ее азербайджанских рубежей. Поэт-государственник ассоциировал русских с двумя легендарными варварскими племенами - Гогом и Магогом, стремящимися опустошить землю. Выступая против них, Каим-макам предлагал инно-вативный подход к джихаду. В зависимости от обстоятельств, долг государства, в частности азербайджанского пограничного правительства, состоял в том, чтобы "действовать как стена Искандара" (Александра Македонского) или "нападать как лев ".

В 1826 году Фатх Али-Шах выбрал последний курс, подстрекаемый амбициозным наследником Аббасом Мирзой. Правящая элита рассчитывала на усовершенствованную армию, частично подготовленную французскими и британскими офицерами. Иранцы также понимали, что международное положение России было уязвимым. Ее переговоры с Портой достигли деликатной стадии по целому ряду вопросов, возникших из-за споров о толковании Бухарестского договора в отношении Дунайских провинций, Сербии и Черноморского побережья. Кроме того, англичане субсидировали иранцев, активно поощряя их к сопротивлению российскому дипломатическому давлению с целью урегулирования спорных пограничных вопросов. Новый царь Николай I (1825-1855) был потрясен восстанием декабристов. Кавказская армия была занята подавлением восстания в Чечне. Власть России над ханствами также была далеко не безопасной.

Иранцы были убеждены, что пришло время восстановить свои позиции на Южном Кавказе. Как только армия Аббаса Мирзы пересекла границу, в трех ханствах вспыхнули антирусские восстания.

Несмотря на несколько первых успехов, иранское наступление застопорилось. Соперничество между племенами и нарушение военной дисциплины привели к катастрофическому поражению. В России вновь возникли разногласия по поводу ведения войны между более осторожным Нессельроде и командующим армией генералом Паскевичем, фаворитом Николая I. Паскевич хотел занять пограничные провинции Иранского Азербайджана, но не для того, чтобы аннексировать их, а для того, чтобы получить от Ирана большую компенсацию. Он также выступал за присоединение Ереванского и Нахичеванского ханств. Одержав победу, русские в итоге пошли на компромисс. Туркманчайский договор 1828 года стал для России в ее борьбе за пограничные земли с Ираном таким же решающим решением, каким был Кючук-Кайнарджийский договор в ее борьбе с османами.

Договор предусматривал передачу России Ереванского и Нахичеванского ханств. Иран должен был в течение шести месяцев выплатить компенсацию, иначе он должен был отдать России все ханства Азербайджана. Субсидия была выплачена благодаря займу англичан, которых все больше беспокоило продвижение России на берег Индии. Пограничная линия, разделившая Азербайджан, имела, тем не менее, стратегическое значение. Договор имел долгосрочные экономические и политические последствия. Лишившись некоторых из своих наиболее продуктивных провинций, иранское правительство было вынуждено принять ряд финансовых мер, которые привели к дальнейшему обнищанию крестьянства и разорению значительной части городского населения. Особенно сильно пострадал центр иранского Азербайджана Тебриз, ставший в 1840-х годах центром религиозной фракции-ализма.

Хотя Туркманчайский договор фактически изгнал Иран из его последнего плацдарма на Южном Кавказе, иранцы, похоже, что-то урвали. Русские признали право наследного принца Аббаса Мирзы на престол. Однако и здесь не обошлось без подвоха. Гарантируя наследственную линию, Россия получала повод, если не право, вмешиваться в иранскую политику на самом высоком уровне. Слабые отголоски Польши XVIII века могли быть услышаны теми иранцами, у которых хватило ума забеспокоиться.

Демографические и экономические последствия войны имели еще большее значение для будущего кавказского пограничья России.

После поражения Ирана более 40 000 армян-христиан выехали из Ирана на территорию России, хотя это означало для них значительные финансовые потери. Эмиграция была частью русского плана, одобренного Паскевичем и разработанного известным дипломатом-поэтом А.С. Грибоедовым, по закреплению региона за Россией. Паскевич приказал поселить большинство из них в присоединенных ханствах Ереванском и Нахичеванском, "по особенному желанию обеспечить здесь рост христианского населения". Других он определил в Карабахский округ на севере Азербайджана. Поскольку в Нахичеване не было достаточного количества государственных земель, большая часть армян оказалась там же. Тем не менее, имперское правительство оставило Карабах за пределами армянской провинции. Это был расчетливый шаг, подкрепленный административными реорганизациями внутренних границ в 1840, 1844, 1849, 1862, 1868, 1875 и 1880 годах, призванными сдержать региональный и этнический сепаратизм и не позволить какой-либо национальности стать "преобладающим большинством в любой крупной провинции".

Когда после войны 1828 года неизвестное число мусульман-суннитов ушло в Османскую империю, азербайджанские жители ха-натов неожиданно оказались в меньшинстве.185 Разговоры о том, как примирить армянских переселенцев с мусульманами, были записаны Грибоедовым, который позже был убит в Тегеране. Он не зря задавался этим вопросом. Армянский анклав в Азербайджане оказался еще одной этнической бомбой замедленного действия на пограничных территориях, ожидавшей взрыва, как это было в 1905, 1918-1920 и снова в 1992 годах. В конце века русские также разочаровались в армянах как христианском оплоте против ислама, обвиняя их в экономической эксплуатации грузин и встревоженные их растущей националистической агитацией. Туркманчайский договор также стал вехой в борьбе за кавказские пограничные территории, положив конец угрозе создания общего ирано-османского фронта против русских. Не успел договор быть подписанным в 1829 году, как Николай I приказал оккупировать придунайские княжества, начав тем самым Русско-турецкую войну. Обессиленные иранцы сохраняли нейтралитет. Другим непредвиденным результатом договора стал поворот Каджаров к их транскаспийской границе, где они искали компенсации за свои потери в Азербайджане путем возвращения потерянной провинции Герат. Это, как мы увидим, втянуло бы их в длительный конфликт с англичанами.

Завоевание Россией Южного Кавказа не могло быть закреплено без закрытия границы с Северным Кавказом. К северу от горной цепи русское наступление на османов, в котором иранцы принимали лишь косвенное участие, было вынуждено иметь дело с высоковоинственным пограничным обществом, сложившимся между терскими казаками и горскими народами (кабардинцами, чеченцами и др.). Только в 1824 году российское правительство официально зачислило терских казаков в армию, обязав их платить налоги и нести службу. Когда им пришлось участвовать в регулярных походах против горцев, дезертирство стало серьезной проблемой. В 1840-х годах горские вожди, в частности легендарный Шамиль, награждали казаков-дезертиров важными должностями в военных частях, особенно если те принимали ислам. Российские власти на собственном опыте убедились в недоверии как к своим казакам, так и к вспомогательным подразделениям, набранным из горцев, находившихся под их номинальным сюзеренитетом. Их политика по укреплению и консолидации Кавказской военной линии была непоследовательной на двух уровнях. Во-первых, они колебались между поощрением и противодействием заселению региона крестьянами и диссидентскими религиозными группами. Затем они чередовали терпимость и репрессии по отношению к обычаям и религиозным верованиям горцев.

На Северном Кавказе Россия проводила ту же колонизационную политику, которая позволила ей укрепить свои позиции на сопредельных рубежах Понтийской степи и Закаспийской области. Заселяя и защищая земледельческое население, занимавшееся смешанным хозяйством, правительство достигло своей цели - сделать Северный Кавказ самодостаточным по зерну. До этого казаки были вынуждены полагаться на торговлю с горцами, которые снабжали их сельскохозяйственной продукцией. На протяжении нескольких столетий их экономическая взаимозависимость поддерживала политическую ситуацию в равновесии. В 1840-1850-х годах, когда на Северном Кавказе появилось достаточное количество государственных крестьян, регион смог обеспечить крепости и казачьи станции, а также вооруженные силы резидентов. Обменная экономика перестала быть жизнеспособной, горцы стали сверхпроцветающими. В течение следующих двух десятилетий русская армия с казаками на буксире подавила их сопротивление, закрыв Кавказскую военную границу.

Идеологические истоки сопротивления российскому завоеванию и закреплению на Северном Кавказе стали предметом научного исследования.

Традиционный взгляд, инициированный русскими историками XIX века и воспроизведенный по разным политическим причинам в XX и XXI веках, подчеркивал роль политико-религиозного движения Накшбанди, якобы воинствующего братства в суннитской традиции (называемого русскими мюридизмом). Критики утверждают, что эта характеристика является продуктом царского и советского империализма и западного ориенталистского взгляда, опосредованного, как это ни парадоксально, надеждами холодной войны на его обновление в борьбе с советской властью. Как бы то ни было, горцы были проникнуты духом эгалитаризма, преданностью своим военным лидерам и мессианскими ожиданиями. Они упорно сражались против русских. Из их рядов вышли лидеры Великого чеченского восстания 1825/ 6 года и тридцатилетнего газавата (священной войны), завершившегося поражением Шамиля в 1860 году.

Завоевание северокавказского пограничья было делом длинной череды российских военных проконсулов, которые воспринимали свою миссию как стратегическую и цивилизационную. Наиболее представительной фигурой в этом предприятии был фельдмаршал князь А.И. Барятинский, наместник Кавказа (1857-1862), человек, чья политика сломила хребет восстанию мюридов и привела к пленению Шамиля. Протеже князя Михаила Воронцова и орденоносный герой кавказских походов, Барятинский вынашивал амбициозные планы по ассимиляции кавказских народов. Он предлагал создать реформированную местную бюрократию, религиозный орден крестоносцев в союзе с Армянской церковью, Транскаспийскую торговую корпорацию, чтобы противостоять британцам в Иране, и железную дорогу, соединяющую Тифлис с центральными провинциями. Последняя, по его словам, "освободила бы руки России и сделала бы ее хозяином в Азии". Тогда армия сможет "обрушиться, как лавина, на Турцию, Персию и дорогу в Индию". Барятинский опережал мнение в Петербурге.

Администрация продвигала людей и идеи, которые способствовали формированию импирического правления и в Транс-Каспии.

Барятинский проводил демографическую политику, сочетая переселение казаков с изгнанием мусульман, чтобы обезопасить и стабилизировать границы. В рамках реорганизации Кавказской военной линии в 1861 году он набирал переселенцев из черноморских казаков. Он надеялся таким образом стимулировать сельское хозяйство и производство на Черноморском побережье. Поначалу казаки сопротивлялись переводу, опасаясь, что переход в регулярную армию приведет к потере привилегий, дарованных Екатериной II. Их успокоили уступки в виде земельных пожалований в наследственное владение. Барятинский также приказал изгнать мусульманское население из района за Кубанью. Он опасался, что во время войны они будут представлять потенциальную угрозу для тыла русской армии, и эта мера предосторожности оправдала себя во время Русско-турецкой войны 1877/8 гг. Он вынашивал фантастический план использования Шамиля для помощи в переселении, уговаривая османского султана предоставить ему для этой цели пустующие земли в Анатолии. Будучи большим поклонником своего соперника, Барятинский заверил царя, что Шамиль организует и дисциплинирует эмигрантов, которые в противном случае будут "брошены на произвол судьбы". Расчищенные низменности Кавказа могли быть затем полностью колонизированы казаками. Этническая чистка с душой! План так и не был реализован.

После подавления восстания мюридов начались локальные восстания в Чечне, Ингушетии и Дагестане. Они не имели организационного центра, но это не облегчало их подавление. В период с 1859 по 1877 год только в Дагестане произошло восемнадцать восстаний против российской власти. Последнему из них предшествовала деятельность османских агентов, обещавших помощь в джихаде. Среди них был сын Шамиля, ставший генералом в османской армии. С началом Русско-турецкой войны слухи о наступлении османской армии вызвали партизанскую войну. К счастью для российских властей, большая часть бывшей военной элиты горцев осталась верна империи и даже участвовала в подавлении восстаний. Этот инцидент продемонстрировал как силу, так и слабость имперского правления. Политика уступчивости привлекла на свою сторону важные элементы местной элиты. Регулярная армия была слишком сильна для бельцов, которым не хватало такого вождя, как Шамиль. Им также не хватало сплоченности и общей программы, и они не могли координировать свои атаки. Однако восстания усилили опасения российского правительства, что заставило его отказаться от политики, разрешавшей местное самоуправление.

После восстания несколько тысяч повстанцев были сосланы во внутренние губернии России. После восстания несколько тысяч мятежников были сосланы во внутренние губернии России. Горькие воспоминания сохранились в героях и хрониках народной культуры; Александра II помнили не как царя, освободившего крепостных, а как безжалостного деспота. Русские склонны помнить завоевание иначе, взращивая романтические и литературные легенды, сравнимые с теми, которые прославили британцы в Индии. Завоевание Россией Северного Кавказа сопровождалось выселением за границу или изгнанием большого числа мусульман. За первые восемьдесят лет XIX века примерно 180 000 абхазов и других малочисленных племенных народов переселились или были изгнаны в Османскую империю, причем большие волны пришлись на два всплеска - в 1864 году и после русско-турецкой войны 1877/8 годов. Их место заняли мегрелы, которых русские и грузины считали "такими же русскими, как и Москвичи".

К 1860-м годам кавказские границы как к северу, так и к югу от гор были закрыты. Господство России в регионе казалось обеспеченным. Но забота о внутренней безопасности красной нитью проходила через российскую политику во второй половине XIX века, особенно в свете сильного влияния иранских шиитских уламов на местное население. Политика России в отношении мусульманского населения пограничных районов Северного Кавказа была непоследовательной и зависела от региональных различий, личных предпочтений наместников, взглядов центральной бюрократии, включая Святейший Синод, и уровня сопротивления мусульманских мулл. До конца XIX века российские власти проводили политику терпимости, обращения и бюрократической кооптации суннитских уламов с целью стабилизации ситуации в регионе.194 Однако ни одна из этих стратегий не оказалась полностью эффективной для обеспечения покорности мусульманского населения. В двадцатом веке северокавказское пограничье было охвачено четырьмя крупными кризисами, в которые были вовлечены как царское, так и советское правительства: две революции 1905 и 1917-1921 годов, Вторая мировая война и распад Советского Союза. Это наследие продолжает оказывать сильное влияние на жизнь региона и в XXI веке.

Транс-Каспий

Транскаспийский регион (часто называемый Центральной Азией) сливается на западе с Кавказским перешейком, северным и южным берегами Каспия, а на востоке с Внутренней Азией у гор Алтая и Тяньшаня. В физической географии региона на севере преобладают казахские степи, на юге - пустыни Кара-Кум и Кызл-Кум, а также великие оазисы Самарканда, Хивы и Бухары, орошаемые двумя крупными речными системами - Сырдарьей и Амударьей (Оксус), впадающими в Аральское море. Четкого физического барьера, разделяющего кочевников и оседлое население, не было. После арабского завоевания в VIII веке кочевники пустыни и оазисные народы Трансоксении были включены в состав сменявших друг друга монгольской и тюркской империй.

Начиная с монгольского нашествия, которое было разрушительным, Транс-Каспий пережил долгий период природных и техногенных катастроф, которые сократили его население и истощили ресурсы. Вспышка и быстрое распространение чумы в XIV веке, по-видимому, стали демографическим бедствием, от которого регион медленно оправлялся. К началу XVI века регион распался на соперничающие ханства. Великие города оазисов, такие как Самарканд, Хива и Бухара, которые процветали как посредники в международной караванной торговле, начали терять свое процветание. Они страдали от конкуренции с переходом от сухопутных маршрутов к морской торговле, что стало первым этапом западноевропейской торговой экспансии в Красное море и Индийский океан. Купцы Аральского бассейна (Трансоксании) были оттеснены на второй план. Торговля становилась все более локальной. Высоко ценимые навыки городских ремесленников были полузабыты, а городское население городов-оазисов переживало длительный упадок. По мнению русского востоковеда В. В. Бартольда, результатом этого стало возвращение общества к более ранней, простой структуре, организованной вокруг помещиков, крестьян и чиновников. Наступила феодальная реакция, когда местная знать боролась за контроль над землей и стадами.

Однако не стоит недооценивать жизнеспособность степного народа. В XVI и XVII веках были предприняты две последовательные попытки племенными конфедерациями для создания кочевых империй: во-первых, Шайбанидами в Трансоксании и, во-вторых, Джунгарским ханством в Восточном Туркестане. Они были окончательно разгромлены и уничтожены Сефевидами и Цинами, но только после длительного и упорного сопротивления.

Шайбаниды, Сефевиды и Моголы

В середине XII века последняя попытка подчинить транскаспийскую границу единой власти привела к великой трехсторонней борьбе, в которой ни один из участников не смог одержать верх. Племя шайбани объединило двадцать четыре других тюркских племени, первоначально населявших северо-западную Сибирь, в федерацию под харизматическим руководством Абул-Хайра, "не преуспевшего Дженгиз-хана", по словам Рене Гроссе. Они стали известны как узбеки, но это название, как и многие другие, применявшиеся впоследствии к сложным образованиям племенной лояльности, скрывало крайне неоднородную этническую смесь. Когда Абул-Хайр возглавил свою великую экспедицию в оазисы Аральского пограничья, его раздробленная конфедерация распалась. Отколовшиеся племена, называвшие себя казаками, что означает "люди, свободные, как птицы", выступили против него, разгромили его войска и разошлись по степи, чтобы преследовать узбеков с тыла. (Русские называли этих казаков киргизами или киргиз-кайсаками, что является корнем слова "казак", но, хотя в XVIII веке они окончательно перешли под контроль России, им удалось сохранить свое первоначальное название, и сегодня они известны как казахи). Внук Абул-Хайра, Мухаммед Шайбани, вернул узбекские богатства. Благочестивый мусульманин-суннит, хорошо образованный и наделенный лингвистическими и художественными способностями, он взял за образец легенды об Александре Македонском. Как религиозный лидер он стремился обратить в свою веру язычников-казахов и сломить власть шиитских иранцев. Как государственный строитель он стремился остановить экономический упадок, возродить искусство и преодолеть политическую раздробленность Трансоксании. К 1503 году он завоевал все крупные оазисы, после чего был убит в Мерве на границе только что укрепившейся империи Сефевидов. Но на этом борьба не закончилась.

В борьбе за пограничные территории Закаспийского региона узбеки-шайбаниды и иранцы-сафавиды в своих усилиях по созданию государства разделяли ряд сходных черт. Однако Шайбаниды были еще менее успешны, чем их соперники-сефевиды, в интеграции кочевых и оседлых культур своего царства. Часть племенной федерации оставалась сильно привязанной к кочевому образу жизни. Династы и их последователи сделали Бухару своей столицей и начали приобретать земельные владения, хотя им не удалось восстановить великие литературные и художественные традиции оазисов. Для создания жизнеспособного государства им было необходимо сохранить лояльность племен, которые поставляли им своих лучших воинов; но соплеменники также были источником нестабильности. Городские группы оставались культурно и этнически отличными от кочевого узбекского населения и даже получили другое название в местном языке. Их называли сартами - термин, который впоследствии стал применяться ко всему оседлому населению. Шайбанидские правители все чаще использовали термин "узбек" в качестве уничижительного, чтобы обозначить анархию и беспорядок, имея в виду кочевников, которых они не могли контролировать. Глубокие культурные и социальные разногласия внутри государства Шайбанидов в конечном итоге подорвали его стабильность настолько, что крупное военное поражение могло разрушить его основы.

В течение последующих 200 лет Сефевиды, Шайбани и Моголы вели трехстороннюю борьбу за пограничные территории Закаспия. Ни один из них не смог установить контроль. Проблема была привычной для строителей государств в зонах осколков. Два конфликта иллюстрируют сложность региональной, религиозной и этнической смеси на транскаспийской границе; первый произошел между узбеками и иранцами в сефевидской провинции Астарабад; второй - дальше на восток, где узбекские ханства граничили с афганскими племенными конфедерациями.

Население Астарабада было преимущественно суннитским, в отличие от остальной части Ирана, и имело тесные связи со своими узбекскими единоверцами по ту сторону границы. Местная купеческая элита и племенные группы, пришедшие из Прикаспийских степей, сопротивлялись административной централизации сефевидской провинциальной правящей элиты, состоявшей из шиитских семей кызылбашей. С другой стороны границы узбеки часто выступали в поддержку своих единоверцев-суннитов. Крестьянство, оказавшееся посередине, было недовольно, страдая от чрезмерных налогов и погромов в ходе пограничных войн. На почве этих разнообразных социальных недовольств с начала XVI до середины XVIII века в провинции произошло пять крупных восстаний. По мере разрушения общественного порядка восставшие элементы раскалывались и обрушивались друг на друга. Хотя ни одно из этих восстаний не достигло своих целей, оно способствовало развалу центральной власти на всем протяжении транскаспийской границы от Южного Кавказа до границ могольской Индии. Вторая арена трехсторонней борьбы между узбекскими Шайбанидами, иранскими Сефевидами и индийскими Моголами раскинулась на запретной территории полупустыни, бесплодных холмов и высоких гор, населенных одним из двух самых этнически неоднородных народов евразийского пограничья (второй - Кавказ). Современный Афганистан занимает большую часть этой территории.203 Благодаря своему стратегическому положению на пересечении торговых и захватнических путей с севера на юг, он на протяжении тысячи лет подвергался периодическому насилию.В конце XVI века Сафавиды и Моголы разделили регион после того, как шах Аббас положил конец амбициям Шайбани своей великой победой над ними при Герате. Хотя узбеки больше никогда не могли угрожать Ирану, они продолжали преследовать могольские гарнизоны.

В котле этой трехсторонней борьбы афганские племена прибегли к своей традиционной форме сопротивления более могущественным внешним врагам. Они заключили союз сначала с одним, а затем с другим из двух основных соперников. Хотя Сефевиды и Моголы использовали свою превосходящую силу и военную тактику, чтобы оккупировать страну, они не смогли стабилизировать границу или умиротворить племена. Превосходные технологии, как многим предстояло узнать, не гарантируют господства над многочисленными афганскими племенами. Не подчиняясь игу единства, племена подняли ряд восстаний против оккупантов. К 1670-м годам Моголы после неоднократных попыток закрепить за собой северную часть страны окончательно отказались от этого. У Сефевидов дела обстояли еще хуже. Их эксплуататорская финансовая и нетерпимая религиозная политика вызвала восстание племени гильзаев, которые были мусульманами-суннитами. В ходе серии кровавых кампаний в первой четверти XVIII века они неоднократно наносили поражения королевским войскам, заняли Исфахан в 1722 году и погрузили Иран в четырнадцатилетнюю анархию.

Как мы уже видели, ни один из харизматичных вождей-воинов XVIII века, ни Надир-шах, ни Ахмад-шах Дуррани, не смог включить эти пограничные транскаспийские земли в стабильную династическую империю. Лишь в 1880-х годах некоторые из ее составных частей - Кабульское, Кандагарское и Гератское ханства - были объединены в государство.

История этого небольшого региона представляет собой самый экстремальный пример сопротивления внешнему контролю со стороны культурно разнообразного, этнически смешанного населения, организованного по племенному принципу и проживающего в труднодоступной местности. Те же условия препятствовали созданию централизованного и стабильного государства. Но в Трансоксании ситуация была не менее хаотичной.

Серия пограничных войн, последовавших за окончанием правления Шайбани, привела к распаду ядра их империи. Вокруг таких оазисов, как Бухара, Хива и Самарканд, образовался ряд независимых ханств, а узбекские племенные вожди основали свои собственные наследственные династии. В отсутствие центральной власти усилилась политическая раздробленность. Властители не справлялись с обслуживанием ирригационных каналов и отчуждали государственные владения, которые все чаще переходили в руки частных землевладельцев и мусульманских религиозных фондов (вакф). Крестьянство становилось все более зависимым от помещиков. Международная торговля сократилась.

По мере того как власть ханов падала, местные эмиры получали все больше административных и судебных функций. Между ханом и местной элитой часто вспыхивали кровавые конфликты, которые также враждовали друг с другом. Не имея сильной военной силы, их земли постоянно подвергались набегам кочевников, особенно казахов из степи на севере. К концу XVII века казахи, которые ранее отделились от узбеков и вели кочевой образ жизни, достигли вершины своего могущества, когда их влияние распространилось на оседлое население вплоть до Ташкента. Наследие распада Шайбани перешло не в Иран, а в Россию. Раздробленность ханств и разобщенность кочевых племен, а также языковые и религиозные различия, разделявшие шиитский Иран и суннитскую Транскаспию, позволили русским легче проникнуть в этот регион в XVIII веке.

К концу семнадцатого века в исламских государствах военного покровительства в Транскаспии произошел ощутимый сдвиг в соотношении сил. К третьей четверти XVIII века этот спад стал ярко выраженным, а в начале XIX века они стали стремительными. Главный вопрос, на который до сих пор нет удовлетворительного ответа, заключается в том, почему они не завершили переход от родоплеменных обществ, возглавляемых правящими элитами с менталитетом воинов, к современной государственной системе с постоянной бюрократией и сильными национально-государственными институтами. Уже невозможно списать неудачу, если таковая имела место, только на эндемические войны или некачественные военные технологии. Смещение торговых путей и упадок городских центров тоже имели к этому отношение. Также как и сохранение кочевого образа жизни, который доминировал в экосистеме.

Каджары, русские и англичане

К началу XIX века два могущественных имперских соперника начали продвигаться друг к другу в Закаспийском регионе: русские - через степь, а британцы - до реки Инд. По пути им предстояло свергнуть местные ханства Трансоксании и моголов, опекавших северо-западную Индию, и вновь столкнуться с неразрешимой, казалось бы, проблемой - как справиться с афганскими племенами.

Когда в 1829 году Россия изгнала Каджаров с южнокавказских пограничных земель, они потребовали компенсации на своих прикаспийских рубежах. В 1831 году Аббас Мирза, решив восстановить династическое величие, предпринял кампанию по возвращению провинций Герата. Ему покровительствовали и поддерживали русские, которые были рады видеть иранцев отвлеченными на другой фронт и втянутыми в борьбу с англичанами. В течение четверти века иранцы вели пограничные войны за контроль над Гератом в 1838, 1852 и 1856 гг. Каждый раз им противостояли британцы, опасавшиеся, что Иран выступает в качестве передового отряда русских.

Эти последние попытки Каджаров восстановить иранскую империю оказались втянуты в противостояние британских и российских строителей империи. Британские историки склонны фокусироваться на обороне Индии, называя ее "Большой игрой" - термин, придуманный английским политическим агентом в Индии и увековеченный Редьярдом Киплингом. Но принятие первоначального значения этого термина сужает поле игры. Англо-русское соперничество было шире и глубже; шире в смысле его распространения от Дуная до Тихого океана и глубже в смысле его вплетенности в слои культурного и торгового конфликта.

Чтобы понять истоки их соперничества, необходимо вернуться к единичному, но беременному случаю в конце XVIII века.

Опасения Британии по поводу российской экспансии впервые проявились, когда Уильям Питт Младший в 1788 году забил тревогу в связи с русским штурмом Очакова, османской крепости на побережье Черного моря. Тревога стихла, когда британские государственные деятели пришли к выводу, что им необходим союз с Россией против революционной и бонапартистской Франции, чтобы противостоять более серьезной опасности для их имперского положения. Главной заботой Британии было избавить Россию от войн на кавказских и дунайских границах с Ираном (1804-1807) и Османской империей (1806-1812), чтобы она могла сосредоточить всю свою военную мощь в Европе против Наполеона. Но русские не всегда были готовы к сотрудничеству. В этот период два кратковременных союза России с Францией были зловещими признаками грядущих событий. С точки зрения Лондона, они представляли угрозу для британцев в Индии, какой бы отдаленной она ни казалась в ретроспективе. В 1800 году Павел I санкционировал сухопутную экспедицию из Оренбурга в направлении Индии, которая оказалась неудачной. Аналогичная идея была озвучена в Тильзите в 1807 году, когда Наполеон и Александр I договорились координировать меры по вторжению в Индию через Иран, где французское влияние временно вытеснило британское.