Братские узы

Глава 4 Подсчет потерь и поиск перспектив

Ленивые, прозрачные воды с тихим шуршанием накатывали на песчаный берег и сбегали обратно. Оставляя после себя лоскуты водорослей и мелкие ракушки на темном мокром песке.

Веллер со злостью запустил в далекий полет камешек. Плоский диск несколько раз ударился о водную поверхность и с тихим бульканьем ушел на дно. Моонструмец сплюнул, опять почувствовав во рту противный привкус речной воды. Он не очень жаловал крупные водные объекты, особенно которые чуть не стали для него могилой. Веллер вновь с неприятным холодком вдоль спины вспомнил тонущий броневик.

Вода мгновенно хлынула в кабину, залила ее до самого потолка. Настойчиво лезла в рот, нос и уши. Неведомым чудом, Веллеру удалось вышибить заклинившую в самый неподходящий момент дверь и выбраться наружу, чтобы в следующую секунду быть подхваченным подводным течением, властно потянувшим его на глубину. Он боролся изо всех сил, но ледяная вода холодила мышцы, и в скором времени Веллер почувствовал, как сдается. Не было ни сил, ни желания сражаться за свою жизнь, в отчаянном усилии рваться наверх к пробивающимся сквозь водную толщу лучам солнца. Намокшая и потяжелевшая в разы амуниция камнем тянуло на дно. Веллер закрыл глаза и открыл было рот, чтобы позволить воде залить горло и легкие и избавить его от мучений, как чья-то широкая, как лопата ладонь щелкнула застежками ремней, сорвала упряжь с автоматом и гранатами, отшвырнула прочь. Моонструмец провел безразличным взглядом стремительно отдаляющийся балласт, задрал голову, чтобы разглядеть спасителя.

Брат Войцех с силой профессионального борца греб одной рукой, тягучим движением выбрасывал ее вперед и назад, создавая настоящие водовороты. Перед ним, растопырив по-лягушачьи конечности, плыл Марко.

Кровь грохочущим набатом стучала в висках, мягкие, но плотные объятия удушья стискивали грудь, перед глазами плыли красные круги, но в голове лже-Мартина было лишь одно: еще немного, еще одно движение и они спасутся. Еще совсем чуть-чуть…

Никогда еще глоток свежего воздуха не казался таким сладостным. Спустя несколько минут они выбрались на пологий песчаный берег и без сил повалились на землю. Быстрое подводное течение отнесло из довольно далеко от затонувшего броневика, и об гигантском облаке смертоносного пуха теперь напоминали комки чего-то белого, похожие на мокрую вату.

Веллер поежился — было холодно, несмотря на не по-осеннему яркое солнце. К тому же в одних портках: штаны, заношенная майка, шерстяной свитер и черный монашеский плащ сохли, развешенные на прибрежных кустах — некой предельно колючей разновидности крыжовника, но что оно являло на самом деле, никто не знал. Познания Веллера в ботанике ограничивались, пожалуй, одним паучьим тополем. Тоже, что росло в пустошах, решительно не поддавалось никакой классификации, с каждым поколением порождая все новые и новые мутации. Что, собственно, происходило и в мире животных.

Марко как раз возвращался из недалекого леска, слава богу, не жуткой тополиной поросли, а вполне цивильных деревьев, правда, мелких и невзрачных, вроде как пораженных неведомой болезнью. Этого добра в пустошах тоже хватало. И среди странников существовало негласное, но жизненно важное правило: не есть ничего сырого в проклятых землях. Огонь выступал прекрасным очистителем от всякой заразы. Веллер отвлекся от размышлений и внимательно присмотрелся к добыче, принесенной братом. У него на плече покачивалась крупная сине-зеленая ящерица, около полуметра в длину. И все бы ничего, но только две лишних пары ног и дополнительный третий глаз под окостеневшим веком выдавали в ней порождение пустоши. Тварь была Веллеру незнакома.

Ящерица безжизненным кулем упала на песок, рядом с жарко пылавшим костерком, над которым на нехитром приспособлении — несколько прутков, установленных на раздвоенной ветви — сушилась обувь. Достаточно высоко, чтобы на выходе не получилось замечательной поджарки из сапог и ботинок, но и довольно низко, чтобы тепло огня основательно просушивало мокрые стельки.

— Освежуешь? — Марко протянул Веллеру тесак.

— Не ядовито? — Войцех закончил разминку, во время которой Веллеру удалось вдосталь налюбоваться превосходной фигурой брата-странника: сплошь бугры мускулов и ни капли жира. Заглянул через плечо лже-Вестера: — Не думаю, что нормально, когда у божьей твари восемь ног.

Веллер быстрым движением вспорол брюхо ящерицы, извлек дурнопахнущие внутренности.

— Мы с братом Мартином и не такого повидали. Вот под Бургундией, в Парижской пустоши мы как-то попробовали волколака. Жестковат, конечно, но под хорошим соусом сойдет. А франки умеют готовить потрясающий соус из молодых тополиных побегов и фиолетового перца. Вот и все!

Пока Веллер болтал, он успел, сделав пару надрезов ловко, как чулок, стянуть чешуйчатую шкуру, удалил твердые как камешки глазки. Насадить тушку на вертел поставить над огнем, убрав предварительно обувь. С наслаждением натянул теплые и сухие сапоги.

— Сейчас бы специй — за милую душу пошло бы, — мечтательно причмокнул Веллер, откинулся назад на прогретый песок, заложил руки за голову.

— Сойдет и так. — Марко время от времени поворачивал уже начинающую скворчать добычу. Капли жира с аппетитным треском капали на раскаленные уголья. — Слава пресвятому Герману, что хоть это нашли здесь. Нехорошие здесь места, неприятные и пустые. Не нравится здесь мне.

Хоть солнце и слепило глаза, многократно отражаясь от мелких волн Одера, как от граней кристалла, сразу стало как-то сумрачнее, словно на светило набежала небольшая, но очень темная тучка. Войцех неосознанно поежился. Трудно было признаться, но он был на пустоши в первый раз. Хоть и не на самой опасной и дикой, но все равно — порой даже в благоустроенном саду можно наткнуться на ядовитую змею. Здесь же ядовитыми были не только змеи, да и они казались не слишком опасными по сравнению с другими прелестями проклятых, или, как их называли франки, гнилых земель.

— Что у нас из оружия? — Марко снял до голодного стона вкусно пахнущую тушку. Тесаком нарубил на три части, раздал всем.

Мясо было жестковато и суховато, но невероятно вкусным — Войцеху показалось, что он не ел ничего вкуснее даже в лучших ресторанах Сан-Мариана. Грех чревоугодия был слишком популярен, и на него святые отца частенько закрывали глаза.

Насытившись беглецы, спасшиеся сначала от Колесничих и солдат-предателей, а потом и от жгучего тополиного пуха, принялись подсчитывать, что у них осталось из вещей, что с таким трудом подбирались перед походом.

— Так-с. — Веллер разложил перед собой уже подсохшее оружие и амуницию.

«Кобра», когда-то блестящий, но уже немного потускневший револьвер, уцелевшие патроны к ним — половину испорченных речной водой зарядов пришлось выбросить. Рядом красиво лег Войцехов дробовик с обрезанными дулом и прикладом, патронташ, тоже изрядно опустевший и под конец парочка тесаков. Автоматы, магазины к ним, гранаты — все пропало безвозвратно. Пропала также драгоценная подзорная труба и множество других полезных мелочей, вроде субпайков, каждый кубик которых был на вес золота, нигде не производился и добывался исключительно в довоенных хранилищах. Когда господин Крест — давешний трехглазый мутант, помощник господина Грубера представил им по упаковке буроватых питательных кубиков, то у братьев чуть глаза на лоб не вылезли. А потеря НЗ в пустоши — это большая беда, могущая обернуться катастрофой.

— Так-с, — повторил Веллер. — Не густо. Трудновато будет.

— И что дальше? — растерянно протянул Войцех. Растерянность на широкой добродушной физиономии в обрамлении аршинного размаха плеч смотрелось несколько странно.

— А дальше будет дальше. Будем идти на северо-восток, через пустошь.

— А если по Одру?

— Долговато будет — не меньше двух месяцев убьем на поход, а напрямик, если повезет, недели три, не больше.

— Но муты…

— Видели мы мутов! И других тварей, и дронов Древних — ничего, живы до сих пор. Пуля одинаково действует и на людей, и на чудовищ.

— А призраки? — вдруг перешел на заговорщицкий шепот Войцех.

— Какие еще призраки?! — удивился Веллер. Марко улыбнулся, покачал головой:

— Все это сказки, брат Войцех, а если что и есть, то истинная вера и крестное знамение защитит нас от любой нечистой силы. Ладно, собираемся — через час выходим.

— Ух, а ведь не мешало бы отдохнуть после обильного завтрака, чуть-чуть поспать.

— Опасно оставаться под открытым небом — попробуем найти крышу над головой. Какая-нибудь заброшенная деревня или хуторок — главное, обходить стороной крупные поселения.

— Почему?

— По разным причинам — всего и не расскажешь.

Как и планировали, вышли через час. У Марко были старинные, потемневшие от времени часы с позолоченным корпусом с множеством циферблатов: один большой и несколько маленьких внутри него. Правда, работал лишь один. Разделили те редкие пожитки, что еще остались и пошли. Войцех заныл, что не мешало бы и воды набрать из Одера, а то мало ли… На что Веллер и Марко лишь улыбнулись.

— Скажи, брат Войцех, а ты хоть раз из обители вылазил? Нельзя в пустошах пить непроверенную воду, особенно из крупных рек. Может, она будет и без гнили, но всякой заразы предостаточно. И даже простой понос в проклятых землях может сыграть плохую шутку. Так что терпи, брат Войцех, мы попытаемся отыскать родник, или что-то в этом роде.

И приходилось терпеть. Войцех собрал все свое новохристианское терпение и молча шел вперед, стараясь не думать о терзавшей его тело жажде. Вспомнилось наставления наставников: «умерщвляя плоть, возвышаешь дух». И Войцех даже обрадовался возможности такого испытания. Теперь идти стало гораздо легче.

А вокруг простиралась пустошь, и три странника казались такими маленькими и беззащитными перед темным могуществом проклятой земли. Там, где они находились утром, на берегу великого Одера, было лишь начало, преддверие ада, как сказали богословы Сан-Мариана. Теперь же ад бы вокруг и везде, настоящий, не на картинках в Завете Верных, а прямо тут, пересыпался похожей на пепел землей, перекраивал по своему чудовищному образу и подобие растения и животные, грозился через пустые черные глазницы руин.

И даже небо изменилось. Стоило пройти несколько сот метров, как солнце исчезло с небосвода, затянулось тяжелыми свинцово-серыми облаками, нависшими над самой головой, будто еще немного и они, три одиноких странника испытают всю его тяжесть на своих плечах, примерят на себя роль бедняги Атланта.

Земля вокруг тоже не особо радовало глаз. В пустоши не было крупных лесов и деревьев, а если и попадались то это были исковерканные гнилью уродцы, кривые и низкие, стелющие черные толстые ветви у самой земли. Порой их покрывали полотнища паутины, плотной как мещковины, а в ней, как в гнездах, сидели огромные, с голову, пауки. Смотрели мудро и странно, сверкали алыми точками глаз. При взгляде на них Войцех постоянно ежился. Словно твари знали какой-то важный секрет, его личный секрет.

Но, в основном, вокруг расстилалась бугристая степь, поросшая жесткой травой и колючим кустарником. Низины и рвы заполнял клубящийся туман, оставлявший на коже маслянистые следы.

Странно, но братьям не встретилось пока ни одной из тех тварей, что, по легендам, заполонили пустоши. О чем не преминул спросить Войцех.

— Везет, — пожал плечами Марко.

— Каждый раз по-разному, — добавил Веллер. — Еще ни одна пустошь не повторялась. Остается лишь уповать на то, что пустошь останется к нам благосклонной. Стоп! Вот там!

Веллер ткнул рукой куда-то в туман. Марко улыбнулся и кивнул:

— Родник.

Войцех посмотрел на них, как на сумасшедших. То, что они увидели, меньше всего походило на родник, скорее на густейшие заросли высокой, выше человека крапивы с толстыми стеблями и мясистыми листьями. Они стояли так тесно, что протиснуться человеку между ними не представлялось возможным. И причем именно в одном месте было подобное: яркое зеленое пятно крапивы на фоне серо-бурой равнины с седыми пятнами тумана и черными проплешинами оврагов смотрелось инородно, как пришелец из другого мира.

— Осторожно! — Марко ткнул в заросли тесаком. Удивительно, но стебли захрустели, покачиваясь на невидимом ветру. — Крапива ядовита — проедает кожу за доли секунды, но плюс ее в том, что она может расти только там, где есть вода. Чистая вода. Сейчас!

Марко и Веллер, ожесточенно работая тесаками, быстро расчистили полянку в зарослях, на что крапива ответила недовольным гулом и шелестом.

— Она живая? — с дрожью в голосе спросил Войцех, испуганно глядя на шевелящиеся стебли.

— Простейшая сигнальная система — не более. Паучьи тополя поумнее будут.

— Ага, — кивнул Войцех, не сводя настороженного взгляда с зарослей.

А прямо за порубленными стеблями из-под камня вытекал тонкий ручеек, вился по узкому руслу и исчезал в грязевой луже.

— Осторожно, брат Войцех. Старайся не касаться голой кожей листьев — они хоть уже мертвы, но обжечь могут до кости.

Марко и Веллер, высоко поднимая ноги, принялись ожесточенно мять срубленную крапиву в однородную зеленую кашицу, пока сапоги не зачавкали по белому, как молоко соку.

— Вот и все. — Наполнили фляги водой. — Холодная! Не хочешь, брат Войцех?

— А гниль? — Монах все еще с недоверием смотрел на затерянный посреди пустоши источник.

— Приходиться рисковать — индикаторные метки мы утопили в Одере.

Войцех смирился. А вода была действительно хороша: холодная до ломоты в зубах и неожиданно вкусная. Брат-странник с трудом оторвался от фляги.

Дальше становилось лишь хуже. Стремительно темнело, а под вечер зарядил противный, мелкий дождь. Холодный, и пробирающий до костей. Окружающее пространство скрылось за неразрывной серой пеленой.

Ночлег они отыскали практически в полной темноте: полуразрушенный сарай с провалившейся крышей. С одного края она оставалась все еще целой и способной укрыть от надоевшего дождя.

Выщербленные стены, покрытые мхом и черными потеками плесени, могли послужить на время укрытием. Не очень представительно, на одну ночь сойдет. Марко, предусмотрительно набравший на берегу сухого хвороста, развел небольшой костерок, который скорее тлел, чем горел, но тепла давал достаточно, чтобы согреть озябшие руки. Войцеху вдруг захотелось напомнить о том, что не мешало бы и поужинать, но, как только он увидел жесткое и какое-то злое лицо Марко, мысли о еде тут же куда-то улетучились.

Расстелили плащи вокруг костра, прямо на голом бетоне — не самая лучшая постель, но выбирать не приходилось. Марко лег возле дверного проема, ведущего в темный и влажный мир. Сарай был кирпичным, разделенным на три части перегородками, из которых только один край оставался сухим. Крыша свисала вниз гнилыми зубами заплесневевших досок и ржавых стальных листов. Вода с тихим журчанием стекала на пол и собиралась в большие, чуть желтоватые лужи.

Марко лег ногами к двери, положил под руку свою «кобру».

— Я сторожу первым, потом — ты. — Веллер поморщился, но согласился. Под утро займет пост брат Войцех. — Монах кивнул.

Он немного повозился, устраиваясь на неудобном и жестком ложе, но, усыпленный мерным похрапыванием Веллера, сам начал проваливаться в глубокий сон. Вдруг кто-то ткнул его твердым пальцем в бок. Марко нависал над ним; его глаза таинственно светились.

— Брат Войцех, ты храпишь?

Войцех смутился.

— Иногда, когда немного выпью.

— Сегодня не будешь?

— Постараюсь.

— Ладно. Спи.

И снова вернулся на пост. Войцех опять повернулся на один бок, с кряхтением перевернулся. Так он провозился не менее часа, но, все-таки, постепенно провалился в сон без сновидений. Хотя нет, не совсем. Ему снилось что-то непонятное, какие-то светлые пятна в безграничном мире тьме, словно вспышки в ночи. Огни мигали и переливались, танцевали, что безумные, и… пугали. На самом деле, Войцеху было страшно. Он бежал, проваливаясь по колено в вонючую жижу, снова бежал и кричал, но ни одного звука не вырывалось изо рта. Монах в отчаянии беззвучно открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег, хватался за горло и опять бежал.

Войцех проснулся от того, будто что-то тяжелое навалилось на него. Чья-то грязная ладонь сдавливала губы, не давая произнести ни слова. Спросонья, в полной темноте Войцех отчаянно замолотил руками, стараясь скинуть с себя неизвестного мута. Но не тут-то было — тварь на время отодвинула руку от лица и, что есть силы, съездила по скуле. Крик, готовый вырваться, застрял где-то в горле. Монах с удивлением узнал в ночном кошмаре брата Мартина. Тот потирал ушибленное плечо, пострадавшее во время схватки с Войцехом, и прижимал к своим губам палец, мол, тихо. Наклонился ниже, прошептал:

— Храпишь, брат Войцех! Чуть всех мутов с округи не собрал. Слышишь?

Монах прислушался. И действительно, где-то там, снаружи в шуме идущего дождя кто-то шумно фыркал и топал, обнюхивал стены и поревывал. У окна сидел Веллер, обеими руками сжимал рукоять своего огромного револьвера. Ночной пришелец потерся щетинистым, судя по звукам, боком и потрусил прочь, бухая тяжелыми ногами. Видимо, потерял интерес. Веллер с облегчением выдохнул.

— Вроде бы пронесло. — Вернул револьвер в кобуру и снова занял пост у двери. — Спите. Тебе, брат Войцех, у тебя еще пару часов до твоей очереди. И советую не храпеть!

Войцех пристыжено кивнул, перевернулся на бок и тихо засопел.

Когда он заступил на пост, уже светало. Блеклый и вроде как грязный свет пробивался сквозь сплошную облачность, заволокшую все небо. Где-то там в вышине черными точками вились какие-то птицы.

Удивительно, но, несмотря на тревожную ночь спать не хотелось. Холодный утренний воздух бодрил и щекотал ледяными пальцами сквозь одежду. Костерок уже давно потух, и никто не делал попыток снова разжечь его. Когда уже совсем рассвело, Войцех решил прогуляться, так сказать, по ветру — физиологическая потребность мучила его уже около часа по субъективному времени, но до сего момента страх перед тем, что скрывалось снаружи, сдерживал его. Но как только достаточно рассвело, Войцех решил — безопасно достаточно, чтобы выйти прогуляться.

Все никак не отпуская дробовик монах несмело выглянул наружу — было тихо, лишь вдалеке кричала какая-то птица. Протяжно так, тревожно. Войцех поежился, но сделал еще несколько шагов к близлежащим кустам, справил нужду и внезапно почувствовал, что мир вокруг прекрасен, несмотря на некоторую блеклость красок и решительное отсутствие солнца. Можно и прогуляться немного в сторону, осмотреть местность.

Но не успел он ступить и пару шагов — застыл, как вкопанный. По привычке, подцепленной у Марко, он разглядывал землю на предмет наличия странных следов. И такие отпечатки отыскались, совсем рядом. Можно, конечно, ожидать присутствие больших следов того зверя, что приходил сего ночью. Это закономерно и логично.

И совершенно незакономерно и нелогично наличие мелких и узких отпечатков рядом со следами зверя. Такое ощущение, что их оставил ребенок. Теперь Войцеху стало на самом деле страшно, потому как сразу возникал вопрос, а откуда здесь взяться ребенку? И соответствующий ответ: неоткуда. Если только…

Монаха пробил холодный пот, руки мелко задрожали. Он представил, как это нечто ходит вокруг, заглядывает в окна и смотрит. Просто молча смотрит на спящих. Войцех не выдержал и ураганом влетел в сарай, растолкал Марко и Веллера, испуганно шепча:

— Там… там следы! Там следы!!!

— Да что такое?! — Веллер подскочил, потер заспанные глаза, но револьвер уже был у него в руке. — Чего разорался?

Марко без слов вышел наружу. Вернулся практически сразу, и при взгляде на него Веллер понял, что случилось нечто невозможное.

— Там действительно следы, мелкие и старые. Их уже размыло дождем, хотя дождь закончился еще в первой половине ночи. И я ничего не слышал.

— Ах, черт! — воскликнул Веллер и тут же поправился: — Прости Господи! Но как?

— Я не знаю. Надо быстрее собираться — мне здесь уже не нравиться.

Удивительно, через несколько километров отыскалась старая дорога. Асфальтовое полотно кое-где полопалось под напором травы и кустов, выщербилось, но сохранилось, на удивление, хорошо. Идти стало много легче — не надо было выбирать место, куда ступать ногой, дабы не провалиться по пояс в дурнопахнущую воду, черную и вязкую.

Хотя не одни они пользовались этой дорогой. То там, то тут виднелись примятые кусты на обочине, словно огромное животное устраивало там лежанку, а в одном месте они встретили чей-то отбеленный костяк. Он походил бы на человеческий, если бы только не массивные челюсти с клыками длиной с палец и слишком большое количество плечевых костей. Войцех еще долго сопровождал взглядом кости, но Веллер с Марко даже не обратили на них внимания.

В следующее мгновение события полетели стремительным потоком — только и успевай подмечать. Из кустов выпрыгнула настоящая зеленая молния. Здоровенный ящер, размером с крупную собаку, раскрыв пасть, кинулась на впереди идущего Марко. И только феноменальная реакция спасла его от неминуемый гибели и разорванного горла. Руки взлетели к лицу и чуть подправили полет зверя. Ящер с разочарованным рыком отлетел в сторону, перевернулся в воздухе и приземлился на ноги, готовый к новому прыжку. Но так и не успел ничего сделать: в руке у Марко дымился ствол «кобры», а тварь лежала на боку с аккуратной дырочкой в низком покатом лбу.

— Зря, человек! — Из кустов поднялось существо, которое хоть и происходило от человека, но им уже не являлось. Мут. — Кинь-ка ствол, подальше от беды.

— И вы тоже, святоши! — По другую сторону дороги появилось еще трое мутов. И все с оружием в руках. — Быстро!

Самые настоящие, классические муты безо всяких «но». Лица перекошены, неправильные, покрыты огромными наростами и волдырями. У одного, который самый первый вылез из кустов, один глаз и вовсе зарос черными роговыми наростами, разраставшимися ветвистым рогом. Зато второй глаз был большой и налитый кровью, выпучивался из глазницы, смотрел зло и настороженно поверх цевья старинного карабина. Оружие было под стать ему, длинное, непропорциональное, обмотанное какими-то тряпицами и ленточками. Звериные зубы и когти постукивали друг об друга, подвешенные под стволом. Остальные тоже не отличались эстетической внешностью.

Один циклоп с большим бирюзовым глазом посреди лица и раздвоенным носом. Широкие плечи и руки-плети до самой земли. Одной он сжимал копье с широким листовидным наконечником и пучком перьев под самым лезвием, а другой гладил по загривку уродливого ящера — близнеца того, что сейчас бездыханно валялся на асфальте. Второй вроде как обычный человек, да только не бывает у человека четыре руки и второе, маленькое лицо на виске. Личико то постоянно кривлялось и подмигивало единственным глазом. Вооружен двуликий был длинным луком, украшенным пучками перьев и кусочками меха. Стрела с трехгранным наконечником уже легло на тетиву, готовая в любой момент сорваться в смертоносный полет.

А третий был самым странным. Все при нем: нос, два глаз и два уха, правильное количество конечностей, да только в нем менее всего было от человека. Первое, что при взгляде на него, могло прийти в голову — мут казался абсолютно инороден окружающему миру, словно пришелец откуда из иных мест, невероятно далеких. Среди некоторых народов ходили легенды о инопланетянах, мистических жителей других миров, спускающихся иногда на грешную землю, дабы забрать с собой избранных. Так вот, третий вполне мог оказаться таким инопланетянином. И тоже с луком в руках.

Высокий, выше всех остальных, он стоял белой статуей. Неподвижный, будто вырубленный из камня. Лицо тоже не мягче камня: кожа будто алебастровая — ни Веллер, ни Марко никогда такой белизны не видел, чистой и яркой, чуть ли глаз не режет. Войцеху она напомнила в некой степени цвет колонн Кафедрального Собора Пресвятого Германа в Сан-Мариане, что каждый день уборщики с невероятной тщательности отмывали от самых маленьких пятнышек. И лицо, тоже неподвижное и какое-то нечеловеческое: простое, черты грубые и острые, словно ножом вырезанные, голубые глаза невероятной глубины и кожа, гладкая, без единой морщинки. Войцех невольно засмотрелся на его неправильную, но такую завораживающую пропорциональность и красоту.

Последним оружие сложил Веллер, аккуратно положил у ног свой револьвер.

— Мы не хотим неприятностей! Просто шли мимо — мы простые путники и не хотим вам зла.

— Не хотите зла? Вы убили моего ревуна!

И ткнул стволом в сторону мертвого зверя. Веллер не выдержал и все-таки криво ухмыльнулся: интересно, а кто первым напал?

— Это досадная случайность! Мы не хотели. Честно!

— Но сделали. И должны ответить!

— Мы представители Престола Его Святейшества…

— Заткнись, святоша! — взревел не своим голосом рогатый. — Заткни свою грязную пасть, если не хочешь, чтобы я вогнал в нее пулю!

Веллер в отчаянии махнул головой — можно было догадаться, что муты крайне недолюбливают теократов. Вот если бы на них были не орденские плащи, то в качестве простых бродяг можно было с ними и договориться. А так не выйдет — жди неприятностей.

— Хорошо! — Веллер встал между Войцехом и мутом. — Хорошо! Не надо насилия — он будет молчать. Мы не хотим никому зла — просто идем мимо. Давайте так: мы заплатим за убитого э-э ревуна и пойдем дальше.

— А что у вас есть? — уже с большим интересом заговорил рогатый. — Мне нравится твой пистолет.

Лицо у Веллера неприятно вытянулось: он практически сроднился со своим револьвером. А отдавать какому-то неизвестному муту, да еще и с рогом, крайне не хотелось.

— Зачем тебе он?! — с нарочитой веселостью сказал Веллер. — К нему нужны крайне редкие патроны — хрен где откопаешь. Раритетные. Я тебе говорю. И его таскаю так, для понту. Лучше вот, возьми часы — хорошие и идут точно. В них даже компас есть. — Он махнул головой Марко, мол, дай. Брат скорчил крайне недовольное лицо, но часы стянул и протянул муту. — Возьми — пригодиться.

Рогатый живо заинтересовался часами, оглядел со всех сторон, потряс, приложил к уху. Для этого ему пришлось положить карабин на сгиб локтя, но как только часы исчезли в кармане его драного пальто, явно снятого с чужого плеча, снова навел оружие.

— Хорошие часики — мне подойдут! — Улыбнулся щербатым ртом, — но вы все равно пойдете с нами. Таковы правила. Так, Белый?

Белый — тот самый мут, похожий на пришельца, — кивнул и чему улыбнулся, странной, ни на что не похожей улыбкой. И наконец-то убрал стрелу в колчан за спиной, снял тетиву, накрутил на кулак и повернулся спиной. Мотнул головой, как бы приглашая за собой. Циклоп и двуликий подобрали брошенное оружие и, подталкивая им, повели пленников в свое логово.

Поселение или вернее временное пристанище находилось в двух километрах от дороги, на месте чудом уцелевшей деревни. Дома здесь словно застыли во времени и не подвергались неминуемому разрушению от ветра и воды. Будто кто-то всемогущий отмотал время назад и вернул их в довоенную эпоху. Если бы не низкое свинцовое небо над головой и самые невероятные уроды, окружавшие их. Мужчины и женщины, с одним и тремя глазами, с одной рукой, торчащей из груди или просто невообразимым количеством конечностей, тонких, будто у паука. С полупрозрачной кожей, сквозь которую просвечивали внутренние органы; без ног, а вместо них шевелящиеся отростки. Войцеху показалось, что он попал в самый настоящий ад — такого количества уродств он не видел даже в приютах при монастырях.

Те, кто их привел, казались уже практически красавцами, а пленники так и вообще словно сошедшие на землю божествами. И их нисхождение не осталось без внимания: муты во все глаза рассматривали пришельцев, трогали их своими скрюченными пальцами и постоянно извивающимися щупальцами. От каждого такого прикосновения Войцех вздрагивал. Марко и Веллер относились к этому гораздо спокойнее, безразличными, оценивающими взглядами рассматривали дома и подсчитывали тех, кто мог представлять настоящую опасность. Таких было немного — в основном увечные и больные, неспособные к самостоятельной жизни.

Словно специально, охотники провели пленников через всю деревню, но, глядя на их лица, можно было понять, что такой проход им тоже не доставляет удовольствия. Рогатый кривился, непрестанно сплевывал на землю, циклоп вперся взглядом перед собой, будто ничего вокруг него не было — только цель. Двуликий недовольно морщился, а второе личико кривилось в откровенном презрении к окружающим его мутам. И только Белый оставался совершенно безучастный, лишь чуть-чуть изгибал широкую щель рта в едва заметной улыбке.

Наконец-то, их привели к цели: старинному зданию деревенского костела, замшелому и заросшему толстыми стеблями гигантского плюща. Тонкий шпиль, когда-то вонзавшийся в светло-голубое чистое небо теперь грозил набрякшим тучам обломанным гнилым пальцем. Крест давно пропал в вихре времен. Стрельчатые окна слепо следили за происходящими вокруг изменениями.

Вход в костел охраняли два мута со старыми клейденскими винтовками в руках. Рогатый подошел к одному — мощному детине с наростами на голове в виде многочисленных мелких рожек. Мут кровожадно поглаживал костяную рукоять тесака, заткнутого за широкий кожаный пояс.

Он внимательно выслушал рогатого, выглядевшего на фоне охранника маленьким и совсем слабеньким, но от внимательного Веллерового глаза не укрылось то, с каким уважением мут глядит на охотника. Не из последних он был здесь.

Мут кивнул и скрылся за дверью — появился чуть ли не сразу, мотнул головой: заводи.

Внутри было жарко. На месте бывшего алтаря пылал огромный костер — брата Войцеха чуть удар не схватил от такого святотатства. В огонь отправились рассохшиеся скамейки и церковная утварь, в том числе и деревянное распятие. Огонь с радостью грыз мученическую фигуру Христа. У костра, на низком чурбачке сидел мут, завернутый с головой в черный обтрепанный плащ. Рядом, усевшись на пятки, раскуривал огромную трубку уродец с непропорционально большой головой. На плече у него лежал кривой посох с насаженным на верхний конец крысиным черепом. Большая такой крысы, не меньше собаки размером.

— Рогач, Одноглазый и Кривляка — спасибо. Можете идти. — Муты чуть поклонились и скрылись за дверью. — Белый, останься. Ты еще можешь пригодиться.

Вождь поднялся и повернулся. Скинул капюшон. И даже Марко, которого, казалось, ничто не может удивить, воскликнул:

— Не может быть!