Май, 13, 1939 г., суббота 14–15 по Гринвичу
Для ленча Огаст выбрал шейный платок цвета терновых ягод: терпкий и вязкий привкус разочарования еще жил у него внутри.
Проснувшись утром, он обнаружил свой старинный позолоченный портсигар — предмет довольно тяжелый — валяющимся на полу спальни и первым делом поинтересовался у мистера Честера, не разбилось ли где-нибудь в доме окно? Или какое-нибудь стекло?
Но дворецкий уверил его, что ничего подобного не случилось. Ночь прошла без происшествий, если не считать того, что капитан Пинтер пригласил к ленчу инспектора, сообщил мистер Честер, впрочем, без всякого выражения. После трапезы джентльменам придется отбыть вместе с полицейскими в деревню, коронер начнет предварительные слушания.
Сон! Пустой сон. Все остальное — глупые суеверия, иногда доктор Уолтроп оказывается права. Огаст выдохнул, под окостеневшей броней ребер легкие свернулись как крылья уснувшей птицы. Ему стало бы легче, но разочарование басовой нотой портило гармонию солнечного утра.
Молодые люди застали инспектора Ньюпорта меряющим шагами трофейный зал: у него возникло предположение по поводу головы того самого чучела волка. Ее могли позаимствовать в одном из окрестных домов: сельские коттеджи принято украшать охотничьими трофеями. Но здесь, в Энн-Холле, хранилась только огромная зубастая голова полярного волка, слишком старая и крупная. Новых чучел, с тех пор как мистер Честер занял свою нынешнюю должность, не заказывали. Но как дворецкий любезно сообщил инспектору, ремонтировать имеющиеся экспонаты им помогал не кто иной, как доктор Форестер. Покойный был настоящим натуралистом и преуспел в самых неожиданных отраслях знаний. Вполне возможно, именно он изготовил злополучную голову.
Сегодняшнее дознание будет кратким, заверил инспектор. Очевидно, что доктор Форестер убит, и по факту будет произведено полноценное расследование.
Коронер принял решение отложить слушания о причинах смерти обезглавленного джентльмена до тех пор, пока его личность не установлена. Инспектор сделал безнадежный жест рукой — мол, что уж тут поделать? Заминка вышла по бытовой причине: городок невелик и знатока наречий Индостана в нем не нашлось, так что придется подождать, пока главный полицейский департамент подберет и пришлет сюда подходящего. Рапсан Ранжита, служивший при мистере Сингхе, не слишком уверенно владеет английским, что может привести к судебной ошибке, объяснил полицейский, устраиваясь за накрытым к ленчу столом. Мистер Пинтер опознал обезглавленное тело как принадлежащее именно мистеру Сингху. Местный лакей заявил, что не может опознать тело в таком виде. Слуга предположительно покойного — мистер Ранжита — настаивает, что погибший — второй слуга, а сам его господин пропал без вести. Возможно, дело в его скверном английском, и с прибытием переводчика недоразумение разъяснится.
Хотя — полицейский поднял ладонь — никакой спешки нет. Говорить упомянутый Ранжита сможет еще не скоро, сотрясение мозга — коварная штука.
Что стряслось с уважаемым сикхом?
Инспектор и сам хотел бы знать: после опознания Ранжита покинул местную амбулаторию, глубокий подвал которой служит моргом, и должен был бы пойти к автомобилю, в котором прибыл из Энн-Холла, но по неясным причинам свернул совсем на другую улицу и там вступил в драку с несколькими неустановленными лицами. Его отсутствие еще долго могло бы оставаться незамеченным, если бы какой-то кретин не швырнул камнем в окно амбулатории — инспектор бросился сперва к окну, потом наружу, разнимать дерущихся. Но они метнулись в разные стороны, как будто каждый из них распался на три темные тени, и истаяли как дым над костром — словом, он успел только подобрать сикха с пыльного тротуара, из его рассеченной губы текла кровь, голова была разбита. Коронер и молодая докторша оказали ему всю возможную помощь и по настоянию инспектора уложили на заднее сиденье автомобиля. Полисмен лично привез мужчину в санаторий для нервнобольных и сдал под надзор доктора Рихтера. Пострадавший нуждается в круглосуточном наблюдении, и оставить его на попечение… гм… особы женского пола инспектор счел непристойным.
Он замолчал, прикрыл глаза, устало потер переносицу. Когда пострадавшего осматривал врач, из одежды посыпался песок — мелкий светлый песок сыпался и сыпался из каждой складки, из каждого кармана, из каждого шва! Инспектор знал, знал слишком хорошо, где искать такой песок. Он отрядил двух констеблей и волонтеров из местной пожарной команды прочесать окрестности зыбучих песков.
За последние сутки этот район исследовали уже дважды, но получили результат только теперь, когда догадались перевернуть прогнившую лодку. Под ней обнаружились пестрый тканый коврик, размотавшаяся чалма, штаны особого сикхского покроя, френч полувоенного образца, в его кармане лежало вот это: инспектор вынул из кармана и развернул прямо перед их глазами платок пронзительного шафранового цвета. Шелк просвечивал на свету — в уголки платка были зашиты кругляшки монет.
Огаст ахнул и обеими руками вцепился в чашку с чаем. Наверное, чашка была очень горячей, но он ничего не чувствовал — окаменел как статуя!
Душители туги? — аж подскочил на стуле мистер Горринг.
Это всего лишь досужие колониальные байки! — усомнился капитан Пинтер.
Как сказать, сэр… — инспектор скрутил платок в тугой жгут, взялся за монетки, резко выбросил жгут перед собой и затянул воображаемую петлю. — Я и сам долго не верил, пока мне не пришлось увидеть собственными глазами… Когда строили железную дорогу на Бомбей, вскрыли целое кладбище удавленников. Три десятка скелетов, никак не меньше, и все со сломанными шеями. Такие дела, джентльмены…
Приходилось служить на железной дороге, инспектор Ньюпорт?
Нет, сэр. Я был военным, кавалеристом — мы всего лишь патрулировали строительство стратегических объектов. Места там довольно дикие, и не все местные жители так дружелюбны к британцам, как пишут в газетах…
О! Я был уверен, — голос мистера Мак-Грегора звенел от восторга. — Я всегда знал, что они существуют! Темные жрецы культа Кали!
Инспектор с сомнением покачал головой:
Я ценю ваш энтузиазм ученого, мистер МакГрегор, но скелеты пролежали в земле больше пятидесяти лет…
Это не имеет никакого значения! Поймите же наконец: пора отбросить шоры прогресса, вспомнить, что тень предмета столь же материальна, как и сам предмет! — глаза этнографа-любителя сверкали так, что, присмотревшись, можно было различить в них язычки адского пламени; капельки слюны вылетали изо рта вместе с криком, он даже привстал со стула: Сражение древних культов — подумать только! Я и мечтать не мог, что буду следить за расследованием ритуального убийства. И где? Рядом со старинным капищем друидов. Непосредственно в Девоншире…
Пока вы следите за расследованием акта вандализма.
Что?
Расчленение мертвого тела тоже преступление, сэр.
Я не понимаю! — мистер Мак-Грегор встал и подскочил к инспектору.
Утопленнику отрезали голову. Скажу вам как бывший кавалерист: сделали это с большим искусством — совсем не просто отсечь человеку голову с одного маху. Таковы выводы коронера. Тут надо иметь особый навык — это сделал либо военный, либо мясник, либо врач. Уверяю вас, он будет установлен и понесет заслуженное наказание! Хотя он не убийца. Некий мистер отдыхал на берегу реки: сперва посидел на коврике, потом снял одежду, спрятал под лодку и решил искупаться. Но не рассчитал своих возможностей: вода в реке еще слишком холодная. Возможно, судорога, возможно — угодил в омут и утоп. Течением тело унесло в море, поэтому коронер обнаружил в легких речную, а не морскую воду. Такие случаи не редкость — тело попало в море уже мертвым.
Но зачем отрезать голову случайному человеку? Зачем?
Хм… Допустим, злоумышленник намеревался извлечь череп, расписать цветными красками, закопать на недельку-другую в землю, прокалить на огне, чтобы кости покрылись трещинами и копотью, и продать какому-нибудь любителю редкостей за хорошие деньги.
Вы шутите, мистер Ньюпорт?
Я констатирую. Пока есть покупатели, найдутся люди, готовые добывать для них товар. Здесь, в Девоншире, корысть гораздо более очевидный преступный мотив, чем желание ублажить богиню Кали. Сколько может стоить череп, обработанный под этнографическую редкость, мистер Мак-Грегор?
Разочарованный натуралист вернулся на свое место и тяжко вздохнул:
От пятисот фунтов до двух-трех тысяч: зависит от качества работы…
Вам лично по карману такая покупка?
Погодите, инспектор… — вклинился в разговор мистер Горринг, пока любитель этнографии, замявшись, формулировал достойный ответ. — Мистер Сингх — я имею в виду при жизни — носил ценные ювелирные украшения. Один его перстень с сапфиром стоил гораздо дороже двух тысяч. Снять кольца проще, чем возиться с головой!
— Безусловно, — кивнул инспектор. — Если бы кольца были на утопленнике, их бы похитили. Но мы нашли драгоценности вместе с одеждой — в кармане френча. Затем я и прибыл сюда — произвести опознание обнаруженных ювелирных украшений. Вам под силу будет узнать вещи мистера Сингха, джентльмены?
Дождавшись утвердительного ответа, он сделал знак мистеру Честеру, внесли маленький столик, на него водрузили поднос, на котором инспектор расстелил самый обычный застиранный носовой платок. В платок были завернуты индийские сокровища. Сам Ньюпорт вернулся к столу — делать заметки для протокола.
Украшения сверкали и переливались в лучах света: грубоватая восточная работа подчеркивала природное совершенство крупной серой жемчужины; широкое золотое кольцо украшала тончайшая резьба. Но более всего притягивал и завораживал перстень с сапфиром — он казался Огасту живым: словно тяготился массивной оправой и обрамлением из россыпи мелких бриллиантов и беззащитно оглядывался в поисках нового хозяина.
Жаль, если кольцо окажется ему слишком велико!
Огаст опустился на корточки, глаза оказались вровень со сверкающим чудом — и благодарное кольцо поделилось с ним своим секретом. Между звездочками были искусно вписаны несколько символов: некоторые обозначали звезды, другие были ему незнакомы. Судя по всему, перстень изготовили флорентийские мастера, и очень-очень давно, если только феи не перенесли перстень сюда прямиком из волшебных миров, о которых пишут книги чернильные люди «Инклинги»[37].
За спиной Гасси инспектор задавал скучные вопросы, ему отвечали, карандаш скрипел по бумаге, выводя стенографические знаки, — звуки сыпались на пол как пыль. Никто не заметил безмолвного заговора между Картрайтом и перстнем — молодой человек медленно выпрямился, закрыл глаза и вставил указательный палец в ободок кольца. Ледяной круг сжался, палец прошили тысячи разящих морозных игл — Огаст прикусил губу, чтобы не вскрикнуть, попытался стащить перстень.
Бесполезно! Драгоценный металл буквально впился в кожу — так, что палец мгновенно посинел и опух, вся рука онемела, словно ее обложили кусками льда. Картрайт повернулся и тронул Горринга за локоть, шепнул:
Не могу… палец застрял… Потяни!
Мистер чемпион не заставил просить себя дважды — дернул так, что боль едва не разорвала Огаста в клочья.
А-а-а-а-а-а!
Черт!
Осторожнее, мистер Горринг! — дворецкий успел перехватить руку Гасси раньше, чем Эдвард повторил попытку. — Скорее, идемте со мной!
Запястье Огаста тут же туго перехватили салфеткой как жгутом, втащили на кухню, из ранки на пальце выдавили кровь, сунули ладонь под струю холодной воды, но она показалась Огасту потоком кипящей смолы, всю руку охватил приступ адской боли, в висках заколотились маленькие назойливые молоточки. Мистеру Картрайту приходилось прилагать усилия, чтобы разобрать, как коммандер Пинтер кричит и требует послать за садовником и подходящим инструментом, чтобы перекусить или перепилить металл. Слышал даже свой собственный голос, вопивший: «Никогда! Никогда! Семнадцатый век! Лучше палец отрезать!»
Огаста колотил озноб, пот липкими струйками стекал со лба на щеки, колени хотели подогнуться, и только острая боль не давала ему потерять сознание. Около мойки хлопотала экономка, поливая его руку маслом из маленькой бутылочки. Ощущение от этой процедуры было настолько отвратительным, что кольцо наконец-то соскользнуло в раковину и теперь насмешливо плескалось в потоке воды. Оно рассталось с Огастом, отказавшись признать его своим хозяином. Перстню Гасси категорически не понравился!
Кисть продолжала саднить, палец посинел — Картрайта запихали в машину и повезли…
Солнце достигло зенита, замерло над древним мегалитом и слепило глаза. Огаст смотрел на каменные глыбы из автомобиля и молил чужих древних и будущих духов о прощении за свое самоуправство…
…Это почти как новая религия. Почитатели мистера Толкиена рассредоточены по всему миру, их многие, многие тысячи! Время от времени они собираются вместе, наряжаются в карнавальные костюмы ушастых эльфов и прочих персонажей из романов профессора и разыгрывают сценки — свои собственные сюжеты о мирах Средиземья. Поистине волшебное действо, во время которого все переговариваются между собой через специальные бруски с кнопочками, в них играет музыка и светятся картинки…
Он бредит?
Скорее у него конфабуляции, инспектор. Боюсь, в таком состоянии мистер Картрайт не сможет свидетельствовать на предварительных слушаниях. Теперь над Огастом склонялись сразу две фигуры: инспектора и доктора Уолтроп. Мардж обхватила его запястье указательным и большим пальцами.
Отек уменьшился, я поставлю капельницу. Внешнее напоминает химический ожог, но интоксикация очень сильная, яд еще оказывает действие на психику..
Как тебя угораздило, Гасси?
Кольцо… Я не нравлюсь кольцу! Оно меня не любит…
Огаст, ты собрался баллотироваться в парламент Средиземья? Наверняка там есть оппозиция из валаров и теневой кабинет из джентльменов, разругавшихся с кольцом. Но в Великобритании избиратели предпочитают вменяемых политиков! Возьми себя в руки, — доктор Уолтроп проколола вену старого друга иглой.
Гасси дернулся, голова съехала в сторону, но мистер Честер тут же поправил ему подушку:
Мистер Картрайт, вам не стоит корить себя из- за кольца. Просто некоторые вещи умеют защищаться.
Вы тоже перенервничали, мистер Честер. Налить вам успокоительных капель?
В этом нет нужды, миледи. Покойный доктор Форестер был человеком старой закалки и не держал других успокоительных, кроме лауданума.
Где вы служили, мистер Честер?
Разве я похож на военного?
Сложно сказать, но повязка была наложена очень профессионально.
Ваша милость, моя служба проходила исключительно в старинных родовых поместьях, в домах с биографией. Зачастую в них живут люди весьма преклонных лет, их тела источены множеством болезней, а души — предрассудками и странностями, многие ненавидят и боятся врачей, прислуге приходится заботиться о них. В таких почтенных домах можно встретить не только старых людей, но и мудрые вещи, предметы с собственной тайной, как это кольцо. Такие были популярны еще в семнадцатом веке, когда в моду вошли миниатюрные механизмы. Сначала полость, спрятанную под камнем-вставкой, наполняют смертоносным зельем, а когда кольцо надевают, малюсенькие шипы, встроенные в оправу, впиваются в кожу, пропитывая ее ядом. Драгоценности живут дольше людей, время разрушает даже яд, в итоге новым хозяевам достается просто занятный артефакт. Но этому перстню повезло: его стальному жалу вернули жизнь…
Пока мистер Честер произносил свой монолог, доктор Уолтроп разглядывала кольцо в лупу, затем провела по его изгибам кусочком ваты, предусмотрительно намотанным на спичку, и тотчас сбросила в чашку Петри — приступит к анализу яда, как только вернется в коттедж графини Таффлет. Кому могло прийти голову отравить мистера Картрайта?
Дворецкий чуть заметно покачал головой: скорее, перстень пытались защитить от похитителей. Вполне закономерный шаг, принимая во внимание, что речь идет об уникальном в своем роде и весьма дорогостоящем предмете.
Мистер Картрайт всего лишь случайная жертва.
До слушаний оставалось меньше четверти часа. Хотя Мидл-Энн-Виллидж представлял собой небольшой и спокойный населенный пункт, но здание суда здесь имелось, и сейчас поселяне устремились к нему. Одеты они были опрятно, просто, вне всякого сезона и времени. Огаст все еще витал между видениями, снами и галлюцинациями, и не смог бы сказать наверняка, в каком году происходят события. Он перевел взгляд на небо и стал считать мелькавших на нем стрижей.
Сторож, лакей и пожилая сиделка никак не пытались скрасить его тоскливое одиночество, хотя востроглазая старушонка не преминула сообщить джентльмену, что во-он тот огромный букет белых роз — больших денег стоит, сэр, как полагаете? — прислал докторше мистер, который гостит в Энн-Холле. Вычислить поклонника Маргарет оказалось делом минуты. Поскольку ни он сам, ни тем более Эджи Горринг цветов «докторше» посылать даже не думали, а мистер Пинтер был женат если не счастливо, то как минимум безнадежно, дарителем мог быть только мистер Мак- Грэгор. Огаст фыркнул и отвернулся к стене: от отравы или от лекарств, но голова его стала легкой, как воздушный шарик, и он унесся в заоблачные высоты.
Что произошло на досудебном разбирательстве, он узнал только вечером из рассказов Горринга и стенограммы, которую ему любезно позволил просмотреть инспектор Ньюпорт.