Буденный

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ НА МИРНЫЕ РЕЛЬСЫ

Глубокой осенью 1920 года Первая Конная армия совершила еще один переход — из освобожденного Крыма в район Екатеринослава. Здесь она должна была сократить свою численность, дать отдых бойцам и принять участие в ликвидации кулацко-петлюровского бандитизма, покончить с бандами Махно. Предстояло умело увязать вооруженную борьбу с широкой разъяснительной работой среди населения: опираясь на бедноту, привлечь на свою сторону середняка, помочь ему разобраться в событиях. Буденный дал указание командному составу, политработникам и членам партии кропотливо работать на местах, поддерживая постоянную связь с парткомами, Советами и комнезамами; все важнейшие политические кампании проводить совместно. Вместе с тем Буденного беспокоило предстоящее сокращение войск. Дело в том, что 24 декабря Совет Труда и Обороны под председательством В. И. Ленина принял постановление, известившее мир о победе над Врангелем. Гражданская война и борьба с иностранными интервентами была закончена. Возникла необходимость вернуть одетых в солдатские шинели рабочих и крестьян к мирному труду. При этом отнюдь не снималась задача сохранения боевой мощи Вооруженных Сил: ведь нападение империалистов на Республику Советов не исключалось. Буденный старался выявить главное в предстоящей перестройке армии, определить место и роль конных масс в общей организации Вооруженных Сил. Командарм предложил провести специальное заседание Реввоенсовета армии, послушать мнение начальников дивизий и управлений. Два дня продолжалось заседание, на котором председательствовал Ворошилов (Буденный по этому случаю писал: «К. Е. Ворошилову, как члену ЦК партии и члену ВЦИК, мы с общего согласия предоставили право всегда быть председателем Реввоенсовета армии»). Обсуждались следующие вопросы: 1) о назначении Конармии; 2) численность, состав я характер Конармии; 3) сокращение армии и проведение такового; 4) о воздухофлоте; 5) об учреждениях и отделах армии, их реорганизации; 6) штабы дивизий и штабы бригад. Реввоенсовет долго и во всех деталях обсуждал, какая структура явится лучшей для армии, сколько оставить дивизий, нужно ли объединять их в корпуса; сколько в каждой дивизии должно быть бригад, полков, в полку — эскадронов; численность эскадронов. Сохранять ли оба штаба — основной и полевой. После обсуждения пришли к выводу: корпусное строение не нужно. В армии иметь пять дивизий и одну отдельную кавбригаду, 5-я дивизия необходима как крупный армейский резерв. В дивизии — три бригады, шесть полков, каждый — из пяти эскадронов. В эскадроне — 135 сабель. Сначала все шло хорошо, и Буденный особого волнения за Конную армию не испытывал. И в это время командарм получил приказ Реввоенсовета республики, предписывающий уволить с военной службы бойцов допризывного возраста и всех старше 30 лет. Когда начальник штаба Клюев по распоряжению командарма произвел подсчет, оказалось, что предстояло уволить из армии в запас почти 10 тысяч человек! А ведь среди них немало опытных командиров. Как же быть? И когда в декабре Буденный приехал в Москву делегатом на VIII Всероссийский съезд Советов, то очень хотел обсудить эти вопросы с В. И. Лениным. 22 декабря в Большом театре, где проходил съезд, Буденный встретил Владимира Ильича. Пожимая командарму руку, Владимир Ильич с улыбкой сказал:

— Первая Конная блестяще справилась со своей задачей. Фрунзе доложил мне об этом. Я верил в силу и наступательный порыв Первой Конной и, как видите, не ошибся. Отчаянные и храбрые у вас бойцы, Семен Михайлович. В их характере есть что-то от вас, а?

Буденный смутился. Речь зашла о Махно. Ворошилов сказал, что Махно поддерживают кулаки. Они его опора. К тому же на Украине не все крестьяне охотно идут за Советами. Буденный уточнил: зажиточные во многом помогают Махно. Ленин успокоил командарма и высказал твердую уверенность в том, что это временное явление и вскоре крестьянство пойдет за нами. В заключение беседы Ленин задал командарму несколько вопросов, касающихся дел в Конармии. Буденный доложил, что у конармейцев замечается большая тяга к мирному труду, командиры и комиссары надеются на мирную передышку, но по-прежнему крепко держат в руках оружие. Империалистам, мировой буржуазии не очень-то следует доверять — внезапно могут напасть, армия должна быть начеку.

— Пусть ваши командиры и политработники так и отвечают бойцам, — сказал Владимир Ильич. — Теперь мы можем трудиться с гораздо большей уверенностью, чем когда бы то ни было. Часть бойцов демобилизуем, а костяк останется. Ну, как по-вашему, правильно это?

— Считаю так, — ответил Буденный, — что бы там ни было, товарищ Ленин, армия должна быть готова к любым неожиданностям.

— Верно! Военную готовность мы должны сохранить, во всяком случае. Хотя армию мы будем сокращать…

— А не скажется это на боевой готовности? — спросил командарм.

— Нет, не думаю, — Владимир Ильич улыбнулся. — Мы рассчитываем, что громадный опыт, который за время войны приобрела Красная Армия и ее руководители, поможет нам улучшить теперь ее качества. И мы добьемся того, что при сокращении армии мы сохраним такое основное ядро ее, которое не будет возлагать непомерной тяжести на республику в смысле содержания, и в то же время при уменьшенном количестве армии мы лучше, чем прежде, обеспечим возможность в случае нужды поставить на ноги и мобилизовать еще большую военную силу. У нас теперь есть своя когорта замечательных руководителей, которых выдвинула революция: Буденный, Ворошилов, Блюхер, Фрунзе, Дыбенко, Каширин, Котовский, Егоров, Уборевич, Каменев… Впрочем, всех и не перечислишь. Я называю тех людей, — продолжал Владимир Ильич, — которые вынесли на своих плечах всю тяжесть первой империалистической войны, еще в ту войну, будучи старшими и младшими унтер-офицерами, они проявили себя…

— У нас, товарищ Ленин, — сказал Буденный, — в Конармии все командиры дивизий, полков и бригад, как правило, из бывших унтер-офицеров. Хорошо служат делу революции, на них я могу всегда положиться, как на самого себя…

В. И. Ленин опять вернулся к теме сокращения армии, будущей стратегии, тактике.

— Кстати, вы слышали, некоторые говорят, — заметил Владимир Ильич, — что в польской кампании мы допустили ошибку — перешли границу и в будущей войне, избави бог, наступать не будем, а только обороняться, сидеть в окопах. Стало быть, конница больше не потребуется.

— Кто так говорит? — взорвался Буденный.

— Вы что — не согласны со мной?

— Владимир Ильич!..

— Вот-вот, я так и думал. Сказать Буденному, что конницу придется распустить… Каково? — И Ленин весело рассмеялся.

С затаенным дыханием Буденный слушал доклад В. И. Ленина на VIII Всероссийском съезде Советов. Он подвел итоги гражданской войны и показал, какие политические и хозяйственные задачи стоят перед страной. На съезде был единодушно одобрен и принят разработанный по инициативе В. И. Ленина план электрификации страны — ГОЭЛРО, первый народнохозяйственный план Советской Республики, рассчитанный на 10–15 лет. «Коммунизм — это есть Советская власть плюс электрификация всей страны», — сказал В. И. Ленин под гром аплодисментов.

В. И. Ленин отметил, что военным нельзя забывать о постоянно грозящей молодой республике опасности, которая не прекратится, пока существует мировой империализм, и, если кто забудет об этом, тот забудет и о нашей трудовой республике. «Говорить нам, что мы должны вести войну только оборонительную, когда над нами до сих пор занесен нож, когда, вопреки сотням наших предложений и при неслыханных уступках, на которые мы идем, — до сих пор ни одна из крупных держав с нами мира не заключила, — говорить это нам — значит повторять старые, давно потерявшие смысл фразы мелкобуржуазного пацифизма. Если бы мы перед такими постоянно активно-враждебными нам силами должны были дать зарок, как нам это предлагают, что мы никогда не приступим к известным действиям, которые в военно-стратегическом отношении могут оказаться наступательными, то мы были бы не только глупцами, но и преступниками»[12].

Буденный, вспоминая о своем участии в работе VIII Всероссийского съезда Советов, писал: «Потом я долго раздумывал над тем, что услышал от Владимира Ильича в его заключительной речи. Великий вождь давал завет партии, говорил о том, какой должна быть советская военная доктрина, в каком направлении вести воспитание воинов Советских Вооруженных Сил».

Позже, когда Буденный был в Кремле, он оказался рядом с комнатой, в которой выступление В. И. Ленина записывалось на граммофонную пластинку. Не зная об этом, Буденный заглянул в дверь и увидел Ленина. Он говорил в какой-то рупор. Владимир Ильич жестом пригласил командарма войти.

— Удивительная вещь — эта машина, — сказал Владимир Ильич, закончив выступление, — записывает и воспроизводит голос человека. Может быть, вы что-нибудь скажете?

— Простите, Владимир Ильич, что помешал вам, — извинился Буденный. — А речи хорошо говорить не умею…

— Как это: красный генерал — и говорить не умеете! — улыбнулся Владимир Ильич.

Увидев фотографа, В. И. Ленин предложил сфотографироваться. Командарм был рад этому случаю, выбежал в коридор, сбросил папаху и бекешу, поправил черкеску. Фотограф снял его с Лениным. К великому сожалению, командарм этот снимок так и не увидел.

По возвращении из Москвы Буденный и Ворошилов рассказали командирам и военкомам о принятых VIII Всероссийским съездом Советов решениях, призвали повседневно разъяснять их конармейцам. Главная задача — как можно скорее покончить с бандитами на Украине. Так требуют партия, товарищ Ленин…

Буденный ясно понимал: борьба с бандитизмом требует иной организаторской работы в армии, иного подхода к ведению боевых операций. Обычная тактика — действовать крупными силами — в борьбе с Махно непригодна. С ним позже согласился и Фрунзе. Командарм решил прежде всего создать маневренные отряды конницы силой от эскадрона до полка, подчиненные непосредственно Реввоенсовету армии. При командирах этих отрядов создавались постоянные совещания с представителями местных органов власти, на которых возлагалась обязанность сообщать в Реввоенсовет о передвижении банд Махно; выявлять кулаков, различные уголовные элементы. Тесный контакт с местными партийными органами держал особый отдел Первой Конной, возглавляемый Г. А. Трушиным. Был создан «летучий корпус» для борьбы с махновцами. Немало отважных бойцов и командиров Первой Конной армии погибло в эти дни. 3 января 1921 года погиб начдив А. Я. Пархоменко. Случилось это близ села Бузовки.

Узнав о том, что отряды Махно находятся в районе Лукашовки, начдив утром 2 января 1921 года отдал приказ наступать. На рассвете 3 января Пархоменко, командир группы А. А. Богенгард, военком Г. Ф. Беляков, военкомдив Д. А. Сушкин, начальник штаба В. Е. Мурзин и начальник связи дивизии Сергеев на двух тачанках выехали в направлении села Бузовка. Когда тачанки подъезжали к лесу, из зарослей выехали всадники и окружили их. Всадники выдали себя за бойцов 8-й дивизии Примакова. Богенгард в ответ представился командующим группой войск по борьбе с махновцами. И тогда махновцы набросились на тачанки. Горстка красных конников приняла бой. Но силы были неравны… Когда у Пархоменко кончились в маузере патроны, он выхватил шашку, но тут же был убит. Одному лишь ездовому удалось спастись, он-то и рассказал, как все случилось.

Буденный тяжело переживал гибель замечательного красного командира. Хоронили Пархоменко в Екатеринославе. На траурном митинге выступил Ворошилов. Он сказал, что перечислять все подвиги Пархоменко, говорить о его героизме — значит рассказать две трети истории организации и деятельности славной Красной Армии. «Жизнь Пархоменко, как прекрасная сказка, символ величия пролетарского духа», — закончил свою речь Климент Ефремович.

В марте 1921 года Буденного избрали делегатом на X съезд РКП (б). Однако вскоре командующий вооруженными силами Украины М. В. Фрунзе вызвал командарма на станцию Синельниково. Там он сообщил Буденному, что принято решение оставить его на Украине для руководства окончательным разгромом махновских банд, а на съезд направить Ворошилова.

— Не обиделся, Семен Михайлович? — улыбнулся Фрунзе.

— Конечно, Михаил Васильевич, хотелось побывать на съезде, увидеться и поговорить с Владимиром Ильичем, но приказ есть приказ. Пусть едет Ворошилов, — сказал Буденный.

— И вот еще что, — продолжал Фрунзе, — скоро начнется сев. Советское правительство, Владимир Ильич придают посевной кампании важнейшее политическое значение. Поэтому прошу вас и требую, чтобы бойцы и командиры помогли крестьянам не только подготовиться к севу, но и провести его в короткие сроки. Надеюсь, что все вопросы будут вами решены успешно.

На другой день, 25 марта, Реввоенсовет армии получил телеграмму, подписанную В. И. Лениным и адресованную всем командующим фронтами и командующим войсками округов. «Постановление VIII съезда Советов требует от всех органов Республики наибольшего напряжения сил и средств для нужд посевкампании. Примите срочные реальные меры по оказанию помощи земорганам, в частности: 1) выясните и передайте земорганам весь сельскохозяйственный инвентарь, все материалы, металлы, инструменты, ненужные военучреждениям и необходимые для ударных заданий в ремонтных мастерских; 2) передайте земорганам все тракторное имущество без нарушения интересов воинских частей;

3) предоставляйте для нужд посевкампании и срочных перебросок семян, машин и удобрений гужеавтотранспортные средства, воинскую силу, но без ущерба для войск, в особенности полевых. О принимаемых мерах телеграфируйте Реввоенсовету, копией Наркомземснабжение».

В эти дни командарм работал особенно напряженно. Вместе с начдивами и комиссарами дивизий побывал он у руководителей местных органов Советской власти, обсудили все вопросы, которые следовало решать в первую очередь. Машины, тракторы, другой сельскохозяйственный инвентарь, сотни лошадей были переданы крестьянам для проведения сева… Бойцы работали энергично, не щадя своих сил, и это радовало командарма. К моменту перехода Конармии на Северный Кавказ, 1 мая 1920 года, конармейцы распахали и засеяли 40 тысяч десятин земли, просушили 16 тысяч пудов посевного материала, собрали 18 тысяч пудов зерна. Бойцы оказали помощь крестьянам в организации 124 кузниц, своими силами отремонтировали 434 плуга, 121 борону, 24 сеялки и 59 повозок.

Кроме работ по подготовке к весеннему севу, конармейцы проводили митинги, концерты, спектакли, читали доклады о международном и внутреннем положении страны. Командарм поручил политотделу провести конкурс на создание кавалерийского значка. Лучший проект предложил А. И. Страхов, ныне народный художник Украинской ССР.

Из Москвы вернулся Ворошилов. Он подробно рассказал командирам и комиссарам, собравшимся в штабе, о работе съезда, о подавлении кронштадтского мятежа.

— Молодец, Клим, — похвалил его Буденный. — Я уже читал в газете про этот мятеж.

— А про себя ты в газете не читал? — лукаво скосил глаза на командарма Ворошилов. И, заметив недоумение Семена Михайловича, вынул из портупеи «Правду» и протянул ему. — Товарищ Ленин о тебе вспоминал.

— Да тут дел было по горло, а газету не доставили, — смутился командарм.

В своей речи при закрытии X съезда партии 16 марта 1921 года В. И. Ленин отмечал, что с начала марта вся западноевропейская печать публикует ежедневно целые потоки фантастических измышлений о восстаниях в России, о победе контрреволюции, о «переходе Буденного на сторону бунтовщиков». Некто Науен 14 марта сообщил в Париж, отмечал Ленин, что «кавалерия Буденного присоединилась к бунтовщикам около Орла…»[13]. Буденный прочел это место из речи Ленина, усмехнулся:

— Ишь чего захотели, господа вельможи.

Первая Конная армия оставалась на Украине. Командарм просил Реввоенсовет республики передислоцировать ее на Северный Кавказ, но ответа не было. Хуже того, 5 апреля Реввоенсовет республики приказал сократить Конармию на треть и рекомендовал командарму расположить полки в более обеспеченных районах Кременчугской и Николаевской губерний. А одну кавдивизию перебросить в Тамбовскую губернию. Буденный, естественно, не мог согласиться с таким решением, ибо оно фактически грозило ликвидацией Конармии. Он обратился за поддержкой к командующему войсками Украины и Крыма Фрунзе, который со своим штабом находился в Харькове. Михаил Васильевич разделил тревогу командарма, поддержал его, и все трое — Буденный, он и Ворошилов — обратились в Реввоенсовет республики и ЦК РКП (б) с письмом. Они категорически заявили, что оставлять Конармию на Украине нельзя, иначе она может здесь погибнуть.

Прошло несколько тревожных дней, по ответа из Москвы не было. И тогда Буденный написал письмо В. И. Ленину, в котором просил разрешения перебросить Конармию на Дон, Кубань, в Ставрополье.

«Для этого нужно, — писал Буденный, — армию поставить по квартирам, и чтобы она своими силами совместно с крестьянами работала с таким расчетом, чтобы обеспечила себя на круглый год всем. Там же, на местах, проводить усиленную политработу, один раз в неделю строевые занятия. Это единственный выход, и другого нет.

Взяв на себя смелость сообщить Вам всю мою боль за любимую армию, прошу Вашей помощи о сохранении конницы. Чтобы, когда нашей республике будет что— либо угрожать, мы могли бы, как и раньше, пойти в бой…»

Буденный с волнением ожидал результата… И вот Москва вызвала его к прямому проводу. У аппарата Ленин.

— Здравствуйте, товарищ Буденный, — читал командарм на ленте. — Я получил ваше письмо. Как дела у вас теперь?

— Здравствуйте, Владимир Ильич. Положение у нас страшно тяжелое, армия день ото дня тает. Пало несколько тысяч лошадей.

— Хорошо понимаю ваши трудности, и сохранить армию было бы легче, но Дон, Кубань, Ставрополье мы сильно встревожили продразверсткой, затронули в том числе и хозяйства ваших бойцов. Для спасения республики от голода мы вынуждены были забрать у крестьян и казаков все излишки хлеба, оставив им зерно лишь для питания и посева. Такая чрезвычайная мера, которой мы не могли избежать, вызвала недовольство известной части населения. Уверены ли вы, что ваша армия в таких архинапряженных условиях останется крепкой духом, организованной и дисциплинированной?

— За это я ручаюсь своей головой, Владимир Ильич.

— Да что ваша одна голова, дорогой товарищ Буденный, если целая армия будет недовольна Советской властью? Повторяю, на Северном Кавказе достаточно спички, чтобы вспыхнул контрреволюционный пожар на манер кронштадтского. Вы должны глубоко это осознать.

— Товарищ Ленин, я знаю своих бойцов, не подведут! Здесь же мы рискуем потерять армию, которая еще будет нужна республике.

— Хорошо. А как считают товарищи Ворошилов и Минин? Они с вами?

К аппарату подошел Ворошилов и сообщил, что он полностью поддерживает командарма.

— Ну что ж, — сказал Ленин, — тогда не возражаю. У вас все? Желаю успешного перехода. Подробности уточняйте с главкомом.

Позже Буденный узнал, что Троцкий упорно не давал согласия на передислокацию Конармии. И только решительное вмешательство ЦК РКП (б), лично В. И. Ленина спасло Конармию от гибели. 20 апреля Политбюро ЦК приняло специальное постановление о Первой Конной армии. Политбюро ЦК поручило Реввоенсовету республики и Реввоенсовету Конармии «…сократить в короткий срок армию до размера двух дивизий, сохранив весь армейский аппарат. Сокращенную армию перевести в район Маныча. Армию перевести на положение военного округа». С переводом Первой Конной на Северный Кавказ Реввоенсовет республики 28 апреля образовал Северо-Кавказский военный округ — СКВО, положив в основу его штаба штаб Конармии. К. Е. Ворошилова назначили командующим войсками округа, его заместителем и членом Реввоенсовета СКВО — командующего Конармией Буденного, заместителем по строевой части М. К. Левандовского, заместителем по политической части — О. У. Саакова, начальником штаба округа — А. М. Перемытова. Вторым членом Реввоенсовета округа и членом Реввоенсовета Первой Конной был назначен А. С. Бубнов.

5 мая вечером в Реввоенсовет поступила телеграмма B. И. Ленина на имя Ворошилова за № 108/ш. «Прошу Вас, — писал Владимир Ильич, — дать распоряжение комсоставу Конармии и проверить специально, чтобы во время перехода Конармии оказывалось всемерное содействие местным продорганам ввиду необходимости экстренной и быстрой помощи Москве хлебом»[14].

Буденный собрал командный состав и зачитал телеграмму. Решили выделить от каждой дивизии группу наиболее авторитетных бойцов, а во главе их поставить комиссаров. На эти группы возложить всю работу по заготовке хлеба в тех населенных пунктах, где данная дивизия будет проходить. Когда командиры разошлись, Ворошилов отправил телеграмму В. И. Ленину: «Вашу № 108/ш получил. Все необходимые распоряжения сделаны. Будет прослежено за точным выполнением возложенного Вами задания». Реввоенсовет Первой Конной армии готовил армию к передислокации на Северный Кавказ. В канун марша командарм получил за № 5468 депешу от главкома C. С. Каменева, в которой указывалось, что Конной армии необходимо выделить и в конце мая командировать в Москву сводный полк четырехэскадронного состава с пулеметной командой при хоре трубачей для участия в праздновании в честь III конгресса Коммунистического Интернационала.

— Видимо, состоится парад, — сказал Ворошилов. Потом добавил: — Задание важное! Международный пролетариат в лице своих представителей — коммунистов будет смотреть первую в мире Рабоче-Крестьянскую Красную Армию. Ну, Семен Михайлович, не ударим лицом в грязь, а?

— Да, задание почетнейшее, и нужно выполнить его с честью.

После обсуждений решили выделить по одному эскадрону из каждой дивизии. Подобрать лучших конармейцев обязательно из строевых частей и лучший комсостав.

24 апреля Буденный издал специальный приказ № 237, в котором определялись обязанности всех должностных лиц, а также учитывался характер выполнения ответственного задания. А на другой день, 25 апреля, командарм телеграфировал главкому, что его приказ о сформировании сводного полка для участия в праздновании в честь III конгресса Коминтерна выполнен.

«Надо сказать, — писал позднее Буденный, — что конармейцы оправдали наше доверие. Сводный полк вместе с другими частями достойно представлял Красную Армию на торжествах III конгресса Коминтерна. Когда в декабре 1921 года я был в Москве, Сергей Сергеевич Каменев прямо сказал, что бойцы сводного полка Конармии с честью выполнили свою задачу, продемонстрировав высокую дисциплину, верность пролетарскому делу».

В первой половине июня дивизии Первой Конной достигли районов дислокации. 6-я Чонгарская дивизия расположилась в станице Брюховецкой, 4-я кавдивизия и ее штаб — в станице Лабинской, 1-я кавбригада — в станице Ярославской, 2-я кавбригада — в станицах Курганной и Михайловской, 3-я — в станице Вознесенской. В Краснодаре находились штаб и части 22-й стрелковой дивизии, которой командовал И. Шарсков. Штаб Конармии переехал в Ростов и разместился в бывшей гостинице «Палас Отель». Обстановка на Северном Кавказе в то время была сложной. Там действовали банды генералов Пржевальского (он же Марченко, Афросимов), Ухтомского, полковников Назарова, Трубачева, подполковников Кривоносова, Юдина и десятки других, общей численностью около семи тысяч человек. Их активно поддерживали казачья верхушка и кулачество, осевшие во многих станицах и хуторах белогвардейцы. В борьбе с бандитами Буденный опирался на местные партийные и советские органы Дона и Кубани, на честных граждан, тружеников. Командарм поручил начальнику особого отдела Конармии чекисту Трушину держать тесный контакт с Дончека, председателем которой в то время был Ф. М. Зявкин. В свое время он был председателем Темерницкого подпольного комитета большевиков и командиром вооруженного отряда рабочих главных железнодорожных мастерских Ростова, потом начальником ростовской Красной гвардии. Назначенный в 1920 году председателем Донской и Терской ЧК, Зявкин беспощадно боролся с контрреволюцией. За мужество и отвагу он позже был награжден орденом Красного Знамени. Председатель ВЧК Ф. Э. Дзержинский лично вручил ему нагрудный знак почетного чекиста и именное оружие. Конармия еще где-то была на подходе к Ростову, а Буденный, прибывший раньше в Ростов вместе со своим штабом, на другой же день встретился с Зявкиным. Председатель Дончека доложил, что бывший генерал-лейтенант К. Э. Ухтомский изменил Советской власти и сейчас руководит крупной контрреволюционной организацией на Северном Кавказе, так называемой «Второй повстанческой волной юга России». Его помощники — бывший протоиерей, профессор церковного права и настоятель Ростовского кафедрального собора П. В. Верховский и бывший офицер царской, затем белой армии Д. И. Беленьков. Они разработали план контрреволюционного восстания в Ростове, захвата власти и уничтожения партийно-советского актива.

— На когда намечен мятеж? — спросил командарм.

Зявкин ответил, что в ночь с 25 на 26 июня. Надо принять срочные меры, а времени в обрез. А тут еще нет в Ростове Ворошилова, он только выехал из Екатеринослава. Что делать? И тогда Буденный принял решение: ночью арестовать руководителей заговора. Ухтомский признал, что в станице Елизаветинской уже готовы к мятежу тысячи казаков и что они хорошо вооружены. Он рассчитывал, что Буденный испугается и не поедет в станицу, пока в Ростов по подойдут части Конармии. Но командарм заявил:

— Я поеду к казакам и буду с ними говорить. Я не боюсь их и думаю, что они меня поймут, а вас, генерал, мы будем судить за контрреволюционную деятельность.

Однако прежде чем уехать в станицу Елизаветинскую, Буденный предложил генералу Ухтомскому и полковнику Назарову написать обращение к повстанцам, в котором указать на необходимость обойтись без кровопролития и все спорные вопросы решить мирно, например, на съезде казаков. Съезд провести в станице Елизаветинской. Обращение подписали Ухтомский, Назаров и Буденный.

Ухтомского и Назарова командарм приказал держать под арестом, а сам вместе с Трушиным, Зявкиным и секретарем Темерницкого райкома РКП (б) И. А. Дорошевым отправился в станицу. Здесь собралось около семи тысяч казаков. Предстоящий съезд, о котором Дорошев сообщил на встрече, вызвал огромный интерес у казаков.

«Положение пиковое, — вспоминал Буденный. — Ну, думаю, надо занять поудобней позицию. На мне и двух моих спутниках под плащами гранаты и револьверы…»

Казаки все прибывали, а Буденный стоял на кургане и думал, с чего же начать речь. А что, если рассказать о разговоре с Лениным?

Толпа глухо шумела. Но когда Семен Михайлович поднял руку, все притихли.

— Братья казаки! — громко начал командарм. — Я к вам от товарища Ленина!..

Наша Конная армия уже на подходе к Ростову, — продолжал Буденный. — Мы прибыли сюда по распоряжению Владимира Ильича, который приказал ни одной капли трудовой крови не проливать. Но среди вас, братья казаки, оказались предатели интересов трудового казачества…

Реакция на речь была самой неожиданной. А когда все успокоились, командарм предложил избрать председателя съезда. Все тут же дружно закричали: Буденного! Буденного! Секретарем избрали Трушина. Необычный съезд принял резолюцию: 1) каждый из участников «Второй повстанческой волны» расписывается в списках против своей фамилии и получает справку о роспуске организации; 2) повстанцы должны сдать все имеющееся у них оружие. Для руководства борьбой с бандитским движением на Северном Кавказе и координации всех гражданских организаций и воинских частей было создано краевое военное совещание по борьбе с бандитизмом в Ростове-на-Дону. Председателем крайвоенсовещания утвердили Ворошилова. 21 июня был издан приказ № 1 Северо-Кавказского краевого совещания «О помиловании всех добровольно сдавшихся бело-зеленый отрядов». В нем объявлялась амнистия всем трудящимся казакам и крестьянам, обманом, по своей темноте и несознательности вовлеченным в бандитские отряды и добровольно сдавшимся до 1 сентября 1921 года. Многие бандиты явились с повинной, однако ярые враги Советской власти решили перейти в открытое наступление. Тогда командующий войсками Северо-Кавказского военного округа Ворошилов издал приказ, который потребовал от войск округа перейти к беспощадному истреблению бандитов. Общее руководство боевыми действиями по уничтожению Кубанской повстанческой армии было возложено на Буденного. 19 сентября командарм выехал в Краснодар. Неподалеку от города, в станице Динской, уже шли ожесточенные бои. Буденного сопровождал начальник политического управления округа О. У. Сааков, начальник особого отдела Конармии Г. А. Трушин. А на другой день, 20 сентября, Буденный получил приказ за № 1590/оп, в котором говорилось, что в целях «лучшей согласованности действий наших частей для полного уничтожения банд РВС СКВО приказывает члену РВС СКВО и командарму 1-й Конной т. Буденному вступить в командование всеми войсками, расположенными на Кубани и Черноморье». Не теряя времени Буденный быстро оценил обстановку. У командарма созрело решение — прижать белогвардейские части к реке Кубань, окружить с трех сторон, а когда те станут переправляться через реку с целью уйти в горы, ударить по ним. Он приказал начальнику 4-й кавдивизии направить в этот район 2-ю кавбригаду, которой командовал смелый и отважный К. И. Горячев. Противник оказался в тупике: с севера — Кубань и Тшитское водохранилище, с запада — река Белая, с востока — река Лаба. Оставалось закрыть тупик с юга. И этот тупик закрыла 2-я кавбригада. 22 сентября в коротком, но жестоком бою у реки Белой враг был разбит, остатки так называемой Кубанской повстанческой армии, насчитывавшей 1600 штыков и 2500 сабель при 49 пулеметах, рассыпались в горах, но в течение нескольких дней были уничтожены. Вскоре с политическим бандитизмом на Северном Кавказе было покончено. Это позволило командованию округа сосредоточить внимание на боевой учебе в частях и подразделениях. 27 ноября Буденному сообщил член РВС округа А. С. Бубнов, что ему и Ворошилову необходимо немедленно выезжать в Нальчик, где открывается I учредительный съезд Советов Кабардинской автономной области. 28 ноября делегация прибыла в Нальчик. От имени Центрального Комитета РКП (б) и ВЦИК РСФСР Ворошилов приветствовал делегатов и в их лице весь кабардинский народ. Затем слово было предоставлено Буденному. Он говорил об обстановке на Северном Кавказе, о том, что надо всемерно укреплять Советскую власть. Победив буржуазию политически и на военном фронте, говорил командарм, мы должны победить ее экономически, то есть ликвидировать разруху и восстановить народное хозяйство. Если мы решим эту злободневную задачу, то никакие враги нам не будут страшны. Командарм призвал трудящихся области к бдительности, к борьбе против бандитизма и скрытой контрреволюции. Поздно вечером все трое — Ворошилов, Буденный и Бубнов — возвращались на отведенную им квартиру. Провожал их руководитель кабардино-балкарских большевиков Б. Э. Калмыков, с которым командарм в дальнейшем дружил. Проходя по центральной улице, Буденный заметил, что она называется Воронцовской. Семен Михайлович тут же сказал Калмыкову, что не годится иметь на Кавказе улицы в честь царских наместников. Назвали бы вы ее по-новому, например Кабардинской. Его предложение было принято. Уже на другой день командарм заметил на многих домах свежевыструганные дощечки, на которых химическим карандашом было написано: «ул. Кабардинская». Вернувшись в Ростов, Буденный вновь много ездит по станицам и хуторам, встречается с крестьянами, интересуется их жизнью. В начале декабря он прибыл в родную станицу. Не успел отдохнуть с дороги, как к нему пришла делегация крестьян. Высокий усатый казак, щуря карие глаза, сказал: продразверстку заменили продналогом, это, конечно, хорошо. Но ведь налог распространяется на каждого, даже самого бедного, крестьянина. А где, например, ему взять мясо, если в хозяйстве один-два вола, на которых он пашет? Выходит, надо идти к богатому казаку и покупать у него мясо, чтобы сдать продналог… Буденный решил о просьбе крестьян рассказать В. И. Ленину на IX Всероссийском съезде Советов, куда его избрали делегатом. В декабре 1922 года Буденный приехал в Москву. В первый же день он встретился с Владимиром Ильичем.

— Значит, на Дону армии лучше, чем было на Украине? — спросил Ленин.

— Лучше, Владимир Ильич.

В. И. Ленин внимательно слушал командарма, изредка переспрашивал. Когда Буденный напомнил ему о своем письме, которое он писал из Екатеринослава, Владимир Ильич оживился:

— Ваше письмо меня вначале рассердило! — улыбнулся Ленин. — Я, признаться, не знал той сложной обстановки, в которую попала ваша Конармия. Троцкий докладывал, что Буденный сгущает краски. Впрочем, я был уверен, что в вашем письме описано истинное положение вещей.

— Не могу я придумывать, товарищ Ленин. Правда для меня свята…

— Дон, Кубань и Ставрополье мы сильно встревожили продразверсткой, это меня и смущало, — заметил Владимир Ильич. — Значит, пожар на манер кронштадтского не вспыхнул?

— Нет, Владимир Ильич. Бойцы преданы Советской власти.

К ним подошли Калинин и Ворошилов. Разговор снова зашел о положении на Дону. Климент Ефремович сказал, что оно стало более устойчивым, чем год назад.

— На Дону и Кубани меньше людей голодает, — сказал Калинин. — А вот в прошлом году в огромной части России и особенно в той части, где сейчас создалось очень тяжелое положение, урожай был настолько плохим, что его хватило лишь на две недели.

— Мы должны решить проблему голода, и мы решим ее, — твердо сказал Ленин и, глянув на Буденного, добавил: — Скажите, а что сейчас особенно волнует крестьян?

— Земельный вопрос, Владимир Ильич.

Ленин насторожился.

— Странно! Ведь мы давно отменили продразверстку и ввели продовольственный налог.

Буденный рассказал Владимиру Ильичу все, что узнал от крестьян, когда ездил в родные края. Ленин согласился с командармом и тут же предложил ему выступить в прениях на съезде.

На вечернем заседании, когда открылись прения по земельному вопросу, председательствовавший М. И. Калинин объявил:

— Слово имеет товарищ Буденный!

— Я хочу коснуться самого главного, на мой взгляд, в земельном вопросе — речь идет о сдаче крестьянами мяса, — начал командарм. — Я имею в виду беднейшее крестьянство, а беднейшие теперь в большинстве своем красноармейцы, которые только в 1921 году принялись за свою прямую работу. У них очень мелкое хозяйство. А продналог распространяется на каждого хозяина. Смотрите, что получается, товарищи. Крестьянин в своем хозяйстве имеет лишь пару рабочих волов, а ему надо сдать мясной налог. Другого скота у него нет, нет и ресурсов, чтобы заменить этот налог и тем спасти своего рабочего вола.

Буденный предложил съезду дополнить резолюцию пунктом, в котором было бы указано о необходимости сиять мясной налог с тех крестьян, которые имеют в своем хозяйстве не более одной пары волов. Этим самым, говорил командарм, мы укрепим мелких хозяев, и они смогут, обрабатывая свои поля, приносить пользу государству.

— Теперь разрешите в двух словах коснуться военного вопроса, — продолжал Буденный. — Я заявляю, что, если на нас нападет враг внезапно, мы готовы к бою каждую минуту. Если понадобится, наша Первая Конная армия выступит по первому зову через двадцать четыре часа.

«Под громкие аплодисменты я сошел с трибуны, — отмечал позже Буденный. — А у самого мысли в голове: «Что скажет Владимир Ильич? Так ли я выступал?» Сел на свое место, чувствую, все лицо горит. Думаю, если аплодировали, значит, слово мое пришлось по душе… Во время перерыва к нам, группе военных делегатов, подошел Ленин.

— Товарищ Буденный, вы очень хорошо выступили, — весело сказал Владимир Ильич. — Коротко и по очень важному вопросу. Оказывается, вы скромничали, когда утверждали в беседе со мной, что речи говорить не умеете. Э, батенька, так не годится…»

Вернувшись из Москвы в Ростов, Буденный с новыми силами взялся за укрепление порядка и дисциплины в войсках Северо-Кавказского военного округа. Буденный многому учился у М. В. Фрунзе. Он с большим интересом прочел в журнале «Армия и революция» (№ 1 за 1921 г. — А. 3.) его статью «Единая военная доктрина и Красная Армия». «Статья захватила меня, — вспоминал Буденный. — Каждую страницу, каждый абзац прочитывал несколько раз, вдумывался в каждое положение, бесконечно радовался, когда мысли М. В. Фрунзе совпадали с моими. Чувствовал, как у меня прибавлялось сил. Михаил Васильевич писал, что учение о «единой военной доктрине» имеет огромное практическое значение для республики. Оно должно прежде всего учитывать характер тех боевых столкновений, которые нас ожидают…» Статью Фрунзе Буденный глубоко изучил с командным и политическим составом. В марте 1922 года он прибыл в Москву на XI съезд партии, встретился с Фрунзе и высказал свое мнение о единой военной доктрине. Михаил Васильевич, однако, заметил, что кое-кто против этой доктрины. В первую очередь Троцкий.

— А что он предлагает? — спросил командарм.

— Конкретно ничего, но почти по всем пунктам моих тезисов — против. Именно по всем! Например, он утверждает, что мы, военные, не должны говорить своим бойцам, что в известной обстановке, при известных условиях мы не можем пойти в наступление за пределы нашей земли. А я говорю — должны! Наш комсостав и армия должны это знать. Нельзя воспитание бойцов вести в духе оборончества, как это предлагает Троцкий.

Перед утренним заседанием военные делегаты стояли в фойе. К ним и подошел Ленин. Поздоровавшись, Владимир Ильич обратился к Фрунзе:

— Вы, надеюсь, знаете, что завтра на вечернем заседании вам предстоит доложить об итогах военного совещания?

— Знаю, Владимир Ильич, — сказал Михаил Васильевич. — После утреннего заседания мы на своей секции будем обсуждать вопросы военного строительства.

— Читал я Ваши тезисы, Михаил Васильевич, и считаю их правильными. Вы все вопросы обстоятельно обсудите на своем совещании, и тогда мы предложим съезду партии конкретное решение, — сказал Ленин. — Мы должны строить Вооруженные Силы Республики по единому централизованному плану и на основе советской военной науки…

Съезд партии собрался в трудный для страны момент. К последствиям войны прибавилась засуха 1921 года. Голодали миллионы людей. Трудно было с финансами. Не хватало сырья, топлива. «Бедствия, которые обрушились на нас в этом году, — говорил В. И. Ленин, открывая съезд, — были едва ли еще не более тяжелыми, чем в предыдущие годы»[15]. Эти слова Ленина командарм дословно записал в свой блокнот и, подчеркнув их, в углу сделал пометку: «С этого и начну свою речь перед командирами и комиссарами, когда вернусь в округ».

В. И. Ленин подвел итоги первого года новой экономической политики. Прошедший год подтвердил правильность этой политики. На новой экономической основе укреплялся союз рабочих и крестьян. Партия добилась перелома на хозяйственном фронте. И пусть пока еще очень медленный, но верный, хозяйственный подъем начался! Всесторонне оценив обстановку, Ленин заявил с трибуны съезда: «Мы год отступали. Мы должны теперь сказать от имени партии: достаточно! Та цель, которая отступлением преследовалась, достигнута. Этот период кончается или кончился. Теперь цель выдвигается другая — перегруппировка сил»[16].

1 апреля делегаты съезда работали по секциям. Военные, в том числе и Буденный, готовили свои предложения. «Фактически, — писал позднее командарм, — совещание вылилось в дискуссию о советской военной науке, о единой военной доктрине Советского государства, его Вооруженных Сил». С докладом выступил Троцкий. Он был знаком со статьей Фрунзе и теперь, по существу, отвергал ее. Троцкий заявил, что марксизм, мол, к военному делу вообще неприложим, что война — это ремесло, совокупность практических навыков, и поэтому не может быть науки о войне. Характерно, что в течение всей речи Троцкий ни разу не сослался на Ленина.

Во время перерыва Буденный подошел к Фрунзе.

— Что же это такое, Михаил Васильевич? — спросил его командарм. — Выходит, что Троцкий не вас опровергает, а товарища Ленина?

— Вот-вот, вы это тоже заметили? Ничего, я скажу об этом…

Фрунзе сделал содоклад. Он же произнес и заключительное слово. Михаил Васильевич показал полную несостоятельность выводов Троцкого, вред его взглядов на военное дело и боевой опыт Красной Армии. Выступавшие в прениях по основным вопросам Муралов, Кузьмин, Тухачевский, Буденный, Минин, Каширин, Ворошилов резко критиковали позицию «оборончества», говорили, что воинов Красной Армии надо воспитывать в наступательном духе, в духе пролетарской солидарности, верности интернациональному долгу. После речи Тухачевского выступил Буденный. Главное внимание командарм уделил вопросу: нужна ли теперь кавалерия? «Говорят, что техника превосходит ее, что сейчас есть аэропланы. Но нужно изменить применение конницы, приспособить ее к новейшей технике. Мы можем и должны избегать всякой позиционной войны. Конечно, не в том смысле, чтобы вообще не занимать позиции, просто маневрировать, переходить без цели туда и сюда. Наоборот, занимать позиции там, где начинается операция, а когда намечается ее исход, действовать маневрами, чтобы добиться успеха в кратчайшее время».

2 апреля на вечернем заседании итоги совещания съезду доложил Фрунзе. Съезд принял решение, в котором, в частности, отмечалось, что, несмотря на трудные хозяйственные условия страны, армия «усилиями всех своих сознательных элементов повысилась за истекший год в качественном отношении. Ее преданность рабоче-крестьянской Республике несокрушима». Съезд потребовал и дальше всесторонне повышать боеспособность армии, определил конкретную программу военного строительства, обратив особое внимание на усиление партийного влияния в армии и на флоте. «Дискуссия о единой военной доктрине для меня была очень важной в связи с тем, что позже мне довелось принимать активное участие в разработке воинских уставов, — писал Буденный. — В частности, я был председателем уставной подкомиссии по разработке боевого устава кавалерии. Попутно замечу, что в разработку воинских уставов и наставлений, на которых строилась вся жизнь и деятельность Красной Армии, большой вклад внес М. В. Фрунзе, с которым после моего переезда на службу в Москву мне довелось не раз обсуждать важные вопросы строительства и укрепления Советских Вооруженных Сил».

На другой день, 3 апреля, состоялся Пленум ЦК партии, на котором И. В. Сталин был избран Генеральным секретарем ЦК РКП (б). Узнав об этом, Буденный решил встретиться с ним, обсудить ряд вопросов, касающихся дальнейшего укрепления Красной Армии, в частности, кавалерии.

Утром 4 апреля Сталин принял командарма в Кремле. Когда зашла речь о единой военной доктрине, Сталин сказал, что он полностью разделяет точку зрения Фрунзе. Красную Армию надо укреплять и дальше, поднимать ее боеготовность. Что же касается кавалерии, то она еще крайне необходима. Следует подумать, какие способы по— обходимы для се развития как стратегического рода войск.

— В этом вопросе вы человек более компетентный, чем кто-либо другой, — дружески улыбнулся Сталин.

Буденный сказал, что конница находится сейчас в тяжелом положении, и чтобы видеть это, не надо быть большим теоретиком. Начавшаяся реорганизация кавалерийских соединений сводится по сути лишь к их сокращению, а другие проблемы пока вообще не затрагиваются. Между тем Реввоенсовет Конармии и он сам не раз сообщали и главкому, и Реввоенсовету республики о необходимости увеличить хотя бы число орудий для кавалерийских частей. Ведь это нелепо, когда полк отдельной кавдивизии имеет лишь два орудия, а полк отдельной кавбригады — одно.

— А у Пилсудского, как мне помнится, было шесть орудий? — заметил Сталин.

— Пять, товарищ Сталин, — уточнил Семен Михайлович.

И еще Буденный говорил о том, что при современных средствах наблюдения и поражения конница становится все более уязвимой с воздуха и земли. Важнейшее условие успеха ее атак — внезапность. Но для этого она должна вести пеший бой, а также комбинированно-смешанный. Следовательно, требуется достаточная огневая мощь, чтобы перед атакой расстроить, деморализовать противника. Вот почему коннице давно пора придать авиацию и бронечасти. Усилить средства связи, ввести в штабы специалистов по химической защите. Оставляет желать лучшего, продолжал командарм, структура и организация кавалерийских частей. Странно, но факт: в одних дивизиях четыре полка, в других шесть. В полках где четыре эскадрона, где три. Неужели нельзя для всей кавалерии иметь единый штат? В полках все еще большой недокомплект лошадей. Требуется новое современное оружие, мало легких пулеметов, не хватает пулеметных тачанок…

Сталин согласился с его доводами, заметив, однако, что командарму следовало бы вместе с Ворошиловым представить в ЦК партии по всем этим вопросам специальное письмо. В заключение Сталин сказал:

— Есть предложение, Семен Михайлович. Мы тут посоветовались в Реввоенсовете республики и решили учредить должность помощника главкома по кавалерии. Как вы на это смотрите?

— Я за. Мера важная и нужная. Уверен, что это при несет большую пользу нашему общему делу — укреплению Красной Армии.

— Да, конечно, польза будет, но при одном условии — если на эту должность подберем знающего человека. — Он в упор посмотрел на Буденного. — Вас рекомендуем, Семен Михайлович.

— Конечно, предложение интересное и почетное, но на Северном Кавказе осталось еще много незавершенных дел, — сказал Буденный. — Поэтому я должен хотя бы год еще побыть в округе, чтобы завершить начатое.

Сталин согласился. Перед отъездом из Москвы Буденный зашел к Фрунзе. Михаил Васильевич лежал на кровати очень бледный.

— Что с вами? — Семен Михайлович быстро подошел к столу и хотел налить в стакан воды.

— Не надо, — махнул рукой Фрунзе. — У меня обострилась язва желудка. Как у вас дела в округе?

— Меня сейчас, Михаил Васильевич, больше волнует другой вопрос. Слышал я, что Троцкий собирается ликвидировать кавалерию.

— Да, видимо, он это попытается сделать. Но вы не очень переживайте, кавалерия нам еще очень нужна. Ильич нас всегда поддержит. Вы сегодня уезжаете в Ростов?

— Да.

— А где Климент Ефремович?

— У главкома.

— Передайте, что я очень жду его. Хочу переговорить с ним о военной реформе в армии. А в Москву вам надо переезжать. Подумайте об этом.

Буденный вновь возвратился в Ростов. В начале июня командарма пригласил к себе секретарь Юго-восточного бюро ЦК партии А. И. Микоян и попросил выступить с докладом на расширенном Пленуме, где будет обсуждаться вопрос о борьбе с бандитизмом на Северном Кавказе. «У вас есть опыт, умение, расскажите людям, что и как лучше делать», — заметил Анастас Иванович. Буденный выступил с докладом. Спустя много лет, вспоминая этот расширенный пленум Юго-восточного бюро ЦК партии, А. И. Микоян писал: «Мне запомнилось выступление Буденного — краткое, деловое, содержательное. Опытный военачальник, он отлично разбирался в обстановке и во всех тонкостях борьбы с местными банда ми, хорошо знал быт и жизнь казачества и иногородних, разбирался в раздиравших их противоречиях, а потом умел находить правильные оперативные решения с учетом местных условий так хорошо знакомого ему края, где он родился и вырос. Из его доклада на пленуме… стало ясно, что за последнее время бандитизм пошел на убыль». После пленума Буденный зашел в штаб округа. Ворошилов сообщил, что его срочно вызывают в Москву на совещание высшего командного состава кавалерии.

— Троцкий что-то задумал, будь настороже, — предупредил Климент Ефремович. — За конницу стой горой. А если что — иди к Владимиру Ильичу и доложи ему лично. Мое мнение на этот счет ты знаешь.

Через два дня, 10 июня, Буденный прибыл в Москву на совещание. Председательствовал на нем Троцкий, а доклад сделал Б. М. Шапошников, в ту пору начальник оперативного управления полевого штаба РВС республики. Речь на совещаний шла о расформировании кавалерии на том основании, что в армиях западноевропейских государств вместо конницы создавались моторизованные войска. Идея действительно хорошая, однако к тому времени еще практически и технически неосуществимая. Буденный решительно выступил против расформирования конницы. Его поддержали М. В. Фрунзе, И. С. Уншлихт и ряд других военачальников. Но Троцкий настаивал на своем. Тогда с помощью Ф. Э. Дзержинского командарм связался с В. И. Лениным и сообщил ему о том, что конницу хотят расформировать.

— Слышал о совещании и считал, что речь идет именно о реорганизации нашей кавалерии, — сказал Владимир Ильич. — Но если вопрос стоит так, как вы говорите, то мне кажется это действительно преждевременным. Мы пока не имеем достаточного количества автомобилей для переброски войск, мало у нас и другой техники. А коль так, зачем же рубить сук под собой? Не годится! И передайте товарищам по совещанию это мое мнение. Пусть хорошенько подумают, прежде чем решать… Вы читали высказывание Энгельса о коннице? — неожиданно спросил Ленин в конце беседы.

— Нет, Владимир Ильич, — смущенно признался командарм.

— Э, батенька, вам-то надо знать. Обязательно прочитайте! Он пишет, что, несмотря на преобладающую роль пехоты в сражениях, кавалерия все же остается необходимым родом войск и всегда останется таковым. Да, да, представьте себе, Энгельс утверждает, что ни одна армия не может начать боевые действия с надеждою на успех, если она не имеет кавалерии. Из опыта гражданской войны я знаю, что это положение еще не устарело… Так что и Энгельс за нас с вами, о чем вы можете сказать на совещании, — закончил разговор Ленин.

Конница осталась. В ноябре С. М. Буденный вместе с А. И. Микояном и К. Е. Ворошиловым участвовал в работе IV конгресса Коминтерна. В эти знаменательные для Республики Советов дни — накануне пятой годовщины Советской власти — в Петроград съезжались иностранные делегаты, представители компартий 58 стран. Все трое — Микоян, Ворошилов и Буденный — встречали их на вокзале. Среди прибывших Клара Цеткин и Бела Кун, с которыми командарм уже был знаком. По всему пути движения делегатов к площади Восстания их приветствовали рабочие Петрограда. На площади состоялся митинг, на котором прозвучали приветствия в адрес братьев по классу. Довелось выступить на этом митинге и Буденному. Пылко и горячо он говорил о том, что пять лет Советской власти подтвердили правоту слов В. И. Ленина: никогда не победят того народа, в котором рабочие и крестьяне в большинстве своем узнали, почувствовали и увидели, что отстаивают то дело, победа которого им и их детям обеспечит возможность пользоваться всеми благами культуры, всеми созданиями человеческого труда. Командарм напомнил гостям слова Владимира Ильича о том, что социалистическая революция не будет только самоотверженной борьбой революционных пролетариев в каждой стране против своей буржуазии — нет, она будет «борьбой всех угнетенных империализмом колоний и стран, всех зависимых стран против международного империализма»[17].

7 ноября делегаты специальным поездом прибыли в Москву, чтобы продолжить свою работу. Здесь Буденный с интересом слушал выступление В. И. Ленина. Владимир Ильич говорил делегатам конгресса о новой экономической политике, о том, что она — временная, но весьма необходимая мера Советской власти, а вызванный интервенцией и гражданской войной военный коммунизм был вынужденным явлением. И после того как Со ветское государство предоставило крестьянам свободу торговли, они за один год не только справились с голодом, но и сдали продналог в таком объеме, что страна получила сотни миллионов пудов хлеба и притом почти без применения каких-либо мер принуждения. Владимир Ильич закончил свою речь пророческими словами: «Из России нэповской будет Россия социалистическая». В эти дни М. И. Калинин познакомил Буденного с Георгием Михайловичем Димитровым, участвовавшим в работе II конгресса Профинтерна. Димитров улыбнулся, протянул командарму свою крепкую руку и, слегка картавя, по-русски произнес: «Здравствуйте, товарищ генерал!» Буденный смутился, глянул на Калинина, мол, как же так, он ведь не генерал и никогда им не был. Михаил Иванович рассмеялся и сказал, что да, Буденный не генерал, а командарм. Генералом его называли белогвардейцы, чтобы оправдать свое поражение в боях с Первой Конной армией. В ноябре, вернувшись из Москвы, Буденный первым делом встретился с командным и политическим составом военного округа, рассказал им о работе IV конгресса Коминтерна, о выступлении на конгрессе В. И. Ленина, о своих беседах с Кларой Цеткин, Бела Куном, Георгием Димитровым и другими. «Я прошу каждого из вас, товарищи, помнить, что, пока империалисты бряцают оружием, нам надо держать порох сухим. Владимир Ильич говорил с трибуны конгресса Коминтерна, что каждый момент, свободный от военной деятельности, от войны мы должны использовать для учебы. Мы, русские, учимся в общем смысле, а иностранные товарищи должны учиться в специальном смысле, чтобы действительно постигнуть организацию, построение, метод и содержание революционной работы. Вот оно какое дело, товарищи. Так что прошу каждого помнить эти слова Ильича!» В начале декабря трудящиеся Чечни, входившей тогда в состав Горской республики, избрали Буденного делегатом I Всесоюзного съезда Советов. Съезду предстояло принять важнейшие документы об образовании СССР. 30 декабря Буденный вновь приехал в Москву. Здесь он встретил своих соратников. Пришлось командарму выслушать и упрек от Серго Орджоникидзе за то, что все еще не приехал к нему в Закавказье. «Я помогал вам, Семен Михайлович, на Северном Кавказе, а вы, дружок, ко мне еще ни разу не приехали. Негоже так, а то возьму и пожалуюсь в ЦК», — шутливо добавил Серго. Съезд прошел исключительно по-деловому. Доклад о создании Союза Советских Социалистических Республик сделал по поручению ЦК партии Сталин. Он зачитал Декларацию и Договор об образовании СССР. А Фрунзе, которому было предоставлено слово, предложил утвердить эти важнейшие документы. Делегаты избрали ЦИК СССР, куда в числе других вошел и Буденный. М. И. Калинин поздравил командарма с избранием членом ЦИК.

— Вот плоды революции, — сказал он. — Кто пять лет назад знал Буденного? Никому не известный человек, бедняк-крестьянин, рядовой солдат, а сегодня полководец, государственный деятель. Право, я вам даже завидую. Слышали, — обратился Михаил Иванович ко всем, кто окружал их, — песни о нем поют: «Веди ж смелее нас, Буденный, в бой, пусть гром гремит, пускай пожар кругом…»

Уже перед отъездом в Ростов главком С. С. Каменев вручил Буденному второй орден Красного Знамени, которым командарм был награжден Реввоенсоветом республики за проведение ряда успешных операций на польском фронте.

Когда Буденный вернулся в Ростов, ему сообщили, что в январе 1923 года он в составе делегации, которую возглавляет секретарь Юго-Восточного бюро ЦК партии А. И. Микоян, едет в Чечню: она объявляется автономной советской областью.

И вот поезд прибыл в Грозный. Микоян, Ворошилов, Буденный, Таштемир Эльдерханов и другие собрались на митинг в село Урус Мартан, примерно в 30 километрах от Грозного. Так сделали в целях безопасности, поскольку в то время в горах Чечни было немало бандитов и они могли напасть на Грозный. Жители сел тепло встречали посланцев великого русского народа.

А. И. Микоян, вспоминая об этой поездке в Чечню, писал: «Чеченцам явно импонировал вид Буденного. Они с интересом и симпатией смотрели на него, внимательно слушали. Было слышно, как то здесь, то там чеченцы с восторгом произносили на своем языке: «Большой генерал!» Буденный оделся в полную военную форму. На боку висела шашка эмира бухарского, сверкающая серебром и камнями. Широкая красная лента, перекинутая через плечо, бросалась в глаза. В общем, Семен Михайлович своей подтянутостью и некоторой торжественностью произвел эффектное впечатление, не говоря уже об осанке и натуральных буденновских усах».

Обычно Буденный никогда не расставался со своей шашкой, но перед поездкой Микоян посоветовал ему надеть шашку эмира. «Пусть все видят, что Советская власть покончила и с эмиром бухарским», — сказал он. А наградил его этой трофейной шашкой М. В. Фрунзе. После разгрома Врангеля в ноябре 1920 года группа командиров во главе с Фрунзе поехала в Ялту. Остановились в бывшем дворце эмира. Там и нашли его шашку. Михаил Васильевич долго разглядывал ее, потом подозвал к себе командарма Первой Конной армии. «От имени Реввоенсовета Южного фронта награждаю вас, товарищ Буденный, шашкой. Прошу принять…»

19 января 1923 года в Грозном состоялся первый съезд трудящихся Чечни, который избрал революционный комитет автономной области. Его председателем стал Таштемир Эльдерханов. Буденный поздравил его, заметив: «Ну вот, Таштемир, теперь от тебя зависит укрепление в Чечни Советской власти. Я верю, что ради нее ты сил своих не пожалеешь». Эльдерханов ответил коротко: «Спасибо, я честно служу своему народу».

9 мая в Ростов проездом в автономные республики Северного Кавказа прибыл Председатель ЦИК СССР М. И. Калинин.

— Ну как Конармия? — спросил Михаил Иванович у Буденного. — Буду производить смотр полков. Где лучше?

Буденный ответил: можно и в Ростове. Однако Калинин возразил:

— Нет, давайте проведем смотр в Лабинской. Я приеду туда из Дагестана.

19 мая на обратном пути в Москву Калинин прибыл в станицу Лабинскую. На огромном поле Председатель ЦИК СССР принимал парад дивизий Первой Конной армии. Он остался доволен выучкой бойцов. Отличившимся в боях с Врангелем вручил ордена Красного Знамени. В тот день Реввоенсовет Конармии увольнял в запас группу воинов и Калинин сказал им напутственное слово.

— Вы хорошо били врагов, товарищи, и Советская власть вам очень благодарна, она не забудет ваших заслуг. А теперь вы уходите на мирный труд. Дома, в ваших краях, не все хорошо. Трудности у нас на каждом шагу, смело преодолевайте их, ведите за собой других. Будьте крепкими, сплоченными. Я верю, что каждый из вас с честью будет носить звание воина-буденновца…