Букет из народных преданий

Если слеза отуманит вам вежды,

если пробьет для вас тяжкий час,^{20}

я протяну вам ветку надежды,

мой прозвучит для вас вещий глас.

Не пропустите вы речи эти,

небом пророчеству сила дана:

есть непреложный закон на свете,

каждому выполнить долг сполна.

Путь свой у моря река кончает,

к небу поднявшись, огонь падет;

все, что землей рождено, погибает,

но без следа ничто не пройдет.

Прочны и стойки судеб веленья,

что неизбежно, — придет в свой час;

то, что сегодня прошло без значенья,

завтра значительным станет для вас.

* * *

Виден был муж мне на бреге Белины^{21},

праотец славных наших вождей,

он урожай подымал наш старинный,

плуг свой ведя средь родимых полей.

И приходили послы от собранья,

и нарекали его королем,

в пышные облачив одеянья,

и не допахан был чернозем.

Выпряг из плуга волов он на волю:

«Туда, где я взял вас, вернитесь опять!»

Бич с кнутовищем закинул он в поле

дикими травами зарастать.

Скрылись волы за горою неспешно—

в следы их поднесь вода налита;

от кнутовища же буйный орешник

выпустил три молодых куста.

Они зацвели и плоды давали,

только созрел из них — лишь один;

два же увяли, с веток опали,

не проросли из земных глубин.

Слушайте вещее, верное слово!

пусть прорицанье запомнит народ:

век благодатный вернется снова,

когда и мертвая ветвь[28] зацветет.

Снова раскинутся ветви эти

облагороженней, шире, пышней,

на удивление всем на свете

плод понесут от своих корней.

Явится в золото вождь облаченный,

словно бы долг возвращая вдруг,

выйдет из праха им извлеченный

Пршемыслов старый заржавленный плуг.

Из-за горы те волы вернутся,

мерно опять пойдут под ярмом,

и — недопаханные — проснутся

пашни под золотым зерном.

Ветер задышит, всходы всколышет,

вскинется буйных колосьев гладь,

и счастье родины солнцем запышет,

древнюю славу вернув опять.

* * *

Вижу скалу над рекою кипучей^{22},

на той скале город Кроков злат;[29]

а подле града в долине цветущей

Либуши княжий привольный сад.

Долу — построечки малой, надводной,

княжей купальни тесины блестят;

вижу княгини я лик благородный,

серебротканный ее наряд.

Став на пороге речной светлицы,

вглубь устремила она свой взор;

страшные стали слова ей светиться;

родине милой судеб приговор.

«Вижу я зарево, сечу сражений,

острый клинок твою грудь пробьет,

узнаешь ты беды и мрак запустений,

но духом не падай, мой чешский народ!»

Здесь же две няни, стоявшие сбоку,

к ней подошли с колыбелью златой;

поцеловала и в бездну потока,

кинув ее, погребла под скалой.

Слушайте ж Либуши мудрое слово —

я ее слышала вещий глас:

«Пусть здесь лежит колыбель[30], пока снова

ей не приспеет урочный час!

С темного дна из глубокого моря

новый поднимется юный мир;

лип благовонных в отцовом подворьи

снова раскинутся ветви вширь.

Всходы пробудит весенний ливень,

свет засияет, что тьмою рожден:

новою славой народ осчастливлен,

встанет, как старою был озарен.

В час этот из глубины быстротечной

вновь колыбель золотая всплывет,

и земля, чье спасенье предвечно,

словно как в зыбке дитя, отдохнет».

* * *

Помню тебя, колыбель святая,

верю в тебя — путевую звезду!

Матери верой думы питая,

снова тебя я увидеть жду.

Год за годами проносится мимо,

весен и зим кружит хоровод;

все ж моя вера неколебима,

с каждым мгновеньем она растет.

Если кто в глубине под скалою

в омуте летом ко дну пойдет,

если у буйной ватаги зимою

вдруг под санями подломится лед,

то я вздыхаю, к Либуши войску

новых немало прибыло сил!

Близко ли время, когда успокоюсь?

все еще час тот не наступил!

Так ведь начертано в книгах судьбою,

слушайтесь голоса моего:

утро поднимется голубое,

мертвые встанут в честь его.

Либуша княгиня с мощными полками

выступит из глубоких вод

и материнскими руками

к славе поднимет родной народ!

* * *

Видела костел я над Орлицей речкой,

слышала его колокола,

прежде чем честность старой воли чешской,

разорвали когти зла.

В те дни, когда святость в Чехии исчезла

с верой и надеждой золотой,

костел тот земная поглотила бездна,

и покрылась местность та водой.

Все ж не навеки скрыт он под землею:

воды эти схлынут вспять,

и костел восстанет с силою былою

благовестом к славе звать.

Помните ж и знайте слов предначертанье,

неумолимый судьбы закон:

«Зримо вам станет жарких зорь сиянье,

если тот раздастся звон.

И с другого берега Орлицы снова

ветер посеет новый лес,

и молодняк народится сосновый

встанет бор могучий до небес.

И когда сосна на краю того бора

век свой многолетний доживет

и в Орлицу реку рухнет без опоры,

а сосновый корень догниет,

тогда придут сюда дикие свиньи

вырыть остатки корней,

и заблещет золотом под ними

дивный колокол в глубине.

Ибо ему суждено от рожденья

путь под землею пройти такой

и в предназначенное мгновенье

цели достигнуть своей за рекой».

Знайте ж: у края зеленого бора

дерево сохнет, век отслужа,

ветви теряют зелень убора,

только вершина еще свежа.

Может, и колокол путь свой кончает

и к предназначенной цели спешит?

Кто прорицания те разгадает,

а в сердце надежду нам укрепит?

Видела я, как пахал крестьянин

в поле поблизости Быстрины,

песнью простор оглашая ранний:

«Боже, святые Троицы!»

Дивной он был остановлен помехой,

вывернув, стал он обломок бранить:

«Какого дьявола я переехал?

чтоб ему в бездну опять угодить!»

Так проклинал он, и жалобным стоном

отозвался уходящий глас

колокола погребенного звоном:

«Нет, не настал, не настал мой час!»^{23}

Ах, это время еще не с нами!

Все ж преклоните к земле свой слух,

там под сосны величавой корнями

колокол дивный услышите вдруг.

* * *

Не обвиняйте в несчастьях судьбины,

камни и кремни, жестокость ее,

лучше признайте скорей свои вины —

собственное безрассудство свое!

Вижу я гору под облаками —

всем та вершина знакома вам —

окружена она пышно садами,

а на верху ее божий храм.

В храм этот входят тремя вратами,

также тремя выходят на свет;[31]

писано в книгах то, но и сердцами

запоминайте вещий завет:

«Все вы напрасно мечту бережете,

вы не избудете бед и забот,

если потоком в одни ворота

весь не вольется чешский народ!»[32]

Тот, кто имеет уши, да слышит,

что ж ты их пальцем заткнул, дорогой?

ты, кому разум присвоен свыше,

что же ты топчешь его ногой?

Тысячу минуло лет, как к согласью

звал сыновей своих Святополк,

но, не достигнув нашего часа,

зов золотого завета умолк!

* * *

Вы кто отцов своих славных делами

любите чваниться в похвальбе,

в Праге у моста стоит перед вами

полугерой на гранитном столбе.^{24}

Голову снес ему времени ветер,

плечи разбиты шведской войной,

ноги и торс еще — на постаменте,

в глупой гордыне своей стариной.

Не говорите, что «давней порою

полуразрушена мощь столба!»

Знайте, то нынешних ваших героев

ознаменована здесь судьба!

Вслушайтесь вдумчиво в мое слово:

бросьте на статую эту расчет,

пока в ней сердце не дрогнет снова

и голова к ней не прирастет!