Глава 16

От лица Яны

Боже, я и вправду это сказала?..

Матвей ощутимо напрягается, а я никак в глаза ему посмотреть не могу. Так и лежу на его груди лицом, прекрасно слыша неровное и учащённое сердцебиение.

И подумать не могла, что он может меня ревновать, да ещё и в самом деле переживая. Сам не свой был, когда разбудил меня. Сначала не понимала, но теперь, вспоминая отдельные моменты, чётко это распознаю. Видимо, на тот момент Матвей как раз успел с Вовой поговорить.

Как хорошо, что потом со мной. А то мог бы сам там какие-то выводы сделать, в себе утаить… Прямо как я делаю. И очень сложно перестать, даже понимая это: он ведь до сих пор молчит.

Мне хочется и одновременно оправдываться, подробностями сыпать; и как можно скорее от темы уйти. Но всё, что могу — молчать, почти не дыша и прислушиваясь к нему.

— И как так получилось? — наконец спрашивает Матвей. Почти спокойно, и рукой мне в волосы зарывается.

А сам всё ещё напряжён и сердце почти так же быстро колотится, совсем чуть утихает.

Решаюсь всё-таки вскинуть голову и посмотреть на Матвея. Сразу встречаюсь с серьёзным потемневшим взглядом. Сглатываю… Сложно сказать, что у любимого на уме.

Но и смысла врать больше нет. Тем более раз ему так важно, чтобы правду говорила.

— Ты поцеловал меня, и я поняла, что не смогу спокойно с тобой жить дальше, как соседи, — признаюсь в том, о чём бы несколько дней точно постыдилась бы. Но теперь, когда и слова любви говорила, то и давать понять, как страдала, не так уж сложно. — Начала искать квартиру, на работе была сама не своя, и так получилось, что сказала Марку.

А потом он предложил свой вариант, и во многом из-за симпатии ко мне. И на тот момент мне это показалось лучшим решением, потому что и от Матвея отвлечься хотелось. Я даже вполне рассматривала вариант свидания с Марком. Вот только… Как всё это теперь сказать? И стоит ли? Честность не синоним излишней откровенности.

— О нас сказала? — уточняет после небольшой паузы Матвей.

Подавляю в себе нервный смешок. Как всё просто звучит, будто я вообще могла о таком выпалить фотографу. Да я даже себе не хотела в мыслях крутить. И Лике тоже не говорила.

— О том, что ищу квартиру, — со вздохом признаюсь, понимая, что дальнейшие уточнения Матвею тем более не понравятся. Одна маленькая ложь породила за собой много новой. — Соврала, что экстренно попросили съехать с той, которую якобы снимала раньше, — выдавливаю неохотно.

Матвей хмурится. Чуть отстраняется от меня, хоть и продолжает держать. Но ставит нас в такое положение, когда мы на расстоянии полусогнутых рук лица друг друга видим.

— Зачем эта ложь?

Затем, что правду Марку было говорить не по себе. А ещё я почему-то хотела скрыть, что мы с Матвеем живём вместе. Толком даже теперь понять не могу, почему: не хотела вдаваться в лишние объяснения и отвечать на вопросы, которые наверняка бы последовали? Или… Неужели я всерьёз допускала что-то с Марком?

Взгляд Матвея ожесточается — ну да, с ответом я уже затянула. Вздыхаю. Пауза не в мою пользу, а мне и без того толком нечем оправдаться.

Вот и руки он уже разжимает. Приподнимается, и я вместе с ним тоже. Теперь мы не объятиях, а сидим друг напротив друга. Матвей ещё и одевается снова. Я тоже неловко поправляю на себе платье.

Уже можно считать, что я в очередной раз всё испортила? Матвей мрачный. Хотя не повторяет свой вопрос. Может, уже и сам сделал выводы?

Но даже если и предположил худшее: что я не сказала Марку, потому что планировала что-то с ним; неужели не понимает, что этот вариант теперь исключен? Сомневаюсь, что Матвей не чувствует, насколько я настроена на него. И что мне никто другой не нужен.

Не к месту вспоминается, как во время наших посиделок с Вовой и Ликой те активно подбивали меня к фотографу. И обсуждали его как моего возможного будущего парня.

Снова вздыхаю, заглядываю Матвею в глаза и всё-таки отвечаю:

— Не знаю, зачем, просто не хотела, чтобы он всё знал. Вообще никому не хотела говорить, — последнее специально добавляю, чтобы дать понять, что это не исключительно к Марку было.

Хотя так ли оно по факту — другой вопрос. Но какая разница? Если это Матвея так напрягает. Я в любом случае знаю, что он для меня единственный.

Хотя сам, похоже, сомневается:

— А потом попросила меня скрывать наши отношения на работе, — иронично напоминает. — И как ты расплачиваешься с Марком за квартиру?

Вздрагиваю, как от удара. Хотя это он и был — столько яда в этом вопросе. Матвей как будто реально считает, что я на это способна… На эти его грязные намёки.

Может, он и на эмоциях непонятных, но не имеет право. Что бы ни было там у него в прошлом.

— Как ты вообще можешь? — мой голос чуть дрожит.

Пусть просто посмотрит на меня, услышит — поймёт, насколько несправедлив. Но Матвей только усмехается недобро:

— Что могу? Мой вопрос вполне обычный, это ты не о том думаешь.

Кровь тут же приливает к лицу. Он это серьёзно? Типа это у меня ни с того ни с сего ход мыслей не в ту сторону? Ещё и в обвинение мне это ставить будет? Как доказательство своей правоты?

— Ты спросил недовольно, — чуть повышаю голос, чеканю.

И сама знаю, что завожусь. Но насколько же Матвей меня не понимает, что позволяет себе такие выпады!

— Конечно, я недоволен, — он будто и не замечает моего тона, ещё и насмешливые нотки пробираются в голос. — Так как? — давит тоном.

Ответа ждёт. Даже требует.

Вздрагиваю. Такой Матвей совсем чужим кажется, ещё более далёким, чем когда ребёнком меня воспринимал. Холодный, суровый. Почти даже враждебный.

— Я обещала ему позже заплатить, доволен? — огрызаюсь.

Невозможно спокойствие сохранять и просто отвечать, когда он тут обвиняет одним только взглядом. Причём как будто в куда большем, чем на самом деле виновата.

— Сказал же, что нет, — сурово отвечает Матвей. Такое ощущение, что как взрослый с ребёнком говорит, вот и смотрит тоже внимательно, задумчиво, будто прикидывает там что-то насчёт меня. И вдруг заявляет, хоть и спокойнее, но с твёрдым убеждением: — Надо найти тебе новую работу. Хотя лучше просто готовься к учёбе пока.

Приподнимаю брови. Я серьёзно это слышу? Да, он сам устроил меня на эту работу, но теперь собирается решать, что мне делать?..

Не то чтобы я вся такая феминистка, но молча слушаться его не буду. И не считаю это нормальным. Даже не верится, что Матвей на самом деле может думать, что так можно.

— В смысле? — недоверчиво переспрашиваю.

Увы, он не только не улавливает моё ошеломление, но и стоит на своём:

— Я не хочу, чтобы ты работала с Марком.

Его подчёркнутый голос звучит как ультиматум. И если до этого момента мне было в чём-то даже приятно, что Матвей так ревнует, то теперь это испаряется. Такой напор — перебор.

— Это не тебе решать, — напоминаю с таким нажимом, что наверняка доходчиво.

Вот и Матвей вздыхает. Хмурится, но всё-таки выдавливает неохотно:

— Тебе, ладно, — но почти тут же требовательно интересуется: — Твоё решение?

Давит тоном и взглядом. Сглатываю ком.

— Звучит как ультиматум.

— Опять просто вопрос, — недобро ухмыляется Матвей.

Да что это с ним? Совершенно не узнаю всегда такого рассудительного, спокойного и поддерживающего мужчину. В груди надрывно ноет, и я поднимаюсь с места.

— Я хочу уехать, — стараюсь не выдавать обиды в голосе.

Хотя отчасти это и намеренный жест для Матвея — чтобы остыл тут один и осознал, что несправедливо со мной говорит. Да, я виновата во лжи и, наверное, во многом ещё, но можно было как-то более спокойно реагировать. Без громких обвинений и требований.

— В квартиру к Марку? — насмешливо уточняет Матвей.

Леденею. Смотрю ему в глаза и чувствую, как всё внутри обрывается. Он может до бесконечности уверять меня, что это «просто вопросы», но ведь чувствую, что это не так.

— Ну ты и… — выдавливаю, вздохнув. Дрожу всем телом от нервозности, не понимаю, что происходит и почему в его взгляде чуть ли не презрение. — Даже не думала, что ты такой.

— А что ты думала? Что я — идеал из твоих грёз? Ничего подобного, я живой человек. И ты либо со мной, либо…

Матвей не договаривает, сжав челюсть. А я словно физически ощущаю, насколько накаляется обстановка между нами.

— Либо что? — тихо уточняю.

— Уходишь или остаёшься? — вместо ответа спрашивает Матвей, полыхнув взглядом.

Такое ощущение, что этот вопрос не так уж буквален. Будто если я уйду, перечеркну всё, что между нами было. Хотя я и без того сомневаюсь, что оно ещё есть.

В глазах начинает щипать.

— А если останусь, то что? — глухо интересуюсь. — Мне увольняться?

— Решай, — настаивает Матвей без каких-то пояснений и явно теряя терпение.

Если оно, конечно, вообще оставалось.

— Я хочу быть с тобой и работать с Марком, — пытаюсь примирительно улыбнуться.

Матвей, конечно, не улыбается в ответ. Наоборот, отводит от меня взгляд — так, будто больше и смотреть не хочет.

— Я вызову тебе такси.

— Не стоит, я сама, — не сдерживаюсь от язвительности в голосе и уже иду в коридор.

Чувствую, что вот-вот разревусь. Ну вот что он такой непробивной вдруг?

Загрузка...