Брусиловский прорыв

2 Генерал Брусилов — главнокомандующий армиями Юго-западного фронта

Главнокомандующим армиями Юго-западного фронта с марта 1916 г. был назначен генерал Брусилов. Назначение его было не совсем обычным. Брусилов не был близок высокопоставленным и придворным кругам. А на высшие военные должности, как правило, назначались тогда именно близкие ко двору царя лица. Генеральный штаб не терпел Брусилова и относился к нему, как к чуждому человеку.

Генерал Брусилов не принадлежал к генеральному штабу, но был опытным боевым командиром. К началу войны 1914–1918 гг. ему был 61 год. Молодым офицером довелось ему принять участие в русско-турецкой войне. На его глазах протекала русско-японская война 1904–1905 гг. Занимая последовательно ответственные должности начальника кавалерийской школы, командира дивизии и корпуса, помощника командующего войсками округа, а во время войны — командующий армией, он отлично изучил русскую армию, близко узнает русского солдата и прилагал все свои знания и способности для того, чтобы повысить боеспособность войск и так подготовить их к предстоящим боям, чтобы победа достигалась малой кровью.

«Проливать свою кровь — наша обязанность, — говорил Брусилов, — и к этому мы готовимся, но проливать ее зря, в излишней мере и с малыми шансами на успех — преступно, в особенности если это происходит от нашей собственной вины».

Брусилов был страстным русским патриотом. Он учил своих подчинённых любить родину и ненавидеть её врагов. Перед войной 1914–1918 гг. он предвидел, что России придётся померяться силами с Германией. В лице германских империалистов он усматривал заклятых врагов своего отечества и поэтому с нетерпимостью относился к немцам, ко всем их проискам и интригам. Когда немецкие корпуса вторглись в пределы России, Брусилов требовал от офицеров:

«При всяком удобном случае обращать внимание нижних чинов на зверства германцев и мадьяр, на разорение ими нашей страны и на мучения, претерпеваемые беженцами, да и вообще всем населением тех губерний, которые подверглись нашествию неприятеля».

«Русский солдат, — писал Брусилов в одном из своих приказов, — отстаивает дорогую для него русскую землю, которая благодаря бессметным подвигам наших предков, благодаря потокам крови, пролитой ими, стала великой и славной, отстаивает её от порабощения немцами. Как не понять, что если немец взял бы над нами верх, то он и земли наши захватил бы, да и данью обложил бы так, что не только мы, но и внуки наши должны были бы платить ему».

Будучи убеждённым последователем великого Суворова, твёрдо веря в храбрость и доблесть русских войск, Брусилов всегда стремился действовать активно, итти навстречу врагу, если только есть малейшая возможность наступать. Он считал необходимым, чтобы в войсках господствовал наступательный дух, чтобы порыв войск вперёд не угасал в бою.

Брусилов пользовался большой популярностью и любовью среди войск. Его знали не только в России, но и за границей как талантливого, выдающегося генерала. Это и побудило верховное командование назначить Брусилова на пост главнокомандующего армиями фронта.

Сейчас же после назначения на эту должность Брусилову пришлось принимать прибывшего на фронт царя. Последний спросил его, не имеет ли он что-либо доложить. О своём ответе царю Брусилов рассказывает:

«Я ему ответил, что имею доклад, и весьма серьёзный, заключающийся в следующем: в штабе фронта я узнал, что мой предшественник категорически донёс в ставку, что войска Юго-западного фронта не в состоянии наступать, а могут только обороняться. Я лично безусловно не согласен с этим мнением; напротив, я твёрдо убеждён, что ныне вверенные мне армии после нескольких месяцев отдыха и подготовительной работы находятся во всех отношениях в отличном состоянии, обладают высоким боевым духом и 14 мая будут готовы к наступлению, а потому я настоятельно прошу предоставить мне инициативу действий, конечно, согласованно с остальными фронтами. Если же мнение, что Юго-западный фронт не в состоянии наступать, превозможет и моё мнение не будет уважено как главного ответственного лица в этом деле, то в таком случае моё пребывание на посту главнокомандующего не только бесполезно, но и вредно, и в этом, случае прошу меня сменить».

Брусилов не побоялся откровенно высказать свои искренние убеждения. Своё мнение о боеспособности Юго-западного фронта, о желании бить врага, а не оставаться пассивным зрителем событий, он твёрдо отставал и отстоял, добившись того, что ему была предоставлена инициатива наступления.

В качестве главнокомандующего армиями фронта для обсуждения плана общего наступления русских войск Брусилов был приглашён на совещание в ставке, состоявшееся 14 апреля. Обстановка в то время рисовалась следующим образом.

Соотношение сил на фронте было в пользу русских армий. На Северном и Западном фронтах они имели 1 220 тысяч штыков и сабель. Перевес над противником здесь составлял 600 тысяч бойцов. На Юго-западном фронте было 512 тысяч штыков и сабель с перевесом над противником в 71 тысячу бойцов.

Существовавший в армии некомплект личного состава был покрыт, но всё ещё нехватало вооружения, особенно тяжёлой артиллерии, а также боеприпасов. Плохо было с авиацией: её было мало, материальная часть устарела. Отечественная промышленность не могла удовлетворить потребностей фронта. Поставки из-за границы были крайне затруднены.

По плану начальника штаба верховного главнокомандующего генерала Алексеева главные задачи в предстоявшем наступлении возлагались на Западный и Северный фронты.

Юго-западный фронт, признанный ставкой неспособным к наступлению, должен был сначала держаться оборонительно, а затем, когда разовьётся наступление на других фронтах, присоединиться к нему с целью демонстрации для отвлечения внимания и сил противника. План этот и подвергся обсуждению на совещании.

Оба главнокомандующих фронтами, Северного — Куропаткин и Западного — Эверт, не были согласны с операционным планом начальника штаба верховного главнокомандующего. Основываясь на опыте последних наступательных операций русских войск в декабре 1915 г. и в марте 1916 г., они считали, что наступление армий Северного и Западного фронтов невозможно. Главным образом они ссылались на то, что для этого не было тяжёлой артиллерии. Они предлагали отложить наступление.

Совершенно иного мнения придерживался Брусилов. Он уже высказал его в докладе царю. На совещании выступление Брусилова, в котором он горячо отстаивал своё мнение, имело решающее значение. Вера Брусилова в русского солдата, воля к победе, убедительность доводов так повлияли на присутствующих, что Куропаткин и Эверт принуждены были изменить высказанные ими взгляды на положение. Брусилов так рассказывает о своём выступлении:

«Слово было предоставлено мне. Я заявил, что несомненно желательно иметь большее количество тяжёлой артиллерии и тяжёлых снарядов, необходимо также увеличить количество воздушных аппаратов, выключив устаревшие, износившиеся. Но и при настоящем положении дел в нашей армии я твёрдо убеждён, что мы можем наступать. Не берусь говорить о других фронтах, ибо их не знаю, но Юго-западный фронт, по моему убеждению, не только может, но и должен наступать, и полагаю, что у нас есть все шансы для успеха, в котором я лично убеждён. На этом основании я не вижу причин стоять мне на месте и смотреть, как мои товарищи будут драться».

Брусилов лишь из деликатности упомянул о том, что он не берётся говорить о других фронтах. Оба другие фронта обладали значительно большими шансами на успех, чем Юго-западный. Северный фронт имел 466 тысяч бойцов против 200 тысяч у противника, т. е. обладал более чем двойным перевесом сил. Западный фронт имел почти такое же соотношение — 754 тысячи против 420 тысяч у противника, в то время как на Юго-западном фронте было 512 тысяч бойцов против 441 тысячи у противника. Тяжёлая артиллерия и резервы предназначались для Северного в Западного фронтов. Говоря о своем твёрдом убеждении в возможности наступать, Брусилов оценивал обстановку с общей стратегической точки зрения.

Это обстоятельство он подчеркнул в своём дальнейшем выступлении.

«Я считаю, — говорил он, — что недостаток, которым мы страдали до сих пор, заключается в том, что мы не наваливаемся на врага сразу всеми фронтами, дабы прекратить противнику возможность пользоваться выгодами действий по внутренним операционным линиям, и потому, будучи значительно слабее нас количеством войск, он, пользуясь своей развитой сетью дорог, перебрасывает свои войска в то или иное место по желанию. В результате всегда оказывается, что на участке, который атакуется, он в назначенное время всегда сильнее нас и в техническом и в количественном отношениях».

Вот какими соображениями руководствовался генерал Брусилов, настаивая на необходимости наступления. Не второстепенную задачу, не защиту интересов своего фронта преследовал он, когда говорил, что Юго-западный фронт должен наступать, а основную цель: разбить главного противника — германскую армию, — разумеется не только силами своего фронта, а всеми силами трёх русских фронтов и совместно с союзниками. Он рассуждал как главнокомандующий, перед которым была совершенно ясная перспектива. Для того чтобы убедить совещание в том, что при любых условиях наступление Юго-западного фронта будет только выгодно для таких общих действий, в заключение своего выступления он заявил:

«Поэтому я настоятельно прошу разрешения и моим фронтом наступательно действовать одновременно с моими соседями; если бы, паче чаяния, я даже и не имел бы никакого успеха, то по меньшей мере не только задержал бы войска противника, но и привлёк бы часть его резервов на себя и этим существенным образом облегчил бы задачу Эверта и Куропаткина».

Естественно, что генералу Алексееву как представителю русского верховного командования нечего было возразить против веских доводов Брусилова. Он должен был в принципе с ними согласиться. Однако он не хотел менять разработанного ставкой плана и предупредил Брусилова, что он для наступления ничего не получит дополнительно к имеющимся у него силам — ни войск, ни артиллерии, ни снарядов. Брусилов ответил, что он ничего и не просит, будет довольствоваться тем, что у него есть, но войска Юго-западного фронта и сам он будут знать, что их деятельность направлена на общую пользу и что они облегчают работу своих боевых товарищей, давая им возможность сломить врага.

После выступления Брусилова генералы Куропаткин и Эверт заявили, что наступать и они могут, но не могут ручаться за успех. Такого ручательства, конечно, не мог бы дать ни один главнокомандующий, да его никто и не требовал. В результате совещания было решено атаковать противника армиями всех трёх фронтов, нанося главный удар Западным фронтом и вспомогательный — Юго-западным. Северный фронт должен был перейти к решительным действиям при благоприятной обстановке.

Так, в муках сомнений и колебаний главнокомандующих, среди которых один генерал Брусилов шёл твёрдой поступью к поставленной цели, зародился брусиловский план прорыва. Сомнения и колебания ответственных командиров встретила и дальнейшая разработка этого плана уже на Юго-западном фронте. И здесь Брусилову пришлось проявить всю силу своей воли и твёрдость характера.

Юго-западный фронт весной 1916 г. состоял из четырёх армий: 8-й, 11-й, 7-й и 9-й. Он простирался от Пинских болот до границ с Румынией. Перед армиями фронта находились австро-венгерские и частично германские войска. Количество батальонов к началу операции возросло на русском фронте до 630, на фронте противника их было до 575, конница на русском фронте состояла из 445–450 эскадронов, а на фронте противника из 230–235 эскадронов. Артиллерийских орудий у немцев было 1 846, из коих 545 тяжёлых, а у Брусилова — 1 948, из них только 168 тяжёлых.

Таким образом, перевес сил у Брусилова был очень, небольшой, а в артиллерии превосходство было у противника.

Позиции русских войск были расположены и укреплены хуже, чем у противника. Прибывшие на пополнение Юго-западного фронта солдаты были слабо обучены. Кадровых офицеров и унтер-офицеров в войсковых частях оставалось незначительное количество. Австрийцы к этому времени получили много вооружения из Германии и в этом отношении, так же как и в отношении снабжения боеприпасами, находились в лучшем положении, чем русские войска Юго-западного фронта.

Эти неблагоприятные условия были известны Брусилову. Он прилагал все усилия к тому, чтобы улучшить их, где эта было возможно, стремился создать запасы военного имущества, требовал укрепления позиций, усиленных занятий с солдатами, унтер-офицерами и офицерами. Те преимущества в вооружении, которые оставались у противника, он твёрдо надеялся парализовать искусством своих действий. Но иного мнения были командующие армиями Юго-западного фронта.

Вернувшись с совещания в ставке, Брусилов собрал 18 апреля в городе Волочиске всех четырёх командующих армиями для того, чтобы изложить им своё решение. Командующий 8-й армией генерал Каледин заявил, что он не надеется на успех и даже просто уверен, что успеха не будет и что нанесение удара со стороны Юго-западного фронта грозит большой опасностью для русских войск. Генерал Щербачёв, командующий 7-й армией, указал на то, что он не любит «стоять на месте», предпочитает всегда действовать активно, охотно наступает, но в настоящее время считает наступательные действия очень рискованными я нежелательными.

Брусилов не допустил споров по поводу возможности или невозможности наступления, но вместе с тем приложил много старания, чтобы убедить командующих армиями в правильности своего решения. Это ему удалось, и все командующие армиями разъехались, убеждённые в правильности боевого решения Брусилова.