Будущее человечества

Артем Бук Столп общества

Волна накатила на камни, осыпав скалу тысячами брызг. Он сторожил ее у окна несколько минут и расплылся в улыбке, наблюдая, как визжат и беснуются на площадке внизу не ожидавшие холодного душа дети. Жена ни за что не отпустила бы их гулять в такую непогоду. Но её больше нет, а сорванцам не усидеть в четырех стенах. Путаясь в срываемом ветром плаще, нянька жестами пыталась загнать подопечных в дом. Бесполезно — трое мальчишек носились по вымощенному плиткой мыску, выступавшему на полсотни метров в море, и не собирались менять буйство стихии на тепло гостиной. Он подумал, не стоит ли открыть окно, чтобы грозным родительским окриком помочь бедной работнице. Пожалуй, нет. Всё равно его вряд ли услышат в грохоте волн. К тому же площадка между домом и океаном — единственное место на свежем воздухе, где они могут поиграть. Внутренний сад слишком мрачен, а со стороны пустоши особняк отсечен от мира высокой стеной, у которой постоянно дежурит вооруженная до зубов охрана. Не лучший вид, поэтому семья жила в ближайшем к океану крыле, где прямо из окон можно было наслаждаться зрелищем бескрайней водной глади. Здесь же он и работал, пусть в переделанной под кабинет спальне с трудом умещался огромный письменной стол и пара кресел для редких гостей, являвшихся обсуждать городские проблемы.

Вообще-то он владел не только домом. Ему принадлежали и десятки гектаров земель за воротами, и окруженный скалами длинный песчаный пляж в паре сотен метров ниже по склону. Он часто мечтал, как мог бы гулять там с детьми, мочить ноги в прохладной воде, даже купаться летом. Но защищенная от ветра бухта приглянулась покинувшим Город бродягам и теперь весь пляж пестрит штопаными палатками и наспех сколоченными из досок и картона хибарами. Они уже были здесь, когда его семья переехала в особняк тринадцать лет назад. Тогда решение проблемы не заняло бы много времени, но жена выступила против. Она вообще всех жалела, его Елена. А после ее смерти деревня разрослась до таких размеров, что без масштабной зачистки не обойтись. Дорого и плохо для имиджа. Но когда-нибудь… когда-нибудь…

— Пожалуйста, посмотрите бумаги, — умоляющий голос секретаря за спиной прервал его размышления. — Сенаторы ждут ваш ответ сегодня.

Неспешно обернувшись, он окинул помощника ледяным взглядом, заставив приземистого толстяка елозить в кресле, нервно поправляя старомодные очки. Проработав в администрации десять лет, Марк всё ещё тушевался, столкнувшись с раздражением босса. А может, просто притворялся, давно поняв, какое тот получает удовольствие, запугивая людей. Двухметровый рост, всегда затянутая в черный костюм массивная фигура и холодные серые глаза, оживлявшиеся лишь при виде своих детей, немало тому способствовали. Тем не менее оба знали — испуганный или нет, секретарь не покинет кабинет, пока вопрос не будет решен.

Подойдя к столу, хозяин дома небрежно подцепил пальцем верхний документ в папке, перевернул страницу, еще одну. Дурацкая традиция — указы мэра должны быть подписаны на гербовых бланках. У него и печать имелась, массивный кругляш рукояти как раз торчал из-за чашки с недопитым кофе. Приложишь — и на документе останется красивый силуэт Города в обрамлении виноградной лозы. Почему виноград? Говорят, когда-то он здесь рос. Даже вина делали. Но потребности Города не в них, а в необходимости прокормить пятьдесят миллионов человек. Печать изготовили при третьем мэре, он уже двенадцатый. В окрестностях больше нет винограда, да и силуэт Города изменился до неузнаваемости.

— Почему опять сокращаем рацион безработных? Мы же говорили об этом в прошлом месяце? — его палец скользил по строкам выуженного из пачки документа, а голос выражал ленивое раздражение человека, которому приходится обсуждать одно и то же снова и снова.

— Ситуация изменилась, — с облегчением затараторил помощник, явно ожидавший более бурной реакции. — У соседей плохой прогноз по урожаю. Агенты сообщают, что ночью три города решили увеличить запасы. Ничего на рынок. Сами знаете, теперь все начнут придерживать поставки. Говорят, зима будет суровой. Не урежем паек сейчас — весну встретим голодным бунтом.

— Что еще? — осведомился мэр, один за другим подписывая лежащие на столе документы. Снос какого-то здания, ремонтные работы на эстакаде, покраска футбольного стадиона. К каждому указу аккуратно подколоты листки с визами городских служб, комиссий Сената, данные опросов Избирателей и простых горожан. Глядя на эту рутину, многие усомнились бы, есть ли у мэра реальная власть. Но заданный им вопрос к бумажной волоките не относился.

— Исламский квартал грозит восстанием, — Марк стянул с носа очки и принялся судорожно тереть платком кристально прозрачные стекла. — Улица удовольствий присоединила к себе семидесятый сектор. Значит, они теперь соседи. Старейшины и муфтий говорят, что молодежь начнет бегать через дорогу и блудить. Что напротив их окон станут крутить порно, а у мечетей появятся проститутки.

— Похоже, им нужно выделить отдельную планету, — пробурчал мэр, аккуратно приложив печать к указу о закрытии двух полицейских участков в районах, где стражи порядка всё равно не рисковали появляться без сопровождения бронетехники. — Что предлагаешь?

Водрузив очки обратно на нос, помощник изящным жестом фокусника выудил из портфеля гибкий планшет, сунув боссу под нос карту Города, переливающуюся десятками цветов и огоньков. Мэр терпеть не мог, когда Марк начинал елозить перед его лицом толстыми пальцами по экрану, но советы секретаря почти всегда оказывались полезны. Со вздохом откинувшись в кресле, городской глава жестом предложил начинать доклад.

— Вот здесь… — вкрадчиво залепетал помощник. — Посмотрите… Исламский квартал занимает шесть секторов у излучины реки. С другой стороны от него лишь семидесятый сектор, за ним — десять секторов Улицы удовольствий. Те тоже с двух сторон ограничены рекой, а с третьей — городской свалкой. Правоверные хотят отгородиться? Отлично! Мы можем прорыть между ними и грешниками судоходный канал. Это, по сути, превратит обе зоны в острова. На Улицу удовольствий можно будет попасть только по муниципальным мостам. Сделаем их платными! За счет сборов строительство канала окупится за два года и начнет приносить немалый доход в казну. А правоверные… ну, пусть попробуют устроить бунт, как пять лет назад. Мы просто перекроем мосты и отсечем их от остального города.

— Гениально, — буркнул мэр, внимательно изучая прочерченные пальцем секретаря зеленые и красные линии на планшете. — Если, конечно, сутенеры или фанатики не разнесут город, как только мы примемся копать. Придется лично навестить тех и других. Назначь встречи.

— Уже назначил, — извиняющимся тоном признался Марк. — Боюсь, все так роптали, что пришлось договориться на сегодня. Машина будет подана через час.

— Я разочарован, — сухо констатировал мэр, окинув безразличным взглядом сидевшую перед ним троицу. — Думал, вы большие мальчики. Можете сами решать такие проблемы.

Ему не нравилось место, где пришлось проводить встречу. Марк заслужил хорошую выволочку. Стрип-клуб оставался стрип-клубом, даже если хозяева очистили помещение от персонала, а посетители набивались сюда лишь после заката. За спинами его собеседников возвышалась сцена с шестами, справа призывно играл отблесками ламп на сотнях бутылок гигантский бар. Оставалось надеяться, что уборщики успели продезинфицировать диван в ВИП-кабине, на котором он вальяжно развалился, всем своим видом демонстрируя отсутствие интереса к разговору.

— Ваша честь, — сидящий в центре толстяк в столь же притворном волнении промокнул платком совершенно сухой лоб, показывая, как озабочен реакцией гостя. — Они законные владельцы. И их немало, человек двести. Детей штук пятьдесят. Я сам ходил договариваться. Поверьте, мы предложили куда больше, чем стоят эти трущобы. На такие деньги они могли бы переехать в приличный район за рекой, и еще осталось бы. А другие способы… гм… жильцов слишком много. Шум поднимется.

Сидевшие по бокам от толстяка сухопарые мужчины лет под шестьдесят в унисон закивали. Все трое были облачены в строгие деловые костюмы и по виду напоминали клерков среднего звена, мечтающих о статусе Избирателя и переезде в Город Счастья, когда Комитет по заслугам после полусотни лет офисной каторги наконец признает, что их долг обществу выплачен. На деле же они управляли Улицей удовольствий — десятью секторами Города, населенными тремя миллионами человек. Суды, полиция, избранные от Улицы десять сенаторов — здесь всё принадлежало им. Пару сотен лет назад их назвали бы мафией. Секс, наркотики, азартные игры, бои без правил приносили огромный доход, часть из которого исправно пополняла городскую казну. Пока это происходило, мэр не лез в их дела. И привык, что они сами решают свои проблемы. Главное, без лишнего шума.

Удивительно, но троица не слишком возмущалась тем, что судоходный канал отрежет самый удобный путь на Улицу из других частей города. В обмен на поддержку проекта они просили лишь о пустяковой услуге — освободить четыре дома в перешедшем под их контроль семидесятом секторе. Когда-то там жил средний класс, в основном белые христиане. Но близость к Улице удовольствий радовала их не больше, чем правоверных. Люди уезжали, продавая квартиры за бесценок старикам, уже не способным работать, но так и не ставшим Избирателями. Пару лет назад четыре дома в самом центре сектора оказались выкуплены неким «Обществом плюща». Он никогда не слышал о таком. Впрочем, всяких сект в Городе тысячи, и его не интересовали те, что не причиняли беспокойства.

— Ладно, — тон мэра выражал недовольство, но внутри он ликовал. Признать дома ветхими и определить под снос — пустячное дело. Было бы куда хуже, потребуй толстяк сотоварищи урезать платежи в городскую казну или долю от сборов за проезд по мостам. Вот бы так же гладко прошло со старейшинами мусульман. — Я посмотрю, что можно сделать.

— Не стоило вам сюда приезжать, — из-за спины пропищал Марк, нудевший о том же всю недолгую дорогу от стрип-клуба до семидесятого сектора. — Лишнее внимание. Какой-нибудь блогер пронюхает и напишет, что мэр лично явился выселять бедняков.

— Сектанты необязательно идиоты, — вяло отреагировал мэр, разглядывая дома перед собой. — Вместо этой рухляди предложим им хорошее жилье за рекой. С переездом поможем. Думаю, они просто боятся связываться с Балмонтом и брать его деньги. Слово мэра — дело другое. Ты только посмотри на этот ужас.

Длинные десятиэтажные дома образовали квадрат, во внутренний двор которого можно было проникнуть через единственную арку. Типичная конструкция столетней давности, когда превыше всего ставили безопасность. Впрочем, и сейчас в этой части города преступность зашкаливает. Помимо пенсионеров дешевое жилье вблизи от Улицы удовольствий пришлось по вкусу наркоманам. Темные обшарпанные фасады, во многих квартирах выбиты окна. Трубы и проводку наверняка не меняли с прошлого века.

— Мистер, вы Избиратель? — девчушка лет восьми подошла со стороны арки, с любопытством разглядывая кортеж из трех бронированных машин и рассыпавшихся по тротуару телохранителей. — Папа говорит, Избиратели богатые. И всегда ходят с охранниками. Прячутся за ними от простого народа.

Похоже, он ошибся — в комплексе засели не очередные братья Иисуса, а какие-то социалисты. Девочка смотрела без страха, а ведь она уже достаточно взрослая, чтобы понимать, как устроен мир. Видно там, откуда два года назад появились поселенцы, власти не успели всерьез за них взяться. Миленькая, хоть и дурочка. Белокурые волосы до плеч, большие голубые глаза. Одета в синий комбинезон — изрядно поношенный, но чистый и без следов штопки. По крайней мере, внутри их ждут не наркоманы. У тех дети обучены избегать властей, да и выглядят куда менее ухоженными.

— Да, деточка, — фальшиво улыбнулся он. — Я — Избиратель. Хотел бы поговорить с вашим главным. Где его можно найти?

С ним пошел только Марк. Опасности не чувствовалось и они не хотели создавать напряженность, явившись с охраной. Оба поняли, что всё будет не так просто, как только оказались во внутреннем дворике. Если обитатели квартала не пожелали восстанавливать фасад, то явно не из лени. С этой стороны окна были целы, а стены на всю высоту облицованы бежевой плиткой. Веселенькая детская площадка, теннисный корт, несколько уютных беседок, аккуратные клумбы. Даже деревья посадили.

— Господин мэр! — к ним уже спешил с протянутой для рукопожатия рукой улыбчивый бородач лет сорока в потертом синем блейзере. — Рады вас видеть! Я Майкл Лик, ректор «Общества плюща». Мы зарегистрированы в городском реестре, все документы в полном порядке. Вы ведь по поводу выселения, так?

— Именно, — с неудовольствием подтвердил мэр, тщательно следивший, чтобы его изображения не появлялись в Сети. Ведь сейчас, слава богу, не двадцать первый век. Из пятидесяти миллионов жителей Города лишь пятьдесят тысяч были Избирателями, а политические кампании проходили на сайтах, закрытых для посторонних. И всё же этот пройдоха знал, как выглядит городской глава.

— Вынужден сразу сказать вам то же, что и господину Балмонту, — сокрушенно развел руками Лик. — Мы не хотим переезжать. Вернее, не можем. Слишком много сил вложено в это здание. Переезд отбросит нас на годы назад. Знаю, как обычно действует мэрия, но никакая комиссия не признает наши дома ветхими. Мы не стали трогать фасад, чтобы не привлекать внимания, зато внутри всё отремонтировано, на всё есть разрешения. Однако я рад, что вы нас посетили. Позвольте показать вам кое-что. Полагаю, это поможет уладить вопрос.

Мэр злобно покосился на помощника, но тот лишь сконфуженно улыбался, сжимая в руках планшет. Второй прокол за день — сначала стрип-клуб, а теперь коротышка даже не удосужился изучить историю квартала, выставив начальника идиотом. Судя по речи, этот Лик — образованный малый. Ведет себя крайне самоуверенно и знает, о чём говорит. Мэр слегка кивнул, милостиво показывая, что приглашение принято.

Подумать только, у них и лифты работали. Поднимаясь на десятый этаж в тесной кабине вместе с прячущим глаза Марком и выглядевшим совершенно расслабленным Ликом, мэр размышлял о том, откуда у местных деньги. Капитальный ремонт четырех домов — штука недешевая. На парковке во дворе десяток машин — с виду не новых, но такого класса, что водить не постыдится и Избиратель. Нужно будет провести тщательное расследование. Может, удастся притянуть их за неуплату налогов.

Двери лифта распахнулись, но за ними он не увидел лестничную площадку, как ожидал. На десятом этаже оставили лишь несущие колонны, превратив его в огромный зал, занятый прозрачными цистернами. Внутри каждой пульсировала отвратительная с виду фиолетовая масса.

— Не судите по одежке, — ухмыльнулся Лик, заметив гримасы спутников. — Мы назвали это Томми. Уже провели три успешных полевых испытания. Наше предложение таково — мы передаем Томми Городу, а вы оставляете нас в покое.

— Что это? — ворчливо поинтересовался мэр. — На это у вас тоже есть разрешение?

— Томми, по сути, кибернетический организм. Биомасса, управляемая с помощью наночастиц. И у нас его много.

— Зачем он нужен? — пропищал из-за их спин Марк. — Что с ним делать-то?

— О, Томми — универсальный ассенизатор, — спохватился Лик. — Пожирает и перерабатывает практически любые отходы, даже токсичные. Превращает всё в безвредные субстанции. Если упрощенно — в пыль и воду. Подумайте только, что можно сделать с его помощью! Мы посчитали — за год он сожрет все городские свалки. Вот, например, свалка за Улицей удовольствий. Там можно будет построить новые жилые кварталы, проложить еще одну дорогу. Разве плохо для господина Балмонта? Всяко лучше нескольких жалких домов, на месте которых он собирается построить казино. Но я не хотел показывать ему Томми, ждал вас.

— Но это же… наука? — тихо уточнил мэр. — Это научные исследования. Новые технологии. И вы признаете, что занимаетесь ими? Здесь, в моем Городе?

— У нас есть лицензия университета, выданная Всемирным советом мэров, — с недоумением откликнулся Лик. — Запрет на научную деятельность отменен шесть лет назад. Я же говорил — у нас всё законно.

— Откуда вы взялись?! — взвизгнул Марк, заметив растерянность шефа. — Запрет, может, и отменен, да только такие штуки за шесть лет не изобрести!

— Мы — одна из двух сотен общин, возникших после запрета на науку сто сорок лет назад, — удивился Лик. — Конечно, наша легализация в СМИ не освещалась, но я думал, что все мэры в курсе. Когда закрыли университеты и запретили фундаментальные исследования, многие ученые решили держаться вместе. Так и жили — переезжали с места на место, зарабатывали починкой техники. А знания передавали из поколения в поколение. Семь лет назад общины провели исследование и поняли, что человечество долго не протянет. Триста мегаполисов высасывают из Земли все соки. Отходы не утилизируются, урожаи падают, полезных ископаемых всё меньше. И ограничения рождаемости не помогают. Нельзя вечно жить, просто копируя изобретения полуторавековой давности. Так люди и сорока лет не продержатся. Послали доклад во Всемирный Совет, и надо же — те послушали. Запрет сняли, теперь все законно работают над решением проблем. Наш университет отвечает за утилизацию, и еще за медицину. Вот, глядите.

Оживившись, Лик снял с запястья невзрачные с виду пластиковые часы и покрутил ими перед гостями:

— Вы носите «Улисс Бегет» с функцией мониторинга здоровья, господин мэр? Само собой, как и все Избиратели. Наш аналог — гораздо дешевле и почти в три раза точнее. Примерьте, не стесняйтесь — всего несколько минут на полную диагностику!

— Я здоров, — процедил мэр, но часы надел. Пластик приятно холодил руку, а диагностический укол почти не ощущался. Конечно же, бородатый наврал — аппарат ничего не показал и через пять минут, когда фирменный «Улисс Бегет» давно подтвердил бы, что всё в порядке. Ему пятьдесят, и он в отличной форме. Его старшему сыну всего двенадцать, а младшему восемь. Сохранившиеся технологии позволяют Избирателям жить до ста лет, не меньше. Он спокоен — дети успеют занять достойное место в обществе, сами станут Избирателями. А может, и Избранными. Что бы ни воображало себе городское быдло, это не наследственный титул — его нужно заслужить.

Часы загудели, циферблат окрасился в розовый цвет. «Вероятность рака печени — 72 %. Немедленно обратитесь к доктору». В раздражении сорвав с руки браслет, мэр сунул его побледневшему Лику и направился к лифту.

— Господин мэр, это очень точный прибор. Вам нужно срочно… — похоже, Лик утратил часть самоуверенности, но сдаваться не собирался.

— Я разберусь, — грубо прервал его градоначальник. — С вами свяжутся.

Кортеж несся домой по дороге, проходившей сквозь желтеющие кукурузой поля. Початки на стеблях выше человеческого роста создавали иллюзию деревенской идиллии, но он знал, что это не так. Где-то там, среди бескрайних посевов, устраивают свои временные лагеря бродяги. Те, кто не захотел жить в городе, получая социальный паек. И те, кто явился из Резерваций и Свободных земель, не вошедших в состав Городов. В мире так много отщепенцев, желающих одного — разрушить то, что создавалось больше сотни лет. Уничтожить баланс между имеющими право решать и исполняющими решения. Между старым и новым, прогрессом и стабильностью.

Сто сорок лет назад правительства пали. В их существовании не осталось смысла, когда почти всё население переселилось в крупные города. Триста семь мегаполисов взяли власть в свои руки — каждый на своей территории и землях вокруг. Тогда же созданный Всемирный Совет мэров определил, в чём настоящие проблемы человечества. Охлократия. Право голоса, которое есть у каждого нищего подонка, и политиканы, пытающиеся им всем угодить. Теперь статус Избирателя нужно заслужить упорным трудом и вкладом в выживание Города. Или купить за большие, немыслимые деньги. Отдав долг обществу, Избиратель может удалиться на покой, увезти семью из ада мегаполиса в один из Городов Счастья. И наука. Игры ученых пугали людей всё больше. Эпидемии искусственных вирусов, разрушенные экспериментами с антиматерией поселения, мыслящие клоны человека, устраивающие бойни боевые дроны. К концу двадцать первого века всё это вышло из-под контроля. Совет принял правильное решение, закрыв университеты и лаборатории, запретив все опасные и новые технологии. Людям вполне хватает уже изобретенного. А для штамповки телевизоров, кофемашин и автомобилей ученые не нужны — достаточно крепких технарей, которых за пару лет готовят колледжи.

— Так что мы будем делать с… проблемой? — Марк наконец решился прервать молчание, преданно глядя на босса. Переговоры с муфтием и старейшинами мусульман прошли удачно, но мэр пялился в окно лимузина мрачнее тучи.

— Завтра съездишь к начальнику полиции и в Службу детского благополучия, — наконец процедил городской глава. — Да, лично. Скажешь — есть основания полагать, что дети в тех зданиях подвергаются жестокому обращению. Незаконные опыты, чрезмерное обучение. Неубедительно? Уверен, инспектора что-нибудь придумают, если не хотят присоединиться к бродягам в лесах. Детей изъять и распределить по приютам. Под вымышленными именами. Нет, не у нас — в других городах. Подальше. В Индии. Договорись, обещай взамен, что попросят. Родителей задержать на тридцать суток по указу о городской безопасности. Зачистите дома с командой биозащиты. Квартал принудительно выкупить как угрожающий общественному здоровью. По базовой стоимости, да. Деньги переведите Лику, пусть подавится. Когда этих умников отпустят, им некуда будет вернуться. Зато найдется новое занятие — искать своих детишек по всему миру. И запиши меня на обследование к доктору Томпсону.

Он резко обернулся к окну, прервав разговор. Всё сказано.

Город — единый организм, чье существование отлажено десятилетиями правления мэров. Пусть большинству кажется, что там царит хаос, что разделенная на тысячи общин людская масса только и делает, что пытается пожрать себя. Он давно управляет этой системой и точно знает, что ей нужно. И дело вовсе не в указах, напечатанных на красивой гербовой бумаге. Из его кабинета доносится еле слышный шепот, позволяющий выживать пятидесяти миллионам людей. Лидеры этнических сообществ, духовные вожди, главари банд каждый день получают сообщения с известных им одним номеров. Днем и ночью по улицам шныряют десятки ничем не примечательных мужчин и женщин, передающих послания, которые не должны оставить электронного следа.

В Городе нет места тому, чего он не понимает или не может контролировать. И тем более тому, что может нарушить вековой баланс. Уничтожить свалки? Только идиот может думать, что они просто так существуют в городской черте. Это красные линии, великие стены, одна из основ «разделяй и властвуй» мэрии. Убрать свалку за Улицей удовольствий и позволить владениям Балмонта расшириться? Сделать его соседом Латинского квартала, с которым Улица уже сотню лет враждует за контроль над поставками наркотиков, чтобы начать кровавую войну? Свалки разделяют сотни общин, готовых при первом удобном случае вцепиться друг другу в глотку. Препятствуют по-настоящему масштабным бунтам. Дают работу тысячам горожан. Их уничтожение станет катастрофой для Города.

Ученые, чуть не погубившие мир полтора века назад, этого не понимают. Они играются с формулами, не осознавая, как их открытия влияют на жизнь людей. Они должны исчезнуть. Любой мэр поступил бы также. Плевать, что там решил Всемирный совет. Его заседания сейчас не посещает и половина городских глав. Он не подведет Избирателей, не подведет своих детей, оставив им в наследство хаос, рожденный иллюзиями прогресса и гуманности.

Дети… его дети — это всё, что имеет значение. Как только решит проблему с научной дрянью, сразу же отвезет их на неделю в ближайший Город Счастья. Туда, где всегда тепло, где лазурные воды омывают белоснежные пески, где люди живут в маленьких симпатичных домишках, где нет грязи и преступности. Туда, где селятся Избиратели и Избранные, уже отдавшие свой долг обществу. Куда однажды переедут и они. Он давно обещал им эту поездку.

А когда вернется, наконец-то избавится от проклятых бродяг на пляже.