Боярин. Князь Рязанский. Книга 1

Глава четырнадцатая

До устья Эльбы добрались без происшествий. Все купеческие суда были вооружены пушками, поэтому желающих проверить наш караван на «прочность» не нашлось. Почти весь товар продали с борта в Гамбурге. Поташ повезли в Прагу.

Пришвартовавшись в Праге возле Карлова моста, я быстро нашёл, совсем недалеко от порта, контору негоцианта «Фомин и сыновья».

— Здрав будь, негоциант, — приветствовал я Николая, увидев его стоящим за стойкой, в рабочем фартуке и холщовых налокотниках, что-то высчитывающим на счётах. — Совсем погряз в торговой рутине?

— О! Михал Фёдорович! — Воскликнул он радостно. — Да нет, втянулся уже… Даже нравится. Наш товар бойко уходит.

— Читал отчёт за лето. Добре дело ладится.

— Поташ привезли?

— Привезли. А ты… сговорился о встрече?

— Сговорился!

Николай вышел из-за стойки, и мы невольно обнялись. Его порыв, вызванный постоянным напряжением «нелегала» и резидента, был мне понятен. Наши отношения, давно стали доверительными. Мы по духу с ним были похожи, поэтому, постепенно, сближались. Я с интересом читал его отчёты, как торговые, так и информационно-аналитические, легко вникая в их суть.

У чешско-венгерского престола после смерти в 1439 году Альбрехта Второго: австрийского герцога, короля Германии, Богемии и Венгрии, происходила такая кутерьма, что, читая записки Николая, я с трудом складывал цвета на гранях кубика европейской политики.

Сейчас в Богемии правил некто Йиржи из Подебрад — происходивший из знатной и влиятельной чешской семьи панов, примкнувшей к гуситскому лагерю. Правил, не смотря на наличие официально признанного короля Ладислава, правда отсутствующего в Богемии.

— Они ждут вас, Великий Князь, с посольскими полномочиями.

— Сговаривайся.

— Они ждут от меня голубиной почты. И потом пришлют гонца.

— Ну, тогда запускай птицу, — полушутливо сказал я. — Там так мокро, что долетит ли она до дворца? Тут далеко?

— Рядом.

Николай сходил на верхний этаж, потом вернулся, но не с пустыми руками. В каждой руке у него было по две стеклянные бутылки с разного цвета жидкостями.

— Они тут неплохие фруктово-ягодные водки делают, — показал он напитки в правой руке, — и вина, — он поднял левую. — У меня тут есть небольшая каморка, — он кивнул на дверь за стойкой.

Взгляд его был таким просяще-наивным, что я не выдержал.

— Пошли, конечно. Чешские короли подождут.

Коморка выглядела, как капитанская каюта фрегата, с типичными высокими ютовыми окнами, выходившими на портовую причальную стенку с пришвартованными к ней кораблями, из стороны в сторону качающими своими мачтами под порывами ветра. Меня аж снова закачало. Я машинально схватился за стол. Двадцатидневное морское путешествие на паруснике — то ещё ощущение!

Я отвернулся от окна, едва сдерживая естественный позыв.

Николай, видимо всё понявший, закрыл ставни и зажёг нашу газовую лампу.

Начали с вин, попробовав из каждой бутылки по стакану. Потом перешли на крепкое. Закусывали мочёными яблоками и грушами. Попробовать напиток из второй бутылки мне не дали, процесс прервал стук в дверь.

— Король не терпелив… — чуть заплетающимся языком, сказал Николай. — Больше я никого не жду.

Он вышел из каморки и быстро вернулся.

— За вами карета, Князь.

Я внимательно посмотрел на себя в зеркало, висящее у двери, разгладил бороду, накинул плащ, шляпу и вышел под дождь. У двери стояла высокая карета с откинутыми складными ступеньками и раскрытой дверкой. Рядом с каретой стоял вооружённый офицер, тоже в плаще и шляпе.

В карете, кроме меня, никого не было, офицер сел с возницей, и карета тронулась.

Ехали не долго, но я успел задремать. Колёса кареты и подкованные копыта лошадей стучали по булыжной мостовой, рессоры отыгрывали, меня укачало, в карете было тепло и темно, и я уснул.

Дверка кареты открылась, открылись и мои глаза. Сойдя по ступенькам, я заметил, что карета стоит во внутреннем дворе крепости перед одноэтажным зданием с высокими окнами. В него мы и вошли. Это оказалась церковь. Пройдя мимо скамей по практически тёмному помещению, с серыми каменными стенами, мы повернули на право и прошли под высокой аркой, а потом вошли в ещё одну дверь. Некоторое время мы шли коридорами, редко освещённым факелами. За очередной дверью оказалась просторная, уже светлая комната, с двумя, такими же высокими, как и на фасаде, окнами.

Сопровождающий меня офицер стукнул ключом в одну из дверей и засунул ключ в скважину. С той стороны послышался ответный стук, и раздался двойной скрежет, проворачиваемых ключей.

Мы вошли в кабинет правителя Богемии, который сидел в небольшом кресле у чуть теплящегося камина. Я подошёл ближе, вынимая верительную грамоту прусского короля, и передавая её стоящему рядом со входом офицеру.

Йиржи искоса посмотрел на меня через левое плечо, и пошевелил босыми пальцами ног, ступнями стоявшими на каминной решётке.

— Присаживайтесь, Князь, — сказал он хриплым голосом и беря из рук помощника развёрнутый пергамент, со взломанными сургучными печатями Гроссмейстера Тевтонского ордена и короля Пруссии. Первую печать знали все, а вторая пока была известна не многим.

Я присел на предложенный мне стул. Пока Йиржа читал, я устроился на стуле получше, и тоже протянул кожаные подошвы своих мокрых сапог к теплу камина.

— У вас широкие полномочия… — произнёс он, — Вы важный человек?

Я пожал плечами.

— Когда караван вдруг поворачивает назад, самый последний верблюд может стать первым, — сказал я.

Йиржи посмотрел на меня вскинув брови и улыбнулся.

— Мудрые слова, но вы мне не ответили. На сколько ваш род известен, чтобы с вами можно было говорить без ущерба для своей репутации? Кто вы, Князь Михаил Фёдорович?

— Ваш панский гонор не позволяет вам общаться с простолюдином? Даже в том положении, в каком находитесь вы сейчас?

— О чём вы? В каком положении?

— Ну, например, в таком, что, буквально через десять дней, на вас нападут турки, и помочь ни вам ни Ладиславу будет не кому. Болгария и Трансильвания уже пали. Польша — уже не Польша, а Пруссия. Литва отошла к Руси. И ни та, ни другая не собираются вам помогать. Пока, — уточнил я. — А возможно, что и объединятся с османами…

Правитель Богемии сидел молча, глядя на разгорающийся огонь камина. Я тоже молчал.

— Выпить хотите? — Вдруг спросил Йиржи.

— Да я в общем-то уже… Не удержался… Попробовал ваши фруктовые настойки. Сильно друг расхваливал.

— Это тот русский купец? Николай, кажется?

— Да… — не стал скрывать я банальную истину. — Но от добавки не откажусь. У вас, реально, вкусные напитки. Но мне уже нельзя понижать крепость… — добавил я, как бы смущённо почесывая затылок.

Правитель Богемии сделал рукой непонятный знак, и между нами появился маленький столик с наполненным стеклянным графином и двумя стаканами.

— «Богемское стекло, — подумал я, разглядывая. — Красиво».

— Красивое стекло, — сказал я. — Мы сюда, кстати, русский поташ привезли. Целый корабль. Хороший порох из него получается…, или стекло.

Йиржи удивлённо посмотрел на меня.

— Значит вы всё-таки решили нам помочь? — Усмехнулся он.

— Пока это только торговля.

— Всё в этом мире торговля, — сказал он, поднимая стакан.

— Согласен, — сказал я.

Мы выпили. Это была вишнёвая настойка.

— Попробуйте наш сыр.

— Благодарю, ваше величество.

— Да какое я «величество»? — Махнул он рукой. — Так… Временщик.

— У вас серьёзные перспективы стать реальным правителем и Богемии, и Венгрии, а, возможно, Австрии. Если вы имеете подобные амбиции, конечно…

— Австрия — герцогство, там целый хвост желающих.

— А на всё остальное, мной перечисленное, хвоста нет?

— Есть, конечно… Так что вы сказали о нападении османов на Чехию и Венгрию? — Как бы невзначай спросил он.

— На Венгрию нападут с юга, с двух сторон, пройдя сразу на Будапешт, а на Чехию — со стороны Львова. Через Краков.

— Но там же ваши земли, Пруссии.

— Они попросили дать им проход, и Прусский Король дал. Вернее, пока ещё не дал. Король думает, но ему нет повода отказывать. У Короля с османами заключён союзный договор.

— Союзный договор? Как можно? Это же еретики, богоборцы.

— Для нас и католики — еретики…

— Но мы… Богемия… Мы — не католики, мы сами боремся с Папской церковью…

— Боролись? Да! Ваш отец боролся… Дядья боролись… Не хочу вас обидеть, и прошу понять правильно, но ваша позиция более толерантна Папскому престолу… Я понимаю, вы должны маневрировать среди крупной рыбы, но… должны ли?

— Что вы имеете ввиду?

— Я имею ввиду, что Пруссия может помочь вам в вашей борьбе, временно приостановившейся.

— И чем же вызвана такая… позиция Короля Пруссии?

— Это не столько позиция Короля Пруссии, сколько позиция народа Пруссии. А это гораздо сильнее, вы же понимаете?

— Понимаю.

— И это позиция Царя Российского…

Я посмотрел на огонь сквозь стекло бокала и вино.

— Мне нравится этот цвет, — сказал я.

Йиржи тоже посмотрел на огонь сквозь вино, и сказу опустил бокал.

— А мне не нравится этот цвет, — раздражённо сказал он. — Это цвет нашей крови.

— Не факт. Кровь так и так будет литься. Она всегда льётся. Это неизбежно, но выбрать, чьей крови будет больше, нашей, или наших врагов, мы можем.

— Мы сможем договориться с Папой, мы уже почти договорились.

— То, что вы пообещали Риму борьбу с еретиками, а сами попробуете его «надуть», это у вас не пройдёт.

Он вздрогнул.

— Я ещё не договаривался…

— Так договоритесь. У вас же такие мысли есть? — Я посмотрел на него. И утвердительно кивнул, — Есть! Не спорьте. Я многое знаю, а ещё больше вижу.

Он повернулся ко мне всем телом, и поставил бокал на стол. Потом наклонил голову на бок, и спросил:

— Вы из прусских магов?

— Немного…

— Тогда понятно… Что же вы видите, если не секрет.

— От вас у меня секретов нет. Вы единственная наша надежда на почти бескровный переворот в этой части мира.

— Этого не может быть. Переворотов без крови не бывает.

— Бывает, если очень сильно захотеть. Просто на одной стороне должна быть очень большая сила. Такая большая, чтобы противной стороне даже не вздумалось пытаться решить вопрос кровью.

— Вы так говорите за Русского Царя, как будто у вас есть полномочия и от него… — усмехнулся он.

— Есть, — просто сказал я, и передал ему верительную грамоту от Василия Васильевича.

Он взял её дрожащей рукой. Взломал сургучные печати с двуглавым орлом, и погрузился в текст.

— Вы меня убили… — Сказал он хрипло, и хлебнул из бокала.

— Я скажу вам больше… У Российского государства с османами тоже есть союзный договор. И у вас с ними тоже может быть союзный договор.

— Не может! — Отрезал он. — Они Богоборцы.

— Не правда. Это Рим пошёл в крестовый поход на турок, а не наоборот. А сейчас турки просто занимают пустое место. Турки — торговцы, и с ними можно сторговаться. Я вам скажу ещё больше. Россия уже сторговалась с османами, согласившись поделить мир на две части: север и юг. Догадайтесь, что кому достанется? Я думаю, вместе у них многое может получиться.

Йиржи сидел и смотрел на меня.

— Так и вы, тоже в этом союзе?

— Пруссия? В общем-то — да. Тут вот в чём дело… Мы все: и Россия, и Пруссия, и Турция — против католицизма, этого извращенного подобия христианства. Вы слышали, что в России царь принял на себя роль главы церкви, и борется со стяжательством церковников, как и ваши гуситы?

— Значит за всем этим стоит Русь, которая хочет завоевать весь север, а юг отдать магометанам!?

— Русь действительно стоит за этим, но ей не нужен север, как территория, а нужен север, как не католический. Не «русский», а «не католический».

Мы помолчали, глядя на огонь. От моей мокрой одежды валил пар. Свои ноги регент вложил в сапоги и сушил уже их. Я слышал, как кожа на моих начала уже потрескивать, сжимаясь.

Он вдруг сказал.

— А я понял, кто вы… Слишком у вас необычная манера разговора… Вы, как вы сами назвались гроссмейстеру тевтонского ордена, — «маг на службе у российского царя». Вы — подданный Российского государства.

— Я этого и не скрываю. Вы грамоты внимательно читали? В первой написано: «… моему представителю, Князю Михаилу Фёдоровичу Рязанскому…», а во второй: «… моему подданному, Князю Михаилу Фёдоровичу Рязанскому…». Что тут не понятного? — Я засмеялся. — А служба секретная у вас на высоте! Справно сработала. Это откуда у вас информация, прямо из Ватикана?

— Да, гроссмейстер сразу написал о вас в Рим. И описал очень подробно.

— Ну, раз вы поняли, что я маг, то вы знаете, что мои предсказания сбываются. Но будущее можно изменить. Хотите узнать ваше будущее, если вы не последуете моему совету?

— Интересно услышать, — произнёс регент.

— Тогда слушайте. После смерти этой осенью короля Ладислава в начале следующего марта вас изберут королём Богемии. Вы, с помощью прямого подкупа, склоните на свою сторону сейм.

Даже Зденек Конопиштьский, ваш противник, первым преклонит перед вами колени и провозгласит: «Да будет господин регент королём нашим!». Вас коронуют два венгерских епископа 7 марта.

Условием коронации будет ваша тайная клятва подчиняться папе и искоренять ереси, принесённая вами накануне коронации в присутствии католических магнатов.

Вы будете более-менее благополучно править до 1469 года. Но Рим будет требовать от вас исполнения клятвы, а ваши друзья гуситы борьбы с Римом. Папа отлучит вас от церкви, и католические магнаты выберут чешским королём Матьяша Корвина.

Если бы я не изменил реальность в Польше, она бы встала на вашу защиту, но этого уже не произойдёт. Вас никто не поддержит. И всё, что вы передадите своим сыновьям, заберёт Корвин. Скорее всего их участь будет не завидной.

Умрёте вы в 1471 году. И ваш план создания союза европейских государей, которые должны были взять на себя обязательство решать все спорные вопросы мирным путём умрёт вместе с вами.

— Вы жесток… — пробормотал он после паузы.

— Я, что вижу, то и говорю. Это не я жесток, это — жизнь.

— А если я выберу ваш путь?

Я помолчал…

— Сказать честно?

— Конечно…

— Этой судьбы я не вижу… Её пока нет.

Он покачал головой.

— Ну и как тут выбирать?

— Очень просто. Сейчас вам не надо ни под кого подстраиваться. Судьбу пишете вы сами. И не только свою судьбу, но и судьбу Богемии и ваших детей. Берите власть, и делайте так, как считаете нужным. Вас признает Пруссия, Россия и Турция. А потом и Германия. Там тоже восстанут против Рима.

Мы вам поможем воплотить ваши мечты. И подумайте о ваших детях, их у вас уже девять, а будет ещё двое.

— Да… Можете вы убеждать, Михаил.

Будущий король Богемии смотрел через пустой бокал на огонь камина.

— Так говорите, вы поташ привезли?

— Привезли, ваше величество… Только не тратте его и ваши силы на помощь Венгрии. Готовьтесь отражать войска германские. Да и с католической Моравией вам придётся решать кардинально. Надо позволить туркам взять Рим. И готовьтесь забрать север Венгрии — Словакию. Турки дальше Будапешта и Вены не пойдут.

— Но как же вы сообщите султану, о… нашей договорённости?

Я усмехнулся.

— Не только у вас есть голуби, Ваше Величество.

На следующий день правитель Чехии посетил порт, и мы с ним понаблюдали за выгрузкой поташа. Ветер стих, и грузовые работы стали возможны.

Мы стояли на причале, и я почувствовал, что ему есть, что мне сказать. Я вопросительно посмотрел на него. Он вздохнул и сказал.

— Мой старший сын Бочек сейчас в Венгрии. Вернее, даже не в Венгрии, а на юге Трансильвании. В замке Яноша Хуньяди. Он… немного отстаёт в уме от своих братьев, но уже сейчас хороший воин…, и он мой сын… Я не хотел бы, чтобы с ним…

— Не волнуйтесь, он проживёт долго… Даже если он будет пленён турками, они его вам вернут в целости и сохранности. На сколько мне известно, Хуньяди выстроил такой замок… Туркам его не взять без наших пушек, а пушек я им не дам…

— У вас хорошие пушки?

— У нас очень хорошие пушки. Я вам привёз парочку больших в подарок. Они хоть и крупно-ядерные, но сравнительно лёгкие. Следующие пойдут из Пруссии. Пойдёмте, покажу.

Мы зашли на борт, и спустились в трюм. За мешками с поташем лежали две пушки.

— Что это? — Спросил Йиржи.

— Это наши русские орудия. А это — заряды к ним, — я показал на вытянутые, заострённые латунные снаряды в гильзах.

— Тут пока сто выстрелов. Орудия пробивают крепостную стену на расстоянии с четверть. Я оставлю вам канониров и пушечную прислугу. У пушек есть особенности заряжания и прицеливания.

Йиржи подошёл к стволам и осторожно прикоснулся к одному… Потом погладил. Тронул казённик. Посмотрел на меня.

— Вам продемонстрируют принцип действия. А вот лично для вас…

И я достал из-за мешков винтовку типа «карабин Симонова».

— Что это? Пищаль?

— Это уже не просто пищаль, а пищаль винтовая. Назвали винтовкой. Очень точная и дальнобойная. Пробивает любую броню на четверти.

Я показал, как работает затвор, как вставляется патрон, магазин.

— Вам мои канониры помогут и подскажут, как пользоваться. Вам понравится.

— Так… Время рыцарей проходит…

— Проходит, Ваше Величество. — А сам подумал: «Если бы он увидел наши автоматы…».

Мои «мудрецы» Русин с учениками и Феофан дошли своими умами до «гремучих смесей», позволивших изготовить капсюли, взрыватели, дистанционные снарядные трубки, тол.

Из меня химик — никакой. Даже при наличии формул и технологий получения, я не мог им толком помочь. По своей первой специальности я — инженер-механик. Поэтому я давал только направления для мысли, и устные объяснения, что надо получить, и из чего.

Сейчас Феофан находился на Урале, организовывая добычу необходимых химических компонентов, и прямо там налаживал «варку», как он выражался, «взрывных зелий» и переработку руд. Феофан умел договариваться со всеми. Замирились даже с ногайцами. А уж лучшего геолога в этом времени и сыскать было невозможно.

Первый автомат АК-47 мы собрали в Лоеве.

— Вот, Государь, извольте видеть… Новое оружие изготовили наши оружейники. Самозарядная, винтовая автоматическая пищаль — СВАП, по первым буквам слов.

— Что такое, «автоматическая»? По-гречески, чтоль?

— Да. Самодвижущаяся. Сама стреляет.

— А… Самострел! Так бы и говорил, — довольно сказал Царь. — Покаж.

Он взял автомат в руки. Его палец сразу лёг на спусковой крючок.

— Как у арбалета, — сказал он. — А болты тут? — Он показал на магазин.

Как ещё он не догадался снять автомат с предохранителя? С обретением «зрения» Василий Васильевич получил в мозг, как бы, дополнительный анализатор. Понимать «увиденное» у него получалось удивительно быстро. Он перестал удивляться моим машинам и технологиям, сразу вникал в их суть и задавал очень грамотные уточняющие вопросы.

Вот и сейчас он приник «взглядом» к мушке и целику, направляя ствол в кромку льда у устья Сожа.

Я перещёлкнул целик на тройку.

— Триста метров, — сказал я. — Далековато…

— Ништо, — сказал он, и перещёлкнул предохранитель на одиночный огонь.

Я хмыкнул и покачал головой, посмотрел на тестя, пожал плечами. Тот стоял, выпучив глаза.

Бах! Бах-бах! Бах!

Дульный компенсатор не давал сильно задираться стволу, и пули легли чуть выше по льду, почти в одну точку, подняв облачка ледяной крошки.

Царь повёл стволом влево и нашёл цель на крутом склоне горы.

— Только не в крепость, государь! Может прошить.

— Что я, дурень какой!? В каменья мечу… — Сказал он, и переключил машинку на автоматический огонь, а целик на единичку.

— Бабабах! Бабабах! Бабабах! — Проговорил автомат.

Все три камня лопнули и осколками покатились вниз.

— Ну, Василь Василич! — Я восхищённо всплеснул руками. Иван Михайлович и Иван Васильевич стояли, раскрыв рты. Потом Царевич опомнился.

— Батюшка, дай я, дай я!

Царь обернул к нему лицо и произнёс:

— Эта пищаль — орудь серьёзная, не крутись с ней. А то нас покрошишь тут всех… в капусту. Вон туда стрельни, в бревно. — Царь показал на реку с другой стороны плотины, вниз по течению. Бревно, вмёрзшее в лёд, находилось метрах в пятидесяти.

Он посмотрел на меня, поставил целик на «П», перевёл ствол автомата через верх на другую сторону плотины и отдал Ивану. Я едва успел щёлкнуть предохранителем.

— Звиняй, Михась… — поморщился Царь.

— Бывает…

Иван, щёлкнув предохранителем сразу в самый низ, шарахнул по бревну длинной очередью. Я вовремя подставил руку, задерживая движение ствола влево. Первые пули затюкали по стволу, разбрасывая щепки, остальные выбили брызги изо льда.

Иван вернул ствол на линию прицеливания, и снова нажал на крючок.

— Бабабабабах! — Рявкнул автомат и затих.

Подёргав крючок, Иван обернулся ко мне. Я перехватил автомат.

— Всё, кино кончилось! Зарядов ещё мало сделали.

— Вот это пищаль! — Восхищённо воскликнул Царевич. — Это ж сколько татарвы можно положить!?

— Это ж сколько зарядов надо, чтобы всю татарву положить? — Перефразировал я его.

— Когда будет нужно, я вам пришлю моих стрельцов. Думаю, тысячи будет достаточно, чтобы сдержать любое войско. А двух этих орудий, чтобы взять любую крепость.

— Я не хотел бы прямо сейчас начинать войну с Римом, — сказал Йиржи.

— А сейчас и не надо. Пока надо готовиться. Провиант, фураж, сбруя… Пусть Император проведёт свои войска в помощь Венгрии. Там они и останутся. А после смерти Чешского Короля, когда соберётся Сейм… Надо кардинально решать с католической партией.

Со многими решать надо будет кардинально. Если вам самому будет трудно, то скажите мне. Я буду здесь к тому времени, хорошо?

— Хорошо…

— Пока всё будет идти, как прописано судьбой, только короноваться не надо. И обещаний Риму давать не надо. И подкупать никого не надо. Пусть на Сейме проявятся все враги. Протестов всё равно не избежать, и лучше врагов собрать всех в одном месте, и решить с ними со всеми, разом. К заседанию Сейма я, со своими бойцами, буду здесь.

Особенно, хотел бы вас предостеречь от соглашения с Рожмбергами. Не отдавайте им долговые расписки. Я своей магией не вижу на Сейме ни одного их представителя. А надо, чтобы они были. Поэтому, вы не усиливайте свою позицию, и не идите ни на какие договорённости, кроме сохранения панам земель, захваченных ими во время гуситских войн.

Земли недовольных панов, а их будет много, потом перейдут в государственный фонд.