Брынза с сельдереем

Томаш Нунек

Первый результат появился к вечеру. Стравинский сиял так, что мне захотелось убавить яркость экрана.

— Представляешь, какой массив данных мне пришлось обработать? Уличные разговоры, беседы в кафе и тому подобное. У нашей девушки очень примечательная внешность. Точнее, она старалась сделать её очень примечательной. Я проанализировал все записи с общественных камер, которые удалось достать. Она действительно была с каждым из убитых, но для каждого выбирался свой образ.

Денис перекинул мне фотографии, которые я тут же наскоро пролистал.

Эффектная блондинка с голубыми глазами. Не менее прекрасная брюнетка с карими. Шатенка, рыженькая, пепельные волосы, голубые. Чёрные, зелёные, стальные, даже жёлтые глаза. Каждый раз было несколько ярких черт, на которых концентрировался взгляд, не обращая внимания на остальное.

— Она симпатичная, — признал я, вернув на экран Дениса.

— Ещё бы. Раз уж бобы клюнули. Всё выверено очень тщательно. Тембр голоса, яркая внешность, чуть провинциальность в манерах.

— Где ты углядел это на фотографиях?

— Я просматривал записи, не забывай, — он хохотнул. — Пожалуй, я бы тоже не отказался с ней поужинать как–нибудь в кафе.

— Как её зовут? — спросил я. Адреналин в крови бурлил. Я хотел знать имя. Называть девушку «любительницей варёных бобов» язык не поворачивался.

— С этим проблемы, — Стравинский погрустнел. — Я не знаю, кто она.

— То есть как?

— У меня есть двенадцать подозреваемых. Все они могли бы соответствовать этим образам в той или иной степени, если бы задались подобной целью.

— Целых двенадцать?!

— Это я ещё отсёк многих. Не забывай, у нас на станции почти двести тысяч человек. Кожа у девушки то смуглая, то розоватая, а то и вовсе жёлтая. Но, судя по раскосым глазам, я бы поставил на светло–жёлтую или слегка смуглую. Брови, нос, даже овал лица можно изменить при желании. И заметь, я сейчас беру тот вариант, что всё это делалось подручными средствами и безо всякой косметической хирургии. Иначе — список надо не сокращать, а расширять.

— В общем, по сути, у нас ничего нет?

— У нас есть портрет и подозреваемые. Их можно допросить, — кажется, Денис обиделся, что я не оценил его стараний.

— Нет, мы только спугнем её. Мы ничего не можем предъявить. Даже записи с разговором о встрече мало. Никаких доказательств. Надо поймать с поличным, узнать, как она убивала, если это действительно делала она. Собери мне данные на всех двенадцать и вышли. Я попробую поискать связи.

— Вручную?

— Машина хорошо ищет только тогда, когда ты знаешь, что надо искать.

— Ладно, — Стравинский пожал плечами. — Что–то ещё?

— Установи за ними наблюдение. За всеми. Но чтобы никто ничего не заподозрил.

— Камеры трудно заподозрить в предвзятости, — Денис повеселел, почувствовав, что здесь может меня уесть.

— Хорошо. Пусть так. Стоит хотя бы одной из них встретиться с каким–нибудь бобом — сигналь мне. Тут же. В любое время. Ясно?

— Не вопрос.

— Хорошо, высылай дела.

Стравинский отключился.

Я почесал подбородок, наткнулся на щетину и отправился в ванную комнату. Побрившись в пару движений, взглянул на себя в зеркало — вроде не урод, но на боба всё равно не похож. Пришедшая в голову шальная мысль — выставить себя в качестве приманки — ушла очень быстро. Даже если меня замаскировать, я рано или поздно себя выдам.

Я просто не смогу жрать столько брынзы с сельдереем.