Босс (СИ)

3. Игра на вылет

Ник терпеть не может возиться с движком в столь неудобной одежде. Он уже успел отвезти Босса на деловую встречу с клиентами и вернуться, чтобы сопровождать сегодня Эми. Ничего необычного, хотя прекрасно знает, что водительские права у неё имеются. Но подозревает, что в его лице Алекс видит некое подобие защиты для своей подопечной. А теперь так не вовремя слетела клемма с аккумулятора, и чтобы её поправить, придётся рискнуть испачкать надоевший пиджак. Раздеваться по пояс? Чёрт возьми, вот же тупость. И потому он глупо пялится на внутренности капота, соображая, как остаться чистым, но подтянуть кусачками дурацкий зажим.

— Ты завис? — грубо вырывает его из размышлений знакомый тонкий голосок, и позади слышатся мягкие шаги.

Обернувшись, Ник не может сдержать улыбки. Эми выглядит на удивление по-домашнему, в чёрных хлопковых шортах и майке. В одной руке — чашка с кофе, в другой сигарета. Ни грамма косметики на ещё заспанном бледном личике и стянутые в небрежный хвост волосы. Ему ещё не приходилось наблюдать её такой расслабленной и мирной, и в груди снова сдавливает тоской: как же она напоминает Мэл. Даже ехидство во взгляде такое же. Девушка неспешно подходит всё ближе, и, делая новый вдох, Ник в полной мере ощущает сладость ежевики, сплетённую с терпким кофе и табаком. Дикая смесь. Но такая завораживающая.

— Доброе утро. Да просто размышляю, как не испачкать форму, пока буду затягивать клемму, — он точно не ожидает, что она вообще поймёт, о чём идёт речь.

— Я в домашнем. Так что на, подержи, — бесцеремонно сунув ему в руки свою чашку, Эми кидает окурок себе под ноги и растирает его тапком. Словно не замечая недоумения Ника, наклоняется к открытому на земле ящику с инструментами и берёт кусачки.

— Может не…

— Заткнись.

Возражения задушены на корню. Всё, что Николасу остаётся, это неловко посторониться, пропуская невесть что задумавшую девчонку к капоту. А она спокойно смотрит на аккумулятор, цепким и профессиональным взглядом. Уж это он может оценить благодаря своему опыту общения с механиками. Наклоняется над капотом, и опытные тонкие ручки быстро и практически играючи орудуя кусачками затягивают разболтавшуюся клемму.

Её внимание сосредоточено только на деле, бровки сведены от старания. Но его — лишь на этих округлых бёдрах, слабо прикрытых шортами. Молочная кожа буквально светится в лучах солнечного утра, и внезапная волна возбуждения сковывает мышцы. Пульс ускоряется, и Ник ничего не может поделать с тем, как першит в горле. Особенно когда майка на её пояснице чуть-чуть задирается, показывая особо нежный участок худенького тела. Чтобы переключить направление неприличных мыслей и говорить без рвущегося хрипа, ему приходится прокашляться в кулак.

— Вот и всё. Дела на три минуты, — удовлетворённо констатирует Эми, вертя в руках кусачки. Женские пальчики испачкались в смазке, но, кажется, её это не смущает. Серые глаза сверкают азартом, словно ей дали поиграть с любимой игрушкой.

— Ты разбираешься в тачках? — удивлённо поднимает брови Ник. Похоже, она может шокировать его каждый день. Её кофе в руке источает будоражащий приятный запах, и Эми смешно прищуривается, как будто копаясь в его голове и читая мысли:

— Можешь допить. Я не ядовитая. И да, я разбираюсь не только в том, как отрезать людям пальцы, — она грустно хмыкает, опуская взгляд.

— Когда-то у меня была работа в мастерской, так что профессионала видно издалека. Кто тебя учил? — не сумев устоять от соблазна, он послушно отпивает кофе из её чашки. Надо же. Такое, как он любит: крепкое, без сахара, натуральное. Без прикрас и без масок… И чудится привкус вишни, хотя на этих манящих губах совершенно точно нет помады сегодня.

— Папа, — с тихой гордостью отзывается Эми, аккуратно складывая кусачки обратно в ящик. На долю секунды её плечи каменеют. Но тут же равновесие оказывается восстановлено, и она возвращается к капоту, чтобы уверенно захлопнуть крышку. — Он умел всё, и научил меня. В десять лет я уже могла собрать и разобрать его табельный пистолет. А в восемнадцать похоронила пустой гроб.

Слова эхом разливаются по дворику, хотя звучат полушёпотом. В том, как буднично Эми об этом сказала, небрежно смахивая пылинки с чёрного металла и не встречаясь взглядом с собеседником, Ник моментально видит лишь одно: она скрывает. За остекленевшими глазами и за на секунду сжавшимся кулачком. Он знает, как хоронят боль. Умеет делать это сам. И не собирается растравливать ей душу, точно также, как вчера проявила понимание она. За ним должок.

— Похоже, он был классным папой, раз не ленился учить дочь таким вещам, — намеренно не заостряя внимание на главном, Ник наблюдает, как Эми запрыгивает на капот, не спеша уходить. — Мой был засранцем. И с тачками я нашёл общий язык, пока мальчишкой ошивался у гаражей.

— Любишь перебирать двигатели? — с неприкрытым интересом улыбается Эми. Такая непривычная для всегда задумчиво-хмурого лица эмоция, что в груди вспыхивает неожиданным пониманием: а ведь она красивая. Жаль, что это не может оценить хоть кто-то по достоинству. Она с заметным облегчением закидывает ногу на ногу, вновь демонстрируя стройность бёдер, и у Ника перехватывает дыхание. Но разговор ещё любопытней.

— Наверное, это единственное в моей жизни, что я до сих пор люблю, — честно смеётся он сам над собой. И правда, после того, как оказался в кандалах Герра, в жизни осталось мало радостей. Поковырять хорошую тачку, включив приятный рок в наушниках. Выпить кофе. Или полюбоваться соблазнительной девушкой, сидящей на капоте и греющейся на солнце.

Словно вылезшая из ледяного замка снежная королева. Щёки медленно розовеют, возвращая лицу цвет жизни, а не одного лишь серого запустения.

— Как печально, — демонстративно вздыхает она, и, явно забыв, что её пальцы не отличаются чистотой, заправляет за ухо выбившуюся из растрёпанного хвоста тонкую прядку волос. Конечно же, испачкав при этом жесте мочку и часть скулы, на что Ник тяжело выдыхает.

Она выглядит как тающее на солнце вишнёвое мороженое, да ещё и ужасно мило морщит носик. Кажется, даже святой бы не устоял и приблизился хоть на дюйм, чтобы ощутить аромат ежевики от этой нежной кожи. Ник святым себя не считает. Вытащив правой рукой из кармана пиджака платок, делает шаг вперёд, торопливо поясняя:

— Ты испачкалась. Позволишь?

В серых омутах пляшут крохотные бесенята. Кивнув, Эми замирает, позволяя ему осторожно стереть кончиком платка чёрное пятно с её скулы. Он старается не дотронуться до неё пальцами, не зная, как может она отнестись к такому. Но руки практически дрожат от желания нежным касанием очертить линию скул. До подбородка, чуть надавить, чтобы она разомкнула пухлые губы. Ещё ближе, вдохнуть в полной мере её аромат и узнать вкус. Вишня или ежевика? Сладкая или терпкая? Лёд или пламя? И лишь опустив взгляд на её шею, на медное кольцо кожаного чокера, трезвеет моментально.

За эти минуты совсем вылетело из головы, чья она собственность.

— Ник, — тихо прерывает мягкий жест Эми, осторожно отодвигая от себя его руку. Однако лёгкого контакта не заканчивает, внимательно ловит его потерянный взгляд, пуская мурашки по позвоночнику. — Скажи честно: что ты тут делаешь? Ты же не плохой парень. Явно не гонишься за деньгами и не засланный агент. Руки растут из правильного места, ты способен работать легально. А к Алексу и вовсе должен испытывать отвращение из-за того, что случилось с Мэл. Тогда почему ты ещё здесь?

— Потому что я отрабатываю её долг, — честно признаётся он, не смея врать этим ясным глазам, которые смотрят прямо в душу, скапливая тугой импульс напряжения в груди. — Мэл задолжала Боссу баснословную сумму за свои дозы. Когда она умерла, его люди пришли ко мне. Я был обычным механиком, таких денег дать им не мог. И мне предложили компромисс: отработать всё. Заниматься любимым делом, возиться с тачками, проживать в пристройке к гаражу, чтобы в любой момент быть наготове для поручений. Любых поручений. Не мне тебе рассказывать. Ведь это я закапывал те трупы с пулевыми три недели назад, — он ожидает от Эми эмоций на последнюю фразу, однако она мрачно молчит, только всё сильней хмурится и сжимает зубки. — Но скоро всё для меня закончится. По соглашению с Алексом мне осталось отработать всего месяц, и он отпустит меня. Долг почти выплачен.

Эми презрительно фыркает, спрыгивая с капота. Забирает из его руки почти пустую чашку, и только после этого комментирует, окатывая внезапным колким тоном голоса, словно холодным трезвящим душем:

— И ты в это веришь? Он не отдаёт своего. Никогда. Заводи тачку, мистер светлые мечты о счастливом будущем — я переоденусь, и поедем по его поручениям. День будет насыщенный, — передёргивает плечами, напоследок окидывает его насмешливым взглядом. И стремительно уходит в дом, качая бёдрами и оставляя в воздухе свой невероятный аромат, вставший ядом в горле.

Ник не понимает, что её так неожиданно взбесило. И только через пару минут недоумения начинает доходить: он открыто сказал, что не привязан, что у него есть выход из этой ямы зависимости от Босса.

Но у неё точно нет таких привилегий.

***

Склад для товара, один из десятка подобных, располагается в подвальном помещении небольшого завода. Наверху спокойно и легально клепают детали для автомобилей сотрудники в форме «Абигейл». А внизу сегодня проходит приёмка крупной партии, которую Эми приказал проконтролировать Алекс. Ей нравится, что он доверяет до такой степени. Готов дать ей эту власть. Невесомую силу, позволяющую смотреть на разгрузку деревянных ящиков ледяным взглядом, цепко следя за каждым работником. Медленные, как ленивые жуки, которых хочется пнуть. А ведь ей ещё нужно успеть произвести завес хотя бы нескольких контрольных пакетов и вернуться вовремя. Вздохнув, она манит пальчиком заведующего складом — крепкого, исколотого цветными татуировками лысого мужчину, лениво перекатывающего во рту зубочистку:

— Грэг, поднеси один ящик.

— Слушай, не начинай заново, лады, детка? — морщится он, всем своим видом демонстрируя презрение. — Или ты опять припёрлась со своими весами? Время — деньги.

— А недовес — деньги ещё большие, — спокойно возражает Эми. Поняв, что помогать ей снова никто не собирается, сама подходит к открытым дверям грузовика. Двум парнишкам на разгрузке приходится посторониться, пропуская её к товару. Она знает, что возражать никто не посмеет. На ней не только клеймо. А аура принадлежности настоящему божеству.

— Как же проще без тебя жилось, — Грэг демонстративно харкает на бетонный пол, облапывая взглядом её хрупкую фигурку в кожаной куртке. Он вдвое выше ростом, широкоплеч и сильно накачан — мускулы выпирают из рукавов майки. Эми не сомневается, что будь его воля, он бы переломил её пополам одной рукой. Но страха не ощущает и капли.

Спокойно достаёт из кармана свой перочинный нож, поддевает им деревянную крышку. Запустив руку внутрь ящика, достаёт первый попавшийся бумажный пакет. Небрежно бросает его на пол грузовика и стаскивает с плеча свой небольшой рюкзачок. Она уже подготовилась — всего три недели, но в дела синдиката Эми вплелась предельно быстро благодаря открывшему все двери Алексу. До сих пор не верится, что он сумел забыть, как она работала на другой стороне баррикад и шпионила в поисках компромата. Но ей удалось доказать преданность, не в последнюю очередь тем, как беспринципно она может убить по его приказу.

Электронные весы предельно точны, когда она кладёт на них пакет и задумчиво хмурится. На всякий случай перепроверяет цифры. А потом оборачивается к Грэгу, злобно сверкая глазами:

— Ты охренел? Пятьдесят грамм. Все пакеты должны быть чётко по полкило, мне проверить каждый?

— Подумаешь, — пожимает он плечами. — В масштабе всей поставки это сущее дерьмо.

— Дерьмо — то, чем набита твоя тупая башка, — повинуясь лишь инстинкту, Эми вдруг подцепляет кончиком ножа бечёвку, которая связывает пакет. И чётко видит, как на лбу Грэга проступает капля испарины, а челюсти сжимаются в напряжении. Убеждаясь в предположении, перерезает нить, и мужчина тут же шагает вперёд, угрожающе играя мускулами:

— Ты чего придумала, стерва? Вскрыть товар? И как я потом отчитаюсь за повреждённый…

— Закрой пасть, — усмехнувшись, советует она ему, интуитивно ощущает неладное. Надрезает уголок пакета, берёт на кончик ножа знакомую белую пыльцу и без сомнений слизывает, оценивая ощущения. Ни онемения, ни покалывания в дёснах. Ни вкуса. Да из неё тут делают полную дуру!

Злое шипение рвётся из груди, поселяет чёрную пленку перед глазами. Всё ещё недооценивают. Всё ещё хотят избавиться, подставить перед Боссом, подорвать его к ней доверие, и без того шаткое до невозможности. Отдалить от цели. Пальцы сжимаются на рукояти ножа с лёгким скрипом, а мышцы напрягаются, как у зверя перед финальным прыжком. Она бросается вперёд, даже не раздумывая, отпуская на волю все свои эмоции, как в первую же ночь научил Алекс. Ей плевать на рост противника и его мускулы — лишь колышутся пепельные прядки волос, когда Эми резко приставляет лезвие к его горлу, не давая даже шанса для оправдательных слов.

— Ублюдок, — шипит она ему в лицо, наслаждается тем, как Грэг замирает от неожиданности. — Ты подсунул мне сраный мел. Думаешь, я настолько тупа? — требовательно надавливает на пульсирующую венку под чёрным узором тату, и слышит, как он шумно сглотнул.

— Да кто ты вообще такая, тварь? — грохочет над ухом его бас, наполненный раздражением, но не страхом. Не верит. Не верит, что она способна на всё. — Явилась из ниоткуда, качаешь тут права…

— Я глаза твоего Босса, жалкий отброс, — в венах пульсирует ощущением власти, которую даёт ей это имя, одно упоминание отзывается от стен склада эхом. Куда-то резко смылись парнишки-грузчики, не желающие стать свидетелями возможного убийства. — Я его руки. Я его голос. И сейчас он очень недоволен тем, как ты его пытался объебать. Знаешь, как Алекс поступает с такими тварями, как ты? — надавливает на его горло лезвием до первой красной полоски. Вдыхает чарующий аромат свежей крови и теперь уже отчётливого страха. Тянется повыше, чтобы низко прошелестеть у самого уха испуганной жертвы, которой становится грозный парень за минуту. — В его кабинете есть большой аквариум. И рыбки в нём обожают человеческую плоть. Если ты сейчас же не уберёшь этот мусор и не покажешь настоящий товар — я кину им твой крохотный член.

И чтобы угроза не казалась пустой, Эми отшатывается от этого потного тела, замершего в напряжении, а затем с размаху втыкает нож ему в бедро, вызывая громкий вой:

— Сукааааа! Мелкая блядина! — отчаянно кричит от боли Грэг, хватаясь за внезапную рану дрожащими руками. — Я тебя убью! Лично придушу, ты слышишь?!

Она лишь улыбается, с облегчением ощущая, как отпускает из своих тисков жажда крови. Её аромат железистым привкусом играет на языке, заставляет Эми облизнуть губы. Вот, почему Алекс всегда будет её папочкой. Он даёт ей власть. Силу, что питает её изо дня в день, что искрами скользит сейчас по коже и плавит нервы. Разгоняет собой темноту нереализованных желаний. Создаёт для неё целый мир, где она может быть кем-то.

Пусть даже его маленькой верной сучкой.

***

В предвкушении вечера Эми не устаёт гадать, что на сей раз придумал Алекс. Она не сомневается, что на её поведение ему уже вновь пожаловались его шавки, но ещё прекрасно знает, что всё сделала верно. Он сам ей говорил, что для исполнения его поручений любые методы не считаются лишними. Важен только результат: честно сверенный до грамма героин, который уже завтра пойдёт в оборот и принесёт хорошие деньги. А иное вряд ли интересует владельца картели, только эффективность.

В её спальне полумрак, как обычно. Настоящим шоком становится, когда по возвращению Эми видит на кровати коробку, под крышкой которой оказывается нечто безумное. И откровенно пошлое даже для её лёгкого нрава. Но намёк понятен без записок: сегодня её хотят видеть именно в этом. Теперь в зеркале на дверце шкафа отражается настоящая героиня подростковых эротических фантазий. Ультракороткая чёрная юбочка с белыми рюшами, ни черта не прикрывающая округлость ягодиц. В тон и стиль с ней — топ, подчёркивающий небольшую упругую грудь, приподнимающий её так, что углубляется соблазнительная ложбинка. Символические полупрозрачные кружевные трусики, гладкие чулки до середины бедра и резинки чёрных подвязок. В комплекте идёт ободок с форменной белой оторочкой, и Эми закручивает волосы в пучок, чтобы полностью соответствовать наряду горничной. Чокер на шее и вовсе не снимает никогда. Губы покрывает привычной вишнёвой помадой, попутно недоумевая: Алексу захотелось её в таком виде? Не может быть. Это, как минимум, странно — почти две недели, как он не изъявляет желания трахнуть её. А раньше, даже когда хотел…

Она ещё тихо всхлипывает от боли, от стоящего в воздухе запаха палёной плоти на собственной шее. Грудью на столе, прижатая и неприлично нагнутая, почти не чувствует, как его рука словно в успокоение властно проходится по её ягодице. Рывком задирает кожаную юбку, слышится звук расстёгиваемой ширинки. И боль сменяется ненормальным предвкушением. Сглотнув последние слезинки, Эми прогибается в спине, прикрывая глаза в поисках этого жара, что согреет её и не даст упасть в чёрную темноту. Позволит сохранить остатки рассудка.

— Меня так возбуждают твои слёзы. Давай ещё, — внезапный шёпот у самого уха, уходящий импульсом чистого пламени в живот. Его ладонь отрывается от её кожи, чтобы тут же с размахом опуститься на ягодицу, совершенно без попыток усмирить свою силу. Обжигающий шлепок, и он входит в неё без промедлений, без шансов прекратить безумие.

Кричит так, что закладывает уши — и лишь дьяволу известно, от боли или неправильного, аморально-мазохистского кайфа, сжигающего вены.

Его порыв сейчас заняться ролевыми играми даже смешон — и Эми не верит ему. Это слишком мелко и слишком легко. Если бы ей разрешали такие элементарные методы соблазнения, то жить было бы проще. Но тут всё дело в том, что ему попросту не интересно её тело. Так в чём же подвох? Почему горничная?

Последним штрихом запихнув ноги в неудобные туфли на адски высоких шпильках, Амелия глубоко вдыхает и выходит из комнаты. Приходится прислушаться, чтобы понять, где её ждут — время как раз 21:00, всё, как планировалось. Благодаря акустике старых стен Браунвилля она различает голоса на первом этаже, и невольно хмурится. Но опаздывать нельзя, так что торопливо идёт к узкой винтовой лестнице, чтобы спуститься вниз.

К мужским голосам прибавляются лёгкие смешки, от которых Эми вздрагивает всем телом. В таком виде, как она сейчас, не очень хочется мелькать почти голым задом перед посторонними. Но чем больше шагов к гостиной она делает, тем туже затягивается внутри узел напряжения и страха. Незнакомые запахи резкого одеколона и чужой марки табака вплетаются в привычное сочетание из шоколада и восточных пряностей. Нервно сглотнув, она старается сделать невозмутимое лицо, когда со стуком каблуков заходит в гостиную.

Эта комната негласно считается залом для больших приёмов — подчинённых Алекс предпочитает вызывать в кабинет. Электрический камин вроде должен создавать уют, однако им никогда не пахнет в Браунвилле. Ничто не может развеять холода каменных стен и полумрак из-за тяжёлых портьер, только усугубляющийся тусклыми жёлтыми лампами. Замок Дракулы. Обитель отчаявшихся и заблудших душ, которая сегодня немного преображена. Посреди гостиной поставлен круглый стол, обтянутый зелёным сукном, и за ним расположились трое мужчин в костюмах. На вошедшую в зал Эми они оглядываются почти синхронно, и Алекс дежурно улыбается, не утруждаясь тем, чтобы встать со стула:

— А вот и украшение вечера! Господа, позвольте представить вам Эми — сегодня она поможет нам всем приятно провести время, — в карих глазах сверкает знакомая чёрная искорка, от которой Амелия на секунду теряет самообладание, холодея от страха. Стоять под направленными на неё взглядами незнакомцев в образе настоящей шлюхи отвратительно, но ещё хуже — его слова.

Что, мать его, он имеет ввиду? Дыхание непроизвольно учащается, уже хотя бы от того, как сногсшибательно выглядит сегодня Босс: идеальный итальянский покрой приталенного чёрного пиджака, атласный галстук, неформальная небрежность каштановых прядок и фамильный серебряный перстень на тонком белом пальце. Лишь незначительные детали, подчёркнутая неспешность каждого движения, выдают, что намечается нечто интересное.

— Симпатичная, — первый гость, немного полноватый блондин средних лет, нагло облапывает изгибы её фигуры взглядом крохотных рыбьих глаз и даже мерзко облизывается. — Алекс, я не зря был столько наслышан о гостеприимстве твоей семьи. Она умеет сдавать карты?

— Поверь, Кит, эта девочка умеет всё, — многозначительно усмехается он в ответ, но почему-то смотрит не на неё и даже не на собеседника. А на второго гостя, который скромно молчит, и даже, кажется, не проявляет к Эми особого интереса, продолжая едва слышно постукивать пальцами по столу. Тощий и бледный, но явно самый старший из присутствующих, с пробивающейся в тёмных волосах сединой и очками-половинками на крючковатом носе. Ни эмоции на лице. Как у самого Алекса, когда тот небрежно кидает ей первую команду. — Милая, налей нам всем виски.

Она не тупая. И пока спокойно и всё также молча проходит мимо не поленившегося обернуться на её задницу Кита, лихорадочно сопоставляет всё происходящее с поведением хозяина. Приём в гостиной, столик — наверняка намечается игра в покер. Но ему нужна она, зачем? Отвлекать внимание? Они партнёры или конкуренты? Почему говорит только один из них, а сухенький мужчина лишь следит за каждым жестом Алекса, словно анализирует…

— Итак, на чём мы остановились? — впервые подаёт он голос, тихий и невыразительный. — Мне нужны конкретные цифры для отчёта.

— Да-да, я помню, Иен. Отчёты. Бухгалтерия. Признаться, я на такие встречи своего бухгалтера не беру, хоть и не помешало бы. Но иногда мне кажется, что закачивая в сиськи силикон, женщина меняет на него свои мозги в прямой пропорциональности.

Гости снова начинают вежливо смеяться, расслабленно устраиваются на своих стульях. А Эми подходит к барной стойке, выставляет на поднос бокалы и штоф с виски, продолжая недоумевать. Какую игру сегодня ведёт Алекс, что не гнушается столь низкопробных шуток? Он эстет. Всегда радеет за красивую картинку. Это она знает с их знакомства. Не зря её нарядил так откровенно, потому как Кит точно сейчас свернёт шею, чтобы разглядеть её грудь. Неприятно. Но раз она сегодня и правда, нужна своему папочке — сделает всё, что от неё может зависеть.

Натягивает на лицо сладкую, фальшивую до омерзения улыбку, когда несёт выпивку к столику. Покачивает бёдрами при каждом шаге, быстро забирая внимание на себя. Замечает испарину на толстой шее Кита, и отвращение прокатывается по коже едкой волной. Позволяет себе полувопросительный взгляд на Алекса из-за трепещущих ресничек, и он почти незаметно одобрительно ей кивает — не для гостей, для неё, потому как даже через стол ощущается его похвала за хорошие мозги. Всё поняла правильно, свою роль будет играть безупречно. Осталось разобраться, что за комедию устроили эти два клоуна, ведь даже идиоту ясно: изображающий главного Кит лишь мелкая сошка, а реальный оппонент как раз «бухгалтер» Иен.

— Никогда бы не подпустил женщину считать мои деньги, — морщится Кит, принимая из руки Эми бокал с виски и стучащим о стенки льдом. — Они только и могут, что ныть и спускать бабло в унитаз. Разрешаю принимать их в наши ряды только в качестве шлюх, — грязный разговор в присутствии дамы явно не смущает этого беспардонного типа, с головой выдаёт отсутствие элементарных манер.

Амелия позволяет себе как можно незаметней усмехнуться, пока выставляет штоф на стол. «Разрешаю». Вряд ли этот толстый грязный мудила вообще решал, какого цвета пиджак должен был надеть сегодня. От него несёт потом и дешёвыми сигаретами, и Эми спешит отодвинуться, чтобы поднести бокал второму гостю. Тот и не смотрит на неё, спокойно принимает и пригубляет виски — но она легко замечает, что глотка не делает. Осторожничает. Опытный мерзавец. Расстановка сил ясна. Какие будут команды?

— У меня более прогрессивные взгляды. Действия женщины проще предугадать, ведь её всегда ведёт не голова, — Алекс сам протягивает руку, чтобы забрать последний бокал с её подноса. В его голосе слышится ленивая расслабленность, но Эми прекрасно чувствует, как он профессионально манипулирует эмоциями всех в этой комнате. Слишком сильная, властная аура, от которой дрожат колени. Словно услышав её тихий восхищённый вздох рядом с собой, он вдруг вытаскивает из нагрудного кармана пиджака её складной ножичек и бросает на поднос с резким грохотом. — Детка, не оставляй свои игрушки в ком попало, хорошо?

— Да, Алекс, — застывая от страха, лепечет она. Расширившимися глазами буравит взглядом эту открытую демонстрацию её возможностей в виде металлической рукояти. Первоначальная мысль, что она сегодня его секретное оружие, которому предстоит грязная работа, отпадает моментально. Кит смотрит на дрогнувший в её руке поднос с удивлением, а Иен — с налётом уважения, тут же, однако, растворяющимся в зеленой радужке. Змеиный взгляд. Колкий.

— Сдавай карты, Эми, — словно не замечая повисшей на минуту тишины, невозмутимо приказывает Алекс. Не удостаивает её особым вниманием — цепко следит лишь за реакцией гостей. — И включи нам музычку, будь так любезна.

Она нервно кивает, спешно удаляется обратно к барной стойке. Чёрт, что за игры?! Почему она должна гадать, какая роль ей отведена?! Вспышку раздражения удаётся загасить, когда она дрожащими руками наливает себе в стакан первое, что попадается в ряду бутылок — золотистая жидкость оказывается ромом, но она ухает в живот горячим безвкусным комком. Предусмотрительно и незаметно от присутствующих Эми пихает нож за резинку чулок. Вновь заставляет себя прислушаться к продолжающемуся разговору. И теперь ситуация начинает немного проясняться.

— Мои парни готовы принять партию в десять килограмм уже завтра утром. В наличии имеется? — Кит серьёзно хмурит брови, словно так он хочет казаться ещё более напыщенным, чем есть.

— Что у меня имеется, я показал вам ещё днём, — демонстративно разводит руками Алекс, холодно улыбаясь лишь уголками губ. — Вы так и не рассказали мне о способе транспортировки. Лос-Анджелес далеко. И я совсем не жажду того, чтобы ко мне заявились копы в поисках производителя крупной партии товара. Безопасность — прежде всего. Не говоря уже о том, что я откровенно не замечаю достаточной платежеспособности.

— Мы не повезём всё в одном фургоне, не дилетанты, — кривится Кит, вытаскивая из кармана брюк сигареты. Как и предполагала Эми, рядовую марку Marlboro — к такому дерьму Алекс не притронулся бы и под страхом смерти: сигары и вино ему поставляли спецзаказом с родины раз в месяц. — А что же нам нужно предоставить в качестве доказательств платежеспособности? Номер банковского счёта?

Эми приходится успевать изображать обслугу этого вечера, попутно ловя каждую фразу. Подхватив хрустальную пепельницу, зажигалку и колоду карт, она быстро тыкает по сенсорному экрану на музыкальном центре в углу гостиной. Выбирает мягкие и ненавязчивые композиции, не отвлекающие от бесед. Снова оказавшись у стола, услужливо подставляет пепельницу к рукам Кита и щёлкает перед его носом зажигалкой. Тот пошло ухмыляется, но всё-таки не отказывается от огонька, и вокруг начинает кружить табачный дымок. Снова сальной взгляд на её грудь. Это уже начинает немного бесить. Словно она и правда, просто шлюха на вечер.

— Закончишь, как твоя подстилка-мамочка, малявка!

Закусив губу от мерзких воспоминаний, она старается думать иначе: что её роль отвлекающей обманки, а не девочки по вызову. Алекс и не смотрит на её манипуляции — только на второго гостя, внимательно и ожидающе, так что Иену приходится-таки подать низкий голос:

— Алекс, неужели тебе нужны гарантии от нас? Твой отец работал с нами ещё когда ты не знал таблицы умножения. Славный был человек… И также славно закончил, хоть и потряс своей кончиной всех своих партнёров по бизнесу.

Эми цепенеет, пальцы сжимаются на зажигалке. Впервые в этом доме звучит отголосок имени Герра-старшего, о котором иногда слышала только тихие сплетни между членами картели. Ей столь отчаянно хочется увидеть реакцию Алекса, что она решается поднять на него взгляд, выискивает хоть тень на всё также безразличном безупречно-вежливом лице. Нет — даже угольков в грязном шоколаде не зажигается. Ему плевать.

— С той халатностью, что он вёл наш семейный бизнес, я вот его смерти не удивлён ни капли, — лениво пригубив бокал с виски, отзывается он с полным похуизмом. — Пристрелен группкой нарколыг в тёмном переулке. Так что теперь вы, надеюсь, понимаете, почему меня редко можно увидеть в Чикаго. Дом Герра, фамильный дом, это моя крепость. И раз уж вы сегодня мои почётные гости, то предлагаю насладиться этим вечером. Эми, сдавай.

— На что играем? Какая ставка? — Кит азартно потирает руки, торопливо тушит сигарету в пепельнице. Амелия послушно шелестит, тасуя карты. Она не пытается мухлевать в пользу Алекса: для неё слишком очевидно, кто тут джокер, даже если партия ещё не началась. Реакция на упоминание имени отца Герра её откровенно разочаровывает. Очередной провал попытки узнать своего Босса поближе. Нет, его броня слишком крепка. Это тебе не Николас, которого можно развести на откровенность общей чашкой кофе.

— Давайте честно: деньги меня не очень интересуют. Да и игра у нас больше для развлечения, так ведь? Как правильно заметил Иен, мои итальянские корни требуют, чтобы гости хорошо провели время. Так что ставки — любые, на ваше усмотрение.

Кит переглядывается со своим главарём — теперь уже абсолютно очевидно, кто есть кто. Змеиный взгляд Иена вспыхивает жёлтыми угольками приказа за стёклами очков, между ними словно идут беззвучные переговоры. Наверняка оба понимают, что игра должна быть не на цель их визита, а лишь на интерес. Грузно вздыхая, Кит расстегивает пиджак, под которым оказывается кожаная наплечная кобура. Вынув из неё изящный револьвер, блеснувший начищенной сталью в свете ламп, он нехотя кидает ставку на середину стола. В барабане отчётливо видится, что оружие заряжено.

— Наградной Кольт, трофейный. С него я как-то словил пулю в бедро, так что он для меня особенный. Наша общая ставка, — прошипев последние слова, Кит залпом допивает содержимое своего бокала. Мрачно наблюдает за сдачей карт опытными ручками Эми.

— Принято, — кивает Алекс и почти даже не натянуто улыбается. Ему явно нравится, что предмет наделен символизмом: любитель играть на человеческих слабостях не может упустить шанса впитать в себя чужие страхи, которыми буквально пахнет среди смеси из пряностей, табака и алкоголя. — Что ж, тогда моя ставка против вашего трофея… хм, даже не знаю, — внимательный взгляд проходится по гостиной, словно выбирая, что из интерьера ему наименее жалко будет отдать. И в итоге останавливается на руках Эми, подбирается выше, впервые за вечер оценивая её наряд и ложбинку груди. Она напрягается, задерживает дыхание и не смеет отвлекаться даже на секунду. — Если проиграю я — моя маленькая горничная станцует для всех нас. Уверен, у неё талант к стриптизу. Так, детка?

Взгляды наконец-то встречаются. Её — неверящий и шокированный, отказывающийся принимать, что она всё же игрушка этого вечера, а не козырь в рукаве. Его — довольный сверх всякой меры, подёрнутый чёрной дымкой от искрящего между ними электрического напряжения. Дрожь и мурашки по коже, хочется сжаться в комок, встать перед ним на колени и умолять не допустить этого дерьма. Если бы сказал танцевать для него — о, она ещё неделю назад натренировала пару удачных трюков для стриптиза, так и не пригодившихся. Но для какой-то змеи и его жирной скользкой мрази…

— Конечно, — только и остаётся шепнуть ей, имитируя подобие улыбки. Глаза печёт от унижения, выпитый ром горьким комом встаёт в желудке. Тошно. Чтобы он не увидел сверкнувшей во взгляде влаги, торопливо заканчивает шелестеть картами и берёт штоф. Он не проиграет. Алекс никогда не проигрывает, ставка символичная. Правда же?

— Принято, — гаденько ухмыляется Кит и откидывается на стуле.

Мужчины дружно тянутся к картам, а Эми вновь занимается их обслуживанием. Неспешно проходит за спиной Иена, подливает виски в бокал и оценивает его расклад. Всего-навсего «пара» — шансы не велики. Гулко стучащее сердце начинает понемногу замедлять пульс. Разве она не верит в победу своего хозяина? Да он разделает эту шайку неудачников под орех. На лице поселяется улыбка, и она прекрасно понимает, что по такой реакции Алекс видит, насколько хороши его дела.

— Детка, добавь-ка льда — раздражённо бросает ей Кит, явно недовольный, что у неё есть предлог смотреть в его карты. Небрежно толкает ей пустой бокал, и Эми остаётся только сдержать снисходительный смешок:

— Сию минуту, сэр, — она буквально выплёвывает это обращение, окатывает раздражающего мудилу неприязненным взглядом. Однако повеление выполнить обязана, так что отходит к бару за чашкой со льдом.

— Наглая девка, — шипит Кит ей в спину, даже обернувшись, чтобы вновь оценить выставленный напоказ зад под короткой юбочкой. — И как ты с ней справляешься, Алекс? Она же воткнёт нож в спину, как только закроешь глаза.

— Значит, мне не стоит их закрывать никогда, — спокойно хмыкает он, забирая себе новые карты из колоды. Игра идёт откровенно лениво, словно предлог не заканчивать вечер слишком быстро: ведь главный вопрос так и не решён.

— Насколько я знаю, этот дом вовсе не жалует женщин, — задумчиво протягивает Иен, чуть хмурясь на новую пришедшую карту. — Старина Эд даже обслугу не выносил после похорон жены.

— И совершенно зря, потому как теперь в половине комнат до сих пор никто не может собрать паутину по углам, — всё также невозмутимо отзывается Алекс, словно не замечая вновь звякнувшего об стены отголоска его прошлого. — А что, в ЛА так хорошо пошёл бизнес, что вам потребовались столь крупные поставки?

Ему явно скучно перебирать давно сгнившее в стенах Браунвилля грязное бельё семьи Герра. Эми же забывает дышать на таких крохотных упоминаниях, жадно впитывая редкую до невозможности информацию. За три недели она не смогла найти никакой тропинки к его сердцу, и вообще сомневалась, что оно у него имеется. Но у любого человека есть такие крохотные детальки, составляющие фундамент личности, а значит, и слабости. Мать Алекса умерла? Как давно? Какие у него были отношения с отцом? Чем больше вопросов — тем больше душа жаждет закопаться поглубже, стать ещё ближе, единственной верной, единственно желанной. Взяв чашку со льдом и щипцы, Эми вновь нехотя возвращается к столику, где продолжается деловой разговор.

— Голливуд всегда любил наркоту, — прямо и бесхитростно заявляет Кит, словно всё ещё пытается делать вид, что главный именно он. — У всех этих звездулек дохера бабла и желания оторваться. И мы уже не первый год обеспечиваем их потребности.

— Но Чикаго… Зачем ехать так далеко, неужели нет производителя поближе? — Алекс внимательно смотрит на него, ожидая честного ответа от того, кто потупей. Но неожиданно на откровенность решается сам Иен:

— Эда не стало больше года назад, и у нас всё не было времени проверить, можно ли продолжать наше сотрудничество. Но теперь пора возобновить отношения наших семей. Мы ехали познакомиться с новым главой картели. Определить…

— Можешь не продолжать, — закатывая глаза в раздражении, перебивает его Алекс. — Проверка. Вы хотели проверить, можно ли сделать меня вашей ездовой лошадью, свешать на меня риски по транспортировке груза, а потом ещё и не заплатить.

Стук падающего кусочка льда в бокал хозяина вышел слишком громким в повисшей тишине. Эми смотрит на него с открытым восхищением: всё такой же вальяжно-спокойный, словно обсуждает сорта кофе, а не поставку героина. Не удержавшись, переводит взгляд на его карты, и облегчённо улыбается: три девятки, два туза, это фулл хаус. Гости останутся ни с чем.

— Что ж, ты не глуп, — усмехается Иен, не изменившись в лице и всё также буравя оппонента змеиным взглядом. — Узнаю, узнаю итальянские корни старого лиса! Достойный сын своего отца. И теперь сотрудничать с тобой мне ещё интересней.

— А вот мне с вами — уже как-то не особо. Старик совсем не умел выбирать друзей.

В ожидании единственно верного окончания партии, Амелия раскладывает лёд в остальные бокалы и отставляет чашку на каминную полочку. Ей отчаянно хочется увидеть вскрытие карт, потому как всё идёт к хорошему стечению обстоятельств. Ублюдки поедут в свой ЛА ни с чем, а она непременно станцует сегодня, но уже только для одного зрителя. Представив, как он будет пожирать взглядом изгибы её тела, она ощущает лёгкую волнующую пульсацию между ног.

«Покажи им, кто тут папочка» — мысленно молит она, чтобы всё это закончилось поскорей, и они остались наедине.

— Хм, тогда вскрываемся, — хмуро обозначает Кит и первым кидает карты на стол. Жалкий сет, который не имел шансов с самого начала.

— Флэш — с улыбкой выкладывает Иен на стол полный набор пиковой масти. Эми замирает в ожидании триумфа.

— Поздравляю, Иен. Стрит, — кидает свои карты Алекс, вызывая у своей подчинённой тихий писк ужаса.

Что, чёрт его побери?! У него была выигрышная комбинация, как такое может быть? Подменил? Но одно дело — шулерство в пользу победы, а вот в пользу поражения… Он свихнулся?

Отчаянно ловит его взгляд, пытаясь найти объяснение. В грязном шоколаде — искры азарта, беснующаяся тьма, магнетический водоворот. Пульс бьёт в виски, в гостиной становится критически жарко, и даже открытость наряда не спасает от духоты. Алекс смотрит на неё с кривой полуулыбкой, словно его проигрыш абсолютно спланирован. Выверен до этой минуты. Значит, он хочет, чтобы она это сделала. Хотел с самого начала. Демонстрация её фигуры и её ножа должна дополниться демонстрацией послушания. И когда до Эми доходит суть происходящего, то хочется взвыть от внезапно остро отдавшей в центр груди боли, жгучего яда.

Да он же просто хвалится ей, словно неплохой игрушкой в витрине магазина. Намеренно. Потому что она надоела. Потому что пора её спихнуть на кого-то ещё. Хоть на жадно облизнувшегося Кита:

— Что встала, детка? Твой хозяин проиграл, так что приготовься показать нам все свои способности! — он пошло хохочет собственной отвратной шутке. Но она ждёт последнего слова в робкой надежде, в следующую секунду разбивающейся на бриллиантовую стеклянную пыльцу:

— Вперёд, маленькая Эм. Музыку можешь выбрать сама, — милостиво разрешает ей Алекс, но от этого властность в тембре бархатного голоса не исчезает. А лишь скользит по коже, пламенем обиды и отвращения. Эми тихо всхлипывает, силясь не показать свою слабость. Не дождутся.

Она выживала и не в таком дерьме. Как можно более гордо вздёрнув подбородок — откровенный блёф — шефствует к музыкальному центру. Пальцы трясутся, едва попадая в кнопки на экране. В ушах гудит, и вроде бы мужчины о чём-то тихонько переговариваются, но для неё уже нет ничего, кроме факта: Алекс её продаёт. Словно надоевшую куклу, выкидывает на помойку. А чего она ждала? Что у него появятся к ней чувства, хотя бы жалость? Эгоист до мозга костей, видящий только себя, всегда.

«Ты пожалеешь. Я заставлю тебя пожалеть прямо сейчас, что ты смел принять такое решение. Я твоя, и хрен ты от меня отделаешься так просто» — злость вспыхивает в нервных окончаниях, даруя силы. И под первые ноты знакомой композиции Эми берёт из дальнего угла гостиной винтажный стул с деревянной резной спинкой, чтобы неспешно, царапая ножками паркет, протащить его под взгляды своих зрителей. Аккорды ритмичные, бьющие в голову, словно крепкий алкоголь. Желание показать хозяину, чего он лишается, горит в ней всё сильней, сплетаясь с вкрадчиво-сексуальным тембром исполнительницы:

I don’t like anyone better than you, it’s true/ Мне не нравится никто, кто лучше тебя, это правда.

I’d crawl a mile in a desolate place with the snakes, just for you/ Только ради тебя я бы проползла милю через пустыню, полную змей.

Она умеет быть желанной. Это несложно, когда внутри дымятся от едкой кислоты лёгкие, когда злость двигает каждой мышцей тела. Плавная проходка вокруг стула, демонстрируя ноги и бросая на единственного присутствующего для неё зрителя взгляд из-под полуопущенных ресничек. Поймав ритм внутренних демонов, рвущихся на тонкой цепи, начинает танец. Стул всегда беспроигрышный вариант, и Эми исполняет самый традиционный манёвр: садится на краткое мгновение, чтобы тут же сделать мах ногами, расставляя их намеренно широко. Чёртова юбочка, чёртово кружево тонких трусиков — похуй, это лишь для него, ни для кого больше. Изящно выдёргивает шпильки из пучка и наклоняется, чтобы на следующем аккорде резко вздёрнуть голову — и пепельные прядки рассыпаются небрежным водопадом по хрупким бледным плечам. Ободок с белой оторочкой чудом удерживается на ней, словно терновый венец.

I used to like liquor to get me inspired/Раньше я пила ликёр, чтобы вдохновить себя.

But you look so beautiful, my new supplier/Но ты выглядишь так прекрасно, мой новый поставщик.

Поднимается, соблазняюще покачивая бёдрами, нащупывает сбоку завязки юбки. Смотрит лишь на Алекса, закусив бордовую губу от яростного желания показать ему себя. И он видит: впитывает так жадно, словно разглядел её впервые. Глаза наливаются темнотой, и она знает, что это. Его желание. Его жажда. Мотнув ягодицами, Эми позволяет первому куску ткани упасть к её каблукам, обнажая подвязки и бельё. Дразнит, не давая никому смотреть слишком долго. Скоро же кульминация. Припев. Ритм музыки нарастает вместе с темпом её сердцебиения, которое напрямую зависит от внимания хозяина. Если он доволен — шоу будет продолжаться. Проходится пальчиками по своей шее, цепляясь за чокер, уходит к ложбинке груди, очерчивая оголённые до неприличия полушария. Стук в затылке неизбежно нарастает.

Cause I’m already high enough/ Потому что я уже под сильным кайфом,

You got me you got me good/ Я так, я так запала на тебя.

Вот он, маленький взрыв под рёбрами. И дерзкий разворот, закидывая ногу на стул. Ручки плавно скользят по бедру, привлекая внимание к идеальным формам, подчёркнутым чёрными чулками. Но ещё не время раздеваться полностью — только вытянуть свой нож из-за резинки, и, щёлкнув лезвием, демонстративно лизнуть вдоль холодного металла, сводя с ума начинающих задыхаться зрителей.

I’m already high enough/ Потому что я уже под сильным кайфом,

I only, I only, I only got eyes for you/ Для тебя у меня есть лишь, есть лишь, есть лишь взгляд.

И она дарит ему этот взгляд: дерзкий и страстный, полный обожания и желания отдаться ему полностью. Нож проворачивается умелыми пальчиками, чтобы затем лезвие скользнуло к краям верхней части наряда. Подцепив застёжку топа, резким движением вспарывает символические петли, и теперь лишь висящие на одних плечах ошмётки защищают её грудь от полного оголения. Он хотел, чтобы на неё пялились, завидуя ему? Сделано. Позволяет себе заметить, как напряглось его тело, словно готовясь к прыжку. Хищник. Её хищник сегодня на охоте, а она лишь приманка в силках. И ей начинает нравится его собственнический взгляд. Обида растворяется, уступая место искрам удовольствия и радости: он что, чёрт побери, ревнует?

Oh you’re phenomenal, feel like a domino, fall to my knees/ О боже, ты феноменален, чувствую себя словно домино, падаю на свои колени.

I am a malady, you are my galaxy, my sweet relief/ Я — недуг, ты — моя галактика, моё сладкое облегчение.

Сладко. Это и правда, сладкая пытка. Движения Эми становятся азартней и раскрепощённей, ножик она зажимает зубками, смыкая их на неприятно брякнувшей рукояти. Но так кажется ещё привлекательней, для него — уж наверняка, потому как Алекс дышит тяжело и рвано, всё сильней сводя брови. Он вертит пальцами бокал, и кажется, что стекло хрустнет, когда Эми по-кошачьи прогибается в спине, не забывая гладить изгибы своей фигуры. Подцепляет одну из подтяжек, не чтобы снять — а щёлкнуть по бедру, оставляя красный жгучий след. Он любит, когда ей больно. Напряжение становится физически ощутимым, тугим облаком под потолком гостиной, и весь мир растворяется. Есть только обоюдное желание, и к чёрту зрителей. Она хочет к папочке. Хочет прижаться к его ногам и если надо — умолять о том, чтобы он оставил её у себя и никому не отдавал.

I’m already high enough/ Потому что я уже под сильным кайфом,

I only, I only, I only got eyes for you/ Для тебя у меня есть лишь, есть лишь, есть лишь взгляд.

А других вариантов и нет. Плавно опускается на колени, продолжая смотреть лишь на его лицо, на единственно правильный ориентир. Вокруг темнота, а в душе нет просвета — и только Алекс способен направить её, дать цель в этой жизни. Зубки скрипят по металлу ножа, и Эми встаёт на четвереньки, чтобы послушно ползти к своему Боссу. Преодолевая каждый метр под музыку, смешанную с шёпотком гостей. Но их не существует для неё. Глаза — грязный шоколад. Зовут её к себе для поощрения за послушание. Он даже чуть наклоняется вперёд, чтобы погладить её по спутавшимся волосам. И когда она приближается к его ногам и гордо вздёргивает подбородок, утопая в его внимании, словно в полной нирване, ощущая скачущие между ними электрические импульсы, колкими ударами по рёбрам — в этот момент всё неожиданно прекращается.

Чужая, грубая и наглая ладонь беззастенчиво шлёпает по выставленной ягодице, и этот звук мерзким звоном встаёт в ушах.

— Хороша, сучка! — Кит и правда, оказался настолько глуп, что тронул не своё.

Лицо Алекса меняется за долю секунды, из довольного и сосредоточенного лишь на своей игрушке превращаясь в застывшую злобой маску. Вместо обычного спокойного тона — слышное лишь ей сдавленное шипение, выдёргивая изо рта Эми так любезно поднесённый нож:

— Второй — тебе.

Она не успевает сообразить или отодвинуться хоть на пару дюймов. Взмах лезвием быстрый, точный, выверенный. И металл проходится полосой по горлу идиота, который решил, будто хоть кто-то кроме хозяина имеет право дотрагиваться до его игрушки. Кровь брызжет прямо на плечо и лицо Эми, но она уже спешно вскакивает на ноги. Слышит хрип умирающей свиньи, хватает со столика трофейный Кольт, целясь в голову дёрнувшегося было Иена:

— Сидеть! — рявкает она, испепеляя его взглядом. В сердце полыхает от счастья: папочка вступился за неё. Он не хочет её продавать. Она его маленькая Эм!

Кит падает со стула, конвульсивно хватаясь за распоротое горло, но больше он никого не впечатляет. Алекс неспешно поднимается, откидывает на пол нож с лёгкой брезгливостью: Эми знает, как он ненавидит пачкать руки. Они и без того слишком белые из-за попыток смыть с них аромат смерти. Но для неё нет запаха прекрасней, чем шоколад, смешанный с восточными пряностями и силой, которую излучает этот потрясающий мужчина, когда безразлично переступает через захлёбывающийся кровью кусок мяса. Она чувствует, как по её шее скатывается ручеек алой жижи Кита, но стереть не решается, крепко держа заряженный револьвер, целясь чётко посреди покрывающегося испариной лба Иена.

— Как грязно получилось, — грустно вздыхает Алекс, небрежно наступая на плечо Кита и переворачивая уже почти бездыханное тело вверх лицом, чтобы посмотреть на него сверху и впитать последний хлюп его артерий. — Свинья. Своё я трогать не разрешал никому, — плюнув на труп, он моментально теряет к нему интерес, переводя взгляд на настоящего противника. — А теперь начистоту, Иен. Почему ты решил, что можешь так просто заявиться, подставить меня, а потом заграбастать мой бизнес?

— Алекс, клянусь, это какая-то ошибка, — мужчина безоружно поднимает руки вверх, не сводя глаз с направленного на него тёмного дула. — Я шёл сюда с миром. В память о твоём отце…

Рывок хищника, и Алекс кидается вперёд, смыкает пальцы на шее Иена, гипнотизируя взглядом и выплёвывая откровенную злость:

— Заткнись, старый змей. Будто я не знаю, как ты славно наёбывал моего тупоголового папашу с поставками. Решил, что и со мной прокатит? Так вот, я не слабак Эдвард. Я Александр. И никогда не свяжусь с такими жалкими отбросами, как ты и твоя шайка. А теперь дай мне хоть один повод оставить тебя живым сегодня, — в каждой фразе — лёд и властность, мурашками играющая по коже Эми. Её безумно возбуждает, как Алекс держит руку на пульсе этого выскочки, не давая вдоха. Удовольствие. Вечер и правда, вышел потрясающим, если бы не скользящие по телу капли чужой воняющей железом крови.

— Пожа…луйста, — слабо выдавливает Иен, теряя остатки гордости.

— Охуенно мало. Кончай его, Эми, — Алекс небрежно отодвигается от сумевшего лишь кашлянуть напоследок мужчины, и Амелия послушно спускает курок. Всего один выстрел звенит в стенах Браунвилля, но его достаточно для крохотной дырочки посреди лба Иена. Стул заваливается назад, и тело откидывается вместе с ним, рухнув на пол с грузным тяжёлым звуком. Никому его не жаль даже на крохотный миг.

Облегчение. Оно ощутимо на уровне инстинктов, когда Эми отбрасывает револьвер обратно на столик. Наконец-то позволяет себе вдохнуть и вытереть с щеки красную каплю. Какая мерзость. Но главное — теперь Алекс доказал всему преступному миру континента, что с ним шутки плохи. Новая монетка в копилку его репутации. Она смотрит на него, ожидая триумфа победы, однако хозяин лишь тяжко вздыхает, оглядывая разгромленную гостиную. Всё ещё играет на заднем плане музыка, раздражая ещё больше.

— Блять, на кого ты похожа? — морщится он, словно только сейчас замечая, как она пытается размазать кровь с шеи. Алые капли пропитывали и белые рюши на остатках топа, и даже форменный ободок на голове, создавая действительно пугающее сочетание из фильмов ужасов. — Иди, умойся и надень что-нибудь нормальное. Отлично справилась, маленькая Эм. И танцуешь неплохо. Сегодня можешь быть свободна, грязь уберёт Кларксон.

— И… всё? — тихонько недоумевает она, обескураженная такими заявлениями. Он просто её прогоняет, как выполнившую свою роль куклу?

— А ты хотела что-то ещё? — понимающе улыбается он недоумению в её глазах. — Не сейчас. Эти долбаёбы меня затрахали так, что ебать ещё и тебя я точно пока не хочу. Иди спать, — теперь уже приказ, с нажимом, с блеском в коричневой радужке.

И она не может ослушаться повеления своего Босса, с щемящей в груди тоской направляясь к выходу из гостиной. Чокер на шее едва ли не впервые давит на дыхательную систему.

***

Горячий душ, натирая кожу до красноты в порыве смыть кровь. Обида глушит, разъедает: разве она не заслужила сегодня его целиком? Разве не сделала всё, что от неё требовалось? Тогда почему Алекс просто прогнал её, не дав самого главного? Не наградив…

Волосы ещё влажные, но ей плевать. Натягивает первые попавшиеся джинсы, ботинки и кожанку поверх тонкой чёрной майки. Горло горит — единственное, чего действительно хочется после очередной пролитой во имя своего бога крови, это напиться до голубых соплей. Идти через первый этаж опасно, наверняка Кларксон уже драит полы. И потому Эми тенью шмыгает на балкон, на ходу поджигая сигарету. Пальцы всё ещё дрожат от нервов и воспоминаний. Если Алекс в чём-то и хорош, так это в грамотной постановке своих встреч с наглецами.

Он приревновал. Он не дал трогать её. И это уже крохотная победа, которую непременно надо отпраздновать. Амелия не отказывает себе в удовольствии. Спуститься со второго этажа, перемахнув через кованые перила балкона, труда не составляет. Просто найти опору в пилястрах и резных элементах фасада, сжать сигарету покрепче, а затем прыгнуть вниз, приземляясь чётко на ноги. Баланс своего тела она не выучила — впитала через гены спецагента. Кто бы мог подумать, что навыки пригодятся, дабы сбежать этой ночью?

Глубокая затяжка, хмурым взглядом окидывает двор и бассейн. У гаража светит фарами джип, к которому Эми скользит с коварной усмешкой. Как всё просто. Подлетает к водительской дверце, распахивает её, но внезапно встречается не с пустым сиденьем, а с недоумевающим, сонным взглядом Ника:

— Эми? Уже полночь, ты чего не спишь?

— Тебе не поступало распоряжений от Алекса? — остановить её сейчас может только одно, если хозяину требуется помощь, чтобы убрать тела.

— Нет, я собирался загнать машину в гараж…

Довольно кивнув, Эми в две едких затяжки докуривает сигарету, бросает окурок на подъездную дорожку. Огибает джип и смело плюхается рядом с шофёром на место пассажира: так ещё лучше, не придётся сидеть за рулём, будучи пьяной. Папочка пока что не давал приказа покончить с собой так глупо.

— Тогда гони, Никки, — привычно складывает ноги в звякнувших подвесками ботинках на приборную панель. Шок на его лице столь очевиден, что приходится пояснить, закатывая глаза. — В бар.

______________________________________

Композиция: K.Flay - High Enough.