Борьба за власть на Украине с апреля 1917 года до немецкой оккупации

1. Киев

После февральского переворота Киев становится центром национальной жизни Украины.

В начале марта все национальные, социалистические и либерально-демократические партии объединяются и выделяют свой орган – Центральную Раду, – как «непартийную» организацию, ставящую своей целью украинизацию всей жизни Украины и объединение украинцев. «Некоторое время Ц.Р. должна была служить преимущественно национальным центром, она ставила перед собой задачу собрать все силы, какие имело украинство, теми же силами привести массы к национальной осведомленности, закрепить национальные достижения, а тогда, опираясь на это, творить социальную перестройку в соответствующих наших национальных формах и в том понимании самой «перестройки», какое допускалось нашим пониманием сущности революции» – так формулировал Винниченко роль и задачи Ц.Р.[1]

По всей Украине, особенно в Киевской, Полтавской, Подольской, Волынской и Черниговской губ., спешно начинают организовываться националисты – «учителя, кооператоры, адвокаты, студенты организуют свои товарищества, созывают совещания, съезды, и не для своих профессиональных нужд, а для украинизации их»[2].

Все партийные разногласия были отброшены во имя «единства украинских сил». «Мы не боялись потерять в этом единстве, – говорит в той же работе с.-д. Винниченко, – свою социал-демократическую чистоту. Не боялись уже хотя бы и потому, что на ту социалистичность, которая была тогда в партии c.-д., никто не покушался. Мы понимали революцию как буржуазно-демократическую, мы сами не делали никаких покушений на буржуазно-демократический строй, и благодаря этому со стороны несоциалистических элементов не могли встретить никакого отпора. Мы в своей деятельности были только республиканцами и демократами, а не социалистами».

Так, наряду с комиссарами Временного Правительства и Советом Рабочих и Солдатских Депутатов организуется национальный Совет – Ц. Рада. Это обстоятельство крайне осложняет политическую обстановку в Киеве и создает сложные условия для работы киевской партийной организации, перед которой с первых же дней переворота, кроме общих для всех членов партии вопросов, встает необходимость дать правильную оценку вновь образовавшемуся национальному центру, определить свою тактику и взаимоотношения с Ц. Радой. Требуется не только ориентировка в сложной политической обстановке, но и умение и такт в проведении в жизнь требования нашей партии «права наций на самоопределение».

Но киевская партийная организация, как и большинство организаций провинции, находилась в тот момент еще в процессе оформления и все силы уделяла своей внутренней организации и выборам в Советы. На экстренном заседании Комитета с ответственными партийными работниками, созванном в день нашего приезда[3], в конце марта, секретарь Киевского Комитета сообщил о состоянии киевской партийной организации. Открывая собрание, секретарь объявил, что с момента февральского переворота киевская организация никакой связи с центром не имела и информировалась только по газетам, поэтому президиум решил созвать расширенное собрание ответственных работников с целью заслушать от нас сообщение о петроградских событиях, работе и решениях Ц.К. партии. Полностью удовлетворить требования киевских товарищей мы не смогли, так как в Петрограде пробыли недолго, но этот пробел заполнили подробной информацией о решениях заграничной части Ц.К. партии и сообщением последних директив, данных тов. Лениным из Швейцарии телеграммой перед нашим отъездом из Христиании в Петроград для передачи российским товарищам.

Сообщив последние директивы Ц.К. партии – «Никакого доверия Временному Правительству, вся власть Советам, беспощадная борьба с Керенским, вооружение народа и организация демократических Дум», – мы предложили собранию сейчас же обсудить их и выявить к ним свое отношение. Но собрание постановило отложить обсуждение, считая необходимым предварительно обсудить директивы Ц.К. партии только в Комитете и тогда уже, с определенным мнением Комитета, поставить на обсуждение общегородской партийной конференции, а это заседание использовать для обоюдной информации.

Из доклада секретаря Комитета положение в Киеве рисовалось следующее: начавшееся в Петрограде восстание вызвало большой подъем в массах, но вооруженного столкновения не было. После образования Временного Правительства произошла смена властей, путем замены царских ставленников комиссарами Вр. Прав. Выйдя из подполья, все находящиеся в Киеве партийные товарищи-большевики занялись собиранием своих сил; созвали общегородскую партконференцию, правда, весьма неполную; избрали временный Киевский Комитет, который занялся, главным образом, оформлением районов и выборами в Совет Раб. Депутатов. В данный момент партийная организация насчитывает около 200 членов, главную опору имеет в пролетариате обмундировочных мастерских – «революционные портные», как шутя их называли; широкой массовой работы нет; в войсках связь только налаживается. Сложность происходящих событий, отсутствие связи с центром, бедность в руководящих работниках вынуждали Комитет отодвигать обсуждение принципиальных вопросов, а тем самым лишали организацию возможности выступления в массах с точно формулированными требованиями, что значительно суживало работу парторганизации в рядах киевского пролетариата. Заканчивая свою информацию о работах парторганизации, секретарь отметил, что дальше оставаться в таком положении невозможно и что необходимо скорейшее оформление принципиальной линии Комитета.

Наше положение в Сов. Р.Д. и Исполкоме рисовалось не блестящим. Выборы в Совет Р. Деп. проводились всеми социалистическими партиями при активном участии нашей организации. Пролетариат Киева принимал активное участие в выборах, но в массах не было представления о роли Советов. Большинство на выборах получили мелкобуржуазные партии. Это объяснялось, главным образом, тем, что Киев не пролетарский центр, – самые крупные предприятия насчитывают не больше 1–2 тысяч рабочих, – но и таких немного, большинство рабочих занято в мелких предприятиях и мастерских, последние носят еще характер ремесленных предприятий; в железнодорожных мастерских, насчитывающих от 6 до 8 тыс. рабочих, сохранились меньшевистские организации, и рабочие находятся под их влиянием. В Совете Раб. Деп. громадное большинство за мелкобуржуазными партиями. Наша фракция не оформлена. Меньшевики в подавляющем большинстве. На заседаниях Совета представитель с.-д. (б) с трудом получал слово и должен был выступать с большой осторожностью, дабы не вызвать скандала. В Исполкоме Совета Р. Д. большинство также за меньшевиками и бундовцами, наша фракция очень невелика, и Комитет не руководит ею, хотя имеет там своего представителя, т. Макса Савельева (недавно приехавшего в Киев). Словом, руководили работой Исполкома и Совета меньшевики и бундовцы, наша фракция выжидательно присматривалась.

На выборах в Совет Солд. Депут. наша организация участия не принимала, за отсутствием связи с войсками. Совет избран из делегатов войск Киевского военного округа, – засилье офицеров-кадетов и октябристов; председатель Совета – правый с.-p.; нашей фракции нет, и представителя от парторганизации (большевиков) в Совете Солд. Депут. нет.

Этой обоюдной информацией и решением ввести нас, как старых киевских комитетчиков, сейчас же в Комитет и в ближайшие дни созвать общегородскую партконференцию заседание закрыли.

В первых числах апреля состоялось общегородское партсобрание. Основным вопросом дня было обсуждение вышеприведенных директив Ц.К. партии. Киевский Комитет полностью присоединился к этим директивам, и на общегородском партсобрании никаких принципиальных разногласий по этому вопросу не выявилось. Приняли единогласно резолюцию, предложенную Киевским Комитетом.

К этому времени Киевский Комитет начал полностью руководить партийной жизнью. Обсуждению вопросов нашей тактики уделялось немало времени и внимания и не только в Комитете, но и на районных партсобраниях. Работа парторганизации оживилась, влияние организации в рабочих массах значительно расширилось, и стала крепнуть связь с заводами и воинскими частями.

Но вопрос национальной жизни Украины в Парт. Комитете все еще оставался не затронутым. Назначенный Ц. Р. на 5–7 апреля Всеукраинский Национальный Конгресс прошел мимо киевской парторганизации. Киевский Партийный Комитет (б) не выявил своего отношения к созываемому конгрессу и массам никаких разъяснений по этому вопросу не давал. А в это время в зале Купеческого собрания, на заседаниях конгресса, руководители Ц. Рады читали рефераты, проводили свои решения и закрепляли их постановлениями «украинского народа». На этом конгрессе Ц.Р. провела постановление добиваться «автономии Украины в Федеративной России и приспособления к народу, т. е. украинизации, всех органов административной, хозяйственной и культурной жизни».

Значительно сплотила организацию и сблизила ее с рабочими массами первомайская демонстрация, так как только наша организация выступала самостоятельно и с революционными лозунгами, остальные социалистические партии шли с Советом, с лозунгами, приемлемыми для «организации непартийной».

За несколько дней до первого мая пленум Совета Рабочих Депутатов принял постановление о праздновании 1-го Мая и поручил Исполкому выработать лозунги и маршрут шествия. В Исполкоме была выделена комиссия, в которую вошли и члены нашей фракции. На первом же заседании комиссии резко столкнулись две точки зрения. Большинство комиссии – мелкобуржуазные партии – старалось доказать меньшинству, большевикам, необходимость выработки «демократических» лозунгов, приемлемых для всего Совета Р. Д. – «организации непартийной». Продолжительные дебаты ни к чему не привели, комиссия раскололась, и на пленум Совета внесено было два проекта – большинства и меньшинства.

Прошло предложение большинства комиссии. Руководство всей демонстрацией взял на себя Исполком Совета Р. Д., без участия фракции большевиков. Большевикам отвели отдельные пункты для сбора и отдельный маршрут прохождения.

Демонстрация носила характер не первомайский. В ней принимали участие все слои населения, которые участием в демонстрации хотели выявить свое отношение к февральскому перевороту. Демонстрировали не только оба Совета, с которыми шли все мелкобуржуазные партии, но и национал-демократы, устроившие свой сбор у памятника Богдана Хмельницкого, все учебные заведения, начиная с высших и кончая школами малышей, весь гарнизон и даже юнкера и кадеты. Сбор получился колоссальный, но единой демонстрации не было, составились две основных колонны – Совет и большевики. К этим основным колоннам присоединились отдельные шествия со своими лозунгами, вливаясь в общее русло как самостоятельные единицы. И хотя в организации демонстрации не было единства, но подъем был так велик, что, внешне сглаживая разобщенность, каждое отдельное шествие, встречаясь, обменивалось громом дружеских приветствий. Так, на Театральной площади наша колонна встретилась с войсками, шедшими только со своими военными значками: никто не знал, что за часть и зачем она вышла. В первый момент – настороженное внимание. Но неожиданно из наших рядов раздались приветствия, войска остановились, взяли на караул и под звуки военного оркестра пропустили все наше шествие. На плошали Богдана Хмельницкого колонна большевиков столкнулась с колонной Ц. Рады, шедшей с «желто-блакитными» знаменами, и – также обменялась приветствиями. Посторонний наблюдатель мог решить, что существует трогательное единение, однако, так мог думать только наблюдатель, но не участник. Даже «неискушенные» чувствовали то сдержанно-осторожное отношение, что окружало колонну большевиков и те шествия, что подходили с плакатами: «Вся власть Советам!». Ядро нашей колонны составляли профсоюзы, Арсенал и обмундировочные мастерские, а к ним подходил ряд заводов и мастерских с плакатами: «Вся власть Советам!». И наша колонна, несмотря на изолированное положение, получилась довольно внушительных размеров.

В Киеве это была первая организованная рабочая демонстрация после февральского переворота. Атмосфера отчужденности, окружавшая наше шествие, сплачивала тесней не только членов партии, но и рабочие массы, присоединявшиеся к нашей колонне.

Полностью развернулась работа киевской парторганизации и значительно расширилось ее влияние в массах в конце мая – в начале июня. Выделилось шесть районов – Печерский, Городской, Подольский, Шулявский, Демиевский и Железнодорожный – с выборными районными комитетами и постоянными организаторами и агитаторами. Активные районные партработники: тт. Довнар-Запольский, Соколов, Поляков, Пивень, Жук, Свистунов, Богданов, Кудрин, Рувим, Нусбаум, Морозов, Гамарник, Логинов, Веденский, Либер, К. Голубенко, Вера Бухарцева и Соколова, начали проводить регулярные митинги на заводах, где освещались вопросы текущей политической жизни, сообщали о работах Совета, разоблачали политику враждебных партий и проч. Общегородской комитет выделил своих постоянных агитаторов – Вит. Примакова, Бв. Эдельштейна, Горвица, Зернидына, которые почти полностью ушли в агитационную работу.

Профсоюзной работой занялись авторитетные в массах товарищи Рафаил, Майоров, Горбачев, Дора Идкин – и в президиуме Центрального Бюро профсоюзов мы имели наше большинство. Председателем союза металлистов был избран т. Горбачев (б).

В Совете Раб. Депутатов и Исполкоме оформились наши фракции, и заметно росла дисциплина в них. Дружные и единодушные голосования нашей фракции Совета не раз доводили до белого каления мелкобуржуазные партии. Заседания фракции происходили регулярно; кроме общеполитических докладов, там подвергались предварительному обсуждению предложения и резолюции, вносимые фракцией в Совет. На каждом пленуме Совета Р. Д. против предложений мелкобуржуазных партий выступал представитель с.-д. (б) с резолюцией от фракции. Влияние меньшевиков начало заметно слабеть. Нередко предложения фракции большевиков поддерживались не только беспартийными рабочими, но и рабочими, членами фракции меньшевиков, и не только в Совете, но и на предприятиях в рабочих массах.

Попытка меньшевиков поднять свой пошатнувшийся авторитет путем поддержки и распространения гнусной лжи о тов. Ленине и возвратившихся из заграницы большевиках – ни в Совете, ни в рабочих массах не встретила поддержки. Большинство киевских ответственных товарищей работали в Киеве в подполье, на них привыкли смотреть как на своих людей, и когда на митингах рассказывали о жизни и деятельности тов. Ленина, массы верили большевикам, а не меньшевикам. Приезд Дейча, выписанного меньшевиками с целью агитации и усиления своего влияния, не только не помог им восстановить пошатнувшееся доверие масс, но еще больше ослабил его. Даже среди железнодорожных рабочих, где в начале революции меньшевики пользовались влиянием, их поддерживали главным образом техники и администрация.

В Совете Солд. Деп. наша организация уже имела своего представителя, тов. Леонида Пятакова, и в Исполкоме Совета небольшую свою фракцию. Правда, место в Исполкоме Солд. Деп. отвоевали с большим трудом, так как громадное большинство Совета находилось под влиянием правых партий.

Приступили к организации Красной гвардии и усилили работу в войсках. Сорганизовалась крепкая группа организаторов-агитаторов солдат, работавшая под руководством тов. Леонида Пятакова, бывшего солдатом и пробывшего два года на империалистической войне. И уже опорой парторганизации стали арсенальцы и авиаторы. Дисциплина и организованность последних в июльскую демонстрацию имела решающее значение и предотвратила вооруженное столкновение.

После июльских выступлений в Петрограде на собрании Киевского Комитета с представителями от заводов и фракции Совета Раб. Деп. было постановлено организовать мирную демонстрацию солидарности с петроградскими рабочими. Это решение вызвало бурю негодования со стороны всех советских мелкобуржуазных партий. Но запретить демонстрацию они не рискнули и на заседании Совета Раб. Деп., в противовес «большевистскому» выступлению, назначили на тот же день свою демонстрацию солидарности и поддержки Вр. Правительства.

Вся буржуазия и черносотенцы высыпали в день демонстрации на улицу, ожидая столкновения и предвкушая удовольствие от расправы с большевиками. Наши демонстранты получили от парткомитета Директивы – проходить спокойно, не поддаваться провокационным вызовам и не допускать вооруженного столкновения.

Как только наша колонна, стройно шедшая сплоченными рядами, во главе с арсенальцами и летчиками, с плакатами: «Вся власть Советам!», вышла на Крещатик, где в это время, против Гор. Думы, остановилась демонстрация мелкобуржуазных партий с портретом Керенского и знаменами: «Да здравствует Вр. Правительство!», ее начали окружать плотным кольцом беснующиеся обыватели, среди которых был громадный процент офицеров, осыпая демонстрантов руганью и угрожающе помахивая изящными палками с серебряными набалдашниками. Стоявший на тротуаре седовласый генерал в своем остервенении дошел до того, что выхватил шашку из ножен и замахнулся ею над проходившими в демонстрации работницами. Тогда крайняя пролетарка молча, быстрым движением выхватила из его рук обнаженную шашку и, разломав ее пополам, так же молча бросила ему обе половины. Чем ближе приближалась наша колонна к Гор. Думе, тем теснее смыкалось кольцо и тем неистовей становилась ругань, а когда почти подошли к остановившейся мелкобурж. демонстрации, раздался единичный револьверный выстрел, и сейчас же на подножку нашего автомобиля, шедшего впереди со знаменем Комитета и расчищавшего дорогу, вскочили какие-то типы и потянулись к знамени, а на передок автомобиля вскочил поручик Башинский, член Совета Солд. Деп., крича что-то неистово в толпу. Тогда раздалась наша команда: «Товарищи арсенальцы и летчики, спокойно вперед!» В ту же секунду, мерным шагом, с суровыми, спокойными лицами, вышли арсенальцы и летчики, не ломая рядов, окружили знамя и сомкнутыми рядами выстроились впереди автомобиля. Только раздалась команда, толпа беснующихся контрреволюционеров вместе с блестящим поручиком шарахнулась и рассыпалась во все стороны с криком: «Сейчас будут стрелять». В первый момент казалось, наши не выдержат и бросятся на удиравших. Но снова раздалась наша команда: «Смирно! Медленно вперед!» – и наша колонна стройно, с пением «Интернационала» последовала дальше.

В начале июля началась работа среди женщин-работниц и жен запасных; особого женотдела при Комитете не существовало, но выделилась группа товарищей, специально занявшихся этой работой. Организовывались специально женские митинги жен запасных, в мастерских и на фабриках созывали собрания всех работниц. Первые сыграли не последнюю роль при выборах в Городскую Думу. Но, отдавая свои голоса большевикам, они навлекли на себя гнев и репрессии думских заправил, последствием чего получился забавный инцидент. Разозленные задержкой пособий жены запасных ворвались в зал во время заседания, стащили с трибуны «уважаемого» главу города и, тормоша его и неистово ругаясь, требовали сию же минуту выдачи задержанных пособий, заявляя при этом, что не выпустят его из своих рук до тех пор, пока их требования не будут удовлетворены. Глава города оказался в плену у разоренных женщин.

Сорганизовалась польская секция с.-д. (б) при Комитете – во главе с товарищем Фиалеком, неутомимым работником и горячим агитатором; правда, своей горячностью он нередко вызывал недовольство товарищей комитетчиков. Так, во время приезда Церетели в Киев, для переговоров с Центральной Радой по вопросу об автономии Украины, на пленуме Совета Рабочих Депутатов после доклада Церетели и ответной речи представителя большевистской фракции – члена Комитета, – товарищ Фиалек, возмущенный «слишком корректным» выступлением члена Комитета, взял самочинно слово и отчитал Церетели и Временное Правительство по-своему – «по-пролетарски», как он заявил Комитету, когда ему сделали выговор за нарушение партдисциплины.

В выборах в Городскую Думу киевская парторганизация принимала активное участие – организовала широкую предвыборную агитацию с агитационными грузовиками, плакатами, воззваниями, рассылала своих агитаторов, организовывала массовые митинги и проч. и проч. Наш список шел самостоятельно, всякие блоки были отвергнуты. Но провели в Городскую Думу, кажется, только 9 человек – непролетарский центр давал себя чувствовать, захлестывала мелкобуржуазная стихия. Кроме того, в нашей партийной среде и в рабочих массах серьезного значения Городской думе никто не придавал, ее рассматривали, как организацию обывателей, и потому в предвыборной работе и в выборах в Г.Д. наблюдалось больше желание разоблачить противников, чем провести своих. Наши агитаторы под всякими предлогами проникали на собрания мелкобуржуазных партий и своими неожиданными выступлениями устраивали форменный переполох. Так, на одном из меньшевистских собраний Виталий Примаков сумел получить любезное приглашение от самих организаторов собрания, назвав себя «солдатиком», только что прибывшим с фронта. Его выступление на собрании «приглашенных» произвело впечатление разорвавшейся бомбы; президиум засуетился, вызвал спешно своего лидера… Но в результате собрание было сорвано.

Парторганизация росла и крепла и к VІ съезду партии насчитывала до 800 членов. Росло и крепло и ее влияние в рабочих массах.

19 августа открылась первая киевская конференция фабрично-заводских комитетов. Конференция подавляющим большинством избрала председателем Иванова Андрея (б) и по докладу «О текущем политическом моменте» за резолюцию меньшевиков было подано 51 голос, а за резолюцию большевиков – 141 голос[4]. По докладу о локаутах (докладчик меньшевик и содокладчик большевик) громадным большинством прошла резолюция[5], предложенная Юрием Пятаковым (председатель Киевского Комитета большевиков).

28—29 августа, в связи с полученными сведениями о корниловском выступлении, на всех заводах и в воинских частях прошли митинги и почти всюду громадным большинством принималась следующая резолюция, предлагаемая членами парторганизации (б):

Наглому выступлению контрреволюции во главе с Корниловым, не останавливающимся перед открытием фронта, желающему сокрушить революцию и установить кровавую диктатуру, необходимо противопоставить организованный отпор рабочих и солдат, готовых по призыву революционных организаций выступить во всеоружии на защиту революции. Поэтому мы требуем: 1) самой решительной борьбы с контрреволюционерами, ареста главарей контрреволюции и предания их революционному суду, 2) освобождения всех революционных интернационалистов, 3) прекращения репрессий по отношению к левой печати, 4) вооружения революционных рабочих и солдат[6].

И эту же резолюцию единогласно приняли на заводах: Арсенал, Гретер (недавняя опора меньшевиков), Ауто, Заманский, Неедли и Унгерман, Фильверт и Дедин, судостроительная верфь, фабрика Спилиоти, Демиевский снарядный завод и военно-обмундировочные мастерские. На Южно-Русском заводе была принята единогласно аналогичная резолюция с поправкой о выступлении только по призыву Советов. В 147-й пехотной Воронежской дружине к резолюции был прибавлен пункт о немедленной передаче земли, до Учредительного Собрания, крестьянским комитетам. На заседании центрального совета фабрично-заводских комитетов резолюция, предложенная фракцией большевиков, прошла единогласно.

Настроение рабочих и солдатских масс и рост влияния большевистской парторганизации начали вызывать серьезную тревогу в рядах мелкобуржуазных партий. И когда офицеры из солдатского Совета и деятели Городской Думы в корниловские дни попытались спровоцировать киевский пролетариат на вооруженное выступление, то лидеры меньшевиков недвусмысленно дали понять, на чьей стороне их сочувствие – они готовы были поддержать любое контрреволюционное выступление, направленное на разгром нашей организации. Провокационная уловка была проведена под видом революционного протеста Полуботьковского полка против распоряжений Времен. Прав.

Полуботьковский полк только формировался Ц. Радой, состоял в большинстве из дезертиров, не был ёще вооружен и находился версты за три от города в казармах. И этот полк в одну ночь, без единого выстрела, снял все караулы в городе и даже сменил караул у дома, занимаемого военным комиссаром Врем. Прав. Все было проведено провокаторами слишком организованно. Наутро в городе жизнь шла обычным порядком, ничто не указывало, что ночью произошел переворот, и далее члены Исполкома Совета Раб. Деп. (б) и члены комитета (б) ничего не знали о ночных происшествиях. Но когда начали сходиться на работу, то совершенно неожиданно в помещение комитета – в здании Исполкома Совета Раб. Деп. – явился офицер с отрядом и объявил, что все находящиеся в этом помещении арестованы по предписанию Совета Солд. Д. и общественных организаций. Члены Исполкома Сов. Р.Д. (б-ки) сейчас же отправились в президиум Исполкома С. Р.Д. за выяснением причин ареста членов комитета и с требованием немедленного освобождения. Но меньшевистский президиум заявил, что ничего не знает о причинах ареста и так как он произведен по ордеру Исполкома Сов. Солд. Депут., то он не считает возможным вмешиваться. Тогда наши добились экстренного созыва Исполкома Совета Р. Д., где требовали обсуждения действий президиума, расследования организованного выступления и предания суду виновных. Собрание Исполкома было более чем бурное. Наша фракция свои требования ставила ультимативно, заявляя, что в противном случае выходит из Исполкома и апеллирует к Совету и избирателям – пролетариату г. Киева. Мелкобуржуазные партии струсили и пошли на уступки. Исполком потребовал немедленного освобождения арестованных членов комитета – сейчас же после предъявления требования Исполкома они были освобождены, – и избрал тройку (два члена нашей партии и один меньшевик) для расследования. Меньшевики и бундовцы под всякими предлогами отказывались от вхождения в эту тройку. Наша фракция настаивала, чтобы предупредить возможность новой провокации.

К этому времени пришли сведения, что полуботьковцы окружили мастерские и склады Арсенала и на всех углах выставлены усиленные караулы юнкеров. Избранная тройка немедленно направилась к Арсеналу. Тут пришлось увидеть знакомую картину «доброго старого времени», картину организованных еврейских погромов.

У запертых ворот складов с оружием сгрудилась кучка – человек 30–40 – невероятно ободранных людей, что-то выкрикивающих, в большей части безоружных. Ее окружили с улицы, но не со стороны здания, человек 25 хорошо вооруженных юнкеров, спокойно наблюдавших оборванцев. Когда мы подъехали, все сразу умолкло, юнкера предупредительно пропустили нас к «восставшим». На наши вопросы «повстанцы» некоторое время ничего не отвечали, потом раздались отдельные выкрики: «Чего говорить, бери оружие», но тут из их же рядов раздались протестующие голоса: «Будет кричать, это – члены Исполкома Сов. Р. Д.». Из сбивчивых ответов, наконец, выяснилось, что они 3 дня сидят без хлеба и что пришли к ним вечером «люди» и стали звать «идти в город, там дадут хлеба и обмундирование».

У главного здания Арсенала рабочие сами быстро ликвидировали враждебное настроение. Понаблюдав некоторое время, как человек 150 полуботьковцев, расположившихся у Арсенала, как бы для обстрела, робко выжидают и пугливо озираются по сторонам, товарищи из ячейки (б-ки) вышли незаметно и рассыпались в рядах полуботьковцев, где повели дружеские расспросы и разговоры. Собрав достаточные сведения, они вернулись в Арсенал и предложили рабочим открыть ворота и накормить «повстанцев», ввиду того, что они никакой опасности для Арсенала не представляют и все говорят одно: «хлеба не дают, три дня не ели». И когда члены Исполкома Совета Рабоч. Деп. приехали в Арсенал, там уже все было ликвидировано, часть разошлась, а часть мирно жевала хлеб, запивая кипятком. К вечеру вся комедия прекратилась: полуботьковцы ушли спокойно в казармы, усиленные наряды юнкеров были сняты.

Но все силы парторганизации и киевского пролетариата были устремлены на борьбу за власть Советов, и национальное освобождение Украины отодвигалось классовой борьбой. Поэтому деятельность Ц. Рады не только не вызывала интереса в рабочих массах, но и в самой парторганизации ей не придавали большого значения. А тем временем Ц. Рада созывала съезды – только украинцев; создавала свои селянские спилки и войсковые рады; организовывала национальные полки из запасных солдат-украинцев («Полк Богдана Хмельницкого, – по словам Винниченко, – служил хотя и небольшой, но верной опорой украинцам»…); выделила Малую Раду (исполнительный орган Центр. Рады), – и, не встречая противодействия со стороны революционных масс Киева и не принимая участия в революционной борьбе, Ц. Рада крепла, сплачивая мелкобуржуазные, собственнические и кулацкие слои города и деревни под лозунгом объединения всех украинцев для национального освобождения Украины. И после октябрьского переворота Ц. Рада заговорила от имени всего украинского народа и объявила себя государственной властью Народной Украинской Республики.

К Всероссийскому съезду Советов большинство киевского пролетариата и часть гарнизона стояли за немедленный переход власти к Советам Рабочих, Крестьянских и Солдатских Депутатов.

Но для проведения в жизнь этого решения потребовалось три месяца ожесточенной борьбы с национальной буржуазией и российской контрреволюцией, объединившейся вокруг Центр. Рады.

В момент октябрьского восстания киевского пролетариата Центр. Рада, под видом содействия революционной массе, заняла все караулы своими войсками и стала фактически властью в городе. Все государственные учреждения – почта, телеграф, казначейство и проч. – охранялись ею, и она не замедлила назначить туда своих комиссаров и взять все учреждения в свое полное распоряжение.

Имея в своих руках весь государственный аппарат в столице Украины, Центр. Рада, после декретирования Советом Народных Комиссаров права народов ни самоопределение, – вопреки требованию рабочих, боровшихся вооруженной рукой против Вр. Правительства за власть Советов, – объявила себя государственной властью Украинской Народной Республики. И с первых чисел ноября приступила к переговорам с Сов. Нар. Комиссаров РСФСР и начала исподволь проводить свои приказы и постановления и стягивать войска с фронта в Киев. Киевский Совет Рабоч. Деп. механически был устранен, и его положение оставалось то же, что и до октябрьского восстания, с той только разницей, что теперь на пути к власти Совета стояла не российская, а украинская буржуазно-демократическая коалиция. Киевский пролетариат попал в ловушку, и приходилось ему всю борьбу начинать сначала, но уже не с Времен. Правительством, а с Украинской Центральной Радой. И с октября 1917 г. по февраль 1918 г. киевский пролетариат вел ту же лихорадочную революционную работу – разоблачения политики буржуазно-демократической коалиции и мобилизации революционных сил, – что петроградский пролетариат провел с февраля по октябрь 1917 г. Октябрьский переворот в Киеве произошел в январе 1918 года.

2. Областной партийный комитет с.-д. (б-ков) Юго-Западного края

По инициативе Киевского партийного комитета, в средине апреля 1917 г. было создано организационное бюро по созыву областного партийного Совещания, с целью объединения парторганизаций большевиков Юго-Западного края и образования областного партийного центра.

Организационное Бюро разослало извещение с указанием дня совещания и вопросов, подлежащих обсуждению, в парторганизации 7 губерний: Киевской, Черниговской, Подольской, Волынской, Полтавской, Херсонской и Екатеринославской. Но на совещание прибыли только представители первых четырех губерний, остальные губернии ни делегатов, ни ответа не прислали.

Совещавшиеся делегаты приняли решение открыть заседание первой Областной Конференции, но ввиду отсутствия делегатов от остальных губерний постановили считать ее конференцией только Киевского Округа и в дальнейшем стремиться к созданию Юго-Западного Областного объединения.

Основная работа конференции сосредоточилась на вопросе об организации области. Широко развернулись дебаты вокруг двух вопросов: 1) какие губернии должна в себя включать Юго-Западная область, и 2) возможно ли допускать объединение организации с.-д. (б-ков) с интернационалистами. По этим вопросам конференция приняла постановления: 1) признать необходимым создание Юго-Западного Областного Объединения, включая Киевскую, Черниговскую, Подольскую, Волынскую, Полтавскую и Херсонскую губернии и 2) включить в областное объединение только парторганизации с.-д. (б-ков), что же касается организаций объединенных, то, как правило, они входить не могут, но в отдельных случаях, когда перевес сил в партийной организации имеется за большевиками, Областному Комитету предоставляется право включать их с представлением на утверждение Областной Конференции.

Конференция избрала Окружной Комитет в составе следующих 5 товарищей: Тарнагродского, Неровни, Ю. Пятакова, Цырлина и Е. Бош; секретарем Окружного Комитета – Е. Бош.

Работа Окружного Комитета свелась к оформлению парторганизаций Киевского Округа и налаживанию связей с парторганизациями всего Юго-Западного края, другими словами, – к исключительно организационной работе. Это вызвано было тем обстоятельством, что большинство провинциальных организаций – губернских и уездных, – входивших в областное объединение, были крайне слабенькими; в некоторых губерниях еще не были избраны губкомы, а в уездах и местечках имелись и объединенные с интернационалистами организации. Окружному Комитету поэтому пришлось отдать свои небольшие силы на укрепление губернских организаций и вести работу на местах в направлении изживания объединенных организаций.

И в этом направлении работа Окружного Комитета дала ко времени 2-й конференции значительные результаты. Но что касается установления связи с крупными организациями Херсонской и Полтавской губерний, то тут все попытки остались тщетными, и организация Юго-Западного Областного Объединения ни на шаг не двинулась вперед. Послать своих представителей в эти губернии Окружной Комитет был не в силах, за отсутствием средств, а на неоднократные письменные запросы не получал никакого ответа.

В конце мая или в первых числах июня в Киеве собралась вторая Областная Партконференция. Извещение о дне конференции и порядок дня были разосланы в 6 губкомов. Но на конференцию прибыли только делегаты от Черниговской, Киевской, Подольской, Волынской губерний и от Гомельской парторганизации. Первые три губернии были представлены достаточно полно, Волынская же слабо, за отсутствием на местах парторганизаций.

Так открылась 2-я Областная конференция Киевского округа. По заслушании доклада Окружного Комитета конференция подтвердила постановление 1-й конференции о создании Юго-западного Областного Объединения и поручила избранному областному Комитету послать своего представителя в крупные организации Херсонской и Полтавской губерний, чтобы столковаться с парторганизациями на месте.

Конференция избрала в областной комитет т.т.: 1) Тарнагродского, 2) Гриневича, 3) Цырлина, 4) Е. Бош, 5) Неровню, 6) Гишвалинера («Парижанин»), а 7-е место предоставила секретарю Киевского партийного Комитета, так как секретариат Областного Комитета, по решению конференции, должен был находиться в Киеве, и парторганизация Киева должна служить опорным пунктом во всей работе Областного Комитета.

Областной Комитет избрал председателем Е. Бош и секретарем Гриневича и выделил Секретариат Областного Комитета из трех лиц – Е. Бош, Гриневич и секретарь Киевской парторганизации.

Работу пришлось вести в крайне трудных условиях. Каждый член Областного Комитета выполнял ответственную работу в своей губернской парторганизации и выезжать на места на продолжительное время совершенно не мог. А для содержания постоянных разъездных работников нужны были средства. Денежные же ресурсы Областного Комитета состояли из отчислений местных организаций, а эти отчисления были настолько незначительны, что их не хватало даже на канцелярские расходы секретариата. Поэтому членам Областного Комитета приходилось суживать свою работу, обслуживая, главным образом, свою губернию, да и то не объездами, а путем директив, губернских конференций и совещаний. Выезжать на места могли только председатель и секретарь Областного Комитета – да и то по очереди, – которым приходилось, для покрытия расходов по объезду, читать платные лекции.

Из-за отсутствия материальных средств Областному Комитету приходилось не только ограничиваться самыми необходимыми выездами в область, но и отказаться от издания своего печатного органа, – хотя необходимость в нем чувствовалась во всей работе.

Надежды Областной Конференции на поддержку киевской организации не оправдались. Во-первых, киевская организация сама нуждалась как в материальных средствах, так и в ответственных работниках, а во-вторых, и это важнейшая причина, Киевский парткомитет стал в оппозицию к Областному Комитету. Большинство Киевского Комитета расходилось с последним в основных, принципиальных вопросах и, не имея своих сторонников в Областном Комитете, отказывалось от какой бы то ни было поддержки его и избегало общих выступлений.

Поэтому неоднократные попытки секретариата Областного Комитета привлечь Киевский Комитет к изданию одной партийной газеты – органа Областного и Киевского комитетов – ни к чему не приводили. Большинство Киевского Комитета решительно отклоняло это предложение.

Областной Комитет идейно руководил парторганизациями четырех губерний и вел агитационную работу в войсках, расположенных на отдых в полосе Юго-Западного фронта.

В нем установилось, с первого и до последнего состава, полное принципиальное единство по всем основным вопросам. О местными партийными организациями, кроме киевской городской, никаких разногласий и трений не существовало за весь период работы до декабря 1917 г. Киевский Комитет был единственный, с которым у Областного Комитета были принципиальные разногласия, и он не считал для себя обязательным решения последнего и его секретариата.

Эти разногласия приняли острый характер в первые дни октября, по поводу решения Киевского Комитета войти с меньшевиками, бундовцами и с.-р. в «Комитет спасения революции», и после октября – по вопросу о борьбе с Центральной Радой и созыве Краевого съезда Советов Украины. Киевская городская парторганизация численно была одна из крупнейших организаций в области, но в отношении принципиальной выдержанности, влияния в Совете и авторитета в массах она значительно уступала многим провинциальным партийным организациям.

Из числа партийных организаций четырех губерний чисто рабочими организациями, с боевым пролетарским духом и наибольшей принципиальной выдержанностью, были Шосткинская и Конотопская Черниговской губернии.

Шосткинская парторганизация состояла из рабочих Шосткинского государственного порохового завода, насчитывавшего в то время больше 10 000 рабочих. Парткомитет ее состоял в большинстве из рабочих Шосткинского завода, пользовался громадным влиянием в среде шосткинского пролетариата и руководил партработой не только во всем Шосткинском поселке, но и в ближайших деревнях и селах.

Конотопская партийная организация являлась детищем железнодорожных рабочих. Она была одной из сильнейших и почти единственной партийной организацией, соединявшей железнодорожный пролетариат. Влиянием и авторитетом эта организация пользовалась не только в среде конотопских железнодорожников, но и по всей ж.-д. линии. Партийный Комитет состоял исключительно из железнодорожных рабочих и низших служащих.

Конотопская и Шосткинская парторганизации одни из первых развернули широко работу среди окрестных крестьян, организовывали регулярные выезды в села с целью агитации и организации крестьянства и пользовались в крестьянских массах большим авторитетом. В своих Советах Раб., Крест, и Солд. Депутатов, где численно преобладали рабочие и крестьяне, они имели большинство, так как крестьяне всегда поддерживали предложения фракции большевиков. Эти парторганизации поддерживали постоянную связь между собой и во всех революционных выступлениях действовали сообща.

Из парторганизаций, широко развернувших работу в войсках и имевших главную опору в них, выделялись Черниговская и Винницкая – особенно последняя. Они пользовались большим влиянием в Советах Р., К. и С. Депутатов, где численно преобладали солдаты. В Виннице задолго до октября власть, по существу, находилась в руках Совета Раб. и Солд. Депутатов, в громадном большинстве состоявшем из депутатов расположенных в Виннице войск.

Самые слабые парторганизации, как количественно, так и качественно, были в Волынской губернии.

Положение парторганизации в Херсонской губ., выяснившееся в результате объезда, предпринятого председателем Областного Комитета после 2-й Областной Конференции, было следующее:

Одесская парторганизация была соединенной – из с.-д. (б-ков) и интернационалистов. Последние составляли громадное большинство в губкоме и входили представителями от парторганизации в Совет и Городскую Думу. Интернационалистское большинство губкома уклонилось от прямого ответа в вопросе о включении Херсонской губернии в Юго-западную область, сославшись на необходимость запросить Николаевскую парторганизацию, чтобы действовать с ней солидарно. Боясь раскола объединенной организации, интернационалисты явно не хотели входить в областное объединение и вели агитацию за образование своей, Южной Области. Наши же товарищи большевики, находясь в меньшинстве, в частной беседе ставили вопрос так: «Вы объединенных организаций не принимаете, а идти на раскол мы не считаем возможным. Дайте нам опытных работников и поддержите материальными средствами, тогда будет другой разговор».

В тот момент, когда велись эти разговоры с одесскими товарищами, в Николаеве произошел раскол объединенной организации. Интернационалисты были удалены, и в Николаеве оформилась наша парторганизация, которая и избрала свой парткомитет (большевиков).

На заседании только что оформившегося Николаевского Комитета с.-д. (большевиков), по предложению председателя Областного Комитета, был поставлен вопрос об Юго-Западном Областном Объединении. Тов. Семен Шварц, приехавший к тому времени в Николаев и присутствовавший на заседании Комитета, взял слово против включения Херсонской области в Юго-Западную Область и высказался за образование Южной Области, в которую и должна быть включена Херсонская губерния. Члены Комитета выступали и за, и против и, в результате довольно продолжительных прений, голоса разделились, и вопрос остался открытым.

В Елисаветграде тоже оказалась объединенная организация, но с назревающим расколом. Группа рабочих во главе с тов. Заксом (Гладневым) вела активную подготовительную работу по оформлению нашей парторганизации. После обоюдной информации товарищи высказались за включение Херсонской губ. в Юго-Западное Областное Объединение. Недели через две наша парторганизация оформилась, и Елисаветградский Комитет с.-д. (большевиков) связался с Областным Комитетом.

В Полтавской губернии положение было аналогичное Херсонской. Здесь в губком входили и интернационалисты, и большевики.

В конце июля состоялась III Областная Партийная Конференция Юго-Западного края. От четырех губерний – Черниговской, Подольской, Киевской и Волынской – представительство было полное. Херсонская губ. была представлена делегатами от Елисаветграда, Николаева и Одессы. Одесская организация оставалась объединенной и делегата прислала с совещательным голосом[7]. От Полтавской губ. присутствовал делегат Кременчугской организации.

На Всероссийский VI партсъезд конференция избрала 2 делегатов от 25 парторганизаций четырех губ. Киевская городская, Одесская, Николаевская и Полтавская парторганизации посылали делегатов отдельно – каждая организация особо.

Конференция дала директивы вновь избранному Областному Комитету (который был расширен до 9 человек: к 7 прежним членам было прибавлено 2 новых) продолжать работу в направлении полного объединения всех парторганизаций Юго-Западной Области.

Но, несмотря на все попытки Областного Комитета, полного объединения всех парторганизаций Юго-Западного края не было до Краевого съезда (ноябрь 1917 г.). Областной Комитет полностью руководил партийной и советской работой только в Киевской, Черниговской, Подольской и Волынской губерниях, Гомельской парторганизацией и некоторыми парторганизациями Херсонской губ. Крупнейшие парторганизации Херсонской губ., как Одесская и Николаевская, хотя и присылали на некоторые Областные Конференции своих делегатов, но вопрос о вхождении в Юго-Западное Областное Объединение оставался у них открытым.

К октябрю 1917 г. на Украине существовали два партийных областных объединения: Юго-Западного края и Дон. – Криворожского, а между ними «вольные города» – Одесса, Николаев и Полтава. После октября произошло полное объединение всех парторганизаций 6 губерний, входивших в Юго-Западное Областное Объединение, за исключением Одесской, которая оставалась объединенной.

С организацией Областного Исполкома Советов Р., К. и С. Депутатов Киевского Округа, работа Областного Комитета значительно расширяется в массах и усиливается по советской линии. Члены Областного Комитета входили в Президиум Областного Исполкома и, имея полномочия и от Областного Исполкома Советов, выезжая на места, могли, вопреки эсеро-меньшевистскому большинству, делать доклады на пленумах Советов и Исполкомов и беспрепятственно выступать в войсках. Мандат Областного Исполкома Советов Р., К. и С. Депутатов был ключом, открывавшим нам двери во все советские организации и войсковые комитеты.

В президиуме мы, вместе с лев. с.-p., составляли большинство. Это большинство давало нам возможность влиять на решения Областного Исполкома. Так, по настоянию большинства президиума, был созван в первых числах (2-го или 5-го) октября (ст. стиль) Областной Съезд Советов Киевского Округа. Съездом руководил Областной Комитет, собравшийся к тому времени в Киеве. В президиум съезда провели только с.-д. (б-ков) и левых с.-p., которые полностью поддерживали все предложения нашей фракции съезда и по всем вопросам голосовали вместе с нами.

Областной Съезд Советов принял резолюцию, хотя и не подавляющим большинством, с требованием «всей власти Советам» и избрал на Всероссийский Съезд Советов 2–3 с.-д. (большевиков) и одного лев. с.-р.

Областной комитет начал работу по организации сельскохозяйственного пролетариата и в первую очередь – батраков сахароваренных заводов.

В августе в Киеве состоялся первый Всероссийский съезд копщиков и возчиков сахарной свеклы. Съезд был созван «Центросахаром», в связи с предстоящей уборкой свеклы присутствовал тов. министра труда. Несмотря на все давление организаторов, съезд расширил круг своих задач, выдвинув вопросы о помещичьем землевладении, о земельных комитетах, о политике правительства по отношению к крестьянству… Все представители на съезде заявляли, что если правительство действительно хочет правильной уборки урожая, оно должно потребовать от промышленников выполнения требований рабочих. По предложению представителя Областного Комитета была единогласно принята резолюция с требованием передачи помещичьей земли крестьянским комитетам и с указанием, что только в этом случае может быть гарантирован сбор урожая и озимые посевы.

В войсках значительно расширилась работа Областного Комитета в августе – сентябре, после объездов фронтовых частей, расположенных на отдых в полосе Юго-Западного фронта.

В Могилев-Подольск выехал член президиума Областного Комитета и прямо с вокзала попал на партконференцию большевиков и интернационалистов Юго-Западного фронта в момент обсуждения резолюции по «текущему моменту». Резолюция была предложена интернационалистами, и большевики – делегаты конференции – хотя и находили ее «неудовлетворительной», но «во имя единства революционных военных работников» считали необходимым за нее голосовать[8].

На вечернем заседании фракции б-ков на конференции (большевики и интернационалисты образовали свои фракции) выяснилось, что тов. «фронтовики» совершенно не информированы о решениях VI Всероссийского партсъезда (большевиков), и член Областного Комитета сделал краткий доклад о работах партсъезда и сообщил основные партсъездовские резолюции. Решение VI партийного съезда встретило единодушное одобрение фракции. После этой информации наша фракция конференции начала действовать активней и в результате по всем остальным вопросам порядка дня конференцией были приняты резолюции, предложенные фракцией большевиков. В «Бюро военных организаций» избрали в большинстве большевиков.

В течение недели в Могилев-Подольске и его окрестностях членом Областного Комитета было проведено не менее 15 митингов в воинских частях. Многие проходили с большим подъемом, всюду слушали с захватывающим интересом и провожали просьбами еще приехать. Во многих частях, только что вернувшихся с фронта, представителей организации с.-д. (большевиков) слушали впервые, – членов партии (большевиков) в фронтовых частях встречали редко, – в воинских комитетах заседали меньшевики и с.-р.; сочувствующие большевикам были, но масса – большинство солдат – только слышали, что «есть такие большевики, что за народ держат», и стремились их послушать.

В Могилевский партийный комитет с раннего утра и до поздней ночи являлись делегаты от вновь прибывающих частей с просьбами устроить митинг, или прислать докладчика на «деловые» собрания, созываемые воинскими комитетами. На таких собраниях президиум встречал нас в штыки, пытался отвести заявлениями, что «посторонним» ход запрещен, что это не митинг, а «деловое» заседание, но всегда встречал грозный отпор аудитории и должен был смиряться, – постепенно стушевывался и незаметно покидал собрание.

Митинги приходилось созывать помимо воинских комитетов, явочным порядком, но делать вид, что соблюдаются все формальности. Докладчики приезжали в села с несколькими товарищами соцдатами, членами Совета, и пока один шел беседовать с комитетом, остальные собирали часть, и не проходило и 15 минут, как все солдаты уже бывали в сборе на площади. Тогда уже комитетчикам приходилось говорить не с приехавшими, а со всей частью – это была вещь рискованная, и редко кто на нее решался.

В одном из сел попытались не допустить собрание, и в начале доклада явился полковой адъютант с заявлением о получении телефонограммы из полкового комитета с требованием не разрешать выступлений посторонним лицам. Поднялся озлобленный шум, но докладчик вытащил свое удостоверение и командировку Областного Исполкома Совета Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов для объезда войск с докладами по «текущему моменту». Адъютант ретировался. Но через ¼ часа снова явился с сообщением, что полковой комитет просит докладчика приехать в комитет, а митинг отложить. Это сообщение вызвало дикое негодование солдат, раздались крики: «бери его, ребята», «прошло их время», «довольно на нас ездили»; солдаты бросились на адъютанта, и еще минута – и он был бы растерзан взбешенными слушателями. С большим трудом удалось успокоить собрание и продолжать доклад, – адъютанта отпустили. К концу митинга явились комитетчики, но их так встретили, что они сочли за лучшее, не выходя из автомобиля, спешно повернуть назад. Урок оказался настолько поучительным, что в других частях уже не нашлось смельчаков, которые бы рискнули прервать митинг.

В войсках не только дружески встречали представителей с.-д. (б-ков), но сами солдаты разыскивали нас и упрашивали прийти. Приведу характерный для настроения войск того времени случай с войсками Керенского, с так наз. «дикой дивизией». Когда мы возвращались с митинга, часов в 10 вечера, при входе в Могилевский партийный Комитет нас остановили трое солдат и обратились с просьбой приехать к ним на собрание и рассказать «о том, что делается». Их робкая и вместе с тем настойчивая просьба дать слово; заминка, когда им сказали, что нужно обратиться в Комитет, так как докладчики выступают по указаниям Комитета, – все это привлекло наше внимание, и мы начали подробней их расспрашивать. Из расспросов мы узнали, что парткомитет им отказал, потому что «нас считают смертниками». Мы предложили им подождать, пока выясним в Комитете, в чем дело.

Оказалось, Комитет, действительно, отказал, считая их просьбу провокационной уловкой. Дивизия только что пришла для переброски на фронт; расположили ее изолированно от других воинских частей, и не только связи, но даже достоверных сведений о ней Комитет не имел. Были разговоры, что это – «дикие головорезы», которые не останавливаются ни перед чем, и что даже солдаты их сторонятся.

После долгих споров с комитетчиками мы не пришли к полному соглашению, но сагитировали себе большинство одного голоса. Комитет принял предложение – «раз докладчик настаивает, комитет не возражает». Благоприятный ответ – «завтра докладчик будет» – делегация приняла с горячей благодарностью.

Наутро отправились по указанному адресу. С нами вызвались ехать еще три товарища солдата – члены Совета, для наблюдения и, если понадобится, то и решительного сопротивления. Последнее вызвало немало юмористических замечаний Комитета – 5 человек, против дивизии…

Большой уверенности в том, что нам не устроят ловушки и мы вернемся обратно, у нас не было, так как казармы находились за городом, на каком-то пустыре и, в случае столкновения, ни на чью поддержку рассчитывать не приходилось.

Приехали минут за 10 до назначенного времени. Делегация уже поджидала и встретила горячей благодарностью и сообщением, что «все люди уже в сборе».

Действительно, колоссальных размеров казарма буквально сверху донизу была набита солдатами. К трибуне нас провожали жадными любопытными взглядами, а появление на трибуне встретили гробовым молчанием. Полная тишина не одну тысячу вместившей аудитории, напряженное внимание присутствующих, заметное волнение и суетливость организаторов – все это создавало впечатление затишья перед грозой…

Докладчик начал речь издалека, с момента февральского переворота, постепенно переходя к политике Вр. Правительства, Советам и позиции партий. Слушали с напряженным вниманием – аудитория точно замерла. Подстегиваемый вниманием слушателей, товарищ увлекся, и доклад затянулся на 2 часа, а внимание аудитории ни на минуту не ослабевало. Ни харканья, ни кашля, сморканья – первых признаков утомления солдатской аудитории – полная тишина и порядок.

К концу доклада собрание заметно оживилось, стали прерывать дружными хлопками и выкриками: «вот оно как!», «верно!..» После доклада забросали вопросами: «как быть, идти на фронт, или отказываться?», «можно убивать офицеров?», «убивать буржуев, когда встретишь на улице?» и т. д. Ответы встречали дружным одобрением.

Проговорили в общей сложности 4 часа, и если бы товарищам не нужно было бы спешить, то можно было бы еще 4 часа вести беседу, так как интерес у слушателей не только не падал, но заметно рос. Конец собрания для приехавших был все же полной неожиданностью. Нас попросили подождать – все солдаты бросились к выходу, выстроились в две шеренги и с громкими криками «ура» и под звуки откуда-то появившегося оркестра проводили до автомобиля.

Настроение надежнейшей части войск Керенского, его детища, было не в его пользу – нам только приходилось крепко жалеть, что нет достаточно партийных сил, чтобы закрепить это настроение.

То же отношение к с.-д. (большевикам) существовало в войсках совершенно другого рода, в старых царских гвардейских частях, сохранившихся в полном составе до конца керенщины. Примером может служить 2-й гвардейский корпус, снятый в середине сентября с фронта и расположенный в окрестностях Жмеринки на отдых. На 60 тысяч бойцов имелся один юный коммунист и 2 сочувствующих, в воинских комитетах заседали правые с.-р. и в громадном большинстве «беспартийные» блестящие поручики, но это не мешало корпусу в Октябрьские дни, по требованию Областного Парткомитета, немедленно выступить в полной боевой готовности на поддержку рабочих, крестьян и солдат, боровшихся за власть Советов.

Во время кампании по выборам в Учр. Собрание Областной Парткомитет рассылал агитаторов, намечал кандидатов, утверждал наши списки, выставляемые по губерниям всего Юго-Западного края, и всемерно содействовал выяснению взглядов на роль и значение его, борясь, как с бойкотистским течением в рядах членов нашей партии, так и с переоценкой Учр. Собрания, умалявшей значение Советов[9].

Все парторганизации области принимали активное участие в выборах в Учр. Собрание, но не во всех получались одинаковые результаты – в Киеве большевики шли третьими, в Одессе – вторыми, а в Николаеве – первыми.

После VI Всероссийского Партсъезда не только члены партии, но и массы ставили вопрос – как быть с Учр. Собранием, если власть перейдет к Советам. И многие парторганизации стали требовать поставить на обсуждение ІV Областной Партконференции вопрос об Учр. Собраний.

IV Областная Партконференция назначена была на 12 сентября. Областной Комитет выработал следующий порядок дня:

1) Текущий момент. 2) О выборах в Учредительное Собрание. 3) Организация сельскохозяйственных рабочих. 4) О пересмотре программы партии. 5) О выборах в земское самоуправление. 6) Национальный вопрос. 7) Выборы Областного Комитета.

Ввиду медленного съезда делегатов, вначале (14-го) было открыто областное партоовещание и только 18-го начала работать IV Областная Партконференция. Присутствовали делегаты всех парторганизаций, делегат от военных парторганизаций Юго-Западного фронта, тов. Чудновский, и делегат от Дон. – Криворожского Областного Комитета, топ. Артем, – последний с совещательным голосом.

Порядок дня был принят без изменений, но первые два вопроса объединены в одном докладе.

По заслушании доклада тов. Чудновский взял слово для контрдоклада, оговорившись при этом, что со всем политическим докладом он вполне согласен, но взял слово только по вопросу о роли и значении Учр. Собрания при переходе власти к Советам. В своем содокладе он старался доказать необходимость существования Учр. Собрания при переходе государственной власти к Советам, но указывал, что роль Учр. Собрания должна быть иная, нечто вроде делового кабинета для подготовки и переработки материалов, которые вносятся на утверждение ВЦИКа. Все выступавшие возражали тов. Чудновскому, подчеркивая, что, стараясь доказать необходимость параллельного существования Учр. Собрания, он окончательно рассеял их сомнения на этот счет и блестяще доказал обратное: что с переходом государственной власти к Советам, Учр. Собрание, в наших условиях, существовать не может.

Точка зрения тов. Чудновского не нашла ни единого сторонника. По остальным пунктам доклада никаких возражений не было, хотя Областной Комитет ожидал дискуссии по поводу своего постановления, которое отвергло участие в Демократическом Совещании и вхождение в предпарламент. Дискуссия ожидалась тем более, что по этому вопросу было расхождение с Киевским Комитетом, пославшим своего делегата на Демократическое Совещание. Но киевские товарищи не выступали, а остальные делегаты единодушно поддерживали решение Областного Комитета.

Резолюция по «текущему моменту» была принята единогласно, но при воздержавшемся тов. Чудновском, мотивировавшем свое воздержание тем, что «перспективы развития нашей революции для него еще не ясны, а потому он не считает себя вправе голосовать».

По остальным вопросам порядка дня широкой дискуссии не было, и все резолюции приняты были единогласно. Областной Комитет избрали в том же составе, и президиум Областного Комитета остался тот же.

В первых числах октября, сейчас же после Областного Съезда Советов, состоялось расширенное заседание Областного Комитета с ответственными представителями местных организаций. Заседание было короткое, деловое. Заслушали доклады с мест для учета наших сил, наметили ряд мер к единовременному выступлению всей области, приурочивая его ко дню открытия Всероссийского Съезда Советов, и установили способы быстрейшего сношения с Областным Партийным Комитетом. Заседание прошло в полном единодушии: никаких принципиальных разногласий; все решения принимались единогласно (киевские представители не возражали, но при голосовании воздерживались).

Сжатые доклады делегатов рисовали прочное положение на местах, создавали бодрое настроение и уверенность в нашей победе. Деловые обсуждения, четкость решений и твердая уверенность в своих силах не могли не оказать свое воздействие на угрюмо молчавших делегатов Киева[10], и в конце заседания выступили и киевляне с докладом о положении дел в Киеве. При подсчете сил выяснилось, что, несмотря на значительный численный перевес киевской парторганизации, Киеву необходима военная поддержка из области. На стороне противника – юнкера, кадеты, караульные части и возможность быстрой переброски войск с румынского фронта. Во все острые моменты Вр. Правительство, для усмирения, черпало главные силы с румынского фронта. На стороне Советов, из числа воинских частей, – главным образом, артиллерия; пехоты нет. Красная гвардия не велика, рабочие не вооружены.

Делегаты Чернигова и Винницы предложили в момент боя перебросить часть своих военных сил в Киев. Вопрос о том, откуда перебросить силы, передали на усмотрение Областпарткома.

В момент Октябрьского переворота работа Областного Комитета сосредоточилась на переброске наших вооруженных сил на поддержку слабейших организаций и закрепление узловых станций, дабы таким путем не допустить передвижения войск Керенского на Север. Числа 17–18 октября, когда в Киев стали усиленно стягиваться войска Керенского, а в Винницу прибыли юнкера с броневиками, Областной Комитет на экстренном заседании в Виннице постановил делегировать цлена Областного Комитета в Жмеринку и ее окрестности с предписанием выдвинуть воинские части, находящиеся в ближайших селах, на поддержку Винницы и Киева (Винница нуждалась в артиллерии, Киев – в пехоте).

В Жмеринке положение было неважное: наша организация слабенькая, Совет Рабочих Депутатов не только меньшевистско-эсэровский, но просто черносотенный (первый Совет Р.-Д., где пришлось увидеть «толстопузых» в черных сюртуках, занимавших первые ряды); железнодорожные организации – под влиянием «Викжедора»; железнодорожные массы – слабо организованные и неуверенные в своей силе; гарнизон и Совет Солдатских Депутатов – полностью в руках офицеров.

Член Областкома направился во 2-й гвардейский корпус, расположенный в 15–20 верстах от Жмеринки.

По предписанию Областкома, 23 октября 2-й гвардейский корпус выступил на поддержку рабочих, боровшихся за власть Советов. Выступление 60 тысяч прекрасно вооруженных солдат имело решающее значение на ход революционной борьбы – войска Керенского и юнкера бежали кто куда. Продвижение вооруженных сил Областной Комитет приостановил, впредь до выяснения положения дел на местах.

В Киеве, после бегства юнкеров, все караулы, как мы выше уже говорили, заняла Центральная Рада своими войсками и спешно стягивала свои части. Областной Комитет внес предложение в Киевский Комитет перебросить часть гвардейского корпуса в Киев для усиления советских войск. Но Киевский Комитет решительно отверг это предложение. Перебросить войска, без согласия Киевского Парткомитета, Областной Комитет не считал возможным.

В первых числах ноября, после опубликования Советом Народных Комиссаров «Декларации прав народов», Областной Комитет постановил спешно созвать Краевую Партконференцию для разрешения вопроса о центральной власти на Украине и внес предложение в Областной Исполком Советов о созыве Краевого Съезда Советов. Это предложение было принято Исполкомом – Краевой Съезд Советов назначен был на 3 декабря. Краевую Партконференцию решено было созвать на 23 ноября (ст. ст.).

В связи с этим постановлением у Секретариата Областкома произошел полный разрыв с Киевским Комитетом; активные товарищи «большинства» обвинили президиум Областкома в желании диктаторствовать и сняли с себя ответственность за дальнейшие события, могущие развернуться в Киеве. Областком обсудил положение, создавшееся в киевской организации, и постановил, ввиду глубоких принципиальных разногласий с Киевским Комитетом, отложить решение этого вопроса до Краевой Партконференции, где в связи с решением основных вопросов должен будет разрешиться и вопрос о положении Киевской организации.

Попытка Областкома получить до созыва конференции директивы от ЦК партии не дала желаемых результатов. Тов. Свердлов ответил делегированному с этой целью товарищу: «Общая линия партии всем известна, а как действовать – вам на местах видней, многое зависит от соотношения сил».

Краевая Партконференция открылась 1 декабря 1917 г.

Присутствовали делегаты обоих областных объединений. Но Юго-Западная Областъ имела значительно большее представительство, так как парторганизации этой области были представлены полностью, и все они, за исключением одной Одессы, имели своих делегатов. Донецко-Криворожская же область представлена была только делегатами от Донецко-Криворожского Областного Комитета.

Порядок дня конференции предложен был Областным Комитетом в следующем виде:

1. Отчетный доклад Областного Комитета. 2. Отношение к Центральной Раде и наша тактика. 3. Организация центральной власти на Украине. 4. Съезд Советов Украины. 5. Выборы Краевого Комитета.

На совещании делегатов перед открытием Партконференции порядок дня принят был без прений. Большие дебаты вызвало предложение тов. Лапчинского считать Краевую Конференцию первым съездом большевиков Украины и предложение тов. Затонского об организации с.-д. партии большевиков Украины. По первому предложению решено было открыть I Краевой Съезд с.-д. большевиков Украины; по второму же предложению постановили решения не принимать, считать вопрос открытым, подготовить материалы ко II Съезду с.-д. (б) Украины и столковаться с ЦКРКП.

Открыли I Краевой Съезд с.-д. (б) Украины, президиум избрали из 5 человек. Отчетный доклад Областкома дебатов не вызвал – киевляне не выступали; голосами всех против 5 киевлян принята резолюция, одобряющая деятельность Областкома. По второму вопросу порядка дня тов. Горвиц выступил с контрдокладом от «большинства» Киевского Комитета. В прениях все выступавшие высказывались против позиции «большинства», считавшего необходимым признание Центральной Рады государственной властью на Украине и ведение борьбы с нею исключительно мирным путем, т. е. разъяснять, мол, массам ее политику, но ни в коем случае не допускать вооруженных выступлений против нее. Как мы сказали, всеми против 5 киевлян приняты были тезисы Областкома, указывавшие на необходимость решительной борцбы с Центральной Радой и недопустимость каких бы то ни было соглашений с ней.

Перед обсуждением 3-го пункта порядка дня Партсъезда заслушаны были доклады с мест. Из докладов выяснилось, что на всей Украине, кроме Киева, власть перешла к Советам Раб., Кр. и Солд. Депутатов. Всеми делегатами подчеркивалась необходимость в образовании объединяющего Советы органа. При обсуждении 3-го пункта выявилось полное единство мнения, и прения вращались вокруг практической стороны вопроса. Рассмотрен и принят был порядок дня Краевого Съезда Советов – переименованного во Всеукраинский Съезд Советов – и единогласно, при 5 воздержавшихся киевлянах, принята резолюция об организации Веукраинского ЦИК Советов Р., К. и Солд. Депутатов, который и должен быть высшим органом государственной власти на Украине. Эти вопросы и были основными на I Краевом Партийном Съезде с.-д. (б) Украины.

Перед выборами Краевого Парткомитета т. Артем от имени делегатов Донецко-Криворожской Области заявил, что в выборах Краевого Комитета делегация участия принимать не будет по тем причинам, что этим предрешается вопрос об объединении областей, который может разрешить только Донецко-Криворожская областная партконференция. На протесты делегатов партконференции тов. Артем ответил, что, «принимая участие в обсуждении всех вопросов порядка дня конференции и в голосовании, Областной Донецко-Криворожский Комитет взял на себя обязательство проводить эти решения и отстаивать их на Областной Донецко-Криворожской Партконференции, но предрешать вопрос об объединении областей мы не имеем права».

Товарищи твердо стояли на принятом решении и в выборах Комитета участия не принимали.

В Краевой партийный Комитет избрали: тт. Тарнагродского, Е. Бош, Гриневича, Леонида Пятакова, В. Ауссема, Лапчинского. Горвица (от «большинства» Киевского Комитета) и, кажется, Затонского и Кулика.

На этом работа Областного Комитета юго-западного края закончилась. Началась работа Краевого партийного комитета.

3. Киевский партийный комитет с.-д. (б)

Те же принципиальные разногласия, существовавшие между Областкомом юго-западной Области и Киевским комитетом, имели место и в самом Киевском комитете. И уже с мая месяца в избранном на общегородской партконференции Комитете наметились два течения – «левое» и «правое», как назвали их вначале шутя, а в дальнейшем уже «всерьез», и которые оставались до конца 1917 г. во всех составах Киевского Парткомитета.

Вначале разногласия обнаруживались только в вопросе о методах работы и за пределы Комитета не выходили, в дальнейшем же они приняли характер глубоких расхождений по основным, принципиальным вопросам, и их стали выносить на обсуждение общегородских партконференций. В принципиальных вопросах «левые» сходились с Областкомом, поддерживали его полностью и считали, что «правые» уклоняются от общепартийных решений в сторону «новожизненцев». Но, во избежание раскола киевской парторганизации, ни та, ни другая сторона не выносила этих разногласий на обсуждение районных партсобраний. Среди членов Комитета и активных партработников существовало стремление изжить разногласия путем сговоров и безусловного исполнения постановлений общегородской партконференции. Поэтому, несмотря на то, что разногласия приняли в октябре весьма острый характер, киевская парторганизация сохранила единство, и в Киевский Комитет до конца 1917 г. входили и «правые», и «левые». Но «левые» были в меньшинстве в Киевском Комитете и, являясь активными работниками киевской парторганизации, они не могли отвечать за многие решения, принимавшиеся большинством Киевского Комитета.

Существование двух течений в Киевском Комитете значительно ослабляло киевскую парторганизацию, приводило к разнобою в ее работе и тяжело отзывалось на всей деятельности организации.

В состав Киевского Комитета, избранного на общегородском апрельском партсобрании, входили следующие товарищи: Горвиц С., Майоров, Пятаков Ю., Бош Е., Лебедев Н. Н., Шрейберг С., Лаврентий, Крейсберг, Ватин. Сколько помнится, избрали 9 человек.

На первом заседании «выборного комитета» распределили работу следующим образом: председатель Киевского Комитета (в то время во всех парторганизациях избирали председателей) – Ю. Пятаков; секретарь – Крейсберг; представители парторганизации в Исполкоме и Совете Раб. Деп. – тт. Е. Бош и Макс Савельев (входил ли тов. Савельев в Комитет, не помню); на этих же товарищей возложено было руководство фракцией Совета Раб. Депутатов; в редакционную коллегию партийного органа «Голос Социал-Демократа» – тт. ІО. Пятаков, Е. Бош, Ватин, секретарь редакции – H. Н. Лебедев; после отъезда тов. Ватина[11] ввели тов. Зарницына.

В первое время вся работа Комитета сосредоточилась на подготовке к Всероссийской партконференции. Тезисы тов. Ленина по первому пункту порядка дня конференции были подвергнуты детальному обсуждению, и пункт о контроле над производством вызвал горячую дискуссию – вначале в Комитете и в кругу руководящих партработников, а потом и на экстренно созванном общегородском партсобрании. В результате дискуссии сложились две группы – поддерживающие тезисы полностью и возражающие против пункта о контроле. На общегородском собрании выступали сторонники обоих мнений, и после бурных прений большинство получили «возражающие». На Всероссийскую партконференцию избрали «возражающих» – тт. Майорова, Ю. Пятакова, Горбачева и Е. Бош.

После Всероссийской партконференции Киевский Комитет значительно расширил свою деятельность, начал полностью руководить жизнью парторганизации и фракцией Совета Раб. Депутатов и уделял большое внимание обсуждению принципиальных вопросов. На заседаниях Комитета всегда присутствовали представители от районных комитетов, Центрального Бюро профсоюзов и ответственные агитаторы – в первое время с совещательным голосом» а в дальнейшем представители от районных комитетов входили с решающим голосом.

К общегородской партконференции, 21 мая, парторганизация расширилась и окрепла, и на конференции присутствовал 51 делегат с решающим голосом. Состав Комитета увеличили до 15 человек. Туда вошли: Горниц, Крейсберг, Рафаил, Пятаков Ю., Соколов, Реут, Е. Бош, В. Примаков, Зарницын, Дора Идкина, Майоров, С. Шрейберг, Иванов Андрей, Лаврентий и Фиалек от польской секции[12].

На последующих конференциях состав Комитета несколько изменялся: так, с отъездом В. Примакова, подпавшего под военную мобилизацию, ввели тов. Гамарника, который в конце августа стал секретарем Киевского Комитета; одно время входил тов. Эдельштейн, а Дора Идкина не входила, но существенных изменений в состав Комитета не вносилось. Общегородские партконференции избирали Киевский Комитет, главным образом, из следующего состава активных работников киевской парторганизации: Пятаков Юрий, Пятаков Леонид, Горвиц, Майоров, Зарницын, Крейсберг, Рафаил, Гамарник, Эдельштейн, Примаков, Лаврентий, Соколов, Е. Бош, Морозов, Иванов Андрей, Чернявский, Реут, Логинов, Дора Идкина, Шрейберг Сима, Богданов, Яруга. Рабочие массовики упорно снимали свои кандидатуры, считая себя неподготовленными для комитетской работы.

В средине лета Киевским Комитетом созвана была губернская партконференция. Но губерния на конференции представлена была весьма слабо, в избранный ею Комитет никто из работников с мест не входил, и Киевский Комитет остался по существу комитетом киевской парторганизации и в дальнейшем не делал попыток созыва губернских конференций.

До июльских дней, несмотря на разногласия, Киевский Комитет сохранял единство внутри себя и руководство всей работой парторганизации. С июльских дней, при обсуждении в Комитете выступления петроградских рабочих, четко выявились две точки зрения по вопросу о нашей тактике, и, хотя в результате горячей полемики единогласно прошло предложение об организации демонстрации солидарности, разногласия между правой и левой все же привели к расколу Комитета на три части – две борющиеся стороны и нейтральная. И с этого момента единства действий Комитета во всей работе киевской парторганизации уже не имеется.

Особенно резко столкнулись два течения в Комитете и ярко выявились их разногласия по вопросам: 1) об отношении к Октябрьскому перевороту; 2) об участии в Демократическом Совещании и Предпарламенте и 3) в оценке Центральной Рады.

По первому вопросу разногласия выявились еще до обсуждения решений VІ Всероссийского Партсъезда, на общегородской партконференции, где на заседании от 3 августа представитель «правой» части Комитета, Юр. Пятаков, подводя итоги своего доклада по «текущему моменту», дал следующие выводы: «…выставить лозунг диктатуры пролетариата во главе с революционной социал-демократией… было бы преждевременно. Пока у нас есть хоть слабая надежда на переход мелкой буржуазии на сторону революции, мы должны сохранить лозунг «вся власть Советам», подчеркивая особенно его реальное практическое значение сейчас, как единственно возможного мирного выхода из создавшегося кризиса… Нам следует вести крайне осторожную политику внутри страны, не отталкивая мелкобуржуазные массы неосторожными преждевременными уличными выступлениями… Теперь перед нами период длительного и настойчивого разъяснения мелкобуржуазным элементам нашей революционной линии…»[13]

По докладу развернулись горячие прения. «Левые» доказывали невозможность «мирного» перехода власти к рабочим и крестьянам и возражали против «осторожной» политики – политики «компромиссов и соглашений»[14]. За поздним временем прения по докладу были перенесены на следующее заседание, которое состоялось только 6 августа.

5 августа на экстренном заседании Киевского Комитета были заслушаны доклады делегатов, возвратившихся с VI Всероссийского Партсъезда (от Киева – Андрей Иванов, от области – Е. Бош). В прениях выступали: Горвиц, ІО. Пятаков, Гамарник, которые в своих выступлениях старались доказать неверное толкование делегатом области резолюций Партсъезда; указывали, что в резолюциях нигде не говорится о подготовке к восстанию, и заявили, что «захват власти», когда мы в Советах в меньшинстве, есть «авантюризм», «бланкизм» и проч. и проч. Делегат области предложил зафиксировать мнение части Комитета соответствующей резолюцией. Но это товарищи отвергли, сославшись на общегородскую партконференцию, где доклад будет обсуждаться и вынесена будет соответствующая резолюция.

6 августа на заседании общегородской партконференции первым с докладом о работах партсъезда выступил областник, вторым – делегат Киева. Решения партсъезда не вызывали никаких возражений. Выступавшие на заседании Комитета товарищи на конференции не высказывались, и единогласно, при небольшом числе воздержавшихся, общегородская партконференция приняла резолюцию:

…Конференция вполне одобряет ту линию повеления, которая намечен I Всероссийским Партсъездом, и постановляет приложить все силы к тому, чтобы привести киевский пролетариат и киевский гарнизон в полную боевую готовность…[15]

Резолюция по докладу т. Пятакова была снята и не ставилась на голосование.

Это уже был не первый случай, когда общегородская конференция единогласно выносила решение, не отвечающее взглядам «правой» части Киевского Комитета.

По вопросу об участии в Демократическом Совещании и вхождении в Предпарламент большинство Комитета («правые» составляли большинство) высказалось за участие и избрало своего представителя – Ю. Пятакова. Меньшинство опротестовало это решение и потребовало перенести его на обсуждение общегородской партконференции.

24 сентября открылась экстренная общегородская партконференция. После доклада секретаря Комитета, тов. Крейсберга, «об организационной деятельности Комитета» и доклада тов. Горвица об «идейной работе Комитета», слово предоставили Е. Бош для обоснования точки зрения меньшинства Комитета по вопросу об участии в Демократическом Совещании. После докладов развернулись горячие дебаты, в которых приняли участие почти все члены Комитета. «Большинство», отстаивая принятое в Комитете решение, пыталось доказать, что «за нами большинства еще нет, а потому нужно пойти в Предпарламент и не разрывать с мелкой буржуазией… Столкновение неизбежно… мы должны ждать наступления и не нападать… Позиция капитала очень сильна, и нам нужно вести линию безответственной оппозиции»…[16]

«Меньшинство» Комитета, возражая против решения большинства, доказывало, что после корпиловских дней произошел громадный перелом, и за нами большинство рабочих и крестьян, что революция вступила в последний фазис – революции пролетарской, что задача сегодняшнего дня – переход власти к рабочим и крестьянам. «Предпарламент играет роль затяжки, чреватой тяжкими последствиями… Наша позиция – не вхождение в Предпарламент, а созыв. Всероссийского Съезда Советов и не «безответственная оппозиция», а подготовка всех сил к переходу в наступление»…

Выступавшие в прениях делегаты конференции солидаризировались с «меньшинством» Комитета и требовали немедленного отзыва Ю. Пятакова с Демократического Совещания. Громадное большинство конференции было против принятого комитетом решения, и президиум конференции, чтобы смягчить решение конференции, предложил не голосовать внесенных предложений, а избрать комиссию для выработки «полной» резолюции. Конференция отвергла это предложение. Тогда президиум заявил о своем уходе… Это заявление вызвало бурное негодование… Прервали заседание. После перерыва, ввиду позднего времени, большинство конференции согласилось на избрание комиссии. В комиссию выбрали трех человек: от меньшинства комитета – Е. Бош и Л. Пятакова, от большинства – Гамарника.

На следующем заседании тов. Леонид Пятаков от имени комиссии огласил резолюцию[17], в которой говорилось следующее:

Конференция находит, что второй этап революции, когда власть должна перейти в руки рабочих и беднейших крестьян, наступил. Поэтому всякие сговоры и уступки, тормозящие ход революции, недопустимы. Только немедленное образование государственной власти из рабочих, солдат и беднейших крестьян, путем созыва Всероссийского Съезда Советов, может вывести страну из создавшегося тяжкого положения[18].

Конференция приняла предложенную резолюцию голосами всех против «большинства» Комитета и постановила немедленно отозвать с Демократического Совещания представителя Киевского Комитета Ю. Пятакова.

После голосования тов. Горвиц, от имени Комитета, внес заявление, что, ввиду того, что большинство членов Комитета не согласно с принятой резолюцией, они слагают с себя полномочия и предлагают конференции переизбрать Комитет сейчас, не ожидая очередной общегородской партконференции.

Это заявление встречено было со стороны конференции бурным неодобрением. Выступавшие делегаты рассматривали его, как шаг к расколу организации, требовали от товарищей снять его и возражали против перевыборов Комитета до срока, считая, что большинство Комитета обязано подчиниться и проводить линию, намеченную партконференцией. Но ввиду категорического отказа товарищей снять свое заявление, после продолжительной и крайне бурной полемики, конференция приступила к перевыборам Комитета.

При составлении списков Комитета столкнулись три предложения: 1-е – не вводить в Комитет ни одного из подавших в отставку, 2-е – отвести только некоторых, наиболее «правых», как Зарницын и Крейсберг, остальных оставить, дабы сохранить единство парторганизации, и 3-е – провести весь тот же состав, дабы заставить товарищей подчиниться и проводить постановления партконференции. Победило второе предложение, и Комитет избрали в следующем составе: Пятаков Юрий («правый»), Пятаков Леонид («колеблющийся»), Майоров («правый»), Горвиц («правый»), Шрейберг («левый»), Жук, жел. – дор. рабочий («левый»), Затонский («неопределившийся»), Эдельштейн («левый»), Е. Бош («левый»), Морозов («левый»), Гамарник («правый»), Соколов («левый»).

«Правые», хотя и не получили большинства при выборах, но в Комитете имели все же свое большинство, так как представители от Центрального Бюро профсоюзов и представители некоторых районных комитетов, принимавшие участие на заседаниях Комитета при решении серьезных вопросов, отдавали свои голоса «правым».

Разногласия по вопросу об отношении к Ц. Раде до октября не носили острого характера, хотя в Комитете, при неоднократном обсуждении этого вопроса, существовали две точки зрения. Разногласия были в вопросе о тактике, в оценке же Ц. Рады все сходились. По так как в период керенщины последний вопрос в киевской парторганизации не вызывал живого интереса, то ни на одном из заседаний Комитетов, ни на партконференциях он не ставился на обсуждение в полном объеме, и весь спор шел по поводу предложения Ц. Рады делегировать от Комитета б-ков своих представителей в Малую Раду (наш Исполком Совета). «Правые» требовали лойяльного отношения к Ц. Раде, настаивали на посылке своих представителей, указывая, что делегируют их для информации, но отнюдь не для общей работы. «Левые» возражали, считая, что, делегируя своих представителей в Малую Раду, исполнительный орган Ц. Рады, – Комитет затемняет сознание масс в оценке Ц. Рады.

Разногласия в Комитете вынесены были на очередную городскую партконференцию, но большинство конференции считало это решение Комитета неважным, не стоящим серьезного обсуждения на общегородской конференции. Такое отношение к вопросу поддерживалось еще и тем, что хотя Комитет решил делегировать своих представителей, но по существу не проводил своего решения в жизнь. Избранные в Ц. Раду представители от Комитета не ходили на заседания Малой Рады и ограничили свое участие внесением декларации, прочитанной на заседании Малой Рады[19]. Этот вопрос стал остро и в Комитете, и в парторганизации только после Октябрьского переворота, после падения Вр. Правительства.

Разногласия в верхах киевской парторганизации не могли не отражаться на всей работе Комитета и жизни Киевской парторганизации. «Правые», оставаясь в Комитете, вынуждены были проводить решения партконференции, но так как нередко решения, принятые их голосами, расходились с директивами общегородских партконференций, то многие постановления Комитета или не проводились в жизнь, или же Комитет воздерживался давать парторганизации те или иные директивы по ряду важнейших вопросов. Так, в период от VI Всероссийского Партсъезда до октября, когда все парторганизации области значительно усилили темп работы, стремились усилить свое влияние в массах и особенно в воинских частях, расположенных в ближайших селах, усиливали наступательную политику в Советах, мобилизовали и подсчитывали свои силы, – Киевский Комитет выжидал, а Киевская парторганизация бездействовала.

Числа 6–8 октября большинство Комитета («правых») приняло провокационное предложение меньшевиков о создании Ревкома из представктелей всех партий «для предотвращения возможных кровопролитий». Большинство Комитета, несмотря на энергичные протесты меньшинства («левые») и Секретариата Областного Комитета, постановило войти в Ревком, организуемый по инициативе Исполкома Совета Раб. Деп. из представителей всех партий, входящих в Совет, и общественных организаций, мотивируя свое решение тем, что, входя в Ревком, они смогут влиять на работы его и не допустить ввода контрреволюционных войск и разгрома Совета.

Впервые «правые» отказались считаться не только с меньшинством Комитета, но и со всей парторганизацией и решительно стали проводить свое постановление в жизнь. Срочно избрали двух представителей и согласились на председательствование Ю. Пятакова в этом Ревкоме – «Комитете Спасения Революции».

Это решение Комитета и председательствование авторитетного в киевских массах б-ка Ю. Пятакова в меньшевистско-эсеровском Ревкоме внесло страшную путаницу в умы сочувствующих нам рабочих и солдатских масс, вызвало тревогу в парторганизации и крайнюю растерянность в районных парткомитетах. Районные ответственные партработники не знали, что предпринять и что ответить массам на запросы: «С какой целью создан Ревком?!» «Не есть ли это коалиция с мелкобуржуазными партиями?!». Ответ Комитета, что Ревком создан с целью не допустить кровопролития, не только не рассеивал недоумения и тревоги, а усиливал их. А заявление Комитета, что «мы первые не будем выступать», совершенно сбило с толку парторганизацию.

Числа 12 октября в связи с докладом Юр. Пятакова о работах Ревкома на расширенном заседании Комитета председателем Областкома был поднят вопрос о пересмотре этого решения Комитета. Товарищ указывал, что большинство Комитета могло убедиться из доклада Юр. Пятакова, что влиять на решения Ревкома они не могут, а своим участием они не только идут в разрез с общепартийными постановлениями, но могут привести к полному разгрому Киевской парторганизации. Но председательствующий на заседании Комитета товарищ прервал областника заявлением: «Вопрос решен большинством Комитета, и никакого пересмотра не может быть». Представители военных организаций потребовали голосования предложения о пересмотре решения Комитета. Голосовали только комитетчики и незначительным большинством отвергли предложение секретариата Областкома и решительно отклонили требование меньшинства созвать экстренную общегородскую партконференцию, ссылаясь на «несвоевременность».

К концу заседания пришли ответственные партработники Арсенала с известием, что в городе притушены фонари и в полной тишине входят «батальоны смерти». У «большинства» это сообщение вызвало тревогу. Почувствовались колебание и неуверенность. Областник снова потребовал пересмотра принятого решения. Но большинством двух голосов предложение вторично было отвергнуто.

Тогда комитетское меньшинство, при энергичной поддержке представителей от арсенальцев и авиапарка, внесло предложение сейчас же наметить ряд мероприятий, необходимых для подготовительной работы парторганизации, и дать точные директивы в райкомы, «так как в противном случае, при первом движении в Петрограде, недремлющий враг возьмет нас голыми руками». Представители военных организаций указывали, что в воинских частях, стоящих на стороне Советов, – тревога; там видят подготовительную работу агентов Керенского и растерянность в рядах киевской парторганизации б-ков; волнуются и готовы на самочинные действия. Леонид Пятаков, ответственный организатор Красной гвардии и воинских ячеек, подтвердил это заявление представителей военных организаций, указав при этом, что, не имея директив от К-та, он на все настойчивые вопросы солдат и красногвардейцев: «Что делать?», отвечает коротко: «Будьте готовы». Но это не есть тот ответ, какого от меня требуют»…

От имени большинства Комитета выступил Юр. Пятаков, возражения которого сводились к следующему: «всем известно, что Комитет решил первым не выступать; если на нас нападут, мы будем сопротивляться, но тогда ответственность за кровопролитие ляжет на противную сторону. Поэтому никаких распоряжений, кроме как ждать, Комитет дать не может, так как всякие подготовительные мероприятия могут вызвать столкновение, которое мы считаем необходимым всеми мерами не допускать».

Возражающие доказывали, что при такой постановке вопроса наши вооруженные силы в одну ночь могут быть разоружены без единого выстрела, и ни о каком сопротивлении тогда не может быть речи…

После горячей полемики большинство комитета стало сдавать свою позицию, и собрание перешло к обсуждению необходимых предварительных мероприятий. Председатель Областкома внес предложение о выходе представителей Киевского Комитета из меньшевистско-эсеровского Ревкома и организации действительного Ревкома. Это предложение вызвало бурное негодование большинства Комитета и на голосование не было поставлено. Тогда представители Печерского района и военных организаций решительно заявили, что если Комитет не даст распоряжения в районы «быть готовыми к вооруженному сопротивлению», то они, помимо Комитета, у себя в районе поведут работу… И в заключение потребовали, чтобы наши представители в Исполкоме требовали замены караула у Совета Раб. Депутатов более надежными частями, так как в последнее время караул у Совета несут очень ненадежные части.

На это заявление большинство Комитета ответило, что ничего не имеет против распоряжения «быть готовыми на случай выступления контрреволюционных войск», а что касается замены караула, то без распоряжения Ревкома этого сделать нельзя, так как можно вызвать столкновение, которого Комитет считает необходимым избежать. И, по предложению Юр. Пятакова, этот вопрос был снят с тем, что он внесет его на разрешение Ревкома… На этом заседание закончилось. Большинство присутствовавших на заседании уходило в крайне удрученном состоянии. И в частных беседах слышалось: «придется действовать помимо Комитета»…

После этого заседания Печерский район стал спешно готовиться к вооруженному выступлению. Председатель Областного Комитета выехал на места, чтобы в решительный момент помочь Киеву из области.

Числа 16—18-го, под давлением рабочих делегаций, большинство Комитета приняло решение о выходе из меньшевистско-эсеровского Ревкома и образовании действительного Ревкома и созыве пленума Совета Рабочих Депутатов. Но вопрос о вооруженной борьбе оставлен был в прежней постановке: «не выступать, а обороняться». Большинство Комитета повело упорную борьбу в Исполкоме за созыв пленума Совета Раб. Депутатов, но, по-прежнему, никаких мер к вооружению рабочих не принимало.

24-го[20] состоялся пленум Совета Раб. Депутатов, где избрали Ревком, а 25-го большинство членов Комитета и избранного Ревкома были арестованы в здании Комитета (во дворце, где находился и Исполком Совета) и под строгим караулом отправлены под арест. В тот же день Печерский район выделил свой Ревком, который и руководил вооруженным выступлением рабочих и солдат в Киеве.

После состоявшегося соглашения Центр. Рады со штабом Вр. Правительства о передаче власти Ц. Раде Генеральный Секретариат предложил арестованным членам Комитета (переговоры велись с Юр. Пятаковым и Бакинским) освободить их немедленно на условиях, что Киевский Комитет даст письменное согласие на освобождение всех арестованных в момент восстания юнкеров и комиссаров Вр. Пр. и предоставит всем им право свободного выезда с оружием из Киева. Комитетчики дали свое согласие, и Юр. Пятаков и председатель Киевского Комитета подписали договор, выработанный Ц. Радой. После этого они были выведены из-под ареста под охраной караула Ц. Рады, обменены на юнкеров и освобождены.

Освобождение арестованных юнкеров вызвало громадное недовольство и протест со стороны боровшихся рабочих и солдат. И потребовались все меры предосторожности, вплоть до назначения особого караула из авторитетнейших членов организации для сопровождения арестованных юнкеров от места заключения до штаба, где должен был состояться обмен.

1 ноября Центральная Рада объявила себя властью в городе, и в вечернем выпуске «Народной Воли» появилось сообщение: «Вчера состоялся обмен пленных: революционные войска выпустили арестованных юнкеров, а штаб – большевиков. Между освобожденными есть два брата Пятаковы, Зарницын, Гамарник, Лебедев, Кулик, Крейсберг и другие».

После освобождения Комитет в том же составе[21] приступил к исполнению своих обязанностей; избрал трех представителей – Пятакова, Затонского и Крейсберга – в «Краевой Комитет Спасения Революции», созданный Ц. Радой, и повел старую линию сговоров с мелкой буржуазией, но на этот раз уже с национальной. Поэтому разногласия между «большинством» и «меньшинством» в Комитете не только не прекратились, но значительно обострились, так как «левые» во всем поражении в Киеве считали виновниками «правых». Теперь центральным пунктом сражений в Киевском Комитете служила Ц. Рада. И самые ожесточенные бои в Комитете шли по вопросу о формах борьбы с Ц. Радой. В тот период для киевской парторганизации это был самый больной вопрос, требовавший срочного и четкого разрешения.

Киевский Комитет за весь период керенщины не выяснил для себя роли и значения Центр. Рады в революционном движении на Украине, и большинство членов Комитета не имело четкого мнения в этом вопросе. Это происходило по той причине, что первоочередной вопрос для Украины, национальное раскрепощение ее, оставался в тени и не был продуман не только Киевским Комитетом, но и Областным. Пункт нашей программы о праве наций на самоопределение, вплоть до отделения, оставался голым лозунгом, и комитет не имел практической программы, указывающей формы борьбы революционных масс в угнетенной стране, борющейся за свое национальное раскрепощение. Когда же вопрос о национальном самоопределении Украины был поставлен практически, когда Сов. Нар. Ком. объявил: «Право народов России на свободное самоопределение, вплоть до отделения и образования самостоятельного государства»[22]. Киевский Комитет оказался без программы действия. А выработать программу действия в тот момент, когда Ц. Рада объявила Украину Народной Республикой и избрала Генеральный Секретариат, – «национальное» правительство Украины, – было гораздо трудней.

Большинство членов Комитета видело в Ц. Раде организацию, созданную нацией, стремящейся к свержению национального гнета, и отсюда делало вывод: раз мы поддерживаем стремление нации к освобождению, мы должны поддерживать Ц. Раду, единственную национальную организацию, но так как Ц. Рада есть коалиция городской мелкой буржуазии и деревенского кулачества и ее политика враждебна рабочему классу, то само собой навязывалось решение о необходимости борьбы с ней… И тут вопрос о формах борьбы являлся непреодолимым препятствием и камнем преткновения в работах Киевского Комитета. По существу, спор шел тот же, что во всей России после февральского переворота: там об отношении к Вр. Пр., здесь – к Ц. Раде.

В оценке Ц. Рады разногласий в Комитете не было, все сходились на признании буржуазно-демократической сущности Ц. Рады. Но уклон большинства Комитета в сторону «осторожной политики» в отношении к мелкой буржуазии, боязнь оттолкнуть ее своими «неосторожными» выступлениями склоняли членов Комитета к временному признанию Ц. Рады государственной властью и к сговору с ней. Большинство считало недопустимым вооруженной рукой бороться с Ц. Радой, олицетворяющей национальную власть, и решительно возражало против действий, могущих вызвать столкновение с ней. Меньшинство членов Комитета требовало немедленного созыва съезда Советов, доказывая, что Ц. Рада не является национальной властью украинских рабочих и крестьянских масс, что она жульническим путем стала у власти в Киеве, что раз мы в оценке Ц. Рады сходимся, то не только можем, но должны решительно бороться с ней, так как классовая борьба с национальным раскрепощением Украины не только не прекращается, но в данный момент значительно должна усилиться…

Спор затягивался, решение основного вопроса откладывалось, разногласия обострялись, и большинство Комитета принимало постановления по отдельным вопросам с большим колебанием и крайне неуверенно. Неуверенность большинства Комитета усиливалась протестами наиболее активных членов парторганизации против действий комитета и нарастающим недовольством в рабочих и солдатских массах, и деятельность комитета стала заметно суживаться и сходить на нет.

Громадное большинство киевской парторганизации и рабочие и солдатские массы, активно боровшиеся за власть Советов, после отступления войск Вр. Пр. считали победу выигранной. Ц. Рада в этой борьбе в счет не шла, так как войска ее в вооруженной борьбе участия не принимали, а все переговоры велись ею конспиративно и массам были неизвестны. Занятие всех караулов войсками Ц.Р. в момент отступления войск Вр. Пр. боровшиеся массы склонны были рассматривать как дружескую поддержку. Эта уверенность в победе закрепилась пленумом Советов с фабрично-заводскими комитетами (30 октября), где после приветственных речей членов Комитета («правых») по случаю победы заявление о том, что отныне вся власть находится в руках Советов, было встречено подавляющим большинством собрания бурными, горячими приветствиями.

Но уже 1 ноября, в связи с воззванием Ц.Р. и сообщением, что вся власть в городе находится в руках подполковника Павленко, назначенного Ц.Р., и что «Укр. Центр. Рада требует от всех граждан точного и безотлагательного исполнения всех распоряжений вновь назначенного начальника», уверенность начала колебаться. А дальнейшие сообщения в радовской печати, что «в Киев прибыли первые эшелоны четырех украинских полков» и что «половина юнкеров высказала желание остаться в Киеве и перейти в Украинскую военную школу, а остальные выезжают на Дон в Новочеркасск»… вызывают уже большую тревогу. Рабочие и солдаты требуют от членов партии (б-ков) разъяснений и ответа, «что думают они предпринимать?». Но не получая ответа, так как парторганизация не имеет никаких указаний от своего руководящего органа, массы начали самостоятельно искать выхода.

5 ноября общее собрание солдат полигона вынесло следующую резолюцию[23]:

«Выслушав заявление товарищей о том, что юнкера Киевского военного училища и школы прапорщиков пехоты уезжают из Киева с оружием в руках, быть может для организации нового контр-революциопного восстания, постановили: обратиться в Революционный Комитет и в Киевский штаб округа с протестом в самой категорической форме против такого рода действий и настаивать на разоружении юнкеров».

Эта резолюция встретила широкий отклик в массах, и собрание за собранием стали принимать аналогичные постановления, которые направлялись в Ревком Совета с требованием немедленных, решительных мер к разоружению юнкеров.

Протест в массах рос и грозил вылиться в стихийные выступления. Тогда большинство Комитета, считавшее для себя невозможным нарушить подписанный ими с Радой договор об освобождении юнкеров, приняло компромиссное решение, которое заключалось в том, что Ревком Совета Раб. Деп. (в состав которого входили только члены партии [б-ки]), должен был выступить самостоятельно с отказом выполнить договор, подписанный Комитетом. И 6 ноября Военно-Революционный Комитет Совета Раб. Депутатов обратился в Генеральный Секретариат по военным делам со следующим заявлением:

«1) Ввиду того, что члены С. Р.Д. под соглашением о выводе юнкеров вооруженными не подписались, Военно-Революционный Комитет считает себя от всяких обязательств свободным. 2) Считая сосредоточение контрреволюционных войск в одном месте крайне вредным, Военно-Революционный Комитет требует прекращения высылки юнкеров из Киева и их немедленного разоружения. В противном случае, Военно-Революционный Комитет примет самые решительные меры. Напоминаем, что 1-й Украинский полк вынес аналогичное постановление.

Председатель (Военно-Рев. К-та) Л. Пятаков.

Секретарь Карпенко»[24].

На это требование никакого ответа от Генерального Секретариата по военным делам не последовало. Ревком ничего предпринять без согласия Комитета не решался: большинство же Комитета категорически высказывалось против «решительных мер», мотивируя перевесом сил у Ц. Рады, успевшей за несколько дней стянуть в Киев значительные военные силы. На это Секретариат Областкома внес предложение перебросить части 2-го гвардейского корпуса из Жмеринки в Киев. Но большинство («правые») Комитета решительно отвергло это предложение, заявив, что своими силами сумеют удержать власть в руках Киевского Совета Раб. Депутатов, а переброска войск, хотя бы только с целью усиления наших сил, может вызвать «нежелательное» вооруженное столкновение. Меньшинство Комитета («левые») поддерживало предложение Секретариата Областкома, настаивало на переброске пехотных советских частей для усиления киевских революционных масс и для замены караулов, занятых войсками Ц. Рады, ввиду отсутствия у нас пехотных частей; что же касается страхов перед возможностью вооруженных столкновений, то «левые» указывали, что рано или поздно эти столкновения неизбежны, и для нас лучше, чтобы они произошли сейчас, пока Ц. Рада еще не успела стянуть значительные военные силы в Киев, большинством Комитета предложение Секретариата Областкома было отвергнуто, а Ревкому Совета Раб. Депутатов было предложено продолжать переговоры в военном секретариате Ц. Рады и настаивать на исполнении предъявленного требования. Ревком подчинился и продолжал бесполезные переговоры. А юнкера тем временем поспешили скрыться.

Осторожная политика «правых» не встречала поддержки не только в рабочих массах, но и у большинства членов киевской парторганизации. И в то время как большинство Комитета все больше шло на уступки Ц. Раде и приняло постановление о признании Ц. Рады краевой властью на Украине, отдельные ячейки, а Печерский район в громадном большинстве, считали необходимой решительную борьбу с Ц. Радой. Но так как Комитет откладывал созыв общегородской партконференции, то парторганизация не могла выявить в целом своего отношения и, по существу, бездействовала. Совет рабочих депутатов ничего предпринять не мог, так как осторожная политика большинства Комитета лишала его возможности твердой рукой проводить свои постановления в жизнь. А в это время Ц. Рада назначала всюду своих комиссаров, стягивая войска в Киев, и 7 ноября опубликовала свой 3-й «Универсал» (манифест)[25], в котором объявила от имени Украинской Народной Республики, что власть на местах принадлежит городским и земским самоуправлениям, а выработка новых форм государственного строительства принадлежит Украинскому Учредительному Собранию, которое назначается на 27 декабря 1917 года. Все иллюзии насчет Советской власти рассеивались, и даже самым большим оптимистам стало ясно, что октябрьской борьбой революционных масс в Киеве воспользовалась Ц. Рада.

В Киевском Комитете создалась полная растерянность.

10 ноября Киевский Совет Профессиональных Союзов принял следующую резолюцию: 22 голоса, против 4 и при 4 воздержавшихся: «Нынешняя Ц. Рада должна уступить свое место Всеукраинскому Съезду Советов Раб., Сол. и Кр. Депут., единственному, имеющему право на признание его органом власти со стороны всей Украины и неукраинской демократии, населяющей Украину». Совет делегатов союза металлистов в своей резолюции заявил, что считает «единственной властью, как в центре, так и на местах, которую он признает и готов всеми силами поддерживать, власть Советов Р., С. и Кр. Деп.». На рабочих и солдатских собраниях и митингах принимали резолюции, в которых заявлялось: «Мы требуем на Украине съезда Советов»… Тогда Ревком решил действовать самостоятельно. И считая, что вооруженное столкновение революционных масс с Ц. Радой неизбежно, принял постановление принять ряд мер, чтобы в решительный момент не оказаться в ловушке. В качестве одной из таких мер решено было предпринять предварительные шаги к тому, чтобы в нужный момент возможно было перебросить в Киев войска 2-го гвардейского корпуса. С этой целью Ревком отправил своих представителей в ставку к тов. Крыленко, чтобы получить согласие на переброску корпуса и информировать о военных приготовлениях Ц. Рады, и во 2-й гвардейский корпус, дабы столковаться там с нашими товарищами в Ревкоме корпуса о возможности немедленной переброски частей корпуса по первому требованию Ревкома. Решение Ревкома совпало как раз с постановлением Областкома о созыве первого партсъезда и Всеукраинского съезда Советов.

Эти решения послужили причиной большого сражения в Комитете. «Правые» потребовали экстренного заседания Комитета, и при открытии собрания т. Горвиц от имени 5 членов комитета внес письменный протест против решения Ревкома и постановления Областкома. Смысл внесенного протеста сводился к следующему:

1) Постановление Ревкома считаем желанием «меньшинства» навязать свое мнение большинству комитета. Постановление Ревкома и посылка обоих представителей в ставку и 2-й гвардейский корпус есть объявление вооруженного восстания против Ц. Рады, против чего большинство Комитета решительно высказалось.

2) Областком не считается с мнением крупнейшей парторганизации, так как без согласия Киевского Комитета объявил созыв Всеукраинского Съезда Советов… Мы снимаем с себя ответственность за все дальнейшие события, могущие разыграться в Киеве… Подписи – Горвиц, Гамарник, Крейсберг, Дора Идкина и Майоров.

После горячих дебатов большинством голосов Комитет поддержал решение Ревкома и постановление Областкома. Тогда пятерка заявила, что слагает с себя ответственность за решение Комитета и требует вынесения решения Ревкома на рассмотрение расширенного заседания Комитета с райкомами и ответственными работниками парторганизации. Большинство Комитета приняло предложение о расширенном собрании, которое и было назначено на следующий день.

На расширенном заседании Комитета присутствовали главным образом товарищи, поддерживавшие всегда «правую» часть Комитета. На запрос присутствовавших: «почему отсутствуют многие из ответственных работников и Печерский районный Комитет не в полном составе» – секретарь тов. Гамарник дал объяснение, что ввиду срочности созыва собрания не всех товарищей сумели предупредить. Арсенальцы внесли предложение перенести собрание, но незначительным большинством это предложение отвергли. После доклада Ревкома и содоклада пятерки, подавшей в отставку, развернулись горячие дебаты, в результате которых большинством 2 голосов, решение Ревкома – о переброске, в случае необходимости, частей 2-го гвардейского корпуса – было отвергнуто[26].

В ту же ночь Ц. Рада перешла в наступление и начала по ночам разоружать советские войска и Красную гвардию. Ревком ничего не предпринимал, подчиняясь постановлению расширенного состава комитета. Ко дню открытия Краевого Партсъезда и Съезда Советов Украины революционные войска и Красная гвардия были разоружены Центральной Радой, которая стянула громадное количество войск в город, и для борьбы силы были неравные. Революционным массам Киева временно пришлось капитулировать.

На Краевом Партсъезде позиция киевлян «правых» не встретила поддержки, и громадным большинством, против пяти комитетчиков, была принята резолюция Областкома. Но так как после Всеукраинского Съезда Советов часть активных работников киевской парторганмзации и Секретариат Краевого Парткомитета переехали в Харьков и из руководящих работников в Киеве остались, главным образом, «правые», то линия Киевского Комитета, по существу, осталась старой, с той только разницей, что «правые», под влиянием репрессий, чинимых Ц. Радой, стали решительно высказываться за немедленное вооруженное восстание в Киеве, а «левые» считали, что момент упущен и нужно выжидать.

После отъезда ряда товарищей в Харьков, в Киевский Комитет снова ввели тов. Зарницына[27] (с августа не входившего в Комитет ввиду его «крайне правой» позиции), В. Чернявского, ярого сторонника «правых», и руководящая группа в Комитете составилась из следующих товарищей – Гамарник, Крейсберг, Зарницын[28], Чернявский (все «крайние правые») и Майоров. Эта группа товарищей руководила работой киевской парторганизации вплоть до занятия германскими войсками Киева и во всей своей работе проводила ту же принципиальную линию, что и в период керенщины, так называемую «правую».

В конце декабря 1917 г. в партийный Краевой Комитет (находившийся в то время в Харькове) прибыл представитель от Киевского Комитета с информацией о положении дел в Киеве и сообщением, что Киевский Комитет считает необходимым вооруженное выступление в Киеве против Ц. Рады, что этого требуют рабочие и революционные войска. Краевой Парткомитет решительно высказался против вооруженного выступления, указав, что «теперь», без внешней поддержки, изолированный киевский пролетариат неизбежно будет разбит войсками Ц. Рады, поэтому до продвижения советских войск к Киеву Комитет должен принимать всяческие меры, чтобы не допустить преждевременного выступления революционных масс.

В начале января 1918 г. секретариат Краевого парткомитета получил сведения, что Киевский Комитет не считает для себя обязательным решение Краевого парткомитета и вынес постановление о немедленном выступлении. Президиум Краевого комитета срочно направил в Киев тов. Горвида, члена Краевого парткомитета, выставленного «правыми», чтобы повлиять на решение Киевского Комитета и не допустить преждевременного выступления. Но числа 8 января (ст. ст.) Киевский Комитет принял решение о вооруженном выступлении против Ц. Рады, избрал Ревком для подготовки и руководства восстанием и 15 января на расширенном заседании Комитета с представителями Киевского Совета Раб. Деп., Совета профессиональных союзов, Совета фабр. – заводских комитетов назначил вооруженное выступление на 16 января и принял решение на тот же день объявитъ забастовку и обратиться к рабочим и солдатам со следующим воззванием:

Товарищи![29]

Центральная Рада выступила открыто против революционных рабочих и солдат. Темной ночью по ее приказу предательски были разоружены те части войск, которые своим мужеством уничтожили контрреволюционный штаб, которые всегда стояли на защите революции.

Солдаты этих частей подверглись целому ряду издевательств: их выбросили холодной ночью на улицу; их вещи были разграблены, а сами они силою штыков были загнаны в вагоны и отправлены из Киева.

Так проводила Центральная Рада тех, которые своей кровью добыли ей власть, и в то время как украинские войска из Петрограда с почестями и при полном оружии были отправлены на Украину, революционные войска, безоружные, голодные, под конвоем были отправлены из Киева.

В этом поступке Генерального Секретариата обнаружилась вся его действительная сущность. Тайные договоры с Калединым, сокрытие контрреволюционеров и, наконец, расправа над рабочими и солдатами и арест членов Исполнит. Комитета Совета Рабочих и Солдатских Депутатов окончательно разоблачили ее контрреволюционные цели.

Товарищи, кровь, пролитая рабочими и солдатами на улицах гор. Киева, спаяла их тесными братскими узами. Рабочий и солдат всегда выступали в бой со своими врагами и это должно быть и теперь.

Наши товарищи-солдаты разоружены. Но у его союзника – пролетариата – есть еще одно могучее средство, это – забастовка. Пусть своей забастовкой киевский пролетариат заявит всем зарвавшимся политиканам из Генерального Секретариата и Рады, что он не допустит братания с контрреволюцией и похода против рабочих, солдат и крестьян.

Пусть своей забастовкой заявит свой горячий протест по поводу действий Центральной Рады.

Товарищи украинцы! Вы в первую очередь должны протестовать против действий Центр. Рады, позорящей революционную честь украинского народа. Вы должны показать, что ваши товарищи станка и работы – русские пролетарии – ваши братья и что вместе с ними вы пойдете в бой за победу рабоче-крестьянской революции.

Товарищи солдаты! Вашей поддержки и сочувствия ищет пролетариат в борьбе за общие интересы рабочих, солдат и крестьян.

Все рабочие г. Киева, согласно постановлению делегатов фабрик и заводов, согласно решению Киевского Совета Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов с представителями от фабрично-заводских комитетов должны прекратить свою работу.

Пусть по распоряжению Стачечного Комитета станут все фабрики и заводы, и пусть пролетариат г. Киева покажет всю свою силу и мощь в борьбе с покушением на революцию.

Все сплачивайтесь вокруг Советов, все на помощь им, все на защиту революции, на защиту права рабочего, солдата и крестьянина.

Спокойно и организованно ведите дело борьбы, докажите все свою сплоченность, докажите, как рабочий класс отстаивает кровью завоеванные права.

Мы требуем вооружения разоруженных войск и отмены насильственного выселения и разоружения.

Мы требуем пропуска революционных войск на Дон для задержания контрреволюционных и казачьих частей.

Дело революции в руках рабочих, солдат и крестьян.

Да здравствует революция! Да здравствует братский союз рабочих, солдат и крестьян!

Вся власть Советам Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов!

Киевский Совет Рабочих Депутатов.

Киевский Совет рабочих профессиональных союзов.

Киевский Совет фабрично-заводских комитетов.

На 5—6-й день восстания, когда войска Ц. Рады, не щадя патронов и снарядов, стали выбивать рабочих из всех занятых позиций, и Ц. Рада предложила штабу Ревкома сдаться на условиях, что никакие репрессии восставшим не угрожают, Ревком принял постановление предложить революционным массам сдать оружие. Но когда члены главного штаба, тт. Стогний, Крейсберг и Дора Идкина пришли с решением Ревкома в железнодорожные мастерские, то их приняли за провокаторов и хотели тут же расстрелять. И только после долгих переговоров согласились заключить их под арест до выяснения в Ревкоме. После переговоров с Ревкомом товарищи были освобождены, но большинство восставших рабочих отказалось подчиниться решению Ревкома.

После освобождения Киева и восстановления власти Советов Киевский Комитет остался в том же составе; созыв общегородской партконференции откладывался ввиду перегруженности партработников советской работой, и линия Киевского Комитета осталась прежней. С первого дня переезда ЦИК Советов Украины и Народного Секретариата между Киевским Комитетом и товарищами (б-ками), работавшими в советском центральном органе, начались трения. Комитет возражал против решительных мер борьбы с враждебными советской власти элементами и требовал мягкой, «осторожной» политики.

4. Киевский совет рабочих депутатов, совет солдатских депутатов и областной исполком советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов

После февральского переворота в Киеве сорганизовались два Совета – Городской Совет Рабочих Депутатов и Совет Солдатск. Депутатов Киевского Военного Округа.

С момента образования Советов и до октябрьских дней, несмотря на неоднократные обсуждения в Исполкоме С.-Р.Д. вопроса о слиянии Советов и положительного его разрешения, Советы не были слиты, так как Исполком Совета Солд. Депутатов решительно возражал против этого решения. В августе между Исполкомами достигнуто было соглашение об организации объединенных заседаний Исполкомов. Но после нескольких объединенных заседаний инициаторы слияния Советов и особенно фракция большевиков стали возражать против объединенных заседаний Исполкомов, ввиду крайне реакционного состава Исполкома С.С. Депутатов.

В Совете Раб. Депутатов и его Исполкоме при оформлении его мелкобуржуазные партии – м-ки, с.-p., Бунд и укр. с.-д. составляли громадное большинство, с.-д. (б-ки) были в значительном меньшинстве. Самую крупную фракцию составляли меньшевики, следующую – большевики, потом Бунд, количественно очень небольшие фракции составляли с.-р. и укр. с.-д. и несколько человек поалейцион.

Наша фракция при оформлении Совета насчитывала 60 человек из 260 делегатов Совета. Но рост фракции шел неуклонно, хотя и неравномерно. В июле мы имели 90 человек, а в сентябре 120–140 из 300 делегатов[30].

Меньшевики, Бунд и с.-р. всегда выступали в Совете и Исполкоме солидарно; укр. с.-д. самостоятельно почти не выступали и, в зависимости от обсуждаемого вопроса присоединялись то к мелкобуржуазному большинству, то к большевистскому меньшинству, но чаще к первым; поалейцион почти всегда поддерживали предложения нашей фракции.

Имея за собой большинство, мелкобуржуазные партии избегали резкой полемики в Совете с фракцией большевиков и направляли все возражения в русло теоретических споров. На эту удочку ловили наших представителей Комитета, и Совет превратили в нудную говорильню.

В Исполкоме картина была совсем иная. Здесь разногласия принимали крайне острый характер и борьба шла ожесточенная. Но на пленум Совета они не переносились. Мелкобуржуазные партии, зная о наших разногласиях в Комитете, всячески обхаживали «большинство» Комитета и путем мелких уступочек добивались их лояльного выступления в Совете. И даже в июльские дни, несмотря на крайнее возбуждение всех рабочих депутатов, заседание Совета прошло спокойно с декларативными выступлениями представителей всех партий. Мелкобуржуазное большинство в Совете и Исполкоме оставалось до октябрьских дней.

Но в конце августа пленум Совета нередко принимал предложения нашей фракции по отдельным вопросам. Большинство голосов объяснялось большой сплоченностью нашей фракции, отсутствием дисциплины в рядах противных партий и поддержкой наших предложений беспартийными.

После корниловских дней, под давлением революционных масс г. Киева, пленум Совета впервые, 8 сентября, принял резолюцию по «текущему моменту», предложенную фракцией большевиков. Совет Р.Д. заявил, что «отныне должны быть решительно прекращены всякие колебания в деле организации власти… Власть должна быт создана из представителей революционного пролетариата и беднейшего крестьянства…»[31].

На заседании Исполкома, 9 сентября, меньшевики, с.-р. и бундовцы внесли заявление, что ввиду принятой Советом резолюции они слагают с себя полномочия членов Исполкома и требуют назначения перевыборов Совета на 1 сентября – это предложение было принято в Исполкоме их же голосами.

При перевыборах Совета мелкобуржуазные партии провели свое большинство, и во вновь избранном Исполкоме наша фракция, хотя и имела значительно больше прежнего мест, но осталась в меньшинстве. Председателем Совета, по молчаливому согласию мелкобуржуазных партий, предоставивших своим фракциям голосовать по своему усмотрению, провели Юр. Пятакова.

Этим ходом мелкобуржуазные партии решили ослабить революционное давление рабочих масс, попытаться столковаться с «правым» течением большинства Киевского Партийного Комитета. И это им до известных пределов удалось провести, втянув председателя Совета, большевика, в «Комитет Спасения Революции».

В октябре меньшевистско-бундовское большинство Исполкома под всякими предлогами откладывает созыв пленума Совета Раб. Деп. и ведет сговоры с Ю. Пятаковым насчет организации Ревкома из представителей всех партий, «для предотвращения возможных вооруженных выступлений». На обсуждение пленума Совета это предложение не выносят. Числа 8—10 октября это соглашение было достигнуто, и Исполком избрал «Комитет Спасения Революции» под председательством Юрия Пятакова.

24 октября, по настоянию фракции большевиков Совета, состоялся пленум Совета Раб. Деп. (к этому времени большевики вышли из «Комитета Спасения Революции»), на котором фракция большевиков внесла предложение об организации Ревкома Киевского Совета Раб. Депутатов. Против этого предложения выступили все «социалистические» партии Совета. Но громадным большинством пленум Совета принял предложение фракции большевиков и избрал Ревком из 6 человек, – вошли только большевики.

25 октября Ревком был арестован. А «Комитет Спасения революции», созданный ранее Исполкомом, слился со штабом округа и в дни восстания действовал с ним заодно. «К этому моменту как-то незаметно стерлись грани между меньшевиками, соц. – революционерами, кадетами и даже правыми – все стремились отмежеваться от большевиков и только от большевиков»[32].

Совет Солдатских Депутатов после февральского переворота соорганизовался вместе с офицерами. Председателем Совета избран был правый с.-p., но с. – эровская фракция большинства в Совете не имела. Совет считался беспартийным, так как офицерство не могло открыть свою действительную политическую физиономию.

В Исполкоме большинство имели офицеры с кадетско-октябристской платформой.

Вначале в Совете Сол. Депутатов не только нашей фракции, но ни одного с.-д. (б-ка) не было. В августе путем частичных перевыборов удалось ввести 3–4 тов. солдат от киевского гарнизона. Но их присутствие почти не имело влияния на Совет, так как очень редко удавалось большевику получить слово на пленуме Совета, а еще реже использовать предоставленное время. Появление на трибуне большевика офицерство встречало громкими протестами и всякими хулиганскими приемами срывало выступление.

Офицеры крепко держали в своих руках Совет, и во всех событиях он играл или контрреволюционную роль, или же стушевывался.

В июльские дни президиум Исполкома Совета Солдатских Депутатов, при молчаливом согласии президиума Исполкома С. Раб Депутатов, устроил набег на Киевский Комитет большевиков, арестовал несколько тов. комитетчиков и секретаря редакции партийного органа. Правда, к вечеру того же дня их освободили, так как вечером собирался пленум Совета Р. Д., и мелкобуржуазные партии постарались устранить «недоразумение», дабы избежать столкновения с большевистской фракцией Совета Р. Д.

В октябрьские дни Исполком Сов. Солд. Депутатов действовал сообща со штабом округа – органом Вр. Правительства.

После октябрьских дней Советы объединяются, вначале путем общих пленумов Советов, а в дальнейшем – избранием соединенного Исполкома Совета Р. и С. Депутатов. Согласившись на объединение Советов без перевыборов солдатского Совета, наши тов. предрешили возможность революционной работы Совета Раб. Депутатов.

30 (ст. ст.) октября, после падения власти Вр. Правительства и отхода войск Керенского из Киева, на торжественном заседании Советов с фабр. – заводскими комитетами принято было громадным большинством постановление, что «отныне Киевский Совет Р. и С. Депутатов является единственной властью в городе». Но к проведению в жизнь этого постановления не было принято никаких шагов со стороны Исполкома Киевского Совета. А в это время Ц. Рада ставила всюду своих комиссаров, назначила подполковника Павленко начальником Киевского Военного Округа и 1 ноября (ст. ст.) обратилась к населению со следующим воззванием:

КО ВСЕМУ НАСЕЛЕНИЮ Г. КИЕВА И КИЕВСКОГО ВОЕННОГО ОКРУГА

Граждане!

Украинская Центральная Рада настоящим объявляет всему населению: 31 октября сего года, вследствие разыгравшихся событий в г. Киеве, состоялось соглашение между представителями Украинской Центральной Рады, Советов Солдатских и Рабочих Депутатов, Киевского Городского Самоуправления, Украинского Генерального Войскового Комитета, помощника комиссара Юго-Западного фронта и разных политических партий и организаций.

Это соглашение должно было положить предел развитию анархии в городе и обеспечить порядок и спокойствие для нормального течения жизни.

Однако совершенно неожиданно в ночь с 31 октября на 1 ноября главный начальник Киевского Военного Округа со всем штабом, без предупреждения и уведомления подлежащих властей, в гом числе и помощника комиссара Юго-Западного фронта, оставил вверенные ему учреждения, обслуживающие тыл и фронт, и тем поставил военные учреждения и части в крайне затруднительное положение.

Ввиду этого Украинская Центральная Рада, приступая к организации высшей краевой власти на Украине в полном объеме, признала необходимым безотлагательно пополнить Генеральный Секретариат пятью генеральными комиссарами и, в первую очередь, генеральным комиссаром по военным делам, коему и поручено назначить соответствующее лицо на должность Главного Начальника Киевского Военного Округа.

Вместе с тем Украинская Центральная Рада поручает назначенному генеральному комиссару по военным делам и временно исполняющему обязанности главного начальника Киевского Военного Округа, поставив об этом в известность все власти Украины, немедленно приступить к восстановлению правильного снабжения армий на фронте и в тылу всем необходимым.

Всем гражданским и военным властям, всем должностным лицам и учреждениям предписывается точно и безотлагательно исполнять все распоряжения вновь назначенного исполняющего обязанности главного начальника Киевского Военного Округа подполковника Павленко.

Украинская Центральная Рада призывает все население, гражданское и военное, к спокойствию и мирному труду.

Украинская Центральная Рада и ее исполнительная власть – Генеральный Секретариат – примут все меры к восстановлению спокойствия и порядка, не допуская никаких самочинных, анархических выступлений, клонящихся к нарушению порядка.

Украинская Центральная Рада, орган революционной демократии Украины, и ее Генеральный Секретариат, опирающийся в своей деятельности на все организации и являющийся однородным революционно-демократическим правительством Украины, увероны в том, что им совместными усилиями удастся достигнуть поставленных целей.

К спокойствию и труду, граждане, крестьяне, рабочие и солдаты.

Украинская Центральная Рада.

И рядом с этим воззванием – второе, ко всему трудовому крестьянству, в котором определенно заявляется, что «вся власть в Киеве и на всей Украине теперь в руках Центр. Рады и Генер. Секретариата. Другой власти на Украине нет и не должно быть. Все, кто теперь пойдет против Ц. Рады – будет ли это штаб Киевского Военного округа… или какая другая группа людей или отдельные лица – всех их нужно считать врагами Центральной Рады, трудового народа и всей Украины»[33].

3 ноября на заседании Советов Р. и С. Депутатов снова ставится вопрос о власти и – уже не только местной, но и центральной. Фракция большевиков вносит резолюцию[34], в которой по вопросу о власти в г. Киеве говорится: «Фракция большевиков заявляет, что требование рабочих, солдат и крестьян о передаче всей власти в руки Советов должно быть осуществлено. Фракция большевиков предлагает Исполнительному Комитету Совета Р. и С. Депутатов взять власть в свои руки и заявляет, что Исполнительный Комитет Совета никаких назначенных комиссаров не признает».

Относительно власти на Украине фракция большевиков заявляет, что «краевой властью является Центр. Рада, но фракция большевиков требует созыва Съезда рабочих, крестьянских и солдатских депутатов Украины для реорганизации Центр. Рады в Центральную Раду (Совет) Советов Рабочих, Крестьянских и Солдатских Депутатов».

Меньшевики выступили против предложения фракции большевиков и предложили создать социалистическое министерство, при этом заявив, что, в случае провала их предложения, они уходят из Исполкома. Бундовцы присоединились к предложению меньшевиков, не поддерживая их решения уйти из Исполкома. Украинские с.-д. поддержали предложение большевиков в первой части, но решительно высказались против реорганизации Ц. Рады. Прения сосредоточились, главным образом, вокруг вопроса о центральной власти, приняли крайне бурный характер, и заседание перенесли на следующий день.

4 ноября пленум Советов принял предложение голосовать отдельные пункты резолюции. В результате голосования за власть Советов – 433 голоса, за социалистическое министерство – 119 голосов. За реорганизацию Ц. Рады 424 голоса, за оставление Ц.Р. в прежнем составе 271 голос. После этого голосования ставится вопрос о том, каким путем должна быть проведена реорганизация Ц. Рады. Большинством 389 голосов принимается решение – «путем немедленного созыва Всеукраинской Рады раб., солд. и крест. депутатов». По вопросу о местной власти 438 голосов за то, что власть на местах должна перейти к Советам.

7 ноября Ц. Рада публикует свой универсал (манифест), где говорит, что «до созыва Учредительного Собрания вся власть творить порядок на земле нашей, издавать законы и править принадлежит нам – Укр. Центр. Раде и правительству нашему – Генер. Секретариату Украины».

Совет Р. и С. Депутатов на универсал никак не реагировал и занят был выборами объединенного исполкома и оформлением рабочей и солдатской секций Совета[35].

15 ноября состоялось первое заседание объединенного Исполкома. В объединенном Исполкоме большевики имели 23 места, правые с.-р. – 24, укр. с.-д. – 4 и меньшевики и Бунд – 29 мест. Перед выборами президиума фракция большевиков внесла следующую резолюцию:

Исполком Совета Р. и С. Депутатов, начиная свою деятельность, раньше всего должен выяснить ту политическую линию, которой он будет руководствоваться. Эта политическая линия ему указана в резолюции пленарного собрания Совета Р. и С. Депутатов, основным пунктом которой было решение о переходе власти по г. Киеву в руки Советов Р. и С. Депутатов. Исходя из этого, фракция большевиков требует, чтобы желание миллиона рабочих, солдат и крестьян – желание, за которое они пролили свою кровь, выполнилось в г. Киеве и чтобы Исполком взял власть по городу Киеву. В случае противоположного решения фракция большевиков находит, что Исполком разошелся с волей Советов, неоднократно выраженной на пленумах, и требует немедленного созыва общего собрания Совета.

Резолюцию поставили на голосование: 20 за и 36 голосов против. Фракция большевиков заявила, что в президиум не войдет и в выборах президиума участия принимать не будет.

16 ноября на заседании рабочей секции фракцией большевиков ставится вопрос о взаимоотношениях между секциями – по существу между Советами, – и т. Яруга (б-к) заявляет, что «слияние – только фикция, так как вместе оба Совета работать не могут. Они разно смотрят на вещи. Рабочая секция должна быть автономна». Возражая на это заявление, меньшевики доказывали, что «рабочая секция Совета должна быть только техническим выполнителем воли всего Исполнительного Комитета».

В результате прений приняли резолюцию, предложенную тов. Горвицом (членом комитета из «большинства»), в которой признавалась автономия секций только «в вопросах, касающихся их жизни; вопросы политической важности разрешаются общим Исполкомом». Этим решением окончательно свели на нет Совет Раб. Депутатов, который разбился на секции и занялся вопросами охраны труда, разбором конфликтов между предпринимателями и рабочими и проч., и проч.

19 ноября объединенный Исполком созвал пленум Совета Р. и С. Депутатов. Большинство рабочей секции получило неверный адрес и не попало на заседание, где снова поставили вопрос о центральной и местной власти. Фракция большевиков заявила, что ввиду отсутствия большинства рабочей секции вопрос с обсуждения необходимо снять. Это предложение отвергли, и фракция покинула заседание. А оставшиеся «социалистические» партии провели свою резолюцию.

Ц. Рада, пользуясь активной поддержкой мелкобуржуазных партий Совета, начала действовать смелей.

22 ноября «члены ставки Духонина, избегнув ареста, вместе с находившимися при ставке генералами французской, румынской, английской и проч. миссий приехали в Киев». Ц. Рада устроила «дорогим гостям» торжественную встречу с военным парадом, дружескими речами и прочими атрибутами и гостеприимно предложила им приют в Киеве.

29 ноября, после разоружения Генеральным Секретариатом ряда воинских частей, поддерживавших Совет, на общем собрании Киевского Совета профсоюзов и представителей фабрично-заводских комитетов приняли всеми, при 11 воздержавшихся, резолюцию[36], гласящую, что «действия Ц. Рады окончательно разоблачают политику Генер. Секретариата, как политику, направленную против рабочих, солдат и крестьян… что всякая попытка контрреволюционных покушений… встретит должный отпор со стороны киевского пролетариата и гарнизона, вплоть до применения вооруженной силы…».

Но резолюция осталась только угрозой, никаких шагов для обороны не было предпринято, и к 3 декабря, – дню открытия Всеукраинского съезда Советов, вое советские войска и большая часть Красной гвардии были разоружены ночными набегами гайдамаков.

После отъезда делегатов Всеукраинского Съезда Советов в Харьков, Киевский Совет существует под угрозой неожиданного разгрома, арестов и самосудов над отдельными членами Совета. Ц. Рада объявляет беспощадную борьбу с большевиками.

Числа 10–12 января 1918 г. Совет Рабочих и Солдатских Депутатов принял резолюцию протеста против действий Ц. Рады с приветствием Всеукраинскому ЦИК Р., К. и С. Депутатов, которую тут и приводим:

РЕЗОЛЮЦИЯ СОВ. Р. и С. Д. г. КИЕВА[37]

1) Последние события в гор. Киеве, как-то: арест целого ряда видных деятелей революционных рабочих и военных организаций, увод солдатами Генер. Секр. неизвестно куда члена Исполн. Ком. Киевского Совета Р Деп. и члена Всеукр. Сов. Леонида Пятакова, насильственное разоружение рабочих, сопровождавшееся разгромом фабрик и заводов, комитетов, крестьянских советов и арестами красногвардейцев; разгром газеты «Пролетарская Мысль» – органа Киев. Сов. Раб. Депут., Совета Профессиональных союзов и Совета фабрично-заводских комитетов, – все это показывает, что Генер. Секр. и поддерживающая его Центр. Рада окончательно вступили на путь самой подлинной контрреволюции.

2) Разгром Полтавского и целого ряда провинциальных Советов Кр., Раб. и Солд. Деп.

3) Уничтожение главного оплота революции – Советов и прочих рабочих организаций и рабочей Красной гвардии – такова та цель, заветная цель всей буржуазии, которая осуществляется сейчас бывшими социалистами из Генер. Секрет, с той непланомерностью и непоследовательностью, с какой осуществляется и на Дону Калединым.

4) Потеряв всякую опору в широких массах трудовой демократии города и деревни, Ц. Рада и Ген. Секр. стремятся удержать свою власть, устанавливают контрреволюционную диктатуру охранки и полицейской нагайки.

5) Эта политика Ц. Рады делает ее объективно, независимо от ее воли, союзницей и пособницей всей российской буржуазно-помещичьей контрреволюции, стремящейся использовать контрреволюционное движение на юге, чтобы нанести удар Совет. власти и подавить российск. революцию, а затем расправиться с национальной свободой украинского народа.

Единственным средством ликвидировать контрреволюционную диктатуру на Украине и спасти дело революции, как на Украине, так и в России, является свержение буржуазной Ц. Рады и контрреволюционного Генер. Секрет. и восстановление на Украине подлинной власти демократии Украины в лице Советов Р., К. и Солд. Депут.

В тяжелый час, когда над Советом и всеми рабочими организациями Киева занесен меч контрреволюции, Киевский Совет Р. Депут. призывает киевский пролетариат сплотиться еще тесней вокруг своего Совета, проявить непоколебимую твердость, выдержку и дисциплину и помнить, что вместе с пролетариатом идут деревенская беднота и миллион. армия, стоящая на фронте, и что нет той силы, которая могла бы победить великую рабочую и крестьянскую революцию.

Киевский Совет Раб. Деп. шлет свой горячий привет образовавшейся в Харькове Советской власти Украины и выражает твердую надежду, что недалек тот день, когда под ударом рабоче-крестьянской революции на Украине падет контрреволюц. правительство Порша-Винниченко, и вся власть по всей Украине перейдет в руки Сов. Кр., Раб. и Солд. Д.

Считая последний закон Ц.Р. о высылке из Киева всех прибывших позже 1-го января 1915 г. направленным против рабочего класса, что подтверждается заявлениями самого же Генер. Секр., – Совет Раб. Деп. всеми силами своего авторитета протестует против этого нового контрреволюционного хода против пролетариата и требует отмены этого варварского закона.

Долой контрреволюционную Центр. Раду и Генер. Секретариат!

Да здравствует рабоче-крестьянская революция на Украине!

Да здравствует Сов. Раб., Кр. и Солд. Депутатов!!!

16 января киевский пролетариат восстал против Ц. Рады и Генер. Секретариата.

Областной Исполком Сов. Раб., Кр. и Солд. Депутатов сконструировался в конце августа. В нем были представлены Советы раб. деп., Советы крестьянских деп. и Советы раб., кр. и солд. деп., Советы только солдатских деп. не входили. Областной Исполком собирался раз в две недели или раз в месяц; все остальное время члены Исполкома работали в своих местных Советах; всю текущую работу вел президиум Областного Исполкома[38]. В Областной Исполком входили меньшевики, лев. с.-p., укр. с.-д., большевики и беспартийные. Большинство голосов в Исполкоме зависело от принимаемого решения. В президиуме Областного Исполкома большинство составляли б-ки и лев. с.-p., последние почти полностью шли с нами.

Свою деятельность Областной Исполком развернул, главным образом, в усилении организационной связи с местными Советами, созыве областных совещаний и съездов Советов. Что касается политического руководства местными Советами и влияния на работы Киевского Совета Раб. Деп., то эта сторона деятельности была весьма слаба.

После Областного Съезда Советов в первых числах октября, где приняли резолюцию о переходе всей власти к Советам, весь Областной Исполком и большая часть президиума его выехали на места для работы.

В первых числах ноября президиум принял предложение Областкома б-ков о созыве Краевого Съезда Советов, назначил съезд на 3 декабря и выделил бюро по созыву его, – в котором большевики были в большинстве.

Ц.Р. на тот же день назначила съезд своих представителей от селянских спилок и войсковых рад, объявив норму представительства чуть ли не на 6 человек один делегат.

Открыть Всеукраинский съезд Советов в Киеве не пришлось, так как Ц. Рада срывала заседания. На совещании делегатов Всеукраинского съезда Советов приняли решение перенести съезд в Харьков. После выборов ЦИК Советов Украины большая часть членов президиума Областного Исполкома вошла в ЦИК Советов Украины и осталась в Харькове, а Областной Исполком, по существу, прекратил свое существование.

5. Октябрьские дни

С первых чисел октября в Киеве начинается лихорадочная работа по подготовке к 22 октября – Всероссийскому Съезду Советов. Один за другим созываются три съезда, на которых принимаются резолюции по вопросу о государственной власти. Первый Областной Съезд Советов Р., К. и С. Деп. принял решение о переходе всей власти к Советам Р., К. и С. Деп.; второй съезд казачьих организаций всей прифронтовой полосы, созванный комиссаром Временного Правительства, принял резолюцию поддержки Вр. Правительства, а третий съезд войсковых организаций, входящих в Центральную Раду, признал единственной государственной властью на Украине – Ц. Раду.

В Киеве за власть Советов – большинство киевского пролетариата и большая часть гарнизона; за Вр. Правительство – часть железнодорожников и гретеровцев (рабочих завода Гретер), которые шли за мелкобуржуазными партиями, караульные части, юнкера, кадеты; за Центр. Раду – только 2 сформированных ею полка.

В первой половине октября, ввиду колебаний Киевского Комитета большевиков, революционные массы и Совет Раб. Деп. не были активны и заняли позицию выжидательную. Этим воспользовались сторонники Вр. Правительства для своей организации и усиления «надежных» войск.

Числа 6–8 октября (по старому стилю) мелкобуржуазные партии, входившие в Исполком Совета Рабочих Деп. и Исполком С.Д. и Гор. Думы, создали «Комитет спасения революции», который, в дальнейшем, слился со штабом округа.

С 10 октября штаб округа начал стягивать военные силы в Киев, но при этом принимал всяческие меры предосторожности, чтобы не получалось огласки. По ночам, соблюдая полную тишину, точно крадучись, с развевающимися черными знаменами, на которых зловеще поблескивали нашитые белые черепа, входили «батальоны смерти». В плохо освещенном городе одинокому прохожему жутко было встречать этих предвестников зверских насилий и кровавых расправ. Но днем на улицах спокойно, и никаких приготовлений, предвещающих бурю, не видно.

Центральная Рада создает свой «Краевой Комитет спасения революции».

Ночное продвижение войск Керенского вызывает тревогу в революционных войсках и рабочих организациях, и 15 октября представители заводов и военных организаций вносят через фракцию большевиков требование в Исполком: 1) потребовать от штаба округа, чтобы немедленно был прекращен ввод новых частей и 2) заменить караул у Совета Раб. Деп. более надежными частями. Большинством голосов Исполком отклонил эти предложения, тогда фракция большевиков потребовала немедленного созыва пленума Совета Раб. Деп. Но только 24 октября был созван пленум, где по предложению фракции большевиков принято постановление создать Ревком; все мелкобуржуазные партии, входившие в Совет, решительно протестуют против этого постановления, и в Ревком входят только с.-д. большевики.

25 октября, по предписанию штаба округа, юнкера окружили здание Совета и арестовали Ревком и Комитет большевиков. Как только весть об аресте дошла до заводов, рабочие стали спешно готовиться к вооруженному выступлению. Вся организационная работа сосредоточилась в Арсенале.

26 октября рабочие вышли с заводов. «На товарном вокзале железнодорожники захватили эшелон с вооружением, – рассказывают участники восстания, – и передали его арсеиальцам, которые спешно принялись распределять его по заводам. Вооружившись, мы со всех заводов направились к Городской Думе с требованием немедленного освобождения арестованных. Но как только мы стали собираться на площади, юнкера с броневиками, батальоны смерти, кадеты начали занимать все улицы и переулки и окружать нас сплошным враждебным кольцом. Когда первые ряды подошли к нам поближе, послышалась команда офицеров, и в тот же момент со всех сторон раздались залпы – мы легли и стали отстреливаться. Но вдруг над нами начали разрываться шрапнели. Тогда, по команде, мы все бросились на одну из цепей и, прорвав ее, с большими потерями отошли к Арсеналу. Всю ночь спешно готовились к новому выступлению. Главные наши силы сосредоточились в Арсенале, Шулявском и Подольском районах, где приступили к сооружению баррикад и заграждений, и на утро по всем улицам города закипела ожесточенная борьба с контрреволюционными войсками. В первый день нельзя было определить, на чьей стороне победа, – одни и те же улицы по несколько раз переходили из рук в руки, к вечеру второго дня нас стали отодвигать белые, но мы решили держаться в рабочих районах. На утро третьего дня к нам явились представители Гор. Думы с предложением приступить к мирным переговорам».

В это время 2-й гвардейский корпус занял Жмеринку и направил свои части на поддержку киевского пролетариата. Но Киевский штаб Вр. Правительства, первый получив об этом уведомление, поспешил передать свою власть Центральной Раде и скрылся. Центр. Рада, под видом поддержки восставших, заняла Богдановским полком все караулы в городе и освободила арестованных членов Ревкома и Комитета.

Пролетариат принял выступление богдановцев как действительный переход полка на сторону революционных масс и сложил оружие. Вооруженная борьба прекратилась, киевский пролетариат считал себя победителем и на первом пленуме Советов с фабрично-заводскими комитетами торжественно провозгласил, что вся власть в Киеве принадлежит Киевскому Совету Раб. Депутатов.

В то время как в Киеве спешно организуются реакционные силы, в Виннице не менее спешно организуются революционные. Начиная с 10 октября, во всех воинских частях, расположенных в городе и его окраинах, происходят собрания и митинга, на которых принимаются резолюции о немедленном переходе всей власти к Советам. Митинги проходят с большим подъемом, докладчиков-большевиков провожают словами: «Умрем, но добьемся власти рабочих, крестьян и солдат!» Весь гарнизон и войска, расположенные для отдыха, – на стороне Советов, Вр. Правительство и Ц. Рада реальных сил не имеют.

13 октября 15-й полк в полном составе, с оркестром и знаменами «Вся власть Советам», пришел к зданию Совета, выстроился на площади, а делегация полка вошла на заседание Совета и сообщила, что полк получил приказ в трехдневный срок выступить на фронт. Срочный вызов полка, – по предыдущим распоряжениям полк еще месяц должен был находиться на отдыхе – они рассматривают, как контрреволюционный шаг комиссара Врем. Правительства, так как ему известно, что полк поддержит Винницкий Совет Раб., Кр. и Солд. Депутатов – а потому полк постановил стать на охрану Совета, без его распоряжения не выступать на фронт и ни одного человека не давать. После выступлений членов Исполкома и горячих речей рядовых солдат из полка, 15-й полк в полном порядке с пением «Интернационала» и криками: «Да здравствует власть Советов!» прошел по главным улицам города в свои казармы.

Приказ 15-му полку выступить на фронт вызвал громадное возбуждение во всех воинских частях. В казармах спали не раздеваясь, выставляя свои ночные дозоры, по собственной инициативе установили наблюдение за оружейными складами Юго-Западного фронта, – хотя караул был свой, но опасения неожиданного ночного налета и разоружения караула вызывали особые меры предосторожности. Напряженное настроение усиливалось ползущими откуда-то слухами о продвижении юнкеров из Киева и «батальонов смерти» с фронта.

Партийный Комитет большевиков начали осаждать делегаты от целого ряда частей с требованием усилить караул у оружейных складов и заменить караул в городе «своими надежными людьми». На заседании Партийного Комитета с фракцией большевиков Исполкома и ответственных представителей от автопарка (одна из крупнейших и высокосознательных военных организаций) решено было на 15 октября созвать закрытое собрание ответственных делегатов военных и рабочих организаций для обсуждения плана действий и выборов Ревкома.

В назначенный час – 15 октября – в одной из зал в здании Совета открыли заседание делегатов фракции Исполкома большевиков и комитета большевиков. Пропускали со строгим контролем и только участников собрания. После горячих дебатов, развернувшихся вокруг предложения некоторых делегатов немедленно снять всех комиссаров Вр. Правительства и установить власть Винницкого Совета Р., К. и С. Депутатов, приняли решение: 1) Открытое выступление сдерживать до Всероссийского Съезда Советов, сейчас же избрать Ревком, утверждение которого провести через Исполком и Совет, и ни одно серьезное решение не проводить в жизнь без санкции Ревкома; 2) удержать отправку 15-го полка на фронт под видом расследования причин, заставляющих полк отказываться от выполнения боевого приказа; 3) усилить караул у оружейных складов Юго-Западного фронта и не выдавать оружия без разрешения Ревкома; 4) поставить свои скрытые дозоры на вокзале и 5) зорко следить за подходами к Виннице, под видом учебных полетов аэропланов, чтобы вовремя предупредить о продвижении войск. Все решения принимались единогласно. Ревком избрали из 7 человек.

На утро 16-го Ревком делегировал своего представителя в полковой комитет 15-го полка, где, по предложению члена Ревкома, было выработано от имени полкового комитета донесение по начальству о материальном состоянии полка и перечислен ряд требований, без удовлетворения которых выступление на фронт считалось невозможным.

Президиум Ревкома ультимативно предложил президиуму Исполкома[39] внести на сегодняшнем заседании Исполкома, с краткой информацией от своего имени, утверждение Ревкома.

Комичную фигуру представлял председатель Совета (с.-р.), внося это решение «президиума» на утверждение Исполкома. Связанный ультимативным требованием, чувствуя на себе взгляды членов Ревкома, он дрожащим голосом, путаясь и останавливаясь, сообщил так, как это ему было продиктовано, о выборах Ревкома и, не отвечая на вопросы своих единомышленников, поставил утверждение Ревкома иа голосование. Перед голосованием создалось крайне напряженное настроение, – Исполком заседал рядом с залом, где уже собрался пленум Совета, большинство Исполкома хорошо учитывало, что в новом составе Совета они поддержки не найдут и, хоть и очень неохотно, но утвердили Ревком. В тот же день Совет Раб. К. и С. Деп. единогласно утвердил избранный Ревком, как высший советский орган, без санкции которого ни одно распоряжение Исполкома, городских и военных властей не может быть проведено в жизнь.

В ту же ночь на 17-е, часа в 2, в Ревком сообщили, что прибыл на вокзал комиссар Юго-Западного фронта (правый с.-р.) с небольшим отрядом и броневиками и распорядился о немедленной погрузке всех находящихся на складе винтовок. На заявление караула, что он без разрешения Ревкома Совета Р., К. и С. Деп. ни одной винтовки выдать не может, комиссар ответил приказом снять караул и приступить к погрузке. Тотчас Ревком предложил комиссару прекратить погрузку и явиться в Ревком. Комиссару пришлось подчиниться силе, а она была на стороне Совета и Ревкома.

На утро, на объединенном заседании президиумов Ревкома и Исполкома, комиссар фронта предложил: 1) Немедленно выдвинуть 15-й полк на фронт; 2) выдать оружие, ввиду крайне тяжелого положения на фронте и 3) арестовать Е. Бош, «вносящую смуту в войска». Ему ответили, что без согласия Совета эти требования выполнить не могут; и предложили обратиться с ними к Совету. После долгих отговорок комиссару пришлось принять это предложение.

Весть о приезде комиссара фронта с молниеносной быстротой разнеслась по всему городу, и с утра здание Совета переполнено было солдатами, старавшимися узнать, зачем прибыл комиссар. К 5 часам, открытию пленума Совета, зал заседания буквально осаждали желающие попасть на заседание. Но впускали только членов Совета и представителей от организаций, со строгой проверкой документов, так как опасались какой-либо провокационной выходки. Все до одного депутаты Совета явились к назначенному часу, и пленум Совета открыли в полном составе.

Первое слово предоставили комиссару фронта. Приветствие комиссара и его доклад о положении на фронте и призыв поддержать фронт и не задерживать отправку 15-го полка и выдачу винтовок – Совет выслушал в суровом молчании и без единого дружеского хлопка. Для ответа комиссару от имени Ревкома взял слово член президиума Исполкома и Ревкома тов. Тарнагродский. Совет устроил ему овацию. Все предложения Ревкома, составленные в духе наказа, полученного при выборах его, пленум Совета встречал дружными, долго несмолкаемыми аплодисментами и резолюцию, предложенную Ревкомом, принял всеми голосами против четырех. Голосовавшие против вызвали громадное возмущение, стали раздаваться крики: «Предатели!», требовали объяснения «почему?». Комиссар незаметно исчез из зала заседания. Обнаружив его исчезновение, члены Совета потребовали его немедленного ареста, разоружения его отряда и немедленной смены всех комиссаров Вр. Правительства в городе. Все требования без голосования были переданы Ревкому, и было принято решение ежедневно в 5 часов открывать пленум Совета.

В конце заседания председатель Совета сообщил о требовании комиссара арестовать члена Областного Совета Е. Бош, – тогда все делегаты сорвались со своих мест с грозным протестом: «Пусть попробует, дело будет иметь с нами». Пленум закрылся пением «Интернационала».

Сейчас же после плёнума Совета состоялось заседание Ревкома, где обсуждалось предложение немедленного выступления, ввиду прибывших на вокзал юнкеров с броневиками и артиллерией на усиление отряда комиссара фронта. Победило предложение выждать. На другой день, 18 октября, как только собрался пленум Совета, поступило донесение в Ревком, что прибывшие юнкера готовятся к выступлению, и броневики направляются к зданию Совета. Немедленно были вызваны к Совету два имеющихся броневика и дано было распоряжение всем частям о выступлении.

Пленум Совета открыл заседание, но подоспевшие броневики с юнкерами открыли огонь по зданию Совета. Заседание прервали и взялись за оружие. Начался ожесточенный бой на улице.

К вечеру оба наши броневика вышли из строя – один налетел на противника и погиб вместе с ним, другой был подбит, но численный перевес сил был на стороне революционных масс, и юнкера отступили… Получив ночью подкрепление, они с утра открыли артиллерийский огонь по городу и начали наступление со стороны вокзала. Революционные войска и рабочие повели правильное наступление со стороны города, начали спешно сооружать заграждения против броневиков и строить баррикады.

5 дней в Виннице велось правильное сражение; боровшиеся за власть Советов не имели броневиков и артиллерии, а юнкера засыпали снарядами город, но это им не мешало в своем воззвании к населению сообщать о зверствах советских войск, которые, не щадя население, разрушают снарядами город и «даже не пощадили ни в чем неповинных детей и, взяв на прицел гимназию, убили 60 крошек». Последнее уже было полным вымыслом. Снаряд юнкеров действительно попал в здание гимназии, но никаких детей там уже не было.

На 4-й день боя нашим пришлось отступить на окраину города и окопаться.

18 октября, в тот момент, когда Винницкий Совет отбил первый налет юнкеров, в Жмеринке меньшевики и соц. – революционеры открыли экстренное заседание Советов Р., К. и С.Д. с представителями общественных организаций и от имени Исполкомов внесли предложение организовать «Комитет спасения революции».

С докладом по предложению Исполкома выступил правый с.-р. Вся его 3-часовая речь заключалась в натравливании на большевиков. После доклада от Исполкома предоставили слово «делегатам фронта» – 3 казакам, здорово подвыпившим, зловеще помахивавшим во время выступления своими нагайками. Выступили они с погромными речами; первые ряды прерывали их речь дружными хлопками. С большим трудом, после долгих пререканий с президиумом, удалось получить слово для доклада от Областного Исполкома Сов. Р., К. и С. Депутатов. Но не прошло и 10 минут, как меньшевики и соц. – револ., при активной поддержке «делегатов фронта», сделали попытку сорвать доклад выкриками: «Большевиков здесь нет, слушать не желаем!», но получили решительный отпор со стороны задних рядов, сорвавшихся с мест и бросившихся к первым рядам с угрозой «вышвырнуть вон хулиганов». После этого уже в течение всей 2-часовой речи они не решались прерывать докладчика-большевика. Президиум, видя, что настроение большинства присутствующих создалось не в его пользу, поспешил закрыть заседание. Под громкие протесты большинства собрания президиум заявил, что ввиду позднего времени заседание переносится на завтра и голосования предложения об образовании «Комитета спасения революции» сегодня не будет. Президиум спешно покинул зал, потушили свет, и собрание с громкими ругательствами по адресу руководителей должно было разойтись. На другой день объединенное заседание Совета устроили на вокзале в старых «царских покоях». Пропускали со строгим контролем и исключительно членов Совета и представителей общественных организаций. Зал I класса вокзала забит был рабочими и солдатами, желавшими пройти на заседание, но им решительно отказали, усилив караул при входе. Собравшиеся громко выражали свой протест по поводу недопущения в зал заседания. Раздавались крики: «Совет давно нужно разогнать, туда пролезла всякая сволочь, там нет представителей рабочих и солдат». Предлагали снять караул и силой войти в зал, ловили члена областкома и требовали «плюнуть» на этот Совет и открыть заседание в зале I класса, заявляя, что «здесь – действительные представители народа, а там – буржуи и кровопийцы трудящихся».

Заседавшие в «царских покоях» не проявили ни малейшего желания считаться с мнением и желанием присутствующих в зале; им хорошо было известно, что все укромные уголки вокруг вокзала заполнены верными Вр. Правительству войсками, и вокзал является великолепной ловушкой для собравшихся невооруженных рабочих и солдат. Но об этом знали не только они, но и организованные рабочие, которым удалось убедить собравшихся не вызывать столкновения и разойтись до более удобного момента.

Значительным большинством голосов объедин. заседание приняло резолюцию об организации «Комитета спасения революции» и приступило к составлению его.

Созданный «Комитет спасения революции» чувствовал себя довольно беспомощно. Опереться на железнодорожников, где у меньшевиков были довольно крупные организации, им не удалось, так как среди железнодорожных рабочих началось большое брожение, и большинство отказалось признать «Комитет спасения революции» своей организацией. На гарнизон и собранные войска тоже надежда была невелика. Хотя военные власти и крепко держали в своих руках гарнизон, но уверенности, что он их поддержит в решительный момент, у них ни у кого не было. Поэтому «Комитет спасения революции» никаких активных шагов не предпринимал, а Исполком Совета Солд. депутатов и комиссары Вр. Правительства только усилили собрания в гарнизоне, при этом принимали всяческие меры предосторожности, чтобы не проникли «посторонние» – таковыми считались большевики. Когда пришли сведения, что в Виннице восстание, начали ходить слухи, которые никак не удавалось проверить, будто броневой дивизион, находящийся в Жмеринке, отказался выехать в Винницу и заявил, что останется нейтральным и в вооруженной борьбе участия принимать не будет, и часть гарнизона будто готова поддержать железнодорожных рабочих, если они выступят. Невооруженные рабочие, не имея определенной поддержки в войсках, не чувствовали себя достаточно сильными для выступления. Создалось общее выжидательное настроение.

Числа 20—21-го прибыл в Жмеринку посланный от Винницкого Ревкома к члену Областного Исполкома Советов с сообщением, что нашим войскам пришлось отступить на окраину города и окопаться и что Ревком требует срочно выдвинуть артиллерию. Не теряя времени, мы, прямо с вокзала, взяли извозчика и отправились в село, за 18 верст от Жмеринки, где по наведенным справкам «кажется, стоит» артиллерия 2-го гвардейского корпуса. Поехали, как говорил мой спутник, «на ура».

Приехали вечерком и остановились у первой хаты, при въезде в село. Хозяйка, вдова-солдатка, немного косилась на нас, но все же согласилась дать ночлег. Из разговоров с ней узнали, что в селе стоит артиллерийская бригада 2-го гвардейского корпуса и «солдатик» из бригадного комитета берет у нее молоко и скоро должен прийти. Видим, что приехали не напрасно, хотя и «на ура» – войска есть, а остальное уже за нами.

Скоро пришел обещанный комитетчик, потребовал мандаты, потолковали и узнали, что весь корпус расположен в ближайших селах, имеет 60 тысяч хорошо вооруженных солдат, что у них «верховодят» соц. – революционеры, которые засели в комитетах, что солдаты им не доверяют, что о большевиках слышали и многие им сочувствуют, но к ним в корпус большевики не приезжали. Попросили нашего «солдатика» привести к нам секретаря бригадного комитета, который, по его словам, сочувствует большевикам.

Через ½ часа пришел секретарь еще с одпим комитетчиком (рядовые солдаты), спросил какой партии, внимательно просмотрел мандаты и заявил, что сочувствует большевикам, но собрать комитет сейчас будет трудно, так как офицеры, входящие в бригадный комитет, будут отговариваться поздним временем – было уже больше 10 час. веч. Ушли… Ждем… И не скажу, чтоб спокойно. Наконец, в 2 час. пришел один из бывших у нас солдат и сообщил, что офицеры против собрания бригадного комитета, но солдаты-комитетчики заявили, что собрание комитета они созывают без согласия офицеров, входящих в комитет, и просят нас сейчас прийти. Идем… Темно так, что собственной руки не увидишь, а тут еще грязь невылазная и дождь льет как из ведра. Спешим, чтоб не заставить себя долго ждать, идем огородами, перелезаем через заборы, где нас встречают бешеным лаем взбудораженные псы, и буквально тонем в липких, холодных лужах. Наконец входим в желанную избу.

Весь бригадный комитет в сборе, солдаты встречают дружелюбно, выжидательно, офицеры сдержанно-беспокойно, всем своим видом стараясь показать, что они, собственно, в стороне. Сейчас же открывают заседание. Говорим, что, по поручению Областного Исполкома, объезжаем войска с целью информации – о действительной цели молчим, откладывая до общего собрания.

После небольшой беседы председатель собрания (солдат) предлагает на завтра на 9 час. утра созвать собрание всей бригады, указывает при этом, что собрания начальником разрешены и что «люди» уже знают о приезде представителей Областного Совета и, если комитет не согласится созвать бригаду, будут волноваться, и комитету тогда «несдобровать». На 10 часов утра следующего дня назначили собрание всей бригады, – голосовали только солдаты, офицеры воздерживались. Возвращаемся домой в сопровождении четырех комитетчиков-солдат и дружно беседуем. У ворот нашей избы секретарь комитета шепотом сообщает нам, что они решили поставить на ночь караул у нашей избы, «чтобы чего не устроили золотопогонники; мы предложили им действовать так, как они считают нужным. В избе застали «солдатика», суетливо хлопотавшего с хозяйкой у ярко пылавшей печи над приготовлением нам ужина. Почувствовали себя в родной среде, и беседа затянулась до вторых петухов.

Наутро, ровно в установленный час, пришли за нами посланные от комитета, и мы отправились на собрание. Туман, моросит холодный дождик, но площадь тесно заполнена серыми шинелями. Слышны добродушные замечания: «послухаем, послухаем, шо нам баба скажет». Взбираемся на фургон, который служит нам трибуной, осматриваем собравшихся и видим по их суровым лицам, что ждут они от нас не митинговой речи, а чего-то другого.

Первую половину доклада, носившую характер сухого, делового доклада – о политике Вр. Правительства, позиции различных партий в Советах и требованиях большевиков, – выслушивают в полном молчании, но с громадным интересом, вторую – сообщение о подготовительной работе Вр. Правительства и всех партий к Всероссийскому Съезду Советов – прерывают негодующими восклицаниями, конец доклада – призыв не оставаться пассивными и идти на поддержку рабочих и крестьян, борющихся за власть Советов, – покрывают дружными хлопками.

После доклада берет слово винницкий солдат (беспартийный) и простыми словами и глубоко взволнованным голосом сообщает о боях в Виннице и заканчивает просьбой: «Братики, поддержите нас, не допустите, чтоб нас расстреливали юнкера и офицеры, ведь мы восстали за трудовой народ». По мере того как он говорил, с трудом подыскивая нужные слова, лица слушателей загорались безумной ненавистью, невольно поднимались сжатые кулаки и вырывались негодующие восклицания: «мы не предатели», «своих не оставим», «покажем офицерской сволоте, кто сила».

После его выступления собрание решительно потребовало больше никому слова не давать и избрать тройку для организации выступления, – «не время митинговать, своих слышали уже не раз, собирайтесь, ребята, теперь нужно действовать» – раздавалось со всех концов густо заполненной площади.

Представитель одной из батарей потребовал слова для заявления и сообщил, что их батарея решила остаться нейтральной. Это сообщение не только не внесло колебаний, но как бы теснее сплотило остальных и только тверже укрепило в принятом решении. Раздавались ответные слова: «ваше дело», «слушайте золотопогонников, они же вас скоро к стенке поставят», «предаете своего брата», «эх, ребятушки, пожалеете!».

Дружно избрали трех человек, чтобы руководили сборами, а нас послали в ближайшее село, чтобы выдвинуть пехоту, наказывая нам: «Расскажите им, товарищи: народ темный. Постарайтесь, товарищи, а то мы без пехоты ничто, голыми руками нас возьмут».

Все собрание дружно, как один человек, принялось за подготовку выступления. И не успели мы столковаться с избранной тройкой насчет объезда частей корпуса, созыва Революционного Военного Совета из представителей всех частей корпуса и выработать директивы для тов. большевика, работавшего в корпусном комитете, как уже двуколка и верховые были готовы. И не прошло и получаса после закрытия собрания бригады, как мы выехали в следующее село, расположенное в 15 верстах.

Часть верховых выехала вперед, чтобы «собрать людей», и к нашему приезду весь полк уже был на церковной площади. Говорим, подстегиваемые опасениями, «а что, если откажутся выступить». Но чувствуем, как постепенно всех собравшихся спаивает единая мысль, единое желание. Представителю полкового комитета говорить не дали и встретили недоброжелательными возгласами: «Слушали уже вас, довольно голову морочить». По предложению делегатов из бригады, полк принял решение – по первому извещению выступить вместе с бригадой, а сейчас готовиться.

Мы поспешили в следующее село, за 12 верст, где, по информации бригадной тройки, нам предстояла самая трудная работа. Полковой комитет, сплошь соц. – революционеры, был уже предупрежден своими единомышленниками о нашем приезде, и комитет встретил нас решительным заявлением, что собрания полка не допустит. Тогда мы оставили одного товарища для уговоров комитета, а верховые рассыпались по селу и, подъезжая к каждой избе, вызывали солдат: «Эй, братухи, на площадь собирайтесь, да живей, привезли вам важные сведения». Через полчаса весь полк был уже на площади. Но собравшиеся с тревогой осматривались по сторонам, и когда, уже вначале нашего доклада, галопом прискакал член полкового комитета – офицер (правый с.-p.), солдаты услужливо взяли его лошадь и во время нашего доклада и его выступления держали ее под уздцы.

Вначале настроение собравшихся было пассивное. Присутствовали как бы из любопытства, «что выйдет».

Но после ответной речи представителю полкового комитета, в которой мы не пожалели красок, чтобы нарисовать картину деятельности партии с.-p., настроение собравшихся резко изменилось, стали раздаваться язвительные замечания по адресу державших под уздцы лошадь, а второе выступление с.-р. встретили уже явно враждебно: «Ну-ка, что скажешь в свое оправдание?» Речь его прерывали злым смехом и возгласами: «выкручивайся», «получил», «довольно», и в тот момент, когда он сошел с трибуны и направился к своей лошади, державшие пустили лошадь, вытянув ее нагайкой, и, под громкие улюлюканья, сконфуженный и побледневший от бешенства поручик молча поплелся за ускакавшей без седока лошадью. На предложение поддержать рабочих и крестьян, борющихся за власть Советов, и выступить вместе с бригадой, собрание ответило: «Мы не предатели, если идет наша бригада, мы пойдем вместе с ней». Избрали представителя в бригаду и тройку для подготовки полка к выступлению.

К ночи вернулись в бригаду и от посланных в другие части корпуса узнали, что и там ответ один – выступать немедленно. На другой день – объезды новых частей, и вечером заседание Военного Совета, из делегатов всех частей корпуса.

В назначенный час, 10 час. вечера, сельская школа в одном из больших сел была забита делегатами корпуса. Установили строжайший контроль входящих – «чтобы доносчик не проник». Присутствовало 60 делегатов, из них только 2 члена партии большевиков, 3 сочувствующих, остальные беспартийные, но сторонники Советской власти, и все народ солидный, молодых солдат совсем не видно. Открыли заседание Военного Совета 2-го гвард. корпуса, и доклад о необходимости выступления собрание приняло как дело решенное и перешло сразу к детальному обсуждению плана выступления. Ни единого агитационного выступления, а сухое деловое обсуждение. Никаких колебаний. Единогласно приняли план и решение на другой день в 9 час. утра выступить по трем направлениям – Винница, Жмеринка – Киев, Бары, соблюдая при этом до последней минуты строжайшую конспирацию от офицеров. В присутствовавших не только не чувствовалась нервозность или страх, но ярко выявлялась решимость и полное сознание взятой на себя громадной ответственности. Большие споры вызвал только вопрос об отношении к командному составу; вначале казалось, что не преодолеть нам той ненависти солдата к офицеру, которая жила в каждом делегате. Одно за другим вносились предложения о переводе офицеров на конюшню для чистки и уборки лошадей и даже о полном их уничтожении. В каждом выступающем чувствовалось желание отомстить за все перенесенные унижения. Только после основательного критического разбора вносимых предложений, очень неохотно, но единогласно, приняли предложение рассматривать командный состав, как технических инструкторов, которые, если не сейчас, то в дальнейшем, могут быть полезны нам своими знаниями, поэтому не чинить над ними никаких насилий, а предложить им, в последний момент, выступить вместе со всеми частями, под начальством комиссара; тем же, которые откажутся, предложить сдать оружие и оставить на квартирах под домашним арестом. Военный Совет избрал Революционный Комитет 2-го гвардейского корпуса из 9 человек, на который возложили руководство выступлением и всей жизнью корпуса, а делегатам дали полномочия комиссаров в их частях и возложили ответственность за точное и своевременное выступление и выполнение всех предписаний Воен. – Рев. Комитета. В 5 час. утра закрыли заседание, и делегаты поспешили в свои части, так как в 9 час. войска должны были выступить из своих сел и к 11 час. встретиться на условленном пункте.

Ровно в 11 час. мы были на условленном пункте встречи войск. Глухо доносились орудийные выстрелы из Бар, где началось восстание. На пригорках уже стояли, точно вкопанные, верховые, зорко обозревая местность. По дороге длинной лентой тяжело двигалась артиллерия. Справа и слева показались стройные ряды пехоты, из-за леска вышла кавалерия. Войско подходило в полной боевой готовности, охватывая кольцом в центре движущуюся артиллерию. Ни малейших признаков суеты, глубокое знание своего дела и сурово-точное выполнение возложенной задачи. К нам подъехал комиссар и сообщил, что все намеченные части выступили в полном составе, а Кексгольмский полк – со всем командным составом, во главе со своим командиром (командный состав остальных частей сдал оружие и находится под домашним арестом), разведчики высланы, и припасы взяты на неделю. «Все предусмотрено, и надеемся, – закончил он, – в точности выполнить возложенные на нас обязанности».

Увидев собственными глазами начало выполнения принятого плана, мы были уверены в блестящем выполнении его. И не ошиблись.

Вечером того же дня артиллерийская бригада и Кексгольмский и Волынский полки вошли с развевающимися знаменами: «Вся власть Советам» и оркестром в Жмеринку, без единого выстрела заняли вокзал, сменили в городе караул, прекратили движение эшелонов – с войсками Вр. Правительства – на Москву, погрузили пехоту на Киев, артиллерию – на Винницу. Железнодорожные рабочие встретили войска за городом и оказывали всяческую поддержку, гарнизон присоединился, как только войска вошли в город.

Не успели части корпуса проехать и полпути, как юнкера бежали из Винницы и Киева, в Барах и Проскурове бои прекратились. В остальных городах и по всей Украине борьба за власть Советов прошла почти без вооруженных столкновений.

Не могу не упомянуть о полковом командире Кексгольмского полка, который оказал нам своим опытом и знаниями неоценимую услугу. Крайне сожалею, что не могу восстановить его имени. Заслуженный воин, с тяжелыми увечьями на империалистском фронте и не менее тяжелыми последствиями годичного немецкого плена, он, выслушав предписание Военного Совета, заявил: «Я против народа не пойду и, после некоторого раздумья, обратился к комиссару с просьбой разрешить ему, в его присутствии, поговорить с офицерами. Разговор был краток и заключался в том, что он предложил «своим молодым товарищам не противиться воле народа и беспрекословно исполнить решение Военного Совета».

Офицеры приняли его совет. Его выступление вместе с полком имело громадное значение, не только для полка, где он пользовался громадным авторитетом, но имело влияние на командный состав гвардейского корпуса, который не только не устраивал нам пакостей, но в дальнейшем оказывал всемерное содействие в снабжении и материальном обслуживании корпуса. В Жмеринке командир Кексгольмского полка принимал деятельное участие в работах Воен. – Револ. Комитета, и мы не раз пользовались его весьма ценными советами.

6. Первый Всеукраинский съезд Советов р., к. и с. депутатов

Ко дню открытия Всеукр. Съезда Советов Ц. Рада почувствовала себя достаточно сильной, чтобы выступить против Советов. Все революционные войска и часть Красной Гвардии были ею разоружены, а под видом национальных войск в Киев стянуты большие силы с различных фронтов. Вновь прибывающие части находились под влиянием войсковых рад. Размещая в Киеве войска, Ц. Рада всячески их изолировала от старых частей, и проникнуть к ним в казармы почти не представлялось возможным. Находились они на привилегированном положении, – старыми запасами снабжали их прекрасно, было не только продовольствие, но и регулярно выдавали спирт. Их информировали о политическом положении только комиссары Ц. Рады и мелкобуржуазные партии, перекрасившиеся после Октябрьского переворота в национальный цвет.

К 3 декабря (ст. ст.) в Киев прибыли делегаты Ц. Рады, около 1000 человек. Громадное большинство делегатов, приехавших на съезд Ц. Рады, были представители войсковых рад. О настроении их и отношении к Советской власти лучше всего скажут следующие телеграммы, посылавшиеся войсковыми радами в Ставку на имя тов. Крыленко[40]:

«Гражданин Крыленко, от имени воинов-украинцев 12 армии отвечаю на вашу телеграмму (Воззвание к украинскому народу от 1 декабря). Прежде всего мы удивлены, как вы осмелились взять на себя смелость обратиться к народу, который имеет свою Республику, свой парламент, к народу, который исполняет предписания этого выбранного нами парламента и который не признает вас, как своего начальника. Гражданин Крыленко, вы забыли, что такое самоопределение, вы забыли, что такое воля народа, вы забыли, что такое свобода. Вы говорите, что русский народ, которого вы представляете, никогда не притеснял с начала революции украинский народ. Вы говорите, что цель его была освободить этот народ. Гражданин Крыленко, известно ли вам, что в 12 армии ваши войска не дают украинцам выделиться в свои полки, известно ли вам, что в 49-м корпусе украинцев ваши войска уже начинают бить за выделение. Я спрашиваю вас, есть ли это ваша борьба и борьба народа за свободу Украины? Вы говорите, что вам приходится бороться с буржуазной Украинской Радой; известно ли вам, что за последние дни все рабочие, крестьяне и солдаты всех армий выразили доверие Ц. Раде и заявили, что будут защищать ее от вашего насильственного вмешательства. Гражданин Крыленко, считаетесь ли вы с сим заявлением рабочих, крестьян и солдат Украины? Известно ли вам, что Ц. Рада есть однородный социалистический парламент Украины, выделенный из съездов, известно ли вам, что она есть продукт Советов, или вы хотите, чтобы Рада состояла из одних русских большевиков? Гражданин Крыленко, согласны ли вы с тем, что в самоопределившуюся нацию вы не имеете права вмешиваться, и не в вашей власти обещать самоопределять Украину, ибо народ не самоопределяют, а он сам самоопределяется. Вы говорите, что Украина пропустила войска на Дон. Известно ли вам, что они грабили и разоряли страну? Вы хотите, чтобы это разорение продолжалось, вы хотите гражданской войны на Украине. Вы говорите, что перед вами стоит враг-немец, что Ц. Рада оголяет северный фронт, а вы задерживаете эшелоны около Режицы, Витебска. Гражданин Крыленко, или вы потеряли надежду на заключение мира и хотите, чтобы украинцы одни воевали с немцами? Почему вы не говорите русским солдатам, что перед вами стоят полчища немцев? Гражданин Крыленко, с вами строить Украинскую Республику мы не можем, мы сами ее устроим. Вы говорите о свободе, гражданин Крыленко, где она? Где свобода слова, печати, где выбранные органы всем народом? Укажите нам, мы не видим, но слышим, где заседает Учредительное Собрание, где принимаете вы [депутатов] кандидатов этого образования [собрания]. Вам ли говорить о воле народа, когда вы разгоняете посланных им? Гражданин Крыленко, вы хотите идти на нас, так помните, что мы, украинцы, пойдем на вас. Как председатель национального блока армий сообщаю для сведения, что блок армий в составе наций: украинской, эстонской, польской, латышской, еврейской, мусульманской, белорусской и литовской не признал для себя власть Народных Комиссаров, за исключением вопроса о внешнем враге, а признает лишь свои центральные институции. Председатель украинской рады 12 армии И. «Пискун». – Помеч. 3/XIІ, 1917 г.

Следующая телеграмма от 5-й армии:

«Гражданин Крыленко, ваше лицемерное воззвание к украинскому народу вызывает чувство возмущения среди украинцев 5-й армии, требуем от вас, как члена власти, добросовестного обращения с фактами, даже на высоком посту вы не должны забывать, что есть правда и совесть. Вы говорите, что руководители Рады буржуазны, но не указали имен, потому что сами уверены в неправдивости своего заявления. Вы обещаете украинцам свободу и самоопределение и в то же время посылаете гренадерский корпус, чтобы он определил нас. Мы должны заявить вам: уберите руки от нашей молодой республики, мы сами знаем, кого ставим у власти, и, если нужно, будем сами перевыбирать Ц. Раду. Ц. Рада и весь трудовой народ Украины будут бороться с буржуазией совместно с русским трудовым народом, но не совместно с вами, потому что вы натравливаете народ на народ. Мы требуем от вас невмешательства во внутренние дела Украины, мы требуем увода гренад. корпуса[41], который громит Украину, на северный фронт, на замену украинских частей. Ваша попытка разгона Ц. Рады встретит отпор украинцев. Мы заявляем вам: довольно травли украинцев, довольно проливать кровь трудящихся масс, вы захлебнетесь в этой крови. – Председатель украинской рады 5-й армии Побилепский. Писарь Чернуха».

Далее телеграмма рад 10-го армейского корпуса:

«Узнав о намерении Крыленко владычествовать в украинском войске и имея в виду, что он признан только частью великорусского народа, соединенное заседание украинских рад 10-го армейского корпуса постановило: считать приказы Крыленко для украинского войска, в том числе и для 10-го корпуса, ненужными и необязательными, призывает украинцев и братьев остальных национальностей к спокойствию, просит сохранить порядок и чутко прислушиваться к голосу своей наивысшей, единственной и ответственной власти – Украинской Ц. Рады и ее Генерального Секретариата. Кто действительно сын украинского народа, кому дорога добытая свобода, – тот должен слушаться только своего Республиканского Правительства, а кто будет выполнять приказы Крыленко, тот враг, изменник украинского народа… – Председатель Революционного Комитета 9-й армии Ташин-Бугай. Секретарь Степанов».

Открытие первого съезда Советов Украины перенесено было с 3 на 5 декабря (ст. ст.). Ц. Рада не открывала своего съезда, назначенного ею тоже на 3 декабря, а с утра 4 декабря начала направлять своих делегатов войсковых рад и кулацких спилок, группами в 20–30 человек, вооруженных и выпивших, в мандатную комиссию Областного Исполкома Советов за получением решающего голоса на съезд Советов. На отказ мандатной комиссии первая группа ответила дикой руганью, отказалась оставить помещение и, когда подошли следующие группы делегатов Рады, они устроили разгром комнат, поломали столы, вырвали печать и билеты и начали сами себе выдавать мандаты на съезд Советов.

Вооруженной силы, которая смогла бы прекратить это хулиганство, у Киевского Совета Рабочих Депутатов уже не было, – Совет Солдатских Депутатов совершенно стушевался и никак себя не выявлял.

В день открытия съезда Советов (5 декабря вечером) руководители Ц. Рады направили всех своих делегатов в зал бывшего Купеческого Собрания, где назначено было заседание съезда Советов, и невзирая на протесты мандатной комиссии и караула, делегаты Ц. Рады, без проверки мандатов, стали проходить в зал и занимать места.

Для всех было очевидным по тому нетерпению и требовательным крикам об открытии заседания съезда, какие раздавались со стороны делегатов Ц. Рады, до крайности возбужденных, явившихся с оружием у пояса и сильно выпивших, что они получили соответствующие инструкции и ждут только сигнала для действий.

Открыть заседание съезда Советов при такой аудитории не представлялось возможным. Но и отложить или перенести заседание, при существовавшем настроении делегатов Ц. Рады, это значило не учесть провокационной уловки Винниченко и Грушевского и датъ им повод, под видом возмущения большинства делегатов действиями организаторов съезда, устроить расправу с большевиками и действительными представителями Советов и самим выйти чистыми и невинными из кровавой расправы.

На совещании президиума Краевого Парткомитета, Киевского Комитета и президиума Областного Исполкома, экстренно устроенного тут же в Купеческом Собрании, приняли решение – открыть частное совещание делегатов съезда Советов, другими словами, по существу, провести митинг и постараться воздействовать на делегатов Ц. Рады и, если удастся, отколоть лучшую часть. Председателю организационного бюро по созыву съезда Советов (б-ков) поручено было выступить первым, с информационным докладом по вопросу о созыве съезда Советов Украины и в конце речи сообщить, что сегодня открывается частное совещание.

Но с первых же слов докладчика прервали криками: «Долой», «Просим представителей Ц. Рады открыть заседание съезда». У трибуны появилась группа гайдамаков, угрожающе размахивающих кулаками и кричащих: «Давайте нам эту сволочь, мы им покажем, как кровью заливать Украину?» В то же время за столом президиума стали занимать места руководители Ц.Р., с еле сдерживаемой, торжествующей улыбкой.

Но товарищ не растерялся и бросил представителям Ц.Р.: «Посмотрим, как вы будете учинятъ самосуд над безоружными представителями рабочих и крестьян», и сделал шаг вперед к бесновавшимся гайдамакам.

Мгновенно водворилось гробовое молчание. Занявшие место в президиуме поколебались и движением руки успокоили «законный гнев народа».

Это был решающий момент. Ц. Рада не решалась провести заранее намеченного плана. Крикуны умолкли и дальше почти не прерывали.

После сообщения о том, что сегодня не будет открытия съезда, а только совещание, раздались голоса: «Просим говорить представителя Ц. Рады». Тогда Порш – один из активных политиков Ц. Рады – предложил перерыв, чтобы сговориться с представителями Областного Исполкома. С этого момента руководство съездом Советов перешло полностью к Партийному Краевому Комитету. Никто из членов Комитета не придавал никакого значения этим переговорам, но выделили своих представителей только для того, чтобы избежать повода для конфликта на этом заседании.

Предложение Ц. Рады сводилось к следующему: открыть съезд вместе и ввести в президиум двух представителей от Областного Исполкома. При переговорах представители Ц. Рады не могли сдерживать своего торжества и нагло заявляли: «Вы должны принять наше предложение – сила на нашей стороне». Это предложение нашими представителями было отвергнуто. Сговорились только на том, что сегодня открываем совещание, и на этом прервали всякие переговоры, – но это не было совещание делегатов съезда, а митинг, к тому же самый хаотичный и дезорганизованный.

На экстренном заседании 5 декабря Краевого и Киевского Парткомитета решено было: 1) ввиду того, что киевский пролетариат и революционные войска разоружены и не в силах оказать вооруженного сопротивления, а для продвижения сил из провинции потребуется время, избегать вооруженных столкновений с Ц. Радой и при открытии съезда Советов, назначенного на другой день в Большом театре, если Ц. Рада повторит срыв и объявит открытие съезда Советов селянских и войсковых рад, выступить со своей декларацией и призвать делегатов Советов покинуть заседание и 2) назначить совещание делегатов съезда, по возможности избегая огласки, в Доме союзов, на котором предложить перенести съезд в другой город – Полтаву или Харьков. Несмотря на срыв первого заседания съезда, киевские товарищи все еще надеялись, что Ц. Рада на разгон съезда Советов не пойдет, и возражали против предложения перенести заседание съезда в другой город. Среди киевлян было настроение пойти на коалицию с Ц. Радой, подчиняясь временно вооруженной силе Ц. Рады в Киеве. Но 6 декабря было днем, положившим конец всяким колебаниям в Киевском Комитете и уничтожившим всякие надежды на возможность сговоров с Ц. Радой – Ц. Рада открыла свои карты.

С утра 6 декабря всю Театральную площадь оцепила конная охрана, и все входы и выходы в театре заняли войска Ц. Рады. У главного входа, куда пропускали делегатов съезда, Ц. Рада установила свой контроль мандатов, в зале – своих распорядителей, указывающих места прибывающим – не скажу делегатам, так как в ложе заседали представители Гос. Думы и военные. Все руководство взяла в свои руки Ц. Рада. Получилось, что мы являемся частью съезда, организуемого Ц. Радой. Все ложи и все места сверху донизу были заполнены. У стола президиума заняли места Грушевский, Винниченко, Порш, Петлюра и другие руководители Ц. Рады. Поднялся Порш, призвал собрание к порядку и заявил, что перед открытием «заседания» предоставляется слово Петлюре для экстренного заявления.

После 10-минутной вступительной речи, содержание которой сводилось к агитации за самостоятельную Украинскую Народную Республику, где единственной властью является Ц. Рада и ее Генеральный Секретариат, во внутренние дела которой никто не имеет права вмешиваться, он указал собранию на бумажку, которую держал в руке, и сообщил: «Но Сов. Нар. Комиссаров не хочет признать независимость Украины и объявляет нам войну, вот эта телеграмма». Он, не читая телеграммы, продолжал: «Москали устроили у себя беспорядки, их народ сидит без хлеба, грабежи и убийства господствуют у них по всей стране, так они то же хотят устроить и у нас, хотят нашим хлебом воспользоваться. Мы не хотим войны, но мы не можем допустить насилий над украинским народом – везите хлеб к нам и все, как один, поднимайтесь на борьбу с москалями».

Сообщение об объявлении войны Украине для всех нас было неожиданностью, телеграммы Совета Народных Комиссаров у нас не было. Наше требование огласить телеграмму Совета Народных Комиссаров Порш отклонил обращением к собранию: «Нужно ли читать, разве вы не доверяете своим представителям, вашей Центральной Раде?», на что раздались услужливые голоса: «Доверяем, читать не нужно». После выступления Петлюры, Порш объявил открытие I Всеукраинского Съезда Советов, селянских и войсковых рад. Наш представитель получил слово для заявления и после прочтения декларации предложил делегатам съезда Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов перейти в другое помещение. Все делегаты Советов поднялись и, под крики остающихся: «Долой москалей с Украины», покинули театр. Центральная Рада в своей агитации и травле Советов утверждала, что в них только великороссы, а украинцев нет.

Ушедшая часть съезда собралась в Доме союзов. Устроили перекличку – выяснилось, что присутствовали делегаты всех Советов Украины: левые с.-р. и украинские с.-д., делегаты Советов, ушли с петлюровского съезда вместе со всеми нами, большевиками и беспартийными. Открыли совещание и поставили на предварительное обсуждение два вопроса: отношение к Центральной Раде и организация Всеукраинского Центрального Исполнительного Комитета Советов. Единогласно приняли решение о беспощадной борьбе с Центральной Радой и немедленном выборе Всеукраинского Центрального Исполнительного Комитета. Тов. Артем, по предложению Краевого Парткомитета перенести работы съезда в другой город, от имени Областного Комитета Донецко-Криворожской Области предложил переехать в Харьков, в пролетарский центр Украины, где рабочие прекрасно вооружены и смогут оказать сопротивление Центральной Раде; это предложение было принято, и решено было на другой день всем делегатам выехать в Харьков. К концу совещания пришла группа крестьянских представителей от селянских спилок с петлюровского съезда с заявлением, что они решили порвать с Центральной Радой, будут поддерживать Советы и просят разрешить им присутствовать на съезде Советов. Делегаты съезда горячо приветствовали их решение и постановили предоставить им совещательный голос на съезде Советов Украины.

7 декабря все делегаты съезда и члены Краевого Парткомитета выехали в Харьков. Но перед отъездом нам удалось получить текст телеграммы Совета Народных Комиссаров и ответ Центральной Рады.

«Исходя из интересов единства и братства союза рабочих и трудящихся и эксплуатируемых масс в борьбе за социализм, исходя из признания этих принципов многочисленными решениями органов революционной демократии – Советов и, особенно, II Всероссийского Съезда Советов, социалистическое правительство России – Совет Народных Комиссаров – еще раз подтверждает право на самоопределение за всеми нациями, которые угнетались царизмом и великорусской буржуазией, вплоть до права этих наций отделиться от России. Посему мы, Совет Народных Комиссаров, признаем Народную Украинскую Республику, ее право совершенно отделиться от России, или вступить в договор с Российской Республикой о федеративных или тому подобных взаимоотношениях между ними. Все, что касается национальных прав и национальной независимости украинского народа, признается нами, Советом Народных Комиссаров, тотчас же без ограничений и безусловно. Против финляндской буржуазной республики, которая остается пока буржуазной, мы не сделали ни одного шага, в смысле ограничения национальных прав и национальной независимости финского народа, и не сделаем никаких шагов, ограничивающих национальную независимость какой бы то ни было нации из числа входящих и желающих входить в состав Российской Республики. Мы обвиняем Центральную Раду в том, что, прикрываясь национальными фразами, она ведет двусмысленную буржуазную политику, которая давно уже выражается в непризнании Радой Советов и Советской власти на Украине; между прочим, Рада отказывается созвать по требованию Советов Украины съезд украинских Советов немедленно. Эта двусмысленная политика, лишающая нас возможности признать Центральную Раду, как полномочного представителя трудящихся и эксплуатируемых масс Украинской Республики, довела Раду в самое последнее время до шагов, означающих уничтожение всякой возможности соглашения. Такими шагами явились: во-первых – дезорганизация фронта. Рада перемещает и отзывает односторонними приказами украинские части с фронта, разрушая таким образом единый – общий фронт до размежевания, осуществимого лишь путем организованного соглашения правительств обеих Республик; во-вторых – Рада приступила к разоружению советских войск, находящихся на Украине; в-третьих – Рада оказывает поддержку кадетско-калединскому заговору и восстанию против Советской власти, ссылаясь, заведомо ложно, на автономные будто бы права Дона и Кубани, прикрывая этим калединские контрреволюционные выступления, идущие в разрез с интересами и требованиями громадного большинства трудового казачества. Рада пропускает через свою территорию войска к Каледину, отказываясь пропускать войска против Каледина. Становясь на этот путь неслыханной измены революции, на путь поддержки злейших врагов как национальной независимости народов России, так и Советской власти, врагов трудящейся и эксплуатируемой массы, кадетов и калединцев, Рада вынудила бы нас объявить, без всяких колебаний, войну ей, далее если бы она была уже вполне формально признанным и безоговорочным органом высшей государственной власти – независимой буржуазной Республики Украинской. В настоящее же время, ввиду всех вышеизложенных обстоятельств, Совет Народных Комиссаров ставит Раде, перед лицом народов Украинской и Российской Республик, следующие вопросы: 1) обязуется ли Рада отказаться от попыток дезорганизации общего фронта; 2) обязуется ли Рада не пропускать впредь без согласия верховного главнокомандующего никаких воинских частей, направляющихся на Дон, на Урал или в другие места; 3) обязуется ли Рада оказывать содействие революционным войскам в деле их борьбы с контрреволюционным, кадетско-калединским восстанием; 4) обязуется ли Рада прекратить все свои попытки разоружения советских полков и рабочей Красной Гвардии на Украине и возвратить немедленно оружие тем, у кого оно было отнято. В случае неполучения удовлетворительного ответа на эти вопросы в течение сорока восьми часов, Совет Народных Комиссаров будет считать Раду в состоянии открытой войны против Советской власти в России и на Украине. Совет Народных Комиссаров».

«В ответ на декларацию Совета Народных Комиссаров Великороссии Генеральный Секретариат в заявлении Народных Комиссаров о признании ими Украинской Республики усматривает неискренность, либо противоречие самим себе. Нельзя одновременно признавать право на самоопределение, вплоть до отделения, в то же время грубо покушаться на это право навязыванием своих форм политического устройства самоопределившемуся государству, как это делает Совет Народных Комиссаров Великороссии по отношению к народной Украинской Республике. Генеральный Секретариат решительно отвергает всякие попытки вмешательства Народных Комиссаров в дело устроения государственной и политической жизни в народной Украинской Республике. Претензии Народных Комиссаров на руководительство украинской демократией тем менее могут иметь какое-либо оправдание, что навязываемые Украине формы политического правления дали на территории самих Народных Комиссаров результаты, отнюдь не вызывающие зависти. Пока в Великороссии развиваются анархия, экономический, политический и хозяйственный развал, пока там царят грубый произвол и попрание всех свобод, завоеванных у царизма революцией, Генеральный Секретариат не находит нужным повторять этот печальный опыт на территории украинского народа. Украинская демократия, в лице Украинских Советов[43] Солдатских, Рабочих и Крестьянских Депутатов, организованных в законодательном органе Центральной Рады и в правительстве ее – Генеральном Секретариате, вполне удовлетворена как составом этих органов, так и проведением в жизнь ее воли. Центральной Радой не удовлетворены великорусские элементы черносотенского, кадетского и большевистского направления, которым, вероятно, более желателен был бы иной национальный состав Рады, но Генеральный Секретариат предоставляет полную возможность указанным элементам выехать с территории Украины в Великороссию, где их национальное чувство будет удовлетворено. С этой целью украинскими солдатами были разоружены анархически настроенные великорусские солдаты, составлявшие заговор против власти Украинского народа и угрожавшие внести в жизнь Украины кровавую братоубийственную войну, анархию и всю ту разнузданность, которая царит на территории Народных Комиссаров; солдаты эти получили возможность беспрепятственного проезда в пределы собственного государства – отсюда вытекают и дальнейшие ответы на вопросы Совета Народных Комиссаров. Единство фронта признает и Генеральный Секретариат Украинской Народной Республики, но после того, как Совет Народных Комиссаров Великороссии разрушил этот фронт внесением в него полной дезорганизации, после того, как большевистские части оставляют позиции и оголяют фронт, Генеральный Секретариат не находит возможным единственно силами украинских частей охранять всю громадную линию фронта, поэтому он уводит с северного и северо-западного фронтов украинские войска на украинский фронт, объединивший в настоящее время юго-западный и румынский фронты, – производится это во имя спасения хоть одной части фронта, и от этой задачи Генеральный Секретариат не отступит ни перед какими препятствиями. Во имя ее действительного сохранения и укрепления единства фронта, столь необходимого для успешности достижения всеобщего мира, Генеральный Секретариат предлагает Совету Народных Комиссаров приостановить враждебные действия против украинских частей, находящихся за пределами Украинской Республики, и не мешать Генеральному Секретариату в его работе по приведению в порядок расстроенных действиями великорусских частей украинской армии, нужной для защиты как Украины, так и всей России. Что касается второго вопроса – о пропуске частей через территорию Народной Украинской Республики, то Генеральный Секретариат занимает вполне определенную позицию, – он признает право на самоопределение каждой национальности или области, вплоть до отделения, поэтому навязывать Великороссии, Дону, Уралу, Сибири, Бессарабии, либо кому другому свое понимание политического управления Генеральный Секретариат не находит логичным и возможным; тем более не считает правильным помогать одной области, навязывать ее понимание (?)[44]. Генеральный Секретариат считает необходимым образование центральной власти всей Российской Республики, но для этого он предлагает иные методы нежели те, которые употребляются Советом Народных Комиссаров, а именно: добровольное соглашение всех областей и народов Великороссии, Сибири, Кавказа, Кубани, Дона, Крыма и др. на следующих условиях: 1) правительство должно быть однородно-социалистическим, от большевиков до народных социалистов; 2) должно быть федералистическим; только такое правительство правосильно решать вопросы мира всей России. Наконец, относительно четвертого вопроса, будет ли Рада разоружать не-украинские полки, Генеральный Секретариат заявляет, что на территории Украинской Народной Республики власть принадлежит демократии, всякие покушения вооруженной силой на эту власть будут подавляться той же силой, поэтому Генеральный Секретариат, во избежание братоубийственной войны, предлагает Совету Народных Комиссаров отозвать большевистские полки из Украины, Генеральный Секретариат никаких препятствий к выходу их чинить не будет – так же точно Совет Народных Комиссаров должен предоставить возможность беспрепятственного продвижения украинских частей из Великороссии и фронтов на Украину. Состояние войны между двумя государствами Российской Республики Генеральный Секретариат считает убийственным для дела революции и для торжества интересов рабочих и крестьян. Генеральный Секретариат всячески избегает кровавых способов разрешения политических и государственных вопросов. Но если Народные Комиссары Великороссии, принимая на себя все последствия грядущих бедствий братоубийственной войны, принудят Генеральный Секретариат принять их вызов, то Генеральный Секретариат нисколько не сомневается, что украинские солдаты, рабочие и крестьяне, защищая свои права и свой край, дадут надлежащий ответ Народным Комиссарам, поднимающим руку великоросских солдат на их братьев-украинцев.

Председатель Генерального Секретариата

Украинской Народной Республики Винниченко.

Генеральный Секретарь по военным делам Петлюра.

Генеральный писарь Мирный.

Киев, 4 декабря 1917 года».