Брак для одного

ГЛАВА 17 ДЖЕК

Чувство вины, которое, казалось, удерживало меня или заставляло колебаться, когда дело касалось Роуз, исчезло в одночасье. Мне было все равно, что я сделал, чтобы быть с ней. Я знал правду, и этого было достаточно.

Она сидела рядом со мной на просторном диване, склонившись над маленькой чашкой, которую держала в руке. Она не хотела, чтобы я видел ее такой, но я не отходил от нее, что бы она ни говорила. В результате я наблюдал, как капли прозрачной жидкости, которая, вполне возможно, была жидкостью головного или спинного мозга, очень-очень медленно стекали в чашку. Прошло уже двадцать минут с тех пор, как медсестра привела нас сюда, и нам оставалось заполнить еще по крайней мере около пяти сантиметров, прежде чем жидкость достигнет той точки, где ее будет достаточно для анализа.

— Если я постучу по другой стороне носа, она выйдет быстрее.

Я наклонился вперед, опираясь локтями на бедра, и внимательно наблюдал за ее носом, пока ее глаза перебегали то на меня, то обратно на медленно наполняющуюся чашку. Я был настолько поглощен своими мыслями, что не понял, что она имела в виду, и не подумал остановить ее, пока не увидел, что она делает. Когда я понял, что она может навредить себе, я поймал ее левую руку, прежде чем она снова начала постукивать по носу.

— Прекрати это делать.

Она издала протяжный вздох и откинулась назад. Ее правая рука, которая держала чашку, слегка дрожала, а левая крепко сжимала мою. Она не отстранилась, и я не собирался ее отпускать.

— Что случилось? Больно? — спросил я, пытаясь понять, что происходит.

Она посмотрела на меня, а затем снова на потолок.

— У меня слишком сильно кружится голова, Джек. Думаю, мне нужен перерыв. Сколько времени прошло?

— Ты выбрала это вместо МРТ. Либо это, либо то.

Наши плечи соприкоснулись, когда я отпустил ее руку и потянулся, чтобы взять у нее чашку.

— Я знаю, Джек. Я ничего такого не имела в виду. Прости.

Я закрыл глаза и глубоко вздохнул. Она понятия не имела, как я был зол, каким беспомощным и бесполезным я себя чувствовал, потому что я ничем не мог помочь ей в этой ситуации, кроме как сесть своей задницей рядом с ее и дать ей понять, что я буду рядом, что бы ни случилось, что, похоже, ничего не дало.

— Ты уверен, что тебе не нужно быть в офисе? — спросила она в потолок.

— Я не уйду, так что можешь прекратить попытки отослать меня. Давай же. Нам осталось совсем немного, и мы сможем выбраться отсюда.

Я посмотрел на нее, ожидая с чашкой в руке. Я хотел выбраться отсюда так же, как и она, если не больше.

— Это не аллергия, Джек. У меня утечка спинномозговой жидкости. Ты ведь знаешь это, верно?

Я был согласен с ней. Я никогда не видел, чтобы кто-то проходил через подобное, но у меня хватало ума держать язык за зубами.

— Мы этого еще не знаем. Ты слышала, что сказал доктор.

Она медленно покачала головой из стороны в сторону.

— Вообще-то не слышала. Я отключилась, когда ты начал задавать все эти вопросы.

Я протянул руку и убрал ее волосы за ухо.

— Давай, еще немного. Тогда мы можем идти.

Она облизнула губы, и я заметил, что ее глаза снова заблестели.

— Если ты начнешь плакать, я выйду из себя, и у нас будут проблемы.

Она хихикнула, вытирая глаза.

— Я не плачу. Я не буду плакать.

Она попыталась забрать у меня чашку, но я придержал ее, положив руку ей на ногу.

— Позволь мне подержать ее. Давай.

Ее глаза встретились с моими, и я показал головой на чашку. Она опустила голову вперед, и первые несколько капель начали падать. Через несколько секунд ее левая рука обвилась вокруг моего запястья. Сначала я подумал, что она пытается подставить чашку прямо под нос, но, когда я присмотрелся, она плотно закрыла глаза и прикусила губу.

Я проклинал себя за то, что не смог быть лучше в подобной ситуации. Моя семья была не лучше, чем ее. Может быть, она была не настолько плохой, но все равно не лучше. У меня была семья, но не настоящая. Я не знал, как быть рядом с кем-то, потому что не видел ничего подобного в своей семье. Это было похоже на попытку найти дорогу в темноте. Но это была Роуз. Я не возражал сталкиваться со всеми трудностями, пытаясь найти дорогу. Единственное, что имело значение, — это быть рядом с ней. Теперь у нее был я.

Я хотел ее. Это было для меня совершенно ясно. Когда я впервые увидел ее на вечеринке, она меня заинтриговала, но тогда все было по-другому. Это не была любовь с первого взгляда. Как она сказала в тот день, когда я предложил ей нашу деловую сделку, я не был достаточно романтичен для этого. Но в тот первый вечер, увидев ее с женихом, и даже не столько это… просто увидев, как она улыбается ему… я хотел, чтобы эта улыбка, которой она улыбалась своему жениху, была моей. Это было оно. Это было все, что имело значение.

Так все началось. Я хотел, чтобы она была в моей жизни, а теперь, после нашего фиктивного брака, все начало меняться. Это было большим, чем просто «я должен помочь ей выбраться из этой ситуации». Я начал узнавать ее — ее причуды, то, что ей нравилось, а что не нравилось, то, как она реагировала на мои слова. Теперь это было больше, чем просто желание иметь ее в своей жизни. Я хотел, чтобы она хотела быть в моей жизни. Как бы я ни знал, что я был паршивым лжецом, и знал, что буду продолжать лгать ей, я хотел бы быть кем-то другим. Кем-то, кто знал бы все правильные вещи, которые нужно сказать, чтобы она осталась.

Я знал, что этого не случится, когда все будет сказано и сделано, потому что я не был таким парнем. Она заслуживала кого-то теплого и открытого, и все же я, эгоистичный ублюдок, не мог и не хотел думать о том, чтобы она была с кем-то другим. Холодность и отстраненность были тем, с чем я вырос, и холодность и отстраненность были тем, чем я стал. Меня не волновало это в любой другой части моей жизни, но с Роуз это беспокоило.

Когда ее волосы упали и закрыли лицо, я снова откинул их назад и закрутил за ухо. Инстинктивно я провел тыльной стороной пальцев по линии ее челюсти, и ее пальцы ухватились за мое запястье. Моя челюсть сжалась, и я провел рукой по ее шее, пытаясь помассировать мышцы и помочь ей расслабиться. Чем больше наша кожа оставалась в контакте, тем труднее мне было сдержать себя и не приподнять ее голову, чтобы снова поцеловать ее. Оба раза, когда мы целовались, я не мог насытиться ее вкусом. Она каким-то образом оставляла меня желать большего каждый раз, и так было со всем, не только с поцелуями. Так было даже с ее улыбками. С той первой ночи все это началось, потому что я хотел большего. Смогу ли я когда-нибудь получить достаточно?

— Одна капля каждые семнадцать секунд, — пробормотала она, отвлекая меня от моих мыслей. — Одна капля появляется каждые семнадцать секунд. Мы будем здесь еще несколько часов.

Ее крепкая хватка на моем запястье ничуть не ослабла.

— Это скоро закончится, — пробормотал я, моя рука все еще лежала на ее шее.

— У меня так кружится голова, — прошептала она, ее голос был едва слышен.

Я ничего не мог с этим поделать. Я придвинулся ближе к ней и прижался поцелуем к ее виску. Ее голова качнулась вправо, и мы упали на землю. Поймав мой взгляд, она снова опустила глаза, прочищая горло.

— Поговори со мной, Джек.

Я смягчил свой голос настолько, насколько мог.

— О чем ты хочешь, чтобы я поговорил?

— Просто дай мне услышать твой голос. Отвлеки меня. Ты никогда не говоришь о своей семье.

— Тут не о чем говорить. Мы не поддерживаем связь.

Не то чтобы мне было неловко говорить о своей семье, просто я не видел в этом смысла. В последние несколько недель Роуз была ближе ко мне, чем они когда-либо. Я не стану лгать и говорить, что никогда не желал иметь более дружную семью, но желание ничего не меняло.

— Почему?

— Нет конкретной причины. Мы все много работаем, и ни у кого из нас нет ни свободного времени, ни инициативы.

— Чем они занимаются?

— Моя мать — психолог, а отец — инвестиционный банкир.

— Братьев и сестер нет, верно?

— Верно.

— Почему ты захотел стать адвокатом?

Я задумался и понял, что у меня нет точного ответа.

— Я не знаю. Это всегда было чем-то интригующим. Отец моей матери, Лидии, был адвокатом по уголовным делам, и я был высокого о нем мнения, поэтому мне казалось естественным заняться юриспруденцией. К тому же, у меня это хорошо получается.

— Ты называешь свою маму по имени?

— Да. Она предпочла это, думаю, после определенного возраста.

— Ты не хотел заниматься уголовным правом, как твой дедушка?

— Одно время я думал об этом, но оказалось, что это не мое.

— Он жив?

— К сожалению, нет. Он скончался, когда мне было тринадцать лет.

— О, мне жаль, Джек. Значит, ты не так близок со своей семьей?

— Нет. Как я уже сказал, мы отдалились друг от друга.

Несколько минут прошли в молчании.

— Сколько еще осталось? — спросила Роуз.

— Совсем немного. Ты отлично справляешься.

Она фыркнула, и, когда еще больше жидкости хлынуло вниз, ее хватка на мне усилилась.

— Ты даже не представляешь, как это странно.

— Представляю.

Еще двадцать минут прошли почти так же. С каждой минутой после часовой отметки она становилась все бледнее.

— Как ты? — спросил я, мой голос прозвучал грубее, чем я хотел.

— Не очень хорошо. Меня тошнит, и начинает болеть голова.

— Это нормально. Ты висишь вниз головой уже час. Может, хочешь еще передохнуть?

В ответ она подняла голову, и мне пришлось отпустить ее шею, чтобы она могла опереться на спинку дивана.

Я изучал чашку, пока она делала несколько глубоких вдохов.

— Еще где-то десять минут, и ты закончишь.

Открыв глаза, она также осмотрела чашку, которая была заполнена почти на 8 сантиметров.

— Как ты думаешь, когда они смогут сказать?

Я нахмурился.

— Разве ты не слышала, что сказал доктор? — Когда она посмотрела на меня пустым взглядом, я продолжил: — Он ускорит процесс для нас. К счастью, они могут сделать тест здесь, так что мы вернемся завтра и узнаем, что происходит.

Просопев, она кивнула и взяла у меня чашку.

— Твоя рука, наверное, занемела. Я подержу ее.

— Я в порядке. Я не против.

— Я знаю, но я против.

Закрыв глаза, она сделала еще один глубокий вдох и снова наклонилась, убедившись, что чашка выровнена правильно.

Когда ее левая рука обвилась вокруг колена, я, не думая, схватил ее и соединил наши пальцы вместе. На этот раз она не смотрела на меня, но и не пыталась отстраниться. Мы просто держались за руки.

Я не был уверен, кто из нас держится крепче, но мы оставались в таком положении все десять минут, и наконец чашка была достаточно полна, чтобы остановиться.

— Хорошо-хорошо, Роуз. Все закончилось.

Она открыла глаза.

— Закончилось?

— Да.

Я забрал у нее чашку и захлопнул крышку, которую они нам оставили. Я поцеловал тыльную сторону ее руки, но вынужден был отпустить ее, когда встал.

— Отдохни несколько минут, а я отнесу это медсестре.

Она молча кивнула и откинулась на спинку кресла.

Мне потребовалось несколько минут, чтобы разыскать медсестру и передать ей чашку. Когда я вернулся в комнату и осторожно закрыл дверь, глаза Роуз открылись.

— Мы можем идти, Джек?

— Я думаю, тебе стоит посидеть еще несколько минут. Вот, выпей несколько глотков.

Я протянул ей бутылку с водой, которую купил для нее. Она выпила треть бутылки.

— Который час? — спросила она грубым голосом, закручивая крышку.

— Сейчас час дня.

Прежде чем я успел остановить ее, она поднялась на ноги и почти так же быстро покачнулась вперед-назад.

— Воу!

— Ради всего святого, сядь! — заворчал я, ловя ее руки, прежде чем она успела упасть. — Ты сидела с головой между ног больше часа. Ты же не собираешься встать и начать бегать вокруг. — Я попытался смягчить свой упрек. — Успокойся на секунду. По крайней мере, ради меня.

Она продолжала держать меня за предплечья и, как всегда, проигнорировала мои слова. Мы потянулись друг к другу в одно и то же время.

— Мне нужно вернуться. Я не хочу задерживать Оуэна дольше, чем это необходимо.

— Я знаю, и ты вернешься, но сейчас тебе нужно сесть на свою задницу и прийти в себя, прежде чем пытаться работать до конца дня.

Как бы я ни восхищался тем, как усердно она работала, чтобы открыть это место, сейчас было не время для того, чтобы она бегала и еще больше заболела.

Она подняла на меня глаза и кивнула. Из ее глаз исчез тот обычный свет, та искра. Она выглядела испуганной и уставшей, и это злило меня еще больше.

Я помог ей сесть и откинуться назад, занял место рядом с ней и сумел вырвать бутылку с водой из ее рук.

— Я хотела попить.

— Ты попьешь после того, как отдохнешь настолько, что сможешь стоять на ногах и одновременно держать бутылку с водой.

Это вызвало у меня косой взгляд, который я проигнорировал. Я надеялся, что она набросится на меня в ответ, как она всегда делала. Именно поэтому я всегда провоцировал ее — мне нравилось видеть этот жар в ее глазах, но она не отреагировала, и для нее даже этот взгляд в сторону был довольно слабым.

Когда она отдыхала с закрытыми глазами, я тоже откинулся назад, мое плечо коснулось ее плеча. Я провел рукой вверх и вниз по лицу, моя щетина уколола руку, став длиннее, чем я привык. Теперь нам придется ждать двадцать четыре часа. Вроде бы не так уж и много, но я не знал, как проживу этот день.

Роуз наклонилась влево и нерешительно положила свою голову где-то между моим плечом и грудью. Мое тело замерло на мгновение. Когда показалось, что она успокоилась, я осторожно убрал руку, чтобы она могла устроиться поудобнее, и положил ее на спинку дивана.

— Как я выгляжу, Джек? — спросила она.

Я не мог видеть ни ее, ни ее глаз, поэтому я держал свой взгляд прямо на белой стене с красным постером.

— Как мертвец, — сказал я.

Я услышал улыбку в ее голосе, когда она ответила несколько секунд спустя.

— Я всегда могу рассчитывать на твои комплименты, не так ли?

— Именно поэтому я здесь, не так ли?

Я не знаю, как долго мы так просидели, я вдыхал ее запах, но после нескольких минут мой член зашевелился в штанах. Это был не первый раз, когда это происходило с ней, и я был уверен, что не последний, но время было неподходящим, как это всегда бывало, когда дело касалось ее. Я не знал, открыты ее глаза или нет, но для надежности я положил левую руку на колени, надеясь скрыть быстро растущую твердость, которая, как я знал, была заметна через мои брюки.

Когда ее рука легла поверх моей, добавив еще больше веса к тому, что и так было для меня болезненным, я застонал и закрыл глаза. Я чувствовал каждый дюйм ее тела, прижимающегося к моему телу, и не мог, черт возьми, ничего с этим поделать в этой комнате.

Она повернула мои часы так, чтобы видеть время, затем начала играть с моим обручальным кольцом, так же как я играл с ее кольцом много раз.

— Ты никогда его не снимал, — прошептала Роуз.

Я закрыл глаза и изо всех сил старался не обращать внимания на свои чувства. Нет, я никогда не снимал его. И не хотел снимать.

— Я чувствую себя немного лучше. Нам пора уходить, — сказала она через несколько минут.

Когда она была рядом, я чувствовал, что не контролирую себя. Так что уход меня вполне устраивал — если она действительно чувствовала себя хорошо, конечно.

— Ты уверена?

Я почувствовал, как она закивала на моей груди, потому что ее лицо и запах, распространяющийся по мне, были именно тем, что мне было нужно, чтобы я мог думать только о ней, когда вернусь в офис.

— Я отвезу тебя в «За углом», а затем мне нужно будет съездить в офис.

— Джек?

— Да?

Наконец, она подняла голову и посмотрела на меня. Когда ее тепло исчезло, мне стало еще холоднее. Сглотнув комок в горле, я разрешил себе прикоснуться к ней во имя помощи ей. Я откинул назад ее волосы, которые никак не хотели убираться за ухо.

— Слушаю.

— Это не было нашей сделкой.

Я наморщил лоб.

— Какой сделкой?

— Брачной сделкой, — медленно сказала она.

Точно. Моя блестящая идея.

— Что ты имеешь ввиду?

— Я понимаю, что это не то, на что ты подписался. Давай не будем обманывать себя — возможно, это то, что они думают. Два врача, один из которых престижный ЛОР-специалист, считают, что это, скорее всего, CSF, так что я не знаю, как и когда смогу сопровождать тебя на рабочие мероприятия и ужины, но, по крайней мере, если кофейня будет работать, ты быстрее получишь недвижимость, и тебе не придется заниматься бесплатной арендой…

— Давай не будем сейчас об этом беспокоиться. Я могу не ходить никуда, сказав, что у моей жены проблемы со здоровьем, и мы продолжим с того места, где остановились, как только ты поправишься.

Я не планировал ходить ни на какие ужины, но ей не нужно было этого знать.

Она отвернулась от меня.

— Хорошо. Я просто знаю, что нарушаю правила, и если есть что-то еще, что я могу сделать, чтобы загладить свою вину, ты можешь просто…

Я встал и, повернувшись к ней спиной, быстро привел себя в порядок, чтобы скрыть свою неловкую эрекцию. Я повернулся к ней лицом и встретил ее растерянный взгляд, протягивая руку. Она взяла ее после короткой паузы.

— Мы не устанавливали никаких правил, Роуз. Если понадобится, мы будем создавать их по ходу дела. Давай пока сосредоточимся на твоем здоровье. Я бы не повел тебя никуда в таком виде, даже если бы ты этого хотела.

Она встала с моей помощью, затем уставилась на меня своими пронзительными глазами, на ее лице появилась улыбка, что совсем не помогло мне справиться с тем, что творилось у меня в штанах. Я нахмурился еще сильнее.

— Я думаю, что иногда ты просто пустослов, и я также думаю, что, выйдя за тебя замуж, я, возможно, получила лучший конец сделки.

Я приподнял бровь, открывая дверь в коридор.

— Давай, Джек Хоторн, помоги мне закончить день с пользой. Дай мне досчитать до шести. Покажи мне эту улыбку. Ты можешь это сделать. Я знаю, что можешь. Это в тебе.

Я не смог бы сдержать смех, даже если бы попытался. Потом она продолжала смотреть на меня, пока мы шли. На ее лице была кривая, но красивая улыбка, и она старалась не отставать от меня. Это было то, чего я хотел с самого первого дня, не так ли? Быть тем, кому она улыбается?

Я буду бороться за нее, когда придет время. Я буду бороться всем, что у меня есть.

— Перестань ухмыляться и иди быстрее. Я не могу ждать тебя целый день — из-за тебя я опаздываю на работу.

Когда мы вышли из здания, Рэймонд уже ждал нас. Нам потребовался почти час, чтобы доехать до кофейни, и когда мы наконец добрались, я проводил ее до двери.

— Похоже, у нас полный аншлаг, — прокомментировала она, заглянув внутрь, прежде чем повернуться ко мне. — Так… ты из-за меня уже опоздал. Тебе пора уходить.

Я держал руки в карманах, моя лучшая защита от того, чтобы потянуться к ней. Я кивнул.

— Да. Мне нужно укходить.

Мы не двигались.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил я, стараясь задержаться подольше.

Она поморщилась и сделала глубокий вдох.

— Все еще немного тошнит, если честно, но уже лучше. Головная боль, похоже, теперь постоянная. — Она осторожно потрогала свой нос. — Это прекратилось на время.

— Когда завтра мы будем знать наверняка, ты почувствуешь себя лучше. Съешь что-нибудь, как только войдешь внутрь.

— Я так и сделаю.

Когда за ней открылась дверь и вышли два покупателя, нам пришлось отойти в сторону, справа от всех цветов, которые она поставила. Ее взгляд зацепился и за них.

— Они хорошо выглядят, не так ли? Я хотела, чтобы люди фотографировались на их фоне и выкладывали в социальные сети, чтобы это было своего рода рекламой.

— Умно.

Она застенчиво улыбнулась, и даже это выглядело на ней прекрасно. Она крепче прижала к себе пальто.

— Скоро пойдет снег. Становится холоднее. Я хочу поменять розы на зимнюю тематику с большими красивыми венками на каждом окне, и что-нибудь выбрать для входа тоже. Это будет выглядеть великолепно для зимы и Рождества, но если мне предстоит операция…

— Есть более простые способы попросить меня о помощи. Тебе не нужно прибегать к театральному представлению.

Она хихикнула, и наконец-то в ее глаза вернулось тепло.

— Хорошо. Ты поможешь мне? Я бы хотела сделать это с тобой снова. Может быть, это тоже станет маленькой традицией. Не для шоу, а для нас.

— Обязательно.

Я посмотрел через ее плечо и увидел двух ее сотрудников, наблюдавших за нами с обеспокоенными лицами. Вероятно, им не терпелось узнать, что произошло.

Я жестом головы указал внутрь.

— Салли и еще один сотрудник наблюдают за нами.

— Оуэн. Его зовут Оуэн.

Как будто я этого не знаю.

Она оглянулась и с улыбкой помахала им рукой.

— Значит, сегодня ты будешь работать в офисе, да?

Хотела ли она, чтобы я остался? Если бы она попросила, я бы остался.

Я проверил свои часы.

— Я перенес вчерашние встречи на сегодня, так что мне нужно вернуться к ним.

— О, хорошо. Да. Тогда я не должна тебя задерживать.

Я хотел, чтобы она задержала меня навсегда.

Она вытащила руки из карманов своего серого пальто и сделала шаг вперед. Положив одну руку мне на плечо, она потянулась вверх и поцеловала меня в щеку.

— Спасибо тебе за сегодняшний день. Это значит для меня весь мир, — прошептала она мне на ухо.

— Я ничего не сделал.

Мой самоконтроль, и без того расшатанный, не выдержал ни сладкого поцелуя, ни шепота. Я обхватил ее за талию и прижал к себе, прежде чем она смогла отстраниться.

Ее широко раскрытые глаза смотрели прямо в мои, пока она все еще держалась за мое плечо, поэтому я поцеловал ее прямо так. Крепко держа ее за талию, я раздвинул языком ее губы и целовал ее, пока она медленно не расслабилась в моих объятиях, позволяя мне овладеть ею. Когда я наклонил голову и засосал ее язык, она издала небольшой вздох и закрыла глаза, еще сильнее прижимаясь ко мне всем телом. Затем ее язык скользнул по моему, и она возбудилась. Когда прилив удовольствия стал слишком интенсивным для поцелуя на открытом воздухе, когда мимо нас проходили люди, мне пришлось замедлиться, но даже с этим я не торопился и поцеловал ее припухшие губы еще несколько раз, просто для себя, просто легкие поцелуи, просто чтобы сохранить это ощущение до следующего раза, когда я снова смогу попробовать ее на вкус.

Когда ее глаза лениво приоткрылись, я объяснил:

— Твои сотрудники…

— Смотрят, — прервала она, немного запыхавшись и покраснев, — Я догадалась. Хороший поцелуй. У тебя получается все лучше и лучше. Похоже, практика дает результат. Не осталось ни следа от черепахи, но, может быть, это было немного потому, что ты тоже хотел меня поцеловать?

Я усмехнулся, и ее глаза опустились к моим губам.

— Да, поцелуй был не только для твоих сотрудников, — признал я, оставив все как есть.

Это было только потому, что я хотел поцеловать ее. Единственное, что я собирался сказать, было напоминание о том, что ее ждут люди.

— Шесть. — Это был всего лишь тихий шепот, но этого было более чем достаточно, чтобы еще больше возбудить меня после нашего недолгого поцелуя.

— Иди внутрь, Роуз. Постарайся немного посидеть, прежде чем втянуться в рутину.

Кивнув, она отвернулась.

— Не работай слишком много, — добавил я.

— Поговорим позже? — Она открыла дверь наполовину и оглянулась на меня.

— Да.

— Тогда ладно.

Когда я вернулся в кофейню через два часа после того, как подвез ее, улыбка, которую она мне подарила, та, что заставила ее глаза блеснуть от удивления и счастья, стала еще одной моей любимой, когда я вел клиента к одному из угловых столиков и проводил встречу, все время чувствуя на себе взгляд Роуз.

В конце концов, я не смог держаться на расстоянии.

На следующий день мы снова сидели в кабинете ЛОРа, когда он давал нам дополнительную информацию о болезни Роуз. Он сказал ей все то же самое, что говорил другой врач, и всякий раз, когда я бросал быстрый взгляд в ее сторону, где она сидела рядом со мной, ее глаза стекленели. Я не знал, сколько всего она на самом деле слышала. Ее руки судорожно вцепились в ручки кресла, и я не думал, что мое прикосновение будет желанным. Вместо этого я задавал все вопросы, которые приходили мне в голову, о предстоящей неизбежной операции.

— После того как мы увидим результаты МРТ и КТ, мы назначим вам операцию.

Роуз прочистила горло и прервала доктора.

— Простите, что перебиваю вас, но у меня клаустрофобия. Есть ли способ избежать МРТ, если мы уже знаем по образцам, что это утечка СМЖ и мне все равно предстоит операция?

— Боюсь, что нет, миссис Хоторн. Поскольку у вас не было травмы головы или каких-либо других повреждений, которые могли бы вызвать утечку СМЖ, нам нужна МРТ, чтобы увидеть, если… — Глаза доктора переместились на меня, а затем снова на Роуз. — Нам нужно увидеть, нет ли опухолей, которые могут создать давление на мембрану и в конечном итоге вызвать утечку. Нам также нужно увидеть, где именно происходит утечка. Нам нужно знать все, прежде чем мы начнем.

Мое тело напряглось, мой гнев закипел. Опухоль мозга?

Роуз скрестила руки на груди.

— Могу ли я пройти МРТ в открытом режиме? Это возможно?

— Боюсь, что конкретное сканирование, которое нам нужно, открытая МРТ не выдержит.

— Хорошо, я понимаю.

— Встретимся завтра, и у нас будет более четкий план дальнейших действий.

К моему и Роуз ужасу, им удалось записать ее на МРТ и КТ, как только мы вышли из кабинета врача. Мы спустились на лифте вниз, чтобы попасть в отделение радиологии в полной тишине. Мне не нужно было спрашивать ее, все ли у нее в порядке, я и так знал, что нет. Я тоже не был в порядке, но я все равно чувствовал необходимость услышать, как она скажет что-нибудь… что угодно. Двери открылись, и мы вышли вслед за пожилой парой, держащейся за руки.

— Роуз…

Ее глаза скользнули в мою сторону, а затем она быстро опустила взгляд.

— Опухоль мозга звучит забавно, да? Это то, о чем я не думала. О, вот радиология.

Она даже не дала мне шанса что-либо сказать, и через несколько минут ее провели в небольшую комнату, где рентгенолог, молодая девушка с круглыми очками и легкой улыбкой, сказала ей снять обувь, бюстгальтер, украшения и пояс вместе с любыми металлическими предметами и положить их в надежный шкафчик. Когда она вышла через несколько минут, она выглядела бледнее, чем когда входила в кабинет. Ее волосы были уложены мягкими волнами, а резинка, которая их удерживала, исчезла.

Я мог сосредоточиться только на том, как дрожали ее руки. Когда она сама это заметила, она спрятала их за спину. Несколько раз я пытался поймать ее взгляд, но казалось, что она намеренно избегает меня. Блеск слез в ее глазах был еще одной проблемой, и моя грудь сжалась при виде того, как она пытается быть храброй.

Она последовала за техником в комнату, ее шаги замедлились, когда она увидела туннелеобразную машину. Я наблюдал, как она обняла себя одной рукой, а затем ускорила шаг.

Техник держала в руках странное приспособление, ожидая Роуз рядом с аппаратом.

— Теперь вы можете лечь на стол. Нам нужно будет поместить это на вашу голову, чтобы поддерживать ее в стабильном состоянии в аппарате.

Роуз замерла на месте.

— Я… у меня небольшая клаустрофобия. Мы можем как-нибудь пропустить эту штуку, если я пообещаю, что не буду двигать головой?

— Мне очень жаль, но мы должны ее использовать.

Клетка. Это была клетка для ее головы.

Роуз кивнула, но не сделала ни одного движения, чтобы забраться на стол.

Техник протолкнулась вперед.

— Сканирование займет всего пятнадцать минут или около того, и я буду находиться по другую сторону стекла. — Она протянула маленькую кнопку, соединенную с длинным проводом. — Вы будете держать это в руке, и если вы начнете паниковать, вы можете нажать на нее, мы остановимся и выведем вас.

— Но тогда нам придется начинать все сначала, верно?

— Боюсь, что да. Готовы?

Моя челюсть сжалась, а руки сами собой сформировали кулаки. Мне это не нравилось. Роуз не двигалась.

Она рассмеялась, звук был ломаным и неправильным.

— Я сейчас двинусь, обещаю.

Техник улыбнулась.

— Могу я остаться с ней в комнате? — спросил я, гнев в моем голосе звучал громко и отчетливо, только я не злился ни на кого из присутствующих. Я просто ненавидел, что у меня связаны руки, и как бы сильно я ни хотел, я не мог ей помочь. То, что я останусь в комнате, не изменит того факта, что ей придется туда войти, но я решил, что это поможет мне, если не ей.

Роуз подняла голову и посмотрела на меня, ее губы разошлись.

— Джек, ты не должен этого делать.

Я проигнорировал ее.

— Это безопасно? — спросил я техника, изо всех сил стараясь не зарычать на нее. Я не думаю, что мне это удалось, потому что ее глаза стали большими, и она нервно поправила очки на носу.

— Эм, да. Это безопасно, но вам нужно будет снять…

— Понял. — Я отвернулся и вышел из комнаты, чтобы обо всем позаботиться. Меньше чем через минуту я вернулся.

Роуз все еще стояла на двух ногах, а не лежала на столе.

— Ты в порядке? — спросил я, стоя слишком близко и в то же время недостаточно близко.

Она глубоко вздохнула и кивнула. Я протянул ей руку и ждал, пока она провела ладонями вверх и вниз по своим леггинсам, а затем медленно взяла мою. Было холодно. Я помог ей подняться, и как раз когда она собиралась лечь на спину, техник остановила ее.

— О, мне нужно, чтобы вы легли на живот.

Роуз сразу же выпрямилась и села, одна ее рука все еще была в моей, ее хватка стала еще можно крепче.

— Что? — прошипела она.

— Снимки, которые хочет сделать ваш доктор, делаются лицом вниз.

— Но мой нос… он… — Ее глаза обратились ко мне, когда ее лицо стало сморщиваться, дыхание стало слишком быстрым. — Джек, я не смогу дышать, не лицом вниз. Я не могу…

Я сжал руку Роуз, и она замолчала. Не отводя от нее глаз, я обратился к технику.

— Не могли бы вы дать нам минутку, пожалуйста?

Взгляд Роуз проследил за техником, когда она вышла из комнаты и закрыла дверь. Она была на грани гипервентиляции, а сканирование еще даже не началось.

— Ты опоздаешь в кофейню, и, кроме того, из-за тебя я тоже опоздаю. Мы должны это сделать, верно? Ты слышала доктора.

Она сглотнула, ее горло задвигалось.

Я поймал ее подбородок между пальцами и заставил ее встретить мой взгляд. Приподняв бровь, я снова сказал:

— Мы должны это сделать. Мне нужно, чтобы ты была в порядке, поэтому мы не можем этого избежать.

Облизнув губы, она кивнула.

— Я не смогу ничего увидеть. Даже сейчас комната приближается на меня.

Ее грудь начала подниматься и опускаться быстрее; она была в нескольких секундах от приступа паники, поэтому я наклонился, чтобы мы были на уровне глаз.

— Ты можешь сделать это, Роуз. Ты сделаешь это, а потом мы выберемся отсюда. Это займет всего пятнадцать минут — уверен, ты сможешь продержаться столько. Я буду здесь все это время, и когда все закончится, мы не будем оглядываться назад.

Она сократила расстояние между нами и прижалась своим лбом к моему.

— Я знаю, что веду себя глупо. Прости меня. Я боюсь, вот и все. Я — Она сделала еще один глубокий вдох и закрыла глаза. — Мне предстоит операция, черт возьми, если я буду с ума сходить из-за этого, я не смогу…

Моя левая рука, та, которая не была в смертельной хватке Роуз, сжалась.

— Давай побеспокоимся об этом препятствии, а потом начнем волноваться об операции. Потрать время на то, чтобы подумать о своем кафе. Построй планы.

Отстранившись от меня, она фыркнула и кивнула, ее глаза подозрительно увлажнились.

— Теперь ты готова? — спросил я.

— Ты действительно останешься здесь?

— Я сказала, что останусь, не так ли?

Края ее губ приподнялись.

— Да, ты сказал. — Еще один глубокий выдох. — Если бы я не беспокоилась о том, что ты обо мне подумаешь, я бы постаралась сделать все возможное, чтобы сбежать отсюда прямо сейчас.

Я посмотрел на нее долгим взглядом.

— Я могу бежать быстрее тебя. Я снова вызову техника, и мы с этим покончим.

Еще один жесткий кивок, и она отдернула руку назад, чтобы положить его на ее бедро.

Я позвал техника обратно, и она перешла на левую сторону Розы.

— Все готово?

Когда Роуз не ответила, я коротко кивнул девушке.

— Поскольку вы беспокоились о протекании, мы положим эту бумагу вам под нос, так что, надеюсь, она не будет вас сильно отвлекать. Кроме того, там будет шумно, так что вот вам затычки для ушей. Звуки совершенно нормальные, так что пусть они вас не пугают.

Техник протянул мне еще одну пару. Роуз без слов взяла их и вставила в уши.

— Готовы? — спросила девушка, ее взгляд перемещался между моим и Роуз.

Роуз прочистила горло.

— Да.

Она закрепила голову в приспособлении, и я помог ей лечь на живот. Ее глаза уже были плотно закрыты.

Прежде чем техник успела скрыться за дверью, я привлек ее внимание.

— Я могу ее касаться?

— Да, но постарайтесь не двигать ее.

Дверь закрылась, и мы с Роуз остались одни — если не считать всех остальных по ту сторону стекла.

Спустя несколько секунд голос техника наполнил комнату, когда она заговорила в микрофон с другой стороны.

— Итак, Роуз. Я буду говорить и сообщать вам, сколько минут осталось. Начинаем.

Как только машина заработала, я положил руку на единственную часть ее тела, до которой мог дотянуться, не проталкивая руку в туннель: на ее лодыжку. Я заставил себя расслабиться, чтобы мой захват не был болезненным, но я не был уверен, насколько мне это удалось. Сначала я слышал ее неровное дыхание, когда она пыталась вдыхать и выдыхать, пытаясь успокоиться, но, когда звуки становились все громче и громче, я уже ничего не слышал.

Шли минуты, и я начал волноваться с каждой секундой, но все, что я мог делать, — это осторожно проводить большим пальцем вверх и вниз под краем ее леггинсов. Я закрыл глаза и постарался не обращать внимания на то, как сердце колотится в груди. Я не должен был чувствовать себя так. Это было простое безболезненное МРТ, но ее паника повлияла и на меня, и мне было трудно просто стоять на месте, когда все, что я хотел сделать, — это вытащить ее, чтобы ей не было больно, и я больше не видел этого испуганного и обеспокоенного взгляда в ее глазах.

Когда отбойный звук машины усилился, и все эти удары, стуки и гудки начали меня доставать, я просто обхватил пальцами ее ледяную лодыжку и держался, надеясь, что она в порядке, зная, что я ее жду.

— У нас осталось всего несколько минут. Вы отлично справляетесь.

— Все почти закончилось, Роуз, — сказал я нормальным голосом. Я не думал, что она может услышать меня из-за безумных звуков или через свои беруши, но на всякий случай я продолжал говорить с ней, повторяя одно и то же снова и снова. — Все почти закончилось. Я здесь. Ты почти закончила. Я здесь, рядом с тобой.

— Готово, — бодро сказала девушка через динамики. — Я сейчас подойду и вытащу вас.

Громкие удары в моем черепе прекратились, и я понял, что аппарат тоже остановился. Техник открыла дверь и вошла внутрь. Я отпустил лодыжку Роуз и несколько раз сжал руку, отступая назад, чтобы дать технику сделать свою работу и вытащить Роуз оттуда, чтобы я мог добраться до нее.

Как только стол начал выдвигаться из машины, Роуз начала двигаться. Когда ее голова появилась в проеме и я увидел ее профиль, мое сердце упало. Она выглядела хуже, чем я ожидал, а я ожидал все самое плохое. Я сделал шаг вперед, затем остановился, сжав кулаки по бокам. В ту же секунду она поднялась на руки и колени, ее глаза были широко открыты, слезы стремительно стекали по щекам. Все ее тело дрожало, дыхание было судорожным, как будто она не могла вспомнить, как дышать. Кроме поверхностного и резкого дыхания, она не издавала ни единого звука. Сев на пятки, она начала отталкивать устройство на своей голове, пока техник не помогла ей и не освободила ее от него.

— Дайте мне минуту, и мы поможем вам спуститься.

Роуз не слушала ее. Вряд ли она вообще ее слышала. Она оттолкнулась ногами и попыталась поставить ногу на маленькую лестницу, но ноги не держали ее, и она споткнулась. Я бросился вперед и поймал ее, прежде чем она успела упасть на лицо. Она сжимала в руках мою рубашку на пуговицах, но с заплывшими от слез глазами я сомневался, что она сможет разглядеть хоть что-то из моих черт.

Сжав челюсть, я просунул руку под ее ноги и поднял ее со стола в свои объятия. То, что она не протестовала, только сильнее ранило меня. Ее руки обхватили мою шею, и она уткнулась лицом в мою шею, ее слезы текли по моей коже.

Не говоря ни слова ни Роуз, ни технику, я быстро вышел из комнаты, прижимая ее к себе, и вернулся в небольшое помещение, где мы готовились. Я закрыл за нами дверь плечом и осторожно сел на скамейку у стены. Я молчал до тех пор, пока ее дыхание наконец не пришло в норму.

— Теперь все кончено. Успокойся.

Ее голова чуть дернулась, но осталась на месте. Я обхватил ее руками чуть крепче, просто прижимая ее к себе.

Она прижала свою ладонь к моей груди и держала ее там.

— Я не могу… я не могу перевести дыхание, Джек.

Я закрыл глаза. Ее голос был хриплым, и это меня чертовски выводило.

— Ты в порядке. Просто продолжай дышать, этого пока достаточно.

Ее грудь прижалась к моей, когда она издала небольшой фырк.

— Этого достаточно?

— Этого достаточно.

Она прижалась ближе.

— Прости меня за то, что смутила тебя, за то, что испугалась, за то, что не могу сейчас пошевелиться, хотя твоя рубашка и кожа пропитаны моими слезами и некоторыми мозговыми жидкостями.

Мои глаза все еще были закрыты, я откинул голову назад, ударившись о стену. Она убивала меня.

— Я была в порядке первые десять минут или около того, — прошептала она, прижимаясь лбом к моей коже. — Но потом я не могла дышать. Моя голова начала кружиться, как сумасшедшая, и слезы начали литься сами по себе. Я боялась, что они остановятся и все начнется сначала, поэтому я даже не знаю, как я остановила дрожь.

Я поцеловал ее в висок.

— Ты справилась, и все уже позади.

— Мне пора вставать.

— Да.

Мы не двигались, я снова целовал ее висок. Я не мог остановиться. Она все еще слегка дрожала, но, когда раздался стук в дверь, она зашевелилась в моих объятиях.

— Дайте нам секунду, — позвал я, повысив голос настолько, чтобы меня услышал тот, кто был снаружи.

Прижав руку к моей груди, Роуз оттолкнулась от меня раньше, чем я был готов ее отпустить, и медленно поднялась на ноги. Заправив волосы за уши, она открыла шкафчик и взяла салфетку, которую, очевидно, оставила внутри, быстро вытерла нос и откинула голову назад. Держа салфетку и одновременно фыркая, она начала доставать остальные вещи. Все еще сидя, я наблюдал, как ее глаза метались вокруг, ее лицо было мокрым и в пятнах. Я увидел ее голубой кружевной лифчик и поднялся на ноги.

— Я буду ждать тебя снаружи.

Когда я уже собирался пойти забрать свои вещи — часы, ремень и бумажник — со стола, ее голос остановил меня.

— Джек?

Я поджал губы и оглянулся на нее через плечо, ожидая, что она продолжит. Она стояла перед шкафчиком в одних носках, прижимая к груди лифчик и пальто. Впервые она действительно выглядела больной, не говоря уже о том, что потерянной и одинокой, и эта картина не понравилась мне. Нет, это меня чертовски разозлило.

— Этого недостаточно, я знаю, но спасибо тебе. Спасибо, что ты здесь, когда я знаю тебя… Спасибо.

— Я ничего не сделал, — пробормотал я, мой тон был жестче, чем я хотел. Я кивнул и покинул комнату.

Когда она вышла через несколько минут, она выглядела лучше. Она даже улыбнулась технику, прежде чем выйти за дверь. Она зализывала свои раны и была готова к отдыху. Я считал, что именно поэтому я начал влюбляться в нее.

Я положил руку ей на поясницу, поддерживая с ней контакт всю дорогу до машины.

Операцию назначили на следующий вторник после насыщенной событиями МРТ. Эта неделя была адом на земле для нас обоих. В понедельник мы должны были прийти, чтобы сделать последние анализы, необходимые для того, чтобы операция прошла гладко. Осмотр глаз, эхокардиограмма и предварительный осмотр анестезиолога — вот лишь несколько из того, что нам — ей предстояло сделать. Роуз считала все это забавным. В последние несколько дней перед операцией она говорила именно это слово, и в нем было много сарказма. Для меня это было совсем не весело.

Во время работы она улыбалась, приветствовала клиентов, смеялась и шутила с Салли и другими, но как только она закрывала заведение, когда я стоял рядом с ней, она становилась немой.

Она почти не разговаривала с Рэймондом и не спрашивала о его последнем свидании, что, как я понял, было ее любимым занятием по утрам и вечерам, когда он отвозил нас обратно в апартаменты. Она едва поздоровалась с портье, Стивом, и оставила меня с ним разговаривать.

Меня.

В дни после МРТ, как только мы возвращались домой, она исчезала в своей комнате, бормоча что-то невнятное, в итоге она говорила, что у нее болит голова и она устала. Я верил ей. Я знал, что она устала, видел, что у нее чаще болит голова, но в понедельник, когда мы вернулись из больницы и она, не говоря ни слова, сразу же убежала к себе в комнату, я наконец достиг предела и больше не мог этого выносить. Я не собирался позволить ей вернуться к тому, что было, когда она только переехала.

Мне удалось убедить ее не ходить в кафе за день до операции. Это был ее первый выходной день из многих. Ей нужно было отдохнуть, пока она не почувствует себя достаточно хорошо, чтобы встать на ноги.

Она выглядела убитой горем, когда мне пришлось осторожно поддерживать ее движение к машине, держа руку на пояснице, а она все время оглядывалась на кофейню через плечо, как будто видела ее в последний раз. Мне казалось, что я забираю у нее ребенка. Когда она сразу поднялась в свою комнату, я оставил ее на время.

Я снял пиджак, закатал рукава и прошел прямо на кухню.

Через час, когда было уже шесть вечера и стол был готов, я достал свой телефон и отправил Роуз сообщение.

Помимо того, что я не хотел, чтобы она оставалась одна, она еще и не ела весь день, и что бы она ни говорила, я не позволил бы ей провести следующие бог знает сколько часов голодной. У нее было три часа до того, как ей нужно было прекратить есть.

Я знал, что это заставит ее прийти ко мне, потому что это был, вероятно, первый раз, когда я просил ее о помощи в чем-либо. Одно только любопытство должно было ее расшевелить.

Конечно, через две минуты я услышал, как открылась и закрылась ее дверь. Затем шаги были слышны на лестнице, и она вошла в гостиную. Ее волосы были собраны в простой хвост, несколько прядей волос обрамляли ее бледное лицо. На ней был толстый и длинный свитер песочного цвета, который спускался ниже бедер, а под ним были надеты простые черные леггинсы и милые носки. Рукава свитера были оттянуты вниз, а в одной руке она держала салфетку — то, что стало для нее постоянным в последние несколько недель.

Как только она увидела меня, стоящего возле обеденного стола с засунутыми в карманы руками, ее шаги замедлились, а глаза метались между накрытым столом и мной.

— Джек? Тебе нужна моя помощь? — спросила она, поднося салфетку и шмыгая носом.

— Да. — Я обошел ее и отодвинул стул, возле которого она стояла. — Мне нужна твоя помощь, чтобы доесть эту еду.

Она посмотрела на меня через плечо, суетясь.

— Джек…

— Ты сегодня ничего не ела, Роуз. — Я смягчил свой тон и посмотрел ей в глаза. — У тебя есть только три часа, потом ты все равно не сможешь ничего есть или пить. Я не хочу есть один, поэтому ты будешь есть со мной.

Она зажала губы между зубами и кивнула.

— Ты прав, я должна что-нибудь съесть. Только дай мне минутку, чтобы я могла что-нибудь сделать со своим носом.

Развернувшись в носках, она поспешила в ванную.

Когда она вернулась с ватным шариком в носу, она села на стул, и я помог ей подойти к столу.

Я занял место напротив нее и потянулся к ее тарелке, но она схватила ее в воздухе.

— Что ты делаешь? — спросила она.

— Я пытаюсь вырвать у тебя тарелку. — Я мягко потянул ее тарелку, и она отпустила ее. — Сегодня ты будешь избалована.

Наконец-то улыбка, которая коснулась ее губ, была искренней.

— Вечер жалости, да?

Я пожал плечами. Я бы не назвал это так, но если она хотела думать об этом в таких терминах, то лучше было бы держать рот на замке. Я взял большое сервировочное блюдо и начал накладывать спагетти в ее тарелку.

Роуз наклонилась вперед и потянулась к моей руке, обхватив своими пальцами мое запястье, когда я собирался положить еще пасты. На ее лице расцвела небольшая улыбка.

— Я думаю, этого более чем достаточно для меня, как ты думаешь?

Я еще раз взглянул на ее тарелку и решил, что этого вполне достаточно. Я всегда мог тайком положить еще на ее тарелку, когда она закончит. Я отпустил ложку со спагетти и потянулся за соусом болоньезе. Она попыталась остановить меня после второй ложки, но я незаметно положил еще одну.

Когда я поднял глаза, она улыбалась мне. Это было гораздо ближе к ее обычной улыбке, поэтому я начал расслабляться.

— Свежий чабрец?

Ее ухмылка стала еще шире, и она снова кивнула.

— Мне нравится эта твоя сторона.

— Какая сторона? — рассеянно спросил я.

— Эта домашняя сторона. Она тебе идет.

Когда ее тарелка была готова, я протянул ей ее, и ей пришлось держать ее двумя руками, прежде чем она смогла поставить ее перед собой. Наклонившись над едой, она закрыла глаза и сделала глубокий вдох.

— Пахнет потрясающе. Ты был прав, я умираю с голоду.

Я не мог оторвать от нее глаз, даже когда взял свою тарелку и начал тот же процесс.

— Я всегда прав.

Она подняла на меня брови, ее ухмылка стала более игривой.

— Полегче. Я бы не сказала, что всегда.

— Я бы сказал. Давай, время идет. Начинай есть.

— Ты всегда такой командир, хотя…это точно правда.

Одарив ее пристальным взглядом, я ждал, пока она начнет. Роуз, не торопясь, устроилась поудобнее на стуле, а затем, наконец, начала есть.

Пожевав несколько секунд, она закрыла глаза и застонала, прежде чем наконец проглотить. Удовлетворенный тем, что она продолжит есть, я начал ужинать сам.

— Откуда ты это заказал? Это невероятно.

— Рад, что тебе нравится.

— Это тайное место? Боже! Это так вкусно, Джек!

Я продолжал жевать, а затем проглотил под ее ожидающим взглядом.

— Это я приготовил. Я ничего не заказывал.

Она остановилась с вилкой в нескольких сантиметрах от рта и опустила ее.

— Ты готовишь?

— Иногда, если у меня есть время.

Это вызвало еще одну красивую улыбку, и я решил, что всегда буду готовить для нее по понедельникам пасту или то, что она захочет.

— Ты потрясающий. — Она зажевала, но остановилась. — То есть это паста потрясающая.

— Я буду готовить по понедельникам.

Она тяжело сглотнула.

— Ты готовишь по понедельникам?

Я покачал головой и потянулся за стаканом с водой.

— Нет, я начну готовить для нас по понедельникам. Мне нравится проводить время на кухне.

— Можно я посмотрю? В следующий понедельник? Или ты не любишь компанию? О, и конечно, если операция пройдет хорошо и…

Мои глаза встретились с ее.

— Тебе не стоит заканчивать это предложение. Мне не нравится компания, но ты мне нравишься. Ты можешь посмотреть.

— Джек, мне кажется, мы флиртуем.

Я хмыкнул.

— Каждый понедельник, обещаешь?

Я посмотрел ей в глаза.

— Когда захочешь, Роуз.

— Тогда я тоже должна выбрать день, когда я буду готовить.

Мы продолжили есть.

— Если ты будешь готовить так же хорошо, как печь, я согласен.

— Мне нравится готовить, когда это не только для меня. По понедельникам будет день пасты?

— Ты хочешь, чтобы это был день пасты?

Она улыбнулась, ее голова покачивалась вверх-вниз.

— Думаю, мне бы это понравилось. Это будет наша первая традиция.

При последних словах тон ее голоса изменился, и я поднял глаза от своей тарелки, чтобы увидеть, что она улыбается мне. Моя ночь была уже сделана.

— Значит, день пасты.

— Итак, завтра…

— Нет. Я не хочу говорить о завтрашнем дне сегодня, если ты не против. — Она медленно положила вилку и перевела взгляд на меня. — Я полностью осознаю, что веду себя как полная… позволь мне поправить, я была капризной дивой по поводу всей этой болезни. Я также прекрасно понимаю, что по сравнению с некоторыми болезнями, это ничто, но моя проблема в том, что я просто боюсь. Это слишком близко к моему мозгу, как мне кажется, и это меня очень беспокоит. Мне не нравится, что я буду под анестезией и не буду знать, что происходит, не то чтобы я хотела знать или хотела быть в сознании, даже если бы это было возможно… Я особенно благодарна, что это будет эндоскопическая операция, а не вскрытие черепа, как это делали в те времена, потому что это, вероятно, убило бы меня, но… я все равно боюсь. Я говорила тебе, я боюсь сдавать кровь, так что операция… — Она решительно покачала головой. — И время не могло быть хуже.

Я разомкнул губы, но она не дала мне сказать то, что было у меня на уме.

— Как я уже сказала, сегодня я хочу вести себя так, как будто завтра будет еще один обычный день. Я просто хочу насладиться этим потрясающим ужином, который ты тайно приготовил для нас, а потом попытаться понять, что еще я могу выжать из своей ситуации. С остальным я разберусь завтра.

— С остальным мы разберемся завтра, — поправил я ее и получил кивок в ответ. — Что еще ты хотела выжать из своей ситуации? — спросил я, стараясь выглядеть только слегка любопытным. Я уже знал, что сделаю все, что она захочет.

Ее улыбка вернулась в полную силу.

— Я думала, ты никогда не спросишь. Так что… — Она подалась вперед на своем сиденье, накручивая спагетти на вилку, и посмотрела на меня. — Помнишь, ты говорил, что никогда не смотрел «Вам письмо»? Я подумала, что уютный фильм подойдет идеально для сегодняшнего вечера. И это не пустой фильм. Я обещаю, что тебе не будет скучно. Любой фильм с участием Тома Хэнкса просто великолепен, а его экранная химия с Мег Райан просто идеальна. Я уверен, что ты…

— Хорошо, — согласился я, держа руки ровно на столе и не сводя с нее глаз.

— Мы можем посмотреть его?

— Я сказал «хорошо», разве нет?

Ее смех застал меня врасплох, но я не был против.

— Довольна? — спросил я, улыбаясь ей в ответ.

Ее взгляд упал на мои губы.

— Да, Джек. Очень. Спасибо.

— Не за что. А теперь перестань болтать и продолжай есть.

Она широко улыбалась все время, пока болтала и втягивала меня в разговор за разговором во время ужина. Как бы хорошо я ни умел не показывать, что я думаю или чувствую, я не был уверен, хорошо ли я справился с этой задачей в этот вечер. Я слишком беспокоился о том, что принесет следующий день и что я буду делать, если с ней что-то случится, когда она будет вне моей досягаемости.