Буденный

ГЛАВА ШЕСТАЯ ВСТРЕЧА С ЛЕНИНЫМ

Так оно и произошло. 25 марта у командарма по прямому проводу состоялся разговор с Орджоникидзе. Буденного и Ворошилова срочно вызвали в Москву. Речь будет идти о переброске Первой Конной армии на Западный фронт. 29 марта Буденный и Ворошилов прибыли в Ростов, где размещался штаб Кавказского фронта. В штабе фронта их принял член Реввоенсовета фронта Г. К. Орджоникидзе.

— Ну вот и освободители Майкопа! — сказал он, подавая руку Буденному.

В это время подошел М. Н. Тухачевский и, поздоровавшись, спросил:

— Как дела на фронте, товарищи? Чем порадуете? Да вы садитесь, товарищ Буденный.

Командарм доложил, что все складывается хорошо. Разбитые и деморализованные части 2-го Кубанского корпуса и примкнувшие к нему подразделения Чеченской и Астраханской дивизий под прикрытием бронепоездов отходят в направлении станции Хадыжинской и Кабардинской.

Выслушав Буденного, Тухачевский сказал, что в Москве, вероятно, речь будет идти о способе переброски Конармии на запад.

— Мы докладывали главкому С. С. Каменеву, что считаем целесообразнее всего двигаться походным маршем, ибо в настоящее время фронт не располагает подвижным составом, чтобы в короткий срок перебросить такую массу конницы по железной дороге. Но пока решение не принято, за этим и надлежит вам ехать в Москву.

— Завидую вам. Едете в Москву. Там сегодня открывается девятый съезд партии.

— А вы, Григорий Константинович, почему не на съезде? — удивился Буденный.

Орджоникидзе сказал, что ехать ему никак нельзя. С Деникиным надо кончать, да и в Закавказье неспокойно. Меньшевики, дашнаки и мусаватисты стремятся ликвидировать там Советскую власть.

30 марта рано утром поезд особого назначения тронулся в путь. В конце состава с нефтью прицепили два вагона — один служебный, другой с мукой и сахаром — подарок Владимиру Ильичу от конармейцев.

Всю дорогу Буденный волновался.

— Не переживай, все будет так, как решил Реввоенсовет Конармии. А если главком с нами не согласится, пойдем к товарищу Ленину, — сказал Ворошилов.

2 апреля поезд прибыл в Москву. Буденный и Ворошилов сразу же отправились в полевой штаб РВСР. Там их принял главнокомандующий Вооруженных Сил республики Сергей Сергеевич Каменев. Каменев, полковник дореволюционной армии, окончивший Академию Генштаба в 1907 году, с начала 1918 года добровольцем вступил в ряды Красной Армии, активно включился в борьбу против врагов молодой Республики Советов. После разгрома Колчака Каменева назначили главкомом.

Выслушав краткий доклад о положении дел в Конармии, главком спросил Буденного:

— Значит, вы предлагаете перебрасывать Конармию походным порядком?

— Да, иначе просто нельзя, — сказал Буденный.

Каменев вызвал к себе начальника полевого штаба Реввоенсовета республики П. П. Лебедева. В это время вошел и начальник оперативного управления Б. М. Шапошников. Буденный видел его впервые, но от Ворошилова знал, что и Шапошников из бывших царских офицеров, перешедших на сторону Советской власти; с отличием окончил Академию Генерального штаба, в звании полковника участвовал в первой мировой войне, а в мае 1918 года вступил в Красную Армию и проявил недюжинные способности на оперативной работе. Когда главком спросил у Лебедева его мнение о переброске Конармии на Западный фронт, то он ответил:

— Целесообразно направить ее по железной дороге в район Знаменки.

Каменев повернулся к Шапошникову и предложил высказать свое мнение. Шапошников поддержал начальника полевого штаба.

— А теперь послушаем мнение Реввоенсовета Конармии…

Буденный прямо заявил, что не согласен ни с начальником полевого штаба РВСР Лебедевым, ни с начальником оперативного управления РВСР Шапошниковым. Конечно, Конармию можно перебросить и по железной дороге, по дело это, если говорить по-большевистски, преступное, потому что армия — это не взвод солдат, не рота и даже не батальон. Из-за плохого состояния путей, неисправности водонапорных башен и, главное, из-за отсутствия на станциях баз с фуражом и продовольствием делать это категорически нельзя. Надо перебрасывать армию походным порядком, и он твердо убежден, что это единственно правильное в данной обстановке решение.

Ворошилов поддержал командира: да, Буденный прав. Ведь чтобы погрузить людей, лошадей и вооружение, потребуется 4600 вагонов, или 92 эшелона, по 50 вагонов в каждом. Перевозка автобронеотрядов, авиации, тылов, штабов займет еще минимум 20 эшелонов. Значит, всего потребуется около 110. Где взять такое количество эшелонов? Допустим, их достали. Но надо еще погрузиться, причем грузить не только людей, по и технику, продовольствие, фураж, лошадей. А в сутки можно снарядить лишь один эшелон, не больше. Вот и выходит, что на переброску армии уйдет четыре месяца.

— А чтобы перебросить ее походным порядком, потребуется всего полтора-два месяца, то есть вдвое меньше, — сказал Буденный.

Он подошел к карте и, вынув из портупеи карандаш, отметил, что от Майкопа, где сейчас дислоцируется Конармия, до Знаменки примерно тысяча верст. При суточном переходе в тридцать — тридцать пять верст для преодоления этого расстояния необходимо тридцать — тридцать пять суток. Прибавим еще десять-двенадцать — на дневки после каждого трехсуточного, пять-семь суток — на возможные стычки и бои с бандами и на неблагоприятные условия погоды. Вот и получится, что через полтора-два месяца армия сможет выйти в район сосредоточения. А главное — при движении походом дивизии смогут удовлетворить свои нужды за счет местных ресурсов; трудовой народ России и Украины, где будет двигаться армия, поможет бойцам и фуражом и продовольствием. И еще: в полосе движения Конармия сможет ликвидировать контрреволюционные банды.

— Хорошо, я еще подумаю, — сказал Каменев, так и не приняв окончательного решения.

— Что ж, — решительно сказал Буденный, — я вас, видимо, не убедил. Пойду к товарищу Ленину…

Главком улыбнулся и чуть слышно произнес:

— И я бы этого желал…

Вечером Буденный связался по телефону с М. И. Калининым и И. В. Сталиным. Они пригласили его и Ворошилова на IX съезд РКП (б) и обещали организовать встречу с Владимиром Ильичем.

Днем 2 апреля Буденный и Ворошилов прибыли в Кремль. Сталин сообщил, что Владимир Ильич примет их в Кремле.

— Ну, рассказывай, как дела в Конармии?..

Не успел командарм ответить на вопрос, как стоявшие рядом делегаты съезда расступились, и Буденный увидел Ленина. От смущения он вытянул руки но швам. А Владимир Ильич уже подошел к ним. Здороваясь, подал руку.

— Вот это и есть тот самый Буденный? — быстро спросил Ленин, внимательно рассматривая командарма.

Стоявший рядом Сталин сказал:

— Да, это наш Буденный.

Семен Михайлович рассказал о делах в Конной армии. Потом ответил на многочисленные вопросы Владимира Ильича, а его интересовало буквально все: и состояние политической работы в полках и эскадронах, и отношение конармейцев к политике партии, к Советской власти, настроение, классовый, национальный и даже возрастной состав армии.

Ленин задумался, что-то припоминая, потом сказал:

— Да, чуть не забыл. Спасибо вам за фотографию. Михаил Иванович передал мне ее месяца четыре назад. Все собирался вам написать, да сами видите, не дают покоя капиталисты. Да, на фотографии вы суровее, нежели вот так, в жизни.

Буденный улыбнулся, признался, что фотографировался наскоро, буквально сразу же после освобождения Воронежа от белых.

— Вижу, что наскоро…

Ленин вновь заговорил о Конной армии, вернулся к вопросу об отношении бойцов к Советской власти, и когда услышал ответ командарма, что конники самоотверженно выполняют приказ Советского правительства, проявляют массовый героизм в боях, а многие из них отдали свои жизни за дело революции, Ленин задумчиво, с грустью в голосе сказал:

— Народ, революция никогда не забудут их подвигов. Но вы не думайте, что война закончится скоро. Буржуазным правительствам, — продолжал Владимир Ильич, — не по душе Советское государство, поэтому Антанта прилагает все силы, чтобы задушить Советскую Республику, а ее народ вновь закабалить. Мы еще много принесем жертв во имя революции, но победим. Непременно победим!

Ленин сказал, что самое важное сейчас — это сбор и подвоз продовольствия, а также восстановление разрушенного войной транспорта.

— Иные товарищи полагают, что делать это можно не спеша, — продолжал Владимир Ильич. — По их мнению, если война прекратилась, то чего же бояться? Странные люди! — Ленин усмехнулся. — Сейчас наш враг — разруха и голод — не менее опасен, чем тот, которого разбила наша Красная Армия. Вы понимаете, как это страшно для России?

— Тут нужна не менее железная дисциплина, чем на фронте, — заметил Ворошилов.

— Вот именно — железная дисциплина, доведенная до высших пределов. — Ленин сделал паузу и посмотрел на Буденного. — Почему Конармия одерживала победы? Да потому, в частности, что ваши бойцы сознательно шли на любые жертвы во имя революции, во имя победы. Это и есть дисциплина. Теперь же и бойцы, и рабочие, и крестьяне должны понять, что наши мирные дела должны осуществляться с военной быстротой, энергией, дисциплиной. И еще — производительность труда. Да, да, товарищи, работать надо с высоким напряжением, изгонять из всех ведомств и учреждений бюрократизм, пресекать саботаж…

— Наши конармейцы, Владимир Ильич, считают Советскую власть родной, партии верят, свидетельство тому — рост партийных рядов в нашей армии и высокая политическая активность.

— Очень хорошо, — сказал Ленин. — Используйте этот подъем. Постоянно опирайтесь на коммунистов и беспартийный актив. Будьте в самой гуще красноармейцев, прислушивайтесь к их мнению, запросам, советуйтесь с ними, направляйте их революционную энергию к единой цели — к победе над врагом.

Что же, выходит, мы правильно поступили, создав Конную армию. Таких армий не было в истории. Белые имели только конные корпуса… Да, товарищи, — продолжал Ильич, воодушевляясь, — революция ломает все старое, отжившее и выдвигает новые, прогрессивные формы организации, в том числе и в военном строительстве. Да, как решили перебрасывать Конную армию на запад? Каково мнение главкома?

Буденный доложил о беседе с главкомом.

— Хорошо, я с вами согласен. Так и передайте Сергею Сергеевичу Каменеву. Он очень внимательный товарищ и нас с вами поймет. — Потом добавил: — Только, пожалуйста, не растягивайте сроки, нужно торопиться.

— Я все сделаю, Владимир Ильич. Клянусь вам…

Ленин внимательно посмотрел на командарма, потом заговорил о том, что Пилсудский готовит армию, берет на службу иностранцев, главным образом французов. Империалисты Антанты вооружают его войска и готовят к войне. Внимательно выслушав Ленина, Буденный сказал:

— Ну, раз так, то, видно, нападут. А что империалистам? Они же будут воевать руками рабочих и крестьян.

— По-другому они и не могут, Семен Михайлович. Вы правильно заметили: империалисты намерены именно польский пролетариат и беднейшее крестьянство бросить в новый пожар войны, а на их крови умножить свои богатства. Французское капиталистическое правительство подстрекает Польшу напасть на нас. А мы — люди мира и труда. Мы не собираемся нападать ни на Польшу, ни на Румынию.

После недолгой паузы Ленин с сожалением заметил:

— И все-таки империалисты столкнут Польшу с нами. Войны не миновать.

— На Конную армию вы, Владимир Ильич, можете положиться, не подведет. Врагов республики будем бить беспощадно!

— Это великолепно, что вы так уверены в своих бойцах, — сказал Ленин. — А драться с врагами еще придется. Именно поэтому я и прошу вас, товарищи, поторопиться с переходом…

Когда прощались с Владимиром Ильичем, Буденный сообщил, что конармейцы прислали ему скромный подарок — вагон муки и сахара.

— Да. ничего себе скромный!.. Хотя как сказать, — Ленин посмотрел на командарма, прищурив улыбающиеся глаза. — Как-то Михаил Иванович Калинин рассказывал, что в память пребывания его в конном корпусе вы прислали ему несколько вагонов с продовольствием и каменным углем. Вероятно, тогда расщедрились потому, что он «всероссийский староста». — И тут же стал серьезным. Пожимая Буденному руку, сказал: — Большое спасибо, товарищ Буденный. Передайте мою благодарность конармейцам. А что касается их подарка, то, извините, лично для себя принять его не могу, не имею права. Прошу передать муку и сахар детским домам. Для меня же лучшим подарком являются ваши победы на фронте…

Главком Каменев принял Буденного в своем рабочем кабинете. Тут же находился и Лебедев.

— Ну, с чем пришли? — спросил командарма Каменев.

Буденный сообщил, что Ленин поддерживает предложение Реввоенсовета о переброске Конармии походным порядком.

— Ну что ж, будем считать вопрос решенным, — согласился Каменев. — Пока можете планировать марш на Ростов. Дальнейший маршрут вам укажет командующий Юго-Западным фронтом Егоров. Армия переходит в его подчинение.

Вечером 4 апреля 1920 года Буденный отправил начальнику штаба армии Н. К. Щелокову телеграмму с приказом начать движение дивизий из Майкопа к Ростову.

Утром 5 апреля, завершив служебные дела в Москве, Буденный собрался ехать в Харьков в штаб Юго-Западного фронта. И в это время в вагон Реввоенсовета вошли Федор Шаляпин и Демьян Бедный. Демьяна Бедного командарм знал давно, не раз тот бывал на фронте, гостил в Конармии. А Федора Шаляпина Буденный раньше не встречал, хотя слышал о нем, еще когда проходил службу в Петербургской школе наездников.

Буденный обрадовался гостям, распорядился угостить их шампанским и донским салом. С бокалом шампанского Шаляпин подошел к Буденному и спросил:

— Скажите, почему белые боятся вас как огня? Человек вы среднего роста, веселый, даже добрый. Вот и шампанского не пожалели. А то был на днях у Михаила Ивановича Калинина, водил он меня по кремлевским подвалам, показывал, какие вина остались от запасов царя. Этому, говорит, десять лет, а тому все сто. «Да дайте же отведать!» — взмолился я. «Нет, — говорит, — не могу. Это не мое, а народное добро». Подумайте, какой скряга! — улыбнулся Шаляпин.

Ворошилов пригласил в вагон Реввоенсовета музыкантов Конармии. Они спели «Марш Буденного» Дмитрия Покрасса, несколько частушек. Шаляпин воскликнул: «Вот хорошо, народные частушки на фронтовой лад — это замечательно!» И совсем угодил ему баянист конармеец Григорий Зайцев, исполнивший отрывок из «Бориса Годунова».

Прощаясь с Буденным, Шаляпин посоветовал создать в Конармии красноармейский ансамбль, чтобы в нем были хороший хор, оркестр и танцоры. Пусть пропагандируют классику и народное искусство.

7 апреля Буденный и Ворошилов прибыли в Харьков. Там Буденный встретился с Егоровым и доложил ему о своих переговорах с главкомом, о беседе с Лениным, подчеркнув, что лично Владимир Ильич распорядился перебросить Конармию на новый фронт походным порядком. Рано утром 8 апреля Буденный связался с Ростовом, где находился основной штаб Конармии. Начальник штаба Н. К. Щелоков доложил командарму, что дивизии к исходу 7 апреля сосредоточились на правобережье Кубани, в районе станиц Воронежская, Тифлисская и Ново-Донецкая. 11 апреля двинутся на Ростов. Во время марша 15–16 апреля в станице Кущевской состоялась III армейская партийная конференция. Делегаты ее заслушали и обсудили доклад политотдела армии о работе IX съезда РКП (б) и доклады политотделов дивизий о партийной работе в частях. Делегаты горячо одобрили решения съезда партии и направили приветственное письмо В. И. Ленину. Конференция приняла решение усилить партийно-политическую работу в частях во время перехода. И тут огромную роль сыграло то обстоятельство, что по решению Реввоенсовета Конармии при политотделах дивизий и в упраформе (управление формирования Конной армии. — А. З.) были организованы курсы. Партийные ячейки выдвигали туда лучших бойцов и командиров. И хотя курсы были краткосрочными, обучающиеся прослушали обширную программу, в которую входили такие вопросы, как коммунизм и диктатура пролетариата, империалистическая война и крах капитализма, аграрный вопрос в России, строительство Красной Армии, национальный вопрос и т. д. Эти курсы были созданы еще в Майкопе и теперь сыграли важную роль в воспитании кадров низового звена политработников. Во время перехода в частях Конармии устраивались концерты, спектакли, лекции. Вот один эпизод из походной жизни Конармии, о котором рассказал бывший начальник политотдела армии И. В. Вардин: «Чудесное осеннее утро. Вся армейская руководящая верхушка садится на коней и направляется в Особую бригаду. Она выстроена в поле и выглядит отлично. После обычного «смотра-парада» открывается короткий митинг. Говорят Буденный, Ворошилов, Минин. Объясняют значение предстоящей операции. Митинг окончен. Музыка играет «Интернационал». А затем переходит на… «Русскую». Пляшет Буденный, и пляшет прекрасно… Настроение приподнятое. Мы трогаемся дальше». Особенно ценили в Конармии песни. И не случайно, что после разгрома Врангеля в декабре 1920 года И. В. Вардин по совету Семена Михайловича собрал опубликованные в газете «Красный кавалерист» стихи и песни, выпущенные отдельной книжечкой в январе 1921 года под названием «Песни красных кавалеристов». На первой странице значится: «В праздник годовщины 1-й Конной Красной Армии честному воину, красному кавалеристу этой армии — от политического отдела 1919-17/XI-1920». В предисловии составитель пишет: «Вы хотите знать, что такое Первая Конная Красная Армия? Вот в этих песнях вся она. Ее душа, ее мощь, ее доблесть и отвага — все могущество Конной армии в этих простых песнях, сложенных на поле битвы». Во время марша Реввоенсовет постоянно заботился о пополнении Конармии добровольцами. 11 апреля в Ростов, кроме 4, 6 и 11-й дивизий, вступила новая 14-я кавдивизия, сформированная из добровольцев — шахтеров и металлистов Донбасса, рабочих Таганрога и крестьян южных губерний страны. Начдивом ее был назначен член партии большевиков с 1904 года, герой гражданской войны, луганский слесарь, земляк Ворошилова Александр Яковлевич Пархоменко, состоявший до этого особоуполномоченным Реввоенсовета Конармии. …20 апреля на Ростовском ипподроме состоялся митинг, посвященный встрече конармейцев. От трудящихся Ростова и московского пролетариата Реввоенсовету Конармии вручили знамена. «Дорогие товарищи! — начал свою речь Буденный. — Разрешите от вашего имени заверить Коммунистическую партию и Советское правительство, трудящихся Москвы и Ростова, что конармейцы в боях с врагом оправдают высокую честь, оказанную им рабоче-крестьянским государством. Мы до конца выполним свой долг перед Родиной. Клянемся!..»

Между тем обстановка на советско-польском фронте накалялась с каждым днем. В связи с этим начальник штаба Юго-Западного фронта Н. Н. Петин от имени командующего потребовал от Буденного срочно направить 4-ю кавдивизию на станцию Лозовую, а оттуда эшелонами в район боевых действий 14-й Красной Армии. Это распоряжение Егорова огорчило командарма. Днем после обеда командующий фронтом вызвал Буденного к прямому проводу. Командарм, несмотря на суровый разговор с Егоровым, категорически возразил против переброски 4-й кавдивизии. «При создавшихся условиях на фронте можно и нужно бить только кавкулаком», — сказал Буденный. «Егоров: 1) Перевозка желдорожная отменяется. 2) Всем дивизиям армии двигаться форсированным маршем, при этом правая колонна должна следовать не севернее Павлограда с расчетом переправиться на правый берег Днепра у Кременчуга. 3) 30 апреля вам надлежит прибыть в Лозовую, куда также прибудет Реввоенсовет фронта, для решения дальнейших вопросов…» Главком также согласился с доводами командарма против раздергивания Конармии и в телеграмме Егорову сообщил: «Основная задача, для которой Конармия направляется на Юго-Западный фронт, заключается в нанесении такого удара польским войскам на Украине, которым был бы сломан весь польско-украинский фронт…» Далее главком указывал, что для выполнения этой задачи наиболее выгодно нанести всей Конармией удар по правому флангу польско-украинского фронта, занятому наиболее слабыми галицийскими войсками, и, прорвав его глубоким движением в тыл в общем направлении на Ровно, разрушить весь фронт, а для этого необходимо усилить Конармию двумя пехотными дивизиями. Рано утром 4 мая в Павлоград, где находился поезд Реввоенсовета Конармии, прибыли А. И. Егоров и С. К. Минин, назначенный членом Реввоенсовета Конармии вместо Е. А. Щаденко. Сергея Константиновича Минина, члена партии большевиков с 1905 года, Буденный узнал еще в 1918 году во время обороны Царицына. Выслушав краткий доклад командарма, Егоров сообщил, что 12-я и 14-я Красные Армии с трудом сдерживают натиск белопольской армии. Враг рвется к Киеву, там действует самая сильная на Украинском фронте 3-я польская армия генерала Рыдз-Смиглы; тяжелое положение сложилось и на Одесском направлении. На фронте Конармию ждут с нетерпением. 12 мая поезд Реввоенсовета прибыл в город Александрию: сюда вышли главные силы Конармии. Находясь в 4-й кавдивизии, Буденный с удовлетворением воспринял донесение о том, что четыре бронепоезда Конармии прибыли в Кременчуг, авиагруппа пополнилась новыми самолетами. А вот обмундирование до сих пор не получено, и когда 14 мая командующий фронтом Егоров вызвал его к прямому проводу, Буденный доложил об этом. «К вам в армию едет нарком просвещения товарищ Луначарский, прошу встретить», — прочел Буденный на телеграфной ленте. На вопрос командарма, когда будет обмундирование, Егоров обещал в ближайшее время прислать. Луначарский прибыл в Конармию 16 мая и сразу же включился в работу.

— Хочу знать, как и чем живут бойцы вашей армии, какое у них настроение, — сказал нарком просвещения. — Что вас волнует, Семен Михайлович?

Буденный доложил: не хватает винтовок, большие сложности с обмундированием. Из поезда командарма Луначарский сразу же послал телеграмму Владимиру Ильичу, в которой, в частности, писал: «Считаю делом первоклассной важности в военном и политическом отношении ускорить всемерно дело снабжения, особенно обмундированием. Это сейчас необыкновенно важно». Вскоре Первая Конная получила 10 тысяч пар белья, два эшелона овса, 1400 шашек и 1400 винтовок для 14-й кавдивизии.

Вечером в штабе армии собрались К. Е. Ворошилов, С. К. Минин, начальники и военкомы дивизий: С. Ф. Грай, С. К. Тимошенко, П. В. Вахтуров, Ф. М. Морозов и другие.

— Прошу вас, товарищ Луначарский, поужинать с нами, — сказал Буденный и подмигнул Клименту Ефремовичу. — Вот Ворошилов сетует, что мало времени у бойцов для самообразования. А я говорю ему, что сейчас главное для нас не азбука, а то, как надо бить врага.

Луначарский, сняв пенсне, возразил Буденному: да, сейчас идет война, решается судьба Советской власти — быть ей или не быть. Но и в этих условиях важно учить солдат грамоте.

— Это командарм пошутил. У нас в армии есть даже школы грамоты, — вмешался в разговор комиссар Бахтуров. — И созданы они по инициативе работника политотдела Конармии Екатерины Давыдовны Ворошиловой.

Нарком просвещения взглянул на Ворошилова.

— Она что, ваша жена?

За Ворошилова ответил командарм:

— Ему жена, а нам она работник политотдела. Кстати, хороший работник.

— Вот это здорово! — оживился Луначарский. — А учителя у вас есть?

— Кто грамотный, тот и учитель, — улыбнулся командарм. — А бумагу, карандаши и все прочее мы достали. Не стану хвалиться, по и культурно-просветительная работа в армии не стоит на месте. У нас сейчас девять партшкол, тридцать читален, сто пятнадцать библиотек, четыре клуба, одиннадцать самодеятельных театров и тридцать восемь школ грамотности. Во всех частях созданы культурно-просветительные комиссии, которые вовлекают бойцов в различные секции и кружки. Конармейцы знакомятся с искусством, литературой, разучивают новые песни, стихи, готовят спектакли…

(Много лет спустя маршал Буденный писал: «Я уверен, что именно в наших кружках и секциях получили первое вдохновение конармейцы-писатели Николай Островский, Всеволод Вишневский, Александр Листовский. Песни для самодеятельных коллективов сочиняли конармейские поэты, музыку к ним писали конармейские композиторы. В Конармии начали свой творческий путь известный композитор-песенник Дмитрий Покрасс, художник-баталист С. Зелихман».)

— Семен Михайлович, а вы книги читаете? — неожиданно спросил Луначарский.

Командарм вынул из полевой сумки томик стихов и протянул Луначарскому. На лице наркома застыло недоумение:

— Пушкин?..

— Да. Когда мы освободили Ростов, в гостинице «Палас» белогвардейские офицеры оставили много книг. Я взял себе томик Пушкина. А позднее распорядился, чтобы в каждой бригаде бойцы прочли эти стихи. Наш самодеятельный театр пропагандирует произведения русских классиков.

— Это великолепно, Семен Михайлович! — поддержал его Луначарский. — Приобщайте солдат к литературе и искусству, это очень важно для воспитания настоящих бойцов-героев, бойцов-патриотов.

Луначарский побывал во многих бригадах и полках, благодарил бойцов и командиров за «великую преданность делу революции», отвечал на вопросы, тесно увязывая борьбу на фронте с борьбой в тылу, где свободный народ «трудится горячо и вдохновенно, потому что этот народ теперь свободен от оков помещиков и капиталистов».

На прощание Луначарский попросил Буденного подарить ему какой-нибудь сувенир.

— Сувенир? Сейчас принесу. — Буденный принес подкову.

— Чудесно! — рассмеялся Луначарский. — Я буду хранить ее как символ нашей дружбы.